Инфернал. Под знаком Тёмной луны

Инфернал.
Под знаком Тёмной луны.

Глава 1.
Его забавное посмертье.
Эпизод 1.

Зло?.. Зло возможно лишь как неспровоцированная агрессия по отношению к заведомо беззащитному. Всё остальное - вопрос философии.

Слова неизвестного софиста, после того, как его вышвырнули из трактира "Гнойные ляжки".

Невзирая на своё округло-облачное телосложение Хрюндящий Пятакун был парнем подвижным, ловким и рисковым. Рисковым до полного изумления многих добропорядочных граждан, коих вечерние сумерки застали ни дома у камина, а где-нибудь вне крепких стен и не протекающих крыш. Двери со стальными запорами и наложенными на них укрепляющими наговорами, а так же кованые решётки на окнах, тоже были далеко не лишними преградами между обывателями и мистером Пятакуном. Хотя и не являлись полной гарантией того, что Хрюндящий не явится к вышеозначенному добропорядочному гражданину в гости в самый неурочный для визита час.
Характер мистер Пятакун тоже имел непростой. Присутствовали в нём черты, делающие этого толстяка субъектом малосимпатичным, с которым после первой встречи никак не хотелось продолжать знакомство. Будучи патологическим лжецом, для которого врать, было проще, чем дышать, Хрюндящий не пользовался уважением, даже уличных отбросов. То есть знакомством с ним брезговали даже гоблины и полукровки -  парии в любом обществе, как ни крути. Толстяка, это нисколько не огорчало. Он был одиночкой. Однако, что же вэтом удивительного? Множество людей, не говоря уже о нелюдях, не ищут ни чьёго общества и при этом прекрасно себя чувствуют. Удивление вызывало другое: как этот законченный мерзавец ухитрялся столько лет выживать на улицах Блессинга - города по всем представлениям не самого благополучного? Причём Хрюндящему посчастливилось разменять уже тридцать шестой год, обитая далеко не в центральных районах столицы Хуманленда. Нора Пятакуна, точнее несколько нор, - располагалась в Помойных кварталах, - места обитания всевозможной мерзости, по большей части такой же, как и сам мистер Хрюндящий. А, может статься, ещё и худшей. Хотя - это вызывало сомнение, даже у самого толстяка. Уж он-то себя хорошо знал. Трудненько было сыскать существо более подлое, циничное и жестокое, нежели этот достойный джентльмен. Но главной своей "доблестью" Пятакун почитал жадность. И хотя иногда, она, скаженная, перехлёстывала через край и несколько осложняла и без того непростую жизнь толстяка, умерять этого своего внутреннего хищника, он не желал. А ведь иногда стоило.
На неделе этот достойный человек получил очень заманчивое, с финансовой точки зрения, предложение, от заказчика, которого можно было бы назвать постоянным. Вещь практически невозможная, учитывая репутацию мистера Хрюндящего. А вот поди ж ты, оказывается под Серебряной луной возможно всё, включая чудеса даже такого рода. Ох, то ли ещё можно будет ожидать, когда она станет Тёмной.
Этот таинственный заказчик общался с Пятакуном не напрямую. Нет, до этого он не снисходил. Заказ вору и проныре передавал какой-то согбенный бородавчатый хмырь, вечно облачённый в поношенную тёмно-синюю хламиду, и вряд ли принадлежавший полностью к роду человеческому. Для встречь без посторонних глаз и ушей использовалась грязная халупа, прилепившаяся к трёхэтажному покосившемуся, давно заброшенному зданию, где-то в самой середине Помойных кварталов, на пересечении улиц Кривой заступницы Изильды и чего-то совершенно невообразимого по степени запутанности, словно в насмешку, носящего название проспекта Просветления.
Хмырь передавал сообщения о необходимости встречи через владельца трактира "Гнойные ляжки", где Пятакун появлялся раза три в месяц. Место рандеву этих двух господ периодически менялось, но Хрюндящий заметил, что халупы всегда имели несколько комнат. К тому же хмырь никогда не пропускал его вглубь помещений. Из чего Пятакун сделал вывод, что во время переговоров там скрывается и сам его непосредственный наниматель, по каким-то причинам не желающий показываться собственной персоной. Эту его причуду, толстяк считал совершенно невинной. Он и сам не особо любил отсвечивать своей лоснящейся рожей. Ну, хочет некто сохранить в тайне свою личность, что в том дурного? Главное, что платил он всегда щедро, даже очень. Что в мире Хрюндящего было большой редкостью. Но этот заказ! О, гонорар, что посулил ему бородавчатый, был не просто велик; Пятакун с огромным трудом удержал на своей морде восковую маску безразличия, мол, цена и цена, дело и дело. Однако в душе он ликовал. После удачного завершения предстоящей эскапады и получения барыша, Хрюндящий мог запросто покинуть Помойные кварталы и навсегда поселиться в куда более приличном месте. Благо Блессинг обширен, не ленись - выбирай. Было бы, чем платить.
- Деньга хорошая, - сказал тогда бородавчатый уродец. И Пятакун напрягся. Он почему-то всегда напрягался, когда хмырь начинал говорить. Странный у него был голос: вроде, как из бочки - глухой и в то же время гулкий. А ещё он дребезжал и... квакал. Хрюндящему казалось, что в этот момент с ним разговаривает оживший труп здоровенной лягушки, хотя ничего лягушачьего в облике его собеседника не было. А вот поди ж ты. - И дело, - продолжил вибрировать хмырь, - как ты сам допетрил, будет ответственным. Не скажу - сложным. Но ответственным - совершенно определённо. Добыть нужно четыре склянки с ярко-голубой жижей. Склянки эти находятся на стеллаже  в рабочем помещении во втором этаже особняка: вот адрес и точный план. - Хмырь бросил на колченогий стол свиток бумаги. - Изучи.
Толстяк развернул свиток, мельком глянул на адрес и картинно воздел левую бровь.
- Что?.. - квакнул бородавчатый уродец. - Предвидите какие-то сложности с выполнением этого поручения?
Пятакун почесал нос, форме которого он был обязан второй половиной своего прозвища, уже давно ставшего его настоящим именем.
- Как раз наоборот... - он всхрапнул, как было всегда, когда его начинали одолевать смутные подозрения. - Мне хорошо известна эта часть города.  Я частенько там промышлял, пока ни примелькался и не стал вызывать нездорового интереса со стороны каждого полицейского констебля. Но вот уже полтора года, как я не делал визитов тамошним обитателям. Хм, думаю, они по мне уже соскучились.
- Тогда, что не так? - продолжал давить бородавчатый.
Пятакун облизнул губы-оладьи. Он уже понял, что напрасно позволил этому существу почувствовать свою неуверенность. Насторожил, хитрого и чуткого ко всяческим несоответствиям вора, размер гонорара за довольно лёгкое проникновение в простое домовладение. Кто станет платить такие деньги за жалкие четыре склянки? Уж не является ли в этом случае золото вкусной наживкой для жирного глупого карпа. А роль карпа, коего после подадут к столу, заказчик и этот омерзительный хмырь отвели ему - пронырливому малому по прозванию Хрюндящий Пятакун. Не замыслил ли его таинственный наниматель, после завершения дела, избавиться от исполнителя? Нехорошие вопросы, прямо скажем. Но выкручиваться, как-то надо. Оставлять это отвратительное обликом существо совсем без ответа - решение не из лучших. Этак, наниматель может решить, что Хрюндящий жилой дрогнув, ему более не надобен. И в таком случае Пятакун рискует остаться в этой разваливающейся халупе, сначала бездыханным трупом, а потом и вовсе, не ведающим покоя дымчатым скитальцем; призраком, чей удел вечная мука.
- В квартале том, - начал толстяк плести паутину более-менее сносного вранья, - проживают судейские крючки, торговцы средней руки, да ленивые рантье с годовым доходом до двух с половиной сотен экю в год. Ни у кого из них не может быть ничего настолько ценного, чтобы наниматель отвалил мне... Сколько там, в кошеле?..
- Сейчас триста экю, - ответил хмырь и длинным когтистым пальцем подвинул кошель ближе к толстяку, будто опасался, что тот передумает браться за это дело и задаст стрекача. - После того, как ты выполнишь свою часть договора, получишь ещё семьсот.
Тысяча экю! У Хрюндящего закружилась голова. Тысяча сраных экю. Да таких денег в глаза не видала большая часть населения Блессинга.
А хмырь напирал:
- Всего четыре склянки... четыре сосуда с голубой жижей и твоя жизнь полностью переменится. Представь, что такой бойкий человек, как ты может сделать с такой суммой.
"Промотать за полгода, - тут же подумалось Хрюндящему. - Пропить в тавернах, прокурить, где-нибудь в грязных подвалах, принадлежащих Узкоглазому Чу и сдохнуть в сточной канаве, утратив человеческий облик от алкоголя и дыма наркотика. Впрочем, всё может устроиться и по-иному..." Пятакун никогда не мечтал вырваться из клоаки, в которой обитал с самого рождения. Он был её неотъемлемой частью. А если и грезил иной раз о чём-то призрачно светлом, то исключительно под воздействием опийного дыма. И вдруг, такая удача!
- Н-н-н-да... - неуверенно протянул толстяк, - что-то сделать я могу. И всё-таки, кто обитает в том особняке? Я должен знать, чтобы уменьшить риск провала.
- О, это уже деловой разговор. - Хмырь пристроил свою тушку на старый табурет и тот жалобно заскрипел.
"А, бородавчатый-то тяжёл, - тут же отметил про себя Пятакун. - Гораздо тяжелее, чем может показаться, глядя на это бесформенное нечто. Может того... взять триста экю и сбежать?.." - неожиданно подумалось толстяку. Но тут он заметил, каким острым и недружелюбным вдруг сделался взгляд хмыря, будто он исхитрился прочитать мысли пройдохи и ловкача. Хрюндящему  тут же расхотелось проверять, насколько ловок сидящий напротив него субъект. "Сделаю дело и незамедлительно свалю, - решил он. - Может быть, и совсем сбегу из Блессинга. Что-то мне перестал нравиться местный климат".
- Что вы сказали? - Толстяк вдруг осознал, что пропустил мимо ушей ответ бородавчатого.
Тот смерил его недобрым взглядом, но повторил ранее сказанное:
- В том особняке квартирует один старый идиот... э-э-э... закосневший джентльмен, который, видимо из-за возрастной деменции, отказывается воспринимать доводы разума. Весьма, доложу я вам, убедительные доводы. Но этот чёртов бессребреник...
- В существование подобных типов я не верю. В Блессинге такое чудо-юдо не протянуло бы и трёх дней. - Тут Пятакун был категоричен.
- Да, я и сам считал, что вероятнее встретить радужного единорога в переулке Пузатой крысы, чем такого... кгхм... непробиваемо тупого, совершенно лишённого жадности хрыча. А вот привелось... Так вот, этот джентльмен - алхимик...
Пятакун тут же разинул рот, чтобы отказаться от трёх сотен экю, и даже от трёх тысяч экю, если этот бородавчатый их предложит и не просто предложит, а высыплет их перед Хрюндящим прямо сейчас. Но хмырь жестом заставил его проглотить, готовые сорваться с губ, необдуманные слова.
- Он не пойдёт в полицию, уверяю вас. У него нет лицензии Королевского фискального ведомства.
- А... - понимающе закивал Пятакун.
- Денег на частного сыщика, он, может и наскребёт... Да, наверняка, наскребёт. Но только на обыкновенную ищейку людского племени. О найме мага-детектива речь уже можно не вести.
- Ну, если дела обстоят так... - толстяк удовлетворённо хлопнул в ладоши. - Я берусь за это дело.
Обчистить старика-алхимика для Хрюндящего не составило никакого труда. Господи, да это оказалось проще, чем отнять у ребёнка конфету. Четыре заветные склянки перекочевали с полки в воровскую суму и толстяку оставалось лишь доставить их заказчику. Но тут начались неприятности. И чёрт же дёрнул его проложить путь своего отхода мимо чёрного хода трактира "Гнойные ляжки".

Эпизод 2.

Всему виной оказалась жадность. Собственно, как всегда. Но в этот раз Хрюндящий исхитрился перекрыть лимит удачи, отпущенный ему кем-то сверху. Или снизу, учитывая далеко не ангельские наклонности этого типа.
Сам по себе путь отступления, тропка, на которой было легко запутать и замести следы, была выбрана Хрюндящим с большим умом. И всё равно, результат его действий оказался полной неожиданностью для этого малоуважаемого мистера.
Скрываясь от возможного преследования в почти непроглядной темноте узких и дьявольски запутанных проулков и тупичков, используя даже тесные общественные уборные, в которых обычно можно было легко отодвинуть пару досок в задней стенке, Пятакун счастливо миновал встречи с редкими в этой части Блессинга полицейскими патрулями.  Хрюндящий, принюхиваясь, словно крыса, высунул свой короткий нос из дыры под кособоким заборчиком, перегородившим проход между двумя доходными домами, в которых уже лет двадцать, как жили только нелюди, из тех, что собирают на мостовых конское дерьмо. Отвратные типы с кожей вечно исходящей крупными каплями какой-то вонючей сукровицы. Нос у ворюги был не хуже, чем у полицейской ищейки. И сейчас он услужливо подсказал своему обладателю, что в проулке, кто-то есть. И этот кто-то справляет малую нужду. Ага, вот и уши Хрюндящего уловили тихое журчание. Какой-то пьянчуга орошает стены. Господь всемогущий, в какой выгребной яме ему, уважающему себя вору, приходится обитать. Нет. Положительно нужно менять место жительства. Блессинг загнивает. И нет никакой гарантии, что этот отвратительный город сумеет пережить очередной приход Тёмной луны.
Мысль о скором повторении этого неприятного во всех отношениях астрономического и мистического явления заставила болезненно сжаться сердце почтенного толстяка. Эк, его угораздило так неудачно родиться. Но, с этим уже ничего не поделаешь. А вот положить в карман лишнюю монету - это целиком в его власти. Много с этого субчика не взять, вряд ли отыщется в его карманах полновесный экю, но на четвертачок, а то, и на полтинник рассчитывать можно.
Вор извлёк из-за спины большой нож. Странное это было оружие, напоминающее саблю. Только очень короткую саблю. Когда-то Пятакун ввязался в занимательную беседу с матросом, бог ведает, с какого судна. Беседа ожидаемо завершилась мордобитием, из которого Пятакун вышел с малым ущербом, изумив, опытного в стычках морского волка, исключительной крепостью своих кулаков.  Наградой за победу Хрюндящему и послужил этот чудо-ножик, странный видом, но очень эффективный в уличных толковищах. Хорошим подспорьем в них был ещё один клинок, маленький и острый, как осиное жало. Его толстяк носил в ножнах скрытых под правым рукавом. Пятакун одинаково хорошо владел обеими руками, за что не единожды возносил самую искреннюю молитву Распятому, принявшему на себя все грехи мира.
Сума была заброшена за спину, чтоб не мешала, болтаясь под локтем и Пятакун бесшумно, словно тень, скользнул в грязный, вонючий аппендикс этого загнивающего города. Дело представлялось ему простым; не первый раз Хрюндящий грабил вот таких подвыпивших прохожих. И всегда с неизменным успехом.  Всё должно было пройти гладко и сейчас.
Должно было, но не прошло.
Человек, что сейчас вёл себя совсем не по-джентльменски, был изрядно высок, пожалуй, на целую голову выше, далеко не маленького Хрюндящего. "Полфута, никак не меньше к моим шести добавил", - недовольно подумал вор, приближаясь к верзиле и присматриваясь, куда бы вернее его ударить, чтоб наверняка. Вряд ли такого можно просто взять на испуг. Придётся убивать.
"Сначала в почку, аккуратно, без замаха, - решил Пятакун. - А после уже добавим ему под лопатку. Тут ему и конец".
Но вместо того, чтобы покорно, как овце положено, дать себя зарезать, эта каланча повела себя в высшей степени непристойно. Такого удара в нос Хрюндящий не получал ни разу в своей разгульной жизни. Будь он чуть полегче, отнесло бы его от злобного выпивохи на добрых пять ярдов. А так, ничего, - устоял.
Похоже, что не согласный с ролью жертвы выпивоха, тоже был малость удивлён тем, что нападавший остался на ногах. Такой стойкости от противника он явно не ожидал. Поэтому замешкался со вторым ударом, что дало время опытнейшему толстому забияке несколько прийти в себя. Ровно настолько, чтобы нагнуть голову и вместо убийственного крюка в висок, получить скользящий по затылку. Что и говорить - Пятакун умел удивлять. Но был щедр на сюрпризы и этот в переулке гадящий: выпад ножом поразил лишь пустоту. А ведь противник был хмелён. Убереги господь встретиться с таким, когда он трезв. Хрюндящий вдруг испытал приступ животного страха. Пьянчуга был опасен. Куда опаснее самого толстяка. И простое уличное ограбление вдруг превратилось в лютую битву за право остаться в живых.
Сума начала безбожно мешать, и, отогнав от себя настырного пьяницу парой широких взмахов ножом, Пятакун сорвал её с себя; сразу стало свободнее.
- Вот теперь потанцуем, - ощерился он.
К его большому неудовольствию каланча тоже оказался не против "вальсирования". И толстяк получил ещё одну слепящую затрещину, правда, на этот раз ему удалось поранить руку противника, но тот не обратил на порез никакого внимания.
"Он, что совсем боли не чует?.." - это ещё не было паникой, однако до такой степени тревоги Хрюндящий ещё ни разу не доходил.
Вот тут его и настигло первое большое разочарование сегодняшней ночи. Проклятущий пьяница исхитрился выбить  его страшное оружие, заодно, чудовищной силы ударом всё-таки уронить несгибаемого вора в жидкую грязь.
- Лежи тихо и не убью, - негромко велел незнакомец, являя неожиданное человеколюбие.
"Идиот!" - тут же окрестил его Пятакун, за такую бесхребетность, и достал из-под рукава заветное жало.
Бестолковый противник, видимо, от самого рождения страдающий слабоумием, иначе такой поступок никак нельзя было объяснить - оставить в живых его, Хрюндящего Пятакуна, да что это за неуважение такое, ко всем его доблестям? - двинулся к воровской суме и извлёк из неё одну из ёмкостей.
- Любопытство не порок, - саркастически прошептал Хрюндящий, несколько раз вонзая нож в спину мягкотелого гуманиста, - но бо-ольшое свинство.
- Что?.. Опять... - задал пьянчуга несуразный вопрос и вышиб Хрюндящему передние зубы.
- Да сдохни же ты уже, скотина! - завизжал вор, нанося неугомонному пьянице удар в сердце. - Сдохни и верни чужое.
Он вырвал суму из слабеющих пальцев противника и кинулся прочь, не дождавшись, когда умрёт этот непонятный тип. К чёрту прибыток! Хрюндящему почему-то расхотелось обыскивать карманы каланчи. Скорее к нанимателю: получить свой, заслуженный гонорар и сделать ноги. Да, решено, он удирает из Блессинга сегодня же ночью. Сумасшедший город. И народ в нём сплошь придурковатый, кого ни возьми. Добропорядочному вору уже спокойно и на промысел не выйти. Ведь чуть не убили только что. Вот до какого безобразия дело дошло и куда только полиция смотрит? По улицам оголтелое зверьё свободно разгуливает, а легавые и ухом не ведут, дармоеды.
Подхватив суму, вор со всех ног кинулся прочь.
В хибаре его уже ждал бородавчатый хмырь, облачённый в привычную обтрёпанную хламиду.
- Ну?.. - выкрикнул он в большом нетерпении, как только Хрюндящий переступил порог. - Принёс?
- А как же, - самодовольно осклабился вор. - Всё, как условились. - Он положил суму перед бородавчатым. - Принимай товарец, отсыпай монету и разбегаемся.
- За монетой дело не станет. - Хмырь уже влез в суму по самые уши. - А где?.. - он поднял голову и недобро уставился на Хрюндящего.
- Что "где"?
Вместо ответа, бородавчатый начал выставлять на стол склянки: одну, вторую, третью...
Пятакун затаил дыхание. Дьявол, их всего три. Четвёртую - он оставил в том треклятом переулке. Огромным усилием воли он сумел удержать на своём свиноподобном лице маску человека довольного успешным завершением дела.
- Где четвёртая? - хмырь раздвинул бесцветные губы, демонстрируя идеальный оскал.
А вот это Хрюндящему решительно не поглянулось. Зубы этого несимпатичного мужчины до нервной икоты напоминали акулью пилу, разве что были немного мельче. Да и не в них, собственно, было дело; от хмыря несло угрозой и готовностью убивать. И тут Пятакун припомнил, что сейчас он совершенно безоружен. Ножи остались валяться в грязи, в том богом проклятом переулке. Его моментально прошиб холодный пот, а в воздухе вдруг запахло жареным, да столь смрадно, что дыхание перехватило. Господь всемогущий, что расшалившиеся нервы могут сотворить с человеческим восприятием.
- Чего уставился? - По давней привычке вор перешёл в нападение. - Сколько было на полке, столько я и сгрёб.
- Их должно быть четыре. - Хмырь сделался страшен. А в его и без того странный голос примешалось глухое, едва слышимое рычание.
- Должно да не обязано. - Пятакун не собирался сдаваться. - Откуда мне знать, куда старикан задевал эту клятую четвёртую посудину. Может, выпил с похмелья, может - в сортир выплеснул. Ко мне-то какие претензии? Отсчитывай деньги. Можешь оставить себе пару сотен, раз товар не комплектен. Но я тут, ни при чём. Свою работу я выполнил по уговору и в срок.
Хмырь снова пересчитал склянки, будто за минуту разговора на столе должна была появиться недостающая посудина. Но Хрюндящий нутром почуял - этот урод прячет от него свой взгляд. Да, похоже, ни семисот, ни пятисот монет ему сегодня не получить. Сохранить бы шкуру в целости. Пора было уносить отсюда ноги, покуда жив. Пятакун бочком двинулся в сторону, сокращая расстояние до спасительной двери. И тут хмырь прыгнул. Он в мгновение ока преодолел стол, сшиб с ног незадачливого вора и схватил его за горло. Да, тяжёл оказался уродец. И хватка у него была стальной - не разожмёшь. Пятакун труса не спраздновал и попытался ударить нападавшего кулаком в ощеренную пасть. Но какое там - только кулак рассадил об острейшие зубы. А этот, чтоб ему в аду раскалённые сковородки облизывать, даже не моргнул.
- Что мне с ним делать, мастер? - прогудел хмырь, обращаясь к кому-то для вора невидимому.
Из дальней комнаты появился тот самый третий, о тайном присутствии которого Пятакун догадывался с самого начала. Разглядеть его вор не мог. Видел только длинные, тощие  ноги, обутые в мягкие, щегольские сапожки и обтянутые великолепно сидящими бриджами. Странный этот господин, видимо придерживался моды, канувшей в Лету ещё лет семьдесят назад.
Ноги остановились у стола. Похоже, вошедший тоже занялся подсчётом злополучных склянок. Молчание затягивалось, Пятакун, меж тем, уже полностью утратил способность к сопротивлению. Он обмяк всем своим грузным телом и только хрипел. Стальной обруч на его шее и не думал ослабевать.
- Три... - наконец проговорило третье действующее лицо этой чёрной комедии. - Гм... А ведь, мистер Пятакун соврал тебе Стеклогрыз. Нам... гм-гм... Нам соврал.
Голос незнакомца был таков, что и не слышать бы никогда: совершенно лишённый эмоций, он звучал, словно по листу металла скользила песчаная струя. Видимо он сделал знак своему слуге, потому, что железные пальцы хмыря чуть разжались. Об освобождении всё ещё нечего было и мечтать, но дышать стало легче.
Заказчик так и не соизволил подойти к вору, что был придавлен к полу, точно толстая жаба. И, подобно, жабе, лишь слабо шевелил руками, да сучил ножками.
- Мистер Пятакун, - вновь зашелестел голос незнакомца, и Хрюндящему показалось, что его кровь начала застывать в жилах. - Скажите, в какую клоаку вы изволили окунуться прежде, чем доставили мне столь необходимый товар?
- Я... ни... - захрипел толстяк. - Я никуда...
- Я вам верю. А скажите мне, мой дорогой мистер Хрюндящий: много ли опасностей вам пришлось преодолеть во время совершения кражи?
"Что за чёрт? - заскакали мысли толстяка. - Куда клонит этот тощий обмылок?" Никаких таких опасностей и в помине не было, о чём Пятакун тут же сообщил нанимателю, ничуть не покривив душой.
- Видишь, Стеклогрыз, оказывается, наш тучный друг ещё не совсем забыл, что такое честность. Сейчас он действительно сказал нам правду. Н-да... впервые за всё время, что я на него сегодня потратил. Всё же остальное было самым дешёвым враньём.
Вор возмущённо дёрнулся и тут же получил кулаком в лицо. Рот незамедлительно наполнился кровью и осколками выбитых зубов, на этот раз - коренных. Да, что они все, сговорились что ли? Так на них никаких зубов не напасёшься. Два раза за ночь - явный перебор.
- Ничего страшного, - эмоций в голосе заказчика так и не прибавилось, - всего лишь ещё один синяк к тем, что ты, лживая скотина уже получил сегодня. Кстати, поделись горем: кто, и, главное, где тебя столь живописно разукрасил? Насколько я тебя знаю, чтобы этак-то славно тебя отделать, нужно быть человеком больших умений. Или их было несколько? Хм... это вряд ли. Ты у нас совсем не герой, чтобы ввязываться в драку хотя бы и с двумя противниками. Значит - всё-таки один. Да... именно - один. Так - где это произошло?
Пятакун молчал и вовсе ни от избытка героизма. Просто он лихорадочно соображал, что же ему стоит сказать, а чего этот жестокий, бездушный тип узнать не должен? Ведь выложи он сейчас ему всю правду, и мгновения жизни Хрюндящего можно будет сосчитать по пальцам на руке Трёхпалого Пляка - всем известного скупщика краденого. Не-ет, такой расклад никак не мог устроить, попавшего в переплёт, вора.
- Надеешься, что если я укажу тебе место, - он выплюнул клейкую юшку, - где на меня напал тот обкурившийся опиумом придурок, так именно там и будет четвёртая банка, будь она проклята?
- Какая длинная фраза.
Можно было подумать, что тощий изверг усмехнулся, хотя толстяк и не стал бы биться об заклад.
- Похоже, Стеклогрыз, он приходит в себя. Добавь-ка ему ещё...
На этот раз ударов было два. И были они столь сильны, что Пятакун на время лишился сознания. А первым делом, после того, как очнулся, необдуманно послал обоих мучителей, путём извилистым и тернистым, по окончании которого, их должно было ожидать незабываемое блаженство от тесного общения со всеми чертями ада. Это было ошибкой. Последней его ошибкой в этой жизни.
Повинуясь сигналу хозяина, Стеклогрыз сжал пальцы, сдавливая шею и ломая подъязычные кости несговорчивому вору.
- Он был слишком упрям при жизни, - равнодушно сказал тощий наниматель. - Ничего, после смерти он расскажет мне всё. М-да... жаль, что не сразу. Забираем его с собой, Стеклогрыз, - и он уставился своими оловянными глазами на три ёмкости, наполненных густой, в мелких пузырьках, жижей. - Три... Мало. Очень мало. Но откладывать дело в долгий ящик я не могу. Времени до появления Тёмной луны всё меньше. Придётся расходовать субстанцию очень экономно.
- Мастер?.. - Стеклогрыз взвалил на плечо тушу убитого вора.
- А?.. Да - пора. И у тебя тоже будет работа...
...Сутками позднее, в узком, захламлённом переулке неподалёку от трактира "Гнойные ляжки", произошло ещё одно событие, которое сложно было бы назвать рядовым.
Мистер Эдгар Р. Уэлс ещё не полностью проснулся, как почувствовал страшное неудобство. Всё тело болело, особенно грудь. Было холодно. Сыро. К тому же несло, так, словно он оказался в выгребной яме. Открыв глаза, мистер Уэлс понял, что ощущения обманули его не на много.
Морщась от боли, он с трудом сел и прислонился спиной к стене. Далее этот достойный человек произнёс несколько экспрессивных слов, которые ясно дали понять, что он не чурается общения с матросами, портовыми грузчиками, солдатами, шлюхами и прочими, столь же уважаемыми обитателями Блессинга. После он ощупал своё большое тело.
- Ага... - выдал он почти обрадовано, когда его пальцы наткнулись на рукоять торчащего из груди ножа, - ты-то мне и нужен. О, такой маленький, а у меня теперь такие большие неприятности. Твою ж... Что подмешивает этот выжига в своё пойло. Вернусь, душу из него вытрясу.
Потом он откинул голову и надолго замер, тяжело, с хрипами дыша.
- О, Распятый! - поднял он глаза к тёмному небу. - За какой из моих грехов наказуешь? - и неожиданно закончил: - Прекрасно. Помолился, а теперь - за дело. Интересно, сколько времени я тут провалялся?
Мистер Эдгар Р. Уэлс попытался подняться и принять вертикальное положение. Это ему удалось, но не прежде, чем он встал на четвереньки и далеко не с первой попытки. Умирать всегда было неприятно. Но и возвращение к жизни брызгами игристого вина не играло.
- Пешком мне ни за что не добраться. Нужен кэб, - пришёл он к логическому заключению, оценив своё физическое состояние. - Да, дорого мне это обойдётся, добавил достойный мистер, оглядев перепачканную липкой грязью одежду. - Очень дорого.
Выбирался он из Помойных кварталов непростительно долго. Когда Уэлс ступил на мостовую бульвара короля Эдуарда Конопатого, солнце уже золотило высоченный шпиль Центрального почтамта, к которому швартовался первый, на сей день, почтовый дирижабль.
Кэбмена, что задремал на козлах, мистер Уэлс разбудил словами далёкими от вежливых и чуть было за это не поплатился. Возница оказался не из робких, и, возвращённый из мира сладких грёз в промозглую реальность раннего утра, тут же надумал отблагодарить горластого грубияна ударом хлыста. Не тут-то было. Отвратительного вида бродяга увернулся, хоть кэбмен был готов поставить свой годовой заработок против дырявой шляпы, что тот и на ногах-то держится только благодаря божьему необъяснимому милосердию.
- До церкви святого Иакова, - успел выкрикнуть странный этот человек, прежде чем возница снова поднял хлыст. - Быстро. Плачу два экю.
- Что!? - кэбмен захохотал. - Откуда у такого бродяги два экю? Ты хоть знаешь, как они выглядят, вонючий ты ублюдок?
- Вонючий ты ублюдок, сэр, - с ударением произнёс этот странный тип. - Перед тобой, неотёсанный ты чурбан, сэр Эдгар Р. Уэлс, рыцарь его величества. Все остальные титулы перечислять слишком долго.
- Что? - обалдело переспросил огорошенный возница.
Понимая, что такая беседа может тянуться сколь угодно долго, чудаковатый этот сэр, просто вынул из кармана два кружочка с изображением ныне правящего монарха.
- Ого! - глаза кэбмена тут же сделались подобны таким же кружкам. - Может того... сначала в полицию... э-э-э... сэр... а то вы весь в крови.
- В церковь святого Иакова, - повторил мистер Эдгар, усаживаясь в кэб. - И быстро.

Глава 2.
Омут времени,
или
Прошлое не умирает.

Эпизод 1.

- Я это нашёл!!!

Крик юного адъютанта, пойманного с поличным на краже подвязок любовницы своего генерала.



Святая вода, в которую мистер Уэлс опустил руки, тут же стала удручающе чёрной, и всё-таки он облегчённо выдохнул. Цвет был естественным. Просто начала смываться грязь с улиц блистательной столицы Хуманленда.
- Ты бы хоть руки сначала вымыл, сукин сын, прежде чем совать их в святые сосуды. Прости меня господи за несдержанность в речах.
Уэлс обернулся:
- А уж как я-то рад вас видеть,  отец Барнабас.
Маленький ростом и круглый точно шар патер, подкатился к святотатцу и заглянул в купель.
- Хм... Просто грязь?
- Да. Пока не чернеет и... не обжигает...
- Сколько тебе осталось?.. Пара дней?..
- Думаю, что около того.
- Гм... Ты бы всё-таки сначала помылся, а то разит от тебя, как от целого стада свиней.
- Добрый патер, - невесело улыбнулся Эдгар.
- Каков есть. У меня сегодня дежурство в полицейском участке. Так что если нужна какая-то помощь... - он вопросительно глянул на мистера Уэлса.
Эдгар протянул ему маленький нож.
- Пусть полицейский чародей проверит остаточные эманации. Хотя... - он болезненно сморщился. - Он во мне практически сутки проторчал...
Отец Барнабас, даже рукой не шевельнул, чтобы взять орудие убийства.
- Ты, сын мой, последние мозги пропил? Тащить такую улику чародею при исполнении!! Да, на тебя в тот же день объявят охоту и блюстители закона, и Церковь. Наш епископ, на радостях от таких вестей, способен даже Крестовый поход объявить. Не удивлюсь, что и гарнизон столицы будет участвовать в облаве на такого, как ты.
Эдгар устало опустился на скамью для прихожан. Да, это воскрешения явно не прошло для него даром. Он посмотрел на святого отца, как затравленный пёс.
- Я опустошён, Барнабас. Может быть мне уже пора?
Священник присел рядом.
- Что ты устал и вымотан - вижу. Пора ли тебе? Не мне судить.
- А кому?
- Ему, - отец Барнабас указал глазами на распятие. - Ему и только Ему. Служение...  -начал было он, но Эдгар резко вскочил. И откуда только силы взялись:
- Служение!? Служение, Барнабас? А кому я служу? Я знал тебя ещё крохой. Это я принёс тебя к порогу монастыря, приняв из рук уже умершей матери. Доброе дело? Доброе?.. Молчишь... Потому, что знаешь, если об этом станет известно епископату, то я... Долго ли я протяну, да и ты тоже, если вдуматься.
Отец Барнабас опустил глаза и долго молчал.
- Присядь. Поговорим. Да не бойся, к исповеди я тебя не зову. Сколько тебе лет, Эдгар? - задал он странный вопрос. - Знаю, ты не любишь об этом говорить. И всё же: сколько?
Мистер Уэлс тяжело вздохнул:
- Годы... Может в них всё дело? И я стал совершать ошибки не просто от усталости, а потому, что старею?
- Ты не ответил на вопрос.
- Прости, старина. Давай посчитаем... Я пережил приход трёх Тёмных лун. Стало быть...
- Четыреста двадцать лет! - ахнул священник. - Я знал, что ты стар, но не настолько же.
- Четыреста двадцать лет, - горько усмехнулся Эдгар. - До прихода очередной Тёмной остался год. Так что добавляй ещё сто тридцать девять. Впечатлён? Ну и на момент подписания мной Договора с демоном...
- И с ангелом, - тут же вставил честный патер. - Не забывай - договор был тройным: ты, демон Ардобас и...
- Да-да, я помню, - поморщился Эдгар. - Зря я тебе всё-таки тебе про договор рассказал. А уж про фигурантов и подавно. Пьяный, наверное, был. Был я тогда пьян, Барнабас?
- Как сапожник, Эдгар. Пьянее вина, смело могу добавить.
- Молод был. Меры не знал. Сейчас-то совсем иное дело.
Отец Барнабас демонстративно сморщил нос.
- Это была оперативная необходимость, - Эдгар отгородился ладонями от взора собственной совести. - Я кое-кого разыскиваю. И следы привели меня в Помоечные кварталы. "Гнойные ляжки". Знаешь это гнусное местечко?
Честный патер кивнул. Он был наслышан об этом скопище разврата и всяческих мерзостей.
- Было бы неплохо, если бы в одну тёмную ночь эта таверна заполыхала синим пламенем, - с большим чувством сказал он.
- Оте-ец, - протянул мистер Уэлс. - А где же мне добывать информацию? А?.. К тому же, там слишком тесная застройка; может пострадать много людей.
- По-прежнему не хочешь, чтобы страдали невинные?
Эдгар пропустил вопрос мимо ушей. Вместо этого он задал свой:
- Что там ваши ищейки нарыли по делу Попрыгунчика?
Отец Барнабас только руками развёл.
Попрыгунчик уже восемь месяцев был головной и зубной болью всех полицейских Блессинга, начиная от уличных постовых и заканчивая...
- Эх, - вздохнул священник, - да что говорить, если сам суперинтендант уже кислотой плюётся, и, кажется даже премьер министр начал терять сон, от художеств этого деятеля. Восемнадцать убийств. Восемнадцать, Эдгар. Никого не щадит, ни женщин, ни детей. Некоторые жертвы даже не ограблены. То есть ему просто нравиться убивать. А что он делает с телами. Господь вседержитель! И до чего же хитёр. Наши маги и те за голову хватаются.
Мистер Уэлс, рыцарь короля, как он иной раз представлялся для краткости, самодовольно улыбнулся.
- Ты нашёл его! - заметив эту улыбку, встрепенулся Барнабас. - Ты отыскал этого живодёра.
- Х-хе... не зря же я так надирался. Я от него в паре шагов. Я уже дышу ему в затылок.
- Ну... если так, - несколько разочарованно заговорил священник, который надеялся, что его друг уже вцепился зубами в загривок этого мясника и душегуба. - Если так, то он обречён. Ты отдашь его полиции?
Эдгар отрицательно покачал головой.
- Нет. Что вы с ним сделаете? Просто повесите. И его гнилая душа растворится в небытии. Я же отправлю его прямиком в ад. Именно там ей самое место.
Священник крякнул, понимая, сколько бумаги изведёт полицейская канцелярия, пытаясь объяснить, почему вдруг прекратились чудовищные преступления и куда исчез проклятый Попрыгунчик.
- Будет пища для газетёров, - будто в продолжение его размышлений сказал мистер Эдгар.
- Когда?
Уэлс понял, о чём спрашивает добрый патер.
- Дай мне время расплатиться самому. И тогда... Мне ещё нужно, кое-что разнюхать.
- Но за это время он убьёт ещё кого-нибудь! - вскричал Барнабас.
- А если я не найду грязную душу - сдохну сам. И не успею разделаться с ним. Помоги, - он требовательно взглянул на отца Барнабаса.
- То, что мне становится известно на исповеди, ты не узнаешь никогда. - Доброе его лицо мгновенно сделалось каменным.
Уэлс знал, что в вопросах долга добрый патер абсолютно непреклонен. Однако обстоятельства требовали от него некоторого напора:
- А если обойтись без тайны исповеди... Что по полицейскому дознанию?
Барнабас скривился. К нарушению присяги он относился почти также щепетильно. Почти...
- Маман Крамп... - с неохотой назвал он имя. Адрес: улица Дуэлянтов, дом Хастора. Два верхних этажа принадлежат ей. Содержит бордель.
Эдгар состроил скептическую гримасу. Это было не то.
- Знаю-знаю, - отец Барнабас снова вздохнул. - Это её, скажем так, официальное занятие.
Тут мистер Уэлс насторожился.
- Основной доход она получает от торговли детьми. В основном мальчиками. Продаёт их... Ну, ты понимаешь, кому.
Эдгар улыбнулся.
- Это то, что нужно, святой отец. Сегодня я её навещу.
- И у полиции появится ещё одно нераскрытое убийство, - грустно произнёс Барнабас.
- Издержки Большого договора. Ты же знаешь, я всё ещё не хочу умирать.
- Почему? - быстро спросил священник. - Это принесло бы тебе давно заслуженный покой.
Эдгар долго молчал.
- По двум причинам, - наконец решился он. - Во-первых, я до зубовного перестука боюсь смерти. Хотя, похоже, что именно ей я и служу. Ей, а не Распятому или дьяволу.
- А, во-вторых?..
- Во-вторых, я ещё не нашёл его.
- Попрыгунчика?
Эдгар только горько усмехнулся.
- Попрыгунчик - малёк. Я вылавливаю куда более опасного хищника. Давно вылавливаю. Наверное, даже слишком давно.
Он поднялся, показывая, что час откровений закончился.
- Мне пора.
- Куда сейчас. К Хельге, Элеоноре или?..
- Хельга плохо ко мне относится. Элеонора... - он попробовал это слово на вкус. - Элеонора, напротив, относится ко мне слишком хорошо. Если ты понимаешь, о чём я. Да и как духовидец она куда слабее Хельги. Так что - к Иль. Мне нужно обезболивающее. Предстоит прогулка в тот переулок, где всё произошло. Если с этого ножа нельзя считать эманации, мне нужно, что-то ещё. Хоть что-то, чтобы отыскать того, кто меня убил.
Отец Барнабас понимающе кивнул.
- Тебе понадобится ещё кое-что.
С этими словами он извлёк из складок сутаны пузырёк.
- Святая вода. Как я понимаю, у тебя началась гонка со временем, и, может статься, тебе будет уже некогда зайти ко мне.
Уэлс принял этот дар с благодарностью и двинулся к выходу. Отец Барнабас перекрестил его спину.
- Храни тебя бог, несчастный человек, - прошептал он.

Эпизод 2.

Путь сэра Эдгара Р. Уэлса обратно к месту собственного убийства оказался извилист и нескор. Сначала достойный сэр с тёмным прошлым, хвостом, тянущимся за ним чуть ли не полтысячи лет, заглянул на одну из своих квартир, что снимал у доброй хозяйки, коя имела массу достоинств и добродетелей. Главной, из которых, то что Эдгар почитал и ценил особо, было полное отсутствие любопытства.   Эта матрона никогда не совала носа в его дела. Правда, она набавила арендную плату за беспокойство - бывало, что мистер Уэлс заявлялся домой глубоко за полночь  в виде самом для джентльмена недопустимом, - но тем и ограничилась. Миссис Уиншоу была редчайшей представительницей прекрасного пола начисто лишённой страсти к всезнайству.
Вот и сейчас, встретив своего изрядно перепачканного жильца, она и бровью не повела.
- Я немедленно приготовлю вам ванну, сэр, - было ею произнесено тоном, каким обычно разговаривают с непослушным, но всё равно любимым чадом.
Эдгар отказался от ванны.
- Только таз горячей воды, миссис Уиншоу. Не думаю, что я располагаю временем на ванну.
На самом деле он подозревал, что просто не сумеет из неё выбраться. Усталость брала своё. И его неумолимо клонило в сон. А спать в ближайшие несколько часов ему было категорически нельзя. Этак можно было и не проснуться. Или, что ещё хуже, проснувшись, оказаться голышом перед отвратительными бесячьими харями. То, что Эдгару никогда ни гулять по райским кущам и ни тренькать на арфе, сидя на пасторального вида облачке, он знал наверняка. Никакого  удовольствия в том, чтобы сидеть голым задом в облачной сырости он не находил. Но и к теплу адских печей, от которого так не музыкально потрескивают перекаленные кости грешников, стремился не особо.
После довольно мучительного протирания своего израненного тела нежной губкой, Эдгар переоделся, сунул в карман рабочей куртки пятизарядный револьвер, и, жуя на ходу бутерброд, двинулся в сторону более респектабельной части Блессинга.
Вид работяги был выбран им не случайно. Нацепив на себя такую личину, он мог беспрепятственно прогуливаться по улицам, где проживали аптекари и алхимики с лицензиями, а при необходимости не вызывать особого раздражения и у обитателей Помоечных кварталов. А ведь ему ещё предстояло туда вернуться. И не надо забывать о ночном визите к одной малопочтенной матроне.
Ох, дела-заботы, сколько ж вас на сегодня? А часики тикают.
Вспомнив о времени, мистер Эдгар извлёк на свет презент отца Барнабаса. Откупорив сосуд, он плеснул несколько капель святой воды на тыльную сторону ладони. И тут же почувствовал неприятный зуд.
- Уже? - Эдгар Уэлс озадаченно хмыкнул. - Однако, быстро.
Периоды его безоплатного воскрешения с годами становились всё короче. Когда-то он мог позволить себе пару недель жизни, прежде чем подходило время отправки в ад очередного грешника или избавление Хуманленда от какого-нибудь особо набедокурившего монстра.
- А сейчас и двух суток не прошло. Н-да... нужно пошевеливаться.
И он ускорил шаг, остро сожалея о том, что не прихватил с собой трость.
В аптекарском квартале он вошёл в лавку с вывеской, сообщающей всем и каждому, что здесь ведёт торговлю разрешёнными снадобьями некая мисс Иль. Слабо звякнул колокольчик и в дверях, что вели в заднее помещение, появилось волшебное создание, которое при первом взгляде, все без исключения принимали за ангела. А ангелок-то был со стальными коготками и твёрдым, что твой базальт, характером. То есть, мисс Иль обладала всеми качествами премиленького, но бесёнка.
Когда-то, мисс Иль, была звездой бродячего цирка. При росте пять футов и четыре дюйма, будучи невероятно гибкой и грациозной, она к тому же была щедро одарена от природы, всем тем, что сводит с ума любого мужчину. Однако, не точёность фигуры, ни правильный овал лица, высокий, чистый лоб и чувственные, чуть припухлые губы были главным украшением этой молодой женщины. Глаза! Огромные, лучистые, полные света и жизни. Синие, как само небо глаза. О, за этот взгляд мужчины готовы были умереть. И она это знала. Знала и очень умело пользовалась, ибо мисс Иль, при всей своей внешней мягкости была умна, своевольна и не терпела никакого давления. Причиной её ухода из цирка, было падение; ничего страшного, и травма оказалась не тяжёлой, но Иль решила, что хватит. Хватит с неё бродячей жизни и неустроенного быта. Чем снискать себе хлеб насущный? Этот вопрос не был для неё неразрешимым. Иль обладала Даром, пусть талант этот был и не столь явен, как у самых  знаменитых магов королевства, однако в степени вполне достаточной, чтобы облегчать обычные человеческие хвори. Так и появилась первая лавочка мисс Иль. Находилась она, правда, не в Блессинге, а в небольшом и довольно красивом городке милях в восьмидесяти от столицы. И было это ровно сто лет назад...
- Ты опять попал в переделку, - уверенно произнесла она и подставила Эдгару щёку для поцелуя.
Он слегка коснулся её губами и вдохнул запах тёмно-русых волос, уложенных в аккуратную причёску. Мистер Уэлс никому и никогда не признался бы даже под пыткой, что от этого едва уловимого запаха с нотками лаванды и чего-то необъяснимо горького у него начинала кружиться голова. Да, пожалуй, поцелуй пора было уже и прервать.
- Рад тебя видеть, - сказал он, отодвигая её от себя и придерживая за локти. - Как всегда неотразима, даже в этом деловом костюме. Кхм... не скажу, что этот, входящий в моду стиль женской одежды мне по сердцу. Но ты ухитряешься выглядеть... м-м-м... сногсшибательно даже в нём.
Она тут же напустила на себя строгий вид, но искринка в глазах, лучше всяких слов говорила, что его неуклюжий комплимент ею принят.
- Чем могу помочь? - она знала, что если ему нужна помощь, то время уже пустилось вскачь.
- Нужно обработать раны и хотя бы перевязать. Времени на то, чтобы их заштопать, у меня нет
- Я и не сомневалась. - Она напустила на себя строгий вид. - Во что ты опять вляпался?
Мистер Уэлс попробовал отшутиться. Не вышло.
- Проходи, - пригласила его Иль во внутреннее помещение, служащее в качестве медицинского кабинета, где она обычно пестовала соседок и их сопливых отпрысков. – Раздевайся. Садись. Вот же вымахал, башня ратушная.
Эдгар и впрямь был изрядно высок и слегка полноват. Как-то Иль сказала ему, что любит именно таких мужчин. Они, мол, уютные. «Я уютный?» - хохотнул тогда Эдгар. «Ну, не бывает правил без исключений» - изрекла она тогда философски.
Эдгар шагнул в помещение и покорно стянул с себя куртку, блузу, рубашку и бухнулся на указанный стул.
- Ну… - заговорила она требовательно, - не отмалчивайся, рассказывай.
Рассказывать, собственно, было нечего. Но Эдгар по опыту знал, - Иль, ещё тот репейник.
- Простая уголовщина… Нет, правда. Выслеживал одного неприятного субъекта. Выпил… для маскировки. Исключительно для маскировки, - поспешил добавить он, как можно убедительней, заметив скепсис в огромных синих глазищах лекарши. Однако по её недоверчивому и насмешливому хмыканью понял – не убедил.
- Ого! – воскликнула она, приблизившись к пациенту. Сколько ж раз тебя продырявили?.. Раз, два, три, четыре… - Она обошла его и глянула на рану в области сердца. – И сколько их было на этот раз?
Он понял вопрос и откровенно смутился.
- Один, - выдавил нехотя.
- Хм… Подозреваю, что к вопросу маскировки ты подошёл крайне ответственно.
- Прекрати, - потребовал Эдгар и тут же зашипел от боли – Иль, слишком сильно сжала края раны на его груди.
- Я случайно.
- Ага, как же.
- Спиртное тебя доконает.
- Меня доконают всякие бессердечные циркачки, решившие стать эскулапами.
- Не брюзжи.
Ему пришлось смириться. Тем более, что Иль была единственным «эскулапом», к которому он мог обратиться за помощью в моменты подобные этому. По некоторым причинам сэр Эдгар Р. Уэлс не жаловал официальную медицину.
- Не слишком туго? – Иль уже накладывала повязку.
- А вы, мисс Иль всё-таки ко мне неравнодушны … Ой… больно же.
- Понял, насколько я к тебе неравнодушна?
- Злыдня.
Стоя за его спиной, она грустно улыбнулась. Этого мистер Уэлс не увидел, но почувствовал, даже волоски на шее встали дыбом. Пора было уходить.
- Сколько раз тебя штопала, а у тебя не осталось ни одного рубца, кроме того, длинного, над левой бровью. – Она тоже поспешила уйти со скользкой тропки, на которую могла свернуть их опереточная перепалка. 
- Я его получил ещё тогда, когда был по-настоящему… живым. - Он с трудом подобрал слово. - Закончила? – спросил он с нотками нетерпения. – Извини, но время меня действительно подстёгивает не хуже, чем стек наездника скаковую лошадь.
- Всё, - она положила руку ему на плечо. – Куда ты сейчас?
Эдгар нервически дёрнул левой стороной лица.
- Отец Барнабас не принял кое-какую вещицу, которая, могла помочь мне в поисках убийцы. Впрочем, нет – не могла. Тут добрый патер прав. Мне нужно снова вернуться в тот переулок и всё внимательно осмотреть: во время драки могло всякое произойти. Пуговица оторваться, или кусок материи остаться на торчащем гвозде. Да мало ли… - Он медленно поднялся и вдруг пошатнулся. Силы оставляли его. Да, на этот раз всё было гораздо хуже, чем раньше. – Кстати, мне бы не помешал кусок магической парчи. Мало ли, вдруг найду, что-то стоящее. Нужно будет сохранить следы убийцы и не оставить своих. Я оплачу сполна.
Иль отмахнулась:
- Конечно, расплатишься. Возьми в шкафу: ты знаешь где. Другая помощь нужна? – Иль плохо удавалось скрыть беспокойство.
Он придал лицу беззаботное выражение, призванное успокоить паникёршу и двинулся к выходу, стараясь не оступиться в её присутствии.
Как только за упрямцем закрылась дверь, Иль торопливо подошла к шкафу, заставленному книгами по медицине, травоведению и алхимии. Лёгкое прикосновение к одной из украшавших его резных виньеток и этот громоздкий и довольно нелепый предмет мебели легко откатился в сторону, открывая широкий, очень широкий вход на лестницу, ведущую в подвал.
- Золь, Боло, - позвала она требовательно. – Слышали, кто сейчас был?
Внизу раздалось хриплое уханье, будто заработал водяной насос, неведомо как исхитрившийся подцепить простуду. Затем последовал жалобный скрип ступеней, и в комнату шагнуло огромное, пугающее своей внешностью существо.
- Нет, - Иль задумчиво поджала губы. – Пожалуй, с твоим участием повременим. Где там запропастился твой братец? Боло, выбирайся уже. Ты мне нужен.
Золь, в котором без всякого труда можно было признать полукровку тролля, повернулся всем своим внушительным корпусом и что-то пробасил в глубину подвала. Голос в полной мере соответствовал его обладателю. Золь был велик во все стороны разом, а физиономию имел такую, что и в добром расположении духа мог привести в трепет кладбищенского вурдалака. Из одежды полутролль в любую погоду носил только килт,  являя всем, кто не успел убежать, рельефную, чудовищной крепости мускулатуру. Поднять кэб или даже почтовую карету, полную пассажиров купно с их скарбом, для Золя не представляло особого труда. Живописный облик этой персоналии завершали растоптанные, никогда не имевшие какого-то фасона башмаки, не скрывавшие огромных тупых когтей на ногах Золя. Однако подобное же обличие сильно осложняло его жизнь в этой части города. Поэтому Золь, старался не показываться на улицах в дневное время.
Вот тут из подвала и выбрался его родной брат. М-да, после появления его на свет в то, что у неё родились близнецы, не сразу поверила даже их родная мамаша, настолько разными они оказались. В отличие от своего гиганта-братца, Боло к своим зрелым годам едва ли перерос невысокую Иль. Был он изрядно носат, зубаст и бочкоподобен. А его руки, если он распрямлял их в локтях, легко дотягивались до земли. И да – никаких башмаков Боло не признавал, ограничивая свой затрапезный и выходной костюмы всё тем же килтом. Если он кому и уступал в силе, то только своему брату. Во всяком случае, Иль ещё не доводилось видеть, чтобы это материнское разочарование проиграло на борцовском ковре или боксёрском ринге хоть одну схватку. А до подобных забав Боло был большим охотником. Имея лицо довольно схожее с человеческим ему было куда проще, чем Золю. И он мог вполне свободно ходить по улицам, не привлекая к себе чрезмерного внимания полицейских патрулей, если, конечно, его не заносило в финансовую или аристократическую часть Блессинга. Была у Боло и ещё одна причуда. Скорее даже не причуда, а особенность не доступная его брату из-за огромного веса; Боло обожал перемещаться не по земле, а по крышам, и, как это ни удивительно, - по стенам зданий. Проделывал он это с удивительной ловкостью и быстротой. Видимо сказывалась кровь природного горца.
- Боло… - Иль со значением поглядела на это странное существо. – Ты знаешь, что делать.
Тот коротко кивнул и кинулся вон из комнаты.

Эпизод 3.

Магическая парча – вещь чрезвычайно полезная. Любой полицейский, чародей или священник эту прописную истину познаёт с младых ногтей. Пригодилась она и сэру Эдгару.
В проклятый богом переулок он вошёл, когда начало вечереть. Будь он человеком обычным, то кое-что мог бы и пропустить. Но, поскольку в темноте он видел на зависть любой кошке, то этот вторичный вояж оказался не бесполезным.
Первым, что привлекло его внимание, была вещь, совершенно неуместная в этой клоаке.
Стеклянная, пузатая ёмкость, под самую пробку заполненная, чем-то ярко-синим, пусть и извалянная в грязи, сразу бросилась в глаза. Сэр Эдгар разорвал материю и аккуратно обернул ею этот неуместный здесь предмет. Кажется, изучение места преступления начало приносить свои плоды. Ещё больше его заинтересовал странный нож, обнаруженный им под самой стеной. И только он за ним нагнулся, как услышал недружелюбное:
- Положь на место.
Эдгар медленно выпрямился и обернулся. Ярдах в десяти, загораживая проход к таверне стояли трое. Интересно, а второй выход из этой змеиной норы тоже уже перекрыт? Ему, человеку опытному, не составило труда, понять, что это за типы. Одеты они были с шиком уличной шпаны. По местным представлениям – не бедно. Выглядели угрожающе и всячески это подчёркивали. «Ладно, - подумал мистер Уэлс, - прощупаем их глубже». Что-то его насторожило. А своим ощущениям он привык доверять.
- Ножик, чё-ли? – Сыграть простака было делом нехитрым.
- Угу, ножик, - ответил небритый субъект и демонстративно шевельнул плечами.
Ага, вот и лидер обозначился. Будь он один и подобного куража он, в присутствии сэра Уэлса ни за что бы себе не позволил, поскольку до роста рыцаря короля, недотягивал добрых полтора фута, а в весе уступал фунтов сорок, не меньше. Однако недооценивать этого говорливого субчика Эдгар не собирался. В другое бы время от этих троих уже бы и мокрого места не осталось. Но не сейчас. Эдгар почувствовал приступ дурноты. Кажется, события поскакали с горки резвым зайцем.
- И пузырь не забудь.
А этот голос раздался сзади. Да, чёрт возьми, сэр Уэлс оказался запечатанным, как толстый угорь в бочке.
- Это не твоё, - игра в дурня-работягу продолжалась. Эдгар исхитрился оценить обстановку не оборачиваясь, лишь краем глаза, чуть изменив положение головы. Одновременно он прятал обнаруженные предметы поглубже в карманы, и нащупал рукоять револьвера.
«Ага, сзади ещё двое», - мысли этого явно непростого человека никогда не становились лихорадочными. Быть холодным, как айсберг в любой ситуации он научился давным-давно. «У одного… нет у обоих, из подошв выглядывают короткие, остро отточенные лезвия. Это точно не шпана. Слишком организованны и… все вырядились, как франты. Ну, по местным причудливым представлениям. Даже шейные платки повязаны. О, как… Этот загаженный проулок почтила своим визитом элита уличного ворья. С чего бы? Да ещё в таком количестве. М-да, надо бы их порасспросить». - Склянку отдай, - тот, кого Эдгар обозначил, как старшего, добавил в голос напора и наглости.
Спору нет – прозвучало угрожающе. К тому же они начали приближаться, образуя полукольцо, и прижимая бестолковую жертву к стене. Тактика, что наверняка оправдывала себя не раз. Но сейчас перед ними был не перетрусивший трудяга. Перед ними был Эдгар Р. Уэлс. И пусть его ощутимо покачивало, он всё равно оставался самым грозным противником, с которым им приходилось сталкиваться. Они об этом не знали. А неведение – праматерь всех оплошностей.
В полумраке подвала грозно сверкнули ножи. Да, эти парни миндальничать были не намерены. Ох, как нужна была им эта склянка. Или – не им?.. В очередной раз за сегодняшний день сэр Эдгар Р. Уэлс остро пожалел об отсутствии крепкой трости. Как бы она сейчас пригодилась. Но придётся обходиться тем, что есть в наличии. Главное – не перестараться.
Он прекрасно владел револьвером, предпочитая старый образец с ручным взводом курка. Лет десять назад появились самовзводные модели, и мистер Уэлс, старающийся идти в ногу со временем тут же освоил некоторые из них. Он с удовлетворением признал, что – да, в боевых условиях эти новые игрушки очень даже ничего. Однако если работать приходилось в городе, он по-прежнему носил с собой проверенного в деле «Старика».
Они кинулись разом – матёрые, злые, хладнокровные. Задавить сопротивляющегося скопом, истыкать ножами ещё до того, как он успеет рот раскрыть; мгновенно обобрать и раствориться в непролазных дебрях Помоечных кварталов - это срабатывало всегда. Но к револьверному гавканью они оказались не готовы. Мистер Эдгар уложил одного выстрелом в лоб. Второй, ещё ничего не осознав, поймал пулю ртом. Третий получил свинцовый подарок в колено. Да, нужно было кое-кого оставить в живых. Эдгар хищно улыбнулся. И это могло стоить ему жизни во второй раз за последние два дня. И теперь бы его угораздило окочуриться с гарантией. Кредит благосклонности демона и ангела на сегодня уже был израсходован. Один из оставшейся на ногах парочки, сообразив, что дела их шайки качнулись не в ту сторону, бросил нож и пустился наутёк. Зато второй… Ох, уж эта хулиганская лихость! Этот парень оказался не из робкого десятка. И он бы успел сунуть перо между рёбер лыбящегося детины, если бы неожиданно не скончался от того, что сверху на него вдруг рухнули полтора центнера чистой ярости. Парень свалился на землю со сломанными ключицами и свёрнутой шеей.
- Иль права – за тобой сегодня глаз да глаз.
- Боло, - Эдгар как-то устало хмыкнул. - Это ты, приятель.
- «Спасибо» скажешь потом, - осклабился полутролль. – Сейчас надо догнать того, что успел сделать ноги. – И он одним скачком достиг второго этажа полуразвалившегося здания, распластавшись по стене каким-то уродливым наростом.
- Боло, - негромко позвал его мистер Уэлс. Слух у полутролля был крысам на зависть.  Он повернул к человеку своё уродливое лицо. – Когда выследишь эту пташку, оставь её в живых.
- Зачем?
- Хочу узнать, кому она будет изливать свои горестные трели.
Полутролль приглушённо хохотнул:
- Сделаем.
Он уже собрался пуститься в путь, как вдруг остановился.
- Эй, примерший. За этих не беспокойся. – Он указал на трупы. Скоро стемнеет, и Золь сможет сюда добраться. Он и приберёт. Легавые ничего не пронюхают. Встретимся ночью в лавке Иль. Там и обскажу всё, что разнюхаю. - Он в пару скачков достиг крыши и  скрылся из виду.
В том, что господину торопыге, сбежавшему от смерти в переулке, не удастся уйти от этого нового преследователя, мистер Уэлс ни мгновения не сомневался.
- Ну, - обратил он свой взор на скулящего раненого, - поговорим? Зачем вам, скотам, понадобилась эта стеклянная ёмкость? И вообще, что это такое?
- Она наша, - зло отплюнулся бандит. – Наша! Понял, каланча?
- Уличный гонор… - мистер Уэлс причмокнул губами. – Уважаю. Нет, правда, без иронии. Знаешь, что такое ирония?
- Пошёл ты…
 - Не знаешь. Да и бог с ней. Я бы тебя просветил, да и вообще побалакал бы – занимательный ты персонаж – смелый. Но, к сожалению, у меня самого куча дел, не терпящих ни малейшего промедления. Мне, знаешь ли, необходимо посетить один бордель.
- Бордель? – Бордель… - раненый нашёл в себе силы хрипло рассмеяться. – Ты совсем свихнутый на всю башню, парень.
- Даже не представляешь насколько. Так, кто вас прислал сюда? Только снова не пытайся повесить мне на уши лапшу, что эта синяя дрянь – ваша. Если ваша… Если, действительно ваша, скажи мне, что она такое. – Бандит отмолчался. – Вот об этом я и толкую… - м-да. Для вашего заказчика эта штука важна. Ещё как важна: прислать за склянкой пять головорезов. То есть, не просто её отыскать, но и сохранить по дороге, избежав всяческих случайностей, вроде неожиданного ограбления. Так или нет?
- Умный – да? – злобно уставился на него бандит.
-Угу, - не стал отпираться мистер Уэлс.
- А раз такой умный – сам заказчика и ищи. – Он ещё прибавил несколько цветистых выражений, в основном определяющих сексуальные предпочтения своего недоброго собеседника.
- Всё-то ты про меня знаешь. – Эдгар поднял взгляд на темнеющее небо и вдруг, неожиданно достал пузырёк со святой водой. Её капли тут же вызвали волдыри на его ладони. – Жаль, что всё это неправда.
- Кто ты? – истерично взвизгнул бандит и стал лихорадочно отодвигаться от этого непонятного типа.
- Сейчас и сам уже не знаю, - честно ответил ему мистер Уэлс, выстрелом снося несчастному жулику половину черепа.
После, он ещё некоторое время с какой-то тайной надеждой прислушивался к себе. Даже зачем-то закатал левый рукав и тупо пялился на предплечье. Нет. Ничего. Видимо некто таинственный не счёл троих убитых Эдгаром достаточно грешными, чтобы засчитать их в его актив.
- Дьявол, - чертыхнулся мистер Уэлс. – Всё-таки - в бордель. Тогда нужно поспешать…
Этой ночью перезрелая пятидесятилетняя красотка маман Крамп посетителей не ждала. Не сказать, чтобы её вечера были переполнены плотскими утехами: как женщина она уже давно не пользовалась былой популярностью, но всё-таки иной раз и её тянуло на сладкое. Однако теперь уже она приплачивала молодым повесам за избавление своей плоти от любовной маяты. Да, такое случалось. Но не сегодня. Этот вечер деловая дама, с фактурой разросшейся на приволье тыквы и запросами принцессы крови, планировала посвятить делам. А именно - вёрсткой прихода и расхода. Уже лет пять, как она научилась получать от этого пыльно-чернильного занятия некоторое удовлетворение.
Разложив на столе, по размерам сходным с армейским плацем, полтора десятка бухгалтерских книг, маман Крамп обмакнула перьевую ручку в вычурную чернильницу и на мгновение замерла в раздумии. Мысли её были розовы и благолепны. Уже полгода, как дела упорно шли в гору. Два новых клиента – один член парламента, другой – чиновник из министерства финансов, - оказались ещё теми шалунами. Правда, мальчики, им поставляемые, исчезали неведомо куда с поразительной быстротой. Но что с того? Люди маман Крамп своё дело знали. А то, что улицы Блессинга покинет дюжина другая сопливых и горластых беспризорников, так есть ли  в том дурное? Воздух без них чище будет. Расплодилось крысят, шагу ступить некуда, чтобы не нарваться на кучку этих завшивленных попрошаек.
Маман Крамп брезгливо поморщилась. Никогда не имея собственных детей, она и к чужим не испытывала ничего, кроме здоровой брезгливости истинно чистоплотной женщины.
Она раскрыла гроссбух, где педантично были записаны имена, титулы и должности её постоянных клиентов. Много бы они заплатили, чтобы завладеть этой книгой. Точнее – многими и многими книгами, подобными этой. Когда-нибудь и заплатят. Обязательно. А пока, дабы избежать нежелательных эксцессов, маман держала при себе пару горилл в человеческом образе. Людьми они были отчаянными, умелыми и отнюдь не глупыми, как принято считать среди наивных обывателей. Что толку с тупого куска мяса? Случись какая неожиданность, сумеет ли подобный охранник быстро среагировать и действовать сообразно обстановке? Нет. Напугать отпрыска аристократической фамилии, расшалившегося сверх меры в её заведении – да. Ну так у маман и такие псы прикормлены. Однако бережение своей тушки она им не доверит. Не-ет, к обеспечению собственной безопасности она относилась с почтением и трепетным придыханием. Себя маман любила, не находя в том особого греха. Учитывая эти обстоятельства, требовательный стук в дверь её личных апартаментов оказался для достойной матроны полнейшей и очень неприятной неожиданностью. Все знали – беспокоить маман Крамп, когда она того не желает – дело наказуемое, грозящее массой неприятностей.
- Кто там? – зло вопросила она, придумывая способ, коим ей придётся воспользоваться для «воспитания» придерзостного нарушителя её покоя.
Вместо ответа, что-то ударило в запертую дверь, срывая её с петель, вместе с частью треснувших косяков и погнувшимся засовом.
- Я всего лишь хотел убедиться, маман, что вы дома, - произнёс высоченный, слегка полноватый человек, переступая через тело одного из охранников, чьей неподъёмной тушей он, собственно и вышиб дубовую преграду.
Маман громко булькнула утробой, заметив, что голова её ручной гориллы расколота, как скорлупа гнилого ореха.
- И-и-и-и… - тихонько заскулила она в приступе животного ужаса. – И-и-и… ти хто?..
- Собиратель долгов, маман, - с некоторой даже готовностью ответствовал страшный визитёр. – Вам пришла пора платить по счетам.

Глава 3.

Сны, Хельга и танцульки реалий.

Эпизод 1.
        - Ты благословил этих недоумков светочем разума. А я подкину им юриспруденцию.
        Из пустякового разговора сынули и батяни на семейном пикничке.


С королевского тракта они свернули уже давно. Полдня тряслись в сёдлах по буеракам, которые местные крестьяне именовали дорогой. А к вечеру вообще упёрлись в мелкое озерцо с заболоченными берегами. Тут его величество Енох Прыщавый велел разбить лагерь. Продвигаться дальше по ночному времени он посчитал опасным даже для многочисленного и хорошо вооружённого воинства.
Енох спрыгнул с седла, с удовольствием ощутив, что ещё не утратил воинской лихости. Трон свой он добыл копьём и мечом, не чураясь ратной страды. Да и сейчас ещё королю-воителю частенько приходится водить рыцарство, то для наказания мятежных баронов, то ради защиты рубежей своего ещё не окрепшего королевства. А то и для очистки подвластных ему земель от нечисти. Вот прямо как сейчас.
Времена последней Тёмной луны миновали давно, и всё-таки, её чад на земле было ещё предостаточно.
Король расправил плечи и встряхнулся. Глухо звякнули, смазанные салом, кольца кольчуги.
- Костров не разводить, - велел он, на манер гончей принюхиваясь к ветру. – Недоброе чую. Вина никому не пить. Шкуру спущу с живого, если кого поймаю, - добавил он, заслышав недовольный ропот рыцарства.
Вояки попроще, выражать своё возмущение побоялись, но глаза свои бесстыжие прятали со старанием. Енох сурово оглядел бойцов и ропот утих. С Прыщавым спорить никто не желал. Большинство из них были ветеранами. Кое-кто был рядом с Енохом ещё со времён, когда он по юношеским летам получил своё прозвище. Ныне  - король. А ведь начинал, как простой мечник в малом отряде графа Таффи, задиры, пропойцы, сластолюбца и близкого друга тогдашнего правителя. Да, как же давно это было…
Енох плотнее закутался в тяжёлый от пропитавшей его влаги плащ. Погода стояла сырая, слякотная и Прыщавый зябнул. Проклятье, та ещё будет ночь!!
- Барон Волс… Агрип, - позвал Енох, - пройдёмся. Разомнём ноги. Возьми пару людей. Того довольно будет, - рука короля сжала массивный серебряный крест. С ним монарх не расставался никогда. На первых порах это даже настораживало её величество. И то – в самый горячий момент, когда только и кричать от сладострастья, эта штука впивается в бок. Ну, как тут не закатить скандал излишне благочестивому супругу?
На зов Прыщавого отозвался рыцарь с лицом более схожим с мордой отощавшего волка. За худобу свою и жилистость, в кругах ближних приобрёл он прозвание Жердь, и ничего против этого не имел.
- Вот сколько лет тебя знаю, а ты всё в той же поре, -  улыбнулся Енох.  – Разве, что морщин на морде прибавилось.
- Жру мало, пью много, - выдал рыцарь секрет своего долголетия и махнул рукой, подзывая к себе двух бойцов – округлого, пышущего здоровьем крепыша и высоченного юнца с розовощёкой мордахой деревенского простофили.
- Куда ж ты вымахал? - Енох задрал голову. – Жердь высок, но даже он на голову ниже. А все остальные и вовсе тебе в пуп дышат.
Однако выбором охраны его величество остался доволен. Кругляш – уже лет десять был в числе самых верных его приверженцев, дядька рисковый, проверенный, ни бога, ни чёрта не пугавшийся. А этот столб только с виду увалень. Как там его кличут? А, не суть. Главное, что с мечом долгота управляется на зависть многим, разве, что Жерди в этом деле уступит, да и в кинжальном лютом пересверке изрядно проворен. Надёжный парень, и не дурак.
Они двинулись, особо дороги не разбирая, так прогуляться, осмотреться, пока люд служилый палатки разбивает. Мокнуть под непрекращающейся взвесью, кому ж охота. Неспешно взошли на невысокий пологий холм и тут остановились в удивлении. Да, недоброе соседство.
Погост был старым. Каменные, изгрызенные ветром, покосившиеся кресты лучше всяких слов говорили о древности этого печального места. Вероятно, хоронили здесь крещёный люд в те времена, когда истинная вера Претерпевшего за грехи людские ещё только пускала первый, слабенький корешок в этих диких землях, заселённых злобными язычниками.
- Древнее, - с некоторым облегчением произнёс Енох. – И разверстых могил я тут не вижу.
- Разверстых?.. – хмыкнул Жердь. – Откуда бы им здесь взяться? Приятелю нашему потребны покойнички посвежее. Месяц, как отмаявшиеся. Не позднее.
Енох истово перекрестился, воззвав к Пресвятой деве и её сыну.
- Выжечь эту скверну с земли моей. Выжечь, чтобы и памяти по ней не осталось.
- Для того мы и здесь, Прыщавый. – Только барону Волсу, старинному другу и дозволялось так запросто именовать бывшего солдата, а ныне августейшую особу.
Особа в сей момент обшаривала глазами мутный и от того до отвращения близкий горизонт.
- Куда завтра идти? Ни черта ж не видно,  - посетовал он.
- Отыщем, - уверил разволновавшегося Еноха Жердь, нервно почёсывая предплечья. Кольчуга и толстый стёганый гобиссон мешали. Зуд никак не унимался.
Король подозрительно посмотрел на приятеля:
- Заразу, что ль подхватил? Сколько раз тебе говорил – остепенись. Перестань пользовать каждую, встречную шлюху. Женись, да наследников плоди. Кому титул-то передашь? Кто трон сына моего оберегать станет, когда я на суд божий отправлюсь?
Барон только отмахнулся. Ему не до того было. Сейчас он более всего походил на дикого зверя; хищника, что тропит добычу.
- Там он, - вдруг заговорил высоченный детина, уверенно указав на юго-запад. – Точно там. И не далеко. Милях в двух, никак не далее.
Кругляш скептически хохотнул, не доверяя молодому соратнику. А Жердь коротко, будто дрот метнул, на него глянул:
- Откуда знаешь?
Парняга растерянно пожал плечами. Он и сам толком этого объяснить не умел. А какими словами можно описать внезапное озарение?
- Там чего-то виднеется неясное. Вроде как развалины древней крепосцы.
Все посмотрели в указанном направлении. Ничего там толком не рассмотрели – туман искажал всё. К тому же, много ли разберёшь в неверном свете луны? Будь она в полной своей силе, тогда ещё можно. А так – и сама на ущербе, да к тому же уже темнеть начала. Приближалось время Тёмного светила. И до его появления нужно было устранить того, по чью чёрную душу они и явились.
- Там только куча камней, недовольно пробурчал Енох. – Неужели ты думаешь, что наш враг настолько глуп, что устроил свой богомерзкий притон там, где нет даже крыши над головой?
- Подвал, - коротко бросил долговязый вояка.
- А… - поджал губы Прыщавый. – Подвал…
Утром, ещё затемно, в армейском лагере состоялся скандал. Дело заключалось в том, что Енох, припомнив, что ещё не запамятовал с какого конца нужно браться за меч, надумал сам возглавить бойцов, выдвигавшихся на штурм нечестивой цитадели. А барон Волс во всю силу своих лёгких доказывал коронованному приятелю, что большей глупости он в жизни не совершал, и вряд ли вообще совершить способен. Енох оскорбился и дело едва не обернулось простонародным мордобоем. Всё-таки истинному аристократизму требуется время, чтобы укорениться в человеческих сердцах.
В конце концов, здравый смысл одержал верх, но только после обещания Жерди, что ежели чего пойдёт не так, его оруженосец выбросит прапорец, воздев его на копьё. Красный, как варёный рак  король смирился, и, распалённый от гнева скрылся в своей палатке.
-  Выдвигаемся с осторожностью, - приказал Жердь двум десяткам бойцов. - Магов при нас нет, так что надеемся только на бога и на распятия своих мечей.
Кое-кто тут же схватился за амулеты, которыми одарили их сердобольные матери. Что ж, пусть. Сейчас любая поддержка помехой не будет.
Говоря по правде, маги в этом походе были не особо нужны. Никаких чародейских фокусов королевское воинство не ожидало, поскольку охотилось оно на некроманта. Да и в этом ни бойцы, ни сам король, уверены не были. Именно поэтому Енох считал, что его раздражение вполне обоснованно. А барона, он, в горячности, едва не зачислил в страхополохи, робкие душонки и вообще… Приличного слова он так и не подобрал, поэтому в палатке ругался, как умел – цветисто, заковыристо, образно. Жердь королевские трели слушал с каменным выражением на хищной морде, убедительно делая вид, что совершенно оглох.
Выдвинулись пешими. Дороги здесь не было никакой, а болотистая почва в некоторых местах проваливалась под тяжёлыми рыцарскими конями. Копья так же пришлось оставить. За исключением одного, которое волок на себе, быстро взопревший под его тяжестью оруженосец.
До развалин древнего бастиона дошагали особых тягот не изведав. А то, что грязи на ногах у каждого налипло, весом чуть ли не в половину доспеха, так то дело для латников привычное. Барон осмотрел воинство. Улыбаются, зло щерятся. Стало быть,  боевой дух на высоте. Можно и на штурм двигать. Он осмотрел обмусоленные временем стены. Дыр в них было, что в сырной голове. Тоже недурно; не придётся в воротном проломе тесниться.  Но, что их ждёт внизу? Жердь снова внимательно посмотрел на каланчу. И откуда только тот прознал про логово некроманта. Впрочем, барон догадывался, но распространяться об этом посчитал излишним. Бой, им предстоящий, покажет. А после он решит, что с юнцом делать. «Наследников, говоришь, плодить, - подумалось ему, вроде бы не своевременное. – Хм… вот он наследник. Только, вряд ли он наследию своему обрадуется».
Барон подал знак и бойцы, рассредоточившись – любо дело с ветеранами под одним знаменем ратоборствовать – втянулись внутрь развалин. Правильность догадки каланчи и подозрений барона, подтвердилась незамедлительно. Малое пространство внутри развалин было завалено вывалившимися из стен камнями, но от бывших ворот и до вполне себе крепкой двери вела довольно широкая расчищенная от мусора тропа. Верные признаки обитаемости руин. Бойцы, не ожидаясь команды, запалили заготовленные загодя факелы. Двое рядовых, вооружённых топорами, тут же принялись высаживать деревянную преграду. По их ударами дверь продержалась недолго. И вот вход в подвал уже зияет пугающей чернотой.
- С богом, - сказал барон и первым шагнул в неизвестность.
Странным было то, что от предложенного ему факела он категорически отказался. Да и разумно ли было командиру самому вставать в голову отряда? Но к причудам барона его люди уже давно привыкли, и почти не удивлялись, когда он выкидывал какую-нибудь штуку. Вот прямо как сейчас; едва-едва до конца длинной лестницы добрался, а уже рычит, что внизу есть зал с колоннами, а на колоннах масляные светильники. Значит, как только остальные до места доберутся, чтобы незамедлительно их зажгли. Слов нет – воевать при свете гораздо сподручнее. Но, как дьявол его на рог насади, он это всё в кромешной тьме разглядел!? Там же и кошка своих передних лап не увидит. Непростым человеком был Жердь, это уж точно. И лучше всех об этом знал Енох Прыщавый, ставший королём в основном стараниями барона Волса.
- Кругляш, держись по правую руку от меня, - приказал Жердь. – Вперёд не лезь. Просто прикрывай мне бочину. Каланча – по левую. Тебе всё равно, в какой руке меч держать, так что перекинь его в шуйцу. И, господа, нас уже встречают…
Как округлый крепыш глаза не пялил, стараясь пронизать мрак, ничего он не увидел. А вот длинный парняга с мягкой мордахой неженки, вдруг посуровел:
- Есть, - произнёс негромко. - По стенам висят. Здоровые, что твои волки. И как только не падают.
Первые светильники уже зачадили – бойцы времени даром не теряли, - и в их неверном, трепещущем свете они увидели…
- Бесовы выпердыши, - тихо сказал Кругляш. – Ну и уроды.
На людей надвигались существа, ранее ими не виданные. Были они серы кожей, покрытой отвратительными струпьями и редкой, колкой щетиной, плоскоголовы, с мощными чуть выдвинутыми вперёд челюстями. Не бывало ещё в мире костей, кои им было бы не под силу сокрушить. С тонкими передними лапами, заканчивающимися тремя обсидианово-чёрными когтями. Стало понятно, почему этим бестиям удавалось висеть на стенах. Подобно отвратительным наростам волосатой плесени.
- Задние ноги, - сквозь зубы сказал барон.
- Вижу, - ответил ему долговязый парень. – Мощны изрядно. Прыгуны.
- Сомкнуть ряды! – рявкнул барон. – Щиты - в стену.
Сзади раздалось глухое клацанье. Полдюжины щитов, - длиннее ряд не создать, зал был невелик, - сцепились в крепкую стену. Барон знал, что двое ещё и по краям встали, прикрывая фланги и создавая этакое полукаре. Выучка – великое дело.
Тут и началась воинская потеха.
Бестии были сильны, стремительны и тяжелы. И не окажись люди готовы к их нападению, тут, в этом маленьком зальчике, всё бы и закончилось. Первым, нападению подвергся Жердь. Твари безошибочно определили в нём вожака. И на барона кинулись сразу трое. Кинжал, не дающий сомкнуть челюсти и разрезающий пасть, чёртову тварь не остановил. Остановил её лишь меч, вошедший в грудину по самую крестовину. Тех, что надумали атаковать его с боков, встретили Каланча и Кругляш. Первый, не мудрствуя лукаво, рубанул зверюгу по уродливой голове. Второй перетёк на полшага вправо и разрубил хищника пополам.
В тылу тоже было до головокружения весело. Та самая парочка, что чуть ранее крушила дверь, теперь убедительно доказывала, что топор, он ведь не только для колки дров, он и в деле крушения крепких черепов – штука весьма эффективная. Но не всё проходило гладко. Вот уже, кто-то захрипел, забулькал и пол стал скользким от обильно выплеснувшей крови.
- Вот же паскуда, - орал следующий, - такую кольчугу прорвала…
Однако строй ветераны удержали, и, медленно с матюгами, стали теснить зубастых уродцев к противоположной стене. Постепенно зал заполнился людьми. В подвал спускались оставшиеся под солнцем.
Мечи авангарда, по самые рукояти залитые вязкой вонючей жижей, что и за кровь-то было нельзя принять, нанесли по последнему удару и не великий каменный мешок был очищен от негостеприимных уродцев.
- Все живы? –  спросил  Жердь, оглядывая место сражения.
- Один готов, - тут же пробасил, кто-то из задних рядов. – Колотый богу душу отдал. Двое раненых. Жить будут, но на сегодня уже отвоевались.
Троих потеряли. Жердь закусил губу. А всего-то прихожую преодолели. Что же дальше будет?
- Влезли мы в мешочек каменный… - Кругляш длинно сплюнул. – Как бы он для нас склепом не оказался.
- Не окажется, - Каланча, - словечко к нему уже прилипло, - прищурившись, осматривал стену. – Тут два выхода. Один… для нас бесполезен… Вон посмотрите, рядом с полом вход. Нора глубокая, да что толку. Никто ж не пролезет. А вот второй…
- Какой второй, орясина, - загалдела солдатня. - Тут стена сплошная.
Парень никого ответом не удостоил. Он просто шагнул к преграде и… погрузил в неё руку по локоть.
- Наваждение, - произнёс улыбнувшись. – Морок.

Эпизод 2.

Сон его был крепок, но уже под утро, когда нормальный человек полной мерой вкушает всю сладость отдохновения сэр Эдгар Р. Уэлс начал беспокойно ворочаться. Левое предплечье немилосердно жгло от самого локтя и до кисти. Так что пробуждение оказалось не особо приятным.
- Дьявол! – выругался Эдгар, открыв глаза. – Да знаю я, знаю…
Не вставая, он высвободил руку из рукава ночной рубашки. На внутренней стороне пламенело: «Палач, душа принята».
- Ещё бы, - поморщился Эдгар. – Такую мразь, какова была маман Крамп, ещё поискать. В аду ей самое место.
На краткое время сэр Уэлс задумался. Сколько веков длится его служба, а он так и не понял, по каким признакам патроны выбирают тех, кто им угоден. Взять хотя бы упокоенных в переулке преступников. Ведь на них негде пробу ставить. А вот же не принял демон их души в оплату палаческого долга. Почему? Неужто они более чисты, чем жабоподобная тётка?
Эдгар выпустил воздух через сложенные утиным клювом губы.
- А в следующий раз мне будет нужен монстр. И тут уже ангел начнёт кочевряжиться. Чёрт бы побрал этого пернатого зануду.
 И чёрт бы побрал, того молодого недоумка, который подписал некий акт, желая лишь выжить, и не думая о последствиях совершаемого. Только много позже узнал, что кровь, а то и вовсе чернила, бывают куда прочнее железных кандалов. Как там сказал кривоносый Ардобас? «Ржа подписи не сгрызает». Тогда Эдгару это показалось шуточкой…
Сэр Эдгар спустил ноги с кровати, ступил в мягкие тапочки и отправился умываться. Не сказать, чтоб состояние его духа искрилось самоцветами безграничной радости, однако ощущал он себя довольно бодро. Такое, после выполнения одного из пунктов договора с ним случалось далеко не каждый раз. Жить всё-таки очень хорошо и приятно. Особенно, когда предстоящий день не сулит каких-то особых огорчений. И тут мистер Уэлс припомнил, что ему предстоит визит к Хельге. А припомнив – сбился с шага и больно ударился пальцем ноги о незнамо как подвернувшийся дверной косяк.
- Да чтоб тебя!.. - воззвал он с большим чувством.
К Хельге идти не хотелось. Точнее, конечно же - хотелось, но было боязно. Отношения с этой дамой у Эдгара были не просто сложными, - они представляли собой клубок, состоящий исключительно из одних противоречий. Иногда он сходил по ней с ума. Но иной раз, и не сказать, чтоб редко, ему буквально жаждалось придушить эту паразитку собственными руками.
- Ещё одна заноза, - поделился сэр Эдгар сердечной болью с отражением в зеркале.
Небритая морда напротив только криво усмехнулась.
- Даже мыть тебя неохота, - рубанул правду-матку мистер Уэлс.
Порой в его голову приходила мысль, что в своих отношениях с женщинами он похож на деревенского дурачка, который, дабы сократить путь до лавки со сладостями, прёт напрямки через розовые кусты в чужом саду.
- И сам весь шипами утыканный, да ещё и от сторожей плюх нахватавшийся. Дурень я, - самокритично заявил Эдгар. – И ты - дурень. – Чтобы не оставаться в одиночестве он внёс в этот малопочётный список собственное отражение.
Едва он закончил утренний туалет, как услышал требовательный стук в дверь.
- К вам посетитель, мистер Уэлс. – Голос миссис Уиншоу был как всегда ровен и бесстрастен.
- Никого не хочу видеть, - обозначил своё теперешнее состояние Эдгар.
- Отец Барнабас, - миссис Уиншоу была совершенно непробиваема.
- Пусть катится к чёрту! – громыхнул Уэлс.
- И я тоже очень рад тебя видеть. – Старый священник уже стоял на пороге и улыбался всем своим круглым, добрым лицом. – Мир тебе, сын мой.
- Сын мой… - хмыкнул сэр Эдгар. – Не находите ли вы, добрый патер, что в этих словах заключена некая, довольно едкая и злая ирония?
- Вы становитесь жутким занудой и формалистом, Эдгар. Видимо, стареете.
- А я вижу у вас сегодня игривое настроение. Вы так и брызжите остротами. Чего надо, Барнабас?
- Ты бы хоть присесть предложил… - Священник, давно привыкший к неровностям в характере Уэлса, не перестал улыбаться.
Мистер Уэлс с неохотой покорился правилам вежливости и даже предложил гостю бредни, от чего тот, к большому удивлению хозяина, не отказался. Обычно отец Барнабас избегал алкоголя, и Эдгар почувствовал недоброе.
- Что-то случилось?
Отец Барнабас нехотя двинул рукой, стараясь не расплескать напиток.
- Ничего, кроме того, что - устал. За это дежурство при полицейском участке пришлось изгнать трёх призраков; с приближением Тёмной луны нечисть стала активнее. А что начнётся, когда придёт её время? – Он вопросительно глянул на мистера Уэлса.
- Воплощение всех ночных кошмаров, - не стал скрывать от друга горькую правду Эдгар. - К тому же никто не знает, сколько времени она простоит на небе. – Последняя Тёмная луна маячила на небосклоне три недели, а нечисть после этого вытравливали из всех углов больше тридцати лет. Но ты ведь не за этим ко мне пришёл…
Добрый патер «приговорил» свою рюмку и попросил вторую.
- Мне сегодня можно. В церкви не служу. Прихожане не узнают. Лей. Так вот – о деле… - продолжил он после доброго глотка. – Найдено тело одной хозяйки борделя. Некий злодей, как таких только земля носит, удавил почтенную матрону шнурком, которым подвязывают портьеры. М-да… и зачем-то уволок саму портьеру. Ты, случайно ничего об этом не слышал? – хитренько посмотрел на собеседника отец Барнабас, а потом перевёл взгляд на большой свёрток, лежащий под окном. – Оставшаяся портьера была точно такой же расцветки, что и во-он тот куль. Совпадение?
- Полицейский маг ведь исследовал шнурок?
Барнабас кивнул:
- Со всей тщательностью.
- И ничего не нашёл…
- Не то, чтоб совсем ничего… Эманации, оставленные душителем, очень сложные, более подходящие некоей демонической сущности, нежели человеку. Маг у нас ответственный. Не надеясь на свою компетентность, запросил консультацию в центральном офисе.
- И?..
- И там его выводы в целом подтвердили, добавив только, что к демоническим проявлениям в данном образце густо примешаны эманации трупа. Чего по всей магической науке никак быть не может. Так что принято решение всеми силами искать новый вид демона-убийцы. Тебе святая вода больше не вредит?
Эдгар успокаивающе улыбнулся, и, поднявшись, поднял тот самый неопрятный узел.
- Посмотри на это, добрый патер. По моим представлениям, тут масса доказательств, для того, чтобы отправить на каторгу добрую сотню, весьма и весьма уважаемых джентльменов. А кое по кому, вообще плачет виселица во дворе центральной королевской тюрьмы.
Священник развязал куль и с тяжёлым вздохом стал перебирать тетради, исписанные чётким, аккуратным почерком.
- Чёрт тебя побери, Эдгар, - наконец произнёс он. – Это, конечно занимательно, но…
- Что ещё за «но»? – вскинулся мистер Уэлс.
- Ты ведь знаешь, что я, в своё время, окончил два факультета блессингского университета.
- Богословский и… О, дьявол – юридический.
- Именно. Ни одного уголовного дела, по данным фактам завести нельзя. Почему нельзя?.. Потому, что некий злодей, - я о нём тебе сегодня уже говорил, - умудрился грохнуть единственного, известного на данный момент, свидетеля.
- Юриспруденция… - кисло поморщился мистер Уэлс.
- Она самая. К тому же, я вижу здесь имена очень влиятельных людей. Есть даже персоны связанные… гм… с королевской фамилией. Да никакой полицейский к ним даже близко не подойдёт. А если подойдёт, то долго ли останется на службе? И это в лучшем случае.
Эдгар сделал глоток прямо из горлышка бутылки.
- И, что, все они окажутся безнаказанными?
- Я этого не говорил. Кое-кого помельче мы сумеем прижать и отправить их в каменоломни, что в свете скорого катаклизма, равносильно смерти. От них ниточки потянутся выше. И свидетели отыщутся. Отыщутся свидетели. Наши детективы работать умеют. Но вот до чиновников министерства финансов или… - он ногтем отчеркнул два имени, - о, министерства внутренних дел, или до членов парламента нам не добраться. Но тут можно пойти окольным путём. Юриспруденция, она, знаешь ли...
- Каким?.. – не дал договорить священнику Эдгар. – Каким путём? Излагай.
- Нужно, чтобы эти бумаги попали в руки их политических конкурентов. Они создадут парламентскую комиссию, а уж после, будет явлена и высочайшая воля. Тогда есть шанс привлечь к ответственности кое-кого. Но опять же, не всех.
На минуту мистер Уэлс задумался.
- Барнабас, у меня к тебе будет просьба: составь два списка. Первый из имён, тех, до кого есть шанс дотянуться после начала работы этой самой комиссии. Её организацию я тебе обещаю.
- А второй?
- Во второй должны войти те, кто считает себя совершенно недосягаемыми для карающей длани закона. Этих я возьму на себя лично. Юриспруденция, говоришь? Я уже полтысячи лет обходился без этой продажной суки. Обойдусь и ныне. А сейчас, Барнабас, извини, мне нужно идти. Юриспруденция, мать её!.. – Он так и кипел. - С этой изворотливой потаскухой я столкнулся много раньше тебя. И с той поры, не имею к ней никакого почтения.
Хельга! Миссис Гаррисон. Чтоб тебя… бог возлюбил.
Ноги к ней не шли, а душу влекло неудержимо. Эдгар, дойдя до дома, утопающего в цветах, название, которых он никогда не был в силах запомнить, четверть часа, никак не меньше, в нерешительности топтался на пороге, боясь взяться за ручку дверного молотка. Он жаждал и страшился увидеть глаза этой высокой, светловолосой женщины. Истинной дочери севера. Глаза цвета чистого льда в пасмурную погоду; голубые, в момент горячей плотской любви и опасно серые, как сталь меча, когда она гневалась. В последнее время для него они всегда были серыми. И это ранило сердце, так же безжалостно, как острие кинжала.
Но сколько верёвочке не виться, а в петлю она завяжется: Эдгар набрал полную грудь воздуха и постучал. Она открыла сразу, будто ждала за дверью. В платье ослепительной белизны, с низким вырезом лифа – хоть сейчас замуж, а глаза – серые. Ну как знал – лучше бы не приходил.
- Уходи.
 Ну, вот и подтверждение. И ушёл бы, если б не вынуждали обстоятельства.
- И тебе доброго дня. – Его улыбка осталась без ответа. – Мне нужна помощь.
Дверь громко хлопнула, затворяясь. М-да, едва нос не прищемила. Настолько холодного приёма он всё-таки не ожидал. Поэтому первые несколько секунд просто простоял на пороге, не веря в произошедшее. А потом дверь чуть приоткрылась. Он нерешительно толкнул её и вошёл. За дверью уже никого не было, и он прошёл в гостиную.
Хельга стояла у окна спиной к незваному посетителю. Высокая. Прямая. Величественная. Недосягаемая, как Полярная звезда. Ей бы корону носить. Хотя, избави бог, первым бы своим указом она велела оттяпать башку одному сэру, никак не желающему умирать. А, может, и без указа бы обошлась: велела бы лакеям удавить его, как курёнка, да закопать поглубже. Н-да, а сверху бы эти проклятые кусты с цветочками посадила. С неё станется. Уж очень она всю эту ботаническую разноцветицу жалует.
- Что тебе нужно? – подстегнула она, мнущегося посреди комнаты Эдгара.
- Духовидец, - каким-то чудом ему удалось проглотить сухой ком в горле.
- Шёл бы к Элеоноре.
- Мне итак к ней придётся… - Он недоговорил. Она резко обернулась и так на него посмотрела, что Эдгар сразу пожалел, что вообще рот раскрыл. – Ревнуешь? – Он попытался окончательно не утратить лицо.
Она только фыркнула. И всё же, этого ему хватило. Да, она ревновала. Ещё как ревновала. Только он не мог взять в толк: разве может существовать ревность без любви? Ревность при ненависти?
- Хельга, - начал он, как можно спокойнее, - это улики с места преступления. С места убийства, если точнее.
- Отдал бы отцу Барнабасу. Он отнёс бы их в полицию.
 Большого труда стоило мистеру Уэлсу, чтобы не ляпнуть, что он уже совершил эту глупость, и только предусмотрительность священника уберегла его от неприятностей.
- Не могу. Убили меня…
И вот тут её глаза изменились. Нет, они не стали голубыми, но из них исчезла рвущая его сердце изморозь.
- Давай, - она всё ещё грубила, но уже чувствовалось – это напускное, - что там у тебя?
Он положил на стол два свёртка и сразу их развернул.
- Этим тебя убили? – В её голосе звучал неподдельный ужас. - Этим? - Она указала пальцем на большой нож. Рука заметно подрагивала.
Он её успокоил:
- Нет. Его я выбил из руки убийцы. А эта колба выпала из его сумки. Ума не приложу, что это такое, но на её поиски, кто-то отправил пятерых головорезов.
- Хорошо. Проверю. Жди здесь.
Процесс снятия эманаций у такого сильного духовидца, какой была миссис Гаррисон, обычно не занимал более получаса. Но не в этот раз. Мистеру Уэлсу, всё это время из угла в угол мерявшему шагами комнату, стало казать, что он сейчас до дыр протопчет напольный ковёр. Ожидание стало его тяготить. Но когда она появилась, лицо почтенной дамы выражало крайнюю озабоченность, и ему пришлось проглотить не уместную шутку, про некую вредную капушу.
- Удалось? – только и спросил он.
Хельга, молча, кивнула. Было похоже, что она не знает, как преподнести ему полученные ею сведения. Наконец, она решилась.
- Эдгар. – О, как давно она не называла его просто по имени. – Во что ты вляпался?
Его так и подмывало, сказать, что она уже не первый человек, что задаёт ему этот вопрос, но Эдгару удалось удержать язык за зубами. Упоминание имени Иль, ему сейчас точно не пошло бы на пользу.
- Пытаюсь выяснить, - нашёл он нейтральный ответ.
- Выясняй скорее. Это в твоих же интересах.
Она снова подошла к окну, повернувшись к мистеру Уэлсу спиной. Может быть для того, чтобы он не видел её лица. Во всяком случае, он искренне на это надеялся. Потому, что сейчас она могла не сдержать чувств и… Собственно, на что он надеялся? На то, что увидит в её глазах хотя бы симпатию. «Не будь наивным», - одёрнул он себя.
- На ноже… С него начнём. Так вот на ноже следы некоего вора, по кличке Хрюндящий Пятакун. Лихой человек, сразу тебе скажу. Я сталкивалась с его эманациями. Как-то ко мне обратился маг-практикант, которому досталось расследовать одно из преступлений Хрюндящего. 
- Можешь его найти? Не практиканта. Он мне без надобности. Вора…
- Могла бы, если бы он сейчас был жив. Не округляй глаза. Хрюндящий мёртв. Но, в то же время, - не мёртв. – Она внимательно посмотрела на Эдгара. – Почему тебя не удивила последняя новость?
- Гм… с чем-то подобным я уже сталкивался, - мистер Уэлс сделался задумчивым, и, как отметила наблюдательная миссис Гаррисон, - печальным. – Мёртв, значит, и не мёртв. Чёрт… здравствуй, старый приятель.
- Ты его знал? Хрюндящего?..
- А?.. – он встрепенулся. – Пятакуна, этого самого? Нет, конечно. Но сдаётся мне, что кое-кого я всё-таки знал. Ну да ладно… - Он резко сменил тему. – А что с колбой?
Со стекляшкой тоже оказалось не всё просто: помимо эманаций всё того же вора, Хельге удалось снять и проанализировать ещё кое что.
- Старик её в руках держал. Глубокий старик. А вот, что внутри – не пытай меня – я так и не поняла. Здесь, что-то от големов и в то же время… А вот это мне и вовсе не понятно – от кровососов. Я о них не слышала со времён последней Тёмной луны. А тут такое. Эдгар, я не знаю, что это. И как бы мне ни тяжело это было говорить, тебе прямой путь – к Элеоноре. Старика я тебе найду. Во всяком случае, сумею очертить круг, где он бывает чаще всего. – Подожди минуту: я вернусь в кабинет и запишу название кварталов и улиц. Тебе это поможет. – Она стремительно вышла, но уже вскоре вернулась и протянула ему исписанный лист бумаги. – Держи. Остальное… Остальное… - У неё вдруг перехватило дыхание.
Она вдруг сильно сжала кулаки, да так, что побелели костяшки пальцев:
- Уходи… - почти выкрикнула Хельга.
Он, молча, завернул в парчу нож и колбу, и двинулся к двери. Но у самого порога мистер Уэлс обернулся:
- Скажи, за что ты меня так ненавидишь?
 Она нашла в себе силы взглянуть на него:
- Скажу… когда-нибудь, обязательно скажу. А теперь… уходи, уходи. Уходи!
На улице он опёрся о столб газового фонаря. Эдгар был опустошён. Он получил несколько ответов, однако вопросов стало только больше. Но они не тревожили его души. Сейчас там, где-то очень глубоко, много-много глубже самого сердца, если такое вообще возможно, была звенящая пустота и полярный холод. Он прижался лбом к холодному чугуну. Господи, да что же это за свистопляска вокруг него? Мистер Эдгар Р. Уэлс до боли зажмурился. Потом тряхнул головой, как лошадь, отгоняющая надоедливых мух.
- Не сейчас, - прошептал он. - Сейчас нужно отправляться к Иль: узнавать, что там удалось разнюхать Боло.
Он медленно двинулся прочь, не оборачиваясь, поэтому не видел, как чья-то рука грубо скомкала тюль на окне; миссис Гаррисон провожала его немигающим взглядом. В её голубых глазах стояли слёзы.

Глава 4.
Иль, Элеонора и патлатый алхимик.
Эпизод 1.

- Во многом знании, много печали!
Истошный вопль ученика частной школы
в момент взбадривания его ума вымоченными в уксусе
розгами.

Прежде, чем отправляться к Элеоноре Хоквуд, даме весьма искушённой в вопросах всяческих зелий, мистер Эдгар Р. Уэлс, надумал заскочить к Иль. Требовалось разузнать, всё ли прошло успешно с заметанием следов в переулке, где он оставил четыре трупа. Не то, чтобы это сильно беспокоило Эдгара; никому из полицейских чародеев его не выследить. Но зачем давать  детективам повод, связать воедино два события, произошедших в одну ночь в разных концах Блессинга. В профессионализме полиции мистер Уэлс не сомневался. Им только дай зацепку.
Опять же было совсем не лишним узнать, что удалось разнюхать Боло, когда он рванул по крышам за улепетнувшим разбойником. Эта ниточка была крайне важна для Эдгара. И было бы жаль, если бы она оборвалась.
Ну и Иль… После ледяного душа, воспринятого от миссис Гаррисон, Эдгару было тяжело на сердце. А Иль, со своей привычкой, припекать Эдгара крапивным веничком, в таких случаях оказывалась горьким, жгучим но целительным средством.
По хмурому лицу, вошедшего в аптечную лавку Эдгара, Иль безошибочно определила причину «недуга», и, как опытный лекарь, тут же прописала ему горчичник, в качестве «сердечного» средства.
- С Хельгой встречался? Можешь не отвечать: по твоему кислому лицу всё видно.
- Золь и Боло в своём подвале? – попробовал он сменить тему разговора.
- А, где же им быть?.. И не пытайся спрятаться за заботами. Я твой врач, и у меня вызывают беспокойства не только твои телесные раны.
- Отстань, мучительница. Лучше накорми. Я уже и не помню, когда ел в последний раз.
Иль сказала ему следовать за собой и провела Эдгара в столовую. Прислугу она не держала, а доверять парочке полутроллей сервировку стола, разумно остерегалась.
- Овсянка, яйца всмятку, кофе… - Эдгар скорчил недовольную гримасу. – А бифштекса нет?
- Конечно есть, - тут же ответила Иль.
- Так чего он не на столе?
- Чтоб тебя позлить. Злость лучше, чем уныние.
- Тебе никто не говорил, что ты ужасный алиенист. Никогда не берись исцелять чужие души.
- Чужие - и не подумаю. А в твоей поковыряться мне – в удовольствие.
Эдгар только качнул головой и приналёг на поставленный-таки перед ним бифштекс. Этой маленькой женщине он прощал всё. Иль – ребёнок с душой, облачённой в шипастый рыцарский доспех. За неё он убивал не раздумывая. Как, впрочем, и за Хельгу.
- Может, ты мне скажешь… Ну, как женщина… За что она меня так ненавидит?
- Хм… А кто её честил площадной бранью?
- Э… Так довела. К тому же это был процесс обоюдный.
- Ты ещё скажи, что она первой начала.
- Так и было…
- Лучше заткнись. К тому же очень некультурно разговаривать с набитым ртом. Ведёшь себя, как невоспитанное дитя, а ещё барон.
Эдгар благоразумно покорился, уткнувшись носом в тарелку.
- А Хельга ненавидит… кхм… будем считать, что ненавидит тебя за то, что ты переспал с ней, когда она была ещё замужем. Знаю – процесс был обоюдным, - голос Иль наполнился ядом сарказма. – И она себя в этом винит, ничуть не меньше, чем тебя, дурака.
- Я с вами с ума сойду, - мистер Уэлс в отчаянии прикрыл глаза.
- Я удивлена, что этого до сих пор не произошло.
- Одна ядом плюётся потому, что натура такая. Вторая жидким льдом поливает, потому, что нам с ней было хорошо. Господи, мне ещё повезло, что Элеонора меня просто любит. Единственная нормальная женщина в вашем паноптикуме.
- Это ненадолго, - обнадёжила наивного мужчину, мудрая, повидавшая жизнь женщина.
Эдгар в удивлении уставился на неё.
- Но с Элеонорой-то я не спал! – в отчаянии воскликнул он.
- Именно поэтому она тоже начнёт тебя ненавидеть. И произойдёт это эпохальное событие уже очень скоро.
Мистер Эдгар Р. Уэлс уронил вилку и нож.
- Возможно, со временем, и я  буду солидарна с двумя этими достойными дамами. Я ведь тоже женщина. Не давись куском… Я ещё не пришла к какому-то определённому выводу.
Уже давно, очень давно сэр Эдгар отказался от бесперспективной затеи понять женщин. Однако даже такое благоразумное решение нисколько не облегчило его жизнь.
- Что-то мне не хочется больше есть, - сказал он, утирая губы салфеткой. – Аппетит пропал. Пойду-ка я в подвал, пообщаюсь с такими же примитивными субъектами, как и я.
Иль проводила его долгим взглядом.
Братья полутролли, может и не блистали умом, но были от природы осторожны и дьявольски хитры. Служа Иль верой и правдой, они, воспользовавшись её предложением, квартировать в её доме, согласно решили – не подводить хозяйку.  Случись какой непредвиденный полицейский рейд, что в преддверии  появления на небе мрачного ночного светила, было явлением обыденным, они скоренько выкопали  для себя пещерку, уходящую далеко в глубь, и замаскировали вход. Без мага и не отыскать. Не то, чтобы братья были как-то особо грешны перед законом, но всё же некоторые статьи уголовного уложения, они считали необязательными к исполнению. И потому не хотели лишний раз возбуждать к себе интерес королевской полиции. За себя они не особо беспокоились. Но ведь их миниатюрной хозяйке судебные крючки вполне были способны навесить статью «За укрывательство преступных элементов». А этого им допускать никак не хотелось.
Спустившись в подвал, мистер Эдгар громко позвал братьев. Они, словно из стены материализовались. «Ага, - отметил про себя Уэлс, - а в прошлый раз, они выбирались из под пола. Стало быть, у них несколько входов. А уж о количестве выходов нельзя и догадаться». Что ж, это было к лучшему: меньше поводов тревожиться за безопасность маленькой Иль.
- Всё прошло гладко, - прогудел здоровяк Золь, и простецки уселся на пол. При этом его голова всё равно возвышалась над Эдгаром на добрый фут.
Куда эта клыкастая громадина подевала тела, Эдгару, почему-то выяснять не захотелось. Но обычно молчаливый Золь, в его присутствии всегда был не прочь почесать языком.
- Я их в канализационный люк побросал, в пяти кварталах от того проулка. Считай, что этих мазуриков и не существовало никогда.
Тут полутроллю можно было верить. В канализации Блессинга водилось такое, что рабочие, обслуживавшие её, никогда не спускались в городскую клоаку числом менее пяти. Были они при этом вооружены дробовиками и револьверами, обвешаны крестами и амулетами, и всегда сопровождаемы хотя бы одним чародеем. Работа этих отважных людей щедро оплачивалась из королевской казны, но, невзирая на это, рабочих рук постоянно не хватало.
- Хорошо, - Эдгар был удовлетворён. – Сколько я тебе должен?
Золь покачал своей огромной головой:
- Ничего. Их карманы были заполнены серебром. Тридцать полновесных экю. Отличный улов.
«Ого! – изумился сэр Уэлс. – Тридцать экю за доставку какой-то склянки!? Дело с каждым днём становится всё интереснее». Он обернулся к Боло, который, по своей привычке занял доминирующее положение на возвышенности, то есть взгромоздился на большой сейф, в котором Иль хранила смеси, для общего пользования не предназначенные.
- Проследил я бегунца нашего, - осклабился полутролль. – И доложу я тебе – прав ты оказался, что его тогда отпустил. Прожил он, правда, недолго, но не зря. Для нас – не зря.
Эдгар обратился в слух. Оказалось, что выживший в проулке разбойник, не придумал ничего умнее, как кинуться на доклад к заказчику.
- Странный он тип, - говорил Боло. - В хламиду, вроде синюю, обряженный. Толком ничего и не разглядеть. Разве, что морда противная… да-да, ещё противнее, чем у Золя. Не ворчи переросток. Рожа у тебя, тьфу, а не рожа. Даже и сравнить не с чем. Так вот тот хмырь, будет тебя поуродливей. Вся она у него в каких-то бородавках, шишках и, кажется, гниёт. Голос у него, как из шахты, но ещё и булькающий и квакающий. Ходит… Даже и не ходит, а подпрыгивает на каждом шагу, как воробей, однако, ноги всё-таки переставляет. Ума не приложу, как ему это удаётся. И зовут его странно – Стеклогрыз. Опасный он противник, Эдгар. Слушай чего расскажу… Выслушал хмырь бегунца нашего, под капюшоном тыкву почесал да и свернул ему шею. Да так легко, словно курёнку. А после взвалил на плечо и… Тут даже я обомлел… Он ускакал. С трупом на плече ускакал. Ровно тот и не весит ничего. Я сначала опешил, на миг всего, а его уже и след простыл. Трущобы он знает отменно.
Мистер Уэлс покусывал нижнюю губу. Думал. А Боло не унимался:
- Слышь, Эдгар. Доведётся тебе с ним накоротке сойтись - не вздумай вызывать его на кулачки. Я тебя в деле видел. Ты свиреп и страшен. Но этот Стеклогрыз тебе не по зубам. Боюсь и мне тоже. Такая потеха разве, что для нашего Золя.
Большущий полутроль вскинулся.
- Да-да, братец, пусть он ростом и невелик, но… что-то с ним явно не так. С таким противником, даже тебе опаску иметь нужно.
- Говоришь, с трупом ускакал? – задал неожиданный вопрос Эдгар.
Боло нервно провёл длинным языком по передним зубам:
- Ты вообще слышал, что я тебе сейчас говорил? Я тебя преду…
Мистер Уэлс нетерпеливо взмахнул рукой:
- Слышал-слышал. И будь уверен – услышал. Но главное не это. Главное, что он труп с собой… - Он резко умолк, и уставился в стену ничего не видящим взглядом. 
С минуту Эдгар молчал, раскладывая по полочкам услышанное. Итак, что он узнал? Хрюндящий Пятакун, видимо добыл склянку. Как добыл? Да просто уволок её у какого-то алхимика. Стащил он её не по собственной инициативе, а, видимо, получив заказ от этого хмыря в хламиде. Да, алхимика теперь найти просто необходимо. Ладно – найдём. Далее, склянку он не донёс, наткнувшись на него, Эдгара Уэлса. За пропажей были посланы сразу пятеро, что говорит о её особой ценности для заказчика. Сам Хрюндящий свою оплошность исправить уже не в состоянии, поскольку его нет среди живых. Лёгок на скорую расправу этот Стеклогрыз. Идём далее… Не получив искомого, хмырь убирает оплошавшего посланца и прихватывает с собой его труп. Зачем?.. Опасался магов-детективов? Сомнительно. Эдгару не были известны чародеи, умеющие снимать с мёртвых тел подробную информацию. Так – общие сведения. Значит, либо Стеклогрыз маниакально осторожен, либо…
- У меня голова болит, - объявил сэр Уэлс, массируя виски. - Столько сведений, а толку – чуть. Воистину было изречено: «Во многом знании, много печали».
Он двинулся вверх по лестнице. Больше в этом подвале ему было нечего делать, а ком событий, кажется, набирал ход.
На выходе его ждала Иль. Он попрощался и уже взялся за ручку двери, когда она окликнула его:
- Ты сегодня придёшь?
Эдгар развернулся, обнял её за плечи и прижал к груди. Может быть слишком сильно. Иль вспикнула. Ей было больно. Эдгар чуть ослабил объятья и запустил руку в её волосы и прижался к ним губами. В этот момент он не испытывал к себе ничего, кроме презрения.

Эпизод 2.

Отправляться в респектабельную часть Блессинга в «шкуре» рабочего было бы делом далёким от благоразумного. Там, куда мистера Эдгара Р. Уэлса сейчас вела кривая тропка его судьбы, даже обслуживающий персонал имел свою униформу и знаки отличия – разнообразные нашивки, бляхи, одним словом – финтифлюшки, которыми работный люд, не скрываясь, гордился и чванился. Этакая пролетарская аристократия. Имеющий на груди такую бляху работяга, днём чистящий унитазы в трёхэтажном особняке, какого-нибудь герцога Эденвейского, вечером, в пабе своего квартала, задирал нос едва ли не до потолка, выпивая свою пинту эля среди таких же, как он, но не сподобленных чести пробивать сток в сверкающей фаянсовой посудине.
К тому же, в районах за Соборным мостом, перекинутым через мутные воды очень широкого Тэрквейза, было не принято, чтобы представители плебса запросто посещали хозяев, пусть даже входя в дома, носящие собственные имена, через служебные входы. Прислуга любила сплетничать ничуть не меньше, чем престарелые кумушки из высшего общества. И такой визит, уж точно не остался бы не замеченным конюхами, истопниками и горничными.
Для визита к мисс Элеоноре Хоквуд,  мистер Эдгар всегда облачался в платье, что носили преуспевающие адвокаты, нотариусы и судейские чиновники, ещё не достигшие вершин своей карьеры, но имеющие к тому все основания. Во всяком случае, белая манишка, ослепительной белизны шёлковый галстук и золотые запонки в чистейших, без единого пятнышка, порочащего белоснежность,  манжетах всё это имелось в наличии. Ах, да – ещё были прекрасно пошитые без отвратительных складочек бриджи. Чулки, глядя на которые, каждый, кто на это решался, рисковал потерять зрение – до такой степени они были чисты - плотно обтягивали стройные икры. И башмаки, сделанные на заказ у мало кому известного мастера Брюма. Этот достойный человек не навешивал на себя новомодных ярлыков и по-старинке именовал себя сапожником. Жил скромно, хотя за каждую пошитую им пару обуви, его не великая числом клиентура отваливала поэту каблуков и подошв по полусотне экю. Брюм гордился своей работой, не желая ставить её на поток и оставаясь кустарём. Но кустарём, к которому не брезговали обращаться премьер-министры королевства.
Безусловно, вырядиться так в квартире миссис Уиншоу и продефилировать по рабочему кварталу этаким гоголем, было бы чистейшей воды безумием. Поэтому для очередного маскарада скромный разнорабочий двинулся в сторону одной тихой улочки, примыкающей к торговой площади, окаймлённой массой довольно дорогих оружейных магазинов, ювелирных лавок и мастерских мужского платья, которые обшивали только джентльменов.  Улочка носила какое-то не совсем привычное, но, в то же время, очень уютное название – Тенистый закуток. В одном из шести домов, расположившихся на ней, сэр Эдгар снимал ещё одну квартирку, о которой, кроме него вообще никто не знал. Пробирался он туда через чёрный ход, не нарушая цельности образа, а вот выходил, когда того требовали обстоятельства… Нет, совсем не через парадный. Мистер Эдгар Р. Уэлс долго подыскивал именно такой дом. Дом, примыкающий к другому строению. И эту квартиру он снял потому, что сразу за её стеной располагался склад оружейного магазина, продающего в основном охотничье снаряжение и ружья, изготовленные исключительно на заказ. Поэтому выход из дверей подобного торгового заведения респектабельного джентльмена ни у кого не вызывал удивления.
Как попасть из квартиры в оружейный рай? О, мистер Эдгар за сходную сумму договорился с владельцем дома и собственноручно, чтобы не увеличивать количество глаз и болтливых языков пробил стену и установил дверь. Она была массивной, крепкой и запиралась на далеко непростой замок. Ко всему Эдгар вытребовал себе право, чтобы никто, ни управляющий домом, ни его владелец и носа не показывали теперь уже в его квартире. Снимал он её под видом всё того же адвоката. А спорить с юристами, у добропорядочных обывателей Блессинга было не принято, потому как хлопотная эта затея была чревата разорением.
С владельцем охотничьего магазина так же не возникло даже тени недопонимания. Несколько  услуг, связанных с избавлением от излишнего внимания королевских мытарей и достойный мистер Бомзе, проникся к лощёному адвокату со стальной хваткой неподдельным уважением.
- Мистер Уэлс, - торжественно произнёс он в ответ на просьбу Эдгара, - если вам нужна дверь в моей стене, то она там будет. – И тут же добавил, подмигнув: - А уж за крепость замка я вам ручаюсь. Его смастерит мой сын… А вы знаете, что руки у него золотые. Такого оружейника, как мой Томас во всём Блессинге не сыщешь. Да, что в Блессинге. Смею утверждать, что он первый мастер во всём Хуманленде.
Ну, первым ли был мастером Томас Бомзе или же нет, мистер Эдгар утверждать не мог. Уж кого-кого, а мастеров оружейников он знавал: приходилось – по роду занятий. Но недооценивать умения молодого Томаса он и не собирался.
- Мистер Бомзе, - Эдгар крепко пожал руку разговорчивого толстяка с лицом игрушечного медвежонка, - в знак моей признательности я закажу вам штуцер и трёхствольник с одним нарезным стволом.
- О, мистер Эдгар, сэр… - Бомзе расплылся в улыбке. – Я счастлив, оказать вам любую услугу. – И тут же хитро сверкнул кругляшами глазёнок: - А револьвер?.. Я знаете ли несколько улучшил стандартную модель. Вам такая штучка была бы кстати, да и по карману.
- Мистер Бомзе, - смеясь, ответил ему Эдгар, - вы выжига. Но… хорошо, договорились: револьвер я у вас также закажу.
Поэтому перевоплощения мистера Эдгара из рабочего в чванливого и напыщенного юриста и обратно, пока оставались тайной для всех. К неожиданным появлениям в подсобном помещении своёго магазина мистера Эдгара семейство Бомзе очень скоро привыкло, а после того, как он сдержал слово, сделав крупный заказ, и вовсе перестало их замечать. Выход же столь респектабельного джентльмена из не менее респектабельного заведения, как и предполагалось, ни у кого подозрений не вызывал. Так происходило чудо перевоплощения.
Обычно, сэр Эдгар тут же подзывал к себе кэб, и, не задерживаясь дольше необходимого, отъезжал по делам. Но сегодня, обуреваемый мыслями и чувствами, он решил немного пройтись. Нужно было освежить утомлённую голову и как-то успокоить сердце.
Сделав всего несколько шагов по мостовой, он вдруг поймал себя на мысли, что уже очень долго, - несколько лет, - не прогуливался вот так – просто. Всегда его влекли какие-то дела, а в большей степени – обязанности и долг. Долг – в особенности. Он остановился, наслаждаясь моментом относительного затишья в своей вечно штормящей жизни. Да, в кои-то веки у него появился миг для того, чтобы оглядеться. Что он и сделал.
И увиденное ему категорически не понравилось.
В сумасшедшей гонке последних дней, сэр Эдгар совершенно перестал обращать внимание на окружающее. Так сейчас для него оказалось полной неожиданностью, что улицы патрулируются ни одним, в крайнем случае – двумя полисменами с дубинками, а полноценным нарядом из пяти человек и механического сопровождающего. В последнее время, одно из направлений магии, а именно – техномагия, развивалась семимильными шагами. Граждане Блессинга ещё не успели привыкнуть к виду человекоподобных машин – в полиции их стали использовать в качестве носильщиков дополнительного вооружения и средств защиты для патрульных, - а техномаги уже заявляли, что недалёк тот день, когда их детища потеснят лошадей и даже сметут с дорог Хуманленда первые самокатные повозки; ужасное изобретение, медлительное, тряское, чадящее керосином и постоянно ломающееся. 
Сэр Эдгар ничего не имел против прогресса, однако, в отношении механических коней, - или, что там напридумывали эти умники? – он был настроен скептически. Однако вот же пример перед его глазами: некая громоздкая человекоподобная фигура, состоящая, казалось, сплошь из одних шестерёнок,  высотой в добрых семь футов, таращит искусственные глаза и покорно волочёт на себе три винтовки и дробовое ружьё.
- Господи, - прошептал мистер Эдгар, - ружья! Неужели пришествие тварей уже началось? Но ведь Тёмная луна ещё не взошла.
Он внимательнее присмотрелся к такой знакомой площади. Да. Перемены были очевидны. Там, где обычно прогуливалась беспечная, аристократическая публика, скажем возле колонны, воздвигнутой в честь победы над ордой многоголовых бескрылых змеев, одержанной лет сто назад, сейчас разместилась семья крестьян.
Эдгар сокрушённо покачал головой. Люди ничему не учатся. Каждый раз происходит одно и тоже. Как только наступает время Тёмной луны, самые бестолковые кидаются в город, ища в Блессинге защиты от порождений лунной Тени. Хотя, любому, кому не чуждо разумение, понятно, что надёжнее места, чем огороженное высокой каменной стеной село с огородами у каждого дома, с подвалами, заполненными вином собственного приготовления и копчёностями, с церковью и искренне верующим приходским священником, в эти смутные годы не будет. Такие сёла, и маленькие городки всегда оказывались для нечисти крепкими орешками. А уж если в какой-нибудь Форэствиллидж, проживает чародей, то тут и вовсе уже столичным жителям стоит кидаться туда со всех ног. Но в момент приближения ужаса большинство людей теряют способность здраво рассуждать и превращаются в отару овец. Скоро на улицах Блессинга будет не протолкнуться от бросивших свой кров бездомных. Что их ждёт, сэр Эдгар знал доподлинно. Это он уже видел много раз.
- Безумцы, - прошептал он, глядя на крестьян. – Несчастные самоубийцы.
Гулять сразу расхотелось. Он окликнул кэбмена и назвал адрес.
Квартал Диадема, носил своё название не зря, ибо изначально был спроектирован, а потом и построен в такой вот несуразной, казалось бы, форме; дорогущие трёхэтажные особняки, каждый истинный архитектурный шедевр, по крутой дуге окаймляли великолепный сад с озерцом, почти замыкая кольцо. И охранялся этот квартал, не хуже, чем драгоценности её величества, большой любительницы всяческих самоцветных побрякушек. Одних защитных заклятий было наложено столько, что вздумай сюда пробраться тот же кривоногий Золь, от него и горстки пепла бы не осталось, ещё за сотню ярдов до высокой кирпичной стены, отделяющий этот райский закуток ото всего сумасшедшего мира.
И селились в сём парадизе люди не просто обеспеченные, но истинно богатые. Кое-кто из них, не зная от рождения, что такое скромность, искренне полагал себя не иначе как единственным светочем и столпом общества, самым большим бриллиантом в королевской короне или, на худой конец, самым зубастым львом на финансовой бирже.
Именно здесь, стараниями заботливого батюшки Эбенезера Хоквуда, банкира и биржевого дельца, и проживала мисс Элеонора Хоквуд, девица неординарная во всех отношениях.
Рождённая в любви, с младенчества окружённая заботой нянюшек, попечением родителей и неустанной защитой трёх старших братьев, мисс Элеонора исхитрилась не перенять приторного жеманства, этой столь широко распространённой черты среди девиц её круга. Была она жизнерадостна и весела, однако, никогда не переступала границ приличия, даже при выражении искренней радости. За одним, правда, исключением. Но об этом позже. Говорлива, но не до болтливости. Рассудительна, но не занудна. Красива, без нарочито наведённого блеска. К тому же мисс Элеонора обладала чувством стиля без малейшего подозрения на вульгарность. Матушка, миссис Марджери Хоквуд, нарадоваться не могла на своё сокровище, не особо скрывая планы, выдать обожаемую дочь замуж, как минимум за герцога. Варианты хоть чуточку скромнее, вообще не приходили ей в голову. К доходам мистера Хоквуда, да ещё бы – герб: вот было бы полное счастье. А неужто зять-герцог, да не похлопочет перед его величеством, чтобы тот всё-таки оценил старания мистера Эбенезера во славу всего королевства. Ну и конечно, само собой подразумевалось, что у этого гипотетического зятя и у самого мошна будет не пуста. Матушка Хоквуд предполагала, что уж каких-то десять-двенадцать тысяч экю в год этот человек просто обязан иметь. Иначе, как же у него хватит смелости, свататься к мисс Элеоноре. Нахальство молодых людей миссис Хоквуд в расчёт не брала. Нахалов она не жаловала, немедленно отказывая подобным личностям в праве посещения её дома.
И какой же чудовищной силы удар пришлось выдержать миссис Хоквуд, когда мисс Хоквуд, по окончании женской закрытой гимназии, объявила матери, что намерена продолжать учёбу.
- Что?.. – не сразу осознала всю трагичность этого заявления маман. – Учёбу?.. А… а замуж?..
Папаша Хоквуд заложил пальцы за фалды пиджака, вытянул сочные губы, подвигал пышнейшими бакенбардами, покачался на каблуках, всем своим видом изображая озабоченность, и, солидно кашлянув, предпринял попытку вразумить  дочь.
- Э-э-э… - изрёк он басовито и солидно до чрезвычайности, - Учёбу продолжать, это хорошо… Хорошо-хорошо, матушка, - тут же успокоил он встрепенувшуюся миссис Марджери. – Но, может быть всё-таки – замуж?
Сразу стало ясно, что мистер Эбенезер не имеет никакого опыта в деле наставления юных барышень.
- Нет, - мягко ответила Элеонора и тут же поцеловала отца в щёку.
- Э-э-э… - всё-таки мистер Хоквуд умел не теряться в любой ситуации.
Чего никак нельзя было сказать о миссис Хоквуд, которая незамедлительно потребовала у служанки принести нюхательную соль, и тут же с похвальной готовностью метнулась в обморок.
- Мама, - с укоризной произнесла юная фрондёрка, - не нужно этого театра.
Миссис Марджери изволила прийти в себя, но при этом капризно изогнула губы, и с большим неудовольствием уставилась на мистера Хоквуда.
- Это ваша дочь, - заявила она обличающее. - Сплошное своеволие. Немедленно призовите её к порядку и прекратите раскачиваться, как кинтойский болванчик.
Мистер Хоквуд жену любил и почитал, но на её капризы всегда взирал сквозь пальцы.
- Элеонора, - обратился он к дочери, игнорируя громко пыхтящую жену. – Какова истинная причина вашего не желания вступать в законный брак? Образование… Фи. Не поверю. К чему оно вам? Да и куда, собственно, вы хотите поступить? Если уж на то пошло.
И тут юная мисс, уже причисленная прозорливой маман к неисправимым бунтаркам, удивила родителей во второй раз. Не повышая голоса, она объявила, что хочет поступить в университет.
- Университет?.. Гм.. – Папаша Хоквуд был не просто растерян. Он был совершенно сбит с толку. – Но зачем? Дитя моё, ответьте мне, старику: к чему вам, благовоспитанной леди, с хорошим приданым, леди, которой гарантировано место в самом изысканном обществе Блессинга, впустую тратить пять лет своей жизни? И на что? Позволь мне тебя спросить. На слушанье пустопорожних лекций, какого-нибудь замшелого старикашки, негодного более ни на что, кроме как сыпать мелким песком на кафедре? На общение с молодыми людьми, выходцами из семей со средним достатком? – Тут миссис Хоквуд громко застонала, заломив руки. - Это ещё в лучшем случае. – Мистер Хоквуд был полон решимости до конца живописать все те ужасы, на которые, по его мнению, обрекает себя мисс Элеонора. – Но ведь там – в университете – встречаются и дети бесстыдно нищих родителей. Их немного, слава богу. Но они есть. Поразительный недосмотр нашего правительства.
- Это ужасно! – возопила миссис Марджери. – Это… совершенно недопустимо! Чтобы моя дочь оказалась в столь неподобающей для себя компании.
- Вы хотели сказать, матушка, «неподобающей для ВАС компании». Для вас с отцом.
- Мистер Хоквуд, что я слышу? – воскликнула миссис Хоквуд в отчаянии. И только стальной взгляд мистера Эбенезера удержал почтенную даму от второго обморока.
Чтобы ни думала сейчас о мистере Хоквуде его жена – он был человеком практическим. Он уже понял, что Элеонора настроена весьма решительно и потому начал подбирать более-менее приемлемые варианты. Всё-таки мысль о гербе на стене его банка ещё не покинула головы обоих здравомыслящих супругов. Он, покряхтывая, прокручивал в уме названия известных ему факультетов. Но, поскольку, сам он к университету во всю свою жизнь не имел никакого касательства, то и о том, что именно изучается в стенах этого заведения, имел представления самые неопределённые. Словом, ничего у него не вышло.  Волей не волей, а пришлось ему обращаться к возмутительнице спокойствия:
- Гм-гм… И какой же из факультетов, дочь моя, вы для себя определили? Литературоведческий?.. Нет ничего зазорного в том, что юная особа будет разбираться в стихосложении, магических книгах и ритуалах. Для хозяйки дома, знание ритуалов – первое дело.
Элеонора отрицательно покачала головой. Миссис Хоквуд, едва обретя надежду, начала припоминать адрес самого известного гробовщика Блессинга. Сейчас её хватит удар из-за сумасбродства этой негодницы, а лежать в дешёвом гробу миссис Марджери была ну совершенно не готова.
- Ну, уж точно не медицинский, - мистер Хоквуд вымученно улыбнулся, стремясь скрыть истинный ужас: а вдруг именно туда засобиралась его взбалмошная доченька? Хвала господу, тут было одно серьёзное препятствие – Элеонора совершенно не выносила вида человеческой крови. – Богословский?..
 Миссис Хоквуд побледнела, как полотно и прикрыла рот ладонью, сдерживая немой крик отчаяния.
- Уж не собралась ли ты в монахини, дорогая? - Тут даже мистеру Эбенезеру не удалось скрыть собственного страха. – Если это так, юная леди, то я вам не потатчик. И волей отцовской я воспрещу вам губить себя. Вы слышите меня, мисс Хоквуд?
Хвала Распятому! Дочь не была столь жестокосердна по отношению к любящим родителям. Она выбрала алхимический факультет. Не сказать, чтобы мистер и миссис Хоквуд пришли в полнейший восторг от такого её выбора, но хоть хоронить в монастыре себя не удумала и то хорошо. А знающий алхимик в семье – это тоже неплохо. Благословение своё она получила и двинулась на штурм университетской цитадели. Цитадель долго не продержалась: мисс Элеонора показала замечательные знания и готовность к научной работе. Обучение её давалось легко, и своей дипломной работой она выбрала изготовление сложнейшей субстанции – универсального зелья для снятия любого ведьмовского наговора. Мало, кто из выпускников брался за осуществление столь сложного проекта. Защита диплома прошла успешно, и матушка вновь заговорила о свадьбе. Но на беду почтенной матроны к тем порам Элеонора уже повстречала некоего мистера Эдгара. Повстречала и влюбилась в него безоглядно.
Отец поворчал, но видя непреклонность Элеоноры и её искреннее не желание, связывать свою судьбу, ни с кем из приглянувшихся её матушке молодых людей, смирился и купил ей отдельный дом в Диадеме, где она могла спокойно заниматься научными изысканиями.
«Перебесится в одиночестве, - поделился он с миссис Марджери, - затоскует, тут мы и не оплошаем».
Элеоноре шёл двадцать четвёртый год. И она была единственной женщиной в окружении мистера Эдгара, что проживала собственные годы, без его вмешательства.
Кэб был остановлен охраной ещё за полмили до Диадемы. Вооружённые люди опустили шлагбаум и ухватили лошадь под уздцы.
- К кому направляетесь? – вежливо поинтересовался у сэра Эдгара мужчина средних лет, со знаком Королевского Ордена чародеев на груди.
- Сэр Эдгар Р. Уэлс, - отрекомендовался визитёр. – К мисс Элеоноре Хоквуд.
- Вам назначено?
- Нет. Но меня примут. Доложите.
Глаза чародея немедленно помутнели – он посылал ментальный запрос.
- Маг охраны докладывает, - через минуту заговорил он, - что мисс Элеонора готова вас принять. Пропустите, - велел он стражам. 
Элеонора встретила его на пороге. Блондинки! Они были его ангелами хранителями и проклятьем одновременно. Синеглазая Хельга. Русоволосая Иль. И Элеонора… Господи, ещё одна блондинка с ясным взором, прямым маленьким носиком и цепким взглядом исследователя. Очень серьёзная молодая леди. Она даже причёску делала редко, предпочитая просто собирать роскошные волосы в «конский хвост». И одевалась она неброско, потому, как большую часть своего времени проводила в собственной лаборатории. Частенько она встречала гостей не потрудившись снять налокотников и жёсткого кожаного фартука.
Едва он тронул шнурок звонка, как дверь распахнулась и нечто радостно взвизгнувшее, повисло на его шее. Да, в его присутствии она могла себе позволить несколько отступить от приличий. Эдгар так и шагнул в дом с драгоценной ношей на шее. Как мог, раскланялся с экономкой, миссис Таккер, дамой гренадерского роста, приставленной к Элеоноре, её заботливым отцом. В своё время, будучи по делам банка в одной портовой конторе, мистер Эбенезер увидел, как некая, чрезвычайно крупная дама, не тушуясь, в мах лупит двух подвыпивших грузчиков, вздумавших неуважительно отозваться о её комплекции. Грузчики на ногах не устояли, и мистер Хоквуд, тут же постарался навести кое-какие справки об этой удивительной женщине. Оказывается миссис Таккер, верная жена и заботливая мать двоих мальчишек, была в услужении некоей не особо обеспеченной дамы, и в тот момент исполняла поручение хозяйки – отыскать беспутную дочуру, спутавшуюся с матроснёй. Миссис Таккер неустрашимо двинулась в порт и не пропустила ни одной таверны в поисках беспутной девицы. Смелость её пришлась по душе мистеру Эбенезеру и он незамедлительно предложил ей место, при своей дочери, назначив миссис Таккер жалованье в пять раз превышающее прежнее. И теперь она служила семье Хоквуд вернее, чем сторожевой пёс.
Эдгар, как мог, раскланялся с экономкой, стараясь не замечать её плотно сжатых губ - миссис Таккер его недолюбливала, - передал ей свой котелок, и, набравшись храбрости, всё-таки расцепил руки, крепко обнимавшие его за шею.
- Рад вас приветствовать, мисс Элеонора.
Она, смеясь, поцеловала его в нос.
- Негоже, молодым леди вести себя столь легкомысленно.
Миссис Таккер всегда стояла на страже нравственности.
- Хорошо-хорошо, мамушка Так, - примирительно зачастила Элеонора. – Я уже прекратила шалить.
Матушка Так не изменилась в лице – ну вылитый капрал на королевском параде, - но в её глазах, что-то промелькнуло. Эдгару уже было известно это выражение. Миссис Таккер любила Элеонору, как собственную дочь, и очень многое ей прощала. Но только не увлечение этим не очень серьёзным юристом. Конечно, спору нет, он истинный джентльмен, и не позволяет в отношении её подопечной никаких вольностей, но ему, поди уж, лет тридцать пять, а он всё ещё не женат. Это настораживает.
- Мамушка Так, подайте нам в гостиную… Что будете пить, Эдгар? Бренди? Мистеру Эдгару – бренди, а мне чаю. И после, будьте добры оставить нас. У нас с мистером Уэлсом будет конфиденциальный разговор. Не бойтесь, мамушка, мистер Эдгар в моём отношении – сама благопристойность, - она посмотрела на гостя с некоторой укоризной. Пора бы ему уже и нарушить эту самую благопристойность. Ну хоть в малой части.
В гостиной, поговорив о пустяках, и дождавшись, когда удалится ворчащая миссис Таккер, Эдгар изложил свою просьбу.
- Вот, посмотри на это, - он положил на маленький столик свёрток с заветным сосудом. – Знаешь, что это?
- Всегда о делах, - надулась Элеонора. – А когда мы поговорим о главном?
- Обещаю и даже клятвенно заверяю, что поговорим и об этом, чтобы ты ни имела в виду под этим самым «главным».
- Когда? И прекрати увиливать. Это тебе не поможет. Всё равно, сэр Эдгар, вы будете моим.
- Кхм… Сдаётся мне, Иль с этим не согласится.
- Иль тебя не любит. А Хельга…
- Она меня ненавидит.
- Эдгар, вы ничего не понимаете в женщинах. Но ей придётся отступить. Так-то. Но… давайте о деле. А то ты так покраснел. Я начинаю опасаться, как бы с тобой удар ни приключился.
Да, «о деле» - это был выход.
- Вот из-за этой синей жижи уже погибло масса народу.
Элеонора уже внимательно разглядывала содержимое стекляшки. Потом она откупорила пробку, приподняла колбу на уровень лица, держа её на расстоянии вытянутой руки, и чуть помахала ладонью, подгоняя испарения к носу. Безопасность - прежде всего.
- Чёрт! – для Элеоноры это было сильное выражение. – Не может быть!
- Знаешь, что это? – с надеждой спросил Эдгар.
- Скорее догадываюсь… поскольку… - она снова принюхалась. - Я просто боюсь поверить. Мне нужно время для исследования.
- Сколько? Времени у меня, как раз и не много.
- Пару дней.
- Долго… Но хотя бы можешь предположить, кто сотворил это чудесное не знаю что?
Элеонора расплылась в улыбке:
- Предположить?.. Да я тебе точно скажу кто. Более того, я знаю, где он живёт.
Эдгар посмотрел на Элеонору Хоквуд с явным сомнением.
- Избавьте меня от своего скепсиса, мистер, - посторожала выпускница университета, ныне добивающаяся докторской степени. – Только один человек, работал над… Пока рано об этом… Но, похоже, ему удалось, даже больше, чем он планировал.  Так что запоминай адрес.

Эпизод 3.

Как там сказала мисс Хоквуд, характеризуя так нужного Эдгару алхимика? «Патлатый, склочный, горластый старикашка. То есть совершенно обычный гений». Элеонора знала, что говорит; мистер Обадайя Блэггс какое-то время преподавал в университете.
- И знаешь, Эдгар,  – сказала она мистеру Уэлсу, - более сведущего в своём деле человека я не встречала.
Профессор Блэггс на кафедре задержался всего один семестр. Вылетел он из числа учёных мужей с треском и руганью. Обадайя был несдержан в речах, и плевать хотел на любые авторитеты. Учёные же светила, не стесняясь, объявляли горлопана сторонником завиральных идей и чуть ли не сумасшедшим, ищущим философский камень.
Профессор Блэггс отгавкивался от коллег, особо выражений не выбирая.
- Конечно, он не был фантазёром, - говорила Элеонора. – И никакой философский камень он не искал. Это – бред. Но идеи его в науке и впрямь были… Как бы это сказать?.. Даже не знаю… В общем, его цели лежали далеко в стороне от путей, протоптанных поколениями высоколобых мужей.
«Везёт мне на всяких чудиков, - подумалось мистеру Уэлсу. – Но делать нечего, старикашку нужно отыскать».
Зачем, собственно, для каких таких целей ему понадобился Обадайя  Блэггс, Эдгар и сам точно не представлял, хоть убей. Но интуиция, вредная, как и весь дамский пол, занудливо зудела в уши: «Надо найти. Надо-надо-надо…» И Эдгар, привыкший к тому, что предчувствия его не обманывают, потянул эту ниточку, совершенно не представляя, что вытянет. Конечно, найти собственного убийцу было для него делом принципиальным. Ишь, чего удумал – ножиком в подвыпивших баронов тыкать. А барон-то, ко всему прочему, ещё и при исполнении был. Дела особливой важности вершил. Государева значения… ну, почти. Потому Хрюндящему такое безобразие с рук сойти не должно. И то, что Пятакун успел скопытиться, вовсе не является уважительной причиной. Такие пустяки мистера Эдгара Р. Уэлса уже давно не останавливали. «И аз воздам…» В какой-то степени, это изречение относилось и к нему. Сам мистер Уэлс, конечно, был персонажем далеко неоднозначным. Но и сохранить цельность натуры после всего им увиденного – задача, почти невыполнимая. Со всяким народом приходилось ему сталкиваться, и с живым, и с не особо. А ещё попадались ему на пути такие, что вроде и можно было бы их отнести к людскому роду, да никак не получалось, ибо не было у них самого главного, что в человеке заложено – души. Не было её совсем, даже самой грязной и гаденькой. Один такой помнился особо. Эдгар непроизвольно погладил длинный, в половину лба, шрам над бровью, оставленный ему на долгую память, как раз таким вот страшным типом.
Провёл по рубцу пальцем и вдруг сбился с шага. Озарение? Да, это было именно оно. Теперь Эдгар был абсолютно уверен, что сейчас он движется не по следу никчёмного Хрюндящего. Нет. Сейчас он, как бывалый охотник, тропит его – своего самого злейшего врага. Врага старинного, можно сказать – древнего. Всё же остальное, что сейчас переплетается в длиннющую косу – это так, круги на воде, узоры, вызываемые коловращением жизни.  Или же проверка воли. Господь, в великой мудрости своей, подкидывает верному слуге парочку задачек, чтобы тот крепости хребта не утратил, и вообще не забывал – кто в доме хозяин. Крепитесь, сэр и дерзайте. Не зря же вы сподоблены жизни практически вечной. Так отрабатывайте.
Сэр Эдгар чертыхнулся и взмахом руки подозвал кэб. Путь предстоял неблизкий.
Кэб сильно качнуло на выбоине и Эдгара бросило в сторону. Вот это да, оказывается, он успел задремать. Эдгар выглянул в окно. Они въезжали в район значительно беднее Диадемы. И первым признаком этого было худшее состояние мостовой. На козлах тихо ругался возница, как бы ему снова не пришлось чинить ось. И куда только тратятся налоги честных тружеников? Проклятая аристократия и королевские чиновники. Ожиревшие дармоеды. Сэр Эдгар цыкнул зубом: минуют года, уходят и приходят правители, сменяются поколения, а проблемы людей всё те же.
Странным образом ворчание кэбмена подтолкнуло его к размышлениям о простом, житейском. И то сказать, нельзя же всё время думать о собственном прошлом, или о проклятом маньяке Попрыгунчике и наказании высокопоставленных извращенцев. Можно же хоть изредка позволить себе поразмышлять о вещах бытовых. К примеру, о том, что он уже более месяца не был дома. Съёмные квартиры – не в счёт. Ведь как было бы хорошо провести вечер у камина, ведя неспешную беседу с пра-пра… сколько-то раз правнуками. Опять же, парламентскую комиссию требуется создать и спешно.
Ну вот опять…
Эдгар едва не застонал. Так всегда, пока он свои заботы с плеч не свалит, ни о чём другом у него думать не получалось.
Мистер Эдгар Р. Уэлс тяжело вздохнул, признавая полное поражение перед собственной неугомонной природой. Пора бы уже с этим смириться, но всё никак не выходит. Дела требуют полной сосредоточенности. И на разведение всяческих сопливых антимоний времени не остаётся. Да-с, совсем не остаётся, поскольку кэб уже остановился у нужного Эдгару дома. Довольно пустопорожней рефлексии, пора приниматься за работу.
Положа руку на сердце нужно признать, что подобные, практически детективные расследования не входили в прямые обязанности мистера Уэлса. В его Большом договоре не было сказано ни слова о таких вещах. Но должен же человек иметь хобби. Да, у ангелов чувство юмора ничуть не хуже демонического. Чтоб их обоих…
Дом, как и положено обиталищу отшельника от науки, находился чуть в стороне от основного скопления строений. То ли это была причуда архитектора, проектировавшего эту часть Блессинга, то ли недосмотр чиновников из градостроительного департамента, а, возможно, косоглазие рабочих, не сумевших возвести строение строго в соответствии с  требованием утверждённого плана. Факт оставался фактом – алхимик, проживая на довольно оживлённой улице, исхитрился оказаться в стороне от любых соседей.
 Мистер Эдгар попросил возницу  подождать полчаса, посулив тому полэкю за неудобства, и двинулся к дому по дорожке, за которой если и следили, то довольно не регулярно. То здесь, то там между когда-то красных, но давно выцветших кирпичей пробивались большие пучки травы, и даже проглядывала юная древесная поросль. Маленький садик, через который пролегал этот путь к обители мудрости, тоже был весьма запущен и уже успел порасти крапивой.
Дом отшельника от науки тоже не поражал опрятностью вида, хотя и не производил впечатления окончательно запущенной берлоги. О своём жилище старик худо-бедно заботился. Хотя, ему следовало это делать лучше, просто из соображений собственной безопасности. Дверь и решётки на окнах полуподвального и первого этажей явно новые, поставленные уже после ограбления. Алхимик бил по хвостам.
Мистер Уэлс поднялся на высокое крыльцо, всей кожей ощущая наличие охранных заклинаний. Пусть их. Чары не были особенно сильными, видимо их накладывал какой-то неофит. Обадайя поскупился нанять настоящего чародея. А может быть алхимик просто оказался неплатёжеспособным.
Слабых заклинаний мистер Эдгар Р. Уэлс совершенно не опасался. Они ему были, что слону дробина. Поэтому он смело приблизился к двери и требовательно постучал молоточком. Из недр дома послышался шум, будто на пол упала большая кипа книг, и трескучий старческий голос оповестил гостя, что тот может катиться ко всем чертям.
- Приятно, когда тебе искренне рады, - проговорил Эдгар и с силой пнул запертую дверь. Открывай, старый хрен, иначе я её вынесу.
- О, как, - изумился обитатель алхимического вертепа. – А ну глянем, кто там такой смелый.
Дверь распахнулась, но слабое дрожание воздуха подсказало Эдгару, что хитрый старикашка активировал ещё одно заклинание, куда более сильное, чем те, что он ощутил минутой ранее.
- Входите, любезный сэр, - ехидно пригласил мистер Блэггс, чуть отступая в сторону и давая проход наглому посетителю.
«В ловушку заманиваешь, - мысленно усмехнулся Эдгар. – Хочешь повеселиться. Что ж, я тебя удивлю». Он смело шагнул в заваленное книгами и свитками помещение. Вся его фигура тут же покрылась тысячами ярко-зелёных мошек. Будь мистер Уэлс простым обывателем то сейчас мог бы запросто лишиться глаз. А волдыри и сыпь от ядовитых укусов украшали бы его физиономию несколько лет. Зуд же, который нельзя было унять никакими средствами, мучил бы несчастного слепца всю его оставшуюся жизнь. Мерзкое заклятие, ничего не скажешь. Но Эдгар смахнул с себя тонко звенящий рой, и зловредная мошкара ссыпалась к его ногам угасающей на лету пылью.
- Доброго вам дня, милейший мистер Обадайя Блэггс. – Мистер Уэлс растянул губы в откровенно фальшивой улыбке. – У меня к вам дело.
Спустя полчаса мистер Эдгар Р. Уэлс покинул дом хрипатого деда с полным ощущением, что его голова может расколоться в любую секунду. Кэбмену он дал адрес травяной лавки: обещание, данное Иль, нужно было выполнять. А по дороге, неплохо было бы привести мысли хоть в относительный порядок.
Чем же поделился с ним гений от алхимии? По началу – ничем, кроме забористой ругани, коя заставила бы смущённо умолкнуть даже неопохмелённого докера. Учёный муж знал толк в сочных выражениях. Будучи весьма удивлён, что охранные заклятия не произвели на посетителя никакого впечатления, Обадайя принялся плеваться кипятком, понося криворукого, никчёмного колдунишку, который не знает с какого конца читать заклинания, попутно суля всевозможные кары магическоустойчивой дылде, как прижизненные, так и посмертные, особенно, живописуя последние.  Эдгар снял котелок, не дожидаясь приглашения, прошёл в комнату, сбросил со стула пачку исписанной бумаги и спокойно уселся, положив ногу на ногу. От такого нахальства Обадайя поперхнулся, на миг, прервав хриплые трели.
- Здравствуйте, сэр, - миролюбиво сказал мистер Уэлс, воспользовавшись паузой. –  Давайте начнём сначала. Я пришёл вам помочь.
Да, именно так он и сказал. Безобидной этой фразой, повергнув в шок старого ворчуна.
- Давайте сразу же отметём в сторону бесполезные препирательства относительно ограбления и прочего. Я знаю, что оно было. Я знаю, кто вас ограбил… Кхм… точнее, я знаю исполнителя. Но я не знаю, что за вещество было у вас украдено. Однако и это останется для меня неизвестным не очень долго. Я передал одну из колб мисс Элеоноре Хоквуд и…
При упоминании имени своей бывшей студентки мистер Обадайя Блэггс как-то странно заперхал. В этом невнятном не то бормотании, не то откашливании Эдгару послышалось одобрение.
- Мисс Хоквуд, значит… - старик принялся жевать дряблыми губами. – Да, барышня не без способностей.
Что же было дальше?
Эдгар с силой массировал просверливаемый болью висок. Дальше замшелый пень замкнулся и долго пялился в пыльное окно, соображая, стоит ли доверять этому странному посетителю. И, наконец, решил, что не стоит.
- Убирайтесь к дьяволу! – прокаркал он.
Вот ведь скандальный старикашка. Чёртов мизантроп. Эдгар тогда чуть не вспылил.
- Я пытаюсь найти вора, - Эдгар усилием воли сдерживал, рвущееся из него раздражение. – И, возможно, уберечь вас самого. Если эта проклятущая жижа, так ценна для кого-то, что за одной единственной колбой посылают пять человек, то… Как вы думаете, долго вам позволят наслаждаться научными изысканиями в собственном подвале? Сдаётся мне, что некто, заинтересованный в вашей работе, очень скоро придёт к мысли, что лучше вам творить под его непосредственным присмотром.
Обадайя заткнулся и с минуту буравил Эдгара красными, слезящимися глазами. Нужно отметить, что выглядел старик плохо. Когда-то он был высок, но сейчас сильно сутулился. Его руки, покрытые шрамами и незажившими язвочками от химических ожогов, нервно подрагивали. Он был небрит. Тонкая, восковая кожа туго обтягивала верхнюю часть его лица и выдающийся нос, однако свисала большими, неприятными складками  со щёк и шеи. Одет Обадайя был с изыском бездомного: на плечах домашний халат, когда-то явно дорогой, но теперь отвратительно затасканный и дырявый, на ногах поразительно бесформенные штаны, некогда вывезенные с Востока и растоптанные туфли с загнутыми носами. О, господи, вид почти доброго волшебника. Добавить к этому торчащие во все стороны седые патлы, стриженные последний раз в его розовом детстве и когда-то округлую зелёную шапочку с золотой вышивкой, теперь имевшую форму расквашенной под дождём лепёшки – и образ совершенно готов. Глядя на мистера Блэггса, Эдгар испытывал двоякое чувство – немедленно, не снимая жалких лохмотьев, отстирать его в ванне или прибить свёрнутой в трубочку газетой.
- Что вы предлагаете? – наконец решился Обадайя.
- Защиту и возможность спокойно работать.
Алхимик недоверчиво уставился на гостя.
- Вы хотите, чтобы я поверил юристу?
- Это всего лишь костюм, сэр. Дань необходимости, если угодно. Перед вами барон Уэлс.
- Чушь! – вскричал Обадайя. – Барону Уэлсу почти восемьдесят лет. Он старше меня на три года. Мы вместе когда-то обучались в университете.
- Сэр, - веско произнёс Эдгар, - что вам известно о нордстоунском замке?
- Это владения рода Уэлсов. А ещё надёжное место, где укрывается разный люд, когда приходит время Тёмной луны.
- Хорошо. Завтра за вами и вашими вещами приедут фургоны из фирмы «Стаут и сыновья». Я об этом позабочусь. Вы погрузите всё, что считаете нужным и отправитесь в Нордстоун. Я хочу, чтобы у вас был шанс пережить надвигающуюся катастрофу. Там мы с вами и встретимся через какое-то время. Но… это не благотворительность с моей стороны. За вашу безопасность я возьму плату.
- У меня нет денег, проклятый выжига.
Эдгар протестующе поднял руку:
- Не глупите. Мне нужна информация. По возможности – подробная. Расскажите мне всё, что происходило в вашем доме до ограбления… Надеюсь, такую плату вы способны осилить.
Обадайя ещё покряхтел в раздумии, а потом запел хрипатым соловьём. И теперь Эдгар Уэлс, трясётся в наёмном экипаже и страдает от головной боли. Сегодня уже поздно, а то бы он наплевал на слово, данное Иль, но завтра, с самого утра нужно отправляться на айронкросский вокзал, брать билет на поезд и ехать домой. Ненадолго. Время для него заскакало игривой козочкой. Для того только, чтобы пополнить запасы наличности, взять кое-что из оружия и… привести дела в порядок.

Глава 5.
Тогда он умер в первый раз.

Эпизод 1.
- Забота старших – всегда ли благо?
Рапунцель – Спящей красавице.

Иллюзорная, однако, на взгляд простого ратника не отличимая от настоящей, стена, преградившая озадаченному воинству проход, Каланчу не остановила. И молодой балбес, смело сунул нос в подземный коридор, что свернувшимся в спираль змеем уходил глубоко вниз. И сделал он это так решительно, бесстрашно и неожиданно, что ни Агрип Волс да и вообще никто из сотоварищей не успел удержать его за руку или ухватить за шиворот.
- Куда-а!? – мученически простонал Жердь, ратники вторили ему, произнося словеса далёкие от приличных. – Куда, дурак, там ведь заклят…
Воздух вокруг высокого ростом, но, очевидно, слабого умом недотёпы сгустился и потёк вдоль его фигуры прозрачным киселём. Из стен, во всяком случае, так казалось, к нарушителю спокойствия потянулись призрачные щупальца ожившей темени. Некромант приготовился к встрече нежелательных визитёров. А этому, с колоколью ростом, хоть бы что. Чудно, ей богу. Кое-кто из рыцарей попробовал почесать макушку, как-то сразу не сообразив, что на голове шлем. Пальцы, облитые кольчужными рукавицами, громко звякнули о стальные купола. Вояки, они ж не мудрецы. Им такой конфуз простителен. А вот королевским магам, что в голос гундосили, что теперешняя их добыча чародейских сил не имеет и никого из магов рядом с ним не обнаружено, эта мелкая ошибочка зачтётся. Дайте только закованным в броню парням из склепа живым выбраться. Но это в будущем: а пока, рыцарство и кнехты сильно жалели, что припёрлись сюда без магической поддержки.
Впрочем, замешательство воинских людей длилось совсем недолго.
- Чего застыли? – недовольно вопросил их беспечный юнец, с омерзением снимая с лица магические тенёта и брезгливо отплёвываясь. Тьфу, зар-раза, в рот попало.
Агрип Волс шумно втянул воздух, перекосив в изумлении рожу. Эдак-то наплевательски относиться к чародейским заградительным препонам, даже он не мог себе позволить. Хотя и не страдал особой чувствительностью к магии.
- Стой! – повелел он Каланче. – Дай взгляну, что там. - Он почти выдернул парня из дверного проёма. - Первым я, - оценил он крутизну и узость лестницы в ад. -  Кругляш следом. Если что, действуй у меня из-под локтя. Ну да ты знаешь – не впервой. После ты, дылда… И правда, куда так вымахал? А ведь молодой ещё. Расти и расти. Остальные – за ним. Идём в нитку - тут узко. И факелы, факелы не забудьте. У кого прогорел, хватайте светильники с колонн. Там они нам уже без надобности.
Первое нападение было совершено несколько поспешно, потому и не принесло никакого результата. Из узкой щели между двумя каменными блоками выметнулась длинная белёсая тварь и вознамерилась вцепиться кривыми и тонкими зубами в шею Агрипа. Куда там. Барон Волс её только краем глаза и приметил. А большего ему и не требовалось. Поймав тошнотворную гадину на стальное оплечье – а пусть в лютости зубёшки обломает – он сжал её осклизлое тельце за головой и потянул на себя.
- Длинный глист, - объявил неустрашимый барон, когда из щели выпал усеянный мелкими присосками хвост гадины.  – Футов семь, не меньше. А вот этим, - он указал на плоское расширение хвоста, - она за камни держится. Всем внимание: стена справа – это для нас плохо. Левшей среди нас раз-два и обчёлся. Щитами прикрываться неудобно. Держать руки возле шей и щёк… Далеко ли продвинемся? Так что ловим, как я, на оплечье или наручи. И под ноги глядеть. Если сверзится один, всем, кто впереди него придёт конец. Идём, и пусть ад содрогается.
К слову – никто с лестницы не загремел. Но всё равно, до дна этого мрачного колодца добрались не все. Межкаменным зубастым червям всё-таки кое-кто достался на поживу. Пока спускались – отряд потерял троих. Бойцы канули в темень, рухнув с неогороженной перилами лестницы и обвившимися вокруг их шей отвратительными существами.
На последней ступени Жердь остановился.
- Заметили, - обратился он к выжившим, - наверху нас атаковали уродцы, что свисали со стен. На лестнице те, что прятались в стенах. Наш некромант – дядька с юмором; приглядывайтесь к стенам и… потолку. Ну а про пол и говорить нечего.
- Утешил, командир хренов, - не сдержался кто-то из рыцарства. – Будто мы и сами не догадались, что тут едучее дерьмо из любой щели брызнуть может. Лучше скажи, куда нам дальше шагать. А то торчим тут, как мишени.
А погребок-то оказался обширным. Такого большого подземного помещения, очень похожего на обеденный зал в замке крупного феодала, никто из карателей нечисти увидеть не ожидал. Насколько он был велик, судить было трудно. Большая часть помещения тонула в непроницаемом оком мраке.
- Высер дьяволов! – не сдержался кто-то. И ведь было от чего утратить душевное спокойствие. Если оно ещё, хоть у кого-то присутствовало. – Если здесь нас встретят, назад нам уже не выбраться.
Спустившись вниз, люди непроизвольно сгрудились в кучку. Жердь тут же зарычал, поминая их беспутных матерей и папаш, знаменитых на весь Хуманленд пропойц.
- По шлемам настучать? Гурт – удел баранов. Их стригут и режут, а они только противно орут. Начнёте блеять или вспомните, что вы с конца копья вскормлены? Строй держать, сукины дети. Фланги прикрыть. И кругом смотреть не моргая. У кого ещё нет глаз на затылке – вырастить немедленно. Приказ ясен? Выполнять, тараканьи титьки.
Арии воинского начальства, в таковых-то выражениях и в приличествующей обстановке – всё едино, что глас божий. Внимай и исполняй! А на тараканью титьку будешь обижаться после, если выживешь.
Люди стряхнули с себя ледяную корку оцепенения. Во взглядах растерянность тут же сменилась злостью. Хорошо. Потеря боевого духа равносильна смерти. А в их случае, может, чему и похуже. Содрав с подчинённых обывательскую растерянность, Жердь уставился в темноту.
- Видишь? – спросил он у возвышавшегося рядом Каланчи, что тоже неотрывно смотрел туда, где скрывалась противоположная стена, надёжно укрытая мраком.
- Угу… три двери. Здесь нас не встретили, даже удивительно.
- Нет. – Барон Волс цыкнул зубом. - Он просто не ожидал, что кто-то сумеет сюда прорваться. На осаждающую армию он не рассчитывал. Местные от страха сами не свои, а король с рыцарством далеко. – Агрип жёстко усмехнулся. – Только не знал нечестивец, какой беспокойный характер у нашего прыщавого Еноха.
- Разделяться надо, а это ни есть  хорошо.
Жердь кивнул. Тут уж ничего не поделаешь.
- Нас полтора десятка, - продолжил живописать ситуацию Каланча. – По пять человек на помещение. Чёрт, а я-то думал в начале штурма, что двадцати ветеранов довольно станет, чтобы изловить одного гада.
- Гад оказался скользким и зубастым. – Агрип, что-то прикидывал в уме. – Но сил у нас ещё хватает. Однако пусть мне в аду вечность дьяволово копыто от навоза языком очищать, если я ещё раз двинусь на подобную некромантскую гнусь без толкового мага. Тут мы маху дали. Разделяемся. Четверо со мной – к дальней слева двери. Каланча, бери кнехтов и – к средней. Кругляш и остальные – к ближней. Не миндальничать. Взламываем топорами, врываемся, убиваем всех, кто не мы. Выполнять! С богом.
Неверное, хаотично выплясывающее пламя факелов, выхватило из тьмы на вид не самые прочные двери. Это хорошо. Это – цель. А если цель видна, то человеку воинскому всё становится понятно, и, значит, привычно. Тут уж страх с плеч сваливается и сердце отпускает. И пусть сидит он ещё, где-то в позвоночнике и крестце, но дыхание уже не перехватывает и до кустов, или до угла, альбо прямиком в штаны – мочевой облегчить, - уже не гонит. И ладони враз потеть перестают. Вот и славно. Ну, не подведи рука, рази клинок, круши секира. Таковские игрища уже по нам.
Двери… Они и в самом деле оказались не особо крепки. Солдатня разнесла их в щепу, мстя за собственное, пусть и непродолжительное малодушие. И с бешеными криками королевское воинство окунулось в кровавый водоворот.
Барону и его бойцам досталось такое, чего и в ночном кошмаре, насланном обожравшейся мухоморов ведьмой, и то не всегда увидишь. А ежели доведётся, то штанов уже в полной сухости не уберечь.
Мертвецкая!
Келья ни келья, каземат ни каземат. Помещение футов тридцати по квадрату. На стенах редкие факелы. Да и те горят через один, превращая всё вокруг в материализовавшийся ад. В центре, на большом столе, нечто плохо различимое – переплетение рук, кажется, и ног – хотя в этом нет никакой уверенности. К столу, от выломанной двери вёл узкий проход между многоярусными, под потолок деревянными стеллажами, оборудованными, каким-то подобием лестниц. Да, уж, какой криворукий плотник их мастерил? Возвышались те стеллажи футов на двенадцать от пола и были они заняты… кем?.. чем?.. того никак не разобрать, но числом – обильно.
- Господь вседержитель наш, - истово взмолился, кто-то за спиной Жерди, - спаси души верующих в тебя.
- Аминь, - прошептал барон Волс. – Кажется, мы откупорили сосуд с заключённым в нём ураганом. – Стоять на месте, - прошипел барон, чуть обернувшись к подчинённым. – Плошки с маслом беречь, как свой сидор в борделе. За мной, пока, ни шагу. Как доберусь до середины, вы, двое с топорами, начинайте подрубать ножки у нар, что по бокам от входа.
- Ножки?.. – встревожено воскликнул один из кнехтов. – Барон, но это же… это завал.
Жердь только усмехнулся. Хорошие у него бойцы, толковые.
- А как же вы? – заговорил второй. - Как вам оттуда…
- С божьей помощью. По моей команде плеснёте маслом из светильников на сию мебель. Запалите здесь всё. Не выпускать ни едину тварь. Это приказ.
Он шагнул в мертвецкую и, походя, отсёк голову уродливому существу, зашевелившемуся на нижних нарах. Та же участь постигла страшилище с другой стороны. Потом ничем не пробиваемый Агрип Волс покрошил тех, кто вознамерился скинуться со второго поверха. А тем, что возлежали на третьем, его гостинца уже не досталось. Пробивать доски нар мечом, может и интересно, когда тебе седьмой год от роду, но барон ту пору уже миновал довольно давно. Его кнехты впали бы в столбняк, когда б прознали насколько давно. Перед тем, как шагнуть во владения нежити Агрип обернулся и глянул на боевых товарищей. Те, поняв всё, замерли. Барон шёл умирать.
- Секиры, масло и огонь… - проговорил он. – Не упустите момент.
Со всех сторон на него уже шли. Кто? Да разве есть такие слова чтобы описать сотворённых некромантом чудовищ. Ясно было только одно: таким не должно было быть места под солнцем.
Жердь кромсал нежить с силой берсерка и отчаянием обречённого. Он задыхался от ядовитых миазмов, что источали поднятые чёрной волей существа. Сердце нещадно колотилось где-то под самым кадыком. Пот выедал глаза. А со стола медленно поднималось то самое – многорукое, многоногое, многохвостое и… многоголовое.
 - Твою ж… - прошептал Жердь, когда разглядел своего главного противника. – Да тут и демон со страху обдрищется.
На него шло создание, сляпанное из множества тел. Но самым страшным оказалось то, что не все эти полуразложившиеся и раздутые от выделяемых газов туши принадлежали покойникам из рода людского.
- Он сумел… - шептал Агрип. – Он всё-таки сумел, а я опоздал…
Сзади раздался треск и грохот: его бойцы опрокинули первые нары.
- Валите вторые и запаливайте! – взревел барон, отмахиваясь от надоедливого мертвяка, и внутренне собираясь для самого главного поединка в своей жизни.
Его кривобокая, пляшущая, как безумный паралитик, тень, начала наполняться чернотой. Она вдруг стала объёмной, и, казалось, зажила собственной жизнью. Хорошо, что кнехтам этого не было видно. В такой круговерти и при плохом освещении, разве что разберёшь. Но, когда от факела, вспыхнуло, разлитое по сокрушённым стеллажам масло, они замерли, поражённые зрелищем; барон сражался не один. Рядом с ним, не подпуская к Жерди никого, выплясывало нечто, от чего отшатывались, даже поднятые некромантом мертвяки.
Парням, под командой Кругляша, работа досталась легче лёгкой. Сразу сказать – дверь была не на запоре. Да и за дверью ничего опасного не пряталось. Бумаги, свитки да фолианты в шкафах, в креслах, на столах и просто на полу. Вот и всё. Кругляш вытер нос тыльной стороной ладони, смачно сплюнул и велел своим людям двигать на помощь барону. Там творилось что-то неладное; четверо кнехтов с остервенением рубили хорошо прожаренных уродцев, что лезли из пламени пожара, как демоны из самой преисподней. Примерно так и расписывал «красоты» ада полковой священник, ежели перебирал с даром благословенной лозы. Попробуй, обвини его теперь в неумеренном поклонении Бахусу, когда сам воочию всё это узрел.
Пятеро двинули на выручку. И, кажется, сделали это весьма кстати. Огонь в мертвецкой разгорелся не на шутку. Пламя неистово завывало, трещало пожираемое им дерево стеллажей, ревели, как грешники в аду, поднятые. И забористо матерился барон, поминая и бога и дьявола, и какую-то монахиню из своего прошлого, каждый раз, когда ему удавалось отсечь голову или конечность, противостоящего ему монстра.
Девять опытных рубак – это сила, как ни приглядывайся. И пусть единожды примершие, сразу не желали успокаиваться, но порубленные в мелкий фарш, они не представляли особой угрозу. И кое-кто из кнехтов уже приспособил свой щит вместо лопаты, сгребая дёргающиеся останки в кучу и сталкивая её обратно в огонь.  Крепкие же были желудки у парней. Но даже и они не выдержали, когда из пылающей мертвецкой раздался чудовищный рёв и сразу вслед за этим к ним из пламени шагнул… Жердь, барон Агрип Волс. И был он жив только волею самого Распятого, никак не иначе. Агрипа признать было невозможно, поэтому он чудом только и не умер в первые секунды, как предстал перед соратниками. Узрев обгорелое чудовище в разорванной кольчуге, бойцы оторопели, а барон шагнул вперёд, пытаясь что-то им сказать.
Из обгоревшего рта с рассечёнными, висящими кровавыми ошмётками губами, вырывалось только, что-то совершенно невнятное.  Это существо, которое трудно было назвать человеком, вытянуло единственную, оставшуюся у него руку, с зажатым в ней кинжалом. Вместо второй, чуть ниже локтя у Агрипа торчали две окровавленные кости. Волосы с левой стороны черепа совершенно обгорели, и теперь там свисали длинные клочья кожи. Левый глаз вытек от жара, но правый был ещё цел и, что удивительно, взирал на обомлевших людей совершенно чисто и осмысленно. 
- Каланча…
Это слово Кругляш разобрал. Барону зачем-то понадобился долговязый балбес. Но сушить над этим голову битый жизнью вояка не стал. Коли начальству перед смертью чего-то занадобилось, так почему последнюю просьбу и не уважить. К тому же Жердь, - человек для них для всех почти родной. Многих, ох, многих Агрип за шиворот из пасти самой смерти вытягивал.
- Чего пялитесь? - взревел Кругляш, разрушая ступор, в который впали кнехты и рыцари. – Где Каланча? Тащите его сюда. Живо!
Кто-то кинулся в помещение, что по начальственной воле досталось освобождать долговязому детине.  Барон покачнулся и только стараниями соратников, поддержавших его, эта тень человека осталась стоять. Агрип, что-то шептал. Прислушавшись к невнятному его бормотанию, Кругляш помрачнел.
- Что он говорит? – спросил кто-то из-за спины. - Никак демона поминает. Ардобаса, кажется.
Чёрт, услышали. Кругляш с трудом удержался, чтобы не сплюнуть досадливо.
- Ругается, - отгавкался он, не выпуская тяжёлое тело барона. – Костерит всех, на чём свет стоит за медлительность. Пошевеливайтесь уже. Где там эта копуша, что за Каланчёй дёрнула?
- А теперь ангела поминает, - не унимался кнехт с чересчур чутким слухом. – О, опять… Аномоэля кличет наш барон. Молится, стало быть.
- Дошло? – оскалился кругляш. – Человек богу душу отдаёт. Как ему ни ругнуться и не помолиться в остатний-то разок?  Да волоките вы уже Каланчу.
Его и впрямь чуть ли не волочь пришлось. Когда длиннота появилась из кельи, все лицо высоченного дядьки было залито кровью, что обильным потоком вытекала из длинной и глубокой раны над бровью.
Кругляш чуть зазевался и выпустил барона. Ноги Жерди подкосились, и он рухнул на колени.
- Помогите… - прохрипел Агрип, протягивая соратникам обглоданные кости руки. Кинжал он так и не выпустил. – Помогите хоть вы…
А вот эту странность отметили все: Агрип смотрел мимо людей. Куда-то за их спины и много выше.
- Толку от вас, сукины дети, - очень внятно произнёс барон. – Чтоб вы сдохли. Парни?.. – А вот эти слова были уже обращены к людям.
Ему помогли подняться.
- Каланча, - начал Жердь. – Хотя, нет… твоё имя… настоящее имя.
- Эдгар, - ответил Каланча, стараясь протереть залитый кровью глаз.
- В присутствии этих достойных людей… - Говорить он почти не мог. Слов было почти не разобрать. – Поняв, что его не понимают, барон потребовал от Кругляша, чтобы тот повторял за ним в полный голос. – Чтобы каждый слышал, а не токмо вы двое. Так на чём я?.. А… вашем присутствии, - он опять посмотрел, куда-то вверх, - я передаю титул барона и имя Волс, тебе, Эдгар, славный мечник. Титул и все обязанности…
Кругляш изумлённо пялился на Агрипа. Какая нескладная передача наследия. И о каких таких обязанностях сейчас лопочет умирающий Агрип? И почему он смотрит… Этот вопрос, даже не успел сформироваться в его голове, потому, что произошло немыслимое.
- Господь мой! – воззвал умирающий. – Прими душу мою на суд твой. И прости мне грех последний.
С этими словами Жердь вонзил остро отточенную кинжальную сталь в сердце только что назначенного наследника. 

Эпизод 2.

В жуткой, вымораживающей всё нутро темени, было очень страшно. До озноба, что заставляет ходить ходуном позвоночник, и, от которого постоянно тянет по-маленькому. А ещё эта богом проклятая темнотища имела собственный голос; ровный, невыразительный, иногда сочувствующий и преисполненный сострадания. Хрюндящему он категорически не нравился. И мистер Пятакун стал помышлять о том, что при первой же возможности перережет глотку обладателю ненавистного голоса. А ещё у вора стоял ком в глотке. Да такой, что ему казалось, что он проглотил детскую игрушку – кубик с очень острыми углами и краями.
- Норовистый пузанчик, мастер?
А этот гудящий и квакающий голос, уж точно не был приятным. Кажется, Хрюндящий сделал попытку наморщить лоб, вспоминая, где он уже мог его слышать. Ведь точно слышал. Будто левиафан проглотил церковный колокол и запил его озерцом с лягушками. Те, дурёхи, и давай в него бить, да свой лягушачий концерт закатывать. Такой голос не позабудешь. А вот один бес никак не вспоминается. И лоб не морщится, словно оледенел на морозе. Хрюндящему такое положение дел опротивело и он решил открыть глаза, чтобы самолично разобраться в происходящем. Веки дрогнули и только. «Какого хрена!» – в голос возмутился Пятакун, но услышал лишь сдавленный хрип.
- Раздрай зенки, - снова этот гулкий глас.
 Хрюндящий честно пытался, но и вторая попытка успехом не увенчалась. Вор вдруг осознал, что этот, с голосом, словно фальшивые иерихонские трубы над ним никакой власти не имеет. Ага! Так я ещё… Но тут снова заговорила тьма:
- Раскрой вежды.
И веки вора раскрылись сами собой.
- Вам удалось взять его под контроль, мастер.
Хрюндящий всем своим грузным телом от кожи до самой печёнки осознал, что тот, кто только что позволил открыть ему глаза, всё-таки недоволен. Ну, хоть на мир глянуть, а то уже сил никаких нет терпеть леденящий ужас.
Через противную липкую муть он разобрал только, что находится, чёрт знает где – в подвале, превращённом в алхимический вертеп и провонявший острыми фимиамами химикалий. Пятакун был распят на какой-то вертикально установленной раме.
Два существа – стройный, а точнее – тонкий телом и конечностями человек и нечто с бородавчатым рылом, плотно укутанное в бесформенный балахон, - неотрывно смотрели на большой, раздутый пузырь, некогда бывший удачливым уличным преступником. Хрюндящий Пятакун не моргая, пялил замутнённые бельма, хрипел, булькал и шумно портил воздух. Вор был мёртв, и, видимо, по этой уважительной причине выглядел и вёл себя ещё хуже, чем обычно. Сейчас, он как никогда ранее, походил на накаченный воздухом кусок прогоркшего сала. Если такое вообще возможно.
- Гм-гм… - неуверенно прочистил горло щеголевато разодетый стройный хлыщ. – Да уж – персонаж. Ну пусть будет благодарен, что я подарил ему новое существование. Разве это не благо?
В своих сильно зауженных бриджиках, мягких туфлях без каблуков, белоснежной рубашке с излишне широкими рукавами, бархатной приталенной жилетке – сюртук висел рядом на спинке стула - выглядел он в этом помещение, как нечто совершенно не уместное. Чужеродное. Ну, не бывают алхимики, эти любознательные исследователи сущности всего, эти хулиганы естествоиспытания, эти анархисты от науки, такими лощёными и прилизанными. Среди этой братии, безусловно, встречаются и аккуратисты с чищеными зубами и аккуратно подстриженными усами. Есть индивиды, у которых даже волосы содержатся в относительном порядке, если они ещё не соскользнули с яйцеобразного черепа. Но зачем же их помадить? А ещё и ногти подстрижены и ни одного заусенца. Экий, однако, франт. Сейчас он любовался творением гения своего и был несколько разочарован и заинтригован одновременно.
- До чего же он… э-э-э… пахуч… м-да. Если бы мне не нужна была та склянка, и не нужны были сведения о произошедшем в тупичке, клянусь стальным копытом Вельзевула, я ни за что не стал бы тратить столько усилий на поднятие этого борова.
- Вы заметили, мастер? – снова загудело брюхо левиафана. – У него глаза ещё полностью не затянуло бельмами
- Я заметил, Стеклогрыз. А ещё в них видна мысль. Что, доложу тебе, дело весьма и весьма необычное.
Хор басовитых лягух, служащий Стеклогоызу голосом, ядовито и скабрезно прошёлся насчёт того, что Хрюндящий и при жизни-то ни о чём, кроме денег, баб и опиума не думал, куда ему после смерти соображать. Но поддержки у задумчивого щёголя не встретил. Тонкий человек, озабоченно поджал губы, и, присев на краешек лабораторного стола, сплёл длинные пальцы с наманикюренными ногтями.
- Да-с, воля этого человека меня поразила. Направь он свои силы на… гм… при жизни, разумеется… на что-то конструктивное, скажем, на дела коммерческие, и этот принеприятнейший субъект в них наверняка бы преуспел. Гм… ещё как бы преуспел. И я даже представить боюсь, чтобы могло произойти, вздумай это отребье заняться деятельностью политической. Могу предположить, что в таком случае королевство наше ожидали бы большие перемены и потрясения. Гхм…  в горле першит от его вони. Сдаётся мне, Стеклогрыз, что убив его, ты нечаянно совершил доброе дело.
Бородавчатый хмырь осклабился, оценив иронию лощёного человека. А тот продолжил сольное выступление. Да, этот тип любил поговорить. И то, что обычно всю его аудиторию составлял единственный разумный слушатель, его ничуть не смущало.
- Я контролирую нашего раздутого приятеля, но полностью подавить его волю и мыслительные процессы ещё не смог. Мыслящий труп, м-да. Это, признаю, довольно необычно. Если не брать в расчёт вурдалаков. Но те – дело особое. А вот поднятые, никогда ещё так упорно не сопротивлялись. Хм-м… интересно, если бы ты не повредил его гортань, смог бы он разговаривать? Если – да, то случай был бы по истине уникальный.
Стеклогрыз в великом смущении уставился в пол и начал шаркать широкой, плоской стопой.
- Я не нарочно, мастер. Я не хотел вас огорчать. Верьте мне.
Щёголь ласково посмотрел на источающего гной уродца и уверил его, что ничуть не сомневается в искренности его раскаяния.
- Пойдём, Стеклогрыз. Наблюдать за этим феноменом интересно, но нас и другие дела ждут. Напомни мне, что там его дух при извлечении наболтал.
Вряд ли, он позабыл, что было им узнано совсем недавно. Но с годами появилась у этого тонкого человека привычка всё проверять и перепроверять. Недоверчив он был. Может быть, именно поэтому и протянул на белом свете много-много лет. Стеклогрыз с готовностью пересказал историю Хрюндящего о стычке в переулке с каким-то пьяницей.
- Да, - задумчиво произнёс щёголь, - пьяница. – Он запер подвальное помещение и двинулся вверх по лестнице. – Пьяница-то оказался не простым. А, Стеклогрыз? Пятакун клялся, что убил его. А духи врать не способны. Так, каким же образом этот  субчик снова оказался в том переулке, да ещё и сумел отбиться от пятерых, тобой нанятых?
Стеклогрыз поднимался вслед за ним, прыгая со ступеньки на ступеньку. Он был озабочен не менее хозяина.
- С похмелья, видать, был злой, вот и остервенился на всех. Мне его найти? – спросил он.
Щёголь вошёл в комнату, оказавшейся большой библиотекой, где шкафы с книгами достигали потолка. Добраться до верхних полок было возможно лишь при помощи передвижной лестницы.
- Найти?.. Хм… - Мастер в задумчивости встал возле окна. – Понимаешь, если нашему протухшему другу посчастливилось повстречать того, о ком я думаю, то… - Он быстро обернулся к собеседнику. – То он сам нас найдёт. Но… - щёголь воздел палец, - не будем тянуть время. Мы ему слегка поможем. Жаль, что ты не сдержался и прикончил последнего из тех пятерых воров. Всё-таки ты у меня получился несколько вспыльчивым.
Стеклогрыз вновь очень убедительно изобразил смущение.
- Мастер, но нашего доносчика из дома алхимика я ведь ещё не тронул. То есть, какой-никакой след ещё остался.
Лощёный человек подошёл к заваленному бумагами письменному столу, взял бутылку вина, притулившуюся на краешке, и плеснул рубиновой жидкости в бокал.  Опустошённую бутылку он, не глядя, швырнул в сторону хмыря. Стеклогрыз её ловко поймал и тут же с хрустом откусил бутылочное горло.
- Никогда не понимал, как это у тебя получается. И какое удовольствие ты находишь в пожирании стекла? Звук, прости, - фи. – Щёголь внимательно изучал испещрённый формулами листок.
- Вкусно же, - выдал жующий Стеклогрыз. – Да и кишки прочищает знатно.
- О функционировании твоего организма я ничего знать не желаю, остановил его хозяин. – Так, - он отложил листок и сделал глоток из бокала. – Что мы имеем?
- Алхимического недобитка, - с готовностью подсказал хмырь.
- Да… его. Наш странный противник вернулся в тот проулок, чтобы снова его обыскать. Что он там нашёл?
- Думаю – оброненную толстяком колбу.
- Ты далеко не глуп. Я тебе уже говорил об этом?
- Да мастер.
- Доедай скорее бутылку. Этот скрежет мешает мне сосредоточиться.
- Сию секунду. – Стеклогрыз закинул оставшуюся часть винной ёмкости в пасть и тут же проглотил её.
- Не пойму, у тебя и в желудке зубы? Впрочем, сейчас не об этом… Исследовав жидкость, он озаботится вопросом, кто её изготовил. Как думаешь: найдёт он нашего ворчливого гения?
- Найдёт. Обязательно. Если уже не нашёл.
Мастер уселся за стол, отставил в сторону бокал и начал рассеянно перебирать бумаги. Привычка, которую он приобрёл в далёкой юности, когда поступил в ученики к одному умнику-заумнику, возмечтавшему побороть саму Смерть. Гениальный учёный с куском камня вместо сердца. Кстати, задуманное ему почти удалось. Если бы не тот долговязый…
 - Здравствуй, Эдгар, - тихо произнёс тот, кого величали мастером. – Здравствуй старый друг. Похоже, ты снова встаёшь на моём пути. Но в этот раз я не позволю тебе… м-да… не позволю вмешаться в мои дела и всё испоганить.
- Вы знаете, с кем мы столкнулись, мастер?
Щёголь откинулся на спинку стула и сплёл пальцы.
- Знаю. И на этот раз я убью его. Ты… - тут же поправился он. – Ты убьёшь его. Окончательно убьёшь.
Стеклогрыз непонимающе вздёрнул брови. Чтобы это значило «окончательно убьёшь»?
- Навести жадного юношу. Того самого, кто продал нам с потрохами алхимика. Не убивай. Это я тебе строго-настрого воспрещаю. Не можешь обойтись без членовредительства, выйди сегодня ночью, и удовлетвори эту свою страстишку. Только, пожалуйста, подальше от нашего дома. Лишнее внимание полиции, магов и церковников нам совершенно не нужно. К делу… С юнцом поговоришь вежливо.
- О чём?
 Мастер на какое-то время замолк, обдумывая довольно сложную ситуацию, в которой оказался. Дьявол, ну почему в том проулке оказался именно Эдгар? Что, другой дыры по близости не нашёл, чтобы отлить, свинья такая?
- Нет, ну надо же, именно сейчас! – в сердцах воскликнул щёголь. – Вот ведь досада. Итак, дел не впроворот.
Ему нужно было собраться с мыслями, обрести душевное равновесие. Но именно это никак не получалось. Он вдруг осознал, что боится. Очень. До дрожи в коленях. До вспотевших ладоней. Только бы Стеклогрыз этого не учуял. Эта демоническая тварь, зачатая в алхимическом вертепе, буквально носом чувствует чужой страх и звереет. Не хватало ещё пасть жертвой собственного творения. Какой бы пошлый вышел пассаж! Эта мысль заставила щёголя улыбнуться.
- Да, неловко бы обернулось, - произнёс он.
- Что? – встрепенулся Стеклогрыз.
Мастер, или кем он там являлся, успокоил уродца движением руки.
- К делу. Поговоришь ты с пареньком вот о чём: не упоминал ли его наставник имён людей, способных повторить его открытие? Сейчас нам бы такой человек очень пригодился. Самого алхимика я… мы, конечно, постараемся привлечь на свою сторону. Но ведь старый упрямец может и заартачиться. Если так – я отдам его тебе. Но в таком случае мне будет нужен тот, кто сумеет разделить свойства имеющегося у нас вещества – слишком уж оно сложно - и начать его производить в потребных для наших нужд количествах. – Мастер снова взялся перебирать бумаги на столе. – Уходя, сделай так, чтобы он видел, куда ты направляешься. Эту ниточку мы оставляем для нашего долговязого пьянчуги. Пусть тянет. И пусть приходит. К тому времени я буду готов. Так… с этим вопросом – всё. Теперь по списку мелких уличных оборванцев. Вот он, - Мастер потряс листком перед прыщавым носом Стеклогрыза. – И что же я вижу?
Хмырь потупился.
- Так, это… бабу кто-то кончил… Ну, а остальные… это… такое количество поставить не могут. Полиция-то сейчас начеку. Тёмная луна. Попрыгунчик и всё такое. Трудно стало с доставкой такого товара. Даже развращённая аристократия и та хвосты поприжала.
Мастер скривил лицо. Объективно если рассудить, - его помощник, безусловно, прав. Однако это нисколько не упрощало дело. Епископ Исайя всё настоятельнее требовал следующего сеанса. Да и некоторые другие влиятельные люди Блессинга, которым посчастливилось, как им казалось, обрести здоровье и долголетие, начинали выражать некоторую обеспокоенность.
- Чёрт бы с ними, с толстосумами и мелкими политиканами, - раздражённо зашипел щёголь, - но терять епископа я не намерен. Этому лживому сукину сыну двадцать пять лет удаётся морочить голову всем священникам Хуманленда. Сам архиепископ Иоанн, человек, на мою беду, кристальной честности и большой веры, и тот не сумел раскусить Исайю.  Иоанн уже стар. И вряд ли переживёт эту Тёмную луну. Кто заступит его место? Пока клир уверен, что лучшей кандидатуры, чем наш ручной епископ – не сыскать. Ты понял, что поставлено на карту?
Стеклогрыз, что-то невнятно пробурчал.
- Так ступай и найди мне мальчишку!
- А если девчонка подвернётся?
- Хм… - неопределённо хмыкнул Щёголь. – Хм… - И вдруг неожиданно расхохотался. – А ведь это могло быть забавным: продлить существование лицемерного мерзавца одновременно сделав его содомитом. С такого крючка наш славный епископ уже точно не сорвался бы.
- Такой порок долго не утаишь, - резонно высказался Стеклогрыз. – А в Церкви полным-полно истинно верующих. Они такого пастыря не потерпят.
Не потерпят. Это точно. Мастера чертовски раздражала праведность. Он терпеть не мог натуры цельные, имеющие убеждения и считающие невозможным для себя от них отступать.
- Ладно. Попадётся девчонка – тащи её. В конце концов, епископа в такие детали посвящать незачем. К тому же, рано или поздно подойдёт время, когда его нужно будет сменить. А теперь иди. Меня ждёт работа: нужно подготовиться к визиту человека, вечно портящего мне всю игру.
Стеклогрыз удалился, а щёголь отправился в другую половину дома и открыл дверь в подвал. Здесь лестница была не столь крута, поскольку эта часть погреба оказалась разделённой на два этажа. На первом, рядами стояли большие, аляповато сработанные глиняные и каменные изваяния.
- Скоро настанет ваше время, - сказал Мастер, почти любовно оглаживая статуи.
Две из них со скрипом повернули котлы своих голов. Щёголь улыбнулся. Это была его личная армия, точнее – одно из её подразделений. В следующем помещении, на множестве столов лежали несколько десятков тючков. Что в них упаковано, было не разобрать, но, зная сложную натуру щёголя, можно было уверенно сказать – ничего хорошего. Потом была ещё одна дверь. Это сооружение, по-другому и не скажешь, было стальным, толщиной в фут, украшено вязью сложнейших заградительных заклинаний - и открывалась при помощи такелажного заклятия; никак иначе эту массу металла было с места не сдвинуть. Заклинаниями была исписана и вся стена.
Щёголь никогда бы не признался в том, что и сам испытывает немалое волнение, да, что там – волнение, - настоящий страх, когда входил в эту камору. Он был горд своим могуществом, но всё же оставалось многое, что хоть и было ему подконтрольно, однако, вырвавшись не оставило бы от дерзновенного человека и мокрого места.
Войдя в камору, щёголь услышал злобное шипение, донёсшееся из большой железной клетки. Толстые прутья стояли близко друг к другу – руку промеж них не высунешь, - и были усеяны острыми крючьями, как куст акации шипами. С некоторых из них свисали клочья кожи и шерсти.
- Опять пытались вырваться, сударыня? – спросил Мастер с порога. Я же предупреждал вас – чары на эту клетку наведены очень сильным магом. И даже обращение в нетопыря вам не поможет.
Из клетки на него взглянула полностью обнажённая женщина; жгучая брюнетка готова была разорвать на части своего тюремщика. Так бы и было, если бы ни клетка и тяжёлая цепь, тянущаяся от железного ошейника на шее женщины, к толстому кольцу на стене.
- Ну-ну, спокойнее. Приближается час вашего освобождения. Ждать осталось недолго.
Щёголь проследовал дальше.
- Нуте-с, а как у тебя дела, инфернальный ты мой?
На полу, от стены до стены была начертана одна из самых сильных фигур, применяемых для сдерживания потусторонних существ. Пентаграмма, заключённая в восьмигранник и опоясанная двойным кольцом. Внутри обода живым, переливчатым пламенем были выведены письмена. А в каждом углу многогранников горели толстые восковые свечи. Три из них были чёрными. Огонь над этими свечами по цвету тоже не особо отличался от антрацита. И эти огонёчки исправно поглощали свет вокруг них.
Сильная магия. Страшная. Призванная удержать… демона.

Глава 6.
Мистер Уэлс и его фамилия.

Эпизод 1.

Семья – это по любому большой геморрой.
Из философических рассуждений евнуха при султанском гареме.
 
 В келье, что досталась Каланче по воле барона, маленький отряд нашёл двоих – высокого жилистого мужчину с жёстким лицом аскета и тощего юнца, обряженного в невообразимые лохмотья. Аскет и был тем, по чью чёрную душу, они забрались в этот предбанник ада. Каланча, особо не мудрствуя, рубанул некроманта мечом по голове и обернулся к мальчишке.
- Берегись! – выкрикнул один из рыцарей и Каланча недоумённо обернулся. Что это за паникёр выискался? Однако увиденное наглядно доказало ему, что вояка был далёк от паники. Некромант с разваленным до шеи черепом был всё ещё жив. Мало того, разозлённый, таким грубым поведением незваных гостей он вознамерился воткнуть нож в спину, расколовшего его черепушку невеже.
- О, ты ж дьяволово семя! – изумился Каланча.
Некроманта рубили в мелкий фарш всем отрядом в три меча и две секиры. Но части его перестали расползаться, как раки из опрокинутой корзины, только после того, как их облили маслом из светильника и подожгли.
- Вот ведь… - сказал Каланча утирая, выступивший на лбу пот. – Никогда ещё такого не зрел, сколь на всякую гнусь охочусь.
Он гляделся. Комнату можно было бы назвать уютной, если бы не грубо сколоченный стол с разъятым женским трупом на нём.
Кое-кто из кнехтов не выдержал и опорожнил желудок. Все взгляды устремились на позеленевшего бедолагу.
- А ты куда? – Каланча оторопело уставился на юнца, не то ученика убиенного нечестивца, не то на его слугу.
Тот, момент неразберихи упустив – явно не гений, – выполз из своего паучьего угла и теперь крался вдоль стеночки, имея целью второй рабочий стол некроманта. На том столе, аккуратными пирамидками, были сложены толстенькие поросятки тугих свитков.
- А ну, к полу прирос!
Тщедушное существо и не подумало повиноваться, - кралось себе, по сторонам глазами постреливая.
- Стоять, я сказал, - рявкнул Каланча, и вознамерился преградить путь тощему. Тут его и окликнули. Барону вдруг занадобилось его присутствие. Долговязый обернулся, и парнишка ту же рванул к столу.
Всю пирамиду он сграбастать не сумел. Одной рукой ухватил пару свитков, и, прижав их к груди, кинулся обратно в угол. Каланча надумал его перехватить, но тощий стервец выхватил длинный, кривой кинжал и полоснул им преследователя. Метил он в глаза. Каланче повезло, что, стараясь ухватить беглеца за одежду, он пригнулся. Острая сталь рассекла его лоб чуть выше брови. Кровь, обильно брызнувшая из длинной и глубокой раны, залила ему лицо.
- Стоять!
Поздно. Парень был уже на четвереньках. Миг и он юркнул в неприметный лаз, что был в стене на уровне пола. Каланча сунулся за ним. Какое там?.. Не с его широкими плечами лазать по крысиным норам, а тощему мальцу диаметр прохода оказался в пору.
 - Ушёл, чёртов глист! – в бешенстве выкрикнул он. И тут услышал – все они услышали, - странный, явно женский смешок.
Каланча обернулся, не понимая, откуда тот мог исходить.
То, что он увидел, врезалось в его память на всю оставшуюся жизнь: лежащий на столе распотрошенный женский труп, приподнял голову и глупо хихикал.
- Сделайте с ней, что-нибудь, - сдерживая приступ тошноты, - сказал он. – Сделайте с ней…
Чьи-то тёплые, нежные губы, едва уловимо коснулись его лба.
- Тише, тише… тс-с-с… - тонкий палец лёг на его губы. – Это сон. Всего лишь сон. Сейчас я тебя поцелую и всё пройдёт. Пройдёт…
Иль. Её губы разрушили зыбь кошмара и вернули Эдгара в мир, полный забот и… Он почувствовал, как она склонилась над его лицом. Волосы Иль водопадом обрушились на его лицо, надолго скрыв их обоих. Руки Эдгара обхватили горячее тело Иль. Она оторвалась от него и взобралась верхом. Его ладони сдавили её талию. Иль запрокинула голову, запустила руки в волосы и застонала, как хищница, получающая истинное наслаждение.
Уходить ему не хотелось, но проблемы, свалившиеся на голову Эдгара, требовали решения. А значит, нужно было вставать и начинать топтать улицы.
На пороге он обернулся:
- Иль, - она вопросительно взглянула на него. – Пусть Боло и Золь на время выберутся из подвала. Хочу, чтобы они были поближе к тебе.
- Есть причина? – она даже не встревожилась. Характер.
Эдгар неопределённо дёрнул плечом:
- Не знаю. Предчувствие, наверное.
- Я привыкла доверять твоим предчувствиям.
Он кивнул:
- И не отпускай их от себя. – Он повернулся, чтобы уйти.
- Эдгар…
Мистер Уэлс остановился в дверях.
- Защити своих женщин… Всех своих женщин.
Он вышел, а Иль резко перевернувшись, зарылась в подушки. Её плечи нервно подрагивали.
Утренний туалет вышел коротким. Понятно – не дома. Тут даже не побреешься. Мистер Уэлс провёл рукой по заросшему колкой щетиной подбородку. Н-да, на респектабельного юриста он более не похож. Ну и ладно. Сейчас никакой маскировки не требовалось. Эдгар взглянул на бригет. Рано совсем. На вокзал он успевает, поэтому есть возможность сделать ещё несколько совершенно необходимых визитов. Да. Пора в путь.
Выйдя от Иль, он свистом подозвал кэб.
 - «Стаут и сыновья», потом - главный почтамт, и, в завершении, айронкросский вокзал. Хотя… Перед тем, как поехать на вокзал, подвези меня ещё к церкви святого Иакова.
В конторе «Стаут и сыновья» Эдгара встретил профессионально улыбающийся клерк. Его радушие было почти искренним – Эдгар был постоянным и очень выгодным клиентом; таких, нужно облизывать, ежели они того пожелают.
- Сэр… - всем своим видом клерк изобразил нетерпение исполнить любое пожелание высоченного господина.
Мистер Эдгар ограничился лёгким кивком, перейдя сразу к делу. Сначала он дал клерку адрес Обадайи Блэггса.
- Заберёте старика и всё его барахло, сколько бы фур это ни заняло. Обеспечьте охрану. Пожалуй, даже удвойте её. Доставить всё в целости.
Клерк всё скрупулёзно записал.
- Куда? – вскинул он глаза.
- в Нордстоунхауз. Счёт вышлите туда же.
Мистер Уэлс направился к выходу и вдруг остановился.
- Что-то ещё? – клерк приподнял голову от бумаг.
- Да… Памятник в честь победы над многоголовыми змеями знаете?
Служащий кивнул.
- Там обосновалась бездомная крестьянская семья… Заберите их. Заберите всех, кто там будет сегодня. Перевезите их в Нордстоун. Я оплачу.
С этим делом было покончено. Теперь почтамт.
Там мистер Уэлс отправил несколько телеграмм. Прежде всего - домой. Пусть семья готовится к прибытию патриарха. А один, уже заполненный бланк, он долго держал в руке, пребывая в сомнении. Наконец смял его и выбросил в корзину для бумаг. В конце концов, он может обойтись и теми силами, что уже есть в его распоряжении. А если мистеру Эдгару Р. Уэлсу взбредёт в голову передумать, так всегда есть возможность воспользоваться домашним телеграфом. Была отправлена телеграмма и в одну крупную кампанию, в её офис, что находился в порту. Но это дела коммерческие, денежные. Что поделать – и на них отвлекаться нужно. Многие вопросы его семья просто не способна решить без его участия: одно из неудобств его слишком долгой жизни. Впрочем, он уже давно научился извлекать некоторую пользу, даже из неудобств.
Покончив с рассылкой телеграмм и ещё некоторое время помявшись в некоторой нерешительности, – всё-таки не отпускала его некая мысль, – мистер Эдгар Р. Уэлс отправился на встречу с отцом Барнабасом. Старый священник обязателен, и, невзирая на занятость – служение в церкви и работа в полицейском участке, отнимали у доброго патера массу времени – он, наверняка, уже составил требующиеся Эдгару списки. Хотя, мог и не успеть. Во время приближения Тёмной луны нечисть вылезает из всех углов, как будто её никогда и неизничтожали. Полицейские священники с ног сбиваются. Но, то ли ещё будет.
Кэб остановился у церкви святого Иакова, и Эдгар, попросив возницу подождать его четверть часа, двинулся к её вратам. К удивлению мистера Уэлса, отца Барнабаса на месте не оказалось. Эдгар точно знал, что патер сегодня не на дежурстве. А раз так – он должен быть здесь. Во всяком случае, так было всегда. Мистер Уэлс насторожился. Он не любил изменений в установленном порядке. Новое не вызывало его интереса, лишь заставляло подниматься дыбом шерсть на загривке.
К нему подошёл служка; ещё совсем молодой человек, присланный в помощь отцу Барнабасу от епископата. Нарочито серый, услужливый, незаметный. Кажется, его звали брат Лука. Эдгару он никогда не нравился, хотя барон и не смог бы объяснить почему.
- Чем могу помочь? – вкрадчиво поинтересовался этот божий слуга, и мистер Уэлс с трудом удержался от того, чтобы на его лице не проступила гримаса брезгливости.
- Отец Барнабас? Где он?
- Отец сейчас работает у себя дома, - ответил Лука. – И он велел беспокоить его лишь в экстренном случае.
- Вот как?.. – Эдгар в раздумии поджал губы. – Ну, у меня случай далеко не такой, однако, имею все основания полагать, что меня он примет. Ведите, честной брат. А по прибытии, доложите Барнабасу, что его хочет видеть мистер Уэлс.
- О, - брат Лука изобразил на своём постном лице удивление. – Прошу меня простить. На ваш счёт, отец Барнабас дал особое распоряжение. Идёмте…
Он провёл Эдгара вглубь церкви, а оттуда, через заднюю дверь к маленькому скромному домику, где имел своё жительство непритязательный священник. Брат Лука вошёл в переднюю без стука.
- Отец работает в своём кабинете, и велел его не тревожить. Вас же он приказал провести сразу к нему. Следуйте за мной.
У кабинета брат Лука остановился и тихонько стукнул в запертую дверь – три раза – два и ещё три.
- Входите, - донеслось из кабинета. – Входите, Эдгар, я ожидал вас с нетерпением. Брат Лука, принесите моему другу стаканчик бренди. Думаю, он не откажется. - Всё это было сказано ещё до того, как дверь распахнулась.
Эдгар кивком показал смиренному брату, что – нет, не откажется, и вошёл. Вопреки ожиданиям, Лука не кинулся исполнять распоряжение хозяина дома. Вместо этого он тихонько затворил дверь и приник к ней ухом.
Эдгар прошёл к столу и протянул руку патеру, тот пожал её, едва привстав.
- Худые вести? – озаботился мистер Уэлс.
- Не знаю, - Барнабас  поправил съехавшие на самый кончик носа очки. – Не знаю, что и думать, Эдгар. Голова – в круг и земля из-под ног уходит.
Эдгар уселся на стул, не дожидаясь приглашения. Слишком давно они знали друг друга, чтобы соблюдать какие-то там церемонии.
- Излагай…
Отец Барнабас протянул ему листок бумаги, исписанный мелким, аккуратным почерком.
- Это то, что ты просил.
Посетитель мельком глянул на имена, свернул лист и засунул его глубоко во внутренний карман.
- Теперь, давай по делу. Что случилось, на тебе лица нет.
Отец Барнабас набрал полную грудь воздуху, и, уставившись в окно, неуверенно начал…
- Понимаешь, сын мой, какая закавыка…
То, что добрый патер назвал закавыкой, оказалось известием, вполне способным лишить сна этого достойного человека. Эдгар, уж на что чёрствый человек, и то сразу осознал, что Барнабас в своём расследовании наткнулся на осиное гнездо.
- Понимаешь, Эдгар, тут замешано такое лицо… А, может и не замешано… самое страшное то, что прямых улик у меня нет. Только подозрения. Можно сказать – безосновательные. И всё же… Да, где носит этого мозгляка… Прости господи, - брата Луку?
Тот объявился почти сразу после раздражённого восклицания Барнабаса. В руках достойный брат держал поднос с бутылкой бренди и двумя стаканами, один из которых был уже наполнен, а второй пуст.
- Этот, - брат Лука указал глазами на пустой, - для вас честной отче. Так… на всякий случай.
- Гм… - несколько смущённо проговорил священник. – Пожалуй, он и к месту. Ну, иди-иди. Я сам налью.
Лука повиновался и тут же снова занял свой пост под дверью.
- Хороший у тебя бренди, Барнабас, - похвалил Эдгар отведав нектара. - Но, давай всё же, ближе к делу. Мне ещё нужно успеть на поезд. Домой еду.
- Надолго? – в голосе священника слышалась озабоченность.
- На пару дней. Не больше.
- Что ж… - Барнабас одним глотком выпил содержимое своего стакана. – Не округляй глаза. Когда разберёшься, что к чему – поймёшь. Значит так… Два дня в моём распоряжении есть… я думаю. Каким поездом приезжаешь? Вечерним?.. Приедешь, и с вокзала сразу ко мне.
- Поздно будет. Ничего, что побеспокою?
- Когда тебя это останавливало?
И то верно.
Барнабас продолжал:
- Это тетради маман Крамп. Узнаёшь? Эти я спрячу у себя. Здесь – в кабинете. Запру их в столе. А эту… - он вдруг перешёл на шёпот, - эту забери с собой. – Эдгар тут же спрятал её под сюртуком, заткнув сзади за пояс. – Я там отметил, кое-что. Разберёшься, если со мной… Ну, вдруг, какая незадача…
Мистер Уэлс напрягся: таким он старого друга ещё никогда не видел. А уж его ли экзорциста и полицейского священника жизнь не изумляла?
- Я испросил аудиенции у его святейшества архиепископа Иоанна. Он ко мне благоволит, поэтому изволил назначить её довольно скоро. Примет уже завтра. Вот тогда я всё смогу объяснить тебе подробнее. Но… - тут он снова зашептал, - если, что-то пойдёт не так, ты сам сможешь во всём разобраться. Я в твоих способностях уверен. А теперь иди. Нам обоим предстоит большая работа.
Когда Эдгар покидал дом отца Барнабаса, брат Лука топтался в маленьком садике, на довольно приличном расстоянии. И всё же мистер Уэлс сделал себе огромную зарубку в памяти, если опасения священника оправдаются, и с ним произойдёт хоть малейшая неприятность, первым, из кого Эдгар начнёт вытряхивать душу, будет именно этот мышастый брат.

Эпизод 2.

По пути на айронкросский вокзал, и после, уже в вагоне, мистер Уэлс неотрывно выглядывал в окно, наблюдая предвоенные приготовления и отмечая излишнюю суету. Сколько раз он уже видел подобное? Люди боялись. Ну, так было чего. Люди готовились. Понятно – жить хотелось всем. Но всегда делали это с излишней нервозностью, обращая внимание на несущественную мелочёвку и упуская главное. Вот зачем те два мага на главном проспекте Блессинга тратили столько сил для того, чтобы заставить механическую лошадь опустить заклинившую в суставе ногу? Не лучше ли было бы наложить дополнительные защитные чары на какой-нибудь продовольственный склад. Ведь опять, как и полтора столетия назад, обезумевшая от страха и голода толпа кинется к ним, чтобы разграбить и дело кончится пожаром. Или вот, уже у самого вокзала, кучка полицейских досматривает нехитрый скарб каких-то фермеров, перетрясая их манатки, и совершенно не обращает внимания на солидного с виду джентльмена, старающегося вывезти из города магическую конструкцию. Эдгар с первого взгляда определил, что это хитрое приспособление создано, чтобы не подпускать кровососов. И, судя, по размеру и мощи от неё исходящей, способно сдержать вурдалаков на расстоянии мили. Сколько кварталов можно было бы обезопасить? Так ведь нет – тащит в свой загородный дом, надеясь отсидеться за его крепкими стенами, совершенно игнорируя эдикт короля о запрете вывоза из столицы магических объектов, способствующих защите большого количества граждан. И зачем этому пузану столь мощный артефакт? Перебор, даже в картах плохо. Для поддержки его в рабочем состоянии потребна пара сильных магов. А кругленький джентльмен, хоть и выглядел вполне обеспеченным человеком, всё-таки не производил впечатления лорда, способного позволить себе найм двух сильных чародеев на довольно продолжительное время. Истощится его энергия через три-четыре дня и никакими силами тебе его уже не активировать. Что тогда будет с сытеньким семейством этого джентльмена?
Эдгар хорошо себе это представлял.
Панические настроения были хорошо заметны. Мистер Уэлс не мог винить в этом своих сограждан: Тёмная луна способна нагнать страху на кого угодно.
До Нордстоунской железнодорожной станции мистер Уэлс добрался, когда за окном уже вечерело. На станции его дожидалась лёгкая пролётка: семейство, получив телеграмму, позаботилось. Предстояло преодолеть ещё шесть миль по уже небезопасной дороге. Эдгара не могла испугать такая прогулка, но желания мерить ногами дорогу, постоянно ожидая неприятной встречи с пробудившимся раньше срока вервольфом, он тоже не испытывал. Кроме кучера, дюжего малого, бывшего сержанта королевской гвардии, барона встречал ещё один человек. И был он для этих мест довольно экзотичен. Начиная с одёжки с газырями по груди и мягких сапожек, и заканчивая горбоносой физиономией, с аккуратно выровненной густой, чёрной бородой. Тёмно-карие глаза этого человека смотрели с вызовом даже тогда, когда он был в самом своём миролюбивом настроении. И острота его взгляда ничуть не уступала остроте длинного кинжала висевшего на поясе. Это был Шамиль, настоящий джигит, выходец с амазацких гор. Человек, жёсткий с виду, лютый в бою и… добрейшее существо из всех живущих, если ему и его близким ничего не угрожало. С сэром Эдгаром его сроднила одна общая история и с той, давней уже поры, эти два таких разных человека сроднились душами – не разорвать.
- Зайдёшь ко мне часов в десять вечера, - сказал ему мистер Уэлс, откидываясь на спинку сиденья. – Саблями позвеним.
- Шашками, - поправил его Шамиль. – Есть разговор?
Никогда ещё Эдгару не удавалось обмануть этого человека беззаботностью своего вида. Шамиль вообще был на удивление сложной натурой. Редкое сочетание природного ума и хитрости. Никому не пожелаешь такого врага. Сейчас этот горец говорил на языке Хуманленда правильно, без малейшего акцента. Но стоило ему решить, что мистер Эдгар пытается от него что-то утаить, или, не дай Единый, обмануть, чтобы уберечь шамилевскую шкуру, и горец начинал жёстко коверкать слова. А если бестолковый барон упорствовал в своей глупости – этот нахал вообще забывал язык и становился глухим, словно колода. В таком разе Эдгару не помогало даже знание родного языка этого упрямого горца. Тот лишь кривил скуластую морду, ясно давая понять Уэлсу, что такого бездаря по части иных языков, каков рекомый барон, он, грубый амазатец, в жизни своей не встречал. Вот вообще ни разу.
Таиться от Шамиля было бессмысленно.
- Есть.
И без того жёсткий лицом амазатец окаменел.
- Егория позвал?
Мистер Эдгар несколько стушевался. Именно этому самому Егорию он так и не решился послать одну из телеграмм. А умница Шамиль напирал:
- Раз мне сказал, значит, беда у тебя. Ты просто так меня не зовешь. Да. А раз у тебя беда, почему Егория не зовёшь? Обидеть его хочешь? Я ничего не боюсь. Единый знает, - Шамиль провёл по лицу ладонями, заложив большие пальцы за мочки ушей. – Но брата моего… своего брата, зачем так оскорбляешь? А?
Мистер Эдгар пристально пялился куда-то в сторону.
- Э, не молчи, да.
Пришлось говорить. А говорить-то толком было и нечего – одни подозрения беспочвенные.
- Шамиль… не зову, потому, что сам ничего не знаю.
- Раз не знаешь, значит, тем более зови, - сказал упрямый джигит, и выпрямил спину, словно палку, тем самым давая понять, что для него разговор завершён. Теперь ему хоть кол на голове теши, даже не сморгнёт. И ведь не переупрямишь. – Приедем к тебе домой… - горец всегда давал понять Эдгару, что он помнит, кто в Нордстоуне настоящий хозяин. – Приедем, я телеграмму Егорию пошлю.
- Поезда там не ходят, - понимая всю безнадёжность попытки, сказал Эдгар. – А летать он боится.
И тут Шамиль взорвался:
- Боится!? Кто боится!? Егорий боится!? Не любит – да. Боится – нет.
Шамиль лукавил, его кунак и в самом деле зеленел лицом, лишь речь заходила о возможности полёта. Но, упрямый горец скорее дал бы содрать с себя кожу, чем позволил бы кому-то заподозрить друга и названного брата хоть в малой душевной слабости.
- Приедем. Пошлю. Завтра тут будет. Он брат мне. Он тебе – брат. Ты знаешь.
И Шамиль замкнулся, всем своим видом показывая, как он недоволен таким безответственным поведением сэра Эдгара Р. Уэлса. Мол, усовестись, и никогда больше так не делай. И ведь добился своего: Эдгар и впрямь испытал некое неприятное чувство, очень похожее на стыд. Смалодушничал он на почтамте. С Егорием, и правда, так поступать было нельзя.
До родового гнезда баронов Уэлсов оставалось ещё более мили, когда кучер направил лошадей на малоприметную грунтовую дорожку. И тут же из кустов появился презабавного вида человечек. Низенький, круглый, как шар, был он к тому же совершенно безволос, да и вырядился в одежду, что была модной у мелкопоместных щёголей лет полтораста назад. Эдакий, окружённый облаками буфов, розовощёкий пончик.
- Бонифаций… - Что ж и имя этому джентльмену тоже подходило, как нельзя лучше. – Старый ты плут, - сердечно приветствовал чудаковатого коротышку сэр Эдгар. Он даже приобнял его и помог взобраться в коляску. На сиденье им втроём сразу стало тесновато, но никто, кажется, против такого соседства не возражал.
- Я вас заждался, - ворчливо заметил коротышка и тут же погрузился в состояние, очень похожее на транс. Только глаза его оставались осмысленными, да толстенькие, короткие пальчики, оказавшиеся на удивление подвижными, зашевелились быстро-быстро, словно наигрывая сложнейшую мелодию на невидимом рояле.
Все притихли. Даже лошади, казалось, стали мягче ставить свои копыта на неровности дороги. Бонифаций был магом. И сейчас он создавал заклятие Врат. Никаким иным способом проникнуть во владения Уэлсов было невозможно. К защите самих себя и людей, проживавших на этих землях, фамилия сэра Эдгара относилась чрезвычайно серьёзно.
- Завтра фургоны должны подойти, - заговорил Эдгар, когда маг приоткрыл охранительную завесу, сотканную из предупредительных, оборонительных и убийственных заклинаний. Этот плотный занавес был творением мастера. – Пропустишь.
Бонифаций кивнул идеальным шаром своей головы. После волшбы он бывал неразговорчив.
- И ты мне будешь нужен. Зайди ко мне завтра в два часа пополудни.
Шамиль метнул на Эдгара колючий взгляд.
- И маг нужен?.. Э, во что ты ввязался?..
- Ты не первый, кто задаёт мне этот вопрос. Да вот беда – ответить я тебе не могу, поскольку сам не знаю.
- Гм… - Бонифаций повернул к барону своё доброе, мягкое лицо, и посмотрел на него снизу вверх. Уж больно у этих двоих была велика разница в росте. – Если даже ты не знаешь, то без меня точно не обойтись. На сколько дней я должен покинуть поместье?
Эдгар пожал плечами.
- С кем придётся иметь дело? – как и любой чародей Бонифаций был дотошен.
Снова пожатие плеч.
- Э, люблю такие игры, - Шамиль улыбнулся одной стороной губ;  тут же хищно блеснули его идеально белые зубы.
- А я – нет, - ответствовал маг, но в голосе его не слышалось большого неудовольствия.
Он не был совершенно неустрашим, этот низкорослый, рыхлый человечек, но и к числу натур слабых сердцем его приписать было никак невозможно. При первой встрече, люди принимали его за чудаковатого, простоватого, глуповатого  и безобидного дядюшку. Из тех недалёких людей, что проводят свой пропахший пылью век на иждивении более состоятельных родственников, платя им тем, что рассказывают сказки детям на ночь, и забавные анекдоты взрослым за застольем. Господь видит, насколько заблуждались те, кого провёл несуразный облик Бонифация. Семейству Уэлсов служил чародей, за советом, а то и за фактической помощью к которому не чурался обращаться даже личный маг короля. Мистер Уэлс подозревал, что по части магии сильнее этого коротышки ему, прожившему куда дольше полутысячи лет, ещё встречать не доводилось.
- Вы хоть намекните, сэр, с кем или чем мне предстоит иметь дело. – Вот ведь клещ, уже вцепился.
- У меня есть подозрение… Нет… - Эдгар досадливо дёрнул щекой. – Не буду вам врать: не подозрение, лишь тень его.
- Не тяните, сэр, - Бонифаций начал раздражаться.
- Нелюдь… - Бухнул мистер Уэлс, ожидая со стороны этих двоих фруктов изрядной доли насмешек. И то, ишь, чем надумал устрашить. Разве они нелюдей не видывали? Эка, удивил.
Однако маг и горец остались совершенно серьёзны. Уж они-то знали – Эдгар не тот человек, что станет волноваться по всякому пустячному и не особо – поводу.
- Ладно… Не просто нелюдь. Точнее опишу его… надеюсь, что опишу, после того, как вернусь в Блессинг и продолжу расследование. Но это не всё… есть шанс переведаться с некромантом.
- О! – воскликнул Шамиль и крепко сжал кулаки. – Эту гнусь попрошу оставить мне.
Некромантов он ненавидел, и у него были на то свои причины.
- А ещё… Бонифаций, ты можешь счесть меня паникёром… - Эдгар натолкнулся на пристальный взгляд мага. Нет, паникёром Бонифаций его не считал. – Судя по тому, что мне напел один алхимик, мы можем столкнуться с големом… гм… и не с одним.
Коляска прокатила вторую линию обороны: четверо хорошо вооружённых людей приветствовали приезжих. Мистера Уэлса они не знали, но чародей и Шамиль были им известны. Далее была стена, - первая из трёх - испещрённая письменами, могущими сдержать не самых слабых монстров и ещё один пост уже в  полудюжину человек при пулемёте. Да, поместье было готово принять нежелательных визитёров. Эдгар удовлетворённо кивал. Людям, коим посчастливится оказаться под дланью Уэлсов, будет проще пережить тяжёлые времена. Хотя, полной безопасности, принятые фамилией меры не гарантировали никому.
Они подъехали ни к главному зданию, больше похожему на крепость, а к довольно скромному дому, стоявшему далеко в стороне, и утопавшему в густых насаждениях. Мистер Уэлс любил уединение. К тому же, почти никто из слуг понятия не имел, что это за странный человек, время от времени, посещающает их хозяев. Да, что там слуги – даже потомки Эдгара, и те пребывали в святом неведении о силах и значении этого джентльмена. Может быть патриарх, сэр Гарриссон – лорд и член парламента и самый преданный из прислуги, старый Томас, - имели некое представление о мистере Уэлсе.
- Отъезжаем завтра, - бросил Эдгар, сходя со ступеньки коляски.
- Уже пакую чемоданы, - довольно бодро заявил Бонифаций, а Шамиль промолчал. Этот суровый человек, считал ниже своего достоинства попусту молоть языком.
Мистер Эдгар удовлетворённо кивнул. Чтобы ни ожидало его самого и близких ему людей, он, барон Уэлс, постарается быть готовым ко всему.
В передней его встретил Томас.
- Рад тебя видеть старина, - сказал Эдгар, передавая слуге шляпу. – Собрались все?
- Да, сэр, - с достоинством ответил Томас. Он был сух и подтянут – воплощение вышколенного и преданного слуги, знающий своё место, но, в то же время, прекрасно осознающий  собственное значение в служебной иерархии Нордстоуна. – Мистер Гаррисон несколько недоволен, сэр. Время позднее, а ему ещё предстоит работа над послезавтрашней речью в парламенте. Мистер Гарриссон очень занятой джентльмен, сэр.
- Мистеру Гарриссону придётся внести некоторые коррективы в план своей речи, Томас.
- После того, как вы приехали, я полностью убеждён в этом, сэр, - Томас позволил себе лёгкую улыбку. Долгой службой он заслужил право на проявление некоторой вольности. – Проходите в каминную, сэр. Вас ждут именно там.
Эдгар кивнул и двинулся в каминную. Томас был прав – барона ожидали. И ожидали с явным нетерпением. Не успел он перешагнуть порог, как навстречу ему шагнул сэр Гарриссон: высокий, едва ли уступающий в росте самому Эдгару в росте, старик. Невзирая на свои солидные лета – недавно ему исполнилось семьдесят три – Гарриссон держался прямо, словно натянутая струна, и вообще, выглядел довольно бодро и моложаво.
- Вам послание от его величества, - лорд протянул Эдгару запечатанный конверт.
- Это подождёт, - Эдгар едва ли не с пренебрежением бросил конверт на каминный столик.
- Что может быть важнее письма его величества? – Гарриссон возмущённо зашевелил пышными седыми усами.
- Много чего. Ты хочешь стать премьер-министром? Тогда уйми верноподданнический порыв, сядь в кресло и внимательно слушай. Всех касается, - жёстко добавил барон, ледяным взором обводя трёх своих потомков.

Эпизод 3.

Дел за его отсутствие накопилось с избытком. И немалую их часть составляли заботы финансовые, а так же проблемы, связанные с обеспечением людей, взятых фамилией Уэлсов под свою защиту. Собственно, с этого Эдгар и начал, чем вызвал раздражение мистера Гарриссона; тот, услышав о своём гипотетическом премьерстве, больше ни о чём постороннем думать не желал. А вреднейший предок вздумал затянуть волынку о продовольствии для плебса. Нашёл о чём судачить. Протянут голодранцы и на хлебушке с водицей. Хотя мистер Уэлс – член парламента и аристократ до кончиков ногтей - сейчас несколько утрировал. Положение дел с продовольствием было, конечно, не блестящим, но и не столь трагичным. Хоть и без деликатесов, но народишко едой и элем обеспечен. И пусть за то будет благодарен. Но нет – старикан, а о возрасте мистера Эдгара Гарриссон имен некоторое, пусть и не совсем точное представление - надумал шелестеть бумагами, проверяя поставки провианта. И, естественно, остался недоволен количеством припасов.
- Это, что? – ткнул он пальцем в цифры баланса.
Мистер Гаррисон пошевелил усами, выражая своё недоумение по поводу возмущения, слышимого в голосе Эдгара. Мистер Джереми – сын сэра Гаррисона – присоединился к отцу и задиристо встопорщил роскошные бакенбарды. И только мистер Джолион – внук, постоянно разочаровывавший деда своими гм-гм… радикальными идеями, открыто встал на сторону Эдгара. Эх, до чего легкомысленна юность. Хотя мистеру Джолиону уже было двадцать восемь лет, однако он наотрез отказывался принимать консервативные умонастроения, царившие в семье Уэлсов.  Видимо, в предка издался, такой же авантюрист. Ему давно пора заниматься делами серьёзными, строить политическую карьеру по примеру благоразумных отца и деда, а он?.. Какое ему дело до того, будут ли на столе пришлых картофель, баранина и яйца? Пусть все эти фермеры и ремесленники возносят хвалу господу, за то, что бароны Уэлсы дают им верный шанс выжить. И плату за это взимают самую умеренную.
Об этом мистер Гарриссон непреминул сказать  Эдгару. Но, ожидаемо, не встретил понимания. Тогда прагматичный политик, воззвал к голосу разума.
- Мы уже приняли триста человек, Эдгар. Триста. Это серьёзная нагрузка даже для нашего состояния. Я совсем не против улучшения рациона этих несчастных, но… Цены на продовольствие уже взлетели до небес. А платить втридорога, вряд ли будет разумным. Беспорядки, связанные с Тёмной луной могут продлиться довольно долго. Мы истощим наши банковские счета. И как тогда нашей семье бороться с политическими противниками? Я – за помощь обездоленным, но кто поможет нам самим в недалёком будущем?
Кажется, доводы разума возымели своё действие. Во всяком случае, мистер Эдгар погрузился в размышления. Жаль, что продлились они совсем недолго.
Мистер Эдгар Р. Уэлс пристально посмотрел на «породистого» старца. Знал бы он, в чью честь назван. Эдгару потребовалось некоторое усилие, чтобы отогнать некстати вставший перед его внутренним взором образ Хельги Гаррисон. Ему даже пришлось тряхнуть головой.
- Гарриссон, - начал он тоном, которым принято разговаривать с неглупым, но своевольным ребёнком, - я вовсе не собираюсь доводить тебя до банкротства. Но, чёрт тебя возьми… - старик от возмущения даже порозовел впалыми щеками, он не привык к такому обращению, - ты ведь мог пошевелить мозгами.
- Я попросил бы вас, сэр, - вступился за отца мистер Джереми. – пусть вы и пользуетесь в этом доме некоторыми привилегиями… Мне совершенно не понятно на каком основании, - он бросил вопросительный взгляд на пыхтящего от возмущения Гарриссона. – Но, воля отца для меня священна. Однако это не даёт вам права обращаться к нему… ко всем нам, с оскорбительной фамильярностью. Где ваше уважение, сэр?
- Заткнись, - негромко, но очень отчётливо произнёс Эдгар. И добавил, вроде бы совсем некстати: - Вино перешло в уксус.
Общение с потомками не задалось. Впрочем, как всегда. Разница в возрасте – это далеко не шутка и фамилия Уэлсов – ярчайший тому пример и  доказательство. Сэр Гарриссон, будучи не сразу посвящённым в тайну своего предка, которого двадцать пять лет воспринимал исключительно, как приживалу в доме своего отца, новость о своём неверном восприятии старшинства в семье перенёс болезненно. К тем порам у него уже успел сложиться характер – довольно сухой и чёрствый; определились жизненные приоритеты – большая политика и служение Благу, как он его понимал, и устоялось поведение человека, стремящегося к безукоризненности во всём.
Педант высшей пробы.
От общения с несколько раз правнуком, у Эдгара регулярно появлялось чувство оскомины. Хотя, руку на сердце положа, ничего плохого о сэре Гарриссоне, всё-таки сказать было нельзя. Ну, сухарь, зато честный. Ну, сноб, зато в парламенте часто мог пойти против королевских подпевал, если считал, что права народа, который он, правда, не именовал иначе, как плебсом, всё-таки ущемляются. Ничьей любви он не сыскал, однако даже политические противники, считали за признак хорошего тона уважать сэра Гарриссона. Король, который, при виде выше     обозначенного сэра, испытывал те же ощущения, что и Эдгар, всё-таки заимел привычку склонять ухо к мнению этого достойного мужа.
Однако в натуре сэра Гарриссона был один серьёзный изъян: он был напрочь лишён маломальского предвидения. Это был великолепный тактик и боец, но к стратегам его никто бы не смог причислить. Изъян этот с успехом компенсировало участие в его карьере сэра Эдгара. Как ему это удавалось? Это вопрос особый. И ответ на него содержался в том конверте, который сэр Эдгар не спешил вскрывать.
О сэре Джереми Уэлсе можно было сказать только две вещи – рост, дюйм в дюйм с ростом Эдгара, и бакенбарды. Этим исчерпывались все достоинства сего джентльмена, как, собственно, и все его недостатки. Сын лорда, респектабельный, чопорный, пустой. Именно этим и было обусловлено решение отца не открывать ему семейную тайну, касающуюся не простой личности сэра Эдгара.
- Джолион, - неожиданно обратился к самому младшему из Уэлсов Эдгар, - у меня… гхм… - он покосился на Гарриссона. – У нас с твоим дедом для тебя есть дело.
Мистер Гарриссон ни о каком таком своём деле к внуку осведомлён не был, но соображал шустро и лицом владел на зависть любому актёру королевского театра. Он всем корпусом повернулся в сторону Джолиона и посмотрел на него так, что и дурак бы понял, что таки да – дело имеется. Всё мог испортить медленно проникающий в тему Джереми, но отец шевельнул усами и сынок благоразумно заткнулся, едва не подавившись возмущением.
- Сэр Гарриссон, - продолжил Эдгар тоном почти официальным, - совершенно прав: переплачивать за продовольствие нам нет никакого резона. Так мы и проторговаться можем. Однако… - тут он поднял вверх указательный палец, - решение этой проблемы у нас есть. Остаётся выяснить только один пункт. Гарриссон, готов ли ты встать у кормила власти в самое тяжёлое для королевства время?
Сэр Гарриссон кивнул медленно и со всем достоинством. Да, он был готов.
- Тогда всем нам предстоят хлопотные дни. Не напрягайтесь так, Джереми, вас мы от забот избавим... наверное. Джолион, - он пошарил в кармане и извлёк из него ключ, - не сочтите за труд подняться в мою спальню и взять из сейфа папку с документами, что лежит на самой верхней полке.
Бутылка бренди, стоявшая на маленьком кривоногом столике, так и манила Эдгара. Не вставая из кресла, он дотянулся до заветного сосуда и налил себе полный бокал, игнорируя маленькие рюмки.  Мистер Джереми тут же изобразил на постной роже высшую степень осуждения. При встопорщенных бакенбардах это выглядело комично.
- А почему бы тебе не начать пить прямо из горлышка? – саркастично произнёс он.
Эдгар одним большим глотком осушил бокал и тут же наполнил его снова; недовольство потомка он проигнорировал. На пороге возник молодой Джолион.
- Вот, принёс, - он подал Эдгару тощую папку. – Что здесь?
- Что вам известно о судовладельческой и торговой компании «Грессинг»? – вопросом на вопрос ответил мистер Эдгар.
- Её акции высоко котируются на бирже. – В экономике королевства мистер Гарриссон разбирался великолепно. – «Грессинг» владеет семью грузовыми судами и специализируется на поставках продовольствия. В последнее, время компания проявляет повышенный интерес и к доставке грузов промышленного и техно-магического назначения.
- Браво, Гарриссон. – Мистер Эдгар хлопнул в ладоши. – И на данный момент на рейде стоят пять из семи судов компании доверху набитых именно продовольствием. Хозяин компании выжидает повышения цен. Он безмерно алчен, даже теперешняя дороговизна его не устраивает. Жаден он, господа, до самой последней крайности.
На лицах семейства Уэлсов отобразилось совершеннейшее непонимание. Ну жаден. Что ж с того?.. Компании ведь и создаются для получения прибыли.
- Джолион, - обратился к молодому Уэлсу мистер Эдгар. – Завтра, мой мальчик, вы отправитесь в представительство компании «Грессинг», предварительно захватив с собой нашего фамильного нотариуса и пару блессингских юристов из тех, кто позлее. Да не роняйте вы челюсть. Откройте папку, там всё изложено.
С видом самым недоверчивым молодой джентльмен сунул нос в пожелтевшие бумаги. Было тех бумаг всего ничего – три аккуратно исписанные страницы. Но прочтя их Джолион уставился на странного родственника с видом, будто только что получил пыльным мешком по голове.
- Так это что получается?..
Эдгар опрокинул в себя уже третий бокал.
- Эта компания была организована на паях теперешним её владельцем и, скажем так, моим родственником. Более того, первые три корабля были куплены на деньги нашей семьи. А теперь скажите, сколько денег «Грессинг» перевёл на наши счета за последние тридцать лет?
Теперь уже челюсти отвисли и старших Уэлсов.
- Фактически… гхм… - обрёл дар речи сэр Гарриссон, спустя довольно продолжительное время. – Фактически компания принадлежит нам?
Эдгар откинулся в кресле и полуприкрыл веки. Ему хотелось спать, но переговоры с этими господами были ещё далеки от завершения.
- Джолион, - снова заговорил он, - завтра вы потребуете от «Грессинга» отдать всю сумму, что компания задолжала нам. – Тут Эдгар позволил себе улыбнуться. – Старого пройдоху может хватить удар. Ну и чёрт с ним. Когда же он перестанет визжать и брызгать слюной, вы намекнёте ему, что есть и другое решение проблемы. Вы заберёте груз с четырёх из пяти его кораблей, что сейчас без толку болтаются в порту. Этого продовольствия хватит, чтобы прокормить ни одну сотню людей. Часть товаров нужно незамедлительно выставить на продажу, обрушив цены на продовольствие. Как считаешь, Гарриссон, его величество оценит эту Вашу жертву.
Тот шевелил усами, размышляя.
- Король – да. Но коммерсанты…
- Плевать. Продовольствие должно поступить не только в качестве опта, но и попасть в розничную торговлю.
Джолион поднял руку, останавливая родственничка.
- А если ни уговоры, ни страх судебного разбирательства не проймут владельца?
Усмешка, появившаяся на губах мистера Эдгара, никому не понравилась.
- Тогда передашь ему, что Эдди Волс планирует вернуться в Блессинг в ближайшие месяцы и имеет намерение нанести ему личный визит. Это поможет старику принять правильное решение.
- А кто такой этот Эдди Волс? - вынырнул из глубины своего кресла, позабытый всеми сэр Джереми.
- Один малосимпатичный джентльмен, - ответил Эдгар, не вдаваясь в подробности. – Для пущей убедительности, я набросаю пару строк. Почерки у нас с мистером Волсом на удивление схожи. Так, эту тему закрыли. Первый шаг к твоему премьерству, Гарриссон, можно считать, сделанным. Король, общественное мнение, пресса – все будут едины в восхвалении твоего имени.
- Пресса… - усы Гарриссона угрожающе встопорщились. – Пресса… разве только та, что кормится с наших рук. А газетёнки моих политических соперников, а? Уж они-то визг поднимут – никаких ватных затычек для ушей не напасёшься.
Однако, было похоже, что газетная трескотня нисколько не тревожит поглощающего бренди Эдгара. Ну да, ему что? Он не публичная личность. Сэр Гарриссон позволил себе осуждающе попыхтеть. Всё-таки родственник заботится о его положении в степени недостаточной.
- Усы не топорщи.
Да, и с тактичностью у него, мягко говоря, не всё ладно. Сэр Эдгар позволил себе осуждающий взгляд и только после этого унял раздражение.
- Теперь шаг второй, - объявил непробиваемый мистер Эдгар Р. Уэлс, и «порадовал» недальновидных потомков вестью, что к ним едет склочный старикан. – Горластый, спасу нет. Но… ему должны быть созданы наилучшие условия для жизни и работы. Это я возлагаю на вас, милейший Джереми.
«Милейший Джереми» тут же накуксился.  Заботы он не жаловал. Он вообще не жаловал всё, что могло нарушить его созерцательное отношение к жизни. Мистер Джереми был ленив.
- Почему мне? – недовольно проворчал он.
- Потому что я так сказал, - отрезал Эдгар. – Ты же хочешь, чтобы твой отец возглавил правительство? Вот и потрудись во благо фамилии. Обадайя Блэггс человек характера сложного. Однако – ему простительно, ибо – гений.
Бакенбарды, не скрывая скепсиса, тут же задали вопрос, чего ж такого гениального создал гость, которому они вовсе не рады.
- Ещё один нахлебник, вся польза от которого только в том, что его можно использовать в качестве приманки для многоголового червя.
Сдерживание возмущения потребовало от мистера Уэлса некоторых усилий.
- Джереми, - вкрадчиво начал он, совладав с собой, - сей колючий и несдержанный в речах муж, сумел создать вещество, о котором мечтали многие поколения алхимиков.
- Философский камень, что ли? – насмешливо фыркнул Джереми.
Эдгару захотелось схватить этого дурака за шкирку и как следует встряхнуть. Объяснив потомку, что умом он пошёл в какую-то другую родню, мистер Уэлс повернулся к Гарриссону.
- Вещество, созданное Обадайей, при попадании внутрь вампира, оборотня или даже огра, заставляет их всех подчиняться человеческой воле. – Мистер Гарриссон понимающе выпятил губы. Старик был куда умнее отпрыска. – И это ещё не всё. Похоже, что с помощью этой субстанции ускоряется процесс создания големов.
Тут уж уши навострили все младшие Уэлсы.
- Насколько ускоряется? – задал вопрос маститый политик.
- На «оживление» требуется менее суток. И не возникает никаких проблем с их контролем. Во всяком случае, Обадайя клянётся в этом своей скандальной репутацией. Значит, тут ему верить можно.
Мистер Гарриссон присвистнул. Кажется, он свистел первый раз в жизни. Да, с таким подарком, можно было мчаться прямиком к королю и выйти от него кавалером высшего ордена Блессинга. Переоценить создание подобного алхимического чуда было сложно.
- Джереми, - возвысил голос Гарриссон, уже ощущая на своих плечах тяжесть золотой цепи премьера, - Обадайя Блэссинг не должен нуждаться ни в чём. Эдгар, - он повернул породистую голову в сторону таинственного родственника, возможно ли наладить производство сего… э-э-э… эликсира?
- Вещество ещё нужно изучить. Даже сам создатель не полностью знает его свойства. Но для ускорения работы я уже предпринял кое-какие шаги. М-да… это мой второй подарок семье. До сего момента всё шло хорошо. А теперь… - Эдгар замялся. – Гарриссон, старина, дело, которое я тебе поручу чрезвычайно щекотливое. И… гхм… непростое… с точки зрения политического расклада. – Он извлёк из кармана списки, составленные отцом Барнабасом. – Ознакомься. Скажу сразу: если ты за это дело не возьмёшься, на мою поддержку в будущем можешь не рассчитывать.
Старый джентльмен протянул руку и бестрепетно принял эту «бумажную бомбу».  Нацепив на нос очки, он внимательнейшим образом ознакомился с перечнем имён и со статьями уголовного уложения, кои, по мнению отца Барнабаса, нарушили эти господа. Прочтя всё, что было написано, Гарриссон  воздел очки на лоб и поджал губы.
- Растление малолетних?
Эдгар кивнул.
- И не только… Там ещё, что-то. Я пока не разобрался. Но сдаётся мне, что дело даже сложнее, чем кажется с первого взгляда.
Гарриссон тяжело вздохнул:
- Да куда уж сложнее. Одолеть такую ораву высокопоставленных шишек, да-с. А ведь кое-кто из них в родстве с королевским семейством.
- Ты боишься.
Очки Гарриссона снова заняли своё место на носу.
- Только дурак бы не боялся. – Он снова уткнулся в список. – Потребуется создание парламентской комиссии. А король на это своего дозволения не даст без доказательств вины вот этих вот… - он потряс в воздухе листами.
- Отказываешься? – Эдгар был готов и к такому исходу.
- Нет. Но сначала я… кхм… натравлю на этих проказников своих людей. Так сказать в помощь полиции. Заодно, пусть и неофициально, дам знать инспекторам, ведущим дело, что Двор заинтересован в результатах расследования. Ложь, конечно. Но это прибавит им мужества и прыти. А после… после я испрошу аудиенции у его величества. Явлюсь с дарами, так сказать. На этом деле можно сломать себе хребет, - провидчески сказал старый политик. – А можно войти в историю, как… Впрочем, об этом ещё рано. Кстати, Эдгар, вскрой всё-таки королевское послание.
- Зачем? – искренне удивился мистер Уэлс. – Я и так знаю, что в нём. Скоро приход Тёмной луны и королевская семейка вспомнила о своём самом старом слуге. И желает, чтобы именно я прикрывал их августейшие задницы. Но… - он взял бутылку и надолго присосался к её горлышку, доводя несчастного Джереми до белого каления. – Но мне недосуг. Слишком много куда более важных дел.

Глава 7.
И до Кащея добрались.
Эпизод 1

«Для сотрудника дипмиссии протирание штанов – преступление против профессии».
Из наставлений своему коллеге Удо Блякка,
 полотёра при посольском дворе князя Заплювайского.

Шашка, мать её перемать, свистнула в опасной близости от Эдгарова носа: Шамиль в поддавки играть не умел, рубился в полную силу, а мастерства ему было не занимать стать. Мастерства и ловкости.
Ничего Шамиль не знал о фехтовании. То есть совсем ничего. Но в рубке, той, что глаза в глаза, равных ему Эдгар не знал. Ну, может быть ещё Егорий.  Горец никогда и никому не признался бы, что казачень может его одолеть. Но, то уважение, которое он оказывал названному брату, говорило само за себя.
…Посольская служба, как и вообще никакая иная, мистера Эдгара не прельщала. Но тут случай был особый. Мало того, что торговля с землёй Росс была для его величества, чем-то вроде неуловимого единорога, так он исхитрился ещё и крепко повздорить с тамошним царём. Чего только не случается в делах правящих персон, пущай оне даже и родственники по бабской линии.
Но послан он был в те края не для того, чтобы умасливать царских чинодралов. История там приключилась свойства совершенно иного.
Когда водка в стаканы полилась, мистер Эдгар своего собутыльника за бестолкового варвара принимал. Был это мужчина грузен телом, одутловат и голосом сипл. Что с такого взять. Но ведь недаром Эдгар кою сотню лет землицу топтал. Быстренько он понял, что собутыльник его – человек ума великого, и в игры дипломатические способен играть не хуже его – многими веками умудрённого.
 После третьей распитой бутылки они пришли к выводу, что хитрить уже как-то невместно. Обоюдно пришли, поскольку дело в ту пору у них, таких разных и одинаковых единовременно,  было общим.
- Вот ты, за каким лешим через те горы бабу с диппочтой надумал послать? – вопрошал покрытый салом пузырь. Был он настолько жирен, что у него и из затылка можно было сало топить.  Дурак дураком, к тому же пьяница, а поди его на кривой объедь.
Ну, чисто мистер Эдгар, ежели б у него была таковая конституция.
- У нас… - старательно заплетал ещё не настолько пьяный свой язык Эдгар, принимая правила игры, - у нас, бабы – тоже человеки, ежели их местами брать… но не щупать. Того никак не можно, ибо обидется могут и – по мордам…
- Да… - нарочито соловел глазами его собеседник, - оно так. Ежели местами не брать…
- Не щупать…
Толстяк, кивком признал это уточнение.
- Так вот и гляди теперь… С горцами у нас ныне замирение.  Они барагозят, конечно, кровь у них горячая. Но посольство бы не тронули.
- А кто тронул?
И тут собутыльник вдруг протрезвел:
- Кащей. Слышал про такого зверя?
Эдгару пришлось расписаться в неведении.
- Тогда слухай сюда, залётный. На горцев сейчас не греши. Не они это. На наших - тем паче. Мы договор государев блюдём. Мы вашего посла предупреждали, чтоб бабу не слал. Предупреждали? – Эдгар кивнул. Было такое. – Так вот… раскупоривай остатнюю.
 Эдгара проверяли. И он это понимал.
- Кащей вашу бабу взял.
 - Кащей?
- Не пытай. Сам не знаю, что за птица такая. Вроде видом и человек, но – нет. На рептилию, чем-то схож. Но опять же не рептилоид. Рептилоидов на наших баб не тянет. А этот сам не свой ежели красивую бабу узрит.
- Убить?..
- Пробовали, - толстяк наполнил Эдгару стакан до самых краёв. – И убивали. Верь. Будем…
Выпили. Водка Эдгару не нравилась, но прерывать такую беседу из-за своих гастрономических предпочтений он не собирался.
- Не рептилоид, - надумал уточнить он. - Но кто?
 И тут росс кивнул всем своим  тяжёлым жирным лицом.
- Не он, в смысле, не ящер. А кто – не знаю. Бессмертный он, что ли?
Тут мистер Уэлс напрягся.
- Как?
Объяснение было туманным. Что-то  там о расстрелянии лиходея из многих фузей. Что-то о попытке его главы усекновения. И что-то о некоем заклятии…
- О чём? – спросил скептически настроенный мистер Уэлс.
Тут-то и всплыло… Кащей – чародей. Во всяком разе таковым его  считали.
- Это… - представитель земли Росс смущаться не стал. – Точно не знаем. Но по виду – тощий мужик с замашками истинно богатырскими. Волшбой владеет. Но… - он воздел толстый палец, - не в той степени, в какой безграмотный народишко считает. Однако никак его изничтожить не выходит. Пробовали одолеть супостата побытом чародейским. И вроде как удалось… Но иродище сумело утечь в горы и там в пещерах оклемалось. Года три мы спокойно жили. И вот опять…
«Опа. Ни хрена себе, - возникла естественная мысль в голове Эдгара.  И чего теперь делать? Как вызволять сотрудницу посольства и возвращать секретную переписку, если этого гада никак не укнтропупить?»
- Тощий мужик и только? Может ещё какие приметы обрисуешь… или, какими иными полезными в ловле этого, - как его? – Кащея – сведениями поделишься.
Переход на «ты» в этих обстоятельствах был более чем естественным.
- Нет, - вздохнул чиновник. - Кащей баб крадёт. Это всё, что мы знаем. Налетит незнамо откуда; людей порубит. Бабу стырит, и был таков. И главное ни следа не оставляет, паразит. Остальное – домыслы. Чего тебе в них?
…Шашка почти обрубила плечо.
 Сабля,  она всегда тяжелее. Кинжал – он страшен, ежели знаешь, куда его вонзать. И всё это безумно опасно… если ты не хочешь убивать оппонента. Оказывается дага против бебута никак не работает, хотя у того никакой гарды и в помине нет. А Шамиль лютовал, сгоняя с мистера Эдгара семь потов…
- Твою бабу Кащей забрал – это факт неоспоримый. А как её из полона вызволять, я ума не растяну. – Царский чиновник беспомощно развёл руками.
 Ни хрена себе – поворот.
- Хочешь вернуть бумаги… Гм… давай сам… Только... это не совался бы ты.
…Как звенит сталь, если ей от души приложиться. Ох, зазубрятся клинки, от лихой забавы. Ну, ничего, Шамиль после наточит. Уж у него оружие всегда в идеальном порядке…
…Див был велик – иному огру на зависть. Шамиль ему шкуру в дюжине мест просёк – а толку? Давно бы Единому душу отдал, кабы не казачень.  Когда див горца за валун швырнул, тот подумал, что всё – кончилась жизнь. Кровь из горла так и хлынула. А тут этот, с бородой, что лопата, откуда-то взялся и тоже к диву с претензией;   шашку о нечестивого затупил и зубы ему выбил. И что совсем уж чудно – скулу на сторону своротил.  Див от такой казацкой ласки только ещё пуще раззадорился. И вот уже тяжеловесный бородач, аки невесомый птах, порхнул от удара за то же валун, где тщился обрести помрачённое сознание храбрый сердцем горец.
 Там и познакомились.
Шамиль с Егорием двинули в проклятое это ущелье с целью сходной – один, чтоб вызволить сестру; второй – повинуясь приказу полицмейстера, у которого гнуснейший Кащей сволок свояченицу. Пришли они сюда путями разными, а тут вышла непредвиденная оказия, коя и переплела их судьбы побратав на крови. На встречу с только что собравшимся позавтракать дивом, никто из ухарей не рассчитывал. Этих злобных норовом громадин, горцы извели почти под корень, не желая иметь в соседях зубастых дуболомов, рассматривающих род людской исключительно с гастрономической точки зрения. А тут на тебе – угораздило нарваться…
Див ревел так, что со скал камни сыпались и угроза обвала становилась вполне реальной. О тайном проникновении в логово Кащея теперь можно было забыть.  Вот ведь сподобило же эту не убиваемую тварь рассесться точно на той тропе, что вела к логову тощего супостата. И не обойти его никак. Шамиль себя в кучку собрал, глянул остро на нежданного союзника: тот кровью из разбитого носа умывался и лукаво прищуривал уже припухающий глаз.
- Идём?..
- Погодь маненько, кости на переломы проверю. – Казачень с кряхтением сел.
 - Ишь, упрямый до чего, - кивнул он в сторону ревевшего дива. -  Сюды прёт. Всё мало ему. О, а это ещё кто?
Шамиль обернулся. На узенькой тропке обрисовался ещё один представитель рода человеческого. Был он высок, даже очень. И в плечах таков, что и медведистый казак завистливо присвистнул. А смелостью обладал  таковой, что вызвал уважение даже у храброго сердцем горца. Смелость эту, с глупостью плотно граничащюю, высоченный дядька тут же всем и явил, без промедления кинувшись в драку с разъярённым чудовищем.
- Торопыга, - бросил Шамиль, выбираясь из-за валуна.
- Ага, - кряхтел рядом казак. – И дурень к тому ж. Чего нас дожидаться не стал. Видел же, как мы поспешаем.
Длинный телом инородец уже плотно сцепился с дивом. Обломал об него сабельный клинок – тот засел у чудовища между рёбер – и кулаками поставил свихнутую челюсть на место.
За всю длинную и хулиганистую свою жизнь див ещё ни разу не получал столько тумаков, и сейчас  пришёл в некоторое изумление. Так ведь и убить могут. Он подобрал с тропы булыжник размером с конскую голову и метнул его в длинного и грубого мужика. Промахнулся и выкатил бельма: такого с ним никогда не было. Дивы славились своей меткостью, а тут и расстояние-то было – доплюнуть можно. А этот, чтоб ему лишаём обрасти – ускользнул. Да ещё, что-то базлать начал, наверняка матерное. Див был туповат от того и не понял, что неуловимый этот мужик, времени попусту тратить не любил и сейчас вовсе не сотрясал воздух срамными словесами, а определив, что двое окровавленных мужчин, тоже к чудовищу тёплых чувств не питают, принялся командовать.
- Отвлеките, - кричал Эдгар. – Отвлеките его на себя.
- Ишь ты, - хмыкнул казак, - начальник объявился. Хотя, може он и прав.
- Прав, - Шамиль решил пока принять главенство горластой длинноты. – Давай пощекочем диву пятки.
Они кинулись на монстра разом. Казак от всей души врезал ему промеж лопаток, а Шамиль попробовал уязвить его кинжалом. Проколоть свою тушу ещё раз див не позволил и отмахнулся от надоед, так, что не увернись они – не сносить бы им буйных голов. Но и снова за камешек им не захотелось, поневоле пришлось пригибаться. Див повернулся к ним страшнющей своей рожей, полагая, что двое противников завсегда опаснее одного. Тут-то он и просчитался. Мистер Эдгар воспользовался моментом и приложился к затылку чудовища каменюкой, лишь в малой доле уступающей той, коей его хотел поразить див. Отхватив по бестолковой своей головушке добрый удар, див на секунду замер, отвесил челюсть, пустил клейкую слюну и всё-таки упал.
…Теперь шашка просвистела, где-то внизу: Шамиль заставил Эдгара подпрыгнуть и тут же попытался рубануть его поперёк тела. Да, больших трудов стоило мистеру Уэлсу  отбить этот хитрый удар.
- Э, - сердито выкрикнул Шамиль. – О чём думаешь? О бое думай.
Эдгар попросил у двужильного горца минуту отдыха. Сказывалась необдуманно выпитая бутылка бренди.
- А?.. – переспросил Шамиль. Он тут же забыл язык, на котором говорил секунду до того. – Сабля бери. Шпага бери…
Эдгар тяжело вздохнул и поплёлся менять оружие.

Эпизод 2.

Фехтовать саблей и шпагой против шашки и кинжала – работа вроде каторжной. И каким бы мастеровитым ты ни был, а поди, совладай с такой парочкой. Эдгар потел и матерился сквозь зубы, чувствуя, как его покидает хмель. Шамиль осуждающе цокал языком, вербальные проявления экспрессии были ему чужды, и знай, взвинчивал темп. Вот же неутомимый скалоед. И ловок, что бес…
…Див им всем испортил игру. Бывают  же такие случайности, которые отправляют псу под хвост любые, самые продуманные и выверенные планы. Сколько сил было потрачено Эдгаром на выяснение хоть примерного места, где мог обитать таинственный Кащей? Сколько казённых денег роздано всяким тёмным личностям. За то с него ещё казначейством спросится. И чем всё обернулось? Тащатся три разномастных индивида, чёрте где. И каждого плющит уверенность, что после такого концерта, что закатил волосатый людоед, Кащей, не будь дурак, приготовит для дорогих гостей парочку сюрпризов. Времени у него для этого достанет.
Но всё обернулось иначе; никаких таких особых неприятностей им испытать не довелось. Это обоснованно вызвало настороженность. Как так? По душу неуловимого похитителя людей явились пылающие гневом мстители, а их никто враждебной волшбой не привечает, ловушками с отравленными кольями и стрелами не радует, зверьми лютыми, зубастыми не потешает. Не порядок, и даже… гм… неуважение к заслугам и прочему.
Шамиль подозрительно оглядывался, острым глазом камни пронзая. Егорий – уж успели познакомиться – тоже недобро щурился и ноздри раздувал, принюхиваясь, спокойствию окружающему не шибко доверяя. А иноземная долгота, башкой на длинной шее вертел, чуть ли не вкруговую, выискивая западни или притаившихся сторожевых зверюшек. Но всё было напрасно – никого они не углядели и не унюхали.
- Я даже магии не ощущаю… - морщась от недоверия к самому себе, высказался Эдгар. – Нет, не то чтобы совсем её не чувствую. Что-то есть в воздухе, - он быстро-быстро погладил подушечку большого пальца указательным и средним. – Но к магии охранной или боевой, эти эманации касательства не имеют.
- Оно и к лучшему, - попытался успокоить всех Егорий. – С колдовством дело иметь не особо хочется.
- Тс-с-с… - зоркий Шамиль приложил палец к губам, а после, молча, указал, куда-то вперёд и вверх.
На невысоком, но крутом скальном выступе неприятной бородавкой высился замок не замок – бастион, окружённый стеной, сложенной из больших неотёсанных камней. Преграда так себе, определил Егорий, мол, и не через такие заплоты сигали по малолетству, гоняя хоря в соседские огороды. Вот только из-за того каменного заплота, неуместно радостно высовывались вершины деревьев, коим в горах делать было нечего. В основном, дерева те были более привычны в садах вельмож и особ королевских.
- Сад?.. – недоверчиво спросил Эдгар, морща высокий лоб. – Не фруктовый, а…
- Для моциёну… - подтолкнул застрявшего в мыслях иноземца казачень.
- Вот вам и ответ, - рассудительно заговорил Шамиль. – Ответ: куда эта сволочь силу магическую растрачивает.
- Огородник хренов, - скривился Егорий.
- Эсте-ет, - протянул Эдгар. – Ну, нам проще. Полезли, что ли?
То, что развести подобную красоту без применения магии Кащей не мог, троица народных мстителей определила верно. Тут труд рабский, а рабов злобный старикан не держал. Крал он только баб молодых и красивых, для каторжного труда ни с какой стороны не приспособленных.
Преграду, пусть и не шибко к небесам вознёсшуюся, преодолевали они, словно муравьи, за пазы меж камней цепляясь. Егорий, было дело, предложил вынести к чёртовой бабушке, окованные железом ворота. Но от этой идеи пришлось отказаться в виду отсутствия топора, а саблями и шашками кромсать морёный дуб можно до скончания времён, успеха большого не достигнув. Плечом высаживать – тоже дело неблагодарное: полосы стальные шипами острыми усажены. Тут тушкой прикладываться – только если сия тушка к самоубийству тягу заимела.
Ползли. Эдгар цедил ругательства сквозь зубы, пальцы в кровь обдирая. Божбой Егория можно было бы усовестить и портового грузчика, и только крепкий волей Шамиль молчал, лишь иногда поскрипывая зубами. Он первым стену и оседлал, тут же протянув руку Эдгару. Рука у горца оказалась, что стальной капкан.
- А ты тяжелее, чем кажешься, - сказал он, выдёргивая нежданного соратника на гребень.
- Я, что? Нам с тобой ещё вон того бугая сюда затаскивать.
- Бугай и сам способен… - отгавкался Егогрий. – А ну пособите, браты, чтоб времени нам за заря не тратить. Шамиль подавил улыбку и ухватил бородача за шиворот. Тут же ему на выручку пришёл и длинный иноземец. Общими усилиями они втащили неподъёмную тушу Егория, кое-как расположив его пузом поперёк стены.
- До низу-то прилично, - отдышавшись, сказал Егорий. – А крыльями меня господь не сподобил, несмотря на всю мою святость. Видать нету у него в загашнике таких крыл, кои правильного казака способны от тверди земной оторвать.  Хреновый из меня, видать, херувим.
Шамиль нашёл уместным пройтись насчёт объёмистого седалища и чрезмерной мясистости пыхтящего казака. Тот не обиделся.
- Мы, казаки, народ основательный, стало быть, и фундамент у нас должон быть ого-го. А то, как же такую фигуру ровно удержать при крепком степном ветре.
С этими словами, большой телом Егорий неожиданно легко перемахнул через стеночку и сиганул вниз, приземлившись аккуратно между двумя колючими кустами. Розы не пострадали. Казак, к удивлению Эдгара – тоже.
- Медведь – зверь ловкий, - сказал Шамиль, ни к кому не обращаясь. Казалось, он совершенно не был удивлён таким фортелем массивного Егория. Через миг и сам горец уже махнул вниз.
- Барсы тоже, - проговорил Эдгар, будучи впечатлён приземлением товарища по оружию. – Где вас таких только делают? Ну… мой черёд, что ли…
 К слову, чести своей он не посрамил. Вот только похвастаться умением сигать с верхотуры ему не пришлось. Едва он поднялся с земли, ладоней ещё не отряхнув, как услышал предостерегающий вскрик Егория. Ну, понятно – их уже ждали.
Силу колдовскую, не особо и ярую, Кащей – знатный, как оказалось, садовод, тратил на создание красот ботанических и ещё на что-то. На что именно, Эдгар ещё не понимал. С этим ещё предстояло разобраться. Но вот стража – зверей вида фантасмагорического и недоброго – владения бабского похитителя оберегала многочисленная. И сейчас, эти пугающие бестии, были преисполнены решимости доказать, что недаром жрут свой кусок хлеба.
- Сдаётся мне, - крякнул мудрый казак, - к постному-то у них аппетит невеликий.
Встретили гостей, коим Кащей был не рад, тварей с добрую дюжину, и были они ликом уродливы, а телами крупны изрядно. Серая морщинистая шкура, покрытая редким колким волосом, видом своим вызывала рвотные позывы. Но, пойди, отвлекись на зов организма, и в тебя незамедлительно вцепятся нечастые кривые зубищи, а тушку твою нежную, тут же искромсают кривые когти и шипы, что росли у каждого стража из локтей и коленей.
- Не ласково они как-то на нас глядят, - изрёк неустрашимый Егорий. - Никак с претензией к визитёрам. Вы, того, парни, двигайте-ка до Кащеевой хаты. А я тут с евойными холуями душевно побалакаю.
С этими словами он извлёк из ножен шашку и бебут. Дюжина там ворогов или сколько, а только ни видом, ни числом им не удалось устрашить казака.
Эдгар и Шамиль, что есть духу, припустили к большому, но грубо сляпанному строению, где по их представлениям и должен был обитать неуловимый, тощий лиходей. Сзади раздался отборнейший мат: Егорий словом и делом объяснял страшилищам, что приставать к нему за здорово живёшь - идея не разумная и чреватая всяческими неприятностями.
- Я те дам… мать перемать, папу кусить… А ежели я тебе башку оттяпаю? Всё равно!?.  А сапогом наступлю?.. О, вишь ты, черепушка-то не железная…
Что сказать, и Шмиль и Эдгар смекнули, что тылы у них пока прикрыты надёжно. Хоть какая-то радость. Правда, продолжалось это их ликование недолго, поскольку на крыльцо вышел их встречать сам хозяин – Кащей-батюшка, собственной своей тощей персоной. Физиономию он при этом имел недовольную, а в руках держал вовсе не полотенце с хлебом-солью, а меч, с лезвием шириной в ладонь и длиной футов в пять никак не меньше. Эдгар тогда ещё на краткий миг усомнился, способен ли этот обтянутый кожей скелет вообще поднять такую махину,  лапки-то мало что не цыплячьи, но хмурый старикан быстро убедил его в ошибочности такого к злодею недоверия. Страшная железяка взвыла, вкруговую вспоров воздух. Горец и Эдгар уклонились; принимать такой колун на клинок шашки или сабли – остаться с голыми, отшибленными  руками.
Где-то в тылу геройствовал Егорий, осыпая супостатов отборнейшей матерщиной, а тут – на крыльце, завертелся свой котильон, успевай поворачиваться. Зазеваешься, и недобрый дядька мигом снимет с тебя скальп, прищуриться не успеешь. Тощий злыдень разошёлся не на шутку. Ему даже удалось согнать пришлых с крыльца и это оказалось ошибкой. Спину Кащея более не прикрывала стена его обиталища, и парочка народных мстителей получила преимущество.  Шамиль тут же оказался позади неутомимого старика. Эдгар, кинулся на врага, сокращая дистанцию и отвлекая его на себя. Горец воспользовался моментов и воткнул в спину Кащея длинный кинжал. Тот даже ухом не повёл. Только старания добавил в деле усекновения главы одного длиннющего иностранца. Иностранец оказался упорным и шустрым. Много шустрее обычных его супротиников, а среди них попадались очень увертливые ребята. Вон, того же теперешнего горца взять… До чего изворотливый, чисто змей. Но и с ним бы Кащей совладал уже, кабы не эта каланча. Ишь, как скачет, и не поразить его никак. Меч, уже пару раз проходил в опасной близости от груди и горла проклятого инородца. А чтоб зацепить и к праотцам отправить – никак. А тут ещё одна докука нарисовалась; казак по виду. Борода – лопатой. Матерщина – заслушаешься. Тоже оказался человеком трудно убиваемым. Видать порешил Кащееву стражу и уже поспешает самого хозяина шашкою приветить. Образина здоровенная. Кащей начал тревожиться. А пришлые грубияны знай себе напирали, не испытывая к ветхому злодею никакой почтительности. Нет, до паники ещё было далече. Ранений лютый дед совершенно не опасался, даже и тяжёлых. Он и смерти особо не боялся, но никогда умирать не любил. Оно всё едино после воскреснет, однако неприятно же. К тому ж эти охальники баб ослобонят. Начинай после по новой свой цветник собирать. Хлопотно. Годы-то уж не те.
Кинжал плотно засел Кащею между лопаток. Проклятый горец всё никак не мог уняться. Злобствующий на незнакомого дедушку иностранец исхитрился коварным побытом выбить меч из рук, а казак, вот ведь сатанинское отродье, с разбегу всей своей тушей врезался  ему в грудь и пошатнул.
Удивлению Егория, да и всех остальных освободителей, предела не было. Как этот мешок с костями на ногах устоял? Могучим соперником оказался Кащей. Не врали про него народные побасёнки. Шамиль остался без кинжала. Тощий дед, меча лишившись, кинулся в рукопашную, нимало не страшась вражьего численного преимущества. Он даже исхитрился Егория наземь повалить. И брешью этой воспользовавшись, кинулся в сад. А там, словно играючи, выдрал из земли молодую яблоньку, со стволом толщиною в богатырскую длань, и на полном серьёзе вознамерился вбить ею настырных окаянцев в землю по самые уши. Пущай ноздрями запах червей обоняют.
- Да как же тебя убить-то, шакалий ты послед!? – вырвался крик души у обычно сдержанного и немногословного горца.
Эдгару удалось, получив скользящий удар по плечу, приблизиться к Кащею чуть ли не вплотную. Сабля вошла старикану между рёбер. Должна была бы сердце поразить, но, ни тут-то было. Кащей только вскрикнул хрипло, выплюнул из впалой своей пасти тугую струю чёрной крови и отвесил неприятелю такую плюху, что голова Эдгара мотнулась в сторону,  как у тряпичной куклы. Этот удар ему едва шею не сломал. Но об том ли было тогда думать?
Поднявшийся с земли Егорий долго тряс, стриженной под горшок, башкой, стараясь погасить яркие искры, неудержимо сыпавшиеся из глаз. Когда зрение немного прояснилось, казак увидел картину далёкую от радужной. Упрямый нечестивец, с кинжалом в спине, уложив на землю и Шамиля и Эдгара, был полон решимости забить их до смерти толстенным саженцем. Шамиль увернулся, и даже исхитрился лягнуть обидчика по колену, а дела иноземной долготы были шибко не веселы. Каланча стоял на четвереньках, свесив голову и очевидно уже ничего не соображая.
- Когда ж ты сдохнешь, окаянец!? – взревел Егорий, сжав ручищи молотом и от сердца прикладываясь им к плешивому затылку живучего злыдня. – От, проняло…
Кащей и вправду покачнулся и выпустил из рук дубину. Тут уж казак разошёлся. Уж в чём-чём, а в доброй драке он определённо знал толк. Через минуту, уже Кащей стоял в позе гордого льва, издавая нечленораздельные звуки и орошая всё кругом тёмной кровищей.
- Руби ему башку, - тяжело поднимаясь на ноги, произнёс Эдгар. – Скорее, пока не очухался.
Тут Егория дважды просить было ни к чему; он подобрал оброненную шашку, глухо ухнул и одним ударом отсёк голый кащеев кочан от тощего тела.
- Кажись всё, браты.
- Нет… - «обрадовал» казака горец. – Гляди…
Руки супостата принялись лихорадочно шарить вокруг в поисках утраченной головы. Кащей наотрез отказывался умирать.
На алчущих справедливого возмездия мужчин накатила тёмная волна бешенства. Что они творили с непокорным телом злодея, после никому из них вспоминать не хотелось.
- Прекратите! – раздался громкий женский крик. От неожиданности бойцы заледенели. - Это вам не поможет.
На крыльцо высыпали пленённые Кащеем женщины. Были они возрастов разных, но даже и самые старшие всё ещё хранили в облике своём следы истинной красоты. Что и говорить, Кащей был истинным ценителем, подбирая свой полон самоцвет к самоцвету.
- Вам ларец нужен, - сказала самая старшая из женщин. – Я здесь давно, - она дрогнула лицом, но слезы смогла удержать. – Очень давно. Тайну его раскрыла. В ларце его сердце.
- Чего!? – округлил глаза казак, а Шамиль раскрыл рот и заморгал в удивлении. – Сердце?..
- Сердце-сердце…
- Тогда всё понятно, - удивил всех Эдгар. – Не понятно только, как вот это вот… - он с брезгливостью пнул жалкий обрубок, валявшейся на земле и продолжающий дышать. – Как оно смогло совершить подобное? Для такого… хм… фокуса сила и знания чародея должны быть огромны. А Кащей такой мощи не имеет. Я чую.
Сомнения мистера Эдгара тут же подтвердились: женщины наперебой стали рассказывать, что Кащея посещал некий очень стройный господин самой благородной наружности. И они чрезвычайно боялись этих визитов, поскольку после них обычно пропадали две или три их подруги по несчастью. Кащей расплачивался женскими жизнями за своё долголетие.
Эдгар нахмурился, но ничего не сказал.
- Шамиль, - произнёс он после минутного размышления, - пойдём за ларцом. Егорий, ты уж тут пригляди, а то бойкий старичок снова в кучку собраться надумал.
- Сердце нужно сжечь, - крикнула им в след старая полонянка. – Спалите его, родненькие к дьяволу.
 И в этот момент произошло негаданное. Только Егорий принялся ногами расшвыривать сползающиеся обрубки, как из Кащеева обиталище вылетело что-то большое и узорчатое. Проскользнуло мимо женщин и кинулось на казака, укутав его собой с ног до головы. Егорий, ничего подобного не ожидавший, не солидно заблажил и затолокся в этом коконе панически. Угомонился он только после того, как общими стараниями женщин и побратимов его освободили от душных объятий… ковра.
- Что за тряпица? – обалдело спросил он у хохочущего общества.
- Ковёр, - объявили ему.
- Сам вижу, - буркнул казак, удерживая на расстоянии, рвущийся к нему большущий половик. – А чего он такой дикий?
- Друга отыскал.
Ковёр, распространяя вокруг себя клубы пыли, настойчиво рвался обнять большого человека. Эдгар усмехнулся. Теперь стало понятно, как Кащею удавалось внезапно появляться и исчезать не оставляя за собой никаких следов. Хитёр был, гад.
…Мистер Эдгар Р. Уэлс, взопрев, как лошадь после скачек, тяжело опустился на скамью, под увешенной оружием стеной. Безжалостный горец выгнал из него весь хмель. Чёрт, теперь придётся напиваться снова.
- Шамиль, а ведь нас тогда спасли женщины.
Горец понял, о чём завёл речь его побратим. Он коротко кивнул. Для него, джигита, было тяжело признать, что он чем-то обязан женщинам. Но, будучи человеком справедливым, он не мог не признать правоту мистера Уэлса.
- Да, сами бы не додумались. Я давно у тебя спросить хотел, а чего ты тень свою в дело не пустил.
Эдгар сдержанно улыбнулся.
- Кащей времени не дал. Уж очень шустрым он оказался. – Он чуть помолчал: - Ты телеграмму Егорию послал? – Шамиль дрогнул бровью. – Молодец. И что ты ему написал?
- «Прилетай». К утру будет.
- Да, друг мой, иногда ты бываешь очень… гм… велеречив.
Шамиль понял иронию, но не посчитал нужным, это показать. Вместо этого он перешёл к делу:
- К чему готовиться, брат?
- Толком не знаю. Нужно будет защитить женщину.
- Твою?..
- Наверное… наверное мою, брат. И ещё… Ты о големах что-нибудь знаешь?
Шамиль присел рядом.
- Кое-что знаю, брат. Но ничего  хорошего.


Глава 8.

В клубке ядовитых гадов прибавление.

Эпизод 1.

- Двум богам служить не можно.
Но если очень хочется и за деньги,
то почему бы  и нет.
Из мудрых наставлений епископа Исайи
 двум проституткам во время проповеди
в таверне «Три дыры».

Ада Стеклогрыз не боялся. Совсем. Как не пугала его и вечная тьма Небытия. Ему, замешанному в стеклянной колбе, повезло много больше, чем правильно сварганенным людишкам. У него не было души. Так чего, спрашивается, коленками дрожать. Живи миляга Стеклогрыз, сколько поживётся. А будет срок его к концу подходить, так Мастер его своим благоволением не обделит. Как ни крути, а Стеклогрыз ему доводится кем-то вроде сына. Не в полной мере, конечно, однако частица крови Мастера в его жилах присутствует. Пусть и жалкая капля. Особой любви к вечно гниющему уродцу алхимик и некромант не испытывал, но некая привязанность всё ж таки место имела. Характер, правда, у этого стройняшки был переменчивый, как погода в Блессинге. Но и тут Стеклогрыз сообразил, как быть ежели что… Нужно из кожи вон лезть, а то и в рвении – из неё выпрыгивать, но выполнять приказы Мастера в точности. Точность в исполнении, этот человек ценил, наверное, больше всего. Однако требование его иной раз были таковы, что даже не страдающего леностью Стеклогрыза они заставляли носиться по всему Блессингу высунув язык. Да и ум приходилось напрягать не шутейно, от чего он потел даже больше, чем от беготни.
Впрочем, хлопоты эти уродец воспринимал спокойно, относясь к ним, как к неизбежному злу, словно обыватель к налогам – неприятно, противно, но неизбежно. Можно было лишь облегчить их бремя при помощи относительно честных ухищрений, однако, и в этом случае кому-то приходилось отстёгивать, пусть и меньше, чем кровососам-фискалам.
«Все мы, чем-то с кем-то расплачиваемся, - мудро рассуждал Стеклогрыз. – Такова природа в самой своей сути».
Сейчас он ковылял по относительно чистой улочке, находящейся всего в трёх кварталах от дома гениального, но скандального алхимика. Стеклогрыз был расстроен; проклятого старикана только что увезли вместе с кучей его барахла в неизвестном направлении под мощной охраной. Были бы сейчас сумерки, пожалуй, он бы и рискнул напасть на перевозчиков и конвой. И дьявол свидетель – мало кто из них бы уцелел. Но нападать днём на полторы дюжины вооружённых людей, да ещё в присутствии полицейского патруля… Вот же взяли моду шляться по городу в сопровождении чародеев. Нет, даже ему это не под силу. Поэтому старый Обадайя Блэггс беспрепятственно отбыл, увезя с собой кучу алхимического хлама, пожелтевших от времени книг, кипы исписанных листов, а с ними и все свои секреты.
- Чтоб тебя… - чертыхался Стеклогрыз, подозревая, что на этом повороте их с мастером обскакал длинный джентльмен, имеющий отвратительную привычку, совать свой нос в чужие дела. – Ну да ничего, мы тебе его прищемим. Очень скоро прищемим, будь в надёже, бесова отрыжка.
Теперь же, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на свою обычную прыгающую походку, Стеклогрыз медленно продвигался в сторону таверны «Три дыры» - гнусная клоака, коей владели три сестры, бывшие, когда-то шлюхами в одном, довольно респектабельном заведении. Будучи разбитными и неглупыми бабёнками они сколотили кой-какой капитал и вложили его в общее дело. Название же ему дали, ностальгируя по молодым своим годам, отданным любимому делу. А поскольку опыт у них в делах подобного рода был не мал, то сестрёнки исхитрились объединить под одной вывеской «трёх дыр» таверну, бордель и опиумную курильню, расположенную в подвале. Вот эта курильня и была теперь целью Стеклогрыза. Нанятый Обадайей помощник, малым был толковым, но продажным по самой сути своей. К тому же он пристрастился, не без помощи Стеклогрыза, к пагубной привычке. И без зазрения совести продавал секреты взбалмошного алхимика любому, кто мог подкинуть ему серебряную монету или угостить парой трубочек с обожаемым им зельем. Стеклогрыз платил регулярно. Вернее, платил Мастер. Но о его существовании продажный служка не имел никакого представления.
После непредусмотренной ретирады окаянного учёного скандалиста, перед Стеклогрызом во весь рост обозначилась серьёзная проблема. Его родителю и господину, кровь из носу был нужен человек, который обладал бы достаточными знаниями, чтобы наладить производство, созданного Обадайей эликсира.
 Ну и где его теперь брать этого самого человека?
К тому же никто не отменял задания направить прилипчивую каланчу по едва заметному следу, чтобы он его не терял, но и продвигался по нему зело небыстро. Мастеру нужно было время. Время и контроль над странным, и, по всему, опасным дядькой.
И как это всё  исполнить?
О, тут голова вспухнет. А ведь оставалось ещё и задание, и важности не меньшей, - добыть хоть одного ребёнка.
Любой бы на месте Стеклогрыза взвыл от обширности и многозадачности господских повелений. Любой, - но только не зачатый в помойном ведре.
«Три дыры» встретила его привычным гамом – место было популярным. Главный зал Стеклогрыза не интересовал; алкоголь он не жаловал, имея совершенно иную страстишку, а болтать с подвыпившей клиентурой уродец позволял себе только по заданию Мастера. Нет, сегодня здесь ему было нечего делать. Стеклогрыз двинулся вглубь помещения к лестнице. Подниматься на второй этаж, где хозяйки расположили бордель, он не стал. Вечно гниющему уродцу нынче был потребен подвал, насквозь провонявший запахом опиума. Именно здесь, в наркотическом бреду и проводил большую часть времени бывший помощник великого алхимика. Молодой человек вовсе не был бездарностью, да и к посредственностям его сложно было отнести. Но все его таланты давно растворились в дыму, не ведающего жалости опиума.
Страшный ликом Стеклогрыз с брезгливостью осматривал то, что осталось от некогда многообещающего таланта. Развалины тела, по-другому и не скажешь. Юнец был тощ, и цветом кожи схож с покойником, то есть восково бледен, с пятнами отвратительной зелени на лице и руках. И без того тонкий нос заострился, и, казалось, вытянулся вперёд. Глаза, полуоткрытые, смотрели в одну точку, где-то за горизонтом мироздания.
«Краше в гроб кладут, - подумал Стеклогрыз, нервно подпрыгивая на месте. – Только бы не сдох раньше времени, скотина. Вот была бы непруха». Неисполнение повелений Мастера его страшило. Нет, убить не убьёт, по крайней мере, не сразу. Но наказать Стеклогрызика отлучением от любимой забавы, этот бессердечный человек вполне способен. И как после этого существовать? Истинное мучение ложиться баиньки никого на неделе не порешив.
Стеклогрыз грубо встряхнул не состоявшееся светило алхимии:
- Просыпайся, подонок. – Увесистая оплеуха стала дополнительным средством, призванным вернуть накурившемуся неудачнику хоть какую-то ясность мысли. Наверное, она помогла, потому, что веки молодого человека дрогнули и медленно поползли вверх, открывая мутные буркала с донельзя расширенными зрачками. – О, живой, - удовлетворённо сказал уродец, присаживаясь на край деревянного лежака. – Говорить можешь, котях собачий.
К этому человеческому остову, как, впрочем, и ко всему человечеству, Стеклогрыз никакого уважения не испытывал. Если бы ни воля Мастера, он бы прикончил юнца ни секунды не колеблясь. Однако в теперешних обстоятельствах это было бы опрометчиво. Очень уж настырный враг вцепился в холку его хозяина. И врага этого нужно было срочно перевести из охотника в жертву. Но сделать это так, чтобы он об этом и не догадался. Во всяком случае – не сразу. Мастер и надумал подкинуть ему сахарную косточку, - пусть грызёт, пёс, думая, что ухватил главное. Но Мастер не был бы мастером, - уж точно бы не протянул столько сотен лет в этом недружелюбном мире, – если бы рассуждал столь примитивно. Нет, стройняшка, всегда «рожал» идеи, отличавшиеся некоторой витиеватостью, как он сам любил выражаться. Чтобы это слово ни значило – «витиеватость», оно производило на примитивного Стеклогрыза неизменно сильное впечатление.
Предположив, а возможно, и, наверняка, зная, что идущий по его следу охотник, просто так не отцепится, Мастер надумал провернуть одно пустяковое дельце – заставить надоеду самому попасть в его паутину. Но, этого ему показалось мало, и тут старина Стеклогрыз полностью был на стороне своего создателя, - стройняшка решил уничтожить пару-тройку, да сколько получится, дорогих для врага людей. Понимая, что допросив косматого алхимика надоедливый злыдень обязательно выйдет на подкупленного Мастером наркомана, стройный гений подковёрной борьбы, решил использовать юнца, как наживку, выжав из него ещё кое-какие сведения.
Вот именно с этого и начал свой разговор Стеклогрыз, поминутно возвращая уплывающего в разноцветные грёзы наркомана к действительности крепкими пощёчинами и обещанием золотого экю. Кнут и пряник срабатывали. Не сказать, чтоб безотказно, молодой пожиратель опиума то и дело порывался сбежать в райские сады запределья, но то, что было Стеклогрызу потребно, он из него выудил.
Покидая подвал, - пристанище всех неудачников, - гниющий уродец почти улыбался; настолько он был доволен результатом. Ещё бы, ведь он уносил в своём клювике ценнейшее зёрнышко, на котором золотыми буквами было написано имя – Элеонора Хоквуд. Та самая мисс Элеонора Хоквуд, которую склочный Обадайя считал почти равной себе. Именно по этой причине её и запомнил лаборант. И теперь без всякого зазрения совести продал этому страшному, будто из кошмара явившемуся.  Теперь-то хозяину не придётся сутками пропадать в своей лаборатории, стараясь постичь все секреты добытого зелья, этим займётся она, маленькая мисс Хоквуд.  Оставалась ещё пара дел…
Поднимаясь с настила, Стеклогрыз вынул из кармана своей хламиды кусок магической парчи и отёр им лоб. Из тряпицы на пол выпала маленькая безделушка – фигурка, в которой странно сочетались образы ангела и демона.
Стеклогрыз подозвал маленького желтолицего служку.
- Видишь? – он указал корявым пальцем на юнца, который напрягал ум, стараясь определить, нужна ли ему доза прямо сейчас или можно ещё погодить, потому, что явившаяся ему в грёзах Элеонора Хоквуд была ну очень соблазнительной.
Служка кинул.
- Держи, - Стеклогрыз вложил ему в ладонь экю. Плата невыразимо высокая. – Пусть он будет доволен. Но, смотри, чтоб не сдох, хотя бы ещё пару дней. И ещё… цацку на его лежаке узрел? – Снова кивок. – Не трогай. Убью. За ней придут. Обещаю. И когда придут… - Стеклогрыз выразительно посмотрел на слугу.
- Понял, буду нем, как…
- Ни хрена ты не понял. Расскажешь всё… кроме…
- Кроме того, - начал медленно качать головой слуга, - что побрякушка…
- Та-ак…
- …была обронена нарочно.
- Молодец, - похвалил его Стеклогрыз. – Вот тебе за сообразительность, и в ладонь слуги легла ещё одна тяжёлая монета. Положительно, сегодня у этого прислужника в чертогах порока был удачный денёк.
И снова зачатый в помойном ведре мерил шагами улицы Блессинга всё больше углубляясь в трущобные кварталы. Именно там он надеялся выполнить последнее на сегодня задание господина и повелителя: добыть ребёнка. Лучше мальчика, а если не повезёт, можно и замарашку девичьего пола. Похоже, что мастер надумал кое над кем подшутить. Вот теперь Стеклогрыз действительно улыбался. Добыть пару уличных крысят и получить заслуженную награду. Да, сегодня ночью улицы Блессинга снова будут обильно залиты жидкой человечьей рудой.

Эпизод 2.

Собеседником епископ был занимательнейшим, и даже в  этот вечер, когда он, очевидно, нервничал в ожидании, Мастер испытывал истинное удовольствие от общения с Исайей. Пообещав, что его вопрос будет решён обязательно сегодня, человек-тростиночка укрепил человека божия в его уверенности, что жить епископ будет, ну очень долго и счастливо. И всё же во всей фигуре доброго патера ощущалось некое скрытое беспокойство. Поэтому поболтав о выступлении в королевском театре новой звезды оперной сцены и слегка пройдясь по анатомическим достоинствам этой дивы, Мастер обратился к епископу с просьбой раскрыть тревожащий его секрет. Тот вздохнул с явным облегчением – наконец-то  - и тут же выболтал всё.
Проблема и впрямь оказалась достойной самого пристального внимания и напрямую касающейся дел  учёного некроманта.
- Знаете ли, друг мой, - начал епископ, принимая от Мастера толстую сигару и с наслаждением  раскуривая её от длинной дубовой спички. – Знаете ли вы, что не все в лоне матери нашей церкви поддерживают мою кандидатуру на пост блессингского архиепископа?
Тонкий дядечка схлонул узкие ладошки, округлил пунцовые, яркие, как у девицы губки в форме буквы «о», чуть повернул красивую голову, всем видом изобразив искреннее изумление и возмущение этакой человеческой глупостью.
- Да-да-да… - Исайя выпустил красивое дымное колечко. – И это при том, что Иоанн, да продлит господь его годы, не протянет и трёх месяцев. А кто способен будет управлять делами церкви в момент прихода Тёмной луны? Мягкотелый епископ Анастасий?.. Тот только и знает, что молиться, да по лепрозориям шататься, болезных утешая. На такую мелочь разменивается. – Мастер придал губам форму утиного клюва, при этом презрительно сузив глаза. – Или балабол епископ Пётр? – выражение полного неприятия обозначилось на подвижной рожице некроманта. – Приятно, что вы всё понимаете, дорогой сэр. А может быть этот бессребреник отец Барнабас? Вы не поверите, но в рядах братии циркулируют и такие слухи. Отец Барнабас! – презрительно фыркнул Исайя. - Да он всего лишь настоятель маленькой церквушки, дежурный священник в полицейском околотке. Призраков изгоняет, тьфу. Да, прихожане любят этого велеречивого попика. Вот пусть и любят его дальше.  Хотя… - епископ резко подался вперёд, едва не выпав из глубокого кресла, - можно сказать, что этот хитрющий святоша и есть моя проблема.
Мастеру даже не пришлось прикидываться, чтобы изобразить заинтересованность.
- Вы ведь осознаёте, что в ближайшие годы большого нашествия всякой нечисти, - епископ понял, что нашёл благодарного слушателя, и теперь разливался почище той самой оперной дивы, - нашей церкви будет потребна сильная рука, чтобы провести её без ущерба среди бушующего шторма. Тут слабаку кормило не удержать. Уже сейчас заметно отпадение паствы. Разве можно быть тому свидетелем и не предпринимать никаких мер? Господь, - он истово перекрестился, - николи сего не попустит. Но и мы, смиренные иноки не имеем права взирать на это безобразие, умыв руки и предав само имя Его.
Мастер энергично кивал. Идея о сильной руке была ему явно не чужда.
- И такая рука в королевстве есть, - провозгласил Исайя. – Вот эта длань, - и он простёр десницу, пальцы которой были унизаны дюжиной перстней. - Гм… - добрый патер и сам понял, что несколько переиграл. К тому же двенадцать перстней всё-таки требовали хоть какого-то объяснения, кроме его стремления к шику, более приличествующему светской львице, нежели скромному служителю божию. – Это для паствы. Всё для смиренных овец, коих, во славу божию, я готов пасти вечно. Верите ли, друг мой, злато и самоцветы в качестве милостыни раздаю.
Мастер поверил сразу и безоговорочно. «Да вы поэт, ваше преосвященство. А поэт – это совесть нации. Как можно не верить воплощению самой совести? Я так и вижу, как на паперти храма вы срываете с перстов кольца ценой в четыре-пять сотен экю и, просветлённый ликом, раздаёте их первым, случившимся на вашем пути нищим. Вы святой, епископ Исайя, право слово – святой». Больших трудов некроманту стоило удержание на лице маски восхищения, такой бескорыстностью своего гостя.
Исайя же продолжал арию, всё ближе подбираясь к главному.
- А Барнабас что-то затеял, - объявил он.
- Неужели интригует, - удивлённо всплеснул руками некромант.
- Как змий, прости господи. Истинный змий. Где-то раздобыл тетради с записями.
- Тетради? – насторожился Мастер.
- Те самые тетради, - многозначительно проговорил его собеседник. – И уже напросился на аудиенцию к архиепископу. А тот, маразмом старческим уже благословлённый, конечно её назначил.
Мастер озабоченно прокашлялся. Новость оказалась из разряда аховых. Бодаться сейчас с высшим иерархом блессингской церкви «стройняшке» было не с руки. «Только дела налаживаться стали, и на тебе», - раздосадовано думал он.
- Что? – переспросил  Мастер епископа, осознав, что прослушал последние его слова.
- Говорю, хвала Распятому, что надоумил меня приставить к беспокойному сему Барнабасу верного  человека. Тот мне и доложил. Посетитель у нашего попика был. Длинный такой. Вроде зовут Эдгаром… Да, Эдгаром Уэлсом.
Некромант стиснул зубы и злобно зашипел. Эдгар, будь он проклят. Опять. Нет, положительно с этим надоедливым господином нужно кончать. В дверь, кто-то поскрёбся. Мастер едва сдержал раздражение: как же всё не ко времени.
- Входи, Стеклогрыз.
Никто другой в его доме появиться и не мог.
Уродец вошёл и тут же почтительно поклонился сначала хозяину, после его гостю. Епископа он не жаловал, но зачем лишний раз выказывать своё пренебрежение; Мастер этого не одобряет.
- Я сделал всё, - сказал Стеклогрыз, не поднимая глаз.
Некромант удовлетворённо кивнул и тут же попросил прощения у Исайи за вынужденное вторжение своего подопечного.
- Он у меня скромный, и зря не стал бы прерывать нашу беседу. Новости, которые он принёс, касаются не только меня, но и вас. И, как я понимаю, новости эти весьма не дурны. Стеклогрыз, - он обратился к своему миньону, - останься здесь. Возможно, мне понадобится твоя помощь. Ваше преосвященство, расскажите мне всё, что вам известно на данный момент о происках отца Барнабаса. Постарайтесь не упустить ни малейшей детали. От этого зависит… - тут он замолчал. - Очень многое зависит.
Исайя поддёрнул рясу и положил под ней ногу на ногу. Колено он обхватил руками, тесно переплетя пальцы. Поза была неудобна, да и вся фигура священника в этот момент могла вызвать улыбку – этакий провинциальный актёр, вздумавший в костюме лавочника изобразить принца крови. Но выражение лица Исайи, а особенно лёд, застывший в его выразительных карих с золотыми точками глазах, к проявлению весёлости у слушателей охоты не вызывали. Понимая, что сейчас в голове его союзника начали копошиться определённые мыслишки, ещё не сложившиеся в какой-либо план, он подошёл к рассказу чрезвычайно ответственно, не сказать – дотошно. Чему Мастер был рад. Дьявол кроется в деталях, уж некроманту ли об этом не знать.
Отец Барнабас, что-то раскопал в записях не мирно упокоенной бандерши.
- Что он там нашёл, ума ни приложу, - сокрушался епископ. – А мадам эту… Ох, если бы её кто-то раньше не приговорил, я бы своими руками… Какова нахалка, отмечать в гроссбухах таких людей, а?..
- Вас она там не отметила, - резонно возразил Мастер. – Иначе бы мы с вами сейчас не разговаривали. При наличии веских доказательств… Впрочем… Продолжайте, друг мой, и постарайтесь не отвлекаться на такие пустяки, как справедливое возмущение чужим гадким поведением. «Ибо, человецы суть». Что с них взять?
Епископ ещё какое-то время попыхтел возмущённый этакой бабской подлостью, но нашёл в себе силы вернуться к изложению фактов. Оказалось, что у его подсыла очень острый слух. Молодой служка доложил Исайе и о посещении Барнабаса неким Эдгаром и о большей части их разговора.
- Этот самый мистер Эдгар обещался посетить нашего попика ещё раз, с целью узнать о результатах аудиенции. И, видимо, порассказать тому, что он сам надумал.
- Когда? – коротко спросил некромант.
- Завтра вечером. Оне видите ли куда-то отъезжають, поэтому ранее у них – никак, - Исайя всё больше походил на злобного балаганного фигляра. Да, нервы епископа определённо  шалили. Боялся он гнева Иоаннова. Высший церковный иерарх человеком был суровым, а уж в вопросах веры и вовсе непреклонным.
Мастер сцепил кончики пальцев. Он думал. Да, сначала новость его расстроила.  Но успокоив сердечное колотьё, он пришёл к выводу, что дела вовсе не так плохи, как могло показаться. Напротив, возникает ощущение, что сам господь надумал подыграть им с епископом. Видимо и Распятому надоело смотреть на выкрутасы своих расшалившихся чад и он решил, что идея о «твёрдой руке» не так уж дурна.
- Скажите, - обратился некромант к Исайе, - а есть ли у вас верные вам люди вне церковных стен?
- Кто потребен? – делово осведомился епископ.
- Полицейские чины. Не особо высокого ранга, но не из того участка, где служит отец Барнабас. Думаю, три человека будет довольно.
Исайя хищно улыбнулся. Такие люди у него на содержании имелись.
- Что-то ещё?
- Да. Подвальное помещение с крепкой решёткой. Так, чтобы оно располагалось не далеко от порта, но при этом, чтобы возле него никто не шнырял.
- Думаю, такую халупку, прикормленные мной легавые подыщут.
- Пусть ищут быстрее. Стеклогрыз, - некромант взглянул на уродца. – Судьба подшутила над нами. Часть проделанной тобой сегодня работы оказалась не нужной.
Стеклогрыз изобразил сокрушение и досаду.
- Не делай так больше, - Мастер недовольно поморщился. – Продам в цирк уродов. Завтра тебе предстоит большая и ответственная работа. О подробностях после… Я даже разрешу тебе немножко пошалить. – Чудовище тут же осклабилось и довольно заурчало. – А у меня появилась счастливая возможность кое в чём наглядно убедиться. М-да… Знаете, ваше преосвященство, теория и предположение – одно, а вот получить экспериментальное подтверждение… - и он зацокал языком. – Стеклогрыз, кажется, я кое-кого тебе обещал в качестве игрушки…
- Да, Мастер, этого, длинного, - загудел Стеклогрыз, подозревая, что хозяйский посул окажется пустышкой.
- Его я отдам другой… Не криви рожу. Она у тебя и без того неприглядная. А чтобы тебя утешить, слово даю, что через три, а то и вовсе через два дня отпущу тебя порезвиться. И уж тогда можешь себя не сдерживать.
Стеклогрыз от такой щедрости едва на коленки не бухнулся. Да и упал бы, если б ни знал, что такое раболепие мастер не одобрит.
- Ваше преосвященство, - обратился некромант к гостю. – Как можно скорее найдите нужных людей и направьте их ко мне.  Сдаётся мне, что я нашёл решение наших общих проблем. Надеюсь, что на следующий день вы не особо будете тревожиться из-за их отсутствия. – Епископ сделал ручкой: такой товар всегда заменить можно. - А сейчас, прошу вас спуститься в подвал. Я своё слово держу. Прошу, прошу, - пропустил он Исайю мимо себя. Дорога вам известна.
При выходе из каминной, некромант ухватил Стеклогрыза за рукав хламиды:
- Кого приволок?
- Двух оборванцев из Помоечных кварталов. Сопляка и замарашку.
Мастер хитро улыбнулся.
- Гм… пошалим. Ох, пошалим. После сегодняшнего сеанса Исайя не просто на крючке будет, как жирный карп. Не-ет, он сам, волей своей подвесит собственную рыхлую тушу на огромный стальной крюк, с которого ему уже никогда не сорваться. Хорошо… а с алхимиком, что?
Стеклогрыз поведал хозяину, что горластый учёный склочник от них таки улизнул. Но он, верный слуга, нашёл выход.
- Элеонора Хоквуд, - прошептал он на ухо мастеру. - Сам Обадайя себя пяткой в грудь колотил, признавая её талант, едва ли не равный его собственному.
Некромант потёр руки. Хорошо. Будет, кому организовать производство. И Тёмная луна ему в помощь. Скоро, очень скоро у него будет достаточно ресурсов, чтобы взять под контроль самую опасную нежить и даже самих демонов. Да! И кто его тогда сможет остановить? Эдгар? Хм, не в этот раз. Мистер Эдгар Р. Уэлс к этому времени положит свою жизнь на алтарь науки и во славу его, Мастера, возвышения.

Глава 9.

Большой  договор
И
Рождение мистера Уэлса.

Эпизод 1.

- Ты боишься смерти, - сказал демон человеку.
- Это мне в тебе и нравится.

- Бессмертие – великое благо.
Изречение больного дизентерией Чахлыка Невмерушшего
за секунду до того, как его разбил паралич.

Врут те, кто утверждает, что человек поражённый кинжалом в сердце умирает мгновенно совсем не чувствуя боли. Сейчас Каланча таких говорунов на кол бы посадил без жалости. Жаль – не успеть. Длинный вояка умер действительно быстро, но ему хватило времени это осознать, понять и ощутить ужас. Не страх: со страхом, даже самым сильным, человек волевой совладать способен. Но – ужас. Наверное, именно от такого пускали в штаны горячую струю самые закалённые воины. Пустил бы и Каланча, да не успел – умер. А ещё он не успел совершить кучу дел, к примеру, сообразить, зачем его прикончили сразу после того, как прилюдно назначили наследником титула. И не успел отомстить убийце. А очень хотелось, до сведённых судорогой скул.
И тут началось необъяснимое.
Каланча, которого маманя нарекла Эгги, видимо, не особо утруждая себя выбором имени для произведённого на свет карапуза, находился где-то… Где-то… Но как такое вообще возможно, ведь капеллан изо дня в день талдычил, что после смерти все храбрые воины попадают прямым путём в рай. А этот окружающий мрак мог скрывать что угодно, но вряд ли райские кущи. Хотя… Каланча решил пораскинуть мозгами, может он ничего не зрит поскольку у него глаза закрыты? Эгги разлепил вежды и всё равно ничего не увидел. Так, ко всему прочему он ещё и ослеп. Дьяволовы шуточки: убили, ослепили, в рай не пустили, а думать не запретили – изуверы. И кого за весь этот посмертный набор материть совершенно не ясно. «Я слепой, думающий труп, - с тоской подумал Каланча. – И пребуду таким вечность. Эх, зря я в детстве в королевском саду яблоки тырил. Не простил мне господь такого лихоимства».
- Что-то я сомневаюсь, - вдруг раздалось откуда-то отовсюду, - что наш соратник себе достойную замену подобрал.
Если бы Эгги уже не был мёртв, то сейчас его обязательно бы хватил удар. Только кинжал, пронзивший его грудь и спас несчастное сердце Каланчи от неминуемого разрыва.
- Ты и в прошлый раз то же нудел, - ответил второй глас, по мощи ничуть не уступавший первому, только более хриплый, довольно сильно смахивающий на воронье карканье. – Агрип же оказался инферналом правильным, в боях бесстрашным с волей негнущейся, как рыцарский меч.
- То Агрип… Дядька уже поживший перед… ну, перед этим… К тому же я к нему привык.
- И к этому привыкнешь, старый ты зануда. Включай свет уже, а то наш подопечный сейчас умом повредится. И зачем нам будет нужен сумасшедший инфернал? К чему такого можно приспособить? Кстати, у меня вопрос обрисовался: а может ли покойник сбрендить?
- Дурацкие у тебя шуточки, Ардобас, - произнёс первый голос, мощный, приглушённо-рокочущий, но не лишённый приятности. - Эй, горемыка… Как тебя там?.. Эгги? Зажмурься на минутку, а то ослепнешь.
Каланча покорно схлопнул веки и даже прикрыл глаза ладошками, не особо понимая, как это всё у него, у мёртвого, выходит.
- Разлепляй зенки, уже можно, - грубовато дозволил обладатель каркающего гласа. – Только в обморок не шмякнись, от изумления. Не люблю я этих бабских штучек в рыцарском исполнении. Раздражает.
- Он околевши, - проговорил второй. – Ему обморок не грозит. Ну, дрын в кольчуге, жить хочешь?
Совершенно обалдевший Эгги тупо пялился на парочку странного вида мужчин, даже не пытаясь понять, что с ним происходит. Закрывая глаза, он находился в необъяснимо прозрачной тьме, в которой не видел ни зги. Сейчас же он пребывал в просторной комнате, один вид которой был способен вызвать тысячи вопросов. Она не была похожа ни на что виденное им ранее. А уж где только черти ни таскали молодого рыцаря. И на Востоке был, где доводилось ему ночевать в крестьянских глиняных хижинах, полных тряпья и блох. Проводил он тёмные ночи и во дворцах, где тряпьё было более цветастым и без дырок, но блохи оказались ничуть не менее лютыми. Заносила его судьбина на север. Там помещения строились всё больше из камня; грубо, но надёжно сляпанные жилища, возводились с одной целью, чтобы в них удобнее было обороняться. Сквозняки в них гуляли свободно. Но тамошний люд к этому малому неудобству относился совершенно наплевательски, кутаясь в медвежьи, на худой конец, в бычьи шкуры.  Очаги в тех краях были примитивными. Выкладывались из крупных булыжников посреди жилья. Дым, сам собой уходил в отверстие в крыше. Об украшательстве помещений и речи ни шло, если не считать за таковое, развешанное по стенам оружие, да приколоченные рядышком черепа зверей, добытых на охоте, да врагов. Последних, бывало, добывали не только в честном сражении. Но рассказывать об этом в тех землях было не принято. Скромный там народишко обитал, не всеми подвигами хвастался; не про все свои чудачества висы складывал. Но комната эта, которую обозревал ошарашенный Эгги, не была похожа ни на какую другую. Она словно не принадлежала сему времени. Во-первых, на стенах не висело ни ковров, как принято было в землях южных, ни гобеленов, что кое-как скрывали грубую кладку в обиталище Еноха Прыщавого. Каланче даже захотелось подойти и колупнуть пальцем эти параллельные узоры, чтобы определить, из чего ж они сделаны. «Ткань ни ткань, - думалось ему. – Пергамент разукрашенный? Вот диво-то…» Во-вторых, от пола и до середины стены были обиты красивыми деревянными…
- О, как деревяхи-то пришпандорили, - восхитился впечатлённый рыцарь. – Тонкая работа. И очаг какой-то не такой. А ещё и книги… Зачем столько?..
Эгги не был совсем уж тёмным. В скитаниях своих, как-то забрёл он в отдалённый монастырь, и там довелось ему узреть небывалое чудо – огромные, в одиночку и не поднять, фолианты, числом - три. Страшно и представить, сколько мудрости было впихано про меж металлических переплётов. Оглушённый таким количеством рукописных знаний, Эгги сбежал оттуда в ту же ночь, опасаясь за свой рассудок. А тут, в странном этом месте, книг и вовсе было не счесть. И пусть размером они крепко уступали тем трём монастырским великанам, но успешно брали своё неисчислимостью. «Сотни четыре, - прикинул мало-мало образованный рыцарь, - никак не меньше».
- Пять тысяч, - брезгливо поморщился тот, что задал Эгги вопрос.
- Читать чужие мысли?.. Фи, как некультурно, - хрипато возмутился некий господин с глумливой рожей.
- Кто бы говорил… - отмахнулся от него собеседник. – Итак, ты мне на вопрос не ответил. Я тебя, бестолочь одоспешенную, внятно вопрошаю: жить хочешь?
Хрипатый дядечка воздел руки:
- Господи вседержитель, с какими грубиянами приходится работать!? «Бестолочь одоспешенная»… Надо же, а ещё ангел.
- Угу, - буркнул Эгги, потрясая собеседников лапидарностью. Он беззастенчиво рассматривал этих двух господ, словно чудных зверюшек в зверинце восточного сатрапа.
Они и вправду были необычны, с какого боку на них ни любуйся. Первым делом рыцаря потрясло отсутствие доспехов. Хотя по виду, людьми они были благородными, даже этот хрипатый, с рожей рыночного жулика. А уж про второго, что чистейшим сиянием исходил, всю комнату освещая, и говорить нечего – герцог, не иначе. Оба они были длинноволосы, разве что один обладал шевелюрой платинового цвета, а черноте волос второго позавидовал бы и ворон. Лица их были решительны, но в светлых глазах одного читалась некая несгибаемая вера в высшую справедливость, второй же, судя по лукавству во взгляде, запросто мог дать фору балаганному фокуснику. Однако в мужестве ни тому, ни другому отказать было никак не возможно. Мягкостью черт они похвастаться не могли. Эгги без колебаний причислил их к воинскому сословию. И, в общем, оказался прав. Смущало его только одно – ну не рядятся правильные вояки в узкие штаны и жилетки. Не носят они мягких сапожек, в которых не токмо в болото, но и в обычную лужу до колен влезть боязно. Да, и плоские, как лепёшки головные уборы, украшенные перьями, грозы к их облику добавить были не способны.
- Не лепёшки, а береты, - неопределённо фыркнул брюнет. – Знаешь, что, друг Аномоэль, в следующий раз костюмчик по эпохе я сам подбирать буду.
- Не люблю я железяки на себе таскать, - оправдался Аномоэль. – Толку с лат никакого, а неудобств масса. В бархате, оно куда способнее.
В голове несчастного Эгги низко загудел целый рой неразрешимых вопросов. Представлялись они ему почему-то большими, жирными мухами, но, в отличие от этих медлительных насекомых оказались совершенно неуловимыми. То есть ни одного вопроса, несчастный рыцарь сформулировать никак не мог. Хоть и честно пытался.
- Я, что уме… а вы к… я вообще куда по… где?
- О, - усмехнулся брюнет. – Оно говорит. Почти членораздельно. Аномоэль, не находишь, что нам пора представиться будущему коллеге?
- Так уж и коллеге? – Да, спеси платиновому блондинчику было не занимать. – Но… кхм… к делу, правда, пора. На, подписывай… - И он метнул на только что возникший кривоногий стол, увесистый свиток.
- Ага… разбежался… - осадил недоверчивый рыцарь напористого не в меру Аномоэля. – Ты вообще, что за овощ?
- Ангел, - не чинясь ответствовал платиновый. – Ангел Аномоэль, посланец господень. А этот… с хитрющей рожей…
- Дай угадаю, - перебил говоруна Эгги. – Демон, выползень из адской клоаки.
- Ну… в общем и целом ты прав, - хохотнул брюнет. Он сотворил из воздуха глубоченное кресло; уселся в него и с удовольствием вытянул длинные ноги, поместив их на маленькую скамеечку, обитую чудной мягкой тряпицей изумрудного цвета. – Ардобас, демон. Личный представитель Сатанаила в мире людей. Прошу любить и жаловать. А бумаженцию сию, - он кивнул на свиток, - тебе подписать придётся.
- Иначе, что?.. – ощетинился рыцарь. Он терпеть не мог когда на него начинали давить.
Ангел и демон, или кем они там были на самом деле, переглянулись, одинаково отвесив нижние губы.
- Каждый раз одно и то же, - тяжело вздохнул Аномоэль. – Ладно, присаживайся, - тут же материализовалась ещё пара кресел. - Похоже, разговор будет долгим. Гм… что тебе известно о сотворённом Отцом нашим мире? Точнее, о том, что ожидает вас, людей, после смерти.
Рыцарь бухнулся в кресло и озабоченно почесал макушку. Пальцы, облитые кольчужной рукавицей с этой задачей совладали не ахти. Варежку пришлось скинуть и повторить «мыслевозбуждающую» процедуру. Со второго раза, вроде, помогло. Во всяком случае, Эгги припомнил кое-что из того, что пытался втолковать им, не особо обременённым умом рыцарям, вечно пьяненький капеллан. После смерти, значит?.. Дети, вернее их душеньки – они само собой – в рай. Прямо к божьему Порогу. В садах парадиза, яблоки с дерев срывать. Туда же отправляются и души людей святых. Такие Эгги тоже попадались. Не часто, но всё-таки. В основном монахи и люди беззаветно служащие матери-церкви. К ним рыцарь относился с искренним уважением. Сам будучи изрядно грешен, он всё-таки научился ценить в людях цельность натуры и искренность веры. А ещё возносились на небеси убиенные во славу господню рыцари. Но этого капеллан наверняка не знал, хотя сильно надеялся. Остальные горемыки, что к божьим заповедям относились легкомысленно, если вообще не наплевательски, после кончины растворялись в небытии. Что это такое Эгги себе представлял плохо, и ему туда вовсе не хотелось, но беспокойная его натура никак не могла заставить себя существовать по канонам, заповедям, да, чёрт возьми, даже по людским законам и правилам. Отсюда вырисовывался перед героем-рыцарем вариант третий, самый, надо заметить гадостный; после смерти ждал его ад, куда и направлялись души самых отъявленных негодяев.
- Сатана на моих костях отплясывать станет, - горько посетовал рыцарь, испытывая приступ стыда за своё легкомысленное при жизни поведение.
- Делать ему больше нечего, - усмехнулся Ардобас. И к удивлению Эгги, сатанинское отродье поддержал ангел.
- Дьявол, друг мой Эгги, такими пустяками не занимается.
- Ну да, - неожиданно для себя озлился рыцарь, - враг человеческий только и мыслит, как нагадить чадам господним.
- Ошибочное представление, - огорошил рыцаря Аномоэль. – Кхм… Эгги… Могу я тебя называть просто Эгги? Прекрасно. Так вот доблестный ты мой мечемахатель, сейчас тебя ждёт открытие, которое если и не перевернёт твоё представление о Боге с ног на голову, то всё равно изменит твоё понимание этого мира. Надеюсь, барон Волс не ошибся в тебе… и ты крепок разумом, потому что…
- Довольно прелюдий, - оборвал ангела заскучавший Ардобас. – Терпеть не могу эту твою привычку тянуть кота за хвост. Дьявол вовсе не враг Господу. И никогда им не был. Не поклонившись вам, людям, он доказал свою непреклонность в исполнении воли Его. Именно Сатанаил обличён полным доверием в деле наказания вас, мать вашу, за все творимые вами мерзости.
- Чё? – беспомощно выдохнул потрясённый рыцарь.
- Ни господь, ни Сатанаил не вмешиваются в дела людей, - ровно проговорил Аномоэль. - Но, видя, какие преступления совершаются вами, неразумными, Отец наш принял решение создать… создать… - ангел несколько замешкался.
- Инструмент, - каркнул демон. – Своего рода ланцет. На Меч господень такие как вы не тянете, но польза от таких, как барон Волс и, возможно, в скором будущем, - ты, безусловна.
- Польза?.. – промямлил Эгги. – Польза для кого?
- Для людей, - в унисон произнесли ангел и демон. – Но, прежде чем стать несущим справедливое воздаяние, - продолжил Аномоэль, - подобные тебе должны сами испытать, что такое Смерть. Постичь весь ужас её необратимости. И понять, насколько тяжёл крест, который они на себя взваливают.
- Если согласишься, - хитро прищурился демон, - тебя ждут некие преференции.
- Подсластил пилюлю, - искоса глянул на балабола ангел. – Теперь расскажи ему, как всё будет на самом деле.
- Мне предстоит убивать? – ещё не осознавая полностью, в какую петлю, он суёт свою голову, спросил Эгги.
Демон сложил ладони и принялся хлопать только пальцами. Пальцы у него были длинными, с аккуратно подточенными ногтями. Это были именно ногти, а не ожидаемые рыцарем когти. И вообще Ардобас сейчас походил скорее на хитрого восточного купца, нежели на посланца Сатаны.
- Да, - коротко бросил демон.
- Ну… с этим я справлюсь…
Ангел предостерегающе поднял руку:
- Дело в том… что убивать тебе придётся не только самых закоснелых грешников, чьи души будут  тут же отправляться в ад, не только монстров, несущих гибель людям, но и… - тут он замолчал, явно испытывая неловкость.
- Ой, да ладно… - влез в диалог демон, - это не суть важно. Маленькая ложка дёгтя в бочке мёда. Не стоит на этом сосредотачиваться. Главное – ты будешь делать мир чище. А если тебя укокошат, - это, чтоб ты не забывал об ответственности, - мы тебя вернём в мир живых за сдельную плату. Подписывай, - и Ардобас подтолкнул к рыцарю свиток. На столе уже была открытая чернильница, а в руке Эгги появилось остро зачиненное перо.
Эгги склонился над пергаментом:
- Последний вопрос, - вдруг вскинулся он. – Вы ведь могли исцелить Агрипа? – Демон и ангел утвердительно кивнули. Но, как показалось рыцарю, сделали это с некоторой неохотой. – Тогда почему не исцелили?
- Он сам этого не захотел, - с кислой миной произнёс ангел.
Эгги удивлённо воздел брови.
- Почему? Зачем добровольно отказываться от бессмертья?
- Чёрт вас людей разберёт, - морщась, сказал демон. – Может быть, он просто устал жить. Подписывай, подписывай. У нас ещё куча дел.


Эпизод 2.

- Живой, - голос Кругляша  с трудом пробивался сквозь забившую уши Эгги паклю. – Я ж вам толковал – не мог Волс кинжалом кольчугу пробить. Откуда бы столько сил у человека. – При этом он старательно вытирал о штаны извлечённое из раны лезвие. – Говорить можешь?
Взгляд Эгги Каланчи постепенно прояснялся.
- Могу…
- Прореху на груди рукой прикрой, - зашептал ему в ухо Кругляш. – А то народишко сильно возбуждён, может, не разобравшись, и мечами посечь.
- Прикрой… х-хе… После-то один чёрт углядят…
- Ну, после это после. Мне бы тебя из подземелья вытащить, а далее ты уж сам. – Он обернулся к своим: - Что там Волс, жив или как?
- Богу душу отдал, - ответил кто-то. – Да оно и к лучшему. Мало, что руки лишился, так ещё и разум у него помутился. Видано ли дело – собственного наследника ножиком колоть.
- Есть от чего умом-то трёкнуться, - заговорил ещё один. – Он ведь, считай, из огненной купели вынулся. Тут любой разумением повредиться может.
В неверном свете оставшихся масляных светильников, ещё не пришедший в себя Эгги, пытался как-то примириться с действительностью. Она же, капризная, как большинство дам, категорически отказывалась идти на мировую с обалдевшим до крайности рыцарем. Чужие голоса были докучливыми, как жужжание мух. Мысли путались. В груди саднило. К тому же страшно хотелось сблевать. По-прежнему прикрывая пробитую кольчугу Каланча перевернулся на бок и на какое-то время замер в позе эмбриона. Так плохо ему ещё никогда не было. К тому же мысли, будь они прокляты. Эти не подчиняющиеся его воле окаянцы разрывали ему череп. Дьявол ненавидит людей – это понятно. Это было привычным. Но, то, что дьявол всего лишь тюремщик с удовольствием играющий эту свою роль… Да, это в голове не укладывалось. То есть выходило, что списать хотя бы часть человеческих мерзостей на происки нечистого больше не получится. То есть, за всё, что в жизни отчебучил тот же Эгги, расплачиваться будет именно он, и нельзя оправдаться перед Распятым кознями Сатаны. Рыцарь тихонько взвыл. Ему было страшно. - «Он вас ненавидит самой лютой и чистейшей ненавистью, - звучали в голове Эгги слова произнесённые Аномоэлем. – Бог в мудрости своей создал идеального тюремщика и ката для всех грешников». – «Да-да, - вторил ему Ардобас, тоже надумавший поселиться в несчастной рыцарской тыкве. – Его нельзя подкупить или хоть как-то умаслить. Господь точно знает, что если уж какой мерзавец угодит в лапы душки-Сатанаила, то ему будет обеспечен самый горячий приём на веки вечные, без права на помилование. А все страшные побасёнки про происки моего начальника, суть брехня, измышлённая вами, слабовольными говнюками. Ибо, где ты видел каторжанина, который бы испытывал добрые чувства к хозяину каторги?»
Чьи-то крепкие руки подхватили Эгги и поставили на ноги. Кругляш. Рыцарь благодарно кивнул соратнику, который, похоже, знал о том, что произошло с молодым рыцарем, куда больше, чем все остальные. Надо бы после выкроить минутку, да побалакать с ним без лишних свидетелей.
- Нужно выбираться отсюда… барон.
Последнее слово далось ему с явным трудом.
- Да… - выдавил из себя Эгги. – Нужно доложить его величеству. И… и заберите тело барона Волса. За остальными король отправит других, - он изобразил подобие улыбки. – Тех, кто посвежее.
Подъём дался Эгги на удивление легко. В считанные минуты тело его наполнилось силой. Он чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим. В подписании Большого договора, безусловно, были свои плюсы. Настроение рыцаря улучшилось. Ещё бы заглушить надоевшие голоса в черепушке. Но демон и ангел вовсе не желали затыкаться, продолжая оживлённый диалог, периодически переходивший в беззлобную перебранку. Порой их ор вызывал у рыцаря головокружение, и ему приходилось опираться о стену. Сверзиться с лестницы в тёмное чрево обители некроманта ему не улыбалось. Мало ли, что пообещали эти двое. Умирать Эгги категорически не хотелось. Он вдруг поймал себя на мысли, что боится смерти до дрожи в коленках. Раньше подобной слабости храбрый рубака за собой не замечал. А тут поди ж ты, даже ладони потеют. Во как проняла его правда о властителе ада. И хоть демон и ангел в голос убеждали его, что служить он будет господу, а стало быть, способен заслужить Его прощение, Эгги боялся ответа за свои грехи. Истинное знание прочищает мозги лучше огуречного рассола после вчерашней попойки.
Что там судачили о происшедшем оставшиеся в живых воины, рыцарь не слышал. До него доносились лишь грозные окрики Кругляша. Затыкая рты говорунам этот человек в выражениях не стеснялся. Интересный дядечка. И шибко непростой, как оказалось. Но сначала доклад Еноху Прыщавому. Как то он ещё воспримет весть о смерти своего самого верного слуги.
«Слуги?» Это слово вдруг неприятно царапнуло Эгги. Нет. В отношениях короля и почившего барона было нечто большее, чем воля сюзерена и беспрекословное подчинение вассала. Если у королей могут быть друзья, то Агрипа Волса и Еноха можно было бы назвать друзьями. Чёрт! И Эгги придётся сообщать монарху о смерти барона. На душе тут же стало до отвращения кисло.
- Дерьмовый день! – пришёл к неутешительному выводу рыцарь. – А как хорошо всё начиналось.
До лагеря они добирались в полнейшем молчании. Солдатня выдохлась, взбираясь по лестнице, и судачить о происшедшем уже не имела ни сил, ни желания. Когда же они увидели разъезд королевской кавалерии, предвкушение обычных солдатских радостей вытеснило из их крепких, но не особо умных голов все размышления о не совсем обычном поведении покойного барона и чудесном спасении Каланчи. Скорее бы сбросить опостылевший труп, и, наконец, выпить за здоровье короля, за победу и за… да просто выпить до положения риз. После всего увиденного в вертепе некроманта – это самое естественное желание. Так что к королю новоиспечённого барона Эгги сопровождал только Кругляш. Но, как только они подошли к его величеству, он предусмотрительно отступил на шаг. И Эгги остался один.
- Что? – Голос короля был совершенно лишён эмоций.
- Мы уничтожили некроманта, ваше величество. – Как ни странно, однако Каланча слабины не дал. Он и сам удивился, как это ему удалось не подпустить петуха, не дать голосу задрожать и не заблеять. Более того, молодой рыцарь… а, уже барон, - сумел выдержать пронзительный взор короля, который уже понял гораздо больше, чем услышал.
- Что?
- Ученик колдуна бежал. Мы потеряли…
- Что? – На этот раз эмоции в голосе короля были. Да ещё какие. Промедли Эгги ещё мгновение и Енох, не дождавшись, пока он отелится, запросто послал бы Каланчу на плаху.
- Барон мёртв, - выдавил из себя Эгги.
- Мёртв, говоришь… - Енох пристально взглянул на рыцаря. – Мёртв, - добавил он задумчиво. - Значит, он не врал. Действительно устал жить. А я надеялся, что его сил хватит, по крайней мере, на время моего царствования. Гм… жаль. Он был мне другом.  А наследника он назначил? – при этом его величество глянул на Кругляша, что скромно топтался за спиной Эгги. Кругляш глазами указал на Каланчу. Енох поджал губы. – Ну, будем надеяться, что старина Волс не ошибся. Что с остальными? – король по-прежнему обращался к Кругляшу, полностью игнорируя, мало что понимающего, Эгги.
- Отвёл глаза, как сумел, - ответил Кругляш. – А сейчас им нужно напиться до полусмерти, и завтра они толком уже ничего не вспомнят.
Енох согласно кивнул.
- Пусть пьют. И мы выпьем. Помянем достойного рыцаря, служителя божия и… моего друга. Но перед этим… есть ещё одно дело. Преклоните колено, сэр, - он обращался к Эгги. И тот послушно исполнил повеление монарха. Енох извлёк из ножен меч. – Я признаю законность завещания барона Волса, пусть даже оно было всего лишь на словах. Отныне вы… Как тебя зовут?
- Эгги, - промямлил Эгги, как-то враз позабыа, что так его называла только мама. Для всех он был… Да никем он не был по сю пору. Если кто и знал его, как Эдгара, то только вороватый каптенармус, что списывал на молокососа, столько королевского рому, что впору было упоить рыцарское «копьё» со всеми оруженосцами.
Енох поморщился:
- Нет, это не имя для барона. Эдгар. С этой минуты вы, сэр будете носить имя Эдгар барон Уэлс. Уэлс,  вы слышите меня. Не Волс. Агрип Волс был один. Одним он и останется в моей памяти. Встаньте, барон. Теперь вы служитель Господа и моя правая рука. Готовы ли вы присягнуть на верность мне и моим потомкам?
Эгги прижал руку к сердцу. Конечно, он был готов.
- Что ж, хорошо. Отныне – это ваш крест.
Эдгару Уэлсу захотелось обнять весь мир. Даже того пройду-каптенармуса, Даже мрачного Кругляша, даже самого короля. И чего у них такие кислые физиономии? Похоже, что тому причиной не только смерть Волса. Видимо, они оба знали, что-то такое, о чём барону ещё было неведомо. Ну и бог с ними. Эдгар был рад тому, что жив. К тому же, разве плохо быть божьим слугой? Карать грешников и очищать этот мир от всяческой скверны. Мистер Эдгар Уэлс улыбался ещё не зная, насколько тяжек будет его путь. Крест, свалившийся на его плечи, ещё не гнул его к земле. Так почему бы ему, уже не Эгги, но Эдгару и не улыбнуться?

Глава 10.

«Унылое» путешествие в Блессинг.

Эпизод 1.

«Время Тёмной луны никогда не бывает скучным.
Но я тысячу раз предпочту уныние».
Из глубокомысленных рассуждений
суперинтенданта полиции.

Семейный завтрак прошёл на удивление оживлённо. Сэр Гарриссон, не любивший откладывать дел в долгий ящик, уже успел разослать несколько важных телеграмм, и, предчувствуя свой скорый взлёт к самым вершинам власти, был возбуждён и энергичен. Его сын, мистер Джереми, воплощение джентльмена, как он его себе представлял, был сух, чопорен, прям, как палка. Причёска – волосок к волоску. Пышные баки воинственно топорщились. Надменный болван себе не изменил. А мистер Джолион вовсе отсутствовал. Гарриссон, не скрывая удовольствия, доложил, появившемуся в столовой Эдгару, что молодой джентльмен уже отбыл по семейным делам в Блессинг.
- Думается, - важно надув щёки, произнёс старый лорд, - что из него, безусловно, выйдет толк. Дела семьи для нашего Джолиона – не пустой звук.
Мистер Эдгар Р. Уэлс удовлетворённо кивнул и занял своё место по правую руку от Гарриссона. Тот сделал знак подавать. За столом благородному семейству обычно прислуживало двое проверенных слуг. Но сегодня к ним присоединились старый Томас и повар. Один, по установившейся традиции, занял место за спиной Эдгара, готовый исполнить любое его приказание. А повар… Тому просто нравилась та дань, что этот таинственный господин отдавал его кулинарным талантам. Мистер Гарриссон не протестовал: в конце концов – это тоже было, чем-то вроде традиции. Мнение же мистера Джереми никого не интересовало.
- Сэр, - несколько официально обратился к Уэлсу Гарриссон. – Я не терял времени. И колёса административной машины мною уже запущены. Конечно, они вращаются далеко не стремительно. Однако я хотел бы вас предупредить: времени в вашем распоряжении не много.
- Неделя есть? – не отвлекаясь от еды, спросил Эдгар.
Старый вельможа на минуту задумался, что-то прикидывая, взвешивая. Он вообще никогда не принимал скоропалительных решений. Всё-таки тяжеловат был Гарриссон.
- Неделя есть, - произнёс он солидно, будто не слово молвил, а кусок золота на весы положил. – Но никак не более.
- Неделя – это с перехлёстом, - Эдгар вынужденно отложил в сторону кусок баранины. – Это я – так. На всякий случай. А вы чего морщитесь, мой недалёкий потомок, - неожиданно обратился он к мистеру Джереми, заприметив его скуксившуюся физиономию.
- Баранина, - презрительно оттопырив  нижнюю губу, выдал Джереми. - На завтрак? И потом: никакой я вам не потомок. Я вообще не знаю по какому праву, вы, сэр, находитесь за этим столом и… и жрёте, как грузчик.
Мистер Эдгар кашлянул. Да, маху дал. Джереми ведь действительно мало что знает, а правды так и вовсе не ведает. И можно было бы как-то сгладить неловкий момент, и даже простить этому хлыщу его выпад, насчёт аппетита сэра Уэлса, но уж больно этот джентльмен не нравился Эдгару. Хоть и потомок, но, видит бог, действительно, слишком уж недалёкий. Сэр Гарриссон строго взирал на разболтавшегося сына и даже вилкой по бокалу постучал предостерегающе, но было поздно. Один уже распустил павлиньи перья и длинный язык, а второй был полон решимости показать, кто в доме хозяин.
- Ага, жру, - мистер Уэлс вытер салфеткой рот. – Томас неси ещё. И буду жрать. Поскольку обладаю крепким здоровьем и отменным аппетитом.
Признаться, и сам Эдгар был несколько ошарашен, насколько голодным он проснулся этим утром. А ведь предполагалось, что его посетит злой дядька, что в землях, из которых вышел Егорий, носит прозвание Бодун. Три бутылки бренди – шутка ли. Но, по всему выходило, что старания Шамиля по изгнанию из аристократа хмельного духа даром не прошли. «Получается зря столько ценного напитка перевёл, - взгрустнул Эдгар. – Даже голова не болит. Эх, столько денег псу под хвост. Ну и друзья у меня: глазом моргнул – похмелье спёрли. Чего ж я голодный такой?»
Понятное дело, что мистер Джереми об утренних страданиях предка своего никакого представления не имел, как, по чести сказать, вообще ни о чём в жизни. Поэтому, предостережению мудрого Гарриссона не внял, и лицом от праведного гнева полиловев, скомкал салфетку, и грозно произнёс:
- Я попросил бы вас, сэр…
- Проси о чём хочешь, - не дав ему договорить, бросил Эдгар. – Ну, я жду. Проси. Я сегодня добрый.
- Не смейте… - задохнулся от возмущения Джереми. – Не смейте делать из меня клоуна. Тем более в присутствии слуг.
Гарриссон понял, что ситуация стремительно скатывается к абсурду.
- Эдгар, – попытался выступить он миротворцем. – Ну, правда, довольно.
Тот примирительно поднял руки. Тут бы Джереми и заткнуться. Но куда там. Джентльмена понесло.
- Я… - он хотел резко встать, и, вытянувшись во весь рост, показать этому мужлану, этому выскочке, этому крестьянину не весть как, по божьему недосмотру, оказавшемуся за одним столом с ним, с самим Джереми Уэлсом, но в спешке не достаточно отодвинул тарелку, а про стул и совсем забыл. Результат оказался предсказуемым.
Мистер Гарриссон Уэлс прикрыл глаза ладонью, не желая видеть, как его сын, словно колченогий краб, барахтается на сервированном  столе, пытаясь найти точку опоры для рук.
- Что, ты хотел сказать? – Эдгар сделал вид, что ничего не происходит. – Да оставь ты соусник. Он не для того чтобы макать в него нос. И не стоит, пожалуй, намазывать галстук горчицей.
Джереми хотел сказать многое. Пожалуй, слишком многое. Отчего слова скопились у него во рту тугим шероховатым комом. Он бы рад был выплюнуть его сейчас в лицо своему врагу гордо, с вызовом и сарказмом. Но именно в этот момент его рука скользнула по тарелке с салатом, и лицо достойного джентльмена оказалось в открытой супнице. Суп! Суп на завтрак! Будь проклят этот неизвестный родственник, который вместо яйца всмятку с утра потребовал приготовить для себя суп. Скотина. И вместо проникновенной, полной яда речи, раздалось только противное бульканье.
- Не может быть! – всплеснул руками Эдгар, убедительно изобразив, что и без слов прекрасно понимает, о чём речь. – Ты настолько смел, что намеревался вызвать меня на дуэль?
Лицо мистера Джереми покинуло горячую супную жижу и вознеслось над столом.
- Что? – брызнул он во все стороны ароматным бульоном.
- Позвольте спросить, - Эдгар соединил кончики пальцев. - Нет, не сочтите за желание увильнуть, дорогой сэр. Но всё-таки: каков формальный повод? В супе я вас не топил, - поспешно проговорил он, - это была исключительно ваша инициатива. Макать нос в соус я вас тоже не принуждал. Так, чем же я вызвал ваше неудовольствие?
- Эдгар… - взмолился сэр Гарриссон, - прекратите.
- Томас, - Эдгар кивком признал старшинство своего потомка за этим столом. – Томас, подайте следующее блюдо. Нет, чёрт возьми, у нас великолепный шеф. Примите мою признательность, дражайший, - он кивнул повару. – Вы всегда достигаете совершенства. Сэр Гарриссон, ему нужно повысить жалованье.
- Повар!!??? – Джереми наконец удалось освободить ноздри от соуса, а рот от супа. – Повар!??? В этот момент, папа, - впервые за много десятков лет он соизволил назвать так родного отца. – В момент, когда вашего сына подвергли неслыханному поруганию, оскорбитель, демонстративно говорит о повышении жалования повару?
Прислуга постаралась стать меньше мыши. Быть свидетелем скандала в благородном семействе – гарантировано получить расчёт. А кому оно надо?
- Действительно, чего это я? – Эдгар потешно всполошился. – Только о поваре и думаю: денежное содержание повысить всем. Ведь Джолион сейчас как раз спешит наполнить нашу мошну до краёв. А господь заповедал делиться с ближними. Так, что там насчет дуэли, Джереми?
Тот отшвырнул стул ногой и выбежал из столовой. Поле боя осталось за Эдгаром и он не скрывал самодовольства.
- Скажи мне, Гарриссон, и как вышло, что у нас в роду появилось вод эдакое?
Старый лорд только тяжело вздохнул.
- Нам повезло, Эдгар, что есть Джолион. Да, очень повезло.
Мистер Уэлс согласно кивнул и тут же перешёл к делам, о разозлённом павлине Джолионе он уже успел позабыть:
- Разыщи меня в Блессинге, Гарриссон. Разыщи, если возникнут малейшие проблемы в твоём деле. Сейчас – это очень, очень важно. Если же ничего экстренного не произойдёт, то просто информируй меня телеграммами по адресу исзвестной тебе госпожи Иль. Да и один из моих адресов тебе ведом. Дом миссис Уиншоу.Там я появляюсь чаще, чем в остальных своих берлогах.
- А если… - Гарриссон пожевал дряблыми губами. – Если…
- Если палки в колёса нам начнёт вставлять король, ты это хотел спросить? Не бери в голову. Не зря же он написал мне письмо, -  Эдгар похлопал себя по груди, где во внутреннем кармане у него хранилось послание его величества.
Да, завтрак завершился несколько раньше, чем рассчитывал Эдгар. Идиллии свойственно быстро заканчиваться, сменяясь серыми буднями. И пусть будни мистера Эдгара язык бы не повернулся обозначить совсем уж серыми и беспросветными, зато хлопот и забот в его обычной жизни был явный перебор. И это утомляло. Да. Приходилось признать, что вопрос о  полном выполнении условий Большого договора проявлялся всё более рельефно. Когда-то Уэлсу придётся уйти.
«Но не сейчас, - подумал он с раздражением, злясь на себя за малодушие. – Не сейчас». Скомкав и отшвырнув ни в чём не повинную салфетку, он кивком распрощался с Гарриссоном, вежливо поблагодарил слуг и отправился в комнату, где располагался семейный телеграф. Быть богатым человеком и влиятельным лордом всё-таки имело свои преимущества.
Отправив две телеграммы мистер Эдгар двинулся в оружейную. Там его уже терпеливо дожидался Бонифаций – толсятчок-буфф. Себе он не изменил, был одет по-походному, но исключительно в своём представлении. В таковом наряде только изображать на сцене аристократа Южных земель. Была в тех краях подобная несусветная мода лет эдак триста назад.
- Что-то сегодня, дорогой друг, вы с расцветкой поскромничали. Всего-то лиловый смешали с жёлтым… А… вижу чуть оранжевого и  много чёрного. В глазах почти не рябит. И эти полусапожки из мягкой кожи… Ну просто – фи. Здесь нужны исключительно бархатные туфли.
- Заткнись, пустомеля, - беззлобно оттявкался Бонифаций. – Я ж на войну еду, а не на приём к королю. Случись такое, я бы уж расстарался. Я бы всему двору показал, как одеваться элегантно и со вкусом.
- Могу представить.
- Не можешь, - не без оснований осадил барона маг.
- Ты прав – не могу, - расхохотался Эдгар. Но тут же стал серьёзен.
- Фургоны, мой аколит пропустит. Я ему заклятие оставил. Вернусь – наложу новое. Мне так спокойнее. А ты чего хмуришься? - от Бонифация не ускользнула озабоченность Эдгара.
Тот прошёлся вдоль стены, увешанной оружием, и, сняв странную штуку, похожую на обрез трёхствольного ружья, пробормотал:
- Должно подойти. М-да, должно. Послушай, меня дорогой друг, дело обещает быть непростым. – Бонифаций досадливо сморщил свою круглую физиономию; к чему впустую молоть языком, треща об очевидном. – Нужно защитить даму; молодую и очень талантливую. Беда в том, что я не представляю от кого. Есть у меня опасения, насчёт големов.
- Голема создать – дело нешуточное. Значит, и противник у нас с тобой будет не из простых.
- Не из простых, это уж точно. Только сам он…гм… сам он не явится. Есть у меня подозрение, что пересеклись наши дорожки с моим давнишним приятелем. Тем самым, что когда-то этак вот, - он указал на свой шрам, - расписал мне лицо. Должок за ним, и не один.
-  По долгам расплачиваться надо – это непреложно. Только давай-ка, переходи к делу, а то воды ты тут наплескал много, а по существу ещё ничего не сказал.
Эдгару пришлось признаться, что по этому самому существу ему сказать-то особо и нечего. Одни подозрения.
- Выкладывай свои подозрения.
Барон Уэлс прекратил мерить шагами оружейную.
- Зная характер этого человека… гм… наверное всё ещё человека, я могу сказать, что бить он будет по самым беззащитным. Так он делал всегда. – Тень, набежавшая в этот момент на лицо Эдгара, сделала его страшным. – Не думаю, что сейчас он изменит этой своей привычке. Беда в том, что я не могу обратиться в полицию. Что я им скажу? Отец Барнабас мне сейчас тоже не помощник: у него своих забот… А, ладно… Тебе придётся защищать молодую особу в одиночку. У Шамиля и Егория будет своё задание… Так вот, помимо голема, твоей подопечной может нанести визит ещё один тип. И я не знаю, кто из них страшнее.
- Что за тип? – Бонифаций был заинтересован, но ничуть не испуган.
Эдгару пришлось расписаться в неведении. Поскольку сам он его не зрел, а рассказать о нём способен лишь со слов Боло.
- Полутролль, как мог мне его описал, мол неописуемо ловок, силён, стремителен. Ну да это меня не особо впечатлило. Однако… Ты газеты читаешь? – неожиданно спросил он чародея. Тот кивнул. – Тогда наслышан о страшном и неуловимом убийце, что сейчас нагоняет на всех страху.
- Попрыгунчик?
- У меня нет доказательств, но мне кажется, что между моим древним врагом и этим страшным существом есть связь.
- И ты опасаешься…
- Я опасаюсь, что либо тебе, либо Шамилю предстоит с ним встретиться.
- За меня можешь не волноваться. – Чародей не был излишне самоуверен. Свои возможности он оценивал трезво.
- Всё-таки будь осторожен. А насчёт остальных… - Эдгар подкинул на ладони обрез. – Хорошие были ружья. Нарезные. Не думаю, что испортил.
Из-за плотно затворённых дверей раздался шум и крики прислуги.
- А вот и наш Егорий.
 Эдгар не ошибся в своём предположении. Двери распахнулись, и в помещение не вошёл – ворвался человек, при появлении которого все вдруг ощутили тесноту. А и широк же был казачень. Не будь барон столь мощен сложением, так и не сумел бы плеч его охватить.
  - Здорова, что ли… - густым басом произнёс Егорий и кинулся обниматься. Мага и Эдгара он сграбастал сразу обоих, благо рук ему хватило. Правда, чтобы обнять мистера Уэлса ему всё же пришлось тянуться вверх и пригибать дружескую шею. – Здорова!
В двери вплыла труба - это ковёр сложил свои края; в трубе, сложив ноги калачиком, в позе восточного сатрапа восседал Шамиль. Он сложил ладони полочкой под колючей бородой и старательно двигал головой от плеча к плечу. Лицо его при этом было уморительно серьёзным.
- Понятия не имею, где он этому трюку обучился, - рассмеялся Эдгар.
Ковёр влетел в комнату. Расправил «крылья», сморщил передний край на манер лестничных ступеней, позволяя новоявленному султану спуститься с высот не теряя достоинства. «Султан» напустил на себя царственный вид и соизволил сойти, встав рядом с Егорием. Ковёр тут же втиснулся между ними, положив свои углы им на плечи.
- Не фамильярничай, - Егорий сурово глянул на разыгравшийся половик. – Ну, чего за тревога? – вопрос был адресован Эдгару.
- В Блессинг прогуляться не желаешь?
- Гм… - Егорий сграбастал рыжую бороду и сделал вид, что задумался. - Не жалую я городов. Но коли надо…
- Надо, друг. Очень надо.
- Тады лады. Но, чур, мы туды на паровозе помчим.

Эпизод 2.

Мягкие лошадиные губы тянулись к бородатому казаку, и тот чаяний скотинки не обманул; достал из бездонного кармана кус хлеба и угостил животину. Егорий непарнокопытных и гривастых любил и понимал куда лучше людей. Может оттого он и оказался в краях далёких от родного куреня.
 
После возвращения полонённых Кащеем бабёнок, Егорий был вправе рассчитывать на заслуженное вознаграждение. Попрощавшись с нежданными соратниками у крыльца полицмейстерского дома, и не имея в голове мыслей о каком-то далёком путешествии, кроме ближайшего шинка, он шагнул через порог, гордо выпятив грудь. Нате, любуйтеся, каков я есть. Ковёр тут же увязался следом.
Эдгар и Шамиль улыбки не скрыли, ну да ладно, пусть выпендривается – заслужил. Однако презабавная из них образовалась парочка. Чего уж там. Они двинули на запах съестного, ибо с дороги животы у обоих к позвоночнику подводило.
Трудно сказать, божья ли воля к тому была или в этот раз сыграл случай, всем живущим известный хулиган, но простое дело обернулось стороной непредвиденной. Как раз о ту пору господин полицмейстер – большая шишка в городе и окрестных станицах, - принимал у себя купца из самой столицы. Принимал широко, хлебосольно. От чего ко второй половине дня оба уже соображали туго, а в речах достигли градуса героического. Полицмейстер врал, как он одолел дэва…
- Нет! – взмахнул он гусиной ногой, словно саблей. – Двух дэвов, господь мне свидетель.
А купчина рассказывал правдивые байки о том, как он исхитрился обвести вокруг пальца самого министра финансов.
Понятное дело, ни  один, ни другой дэвов и министров в глаза не видывали. Но врали они так вдохновенно, гладко, складно и правдиво, что грех им обоим был друг дружке не поверить.
- А ещё ж знаешь, - растирал слёзы полицмейстер, что обильно выступили на его осоловевших очах, от преклонения перед собственным мужеством, - я ж Кащея… того…
- Чего ты Кащея? - донеслось от входной двери.
Полицмейстер тупо уставился на невежу, что посмел прервать его речь. С первого раза Егория не признав, он налился чиновной спесью до самых ушей, и встал из-за стола почти величественно. Колыхание объёмного чрева немного подпортило эффект, но доблестный начальник этого не заметил:
- Что-о-о!? – грозно проревел он, заслужив полное одобрение гостя. – Ты кто? Кто пустил. В кандалы велю. Батогами отпотчую.
- Ты, твоё превосходительство, меня на горло не бери, я казак вольный, могу хайло и кулаком заткнуть. - Егория устрашить было сложно. А уж пьяному пузырю и вовсе – никак. Тут звёзды и сошлись. – Задание твоё я справил. Бабу спас. Кащея мы со товарищи к дьяволу на сковороду спровадили. Уже не воротится. Так что изволь произвести расчёт, как условились. Полицмейстеру такие речи пришлись не по сердцу. Но может дело бы и обернулось только словесами бранными да сокращение вознаграждения, но тут чёрт толкнул летающий ковёр высунуться из-за казацкого плеча.
- Кака дивна тряпица, - углядел его купец. – Продай. – Отчего-то он обратился не к Егорию, а к хозяину застолья.
- Тышшу целковых, - немедля отреагировал представитель закона и тут же кликнул слуг, велев им вытолкать непочтительного посетителя в шею.
Первому служке, что попытался ухватить его за ворот, Егорий тут же выбил большую часть зубов, навеки отвратив смельчака от привычки грызть ржаные сухари. Ну а потом всех закрутило лихим смерчем, прихватив и хозяина дома вместе с тороватым гостем, и дюжину дворовых, а заодно уж подвернувшуюся мебель, двери и косяки. Самые прыткие из слуг вынесли на своих ушах и оконные рамы. Ну а чего? Гулять, так гулять. Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец. Егорий был человеком широкой души.
Двое проголодавшихся приятелей ещё и за стол сесть не успели, носами только парующие ароматы стерляжьей ухи ощутив, как с улицы донеслись звуки яснее ясного говорившие о веселящем душу мордобое.
- Недоброе чую, - сказал Шамиль, поднимаясь из-за стола, так ничего и не отведав. – Пойду, гляну, как бы медведь знакомый в какую катавасию без нас не угодил.
- Егорий? – недоверчиво бросил Эдгар. - Да мы ж только расстались. Когда бы он успел. – Мистер Эдгар при этом не отрывал взгляда от наполненной тарелки, всем своим существом предчувствуя, что поесть с аппетитом и никуда не спеша у него не выйдет.
- Долго ли умеючи, - равнодушно бросил Шамиль и двинулся к выходу.
- Да подожди ты, - мистер Уэлс спешно сунул в рот ложку. Хоть какие-то крохи урвать. - Может это ещё и не он… - С улицы донёсся громоподобный рём, перемежаемый цветистой матерщиной и чьим-то жалобным скулежом. – Зря надеялся. Тьфу ты, пропасть, - отплюнулся Эдгар. Не признать в ревуне Егория было никак невозможно. Он это, он, болезный. От его гласа в ресторации стёкла позвякивать начали.
С невыразимой тоской мистер Уэлс бросил последний взгляд на уху и потопал вслед за горцем.
Если бы Егорий, как обычный дядька, сцепился с кем-то на улице по горячности сердца, всё могло бы обойтись синяками, да отволакиванием казака на съезжую. Это дело обыденное и привычное. Конечно, если у его супротивников доставало мощи повалить эту глыбу. Такое  бывало хоть и редко. В основном же всё вершилось вмешательством городовых. И уж тогда, усилиями многих удавалось сломить раскуражившегося медведя. Но в этот раз всё было по-иному.
Завидя, что холуи его ничего толком сделать не способны – какое там унять, просто фингал Егорию под глаз поставить им, пока не удалось – полицмейстер принялся громогласно взывать к страже. А чтоб та шибче бежала, начал он выкрикивать словеса грозные, подгоняя нерадивых призывом вязать государева преступника и покусителя на устои державы в его, полицмейстера, лице.
Тут уж съезжей не обошлось бы. Глупцом от рождения не быв, казачень смекнул, что грозит ему каторга длинная, в местах не особо для жизни годных. А коли так, то и о ретираде ему мыслить было уже не зазорно. Одна беда – улица уже была запружена служителями закона. И были они столь многочисленны, что надежды на добрый исход у Егория не оставалось. Так что деятельная помощь двух кунаков пришлась очень кстати.
Эдгар и Шамиль, колечко людское вокруг казака прорвали с лёгкостью. Никто ведь не ожидал, что сыщутся дурни, способные в открытую противостоять самой власти. Полицмейстер на краткий миг даже дар речи утратил от такого кощунства и к себе не уважения. Повёл он очами соловыми, в надежде найти ещё каких мужичков, пудовых казацких кулаков не страшащихся. Да углядел только недавнего своего собутыльника, пытавшегося под шумок скрутить летающий ковёр в рулон, да дать отсюда дёру, пока пыль не улеглась. Ковёр в руки алчного торгоша не давался, но и удирать не спешил, откровенно забавляясь. И тогда грозный начальник принял решение от разумного далёкое.
- А ну, робяты, - гаркнул он городовым. – Хватит со смутьянами по-доброму. Не внемлют ежели, так вы их стреляйте насмерть.
Такой оборот «смутьянов» никак устроить не мог. Эдагар, до этого стоявший с казаком спиной к спине, прекратил плющить чью-то корявую физиономию, надвинул ближайшему городовому фуражку на самый нос, благословил его ударом по темечку и кинулся к ковру.
- Егорий, хватит тешиться. Шамиль, только никому кишки не выпусти. За мной, оба, - и метнулся в сторону летучего половика. – Уматываем, господа. Спешно.
Тут уж ковёр своё баловство прекратил, оставив купца с носом. Эдгар повалился на тканое чудо всем телом; благо тряпица была широка. Следом, перемахнув через головы двух городовых, бухнулся рядышком Шамиль. А вот Егорий ещё на краткий момент задержался, увлечённо втолковывая одному из хозяйских лакеев, что ежели ты ростом с аршин и весом меньше барана, то не стоит пытаться уязвить кулачно, дядьку размером с колокольню. Мелкий его противник был тощ, но настырен. Пришлось казаченю его «благословить» сапогом в рожу, чтоб отстал. Только тогда и сумели они взмыть под облака.
Восторгов от полёта Егорий не испытывал, но тут уж выбирать не приходилось. Ишь, чего полицмейстер верещал – «покусителем» бранил, «ниспровергателем». Ещё бы чуть и к революционерам причислил, аспид.
 Таким вот образом и оказались Шамиль с Егорием в краях далёких и для них совершенно неведомых.
«Ничего, - постановили они для себя, - и тут люди живут, а стало быть, и мы устроимся».
Сэру Эдгару пришлось изрядно похлопотать, чтобы доставить в пределы королевства блессингского жену и детей Шамиля. А с казаком всё было проще: женою он ещё не обзавёлся, нахлебничать в доме друга своего не захотел, городов не жаловал сызмальства. Зато любил уединение и лошадушек. Присмотрел он себе местечко подальше от людских муравейников, одолжил у Эдгара деньжат и стал себе разводить лошадушек. Лошади его любили, а он без них и вовсе жизни не мыслил. В скором времени, казацких коней стал закупать даже королевский двор, для нужд выезда и гвардии.

- Трогай, - довольно ухмыляясь, велел казак вознице, после того, как друзья и круглобокий маг разместились в большом экипаже. Ковёр разлёгся на крыше, свесив края с боков. – До станции вези. Только не растряси на ухабах. А ты,  - Егорий глянул на чародея, - начинай толковать, как нам, в случае чего, со всякой колдовской чертовщиной управляться.
 Круглое, как полная луна, лицо Бонифация приняло выражения наивысшей серьёзности. Дело своё он любил и не терпел поверхностного к нему отношения. А потому, голосом ментора, раздосадованного бестолковостью неофитов, он принялся втолковывать двум воякам разницу между грязевым и каменным големами.
- Конечно, мало вероятности, что вам придётся столкнуться с ходячим каменным болваном – уж очень сложен процесс их создания, - однако лучше подстраховаться. – Он протянул Шамилю и Егорию пузатую, объёмистую склянку с жидкостью цвета расплавленного золота. – Жидкий огонь. Действенное средство против грязевого голема. Высушивает его за минуту до состояния мелкой пыли. На каменного, действует не столь эффективно, но может омертвить его конечность. Замедлить движение. А если вам удастся попасть ему в лицо, то его владелец потеряет способность видеть глазами голема. А значит…
- Значит, и управлять, - догадался Шамиль. – Ну, хоть что-то.
Казак погладил лежащий рядом сак:
- Эти штуки, - он имел в виду обрезы, что мирно покоились в саквояже, - любому ходячему статую башку снесут. Глядишь, и без всяких зелий обойдёмся.
Бонифаций выразил надежду, что им повезёт и вообще не придётся ратоборствовать.
- Но, стоит быть готовым к худшему. Кстати, остерегайтесь того, чтобы огонь сей на вас попал. Беды не оберётесь.
И тут экипаж встал, а возница заблажил панически, быстро сорвавшись на не солидный визг. От неожиданности Егорий выронил заветную склянку и она, упав на пол, только чудом не разбилась. Пассажиры затаили дыхание и уставились друг на друга округлившимися от страха глазами. Время для них остановилась, а возница надрывался, взывая о помощи.
- Что там ещё? – наконец «оттаял», мистер Уэлс. – Выйду, поинтересуюсь. – А вы… это… стеклотару подберите и постарайтесь больше не ронять. Второй раз нам может и не повезти.
Он выбрался из экипажа и сразу понял, от чего так всполошился кучер.
- Тёмная луна и её чадушко, чтоб его… Заряжайте обрезы, кажется время для них наступило раньше, чем нам думалось.
Лошади грызли удила и задирали головы. Возница свалился с козел и забрался под экипаж, молясь всем святым, имена которых только сумел припомнить. А вояжеры высыпали наружу, как горох из стручка, готовые к встрече с любым врагом. И – да, враг оказался что надо. Толстое тело, в складках землистой кожи, покрытой редким колючим волосом, было приплющено к земле собственным весом, и видом своим никакой симпатии не вызывало. Никакого рыла оно не имело, зато у него был хвост длинный, как садовый шланг и толстый, словно древесный ствол. Конца этой неприятной кишки путешественники не видели, ибо выползень скрутил его в тугую спираль.
- И какого хрена тебе приспичило на дорогу выползти? – осведомился Егорий.
Шамиль сунул ему в ладонь заряженный обрез и тоже поинтересовался неласково у чудища его планами, именуя неведому зверушку иблисовым испражнением. Зверушка на такие речи обиделась, распустила свою переднюю часть на две гибкие половины и тяжко выдохнула. Смрад пошёл такой, что троим бывалым воякам пришлось заткнуть носы и зажать себе рты, дабы не опозориться в виду таинственной вражины. А кучер стесняться не стал, исторгнув из себя завтрак и с натуги пустив густые ветры. Воздух это, понятно, не освежило и горячий Шамиль, в сердцах, влепил бедняге сапогом в толстый зад. Тот тихо ойкнул, но возмущаться не стал, признав справедливость воздаяния.
Да, рановато полезли монстры на этот раз. До времени царствования Тёмной луны было ещё три дня, а они уже спешили явить этому миру свои неприглядные персоны. Вот эту невидаль хотя бы взять; Эдгар, уж на что опытен, так ведь и он ни разу ещё таких-то не зрел. Ещё больше возросло его удивление, когда он сквозь слёзы, залившие его глаза от едучей вони, разглядел между толстенными хоботами с присосками на концах, миловидное женское лицо. От этого ему стало совсем худо. Желудок самовольно прыгнул под самое горло. Тут не до боя, тут бы лицо сохранить. Ан нет, чудище было настроено решительно. Вот по безобразной туше прошла волна мышечных сокращений, и оно двинулось к лошадям, с намерениями самыми прозрачными.
- Коняжек не дам! – взревел казак, ухватив ближайшую лошадь под уздцы и потянув её в сторону.
Слава богу, силы ему было не занимать, а то для его любимых животин всё могло завершиться печально. Хватило казаку силы своротить упирающуюся скотину на обочину. Ещё б немного и экипаж бы туда съехал, но, завидя, что кто-то собирается стащить его обед, монстр заволновался и показал, что способен двигаться куда, как швыдко. Причём зверюга оказалась хитрющей: напала она с двух сторон сразу – головами кинувшись на людей, а хвостом, распрямившимся враз, надумала ударить по конским ногам. Егорий лошадей спас и удар, силы немереной пришёлся по заворачивающему экипажу, точно по заднему колесу, а раскрошив его и по откляченному многострадальному кучерскому седалищу. Несчастный возница заверещал зайцем перепуганным и вжался в землю, стараясь стать плоским, как бумажный лист. Экипаж с треском накренился и упёрся осью в булыжники мощёной дороги.
- Эть, - огорчился Егорий. – Кажись приехали.
Шамиль сказать ничего не сумел, он был занят. Атака удлинившихся хоботов пришлась, как раз на него. Первый он заставил втянуться обратно, угостив его обладателя зарядом из двух стволов сразу. А второй встретил молниеносным пересверком своей шашки. И то – допусти до себя присоску в пятнадцать дюймов, густо усеянную мелкими крючками – отдирать будешь с собственным мясом, не иначе. Шашка рубила справно, но шкура монстра оказалась толста, а мышцы под ней туги и упруги. Раны, нанесённые горцем, были длинны и глубоки, но явно не смертельны. Монстр морщился всей тушей и старался задрать хоботы повыше. Женское лицо между ними кривилось от боли и по-змеиному шипело.
Как часто бывает в бою встречном, никем не ожидаемым, кто-то оказывается в стороне от главных событий. На этот раз действие обошло мистера Эдгара. Оказавшись с левой стороны от экипажа, он в прыжке – ох, где ж его молодые годы? – пропустил под ногами хвост чудовища, и, вроде, как остался совсем не у дел, поскольку серая туша вплотную занялась, обидевшим её горцем.
И тут Эдгара, как бес в бок толкнул; этак-то, разошедшийся Шамиль неизвестное чудо в одиночку, как капусту пошинкует, а ведь ему, мистеру, мать его, Уэлсу, сей монстр – дар небес. При теперешних-то обстоятельствах, да запаса на воскрешение не иметь – бесшабашность, с глупостью граничащая. Бывали в его кружевной жизни ситуации куда заковыристее, но от них же и опыт.
- Шамиль, - подал голос достопочтенный сэр, - сбавь обороты. Оставь чидище мне.
Горец иной раз бывал упрям до чрезвычайности, но с головой никогда не ссорился. И сейчас он понял, что Эдгар голосит не от бестолкового куража. Зачем-то ему этот монстр занадобился. А коли так – бери, друже, даром. Но не серчай, коли не совладаешь. Тут уж они с Егорием тебя слухать не станут и угомонят, охочую до конины страшилу, способом многократно проверенным.
Окрик Эдгара случился, как нельзя более к месту, потому, как из экипажа уже выбрался толстенький Бонифаций. Потирал он большущую шишку на своём гладком лбу и был зело сердит на весь свет. А ведь, даже дурню ведомо, что сердитый маг – это большая заноза в заднице любого, кто ему не вовремя дорогу заступит.
Но Егорий, хоть и послушался горластого иноземца, всё же, обиженное лицо состроил: как так, только руки от узды ослобонил, а подраться ни-ни? Непорядок, право слово. Эдгар его утешил.
- Сдержите монстру на минуту, мне время потребно.
Казачень расцвёл, как жених после первой брачной ночи, когда мамкины опасения не сбылись. Это ж хорошо. Это ж – дело. И тут же принялся палить в чудовище, стараясь угодить в хоботы и хвост. Он старательно не целил в тушу, и, почему-то берёг злое, но чертовски красивое бабское лицо. Бить женщину, а уж тем паче палить в ейную рожу крупным калибром, казак почитал делом не мужским.
Шамиль тоже прыть умерил, ограничившись только тем, что крестом расписывал обе присоски. Очень они ему не нравились и вызывали душевное неприятие. Бонифаций же, вот флегматичный перец, и вовсе сложил пухлые ручки и отошёл в сторону, любуясь динамичным действом. А занимательно глянуть, как хулиганы пытаются решить простенькую задачку сложными способами. Маг, как полагается мужчине труда исключительно умственного, мог себе позволить несколько снисходительное отношение к потугам людей примитивных, разумом николи не отягощённых. Но тут ему пришлось признать, что не только ему ведомы маленькие секреты… чего? Магии? Или, чего-то совершенно иного? Бонифаций озадаченно крякнул, когда мистер Эдгар, вместо того, чтобы очертя башку кинуться в сечу, спокойно глянул на солнышко, перевёл взгляд на собственную тень и та… Да, такого фортеля маг никак не ожидал. Тень Эдгара приподняла голову от дороги, встала во весь немалый свой рост, обрела объём, словно соком налившись, стала угольно чёрной, и, отделившись от ног того, кто её отбрасывал, поплыла, поплыла к раздувшемуся от злости чудовищу. Чудище сразу скукожилось. До сей поры страх ему был неведом, а тут монстра, словно жидким льдом окатило. И подалось чудо невиданное назад, пытаясь уподобиться зелёному от ужаса кучеру. Поздно. Эдгар не собирался его упускать. Тень приблизилась к жертве – уже не охотнику – просочилась между его искромсанных хоботов, заглянула в блёклые, круглые от смертельного ужаса  глаза, перекошенного, сведённого судорогой женского лица и втянулась в его раззявленный беззубый рот. Монстр замер. Потом взметнулся вверх всем своим грузным телом и осел на дорогу пустой, невесомой оболочкой. Всё. Вот так просто и безжалостно.
- Кхгм… - веско сказал Бонифаций, уместив в этом все свои эмоции. – Однако.
И согнуло мистера Эдгар Р. Уэлса от боли жесточайшей. Горела, на сей раз, его правая рука. Горела так, словно её от кончиков пальцев по самый локоть опустили в расплавленный свинец. И тут силы ему потребовались немалые, потому, что вымолвить нужно было совсем не то, что от него ждали.
- Нет, - выдавил он из себя, кривясь на правый бок и всё равно, пытаясь смотреть в небо. Не особо и выходило. – Нет. Этого оставляю за собой. – И он упал на колени. Ангел жалости не ведал. – Оставляю… Слышишь? Моё право.
 Его отпустило только после того, как он рухнул на колени и уткнулся лицом в дорожную грязь. На ноги Эдгара поднимал верный и всё понимающий Шамиль. Егорий всё ещё сдерживал беснующихся лошадей. Горец глянул в глаза Эдгару. Ничего спрашивать он не стал, только крепче обхватил друга. Ноги того не держали.
-  Я сейчас блевану, - честно предупредил Эдгар. Шамиль, обычно брезгливый, на это отреагировал наплевательски:
- Блюй – оботрусь.
- Спасибо, - шепнул Эдгар, и его скрючило в жесточайшем рвотном приступе.
А в стороне горестно переживал несчастный Егорий. Гладя гриву потного коняги, он приговаривал:
- Это чего?.. Это опять лететь што ли?..
 К нему подлетел ковёр и стал ласково гладить по кудлатой башке.
- Чё? – обернулся к нему казачень. – Не сронишь? Ну гляди, вези осторожно, а то буду, вон как тот, длинный. Вишь, как его корёжит. Разве ж оно мне по чину?

Глава 11.

Инфернал в силках.

Эпизод 1.
«Что-то тугой узел у этого галстука».
Последняя мысль интеллигентного висельника.


Столь быстрое прибытие в Блессинг мистером Эдгаром Р. Уэлсом не планировалось. Поезд должен был доставить друзей на вокзал только к вечеру; никто же не предполагал встречу с оголодавшим кожистым мешком. Но нет худа без добра; у инфернала появилось время перед встречей с отцом Барнабасом решить массу не очень сложных, но от этого не менее важных вопросов. 
Делом первым нужно было выбрать место для приземления, где-нибудь на окраине, но так, чтоб не очень далеко от главной цели их полёта – кварталов, где проживали мисс Хоквуд и миссис Хельга Гаррисон. «Рвануть напрямки», как было предложил Шамиль, была идеей не из лучших. Полиция и  в обычные-то дни на всякие магические проявления поглядывала косо, а в ожидании безобразий, вызванных Тёмной луной, в подозрительности своей вообще доходила до паранойи. Стражей порядка нервировать не хотелось, поэтому Эдгар принял решение совершить посадку неподалёку от лавки Иль. Решение было разумным, поскольку здесь уже можно было легко остановить кэб, а патрули ещё не были дотошны и строги – ведь не королевскую площадь оберегают.
Иль встретила гостей с улыбкой вежливой, но особого тепла не излучающей. Если она и предложила мистеру Эдгару защитить его знакомых дам, то это вовсе не означало, что само существование этих самых дам, было ей в радость.
Она подала Уэлсу две, пришедшие на её адрес телеграммы. Первая была от Элеоноры Хоквуд. Мисс Хоквуд выражала удивление, с чего это вдруг Эдгар так разволновался, но от охраны не отказывалась.
- Ну, хоть эта не капризничает, – с облегчением пробормотал Эдгар и впился глазами в строки второй телеграммы. – Ага! – воскликнул он, прочитав сообщение. – Двести экю  имеют волшебную силу.  Более ничего не объясняя, он швырнул обе телеграммы в камин. - Итак, господа, все сообщения, буде в них возникнет необходимость, присылать сюда: аптекарский квартал, лавка снадобий мисс Иль. Она мой друг. И я ей доверяю.
- А?.. – встрепенулись горец с казаком, отвлекшись от созерцания двух колоритных братцев, что маячили за спиной грациозной мисс. - А… понятно.
- Тот, что пониже – Боло. А этот верзила – Золь, представил братьев мистер Уэлс. Знакомьтесь. Если дела пойдут вразнос, их помощь будет не лишней.
Задерживаться в аптекарском квартале Эдгар не стал. Его уже охватило возбуждение действия. Такое всегда случалось, когда он чувствовал начало охоты. И да – охота уже началась. Мистер Эдгар Р. Уэлс внутренне обратился в хищника, матёрого, лютого волка. От такого, поди, ускачи. Горе той дичи, которую начал выслеживать этот зверь.
Куда сейчас?
Эдгар прикинул в уме расстояния. Выходило, что ближе к дому Хельги Гаррисон. После – к мисс Элеоноре Хоквуд. И уж делом третьим – отыскать непутёвого помощника, того сошедшего с прямого пути лаборанта, что продал одного склочного гения со всеми потрохами. Где искать испорченную поросль мистер
Эдгар точно не знал, но обладая недюжинным опытом и знанием блессингского дна, был уверен, что поиски не отнимут у него много времени. А уж разговорить юнца, променявшего науку, да и саму жизнь на отравленный опиумный дым, для него и вовсе сложности не составляло.
Хельга… Эдгар почувствовал смутное беспокойство. Какое-то плохо определимое смятение мыслей и духа. Раздражающая рефлексия, так не сочетавшаяся с образом бескомпромиссного борца с вселенским злом. «Хорош борец, - подумал он с раздражением. – Перед обычной тёткой коленкой слабнешь».
Два кэба – в один вся компания с ковром никак бы не поместилась – простучали колёсами по брусчатке, прокатив мимо заветного дома, утопавшего в разноцветье. Зная стальной характер миссис Гаррисон, и учитывая их непростые взаимоотношения, мистер Уэлс имел все основания предположить, что своевольная Хельга ни под каким соусом не примет его заботу о её безопасности.  Так что разместить временную охрану под крышей её дома нечего было и мечтать. Но не таков был Эдгар, чтобы при малейшем затруднении кидаться в не солидную для сурового мужчины истерику.  Кэбы остановились у растительной изгороди соседнего дома. С местом проживания упрямой блондинки его разделяло не более десяти футов и жиденький заборчик. К разряду непреодолимых, это препятствие никак нельзя было отнести.
-  Шамиль, Егорий, - позвал Эдгар, выходя из кэба и направляясь к дверям весёленького вида строения, в котором не людям – сказочным эльфам обитать, - здесь место вашей временной дислокации. А защищать… гм… защищать вам предстоит даму, проживающую в соседнем доме. Вон в том, - он кивком обозначил направление, где предмет их беспокойства в этот самый момент поливал цветочную клумбу, совершенно не интересуясь происходящим вокруг.
Эдгар поспешил скрыться за зелёными соседскими насаждениями. Попасться на глаза Хельги сейчас вовсе не входило в его планы, поскольку никакого объяснения своим действиям он придумать так и не смог. Защищать упрямицу надо? Понятное дело. Но попробуй, втолкуй ей это, не вызвав недовольных взоров и обидных слов, произнесённых с безукоризненной вежливостью, тоном от которого половина Блессинга могла покрыться сугробами в два фута высотой. Насылать подобное несчастье на головы добрых блессингцев мистеру Эдгару вовсе не хотелось.
Дверной молоточек тихонько стукнул в медную дощечку и дверь тут же открылась. Их ждали, и мистер Эдгар торопливо проскользнул внутрь. И только когда следом за ним зашли Шамиль и Егорий, а ковёр, повинуясь своим представлениям о скрытности, проник в прихожую, протиснувшись между двумя мужчинами и прикинувшись половиком, он позволил себе перевести дух. Кажется, пронесло.
Их встретила сама хозяйка, давно овдовевшая жена отставного полковника, проживавшая в этом тихом районе столицы со своей компаньонкой и дюжиной кошек. Эдгар тут же принёс извинения за то, что достопочтенной леди придётся терпеть неудобства в течение недели.
- Максимум - недели, - твёрдо заверил он её.
И тут же поблагодарил за понимание.
- О, - отмахнулась дама в чепце. – Какие пустяки, мистер Эдгар. – Двести экю, обещанные вами, способны примирить меня с временным изменением в моём привычном существовании, а так же с некоторым ущербом для моей идеальной репутации старой перечницы.
 В чувстве юмора этой даме положительно нельзя было отказать, и чек на двести  экю был передан бойкой старушке, надумавшей тайно облагодетельствовать миссис Гаррисон, а заодно эпатировать чопорных соседей.
Разместив двух, теперь уже телохранителей, в комнате, из окна которой были прекрасно видны дом и двор несговорчивой Хельги, мистер Эдгар двинулся к выходу. На пороге он слегка замешкался, испытывая неприятную для себя, и потешную для острой на язык полковницы, робость. Приоткрыв дверь, и высунув в щель нос, он огляделся. Ф-фу, Хельга прекратила поливать эти чёртовы цветочки и покинула сад. Пора было бежать.
Что ж с одним щекотливым делом было покончено, и мистер Эдгар испытывал от этого немалое, нужно отметить, облегчение. Теперь предстояло пересечь мост через Тэрквейз и посетить кварталы аристократические.   Визит к мисс Элеоноре Хоквуд, не должен был вызвать никаких осложнений. Так и произошло; лысый Бонифаций мгновенно очаровал миссис Таккер. А это не могло ни радовать. Сложно было и вообразить, что могло произойти, если бы эти двое не нашли общего языка. Мистер Эдгар имел все основания предполагать, что эту часть Блесснига, в таком неблагоприятном случае, ожидали бы большие разрушения. Но, слава Распятому, уже на третьей минуте знакомства гренадер в юбке, предложила расфуфыренному фанфарону чашечку чая, с великолепным, непревзойдённым – так она выразилась – по вкусу печеньем.
- А есть ещё и булочки.
- Очень их жалую, - расплылся в улыбке чародей. – Очень.
И они удалились, оставив Эдгара и Элеонору наедине; не сказать, чтоб мистер Уэлс этого так уж добивался. К чести мисс Хоквуд, стоило заметить, что, поняв озабоченность Уэлса, она сумела сдержать эмоции, не позволив чувствам затуманить разум. Влюблённость влюблённостью, но любить-то можно лишь оставаясь живой. От предложения покинуть свой дом и переселиться к родителям, под защиту крепких стен и верных слуг, она ответила решительным отказом. Было очевидно, что отношения в семействе Хоквуд далеки от идеальных. Впрочем, на положительный ответ Эдгар и не надеялся. Его вряд ли можно было заподозрить в наивности. Именно по этой причине он и послал телеграмму мисс Элеоноре с предложением обеспечить её охрану. И Бонифаций прекрасно подходил для этой роли.
- Он способен справиться с большинством мыслимых угроз, - уверил Элеонору мистер Уэлс. – Всё, что вам будет нужно – это беспрекословно выполнять его требования. Но… только в момент непосредственной опасности. В жизни обычной у Бонифация хватает такта становиться совершенно незаметным. Этаким невидимкой.
Элеонора сидела в кресле. Неестественно прямая. С лицом озабоченным. Глазами тревожными. Вся её жизнь до сего момента проходила без особых треволнений… Ну, кроме тех, что свойственно создавать самим молодым девицам. И уж тем более в этой жизни не было места опасностям. И сейчас, после рассказа Эдгара и появления в её доме разодетого, словно персонаж пьесы о делах лет двести как протухших, она вдруг осознала, что и ей, кто-то может угрожать. И не потому, что она в чём-то виновата или совершила некую ошибку, приведшую к таким последствиям. Вовсе нет. Просто обстоятельства сложились именно так и никак иначе. Судьба? Возможно.
- Мне не по себе, - честно призналась Элеонора Хоквуд.
Что оставалось Эдгару, кроме как произнести несколько успокаивающих слов и слегка приобнять её за плечи.
- Я постараюсь закончить это дело, как можно скорее. А сейчас, извини, мне нужно идти. Завтра, во второй половине дня, я навещу тебя.
- Завтра?
- Обещаю.
- Хорошо, - она слабо улыбнулась. – Тогда завтра я кое-чем и похвастаюсь.
Эдгар поднялся и вежливо откланялся. Прощание вышло формальным и сухим. Давать волю чувствам сейчас было вряд ли разумно. Поэтому мистер Уэлс уклонился от объятий мисс Элеоноры. А её попытку поцеловать пресёк без грубости, но решительно.
Она тут же надула губки.
- После поговорим, - твёрдо произнёс он. Да, похоже, пришло время развязать и этот тугой узел.
С такими мыслями Эдгар садился в кэб. От этих размышлений его, глубоко задумавшегося, оторвал возница.
- Э… э, сэр, - окликнул он пассажира, не назвавшего следующий адрес. – Куда прикажете ехать?
Эдгар встрепенулся. А действительно: куда?
Мысленно он представил расположение дома Обадайи Блэггса. «Так, возьмём его за отправную точку. Его помощник, по словам самого Обадайи, пристрастился к опию до того, что уже не гнушался мелким воровством у собственного учителя. Значит… - мысль внезапно споткнулась. – А что это значит? Дьявол!» – разозлился на себя Эдгар.
- Дьявол! – выругался он в голос.
- Вы, что-то сказали мистер? – Кучер всё ещё стоял рядом с распахнутой дверцей.
- Ничего,  - мистер Уэлс откинулся на спинку сиденья. Нужно было что-то решать. – Послушай, любезный… э-э-э… - Его раздирали сомнения. – Живи ты в квартала алхимиков… Знаешь такой? – Кэбмен самодовольно осклабился. Ещё бы ему не знать. – Хорошо. Так вот, живи ты в том квартале. И приди тебе в голову блажь выкурить трубку опия…
Кэбмен состроил брезгливую физиономию:
- Не по мне эти забавы, мистер. Пропустить стаканчик бренди или пинту-другую пива – вот это славно, а чтоб до этих барских…
- Я понял, - перебил его Эдгар. – Но всё-таки, если бы вдруг?.. А… куда бы ты направился. Но так, чтоб быстрее…
Возница сдвинул на затылок смятый цилиндр и с удовольствием почесал макушку:
- Куда бы я направился, сэр. Ну, тут ответ один – в «Три дыры». Там и пиво, и девочки, и… Ну, вы понимаете.
Мистер Эдгар Р. Уэлс, понимающе прищурился.
- Гони туда. Заплачу вдвойне, если дождёшься меня в квартале от этих самых, мать их, дыр.
Волк взял след. И в ту же секунду из охотника он превратился в дичь. Дичь – ещё не добыча и только Распятому было ведомо, чем закончится эта охота.

Эпизод 2.

Каждое питейное заведение имеет свой неповторимый запах… М-да, в момент открытия и дней десять после. Но, если хозяину посчастливилось избежать финансового краха, хотя бы пару месяцев, его детище, его «дворец удовольствий» будет истекать такими же отвратительными ароматами, как свинарник ненавистного конкурента, что посмел открыться на противоположной стороне улицы. И с этим уже ничего поделать нельзя, хоть полы благовониями мой. В этом смысле «Три дыры», место злачное, но с потугами на некоторую респектабельность, ничем не выбивалось из ряда подобных ему заведений. То есть таверна была вполне сносной тошниловкой, где можно было выпить, перекусить, переспать со шлюхой и покурить опия. Все райские удовольствия под одной крышей. Но воняло в ней гадостно. Смесь пива, перегара, дешёвых духов, пота и человеческих испражнений, приправленная терпко-сладкой вонью опийного дыма была густой, липкой и плохо смываемой. У натур со слабым желудком или тонкой душевной конституцией подобная адская смесь запросто могла вызвать тошноту со всеми вытекающими последствиями. Н-да, хорошо, что мистер Эдгар Р. Уэлс к подобным неженкам не относился. Да и нагляделся он за свою жизнь на заведения куда худшие; мало ли где его нелёгкая таскала. Так что «Три дыры» его потрясти не сумели.
Мистер Эдгар распустил шейный платок, чуть сдвинув узел на сторону, лихо заломил котелок, примостив его на левое ухо, чтоб не свалился, добавил в глаза чуток слезливой мути и вот уже на пороге таверны обрисовался подвыпивший стряпчий, коих в Блессинге пруд пруди.  И пусть он был здесь лицом новым, однако никакого подозрения не вызвал: из общего контингента этот персонаж не выбивался. Обеспеченный клерк, пристрастившийся к зелью. Не важно – наполнявшего ли пузатые бутылки или утрамбованного в курительные трубки. Слаба натура человеческая. Вечно тянет её к запретному.
Длинный клерк какое-то время потёрся у барной стойки, заказал бренди и потрепался с прислугой. Однако опытный бармен быстро смекнул – этому гусю нужно нечто иное. Пара намёков - ничего конкретного, ибо полиция на маленькие безобидные человеческие слабости всегда поглядывала косо  - и вот уже служитель тряпки для протирания рюмок, покровитель разбавленного бренди и виртуоз в деле обсчёта подвыпивших клиентов, кивает едва заметно, только подбородком в сторону двери, за которой лестница, ведущая в рай?.. В ад?..
Клерк многозначительно улыбнулся, поблагодарил бармена за догадливость, и, оставив на стойке приличные чаевые, нетвёрдой походкой двинулся к своей цели.
Спускаться в этот подвал Эдгару не хотелось. Совсем не хотелось. И если бы не Большой договор и связанные с его исполнением неудобства он бы и шагу не ступил в подобное место. Мерзость, исходящую из этой клоаки, Эдгар ощущал всей кожей. Немедленно захотелось снять её, как вымокшую в нечистотах одежду. Ну, или хотя бы немедленно забраться в горячую ванну. К сожалению, ни того ни другого сделать в данную минуту было решительно нельзя. Ванны рядом не оказалось, по причинам понятным. А сдирать с себя кожу – больно, не эстетично и бесполезно; всё едино оживёшь, а потом ещё неделю чесаться будешь, пока привыкнешь к новому «костюмчику». Да, ничего ему не оставалось, как нести крест свой без роптаний, с покорностью мученика, с хладнокровием истинного стоика.
Выяснить, где здесь валяется некий ученик алхимика, никаких трудов не составило. Прислуга в таких местах особой разговорчивостью не отличается, но рост посетителя,  его ширина плеч и рукоять обреза, торчавшего из-за пояса и продемонстрированная намеренно, развязали язык маленькому человечку с жиденькой косицей на затылке.
- Тама он, господина. Тама, - прислужник указал на маленькую дверцу в самом дальнем конце длинного узкого подвала.
Ого, да этот мерзавчик, продавший своего патрона, пользуется здесь некоторыми привилегиями. Надо же – у мозгляка собственные апартаменты.
Апартаменты оказались крысиной норой, где к пропитавшему её стены запаху опия примешивался тонкий, но от этого не менее тошнотворный запах гниения. Молодой, но уже близкий к уходу наркоман, манкировал мытьём, и, похоже, начал разлагаться заживо. Однако подобные мелочи его нисколько не беспокоили. Мистеру Эдгару повезло – бывший лаборант только что проснулся и был в относительно трезвом уме. Правда, все помыслы его были устремлены только к добыванию средств, для получения следующей дозы. Но, ни это ли доказательство ясности мышления? Вот ещё бы желудок так настоятельно не требовал своего заполнения. Чёртов безмозглый орган! Сума бездонная. Сколько в неё ни пихай, а к утру снова бурчание недовольное и обильное слюноотделение. Или слюна тут ни при чём? А, какая разница? Всё равно, как было бы хорошо жить без чувства голода. Нет, с трубочкой придётся повременить. Жрать хочется, как докеру после трудового дня. Молодой человек попробовал сесть. Со скрипом и старушечьим оханьем ему это удалось. Всё тело ныло от долгого лежания на голых досках. В спине, что-то противно щёлкало при каждой попытке пошевелиться. Но хуже всего было тягучее ощущение, где-то в правом боку и отвратительно горький вкус во рту. Бывший лаборант попробовал отплюнуться. Не помогло. Более того никакой слюны в пересохшей пасти вовсе не обнаружилось. Лаборант со стоном согнулся и принялся шарить рукой под лежаком в поисках кувшина с водой. Вошедшего в его берлогу человека он упорно не замечал. То ли ему было всё равно, кто к нему припёрся, то ли действительно не видел. Трудно заподозрить наркомана со стажем в особой наблюдательности. Хорошо, хоть сообразил, что кувшина и в помине нет.
И всё-таки такое продолжительное игнорирование собственной персоны стало раздражать мистера Эдгара. Он уже оглядел пристанище не состоявшегося учёного, обещавшего стать его последней обителью. Разглядывать особо было нечего, разве что какой-то интерес могли вызывать живописные разводы плесени на стенах. При развитом воображении, а скорее при наличии воспалённой фантазии в них можно было различить холмы и горы, а так же гротескные человеческие фигуры. Мать-природа -  талантливый художник и способна на вещи совершенно поразительные. Для неё ничего не стоит из мерзости, коей является плесень, создать нечто прекрасное, почти шедевральное. Н-да, что-то он отвлёкся. Эдгар шагнул вперёд, намереваясь встряхнуть такого негостеприимного хозяина, как вдруг его внимание привлёк предмет, совершенно неуместный в этой загаженной клоаке. Эдгар наклонился и присмотрелся внимательнее. Что это? Маленькая гротескная фигурка – ангел и демон в одном лице. Когда-то он уже видел нечто подобное. В глазах доброго сэра словно вспыхнули отсветы факелов. Память – безжалостная сука, - подкинула картинку из прошлого.
- Дьявол, - процедил он сквозь зубы. – Нелюдь.
Лаборант прекратил бесплодные поиски кувшина и тупо воззрился на нежданного посетителя.
- Чего? – прохрипел он. Звуки с огромным трудом выходили из пересохшего горла, и он тут же сбавил обороты. – Воды… - жалобно попросил он. – Воды дай, а…
Мистер Эдгар выглянул за дверь и позвал служку. Тот выслушал требование постояльца и его посетителя, служившего в данный момент переводчиком с лаборантского на общечеловеческий, часто-часто закивал круглой, коротко стриженой головой и остался стоять на месте. Алчность, наравне с трусостью – самые распространённые пороки человеческих душ. И как люди-человеки, осознавая это, всё-таки с ними мирятся и довольно успешно существуют? Да просто… Накроют язву аккуратно завитым паричком лицемерия, и вроде нет ничего, никаких душевных изъянов, никаких грехов. Красота.
  Мистеру Уэлсу пришлось раскошелиться. Без мзды, пусть и не особо щедрой, слуга не понимал ни слова. А получив на лапу, тут же посветлел узкими глазами, а улыбка его стала излучать не только вежливость, но и почти не фальшивое радушие. И язык он выучил сразу, пусть и не без акцента, но вполне сносно. Во всяком случае, слова особо не каверкал, разве, что имел некоторые проблемы с произношением шипящих.
- Цто угодно господину?
Господину было угодно привести в чувство то, чучело, что сейчас жалобно стонало на лежаке, претерпевая незаслуженные, по собственному мнению, страдания. Лаборант обильно потел, его сотрясала крупная дрожь, и жизнь, сразу после пробуждения показавшаяся не такой уж и гадкой, с каждым мгновением становилась всё омерзительнее. Есть хотелось до рези в желудке. И при этом бывший лаборант понимал, что сейчас он не способен проглотить ни кусочка, даже если бы этот кусочек был. Нужна была затяжка. Всего одна затяжка и он будет в порядке. Лаборант обвёл глазами, больше похожими на протухшие акульи буркала, загаженную каморку, и, наконец, соизволил осознать, что здесь он не один. К длинному привидению добавился ещё кто-то маленький и желтолицый, но, в отличие от верзилы, коротышка выглядел смутно знакомым.
 Невероятно высокий господин, торчавший рядом с лежаком, громко повелевал дать несчастному лаборанту воды. О, святой человек! Узкоглазый слуга, выполнил приказание с похвальным усердием. Лаборант сделал первый глоток и закашлялся. Слуга, что-то залопотал на своём языке, то ли сочувствуя бедолаге, то ли выражая своё к нему отвращение. Второй глоток пошёл легче.
Воспользовавшись моментом, когда мешок с костями, недавно бывший неглупым человеком, откинулся на деревянный чурбак, служивший ему подголовьем, мистер Уэлс задал пару вопросов слуге. Тот выболтал всё, что знал, при этом усиленно намекая, что неплохо было бы, из соображений самых человеколюбивых, прикупить для этого несчастного юноши чего-нибудь съестного. О, и трубочку, конечно. А лучше – две.
- Неси… - буркнул мистер Уэлс, бросая в узкую, как сушёная птичья лапка, ладонь несколько монет.
 Слуга исчез, будто его и не было. А Эдгар воспользовался моментом, чтобы подумать. Итак, что же поведал ему пронырливый служка?
В последние дни к вороватому лаборанту, торговавшему секретами старого алхимика, повадились таскаться гости. Служка заявил, что был тут намедни один подозрительный тип. Явно не роду человеческого. Несло от него гадостно. И голос у монстра был такой, словно огромная издыхающая лягушка пыталась дуть в адскую трубу. О чём они говорили, слуга, естественно, не знал. Но гость пробыл в коморке довольно долго. На вопрос мистера Уэлса, кому принадлежит уродливая побрякушка, что валялась на полу, служка только плечами пожал. «Кому угодно, госпадина. Кому угодно. Только не ему, - он кивнул в сторону лаборанта. – У него такой весси тоцьно не было. Мозет, этот страсный обронил?»
- Может, и обронил, - задумчиво проговорил мистер Уэлс и извлёк из кармана лоскут магической парчи. – Только бы ауру не стереть.
- Ты чего там делаешь? – озаботился странным поведением посетителя лаборант, когда тот встал на колени, чтобы подобрать гротескную фигурку.
- Очухался? – мистер Уэлс не счёл нужным отвечать этому малопочтенному существу.
- Пожрать бы и… курнуть, - заканючил лаборант.
- Будет тебе, и пожрать и курнуть.
Мешок с костями, весь покрытый струпьями и язвами недоверчиво воззрился на посетителя: не обманет ли гость таинственный? А то ведь времена-то ноне каковы – никому доверия нет.
-  Не обману, - Эдгару не требовалось быть телепатом, чтобы догадаться, о чём думает этот пропащий человек. – Но сначала ты мне кое-что поведаешь.
- Всё, что знаю… как на духу… Спрашивай, - зачастил лаборант.
Грех было не воспользоваться такой сговорчивостью, и мистер Эгар приступил к расспросам. Однако вскоре его постигло разочарование; прокуривший последние мозги лаборант мало что помнил. Выудить из него удалось немного. Только то, что заявился к нему урод, каких свет не видывал…
- Тот, что раньше мне за алхимические записки моего патрона приплачивал, - уточнил лаборант.
…заявился, значит, он, и давай про знакомцев Обадайи Блэггса выпытывать.
- Да всё выспрашивал про таких, которые в алхимии Обадайей за знатоков признавались. Не, где он обиталище имеет - не знаю. – Мысль наркомана скакнула очумевшим зайцем в сторону от основного предмета беседы. - Кто у него хозяин – тоже. Но хозяин точно есть: этот, кем бы он ни был, ума не большого. И вообще, способен только страх наводить, а более ни на что не годен.
- Ты про знакомцев Обадайи вещай. – Эдгар, чувствовал - он толчёт воду в ступе и пытался зацепиться хоть за что-то.
Лаборант наморщил лоб, пытаясь сосредоточиться. Вот в его глазах мелькнуло, что-то похожее на осознанную мысль. Вот он раскрыл рот, чтобы сказать, что-то толковое и… именно в эту секунду в каморку заявился слуга с парой бутербродов и набитой трубкой. Лаборант тут же забыл, что собирался сказать и пустил обильную слюну.
- Раскуривай… - заверещал он. – Скорее раскуривай.
 Про еду, он уже забыл. Несчастного терзал голод иного рода. Ему действительно оставалось мало. Эдгар подумал, что лаборант вряд ли переживёт время Тёмной луны. Что ж – это был его выбор. Жалости к этому подобию человека мистер Уэлс не испытывал. Душе не состоявшегося алхимика было суждено раствориться в Небытии. Что ж – не самый плохой жребий, учитывая, кем он был при жизни. Но, пока, он не отдал душу Пустоте, из него требовалось вытрясти хоть какие-то сведения. Мистер Уэлс вытянул руку шлагбаумом, решительно перегораживая путь служке.
- Цыц. Успеешь ещё одуреть, - сурово сказал он взбрыкнувшему лаборанту. – Имена… Имена людей, что ты назвал этому…  - он щелкнул двумя пальцами. – Нелюдю.
Лаборант сжался в колечко, подтянув колени к подбородку, и заскулил. Пришлось отвесить ему тумака и встряхнуть за шиворот. Экзекуция помогла. А может, лаборанта взбодрило обещание, что он получит свою трубку сразу, как припомнит хоть одно имя.
Такая задача оказалась по силам, страждущему. Он погрыз ногти, поковырялся в носу и произнёс почти уверенно:
- Элеонора… Её Блэггс считал почти равной себе.
- Какая Элеонора? - встревожился Эдгар.
- Как бишь её?.. – наморщил лоб лаборант. – Дайте мне затянуться и я сразу всё вспомню.
 Слуга было протянул ему трубку, но Эдгар перехватил его руку:
- Влезешь ещё раз в мой разговор – вырву ручонку вместе с суставом. Верь мне. Я это могу.
Слуга спорить не стал. Он не особо испугался угроз – такое ли приходилось слышать на его беспокойной должности, - но посчитал излишним встревать, когда его помощь не особо и потребна. Во всяком случае, этому, длинному. Силой от него веяло, того не отнять. Силой, и ещё чем-то… Опасностью? Это – да. Но опасностью несло от многих клиентов курительного подвала. От этого человека шли волны, чего-то иного, чего-то куда более страшного.
 Слуга вдруг содрогнулся. Это было удивительно даже для него самого. Но удержаться он не сумел: от незнакомца ощутимо разило склепом. Это не было запахом. Нет. Это было ощущение. Казалось, что рядом с этим человеком – в шаге за его спиной – стоит, скромнейше притулившись к стеночке, сама Смерть.
- Ну… - наседал Эдгар на лаборанта. – Ну же… по стене размажу. – Слуга отступил на шаг, а лаборант заверещал испуганным зайчишкой. – Хватит истерить – говори. – Мистер Уэлс уже догадался, о какой Элеоноре вёл речь этот скелет, сохранивший в себе мало человеческого, но в нём оставалась жалкая тень надежды: вдруг он всё-таки ошибся. Вдруг!..
- Хоквуд, - проскулил перепуганный лаборант. – Я рассказал нелюдю про Элеонору Хокувуд.
Кулак Эдгара разжался и лаборант упал на лежак, как мокрая тряпка. В нём словно не осталось ни единой косточки. Он хрипло застонал и протянул трясущуюся руку к слуге:
- Дай… Дай… - в его глазах стояли крупные мутные слёзы. – Ну дай же мне…
Эдгар рассеянно кивнул, позволяя служке приблизиться. Чёрт с ним, пусть эта пародия на человека укурится до смерти. Ему уже давно нечего делать на этом свете. Хотя… Мистер Уэлс неуловимым движением вырвал трубку из губ лаборанта. Тот взвыл.
- Заткнись. Последний вопрос. 
Из кармана появился свёрток магической парчи. Эдгар торопливо развернул его:
- Твоё? – он поднёс ладонь с маленькой фигуркой уродливого существа к самым глазам лаборанта.
Тот отрицательно замотал головой и захныкал.
- Отдай ему эту проклятую соску, - бросил Эдгар слуге и широким шагом покинул курильню.
На улице он прислонился лбом к дверце кэба, тем самым озаботив возницу.
- Сэр, - окликнул он пассажира тревожно. – С вами всё хорошо, сэр?
Эгар выпрямился и помахал рукой. Да. Наверное, всё хорошо. Наверное… - В конце концов, он уже предпринял необходимые меры. Мисс Элеонору оберегает Бонифаций; лучшего телохранителя и придумать нельзя. Но как же всё оказалось переплетено. И опять на горизонте встаёт тень его извечного врага.
- Сэр, - кучер снова напомнил о себе. – Я должен работать. И если вам больше не нужно никуда ехать, то…
- Нужно, - оборвал его странный джентльмен. – Плачу вдвое, - и он назвал адрес дома, в котором проживала она – духовидец от бога, Хельга Гаррисон.
Всю дорогу мистер Эдгар рассматривал статуэтку маленького уродца. Сейчас эта страшненькая безделушка была ключом ко всему. Хельге не потребуется много времени, чтобы снять эманции владельца с этого сомнительного сокровища. Она же сумеет определить, где находится его логово.  А дальше в игру вступит он, Эдгар Уэллс. Эгги Каланча, инфернал, волей господа, проводник душ и убийца чудовищ. Мистер Эдгар невесело усмехнулся: кажется, кто-то попал в силки.
Да, кто-то определённо попал. Осталось уточнить – кто?

Интерлюдия.

Хельга.

- На его плечах была вся тяжесть мира.
Ангел.
- А кто его заставлял бумажку подписывать?
Демон.

Она встретила его ожидаемо «приветливо». Одарив взглядом Снежной королевы и окатив потоком безупречно-ледяной вежливости.
Хельга, Хельга - осколок льда в сердце одного беспутного авантюриста, который ни вытащить, ни растопить.
- Здравствуйте, мистер Эдгар. – И хоть бы в сторону отступила, ну на полшага, чтобы обозначить намерение впустить его в дом, а не мурыжить на крыльце, как побирушку.
Он поздоровался, сняв котелок и стиснув в его в больших руках, чувствуя отвратительную дрожь в пальцах.
- Я так понимаю – по делу. – И смотрела. Так смотрела, словно душу его заморозить хотела. А он, дурак, чувствовал, что тонет в этих глазах. Тонет, и нет никаких сил, чтобы выплыть. И в голове крутились всяческие неуместные, легкомысленные глупости, мол, попробуй, притащись к тебе без заботы, а лишь по велению, смущённого разума. Что сотворишь тогда? Хорошо будет, если только канделябром в лоб наладишь. Но к такому общению, никакой респектабельный мистер склонности не имеет. А уж он-то, сэр Эдгар, и подавно. Он для этого слишком хорошо воспитан и вообще… - Долго собираетесь меня глазами поедать и шлёпать губами, как деревенский дуралей?
Ну вот, даже додумать и то не вышло. И всегда с ней так. Мистер Эдгар Р. Уэлс смущённо кашлянул и, опустив глаза в пол, сознался – да, по делу.
- А твои знакомые, что? Они разве помочь не в силах.
Ему показалось или в её голосе послышалась злость, и едва уловимая горечь.
- Какие знакомые?
Она обожгла его полярным, лютым холодом. Пришлось признать, что сморозил глупость.
- Та студенточка…
- Она магистр…
 Хельга раздражённо фыркнула. Нет, положительно её ледяной панцирь идёт трещинками. Злость – она лучше равнодушия. Во всяком случае - в их отношениях.
- Она просто влюблённая девочка…
 Хельга развернулась и прошла вглубь дома. Мистер Эдгар шагнул внутрь. «Чёрт! – терзался он, - она ведь всё понимает. И когда ей надоест пытать меня?»
- А та… вторая…
Вот ведь кактусная иголка!
- Что – вторая? – набычился Эдгар.
Миссис Гаррисон повернулась к нему лицом и протянула руку:
- Давай, что принёс. – Она сознательно меняла тему, не позволяя разговору достигнуть своего логического завершения.
Это было к лучшему. Наверное. Потому, что назвать Иль, подобно Элеоноре Хоквуд - влюблённой девочкой, никакой возможности не представлялось. Иль не любила его. Во всяком случае, не любила в общепринятом смысле этого слова. С её стороны отношение к Эдгару было исключительно собственническим. Будучи человеком умным, она давно оставила попытки посадить такого хищника, каковым был Уэлс, на короткий поводок, однако и полной воли она ему не давала. Тут мистер Эдгар позволил себе усмехнуться. Пыталась не давать. Пыталась. Так будет точнее. Жаркие ночи – действенное средство, но не панацея. М-да, но эти ночи случались довольно часто. Последняя была… Сколько?.. два-три дня назад? О, бездна времени. Кто ж способен так долго держать в памяти события не самой большой значимости. Особенно, зная насыщенность жизни всяческими казусами. Попытка пошутить с самим собой потерпела крах.
- Она скоро начнёт меня ненавидеть, - хмуро пробормотал он. – Во всяком случае, у меня есть основания так думать. – Ему вдруг вспомнился тот разговор, когда Иль так прямо и сказала: «Она тоже начнёт тебя ненавидеть, - имея ввиду Элеонору. – И я тоже…». Кажется, так… Ну, или что-то в этом духе.
- Что ж, значит, она не безнадёжна. – Хельга произнесла это, смотря куда-то в сторону. – Хватит разговаривать о пустяках…
Вот, значит как, - о пустяках!.. Эдгар едва не вспылил. Умеет эта женщина разжечь в нём ярый пламень. Пусть даже, это огонь злости. Чтоб тебя, Хельга. Чтоб тебя! Но, взяв себя в руки, мистер Эдгар извлёк на свет божий свёрток магической парчи.
- Вот.
Миссис Гаррисон бросила на вещицу мимолётный взгляд.
- Ого! – воскликнула она тут же. – Найти побрякушку с эманациями такой силы, это удача. – Много времени мне не потребуется. Подождёшь?
Эдгар кивнул.
- Подожди… - остановил он, собравшуюся уходить Хельгу. Она остановилась, но оборачиваться не стала. Только спина её напряглась и вытянулась, словно в ожидании удара. – За что ты меня ненавидишь? Ответь сейчас. Ответь…
- Это не ненависть… - она шагнула к выходу из комнаты. – Это другое… Я не знаю, как назвать это чувство. – И она покинула гостиную едва ли не бегом.
А он остался стоять совершенно ошарашенным. Не ненависть?.. Что же тогда? Он вдруг понял, что не дышит. Вот ведь до чего дошло. Мистер Эдгар провёл ладонью по лицу и присел на кушетку. Нужно привести мысли в порядок. Нужно взять себя в руки и заставить глупое сердце прекратить так суматошно стучать. Нужно… И тут нахлынули воспоминания, которые ему так долго удавалось держать надёжно запертыми.
Держать память под спудом – не значит забыть. И сколько бы усилий человек ни прилагал, чтобы яд прошлого не просачивался в его теперешнюю жизнь, полностью этого не избежать. И точит безжалостная ржа препоны. Медленно их грызёт, почти незаметно, приближая тот миг, когда преграда истончится, станет подобна ветоши. И тогда берегись разнежившийся человек – окунёт тебя память в огненную купель.
Двести семьдесят три года назад! Эдгар сжал лицо ладонями и скрипнул зубами. «По-прежнему не хочешь, чтобы страдали невинные?» - голос отца Барнабаса прозвучал в пылающем мозгу Эдгара. – «Если бы только страдали, честной отче».
Женский монастырь святой Каталины располагался всего в трёх милях от зажиточного торгового города. Как он там назывался?.. Сейчас Эдгар лукавил. Пытался обмануть самого себя. Конечно, он помнил название. Вот только с тех самых пор он ни разу его не произнёс ни вслух, ни мысленно. И всегда отказывался от поездок в ту сторону, предоставляя со всеми возникающими проблемами разбираться местной полиции. А ведь бывало, что тем самым он нарушал прямой приказ короля. Но не существовало в этом мире силы, способной заставить мистера Уэлса вернуться в те края. Но воспоминания, прекрасно справлялись с этим вопреки его воле. Над ними он был не властен. И если днём ему ещё как-то удавалось с ними совладать, то уж ночью, во сне, проклятая память навёрстывала своё.
Мистер Эдгар совершил немало плохих поступков; подписывая Большой договор, он и представить себе не мог, что его путь превращается в дорогу, усыпанную стальным «чесноком» - варварским изобретением, призванным останавливать всё сметающий вал рыцарской кавалерии, - и идти по этой дороге ему предстоит босиком.
Монахинь в монастыре никогда не проживало много – редко, если более двунадесяти. И не в том было дело, что мать-настоятельница обладала крутым нравом рейтара,  - хотя не стоит эту причину списывать полностью. Но главным было стремление святой матери подобрать послушниц и монахинь особого душевного склада. Во главу угла мать Аделаида ставила – Служение. Служение Господу и… - что в те времена было не совсем обычно – служение людям. Она превратила монастырь  в приют для скорбных болезнями телесными. От того аристократки, да и просто дочери фамилий хоть сколько-то состоятельных в стены монастыря не рвались. Хотя, были и исключения.  Но зато, понимая, что при какой жизненной оказии, скажем, желудочной хвори или подагре, лучшей помощи нигде не сыскать, люди состоятельные жертвовали монастырю щедро. При своей беспокойной жизни Эдгар Уэлс, конечно не мог ни появиться в стенах лечебницы. Он и появился с рваной раной спины и был заштопан матерью Аделаидой  с великим умением. А после последовал дотошный опрос. Монахиня не была любопытна, но, чёрт возьми, с такими ранениями не живут. Пришлось мистеру Эдгару ей открыться. Впрочем, он не особо и секретничал. Людей он читать научился и понял сразу – мать Аделаида о его маленьких тайнах на каждом углу трепаться не станет. Потом они стали друзьями.  Так продолжалось долго. До того страшного часа, когда под покровом ночи в город неслышной крысиной поступью ни вошла наперсница Смерти на земле, её величество, королева кладбищ Чума.
Доктора не справлялись с количеством заболевших, а кладбищенские работники не успевали копать новые могилы. Чума не разбирала богатых и бедных, стариков и юношей. Она была всеядной. Она жрала всех. Добралась Чёрная смерть и до сиротского приюта. Прослышав о том мать Аделаида ни минуты не мешкая приняла решение перевести сирот в монастырскую больницу. Если бы она знала, что тем самым нарушает планы одного человека, появившегося в городе совсем недавно, но успевшего, путём подкупа чиновных лиц, приобрести немалое влияние. Этот стройный джентльмен щедро рассыпал золото, подбираясь к приюту. Ещё бы чуть и стал бы он его законным попечителем. И уж кому-кому, а ему Чёрная смерть была на руку. Дьявол бы побрал эту сердобольную монахиню.
Именно в этот момент в монастыре объявился и Эдгар Уэлс. Мать Аделаида встретила старого друга со сдержанной радостью. Она прекрасно понимала, что просто так он не объявлялся. Обычно она не позволяла себе добавлять забот этому человеку. Но не сегодня. Не тратя времени на приветствия, настоятельница, едва ли не с порога, поделилась с ним своими подозрениями насчёт заезжего господина. Эдгару не потребовалось много времени, чтобы понять о ком шла речь. Лицом посуровев, он сказал монахине, что именно за этим господинчиком он и прибыл. Расспросив монахиню о том, где квартирует его старый враг, он собрался тут же мчаться в город, дабы закончить многовековую гонку за постоянно ускользающим призраком. Но всё пошло наперекосяк. В дверях больницы появилась запыхавшаяся, растрепанная женщина с ребёнком на руках.
- Помогите, - взмолилась она, и слёзы брызнули из её глаз. – Помогите ему.
Матери настоятельнице хватило одного взгляда на малыша, чтобы понять – чума. Монахиня была бессильна. Но сдаваться она не умела.
- Эдгар… Ты можешь?
Он мог. Совсем недавно он отправил в ад целое семейство людоедов и кое-что оставил для себя. Демон будет не в обиде, а в предстоящей охоте пара-тройка душ Эдгару явно не помешают. Но охота не представлялась сложной. Можно и щедрость явить. Он двинулся к женщине, шёпотом объявляя Ардобасу, что сейчас передаст грешные души для спасения чужих жизней и в этот момент его острого слуха достиг отдалённый неясный  шум. Шёл он с улицы и больше всего напоминал звук морского прибоя.  Эдгар выругался. Не к добру это. Мать-настоятельница, опередила его, выглянув за дверь.
- Господи, - прошептала она. – Господи. - Монахиня спешно задвинула засов. – Толпа… с факелами. Зачем им факелы?
Эдгар выглянул в маленькое оконце. То, что он увидел, его совсем не порадовало. Человек сорок разъярённых мужчин, вооружённых, чем попало, от вил до охотничьих ружей окружали больницу с намерениями самыми очевидными. Многие были пьяны. А возглавлял это воинство высокий и очень стройный человек. Не узнать его Эдгар не мог.
- Ему нужны детские души, - проговорил он тихо, так, чтобы его услышала только монахиня. – Если он их не получит, толпа сожжёт здание. И они обязательно это сделают, если узнают, что я здесь. Этот глистоподобный господинчик ни за что меня отсюда не выпустит. Здесь есть второй выход.
Мать настоятельница кивнула.
- Уходите.
И тут в заднюю стену что-то ударило.
- Поздно, - прошептала монахиня. – Они окружили нас. Слышите, камнями швыряются.
Женщина, стоя на коленях, прижимала к себе сына и тихо молилась.
- Мы обречены?..
- Не все, - неожиданно произнесла мать Аделаида. – Эдгар, - она со значением взглянула на Уэлса. – Ты можешь прорваться сквозь толпу и спасти их, - она кивнула в сторону женщины. – Нас взяли в кольцо перепившиеся скоты. Они не солдаты. Драться, как ты не умеют. С тобой у этих двух несчастных есть шанс. Но сначала… - Она взглянула на него, и был её взгляд полон неподдельной скорби. – Сначала ты должен сделать то, что должен.
Эдгар заледенел.
- Они ведь дети, - с трудом вытолкнул он эти три слова из в миг пересохшего горла. – Я… Я не смогу.
Толпа приближалась. Уже можно было различить отдельные голоса в общем гомоне. И один голос заставил Эдгара содрогнуться. Голос того, кого он упустил когда-то в подземелье и потом, спустя полвека ещё раз при штурме гнезда доппельгангеров. Значит, он всё ещё жив и ему удалось повторить открытие наставника-некроманта. Эдгар посмотрел на растрёпанную женщину. Она всё ещё стояла на коленях, в отчаянии прижимая к груди сынишку – мальчика лет четырёх. В заднюю стену здания снова ударил булыжник.
- Ты должен исполнить обет, Эдгар, - рука монахини легла на его плечо почти невесомо, но Эдгару показалось, что на него свалилась гранитная скала. – Даже не помышляй нарушить Большой договор. Лучше от этого никому не будет.
- Я могу спасти вас… - прохрипел Эдгар.
- Всех? – мать Аделаида печально улыбнулась. – Ты же знаешь, что не сможешь. Мы погибнем… Они погибнут и их души пожрёт пустота.
- Я не могу убить детей, - Эдгар почувствовал, что его глаза наполняются слезами. – Я не могу убить детей…
- Тогда они сгорят. А если это сделаешь ты…
- Я знаю, - вскричал Эдгар. – Я знаю… Они непременно будут в раю. Но…
- Смерть в пожаре или смерть от чумы и погружение в Ничто.
- Или мой нож и распахнутые райские врата, - он уже не сдерживал слёз.
- Спаси тех, кого можешь, Эдгар.
Ещё никогда инфернал не был так близок к тому, чтобы послать к дьяволу Большой договор и всех демонов с ангелами купно. Да что там, в тот день он был готов послать в преисподнюю самого бога, надумавшего даровать свободу воли своим самым бестолковым чадам. Сейчас он ненавидел бога. Но  яростнее всего он ненавидел того слабовольного Эгги, который не совладав со страхом собственной смерти, подписал страшный договор, не особо представляя всю его тяжесть. Эдгар вздохнул и одёрнул полог, отделяющий лечебный покой. Ему оставалось сделать всего один шаг, чтобы войти в юдоль скорби.
Их было восемнадцать. Многие из детей спали, кто-то находился в забытьи. Почти всем им было лет по десять-двенадцать. Да, тот возраст, когда душа уже не может самостоятельно достичь райского порога. Только вот так, через руку Эдгара Уэлса – господнего проводника. Эдгара Уэлса, палача по собственной глупости. Он сделал тот шаг…
Как бы он хотел всё забыть.
У дальней стены, чуть в стороне от ровных рядов кроваток, к потолку была подвешена люлька. Эдгар заглянул в неё. В люльке спал младенец. Месяцев шести от роду, никак не старше. С лезвия кинжала на пол тяжело падали кровавые капли. Он слышал звук падения каждой. Кто-то пытался выломать дверь чёрного хода, а убийца стоял каменным столбом и смотрел на больного младенца не в силах пошевелиться. Треск раскалываемых топором досок вывел его из ступора. Эдгар спрятал кинжал в ножны за спиной и извлёк из-за пояса один из двух пистолетов. Выстрел оглушил его и вскрика из-за двери он не услышал. Но засевший в доске топор никто выдернуть не попытался. Уже хорошо. Толпа не ожидала сопротивления, и стрельба несколько охладила пыл обезумевшего стада.
Эдгар склонился над люлькой, шепча не то молитву, не то заклинание.
Когда он появился из-за занавески, женщины стояли на коленях и молились. Эдгар походя разрядил второй пистолет в окно, где скалилась испитая рожа.
- Одним меньше, - буркнул он и протянул растрёпанной бабёнке, завёрнутого в собственный плащ младенца. – Тебе придётся его нести. Мать Аделаида, возьмите на руки старшего мальчика. Нужно будет бежать, и, по возможности быстро.
- Ты спас его, - мать Аделаида осенила Уэлса крестным знамением. – Благослови тебя господь.
- Потом-потом… - Эдгар заряжал пистолеты. – У меня будет только два выстрела. После в дело я пущу шпагу. Пробью оцепление… Пробью. Они не ждут атаки. Тем более – моей. А вы бегите со всех ног.
- Бежать?.. – несчастная женщина изумлённо воззрилась на страшного, забрызганного кровью человека. – Мой сын без чувств он при смерти. Бежать… куда? Зачем?
Монахиня успокаивающе погладила несчастную по голове.
- Верь ему. Эдгар начинай.
Преференции… Когда-то давно, когда сопливый Эгги давал согласие на служение во имя того, что считал правильным, он и понятия не имел, что это за зверь такой – «преференции». Но с годами смекнул, что при его очень непростой жизни, эти самые преференции, бывают весьма полезны. И одна из них – возможность передавать души и жизненную силу убитых им монстров. Правда демон с ангелом постоянно куксятся и недовольно ворчат по этому поводу. Делая процесс передачи малоприятным. Да и бес с ними. А Эдгар потерпит. Уж к боли-то он привык. Его пальцы плотно, до боли обхватили запястье женщины и умирающего ребёнка.
- Будет немного больно, - мягко сказал он. – Но через минуту твой сын встанет на ноги. И тогда всё будет зависеть от моего умения и вашей сноровки. А теперь, закройте глаза.
По венам словно потёк жидкий огонь. Эдгар сжал зубы. Спешить нельзя, но в дверь уже вламываются. А в разбитое окно кто-то сунул ствол охотничьего ружья. Он не успевал, но и прервать процесс – убить мать и ребёнка. На помощь пришла монахиня: вытащив из ножен шпагу Уэлса, она беспорядочно и неточно начала тыкать ею в окно. Было похоже на то, как орудуют кочергой, поправляя дрова в камине. Никого она не задела, но стрелок, не желая получить удар в лицо, разрядил ружьё не целясь. Матери Аделаиде опалило щёку. Однако монахиня улыбалась. Вот только улыбка эта была странная. Омертвелая была улыбка. Словно монахиня была уже не здесь. Она обернулась к Эдгару:
- Ты закончил? – и тут же обратилась к женщине, залившейся слезами от того, что её только что обняли ручонки сына. – Ты верь ему, дочь моя, - она кивнула на  Уэлса. – Верь. Он… он плохой, хороший человек. Так бывает.
Эдгар, поднявшись, заряжал пистолеты. Два выстрела. Не густо. Но шансы есть. Он прикидывал путь их бегства, когда услышал, как мать Аделаида требовательно его окликает.
- Что? – вскинул голову Эдгар. – Хватайте младенца и дай бог ноги.
- Эдгар… нет. - Она смотрела на него так, как будто перешла некую невидимую границу.
- Что «нет»? Какое «нет»? – зачастил он. – Каждая секунда на счету.
- Малыша зовут Реджи, - мать Аделаида протянула Уэлсу шпагу. – Реджинальд. И спасть его вам придётся без меня.
Эдгар открыл было рот, чтобы наговорить грубостей и заставить упрямую бабку идти с ним. Потом он бы, наверняка, пожалел, но сейчас ему было не до экивоков. И тут мать Аделаида рванула ворот своего одеяния. Там у самой её шеи, в ключичной ямочке притаился чёрно-лиловый знак безысходности – чумной бубон.
- Прости, Эдгар, - она раздвинула губы в виноватой улыбке, - я не пойду с вами. Я могла бы отвлечь на себя толпу, но… я не настолько смела. Тебе придётся… - она отвела глаза. – Я останусь здесь, с моими детками.
Эдгар грязно выругался.
- Это ничего, - монахиня погладила его по голове. – Ругайся. Я прощаю тебя. Мы… - она имела в виду тех семнадцать, что лежали сейчас за тонкой занавесью. – Мы прощаем тебя. Тяжек твой путь. Непереносимо тяжек. Но он – твой. И тебе предстоит пройти его до конца… инфернал.
Рука, взявшаяся за рукоять кинжала, не дрожала, чего никак нельзя было сказать о губах Уэлса. Мать Аделаида провела ладонью по его щеке:
- Спасибо, - прошептала беззвучно. – Храни тебя бог.
Что было после, он помнил плохо. И это было благом. Никакого плана спасения женщины и двух детей у него не было и в помине. Зато была ярость. Ярость и его тень. Пистолеты заряжены. Шпага остра. Главное, чтобы женщина не споткнулась.
- Держись рядом, пока не скажу бежать вперёд.
Она, что-то отвечала. Он не слышал.
- По дороге ярдов сто. Дальше сворачивай в подлесок. Через полмили будет выход на тракт. Беги, просто беги и не оборачивайся. Негоже тебе видеть…
- Я видела достаточно, - истерика уступила место ужасу. Не каждый день приходиться видеть, как убивают монахинь. А ведь ещё и дети, там за занавеской. Оттуда уже некоторое время не доноситься ни звука. И это вымораживало сердце.
- Как тебя зовут? – он даже не взглянул в её сторону.
- Что?
- Как тебя зовут?
- Хельга.
Она взглянула на пол. Какое-то движение привлекло её внимание. Там ничего не могло двигаться – просто доски. И вдруг едва заметная тень этого чудовища, по какой-то случайности обретшего образ человека, стала наполняться угольной чернотой. Хельга вскрикнула.
- Детей держи… - он рычал. Сейчас рядом с перепуганной на смерть женщиной стоял лютый зверь, какому не место в мире людей. Но, каким-то животным инстинктом она понимала – спасти её и детей сейчас не под силу человеку. А вот этому… этому – да.
Тень обрела объём, и, кажется, собственную жизнь. Теперь перед дверь стояло двое. Эдгар обернулся:
- В сторону. Детей – на руки. И – в сторону.
Она подхватила малышей уже ни о чём не думая. Не время рассуждать. Хельга вдруг почувствовала, что и она уже не женщина. Не человек. Она более не имела души. Так ей казалось. Зато она приобрела зоркость рыси и силу её лап. Мир сделался чётким до рези в глазах, а два маленьких тельца в её руках показались почти невесомыми.
- Готова?
Её улыбка больше походила на оскал хищника. Она была готова.
- Тогда идём.
Он распахнул дверь. И сразу снаружи раздались выстрелы. Сколько? Эдгар чуть наклонил голову, прикидывая. Он видел в руках обезумевших людей с полдюжины ружей, выстрелили пять? – шесть? Не важно. Тень приняла на себя все пули. А если у кого и остался заряд, то сейчас ему не позавидуешь. Тёмный двойник Эдгара повернул в его сторону своё призрачное лицо и оскалился. Уэлса пробрала дрожь. Сейчас чьи-то души почувствуют прикосновение Пустоты. И плевать. Эдгар утратил чувство сопереживания. Не сейчас сочувствовать тем, кто за порогом. Не сейчас. Тень беззвучно вытекла наружу. И оттуда сразу же донеслись вопли ужаса. А потом, туда, к обезумевшей толпе, вышел и сам инфернал.
Звонко гавкнули пистолеты. Кто-то закричал, утробно, обречённо. Потом она услышала: - «Беги». Хльга на мгновение зажмурилась, всем телом своим, ощущая биение двух маленьких сердечек. А потом… потом, побежала. Дорога. Сто ярдов. Повернуть в подлесок… Всё. Сейчас для неё больше не было ничего. А за её спиной принимал бой человек, только что убивший своею рукой семнадцать детей и монахиню. И он дрался за неё. О, господи, лучше ни о чём не думать!
Тень была могущественна, но не всесильна. Впрочем, Эдгару сейчас было на это наплевать. Никогда ещё он так не мечтал о смерти. Сегодня он себя ненавидел. Сегодня он действительно печёнкой осознал, что сотворил тогда, когда подписал Большой договор. Над ним смеялись Небеса и ад гостеприимно растворил перед ним свои двери. «Ты живёшь долго, инфернал. Пришло время оплачивать счета!»
Ему распороли бок, задев грязными, навозными вилами. Плевать. Смельчак, совершивший этот «подвиг» расплатился расколотым черепом. Пистолет, если его ухватить за ствол, являлся прекрасной заменой дубинки. Тень не успела, и последний, сохранивший хладнокровие стрелок, разрядил ружьё довольно точно – пуля разорвала мышцы на левом плече Эдгара. Плевать! Шпага уже начала собирать свою дань. А со шпагой он был кем-то близким к богу.
Эдгар воткнул клинок в чьё-то горло, размозжил нос второго нападавшего рукоятью пистолета и оглянулся: Хельга бежала. Умничка. Беги. Они ещё могут догнать и потому…
Его бедро пронзила боль. Ни острая, ни тупая. Тяжкая, как чугунное ядро. Ничего – куда надо, он дохромает. Глазами Эдгар выискивал излишне стройную фигуру. Но её не было. Понятно. Осознав, что никаких душ он не получит, подстрекатель предпочёл просто сбежать. И тут Уэлса прорвало – настолько грязной божбы он ещё из себя не исторгал.  А вокруг него умирали люди. Кто-то ударил его кухонным ножом в лицо, и это лишь вызвало приступ безумного смеха. Эдгар отбросил в сторону пистолет. К чёрту. Он перехватил руку нападавшего и нанёс ему удар головой.
- А-а-а… Нравится?.. – Эдгар лютовал. Чавкающий звук сломанного носа его только развеселил. - А если так?.. – и шпага убийцы остановила набегавшего справа добровольного помощника. – Что, тебе не досталось? – залитое кровью лицо вплотную приблизилось к герою, что рискнул оставить отметину на этом дьявольском выпердыше. – Фу, ты обгадился…  - Уэлс отпустил бедолагу и начал топтать его ногами. – Ну, кто ещё?..
Желающих не отыскалось. Инфернал обвёл оставшихся в живых мутным оком.
- Сожгите больницу, суки.
 Он повернулся к ним спиной. Никто из уцелевших не двинулся с места. Рядом с удаляющимся нелюдем, забравшим с дюжину жизней, колыхалось, что-то тёмное. Они видели, что происходит после того, как этот клок мрака дотрагивается до тел живых… Да что там говорить, если на ногах осталось только четверо?
Он нашел Хельгу на обочине дороги. Ни слова не говоря, Эдгар поднял её под локоть, перехватил, выпавший свёрток пелёнок и решительно двинулся дальше.
- Куда? – говорила она с трудом, сказывались усталость и страх перед этим, мать его, спасителем.
- Идём. – Он вёл её к известной ему корчме. Хозяин  заведения был мёртв уже пару дней. Но кого это волновало.  – Не обращай внимания на труп. Чума вас не тронет. Нужно найти корову.
- Корову?
-У тебя ведь нет молока. Нужна корова. Но сначала…
 Он спустился в погреб. Отыскал бутылки с вином, и, отбив горлышко влил одну из них себе в рот. Взял ещё пару и поднялся в зал.
- Ты ещё здесь?.. Тогда – зашей, - жестом он указал на себя всего. – В кармане иглы и нить. Зашей и уходи.
Она зашила и не ушла. С этого дня он начал пить. И кто бы его осудил?

Глава 12.

Кто-то потирает руки.

Эпизод 1.

- Что нужно сделать, чтобы одолеть огра?
- Написать завещание.
- И как это поможет?
- Тебе – никак, но кому-то твоих медяков хватит на опохмел.
Из застольных разговоров охотников за неприятностями.

Радужного настроения и так-то не было и в помине, а тут ещё и Хельга объявилась с видом не предвещавшим ничего хорошего. Она, в последнее время, была и без того не улыбчива, а сейчас, по выражению её лица можно было определить – у Эдгара большие неприятности. Мистер Уэлс сморщился, как от зубной боли. Ну что опять?
Сделав несколько шагов по комнате и укусив себя за кулачок, миссис Гаррисон присела на край диванчика рядом с гостем. Давненько она не позволяла себе подобной вольности. В былые времена у Эдгара бы сердце зашлось от близости к этой женщине. Сейчас же он похолодел, предчувствуя недоброе.
- Ну же, не томи, - прервал он затянувшуюся паузу.
Она посмотрела на него так, будто хотела пришпилить булавкой к бумажному листу, ровно коллекционер какое-то редкое насекомое. И сколько этот жучок не сучил лапками, с булавки ему не сползти, не сорваться.
- Ты сколько душ мне тогда передал?
Вопрос был совершенно неожиданным и поставил инфернала в тупик. Тогда – как же давно это было? – ей, её сыну и младенцу Реджинальду он отдал всё. Все души, что «утаил» от ненасытного Ардобаза. Отдал бы и свою. Хельга, прожившая уже не одну сотню лет, могла бы «проскрипеть» ещё пару веков. Как минимум. Только сейчас ему совсем не хотелось радовать женщину такой вестью. Душа не позволяла. Как раз та самая душа, над которой он был не властен. Злая ирония небожителей и обитателей преисподней. Умеют эти дядьки шутить. Обхохотаться можно до кровах слёз.
- Ну, сколько? – Она уже не спрашивала. Требовала. А такое случалось редко. В отношениях с Эдгаром она всегда была сдержанна, почти как Снежная королева. Если не считать пары раз. Может и немного больше. Но ему этого было явно недостаточно. – Оттай, наконец!
- Я не помню.
Она заглянула ему в глаза и, кажется, поверила.
Хельга встала и в волнении хрустнула пальцами.
- Я сейчас попрошу тебя, кое о чём… - Сейчас миссис Гаррисон на него не смотрела. Может оно и к лучшему. В душе Эдгара росло осознание, что, где-то он дал маху. Что несчастье – да-да, именно несчастье, - если и не произошло уже, то совсем-совсем не за горами тот момент, когда оно произойдёт.
- Никогда больше не передавай мне чужих душ. – Её ровный, практически без эмоций голос, для мистера Уэлса был подобен ледяной купели. – Чтобы ни произошло со мной, ты больше никогда не передашь мне чужих душ. – И вот теперь она на него посмотрела. И Господь тому свидетель, Эдгару показалось, что на него смотрит Хельга. Но не та, что вымораживала его душу последние полвека или долее, а другая Хельга, та, настоящая, та, которую он когда-то любил. Любил?.. Что-то происходило прямо сейчас. Эдгар морщился, соображая. Но момент был не самый подходящий. Требование миссис Гаррисон нуждалось в совершенно определённом ответе.
Он медленно кивнул.
- Не передам. Что ты нашла?
Но миссис Гаррисон ещё не закончила. Видимо, она решила, - тот момент, когда можно выговориться - наступил именно сейчас, по крайней мере, для неё. Эдгар мысленно застонал. Женщины!
- Я не знаю, поймёшь ли ты… Не перебивай. Знаю, что ты не дурак и не бесчувственный чурбан. Ты ведь это хотел сказать? – Эдгару пришлось согласиться. – Я благодарна за все годы, что ты подарил мне и моим мальчикам. Но… Эдгар. Я пережила сына и Реджинальда на век. Почему ты не отдал им больше, чем мне? – Сейчас она почти кричала. - Мои пра-правнуки, или кто они мне? – я уже сбилась со счёта… - Она закрыла лицо руками. – Они даже не знаю, что я их бабка. У них свои внуки. А я одна… Я – одна. И сколько продлится это моё одиночество, ты знаешь? Я не хочу так жить. Я больше не могу так жить. Слышишь?
Он слышал. И он прекрасно её понимал. Подойдя к невидимой, но вполне себе ощутимой границе, мистер Эдгар Реджинальд Уэлс в полной мере осознал, что значит усталость от жизни. И это оказалось куда страшнее того, как подобные драматические эпизоды изображают на сцене опереточные певички. Истинная усталость от прожитых лет и перенесённых несчастий к истерикам не склонна. Она тяжела до хруста в позвоночнике и всегда сопровождается звенящей душевной пустотой.
Эдгар взял её руки в свои. Левая была плотно сжата в кулачок. Хельга позволила. Позволила впервые за долгие десятилетия.
- Спасибо, - неожиданно для себя произнёс он. Только взглядом, движением ресниц она спросила: «За что?» - Ты знаешь. – Она стояла рядом – стройная, красивая, такая близкая и такая недосягаемая. Чужая. Он чуть наклонился и коснулся губам её пальцев.
Мягко, но решительно она отняла руки.
- Ты должен мне кое-что пообещать.
Эдгар отвёл взгляд и неохотно кивнул, соглашаясь. Что она сейчас от него потребует? Наверняка ведь ничего хорошего.
- Если со мной, что-то случится… - она резко положила палец на его губы, пресекая готовый сорваться протест. – Если со мной, что-то случится, пусть на моей могиле будет много цветов. Всегда.
Он взглянул на неё так, что  последняя дура и та бы поняла – он её любит. Но самое главное – это понял  Эдгар Уэлс. Не самый умный мужчина на свете. Понял только сейчас. А ещё до него дошло, к чему вообще весь этот сторонний разговор, не касающийся его вопроса.
- Что ты хочешь мне сказать? К чему готовишь?
- Цветы будут? – Вот же упрямая баба!
- Будут. Итак?..
Миссис Хельга Гаррисон разжала левую руку. Там – в её кулаке, до времен скрывался маленький уродец.  Демон,  ангел – не разберёшь.
- Эдгар, сам того не зная, ты принёс беду в мой дом. Это метка.
- Что? – он напрягся, как струна.
- Это – живая метка. Она перешла на тебя. Теперь уже не имеет значения, выкинешь ли ты этого уродца. Всё равно, кто-то будет знать каждый твой шаг. И…
-…знать места, где я побывал. Дьявол! Я не нашёл статуэтку - мне её подкинули. И, я, как бестолковый карп, заглотил наживку. Я идиот. Я подставил всех. Её можно снять - метку?
- Опытный маг с этим справится, но для меня уже поздно. Те, кто идут за тобой, уже знают, что ты был здесь. Они могут заглянуть в гости.
В бешенстве Эдгар скрипнул зубами. Дурак, дурак. Какой же он дурак! Сам… сам привёл врагов – сколько их? Кто бы знал – к порогу той, которая одна стоит всего, что он имеет, за которую он готов сдохнуть. И никогда-то там - в будущем, а прямо сейчас.
- С тобой ничего не случится. Я об этом позабочусь… позаботился. – Он взял окаянную статуэтку. – А это я верну хозяину. Не сомневайся. Сейчас, извини, я должен уйти. На днях я загляну к тебе. Впустишь?
Ответом ему была тревожная, робкая, но улыбка. Кажется, между ними, что-то стало прояснятся. Господи, только бы это ему не показалось. Только бы было правдой.
Вид улицы, всегда бывшей светлой и радостной, всегда поражавшей многоцветьем палисадников, на этот раз, показался ему унылым, если не сказать, - мрачным. И вроде солнце светило ярче некуда, а мистеру Эдгару блазнилось, что весь мир окутал серый непроницаемый туман. Он подошёл к кэбу. Нужно было ехать, но куда?
- К почтовому отделению, что в Аптекарском квартале, - принял он решение.
Что и говорить – бездействие не было в числе его многочисленных пороков.

Эпизод 2.

В само отделение почты мистер Эдгар Р. Уэлс не зашёл. Не понадобилось; прямо на крыльце толпилось с полдюжины мальчишек с форменными кепками на стриженых головах – рассыльные. Подозвав одного к себе, и вложив в маленькую, но уже загребущую ладошку монету, Эдгар отправил шустряка по адресу мисс Иль и сам двинулся следом. Оставшись на противоположной стороне улицы, он видел, как пострел зашёл в лавку снадобий. Иль осторожна – может и не поверить посыльному, так пусть увидит  каланчу Эдгара, выглянув в окно.
Ситуация для мистера Уэлса складывалась непростая. Начать, хотя бы с того, что на адрес Иль будут приходить все сообщения начиная от его самого молодого потомка – как там дела в порту, - чопорного Гарриссона, Бонифация и Шамиля, а ему теперь в лавку и носа не сунуть. Помеченному сюда путь заказан. Поэтому инфернал и передал через посыльного известие, что все сообщения теперь нужно переправлять в дом миссис Уиншоу: тётка она надёжная и не из болтливых. За одно, Эдгар посоветовал Иль никуда не выходить без сопровождения полутроллей. И пусть эта парочка выглядит несуразно и привлекает внимание полицейских и армейских патрулей – ничего. Бывшая циркачка сумеет убедить представителей сил охраны порядка, что эти двое – её личная гвардия. Иль выглядит очень респектабельно. Ещё бы носила юбки, а не отдавала предпочтение, каким-то уж очень деловым костюмам. Но ей всё равно поверят и не станут чинить особых препятствий. Зато она будет в безопасности. Конечно, будучи помеченным, он ещё не пересекал порог её дома, но мало ли что. Подозревая с каким противником его снова свела судьба, мистер Эдгар был готов к любым подлостям со стороны вечно ускользающего стройняшки.
Но, будь прокляты эти бабы! То бишь – благословенны женщины. Иль всё сделала по-своему. Едва прочтя записку и бросив взгляд в окно – ага, Эдгар собственной персоной мнётся на противоположном тротуаре, - она выскочила на улицу не озаботясь предупредить братьев полутроллей. Мистер Эдгар закрыл лицо руками. Нет, она совершенно невозможна. Порывистая лекарша буквально подлетела к человеку-башне и по-хозяйски подхватила его под локоток.
- Так, здесь говорить не стоит, слишком людно. А проводите-ка, сударь, даму в тихий скверик: там и поболтаем.
И попробуй – поспорь с такой. Не леди – ураган, даже шляпку не надела и ей плевать, что проходящие мимо дамы смотрят на неё осуждающе. Чужое мнение никогда не было для Иль, чем-то определяющим. Они зашли в сквер, не проронив ни слова по дороге. Если быть до конца откровенным, то мистер Эдгар и вовсе не знал, что ему сказать. Практически всё было изложено в записке, и ничего более существенного он добавить не мог, потому, как кроме расплывчатых, неясных подозрений у него ничего и не было. Сейчас, идя рядом с миниатюрной Иль, он едва ли не с отвращением ощущал отсутствие всякой хоть мало-мальски конструктивной идеи. Голова была пуста, как шаманский бубен.
 Скамеечку, на которой им можно было побеседовать без посторонних ушей, пришлось искать долго. Сквер в эту пору дня был заполнен резвящейся малышнёй в сопровождении гувернанток. У мистера Эдгара это вызвало досаду. Он и сам понимал всю несправедливость своего раздражения – чем виноваты дети? – но ничего не мог с собой поделать. Всё шло наперекосяк.
В самой глубине сквера, такя нужная им скамеечка была обнаружена. Здесь не было никого, если не считать парочки голубей, важно расхаживающих по дорожке. Эдгар ещё не дошёл до крайнего градуса подозрительности, после которого начиналась паранойя, и поэтому не стал гнать птиц. Но таковая мысль всё-таки мелькнула: «А вдруг эти крылатые крысы – шпионы?» В мире, где магия, явление распространённое, подобное предположение не было признаком расстроенной психики. И всё-таки мистер Уэлс одёрнул себя: кажется, это дело начинает сводить его с ума.
- Магическая метка?
- Что?.. – он не сразу понял, что Иль уже какое-то время говорит с ним. – Прости. Задумался.
Она не обиделась. Её маленькая, но сильная ладошка сжала его руку.
- Ты помечен.
- Да. А теперь и ты. Я же просил тебя…
Она улыбнулась так, что мистер Эдгар понял – никакие слова не способны подействовать на эту упрямицу. Да и поздно. Хотя, метку можно и снять, но для этого требовалось отозвать Бонифация. А это, в свою очередь, означало оставить без охраны Элеонору Хоквуд. Что было уж совсем нежелательно. Эдгар не был готов рисковать жизнями трёх этих женщин. Ни одной из них. Кажется, Иль это поняла. На какое-то, довольно продолжительное время она замолчала, что-то напряжённо обдумывая.
- Я в тупике, - неохотно проговорил Эдгар.
- Возможно, так и есть. – Она не собиралась его утешать. Да он бы и не принял этого.
- Всего лишь «возможно»? – мистер Эдгар невесело усмехнулся.
Иль энергично кивнул, тряхнув не особо аккуратной причёской. Поддавшись порыву и выскочив навстречу Эдгару, она совершенно не обратила внимания на свои непокорные локоны. И теперь выглядела слегка растрёпанной и заполошной. Она перехватила его взгляд.
- Я растрёпа?
Эдгар только улыбнулся.
- Ну и ладно. – Для такой красивой женщины, её чрезвычайно мало волновал внешний лоск. - Насчёт тупика… - Снова молчание, но на этот раз куда менее продолжительное. - Возможно, что ты ошибаешься. – Она перехватила его удивлённый взгляд. Ты замотался и не видишь очевидного.
Так, любопытно. И чего же такого «очевидного» он не замечает?
- Кто-то… персоналии сейчас не важны, - продолжила она, - считает, что ты стал дичью. Ещё немного и ты – добыча.
Эдгар скривил рот, обдумывая услышанное. В рассуждениях Иль безусловно было некое рациональное зерно. Ему подкинули заговорённого болванчика, а чтобы он наверняка заглотил наживку, сдобрили находку информацией. Заинтересованность неизвестных Элеонорой Хоквуд должна была его встревожить. Что ж тут они не ошиблись. К тому же, рано или поздно Эдгар должен был узнать, что таскает в кармане магический маяк. Он и узнал. Это должно было выбить его из колеи, поскольку под угрозой окажутся дорогие ему люди. Расчёт оправдался. Выбило.
- И ты утратил остроту мысли, - Иль будто читала по его лицу. И читала безошибочно. – Но тебе несказанно повезло. У тебя есть я. А вот этого они – кем бы они ни были – никак учесть не могли. У тебя ведь есть предположение, кто за всем этим стоит?
Эдгар пожал плечами. Предположения были. Да что там – он был почти уверен. Но уверенность эта имела под собой довольно рыхлый фундамент.
- У меня нет фактов.
- Что ж, твои враги теперь знают о нас и, скорее всего, предпримут какие-то действия.
«Какие-то действия». Так она это назвала. Да, в смелости бывшей циркачке нельзя было отказать. Но до чего же всё коряво складывалось.
- Как только они нанесут удар, ты будешь располагать тем, чего тебе так не хватает – фактами. О нашей безопасности ты позаботился и это будет неприятным сюрпризом для твоих врагов. Ну, а дальше… что, мне тебя учить?
Учить мистера Эдгара Р. Уэлса было не обязательно. Может он и не был великим стратегом, но уж тактиком-то был совершенно определённо.
- Есть ещё один положительный момент во всём этом. – Признаться, Эдгар не видел ни одного положительного момента, но говорить об этом не стал. Зачем разрушать в глазах Иль собственный героический образ. – Твоим врагам придётся распылить силы.
Чёрт! А ведь девочка мыслит в верном направлении. Эдгар обругал себя последними словами. Почему он сам до этого не додумался. Конечно, противник его переиграл. Конечно Хельга, Элеонора и маленькая Иль, из-за его глупости сейчас подвергаются риску. Но уж коли так вышло, что ж и руки опускать? «Соберись, растяпа!» - прикрикнул он на себя.
- Ты всё-таки постарайся больше не выходить из дома, - попросил Эдгар. – Пару дней. За это время я сумею ухватить за хвост мерзавца, который всё это затеял. У меня есть ниточка… тоненькая, не особо надёжная. – Он поднялся. – Мне пора. Пойдём, я провожу тебя. И пусть полутролли буду начеку.
- Будут. Они верные и очень ответственные. На удивление ответственные. А ты сейчас куда? – Любопытство её было неуёмным.
- Нужно навестить отца Барнабаса и узнать о результатах его аудиенции. Это многое может прояснить. Да и тревожусь я за него. Священник взялся не за своё дело. – Он пристально взглянул на Иль. – Как впрочем, и одна непослушная аптекарша.
Она взглянула на него так, что Эдгару стало не по себе.
- Что происходит? – Инстинкт подсказывал ему, что Иль не спроста проигнорировала его просьбу, оставаться в своей лавке и носа на улицу не высовывать.
- Пока – ничего. – Она поднялась со скамьи и снова ухватилась за его локоть.
- Иль… - голос его построжал. – Не пытайся отмолчаться.
Она поджала губы и отвернулась. Это не помогло.
- Ну, хорошо, - выпалила своенравная дамочка, когда многозначительное молчание Эдгара стало действовать ей на нервы. – Я скажу. Только больше не молчи так.
- Как «так»?
- Сам знаешь. – Она взяла паузу. – Эдгар, я устала быть просто аптекаршей. Я хочу быть, как ты.
Такого поворота мистер Эдгар Р. Уэлс никак не мог ожидать. Кажется, вихрь событий вынес его на совершенно незнакомую территорию. Территорию дамских чувств, желаний и капризов. Он глупо разинул рот. Потом захлопнул его, клацнув зубами, и выдавил из себя мудрое:
- Э-э-э… кгхм…

Эпизод 3.

Пока некий полнотелый сэр поедом ел самого себя за совершённую глупость и пытался, как-то уразуметь новую для себя ситуацию, мистер Стройняшка сложа руки не сидел, и времени зря не терял. Сейчас рекомый Мастером некромант пребывал в радостно-возбуждённом состоянии. Дела шли отлично. Конечно, желалось бы их ускорить. Но тут Мастер был бессилен, ибо задуманное им в полной мере могло осуществиться лишь с восходом Тёмной луны. Сколько там до него осталось? Стройный господин впился взглядом в настольный календарь. По написанному выходило, что ждать осталось всего три-пять дней. Но явление, кое предстояло в очередной раз пережить всему миру, было своевольным и никаким строгим расчётам не подчинялось. Появление Тёмной гостьи могло состояться в любую ночь – хоть и сегодняшнюю, - а могло задержаться ещё на неделю. Мастер неласково прошёлся по астрономам: кое тысячелетие в затылках чешут, яйцеголовые, а всё никак с простейшей задачкой совладать не могут. Дармоеды и бездари.  Самого себя изящный джентльмен скромно считал гением. Полагая, не без некоторых оснований, что решить одну из основных проблем фундаментальной некромантии способен лишь человек выдающийся. Человек богоподобный. О том, что эта самая проблема ещё не разрешена полностью, и во многих аспектах совсем не им, этот господин предпочитал не вспоминать. Н-да, ведь как бы то ни было, а секрет своего учителя он таки раскрыл. Правда, на это потребовалось почти шестьсот лет…
Мастер досадливо поморщился. Ну вот опять. Зачем было вспоминать о той бездне времени, что была затрачена на эту работу? Зачем?! Сейчас ещё всплывёт в памяти, что его наставник, начав с нуля, потратил всего сорок лет своей жизни и добился куда более значимых результатов. Ведь именно он произвёл  объединение… Стройный джентльмен заскрипел зубами; отчего-то ему показалось, что его собственные достижения, как-то меркнут перед успехами давно убиенного некроманта. Нет, копаться в прошлом – идея не из лучших. Куда веселее смотреть в будущее, что сулит власть и подлинное величие. И когда он его обретёт, в блеске славы Мастера полностью раствориться и преследующий его образ старого, давно и бездарно околевшего наставника.
Рука с тонкими, холёными пальцами перебирала свитки на зелёном сукне письменного стола. Копии тех документов, что худосочному неофиту удалось украсть из-под самого носа королевских ловчих. Как давно это было. Именно они, записи его учителя, разрозненные и неоконченные, помогли господину стройняшке продолжить Великий труд и добиться результата. На днях, уже совсем скоро, он проведёт последний эксперимент и тогда королевство, а за ним и весь континент вздрогнут, от поступи нового властителя. Гм, но для этого нужно ещё кое-что сделать. И прежде всего – приволочь сюда девчонку-алхимика. И тут уже, без проволочек, – куда ещё тянуть-то? – уничтожить Эдгара Р. Уэлса, проклятущего Эгги и всех, до последнего, кто ему дорог. Все нервы уже вымотал, три метра сухой дранки. Благо, подготовительная работа проведена. И сегодня всё начнётся. Художник развёл краски, установил мольберт и взял в руку кисть. Мгновение, и он приступит к созданию шедевра. Мастер шумно втянул носом воздух, раздувая чётко выписанные ноздри, удовлетворённо потёр руки и, повернувшись к полуоткрытой двери, громко крикнул:
- Стеклогрыз!
В щели между косяком и дверью тут же всунулась отвратительная морда его противоестественного создания. Он дежурил возле грязного, запылённого окна по ту сторону коридора, высматривая кого-то.
- Что… никого не видно? – Мастер сделался нетерпеливым и раздражительным.
- В наш переулок сворачивают, почему-то от пристани, а не со стороны города. Должно заплутали. В нашем лабиринте, оно не сложно.
Мастер и сам это прекрасно понимал, ибо кто, как ни он и подыскал это чудесное, сокрытое от посторонних глаз обиталище. Снаружи оно и сейчас выглядело покосившейся грудой жалких гнилушек. Но внутри!.. О, это было воплощение комфорта. Мастер позволил себе тонкую улыбку, припомнив, какое сильное впечатление произвёл этот контраст на епископа Исайю, когда тот в первый раз переступил порог его дома. Удивление достойного патера достигло высот заоблачных, стоило ему спуститься в подвал; никакой тебе сырости и плесени, никаких крыс, кроме подопытных, он не увидел - великолепная научная лаборатория, укомплектованная по последнему слову алхимической науки. Вот, что там находилось. Конечно, это было не всё. Далеко не всё. Вот только знать об этом епископу, метившему на место главы церкви, было совсем не обязательно. Как и знать то, что подвал имел и второй этаж.
 Да-с, широко развернулся Мастер. И как ловко всё проделал, что власти ни сном, ни духом не догадывались, что в трущобах притаился тот, кто в скором времени потрясёт всё королевство. Стройный джентльмен чуть скривил губы. Королевство?.. Только ли?.. Те, кто сейчас сидел в клетке, за запертыми дверями и в магическом круге, уставленном чёрными свечами, горевшими антрацитовым пламенем, были залогом истинного могущества. Залогом такой мощи, которую в границах одного государства никак не удержать. Мастеру нужен был континент.
- Хм… для начала, - буркнул он себе под нос.
- Что, хозяин?.. – встрепенулся Стеклогрыз, не разобравший его слов.
Мастер отмахнулся. Сделал он это вяло; так  - шевельнул ручкой, подвигал тонкими бровками. И всё. Сейчас он весь был, где-то не здесь. Нет, он прекрасно понимал, что дела земные не ждут. Что вся его дальнейшая жизнь зависит от того, какие шаги он сделает в ближайшие дни. Да, что дни!? Минуты! Считанные мгновения. Вот подъедут сейчас к дверям продажные души и всё – прощайте грёзы. А как не хочется с ними расставаться. Ведь величие истинное - вот оно. Рукой уже коснуться можно. И если власти он ещё не достиг – о, и до этого недалеко, - то уж величие, как учёного им уже обретено. Даже учитель его, мрачный гений, и тот не достиг ничего подобного.
И тут розовые облачка мечтаний испарились сами собой, не вынеся столкновения с реальностью. И повод, к такому их исчезновению, почти паническому, был. Ни признать этого мастер не мог. Хотя, и страсть, как не желал.
 Объединение! Богом проклятое объединение души и… Стройный джентльмен подозрительно покосился на притихшего Стеклогрыза, будто опасаясь, что уродливое это создание способно проникнуть в его мысли. Чем чёрт не шутит? Ведь была же в зачатом в колбе, часть демонической сущности. Пусть и малая толика, но была.
Стеклогрыз, превратившись в соляной столб, пялился на господина. Он даже дышать перестал, не желая нарушить размышления этого великого человека. И заглушил, задушил в своей черепушке мысли о том, что неплохо было бы сейчас похрустеть тем стеклянным змеевиком, который уже неделю, как раскололся надвое, а хозяин его почему-то ещё не вышвырнул в мусорное ведро. А с лабораторного стола своего патрона и создателя, Стеклогрыз принципиально ничего не крал.
Глянув на сляпанного урода, Мастер окончательно убедился, что мечтательность на сегодня его покинула, и волей неволей придётся погружаться в опостылевшую рутину, составляющую основное наполнение дней непризнанного гения.
- На чём едут? – спросил он со вздохом человека, влачащего неподъёмную ношу.
- Полицейский экипаж для перевозки преступников, снова прильнул к окну Стеклогрыз. – И большая крытая фура.
Стройняшка удовлетворённо кивнул. Епископ Исайя верно понял его наставления. И нужные люди, выполнили распоряжение святого отца, как нельзя более добросовестно.
- Что ж, - Мастер с хлопком соединил ладони и удовлетворённо потёр их, - веди дорогих гостей в каминную. Там я им дам последние инструкции.
Каминная была обставлена старинной мебелью. Истинное качество её полицейские ищейки вряд ли могли оценить, но зато точно будут шокированы её дороговизной. Роскошь обязательно ударит им в глаза. Именно этого Мастер и был намерен добиться. Ослепить. Внушить пиетет и усыпить подозрения, буде таковые возникнут у болезненно недоверчивых легавых. Они должны понять, что буду вести дело не с пустышкой, а с человеком состоятельным… более чем состоятельным, который знает, чего хочет и готов за это платить деньги. «Очень большие деньги» - мысленно внёс поправку мастер. Они, безусловно, потребуют щедрый аванс, дабы обезопасить себя. Кто же будет убивать… гм… устранять людей, если в их карманы уже ссыпаны горсти золота. В здравом уме – никто. Скорее – это будет залогом дальнейшего взаимовыгодного сотрудничества. Что ж… возможно. Этот вопрос для Мастера, пока оставался открытым. Всё будет зависеть от его настроения. Но разве исполнителям нужно знать о его сомнениях. Вовсе нет. С них станет и того, что он им скажет. И подтвердит свои слова кругленькой суммой. Они, конечно же, картинно скуксятся и потребуют больше. Ох, уж эти извечные человеческие игры. Придётся для виду поторговаться, потом пойти на некоторые уступки. Сценарий, успевший набить оскомину за сотни лет его существования в этом, таком неустроенном мире и общения с подобными малосимпатичными типами. Ничего не попишешь – издержки образа жизни.
Плотно укутавшись в свой балахон, так что и глаз было не разглядеть, Стеклогрыз провёл посетителей в указанную комнату. Полицейские держались настороженно. А один из них, то ли излишне нервный, то ли самый недоверчивый, даже положил ладонь на рукоять револьвера. Фи, как невежливо. К тому же, имей Стеклогрыз намерение, точнее, - разрешение своего хозяина, на устранение этих господ, - никакой револьвер, даже и все три, им бы не помогли. Это заставило уродца широко и плотоядно улыбнуться, благо, под капюшоном не видно. Но, распахивая дверь в каминную, он на всякий случай низко наклонил голову; Стеклогрыз был осторожен и почти никогда не терял хладнокровия. Исключения составляли лишь моменты его охоты на двуногую дичь. Кстати, о приятном: хозяин обещал, а слово своё он держит крепко, что после ближайшей ночи, может быть с самого утра, Стеклогрыз сможет охотиться когда ему вздумается. И потрошить слабосильных хлюпиков невозбранно, сколь восхощется. Ради этого уродец обещался клятвенно, не трогать поганца, коего Мастер наметил исключительно для себя. Всё-таки авторитет стройняшки был непререкаем.
- Проходите, господа… - Радушие в голосе хозяина дома было фальшивым, но изображено убедительно – не подкопаешься. – Чувствуйте себя свободно. А… - он сделал вид, что испытал неловкость, - простите мне моё… - он замешкался, подбирая слово. Оно, проклятое, не подобралось и фразу пришлось начинать сначала. – Видимо, вы слегка озадачены несоответствием внешнего вида этой лачуги и её, так сказать, внутреннем наполнении.
Нет, положительно, высокий штиль ему сегодня не давался. И стройный прагматик махнул рукой на экивоки.
- Вина? Бренди? Наливайте, не стесняйтесь…
Это слегка разрядило обстановку. Полицейские двинулись к небольшому столику, уставленному бутылками и стаканами. Каждый налил по своему вкусу и оценил качество предложенного.
- Весьма недурно, - заговорил крутоплечий малый с видом циркового борца, но глазами колючими, всё подмечающими. – В моём погребке есть полдюжины таких бутылок.
А вот это для щеголеватого некроманта оказалось сюрпризом. Он-то наивно полагал, что вино этого урожая почти невозможно достать в Блессинге, если ты, конечно, не член парламента, как минимум. А тут какой-то легавый, вряд ли больших чинов, имеет наглость заявлять, что хранит дома полдюжины бутылок. Да кто он такой, в конце концов? М-да, кстати, о чинах…
- Нас заранее не представили друг другу, господа. Требуется исправить это недоразумение. Я должен знать, кому именно поручаю дело… э-э-э… несколько щекотливого свойства. Полагаю, что ваш основной наниматель, вкратце объяснил вам, кто я такой… - легавые, что-то проворчали, не очень внятно, но по тону утвердительно. Однако никто из них не поспешил представиться сам.
Осторожные, сукины дети. Мастеру пришлось самому догадываться о том, кто есть кто. Что ж, наблюдательностью его бог не обидел. И он внимательнее присмотрелся к служителям закона, поставившим собственное благополучие выше его жёстких, стесняющих широту человеческой натуры, норм.
Внешность этих не лучших представителей полиции была не примечательна. Все трое выглядели этакими серыми персонажами, одетыми добротно, но не броско: костюмчики-троечки умеренно-пыльного цвета или же - чёрного, но никак у жениха или официанта, а как у потрёпанного жизнью работника похоронного агентства. Даже ботинки этих господ, хоть и начищенные, были тусклыми. Фигурами полисмены различались заметно, однако, никак не в росте. Дело касалось в основном осанки – один сильно сутулился,  - и ширины плеч: похваливший хозяйское вино, обладал раменами ширины замечательной, и, по-видимому, был очень силён. Впрочем, в этом отношении, двое других ему уступали не особо. Что роднило этих людей, так это одинаково постное выражение их лиц. Живыми на этих физиономиях оставались только глаза, - колючие, подозрительные, - в них угадывалась плохо скрываемая угроза.
Особых представлений о морали эта троица не имела. Жизненных принципов, пожалуй, - тоже. Если не считать за последний - неутолимую алчность.
В целом это были вполне достойные люди; двоих из них мастер даже причислил к офицерскому составу. И лишь сутулого, волей своей, определил в патрульные констебли.
- Господа, – улыбнулся Мастер. - Поговорим о моих планах и… вашем гонораре. – С этими словами он высыпал на стол содержимое объёмистого кошеля. Тускло блеснули толстенькие поросята золотых монет. – Нравится? И это только аванс.
Фараоны прилипли глазами к кучке презренного металла.
- Сэр, - заговорил сутулый, - что от нас требуется?..
Разговор с нужными людьми занял не очень много времени; они оказались понятливыми, ставящими дело выше пустой болтовни. И по его окончании, Мастер позволил себе ещё раз потереть руки: всё шло, как нельзя лучше. Его враг, - хищник не из самых последних, - был обречён. «Кем бы ты себя ни возомнил, - думалось Мастеру, - хоть бером, хоть троллем, хоть яростным огром, дни твои…. Да, что там дни!.. Часы – сочтены!»
Некоторые основания к такому пониманию ситуации, Мастер имел, безусловно. В его рукаве был ещё один козырь. Да такой, что не всяким козырным тузом и побьёшь.
Полицейские покинули его дом, удовлетворённо улыбаясь и пересмеиваясь. Они поймали удачу за хвост и были не намерены его выпускать. А Мастер?.. О, это был человек самодисциплины: чувства, распиравшие его, он сдержал. Проводив фараонов, он заскочил в комнатку, бывшую, чем-то вроде его личной кунсткамеры, и прихватил одну из заветных склянок, и,  с выдохом завзятого пьянчуги, ополовинил её. Густая субстанция не хотела проходить в горло, но разбавлять её водой некромант не стал. Не тот момент, чтобы жалеть себя, подвергая риску дело всей жизни. На его глазах выступили слёзы, но, усилием воли он протолкнул, раздирающее горло вещество, внутрь.
- Тэ-эк-с, ждём полчаса. Думается, этого времени будет довольно, - он посмотрел на оставшуюся жидкость. Мало. Для сегодняшней эскапады достаточно, а вот для исследовательской работы оставалась всего одна склянка. – Что ж, мисс Элеоноре придётся быть бережливой. Но это уже её забота.
Он едва не пританцовывал от распиравших его чувств. Как же всё удачно шло. Следующие полчаса оказались для него пыткой. Как же медленно может тянуться время? Наверное, века могут пролетать быстрее. Наконец, стрелка часов отмерила необходимое время,  и Мастер двинулся в подвал. Первыми на его пути были големы. Бережно, чтобы не пролить ни капли, стройняшка влил густую жижу в щели, что служили каменным великанам ртами. По трещинам камня тут же поползли ярко-голубые нити, до отвращения напоминавшие червей. Через минуту свечение угасло, оставшись лишь во впадинах глаз.  Големы с треском повели необъятными раменами и уставились на человека.
- Сработало, - не сдержал он радости. Мастер был готов к такому результату; недаром же он потратил столько времени на практические опыты. Изыскания оправдались. Лишнее подтверждение его гениальности. Но всё-таки может же истинный учёный испытывать удовлетворение от своей многотрудной работы? – Ждите, - бросил он големам. И те снова замерли неподвижными болванами.
Дальше его путь пролегал до клетки. О, тут некроманта начало потряхивать. А как же иначе? Ему предстояло рискнуть своим здоровьем. И пусть стройняшка был уверен в собственных выводах, привычки рисковать собой он не имел. Да, тут требовалась личная смелость. И он был готов её проявить. Цель оправдывала средства. У клетки, с запертой в ней девицей некромант всё-таки задержался. Его бил настоящий колотун. Страшно. Мать твою – страшно-то как.
 - Иди сюда, - произнёс он хрипло, ещё не пересилив ужас, но готовый сделать роковой шаг.
 Девица не двинулась с места. Так и сидела в углу, спрятав лицо за сальными патлами.
- Жрать хочешь? – он закатал правый рукав. – Знаю – хочешь. - Тонкая рука прошла между железными, покрытыми серебром, прутьями. – Жри…
Упырь преодолел это расстояние в мгновение ока. Движение и заметить было нельзя. И секунды не прошло, как её клыки впились в вожделённую плоть. Мастер не сдержался – вскрикнул. Боль была острой. А к боли он не привык. Но в следующий миг вампирша оставила его руку. И рухнула на пол, забившись в страшных судорогах.
- Встань, - потребовал некромант, когда корчи чуть отпустили подопытную. – Она покорно поднялась. – Подойди к стене и распластайся по ней крестом. Руки шире. Шире руки! – закричал мастер, недовольный небрежным исполнением его воли. – Вот так. Умничка. Упади на пол тряпкой. О! То, что нужно. На четвереньках – ко мне. Ползи тварь. Молодец. Кто я для тебя? Отвечай.
Вампирша молчала.
- Убью.
- Господин… Хозяин…
- Кто ещё?
- Бог… - прошептали бледные, растрескавшиеся губы.
- Хм… Жрать хочешь – нажрёшься сегодня.
- Господин… - в её глазах не было сопротивления. Воля вампира оказалась сломленной. Да, сумасбродному алхимику удалось создать чудо-вещество. Оно работало. Работало!!!
- Сегодня ночью, - заговорил Мастер. – Но для начала… тебя нужно отмыть. От тебя воняет отвратнее, чем в провинциальном морге, где о гигиене и слыхом не слыхивали. А ещё, тебя нужно приодеть. Любишь наряды, тварь? Я кое-что припас для тебя. Стеклогрыз!.. – воззвал он громко. Естественно монстр оказался неподалёку. – Сопроводи даму в купальню. Будет буйствовать – убей.
Когда один монстр увёл другого, мастер позволил себе расслабиться. Да, что там, он просто стёк по прутьям решётки на каменный пол. Силы оставили его. Неужели сегодня. Стройняшка закрыл лицо ладонями.
- Сегодня, - прошептал он.
 Капкан… Да что там капкан – курок, был взведён. И ствол уже поднесён к виску его заклятого врага. У проклятого мистера, мать его, чёртова Эдгара нет шансов… Нет ни единого шанса остаться в живых. А после этого… Кто способен остановить гения в его стремлении к власти… Гм… к всеобщему благу.
- Ты опасный хищник, Эгги, - прошептал Мастер. – Но ведь и ты не бессмертен.

Глава 13

Туше, сэр, туше.

Эпизод 1.

- То есть, я могу передавать души?
- Ну, можно и так сказать, не вдаваясь в подробности.
- А как же тогда монстры, ведь они бездушны?
- А с этим – к зануде-ангелу. Это его епархия.
Из беседы Эгги-просточка и хитрюги демона.

 Расставшись с напористой мадемуазель Иль, Уэлс оказался на некоем перепутье: куда сейчас направить стопы свои? Отправляться в церковь к отцу Барнабасу было ещё рано и мистер Эдгар, припомнивший, что ещё не обедал, надумал заглянуть в ресторацию – перекусить. Заведение, им выбранное, принадлежало к числу тех, что можно было бы обозначить, как обжорка средней руки. Кормили там сносно, сытно, может быть чуть дороговато, но оно того стоило, поскольку туда заглядывала вполне приличная публика. Те самые стряпчие и адвокаты, под которых сейчас и рядился пройдоха-инфернал. Выделяться он там не будет, подозрений не вызовет, и напрашиваться к нему за столик, чтобы облегчить душу словесным поносом и пьяными слезами, никто не станет; юристы и судейские крючки, в основе своей, народ к чужим, да и к своим тоже – недоверчивый, скрытный. Про меж себя и то только о бабах – чужих, да о пустяках ничего не значащих. А уж, чтоб к незнакомому подойти, да разговор затеять – это только по служебной надобности, но никак не по велению души. Всё это мистера Эдгара устраивало, как нельзя более.
Переступив порог публичного заведения, мистер Уэлс окинул взглядом гостевую залу и с удовлетворением отметил относительную его чистоту. А вот то обстоятельство, что здесь собралась многочисленная компания, оказалось ему совсем не на руку. Не нужно забывать, что трёхствольник всё ещё был при нём. А это оружие довольно громоздкое. Пришлось стянуть с головы котелок и кое-как, не особо ловко прикрыть оттопыренную полу пиджака. День этот был проведён господином Эдгаром то в воздухе – на ковре, то в кэбе, и думать о сокрытии оружия ему не приходилось. Когда же он прогуливался под ручку с решительной не в меру аптекаршей, то держал её под локоток, успешно скрывая неприличную выпуклость за её фигурой.
Да-с, как-то он не подумал, что могут возникнуть сложности с ношением эффективного, но громоздкого этого предмета. Может быть, стоило ограничиться револьвером? Поздновато озаботился. Мистер Эдгар позволил себе усмехнуться. Теперь уже чего маковку чесать. Он ещё раз осмотрелся.
На его счастье, кампания собралась вокруг трёх столов, поставленных ближе к камину. Человек семь-восемь писарей и клерков шумно отмечали завершение какой-то продолжительной тяжбы. Видимо, дело было выиграно их адвокатской конторой и принесло немалые барыши. Херес лился рекой. Глаза прожжённых крючкотворов порядком посоловели, а голоса звучали так же громко, как во время судебного процесса, но куда менее пафосно и торжественно. Да и сам разговор постепенно скатывался от допустимой между коллегами фривольности к откровенным сальностям и скабрезностям. Темой ему служили стати кобыл, выставленных в последнем забеге и фигуры молодых и не очень кобылок в заведении некоей мадам Босет.
Мистер Эдгар автоматически отметил это имя. Гм, в городе появилась новая бандерша. Само по себе – явление рядовое, но памятуя о своём последнем визите к коллеге этой самой Боссет, мистер Эдгар сделал себе зарубку на носу – приглядеться и к этому борделю. Чем чёрт ни шутит, пока бог спит. А вдруг и тётка Босет надумает наладить торговлю беспризорниками.
Не привлекая внимания разгорячённых напитками джентльменов, мистер Уэлс прошёл через залу и скромно занял столик у стеночки. Выросшему рядом, отменно вышколенному гарсону, он заказал полноценный обед из трёх блюд, бренди и газету. Отставать от жизни он не собирался. Расположившись со всеми возможными удобствами, крупный телом господин приступил к трапезе. И тут же почувствовал, что ест ну совершенно без аппетита. Не ест, дьявол его раздери, а питается, не ощущая ни ароматов, ни вкуса. Нужно было отдать должное местному повару: приготовлено всё было вполне прилично. А вот не лезет кусок в горло, хоть убей. Руки же так и тянутся к маленькому карману на жилете – за часами. Мистер Эдгар уступил этому соблазну, и, взглянув на циферблат, убедился в том, что времени прошло всего ничего, и до часа встречи со священником ещё ждать и ждать. Тяжело вздохнув, он налил себе бренди и развернул газету. Что ж, напиток слегка снял нервное напряжение, а газетные статьи, привычно нагоняли на обывателя ужас перед грядущим астрономическо-мистическим катаклизмом. Собственно, ничего нового, и для инфернала до оскомины привычно. Как всегда щелкопёры-сплетники обмусоливали прогнозы длительности пребывания на небосводе тёмной гостьи, и старательно подливали масла в огонь извечных споров между астрологами и астрономами.  Да, молодцы журналисты: жути понагнали со знанием дела. Мистер Эдгар едва не скомкал, оказавшуюся совершенно бесполезной газету. С большим трудом он заставил себя пробежать глазами колонку с экономическими новостями. И тут всё было предсказуемо. Цены стремительно лезли вверх, особенно на продовольствие, оружие и амулеты. Дело дошло до того, что какая-то артель «Свободно мыслящих чародеев» - господи, это ещё, что за анархисты? – выправив все требуемые бумаги в Торговой палате, выставила свои акции на бирже. И стоимость их росла быстрее, чем грибы после дождя. Видимо, торговля защитными амулетами шла бойко. Ну да ладно – этим вопросом мистеру Эдгару заниматься совершенно некогда, а вот отправив своего потомка в порт, он, пожалуй, поступил мудро. Цены на продукты нужно будет обрушить. Иначе многие добрые блессингцы не увидят захода Тёмной луны. Сколько там пророчат звездочёты на этот раз?.. Три недели… Месяц… если им посчастливилось угадать, то королевство ждёт полгода, никак не меньше, настоящей войны с чудовищами. Тут уж на улицу нос не высунешь и до ближайшей лавочки мясника не добежишь, ибо риск самому пойти на обед кусачим тварям, велик безмерно. Вся надежда на запасы. Эдгар отложил газету с тяжёлым вздохом. Ему оставалось только надеяться, что молодой Уэлс справится с поставленной перед ним задачей. И всё-таки, отчего так отвратительно кисельно тянется сегодня время. Нет, ожидание становилось пыткой, и мистер Эдгар решительно поднялся из-за стола. Бросив на стол оплату со щедрыми чаевыми, он вышел на улицу и тут же, свистом, подозвал кэб. Рано там или не рано, но отца Барнабаса легче будет дожидаться в церкви. К тому же, вдруг аудиенция у Иоанна Блессингского не затянется, и добрый патер окажется на месте. Что-то грызло достойного джентльмена, изрядно его беспокоя. И нечего говорить, что своей интуиции он доверял.
Вечерело. Мистер Эдгар без интереса разглядывал давно знакомые улицы, едва ли не автоматически отмечая происходящие изменения. Вот на перекрёстке собралась небольшая толпа. Какой-то мужчина, вида представительного, что-то внушал согражданам. А, горожане самоорганизуются. Не особо доверяя солдатам и полиции,  у тех итак дел будет – не продохнуть, люди заранее готовятся к встрече недобрых времён. В складчину нанимают магов, определяют график общего посещения торговых рядов и аптек, выбирают наиболее смелых из своего числа, кому можно доверить вооружённую защиту кварталов, случись, что из ряда вон. И это привычно. Мистер Эдгар поймал себя на мысли, что совершенно утратил способность удивляться. Он уже видел всё. Тем лучше он понимал Хельгу. Это со стороны кажется, коли дано тебе жить век-другой, а то и третий, так живи себе в удовольствие, и радуйся. Ан нет. Тяжко становиться существовать в мире, когда безжалостные годы стираю из памяти лица дорогих тебе людей. Пронзительно больно и почти непереносимо становится чувство абсолютного одиночества. Далеко не каждый, в действительности, способен выдержать испытание временем. С Хельгой нужно было что-то решать. И мистер Эдгар дал себе зарок что непременно этим займётся сразу после того как развяжет тот узел, что сейчас сдавил его горло.
К церкви он подъехал в состоянии непонятном. И дело было вовсе не в том, что в доме господнем ему всегда было не особенно уютно. В этот раз тревога имела свойство совершенно необычное. Обладая острой восприимчивостью, мистер Эдгар опасность ощущал всей кожей, но в этот раз он буквально чуял её. И не просто чуял носом; ему казалось, что он ощущал её вкус - мерзкий, будто кровь карамелью подсластили.
Он взвёл курки обреза. Входить в церковь с оружием – идея не из лучших. Но что поделать? При его непутёвой жизни такие ли ещё правила нарушать доводилось. Вот и сейчас правила «этикета» пришлось засунуть куда подальше.
- Прости отец небесный, - Эдгар осенил себя крестом, - не до политесу сейчас.
Перед тем, как ступить под своды церкви, инфернал обернулся, по привычке осмотрев улицу. Ничего подозрительного не обнаружил. Прохожих по вечернему времени было немного. Народишко пуганый уже осторожничал. Только неподалёку, какой-то полицейский чин в штатском, громко разносил провинившегося констебля. Парочка выглядела комично – похожий на борца тип, смешно подскакивал на месте, стараясь докричаться до сутулого полицейского с оловянными очами. Констебль согласно кивал, но на его лошадином лице не выражалось ничего, кроме скуки. Видимо он давно и прочно уяснил самую главную истину любой службы – никогда не прекословь начальству. Толку от этого никакого, кроме камнепада всяческих бед на собственную голову.
Присутствие стражей порядка неподалёку от церкви несколько успокоило мистера Уэлса и он уверенно взялся за ручку двери. Но к тому, что предстало его глазам, достойный джентльмен готов не был. То есть, совсем. В проходе, между скамьями для прихожан, лежало тело в сутане, а над ним склонилось нечто, что  Эдгар, по началу, принял за слезшее с шеста огородное пугало. Очень большое, очень страшное, и, в нарушение законов божеских – живое. Вот оно пошевелилось, отвратив ужасный свой лик от распростёртого священника, и обратив взор на вошедшего.
- Не вовремя, - проквакало пугало.
Осознавать всю нелепость произнесённого уродцем слова у мистера Эдгара времени не оставалось. Он узнал лежащего на полу священника, и мир изменился; всё вокруг сделалось каким-то особо рельефным и выпуклым. Уэлс видел малейшую подробность, на которую ранее, часто бывая в этой церкви, он никогда не обращал внимания. Вон спинка скамьи исцарапана; какой-то сорванец, оставил на ней своё прозвище, орудуя перочинным ножом во время проповеди. Грязное пятно на одной из колонн. Там, в поисках некоего, довольно сомнительного уединения, прикладывались плечом юнцы, а порой и зрелые мужи, с целью понаблюдать за понравившимися девицами и дамами.  Ох, грехи человеческие.
Но яснее всего Эдгар видел рожу, и не подобрать слова иного, - рожу сгорбленного существа, держащего в лапищах своих голову отца Барнабаса. Ещё миг, и он свернёт доброму патеру шею, как курёнку. В глубине церкви, припав к кафедре, как дитя к подолу юбки своей матери, истерично блажил юный служка.
Миг! Каким невероятно долгим он может быть.
В этот раз время замерло для двоих: безобразного Стеклогрыза и чересчур высокого джентльмена, зажившегося на этом свете.
Мистер Эдгар не увидел, - такое нельзя увидеть, - он почувствовал движение плеч уродливого существа. Вот оно, словно едва различимая рябь на воде, прошло по его рукам, словно, что-то ставшее реальным, скопилось в ладонях монстра - и человек понял. Каким-то шестым-седьмым чувством, он угадал – это противное самой природе существо, не собирается сворачивать шею Барнабасу. У него хватает силы, силы необузданной, силы способной разорвать любое тело изнутри – любое, но только не его собственное – этой мощи хватает, чтобы раздавить голову священника, как скорлупу гнилого ореха. Вот, что сейчас должно произойти. Это не просто убийство. Это посрамление всей жизни отца Барнабаса. Кощунство. Насмешка над его глупой верой.
Обрез, будто сам прыгнул в руку Эдгара. Три выстрела. Этого хватит. Всегда хватало. И в этот раз он был точен. Но недостаточно. Первая пуля угодила в мясистое плечо пугала. Стеглогрыз взвизгнул, почти истерично. В него стреляли несколько раз полицейские ищейки и солдаты из армейских патрулей. Но никому ещё не удавалось попортить толстую шкуру гомункула. Поцелуй пули оказался слишком горячим. И гомункул сразу забыл о распростёртом у его ног попе. Дьявол с ним. Он всё равно уже труп. Ну, или почти труп; Стеклогрыз несколько погорячился и слишком сильно треснул этого коротыша кулаком по тонзуре. Голову не расколол, но явственно услышал, как у того что-то хрустнуло в шее. Если поп не сдох сразу, то всё едино – не жилец. Эх, не сдержал Стеклогрыз игривость нрава. Надо было сначала выспросить, где Барнаби-душка прятал записи излишне предусмотрительной бандерши.
Краем глаза Стеклогрыз заметил как что-то тёмное, почти чёрное, вырвалось из прорехи в балахоне и щедро оросило пол и ближайшие скамьи. Кровь?.. Неужели это его кровь? Нужно было уносить ноги. Стеклогрыз взметнулся вверх, не без причины надеясь на пружины собственных ног. Попрыгунчик! Что ж, газетёры, верно подметили эту особенность ночного убийцы, о которой им поведали редкие случайные свидетели.
Второй выстрел не заставил себя ждать, зацепив левое бедро монстра. Ещё ни разу Эдгару не доводилось видеть, чтобы хоть кто-то, будь то человек, зверь или кто-то из нечисти, двигался бы с такой скоростью. Рука не подводила стрелка, и не будь враг столь стремителен, быть бы ему сейчас мертвее булыжника на мостовой. Но нет, вон он, окаянец, скачет  к спасительному выходу: к двери в самой глубине церкви. Скачет, прямо по стенам. И как же близок он к спасению.
Третий выстрел.
Эдгар целил в голову гомункулу. Целился так, чтоб уж наверняка. Но проклятущий балахон скрывал фигуру Стеклогрыза и пуля пришлась ему куда-то в шею, да и то, неточно, лишь оторвав большой кусок кожи, да слегка повредив мышцы.
Мистер Уэлс грязно выругался, поздно сообразив, где он находится. Ладно, господь, он ведь не дурак, поймёт, что к чему. Первым позывом инфернала, было незамедлительно кинуться в погоню за ускользающей целью. Он даже сделал пару шагов в направлении двери, но тут же стал, как вкопанный.
Барнабас! Вдруг он жив.
Бросать священника и друга было бы подло. Эдгар опустился на колени рядом недвижимым телом и пощупал пульс на запястье Барнабаса. Слабая улыбка тронула губы сурового человека.
- Жив, старый ты плут. – Он обернулся к хнычущему в углу служке: - Беги на улицу. Встречай полицейских. Они тут, неподалёку. Должны были услышать выстрелы. Чего копаются не пойму. Поторопи растяп.
Юнец встал, и двинулся к выходу. Его пошатывало. Он то и дело смахивал слёзы со своего вытянутого, крысиного лица, попутно вытирая сопли рукавом рясы. Хлюпик, мать его. Да и дьявол с ним. Не до того сейчас, чтоб приводить в божеский вид перетрусивших недорослей.
Эдгар тяжело вздохнул. То, что ему предстояло сделать, вряд ли бы вызвало одобрение отца Барнабаса, будь тот в сознании.
- Вот и не приходи в себя… пока. А то поругаемся.
Мистер Эдгар воззвал к ангелу, истово перекрестился на большое настенное распятие и сжал руки патера.
Боль заполнила всё большое, сильное тело инфернала. Заполнила и выплеснулась в мир, затопив его полностью. Поэтому он и не увидел, не почувствовал, что происходило за спиной. Он – нет. Но не его сумрачный хранитель. Тень начала густеть без воли своего обладателя. Ещё бы чуть-чуть… Но кто-то, кому подвластны судьбы всех живущих и не очень, рассудил по-своему.
Канделябр на пять свечей был серебряным и чертовски тяжёлым. Служка даже удивился – насколько. Этот самый вес да ещё сложная форма подсвечника и помешали молодому монашку нанести удар точный. Но и то, что вышло, оказалось неплохо; дядька-каланча, получив по затылку, ничком сунулся вперёд, забавно разместившись на тушке старого патера.
- А я хорош, - дал выход тщеславию слезливый хлюпик. Ему было жаль, что в этот момент триумфа никто не может оценить, как же он великолепен. – Н-да, сам себя не похвалишь, как оплёванный ходишь.
Он аккуратно, с некоторым даже почтением, поставил подсвечник на ближайшую скамью. Момент восторга краток, нужно было заканчивать дело, доверенное ему самим епископом. А Исайя бывает суров к тем, кто идёт супротив его интересов и воли. Дохлый зануда Барнаби тому наглядное свидетельство.
- Где поп прятал тетради?
От звуков этого квакающего, хрипящего и одновременно гудящего гласа, монашек сделал попытку допрыгнуть до потолка.
- Не смей так ко мне подкрадываться! – завизжал он, схватившись за сердце. – Слышишь!?
Стеклогрыз ощерился, довольный произведённым эффектом. Подкрадываться сзади к добыче… О, это он любил и умел.
- Так, где?..
- В письменном столе часть… - сбивчиво заговорил монах, едва отдышавшись. – Ещё часть в секретном ящике… Секретном… - хохотнул он. – Старый дурак, так называл ещё один, тот, что в тумбе. Ключ всегда таскал с собой. Обыщи  его. Хотя, тебе и ключа не нужно. При твоей-то силе так его выдерешь – с мясом. Я не про попа – про ящик, - добавил посланец епископа и мерзко захихикал.
Стеклогрыз тоноксти юмора не оценил. Он занимался делом. Оттолкнув тело Эдгара, гомункул ловко обшарил Барнабаса. Силой оно там или не силой, а ключом открывать замки завсегда способнее. Уходя, он бросил последний взгляд на безжизненную тушку инфернала. Эх, добить бы, лапы так и чешутся. Но преступать волю Мастера… Э, нет, братцы. Того не моги.
- Тащи сюда фараонов, - приказал он монаху. Чего они там возятся. Время не резиновое, а у нас с хозяином сегодня ещё куча дел.

Эпизод 2.

При том нездоровом образе жизни, что вёл достопочтенный сэр последние полтысячи лет, получение канделябром по макушке, не выглядело, да и не являлось чем-то из ряда вон. Однако это вовсе не означало, что подобное должно было ему нравиться.
У мелкого пакостника, сопляка и тошнотика – эк, как разобрало мистера Эдгара! – для сокрушительного удара, так чтоб инферналу черепушку расколоть, или дух напрочь вышибить, силёнок не хватило. Шалость его привела лишь к рассечению кожи на затылке барона, образованию впечатляющих размеров гули, фейерверку искр из округлившихся очей и к визгу оскорблённого дворянского самолюбия. И, да, к кратковременному помутнению разумения. Это надо признать.
Инфернал очнулся быстро и уже хотел накостылять тощему говнюку, разумеется, в целях исключительно педагогических, когда услышал трубный глас недобитого уродца. «Ага, - смекнул мистер Эдгар, - приходить в себя ещё рано. Надо побыть овощем… овощем с ушами. И послушать милое карканье двух беспечных ворон». Мистер Эдгар попридержал рвущуюся в бой тень и обратился в слух. Что ж сдерживание праведного гнева принесло свои плоды. Конечно, можно было отпустить, алчущую чужой крови тень, и та безжалостно расправилась бы с двурушником в рясе. Но вот сумеет ли она совладать с чучелом в балахоне? Что-то подсказывало инферналу, что без его помощи самой тени с такой добычей не справится. Да и много ли проку – прибить к церковным дверям шкуру слуги, если его хозяин останется безнаказанным? О, а тут ещё и продажные фараоны! Нет, положительно, иногда стоит сдерживать справедливое возмущение. А за шишку он поквитается позже. Потеря эпистол маман Крамп Эдгара не встревожила. Записей, потребных этой парочке они не отыщут. Нет их у патера. Нету. И то, что достанется этому, по стенам ползающему, никакого практического значения уже не имеет. Да, полиция останется без улик. Но многое ли блюстители закона смогут сделать против тех, чьи имена зафиксировала в своих «мемуарах» дотошная и предусмотрительная маман? Имена стали известны мистеру Уэлсу – это главное. Но сейчас инфернала заботило другое: ему приготовили западню. Кто? Уж точно не эти двое. Им запретили его убивать. Всё интереснее и интереснее. И да, мистер Эдгар Р. Уэлс теперь заинтригован. Любопытно же узнать, что за сюрприз его ожидает. Может быть что-то чудесное, эдакое занимательное в коробочке, перевязанное красивенькой ленточкой.
Да, он романтик. Ну… чуть-чуть. Коробочки с ленточкой не оказалось, но музыкальное сопровождение всё-таки было. Если принимать за таковое мелодию полицейских свистков. А вот и кавалерия. Мистер Уэлс с трудом удержал улыбку. Негоже щериться бессознательному телу. И всё же спектакль он находил забавным. Особенно ему понравились чёткие, отрывистые команды, которыми некий страж порядка урезонивал толпу прихожан. Знаток своего дела, ничего не скажешь. Ни одной фальшивой ноты не дал и такое количество свидетелей его не беспокоит. Мистер Уэлс едва не хмыкнул озадаченно. Тут было над чем поломать голову. Провернуть такое дело с нападением на священника, надо отметить – очень популярного в народе священника, - и не тревожится о последствиях. М-да, рисковые мальчики надеются не только на защиту собственного начальства: такое дело никакому инспектору, да что там – и суперинтенданту полиции на тормозах не спустить. А значит… Но тут мистера Уэлса грубо прервали, без всякого почтения приложившись квадратным носком тяжёлого ботинка к рёбрам достойного джентльмена. К какому-либо определённому выводу он прийти так и не успел, будучи, помимо своей воли, вовлечён в следующий акт постановки, с режиссёром, которой, Эдгару хотелось встретиться всё больше.
- Не сдох? – осведомился кто-то тоном сухим, совершённо лишённым эмоций. Сразу стало понятно, что этот человек к подобным спектаклям привык. И они давно перестали тревожить его совесть.
- Не должен, - самодовольно объявил монашек. – Я его грамотно приложил. Можно сказать, со знанием дела.
- Да? Хм… - фараон только презрительно глянул на тщедушного бахвала. – А патер?
- Н-незнаю… - самоуверенность юнца имела довольно чёткие границы.
- Проверь, - жёстко велел второй голос.
- Э… Я?
Эдгар этого не видел, но ненужно было обладать каким-то особо развитым воображением, чтобы представить, как у хлюпика дрожат губы.
- Ты. И живее.
- Но… - попытался протестовать монах. – Это не моя ра…
Послышался глухой звук удара и сдавленный писк, почти сразу перешедший в отвратительно жалостливое поскуливание. Получивший по загривку монах наклонился над телом отца Барнабаса и с ужасом и отвращением прикоснулся кончиками пальцев к его шее. Слабый, как говорил один его знакомый фельдшер – «нитевидный», пульс у отца Барнабаса был. Хотя, на священном писании хлюпик в этом не поклялся бы. А раз он сам не уверен, то к чему тревожить этих грубых мужланов из полиции, привыкших лишь к общению с отбросами общества,  и ничего не смыслящих в куртуазности, принятой в среде людей высокой культуры и морали. «Вот стану епископом, попляшут они у меня» - пронеслось в его голове.
- Отошёл, - проскулил монашек. Планы мести они, конечно, хороши. Но это дело отдалённого будущего. А сейчас бы шкуру спасти. Лучше явить свойственное иноку смирение, чем получать увесистые тумаки от всякой полицейской сволочи.
Рассудительным он был молодым человеком, того не отнять; умел определить с какой стороны ветер дует, а с какой помордасины прилетают.
- Берём этого. – На запястьях инфернала защёлкнулись старомодные, подковообразные наручники, которые по весу вполне были сравнимы с тюремными кандалами. Полицейские подхватили Эдгара под мышки и потащили его к выходу. – До чего тяжёлая скотина.
- А я… - заблеял позади будущий епископ и гонитель всех продажных чинов. – Как же я? Куда мне?
- Да хрен тебя знает, - философски ответили ему. – Можешь прибраться тут, пока дежурный констебль не явился, и не набежали газетёры.
- Прибраться… - еле выдохнул монах, не отрывая глаз от тела преданного им патера. – Как прибраться… - губы его побелели от страха. Теперь тряслись не только они, но и всё тщедушное тело юнца. – Прибраться… Это, что же, до покойника дотрагиваться?..
Фараонам не было никакого дела до терзаний этой сложной и утончённой натуры. Этих бесчувственных людей не волновало совершенно ничего, кроме денег. Деньги, и большие, были ими взяты и требовали качественного выполнения работы. Оставшийся на улице констебль свою часть задачи выполнил на отлично, не подпустив прихожан близко к экипажу с зарешеченными окнами.
- Отец Барнабас перенёс душевное потрясение, - уверенно вещал он, обращаясь к визгливой даме в дурацкой шляпке с цветочками. – Он не пострадал при нападении.
- Господь уберёг его! – воскликнула экзальтированная особа, и констебль тут же с нею согласился.
- Сейчас он отдыхает под присмотром сиделки. Его здоровью более ничего не угрожает. Наша доблестная полиция, которая постоянно находится на страже правопорядка, а так же чести, здоровья и имущества всех добрых подданных его величества, уже провела задержание злоумышленника. Обо всех подробностях этого дела вы узнаете из утренних газет.
Кто-то хлопнул его сзади по плечу: - «Упаковали, голубя. Сворачивай богадельню и садись на козлы, пока действительно бумагомараки не пронюхали». Констебль тут же заткнулся и птицей взлетел на место кучера. Разговаривать с истеричками в шляпках и без оных он умел – годы службы зря не прошли, - но не любил. Он, как и его подельники любил только деньги. Что ж никогда ещё они не доставались ему столь легко. Осталось-то всего ничего: доставить орясину в укромное место и дождаться, пока за ним явятся… Кто там за ним явится полицейский не знал и знать не хотел. Дождаться темноты и сбагрить пухлого бедолагу, который перешёл дорогу, кому ни следовало, с рук на руки – делов-то. Вот уже и в лабиринт портовых построек вкатили. Ещё чуть попетлять – осторожность лишней не бывает – и они на месте.
Инфернала ничуть не встревожили оковы на руках. Это такой пустяк, право слово. Тень, покуда её владельца волокли, как куль картошки, исхитрилась спереть ключи от наручников с пояса, пыхтящего от напряжения полисмена. Когда же мистера Эдгара грубо и с ругательствами, касающимися в основном его избыточного, по мнению фараонов, веса, бросили на пол кареты, сгусток тьмы аккуратно расстегнул наручники и вернул ключи на ремень ротозею. Тот так ничего и не почувствовал. Проделав эту очень важную работу, тень юркнула под бок своего владельца, терпеливо дожидаясь его дальнейших повелений.
Преференции. Хорошей они оказались штукой. При насыщенной всяческими казусами жизни мистер Эдгар Р. Уэлс, давно понял, как хорошо бывает иметь в рукаве козырную карту, а то и не одну.
Придерживая руками оковы, чтобы они не свалились раньше времени и стуком своим не возвестили о его несвоевременном освобождении – вот уж, что было бы совсем некстати -  ифернал принялся вычислять, куда же его собственно влечёт рок событий. Лишённый возможности видеть дорогу, он целиком и полностью положился на острейший слух и обоняние. Обходиться без зрения человеку сложно. Для многих обывателей – невообразимо сложно и очень страшно. Потеря зрения пугает ничуть не меньше, чем потеря всякой возможности общения с миром при сохранении разума. Это мистер Уэлс знал по себе. Став кем-то большим, нежели человек толпы, он сохранил практически все страхи оного. Разве что смерти перестал бояться ненадолго. Но остаться без зрения, да – этот ужас его всё ещё не покинул, как и страх быть повешенным или похороненным заживо. Что с ним может произойти с большой долей вероятности. Бр-р-р, даже мурашки по коже от пробравшей жути… Но это другая история, а сейчас ему приходилось довольствоваться малым. Слух, чуткий, как у крысы, улавливал звуки мастерских. Тут особо помогли жестянщики. Зная место их расположения, мистер Эдгар предположил, что его везут, куда-то в припортовые кварталы. Вариант был не из лучших - это бессистемное переплетение грязных закоулков традиционно использовалось для сокрытия трупов. Множество бродяг и не только, остались здесь навеки, так и не найденные ни полицией, ни частными детективами. Бывало, пропадали здесь с концами и люди именитые, было дело, сгинул в этом краю даже один член парламента. А теперь вот полицейский возок доставляет сюда некоего излишне любопытного барона. Занимательная, однако, компания жмуров подбирается.
В нос ударил запах смолы и гниющей рыбы. Точно – портовые кварталы. Причём ближе к верфям. Смоляной запах перебивал вонь продовольственных отходов.
Интересно, его будут убивать эти три продажных  фараона или же для мистера Эдгара припасён ещё какой-нибудь гадкий нежданчик? Что ж, так или иначе, он скоро об этом узнает.
Цокот копыт сменился глухим перестуком; мостовая закончилась. Значит, они въехали в самые мрачные кварталы Блессинга. Мостовых здесь отродясь не бывало, и копыта лошадей бухали в грунтовку, отчего-то навевая жизнерадостные мысли о подземном, считай – загробном существовании. Мистеру Эдгару туда очень не хотелось. Когда-нибудь – возможно. Но не сегодня. Такой вот он капризный аристократ. Никак на него не угодишь. А ведь всего несколько дней назад он ныл перед отцом Барнабасом, как хреново ему существуется, и как он устал ото всего этого бардака. Хотя, сказать по чести, умереть лет через «дцать» он был бы и не против. Но! В собственной постели, окружённый любящими родственниками и, чтоб одна «ледяная» дама с роскошными золотыми волосами и меняющими цвет глазами… эх, чтоб она, хоть слезинку обронила. Нет, не слезинку. Пусть ревёт в голос, ведьма. Вот так.
Мистер Эдгар представил себе эту картину до того живо и в таких красках, что на секунду выпал из этого вонючего, жестокого мира. За что немедленно поплатился. Размечтавшись о слезах «Снежной королевы», пролитых по нему, упокоенному, мистер Эдгар пролопушил момент остановки и очухался лишь от того, что его невежливо поволокли за ноги. «Ах, ты ж…» - додумать он не успел, пребольно ударившись всем своим грузным телом о неласковую землю. Благо – голову уберёг при падении, но воздух из лёгких ему всё же выбило. Труднее всего в этой ситуации, оказалось, удержать проклятущие наручники. Вот был бы номер, свались они сейчас. Тут бы не миновать ему большой взбучки. Роль-то ведь доигрывать надо. Недаром же он пёрся в такую даль, лёжа на полу повозки и даже без перинки под округлыми боками. Кошмар, а не поездка. Получать же ещё раз по голове в планы мистера Эдгара никак не входило.
- Вставай, скотина! – посоветовал ему кто-то из похитителей бестолковых инферналов. – Ни за что не поверю, что ты ещё в отрубе.
Что ж, начинался следующий акт трагикомедии. Мистер Эдгар неуклюже встал на колени; нужно было осмотреться в новых декорациях.
Как и предполагалось, нелёгкая его занесла в места для любого нормального человека гиблые. В трущобах близ верфей люди обычно не селились. За исключением, может быть вконец опустившихся маргиналов. Да и тех тут можно было по пальцам пересчитать. Основной контингент местных тут составляли полукровки и нелюди – парии в любых социальных слоях. Полицейские рассчитали верно: человеку, даже если ему удастся сбежать, здесь на помощь надеяться не приходилось. Не жаловали тут чужаков, и относились к ним неприкрыто враждебно. Правда, сейчас в помощи нуждались уже сами фараоны, но на беду свою они об этом не догадывались. Кто-то сильно пнул инфернала по рёбрам, добавив изрядный процент к требующему погашения долгу. Что ж – да зачтётся ему.
Мистер Эдгар застонал, более для прилику, чем от боли; требовалось доиграть роль ошарашенного и сломленного человека и потому показывать зубы было ещё рановато.
- Пшёл, - полицейский с плечами борца, ухватил свою жертву за ворот и толкнул в направлении перекошенной двери, какого-то совершенно невообразимого строения, не имевшего ни одного прямого угла.
Пленник стукнулся лбом в довольно толстые доски. Треск вышел, что надо и звёзды в глазах несчастного вспыхнули до боли ярко. Ох, хватило бы выдержки не убить этих трёх недоумком, прямо здесь, на улице.
Хибарка, куда его всё-таки втиснули, заставив сложиться едва ли не вдвое, была какой-то полуземлянкой, грязной и пропахшей нечистотами. Наличествовало в ней некое условное разделение на три коморки, где стенами служили фанерные листы. Пленника разместили в самой дальней, и вот она-то ото всего здания отличалась разительно. Во-первых, стена в ней оказалась выложена кирпичом, а пол залит цементом. О, как! Стало быть, о подкопе нечего и мечтать. Через окно тоже не выбраться, поскольку никакого такого окна здесь попросту не было, то есть совсем. Да-с, не угореть бы, финала пьесы дожидаючись. Во-вторых, весь этот закуток, от остальных помещений отделяла внушительная решётка из толстых, железных прутьев, глубоко утопленных в пол. А освещался он довольно скудно керосиновой лампой, повешенной на вбитый в стену гвоздь. От решётки далеко – рукой не достать.
- Посиди-ка тут, голубок, - гнусно улыбаясь, прогундосил полицейский, запирая дверь клетки на внушительных размеров амбарный замок. – Покукуй, - и он удалился, громко смеясь своей неуклюжей шуточке.
Куковать мистер Эдгар не стал, чувствуя себя не в настроении. Его вокальные данные оставляли желать лучшего и раньше, ещё до заключения Большого договора. И к великой его грусти – после визирования той достопамятной бумаженции, разливать рулады мистер Эдгар так и не сподобился. Голосить же, фальшиво, до полного безобразия, ему иногда нравилось. Случались в его жизни такие моменты, когда бренди лился рекой, снося все плотины благоразумия, или когда приходилось пытать врагов.  Сейчас он уселся на корточки в углу и принялся обдумывать идею, а не пора ли уже приступить к выматыванию нервов грубиянов-караульщиков? Или же набраться терпения, до того момента, когда по его душу явится, кто-то более важный. А то, что гости будут непременно, инфернал ни секунды не сомневался. Эх, прилечь бы. Набегался за день, Ноги гудят. Но ложиться на голый цементный пол – хоть бы клок соломы бросили, аспиды – он посчитал вредным для здоровья. Чего доброго приобретёшь ревматизм, и мучайся им сотню другую годков. Или мочевой пузырь застудишь. Тоже удовольствие ниже среднего. Уж лучше терпеть неудобства, чем рисковать последним уходящим здоровьем.
Да-с, какие неудобства выносить приходится. И всё ради чего? Вопрос это он задал себе особо не мудрствуя. Можно сказать – с самим собой балагуря, чтобы время скоротать. А задав его, тут же споткнулся в легкомысленном беге.
 Действительно – ради чего?
Ради исполнения буквы и духа богом проклятого Большого договора? Нет. Давно минули те дни, когда Эгги кидался в сечу с врагами рода человеческого, пылая гневом праведным. Той чистоты помыслов, того ярого горения в теперешнем мистере Уэлсе и в помине не было.
Ради короля? Эдгар тихо рассмеялся. Это уж точно похоже на бред. Если он когда-то и питал некое уважение, и даже, помнится, испытывал трепет перед величием Еноха Прыщавого, то всё это поросло быльём с той поры, как пьяный Енох наблевал ему на сапоги, при этом грозясь сжечь полмира для какой-то неведомой, но жутко зудящей королевскую подхвостку, надобности.
Нет. Ни сохранение душевного спокойствия, ни здоровья, ни жизни любого правителя с выводком своих домочадцев, больше не волновали очерствелого барона.
Тогда что же его вообще волновало?
Не происходит ли с ним тоже, что в своё время произошло с бароном Волсом?
- Как его звали? – прошептал Эдгар и, сбросив оковы, потёр лоб пальцами. Он не помнил. И осознание этого разлилось в его груди каким-то трудноописуемым чувством. Словно, где-то в самой глубине его души вдруг появилась маленькая, но невероятно тяжёлая капля ртути… Нет, даже не так – свинец. Это был жидкий свинец, но при том… У Эдгара перехватило дыхание. То, что происходило сейчас в его голове, он ощущал всем телом. Мысли вдруг обрели реальность. И эта реальность ему очень не понравилась. Капля разрасталась. Она начала растекаться, заполняя собой лёгкие. И, Господи, до чего же ледяной она была. Разве бывает жидким свинец, прикосновение которого, способно обратить тебя в глыбу льда? Уже не капля – вал, объял и заморозил сердце. Инфернал едва не застонал. Не от боли. К ней он привык. От страха. Он вдруг осознал, что с ним происходило в последнее время. Он понял причину непроходящей усталости и волнами накатывающей апатии.
Он понял – душа, - та единственная неразменная, его душа! – начала умирать.
Мистер Эдгар уставился в каменный свод потолка так, будто сквозь него хотел узреть Бога.
- Ведь душа бессмертна? – тихо прошептал он, обращаясь к единственному, кто, как он надеялся, способен услышать любого. – Или нет? Или души, таких как я, возомнивших себя десницею твоею, здесь, на земле, среди чад твоих, именно смертью её и расплачиваемся за право жить… за право бессчетно умирать? Чтобы, в конце концов, сломавшись или, лучше сказать, износившись до ветоши,  передать следующему несчастному дураку эстафету мнимого бессмертия. А тот, ослеплённый, открывающимся перед ним могуществом, ухватится за этот шанс. Ухватится, да ещё благодарен будет, глупый, бестолковый, храбрый… честный. Дурак! Ухватится за стилос, перо, карандаш и подпишет Большой договор, обрекая себя на Служение и тем самым спасая остатки души своего предшественника. Если… если у того ещё осталось, что спасать.
Ему никто не ответил, только, где-то в комнатах, занимаемых охраной, что-то с грохотом упало на пол. Похоже, был опрокинут стол. Потом, по треску судя, в стену врезался стул.
Мистер Эдгар встрепенулся и встал на ноги; время терзаний и бесплодных умствований прошло. Начиналось то, ради чего и был создан он – инфернал. Тень, вобравшая в себя весь мрак ада, отделилась от своего хозяина и скромненько сидела в углу, ковыряя пальцем стену. Это такое неуместное, детское, фантасмагоричное и одновременно пугающее действие, бесплотного нечто, окончательно вернуло размечтавшегося аристократа в мир. В его сумасшедшую, перевёрнутую с ног на голову реальность.
- Кажется, наши фараоны ждали не таких гостей. А, что скажешь? – Его, не имеющий лица собеседник, поднял голову. Говорить тень не могла, но слушать умела. А за долгие столетия такого вот сосуществования Эдгар научился понимать и язык знаков этого бестелесного нечто. Сейчас оно или она было довольно, очевидно ожидая развлечения. В отличие от хозяина, сгусток мрака любил убивать. – Что там у них происходит? Слышишь, как надрываются, будто их адские гончие на части рвут. Может и мне начать бояться? – Мистер Эдгар озадаченно хмыкнул. – Ну-ка, открой-ка замок…
Тень с готовностью потянулась к решётке, но сделать ничего не успела.
- Сто-о-ять… - Приказал своему мрачному помощнику инфернал. – Не успели. – Тень стремительно сжалась, притаившись под подошвами туфлей мистера Эдгара Р. Уэлса.
– Вы кто будете, сударыня? – обратился почтенный джентльмен к возникшей у его клетки молодой и почти привлекательной особе.
Та, материализовавшись из косм грязного тумана, молча, смотрела на него и в глазах её разгорались странные переливчатые искры. Появившись, где-то в самой глубине мутноватых неопределённого цвета глаз, они поначалу были до странности похожи на блуждающие болотные огни – фосфоресцирующие, трупно-зелёные. Но уже через мгновение, когда взгляд этого существа, буквально нащупал инфернала, словно уродливый сучок на безупречном мировом древе, искорки стали ярко-голубыми. Цвет их был насыщенным и до странности густым, будто в глазах дамы плавали частицы чужеродного вещества, показавшегося инферналу очень знакомым.
- А-ха-а, - протянул мистер Эдгар, - узнаю творение полоумного старикашки. Значит, его вещество работает. Ну да ладно, об этом после. Кто твой хозяин, милочка?
Вместо ответа девица метнулась к решётке и шипением похожим на шелест металлической стружки ухватилась за стальные прутья:
- Н-не б-боишш-шь-сся… - удивлённо произнесла она, странно растягивая согласные. – С-с-сов-вс-сем-м н-не б-б-боиш-ш-шьс-с-ся… М-м-мен-н-ня н-н-не…
- Ты нормально говорить можешь? – без всякого почтения к стараниям бестии спросил Эдгар. – Слушать этот шип противно, а слова понимать затруднительно.
Девица выдала волну свистящих и шипящих, вырывавшихся из её рта с фонтаном слюны, и кинулась к наглецу прямо сквозь решётку. В мгновение ока она оказалась рядом с инферналом, пытаясь прижать его спиной к стене и, запрокинув голову наглеца, впиться ему в шею острейшими зубами. Инфернал даже не покачнулся. И качан его забубённой головы тоже не пожелал клониться к левому плечу. Вампиресса взвизгнула, и уже двумя руками попыталась склонить упрямую башку своей жертвы теперь к плечу правому. Результатом была лишь наглая улыбка Эдгара.
- Удивительно уже то, что ты вообще дотянулась. – Он ухмылялся. Можно было бы утверждать, что нахально скалился. Вампиресса нутром чувствовала, этот странный человек не то, что не боится её, он её презирает, он ею брезгует. – Теперь отодвинься подальше, от тебя так и несёт разлагающимся трупом. Просто фи, какая мерзость.
Это комичное «фи» окончательно выбило вампирессу из колеи. Она была готова убивать. И она убивала – свидетельством тому три трупа в соседней комнате. Так Мастер расплатился с продажными полицейскими. Но подобное никогда не трогало её мёртвого сердца. Сейчас она хотела утолить голод, но какой-то голос… Нет, не голос – скорее призыв… И это было неверно. Позыв!? Почти естественный, почти её собственный. Именно он не дал ей опустошить три полнокровных сосуда. И толкнул её, никому доселе непокорную, в эту часть узилища.
Она по-прежнему была голодна. Но не могла насытиться, пока не убьёт его, вот этого, кривящего губы в презрительной усмешке. Её душила злоба, лютая, прожигающая всё внутри. Никогда ещё она не чувствовала себя такой униженной и никчёмной. Даже сидя в подвале у того тощего мерзавца, сумевшего подчинить себе её волю. Даже там она чувствовала, что её боятся. Чужой страх кормит тщеславие вурдалаков.
- Убью. – На этот раз речь вампирессы была куда более внятной.
- Ну, это само собой, - равнодушно произнёс Эдгар. – Только чуть позже. А сейчас расскажи-ка мне, кладбищенская отрыжка, кто прислал тебя по мою грешную душу? И где обитает этот недостойный сэр?
- Убью, - только и выдавила из себя вампиресса, стараясь вцепиться в шею говорливого инфернала.
- Ты становишься докучливо однообразной. Я спросить ещё хотел: а как это вы, вампиры - сквозь решётки, да не снимая одежды? Нет, правда, любопытство разбирает. Не ответишь? Ладно, спрошу у другого вурдалака.
Эдгар отшвырнул от себя надоедливую чертовку. Будь она человеком, и валяться бы предосудительной во всех отношениях дамочке под стеночкой с переломанным хребтом.  Однако с вурдалачьим племенем такой номер не пройдёт. И вот уже верещащий комок ярости в элегантном платье и растрёпанными волосами пытается исцарапать ненавистное лицо потерявшего всякий стыд аристократа. Виданное ли дело вампирессами, как булыжниками с мостовой швыряться? Да, кто ж способен такое оскорбление вынести.
Располосовать гнусную рожу у вурдалачки не получилось. Рожа стала ругаться совершенно непотребно и бить давненько примершую даму кулаком по макушке. Дело приняло столь забавный оборот, что даже тень выбралась из-под башмака и уселась на полу, живо интересуясь происходящим безобразием.
Задуманное кем-то убийство своевольный мистер Эдгар исхитрился обратить в фарс и балаганное представление. Номер «Битва шутов!» Развлекайся почтенная публика.
Наконец-то, изметеленная, как шлюха конкурирующими товарками, вампиресса отступилась от несговорчивой жертвы.
- Что б ты сдох, - выдала она, одновременно выплёвывая сразу два выбитых зуба. – И не стыдно тебе даму мордовать, мужлан.
- Послал тебя кто, спрашиваю? – не снизошёл до светской беседы грубый дядька.
- Скотина.
- Возможно, - не стал спорить с дамой мистер Эдгар. Однако же и не особо спеша полностью с ней соглашаться. - Мне вопрос повторить или  прибегнуть к более действенным мерам?
Вампиресса безумными глазами осмотрела камеру, только сейчас заметив тень, которая вела себя как-то совсем неправильно, самовольно гуляя на изрядном удалении от того, кто, казалось бы, её отбрасывал.
- Не обращай внимания, - усмехнулся Эдгар. – Она у меня с характером. На привязи сидеть не любит. Ну, так как, мы с тобой договоримся?
- Кто ты? - снова перешла на змеиный шип, явно потрясённая вампиресса.
- Много кто. Не уходи от темы.
Ему уже начало казаться, что вот сейчас всё получится. Что совсем чуть-чуть и ошарашенный нелюдь выболтает то, что так нужно уже сбивающемуся с ног инферналу. И то, сколько миль пройдено, сколько башмаков истоптано по самым грязным закоулкам Блессинга в поисках неуловимого врага. Должно же и ему когда-то повезти. Может – сейчас?
Зря он надеялся.
Что-то неуловимо изменилось. Даже мистер Эдгар уж до чего воробей стреляный и тот ничего не заметил. Не успел. Может быть тень? Та, да, что-то уловила. Вот только поделать ничего не смогла: вампиры быстры. Куда быстрее этого сгустка мрака.
Глаза вампирессы, и без того не особо яркие, потухли совсем. Только плавали в них ярко-голубые искры, разгораясь всё ярче, заполняя собой всю вселенную. Вампиресса перестала воспринимать окружающее. Только зов неумолчно звучал в её голове и во всём её существе. Да что там – она сама и была Зовом. И он требовал только одного – убей!
Мистер Эдгар только и успел почувствовать, как клыки, метнувшейся к нему твари пронзили кожу  чуть ниже ключицы.
- Вот же… - тихо произнёс инфернал. – Непруха, по-другому и не скажешь.  -В его голосе не было страха, только досада. – Потерпеть не могла, дура. Теперь вот сдохнешь. – Он прищурился и чуть скривил уголок рта: - Не сказать, чтоб ты прожила намного дольше, если бы… Впрочем, что теперь  толковать.
Вампиресса уже корчилась у его ног:
- Ты… ты… - пыталась она выдавить из себя. Стройное тело выгибали ужасные корчи. – Ты…
Инфернал глядел на неё сверху вниз, и во взгляде его не было жалости:
- Я, - кивнул он. – Я почти такой же, как ты.
- Ты мёртв?
- Гм… почти. Но зато много раз. А для тебя кровь мертвеца… - он уже смотрел на горку жирного пепла, - …яд. Н-да, неловко получилось.
Досадливо цокая языком, мистер Эдгар обернулся к тени и велел ей добыть ключ от замка. Надежды на получение дополнительных сведений развеялись вместе с прахом отравившейся вампирессы. Чёрт! Даже нежить его не переваривает. Мистер Эдгар с чувством выругался. Он опять вытянул пустышку.

Глава 14.

В состоянии грогги.

Эпизод 1.

Избравши карьеру кулачного бойца,
 не стоит надеяться на лавры академика.
Народная мудрость.

Пока не особо везучий инфернал обшаривал карманы трёх ещё менее везучих джентльменов, в надежде отыскать хоть какие-то улики, его, скрывающийся в тени враг, сложа руки не сидел. Не ведающий покоя натуралист с тягой к безобидным кровавым интрижкам уже занёс руку, чтобы нанести Эдгару Уэлсу удар силы страшной. Стройный джентльмен в боксе разбирался слабо, всю жизнь, считая его делом недостойным такой возвышенной натуры, каковой он почитал себя. Однако же за время пребывания в этом несовершенном мире, кое-каких терминов нахватался. Свинг. Кросс. Да, в этих словах определённо что-то было. Вкусные они, сочные. Особенно ему нравилось слово апперкот. Вот этим самым апперкотом он и собьёт с ног несгибаемого инфернала. А потом, уже лежачего, он его и раздавит. Раздавит-раздавит, теперь уже без вариантов. Потому что Мастер нащупал самое слабое место своего недруга.
Мистер Эдгар всего этого не знал, занимаясь делом не совсем благовидным, но, тем не менее, необходимым. Обыск результатов не дал. Инфернал не нашёл ничего, кроме денег и изъятого у него же оружия. Что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Да и сказать по чести, выбираться из этих кварталов по тёмному времени суток не имея в кармане весомого крупнокалиберного аргумента – быть неисправимым, клиническим оптимистом. Оптимизм инфернала скапустился давно и безвозвратно, поэтому обнаружению своего арсенала он был искренно рад. Однако же на том все радости и заканчивались; след окаянного врага находиться никак не желал.
Пригорюнившись, инфернал уселся на стол и попробовал сосредоточиться. Ничего не вышло. Взгляд его то и дело натыкался на три изуродованных тела. И этот «натюрморт» никак не способствовал работе мысли. Видимо ему снова предстоит разгадывать загадки на ходу. Ох, уж эта вечная суета. Ох, уж ему эта спешка.
Мистер Эдгар тяжело вздохнул и выбрался из полуземлянки, превратившейся в братскую могилу, под открытое, уже ночное небо. Из проулка, что был ровно напротив тайного полицейского узилища, на него тут же уставились три пары глаз. И было совершенно неясно, наблюдают ли за ним три нелюдя, или все эти недобрые очи принадлежат одному существу. В этих местах такие чудные персоналии встречались не редко. На всякий случай, инфернал показал обрез. Это сработало: шесть пар глаз медленно и с неохотой растворились во мраке закоулка.
Хоть здесь пронесло, подумалось ему. Но если начать рассуждать здраво: с чем он остался?
 Обыватель был бы убеждён, что мистер Эдгар, вообще проживает свою жизнь зря. Что ж.. Некоторое, и довольно продолжительное время, мистер Эдгар Р. Уэлс общественное мнение разделял особо не споря. Но… Не сегодня. Сегодня инфернал держал путь к церкви.
 Ой, ну бросьте. Фанатиком его никто бы не назвал. А вот – знающим… Это – да. И в церкви осталось нечто… Помимо спасённого падре. М-да, который ещё выпишет Эдгару на орехи, поскольку всегда считал, что должен прожить годы, отпущенные ему господом, а не пользоваться дружескими услугами мистера Эдгара. Их он всегда считал сомнительными, особо этого не скрывая.
Бог ему судья. Эдгар спешил, боясь, что излишне расторопные прихожанки примутся наводить лоск в разгромленной церкви. Ох, хоть бы до утра дотерпели, и тогда всё изменится. Тогда уже он, мистер Эдгар Р. Уэлс начнёт диктовать свои условия.
Он ещё не знал, какой силы удар ожидает его. Этой ночью мистер Уэлс удара не ждал, посчитав, что его враг удовлетворится нападением на священника и захватом компрометирующих церковную верхушку документов. О! Тут он недооценил противника. Но ведь никто не совершенен. Начнём с того же Бонифация. Очень самовлюблённый мужчинка. Нужно сказать – не без оснований. Но… Мастер уже загрузил телегу. И она  загрохотала ободами по мостовым Блессинга.
Мастер хотел девочку. Для чего? Уж точно не для утех плотских. Как-то так сложилось, что к ним он никогда не испытывал особого влечения. Мастер хотел – бабу. Эту зажившуюся на свете тётку ему очень желалось убить, поскольку её смерть вызовет утреннюю изжогу у некоего мистера, по глупости приведшего убийц к её порогу. Мастер хотел – убивать. Иногда, он мог себе позволить такую шалость. Должно же было быть и у него какое-то развлечение. Нельзя всё время отказывать себе в маленьких радостях. Он итак живёт практически, как монах-схимник.  А всё для чего? Для торжества науки и воцарения мира в королевстве - целей исключительно благих. И не его вина, что правящие круги этого не понимают. Придётся им всё растолковать доходчиво.
Как странно порой чужие решения, зачастую людей совершенно незнакомых, более того, вообще понятия не имеющих о существовании друг друга, взаимно влияют на судьбы. Казалось бы, что может быть общего между шестисотлетним некромантом, жизнь положившим на решение проблемы объединения человеческой и демонической сущностей, а так же живо интересующимся вопросами перемещения душевной силы из тела в тело, и круглым толстощёким магом, одевающимся по моде позапрошлого века? Да они ведь и представления не имеют о  том, что другой коптит сероватое небо Блессинга. Уж за неведение Мастера можно ручаться головой. Он о Бонифации и краем уха не слышал, поскольку всю жизнь держался в стороне от кругов академических, предпочитая прямым дорогам магии, путаные тропки осуждаемой обществом некромантии.
А ведь им, некроманту самоучке и чародею с учёной степенью в области прикладной магии, всё же придётся столкнуться, пусть и опосредованно, но это столкновение обязательно отразится на их жизнях… И образом далеко не самым лучшим.
 Начать свою эскападу Мастер решил с цели для него, безусловно, главнейшей. С одного особняка, находящемся в респектабельной части Блессинга, где  этой ночью засиделись за чаем «гренадёрша»-служанка и самый сильный маг королевства. Нет, эта мило болтающая парочка некроманту была не нужна. По чести сказать, она им вовсе не учитывалась в собственном раскладе. Миссис Таккер? О, всего лишь несуразно крупная бабища; нет особой проблемы в том, чтобы заткнуть ей рот. А маг… Н-да, этот безволосый «бильярдный шар» оказался в идеальной формуле Мстера элементом «х».
Этой ночью, судьбоносной для всего королевства, как считал некромант, ему пришлось, впервые за многие десятилетия, примерить на себя личину человека из низов. Не любил он этого. Никогда не любил. Вся его аристократическая, утончённая натура протестовала против даже временного, даже фальшивого понижения статуса. Но сегодня ему пришлось облачаться в «рубище» и исполнять роль деревенского простака-кучера, которого магистратура наняла для вывоза всякого хлама, подобранного на улицах двух приличных кварталов. Тамошние обитатели грязи не жаловали и всегда поднимали вой, если городские службы медлили с уборкой подведомственных территорий.
Маска оказалась удачной: армейский патруль лишь один раз остановил его колымагу, более для проформы. А обыскивать её и вовсе не стал: тоже была охота копаться в отбросах. Понурый кучер выслушал дежурные предупреждения об осторожности, промямлил пару слов благодарности бдительным стражам и лениво шевельнул вожжами. Лошадёнки прянули ушами, стукнули копытами в мостовую и привычно повлекли свой никому не нужный груз.
Первый раз телега остановилась неподалёку от зажиточного квартала, находящегося под внушительной охраной неусыпно бдящих полицейских. Внутрь этого рая для богатых, скромного труженика никто пускать не собирался. Мусорные баки выставлялись за границы обиталища снобов. Оттуда их и нужно было забирать. Вот только возница повёл себя странно. О совершенно проигнорировал переполненные ёмкости, зато, прикрыв лицо широкополой шляпой, что-то долго и повелительно шептал. После этого гора мусора на телеге дрогнула, зашевелилась и из её «запашистых» недр выбрались две гротескные фигуры. Выбрались, и, присев, скрылись в тени баков, превратившись в два холмика, ни дать ни взять - вывалившиеся на землю отходы. Телега двинулась дальше. А эти двое, в одном из которых можно было признать недавно скончавшегося налётчика по имени Хрюндящий Пятакун, а второй, имени не имевший, был големом из подвалов мастера, принялись терпеливо ожидать, когда ночь перевалит на свою вторую половину. В это время бдительность стражей притупится, да и Мастер успеет завершить задуманное.
Удары должны были быть нанесены одновременно. Некромант положил руку на свёрток рядом с собой. Да, он всё продумал. Всё до мельчайших деталей. И главное – способ отхода. Обидно было бы попасть в руки полиции, провернув такое блестящее дельце. В свёртке находилась одежда. «Цивильная», как бы её назвал простак-кучер. Одежда джентльмена, блессингского щёголя, как считал Мастер. Лишь одна вещь выбивалась из этого гардероба – плащ, которым пользовались кэбмены. Но без этой вещицы некроманту сегодня было решительно не обойтись.
Проникнуть в квартал попроще, было всегда несложно. Здесь чопорные обыватели воротили нос от мусорщиков не менее высокомерно, однако же охрана была куда менее надёжна. Уж дежурных чародеев-то точно не было.
На мгновение  некромант напрягся. Его вдруг одолели запоздалые сомнения: а сумеет ли Пятакун пробраться незамеченным внутрь охраняемого периметра? Но, усилием воли он задушил в себе ростки неуверенности. Пятакун – сумеет. Каким полезным качеством оказалось это его уникальное сохранение воли. Кто бы мог подумать, что вместе с ней вор сберёг и часть своей гаденькой соображалки. Пятакун был очень интересным экземпляром, и, как оказалось, чрезвычайно полезным.
Мастер извлёк из кармана часы и несколько неосторожно остановил телегу под газовым фонарём, чтобы посмотреть время. Возница мусорной телеги с часами, мог вызвать подозрение патрульных. На его счастье, таковых поблизости не оказалось.
 Считая себя великим стратегом, он периодически допускал мелкие промашки. Кто-то назвал бы это качеством, свойственным всем ординарным, ничем не примечательным, «серым» людишкам. Мастер же порой ловя себя на подобных мелочах, снисходительно именовал причудами гения.
Стрелки показывали без двух минут полночь. Что ж, он укладывается в собственный график. Отъехав в тень большого раскидистого дерева, некромант снова зашептал, вызывая из мусорных пучин ещё одного голема.
Всё шло, как по маслу. Оставалось только покинуть место действия. Переодеться и найти кэб. А потом, - тут Мастер растянул тонкие губы в недоброй улыбке – какому-то бедолаге предстоит умереть.
Ну, или нескольким бедолагам. Какая, в сущности, мелочь.

Эпизод 2.

Вынужденное безделье, то есть маетное во всех смыслах ожидание, способствовало набегу нервических, тревожащих сердце, мыслей.
Так не должно было случиться. В первоначальный план никаким боком не входило активное участие самого Мастера в его же собственной авантюре. Мастер – мыслитель. Стратег. Теоретик.
Стройный джентльмен недовольно пожевал узкими червячками бледных губ. «Теоретик». Нет, это словцо ему категорически не понравилось. Звучало как-то очень уж не солидно. Не сказать – уничижительно. Во всяком случае, по отношению к такому великому человеку, каков он – некромант божьей милостью. «Стратег» звучит гораздо солиднее. Есть в  этом слове определённый вес. И тут же, словно в насмешку, в светлой голове перезрелого натуралиста всплыло – «кабинетная крыса», а потом и вовсе – «книжный червь».
Нет, ну что же это такое деется!? Мастер чуть не взвыл, досадуя на самого себя. Если уж ты, всеми талантами отмеченный, не способен величие своё уберечь от себя же самого, то, как остальных-то удержать от незаслуженного осмеяния и умаления его достоинств? А ведь время это не за горами совсем. Даст бог, через пару ночей наступит.
От таких несвоевременных и деструктивных мыслей Мастер скуксился и повесил нос.
 И где дьявол таскает Стеклогрыза? Мастер грязно выругался. Теперь одного голема придётся оставить в качестве вещественного доказательства местной полиции. Маги всё равно ничего не найдут. Об элексире старого алхимика они знать не знают. Но ведь расточительно, терять таких бойцов. На краткий миг Мастер даже пожалел, что решил отправить в небытие незнакомую ему бабу. Однако к ней забредал инфернал, и он не смог устоять перед соблазном потрепать нервы этому злокозненному джентльмену. Слишком много тот попортил ему крови. Настала время платить по счетам. «Бог с ним, с големом, - решил Мастер. – В конце концов, через непродолжительное время полицейские сами вернут ему его творение. На коленях приползут, сукины дети». Однако отсутствие Стеклогрыза мастера беспокоило.
Вообще-то в своём создании он был уверен; Стеклогрыз никогда не нарушал его приказов и старался быть максимально точным в их исполнении. Замечательное качество, чего уж там. Но и он оказался не без изъяна. Увлекающаяся натура Стеклогрыз. Как разойдётся – не остановишь. Полицейские только и знают, что за ним тела подбирать. Вот и сейчас, скорее всего, в беседе со слишком умным попом увлёкся, да и перестарался – грохнул патера, толком не успев выяснить, где тот сховал компромат на епископа Исайю. Теперь шмонает по закуткам. Ничего, Стеклогрыз дотошный. Он отыщет. Беда только, что из-за его горячности Мастеру пришлось этой ночью на козлах кэба сидеть и зябнуть. И кэбмен оказался тяжёлым, а тащить тело в одиночку оказалось очень хлопотно и противно. Хорошо хоть рука не дрогнула, когда некромант вонзал иглу стилета под лопатку подвернувшегося ему бедолаги. Что ж – путь к власти тернист. Кое-что приходится делать лично.
Чу! Кажется, что-то начало происходить.
Заслышав какой-то звук, Мастер встрепенулся. Показалось? Нет. Что-то действительно происходило. И происходило в стороне, где располагался дом мисс Хоквуд. Некромант нервно дёрнул щекой; излишнее шумствование в его планы не входило. Он велел своим подопечным проникнуть в дом, тихо угомонить прислугу и, заткнув пасть, надежде блессингской науки, вытащить её через сад к окраине элитного квартала. Там он будет их дожидаться в заранее украденном кэбе. Не везти же юную мисс на крестьянской телеге, право слово? Её скрыть нужно. А где же можно спрятать человека, как не в кэбе, коих на улицах Блессинга шныряет без счёта? Охрану у шлагбаума снять было не сложно. В этом тихом закутке никогда и ничего не происходило. Разве что появлялись иногда влюблённые парочки, алчущие уединения. Стражники это знали и несли службу не особо бдительно. Не всегда бывает нужно узнавать персон здесь тискающихся. Охрана здесь полагалась в основном на защитные заклятия дежурных магов. А те, блюдя конфиденциальность проживающих здесь персон, накладывали чары препятствующие проникновению в квартал и не реагирующие на тех, кто его хотел покинуть, не вызывая лишних вопросов. Мастер в магии был не особо силён, ещё в юных летах избрав иное направление деятельности, но почувствовать характер и вектор чар был способен. Потому и избрал именно этот путь отхода…

Выбравшись из трущоб, мистер Эдгар Р. Уэлс на минуту остановился, раздумывая, куда же ему отправиться в очередь первую. Очень хотелось есть и спать. А ещё смыть с себя пот и вонь, которой он пропитался в припортовой клоаке. Но здравый смысл подсказывал инферналу, что времени ему терять никак нельзя и нужно во чтобы то ни стало попасть в церковь, пока там не была проведена уборка. Мистер Эдгар чертыхнулся. А потом позволил себе улыбнуться. Да, эта ночь оказалась вовсе не бесплодной, как показалось в начале. События, произошедшие с ним за последние часы, привели его к разгадке самого важного вопроса: где именно скрывается его неимоверно скользкий и почти сверхъестественно везучий враг. Теперь будет чем порадовать доброго патера. Не зря он принял смерть от лап того уродливого существа. Забавный, кстати, персонаж, прыткий. Истинный попрыгунчик. Попрыгунчик! Мистер Эдгар даже с шага сбился. Вот значит как. Силён сверх всякой меры. По стенам, как по полу. Быстр, не сказать стремителен. Неужели!? А ведь выходило именно так. Конечно, прямых улик нет. Только ощущения и догадки. Но это ничего – мистер Эдгар проверит. Обязательно проверит, хоть и привык доверять своей интуиции. И это ещё не всё. Теперь отцу Барнабасу доподлинно известен предатель. И как только он сообщит об этом архиепископу Иоанну, служку возьмут под белы рученьки и без всякого почтения отволокут в допросную. Думается, архиепископ Иоанн в этом деле обойдётся своими силами без привлечения полиции. Во всяком случае, на первом этапе. А уж в допросной служка запоёт – заслушаешься. Иоанн стар, но суров. И от гнева его за епископским саном не спрятаться. Полетят головы. Ну да таких и не жалко. Есть, правда, одна закавыка. Если Исайя не глуп, то служке долго не протянуть. Но остаётся надеяться на лучшее. Что сразу впадать в уныние и предполагать худшее.
Инфернал и сам не заметил, как добрался до церкви. Как он и предполагал двери её оказались открыты. И отец Барнабас был здесь. Маленький священник стоял на коленях перед распятием и молился, закрыв глаза и отрешившись от всего земного. Он не прервал молитвы, даже когда Эдгар кашлянул, давая понять, что он здесь. Пришлось ждать, хотя нетерпение начинало охватывать инфернала. Нетерпение и даже некоторое раздражение. Он устал. Очень. И каждая минута, потраченная им впустую, начинала приносить вполне ощутимую физическую боль.
- Я когда-то просил тебя, - неожиданно заговорил отец Барнабас, не поднимаясь с колен. – Я когда-то требовал, и слова мои не имели никакого подтекста и второго дна. Им нельзя было придать никакого иного смысла, кроме того, что я в них вложил. Не так ли? – Он не ждал ответа. Он продолжал. – О чём я просил тебя, Эдгар? Я просил, чтобы ты ни при каких обстоятельствах не передавал мне ничьей души.
Мистер Эдгар смущённо переступал с ноги на ногу.
- Ну, что ты мнёшься, как нашкодивший послушник? Тебя ведь не с кухаркой в чулане поймали. – Отец Барнабас поднялся с колен.
- Формально я душу тебе не отдавал. Это был монстр.
Только сейчас мистер Эдгар остро пожалел, что убиенную им вампирессу таки пришлось передать формалисту-ангелу. Да, он опять остался без страховки. – Как себя чувствуешь, добрый патер? – Тему разговора нужно было менять. Если священника понесёт, проповедь может затянуться до утра.
- Не заговаривай мне зубы, - проворчал Барнабас. - И не говори, что притащился сюда исключительно ради того, чтобы справиться о моём здоровье.
- Как плохо ты обо мне думаешь. – Мистер Эдгар тут же натолкнулся на недобрый взор священника. – Ладно, разрешаю думать ещё хуже.
- Я так и знал. Кровь?
Мистер Эдгар кивнул.
- Значит, правильно я не позволил прибраться в церкви. Возьми, - он достал из складок сутаны пузатенький стеклянный сосуд. – Набирай.
Эдгар принял склянку. Умница Барнабас. Уж теперь-то Хельга точно определит, где скрывается то шустрое чудище. А рядом – в этом Эдгар был абсолютно уверен, - рядом окажется и его извечный враг. Он позволил себе улыбнуться.
- Спасибо, добрый патер.
Отец Барнабас только отмахнулся.
- Днём я отправляюсь к архиепископу. Он примет. Обязательно примет, поскольку у нас есть свидетель.
Инфернал выразил обоснованные сомнения, что служка ещё жив.
- Если Исайя не дурак, то монашек уже кормит рыб.
Священник поморщился. Скорее всего, так и было. Но предосудительная парочка изрядно здесь наследила, а после нападения он имел полное право привлечь к расследованию полицию. И уж служащие закону маги быстро во всём разберутся.
- У тебя мало времени, сын мой. Как только завертятся жернова следствия…
- Сам знаю, - перебил священника Эдгар. – Дай мне фору в сутки.
- Успеешь?
- У меня нет выбора. Я найду их… Кстати, тебя посетил тот самый Попрыгунчик. Теперь я в этом уверен. Ну… почти. И я не имею права отдавать его полицейским.
Отец Барнабас озабоченно почесал бровь.
- Эдгар… Я конечно могу ошибаться… У меня нет твоих способностей и твоего опыта, но я почувствовал… Я почувствовал, что у… у Попрыгунчика нет души. – Мистер Эдгар кивнул, соглашаясь. – Так, что же ты сможешь с ним сделать?
Инфернал загадочно улыбнулся:
- У меня всегда есть в рукаве запасной козырь, Барнабас. Ты будешь доволен.
Он собрал загустевшую и отвратно пахнущую кровь.
- Куда сейчас? Ты очень плохо выглядишь. – Отец Барнабас был не просто озабочен – встревожен.
- Хотелось бы поспать и поесть. Я голоден, как стая вервольфов. А когда Эгги не накормлен, он становиться недобрым, раздражительным и просто невыносимым.
- Ты всегда невыносим. – Барнабас внимательно посмотрел на инфернала. – Значит, куда угодно, только не домой.
Эдгар устало кивнул. Не домой.
- Не прощаюсь, добрый патер. – Он двинулся к выходу. – И прости, что вернул тебя. У меня не было выбора.
- Был, - отрезал священник. – Был, но ты, как всегда пошёл своим путём. Да смилостивится над тобой господь. И надо мной тоже.
- Молись отче, - бросил Эдгар через плечо. – Хорошенько молись за нас обоих.
В эту пору суток – далеко за полночь – поймать кэб оказалось делом безнадёжным. И весь путь до аптекарской лавки Иль, мистеру Эдгару пришлось проделать пешком. Самое время было возблагодарить бога за дарованные Эгги длинные ноги. Когда он добрался до места назначения, эти самые ноги  нестерпимо гудели, а голова кружилась от усталости: укусы вампиров даром не проходят. К его удивлению в окне аптеки горел яркий свет. Эдгар встревожился: что опять? Иль должна мирно спать и видеть десятый сон. Уж у неё-то не было особого повода для треволнений. Он позвонил в дверной колокольчик, всем своим существом ожидая неприятностей.
Ожидания оправдались в полной мере.
Его встретила Иль и компания. Боло, Золь… Ну эти – ладно, они здесь обитают.
- Что вы здесь делаете? - спросил Эдгар, чувствуя, что у него пересохло в горле.
- Тебя ждём, - ответил Егорий, а Шамиль и Хельга согласно кивнули.
- Дождались. Рассказывайте…
Но они не успели и рта раскрыть, как в дверь требовательно постучали.
- Для этого колокольчик есть, - проворчала Иль, собираясь открыть. Эдгар едва успел перехватить её руку. – «Я сам», - прошептал он одними губами и взвёл курки обреза.
Но на пороге стоял мальчишка в форме почтового посыльного. Пареньку пришлось проделать небезопасный путь по ночным улицам города, но выглядел он далеко не испуганным. Что сказать – трусы в посыльных не задерживались.
- Мисс Иль, аптекарша, здесь проживает? – спросил он звонким голосом. – Я доставил ей сообщение от мистера Бонифация.
Эдгар кивнул в сторону миниатюрной дамы:
- Это она.
Иль приняла записку и расплатилась с юным героем. «Доброй ночи», - пожелал всем мальчишка и тут же растворился во тьме.
Шустрый малый - ноги резвые и отважное маленькое сердце.
- Рассказывайте, - обратился Эдгар к Егорию и Шамилю, разворачивая послание. – Что стряслось?
Но начать они не успели. Инфернал прочёл записку, и свет погас в его глазах. Эдгар ослаб в коленях и наверняка уселся бы прямо на пол, если бы не лапища Боло. Полутролль удержал пошатнувшуюся каланчу.
- Элеонору Хоквуд похитили, - хрипло проговорил Эдгар. – Бонифаций ранен. Он не справился.
Инфернал опёрся о дверной косяк. Он чувствовал себя, как кулачный боец, пропустивший отменный апперкот от тяжеловеса. Впрочем, так оно и было.

Глава 15.

Лёгкий привкус неудовлетворённости.

Эпизод 1.

- Хвала Зевсу! Ещё жив.
Мысли Икара на третьей секунду полёта… к земле.

И снова в деле был ковёр.  А на чём ещё перемещаться на расстояния дальние, при времени острейшей нехватке? Встречный ветер давно уже унёс котелок самозваного юриста и теперь с удовольствием расплетал узлы его волос, которые за секунду до этого сам же и завязал. Ему, ветру, что? Нашёл себе бесплатную забаву. А вот инферналу, котелок тот самый утратившему, сейчас было не до них, не до забав легкомысленных. Но всё-таки хулигану ветру он был благодарен, поскольку только ему сейчас было под силу быстро остудить пылающую жаром голову мистера Уэлса.
Куда он правил? К дому мисс Хоквуд, разумеется. Хотя, поначалу мелькала мысль сразу же кинуться  к логову порядком опостылевшего некроманта. Мистер Уэлс, было дело, извлёк из кармана заветную склянку, и с видом необычайно суровым, тоном, едва ли не приказным, велел миссис Гаррисон отыскать лихоимца, на отца Барнабаса покушавшегося. За такую выходку он удостоился осуждающих взглядов всех присутствующих. Уж на что полутролли не эмоциональны и чужды всяческих «телячьих нежностей», а и те посмотрели на него с явным неодобрением. Иль, вот же простая душа, подошла и отвесила герою звонкого леща. Ей что? Тыщщу лет знакомы, к тому же хозяйка дома - имеет право. Пришлось брать себя в руки – а уж как не хотелось – и приносить извинения. Они были приняты. Миссис Гаррисон – женщина с умом, поняла, что Эдгар винится искренне. Ей сейчас и самой было не сладко, однако не оценить его тайную заботу ледяная королева не могла. Ведь ни словом не обмолвился, что оставил Егория и Шамиля её оберегать. Паразит такой! За что прощения заслуживает. Ляпнул в горячности, что-то не особо почтительное. Ну так и ситуация из ряда вон, чего уж там.
Ладони, растиравшие лицо были непривычно потными. Тьфу, твою мать, до чего же противно. Боло подвёл его к кушетке. Инфернал на неё не сел – упал. Упал и хотел завыть. Очень хотел. Зубами скрежетал до костной хрусткой муки. Ох, и скрипела - до тошноты. А голова была пустой. Только и стучали в ней мелкие надоедливые молоточки: «Не уберёг. Не уберёг её. А ведь самого сильного поставил. В чём просчитался, весь такой веками умудрённый?»
Но сначала предстояло выяснить, что произошло в доме миссис Гаррисон. Твою ж налево, нету больше сил её так называть. Сейчас бы схватить в охапку и…
 - Рассказывайте, - хриплым шёпотом велел Эдгар, принимая из рук предусмотрительной Иль бутылку бренди. – Рассказывайте, - и бутылка опустела на треть. – Ну…
Вдова полковника оказалась старушкой боевой. Уж на что были суровыми джигитами Егорий и Шамиль, а и у тех она вызвала уважение неподдельное.
 - Значит так… - объявила, - коли задрыхнете, расстреляю, как мой муж уснувший караул в южноафсканских землях. Он их порешил, - говорила старая перечница, самолично разливая крепчайший кофе, - и был готов идти под трибунал. Со всеми, я вас заверяю, вытекающими последствиями. То есть, как настоящий офицер, готовился к расстрелу. Но… Булочек я вам не кладу. Позавтракаете утром… Именно в эту ночь туземцы предприняли атаку… Да, господа. Да! На часах стоял мой муж, в ту пору уже майор. И все остались живы. Поэтому… - она сжала сухонький кулачок, - не спать, сукины дети.
Жена боевого офицера! Шамиль, уж на что гордец, а и тот голову перед ней склонил, не считая это уроном для чести. Дамой она была самобытной с характером живым и жёстким от природы. К тому же старушенция нахваталась выражений от муженька, покуда тот был жив. А чтобы совсем соседей в шок повергать – переняла у благоверного командный тон и резкость суждений.
 Парочке охранников она отвела очень удобную, с окнами на охраняемый объект, комнату. Кушеточка там стояла, можно, коли устанет кто, и ноги вытянуть. Креслице. Столик, на котором красовался серебряный кофейник.
 - Прислуге велю вам ночью ещё сварить. – Она шагнула к выходу, но на миг остановилась. – Если что ночью заметите, не стесняйтесь шум поднять. Нечего меня, старую каргу жалеть. Разбудите, так завтра днём выдрыхнусь. С Богом, служивые.
С тем и удалилась.
Дежурство поначалу несли оба; спать не хотелось. Уж глубоко за полночь было: часы где-то в глубине дома глуховато пробили сначала час, потом с ревматическим скрежетом объявили миру о двух часах пополуночи, а ничего особенного за окном не происходило. Вдова полковника, в съехавшем набок чепце, храпела в своей спальне, как заправский гренадёр, а миссис Гаррисон, почитав вечерком дамский роман, тихо посапывала, наблюдая занимательный сон о собственном женском счастье в облике, кого-то очень высокого, который ради неё бросил крошить преступный элемент, запер в шкафу бренди и занялся разведение фиалок. Идиллия, которой никогда не сбыться. Или же всё-таки… Нет, пожалуй с фиалками – это перебор. Миссис Гаррисон скривила губы и беспокойно заворочалась во сне. Некто, вот же беспокойный чертяка, принялся стучать молотком; домовитый какой. Ещё и не обручились, а она ещё и церковь для бракосочетания не присмотрела, а он уже забор чинит. Да как громко стучит… Или это шаги. Да что он, в самом деле, в деревянных башмаках, что ли вытанцовывает? Нет. Всё-таки мужчины, это такие беспардонные существа. Миссис Гаррисон была вынуждена пробудиться. Стук не прекратился. Более того он становился громче, явно приближаясь.
- Так это, что же – не сон? – недовольно проворчала она, и тут окно в её спальне со звоном и треском влетело внутрь вместе с покорёженной рамой.
Миссис Гаррисон решила не изумлять вселенную оригинальностью и пронзительно завизжала. Визг длился недолго. Хельга Гаррисон была женщиной с характером и потому, когда вслед за рамой в дом полезло нечто, в темноте плохо различимое, но явно огромное, она соскочила с постели и метнулась прочь из спальни. Только бы добраться до камина, а там кованая кочерга. Вот её-то незваный гость сейчас на зуб и попробует.
Нет, Шамиль и Егорий голема не проворонили. В том их греха не было. А вот сразу остановить не сумели. Тяжкий перестук, что потревожил сон Хельги, был звуком шагов каменного болвана, нагло прущего к своей цели по замощённой декоративной плиткой, дорожке.
- Гостюшка прибыл, - Егорий тронул за плечо едва задремавшего горца. – Ишь, здоровила какой.
Шамиль вмиг оказался на ногах. Глаза хищно сверкнули. Движения плавные, чуть с ленцой. Ни дать ни взять барс во время охоты.
- Где? – выглянул он в окно.
- Да, вон, дом кругом обходит.
- А… вижу… ну, пошли, объясним дуболому, что по ночам к чужим женщинам лазать нехорошо. – Он проверил, легко ли вынимаются из ножен шашка и кинжал.
- Лучше курки взведи, - посоветовал другу казачень. – Сдаётся мне, Эдгар насчёт голема не ошибался. И… это… где у нас магическая бормотуха, которую нам Бонифаций всучил?
Про «бормотуху» он вспомнил вовремя. Голем время терять не умел, просто потому, что о нём ничего не знал. Сейчас в грубо отёсанном валуне, что служил ему головой, сидел какой-то совершенно непонятный некто и громко, порой, пронзительно, командовал. Большая глыба гранита, коей совсем недавно придали антропоморфную форму, подчинялась, без охоты, но исправно, поскольку представления о собственной воле не имела никакого. Велено булыге тётку извести напрочь, значит, так тому и быть. Ни вопросов, ни сожалений. Стенка строения мешает? Сокрушить. Баба орёт – придушить. Всё просто.
Только чего это сзади происходит? Вроде как пытается кто-то с глыбы ещё что-то лишнее стесать. А ничего такого лишнего у голема не было. Это он точно знал, потому, что голос в голове ему об этом сказал с восхищением. Вот-де какая славная статуя вышла – залюбуешься. По чести молвить, выглядел каменный болван преотвратно, поскольку скульптор из Мастера был так себе. Внешность его годилась только на то, чтобы с гарантией пугать всех слабых сердцем и мочевым пузырём. А ещё демонических черт ему добавила та самая ярко-голубая жижа, что просвечивала в глазах голема и в каждой трещинке его тулова.
Но кто же это, такой несносный? Голем познал беспокойство. И это чувство ему совсем не понравилось. Камню не свойственны волнения. А оживлённому камню? И тут было никак не разобрать, чья же это мысль «прострелила» голову расхулиганившегося изваяния - самого голема, что было бы равносильно чуду, или же некроманта, создавшего этого несусветного монстра?
Шамиль, легко перемахнувший, низенький заборчик, что разделял два соседних домовладения, успел нанести по врагу несколько стремительных ударов шашкой. Но увидя ярчайшие искры, что она высекла, и, услышав жалобный звон стали о камень, прекратил это бесполезное дело и даже позволил себе ругнуться матерно. Но сделал это очень тихо, чтобы Егорий не услышал. Терять лицо перед другом горец не хотел.
Казачень подоспел несколькими мгновениями позже, когда озадаченный голем уже начал выбираться из выломанного оконного проёма.
- Он каменный, - «обрадовал» Егория Шамиль. – Чего делать-то станем? Шашкой его не пронять, только оружие тупить.
- А мы вот его сейчас сбрызнем той хренью, что нам Бонифаций презентовал. А там уж посмотрим. - Голем выбрался из пролома и довольно шустро двинулся на парочку задир.
- Швыряй уже, - дал дельный совет горец. И казачень швырнул.
Склянка угодила оживлённой статуе в левое плечо. Жаль, Бонифаций советовал плескать статуям оживлённым в самую морду, дабы ослепить. Да в темноте разве угадаешь? Добро, хоть совсем не промазал.  Жидкость не растеклась по камню. Нет, она мгновенно впиталась в него. Магия, что тут сказать. Голем со скрежетом повернул голову и постарался рассмотреть, что же там с ним происходит. Шея у него была коротка, и разглядеть ему ничего не удалось. Но то, что творилось с его каменным торсом, чудовищному болвану явно не понравилось. Камень, испещрённый голубыми прожилками, вдруг начал менять цвет, из почти бурого, словно медвежья шерсть, только с искрой, он быстро превращался в пепельно-серый. Пятно распространилось на часть груди и почти всю руку голема. И когда он решил двумя чудовищными ударами покончить с беспокойной парочкой, левая его лапища просто рассыпалась в пыль. От десницы, что была нацелена в голову Шамиля, горец легко уклонился.
- Хороша отрава, - похвалил Егорий зелье лысого колдуна. – Жаль – мало.
- Дальше-то что?.. – обеспокоенность Шамиля вполне можно было понять. Голем, утративши одну грабку, сдаваться и не помышлял.
Казак разрядил обрез в раззявленную пасть статуи. Раз, другой, третий… Эффектом было только то, что у голема отвалилась часть челюсти и правая половина гротескно высеченной рожи вместе с глазом.
- Пали ему в калган, - крикнул Егорий, уклоняясь от удара, который мог расплющить голову быка. Шамиля не нужно было просить дважды, но прицелиться ему не удалось – голем прыгнул. Вот уж чего ни казак, ни горец не могли ожидать от каменюки весом в три четверти тонны. Не будь Шамиль гибок, как кошка, быть ему раздавленным несуразно широкими ступнями голема. Пули из обреза врезались в торс статуи, не причинив творению некроманта-экспериментатора никакого заметного ущерба. А вот Шамилю не повезло, поскользнувшись на влажной земле, он потерял равновесие и повалился на цветочную клумбу.
- Ковёр! – вдруг дико заорал Егорий. – Дуй сюда…
Шамиль уже удирал от голема на четвереньках. Не особо красиво, зато каменюка, увязнув в мягкой почве клумбы, не догнала. Вот ведь сподобил всевышний с такой монстрой на кулачках сойтись. На миг краткий, гордый сын гор даже усомнился в их с казаком победе. Нет, труса не спраздновал, но, на всякий случай с жизнью попрощался. «И чего там, Егорий ковру блажит? Тоже, нашёл время с половиком трепаться!» А голем приближался… Медленно,  - тумбы его ног тонули в земле и каше раздавленных цветов, - но неуклонно. Шамиль, не отрываясь, смотрел на бездушную глыбу и хищно улыбался. Вот, значит, какую смерть доведётся принять. И можно бежать – каменюка не угонится – и нельзя, потому что Егорий, упрям, как осёл, он не побежит. И Шамиль не побежит. Он посмотрел на разряженный обрез в своей руке. Успеет перезарядить?..
 Тут-то однорукого голема и ждал сюрприз. Он-то совсем было собрался размазать надоедливого человечишку тонким слоем по брусчатке, а потом угомонить и другого надоеду, как вдруг потерял способность видеть… совсем. Мало того, что смотреть на мир одним глазом оказалось не очень удобно, так эти мелкотравчатые нашли способ и вовсе окунуть его во тьму.
- Ай, друг, - ловко придумал! – радостно закричал Шамиль, когда ковёр обмотался вокруг каменной башки.
 - Дуй до меня, - крикнул ему в ответ Егорий, - ещё не всё. Но мыслишка у меня есть.
И не дожидаясь приятеля, казачень побежал в сторону маленького скверика с фонарями и кованными ажурными скамейками. Добежав до первой же, он принялся выдирать из земли кружевную конструкцию. – Эх, легковата… - посетовал он, хотя уже держал в своих лапищах добрых сто фунтов отменного чугуна с досочками сиденья.
- Ты, чего безобразничаешь? – возмутился горец. - Чего красоту портишь?
Егорий загадочно усмехнулся:
- Как познакомились помнишь? Дэва того помнишь?
- А… А-а-а, - в глазах Шамиля появилось понимание. – О, Всевышний, вот у меня друг, а. Какой друг, а!!
 - Ну, тогда кличь сюда этого окаянца. Да знай уворачивайся.
- Почему это я?
- Ты ловчее, - объяснил Егорий, поудобнее, перехватывая скамью. – Ковёр, отпускай монстру. Сейчас мы ему втемяшим, что к чужим бабам в окна лазать без цветов не можно.
Голем снова прозрел. Он покрутил головой, отыскивая двух так и не наказанных за самоуправство надоед, и, обнаружив их обоих  под фонарными столбами, бодренько потрюхал в их сторону. Грохот при этом стоял такой, словно где-то совсем рядом обрушилось кирпичное здание. И объяснимы были трели полицейских свистков: патрульные сзывали подкрепление, не желая в одиночку, да и парами, разбираться в причинах этого недоброго, судя по всему, явления. Но полицейских голем не боялся. Он вообще никого не боялся, просто ходячему изваянию вдруг стало ясно, что ему не нравится, когда его бьют.
Шамиль вышел чуть вперёд и кричал каменному истукану, что-то обидное. Он не был уверен, понимает ли его враг. Но что-то говорить ведь было нужно. Рядом парил ковёр, готовый, в случае чего, снова обмотаться вкруг каменной башки. А на крыльце дома, вдруг появилась Хельга.
- Скройся с глаз, - рявкнул на неё Егорий, - пока тебя эта кукла не углядела. Она ведь по твою душу. Развернётся – не остановим.
Опасения казаченя были не безосновательны. Но, пока, голем, не сворачивая, пёр на них. И это устраивало казака и горца, как нельзя более.
Помнил ли Шамиль дэва? Х-ха, ещё бы…
Рука голема с воем вспорола воздух. Попади по цели и горцу оторвало бы голову. Ан, нет, не с тем каменюка связалась. Шамиль даже успел уколоть вражину шашкой, целя ему в глаз. Попасть попал, но толку с этого не было. Глаз, как горел голубым пламенем, так и продолжал полыхать. Хоть бы сморгнул, что ли. И снова удар. И снова уход. Шамиль скалился, потихоньку заходя голему за спину. Тот не отставал – поворачивался. Кажется, каменное изваяние стало испытывать какое-то новое для себя состояние. Или это можно было назвать чувством? И чувство это было очень близким к человеческому раздражению. Шамиль просто бесил статую. И у него это здорово получалось.
Ещё один замах. Снова промах. И вот голем уже стоит спиной к замершему в ожидании Егорию.
- Хех, - коротко выдохнул казачень и обрушил скамью на затылок голема. – Всю дурь, каку за жизь припас в энтот самый удар вложил, - разъяснил притихшему миру простой, проще и не сыщешь, рубака . – Ишь, как качан-то ему снесло. Далеко укатился.
Однако дело ещё не было завершено. Голова голема лежала на земле, лицом к двум неустрашимым друзьям и глаз его горел всё так же ярко.
- Твою ж… - начал было Егорий, но наткнулся на осуждающий взгляд Шамиля и счёл за лучшее проглотить ругательство. – А ну, женщина… ты-ты… как там тебя? Хельга? – Егрий сделал шаг в сторону, пропуская мимо себя неугомонную каменюку, что неустанно молотила воздух единственной рукой. – Тащи ведро.
- Ведро?.. – непонимающе переспросила миссис Гаррисон, выглядывая из-за двери.
- Ведро… да отвяжись ты… Это я не тебе – булыжнику… Ведро, самое большое.
Получив требуемое, Егорий просто накрыл пузатой ёмкостью каменную голову. И голем тут же замер.
- Инда и славно. А теперь, миссис, собирайтесь, и шустрее. Летим к Иль. Поскольку оставлять вас здесь небезопасно – это раз. А нам с Шамилём встречаться с полицией и потом неделю давать показания, тоже никакого резону нет. Да и Эдгару надо про наши похождения рассказать. Всё – в путь.
Примерно так звучал рассказ всех трёх участников событий, если опустить некоторые излишне эмоциональные выражения миссис Гаррисон – проняло тётку – и казаченя. Видя, что перлы дамы здесь никого не шокируют, он-таки добавил перцу в свою речь.
И теперь ветер забавлялся с волосами Эдгара Уэлса. Что-то ещё ждало доброго сэра и друзей в доме Элеоноры Хоквуд.

Эпизод 2.

Малахитовая чернильница и нефритовый гарнитур для канцелярских принадлежностей были без жалости брошены в стену. Вслед за ними туда же полетел костяной нож для вскрытия конвертов. Потом всяческая мелочь, которой на рабочем столе Мастера набралось преизрядно, была отправлена на пол. А уж сколько непечатных слов было при этом произнесено? О-о-о… великое множество и на всех языках и диалектах, стройняшке-долгожителю ведомых.
Да, Мастер слегка досадовал. Он был несколько раздражён и испытывал лёгкий вкус неудовлетворённости тем, каким кривым боком вывернулся весь его до мелочей продуманный план.
Стеклогрыз, припух безобразной кочкой в узкой щели между стеллажами со свитками и шкафом с ретортами; одну, из которых он исхитрился спереть, и теперь осторожно грыз, стараясь не привлечь к себе внимания слишком громким хрустом. Гомункул чувствовал свою вину, но признаваться в этом не хотел. А ну, как Мастер догадается, что всё пошло кувырком из-за халатности зачатого в колбе уродца? Пока-то он Стеклогрыза костерит без вдохновения, считая того, всего лишь нерасторопным. К тому же, стройняшка помнит, что самолично дал ему «добро» на хулиганство, после того, как верный гомункул решит проблему в церкви. С этой задачей он справился: попа пришиб, тетради отыскал – вон они на полу валяются и Мастер на них джигу отплясывает. Всё-таки сильно расстроился. Может и излишне. Чего сокрушаться? Всего-то двух каменных болванов и утратил. Обидно, конечно, но… Ох, ты ж, ещё же и вампирша скопытилась. Этого Стеклогрыз как-то не учёл. А в довершение несчастий и заклятый враг Мастера живым остался, опять. Да, если мозгами пораскинуть, то дела и в самом деле обстоят неблестяще. Подслащивает жизнь горемыки-некроманта только факт счастливого умыкания учёной мамзели. Стеклогрыз понятия не имел на кой ляд она сдалась Мастеру, но спрашивать стеснялся. И то, поддашься любопытству, прокукарекаешь из своего угла, и лютующий гений переключит своё внимание с разбивания своего стола канделябром на тебя. У Стеклогрыза же была весьма серьёзная причина этого не допускать. Вся его хламида была густо забрызгана кровью ночных жертв. Чёрт с ними – гомункул хорошо развлёкся. Беда в том, что не вся кровь была чужой. Темнели на одежды разводы и его собственной, гнилой крови. И если хозяин эти пятна разглядит – беды не оберёшься. Сначала расспросами замучает, где и как поранился. А как все обстоятельства выяснит, может со свету извести. Кровь – это такая штука. Она даже для неофита-духовидца вернее всякого маяка будет. Да, наследил Стеклогрыз. И сознаваться в этом никакого желания он не имел. Рана? Чёрт с ней. Пулю он уже вынул. А дырка зарастёт. Как-никак он не неженка кокой нибудь. Так что, брат Стеклогрыз, сиди тихо и не отсвечивай. А гроза, она минует. Мастер, он отходчивый.  Лучше вот под шумок спереть ещё одну колбочку.
Мастер продолжал бушевать. Настроение огорчения и некоторое недовольство жизнью вообще, терзали сердце его до самого обеда. Потом, лишённый разумения, но не своеволия, желудок порушил всю атмосферу возвышенного страдания вульгарным урчанием.
- Что б тебя… - возмутился Мастер, таким хамским поведением внутреннего органа. – Мозгов ни капли, а всё туда же – с предъявлением прав. – Накрывай на стол, Стеклогрыз.
Монстр выбрался из закутка и принялся смущённо переминаться с ноги на ногу.
- Что? – раздражённо спросил стройный джентльмен.
- Хозяин… тут это… Мы… Я… Я за хлопотами об готовке, как-то и не подумал.
- У нас нечего жрать… - констатировал Мастер, глазами выискивая куда присесть. Стул был беспощадно изломан, кресло и кушетка залиты чернилами. – Вот ведь… - Пришлось взгромоздиться на стол и и сразу погрузиться в бездну беспросветного уныния. Отвратные качели бытия. – Хоть бутербродов сделай, - после продолжительного молчания попросил некромант. - Кофе… Кофе покрепче. И не забудь, нам гостью нашу тоже надо подкармливать… хоть изредка. Иначе работать не сможет. А на данном этапе от её работоспособности и… кхм… желания сотрудничать, зависит абсолютно всё. М-да… когда я пойду объяснять ей её задачи, будь рядом и улыбайся для усиления моей аргументации. У тебя милая людоедская улыбка, от которой даже меня по первости в дрожь кидало. И поддакивать, эдак солидно, тоже не забывай. Голосок-то у тебя музыкальный. Любое женское сердце в трепет приведёт.
Отдав распоряжения, Мастер с тяжёлым вздохом спустился с покорённой вершины, и, шаркая ногами, двинулся в столовую. Работу по созданию алхимической жижи нужно было начинать… Господи, ещё вчера, позавчера – начинать. Но сил уже не было. Ещё ни разу в жизни Мастер не уставал так кисельно-тягуче. «Мисс как-там-её… я сломаю. Будет, как шёлковая. Големов… Вот же адский труд… тоже восстановить сумею. А вампирессу жаль. Много сил и времени было потрачено на её поимку». Мысли, после эмоционального взрыва, текли вяло, словно густое варево через край ведьминого котла, медленно пузырясь и падая куда-то в никуда тяжкими каплями. Мастер почувствовал исчезновение вампирессы в ту же секунду, как оно произошло. Поверил в это не сразу. Если правдивое слово молвить, то он испытал настоящий шок.
- Как!? Как такое возможно? – шептал он, невидяще уставившись в темень. Было дело, чуть в фонарный столб не въехал. Ведь сам на козлах сидел, добычу в логово своё доставляя.
Проклятый Эдгар-Эгги вывернулся из идеально поставленной ловушки. Везение? Нет, одним только везением, этого не объяснить. Чего-то Мастер про своего врага не ведал. Впору было заподозрить помощь самих Небес. Но возможно ли такое? Бутерброды казались безвкусными и не лезли в горло. Из-за стола мастер поднялся всё в тех же растрёпанных чувствах злой и по-прежнему голодный. Всё шло в направлении верном. Не стоило от этого открещиваться, но всё-таки как-то не так. Как-то неуклюже и кривобоко.
- Чёрт! – сказал, как отплюнулся, стройный джентльмен. – Нужно брать себя в руки. Расклеиться на пороге триумфа? Только этого и не хватало. Стеклогрыз, идём в подвал. Нам нужно обольстить нашу гостью. Ты готов?..

…У дома мисс Хоквуд оказалось не протолкнуться от наплыва полицейских чинов. Что было вполне объяснимо; не каждый день нападению подвергаются жители одного из самых респектабельных кварталов. Событие из ряда вон. И появление трёх вооружённых людей, буквально свалившихся с неба, не могло ни вызвать нездорового любопытства. Помогло лишь своевременное вмешательство мамушки Так, объявившей мистера Эдгара и лиц его сопровождающих друзьями дома. Она сразу провела прибывших во внутренние комнаты, тем самым избавив их от таких ненужных сейчас расспросов.
Безволосый кругляш Бонифаций выглядел хуже некуда. С перебинтованной головой, рукой в лубке и на подвязке, с вытянутой ногой и лицом, представлявшим собой сплошной синяк, великий маг лежал на диване в гостиной дома мисс Хоквуд, среди обломков мебели и битого стекла. Жив он был только благодаря заботам мамушки Так. Миссис Таккер и сама выглядела не лучшим образом с огромным, в половину лица кровоподтёком и разбитыми, как у профессионального бойца кулаками. Сразу становилось понятным – что мамушка Так не была досужим зрителем и принимала в ночной трагедии самое активное участие. Сэра Эдгара она встретила со слезами. И даже, - о, чудо! – приникла к его плечу, признавая, что ежели б не его забота…
- Сэр, вы не знаете, как я благодарна вам… Не быть бы мне сейчас живой и не увидеть моих мальчиков и мужа, кабы не Бонифаций. Но, сэр… Элеонора. Бедная моя девочка похищена.
В комнату ввалились Шамиль и Егорий. А между ними тут же «просочился» ковёр. Ну, куда ж без него?
Чародей скосил в их сторону единственный зрячий глаз – второй был под повязкой:
- На тебе метка, Эдгар, - сипло проговорил он. Мистер Уэлс кивком головы дал понять, что об этом он осведомлён. – Извини, - продолжил Бонифаций. – Не справился. Это всё моя самонадеянность.
Миссис Таккер выразила своё полное с этим утверждением не согласие. Бонифаций пошевелил пальцами, останавливая почтенную матрону.
- Мертвяк там был и голем. – Эдгар видел кучу камня у входа в дом. Толстячок без боя не сдался. – С големом мы справились…вместе. А мертвяк… Эдгар, я такого ещё ни разу не видел. Мало, что им кто-то управлял… Как такое возможно – ума не растяну. Так не поверишь, у него были все признаки собственной воли. Он и при жизни был убийцей и после смерти навыков не растерял. – И Бонифаций, как мог подробно описал, напавшего на них поднятого.
- Мой старый знакомец, - скрипнул зубами Эдгар. – Теперь у меня к нему двойной счёт. – Ничего, старина, Хельга сейчас выясняет, где скрывается вся эта малосимпатичная компания. Сегодня мы нанесём им визит.
Маг со стоном закатил глаз:
- А я помочь не могу.
Мистер Эдгар был вынужден признать, что без поддержки Бонифация им будет непросто.
- Тот, за кем я охочусь, уже уходил от меня. Хитёр, ничего не скажешь. И в каждом логове у него по нескольку выходов. Нас мало, все не перекроем.
- Опасаешься – улизнёт? Гм… Мамушка Так, помогите мне приподняться.
 Миссис Таккер, бережно, боясь причинить магу дополнительные страдания, приподняла его на подушках.
- Вот так хорошо. Спасибо. – Кругляш перевёл дух. – Досталось нам с вами, мамушка. Но мы в долгу не останемся. Эдгар, боец из меня сейчас никакой… Эта дохлая тварь, едва не проломила мне голову. Если бы не миссис Таккер… Ты бы видел, как она умело орудовала кочергой: вышибла мертвяку глаз, и, кажется, сломала ему руку. Но… - он оборвал сам себя, - к делу. Кое-что я ещё могу. Только тебе обязательно нужно будет увидеть врага. Увидеть и удержать в поле зрения хоть пару секунд. А после… после, пусть бежит. Тогда ему уже и под землёй от меня не скрыться. Я только сил наберусь, и к вечеру… нет, пожалуй, к вечеру ещё не смогу. К завтрашнему дню точно, смогу приготовить для него замечательный сюрприз. Наклонись ко мне.
Мистер Эдгар выполнил просьбу Бонифация. И тот, коснувшись его лба холодными пальцами, что-то быстро зашептал. На миг инферналу показалось, что его глаза вылезли из орбит и взорвались. Боль была адской. Он застонал и едва не рухнул на израненного страдальца. Благо Шамиль оказался рядом. Подхватил за плечи. Второй раз за несколько часов, мистер Эдгар оказывался в состоянии беспомощности. И это ему категорически не нравилось.
- Всё-всё… - успокоил Эдгара чародей. – Всё закончилось. Теперь он будет помечен. Только… найди его и не дай сбежать раньше, чем увидишь.
- Найду, - пообещал Эдгар. – Мисс Хоквуд окажется дома ещё сегодня. Уверяю вас мамушка Так, ужинать она будет здесь. А теперь, помогите нам пробиться сквозь рой полицейских. Сейчас каждая секунда дорога. Сдаётся мне, миссис Гаррисон уже справилась со своей частью работы. Теперь дело за нами. Что ж, господа, не мешало бы нам получше вооружиться. Есть у меня одна нора, где я храню всё нужное, как раз вот для таких особых случаев.
Тайную квартирку рядом с оружейной лавкой ожидало настоящее паломничество. Пожалуй, после предстоящих событий её нужно будет сменить. Но об этом думать было не время. Егорий и Шамиль к делу вооружения отнеслись со всей серьёзностью. То есть одними револьверами не обошлись. На ковёр были погружены три короткоствольных ружья – лучшее, что можно придумать для весёлых пострелушек в пространстве, изобилующем узкими коридорами. А патронов по сумам, патронташам и просто, карманам рассовано столько, что можно было штурмовать королевский дворец.
- Вот это дело, - улыбнулся в бороду Егорий, взвешивая в ладонях два больших револьвера. – С двух рук палить – радость сердца. Супротив таких славных парней, каковы мы, кто ж устоит? Ну… в аптекарский переулок, что ли? Узнаем место, да и нагрянем, визита не откладывая.
Шамиль белозубо ощерился. У него тоже чесались руки навалять хозяину големов. И будь тот хоть самим дьяволом от мести горца ему не укрыться.
 
Глава 16.

«Я поделюсь с тобой неудачей…»

Эпизод 1.

- Крах!? Да ничего подобного.
Меня ещё не довезли до гильотины.
Из предпоследней речи короля-оптимиста.

Штурмовать здание было решено сразу по двум горизонтам. Мистер Эдгар и Шамиль должны были ворваться через окна, и, разделившись – а что поделаешь? недостаток сил – вещь объективная, - двинуться в разные стороны коридора. И уже оттуда, проверяя все помещения вытеснять неприятеля - вниз, в подвал. А Егорий, как человек габаритов самых внушительных, должен был высадить входную дверь и со всем радушием встречать перепуганных хозяев на первом этаже.
В теории всё выглядело гладко.
Кто-нибудь из троих верил, что всё именно так и пройдёт? Да ни секунды. И весь ход дальнейших событий подтвердил их худшие опасения.
Однако начинать нужно было вовсе не с этого.
Хельга Гаррисон по крови бездушного бородавочника быстро установила, в каком районе трущоб обитает это отвратительное существо. Казалось бы: что ещё надо? Разжигай в сердце боевой пыл и лети, дабы вершить благородную месть. Собственно трое, порядком измотанных и разозлённых мужчин так и поступили. Но в дело вмешался ещё один игрок.
Иль! Дамочка своевольная сверх всякой меры. Да и покорность миссис Гаррисон тоже внушала большие сомнения. Ведь было ясно сказано этим двум леди: сидите тихо под охраной полутроллей. Боло и Золь согласно головами закивали, признавая правильность такого распоряжения. Враг ещё не повержен. Где живёт Иль ему ведомо. Так что нужно быть готовым ко всему. Страха полутролли не испытывали, поскольку были абсолютно уверены в своей способности справиться со всякой напастью. А уж когда братья в паре, никому их сокрушить не по силам. Но как только ковёр оторвался от земли, две дамочки, что всегда были себе на уме, переглянулись, понимающе друг дружке улыбнулись и в такт кивнули двумя светлыми, но излишне забубёнными головками.
- Боло! – приказала Иль. И тон её не подразумевал опротестации со стороны несчастного коротыша в килте. – Золь останется с нами. Этого достаточно. Этим троим… Ты же их видел… Вторые сутки на ногах и из драк не вылезают. Пацанва задиристая. О помощи сами не попросят. Но ты знаешь, что делать.
Возражения Боло услышаны не были. К тому же полутролль точно не принадлежал к числу мужских особей, способных выдержать слаженный ор сразу двух разозлённых баб.
 Передвигаться по крышам и карнизам было куда ловчее, чем петлять по лабиринтам улиц. Тут махнул через переулок, и ты уже в другом квартале. Это тебе не об булыжник босые пятки бить. Так что ковёр от него далеко не ушёл. И Боло поспел почти вовремя, во многом испортив настроение одному стройному джентльмену, но заметно осложнив общую оперативную обстановку.
Звон разбиваемого стекла. Треск выносимы к чёртовой бабушке рам и грохот ввалившейся внутрь входной двери стали для Мастера большой неожиданностью. Большой тарарам, произведённый рассерженными на него мужчинами, стройняшка услышал даже на втором этаже своего подвала, где он, посредством уговоров, милой улыбки Стеклогрыза и нескольких затрещин, склонял упрямую девицу к взаимности в плане совместной научной работы. Собственно, благодаря этому и спасся. Вот, что значит любить своё дело всей душой: везение тебя находит даже в погребе. Только он объявил несговорчивой растрёпе, что способен на действия самые решительные, если согласия её не получит, скажем, позволит откусить Стеклогрызу от её тельца, что-нибудь не особо нужное, как сверху раздалась режущая слух какофония.
И тут Мастер взорвался. Да ведь и было от чего. Что ж это такое творилось-то в последние дни!? Какие нервы способны выдержать постоянные над собой измывательства. Ведь вот он - порог славы! Не то, что в шаге, а прямо уже и нога над ним занесена. Переступить и осталось. А тут грохочут. Прибежище сокрушают… единственное. Ну, не то чтоб совсем единственное. Но всё-таки за него деньги «плочены», да и обжился. Одних домашних зверюшек сколь завёл. Вот их-то он сейчас и выпустит. Пускай-ка отработают хлеб свой. А то даром все готовы жрать…
 Мастер тряхнул головой и даже сплюнул на пол. Вот до какого градуса неистовства дошёл этот культурнейший человек.
- Стеклогрыз, стеречь упрямицу… не пялься на неё так. Сожрать дамочку я тебе не дозволю… пока. Будет хулиганить – отвесь ей леща. Но, гляди: чтоб сотрясения не было. Её голова мне очень нужна, очень. Вместе с телом голова… Понял меня? Всё. Жди.
И он, глухо матерясь – довели, истинно довели, – двинулся по не особо длинному коридору, минуя лабораторию, знакомую некоему епископу и остановился возле двери, коей можно было прикрывать вход в армейский оружейный склад. Никакой ручки, эта обитая железом конструкция, не имела. Открывалась она хитрой системой противовесов и служила для сдерживания тех, кого добрейший ученый муж с прогнившей насквозь душонкой, не дал растерзать своему выведенному в колбе живоглоту. Не из человеколюбия не дал, - из расчётов самых, что ни на есть практических. Мастер испытал ещё один острый приступ сожаления о безвременно покинувшей его почти приручённой вампирессе, и, покорившись року, возложил все свои надежды на поднятого по прозванию Хрюндящий Пятакун и его многочисленную армию.
- Ну а уж если они не совладают, что вряд ли, тогда пустим в дело того, кого ни одному смертному одолеть не дано. Гхм… да и условно бессмертному тако же.
Внутри стены, что-то противно заскрипело, металлически зашуршало, грюкнуло – это рукой мастера был сдвинут первый камень. С усилием был сдвинут: запорное устройство двери было нарочито сварганено грубо, чтобы исключить случайного этой преграды отворения. Теперь нужно было сунуть руку в провал и влево. Глубоко сунуть, едва ли не по самое плечо. Там нащупать рычаг – а он, мало, туг, так ещё и заедает… Стройный джентльмен помянул словом скабрезным чью-то недостойную матушку – он опять забыл. С шипением извлёк он свою тонкую лапку и затряс ею, на одной ножке подпрыгивая. Ну как же так… Мастер дул на распухающий палец. Сколько раз он травил эту мохнатую тварь – и не припомнить. И как вообще там оказывается? Магия – не иначе. Прекратив пляску святого Витта, Мастер извлёк маленький кинжал, с которым никогда не расставался, используя его в целях исключительно хозяйственных, - извлёк, и, брезгливо сморщившись, снова сунул руку в проём. После непродолжительной возни он победно поднял руку к потолку: на лезвии сучил лапами в предсмертной агонии большущий паучище.
Резко опустив длань, Мастер сбросил противника на пол и с огромным удовольствием растоптал его. Хм, одержанная победа его несколько приободрила.
- Всё будет хорошо! – уверовал Мастер, сдвигая проклятый рычаг.
Дверь лязгнула и медленно начала отползать в сторону.
- Привет мои милые, - заворковал душегуб, входя в обширное помещение. – Ох, и воняете вы, - ему пришлось приложить усилие, чтобы сдержать рвотный позыв. Ноздри тонкого носа забил пугающий запах нечистого тела и чего-то отдалённо сладкого до приторности и одновременно резкого, словно в патоку плеснули уксуса, сжимающего горло сталью ошейника. Запах смерти ни с чем не спутаешь. – Хрюн, веди себя прилично.
Этот поднятый всё никак не мог угомониться. После вливания в него чудо-зелья он больше не предпринял ни одной попытки к открытому бунту, но периодически пытался укусить Мастера за обнажённые участки тела. Приходилось применять силу. На этот раз стройный джентльмен, не чинясь, треснул его рукояткой кинжала в лоб.
- Не бузи, сказал.
Хрюндящий Пятакун нехотя подчинился. Всё ещё нехотя; некромант не мог этого ни отметить.
- Ты труп, твою мать. Так веди себя, как положено.
То, что правильному покойнику положено быть испепелённым в крематории, в случае крайнем, поглубже зарытым в могиле, искателя Истинного знания нисколько не волновало. Это всё мелочи. Пятакун должен просто подчиняться, а не строить гнусные рожи. Фу, и так смотреть противно. Крепко его всё-таки маг потрепал.
Кроме фрондирующего поднятого в каменном мешке было ещё много разного народу, в основном детей и подростков, однако среди них возвышались и три громилы, некогда наводивших ужас на рыхлых блессингских обывателей. Присутствовали и с полдюжины шлюх. И даже одна нищая безногая карга. Объединяли эту разномастную толпу три вещи – они все были грязны, совершенно обнажены… и мертвы. Многие из них, судя по бурно разлагающейся плоти, пребывали в таком незавидном состоянии довольно давно.
Зрелище было ужасным и омерзительным до самой последней крайности. Однако Мастер не испытывал сколь-нибудь заметного отвращения. Если бы не запах… Н-да, идеал недостижим. Но можно ведь  и нос заткнуть. И тогда он ощущал себя Творцом. Он чувствовал себя ИМ – Богом. Несколько своеобразным, но всё равно Богом.
- Там ко мне гости пожаловали, - начал он вкрадчиво, наслаждаясь моментом абсолютной власти, – незванные и не симпатичные. Ведут себя скверно. Окна бьют, мебель крушат. Надо наказать. – Поднятые тупо переминались с ноги на ногу, бурно пускали газы и не двигались с места. Мастер тяжело вздохнул. Захлебнулся вонью. Закашлялся. Да, многое предстоит ещё сделать в плане эстетики, этики, повиновения… а так же манер. – Вперёд, безмозглые твари! – истерично воскликнул некромант. – Сожрите всех, кто наверху!
Первым двинулся исполнять повеление некроманта толстяк Пятакун. Вовсе не потому, что был терзаем голодом – слухи о том, что мертвяки большие охотники пожрать человечинки сильно преувеличены, - просто Хрюндящий и в посмертии своём сохранил тягу к мелким пакостям, включая убийство. За ним потекли и остальные. Тупое стадо. Испытывая острое чувство брезгливости, Мастер нашёл в себе силы погладить по голове проползавшую на четвереньках девочку-подростка. «Надо бы их всё-таки вымыть, вдруг подумалось некроманту. – И, наверное, подыскать другое помещение. Они ж вроде ещё живые… кхм… пусть и формально».
Дети и подростки, некогда заселявшие улицы в нищих кварталах Блессинга, действительно были живыми. Пусть и не все. Опилки, отходы гениальной деятельности великого учёного, они никогда надолго не задерживались в этом мире, быстро переходя в какое-то трудноопределимое состояние, сначала бездушного животного с сохранением первобытных инстинктов, а потом и вовсе обращаясь в тварей, определение которым Мастер так и не нашёл. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он очень уж сушил голову над такой мелочью. Несчастные ублюдки все сплошь выплодки таких же никчёмных обитателей крысиных нор - попрошайки, воры, начинающие грабители, убийцы и проститутки, они заслуживали его внимание лишь по одной причине – у них было то, что он научился отнимать у одних и дорого, очень дорого продавать – другим.
Едва заметная улыбка тронула тонкие губы Мастера; забавную штуку он провернул с епископом. Скоро должен будет проявиться результат. Но после – это после. Сегодня требуется примерно наказать наглецов посмевших вломиться в обитель мудрости.
Армия мелких злобных существ, с глазами столь же ясными, как болотная муть, ручейком текла возле его ног. С посмевшими нарушить его уединение будет покончено. Эти «солдаты» - снова улыбка, на сей раз чуть шире – жалости не проявят. Она, жалость, им просто не ведома. Порвут лихоимцев на мелкие части. Будет ворам наука.
Стоп!
 Мастер вдруг заледенел хребтом. В раздражении, злости, да что там, - в бешенстве настоящем, от столь наглого вторжения, он не дал себе времени подумать. А вот теперь, его ноги словно к полу приколотили:
- Кто? – прошептал он. – Кто вообще способен на такое? Уж точно не местные оборванцы.
Он их так запугал, что они предпочли за благо вообще покинуть обжитые руины. Да здесь во всём квартале никого не сыщешь. И все грабители знают – сунешься сюда, станешь, вон, как Хрюндящий, в лучшем случае.
- Может, кто из новых, дерзких и бестолковых? Или… - по спине Мастера поползли отвратительные ледяные мурашки. – Или, наоборот – из старых. Из очень старых… Но как он меня нашёл?
Стройный джентльмен схватился за виски. Неужели!? Нужно срочно удостовериться. И если его догадка верна, что ж тогда всё может завершится уже сегодня.
- Только бы это был ты! – взмолился Мастер. – Только бы – ты. – И тут же вскричал, зло, и одновременно задорно, с некоторой непривычной, несвойственной для себя лихостью: - Стеклогрыз! Ко мне, образина. Мигом.
Гомункул высунул из дверей свою отвратительную прыщавую морду.
- Мастер?
- От меня не отходи. Идём… Стой…
Настроение некроманта скакало, как горный козёл по обрывистым кручам.
- Что это у тебя? – он ткнул пальцем в почерневшие уже брызги на хламиде Стеклогрыза.
- Кровь, - буркнул он, подозревая, что всё-таки попался.
- Сам вижу. Я не про неё… Это что? – ноготь некроманта коснулся ткани, в том месте, где крови было больше всего.
- О гвоздь зацепился и порвал, - глаза Стеклогрыза метались в глазницах, словно две перепуганные птахи в клетке. – У меня ещё одна есть…. А эту я зашью… Мастер.
Он понимал, что врёт беспомощно, даже не по-детски Он понимал, что выглядит жалким. И ничего не мог с собой поделать, потому что, впервые в жизни Стеклогрыз испытывал настоящий страх. Оказывается, он не хотел умирать.
Мастер рывком распахнул хламиду. На каменный пол с неприятным костяным перестуком посыпались деревянные колышки, заменявшие пуговицы.
- Я мог бы догадаться, - с плохо скрываемым отчаянием произнёс некромант, любуясь на аккуратное, чуть воспалённое отверстие в теле своего создания. – М-да, другого бы убило на месте. А тут, гляди-ка, уже заживление пошло… Ты - сука, Стеклогрыз, - в сердцах выпалил он.
 - Чего это?.. - обиделся гомункул.
- Заткнись на хрен, - бешенство залило всё существо некромант от пяток до макушки. - ЗАТКНИСЬ!!!!!! Это пулевое… Не смей мне врать – пулевое. И крови было предостаточно. Ты… ты прибрался за собой?
Стеклогрыз потупился:
- Когда бы? Я ж эти проклятые тетради искал.
- Убью гада, - яростно прошипел некромант. Стеклогрыз втянул голову в плечи и плотно зажмурился. И вдруг совершенно неожиданно услышал смех.
Гомункул, рискнул приоткрыть один глаз.
 Мастер чесал макушку – жест совершенно не свойственный аристократу, как чёрт от ладана, бегавшему от всего простонародного, - и довольно похохатывал. Правда злость в глазах сменилась ненавистью, да ещё проявилась в них некая трудноуловимая тень тревоги. И всё же он был доволен.
- Я знаю точно, кто к нам пожаловал. И я знаю точно, кто… всё-таки ты скотина, Стеклогрыз… кто его сюда привёл. Что ж, так тому и быть. Здесь я его и похороню. Но… я человек предусмотрительный, - стройный джентльмен пропустил мимо себя последнее обездушенное создание. – Они справятся… - кажется, он пытался себя в чём-то убедить. А не они так… Так о деле. – Всё-таки он нервничал. – Но, на всякий случай, ты, Стеклогрыз, сделаешь следующее, - и он, притянув к себе его уродливую голову, что-то горячо зашептал. – Сделаешь это, и я тебя прощу.
Уродливое создание, которому не было места под солнцем, плотоядно ощерилось.
- Не обещай ничего. Просто - сделай. Воспользуйся ходом, что в левой стене в самом низу подвала. В левой стене – запомни. Всё, убирайся с глаз долой.
Гомункул запрыгал-заскакал по каменной лестнице, ни жив, ни мёртв от радости: хозяин его простит. А хозяин всегда держал слово. Уж Стеклогрызу ли об этом ни знать.
Проводив уродца многозначительным взглядом, некромант вытянул губы утиным клювом и с чувством чмокнул ими:
- Н-да…- произнёс он разочарованно, - и этот подвёл. Ну, да ничего… Ничего. Пятакун… Где ты образина? Шевели булками. Идём встречать моего самого большого друга… - Сверху раздался треск ружейных и револьверных выстрелов. – О, да он не один – со товарищи. Что ж, тем больше будет бесплатного материала для опытов.

Эпизод 2.

Разочарование. Именно его испытали мистер Эдгар и Шамиль, когда прямо с зависшего над улицей ковра они ворвались во вражескую «крепость» и никого в ней не обнаружили. Вот такого никто из них точно не ожидал. Пройдя частым гребнем весь второй этаж, вламываясь в комнаты и коморки, увидели они многое, чего простому человеку и знать-то незачем. Да, для полиции, которая придёт следом, здесь будет работы непочатый край. Маги, так те точно станут рвать на себе волосы, терзаясь вопросом: как они умудрились прохлопать вертеп некроманта у себя под носом. Полетят с погон большие звёздочки. Но это не забота мистера Эдгара. Полиция для того и существует, чтобы находить и обезвреживать. А если пролопушили, что ж их всех теперь по головке гладить.
 Этаж оказался пуст. Нужно было спускаться ниже. Треск срываемой с петель двери они услышали вовремя: Егорий не опоздал. А вот разноголосицу, да не матерную, а чуть ли ни дружескую, снизу доносящуюся, никто из них не ожидал. Инфернал навострил уши.
- Вот же, сукина дочь! – не сдержался он. И, отвечая на немой вопрос удивлённого Шамиля, пояснил: - Иль. Опять она поперёк моего слова пошла. Предупредил ведь – не окончено дело. Всякое ещё произойти может. Враг у нас коварнее вампирюги. А она?.. Боло прислала, нам в поддержку.
Реакция Шамиля на такое бабское самоуправство была сдержанной, но выразительной. Уж он-то, человек бывалый, знал, чем может обернуться подобная самодеятельность.
- Спешить надо, – бросил он. Оттирая в сторону инфернала, и пулей устремляясь вниз.
Чутьё у горца было волку на зависть. И у мистера Эдгара не было причин не доверять ему. Он припустил за Шамилём, перескакивая через три ступеньки, и успел к самому началу представления. Успел, чтобы тут же окаменеть…
Дверь, ведущая в подвал, распахнулась, будто ураганом изнутри вынесенная, и, лязгнув о стену сталью засова, скорбно повисла на одной петле. В ту же секунду всё помещение большой прихожей заполнило облако густого смрада, которое заставило Егория согнуться пополам, а Шамиля на полном ходу остановиться и ухватиться за перила. Способность к мгновенному действию сохранил только Боло, от рождения не обладавший развитым обонянием, зато имевший железный желудок. Мистер Эдгар эту ударную волну перенёс достойно. Лишь глаза стойкого джентльмена невольно увлажнились. Причиной его невольного столбняка была вовсе не трупная вонь.
Вслед за всё отравляющей волной тошнотворного запаха появились и его носители.
- Дети… - беззвучно прошептал инфернал, вмиг омертвевшими губами. – Это дети…
Как ни брани своевольную аптекаршу, но именно её своевольное решение, послать им на выручку полутролля, спасло троих сорвиголов. Не будучи наделён особой чувствительностью, и, по этой причине не склонный к рефлексии, он с грозным рыком принял маленьких нелюдей на кулаки. Ни длинные редкие патлы, ни заострившиеся зубы, ни пустые глаза под цвет тины его не смутили; Боло кинулся в бой, прикрывая собой опешивших людей.
Первое же существо, попытавшееся в длинном прыжке дотянуться до его шеи, было перехвачено на подлёте и без намёка на жалость брошено обратно в дверной проём. Там, сразу же образовалась куча-мала, запечатавшая выход. Боло обернулся:
- Ну, очухались?..
Кто-то ухватил его за ногу, стараясь повалить на пол. Но свалить короткого телом, но массивного Боло безногому страшилищу, когда-то бывшему уличной побирушкой, не удалось. Полутролль был увесист, как скальный валун.
Егорий, утирая рукавом перепачканный рот уже целился из ружья:
- Пригнись…
 Боло тут же сложился в поясе. Выстрелы казаченя очистили от лютой толпы верхние ступени лестницы. Тут же подал голос револьвер Шамиля. Кажется, им удалось качнуть чашу весов в свою сторону.
Но быстрые победы бывают только в старинных рыцарских сагах. Это там паладин в сверкающих доспехах с копьём в руке, с мечом – в другой и с розой в щели забрала, на белом коне подъезжает к логову дракона. Зычным голосом требует у перепончатокрылого, отдать уворованную ледь. И когда ничего не понимающий рептилоид высовывает голову из пещеры, спросить, что за фигня здесь происходит, и о каких таких принцессах, дворянках, мещанках и крестьянках вообще речь, доблестный витязь лупит несчастного дракошку кулаком в лоб, предварительно уронив меч.
Ура! Виктория! Лавры, драконовы сокровища и принцессу с короной - победителю.
В жизни всё грубее. Драконы баб не крадут, разве что в целях исключительно гастрономических. Убить этих тварей не токмо человечьим кулачишком, но и мечом и копьём, даже из катапульты, не представляется возможным. А в пещерах у сих нечистоплотных тварей никогда и ничего, кроме гор помёта не обнаруживалось.
 Ситуация, в которой оказались трое скорбных героизмом мужчин и один полутролль с манерами портового забулдыги, была до отвращения далека от сказочной.
Шустрые на ногу детки, с повизгиванием обтекли круглобокого поднятого. Пятакун этим не озаботился. Пусть их спешат торопыги. Хрюндящий силён, свою часть вкусняшки отобьёт. Но когда движение застопорилось – что-то наверху перекрыло проход, и не разглядеть что, - Пятакун испытал некое чувство, похожее на раздражение. С недовольным рычанием он двинулся вперёд, наступая на всех, кто не успел вжаться в стену. Вот уже его мутные буркала видят груду копошащихся тел. Здесь искалеченные выстрелами упокоенные переплелись с теми, кто ещё  не вкусил всех прелестей от попадания убийственного свинца. Сверху раздался ещё один залп и вся эта гора отвратительных тел, покачнувшись, посыпалась по степеням вниз, сбивая с ног и увлекая за собой обомлевшего Хрюндящего. Видел бы сейчас стройный джентльмен, выражение лица этого странного субъекта. Пятакун был мёртв уже почти неделю и при этом исхитрился сохранить часть человеческих эмоций. Сейчас одноглазый толстяк имел вид совершенно обалдевшего человека: чего это я головой по ступенькам?..
Падение завершилось у ног Мастера. Тот с омерзением посмотрел на барахтающееся воинство и припомнил пару выражений, которые подслушал у докеров. Цветистыми они были до крайности. Не матюги – сонеты.
Пятакун, услышав знакомые словечки, зашевелился, повёл плечами, выгнул спину горбом – по-другому всю эту оравы с себя не скинуть, - и утробно зарычал. Мастер тут же насторожился. Такой рык он уже слышал, когда охотился по своей научной надобности за кладбищенским вурдалаком. Неужели!? Неужели он создал не просто поднятого, а упыря? О! Если так, то это успех. Такого в своих опытах не достигал даже его учитель. Надо бы поскорее разобраться в вопросе, уточнить, провести эксперименты, что бы уж точно… Наверху, кто-то громко загорланил, высказывая своё такое необязательное мнение по поводу боеспособности его творений.
Некромант взъярился. Он терпеть не мог, когда кто-то прерывает ход его мыслей. А уж глумиться над плодами своей работы он вообще никому не позволял. Никто не должен иметь сомнения в его гениальности. Никто!
- Пятакун, хватит вылёживаться. Поднимайся, тухлый боров. Поднимайся. Хватай за шкирку этих недоносков и вышвыривай их наверх. Порадуем визитёров. А то что-то разбаловались они. Укороту такое баловство требует.
Поднятый выбрался из-под завала и принялся исполнять повеление Мастера. Какую, однако, замечательную штуку придумал старый алхимик. Жаль, деда из-под носа увели. Такой экземпляр нельзя было упускать. Ничего, стройный джентльмен этот маленький огрех исправит. Сейчас только определит посетителей на столы в своей вивисекторской и ка-ак возьмётся за любимую работу, ка-ак всё, вся и всех по полочкам разложит… Сверху снова началась пальба. Но в этот раз она быстро прекратилась. Револьверные барабаны и магазины ружей были опустошены, а перезарядить их времени у осаждающих не было; Пятакун, в раж войдя, метал наверх тела, только покрякивая от удовольствия. Наконец они закончились: кого он зашвырнул, кто сам по лестнице взобрался. Были и такие, что навек угомонились. Да, поредело воинство. Мастер недовольно поджал губы:
- Пятакун, дуй наверх. Заверши дело.
Он был уверен, что раз пальбы нет, то и у незваных гостей шансов на выживание не осталось. Но всегда лучше подстраховаться. А на этого толстяка рассчитывать можно. Убивать он любит не меньше Стеклогрыза. «Однако будет любопытно на это посмотреть», - решил некромант и неспешно, можно сказать – вальяжно двинулся вслед за Хрюндящим. По пути он заглянул в лабораторию, где, привязанная к стулу, находилась перепуганная Элеонора Хоквуд.
Мастер послал ей воздушный поцелуй и игриво сделал ручкой:
- Не скучайте, мисс. Я про вас отнюдь не забыл и скоро буду.
Стройный джентльмен ласково улыбнулся. Ответом ему был полный ужаса взгляд. Мастер отметил это с особым удовлетворением; Элеонора была запугана – это главное. Теперь сломать её было делом пустячным. Когда он поднимался по лестнице, то даже легкомысленно посвистывал. Да, битва бодрит. Особенно битва выигранная. Что уж говорить о выигранной войне. А ведь до этого сладостного момента оставались считанные минуты.
Преодолев последние ступени, некромант в драку не полез. Тоже была охота. Вместо этого он привалился узким плечиком к косяку, и, с видом полководца окинул «поле боя». Увиденное его не очень порадовало – драка была в самом разгаре. Признаться, он надеялся на другое. Но кое-что наполнило его сердце искренней радостью.
Да, некий малорослый уродец в юбке, кулаками раскалывал головы навалившихся на него бездушных образин, отшвыривая тела к стене. Да, странный дядька с чёрной, колкой бородой, явно выходец откуда-то с югов, коротко выдыхая, рубил поднятых чем-то вроде восточной сабли, легко укорачивая мертвяков на голову или лишая их загребущих, цепких ручонок. Не отставал от него и медведеподоный великан, с той лишь разницей, что сабля – или, что там у него? – так и осталась в ножнах. Её этот громила с успехом заменил ружейным прикладом, молотобоец хренов. Зато на предпоследней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, соляным столбом застыл его, Мастера, извечный враг. Стоял он, каланча, безвольно опустив руки с зажатым в них ружьём, не моргая и, похоже – не дыша. Ну, как тут было удержать, рвущееся из самой глубины сердца, злорадство? Столько лет терпеть от этого фрукта поражения. Столько раз удирать поджавши хвост. О, господи, даже вспоминать больно. И вот теперь видеть его таким беспомощным, раздавленным, уничтоженным. Мастер провёл рукой по лицу, ниже носа. Крепко провёл, охватывая челюсть. Потом ещё раз. Нет, улыбка не стиралась. Более того – губы расползались всё шире, давлению ладони сопротивляясь. Наконец, некромант оставил попытки урезонить себя и засмеялся тихо, почти беззвучно.
И он услышал…
Этого не могло быть, но высоченный дядька, только что бездумно пялившийся на бойню возле своих ног, сквозь шум яростной драки расслышал тихий, издевательский смех. Он вздрогнул. Провёл рукой по шраму над бровью. Ствол его ружья при этом упёрся в ступеньку с лёгким стуком. И мистер Эдгар очнулся. Его взгляд стал осмысленным и тут же нашёл его, Мастера, некроманта, врага. И беззвучный смех этого человека звучал в ушах инфернала громче горного обвала.
- Ты по-прежнему не можешь убивать детей, - издевательски выкрикнул некромант. - Сколько столетий прошло, с тех пор, как я вынудил тебя прикончить тех чумных ублюдков? И теперь я повторяю ситуацию. Клянусь, - он, издеваясь, приложил руку к сердцу, - я не нарочно. Так случайно получилось. Но, согласись, символично.
Лицо Эдгара исказила гримаса, которую иные чувствительные натуры приняли бы за выражение страдания. Но разве мог испытывать подобные чувства он, некогда умерший и перерождённый. Страдание! Какое дамское слово. Его душа давно выгорела и покрылась пеплом. Он сам наполовину труп – сдохшая вампиресса тому лучшее доказательство. Разве такое существо может испытывать, что-то хоть отдалённо похожее на боль, разрывающейся на части души? Разве может?
Или всё-таки…
Ствол ружья оторвался от ступени.
- Я увидел тебя, - Эдгар попробовал изобразить хоть какое-то подобие улыбки – он выполнил просьбу Бонифация – не вышло.
Ружьё ползло вверх.
- О… - некромант оказался неприятно удивлён. – Перестарался. Растормошил. Кажется, мне пора… Дорогая, - кривляясь, выкрикнул он, и кинулся вниз к своей пленнице. – Нам срочно нужно сматывать удочки.
Эдгар выстрелил. Да, некроманта уже не было в дверном проёме. Но ещё оставался шанс схватить эту скользкую тварь. Схватить и придушить собственными руками. Пуля вошла в лоб мальчишке, который пытался зубами прокусить широкие штаны Егория. Казачень благодарно кивнул:
- Чуть лампас мне не прогрыз. Никак не мог стряхнуть паршивца. Ишь, руки-то делом заняты, - он прикладом раскроил голову полуразложившемуся мертвяку.
Эдгар не слышал его. Он шёл к подвалу, походя, расстреливая всех, кто вздумал заступить ему путь. Когда в ружье закончились патроны, он отшвырнул его в сторону и достал револьвер. Какая-то девчонка, давно утратившая человеческий облик, висела на спине Шамиля, норовя отгрызть ему ухо. Шамиль вертелся волчком, и через плечо совал ей кулаком в физиономию, одновременно отбиваясь шашкой от трёх наседавших на него поднятых. Эдгар ударил девчонку по затылку рукоятью револьвера. Раздался противный влажный треск, и тощее тело, покрытое отвратительной редкой щетиной, шмякнулось на пол. Два выстрела и Шамиль остался один на один с уцелевшим врагом. Это – ничего. Тут горец и сам совладает. Эдгар двинулся дальше. И тут на его пути вырос Хрюндящий Пятакун. Инфернал любил револьверы калибра крупного. Благо сила рук позволяла выдержать отдачу. Пуля попала Хрюндящему в грудь, бросая его вниз, на лестницу. Он замер где-то посередине. Повалялся бесформенной кучкой пару секунд. Зашевелился и встал на ноги.
- Не сдох? – Казалось мистер Эдгар был доволен такой его живучестью. Он соступил на пару ступеней и снова выстрелил. Хрюндящий удивлённо булькнул, и птахой из горячечного кошмара, полетел на пол коридора. – Не умирай, - попросил его инфернал. – Я с тобой ещё не закончил.
Поднятый копошился на полу, отказываясь принимать заслуженную смерть. На этот раз на ноги он встал далеко не сразу. Мистера Эдгара обогнал Боло. Там наверху он расправился со всеми противниками и теперь спешил на выручку инферналу.
- Его не тронь, - приказал Эдгар. – Ищи Элеонору.
Полутролль кивнул и вышиб ближайшую дверь. Пусто. Ничего, заглянем в следующее помещение…
Звуки, раздающиеся с места сражения, некроманту не нравились совершенно. Он уже успел всё проклясть, пытаясь развязать тугие узлы. Это не особо помогло. Ногти были обломаны, а крепчайшие верёвки никак не поддавались. Бросать добычу не хотелось, но и умирать Мастер совсем не собирался.
- Ладно… - бросил он со злостью, – не забывай меня, красотуля. Обещаю, мы ещё увидимся, - и он метнулся к выходу; нужно было кое-что сделать в самой глубине подвала.
Боло видел из какой комнаты выскочил перепуганный человек. Может быть, изловить негодяя. Полутролль кинулся следом за некромантом и тут краем глаза заметил привязанную к стулу Элеонору. Эх, ускользнёт, мерзавец. Боло сплюнул и нырнул в лабораторию.
- Не пугайтесь, мисс, мы пришли вас с пасти. - Боло присел на корточки и принялся зубами рвать верёвки.
Пятакун опирался о стену и злобно пялился на человека единственным оком.
- Помнишь, как ты меня убил? – Эдгар подошёл к толстяку и принялся без спешки перезаряжать револьвер. Хрюндящий отлепился от стены и попытался схватить его за шею. Инфернал с берзгливостью от него отмахнулся. Краем глаза он видел, как некромант высунул нос из своей норы, а потом шустро порскнул по коридору и скрылся за следующей дверью. Ничего, теперь ему не скрыться. – Хозяин твой улизнул, в штаны наклавши. – Пятакун пошёл вперёд. – Нет, продолжения не будет. Я с тобой наигрался, - объявил инфернал и разрядил весь барабан в лицо своего убийцы. – Теперь в расчёте.
Рядом выросли Шамиль и Егорий.
- Нам туда, - Эдгар кивнул в сторону двери, за которой скрылся некромант.
- Ну, дык пошли… - казачень был неутомим в драке.
И тут всё здание сотряс рёв.

Глава 17.

Преференции.


Эпизод 1.
«А не прогуляться ли нам, скажем… в ад?»
Слова путешественника-экстремала.

Ему очень хотелось увидеть, чем завершится его малюсенькая шалость. Но благоразумие взяло верх. Он от самого рождения был осторожен, а, может, и трусоват. Однако в выбранном им деле эта его слабость была скорее преимуществом. Ни поднятые, ни создания инфернальные особой тонкостью юмора не отличались, шутить не любили, манеры имели отвратительные, повадки самые гнусные. И при малейшей возможности норовили сожрать слишком самонадеянного естествоиспытателя. Наставник быстро втолковал неофиту, что скалить зубы перед демонической сущностью, пусть и заключённой в безупречно выполненной графической клетке с тринадцатью пентаграммами, кольцом Соломона, укреплённом заклятиями Высшего круга и чёртовой дюжиной чёрных свечей, горящих магическим антрацитового цвета пламенем, - идея не из лучших. Сам он, жизнь свою положивший на алтарь знания, таких вольностей себе не позволял никогда. Человеком, наставник был сухим, колючим, донельзя раздражительным, желчным и безмерно талантливым. Его главным успехом на момент знакомства с тощим пацаном, подобранным на обочине сельской дороги, было открытие секрета продления жизни. Методы были, конечно, свойства сомнительного, но результат оправдывал средства. Так считал некромант-гений. Эту же мысль с лёгкостью перенял и его ученик.
Но жить долго, даже очень долго, и не иметь цели, было не просто скучно, это оказалось пыткой. Некроманту волей неволей пришлось найти занятие по интересам, чтобы хоть как-то скоротать вечность. Сначала он надумал возвращать к жизни усопших. Просто, чтобы не терять приобретённых ещё в юности навыков, заодно и поднатаскать в науках тощего мальчишку – хоть и бездарь, а какой-никакой помощник. Но разверзание могил и возвращение в этот мир покойничков быстро ему прискучило. Шелуха всё это семечная. Занятие для серой массы слабосильных колдунишек. Он не таков. Ему нужен масштаб. Идея. Такая идея, чтобы все маги мира позеленели от зависти. А что может быть значимей, как ни создание новой жизни? Это увлекло некроманта.
Первые его опыты были неудачны. Мёртвая материя никак не хотела оживать. А когда оживала, на свет появлялось такое… тьфу-тьфу-тьфу… не к ночи будь помянуто. Но с этим они, теперь уже вдвоём, всё-таки справились, создав в подвале разрушенного замка, превращённого в алхимический вертеп, несколько разновидностей вполне дееспособных тварей. Их даже можно было использовать для охраны, но при этом держать ухо востро; проблемы поведенческого контроля были налицо. Уже тогда наставник задумался о веществе,  способном подчинять чужую волю. И не важно, кто это будет – человек, поднятый, вурдалак или даже демон.
Тут в его беспокойной голове, что-то щёлкнуло… Кто их гениев разберёт: как работают их ненормальные мозги?
- Демоны!!! – воскликнул некромант. И весь следующий год учитель и ученик занимались сущей ерундой – объединением человеческой души и жизненной силы выходцев из преисподней.
Зачем? Просто из голого научного любопытства.
  Побочным открытием этой его увлечённости стало то, что неугомонный некромант выяснил – демоны тоже смертны. Это был шок. И это был ключ. Ключ к безграничной власти.
Эксперименты с подчинением воли шли ни шатко, ни валко; выползни из ада сопротивлялись куда яростнее людей и даже нелюдей. Поэтому наставник надумал объединить человека и демона. Дабы иметь бойцов, способных противостоять демонической ярости, ежели что пойдёт не так и выплодок сатанаилов вырвется из магической темницы. За проведением решающего эксперимента в этом направлении его и застали королевские вассалы.
Тощий неофит совсем не жаждал снова влачить жизнь простого смертного, поэтому он и полоснул по роже первого, кто к нему приблизился, схватил со стола свитки с записями по передаче жизненной силы от одного человека другому и был таков.
С тех пор он познал многое.
Первое – всегда имей в своём жилище несколько тайных выходов. Второе – его наставник был почти прав, он – бездарь. Но бездарь упрямый. И третье – ненависть в некоторых случаях, вполне способна заместить собою вдохновение.
Упорным трудом и тяжкими изысканиями, частенько заводившими его в тупики, он повторил достижения канувшего в преисподнюю наставника. Это укрепило его веру в себя. И Мастер, - как же ему льстило это прозвище, - перестал считать себя неудачником и вторым номером. А потом, по прошествии веков, стройняшке, так и не обросшему солидным жирком, удалось и переплюнуть достижения старого брюзги. Так на свет появился Стеклогрыз – противоестественное сочетание человеческой и демонической сущностей. И только заветное зелье подчинения никак не удавалось создать.
Но терпение вознаграждается, и оно, зелье, само пришло ему в руки…
Однако сейчас стройный джентльмен опять удирал. В который уже раз. Нет, положительно, у старикана, обосновавшегося там на самом верху, приотвратное представление о чувстве юмора.
С этим долговязым жиробасом… Мастер мысленно прошёлся насчёт несколько полноватой фигуры своего извечного оппонента. С этим долговязым жиробасом он сталкивался не очень часто: раза три-четыре за последние пятьсот лет. Но каждый раз это был момент значимый для Мастера. И каждый раз после такой встречи ему приходилось пересматривать свои планы на ближайшие десятилетия.
 С этим безобразием нужно было кончать.
И сегодня Мастер имел такую возможность. Жаль только, что самому не посмотреть. Демоны, они такие непредсказуемые. А жижа алхимика ещё не до конца изучена и проверена. Рисковать же своей головой без особой надобности некромант считал безрассудством. Нет, сейчас он уйдёт. В Блессинге есть ещё несколько норок, где он может укрыться и продолжить свои изыскания. Впереди время Тёмной луны; властям будет не до него. Стеклогрыз в этих убежищах не бывал, стало быть, никакому духовидцу их не отыскать. И скоро. Очень скоро, Мастер вернётся, чтобы предстать перед странами и народами во всём блеске своего истинного величия. И в этом мире уже не будет его – долговязого Эгги.
Мастер с печальным вздохом взвесил последний пузырёк с ярко-голубой жижей. Господь всемогущий, снова начинать с нуля. Но теперь он знал, где искать.
- Чёрт с ней, - сказал он, как отплюнулся. – Найду сумасшедшего алхимика и он мне всё выболтает.
С этими словами, некромант со всего размаху запустил пузырьком в гору непроницаемого мрака, громоздившуюся в центре, тщательно вычерченного магического предела. Хрупкое стекло треснуло, и жижа тут же начала впитываться в шкуру выходца из нижнего мира.
Демон встрепенулся. Дёрнул большими острыми крыльями и свалился на пол в лютых корчах.
- Гм… - Мастер приподнял брови. – Кажется, работает.
Судороги были недолги. Это Мастера устраивало. Не стоило задерживаться здесь – события наверху, судя по изменившимся звукам, приняли дурной оборот.
Демон перестал сучить трёхпалыми, когтистыми лапами и замер, укрыв рогатую голову крыльями.
- Хватит вылёживаться. Тебя ждёт работа.
Демон покорно встал и приблизил горбоносую рожу к самой границе мерцавшего жидким золотом круга.
- Что… - дохнул он смрадно. – Что нужно делать?
- Х-ха, - некромант, а отныне и демонолог, радостно хлопнул узенькими ладошками. – Тебе понравится. Нужно убивать.
Демон согласно кинул пивным котлом своей уродливой шишкастой башки:
- Мне понравится. Кого убивать?
- Всех, кто в этом здании… гхм… кроме меня. – С этими словами он сшиб одну из угольно-чёрных свечей. Магический круг неровно замерцал, яркие до этого линии пентаграммы стали быстро тускнеть, а стройняшка опрометью кинулся к замаскированному в правой от него стене тайному ходу. Отныне у него со Стеклогрызом дороги разные.
Демон взревел, когда за некромантом задвинулась часть фальшивой каменной кладки.
- Ого! – удивился мистер Эдгар. – Какими фанфарами нас здесь встречают. Пойдём, что ли, глянем, кто там так надрывается.
Лезть чёрту в зубы никому из лихой троицы не хотелось. Но оставлять дела незавершёнными, они приучены не были. На половине лестничного пролёта их нагнал Боло.
- Развязал, деваху. Сидит, носом хлюпает, но, вроде, цела. А что у нас тут интересного?
- От этого «интересного», - сказал Шамиль, загоняя патрон в патронник ружья, - волосы дыбом встают, даже на моей бритой голове. И теперь она чешется.
- Вечно вы влезете куда-нибудь, а мне за вас перед Иль отчитывайся. Удовольствие ниже среднего, - попенял мужчинам полутролль.
- На этот раз – это не мы. Это оно само лезет, - оправдался Егорий. – Тьфу, чтоб тебя… Извиняй, Шамиль. Весь приклад в какой-то мерзости.
Боло сунулся вперёд, норовя оттереть плечом инфернала, но почувствовал на своём плече его стальную хватку и умерил прыть.
- Что? – удивлённо воззрился он на мистера Эдгара. – Уйдёт же, сукин сын.
- Он уже ушёл, - ответил Эдгар, внимательно вглядываясь в подвальную темноту. – И даже дверь не удосужился запереть. Хорошая дверь, железная. Заклятьями укрепленная, так, что даже моейтени с час бы возиться пришлось. А он её не запер. С чего бы так? Шамиль, Егорий, ни шагу дальше.
- Думаешь, он на нас монстра лютого натравил? – казачень уже отёр приклад и теперь держал ружьё у плеча, готовый выстрелить в любую секунду. – Так давай глянем, что там за зверь притаился. Всего и делов.
- Стой… - слово это инфернал буквально протолкнул сквозь стиснутые зубы. – Не зверя… Звери так не орут.
 Все выжидательно посмотрели на него. А Эдгар молчал, пытаясь разобраться в ощущениях. Магию он умел чувствовать ещё будучи просто человеком. Эту его особенность и приметил барон Волс. Но сейчас из подвала несло, чем-то совершенно иным. Чем-то, что Эдгар смело мог назвать - запредельным. То есть выползшим оттуда, где и ему довелось побывать. Чем-то… хтоническим, инфернальным. Он смежил веки.
- Подремать надумал, - неудачно сострил Боло, но получив от Шамиля локтем под рёбра, прикусил язык.
Губы мистера Эдгара беззвучно шевелились. Пальцы судорожно сжимались в кулаки. На висках и лбу выступили крупные капли пота. Полутролль, обладавший слухам куда более острым, чем человеческий, сначала разобрал слова «Большой договор», а секундой позже два имени – Ардобас и Аномоэль.
- Кочерыжку мне в ноздрю, - прошептал ошарашенный Боло. - Это же призыв. Призыв демона и… и ангела… Да кто вы вообще такой, мистер Эдгар Р. Уэлс?
Нет, старина Боло знал, что знакомый аптекарши – мужчина с чудинкой. Но не до такой же степени. Кем нужно быть, чтобы вот запросто, можно сказать – походя, запанибрата вызывать существ из миров совершенно противоположных и не дрожать коленкой по поводу того, что в следующий миг они прибьют твою шкуру к стене, вместо охотничьего трофея. Ни тебе пентаграммы, ни охранных заклятий. К тому же совершенно не похоже, что Эдгар опасается, какого-либо конфликта между демоном…
- Надеюсь не пустячный вызов… - В коридоре стало тесновато, когда рядом появился щеголевато одетый брюнет с непомерно длинными ногтями.
…и ангелом.
- Какого, извиняюсь, хрена, - раздалось из-под потолка. – Мне, что, по-твоему, у божьего порога заняться больше нечем, кроме как скакать на потеху людям. Хоть бы предупредил, что здесь толпа.
Ангел распластался по своду подземелья и был явно не в духе.
- Не сквернословь, пернатый, - укорил Аномоэля Ардобас. – Это всегда было моей прерогативой.
- Обстоятельства вынуждают, - отговорился ангел, спускаясь с покорённых вершин и бесцеремонно расталкивая обалдевших людей. – Надеюсь, вызов не ложный? Монстров укокошенных мог бы мне и обычным побытом передать. А… не ложный!
Последнее восклицание Аномоэля вызвало то, что каменная кладка, ведущего в подвал прохода, начала крошиться под чудовищными когтями, рвущегося наружу существа.
- Демон? – Аномоэль был искренне удивлён. – Мать его через верстак… Натуральный демон!
Ардобас спустился на пару ступеней ниже и стал изменяться. Миг, и в его облике не осталось ничего человеческого. Теперь на лестнице стояло чудовище, упиравшееся двумя парами рогов в потолок, а под его копытами жалобно потрескивали массивные булыжники, из которых была сложена лестница.
- Брат Егозер! – притворно обрадовался демон, когда в проходе появилась отвратительная морда бывшего узника пентограммы. – Вот, значит, где ты пропадал. И как тебя угораздило попасть в кутузку человеку, бестолковый ты обмылок? Позор всего демонического рода. Бесово посмешище.
Егозер в ярости выпустил из ноздрей густые клубы дыма.
- Не шали, - урезонил его Ардобас. – Не усугубляй ситуацию. Босс, внизу был очень огорчён твоей самовольной отлучкой. Аномоэль, - проговорил он, не оборачиваясь, - это внутреннее дело моей конторы.
Ангел тут же выставил ладошки вперёд.
- Ничего не имею против. Но… Контроль сверху никто не отменял.
Ардобас недовольно дёрнул чёрными крыльями, однако спорить не стал.
- Уведи их отсюда, - движением головы демон указал на людей. – Им здесь не место. Полукровку тоже не забудь.
Никто из мстителей и не подумал оспорить распоряжение нечистого. Свои собаки дерутся, чужая – не мешай. Они скоренько дёрнули вверх по лестнице,  не дожидаясь, когда ангел выведет их отсюда под белы рученьки.
- Хватаем мисс Элеонору и – дёру отсюда, - сказал Эдгар, когда они оказались этажом выше. – Слушайте, - вдруг резко остановился он. Боло не успел притормозить и врезался ему в спину. Эдгар даже не покачнулся. Полутролль был поражён: выдержать его массу, было дано не каждому. – Никто не видел среди вражин такого отвратительного… всего в нарывах? Он ещё в балахон обряжен.
Все дружно отрицательно закрутили головами. Эдгар сжал переносицу пальцами:
- Надо найти.
- А если не найдём? – полюбопытствовал Шамиль.
- Лучше найти. А если не найдём…
Снизу раздался чудовищный грохот и рёв пары демонических глоток, способный запросто заглушить шум любого водопада.
- Не обращайте внимания, - в коридоре появился ангел. – Ардобас своё дело знает.
- Знает-знает… - Эдгар думал о чём-то своём. – Может и некроманта изловить поможете, чтоб нам ноги не бить, его разыскивая?
- Это дело людское. А мы в дела человеков не вмешиваемся, - тон Аномоэля стал до тошноты официальным. - Монстров же, тобой приговорённых, я приберу… ну, чтоб два раза сюда не мотаться. Хм… а хорошо ты сегодня поработал. Но вызов… - ангел скуксился.
- Преференции… Помнишь? Они в Большом договоре прописаны.
Аномоэль скривился ещё больше.
- Занимайтесь своим делом, - урезонил он Эдгара и тихо растворился в воздухе.
- Вот всегда они так… Да и чёрт с ними… Давайте чучело в балахоне искать. Егорий, пробудь с мисс Элеонорой.
Казачень кивнул и вошёл в комнату к похищенной.
Когда все снова собрались вместе, здание всё ещё содрогалось от нешуточной битвы, развернувшейся в его утробе. Демоны никак не могли прийти к согласию, подтверждая всю склочность своей хаотической натуры. Результата поиски не дали и мистер Эдгар заметно помрачнел.
- Тревожишься? – Шамиль оказался рядом.
- Да, - не стал скрывать инфернал. – О, кажется, бой закончился.
И действительно шум сражения прекратился. А мгновением позже среди них объявился и потрёпанный, но страшно довольный собой Ардобас.
- Не люблю этого признавать, - начал он, обращаясь к Эдгару, – но теперь я твой должник.
- Замётано.
Демон сделал кислую рожу – долгов оплачивать он не любил, – и, последовав примеру ангела, тихо испарился.
- Нас прервали, - напомнил инферналу Шамиль.
- А?.. А – да… этого тощего мозгляка, по чью душу мы сюда явились я знаю давно. Вчера же имел удовольствие и с его помощником свести короткое знакомство… Они мстительные, сукины дети. И, кажется, у нас проблемы.
Он быстро, с пятого на десятое, рассказал про магический маячок, который подцепил в опиумной курильне.
- Нужно лететь к Иль.
- Ковёр всех не выдержит, - дельно высказался казачень.
- Всех и не надо… Ты остаёшься с Элеонорой. Доставишь её в аптекарский переулок. Справишься? Кварталы здесь не спокойные.
Егорий только усмехнулся. Он имел право на некоторое самодовольство. И то, кому взбредёт в голову нападать на до зубов вооружённого здоровяка с кулаками размером не с самую маленькую голову.
- Справишься, - уверенно кивнул Эдгар, оглядев приятеля. – Шамиль и я полетим на ковре. Боло?
- Я привычным ходом. Не боись, не отстану.
- Тогда летим, господа. Война ещё не окончена.

Эпизод 2.

Аптекарский переулок в Блессинге к аристократическим районам не принадлежал. Однако всегда был местом спокойным и для проживания очень приятным. Селились здесь люди степенные, со средним и чуть ниже достатком: аптекари само собой, молодые врачи, только-только собиравшие собственную практику, которая в скором времени должна была сделать их людьми зажиточными, мастера с заводов и верфей, чуть разбавляли эту публику горластые студенты медицинского факультета. Они хоть и имели привычку шуметь, но делали это в основном в квартале красных фонарей и в барах за пределами этой обители сытенького благоденствия. По этой причине полицейские патрули появлялись здесь не часто. К чему, если настоятель местной церквушки периодически дежурил в соседнем участкетимел какой-никаой опыт борьбы со сверхъестественным, а единственный, проживающий здесь чародей, дедок лет весьма преклонных, всё-таки обладал изрядными способностями и мог вызвать наряд в любой момент. К слову сказать, старичок имел характер заводной, и сам не чурался урезонить хулиганов, буде, такие появлялись. Жизнь нигде не идеальна; в прошлом году случилась неприятность – какие-то бузотёры надумали бить фонари. А не далее, как четыре месяца назад, какой-то, перебравший портера матрос заплутал ночью и не найдя дороги до собственной временной квартиры, в огорчении расколотил витрину в аптеке достойного мистера Бюра. Маг выскочил на улицу в колпаке и одной рубашке, что не помешало ему урезонить буяна, наслав на того заклинание спутанных ног. Затем вызвал констеблей, и дебошир был свезён сначала в кутузку при участке, а с утра пораньше – в суд, где и получил свои три месяца ареста и вычет из следующего контракта на сумму, вполне удовлетворившую пострадавшего Бюра.
В Аптекарском переулке царила её величество Законность.
Но только ни в этот несчастливый день. Позднее, обыватели всё списали на скорый приход Тёмной луны, а престарелый чародей, понял, что его силы далеко не беспредельны.
Шутка, задуманная его хозяином, Стеклогрызу пришлась по вкусу. Ещё бы он возмущался, когда ему велели прибить какую-то беззащитную тётку. Именно так он и любил развлекаться. И делал это всегда с размахом. Можно было бы сказать – со всей широтой души. Кабы ни одна малюсенькая неувязочка – именно её, души, у зачатого в колбе никогда и не было. Однако подобные мелочи не могли испортить жизнь столь удивительного существа, каким был жабоподобный мясник.
До лавки этой самой… как там её эту аптекаршу-лекаршу?.. Иль? Юль?.. Не важно. До её провонявшего травами магазинчика, Стеклогрыз добрался способом проверенным, таким же, как и полутролль Боло – скачками по крышам. Уж прыгать-то он умел. Недаром же падкие на всякие яркие прозвища газетёры нарекли неуловимого убийцу Попрыгунчиком. Помнится, Мастер тогда ещё негодовал: как это он оставил в живых свидетеля? А вот так – захотел и оставил. А после во всех газетах замелькал этот самый Попрыгунчик. И прозвище это нравилось Стеклогрызу гораздо больше, чем кличка, данная ему создателем.
От роду не ведая, что есть такое – страх, он смело распахнул дверь, ощерившись во всю свою впечатляющую пасть. Вопреки ожиданиям его никто не встретил. А как было бы славно, если бы приговорённая тётка сразу выбежала встречать очередного клиента, а тут – он. И глаза жертвы стали бы округляться. И фальшивая радость в них быстро стала бы заменяться сначала непониманием, затем подозрительным удивлением, и, наконец – страхом, самым настоящим животным ужасом. О, как Стеклогрыз любил эти моменты. Наверное, чуть меньше, чем сам акт безжалостного убийства.
Но в этот раз, как-то не задалось. Ничего, он не гордый. Сейчас пройдёт внутрь и отыщет не гостеприимную тётку. И для порядка сначала попеняет ей за нерадение: где, в каких диких краях водятся такие обычаи, чтоб дорогого клиента да не встречали с радушием и некоторым, даже подобострастием? Неужто, в цивилизованном Блессинге водятся такие закосневшие в варварстве натуры? Стеклогрыз важно прошествовал мимо прилавка и сунул нос во внутреннее помещение.
- Хозяйка, - гулко проквакал он, - я по твою душу. – Чувствуя своё безмерное перед жертвой превосходство, уродец мог себе позволить эту издевательскую вежливость.
И тут его ожидал сюрприз.
- Здорово, прыщавый, - услышал он в ответ гнусаво-хриплое. Дамочке, такой пропитой басок иметь никак не полагалось. Стеклогрыз надумал удивиться, но не успел; кулак, головы его поболее, прилетел вестнику смерти точно в нос, сразу превратив его в поросячий пятак. – Ой, - толкнул эмоциональный спич Стеклогрыз, беспомощно барахтаясь на полу возле противоположной стены.
 Нечего и говорить – изумление его было искренним. Ещё ни разу в жизни его так жестоко не били.
- Не подох? – поинтересовался неизвестный оппонент, которого Стеклогрыз ещё не успел рассмотреть. – Тогда продолжим.
Невероятная сила, почти равная его собственной, а может, и превосходящая, - оторвала незадачливого душегуба от пола и отправила в затяжной полёт, точнёхонько в витрину.
- Не журись, хозяйка, - проговорил Золь, чуть сконфузившись от собственной неловкости. - Сам разбил, сам и вставлю.
Иль и Хельга высунули мордашки из кухни, где до визита гомункула, в обстановке домашней, мирно попивали кофе и беседовали о маленьких женских секретах. То есть беспощадно перемывали кости одному долговязому сэру.
- Хрен с ним с окном… - несколько эмоционально начала взволнованная, не сказать - перетрусившая Иль.
- Гада добей… - вторила ей миссис Гаррисон, на всякий случай, глазами отыскивая хоть что-то способное послужить оружием супротив супостата. Зрение не подвело – сковорода, это чудесное изобретение человеческого гения, была обнаружена. И Хельга тут же вооружилась. Однако каким успокаивающим воздействием обладал этот магический предмет? Миссис Гаррисон сразу же почувствовало, как сердце перестаёт биться со скоростью дыхания перетрусившей белки и переходит на ритм пусть частый, но уверенный, ровно у львицы перед нападением на зебру.
Иль покосилась на воинственную амазонку и последовала ею примеру. Две сковороды в женских ручках – это страшная сила. Это подобно гневу господню. И глуп тот, кто в ослеплении гордыни своей, не примет этого в расчёт.
События же развивались стремительно и по какому-то немыслимому сюжету. Если следовать по пути логичному, то сейчас Золь должен был выйти за порог и попытаться вышибить дух из потрёпанной тушки Стеклогрыза. Оно бы так для всех оказалось лучше. Но идеал, это такая каверзная штука, о которой слышал каждый. И каждый же имеет об сём предмете представление исключительно индивидуальное. И потому идеал этот самый николи никем достигнут не был.
Престарелый чародей, тот самый, что слыл в квартале грозой преступности, услыхав волосатым старческим ухом звон разбитого стекла, решительно отринул фолиант повествующий о любовных страстях кентавров, восстал из кресла, как былинный воитель, в ярости берсерка даже позабыв о привычке поправлять на сидении после своего вставания подушечку от геморроя. Бойтеся нарушители правопорядка. Грядёт безжалостная кара. И чародей, тряхнув запашистой стариной, произнёс заклятие левитации. Это он мог – появиться перед зеваками с шиком. К тому же колени уже не хотели держать высыхающее тело и при каждом шаге отвратительно скрипели.
Чародей рванул к выходу подобно бесстрашному соколу, только полы домашнего халата веяли сзади неким подобием полкового стяга. В это время Золь, несколько вальяжно и откровенно рисуясь, выбирался в проём выбитой витрины. Нет бы в дверь выйти без лишнего позёрства. Но ситуация, рассудил он, позволяла – чудо в балахоне ещё только на четвереньки взгромоздилось и тупо мотало уродливой башкой, а народ уже вокруг собираться начал. Ну, как тут не поиграть в героя? До крепкого черепушкой врага осталось четыре шага – всего ничего, и тут между гигантом полутроллем и неведомым чудищем возник трухлявый поборник справедливости. Возник во всей своей замшелой красе с вздыбленными седыми патлами, кои он годами не стриг над ушами и на затылке, с ослепительно сверкающей лысиной, которую обычно скрывала бархатная шапочка с кисточкой, в распахнутом халате, подштанниках и в единственном тапке на тощей ножке. Его истоптанный брат сиротливо валялся на мостовой, свалившись во время левитации своего владельца. Зеваки замерли в восхищение, будто перед ними предстал сам дух Справедливого Мщения.
Стеклогрыз уже стоял на ногах. Нетвёрдо стоял, пошатывался. И шанс покончить с ним быстро всё ещё был. Впрочем, уже – нет. Золь ругнулся и стал огибать неожиданно возникшую в воздухе помеху по дуге, мысленно костеря соседа последними словами, где самыми ласковыми были «старый хрен» и «законченный муд…рец». Ну, или что-то на это похожее.
А чародей пребывал в некоторой растерянности. Он-то, на подвиги сбираясь, приготовил заклятия годные для вразумления исключительно homo, а этот буйствующий тип, при ближайшем на его физиономию любовании, оказался на человека мало похожим. Незадачливый колдун рискнул применить заклинание слёзотечения: половина зевак тут же кинулась рыдать, словно любимые опочившие родственники не оставили им ни медяка из наследства. Вот и весь эффект: покрытый фурункулами уродец, даже не сморгнул.
Для того чтобы вредоносное колдуванство обрело силу, маг должен знать с кем он имеет дело. Видовая же принадлежность этого сутулого хулигана поставила старичка в тупик. В его плешивой головёнке только и вертелось, что – голем. Но на создание из глины прыщавый никак не походил. А слово гомункул просто выветрилось из старческой памяти.
Расплата за неуместную склеротичность была скорой и эффектной. Стеклогрыз, всё ещё чувствуя некую расслабленность в членах и головокружение, сообразил, что не восстановившись, бороться с крепышом полутроллем ему никакого резону нет, ибо чревато расколом черепа. Нужно было выиграть время. Немного, Стеглогрыз восстанавливался быстро. И тут колдующий дед оказался, как нельзя более кстати. Чудище в балахоне шагнуло в сторону обомлевшего старикашки, глупо болтавшего ножонками в воздухе, ухватило его поперёк тощего тельца, и с уханьем швырнуло бедолагу в готового напасть полутролля. Золь мог метнуться в сторону и позволить недотёпе шваркнуться об мостовую. Но старик вряд ли пережил бы последствия приземления. Пришлось ловить сего кочета, теряя драгоценные мгновения. А потом пытаться вернуть его на твердь земную, как можно менее помятым. Что оказалось делом непростым, поскольку очухавшийся враг, не замедлил воспользоваться ситуацией и напал на Золя, пока руки полутролля были заняты верещащей от ужаса ношей.
Ещё никогда в своей бурной жизни полутроллю не приходилось сражаться на смерть одной рукой, второй крепко держа престарелого «младенца». «Младенец» беспрестанно копошился и блажил, выражая опасение быть уроненным на твёрдые камушки. А Стеклогрыз наседал. И Золь вскоре убедился, что прыщавый – очень опасный противник. От первого же пропущенного в челюсть удара огромная голова полутролля откинулась так, что едва не впечаталась затылком промеж лопаток. Ого ж! Да - по силе они, считай, равны. Открытие оптимизма не внушало. А когда невысокий ростом, Стеклогрыз, подпрыгнув, впечатал свой лоб в нос полутроллю, возвращая должок, тот смекнул, что вражина ещё и прыгуч, чтоб ему вечно черепушкой в ворота рая стучаться.
Золь отмахнулся, стараясь разорвать дистанцию. Теперь уже ему была нужна пара секунд, чтобы ссадить с ручек вопящую обузу. Благо, скорости полутролль не утратил. Попал. Пусть и не совсем точно – прыщавый ко всему ещё и ловок, - но всё-таки попал, отгоняя этого кусачего овода.
Дед оказался на мостовой.
- Вали отсюда, молью траченный, - отечески напутствовал его Золь. – Мигом. – И тут же отхватил новую плюху, от вошедшего в раж гомункула.
Затрещина получилась что надо – в голове приятно зазвонили колокола, а красные очи полутролля узрели фейерверк, красочнее того, что устраивает король на собственный День ангела. Однако этого было мало, чтобы свалить Золя, что стало неприятным открытием уже для Стеклогрыза. От такого его удара, случалось люди умирали сразу, расстраивая убийцу своей слишком скорой смертью. На сей раз гомункул не стал бы расстраиваться, если бы полутролль откинул копыта. Но тот мало, что не сдох, так ведь даже не упал, скотина.
Золь «выстрелил» прямым, целясь в середину отвратной рожи обнаглевшего врага. Тот уклонился. И хорошо… прямой удар он ведь тоже бывает обманным. А вот следующий за ним апперкот и есть главный дар оппоненту. Апперкот не прошёл. Стеклогрыз ушёл от него, высоко подпрыгнув. Полутролль громко выругался:
- А ну слазь оттедава, - велел он повисшему на фасаде соседнего дома гомункулу.
Стеклогрыз оскалился и… прыгнул на Золя, выставив вперёд разом обе ноги.
Ну, уж нет, получать грязными лапами по морде полутролль настроен не был. В ловкости он, может и уступал этому чуду-юду, но не сказать, чтоб уж совсем безнадёжно. Чуть корпус в сторону отклоняя, полутролль пропустил мимо себя живой снаряд, добавив ему ускорения добрым ударом ладони по спине. Стеклогрыз округлил поросячьи очи и в восторг придя, помчался на свидание с фонарным столбом. Столб такой встрече оказался не рад и горестно накренился, а, осчастливленный золевой лаской Стеклогрыз, съехал с него в состоянии близком к восхищению; ещё никто и никогда его так потешно не лупил.
- Больно, - страдальчески пожаловался он вывернутому из земли основанию столба. Но сочувствия у бессердечной железяки не встретил и стал подниматься, чтобы закончить эту свистопляску с непредсказуемым финалом.
- Что-то мальчишки расшалились, - серьёзно произнесла миссис Гаррисон.
- Нам пора вмешаться, подруга, - заявила мисс Иль, и решительно направилась к двум запыхавшимся поединщикам. Хельга двинулась за ней. Даме тоже прискучило затянувшееся представление.
Следствием бабского демарша было сотрясение мозга одного гомункула и уязвлённое самолюбие полутролля. Стеклогрызу пришлось хуже. Самолюбие поболит и перестанет, а удар сковородкой по затылку от крепкой на руку бывшей акробатки и добавочный по роже, от осерчавшей любительницы цветов, полностью перекроили планы на жизнь одного кровожадного ублюдка.
Гомункул и тут не захотел признать поражения, однако раздосадованный таким оборотом Золь уже не дал ему второго шанса. Громила подошёл к поверженному врагу. С кряканьем поднял неожиданно тяжёлое тело, ухватился за руку и ногу врага и потянул. Стеклогрыз сначала заорал, а потом заверещал, как раненый заяц. Золь улыбнулся, отшвыривая в сторону его оторванную руку.
- Не убивай его, - остановила мстительного великана Хельга. – Вдруг Эдгару захочется его расспросить.
Полутроллю такое пришлось не по сердцу. Но умом он понимал, миссис Гаррисон права.
- Занесу его в лавку, - решил он, и грузно потопал к дому.
Сверху мягко спланировал ковёр. Герои прибыли к шапочному разбору.

Эпизод 3.

День предпоследний. Мир замер в ожидании прихода очередной астрономическо-мистической мерзости. Многие уже пустились во все тяжкие. Так было всегда пред восходом окаянной Тёмной луны. Во всяком случае, на памяти мистера Эдгара Р. Уэлса. Это пришествие огромного космического тела вряд ли будет чем-то отличаться от предыдущих. Уж точно ни в лучшую сторону.
За окном, кто-то немузыкально орал похабную песню. Ни один орал – хором в три голоса. Эдгар поморщился глаз не разлепляя. О, и баба присоединилась, явно перебравшая горячительного. Веселится народ напоследок. Пожалуй, людей можно понять. Многим не пережить последующие полгода. Как бы властители ни старались, как бы Эдгар и малое число ему подобных в странах людям известных, из кожи вон ни лезли, всех им не уберечь.
Слава богу, вяло плеснулось в черепе, этот раз хоть без чумы обошлось. А то ведь бывало, что два этих события купно происходили, обрушиваясь на мир подобно приснопамятному Потопу.
Нет, хоть и был инфернал раздражён, но на уличных горлопанов он не сетовал; всё едино нужно было поднимать ноющее тело с постели. А как было тяжко. Всего и выкроил для сна пару часов. И то, только по настоянию Иль и Хельги. Ещё сопротивлялся, помнится, норовил во дворец кинуться, и без перерыва на бренди, продолжить сотворение Истории. Хорош бы он был, до королевских апартаментов добравшись в состоянии полуобморочном. Сил ведь не осталось. Совсем. Почти двое суток на ногах. Да каких суток! От церкви до кутузки. От кутузки до сражения. И в промежутке – новости одна другой гадостнее.
Мистер Эдгар чертыхнулся и рывком сел на кровати. Тираду, что он выдал сразу после головы своей кружения, записывать на бумаге не стоило. Разве только для последующего обучения молодых и неопытных сапожников. И тут кто-то требовательно постучал во входную дверь. Кто-кто?.. Миссис Уиншоу, квартирная хозяйка, обладавшая способностью видеть сквозь стены. Во всяком случае, измотанному сэру так частенько казалось.
- Для вас почта, мистер Эдгар.
Инфернал мученически застонал и попросил добрую женщину подсунуть конверты под дверь.
 - И посетитель… - Видимо миссис Уиншоу надумала надёжно заколотить крышку гроба.
Свой следующий стон инфернал придушил подушкой. Потом отнял её от лица и швырнул в угол.
- Хорошо, миссис Уиншоу, - голос его был ровным, не лишённым приятности. Что-что, а владеть собой Эдгар Р. Уэлс умел. – Пусть подождёт в гостиной. А письма положите на каминную полку.
Инфернал не проявил интереса к тому, кто же заявился к нему с визитом. Он и так догадывался – отец Барнабас. Видимо после приёма у архиепископа Иоанна, достойный патер надумал поделиться со своим грешным приятелем последними новостями.
- Прикажете подавать завтрак? – миссис Уиншоу никогда не забывала о своих обязанностях.
Сэр Эдгар бросил взгляд на настенные часы – недавнее и, как оказалось, очень удобное в быту, изобретение блессингских часовщиков. Два часа по полудни. Но – да, для него время завтрака.
- Конечно, миссис Уиншоу. Подавайте. И обед тоже… - он почувствовал, что страшно голоден. Не удивительно. Когда ему удавалось поесть прошлый раз. В забегаловке юристов. Господи, только вчера, а кажется, что век прошёл, никак не меньше.
- Так и было задумано, сэр.
О, Распятый, эта женщина вообще не умеет ошибаться!
Инфернал всё-таки набрался храбрости сползти с кровати. Начиналась очередная гонка со временем. Пусть так. Но для начала привести себя в порядок и поесть.
- Хочу жрать, - заявил он своему отражению, как только зашёл в умывальную комнату.
Побритый и чуть посвежевший, - при такой переполненной событиями жизни, трудно рассчитывать на что-то большее, - сэр Эдгар вышел к столу. Добрый патер уже сидел за ним, что-то с аппетитом уплетая. Миссис Уиншоу стояла рядом, с умилением глядя на священника. Она обожала истинных ценителей своей стряпни. К слову сказать – готовила достойная миссис совсем недурно.
- Присаживайся, - отец Барнабас, взмахом руки показал Эдгару, что тот волен расположиться, где ему угодно.
- Да ну… - подивился тот такой наглости. – Вообще-то это мой дом. – Отец Барнабас всем видом показал, что сейчас его такие мелочи совершенно не занимают. – И бренди – мой. – Сэр Эдгар отобрал у патера бутылку и приложился к горлышку. – Ф-ф-фу-у… - выдохнул он, сделав гренадёрский глоток, - кажется, отпускать стало. – Будешь? – хозяин протянул бутылку гостю.
 Тот, не чинясь, принял её, и тоже отпил, не подумав наполнить стоявший рядом бокал.
- Вижу, господа, - сказала миссис Уиншоу и бровью не поведя, - у вас есть о чём поговорить.
 И она двинулась к выходу.
- Миссис Уиншоу, - окликнул её Эдгар. Она остановилась, но оборачиваться не стала. – Вас больше не буду расстраивать статьи в газетах о новых преступлениях Попрыгунчика. – Можете этой новостью поделиться со всеми соседями.
Квартирная хозяйка удовлетворенно кивнула.
- Мистер Эдгар, - на этот раз она соизволила обернуться. – Я никогда в вас не сомневалась.
 С этими слова достопочтенная матрона удалилась.
- Ей бы в королевском дворце фрейлинами командовать, - подал голос патер, безжалостно расправляясь с куриной ножкой.
- Лучше – гвардейцами, - сэр Эдгар тоже приступил к трапезе.
Двадцать минут, почтенные господа насыщались. Ели со смаком, на болтовню о делах не отвлекаясь. К заботам государственного значения они вернулись не раньше, чем опустошили блюда, выставленные не стол, строгой, но заботливой хозяйкой. Позже, уже как приличные люди, плеснув себе бренди, они приступили к главному, к тому, зачем собрались. Но сначала Эдгар просмотрел почту. Писал Гарриссон Уэлс. Старый пройдоха подстраховался, отослав письма не только на адрес аптекарши, но и на квартиру родственника, о которой знал он один. Остальные члены семейства в такие подробности жизни своего странного знакомца посвящены не были.
- Гм… старина Гарриссон времени не терял.
Инфернал пробежал глазами подробный отчёт потомка, и остался им вполне удовлетворён.
- А уж Джолион какой молодец. Не в папочку издался. Цены на продовольствие мы обрушим. Славно. Наш король будет доволен. Так… Ага… делу мамаши Крамп дан ход: пока, не официальный. Но оно и к лучшему. Не стоит раньше времени пугать этот птичник.
На какое-то время он умолк, что-то сосредоточенно обдумывая.
- Времени мало. А успевать нужно… М-да… Ну-с, патер, а ты ко мне с  чем пожаловал? Опять с претензией, что дышишь и на солнышко любуешься?
Священник скорчил недовольную гримаску. Говорить на эту тему он не желал, поскольку сам ещё не определился, как относиться к тому, что всё ещё живёт на свете белом, а не дрожит коленкой пред Вечным судиёй.
- Я только что от архиепископа…- И вдруг без паузы задал вопрос совершенно неожиданный: - Скажи, после…э-э-э… воскрешения… всегда так жрать хочется?
Эдгар передёрнул покатыми плечами:
- Всегда.
- Ещё больше растолстею, - опечалился патер.
 - Не бери в голову. И это… У меня времени и в правду практически нет. Дела таковы, что отлагательства не терпят.
Отец Барнабас понимающе кивнул. Ему ли не знать. Потому тянуть кота за хвост он не стал, и без лишней тягомотины изложил Эдгару содержание своей беседы с архиепископом Иоанном. Высший иерарх церкви был безмерно удивлён, что приходской патер, пусть и чтимый паствой и братией, второй раз за два дня домогается аудиенции. Ещё более удивительным это выглядело в свете вечернего на него нападения. Архиепископу донесли о случившемся рано утром, объявив Барнабаса тяжко пострадавшим, едва ли не на ладан дышащим. А некий юный монашек, брат Лука, так тот и вовсе божился, что сам видел, как отец Барнабас, был умервщлён неким страхолюдным существом, не иначе, как демоном.
- Постой, - Эдгар прервал патера. – Брат Лука. Это тот самый служка, что был приставлен к тебе? – Барнабас кивнул. – Странно, что он ещё жив. Такой-то свидетель…
Священник замялся. Было видно, что он чувствует себя крайне неловко.
- Выкладывай всё, отче.
Оказалось, что это не единственная странность в деле.
- Отец Иоанн человек ума не малого. Он меня выслушал со всем вниманием и повелел произвести задержание епископа Исайи… то-то последний изумился… и этого самого Луки. Так вот. Когда братья пришли в дом к… к этому господину… Исайе… - отец Барнабас с трудом подбирал слова. – Он… Он делил ложе с Лукой. И был… был накрашен, как… как продажная женщина.
Мистер Эдгар разразился самым искренним смехом. Давно он так не веселился, даже слёзы на глазах выступили.
- Ай, да некромант… Вот ведь штуку отмочил… Ой, не могу.
Священник с удивлением смотрел на своего старого друга.
- Эдгар, я… я не понимаю…
Инфернал, за неимением под рукой носового платка,  вытер глаза чистой салфеткой.
- Ваш Исайя был одним из тех, кого пользовал небезызвестный тебе некромант. Этот мерзавец столетия своей жизни посвятил объединению человеческой и демонической сущностей. Результат – тот самый Попрыгунчик. Но о нём позже. Вторым, не менее важным для него вопросом, был вопрос продления жизни. Ему это удалось. Но, видимо, он решил, что чужие души, уж коли он их научился отнимать, могут быть чрезвычайно дорогим товаром. – Отец Барнабас, слегка качнул головой. Он всё ещё не до конца осознавал, что хотел ему сказать сэр Эдгар. – Некромант… Чёрт, сколько лет минуло, а я так и не узнал, как его зовут… Некромант вселил в епископа женскую сущность.
- Что?
- Он сделал Исайю бабой. Он посадил его на такой кукан, с которого тому никогда бы не сорваться.
- Но… но зачем?
- Могу только предполагать. Исайя метил на место архиепископа. И случись подобное, тощий мозгляк, дёргая его за ниточки, получил бы возможность управлять…
-…всей Церковью – в ужасе закончил отец Барнабас.
Осознание того, какой беды им всем удалось избежать, потрясло священника. Он истово перекрестился и вознёс горячую молитву Небесам.
- Гм… - Барнабас прочистил горло. – Эдгар. Отец Иоанн не желает, чтобы эта грязная история стала достоянием публики. Такой удар страшен для Церкви. К тому же, ему вовсе не хочется завершить свой земной путь с таким позорным пятном. Иоанн – человек истинной веры. Для него… Для него… - Барнабас замолчал, глубоко переживая случившееся. Он был уязвлён в самое сердце.
Инфернал понимал его состояние. Но чем он мог помочь?
- К какому решению склоняется архиепископ? – спросил он, выводя патера из ступора.
Тот развёл руками. Было ясно, что и самого главу Церкви сейчас терзают сомнения.
- Отлучить епископа – вывалить всё грязное бельё на улицу. И это перед приходом Тёмной луны, когда обыватель итак перепуган до крайности. Суд? Такой вариант и вовсе за гранью. Остаётся одно… - и Барнабас многозначительно поглядел на Эдгара.
Тот закусил губу. Чёрт, на него снова взваливают грязную работу. Пора бы к этому привыкнуть. Однако всё никак не привыкается. В ход опять пошла бутылка бренди.
Уставившись куда-то в пространство, мистер Эдгар Р. Уэлс, уверил собеседника, что с детства отличался особой сообразительностью.
- Я понял, добрый патер. Я понял… А теперь, давай поговорим о чём-то более ободряющем.
- О Попрыгунчике?.. – оживился Барнабас. – Ты обещал рассказать.
Обещал – нужно держать слово.
Собственно говорить было особо не о чем. Однако тут отец Барнабас был совершенно не согласен. Имея малоприятный опыт общения со странным существом, прозванным Попрыгунчиком, он понял одно – души у него не было.
- Так как же можно наказать такого?
Инфернал немного помолчал. По прибытии в аптекарский переулок, его тоже одолевали подобные мысли. Глядя на искалеченного, но не сломленного Стеклогрыза, так и сыпавшего оскорблениями, Эдгар вдруг осознал, что просто отдать это существо Аномоэлю – мера недостаточная. Для него, для инфернала – недостаточная. Почему? Потому, что это нисколько не пугало создание некроманта – эту помесь человека, животного и демона. Нет. Мистер Эдгар желал большего. Он хотел – не просто хотел – алкал увидеть выражение ужаса в глазах бессердечной твари, убившей стольких людей, скольких не отправляли к праотцам даже ветераны многих военных кампаний.
И потому…
- Я попросил дам удалиться. Сам же вызвал… Ну, ты знаешь кого.
- Ангела.
- Обоих.
- Зачем?
- Долго объяснять. Там, - он указал вверх, - и там, - палец инфернала ткнулся куда-то в пол, - своя бюрократия. Почище нашей. Но, не суть… Аномоэль был не особо доволен, но возражать не стал. Случай – особый. А уж…
- Не называй при мне этого грязного имени… - поторопился священник.
- Вот он, просто расцвёл. Такого подарка им там, в преисподней, давненько никто не делал.
- Подарка?
Мистер Эдгар откинулся на спинку стула чрезвычайно довольный собой.
- Я отправил Попрыгунчика в ад… живым. – Отец Барнабас прикрыл рот ладонью. – Слышал бы ты, как верещал этот ублюдок. А теперь, извини, добрый патер, мне пора к королю. Есть несколько вопросов, и твой в их числе, которые мне без высшей светской власти решить будет проблематично.
Священник выразил обоснованные сомнения: к королю? Вот так, запросто? Инфернал позволил себе улыбнуться.
- Двери дворца я могу распахнуть ногой. – Он извлёк из кармана и протянул Барнабасу письмо, с которым не расставался последние два дня.
Священник взял конверт и тут же рассмотрел личную печать его величества.
- Но, как, Эдгар? Ради всего святого – как!?
- Преференции, честной отче. Преференции, - таинственно произнёс барон Уэлс.

Глава 18.

Эпизод 1.

«Месть для вас – пережиток прошлого,
отглосок дикости.
Для меня же – высшая форма справедливости.
Возмездие, освящённое самим Врменем».
Инфернал.

Во дворец можно было проникнуть путями разными. О некоторых из них не знал никто, кроме инфернала. Однако в сей день выбрал он дорожку прямую. Нет. Не через главные ворота, хотя такая мысль его и посещала; отринул, поскольку посчитал помпезным. А ведь мог заявиться хоть и без фанфар, но в карете с гербами на дверцах. И король бы принял. С заседания государственного совета сбежал бы; дебаты в парламенте проигнорировать мог бы, даже если бы на нём решался вопрос о лишении его величества власти, крестины наследника союзного государства пустил бы по боку.
Эк, куда занесло не выспавшегося сэра!
Конечно, всё было не совсем так. Но трясясь в кэбе, мистер Эдгар Р. Уэлс, поймал себя на мысли, что впервые с тех пор, как закружилась кровавая карусель с Попрыгунчиком и некромантом, он позволил себе о чём-то отвлечённо подумать. Маленькая человеческая радость, которую большинство живущих даже не замечают.
Кучер, когда адресок простенький услышал, на короткое время дар речи потерял, не зная, какую сумму с такого пассажира взять. Выглядел этот, подозвавший его господин, как крепко стоящий на ногах буржуа. Таких полно в кварталах банкиров и дельцов. Но вот кэб он взял далеко не в таком респектабельном районе. Да и бог с ним, может джентльмен любовницу посещал. Но когда дядька запросился вплотную к заднему крыльцу королевской резиденции, кэбмена обуяли сомнения: везти ли его вообще? Не сумасшедший ли этот самый сэр? «Ряженый! - мелькнуло в кудлатой голове возницы. – Только прикидывается благородным, а на самом деле…»
- Два экю, - проговорил мистер Уэлс. – Если сейчас же оттаешь. Адрес повторить?
«Не ряженый, - сообразил кэбмен. – Тогда можно и доставить. У армейских патрульных вопросов возникнуть не должно. А ежели что, то спрос с седока».
Усиленные меры безопасности, конечно, внушали некоторую надежду на выживание в непростое время, но раздражали простой люд сверх всякой меры. Без остановок весь длинный путь кэбу преодолеть не удалось: военные и полиция были бдительны. Надолго ли той бдительности хватит - это, конечно, вопрос, - но, пока, обыватель должен был чувствовать, что его защищают и в обиду не дадут. Где-то в проулке дядьки в форме пинали ногами двух нищих. Пусть забираются в норы, откуда повыползали. Ещё эту шваль от нечисти оберегать.
Возница нищим посочувствовал и вознёс хвалу Распятому, что сам-то он в полном «хороше», что и кобыла у него и кэб, почти новый. И вообще… Поэтому патрульным он улыбался почти искренне и те отвечали ему такими же, почти не отличимыми от радушных, улыбками.
Пара золотых была честно уплачена, и кэбмен постарался скоренько покинуть это место, где от концентрации власти в воздухе, человеку простому становилось трудно дышать. За такую поспешность – едва ступицей заднего колеса по ногам не задел – сэр Эдгар его винить не стал. Ему и самому здесь было не уютно. При каждом посещении дворца, ему казалось, что шерсть на загривке дыбом встаёт.
Его тут же окружила охрана. Одного взгляда инферналу хватило чтобы понять -  это не паркетные солдатики. И пусть форма на них была с иголочки – всё-таки самого монарха берегут и фасон держать надо, - но глаза их были не пуговками оловянными. Цепкие глаза. Без наглости, но с такой уверенностью естественной, которая вырабатывается только и исключительно у порох нюхавших. Что ж, оно и к лучшему, что гвардейцев, более к парадам привычных, сменили настоящие вояки – инферналу чуть спокойнее будет, когда события заставят его покинуть на время королевскую фамилию. А в том, что таковые события будут, он ничуть не сомневался. Так происходило всегда.
Инфернал почувствовал, как кожа покрылась пупырышками; маги охраны, не высовывая носа из караульных помещений, проверяли визитёра на предмет наличия вредоносных заклятий или предметов.
Мистер Эдгар на вопросы солдат отвечать не стал и потребовал позвать дежурного офицера. Будь этот господинчик одет попроще, поплатился бы он за наглость выбитыми зубами и лежанием на мостовой, мордой – в булыжники. Охрана поматерилась, но, обыскав наглеца и ничего предосудительного не отыскав, всё-таки выполнила его запредельную по наглости просьбу.
Дежурным офицером оказался подполковник. Ого! Обычно эту службу несли штабс-капитаны. Впрочем – объяснимо. Столица, пусть ещё и неофициально, уже переведена на военное положение.
- Что вам угодно? – вопрос был задан сухо, но без явной враждебности.
В руке мистера Эдгара появился заветный конверт, и подполковник приступил к долгому изучению печати. Странно, однако, признаков подделки он не обнаружил. Огорчившись таким оборотом дела – а как было бы славно словить нарушителя – офицер вопросительно глянул на инфернала:
- И что вы хотите от меня?
- Доложите обо мне  наверх по команде.
Подполковник приподнял брови:
- Это понятно… Но, как о вас доложить? Кто вы такой, сэр?
- Барон Уэлс – к королю, - скромно потупив глазки, объявил инфернал.
- Вот так прямо сразу и к королю? – офицер не скрывал сарказма.
- Доложите… Вам ведь всё равно придётся это сделать. Инцидент у входа во дворец обязательно будет отмечен в рапорте. Так? Но только вечером, при смене караула. И как только начальник охраны прочитает имя того, о ком вы не доложили…
- И что? – озлился подполковник. Он на дух не переносил таких вот наглых субчиков. – Что тогда произойдёт?
- Тогда вы уже утром отправитесь служить на Северные острова в звании прапорщика. 
Сказано это было без малейшего позёрства или угрозы. Этот самый барон вовсе не рисовался. И подполковник ему не то чтобы поверил, но принял решение – доложить. Так, на всякий случай, чтобы чего не вышло…
Возмутитель же спокойствия, в этот момент терзался сомнениями: может, всё-таки стоило проникнуть внутрь Паласа тропками окольными? Там конечно сыро, воняет плесенью и крысиным помётом. Там паутина и сами пауки размером с суповую тарелку. Там… Нет, лучше через заднюю дверь. Без особой на то необходимости соваться в тёмные лабиринты инфернал никакого желания не имел.
Любование грубыми солдатскими рожами не затянулось. К удивлению подполковника и пяти минут не прошло, как из караульного помещения выскочил один из чародеев, и, подбежав к нему, горячо прошептал в ухо пару-тройку слов. Осознав их значение, подполковник приобрёл цвет перезрелой вишни и вытянулся во фрунт. Стыдно сказать - перед штатским.
- Пропустить, - коротко приказал он подчинённым.
- Вольно, - бросил сэр Эдгар. – Эскорт мне не нужен. Сам дорогу найду.
Апартаменты для особых встреч, таковыми назывались только по причине их расположения во дворце. Каморка. Для пары комнатёнок – это название подходило больше. Точнее, комната была одна. Её, по прихоти прадеда современного монарха, разделили большим шкафом для книг и бумаг. С тех пор короли любили здесь уединяться, чтобы в тишине и покое в окружении собственных предков – две стены были увешаны их портретами – принимать решения для государства наиважнейшие. Никто и не брался подсчитать сколько подобных решений, принятых здесь, в обстановке скромнейшей – пара кресел, стол, диван, камин, вот и все роскошества – спасли блессингских обывателей от бед сравнимых с катастрофами в Священной книге подробно описанными.
Впрочем, и семейные неурядицы, которых в августейших семьях едва ли меньше, чем в фамилиях лавочников и даже золотарей, тоже успокаивались здесь. Ну как успокаивались?.. Да как придётся, в зависимости от темперамента правящего монарха. Бывало, что лаской. А случалось и ядом. Однако это всё история, пылью веков облагороженная. Короля же, что мудро управлял державой во дни предшествующие Тёмной луне, сейчас занимали не предания старины, и даже не политическая обстановка; партии дворцовые ослабили грызню между собою, съёжившись в страхе перед грядущим. Тревожили его дела-делишки, имеющие прямое касательство до уголовного уложения. С чего бы монарху, да волноваться из-за такой мелочи? Его ли это калибр по каторжникам потенциальным целить? Тут весь вопрос был в персоналиях набедокуривших хулиганов. И хоть супротив Короны и державы они не злоумышляли – Господи, хоть до этого не докатились, - однако ж бед натворили немало.
Старик Гарриссон Уэлс намедни огорчил венценосца несказанно, доложив о бесчинствах аристократии. Список вовлечённых в дело о детских душах был длинён. И фамилии в нём были таковы, что тронь их всех скопом, не избежать бунта. Влиятельные стервецы. Вон, даже один поп затесался, если барон не ошибается. К тому ж – его величество, в кресле куксясь, ещё раз пробежал глазами перечень, - имя епископа из него не исчезло, - дело осложнялось предстоящей смутой характера мистического. И избежать её не было никакой возможности. Ну и где божьи чудеса, когда несчастный монарх в них так нуждается!? Король горестно вздохнул и с лютостью швырнул на пол, жгущую пальцы, бумагу. Держать в своих руках таковую бомбу он никакого желания не имел. И где черти носят проклятущего инфернала? Уже когда ему письмо отправлено было с приказом: явиться не мешкая. А он?.. Всё кота за яйца тянет. Много воли взял. Не пора ли его укороту подвергнуть?
Как может выглядеть этот самый «укорот» по отношению к сэру Эдгару, король представлял себе не очень ясно. Точнее – никак не представлял. Но гнев требовал выхода, и его величество принялся изобретать различные пагубы, кои он обрушит и применит, кои призваны будут устрашить, кои…
Понятное дело – не изобрелось ничего.
От осознания своего бессилия, и общей ситуации отдающей трагизмом, венценосный мужчина окончательно расстроился. Тут в комнату, предупредительным стуком себя не утрудив, вошёл человек, росту которого завидовали все офицеры гвардии.
- Явился, - желчно бросил его величество. – А ты не торопился, как я посмотрю. Хоть бы постучал, невежа.
Тут его и прорвало. Монарх, военная косточка, будучи не в настроении предпочтение отдавал выражениям образным и цветистым. А словес, из коих он эти выражения составлял, король знал великое множество. Казарменная школа – она на века. Инферналу не оставалось ничего иного, как переждать шквал.
«Господи, - думал мистер Эдгар Р. Уэлс, - до чего же он похож на Еноха прыщавого». Король вскочил и заметался по тесной коморке, как взбешённый хищник. «И ростом схож, и жестами, и мимикой. А уж нос-то ему точно от далёкого предка достался. Хороший такой нос. Издалека приметный. Да-с, вот оно истинное переселение душ. Разве, что прыщей на свёкольной роже поменьше».
Прооравшись потомок древних властителей кинулся в кресло и прикрыл глаза рукой. Тревожить его инфернал не стал. Пусть сердце королевское успокоится. Стоял барон, к дверному косячку привалившись, и думал о своём. Вот скажем, один узелок в его жизни может счастливо развязаться. Мисс Элеонора из лап некроманта счастливо вырванная, как прилипла к казаченю Егорию, так и слышать более не хотела, о том чтобы он её покинул. Пришлось Шамилю в одиночестве на тайной квартире Эдгара ночевать перед отбытием в Нордстоун. А Егорий, не особо, правда, сопротивляясь, отправился с мисс Хоквуд прямиком в её дом. И, чудо истинное, даже не поморщился от того, что дамочка надумала не в кэбе ехать, а на ковре лететь. Как оно всё обернулось.
«Поженить эту парочку, что ли? – посетила Эдгара шальная мысль. – А отчего бы и нет? Правда маман у девочки тщеславна сверх всякой меры, да и папаша от супруги не далеко ушёл. Могут и заартачиться. Егорий-то без титулов. Мало, что мошна тугая. Хотя… - сэр Эдгар ущипнул себя за мочку уха. – Титул я ему, конечно, не добуду, но кое-что сделать всё-таки можно».
- Что, ваше величество? – За размышлениями он не услышал, что король обращается к нему с вопросом, и, судя по взору добротой не лучившемуся, делает это уже не в первый раз.
- Ты совсем меня не слушаешь? – вскипел король, но тут же угомонился. Выплеснув наболевшее, он сделался тем, кем был всегда – политиком, знавшем цену верности. – Садись, - монарх кивком указал на пустующее кресло. Думать станем. Решать.
Барон сел и выжидательно глянул на собеседника.
- Знаком списочек? – его величество брезгливо, носком бархатной туфли коснулся валявшегося на полу листка.
Эдгар скосился, узнал несколько фамилий из тетрадей маман Крамп и кивнул.
- Что прикажешь с этим делать?
- Думаю, ваше величество уже приняли решение.
- Умный, да… А зачем ты такой умный?
- Чтобы упрощать жизнь моего кроля, - без задержки ответил Эдгар.
- Упрощать жизнь… - скривился монарх. - Ни хрена ты с этим не справляешься.
Лицо инфернала осталось бесстрастным.
- Ну, раз ты такой умный, скажи мне, что я такого нарешал.
Инфернал на минуту задумался: с чего начать? И начал не логично, поинтересовавшись, а не наносил ли сегодня раннего визита его преосвященство архиеписком Иоанн. Король кивнул. Было такое.
- Жалился патер на бесчинства одного из своих епископов. Исайя, кажется. А так же роптал на свои года и дряхлость телесную, мол, немощен, мол, сбоить начал в упряжи Великого служения. Время нашёл раскисать, старая калоша.
Комментировать подобные выпады супротив столпа Церкви – себе дороже, потому сэр Эдгар и сидел, язык прикусивши. А короля несло. Оказалось, что на место епископа… о, как, Исайя ещё живёхонек, ещё и укусить способен, а его уже  списали… На место епископа Иоанн уже канддатуру присмотрел.
- Отец Барнабас рукоположен будет и к Святому престолу приближен. – Его величество чмокнул губами. – Иоанн действительно на покой собрался. Струсил дед.
- Барнабаса в архиепископы наметил? – Эдгар был удивлён.
- Похоже, что так. Что скажешь: вмешаться мне, или уж пускай лица духовные этот клубок без меня распутывают?
- Барнабас в вере крепок и жилой не слаб. В полицейских участках дежуря ни один раз нечисть изгонял. Не дрогнул. К интригам не склонен. К авантюрам тем паче не расположен. В делах твёрд - до конца идёт. Опорой трону служить может и Церковь не предаст. Она для него роднее матери, которой он и не знал.
- Ну… значит они сами, - с облегчением произнёс король. – Сами. Фу-у-у… хоть один груз с плеч долой. Только… ты… это… с епископом не тяни… - и монарх лукаво усмехнулся.
Хитрый чертяка. Всё уже с Иоанном решил, а вроде и не знает ничего. Вот ведь два хитрована. Оба чистенькими останутся, если что-то у инфернала не так пойдёт. Что ж – не привыкать.
- Список, - произнёс сэр Эдгар. И король тут же помрачнел.
- Если устранишь… Если всё без шума… - Он замолчал.
Барон понял – больше из монарха и слова не вытянешь. Теперь только самому.
- Без шума? Хм… Во времена Тёмной луны, - начал он, - случаются нападения неизвестных ещё монстров…
- Полицместеру Блессинга на это обязательно будет указано, - нейтрально произнёс король. – Если, вдруг, он по какой-то причине до этого сам не додумается.
- А так же, продолжал Эдгар, - увеличивается число несчастных случаев.
Монарх понимающе кивнул и уверил подданного, что и маги и следователи по определённым делам будут изображать активную деятельность, дабы аристократию успокоить, но… Он коротко глянул на список…
- Но по некоторым гм… делам землю носом рыть не станут.
- Тёмная луна нам в помощь.
- В помощь-в помощь… - пробурчал король.
- Только…
Его величество вопросительно приподнял брови. Он был умным. Он понимал – сейчас начнётся торг. А как же? Такие дела требуют поощрения.
- Только мне будет нужна и политическая поддержка, напрямую не связанная с вашим именем.
Вот оно. Властитель Блессинга не вчера родился:
- Излагай.
Тут давать прямой ответ было не разумно. Пусть уж и этот осторожнейший политикан проявит хоть тень инициативы. И повёл сэр Эдгар свой разговор уж и вовсе с дальней околицы.
- Цены на продукты в Блессинге и округе, говорят, рухнули, дескать, несколько кораблей в порту разгрузились и…
- Говорят-говорят… Слышал. Говорят так же, что хозяин судов внук сэра Гарриссона. Благородное семейство.
- И верное вашему величеству. И осторожное… Что к чему понимающее… Дело-то с детскими душами огласки не получило.
Король всё давно понял.
- Премьера мне нужно менять. Нынешний, боюсь с ситуацией не справился. Гм… даже не знаю, кем заменить… Может, сэр Гаррссон этот крест на себя взвалит? Как считаешь – спиной не сломится?
Его величество тут же получил самые искренние уверения в крепости спины своего будущего премьера.
- Ещё кое-что…
- Не перегибай палку, - посуровел лицом король.
Пришлось барону чуть изменить тактику. Точнее – подсластить пилюлю.
- Попрыгунчик, ваше величество. Более новости об этом чудовище не буду портить вам аппетита перед завтраком.
Это была хорошая новость: венценосец изволил смягчиться.
- Просьба моя пустяковая, - сказал сэр Эдгар. – Не могли бы вы даровать свой личный знак некоему Егорию.
Ответом ему был полный недоумения взгляд. Пришлось пуститься в объяснения:
- Казачень это. Ныне ваш подданный. Разводит замечательных лошадей. Многие влиятельные люди не чураются закупать их для своих конюшен. Да и в ваших стойлах есть несколько… Тот же Шквал… да-да, тот самый, на котором мой король так любит выезжать на лисью охоту.
- Знак… - пожевал король губами, делая вид, что понятия не имеет, где, когда и у кого был куплен вороной. - И всё?
- Этого будет довольно.
- Что ж… пусть малюет мой герб на воротах. Эдикт о присвоении я напишу сегодня же.
Инфернал потёр руки. Недурно всё складывалось. Теперь-то уж мадам Хоквуд не посмеет презрительно мять лицо, когда мисс Элеонора заявит, что собралась замуж. Сэр Эдгар поднялся, чтобы уйти.
- Постой… А как же?.. – его величество не договорил, но инфернал всё понял.
- Завтра после полудня я поступаю в полное ваше распоряжение. На время Тёмной луны августейшая семья и вы, ваше величество будете под моей охраной.
Король облегчённо выдохнул.
- Только… ты это… - он замолк, набираясь смелости. – С Исайей не тяни.
- Утром. Ещё до завтрака, архиепископ Иоанн получит печальное известие о том, что кое-кто из священнослужителей… Исайя, возможно, а так же некий брат Лука – это тоже весьма вероятно… покончат жизнь самоубийством. Повесятся, скорее всего. Честь имею, - и он, было, шагнул к дверям, но снова был остановлен.
- Самоубийство? – король удержал его за руку. Инфернал кивнул. – Но ведь это… это прямая дорога в ад. Без прощения. – Ни один мускул не дрогнул на лице сэра Эдгара. – Впрочем, - король отпустил его руку, - туда им и дорога.
Дворец Эдгар покидал в настроении приподнятом. Сегодня осталось закончить всего одно дело и совершить подвиг. Он был готов и к тому и к другому. Во всяком случае, в это очень хотелось верить.

Эпизод 2.

Встречи с мисс Элеонорой Хоквуд избежать не удалось. Хотя, инфернал особо к этому не стремился. Скорее обстоятельство это – сама встреча – до крайности смущало саму молодую особу. Мисс Элеонора не знала, куда прятать глаза. А Егорий, топтавшийся рядом, краснел, пыхтел и постоянно что-то говорил к делу не относящееся и донельзя неуместное. На силу выдержав десять минут, совершенно растерявшаяся мисс предпочла оставить мужчин. И казачень, вздохнув с явным облегчением, провёл сэра Эдгара к Бонифацию.
- Ишь оно какое дело, - говорил он, пока они поднимались по лестнице в комнату страдающего мага. – Ишь оно как обернулось-то.
Пришлось инферналу успокаивать разволновавшуюся мохнатую душу своего приятеля. Он даже рассказал о том, что его конезаводу дарована королевская милость…
- Герб? – неверяще округлил детски ясные очи казачень. Эдгар кивнул. – Моих лошадей станут закупать для конюшен его величества, да не штучно, а табунками!? О-ох, ты ж божечки…
Инфернал не стал разубеждать простодушного Егория. Пусть считает, что главную скрипку в этой пьесе сыграл сам Распятый, а не он – пройдоха барон. Хотя… тут, как посмотреть.
Бильярдный шар по имени Бонифаций терпеть не мог медицину и всех её служителей, поэтому, наотрез отказался ехать в госпиталь святого Лазаря.
- Лучше везите меня обратно в Нордстоун, а в ваше преддверие покойницкой я ни ногой! – кричал он фельдшерам, когда за ним прибыла карета неотложной помощи, которую вызвали полицейские. Детективы рьяно пытались вести расследование уголовнонаказуемого безобразия, произошедшего ночью в таком богатом квартале. Успех гарантировал им продвижение по службе и немалые премиальные. Но проклятущий чародей заботу о своём здоровье не оценил и продолжал саботировать следствие. Сыщики от него и слова по делу не услышали. Зато наслушались стонов, жалоб, претензий связанных с разгулом преступности и историй о многочисленных родственниках Бонифация. По его словам судя, родственников этих было что тараканов в Помойных кварталах, и служили они везде от асанизаторских контор до министерсва внутренних дел.
Мамушке Так едва удалось угомонить беспокойного чародея, без ведома хозяйки, на свой страх и риск, выделив ему комнату на время лечения. Впрочем, не так уж была высока опасность; мисс Элеонора, по прибытии, выразила искреннюю радость, что человек… ах, простите мамушка Так! – конечно же два человека, рисковавших за неё жизнью, останутся под этим кровом.
Посещение капризного кругляша было не только визитом вежливости. Необходимость – гораздо точнее. Инфернал опасался – сумеет ли, привыкший к неге чародей восстановиться настолько, что будет способен выполнить обещание. Страхи оказались напрасны. Конечно никакой деятельной помощи Бонифаций оказать не мог, отчего был желчен и раздражителен сверх всякой меры, но полезность свою он доказал тут же, не тратя времени даже на формальные привествия.
- Припёрся, - было им сказано в ответ на вопрос о его здоровье. – Раньше притащиться не мог.
Оправдания, де король и другие заботы, Бонифацием восприняты не были. Чародей обругал его величество бесхребетным недоумком, и, надувшись, как обиженный хомяк уставился на барона.
- Вижу – справился. Углядел его, стервеца. А нам того и надобно было. Теперь дело за мной. Да в порядке я, в порядке. Жаль только с тобой пойти не могу. Но… - толстая сарделька пальца взметнулась вверх, - польза от меня ещё есть.
Сказать по чести, инфернал плохо себе представлял, чем может ему помочь, прикованный к постели маг. Однако выражать свои сомнения он побоялся. Богифаций мог и послать от души. Потом вымаливай прощения, теряя драгоценное время.
Попыхтев, более для прилику, злонравный бильярдный шар закатил глаза под лоб и принялся колдовать. Во всяком случае, сэр Эдгар на это очень надеялся. По виду же чародей готовился пережить приступ эпилепсии. Выглядел он пугающе, даже пена на губах появилась.
Так продолжалось довольно долго.
- Тяжко на расстоянии-то… - наконец заговорил он, возвращая покрасневшие глаза на их природное место.
Инфернал любопытства не сдержал, поинтересовался: что же такое отчудил знаток магических каверз? Тот хитро на него глянул:
- Первым делом я его нашёл… Блошиный закуток, знаешь такое место?
Как не знать? Скопище курилен и борделей самого низкого пошиба. Рассадник преступности и срамных болезней. Часто инферналу приходилось выуживать оттуда личностей, подвязавшихся на убийствах и наложении проклятий на честных блессингцев.
- Дом в три этажа. По фасаду четыре гнилых столба с мордами потаскух и сатиров.
Сэр Эдгар кивнул. Расположения самого дома он не знал, но был о таком строении изрядно наслышан и примерно представлял себе тупичок, где тот находился. Можно свериться с картой столицы, чтобы не плутать по закоулкам. У Элеоноры такая должна быть.
- Так вот, хибара эта сейчас пустует. – Новость была хорошей; побочных жертв инфернал старался избегать. – Твой некромант сидит в подвале. Охранные заклятия я нейтрализовал, но не полностью. Извини – слаб.
Это известие барона не особо огорчило: слабые заклятия ему были нипочём – справится. Волновало его другое:
- Не улизнёт крыса?
Бонифаций хитренько улыбнулся.
- Ни в этот раз. Я магическую клетку построил. Из неё этому оглоеду выхода нет. Ты выйдешь, но… Только когда объект будет мёртв, иначе заклятие не снять. – Чародей погрустнел. – Противно себя калекой чувствовать, Эдгар.
Пришлось его утешать. Слова особого эффекта не возымели: Бонифаций остро переживал свою немощность. К тому же толстячка всё ещё грызли мысли о его провале во время столкновения с големом и поднятым.
- Ты уж постарайся там, Эдгар, - попросил он уходящего инфернала. – Отомсти за мой позор.
Мистер Эдгар Р. Уэлс пообещал это с лёгким сердцем. Уж он-то постарается, тут сомнений быть не могло.
- К тому же, - Эдгар бережно тронул чародея за плечо, - твой непосредственный обидчик уже исчез из этого мира. Если тебя это утешит.
Бонифаций только отфыркнулс:
- Поднятый – вошь. Тупой инструмент. Ты некроманта… Слышишь, язву эту моровую, выжги.
Что ж, здесь инфернал был полностью солидарен с магом. Именно это он и собирался сделать в ближайшие часы.
Зскочив к Элеоноре и справившись по карте, где точно располагается искомый дом, он двинулся на квартиру, в коей временно обосновался Шамиль. Не то, чтобы он имел большие опасения, но соваться в логово заклятого врага, не имея в кармане хотя бы револьвера, сэр Эдгар счёл легкомысленным.
Шамиль тут же засобирался с ним. Однако барон остался непреклонен. Это дело было личным.
- Кровника нашёл? – спросил горец в этот раз без тени акцента.
Эдгар кивнул. Шамиль дёрнул уголком губ. Отпускать друга одного ему не хотелось. Но в вопросах чести этот суровый рубака толк понимал, потому настаивать не стал. И даже следом не увязался, чего барон всё-таки опасался. Нет, здесь горец оказался щепетилен и честен до последней степени. Кровник, значит – кровник. А случись нежданная неприятность с бароном, никакая сила не спсёт некроманта от гнева сурового и беспощадного в таких делах Шамиля.
Эдгар шёл один. Один. Потому что так было нужно. Так было правильно.
На поиски чёртовой халупы у него ушёл час. Инфернал, прежде чем переступить порог развалюхи, глянул на солнце. Не то чтобы он с ним прощался – никаких особых осложнений инфернал не ожидал – просто ему предстоял подвиг, никак не связанный с предстоящей эскападой. А на него было легче решиться при свете дня. Во всяком случае, ему так казалось. Встреча с некромантом его не пугала. А вот то, что должно было последовать после, откровенно нервировало.
Едва ногу внутрь дома занеся, - дверь была гнилой и откровенно бутафорской, - он почувствовал, как кожу обдало жаркой сухостью. Вроде бы должно было быть совсем иначе – влажность и запах плесени. Но они отсутствовали. И вовсе не из-за стерильной чистоты – помещение было захламлено до невозможности. Нет. Сэр Эдгар почувствовал на себе воздействие охранного заклинания. Если бы не старания Бонифация, ходить бы барону с опаленной рожей до скончания веку. Да, сильного мага привлёк его враг, чтобы обезопасить своё обиталище. Интересно, где этот чародейский деятель сейчас? Валяется удушенный в канаве или бродит безмозглым поднятым на манер того толстяка, что когда-то попортил шкуру охотника за нечистью. Зная привычки некроманта, можно было с уверенностью ставить на второе.
- Вот только с дохлыми магами я ещё не встречался, - проворчал Эдгар, взводя револьвер. – Ну, авось пронесёт.
Забегая вперёд молвить нужно – чародея, он так и не встретил. И судьба мага осталась покрытой непроницаемым мраком неизвестности. Зато плотно пришлось пообщаться инферналу с существами до боли похожими на тех, что когда встретили отряд Агрипа в древних развалинах. Та же сухая бледная шкура, редкая колючая щетина, большне похожая на иглы дикобраза, те же короткие мощные челюсти и тот же неуживчивый характер. Пришлось разрядить барабан револьвера, а после и ещё один, поскольку творения некроманта к увещеваниям оказались глухи. Тут даже работёнка для тени нашлась, поскольку исчадия хищные были числом изрядны. А, как всем ведомо – миллион зайцев и льва задавят.
 Из этой переделки сэр Эдгар выбрался, отделавшись двумя глубокими царапинами на лице – ничего, затянутся и следа не будет, - и с вконец испорченным настроением. Позже, уже перед самым входом в подвал, почувствовал он и некоторую скованность в членах, словно пробирался сквозь плотные слои тугой на разрыв паутины. Да, было за что помянуть болезного Бонифация добрым словом. Ни его старания, увяз бы благородный мститель в сети останавливающих заклятий, что твоя муха.
Прикосновение последних чар было холодным, словно порыв ледяного ветра. И ощутил его инфернал уже у самой двери, ведущий в нору своего извечного недоброжелателя.
Клетка.
 Магическая западня, из которой некроманту не выбраться.
На минуту Эдгар замер перед этим своим Рубиконом. Неужели сейчас? Вот именно в эту самую секунду всё и решится. Многовековая погоня будет завершена и…
- Что «и»? – досадуя на себя самого, буркнул инфернал. – Всё уже решено.
Дверь он распахнул ногой.
В нос ударил спёртый, пропитанный смрадом разложения дух. Трудно было ожидать чего-то иного от вертепа нечестивого некроманта. И всё-таки Эдгара замутило. Разглядывать эту лабораторию ужаса он не стал. Немало он такого насмотрелся на своём длинном, как змеиный хвост, веку.  Нет, подобные места давно перестали вызывать в нём любопытства. А ведь было по началу. Старался всё заприметить. Мелочей не упускать. А вдруг что-то важное мимо взора пройдёт? Так было. Но не сейчас. Глазами Эдгар обшаривал ярко освещённое масляными фонарями и толстыми свечами помещение в поисках едино своего недруга.
И он его нашёл.
Представительностью фигуры вечно стройный, пожалуй, даже с излишком, джентльмен никогда похвастаться не мог. Зная за собой этот недостаток, некромант всегда тщательно следил за своей внешностью. Хотя и сам толком не мог объяснить: зачем? Женщин в его жизни не было ни одной. Сначала наставник лишил его возможности общения с прекрасным полом. Сам древний некромант женщин чурался, утонув в своих изысканиях. После же, от опеки избавившись, тот, кого позднее нарекут Мастером, сначала скрывался от преследований. А потом своё веское слово сказали сквозняки и сырые подвалы, в коих ему приходилось отсиживаться. Так и не познав женской ласки, он по ней не особо и скучал. Однако внешностью своею гордился и холил её беспристанно.
Но сейчас, куда всё девалось? В подвале сидел растрёпанный тощий человек, более похожий на неряху-подростка.
Колебания защитной сети он бы мог почувствовать, не ослабь её Бонифаций. Сейчас же он и ухом не повёл, когда незваный гость вторгся в его укрытие. Встревожился только тогда, когда услышал рык оберегающих его покой тварей. А потом раздались выстрелы, и, наученный горьким опытом некромант, тут же решил удирать. Узнавать, кто там безобразничает он и не подумал. Тоже была охота, голову под пули подставлять. Стройняшка собрал рукописи, покидал их в пузатенький сак и двинулся к стене. Руки, слегка подрагивали от страха. О, нет. Конечно же - нет. Страха он не испытывал. Разве что лёгкое волнение. Во всяком случае, он себя в этом горячо убеждал. С силой он надавил на один из камней, которыми были выложены стены подвала. Ничего. Некромант навалился всем весом.
- Ну давай же…
Проклятый булыжник не шелохнулся. Заклинил?
Время, до этого лишь слегка ускорившее свой бег, вдруг перешло на дикий аллюр. Скорее ко второй стене. Скорее, ибо выстрелы гремели уже совсем близко. Второй валун, отворявший ещё один тайный выход, словно врос в окаянную стену. Некромант зарычал в бешенстве. На лбу его выступил холодный пот, а всё тело стало содрагаться от крупной дрожи, больше похожей на конвульсии.
- Думаете, взяли? – Ему хотелось верить, что его голос похож на грозный рык. На самом деле некромант едва ли не визжал. – Взяли?.. Нет.
Он отшвырнул сак. К чёрту лишний груз. Сейчас не о нём думать нужно. Записи – что? Бумага. Он потом всё наверстает. Через десять лет, через сто. Да хоть через тысячу. У него времени много. Бесконечно много. Если, конечно, он сейчас выберется из мышеловки.
Некромант кинулся в самый дальний угол. Там спасение. Там никаких рычагов и противовесов. Нужно всего лишь вынуть четыре деревянных бруска, раскрашенных под камень – и путь на свободу открыт. В спешке, он зацепил угол стола. Опрокинул его и схватился за бок. Дьявол, как больно! Но до угла всего два шага. И он успел.
Между фальшивыми камнями были зазоры. Узкие. Но тонким пальцам некроманта было за что зацепиться. Он рванул первый брус, но только обломал ногти. Проклятущая деревяшка не желала выдвигаться.
- А-а-а-а… - это был вопль отчаяния. Втрой кусок древесины сидел так же прочно. Магическая клетка Бонифация была несокрушима. Мастер заверещал, как подстреленная зверушка. Заскулил и заплакал. Он даже попытался грызть ненавистное дерево зубами, но только раскрошил их. Деревяшки были тверды, как базальт. И тут входная дверь ввалилась внутрь.
А время, экая норовистая лошадка, тут же остановилось.
Медленно, словно в тягучем кошмаре, в помещение вошёл человек. Ему пришлось согуться, чуть ли не вдвое, так он был высок. И даже оказавшись в комнате, уже превратившейся в каземат, он не смог полностью выпрямиться. Так и стоял, склонив голову, и, молча, смотрел на ползающего по грязному полу, человека. Этот взгляд не выражал ничего. В нём не было и тени эмоций. Ни злобы, ни ненависти. В нём, в этом омертвелом взгляде не было даже злорадства.
- Ты… - не произнёс, скорее, выдохнул некромант. – Ты-ы-и-и-и-и… - он сорвался на истерический визг.
Мистер Эдгар Реджинальд Уэлс поднял ещё дымящийся револьвер.
- Какая встреча, - голос его был суше песка в пустыне. – Снова подвал, снова грязный угол. И снова крыса в этом углу… Что-то мне это напоминает? – он сделал вид, что задумался. – А… нечто такое мы с тобой уже проходили. Только тогда у тебя в руке был кинжал. – Он прикоснулся к длинному шраму над бровью. Помнишь? А ещё в том углу была нора. А сейчас?.. – вот теперь эмоции появились. Инфернал издевался. – Сейчас норка оказалась закупоренной. Ай-я-яй, какая незадача.
Некромант вдруг со всей ясностью осознал, что сейчас – не когда-то там, потом, а именно сейчас, в эту секунду он умрёт. И человек, на совести которого были сотни загубленных жизней, вдруг истошно закричал, залился слезами и пополз, на коленях пополз к тому, кто единственный был его судиёй и палачом.
- Не убивай, - выл он. – Не убивай… - некромант протягивал руки к своему ещё не состоявшемуся убийце. – Мы…- из его рта текла вязкая, кровавая слюна. – Мы же похожи. Мы братья. Да-да-да… мы братья. Мы отнимали жизни, чтобы жить самим. Долго жить. Вечно. Смерть… Ведь ты боишься смерти. Знаю – боишься. Так же, как и я. И ты забирал души, так же, как и я. У детей забирал. И не один раз.
Он был уже близко, и Эдгар невольно отступил на шаг.
- Помнишь тот чумной барак? Тех больных ублюдков и блаженную дуру-монахиню. Да, я велел их всех поджарить. Глупые скоты были только рады забросать больницу факелами. Они… Они, те кто были внутри поджарились, как молочные поросята. Но убил их не я. Ты! – Его окровавленный палец всё тыкал в сторону инфернала, обличая. И на секунду тот дрогнул.
Некромант это заметил, и в его почти безумных глазах мелькнула надежда. Робкий её лучик придал ему сил.
- А я… разве я убивал без причины. Да все они были отребьем. Малолетние воры и шлюхи… И убийцы… Да-да… убийцы. Забрав их ничтожные душонки, я спас много, очень много хороших людей. А ты… Ты стоишь здесь такой важный, с револьвером… Ты, что лучше меня?
- Не лучше.
- Не лучше. Я знаю. Ты востократ хуже. Потому, что я всего добился сам. Своим умом и руками. Своим талантом, беспристанным трудом и гением. А тебе всё преподнесли на блюде. И ты смеешь меня судить? Тебе достался великий дар. Просто так достался. А я…
- Ты всегда был номером вторым.
Эти слова ударили некроманта, как кулак, с зажатой в нём свинчаткой. Он почти встал на ноги, но тут покачнулся и снова рухнул на колени.
- Всегда был вторым, - Эдгар уничтожал врага. Но странное дело, не испытывал от этого радости. – А дар… Ты считаешь мою жизнь Даром? Хм… Сейчас я тебя, кое с кем познакомлю. – И мистер Эдгар барон Уэлс Эгги Каланча опустил револьвер.

Глава 19.

Вишенка на торте.

Эпизод 1.

- Конец пути, - произнёс Человек.
- Кто сказал? - откликнулось Любопытство.

Подготовка себя к предстоящему героическому деянию оказалась делом нервным до щемления сердца и вспотевших ладоней. Фу, бяка.
Куда как проще было палить в выродков, созданных тощим некромантом и лупить в азарте их головами об стены. Только и цена – что морда исцарапана. Инфернал провёл ладонью по лицу. Оставленные цепными зверями кровавые отметины уже затягивались. Всё-таки кое-какие положительные моменты подписание Большого договора имело. Он улыбнулся с едва заметной грустинкой. Скоро всё это кончится. Теперь уже точно. Договор продлится неделю или две. Ровно до той поры, пока на небе будет кошмарить всё человечесво огромный диск цвета застарелого тромба. А после… После – жизнь. Жизнь, как у всех. На этот раз улыбка была шире, искреннее, даже глаза потеплели. Дураки те, кто не ценит спокойствие жизни простого обывателя. Тянет их, бестолковых, на приключения. И ведь, случается, что находят на свою голову. Не зная в восторженной наивности, что цена за такое «веселье» быват несоразмерна.
- Чумной барак, например, - тихо проговорил сэр Эдгар. – Чумной барак.
Он шёл пешком, не потому, что сознательно хотел оттянуть миг, когда отсупить уже будет нельзя. Нет. Он давал себе время подумать. Вспомнить. Подготовиться.
Главное дело всей его жизни было завершено. Враг повержен. Долги выплачены.
Теперь он усмехнулся, вспомнив выражение глаз некроманта, когда тот понял, что засунутый за пояс револьвер, вовсе не означает его спасения. А потом он услышал слова призыва. Но ещё не испытал настоящего страха. Встревожился – да, но не струхнул. В нём всё ещё жила надежда.
Ардобас и Аномоэль явились сильно не в духе.
- Третий раз за сутки… Да я с тебя шкуру с живого спущу, - згремел демон и впервые за шесть сотен лет их с инферналом знакомства дыхнул пламенем.
Некромант пискнул и распластался на полу в религиозном экстазе. Верить – это одно, а увидеть собственными очами демона и…
- Я тебе в морду дам, - без обиняков заявил Эдгару ангел Аномоэль, с брезгивостью перешагивая через распростёртое тело. – А это, что ещё за личинка? – Инфернал себя ответом не утрудил – пусть пернатый сам догадывается. Посланец Небес ногой перевернул набор костей и жиденькой плоти и Эдгар заметил, что ангел бос. Он вообще выглядел не так, как обычно – был облачён не в цивильный костюм, согласно эпохе, как являлся обычно, а в нечто роскошное, словно из солнечных лучей сотканное. – Ага, попался, значит, баловник. - Аномоэль скорчил гримаску, должную означать величайшую степень презрения к валявшемуся на полу туловищу. – От нашего Эдгара не скроешься. Он зануда, каких поискать. Даже моего ангельского терпения порой не достаёт выносить этого типа.
- Вы чего вырядились, как на свадьбу ведьмы с епископом? – несколько обалдело спросил странную парочку барон, только сейчас заметив, что и демон выглядит на редкость торжественно. Чёрный плащ играет всеми переливами антрацита, галстук-бабочка, манишка, штанишки отглажены, так что о стрелки палец можно порезать и штиблеты зайчиками шалят, отражая свет от облачения Аномоэля.
Ангел с демоном хитро переглянулись. Ардобас даже подмигнул с облаков спустившемуся, этак заговорщески, скотина такая. Хоть бы копоть с морды обтёр, раздражённо помыслилось Эдгару. Он почему-то предчувствовал, что заготовленный им для этой противозной парочки сюрприз не удался.
- Поговорить нужно, - мрачно бросил инфернал.
- Ага, - демон услиненно закивал. Как голова не отвалилась. – Надо-надо… Только сначала посторонних отсюда уберём. Кстати, почему этот нашкодивший мальчишка всё ещё жив?
Некромант всем своим существом ощутил остроту момента. Если уж есть надежда на спасение, то она ровно перед ним, воплощённая во всей своей мрачной красе. Молить ангела – бессмысленно. Тощий бедокур столько накуролесил, что на милость Распятого и его слуг, ему рассчитывать не приходилось. Демон же и его повелитель – существа иного сорта. Тут может и получится.
- О-о, могучий! – завопил он, кидаясь к ногам Ардобаса, и обнимая их с пылкостью безумно влюблённого. – Я всю свою жизнь посвятил одному… - Аномоэль брезгливо отплюнулся. Эдгар выругался с чувством. А демон расплылся в улыбке обожравшегося кота. Ему этот спектакль нравился.
- Встань, дитя моё, - вкрадчиво произнёс Ардобас и выпустил из-за спины кожистые крылья. В эту секунду он был ужасающе прекрасен.  – Втань, - демон даже чуть наклонился вперёд, будто желая помочь человеку подняться, однако руки не протянул.
Некромант суетливо воздел себя на тонкие ножки. Радости он скрыть не сумел. Впрочем, не особо и старался. Чёртов Эгги его не убил, когда был шанс, и теперь останется в дураках.
- Я истовый слуга твоего господина, - жарко вещал некромант, пытаясь оболыбзать когтистую длань Ардобаса. Тот отдёргивал руку, не желая быть обслюнявленным. - Я служил, и буду служить… Я…
- Ты хочешь мне его подарить? – вдруг спросил демон, полуобернувшись к инферналу.
- Нравится? Бери, - сэр Эдгар сделал ручкой. – Как есть забирай, со всеми потрохами.
- Что?.. – промямлил некромант. Ему показалось, что он ослышался. – Зачем?.. Я могу продолжить служение ЕМУ и здесь. Зачем в ад?
- Ну… - демон ласково потрепал его по макушке… - Только не плачь. Ты же учёный. Так? – некромант неуверенно кивнул. Его побелевшие от страха губы тряслись. В уголках скопилась слюна. Сказать, что-то внятное он уже не мог. – Вот и хорошо, - чудовищные клыки обезобразили до того совершенно очерченный рот демона. – Тебя ждут замечательные открытия. И первое из них… - последовала драматичная пауза. – Дьявол не нуждается в слугах!!! Из вашего гнусного человечьего племени уж точно. Эгги, давай без обид…
- А?.. Но… - Некромант обомлел, не зная, что делать.
- Он вершит справедливое наказание за грехи. Имя ему – Возмездие. И только. Всё зло, гнойный ты прыщ, вы – люди, творите сами, списывая свои мерзости на происки его, не желая брать на себя даже малую толику ответственности. Но это всё домыслы. Ваши фантазии. И в их ошибочности тебе предстоит убедиться уже очень скоро. Фу, ты обделался.
- Сколько ему осталось? – спросил демона Эдгар.
Глаза выходца из преисподней вдруг исчезли. Совсем. Сейчас на трепещущего «диалового прислужника» из ставших пустыми глазниц взирала сама Тьма.
- Лет триста протянет. Ох, и развлекутся с ним бесы.
- А потом?.. – взвыл некромант. – Что потом?
- Потом, - Ардобас комично поджал губки и приподнял брови. Старый комедиант разыгрывал роль комичного недоумка. – А что потом?.. Потом ты сдохнешь. И у твоей душонки впереди… - он замолчал, терзая жертву неизвестностью.
- Забвение, - взмолился некромант. – Великое ничто?
- Хрен тебе… - грубо ответил Ардобас. Ему надоело играть. – Дальше у тебя только вечность в аду… с сохранением памяти о том, что великие знатоки пыток три века подряд творили с твоей тощей тушкой. Да перестань уже гадить! Сколько в тебе… этого?
Ардобас снова нацепил на себя человеческую личину.
- Кстати, - заговорил он так, будто только что вспомнил нечто забавное. – Если тебя это утешит: там, внизу, тебя ждёт не дождётся твой почти родственник… Как ты его обозвал? Стеклогрыз? Ох, и злится он на своего папочку. Думаю, вам позволят пообщаться друг с другом наедине. Лет десять, пока ему не надоест обгрызать твои мослы.
Безумный крик некроманта, резанул сэра Эдгара по ушам и тут же оборвался. В подвале осталось трое.
- Во-от… - Ангел, в притворной скорби по несчастному извращенцу, молитвенно сложил ладошки. – Теперь – о деле… Ты же нас выкликнул, чтобы Большой договор расторгнуть.
Всё знают, стервецы. Хоть бы раз своим знанием ему в работе помогли. Инфернал не замедлил высказать обоснованную претензию и увидел только четыре выставленных ладошки.
- Знаю-знаю, политика невмешетельства. Да. Хочу расторгнуть.
Ардобас хлопнул крыльями за спиной и часто ими затряс. Аномоэль поджал губы.
- А потянет она? – спросил с большим сомнением ангел.
Эдгар выразительно ругнулся: даже это было им ведомо.
- Иль акробатка, пусть и бывшая. Ловка, сильна, решительна. Характер?.. Характер мужской. Что ещё надо?
- Сущий пустяк – убить крошку, - демон плотоядно улыбнулся.
- Она уже умирала, - повысил голос инфернал. – Будто сам не знаешь.
- Шучу я, шучу, - отговорился Ардобас. – Что там с ней приключилось – чума?
- Тиф. Я с лекарством припозднился. Нага из подвала королевского суда вытравливал. Не ты ли его туда подсадил? А то, как бы ему там оказаться.
Демон состроил обиженную рожу, показывая, как глубоко он оскорблён такими наветами старого друга.
- Я тебе не друг, - отрезал Эдгар. – А судя по тому, как кривится Аномоэль, проделка с нагом – точно твоих лап дело. Ну, что… могу я расторгнуть договор?
- Ты ведь станешь смертным, - Аномоэль серьёзно посмотрел на человека. – Тебя впереди ждёт не только могила. Понимаешь? Есть вероятность…
- Я бы сказал огромная вероятность, - вступил со своей арией демон.
-…что растворение в небытии тебе не светит.
- Ад? – ровным голосом спросил Эдгар.
Снова поджатые губы и частое колыхание крыл.
- Пусть так… - голос инфернала предательски дрогнул. – Смерти я страшусь, но ещё больше страшусь жизни… Жизни без неё. Я итак разбазарил непростительно много времени.
- Что ж… - Аномоэль тоже выпустил свои крылья. Их оказалось две пары, и были они белизны слепящей, как будто чистейшим, горним светом наполнены. Сэр Эдгар не выдержал – отвёл глаза. – Что ж, - повторил ангел, - свою часть договора ты выполнил. Нам только и остаётся выполнить - свою. Когда хочешь расторгнуть наше общее соглашение.
Задумавшись ненадолго, Эдгар ответил:
- Две недели. Пока охраняю королевскую семейку введу Иль в курс дела. А потом…
- Потом мы появимся, - обозначился демон. – Соблюдём формальности и станем по тебе скучать.
- Не ври, - буркнул инфернал и обнаружил, что разговаривает с пустотой. Оба сверхъестественных проходимца уже испарились, даже не сделав ручкой на прощиние.
И теперь он подходил к дому с развороченными клумбами и выбитым окном. Правда зиять неаккуратной, занозистой дырой строению оставалось недолго; рабочие, уже копошились рядом, устраняя повреждение, и, попутно, подошвами своих грубых башмаков уничтожая остатки палисадника.
Мистер Эдгар Реджинальд Уэлс взошёл на крыльцо и потянулся к дверному молоточку. Рука остановилась на полпути. Нет, это не был момент нерешительности или малодушия, просто барон увидел, что дверь приоткрыта. Сердце скакнуло куда-то в самое горло и принялось толкаться с кадыком, чтобы тот потеснился.
Его ждали?
Он вошёл.
Его ждали. Она ждала.
В платье цвета морской волны, что изумительно шёл к её глазам, с великолепно, волосок к волоску, уложенной причёской. Чуть раскрасневшаяся. Руки в волнении мнут идеальной белизны носовой платок. Она была прекрасна. У Эдгара остановилось дыхание. Он порывисто шагнул к ней и крепко обнял, зарывшись лицом в волосы. Какой же маленькой, хрупкой и беззащитной она ему показалась.
- Пришёл…
- Да.
- Навсегда? – Она ещё сомневалась.
Он выпустил её из объятий и заглянул в глаза. На этот раз они не были ледяными. Они лучились теплом и любовью.
- Да. Через две недели мой Большой договор будет расторгнут.
- Две недели… - она огорчилась. – Ещё две недели.
- Мне нужно… - чувствуя себя ужасно виноватым, заговорил он, - мне нужно подготовить… её.
- Её?
- Иль. Она готова занять моё место.
Хельга Гаррисон отвела глаза и чуть склонила голову.
- Она хоть знает, какой крест собирается на себя взвалить?
- Заранее этого никто не знает.
- Бедная девочка, - прошептала Хельга. – Бедная, бедная девочка.
Эдгар опустился перед ней на колени, обнял её ноги и прижался лицом к её телу.
- Знаю. И мне её жаль. Но я так устал, родная.
Она запустила руку в его волосы.
- Это тебе за то, что испортил мне причёску.
 Он улыбнулся.
- И ты отдохнёшь. Обязательно отдохнёшь. Только не сегодняшей ночью.

2.
Тоже почти эпизод.

Этим вечером в королевском оперном театре давали последнее представление перед началом смутных времён. Опера, где выступала обворожительная прима, называлась «Тёмная луна». Ну а как же ещё? Теперь надолго вся жизнь мира будет проходить под её зловещим знаком. В ложе, что обычно занимали исключительно лорды сидели двое: господа лет неопределённых, внешности самой респектабельной. Один брюнет, из тех, кого принято называть жгучими. Второй – блондин, цвет волос, которого вполне можно было сравнить со спелой пшеницей, разве что с добавлением золота, настолько неестественно искристыми они были.
Господа получали истинное удовольствие от великолепного сопрано и тихо с ленцой переговаривались о делах насущных. Дела никогда не отпускают истинных джентльменов. Даже в святилище муз.
- И что, - обертоном говорил брюнет, - мы его насовсем отпустим или дадим порезвиться лет сто, и снова приберём к рукам? Жалко терять такого исполнителя.
Блондин бросил на собеседника уничтожающий взгляд.
- Какая же ты всё-таки сволочь.
Брюнет осклабился.
- Да, и мне хорошо.
Блондин аккуратненьким «кхе-кхе» прочистил горло.
- Но ты прав – терять его жаль. К тому же, чем он будет заниматься в этой своей мирной жизни?
Брюнет пожал плечиком.
- Понятия не имею. Может, начнёт выращивать цветы.
- Что он понимает в садоводстве? - отфыркнулся блондин. - И вообще, он их любит?
- Понятия не имею. Но их любит она.
Оба помолчали.
- Думаю, - снова заговорил светлоголовый, - пятидесяти лет ему за глаза. А потом…
- И после этого ты называешь сволочью меня, белобрысый ты, лицемер.
Блондин откинулся на спинку удобного кресла и смежил веки. Отрицать очевидное он и не подумал. Брюнет последовал его примеру.
Агел и демон наслаждались чарующим сопрано оперной дивы.

03.08.2020.