Берег детства

Ты снишься мне. Очень редко, но снишься.

Тогда я вновь вижу двухэтажный коричневый домик с шишками на шиферной крыше. Вижу голубые колонки с водой.  Тропинки и заброшенный фонтан…

..Здесь, на крутом берегу - росли вековые дубы и сосны. А под ними  свободно – как цветы в солнечном бору – разместился десяток финских домиков. Cловно кубики разбросал великан –да и забыл собрать, на радость и детям, и взрослым.
Чуть сделаешь шаг  за ворота – и увидишь реку. Течет она, несет светлые воды в обрамлении мокрых камней, песчаных пляжей, и веток ивняка. Там, куда течет быстрая река-Киев. Там – машины, школа, духота...

Чуть правее, почти напротив – пристань. Д-244 – написано на ее бортах. Зеленой краской окрашены ее борта, белой – оконные рамы. А над сходнями, что переброшены с причала на берег, надпись – «Пирново».

Каменные склоны берегов насыпаны, кажется, недавно. Уже пробивается через них кое-где молодая поросль деревьев. Но все равно, на реке с утра очень жарко. Солнце нагревает глыбы.

Выше по течению, на повороте – красный перевальный знак. Словно раскрытая красная книга на фоне синего летнего неба. А под ним –тропинка. Слева -поле, усеянное розовыми и белыми цветами картофеля и обрамленное кукурузой. Вправо берег срывается  к воде каменными глыбами, заросший ивняком и ежевикой.

Многие из нас, выросших здесь в 80-е, настолько полюбили это место, что и много позже, когда выросли и разъехались по свету, бывало, приезжали сюда, где на прохладных тропинках оставались наши ребячьи следы, где прошло наше детство. Здесь когда-то  мы взрослели, бегая по лужам и тропинкам, по росистой траве. Купаясь в речных струях, играя на детской площадке.

По вечерам надоедливо зудели комары за занавешенными марлей окнами;  светились, будто сказочные, беседки в темноте – а тишина была такая.. Лишь  за туалетом, на высохшем, как говорили взрослые, после удара молнии дереве, ухал филин.  А ты попробуй не бояться, если на память сразу же приходит страшная картинка из книжки Бориса Заходера, читанная в далеком детстве.

Взрослеть в детстве – хорошо. Вот ты гуляешь сам, и не только на детской площадке;  вот вы побежали с ребятами играть в индейцев в местные кусты.  А там отпустили одного на рыбалку… и от всего этого ты взрослеешь, как упругий зеленый росток – в месте, где довольно света и простора. А летние дожди в то время шли регулярно, так что – не засохнешь.

А если и задумаешься на минутку – то растормошат – или вредная сестренка, или папа с рыбалки с лещом, или ежевика, или…
Пирново…

Июль 1978 года

…И мы поедем в Пирново – сказала вошедшая с улицы мама.
Малыш, словно бы не отреагировал, продолжая возить пластмассовым броневичком по линолеуму.
Внутренне досадуя, что колеса, отлитые вместе с корпусом, все не желают крутиться, как у настоящего.
Потом что-то вспомнил и радостно рассмеялся.
Потом нахмурился.
Он уже ездил однажды в Пирново. Родители сказали – «надолго», а потом оказалось – на несколько дней. Обидно!..
Поэтому он не очень-то и надеялся на это непонятное «Пирново». И даже в день отьезда пошел играть в песочницу, как будто ничего особенного не ожидалось. В этот раз колеса у грузовичка крутились, и это было очень хорошо. Иначе они бы оставляли борозды на дороге, а не следы, как настоящие машины. Песчаная дорога, из отличного желтого песка начиналась у песочницы. Потом проходила мимо шахты, где добывался ценный материал для дорожного полотна, и устремлялась вдоль края детской площадки. Грузовичок раз за разом возил песок, и дорога становилась все длиннее.
Полчаса работы – и вот дорога уже прошла через тонкий лес неизвестной травы. Преодолела заросли пырея (здесь работа двигалась медленнее – нужно было делать песочную подушку повыше, чтобы засыпать зеленые ростки). И почти уже достигла дальних краев – полянки, где росла ромашка аптечная. Тонкие листочки ее немного напоминали елки. И, собственно, дальше двигаться было особенно некуда – ромашковый лес заканчивался здоровенным бетонным бордюром. А дальше уже была настоящая дорога, где ездили настоящие машины. И серый асфальт.
Жалко, что в конце дороги для игрушечных автомобилей не было какого-нибудь озера! И еще жаль, что у него под рукой не было игрушечного автобуса. Можно было бы сделать расширения для остановок и возить людей.
Он так увлекся прокладкой дороги, что не заметил, как из подьезда девятиэтажного дома вышла женщина в ярком сине-белом костюме с диковинными узорами.
«Женя!» - позвала она мальчика. «Пойдем».
Мальчик сделал два шага и обернулся. Дорога, только что насыпанная, пролегала длинной желтой полосой. Такой труд! Немного жаль было ее оставлять…но не положишь же ее в карман? Да и делать здесь строителям больше нечего – дорога ведь закончена.
И они пошли – сначала через дорогу с газоном посередине. Потом мимо домов, на которые по праздникам, по словам мамы, вешают «транспаранты». Что такое «транспаранты», мальчик не вполне понимал, но само слово ему очень нравилось.
Здесь я хочу сделать предельно краткое лирическое отступление.
Вот оно.
«Уважаемые родители!
Не забывайте своих детей возле ваших голубых экранов!»
Особенно в выходные. Потому что после «Будильника» хоть и идет скучная «Служу Советскому Союзу», но ее можно перетерпеть. Зато потом – или «Клуб кинопутешествий», или «В мире животных». Замечательные передачи. Потом, в обед будет «Катрусин кинозал», где показывают мультики. Поэтому в ожидании мультиков, хоть и мало что понятно, можно посмотреть «Очевидное-невероятное».
«О сколько нам открытий чудных
Готовит просвещенья дух
И опыт – сын ошибок трудных
И гений – парадоксов друг» - торжественный голос произносит строки стихотворения, на фоне то ли звездных далей, то ли причудливых макромолекул и «космической» музыки. И Петр Ильич Капица расскажет, доверительно улыбаясь, в предельно доступной форме и о загадках ядра атома, и о космическом излучении, и о ковалентной связи. Интересно было бы увидеть его реакцию, узнай он о том, что его передачу смотрят четырехлетние дети.
..После вот такого утра не удивляйтесь, например, что ребенок папе спокойно выкурить сигарету не дает – потому что накануне по телевизору показывали страшный мультик (до сих пор страшно), о том, как табак захватил мир в плен. Или выключает приемник, когда отец слушает «Голос Америки». Ведь там противными голосами рассказывают плохое. Или начинает вдруг рассуждать о варанах или кекликах. Ну а жажда познания – даром, что ребенок ничего не понял – начинает вдруг работать с удесятеренной силой. «О сколько нам открытий чудных…»
Может, мальчик и рад был бы поговорить о собачках или котиках – но ни кота, ни собаки у них дома нет. Уличных собак и котиков гладить нельзя. Вот и становятся среднеазиатские хищные ящерицы из передачи ближе дворового Мурзика (хотя на самом деле его зовут Ленка. И он вовсе не дворовой – это кошка инвалида с первого этажа).
Остановка автобуса, на которую они пришли – прямо возле дома, рядом с киоском, где продают газеты. Мама сходит с тротуара на дорогу, радостно констатирует – «автобус идет». И правда, через короткое время уже и мальчику видно довольную, чуть приплюснутую улыбку желтого «Икаруса». Этот автобус – из новых. Но мальчику больше нравятся другие «Икарусы» - белые, с зеленой или красной полосой, с «гармошкой» и чуть удивленным выражением кабины.
У них кнопки, которые нажимает водитель, чтобы открыть двери, в ряд вдоль приборной доски. Хвост залихватски заносит на поворотах, а передние двери уже задних. Желтые автобусы скучные. Кнопки у всех одинаковые.
Но водители нажимают их-по разному. Кто-то каждую кнопку по очереди – 1,2,3,4. Кто-то двумя пальцами – средним и указательным – сразу две. Но обычно начинают с передней.
На станции метро пахнет цементом, разогретым железом и железнодорожными шпалами. Мальчик коленями залазит на сидение – иначе до окошка не достать. Вот поезд метро обгоняет грузовик с надписью на кузове «Хлеб», а поезд – в свою очередь – желтая «Волга» с зеленым огоньком под ветровым стеклом. Ни пожарной, ни милицейской машины не видно.
«Женя, вставай. Нам выходить».
Мальчик недоволен – только от «Гидропарка» отьехали, а уже вставать. Но мама торопит.
Вот и станция «Днепр». «Выход на правую платформу».
Идем, идем – все подгоняет мама. Вон уже «подушка» стоит у причала!..
И правда – с открытой платформы станции, сквозь решетчатые перила виден стоящий у причальной стенки приплюснутый катер со спасательным кругом на крыше.
Они спешат, чуть ли не бегом спускаясь по каменной лестнице станции метро вниз. Там – трамвай, который ходит на Подол; какой-то неинтересный рынок, на котором продают, кажется, червей (и еще папа покупал японскую леску для зимней рыбалки), и подземный переход. Этот переход – необычный.
Одной стороной он выходит на набережную. И так удивительно – здесь пахнет трамвайной пылью и городом – а там – рекой.
У причала женщина с мальчиком подходят к кассе. Пожилая полная тетя дает им коричневые картонные билеты с выдавленной звездочкой. Теперь их нужно показать у входа на катер.
Они проходят по сходням. Катер крепко привязан к причалу толстым пеньковым канатом, но мама все равно крепко-крепко держит мальчика за руку. Ему же интересно все – и то, почему на темной воде белая пена, и в какую сторону они поедут.
…Теплоход называется «Э. Багрицкий». Название написано у него не спереди, как у всех теплоходов, что мальчик видал на картинках, а почему-то сзади, за пассажирским салоном.
Капитан и помощник располагаются впереди, как в автобусе. Но это как раз и понятно – чтобы видеть, куда плывут.
А вот руль неинтересный. Не как у кораблей в фильмах – с ручками и большой, а как в автобусе. И даже меньше, чем в «Икарусе» (ну, или такой же).
У причала, в салоне, залитом полуденным солнцем, душно. Сидеть спокойно, как хочется маме, невозможно. -«Мама, зачем мы спешили?.. Уже десять минут сидим, а еще никуда не плывем».
-«Тише, сиди смирно. Сейчас поплывем». –«Ну когда?»
Но вот, наконец, за спиной раздается нестрашный рык, и пол под ногами начинает мелко дрожать. Помощник капитана, он же матрос ловит канат, который ему кидают с причала. Катер отходит. Еще полминуты – и в салон врывается свежий ветер.
Мальчик прильнул к стеклу. Играть было совершенно невозможно. Новые впечатления заполняли его. С реки город выглядит совершенно не так, как с суши. Разные суда, малые и большие, мелькают перед глазами. А раз или два совсем близко разошлись с баржей – да так, что совершенно отчетливо были видны и свежий слой краски поверх неровной поверхности борта, и белые полосочки с непонятными цифрами на борту – 120…140..160..180.
Меж тем как-то незаметно берега сдвинулись, и за окном замелькали то обрывистые берега, то белые пляжи. Гул мотора вдруг поменял тон. Теплоход, будто споткнувшись, начал сбавлять ход.
-Устье Десны – сказала мама.
-Смотри, сынок. «Ракета». Судно на подводных крыльях!
В окошке появился корабль с обтекаемым, высунутым из воды носом. Точнее, весь корабль стоял на подпорках, одновременно двигаясь по поверхности воды. Никаких крыльев не было видно. Миг – и корабль пролетел мимо.
Мама, но какая же это ракета! – заспорил малыш.
Его так называют – «ракета». Потому что он самый быстрый.
Раньше «ракеты» в Пирново ходили. Вот удобно было. Час пятнадцать – и на месте.
-А сейчас?
А сейчас ходят только в Остер – сказала мама.
А в Пирново?
А в Пирново – «подушки».
-А почему – «подушки»?.
-Судно на воздушной подушке – ответила мама несколько раздраженным тоном, уже устав, по-видимому, отвечать на бесконечные вопросы маленького человечка.
Мама сердится. А жаль. Столько еще всего хотелось спросить! И что это за непонятный плетень вдоль берега он увидел возле предыдущей пристани. И зачем насыпают камни у берега. Чтобы в реке были камни?.. И что такое земснаряд (еще одно непонятное, новое слово). И почему они только что на пару минут остановились, а помощник капитана зачем-то засовывал в воду длинную линейку с непонятными символами?..
«Фух, хоть бы на мель не сесть»- сказала мама тогда, наблюдая за манипуляциями человека с гигантской линейкой и прислушиваясь к движениям теплохода…
Тут картинка почему-то вздрогнула, и пенная струя за окном теплохода сменилась какой-то странной двухэтажной пристанью с возбужденными людьми на ней. Они то ли причаливали, то ли отчаливали. Судно при швартовке ощутимо вдрогнуло, что и разбудило мальчика.
Проснулся?..-спросила мама. Это Летки! Следующая – наша.
И вот подушка снова набирает ход. Снова за окном пляж со множеством отдыхающих. Дальше потянулись бесчисленные палатки по берегам, снова обрывистый берег, и за ним снова пляж, но уже безлюдный. Проплыли несколько знаков по берегам – словно распахнутые книжки на высоких полосатых столбах (мальчик обратил внимание, что с одного берега они красные, а с другого – белые) – но мама не знала, что это такое.
Зато про бакены она мальчику рассказала. Бакены – это такие плавающие пирамидки, которые корабль должен обплывать, чтобы не сесть на мель (Почему сесть на мель – это так страшно, было тоже не совсем понятно. Ну сел, подумаешь!.. Задним ходом слез и дальше поплыл). Правда, было непонятно, почему эти плавающие пирамидки никуда не уплывают, почему держатся на одном месте. Ведь в реке – течение. И откуда они знают, где им стоять?..
Но вот уже все зашевелились – и молодые дяди и тети в спортивных костюмах с рюкзаками; и нестарая бабушка с мальчиком Жениных лет, что сидели через один ряд кресел от них. Снова, уже в который раз сегодня теплоход сбрасывает ход.
На причале их встречает отец с неизменной сигаретой. Берет у них сумки.
Как доехали? – спрашивает он.
Нормально доехали - отвечает мама. Ты марлю от комаров на окно повесил?..

Лена

Лена, сестра Андрея, нравилась Жене давно. Светло-русые волосы свободно спадали с плеч, слегка раскосые cеро-голубые глаза смотрели приятно и загадочно. Наблюдать, как она, слегка склонив голову, будто бы плыла по дорожке к своей веранде– было замечательно. В Лене было хорошо ровно все – и белое в полоску платье-матроска, и загорелая бархатная кожа, и небольшой рост.

Женя, когда встречал или просто видел Лену, обычно забегал на кухню,где стояло полное ведро колодезной воды,и выпивал целую кружку. А потом бежал на рыбалку или строгать из коры кораблики – и мечтать.

Интересно --откуда у нее такая походка?.. Будто плывет. Быть может, все дело в белых теннисных туфлях на резиновой подошве?...

..Или все же в занятиях гимнастикой?..

Вчера, например, черт его дернул заговорить об особенностях походки девочек со старшей сестрой. Ну, вы знаете эти старших сестер. Их хлебом не корми, а дай поважничать перед младшим братом.

«Да потому что, она, возможно, занимается гимнастикой!» - ответила его сестра Ирина. И так, со значением, в упор на него посмотрела. Словно в ее словах был еще какой-то, тайный смысл, примерно, как у шпиона или разведчика.
Учился Женя вообще-то хорошо, но тут почувствовал себя почему-то дураком. Ну, вы знаете этих вредных старших сестер…

Хорошо было бы, конечно, сделать в ответ понимающий вид и ответить «да, это задача со многими неизвестными..» или еще что-нибудь типа «преступник – студент из кулинарного техникума». Но в том-то и дело, что было ничего не понятно.
Кончилося разговор цитатой из книжки «Долго еще до вечера?» румынского писателя. Книжка мальчику не очень понравилась. Но вот совет, чтобы напустить на себя таинственность, там был дельный. Словом Женя ответил «Как знать?», и в свою очередь с удивлением имел удовольствие наблюдать вытянувшуюся вдруг сестринскую физиономию.

Хорошо, хоть сестра вдруг ни с того ни с сего не начала опять обсуждать с мамой пушок у него на верхней губе, или толщину талии – глупые темы, если разобраться. Усы его не волновали, а  история с парой лишних килограммов действительно имела место, но  давно – классе в четвертом. Тогда любимый внук наконец всецело попал в распоряжение бабушки с дедушкой. Дедушка, офицер и вообще товарищ строгих правил, в приказном порядке требовал съедать все, что положено в тарелку. Справедливости ради, нужно сказать, что рассматривая фотографии того лета, нельзя было не отметить сходство Жени с краснощеким, упитанным пионером с плакатов, изображающих счастливых отдых детей в пионерлагерях. Но упитанность прошла, лишь он вырвался из-под диктата бабушки с дедушкой, а вот сестра, поди ж ты, все запомнила, зараза…

Хорошо было бы…хорошо было бы…сходить с Леной за кукурузой! По пыльной дороге, заросшей по краям гусиными лапками.

Но дни все проходили, и все как-то о другом. То Ленка казалась ему слишком красивой; то слишком неприступной; то он боялся быть поднятым на смех; то сестра его, вместо того, чтоб поддержать, начинала то самое, то есть похохатывать… И тогда, чтобы не оказаться в дураках, лучше заниматься чем угодно – но только не подойти к девочке, которая не просто красивее, а возможно, лучше всех на свете.
Подойти к девочке!.. Нет, это немыслимо.

Конечно же, лучший способ познакомиться - это помочь нести воду!.. Но не станешь же бежать за девочкой, которая с пустым ведром шагает к колонке…Хотя и хочется.
И думать о ней постоянно невозможно. С ума сойти можно. Что же тогда? Рыбалка-да! Пляж, плавание, игра в дурака, в бадминтон… Все так. Но почему же, лишь ты встретил ее случайно, или даже просто увидел – и внутри сладко заныло?..
Это секрет, конечно.  Для всех…

В кружке такая холодная вода, холодная и вкусная… А за окном тучка набежала на солнце, и лишь ветер играет в вышине дубовых крон…


Город

На веранде лежат свежие газеты… наверное, дедушка с бабушкой пришли из города и снова пошли гулять –на аэродром.

Городом назывался центр поселка. Кто его назвал так, почему?.. Наверное, потому, что здесь, вдоль главной улицы – стояли в ряд почта и междугородний переговорный пункт, овощной, хлебный и промтоварный магазины. Особняком стоял дом под двускатной крышей с вывеской книги, а чуть в стороне – хозтовары. И, конечно, вечный, всегда живой Ленин, но не стоящий на постаменте, а уютно сидящий на плетеном диване. И жарки вокруг…
А еще в поселке не было ни церкви, ни кладбища. Поэтому казалось, что люди здесь живут, не умирая - как деревья или река.

Ты даже и не знал, что есть, оказывается в продаже особые – школьные ножички – крошечные, с перламутровой рукоятью – пока дедушка с бабушкой не сделали однажды тебе такой подарок. Ни у кого в классе не было таких ножиков- маленьких, но настоящих, с выгравированными по перламутру циркулем, глобусом и угольником. Они продавались в тех самых хозтоварах –кирпичном домике с круглым слуховым отверстием.
Были у ребят другие ножи – складные, рыболовные. Даже охотничьи были – со специальными выемками для извлечения гильз из ружья. А школьного ножика ни у кого не было.

Хорошие у меня бабушка с дедушкой,только..строгие – подумал Женя.
А на аэродроме паслись коровы и еще висел полосатый колпак, напоминавший о Буратино. Хотя он, конечно, помогал определять направление и силу ветра.
Шли годы, вырастали и менялись друзья. Без ревности, без глупости.  Новые увлечения, новый ты – новые друзья. Как хорошо, что Бог сотворил мир таким, что все простое- правда, а все сложное – неправда.

Жаль, что все закончилось сразу, тогда. Возможно, я ошибаюсь, но это вряд ли. Мы бы возвращались, как прежде, под сень дубов и замшелых крыш – повзрослевшие, запыленные – и стрелки бы однажды сошлись.  Как они сходились раньше много-много раз в месте, где росли дубы и сосны, на берегу очень тихой реки.
Но - не случилось. Базу отдыха продали, домики- снесли.С тех пор все-поменялось - в окружающем мире, и в нас самих.


Пляж

Пляж – это на юг, в сторону Киева. Наверное, оттого там так жарко и неинтересно.
Вернее, было неинтересно раньше, маленькому.
Сейчас очень даже интересно.
Раньше, в начале 80-х на дальний пляж выгоняли коров. Непонятно какое стадо выходило на косу ровно в 11, и , в общем, вело себя смирно. Если бы не коровьи лепешки!..
Но, странное дело – коровы эти ничуть не вызывали возмущения - ни у кого.
Выше по течению визжат и резвятся ребятишки. Какая-то сосредоточенная девочка лет четырех в белой фуражке, но без трусиков, строит замок из песка.
Мы, ребята постарше, такой ерундой не занимаемся. В лучшем случае через пару часов пройдет «подушка». И причудливые башни и изысканные чертоги, и даже проход под песчаным мостом, закрытый решеткой из прутьев – все будет снесено волной.
Пляжный волейбол – другое дело. Можно ненароком коснуться девочки. Можно вызвать восхищенные взгляды. Можно познакомиться с новыми ребятами и девчонками. Можно прыгнуть выше всех…
Странное дело – когда мне самому было четыре года, время жизни песчаного замка ничуть не заботило.
Сегодня играем в дурака. Лена почти незаметно прячет лишнюю карту в песке. Женя возмущенно кричит.
-Мухлюете? Сигарет больше не дам!
Это железный аргумент, и Лешка лишь смущенно произносит – «ну ладно».
Таня внимательно смотрит на Женю, но Женя не замечает. Он смотрит на моторку, что выезжает из-за поворота.
Как шум прибоя, как колыбельная матери, когда десятки разнородных звуков сплетаются воедино, становясь ключом к самой сути человека – так действует на него окружающий ландшафт. Он смотрит на моторку…
Спустя мгновение он посмотрит на Таню, быть может, подмигнет, чтобы ободрить.
Он сам этого не знает – что будет в следующее мгновение. Да это и неважно. Сердечный ритм, он в унисон с окружающим миром. Как и должно быть в любой гармонии, здесь сахар перемешан с солью в единственно верной пропорции, и ни одной фальшивой ноты.
А кто-то увидит здесь, в Пирново - минимум удобств, отдаст должное дубовой роще и подвергнет жесткой критике неважное транспортное сообщение.
Должно ли быть так? Наверное, да. Но культура человеческая заключается и в том, чтобы не ограничивать свободу другой личности, не подчеркивать отличность человека от человека, а напротив – стараться затушевать острые углы. А глядя с расстояния прожитых лет, мне порой кажется – не только культура, но и мудрость.
Белая ворона, черная овечка..
Жене меж тем надоело играть в дурака, и он роет подкоп. На глубине песок чуть влажный, и хранит прохладу утра. На поверхности – сухой и нежно-теплый, как бывает пасмурным днем в середине лета.
Из песка извлекается неведомо кем позабытая полупустая пачка сигарет Summer, с изображенной арфой. Это – находка, и мальчик смущенно теребит ее в руках, не зная как поступить – забрать или выбросить.
-Ну что же ты смотришь?.. Забирай – говорит Таня.
Спустя пару минут, оказавшись за кустами, они с Лешкой закуривают по сигарете. Дым терпковат на вкус, с медовым привкусом. Глинистая тропка, слегка влажная, холодит ноги. Пахнет мятой, поют птицы..
Накупались. Домой, обедать!..
..Раньше, несколько лет назад на пляж водили и местную детсадовскую группу. Незатейливое «баба сеяла горох», сопровождавшее процесс купания, каждый день разносилось по окрестностям, кроме субботы и воскресенья, и изрядно надоело.
А малышам – хоть бы что. Даже наоборот. Каждое окончание сакраментальной фразы сопровождалось хором детского визга, ибо подразумевало немедленный прыжок в казавшуюся отнюдь не теплой (после полуденного солнца) воду и совершенно закономерно, согласно теории Павлова, вызвало образование условного рефлекса.
Достаточно было воспитательнице произнести волшебное словосочетание не обязательно возле воды – а например, посреди поля – как девочки начинали возбужденно орать, очевидно, переживая эмоции, полученные во время купания.
Мы, конечно, глядя на этот цирк, покатывались со смеху.
А малышам – хоть бы что. Им нравилось визжать.


Последнее лето детства

В то лето происходило очень много событий. На площади Октябрьской революции торговали, очень дорого, газетами «За волю України» и желто-голубыми и даже красно-черными значками. Возле Киевсовета подняли желто-голубой флаг. Они с сестрой долго стояли в толпе, потом не верили,что флаг разрешат поднять – и вот он наконец на флагштоке –он – желто-голубой, новый и красивый, как символ будущого. Неизведанного, но непременно світлого...

Женя все больше валялся на кровати, читая  «Детектив и политика» и диву даваясь, почему вокруг этой книги был поднят такой ажиотаж.  Читал «Юность» и «Новый мир»– «Ивана Чонкина», «Остров Крым»,  другие полуфантастические и полупроходные работы, обязанные, пожалуй, своей бешеной популярностью лишь предыдущим запретом.

Дни проходили за днями. Понемногу холодала вода в реке его детства. Разъезжались незаметно друзья и подруги…

Вот уехала Таня. Просто зеленоглазая девченка, веселая, конопатая и задорная. Они с соседом по домику Ильей, когда нечего было делать –насчет рыбалки идей не приходило, а на пляж было идти лень – бывало, заходили к Тане и играли с ней и ее подружкой Зоей в подкидного дурака или бадминтон.

Танин папа – усатый, лысоватый дядя – Женю уважал. Как-то Таня даже, рассказывая о том, как папа давал согласие на ее вечерний поход в кино, между прочим, пересказала папин вопрос – «А Женя будет?..», имея в виду наличие Жени как необходимое условие отпускание ее в кино. Ребята, то есть мы, конечно, посмеялись, а Женя был тогда сконфуженным и немного гордым одновременно.

Дело в том, что кино в поселке крутили аж в трех кинотеатрах. Совсем близко от базы находился «клуб» - беленый сруб с телевизионной антенной на крыше и отдельным входом в помещение киномеханика. Напротив, на поросшей муравой обочине постоянно стояла «Волынь»  киномеханика, являвшаяся неотъемлемой частью окружающего пейзажа. Здесь появлялись поселковые новинки проката. В «городе», за книжным магазином и уже недалеко от дамбы – находился летний кинотеатр. Забор летнего кинотеатра выделялся среди прочих строений тем, что доски были заострены кверху и отдаленно напоминали колья из средневековых волчьих ям.

Ту же самую ленту, что и в клубе, здесь показывали на следующий день. А завершались путешествия ленты по селу на площадке базы отдыха «Десна». База была  большой и оборудованную собственным магазином (что в то время было в диковинку), библиотекой фонтанами и собственным летним кинотеатром. Фонтаны, правда, работали редко, а вот золотые рыбки в бассейне плавали.  Да и кино показывали.
 
Идти до «Десны» было неблизко, но мы любили эту дорогу. Остается позади свежий запах воды и дубов. Воздух наполняется ароматом вечерней луговой дороги, свежей травы да кувшинок.

Тихие долины

Полны свежей мглой;

Не пылит дорога,

Не дрожат листы...

Подожди немного,

Отдохнешь и ты.

Дорога меж тем ныряла под сень мачтовых сосен, украшенных сверху нахлобученными шапками гнезд аистов и цапель. Днем пространство наполнялось клекотом сотен птичьих клювов, на пространстве в несколько гектаров вскармливающих новое поколение неоперившихся птенцов.
 
Никто не знал, почему аисты облюбовали это место* – но почему-то из года в год, аисты и цапли весной летели сюда, к местным вербам и дубам, соснам и липам. А в последние дни августа прощались, делая круг над поселком…

Миновав рощу, дорога выходила к базам отдыха, выстроившимися вдоль дороги в ряд.  Здесь уже другой воздух, другая атмосфера и даже сверстники на первый взгляд другие.
Уже загораются огни, и вот охотник Данди в своей шляпе с крокодильими зубами выходит на экран…

Как-то запомнилась мамина фраза – «как тебе здесь привольно!», сказанная ей о двенадцатилетнем сыне. На самом деле, мама была права. Раньше свободу Женя обретал лишь здесь, в Пирново. Теперь же он был свободен уже полностью по праву взрослого человека, окончившего школу.
 
И поэтому, Женя больше не тяготился отъездом. Город, бывший для него чужим и враждебным, все больше привлекал его – рок-музыкой, подросшими одноклассниками, и даже предстоящей учебой в институте.

В транспорте обращаются «молодой человек». Как-то раз по просьбе сестры он словил частника на новой «Таврии» - и поездка эта в современном автомобиле, уважительное отношение когда-то недосягаемых взрослых окрылило. Он и в самом деле взрослый!

Его примерно с половины срока поездки никак не оставляло ощущение, будто завтра он уезжает. Раньше как бывало - за четыре, три, два дня до отъезда сердце то и дело сжимается. А в самый день отъезда все уступает деловитой суете. И лишь на донышке плещется грусть прощания с этим летом, с этими большими и взрослыми,а больше всего – с ровесниками. Прощание уже не рвется наружу - нет, с ним уже примирились - и живут скромным эрзацем завтрашних скучних дел… да еще мечтой, что скоро - через целый год – наступит лето и ты вновь увидишь эти дубы,  эти домики, эту землю. Скоро в школу…как будто это интересно – ходить в школу. Одна радость – на год старше…

Но завтра не нужно в школу…Отшумел уже выпускной, отгалдел откровениями,  отшипел шампанским, отмахал мокрыми после дождя каштанами… Отшелестел желтыми Икарусами и волной катера… Пропах невидимыми кострами ночной воздух над рекой…
 
Птицы вылетели из гнезда. Скорей, скорей – гнало нас время. Учителя, мои учителя- как тяжело должно быть было вам, взрослым, провожать нас таких, легкокрылых… И как я тогда силился, и не мог понять вас.
 
Дни эти – дни перед отъездом отсюда  похожи на солнце, что зацепилось за конек крыши, и вопреки законом небесной механики все никак не торопится скатиться вниз. В последний раз сходить за наживкой…на рыбалку…ведь завтра – уезжать!..Уезжать! Во время эти всех – и больших и малых дел сердце сжимала тоска.
Как оно будет…через год?  - спрашивал маленький человечек, заглядывая в пожарную бочку, где отражались столетние дубы.

 ..Когда же я снова сюда приеду?!..-говорил мальчик деревьям и домикам, и хмурились его маленькие брови.

И настроение, у него было, как в августе, как у пассажиров теплохода, отправляющихся вниз по реке. Радостные, загоревшие, они возбужденно машут руками, везут домой яблоки, груши. Кто-то предлагает ему грушу, огромную спелую…грушу хочется, палуба под ногами вибрирует –но он не отрываясь глядит на ставшую за двадцать дней родной полоску пляжа, маленькую пристань, исчезающую вдали – и, кажется, все бы отдал, чтобы снова очутиться там…нет, маму не отдал бы.

..А теплоход заносит корму, и берег, Берег Детства наконец скрывается за поворотом.
Позавчера уехала Ленка. Промелькнула в последний раз за деревьями ее матроска в серой отцовской «Волге».Может быть, в следующем году все будет по-другому.

..Приехал давешний «ЛАЗ»  -  цвета топленого  молока с красной полосой, почти пустой. Поднял правыми колесами клубы пыли  с обочины. Лязгнули узкие двери. Через мгновение Женя уже сидел на красном пружинистом  сидении, радуясь, что хоть пару дней отдохнет от родителей.

Это была последняя поездка на базу отдыха его детства.


* По поверьям древних славян, аист, птица, охраняющая людей от зла, выходящего из Нави