Как хорошо было в ссср 5

            Почему я затеял этот то ли трактат, то ли очерк? Да потому, что раздаются ностальгические голоса, причём всё громче и громче, даже от тех, кто и не жил-то в то время или был слишком мал, чтобы понимать, что твориться вокруг. Может, кому-то кажется даже забавным многое из того, что происходило тогда. Но, уверяю вас, когда вы в этом живёте, вы в этом по уши, вам это уже не забавно, даже если мы все смеёмся над этим, как тогда смеялись над всем руководством страны советов.
            В 70-ые годы мы подозревали, что всё руководство нашей страны идиоты. Об этом ходили анекдоты, шуточки, песенки да и просто разговорчики вдали от посторонних ушей. Я говорю «руководство», потому что до сих пор не пойму, в чём была тогда разница между партией и правительством, на чём и завалил политзачёт в университете. И нам оставалось только смеяться, наверное, чтобы не сойти с ума.
            Первейшим объектом для насмешек был генеральный секретарь ЦК КПСС по кличке «БРОВЕНОСЕЦ». На телевизионном экране от стал появляться практически каждый день, и его дикцию не пытался пародировать только ленивый. Дикция и сумрак разума в бессмысленных речах, которыми все были обязаны восторгаться. Моя тётка работала в партийном руководстве фабрики, потому что у каждого советского предприятия должно было быть партийное идеологическое управление помимо хозяйственного и технологического. Парторг фабрики ей бывало говорит, что надо новые лозунги нарисовать из новой речи Брежнева, потому что она более яркая. А она уже сетует среди своих, что не успеваешь эти яркие речи на стенах малевать. Такое вот отношение было у всех, но партия решала всё, т. е. абсолютно всё. Чтобы проще поступить в ВУЗ, можно было закончить подготовительные курсы с отрывом от производства, а потом сдать экзамены по окончании, что на порядок проще, чем вступительные на общих основаниях. Это был верняк. Но для этого надо было быть коммунистом, беспартийный не проходил по конкурсу на эту халяву. Когда я поступил в ЛГУ на биофак, у нас из таких сформировали отдельную группу. Они-то и политзачёты у нас принимали (это который я не сдал). Они выигрывали все конкурсы, и жюри им всегда присуждало главный приз, они руководили нашей университетской жизнью. Быть хотя бы комсомольцем было строго необходимо, а то забудь о карьере. Но для по-настоящему большой карьеры надо было обязательно быть коммунистом, ни профессором, ни директором, ни полковником не станешь. Так к этому все и относились. Помню, в институте цитологии АН СССР наш руководитель комсомольской организации (комсорг) института первым уехал в Америку уже в 86-ом. Сначала типа по обмену какими-нибудь премудростями, а потом уже так там и остался. Он как раз был из той лаборатории, что и я, кстати, он меня и привёл в лабораторию на должность лаборанта после школы. Спасибо ему. Бывало он мне, как комсорг, говорит, что я обязан подписываться на комсомольские газеты или журналы. Да не хочу, говорю, я всю эту чушь читать и деньги тратить на подписку; хочу говорю, «ВОПРОСЫ ФИЛОСОФИИ» выписать, а он в ответ мне, что можно и так, ведь это партийный журнал, поэтому зачитывается мне в актив.
            Жили в двоемыслии, выражаясь языком Оруэлла. Так и гадали: идиоты ли руководят страной или нет? Помню, когда умер Суслов, стали зачитывать его болезни, половина из которых такова, что башка точно не варит. А ведь работал же. На лица политбюро ЦК КПСС бывало смотришь, на их ничего не выражающие лица, слушаешь бывало их речи, ничего не значащие, и думаешь: точно идиоты. Глубокое старичьё, выжившее из ума, как мы считали (я до сих пор не знаю, правда это или нет). А недоумение всё равно остаётся, ведь кто-то же руководит этой огромной страной? Как?!!
            Шутками на партийную тему среди всеобщего бардака было пронизано всё. Даже был детский стишок:
Пришла весна, наступит лето;
Спасибо партии за это.

            Или вот ещё загадка: Брови густые, речи пустые; мяса и конфет нет — на фиг нужен такой дед.
            А вот ещё шутка с аббревиатурой из политбюро:
Мазуров
Устинов
Демичев
Андропов
Кириленко
И другие официальные лица

Я до сих пор помню то политбюро поимённо.

            И это не то, что какие-то отдельные шутки, а это постоянный шуточный фон, царивший в то время. Политические шутки и анекдоты того времени стали какой-то основной темой дружеских бесед. И им ничто не противоречило  ни в тусклых безмозглых лицах политбюро, ни в окружающем бардаке советской жизни и советского производства. И те же самые люди сгонялись на митинги, собрания и демонстрации солидарности, где звучали совершенно противоположные высказывания и по духу и по стилю. Митинг того времени был таков: позор, позор мировой буржуазии; слава, слава коммунистической партии. Это были грубые и тупые театрализованные представления, где мы все играли как бы самих себя, но каких-то других, параллельных, демонстрирующих веру в партию, над которой дружно ржали полчаса назад, пока не начался митинг. Я бы назвал это массовой политической шизофренией. Это было ещё одним компонентом кошмара того времени, от которого мы тогда все устали. Мы уже чётко знали, что БРОВЕНОСЕЦ оставит свой пост только через деревянный ящик, и не видели просвета. Да мы и не знали другой жизни: мы с этим родились, мы с этим воспитывались и теперь уже по инерции и по привычке жили. Мы все проходили стадии партийности, которых было четыре: поступив в первый класс, вскоре принимались в октябрята; в третьем классе — в пионеры; в седьмом — в комсомол; четвёртая же стадия доставалась не каждому.
            Я много думал об этих противоречиях ещё ребёнком, и меня приводило в недоумение наличие этой двойной морали с технологической точки зрения, должна же быть какая-то логика и в морали, а массовость приёма в этот социальный институт не оставляла ни выбора, ни отбора. Как-то один старшеклассник поймал нас на улице и хотел стрясти с нас деньги. В качестве морально-технологического эксперимента у меня возник к нему вопрос: ты комсомолец? «Чтооооооо?!!!!!» - с затяжным недоумением завопил он. Значит, действительно оказался комсомольцем, как и любая другая шваль, потому что принимали почти всех, хотя это и считалось высоким моральным статусом. Мой эксперимент удался, и даже как-то удалось смыться. Но я точно вверг его в серьёзный диссонанс, сказал бы в психологический, но не верю в психологию.
            Показная мораль, показной задор, показная вера. И так это часто повторялось, сменяя одно другим, потом наоборот, что ты уже и не знал, во что ты веришь на самом деле.