Бессонная ночь

     Телефон заверещал, когда мне уже показывали сны. Не принято обижаться на неурочное посещение друзей, коли объявился кто из них, значит моё участие ему необходимо.
   Звонил Юрка. У них там, в Муроме, глубокая ночь, три часа. И что ему только не спится? Вопрос тот прояснился с первых же Юркиных приветствий – явно он не в себе. Вообще-то, знаю я друга как человека сдержанного в питье. Да сколько времени прошло с тех пор, когда мы виделись в последний раз! Жена его умерла, бизнес прогорел – отжали пельменный цех вкупе с лепёшечной. На пенсию Юрка живёт, далеко не богатую. Благо, дом успел отстроить, огородик сохранил небольшой с живностью. С таких дел и запить недолго, потому вопрос друга показался мне глупым до несусветности:
   -Сколько океанов на Земле? Отвечай быстро, не раздумывая.
   -Пять, - ответил я слёту, как просили. Звонок межгородом, дорогой, и разбрасываться деньгой по мелочам я посчитал делом неуместным. Раз Юрка позвонил в ночь, стало быть, есть у него что посущественнее сообщить.
   -Такой ты, как и все, - разочаровался Юрка в моей образованности. – Неуч. А ещё в писатели подался.
   Юрка был лидером, сколько я его знаю. Лез из кожи, дабы хоть ненамного возвыситься над окружающими. Он имел на это право, не страдал пустословием примером с сегодняшних хозяев жизни, которые на поверку кроме денежных мешков и вида напыщенного ничего за душой не имеют. Умел Юрка людей слушать и принимать на каждый счёт справедливые решения, за что от меня получил признание и уважение. Я его понимал и соглашался во всём, почти.
   -Пятый океан – Южный, - оправдался я в своих географических познаниях. – Это определение в начале века ввели, а то вблизи Антарктики границы меж соприкасающихся океанов размыты. Материков – шесть, частей света тоже шесть.
   -Ладно, ладно! Верю, - прервал мою лекцию Юрка. – Умный ты, умный. Почему я тебя и не забываю. Цени мою дружбу, Игорёк.
   -Ценю, Юрка. Не теряйся.
   -Что звонил…, - Юра не позволил мне закончить полуночный разговор. – Задолбал меня дебилизм, что вокруг творится в последнее время. Темень дремучая куда ни глянь!
   -Знакомо, - согласился я. – Меня это тоже напрягает. Люди навострились в крепком слове, а слушать разучились. У каждого своё, своя правда, зачастую глупая до несусветности. И не докажешь им ничего.
   -Ну ладно, Игорёк, - подвёл, наконец, Юрка неприятный разговор к заключению. – Разбудил тебя должно быть. Спокойной ночи.

   Какой там сон может быть после такого прямого разговора о нашей безрадостной жизни в необразованной среде несостоявшегося общества. Вместо удивительных снов в голове роились воспоминания о последних безрассудствах товарищей по работе. Вспомнился Вовка Ветерок, наш шофёр, обласканный начальством и поставленный над нами бугром по совместительству.
   Вовка – ещё тот «кулибин-самоделкин». Что ни остановка, лазит в электрике автобуса, а двери всё не хотят открываться тумблером, только с короткого замыкания очищенных проводков, весело прыгающих по капоту при движении.
   Приболел как-то Вовчик ненадолго, со всяким такое случается. Посадили к нам в бригаду другого водителя. Не проехал тот и километра, как загорелся двигатель. Тушили всем автобусом, благо, в салоне опытного шофёра нашлось аж два огнетушителя. Машина чужих рук не терпит, как считают все мои знакомые шофера.
   В один из рутинных рабочих дней мы клали асфальт перед порталом офисного здания. Вовка принёс из дома рулетки, уровни, натяжительные нити – всё, что оказалось под рукой из измерительного инструмента. Вовка не только шофёр, но и строитель знаковый. На все руки мастер.
   Бригадир отозвал себе в помощь двоих знающих рабочих, остальным же служителям российского бездорожья выбросил из кабины в салон колоду карт, дабы мы не мешали в деле, не терпящем криворукости.

   По распоряжению бугра бригада выясняла с помощью игры в карты кто из нас самый тупой. Сам же мастер идеальных замеров крыл своих избранников матом, в коем он изощрился с малолетства, будучи не обладая выдающимся ростом.
   -Где «ноль»? – визжал Вовка, измываясь над подчинёнными. – Найдите мне «ноль»! Почему я за вас сам всё должен делать?
   В поиске «ноля» работяги бегали по площадке с час, а то и дольше, остальная бригада за это время успела выяснить, что все мы полные дураки. Мужички же всё растягивали нить справа налево, спереди в бок, а «ноль» всё не объявлялся.
   Самого молодого из нас, Вадика, тем временем послали в офис за водой, так как наша пятилитровочка за битый час успела опустеть. Вадик едва перерос бригадира ростом, а вот умишком обзавестись так и не сподобился. Не совсем адекватным был наш Вадик, потому защитил своё тугодумие справкой и пенсией, которая помогает ему жить веселее, нежели нам, нищебродам.
   -Ты бы в офисе спросил строителей, - попросил я Вадика. – Может у них там «ноль» свободный завалялся. Не то наши под Вовкиным надзором до конца смены по земле ползать будут. Сам бугор о нём забыл, а ребята отдуваются.
   Вовка ещё долго материл мужиков на чём свет стоит, а со второго офисного этажа разносились раскаты хохота строителей, которые поняли какой «ноль» спрашивает у них Вадик.
   Только к концу смены я понял, что хочет Вовка доказать своей нескончаемой болтовнёй. За два метра от ступеней необходимо выполнить небольшой излом ровной поверхности под откос, чтобы по нему беспрепятственно стекала дождевая вода. Тут вымерять минут десять, не больше: найти маяк и выставить по нему репера по залому и границе площадки. Простая геометрия, четвёртый класс школы. Учился ли Вовка, или забыл всё с годами?

   Давно я уже зарёкся спорить с недалёкими мастеровыми, не хочу больше в умниках ходить.  Не доступен мне стал русский язык, утверждающий пустословием недосягаемое мастерство владельца. Родился я в Узбекистане и по-русски понимаю плохо – хорошая отмазка от бессмысленных рабочих передряг и споров.
   С горечью вспоминаю завод, где каждый рабочий безупречно знал технологии выполняемых им операций. Разговоры наши шли лишь о том, как интереснее провести вечерний досуг. Работали мы молча.
   Не скрою, были и средь самолётостроителей упёртые самодуры. Костя, старший по опыту товарищ, доказывал мне с выпученными глазами, что автокран с определённым усилием на сложенную по походному стрелу способен поднять сам себя за фаркоп. Это всё одно, как Мюнхаузен сам себя из болота за волосы тащил вместе с лошадью. Была же силища у предков!
   У каждого человека может быть своя зацепина в мозгу, чем он выделяется из толпы. Вполне допускаю в людях небольшую дурь. Костя многому меня научил. Чему может научить меня Вовка? А ведь он для того и поставлен был над нами, чтобы люди росли профессионалами, от пьянки отваживались.
   «Вовки» расплодились по России примером с наших бравых руководителей, бизнесменов самоявленных, которые приближают к себе податливых прихлебателей и лепят из них надзирателей за быдлом по подобию своему неучёному.
   Книгочеев средь нас не любят, да и редко встречаются они мне последнее время – рабочие образованные. Есть они, технари по призванию, как без них: понимают они вокруг чего жизнь наша вертится, и с каких усилий распредвалы в машине крутятся. Сидят грамотные рабочие в сторонке, не вылазят, оттого что не слышат их, не понимают.

   Нет ничего хуже, чем обвинять кого либо в глупости. Говорят, в дурдоме самый отпетый хроник – главврач. Слабоумие заразно. Почему и в стране у нас резко падает интеллектуальный уровень. О том говорят отовсюду, и с интернета, и с телевидения. Приноровились мы последнее время уличать друг друга в тупости.
   С испуга заразы, меня и самого посетили глупые мысли.
   Южный Океан, или пятый. Пятым океаном лётчики называют свою обитель – небо. Получается, моряки отодвинули лётчиков под бесславный номер шесть. Наверно, потому российский флот не особо признаёт международный статус пятого океана, перестраховывается.
   Глупы мои выводы, бесспорно. Моряки и лётчики – испокон дружбаны, примером всем другим славным профессиям. Связывает их гидроаэродинамика, авианосцы и морская авиация. Экраноплан – будущая надёжная спайка моря и неба.

   Так нужно ли рассуждать о высоких материях, чтоб мозги завелись на верные решения? Та бабушка Маня из деревеньки Васюки Усть-Тараканского уезда точно не знает, где стратосфера начинается, а помидорчики её вырастают лучшими по всей округе. Считает она, что ветер дует, оттого что деревья качаются, что Москва далеко, за рекой. Не нужны ей слова «коллайдер» и «попокатипетль», а погостевать в её добром доме хочется.
   Баб Мане суждено жить в сказочном мире. В глуши добро на чудесах плодится. Все мы выросли на сказках, и нас туда иногда тянет – в мир, в котором всё складывается само собой, еда на грядках растёт, и корова молоко даёт, прямо к столу, в стаканах.
   Если же сел за баранку машины, будь добр почитать с каких потаённых усилий распредвалы крутятся и поменьше слушай учёных, которые доказали присутствие потусторонних сил. Делу время, сказке – час, и того меньше.
   Если же нашёл в себе таланты к руководству, придётся нагрузить себя ответственностью за доверенных тебе людей. Пока же все руководители, с коими мне довелось работать последнее время, приближают любимчиков, безграмотных и исполнительных. Им надо показать своё превосходство, потому что к большему они не способны, ни к инициативе, ни к принятию верных решений. Ждут приказов сверху. А сверху ждут, что скажут свыше. Так что пока глас божий доходит до непосредственного исполнителя по глухому телефону, смысл его меняется до полного недопонимания: «Не прелюбодействуй, не кури, не пей, работай хорошо».

   Интерес к знаниям прививается через книгу. Интернет пока не может стать заменителем книжных изданий, слишком много он несёт в себе пустых забав и развлечений, отвлекающих пользователей от ценной информации. Интернет засорён недалёкими утверждениями дилетантов. То же происходит и в жизни: люди отстранились от книги, предпочитая выверенному, печатному слову устные советы самоутверждённых знатоков. Потому и происходит разброс в умах, работа не клеится сплочённостью коллектива, Вязнет в спорах и уничижениях. Книга сплачивает неоспоримым печатным словом. Если читателю сказано, что Пашка Корчагин – герой, это утверждение будет принято всеми. Вера в печатное слово ковалась веками мудростью писателей, недоступностью древних фолиантов. Вера в книгу была, пока в издательствах царствовала цензура. Свободное книгопечатание обесценило книгу до полной бессмыслицы. Всяк возомнивший из себя писака чиркает по бумаге во что горазд, рушит вечные идеалы, засоряет людям мозги противоречивыми, самолично выведенными догмами. Заплати и властвуй над умами.
   Книгу я полюбил через Костю. Бригадиру удалось добиться от меня того, что не удалось школьным учителям. Костя увлёкся историей и хвастал на перекурах знаниями о конвое PQ-17. Не мог я показаться невежественнее Кости и перечитал всего Пикуля, осудил вместе с ним Гришку Распутина и всю царскую продажную челядь.
   Справился ли Костя со своей глупостью об автокране, обзаведясь пожилой мудростью? Не узнать мне этого, потерял я все связи с самолётных дел мастером.

   Окошко засветилось первыми солнечными лучами. Летом светает рано. Я встаю с постели в эти предрассветные часы, дышу зарождающимся утром. Сегодня посплю пару часов, время до работы ещё есть. Остальные часы отдыха доберу в автобусе. Вовка простит моё сонное царство. Прощает же он работяг неспособных работать с похмелья. Всё равно мне нечего будет делать, пока бугор «ноль» ищет. А оставить меня в дураках люди всегда отыщутся.