Сказ про Отца Бататуси

(Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения случайны.)

Рядом с границей страны той могучей, на флаге которой медведь вышит был, в стране Бататусь жили-были другие Хомо, почти Сапиенс. С виду такие же, да не очень, похудее малёха, да помолчаливее, ибо Служба Тайная, что даже для дитятей малых, тайною не бывшая (усе о ней знали), не давала им сильного продыху.
И в правой ноздре только правым пальцем колупающие, а в левой – левым. Не дай Бог перепутать им! Тайная Служба узнает сразу же, инициативными людишками осведомлённая, да меры примет неприятные, шахты копать какие-нибудь, где солнце меж сопок только в полдень видно и даже батат не растёт. 

И по площадям ихним же, да по улицам предписано было людишкам тем бегом передвигаться, вниз очи потупивши, да более трёх за раз не собираючись, ибо чревато это было обвинением в предательстве, да отступничестве от идеалов общества страны той не особо большенькой и не особо махонькой, как размерчик средненький от десяти до двенадцати.

Флаг их, гордо стягом именуемый, единственный из стран всех, махровым был, а на зелёном полотнище, поле напоминающем, золотой батат вышит с красными глазками по количеству селений их, посредине звезда намалёвана красная, что столицу обозначала их, гордо именуемую «М».

Все домишки были в стране одинаковы, все заборы одним цветом, в министерствах во всех утверждённым, покрашены, все дороги одним песочком посыпаны, все людишки в одни и те же повязки набедренные одетые, в магазинах одинаковые продукты на полках всех.

Правил ими мудрый-премудрый (как он сам себя считал) Отец, полу-князь, полу-царь, полу-Хомо, почти Сапиенс, ибо ножек лишён был начисто и передвигался он на коляске-каталочке, колесницей в народе прозванной, Вечным W – Великим правителем из соседней страны подаренной.

Подустал он, однако своими ручками вращать колёсики, обратился к странам, что были чуть к Западу и поставили они ему на каталочку движок дюже форсированный, да удобный такой, что очень он Отцу Бататуси понравился.

Один только был недостаточек – как нажмёт он на кнопочку красную, движение вперёд обозначающую, не успеет и глазом моргнуть – как на месте уже, но вот память его будто не ехала вместе с тельцем его половинчатым. Забывал по приезду и ехал зачем, да по дороге делал что, да указания какие кому давал.

Но об этом он, догадавшись сам, никому ни полслова не сказывал, убоявшись диагноза страшного, непременно эскулапами в белых халатах, не дай Бог, ему поставленного и тогда на лечение в жёлтый домик неминуемо его бы спровадивших.

Вот и делал вид, что всё помнит он, да голос внутренний, дюже заботливый, посоветовал всё записывать, ибо как говаривал комбат его ещё на срочной службе в армии, да в этой стране для всех Хомо, почти Сапиенс, обязательной, даже самок не исключающей, кладезь народной мудрости незабвенный О-Мартович: «Тупой карандаш лучше острой памяти».

И чтобы ещё не смущать людишек страны своей быстротой передвижения, да не слепить бликами лысины, надевал он на головёшку кепочку, а в неё листочек прятал с делами заветными, переживая однако, чтобы не подменило его ближайшее к нему окружение.

Иногда, во время остановочек, удивлялся он людишек своих находчивости: в стране, выхода к морю не имеющей, появились продукты морские собственного изготовления, да на экспорт в страны соседние поставляемые. «Можат канал прорылы гдэ, мои ыныцыатывные?» - удивлялся он, было, молча, да про себя, сам с собой входя в полемику. «Вдруг ым я это всё прысовэтовал? Да бумажку забыл пасматрэть свою, о дэлах моих указаниях всё помняшчей?»

Только щёки надул для важности, да усами шевельнул устрашающе, грозно брови сведя над переносицей, да у министров своих спрашивал:

- А налогы в казну мнэ складывают?

И заблеяли, одинаково закивав головёшками, все министры его, в пол глазёнки уставивши (ибо байка ходила средь них, что по глазам Отец всю правду может узнать), да на низеньких стульчиках сидючи, чтобы Отец мог над ними сидеть возвышаючись, да всех обозреваючи:

- Платят, Отец наш родной, исправно все и о частной собственности даже не думают, твоё всё!

Отлегло тогда у Отца и светло на душе стало и «добро» дал министрам своим по пригоршне монет из  казны взять и потратить по своему усмотрению, хоть на отпуск к морям дальним, хоть на билет на футбол, в столице М проходящий.

И стал он во время остановочек всё больше убеждаться в том, что дела многие могли и не делаться – и так всё образовывалось, пока ехал он, самокатиком, да само собой, с Божьей помощью, да с видом его важным, да голосом твёрдым.

И пошло и поехало так у него без бумажки командовать, всё на свете обо всём знаючи, главное вид такой изображаючи, да грозно на министров своих покрикивая.

Стали Хомо в его стране, почти Сапиенс, день ото дня жить-поживать лучше прежнего, о чём вещали по визору с канала, на всю страну единственного, два главных бодроведущих – он и она соответственно.

Весь мир заболел пандемией неизлечимою, а у Отца Бататуси никто не смог заболеть, ибо эскулапы в халатах белых не ставили такие диагнозы, Тайной Службой на то мотивированные, да кулак их крепкий понюхавшие. Так Отец их всех вылечил, а кого не смог, по ночам в овраг свозили и жгли до утра, чтобы не портить статистику.

То, вдруг, оказался недруг Вечный W со своим санитарным врачом, сомневающимся в батата золотого сладости, да в молоке птичьем, честным трудом самок-доярок на птицефермах страны его надоенного, да в сыре, пчёлами в Пуще лесной добытого.

Стал иногда он палки в колёса соседям вставлять, на Запад озираючись, но там хоть и в ладошки хлопали, и ручонку трясли, в глаза, лыбясь, глядючи, но реальной помощи не оказывая. А палки в колёсах о двух концах были, оказывается, да по ручкам ему били, напоминая, что худой мир лучше доброй драки.

И с годами подозрительнее Отец становился, всюду ему заговоры мерещились, однажды даже людишек Вечного W Служба Тайная под арест взяла, якобы по его указанию. А давал он его или нет ранее – то опять не мог вспомнить он, на колясочке своей форсажируя.

Только батат сладкий, слаще которого ничего не ели людишки страны его, ибо на экспорт шло остальное всё, перестал им казаться сладким со временем. Захотелось им не только повязок набедренных, а и шуб меховых и трусов кружевных, и машинок заморских, у людишек с глазами узкими, японами зовущимися, купленных, пусть и б/у и с рулём квадратным, но от своих машинок отечественных выгодно отличающихся.

И заплакал Отец Бататуси, когда доложили ему о сборищах, да на площадях в селениях разных и даже в столице М, несогласных людишек с его правлением.
И решил он тогда разобраться с народом силою. 

P.S.: Может и правильно это, может и нет.       
        Доживём, даст Бог, и посмотрим, что из этого выйдет.

15 августа 2020 года