Под Музыку

                О Музыка!
                Она одна нас утешает бесконечно.
                В ней наша видится судьба…
                И муки наши отражая,
                Она нам всё же обещает
                Слияние с законом вечным
                И с поколений чередой
                И укрощает нашу боль.

                ,Ольга Поленц

Под Музыку

     Вчера вечером в телепередаче «Голос» одна девушка пела песню «Реквием» на стихи Марины Цветаевой. Мы сидели на кухне и пили чай, а эта песня катилась по стране и накрывала её своей волной. Мама прослезилась и я тоже, а отец сказал: мурашки по коже…

     В нашем небогатом доме(комнате общежития в шестнадцать квадратов) почти всегда звучала музыка. Розембаум, Малежик, Абба и бесконечное множество детских сказок и песен. «Бременские музыканты», «О попе и работнике его Балде», «По щучьему велению», «Крошечка-Хаврошечка», задорные песни Шаинского. У нас был дорогой проигрыватель пластинок, но родители никогда не запрещали нам его включать, и дни напролёт пока они на работе - мы с сестрой слушали музыку!
Однажды я поставил одну из «взрослых» пластинок, которая давно привлекала меня необычной обложкой с четырьмя поющими лицами и растекающимся из сот мёдом, - она ошеломила меня! Это был сборник the Beatles «Вкус мёда». Я сам открыл его – в пять лет! Я слушал его целыми днями, слушал и прыгал по дивану. Помню, как однажды в один такой момент в дверь постучали - я спрыгнул, открыл дверь и снова заскочил на диван. В дверях стоял и удивлённо смотрел на меня сосед Серёжа Белик, а я продолжал прыгать под музыку. В ту минуту я впервые в жизни почувствовал себя каким-то особенным, умеющим то, что другие не умеют.

***

     Мне десять. Я хожу в школу. Учусь неплохо, получаю пять и четыре, но по правде говоря, не за способности. Я не очень умный, медленно соображаю, едва успеваю за остальными и почему-то всегда сомневаюсь(подглядываю в тетрадки одноклассников). Осенью, отправив нас в школу, мама поступила в педучилище на преподавателя рисования. Денег мало и поэтому она ещё подрабатывает там сторожем и дворником. Часто после школы мы идём к ней с ночёвкой - там мы едим, делаем уроки - мы с Викой свои, а мама – свои. По вечерам к нам приходит папа и помогает маме переписывать конспекты и откидывать снег, - а мы играем в спортзале, бегаем по длинным коридорам, бродим по кабинетам.
     Больше всего мне нравилась каморка художника Сергея Ивановича - полумрак, запах масляных красок, стопки рисунков, полки заставленные поделками студенток, горшки из папье-маше, «каргопольские» игрушки из пластилина, мрачные зимние пейзажи Сергея Ивановича. Однажды он остался допоздна и написал Викин портрет - годы спустя я увидел его на стене в коридоре гимназии во время олимпиады среди школьников по черчению с подписью «Вероничка».
     Однажды мамин преподаватель музыки проверила Викин слух и чувство ритма и сказала, что ей можно идти в музыкальную школу. Мама скопила денег и купила пианино, а папа с друзьями затащил его к нам на четвёртый этаж – это был настоящий праздник! - и с тех пор в нашем доме появилась живая музыка! Мне кажется, я до сих пор помню все мелодии, которые она играла - она играла, а я подпевал. В том же году я узнал, что мои одноклассники - Дима, Денис, Максим и Андрей пошли в музыкальную школу - учиться на баян. Самым главным заводилой был Андрей, - он первым и принёс в школу баян, на котором они по очереди играли. Когда я рассказал об этом маме она спросила: может и ты пойдёшь учиться с ними? - я ответил, что баян мне не нравится.
- А на пианино?
- Нет! Что я буду как девчонка!(видимо я так решил из-за того, что Вика играла на пианино).
Позже, классе в пятом я захотел учить английский, - наверное, потому что на нём пели Битлз.
 
***

     Мне семь, кажется. Сегодня я первый раз в жизни был у зубного. Один зуб очень сильно болтался, но никак не хотел выпадать и начал болеть. Врач очень долго со мной провозился - и мама принесла меня домой на руках. Я лёг на диван, подтянул поближе магнитофон и слушая Челентано уснул.
 
***

     Десятый класс - время, когда надо начать задумываться о профессии, которой будешь заниматься всю жизнь. Я почему-то пошёл в физмат, хотя ни в физике, ни в математике ничего не смыслил и очень много нервов потом потратил, чтобы заработать по ним четвёрки. До чего всё это было странно…и глупо.Я почти ничего не успевал понять. Хотя кто его знает, в чём она рука судьбы?… С детства Я с удовольствием ходил на английский, в кружок резьбы по дереву, любил поломать голову над чертежами, летом всегда много читал, но в ключе какого-то «будущего» об этом всём никогда не задумывался.
     Дима с Пашей после девятого пошли в техникум – Дима на электрика, Паша на строительство железных дорог, но вряд ли кто из нас троих всерьёз думал тогда о каком-то там будущем, профессии и тому подобному – у нас была наша группа и мы думали лишь о том, чтобы играть.

***

     Одиннадцатый. Половина восьмого утра. Зима, туман мороз,  – идём с Денисом по Чурапче(ул. Чурапчинской) - в замёрзших руках задубевшие чехлы(гитара и барабаны). Идём мимо школы, просыпающихся окон, остановок с рабочими, встречая на пути плетущихся в школу одноклассников, сообщая, - у нас репетиция.
     Заходим к Паше, звоним - выскакивает в одних трусах, заспанный: Блять, я проспал! Я быстро! Поднимаемся к Диме – после долгого ожидания, что-то ворча, в дверях появляется Димон, садится на корточки и продолжает  ворчать, а мы с Дэном злим его, прикладываясь ледяными руками. Через несколько минут из лифта уже выходит Паша - и мы долго ждём Диму, - ждём, ведь без него репетиции не выйдет, - он пока единственный из нас пишет музыку, партии для всех нас. И вот покуда все жильцы на работе мы спускаемся в подвал и до обеда играем. Курим, обсуждаем и опять играем.
     А теперь поздняя весна одиннадцатого класса, мы стоим возле ДК - взбудораженно молчим, курим, переглядываемся, - за спиной несколько лет упорных поисков, в душе что-то немыслимое. Пять минут назад, там на верху в студии нас прослушал Вася, - звукорежиссёр, организатор всех местных рок-концертов, человек стоявший у истоков нерюнгринского рока. От волнения у Дена из рук постоянно вылетали палочки… но мы не останавливаясь продолжали играть, а напротив листая страницы с нашими текстами сидел Вася. Когда мы доиграли он сказал, что ему понравилось. Сейчас, по прошествии многих лет, я думаю, что он был просто ошеломлён…тем, что девятнадцатилетние ребята сумели создать такое! А ещё мне кажется, он думал, что всё таки не зря снова вернулся в Нерюнгри, что он здесь действительно нужен... И вот мы стояли возле ДК полные немыслимой радости, волнения и тревоги - главной темой разговора был возможный отъезд Дениса для учёбы в Новосибирске. Теперь, после года подготовительных курсов, построенных планов(и,наверное, очень серьёзных расчётов родителей)…Денис ещё очень плохо играющий на барабанах говорит нам, что он остаётся. Уже через пару лет он начнёт крепко и здорово играть.
     На днях говорили с ним по телефону, - он рассказал, что переслушивая недавно наш альбом впервые обратил внимание на Пашины тексты и удивился их глубине, а ещё вспомнил один летний вечер, когда мы все вместе стояли на мосту между Комсомольской и Чурапчой и спорили с ним, спорили о том, что он редко бывает на репетициях, - не горит, так как мы…
     Тем летом мама ездила с Викой в Благовещенск поступать в универ и привезла мне несколько кассет. Среди них была одна особенная – «Black Moon» Emerson, Lake and Palmer. Там на мосту я долго рассказывал ему о своём восхищении их музыкой. И он загорелся.

«Димон»

     Седьмой класс. Сентябрь. После летних каникул из Смоленска вернулся Андрей и привёз с собой гитару и кассеты - Кино, Наутилус, Алису, кажется Чайф. На уроках труда всеми нами очень любимый Виктор Александрович разрешил включать магнитофон - так мы открыли русский рок. К тому времени парни уже вовсю играли на баянах, - Дима даже ездил в Якутск выступать на конкурсах.
     Лидером в классе был Андрей, я тоже всегда стремился к этому, а он, мне кажется, просто сам по себе был ярким и талантливым. Со временем станет так, что он окажется в стороне, отучится в техникуме, пойдёт в армию, где ему придётся не сладко, несколько лет отслужит по контракту, после возвращения снова возьмётся за гитару и создаст классную панк-группу «Лета не будет» - настоящую дружную компанию, где нет лидера и песни пишут все и все поют, по-простому, по-гаражному.
     Денис с детства был умницей и любителем совершать добрые, полезные дела - отремонтировать крыльцо подъезда, сделать переход через теплотрассу для соседской старушки, - за что мы звали его «Пионером».
     Дима с первых классов был аутсайдером, поэтому я с ним не общался, мало того, любил при всех над ним шутил. Он был самым сильным в классе, из-за чего лидеры других классов часто вызывали его драться. Он часто побеждал, но всё равно оставался в стороне. А я как раз наоборот гордился тем, что легко с ними общаюсь. С Димоном всегда происходили какие-то каверзные стечения обстоятельств - то учитель неправильно назовёт его фамилию и прочтёт «Чайник», то сам он скажет что-то нелепое, - и все мы долго будем шутить… Он учился плохо, но не потому, что был глуп, - ему не нравилась учёба. И вот опять он стоит у доски и в десятый раз повторяет первую строчку невыученного стиха, получает двойку, несёт дневник, а глаза уже мокрые, потому что знает, что дома получит от отца. И вот ведь он знал это заранее - и всё равно не учил! Однажды его сосед, ученик по гитаре и наш после ухода Паши гитарист Макс расскажет, что в те годы Димон любил гулять с ними - с детьми, и был очень активным там в своей жизни; что он, не имея своего компьютера, тем не менее, был первоклассным игроком, и когда они не могли пройти какой-то уровень, всегда звонили ему; что кроме того, он был одним из чемпионов школы по плаванию. Однажды учитель литературы при всём классе поблагодарит его за то, что защитил на улице её сына. И скорее всего, этот мир, где Митёк казался нелепым и уязвимым существовал только в моей голове и только мои шутки были злыми, а остальные шутили над ним, но по-доброму.
     Однажды на трудах я увидел, что он слушает в Андрюхином плеере какую-то шумную музыку, увлечённо отстукивая на коленях - рядом лежала кассета «Bleach» Нирваны(музыку, которой я никогда не слышал). Я начал над ним усмехаться, но ему было всё равно, - он весь был там…и я отчётливо помню то чувство, которое во мне возникло, когда он на меня посмотрел – силу духа.
     Каким-то странным образом эта музыка нас подружила. По вечерам я стал засиживаться в одной компании из его подъезда и вот однажды, собираясь домой, решил подняться за этой кассетой. Он был очень удивлён. В разговоре обронил, что начал учиться у Андрея играть на гитаре и даже сочинил недавно свою первую музыку, - сочинил из тех аккордов, что ему показали. Я тоже что-то уже умел играть, но то, что он сочинил «свою собственную музыку» меня ошеломило. Своей гитары у него не было, и я исполненный нетерпения пригласил сходить ко мне. И вот мы выходим из его подъезда – вместе, идём по его двору и он говорит, что и не думал никогда, что я нормальный и со мной можно общаться. Почему-то помню как сейчас весеннюю свежесть того вечера. К десятому классу я почти утратил связь с той компанией, и виной тому, видимо, стала Музыка.
     Однажды в кабинет трудов заглянул бычок-Ваня и с ним весёлая толпа охломонов, - махнул Димону. На перемене была драка, - Дима промахнулся и со всей силы ударил стену. Два месяца ходил в гипсе.

***

     Вчера на работе во время ремонта конвейера парни слушали с телефона песни Михаила Круга. Когда звучит эта музыка, я вспоминаю годы учёбы в институте – эту музыку слушали многие. Я уже не сумел тогда встроиться в общий поток, - поэтому вспоминаю те годы как самые сложные, тревожные, до краёв наполненные душевным волнением. Не знаю почему, я всё время попадал в поле зрения самых глупых и наглых - вряд ли только из-за длинных волос и пробитой клёпками куртки. Что-то ещё есть такое…что-то витающее в воздухе. Никогда, наверное, не забуду… Огромный, глупый, нескладно набитый дворовыми штампами, исполненный бессмысленной силы и жажды её проявить… Однажды мне стало так тесно, что я и не знал уже куда деться. Ходил в забытьи и отчаянии, приходил с учёбы и сразу ложился спать, и всё время только думал, думал, думал…

Век за веком канут в реку.
А мы поём, а мы цветём.
А мы растём!
Мы дорастём до земли
И будем жить как корабли
Вдали от этих пыльных мест.
А надоест - так мы ль не мы?!
Где этот миг?
Где белый флаг?
Где наш последний смелый шаг?

     Однажды утром перед учёбой услышав эту песню Павла Кашина, - я перестал искать слова и дал ему отпор. По-своему как умел. Вряд ли он что понял, - но почувствовал. Быть может, это был ангел-хранитель…
     А в песнях Круга я теперь не вижу ничего «такого». Мне кажется в них много искренности и глубины.

***

     Было одно лето...кажется после восьмого класса. Мы впервые за многие годы поехали всей семьёй в отпуск на Украину к бабушкам. Мама тогда получила отпускные за два года. Учителем рисования она так и не стала, потому что на такую зарплату в девяностые семью было не прокормить, отец тоже получал мало - и она пошла работать крановщиком на вредное производство. В то лето я впервые проехал на поезде через всю Россию(прям как Дэвид Боуи). Мы жили в доме, где родился отец и слушали музыку на магнитофоне оставшемся от его юности. У меня было всего две кассеты – легендарная, гремящая тогда на весь мир «The Fat of the Land» Prodigy и сборник лучших песен Ивана Кучина - и для меня не было между ними никакой разницы, а когда надоедали и они - мы слушали радио. До чего это было здорово – быть таким свободным.

***

     С Пашей мы познакомились в девятом классе. Это произошло легко и просто и опять же на "трудах". Просто встретились и заговорили. Поводом были наши одинаковые и единственные во всей школе рюкзаки – жёлтые с надписью the Prodigy и эмблемой группы - «муравьём». Оказалось, год назад их семью переселили из старого города(места, где образовалось когда-то первое в районе поселение рабочих - наших родителей приехавших сюда с большой земли строить новый шахтёрский город Нерюнгри). Он учился в одном из параллельных классов, был красавчиком и нравился многим девушкам, и наверное, за это же не нравился многим парням - в тот год только и было слышно, что он постоянно с кем-то дрался. И наверное, чаще всего побеждал, - он был спортсменом и к девятому классу уже много лет занимался карате. Он показался мне удивительно простым, очень открытым и ужасно бодрым. Оказалось – он тоже слушал «Мумий Троль».
 
«О, Музыка…»

     Вспомнил вдруг один день. Зима, автобусы впервые стали платными. Узнав, что у «Агаты Кристи» вышел новый альбом, иду пешком через весь город на рынок, - иду, потому что не могу ждать. Утро, пустой город, метель и серое небо. Стою в тамбуре кинотеатра – греюсь перед обратной дорогой. В кармане у меня настоящее сокровище – альбом «Чудеса».
     К тому моменту я знал наизусть почти все их песни и добрую половину «Наутилуса». Помню слушая их, нередко задумывался, пытаясь понять, представлял образы, но смысла не находил и думал: когда-то я пойму… А потом когда понял, - подумал - лучше бы не понимал. Я хочу сказать, что когда понимаешь не очень много, слушать гораздо интереснее. «Во многой премудрости – многая печаль».
А есть песни с таким смыслом…исходящие и уходящие в такую глубину что…Их можно никогда не переслушивать, они всегда там, когда-то найденные, обретённые… «Любовь никогда не перестанет...»
     Несколько лет назад после долгих поисков работы уже совсем отчаявшись и устав сидеть дома под укоризненными взглядами, устроился мастером в одну шарагу – маленькое предприятие по добыче угля. Помню, так страшно было… Утро. Коптящие под окнами самосвалы, мужики простые и прямые, матерящиеся и любящие пошутить про баб и всё такое, грязный пропахший мазутой вагончик, лоснящиеся от пыли табельные журналы, грязный стол и микроволновка, нелепый, хромой слесарь-баптист с кучей книг «Библейских псалмов», принесённых из церкви «для людей»; нагловатые молодые парни - слесаря, сварщики, огромный, громогласный завгар, рассказывающий как «в их годы» уже обкатывал первые в Якутии самосвалы, летел без тормозов с заснеженного спуска, и теперь с уже несгибающимися к концу жизни пальцами, - хвастающий, что сегодня утром у него был секс с «его старухой», и тут я – напрасно старающийся выглядеть «серьёзным», мастер... участка...
     Не бывает так в жизни, чтобы совсем не было поддержки, - добродушный, услужливый, интеллигентный не по книгам - дальнобойщик-пенсионер - мой водитель дядь Серёжа…и целый день туда-сюда по карьеру…в чужом космосе…и вот уже ночью вернувшись в вагончик – тишина - за оном весенняя метель болтается в фонаре. Дядь Серёжа обедает, а я включив плеер, опускаюсь на топчан в тёмном углу и вот - всё это мгновенно исчезает – всё кроме флейты из «Орфея и Эвридики» Глюка! Никогда в жизни, - ни в каком другом её дне, я бы не сумел услышать «это»... Музыку способную вместить в себя всю Вселенную…

«Негатив»

     Однажды я случайно зашёл к Димону и увидел у него Пашу – они сидели с гитарами. Это было весной в конце девятого класса. Они рассказали, что решили создать группу - я сразу загорелся присоединиться к ним. Так как «гитары» уже были заняты, - мне предложили место на басу –я не раздумывая согласился, хоть и понятия не имел, что это такое. Так всё и началось...
Они жили в одном подъезде, поэтому очень тесно общались, вместе по вечерам играли, слушали музыку. Я из-за учёбы бывал у них не часто, но искал любую возможность вырваться - ведь там кипела жизнь. Каждый раз, приходя, я чувствовал, что многое пропустил, что они уже где-то впереди. Им в то время, как впрочем, и многим вокруг нравилась Nirvana, - я слушал в основном русскую музыку - Земфиру, Сплин, Кино. Но вскоре между нами началось взаимопроникновение! Всё начало стекаться сюда, в Димин коридор – книги, фильмы, впечатления! Дима начал писать песни, одну за другой, одну лучше другой. Со временем начали появляться аранжировки и партии для нас с Пашей. С этих пор,  несколько лет мы не останавливаясь росли и делали всё настолько правильно, что даже не верится. Часто выступали в школе, а по вечерам - в подъезде для друзей, вместе пели, читали, гуляли, говорили и конечно слушали музыку. В конце года Паша принял невероятно сложное для него решение – оставить спорт и посвятить себя музыке. Помню, как ему это было непросто, - говорил, что отец очень недоволен, что тренер даже домой к ним приходил, уговаривал остаться. Он согласился, но чуть позже всё равно ушёл. В этом весь Паша.
     Лишь недавно я узнал, как вышло, что они с Димой стали общаться. Оказалось, Паша, начав учиться играть, был принят гитаристом в уже сложившейся нашей школьной команде(почему-то многие группы выбирали это назвагние – «Нойз»), - куда его приняли, а потом предложили уйти, и как рассказал Дима «было всё это как-то очень грубо». Всё это время он видел, что мимо ходит чувак с которым они когда-то в детстве ещё в Старом городе вместе ходили в садик, по слухам тоже гитарист. Это был Димон.
     Удивительно…всё началось с простой идеи, простого желания и, наверное, простой, но настоящей веры. Наши первые песни были обычными песнями подростков, про несчастную любовь, про наркомана, вспоминающего свою бывшую девушку, про снег за окном и одиночество. У нас не было наставников, мудрых учителей, и высоких эстетических взглядов – мы всё открывали наощупь. Однажды случился взрыв, - Паша сломал об колено кассету с нашими «юношескими» песнями и было решено начать писать рок, писать по-другому и на другие темы - начался поиск.
Книг мы не читали, поэзией не увлекались - зато любили кино. Особенно нравился Стивен Кинг - Паше фильм про машину с живой душой «Кристина», Диме – «Оно», а мне фильм в новой версии по роману «Кэрри». С этих фильмов начался интерес к его книгам и, наверное, книгам вообще(как оказалось мы с Пашей в детстве были читающими детьми). А Поэзию мы нашли в песнях наших кумиров. 
Однажды под сильным впечатлением от «Кэрри», чувств возникших к персонажу фильма – забитой девочке-подростку, живущей с матерью-шизофреничкой и ненавидимой одноклассниками - я написал стих, а Дима музыку. Это была одна из наших первых «рок-песен». Однажды много лет спустя в случайном разговоре Паша вдруг вспомнил первую её строчку: «Её глаза глядели в даль, она не знала пути…» и скромно добавил: классная была песня…
Со временем мы все начали писать стихи.
     Однажды ночью, когда родители были на работе, я пригласил их с ночёвкой в гости. Я как раз сидел с гитарой и пытался сочинить песню. У меня был текст и я наугад(потому что не понимал, как это ещё возможно сделать) пытался подобрать какие-то аккорды. И вот кто-то из нас предложил попробовать прямо сейчас написать текст. Мы с Димой так и просидели с чистыми листками, а Паша вдруг застрочил и на наших глазах родился текст немыслимой глубины - песня на все времена - «Маршрут».

«Виталя»

     Мне всегда не доставало искренности и глубины понимания, и наверное мне не хватало вкуса - мне могли нравится и песни Высоцкого и одновременно популярные песни того времени, пожалуй дешёвые и бестолковые; в то же время я любил слушать и Викину игру, не пропускал ни одного её концерта в музыкальной школе, иногда слушал передачи по радио про электронную музыку советского андеграунда и любимые песни молодости родителей…но могу точно сказать одно – почти всегда, когда звучала музыка, что-то во мне почему-то включалось…какой-то отклик. Часто в юные годы, оставаясь один я включал музыку и наощупь какими-то своими способами общался с ней, - барабанил по столу карандашами или складывал в воображении картины к услышанному, и даже рисовал иллюстрации к песням; иногда узнав от отца названия каких-то групп его молодости, выискивал их кассеты на рынке, привозил к нему в гараж и мы вместе ремонтируя машины, слушали Slade, Sweet, Suzi Quatro, а когда надоедало я уходил гулять в лес, потом возвращался и мы снова что-нибудь слушали. Со временем я стал приносить и свою музыку - Кино, Nirvana, Bob Marley, даже Sonic Youth… Это были простые и удивительные дни.
     Вспоминая детство я очень удивляюсь… всё это будто само находило меня. Мертвец» Джармуша в 11 лет, Вангог и Тео, Сид и Нэнси, Нэл, Моя левая нога, Асса. Однажды в пятом классе мой одноклассник Сергей Пупышев подарил мне сборник стихов Вильяма Блейка «Песни невинности и опыта», где я прочёл стихотворение «Притчи ада»: В пору сева внимай, в жатву наставляй, зимой блаженствуй. Телегу и плуг веди по костям мёртвых…
Наверное, что-то подобное происходило и у Димы с Пашей… 


***

     Однажды осенью в начале девятого класса мы пошли нашим тесным мужским кругом одноклассников в лес. Пили пиво, варили суп на костре, пели под гитару. На обратном пути нам с Антоном повстречались пьяные старшеклассники. Гитару отобрали, сказав, что разобьют, если не споём. Делать было нечего… Они пили портвейн - я пел песни - Цоя. Спустя несколько песен один из них прослезился и рассказал, что скоро у них суд и скорее всего их посадят, - предложил выпить и попросил спеть ещё. Через час они допили, а я окоченевшими пальцами доиграл последнюю песню, и мы распрощались без обиды.

«Олег»

     Мы познакомились в десятом классе. Он учился в параллели и был, наверное, единственным в моих глазах настоящим неформалом в школе. Аккуратно одетый, спокойный, сдержанный в словах - о его причастности к рок-культуре говорили разве что нашивка «Nirvana» на кепке и торчащие из рюкзака барабанные палочки. Он был единственным знакомым мне человеком из тусовки где-то там в центре города и к тому же уже серьёзным музыкантом - барабанщиком панк-группы «Кантузия». Когда он даже вскользь упоминал обо всём «этом» во мне возникало необычайное чувство восторга и любопытства, словно он участник какого-то тайного общества…
     Со временем Олег стал приносить мне кассеты(потом он признался - те которые было не жалко), и вскоре, я начал слушал панк-рок. Честно говоря, я почти не понимал этой музыки. Из всего этого в душе осталась лишь одна песня «Не моя любовь» – Элизиум Эй Ди, а все эти «Дистемпер», «Ышо-ышо», «Тараканы», и т.д…я понимал их скорее по-детски, как тех необычных чуваков из голливудских фильмов в кожаных куртках и с цепями на рваных джинсах, которые мне почему-то всегда нравились, но мнения своего не высказывал. Со временем я всё-таки выбрал одну - московскую панк-группу «Пурген». Их музыка была очень «не похожа» на всё, что я до этого слушал. Песни неслись так быстро, что слов было не разобрать, звучали как-то самобытно и крайне естественно - если пелось про помойки, то и звучало как с помойки. Текстов я и не старался понять. А пели они про фашистские конц-лагеря, маньяка «Чикатилу», ужасы нашей цивилизации, но были и весёлые песни вроде «Полёт в мусоропровод» или про «Лётчика Изерли» - мне нравилась их глупая весёлость и простая подача(а вообще, конечно, вряд ли можно сказать почему что-либо нам нравится, если нравится по-настоящему). Понимаю это только сейчас, - наверное, я просто к тому времени устал от глубоко-философских песен «Наутилуса» и «Агаты Кристи». После них песни «Пургена» звучали как простые истории. Паша с Димой тоже слушали панк, но по большей части зарубежный и мелодичный, вроде «Green Day», «Off Spring», «Garbage». К концу десятого класса мы так прониклись всем этим, что начали по-другому одеваться и отращивать волосы.

«Паша»

     Весь год в техникуме Паша копил стипендию и к концу первого курса  купил барабаны, колонки, и усилитель, а с заработанных летом на пилораме – первую в «Негативе» электро-гитару. Он был очень целеустремлённым, но в то же время озорным и дерзким, - рядом с ним я тоже становился таким. Иногда выйдя рано утром на балкон покурить, он садился за барабаны и будил весь дом! Это было весело! Сколько раз он подбегал ко мне во время затевавшейся с кем-то драки, снимал очки, хлопал по плечу и весело произносил: Чувак, давай!
     Дима уехал с родителями в Молдавию. А мы проводили все дни напролёт с Пашей. Он был очень лёгким на подъём, любил всякие авантюры. Мы часто устраивали марш-броски далеко за город в лес, на водохранилище, в заброшенный уже Старый город по местам его детства или зависали где-нибудь в недостроенных с 90-х многоэтажках, - рисовали на стенах, фотографировались. Сейчас мир кажется ужасно тесным, а тогда нашего маленького города нам хватало даже для великих путешествий…
     В то лето мы познакомились с панками из Сербора(посёлка «Серебряный бор») и скинувшись аппаратурой дали наш первый рок-концерт – играли для детдомовских детей Нирвану. Паша играл на гитаре и пел, я был на басе, Денис тогда ещё не умевший играть болел за нас в зале - мы были полны радости и веселья. А Паша уже тогда был настоящим рок-музыкантом, полностью отдающим себя во время игры.

«Света»

     В начале десятого класса мы познакомились со Светой.
     Солнечный сентябрьский день, - день рожденья нашего друга Антона, который мы скромно, но весело празднуем у него на крыльце. И вот изрядно выпив и осмелев, я поднялся к его соседке Ане, - нашей ровеснице, добродушной рыжеволосой девушке тайно влюблённой в Пашу. Она вышла, и смущённая моим поведением позвонила в соседскую дверь, - позвать новую соседку покурить.
     Света была лет на пять старше нас, училась в педучилище, в город приехала совсем недавно и почти никого не знала, по вечерам всегда сидела дома, и кроме подруги Вали больше ни с кем не общалась. Только сейчас смутно припоминаю, - это было связано с недавно разбитым кем-то её сердцем. Моя пьяная искромётность и наглость пришлись как-то очень кстати, и через полчаса мы уже все вместе сидели у них наверху.
     Она очень легко нас приняла, и это место на втором этаже двухэтажного дома(«деревяшки», как их у нас называли) стало нашим главным прибежищем на будущие пять лет. Здесь мы всегда были желанными гостями, - праздновали дни рожденья, зависали после учёбы, - летом на крыльце, осенью в подъезде, а зимой у Светы дома. Как же там было хорошо зимними вечерами за чаем на кухне, за картами на ковре в уютной комнатке три на три вдесятером под тихо играющую «Metallica – Garage Inc.», толпой с гитарой летом на крыльце, вдвоём за сигаретой и кружкой кофе в подъезде. Думаю, это были самые счастливые наши годы! Ты просто шёл вечером и знал, что там уже кто-то есть. Приходил - и уже сходу становилось интересно, потому что там всегда говорили только о музыке, и этот разговор был, словно книга, открытая на недочитанной вчера странице - одна на всех.

***

     Такой доступности информации как сейчас не было, и чтобы научиться какой-то песне, надо было идти в гости к тому, кто её умел. Дима подбирал музыку по слуху, для меня пределом счастья были сборники с аккордами, которые вместе с клёпками, балахонами, нашивками и прочим продавались в единственном неформальском магазинчике «Ариса», в подвале кинотеатра «Октябрь». Чуть позже там появятся сборники с нотами и кассетой в придачу, и однажды мы услышим виртуозно исполненную Димой на старой акустике «Master of Puppets - Metallica» и будет настолько удивительно…просто то, что ты видишь это своими глазами…
     Чтобы записать песню они с Пашей открыли «запись наложением» на Пашином японском двухкассетнике «Kenwood». Основа записывалась на одну сторону, затем кассета переставлялась и использовалась как фонограмма, а на неё писалась следующая партия, потом соло и так, множество раз. Однажды я пришёл к ним и услышал «Маршрут». В конце песни у Паши не сработала педаль, и вместо перегруза прозвучал чистый риф, но наложенный на Димин с перегрузом, он звучал словно колокол, и мы переслушивая, каждый раз дивились этому чуду!

«Старый город»
 
     Однажды мы с Пашей отправились в очередное путешествие по окрестностям города, - сели в автобус и доехали до остановки «Театр кукол», -  одного из любимейших мест детства, куда мама возила нас каждые выходные, но уже давно не существовавшего по причине пожара. От самого; Старого города к тому времени тоже почти ничего не осталось, - редкие промышленные здания, гаражи, заросшие травой тротуары - бывших улиц Пашиного детства. Их семья была одной из последних переехавших в город.
     В детстве я тоже нередко здесь бывал - ездили сюда с мамой из молодого нового города на склады, затариться продуктами. Здесь когда-то работал маляром на станции техобслуживания отец - я часто бывал у него, бродил где-то здесь. Теперь ничего этого уже не было, и мы долго шли мимо разрушенных зданий по дороге, ведущей к РМЗ (заводу, обслуживавшему когда-то всю промышленность района) и Паша всю дорогу рассказывал, что и где было, вспоминал истории путешествий и приключений с другом детства Толей Тулбановым. У Паши, кстати, всегда всего было по минимуму, да и до сих пор так, - несколько любимых рок-групп, друзей, несколько любимых гитар, книг, фильмов.
     За РМЗ мы свернули в лес и пробравшись сквозь стену густой ольхи и сосновый пролесок оказались на поляне глядящей с высокого обрыва на реку Чульман и простирающуся на многие километры речную долину - бескрайнюю тайгу. Когда-то это было их с другом место - как доказательство - сохранившаяся на высоченной сосне, дощатая обзорная площадка и  выступ-балкон там ниже на обрыве. Мы залезли на сосну и смотрели поверх леса на мир! Это укромное место было «нашим» многие годы. Мы брали гитару, палатку, еду, выпивку и приходили сюда посходить с ума – и у нас это очень получалось! Особенно ночью…
     Однажды вечером мы увидели с обрыва, как к другому берегу в тумане пристала маленькая лодка с тремя парнями. Они разожгли костёр и устроили лагерь, а ближе к ночи поднялись к нам на звук песен Нирваны. Если кто-то в нашем городе играл их - он уже был своим, и можно было, не стесняясь и не боясь подходить и общаться. Это оказались музыканты группы «Старый город», жившие когда-то давно по соседству с Пашей и уже тогда игравшие рок. Паша любил рассказывать, как интересно было наблюдать их со стороны, таскающихся с гитарами и слушать их музыку из окон соседнего дома. Мы смотрели на них как на звёзд, и очень радовались такой удаче! Они пели нам свои песни, а мы – свои…первые песни. Дима(их лидер), сказал, что нам пора создавать группу.
     Не помню, как возникло это название - «Негатив». Конечно, тогда мы рады были писать его по-английски, имея в виду что-то «негативное», но сейчас много лет спустя для меня это «Негатив» - что-то, на чём запечатляется и потом проявляется образ, того что было в фокусе.
     Хотя мне кажется, нам просто понравилось само звучание. Название предложил, кажется Паша(и если это был действительно он, - то интересно почему…)


«О, Музыка…»

     Тридцатилетие я встретил на работе. Был ужасно скучный день. По какой-то может быть детской привычке, я всегда в этот день жду подарка от жизни - жду, что произойдёт какое-то странное, нежданное чудо(а где-то там глубоко в душе, где нет никаких границ… вера, что всё вдруг пойдёт совсем по-другому…завтра).
В тот день у нас сломались железнодорожные весы, и чтобы их настроить, привезли целую гору двухтонных железных балок, которые надо было выложить при помощи крана в несколько рядов на рельсы для поверки весов. В одну секунду! - будто кто-то меня ущипнул, - одёрнул руку и увидел, что с мизинца течёт кровь. В первую секунду подумал, что его раздавило этими балками, так неожиданно всё получилось…Потом подумал, слава Богу, что только мизинец - вбольнице сказали, что кости целы, - ставят укол и накладывают швы. Вызываю такси – ожидание пол часа…сижу в корридоре, слушаю с телефона «Here Comes the Flood» Питера Гэбриэля(с альбома Р.Фриппа «Exposure»), а потом ещё одну удивительную песню «North Star»! Из-за всех этих странных событий последнего часа я так отвлёкся от всего - и вот я снова слышу музыку! Где-то там глубоко в душе, где нет логики или она какая-то совсем «другая» я понимаю, что это и есть тот подарок, которого я ждал...

***
    
     К третьему курсу мне стало очень плохо. Никто не знал об этом и, наверное, даже и я сам. И вот однажды в октябре, после отчисления из университета в город вернулась Кира, девушка, которая мне очень нравилась в школе. Мне так хотелось отвлечься от неприятностей, и я потянулся к ней, хотел, чтобы мне протянули руку, но вместо этого…всё так наложилось одно на другое, - стало ужасно тесно. Соседи переехали и оставили мне ключ от их пустующей теперь комнаты. По вечерам после учёбы я приходил туда с гитарой и пел - одну и ту же песню - по сто раз - «Якоря» Лёни Фёдорова. В один из вечеров вместе с этой песней из души вдруг ушла вся боль, и мне стало легко.

«Марина»

     Осенью из Молдавии вернулся Дима и привёз с собой куплет пока ещё недописанной песни, которую он назвал «Печаль», - песни с интересной судьбой; а мы в свою очередь рассказали про концерт в детдоме, про закупленную аппаратуру, про то, что пора начинать настоящие репетиции!
     Через месяц нам дали небольшое помещение в вентиляционной техникума - примерно метр на четыре - и сразу начались репетиции. Удивительно, сколько трудностей может преодолеть человек, окрылённый настоящей мечтой!
     Мы с Дэном были постоянно заняты учёбой и подготовкой к поступлению и с парнями виделись только на «репах». А они тем временем вечера напролёт играли, писали…наверное, очень интересно проводили время. Диме для творчества всегда был нужен рядом кто-то, кто бы подталкивал, помогал сосредоточиться – и это был Паша. Я очень любил приходить к ним и искал любую возможность вырваться, прикоснуться к этой атмосфере, услышать «новые фрагменты», ну и, наверное, отметиться, чтобы не потерять своё место.
     Денису учёба давалась с трудом, но он справлялся, а я еле тянул, вечно зубрил и торопился. Единственным утешением во всём этом стала литература, появившаяся вместе с новым в школе человеком - Мариной Евгеньевной, тонкой, деликатной, по-простому независимой, умеющей создать атмосферу погружения, и быть почти незаметной. Думаю, на её уроках мы все отдыхали. Совсем не помню, чтоб она учила морали и тому подобному. Конечно, я мало что понимал тогда, но может, потому всё это до сих пор интересно?... Куприн, Булгаков, Тургенев, Гончаров, Хлебников… все эти имена с их сложным, но зато человеческим языком. Открытые уроки по Высоцкому, Серебряному веку, Замятин – «Мы», «Один день Ивана Денисовича», прочитанный «вдруг», за два дня в поезде «Обломов»... а «Мастер» - грустная исповедь... того, кто понимал свои недостатки и ещё очень многое… сложные для школьника главы про последний день Иешуа Ганоцри…
     Стихи и прочие долги мы сдавали после уроков отдельно. Однажды перед открытым уроком сказала Денису: пожалуйста, не стесняйся высказать своё мнение, как  высказываешь его мне, один на один. Интересно, что думал человек, который говорил это… Читала моё эссе по Фету перед всем классом. Поставила в аттестат четвёрку…
     Да и на фаната своего дела она не была похожа…
     Однажды, приехав с Москвы с какого-то симпозиума учителей…я сказала им: там, в Нерюнгри за последней партой у меня сидит Андрей, который всегда молчит, но на всё имеет свою точку зрения. Наверное, в какой-то момент ей стало скучно там и бессмысленно, среди людей горящих своим делом, и она поняла, что это всё не то.

«Берег»

     Весной мы впервые выступили на рок-концерте, «сейшне». Его организовали друзья Олега в 17й школе. Там я впервые всех их увидел - Пшона, Лешего, Летучку…
В каком-то смысле это было экстремальное мероприятие, или, во всяком случае, казавшееся таким, - воздух был наэлектризован нетерпеливым предвкушением «Чего-то!»
     Всё крутилось вокруг Пшона(Сергея Пшеничного) – главного неформала в Нерюнгри - простого, открытого, эрудированного «в своём деле», невероятного рассказчика, лидера, но без харизмы, человека с «традициями» и, как мне кажется, нашедшего своё место в жизни, сыгравшего важную роль в жизни моей и каждого из нас. Как сильно я тогда жаждал всего этого, и это было самое начало – я стоял у «Моря» – и я, наконец, нашёл своё!
     Мне повезло проторчать с ними перед концертом весь день. Мы болтались между Дк, школой и кабаком, - ждали Фому(звукорежиссёра Володю Фоменко) - он пол-дня работал, пол-вечера пел в кабаке, а потом поехал в роддом, поздравлять жену, а мы торчали в фойе с Лешим и Пшоном, и весь день он рассказывал нам о литературе, поэтах, фильмах, музыкальной истории города закончившейся несколько лет назад последним концертом «Партака»…И вот в 97м появились они!
     Группа Пшона - «Кантузия»(группа в которой играл Олег) должна была завершать концерт. Смутно помню всё кроме восторга. Было громко, весь зал ходил ходуном, а перед сценой было что-то похожее на шторм из людей, как вдруг всё затихло - и Пшон упрашивал какую-то женщину в строгом костюме разрешить им допеть. Каким удивительно трогательным был он в эти минуты …

«Иван»

     Однажды в одиннадцатом классе я в очередной раз зашёл к Олегу за новой кассетой. Чаще всего мы разговаривали(«зависали») в коридоре или на лестнице, иногда к нему заходили друзья - они звали его «Глюк». Олег оканчивал художественную школу и планировал стать дизайнером. В музыкальной среде он был известен как художник, талантливо рисующий сложные абстрактные рисунки. Его отец(Иван) был геологом, а мама(Татьяна Ивановна) – режиссёром в самодеятельном театре ДК и ведущей поэтических вечеров. Однажды мы станем с ней очень хорошими друзьями. Как раз она, Вася, Фома и многие другие, давным-давно приехавшие сюда строить новый город, подружившиеся, родившие здесь детей, работавшие в культуре - создали ту атмосферу, в которой росли мы и которая, кажется, теперь почти угасла…театр закрыли, многих сократили, в связи с чем, многие уехали. Татьяне Ивановне сейчас 65, но она всё ещё продолжает вести поэтические вечера, - собирает вместе все поколения, занимается с молодыми, прививает им традиции городской культуры.
     В этот раз Олег пригласил меня войти. Мы вошли в зал и он, открыв шкаф, показал мне коллекцию музыки отца. Это был удивительный момент…потому что с него началось моё знакомство с музыкой прошлого, - музыкой, о существовании которой я даже не знал. Моё первое открытие - «Stand Up» Jethro Tull.
Вспоминаю сейчас те времена и кроме музыки почти ничего не помню. Сижу за чертежами, а рядом магнитофон и стопка кассет - Jethro Tull, Led Zeppelin, Boston,(не понравившийся пока ещё Velvet Underground…) и вот уже который раз подряд Led Zeppelin – 1 , - никак не могу наслушаться. Иногда приходят Дима с Пашей и мы делимся впечатлениями. Иногда захожу к Олегу записать что-то ещё и на полке встречаю загадочные названия - Pink Floyd, King Crimson, Neil Young, Андрей Тарковский… В этот раз беру «Houses of the Holly» Led Zeppelin и начинается новая эпоха - «ночных прослушиваний».
     Иван каждую зиму составляет маршрут, а летом одевает тридцатикилограмовый рюкзак и отправляется один в тайгу. Однажды Татьяна Ивановна спросила его, что если ты заболеешь и не сможешь дойти домой?
- Я растворюсь в природе.

«Галина»

     Однажды в детстве мы с Викой лежали на балконе - грелись на Солнце и слушали музыку. Я любил включать её во всеуслышание, потому что заметил, что так делают другие и мне казалось, что это круто… И вот к нам вышла мама и попросила сделать тише. Я покрутил звук и оставил как было. Через несколько минут она вышла и очень грубо: Выключи! - У Ильиничны похороны…у них зять повесился. Я тогда подумал: а почему нельзя слушать музыку?... А мама, я знаю, - она это понимала. Однажды Паша сказал, что она как ангел.
     С Ниной Ильиничной она сдружилась, когда работала дворником в детсаду, а та - сторожем. Она часто давала нам продукты и одалживала с пенсии.
Мама с последних денег отправляла нас каждое лето в лагерь, чтобы мы увидели что-то новое. Однажды нас затопили, и ей пришлось к нашему приезду заново сделать ремонт. Она заняла денег, сделала ремонт, а на оставшиеся купила нам новый магнитофон
     - Гулять, так гулять!

«Печаль»

     После дерзкого(хотя конечно не было оно таким уж дерзким) выступления на новогоднем концерте перед студентами техникума, нам сказали освободить каморку. И мы переехали на Чурапчу «в подвал» под квартирой, где жили наши друзья, а через много лет - Пашины бас-гитарист и барабанщик в «Анимэ» - братья Костя и Коля. Переезд был весёлым – денег на такси не было, и весь аппарат везли через полгорода на санках, как цыгане. Там было круто – на стенах висели плакаты, зимовал Колин мотоцикл, на полках пылились банки с консервацией и запчасти. Наверное, примерно в такой же обстановке свои первые альбомы записывал «Пурген»…
     Диме с Пашей очень нравилась Metallica и мы, время от времени собирались вместе посмотреть их фильм об истории создания «Чёрного альбома» - это вдохновляло, придавало сил. И скоро наша музыка начала меняться, - становиться серьезнее, продуманнее. Почти все тексты написал Паша… «Дым сигарет, оставил свой след, в сумерках я затмил чей-то свет, шёрох утих, простившись навек, - ночь кругом…Когда же рассвет?! Ветер – сорвалась с листьев роса, что-то стучит - и нету мне сна. Когда это всё останется там… я всё остальное отдам своим снам»…Они очень много работали. О песнях мы почти не говорили, - просто писали, играли, писали, играли. Не помню ни одного разговора о славе или чём-то «таком», даже просто о будущем. Кроме самой музыки нас почти ничего не интересовало, мы словно были под каким-то волшебным колпаком… Вдохновлённый музыкой "Metallica" Димон заказал книгу с транскрипциями их песен, там в предисловии было описано что кроме минора и мажора группа часто прибегает к использованию различных ладов "лидийского, фригийского ит.д" и Димон сразу же взялв это на заметку начал применять у нас. 
     После Нового года мы с Дэном всё чаще пропадали с учёбой. Узнав о наших «утренних прогулках» мимо школы, - Дениса закрыли под домашний арест. А Дима с Пашей продолжали писать.
Однажды весной я забежал к ним в подвал, потому что жутко соскучился. Они рассказали, что начали писать «Печаль», - ту песню, что Дима пел осенью - и сыграли то, что уже получилось. Всю дорогу домой мотив не выходил из головы, и как-то сами собой сочинились восемь строчек. Придя, позвонил Димону, прочитал, - он сказал «это кстати, потому что никак не получается второй куплет» - третий вскоре сочинит Паша. Так родилась эта песня – сильная, глубокая и в чём-то пророческая… Однажды мы остались с Димоном чтобы дописать последние партии для баса. Был уже поздний вечер, и мы сделали звук очень тихо. Вдруг единственная в подвале лампа перегорела. Мы сидели в темноте и курили. Постепенно глаза стали привыкать, и света лампочек на усилителе нам хватило чтобы всё дописать. Мы сидели вдвоём и играли только что дописанную «Печаль» - в свете маленьких синих огоньков, в подвале где-то на краю света и никак не могли наиграться. Едва доиграв, начинали заново, лишь изредка перекидываясь словами восторга!

«Ник»

     Однажды, лет шесть назад Вася посоветовал мне один диск Ника Дрейка - «Five Leaves Left». К тому времени я уже года два не слышал ничего, что мне бы по-настоящему понравилось - по привычке пытался слушать какие-то полюбившиеся в прошлом альбомы…в основном Pink Floyd. Мир к тому моменту стал почему-то казаться неуютным и тесным, а жизнь полной странных несовпадений… Раньше я мог включить плеер и отправиться гулять по окрестностям Нерюнгри, смотреть на ночное небо и быть вполне счастливым, а теперь лишь изредка включал что-то в обед на работе или по дороге со смены.
     С первых же звуков я понял, что эта пластинка особенная, но… я «забыл» как слушать музыку. Почему-то на ум приходит библейская притча об изгнании из Рая: «И поставил Бог у входа в Рай херувима с огненным мечом…» После первых попыток нахрапом осилить её,  - стал включать изредка, чтобы не замылить слух, порой наоборот, усердно вслушивался, пытаясь проникнуть в суть, выдумывал себе какие-то странные способы понимания, - но долетали лишь тонкие блики. Порой что-то открывалось, но почти сразу пропадало…
     Осень. Я первый раз в Москве, – возвращаюсь из отпуска, который провёл в Питере  у Димы. Здесь вместе с любимой девушкой уже год живёт и работает Денис - и вечером мы встретимся. Такой странный день. Огромный город, а до вечера так далеко. В растерянности вдруг решаю поехать в магазин музыкальных инструментов - посмотреть на дорогие гитары, - выхожу из метро, блуждаю по Маяковского, обращаюсь к водителю такси, - хлопает перед носом дверью и что-то орёт… и тут такое что-то накатывает… сворачиваю в какой-то переулок и просто иду, как-то машинально включаю плеер, а там Ник и вся его музыка - как на ладони, утешающая и светлая, и вот мы идём втроём – я, Ник и Осень. А вечером мы с Дэном напьёмся, будем звонить старым друзьям…

     Однажды он сказал: если хоть одна из моих песен утешит человека – я жил не зря.

Есть ли где земля, дышащая легко?
Можно ли понять свет в ветвях дубов?

Мог бы ты сказать, всё что смог узнать?
Покажи мне всё, - что должен.
Покажи всем нам
Если знаешь сам
Как грустить?


Сегодня утром пока мыл дома полы сделал открытие…эта песня «Way to Blue» - молитва, и возможно написана от лица поэтов, которые написали Библию.

«Шар голубой»

     Узнав, что мы репетируем в подвале, Вася предложил до фестиваля ко дню молодёжи поиграть у него в «Лабазе». Радости не было предела! Перед нами открывались какие-то новые двери… Денис очень гордился, что мы одни из немногих, кому это позволено.
     Мне очень нравилось приходить туда. Нравилось выходить из дома с гитарой, идти через двор мимо соседей, знакомых, тех с кем вместе росли; идти через весь город в особенное место, - заходить, здороваться с друзьями и играть, а потом вместе идти домой. Помню эти загадочные надписи на стенах студии, - цитаты из Библии, видимо в наставление молодым музыкантам, что «глупо пройдёт жизнь того, кто с самого утра пьёт секеру»…
     Однажды во время репетиции, опираясь о костыль, в студию зашёл немолодой человек в поношенном костюме и скромно попросил разрешения пока ждёт Васю поприсутствовать. Мы узнали его – два года назад он прослушивал нас перед бардовским фестивалем, - сказал, что мы не барды, но из нас может получиться неплохой «ансамбль». Пока мы играли, - подошёл к пюпитру с текстами, сел и долго читал, а потом в перерыве озвучил мою строчку из «Печали» - «Что я скажу при встрече с собой..» и добавил, что это очень зрелые слова. Он пытался выглядеть серьёзно, но всерьёз мы его не воспринимали, говорил что-то про то, что гитара никогда не предаст и рассказал нам своё открытие о песне «Шар голубой»: все так думают, а на самом деле там не «шар», а «шарф»! А когда начал говорить про работу в кабаке, мы и вовсе перестали слушать, - только ждали когда он уйдёт. Это был самый значительный за всю историю Нерюнгри поэт и автор песен Валерий Дмитриев. Много лет спустя, в последний год его жизни он станет моим другом, поддержит меня, поможет вновь поверить в себя.

«Перекрёсток»

     Закончилась школа. Экзамены в институт начнутся лишь в июле, и в этот абсолютно свободный отрезок жизни - мы играем! Наши новые друзья из группы «Нойз» пригласили репетировать в их помещении - в здании бывшего, известного в 90-е кафе «Елена». Там классно, - чисто, просторно, хороший звук и свободный вход до одиннадцати вечера, есть выход на крышу. Утром приходим в «Елену», разыгрываемся, идём в студию, из студии – иногда опять в «Елену», а в оставшееся время слушаем музыку, ходим купаться на водохранку, торчим на подъезде у Светы или на Дк под окнами студии, - слушаем репетиции находящихся на самом своём пике «Мимо проходили», записывающих альбом «Кантузию». Иногда встречаю Олега, и он говорит, что Пшон приглашает нас к ним на подъезд пообщаться. О нас(между собой они зовут нас «гранжами») в их кругу ходят слухи, что там на «конечке» мы никого не боимся, всегда даём отпор гопоте. Конечно, это только слухи, - среди нас четверых такой смелый только Паша, но в целом, мы никого особо и не боялись, просто потому что не знали, что надо бояться.
     Однажды возвращаясь в «Елену» мы «пересеклись» и пошли к ним на чердак недостроенной свечки, где они проводили это лето. Там на верху нас встретила огромная компания во главе с Пшоном. В этот раз он казался совсем другим, - важным и даже высокомерным, похожим в братовском военно-морском бушлате на предводителя малолетних беспризорников(в каком-то смысле так оно и было…) - задавал вопросы что читаем, что слушаем, курим ли траву. Парни простодушно ответили - Металлику, Нирвану, и ещё Грин Дэй, - а я промолчал, чтобы не выглядеть глупо… В их компании слушали очень разную музыку, но уж точно не Металлику, а Нирвана вообще считалась попсой(Олег много лет спустя признался, что Нирвану на самом деле любили все, но слушали только дома, втихую). Марку там задавал Пшон - единственный из молодого поколения, кто был вхож в круг олдовых Нерюнгринских неформалов, видимо многое у них взявший и считающий своей «миссией» привить более изысканный вкус глупым школьникам. Если уж быть панком, то предпочитающим «Пургену» - Dead Kennedys или хотя бы Sex Pistols, знающим кто такой Булгаков и Есенин, ну или хотя бы Пелевин.
     Пшон был человеком Серебряного века, живущим в наши дни. В «Кантузии» он пел песни для подростков(Деньги, свобода - не верю, Пропаганда, Бей до потери пульса, Ахтунг, Ахтунг – смерть фашистским окупантам…), а сам любил Цветаеву, Булгакова. Вокруг него всегда была толпа подростков, все его любили и старались подражать. Самая удивительная его черта – находить общий язык с любым и всегда делиться, учитывая при этом индивидуальность каждого. Воспитанный отцом, старшим братом и улицей, нигде толком никогда не учившийся, знающий всё обо всём и даже много больше, наш Нерюнгринский Джим Моррисон.
     - А стихи читаете?...А знаете такого поэта Велимира Хлебникова? А рэп(картавя) не слушаете?
     - Неет, «такое» мы не слушаем.
     - Есть такой рэпер «Дельфин» - обязательно послушайте! - и через месяц подарит мне при случайной встрече его кассету, добавив на прощанье: песня «Ботинки» - это про меня. С ней я пойду к Диме, и он удивлённый, попросит оставить переписать. А через два года уже я подарю Сергею «Ткани», и он скажет: Дельфин записал гениальный альбом!
     Я был очень счастлив в тот период. Счастлив, что начинаю что-то понимать… и Дельфина и Пшона и вообще о чём-то впервые задумываться, чувствовать и пропускать через себя то, что мне почему-то безумно интересно. Встречу с ними мы потом ещё очень долго будем обсуждать и клясться друг другу никогда не курить травы. А ведь я читал Хлебникова в школе…на открытом уроке, говорил, что ничего глупее «О засмейтесь, смехачи..» не слышал, а потом, как-то так само собой получилось, что он стал моим любимым поэтом. «Мы говорили, о том, что считали хорошим. Бранили трусость и порок. Поезд бежал, разумным служа ношам. Змеёй качаемый чертог».
     Интересно. Кто-то смотрит, кто-то видит. Вот фильм "Сёстры". Хороший фильм. Спроси меня, я скажу, смотрю его хотя бы раз в год если попадётся по телевизору, смотрю - прикольно. Ну да там Данила появляется и сослуживец его со второй части "Брата", только теперь бандит. Пшон как-то по мужски помню отозвался о персонаже  милиционера, расстрелянного: мент, показали - Человек!
     Однажды ещё помню на день Шахтёра (у нас в городе это самый любимый праздник) я пересёкся случайно в толпе с одноклассницей Яной. Она удивительная красавица, очаровательная - пошли гулять. Встретили Пшона, немного поболтали, напоследок сказал мне: Крепче держи! - подумал что Яна моя девушка. Видимо рад был за меня... Это была фраза Высоцкого из фильма "Дом Солнца"))

«Пшон»

     Я прибежал домой и рассказал Вике об этой встрече с панками. Она тогда мечтала стать журналистом и решила написать о них статью, где-то раздобыла телефон Пшона, и он пригласил её в гости. «С ума сойти – он проговорил со мной три часа!»
     Она рассказала ему обо мне, о том, что мы с ней с пятого класса слушаем рок. Он попросил передать, что будет рад встрече и приглашает к себе. Представляю, как ему было приятно давать это «интервью»…
Помню, я почему-то несколько дней думал…
     Мы сидели в подъезде и говорили весь вечер - говорили о музыке. Конечно, в основном говорил он, а я слушал, слушал…как первый раз убежал из дома в обиде на отца, что не дал посмотреть ток-шоу «Акулы пера» со «Сплином»(а я как раз в это время его смотрел); как познакомились с Егором и с этого начала формироваться тусовка; о новом альбоме Аквариума «Человек из Кемерово», что-то говорил про песню «Человек и кошка»(мол, Доктор не приедет, Доктор не поможет); множество имён(в основном, кстати, русских), музыку которых я скоро услышу и полюблю; музыку детства - пластинки Анны Герман, - рассказывал так, что, конечно, уходил я совершенно окрылённым.
     Уже прощаясь, забежал домой и вернулся с кассетой «АукцЫона» - «Легенды русского рока», - добавив: чувак, отрываю от сердца!

«Ира»

     Однажды, из окон студии, мы услышали яркий, сильный девичий голос, поющий нежную песню про крылья ангела. До этого из девушек в Нерюнгри у рок-микрофона стояла только Марина из «Партака», но мы тогда только в школу пошли…
Несколько дней спустя, мы случайно столкнулись в дверях с серьёзной маленького роста девушкой в сопровождении братьев Берлизевых. Так близко в следующий раз я увижу её аж десять лет спустя…Оказалось, она приехала из Алдана, записать песню для конкурса «Евровидение». Вася загорелся ею, и после двух лет мучений с подбором музыкантов, Ира с Олегом и бас-гитаристом Анатолием Тайбаном, под именем «Siberia» запишут целый альбом потрясающих песен, дадут несколько незабываемых концертов в Нерюнгри, Тынде, Хабаровске, а потом Тайбан уедет в Молдавию, Олег поступит в университет, а Ира просто исчезнет, не знаю куда.
Мне всегда было интересно, как же сложилась её судьба. Ходили слухи, что она учится в джазовой академии в Петербурге, и я передавая их почему-то очень гордился. Однажды даже поругался с одногруппником, которому не понравился её альбом. 
     Много лет спустя мы с ней случайно встретимся в её родном Алдане и полюбим друг друга, а потом опять навсегда расстанемся…
Однажды в новогодние дни мы зашли с ней в гости к нашему старому другу - поэту Дарине Касьяновой. Пили чай, Ира пела нам под гитару, и тут Дар достала откуда-то школьную «реликвию» - анкету - и предложила нам заполнить, добавив, что этой чести удостаиваются только самые удивительные и близкие люди. Среди вопросов, мне очень понравился один: Как называется книга, которую бы вы хотели написать?
     И я вдруг вспомнил посетившую меня когда-то «Под Музыку».

"Паша"

     Однажды в нашем союзе назрел серъёзный момент. Мы с Димоном зависли в Елене, работая над моими партиями к "Войне". Нельзя не сказать здесь до чего он был крепок в терпении! Сидел и часами играл мне одно и тоже, пока я пытался родить что-то, и вот я что-то цеплял и он помогал мне воплотить мою идею. И вот в один из этих вечеров к нам зарулил Паша, он был встревоженным. Паша сказал: почему мы так сложно пишем? можно же ведь проще. Давайте играть треш!... Я начал включать дурака, мол не понимаю о чём речь, на самом деле просто не хотел услышать что-то... Димон помоему просто не понимал в чём дело. Ну и так слово за слово, всё пошло мимо музыки в личное.. А вопрос был просто в том, что Паше было сложно играть такие партии, просто физически сложно, ведь он всего три года как держал в руках инструмент, и это давило на него наверное даже неосознанно.. Наш "разговор" закончился в трёх километрах от его начала на футбольном поле у нашей школы, когда Димон вдруг со слезами на глазах вмешался, попросил нас перестать и услышать и его мнение, вспомнить скольких усилий всё это стоило всем нам и ему... Была уже ночь, начался ливень, а мы стояли не замечая ни того не другого, слушая Димона...

«Очкарик»

     У Вики был одноклассник Саша Павлов. Однажды он появился у нас на подъезде - пришёл познакомиться, сказал, что они с другом тоже хотят создать группу. Как-то, я в шутку, будучи сам из тех, кто носит очки, назвал его «очкариком» - и что называется «прилипло». Санёк – один из немногих, кого я люблю называть «чудо природы». Когда-то я услышал такое философское понятие «вещь в себе», и лишь совсем недавно понял, что это значит. Мне кажется, Очкарик, Леший, Пшон, Паша – это «люди в себе» - те, кто настолько нераздельно связаны со своей судьбой, что перед ними, возможно, вообще никогда не существовало понятия неправильного выбора, те, кто покорно плывут по Реке Жизни… удивительное необычайное явление, которое почти невозможно описать словами, разве что японской поговоркой: Моя судьба во мне самом!
     Суетливый, маленький, хрупкий, до жути болезненный, с кучей аллергий -  удивительно одарённый! У Саши была очень хорошая, добрая и терпеливая мама. У Саши был необычный нервный и злой младший брат Денис(которого мы звали «Чапа»). У Саши был кот, который очень его любил и всегда тёрся где-то рядом, наверное, потому что тоже любил покой и  мир. Отец ушёл от них очень давно, но вместо отца был дед, - очень классный, спокойный, простой, мужественный и добрый человек.
     Если «Очкарик» загорался какой-то идеей, то не зная усталости и сомнений, его разум горел с утра до ночи. До встречи с нами вся его комната была до потолка заставлена аквариумами, - он разводил и продавал рыб, о его ещё более давнем увлечении напоминали висящие тут и там пейзажи, - простые, скромные и талантливые гуаши. У них дома царила удивительная аура покоя и уюта, - кот спал, мама готовила или тихо смотрела телевизор, Денис ремонтировал что-то из радиотехники.
     После девятого Санька пошёл в техникум на столяра, но через два года решил поступать в музучилище. За это время он очень много сделал для нас - ходил к нам на репетиции в качестве «техника», единственного разбиравшегося в наших «проводах», способного за минуту при помощи проволоки или гвоздя отремонтировать любую поломку; с нами же перекочевал в подвал на Чурапче, а потом через год пригласил нас в прекрасно-оборудованную для репетиций комнату под крышей детсада «Улыбка», где играла его группа, а когда уезжал - оставил нам весь аппарат. Там мы напишем наш второй и последний альбом «Детям», в котором их вокалистка Лена гениально исполнит песню «Свет Фонарей».
     Однажды соседка отдала ему старую советского образца бас-гитару и он попросил меня дать ему урок - через несколько дней он уже научится играть слэпом, сочинит «слэповую пьесу», решит оставить гитару и посвятить себя басу! Когда я услышал его игру, признаюсь, это был первый раз в жизни, когда я испытал чувство зависти, потому что понял, что так никогда не смогу…
     Двери их дома всегда были для нас открыты. Это было традицией встретиться после учёбы «у Очкарика в подъезде» и проторчать у него весь день. Мы пили чай, или слушали музыку, а он в зале играл. В то время нам почти всегда было очень весело, и он с его множественными причудами часто был источником этого веселья. Курил как паровоз, и чем больше ему об этом говорили, тем больше курил, считая видимо, что это смешно…пить не умел, и после даже маленькой кружки пива болел по три дня. «Очкарика» очень любил Леший(всё время над ним ржал!)…
     – Сашок, а почему у тебя такое зрение плохое?
     – Я в детстве на санках врезался в дерево врезался…
     - Ха-ха-ха!!!
     Через год он поступил в Иркутске по классу бас-гитары и контрабасса(И это тоже было очень смешно – маленький Саша с маленькой мамой загружающие в поезд огромный контрабасс!!!), ещё через год он прислал нам свою невероятную басовую пьесу «Biogema»(космическую двадцатиминутную вещь), а потом вдруг на несколько лет пропал. Оказалось, он бросил училище и бас, перевёлся в консерваторию в Кемерово по классу контрабаса и работая там в симфоническом оркестре, встретил свою будущую жену.
     Однажды он позвонил и пригласил вечером в гости, - встретил нас на подъезде с молоденькой женой и двухлетним сыном Мишей. «Очкарик» стал совсем другим - серьёзным, взрослым. Помню, как Лена скажет на обратном пути: У них очень красивая семья и Саша всё такой же скромный...
Однажды в техникуме за то, что он носит длинные волосы к нему начали цепляться какие-то уроды. Он никого из нас не просил о помощи, просто наточил нож и носил с собой.

«АукцЫон»

     …С этой кассетой «АукцЫона» у меня связано одно удивительное, бесценное воспоминание…
     АукцЫон - это знаковая для нерюнгринских неформалов группа. Их музыка очень отличалась от всего, что мы слушали и вряд ли бы кому она понравилась просто так…но её принёс в тусовку Пшон…и «АукцЫон» стал, своего рода, билетом в «клуб» - слушающий «АукцЫон» был своим. Пересекаясь, мы часто удивлялись существовавшей у них какой-то внутренней иерархии. Для нас человек слушавший рок и если он не был говнюком, сразу становился своим, - они же могли, например, кому-то просто не открыть дверь. Меня приняли с радушием, - звонили, приглашали на тусовки, дни рожденья. А мне «АукцЫон» не так уж сильно и нравился. Я слушал его и никак не мог понять, что в нём особенного - песни непонятно о чём, несерьёзные… ну да – много инструментов…Раньше если что-то мне не нравилось - я просто не слушал - Дима с Пашей довольно спокойно относились к тому, что мне не интересна «Metallica».
     И вот меня пригласили на проводы Сида(бас-гитариста «Кантузии») в армию. Крепко выпивший Сид обнял меня и сказал, что желает мне успехов, что кроме «АукцЫона» есть ещё куча не менее удивительных групп, которые мне предстоит открыть: Звуки Му, Ноль… - это то, что ни один металлист никогда не поймёт! И все выпили за меня…а мне было не по себе, потому что я понимал, что это радушие я заполучил хитростью. Шёл домой пьяный, на душе было скверно, а в голове крутилась бес конца аукцыоновская «Я всё; вру, я всё вру; – ту-ду-ду-дуду…» А утром я решил больше себе не врать, и это было очень, очень странно, удивительно странно – через месяц или два я как-то случайно включил «АукцЫон» и вдруг понял, что мне очень нравится эта музыка и видна её красота...

«Тимур»

     В институте у меня появился друг Тимур. Тимур играл на гитаре и тоже интересовался музыкой, и выросший в посёлке Чульман(50 км от Нерюнгри), где молодёжь жила в основном блатной романтикой, навязанной старыми поколениями, Тимур каким-то странным образом остался совершенно незашёренным. Как потом выяснилось, он тоже слушал в детстве отцовские пластинки «Битлз».
     Днём мы торчали в институте, а по ночам писали курсовые, контрольные, пили кофе, курили и слушали музыку! У Тимура был математический склад ума, и песни которые я приносил действовали на него парадоксально! – особенно «Звуки Му». Он их заучивал, а потом несколько дней подряд тихонько напевал на парах и странно поглядывал: «У каждой бабы есть свои люляки!», или внезапно выпаливал на кого-то: «Крым, Рым – Арамба!» А через год мы будем слушать «Чайник вина» и «Верпования» Алексея Хвостенко: «Оооо…это музыка Верпы!»
     Эти бессонные ночи, выпитые с кофе натощак, с ночными вылазками в ларёк за хлебом и сигаретами, с подкрадывающимися сумерками и всегда внезапным рассветом, с шевелящимся и странно хрустящим от недосыпаний утренним снегом, холодными автобусами и сном по очереди на парах…всё это было просто Волшебно! Порой к нашим ночным бдениям вынужденно присоединялись одногруппники...Но мне кажется, в глубине души, им самим было интересно побывать в этой атмосфере, очутиться за рамками «принятого». Помню, папа нередко вспоминал одного своего сокурсника, который слушал «Kiss», рисовал их плакаты - все считали его придурком, - не били, но и не общались. Но ведь других он почти и не вспоминал…
     С каждой стипендии мы бежали в музыкальный магазин за новыми кассетами Аукцыона, Дельфина, а если повезёт – за одной из «пластинок» старинного рока. Тимур был из многодетной семьи, поэтому долго выбирал что-то одно, а я наоборот никаких денег не жалел. Сейчас, чтобы послушать какую-то песню нужно просто взять телефон и набрать нужное слово, - нам приходилось ждать и надеяться, что никто другой не купит раньше, созваниваться, идти к кому-то в гости, ждать пока перепишут… у каждого «своя вселенная», - а у нас была одна на всех. Кассета, книга, фильм долго ходили по рукам, были предметом чьих-то ожиданий, а потом - разговоров, восторгов. Каким небывалым открытием стала для нас, случайно подаренная Летучкой Диме, книга рассказов Маркеса, каким чудом открытый нам Колей-Индейцем кримсоновский альбом «THRAK»…
Мне кажется, всё это было какое-то странное духовное чудо, нашедшее всех нас в этом маленьком затерянном в тайге шахтёрском городе…

«Алёна»

     Однажды Тимур пришёл с девушкой. Молчаливой и очень тепло одетой - тёмно-серая дублёнка, якутские унты и чалмой повязанная шаль. Я пригласил их в ту пустующую соседскую комнату, принёс чай. Она как-то крайне учтиво обращаясь на «вы» попросила спеть что-нибудь.
- Тащи гитару - простодушно сказал Тимур, - но по его интонации я понял, что они ещё не очень близки и он волнуется.
Алёна сидела напротив - спиной к тёмному окну, Тимур на корточках у дверей, я в трико и майке - пел им Аукцыоновскую «Ещё не поздно».
- Ну вот, а говорил петь не умеешь…
Они допили чай и ушли.
     Оказывается Алёна приехала из Алдана учиться на программиста и поселилась в институтском общежитии, где они и познакомились.
     Через несколько дней мы как обычно шли с пар и Тимур вдруг прямо и как-то невзначай заявил: Будешь с ней встречаться.
Я был очень удивлён… Конечно же, я хотел тогда чтобы и у меня кто-то был, и я был очень влюбчив, однако ужасно боялся девушек…
- Она же твоя девушка.
- Говорит влюбилась, так что...давай.
- Ты это…скажи ей…что я этот…(и два дня я не мог вспомнить это «слово»...)
- Скажи ей, что я «бирюк».
     Мы часто проводили время втроём – ходили на рок-концерты, в театр и просто друг к другу в гости. Алёна была радушной, классно готовила, - рядом с ней Тимур отъелся и даже потолстел.
     Однажды я пригласил их смотреть фильм Сергея Соловьёва «Наследница по прямой». Главная героиня – впервые влюбившаяся двенадцатилетняя девочка. У неё есть тайна – она «выяснила», что является одной из прямых родственниц Пушкина. Парень этот старше её лишь на несколько лет и сам в сущности ещё ребёнок, но только вот жизнь уже тянет его «туда» - вперёд… и говорят они уже на разных языках и ей всё это невдомёк, но всёравно, почему-то больно. По какой-то неведомой даже, наверное, для неё причине она постигается на лысо.
     Одной из причин почему я позвал их на этот фильм было её сильное сходство с Алёной. Каково же было моё удивление, когда я увидел её без «чалмы».
     К концу третьего курса мы с Тимуром уже мало общались как друзья, - в основном только по учёбе. В общаге он сдружился со своими Чульманскими парнями, они провели по секции сеть и дни напролёт всей бандой рубились в "Каунтерстрайк". 
     С Алёной они расстались. А мы нет. Судя по всему, она тоже была одной из «нас», хоть и не особо торчала от рока. Мне было всегда отрадно случайно пересечься с ней в институте. Иногда мы вместе гуляли, говорили по-душам. Иногда она приходила к нам в гости, приносила китайское печенье «Choco-Pai» и со временем это стало традицией над которой мы угарали. Мама всегда была ей рада и чаще всего получалось так, что она приходила ко мне, а пол вечера проводила с мамой.
- Виталя, почему вы не встречаетесь? - смотри какая девушка хорошая.
- А он у вас «бирюк»! - смеялась Алёна…
     Я провожал её до общаги и по дороге мы говорили – на разные темы, но в основном обсуждали трудные отношения с внешним миром, подбадривая друг друга и осуждая их всех. Это была настоящая красивая дружба.
Не окончив своего второго курса, она вернулась в Алдан и заочно получила два высших. Проезжая мимо Нерюнгри, во время поездок на сессии, - звонила - я приходил на вокзал или она приезжала к нам. Хоть и редко общаемся - всё равно мы друзья, наверное, навсегда. 

«Виталя...»

     Однажды со мной приключилась очень сложная и запутанная история. Меня пригласили поучаствовать в записи альбома яркой молодой группы «Слэнг». Васе очень понравился материал и он загорелся - предоставил нам студию. Около месяца мы играли, придумывали, и дело в общем-то шло, - мне было интересно применить накопленные в «Негативе» знания и проверить свои силы. Дима отнёсся нейтрально, а Паша был против, - пару раз он об этом сказал, а потом молчал. Он очень ревностно относился к этому и всегда говорил, что группа – это не просто так.
И вот начались первые пробы записи, и они выявили много слабых мест. Илья(лидер и автор песен) был в форме, - за плечами у него была музыкальная школа по фоно, и два года училища, Валера, недавно закончивший музыкалку, но за барабанами новичок - Васе в этой роли не нравился(Вася всегда говорил, что он неплохой гитарист), Юра(друг Ильи) никогда не игравший в группе, не имеющий даже просто опыта репетиций…и я - по сути едва-едва начинавший что-то понимать…а кроме того, мы почти случайные друг другу люди, собравшиеся ради интереса и на время…
За неделю проб - ни одной записи, постоянные ошибки и нервы. У Васи дело тоже не ладилось, то выбивало свет, то «фонили» провода(а скорее всего ему просто не хотелось «это» записывать) – и мы решили на время остановиться. Уходя, я сказал, чтобы звонили, когда решат собраться. Шло время, никто не звонил. И вот однажды в случайном разговоре с Индейцем я начал возмущаться, что молодёжь несерьёзно относится к музыке, а Коля и говорит: Вася пригласил им Тайбана, они вовсю репают.
     - А остальных всех оставил?
     - Вроде да.
     А через неделю на мой день рожденья привалила огромная толпа панков, в том числе Илья и Юра. Илья извинялся и говорил, что и так еле отбил Юру с Валерой. А Юра, выпив, случайно проболтался: Виталик, Вася и нас хотел убрать, но пока оставил, а про тебя сказал, что ты не басист.
     Невозможно передать… Эта фраза не оставляла меня ни днём ни ночью, очень долго. Я взялся заниматься. Нашёл где-то старый советский учебник по бас-гитаре - вставал перед институтом в шесть, чтобы час посидеть за нотами. Дима учил меня, объяснял что к чему, но из-за уныния и спешки ничего не получалось…
Однажды пришёл к Индейцу в гости и мы засиделись допоздна, выпили – разговорились, я рассказал, что уже пол года в душе нет покоя, что эти гаммы не идут в голову, и из-за них я перестал слышать музыку. А он, помолчав немного, ответил: освободись от этого.
     И вот однажды я встретил в Дк Юру и Илью, они были очень рады меня видеть, Илья рассказал, что упросил Тайбана оставить несколько моих партий, и что скоро я улышу их в альбоме. А Юра похвастался новой кассетой «АукцЫона»(альбом «Бодун») и достав её, отдал мне.
Я пришёл домой, воткнул «Бодун» и подумал: ну и пусть…зато я люблю слушать музыку - слушал и душа радовалась возвращению на своё место. Со временем я успокоился, стал просто ходить на репетиции и играть наши песни.

«Леший!»

     Всё чаще на крыльце «Елены» мы встречали малолетних(тогда ещё совсем детей) панков, из числа тех, кого в тусовке называли «пионерия». Проходя мимо, мы здоровались, но почти не общались - и они не особо стремились кому-то навязаться. Но если честно, к ним меня потянуло сразу и даже больше чем к Пшону. Они сидели в сторонке на балконе, словно воробьи и было видно – там у них какой-то свой мир, и там весело! Выходя покурить, я часто прислушивался к их забавным разговорам, сплетням про «старших», спорам про кумиров, а когда мы уходили они тайком пробирались через окно и играли на нашем аппарате. Об этом мы узнали по загадочным пятнам зелёнки на гитарах. Это были пятна, перекочевавшие с головы Лешего - время от времени он попадался кому-то в городе и получал, за то, что носит ирокез. По этой же причине он с двенадцати лет почти не ходил в школу, и почти не умел писать!...
     Так мы познакомились. Их звали Саша-Летучка, Коля-Леший и Гролл.
Леший очень любил Пшона и во всём старался быть на него похожим, в мельчайших деталях помнил всё, что тот когда-либо сказал. Про Лешего постоянно ходили истории о том где и как его избили(в этом он наверное соревновался с самим Пшеничным), но конечно так весело как он сам их не рассказывал никто…Летучка был другим - школу почти не прогуливал и, что было заметно, стремился к знаниям, из-за чего постоянно «насмехался» над Лешим, но у того всегда была какая-то своя внутренняя правда, и он всегда находил «что-кому» ответить, а если и молчал, - тоже как-то по своему. Два года тому, 31 декабря, проходя мимо я заглянул к Летучему – и он так же как пятнадцать лет назад, в тех же интонациях рассказывал, что Леший-дебил, - занял у него последние пятьсот рублей и так и не отдал…
     Если Пшон был панком от ума, то Леший – от сердца! Он мог при всех, не стесняясь налететь, обнять и даже в сердцах поцеловать в щёку))), - всегда открытый нараспашку, радостный, обаятельный, словно маленький вихрь. С ними - Летучкой, Лешим, моим одноклассником-гением и нигилистом Андреем (Клименычем) и несколькими «пионерами» прошли мои самые радостные панковские годы. С ними было легко, просто и честно… очень интересно. Почему-то в их кругу я никого из себя не строил, ни с кем не спорил, наоборот даже было приятно быть незаметным. Мы вместе слушали те песни и группы, о которых говорил Пшон, читали вслух Хармса или Стогова или просто пили портвейн и ржали друг над другом! – зимой по подъездам, летом – в лесу или ещё где-то подальше от «суеты». И кстати, пили гораздо меньше чем общались.
     Вчера с моей двухлетней племянницей Эмилией мы учились кататься на самокате. Она, обычно робкая, вдруг развеселилась и мы стали догонять девочек, которые ехали далеко впереди. Мы их догнали, и Миля вдруг начала кричать: Миля едет! Лампочки горят! Миля догоняет! Я подкрикивал ей: Миля крутая! – она начала кричать: Мия – кутая! Мия – кутая!
     Таким же крутым чувствую я себя сейчас, когда пишу всё это!...

«День Молодёжи»

     Жаркий июньский день. Перед Дк воздвигнута сцена, - на ней играем мы. Играем уверенно - плывём в звуке. Внизу жители города «Н»: Вика с подругой, Димина мама с сестрой и соседями, Вася возле микшерного пульта, наши школьные друзья, одноклассники, чурапчинская гопота стоящая особняком, наши друзья-панки беспечно сидящие на траве под сценой(Летучий, Леший, Юра, Копейка, Гролл)…Мы играем какой-то жёсткий качающий риф и они начинают прыгать, - мне радостно, потому что ту серьёзную музыку которую играли мы, Нерюнгринские неформалы не особо-то принимали…Мгновение – толпой на них налетают чурапчинские.
 Хочется прыгнуть со сцены и броситься в драку вместе с ними…

«Вася»

     В 2003 году «Старый город» записали у Васи песню «Спи» группы «Портак», группы состоящей из совсем молодых людей, за недолгий срок существования оставившей после себя пять альбомов сильных и искренних песен и память, продолжавшую жить среди нового поколения спустя даже почти 10 лет. Во время этой записи возникла идея проекта «Tribute Портак», где молодёжь перепоёт на свой лад  песни легендарной группы. Идею озвучили в "Рок клубе" и в течение небольшого отрезка времени были записаны 12 песен. В это время по выходным Вася вёл для нас лекторий, где собрав всех желающих, рассказывал историю рок-музыки вообще, и Нашего местного рока. На этих встречах каждый раз звучали и новые песни «TributA», было интересно. Проект выявил новые имена, тот же «Слэнг», «Карп и Со» в котором свою первую запись(от которой все тащились) сделал наш одноклассник Андрей; на этой же волне вновь решил собрать группу главный рокер Нерюнгри Валерий Колесников(Васин друг, с которым когда-то они создали первую в Нерюнгри студию); участие приняла и сама вокалистка, соавтор многих песен «Партака» Марина, все эти годы продолжавшая петь здесь в ресторане, ей аккомпанировали «Мимо Проходили», - самая, наверное, лучшая Нерюнгринская команда, созданная, кстати, тоже бывшим участником «Портака» Русланом(Молодым); другие из числа начинающих расширили свой кругозор, попробовав себя в студийной работе. Та же Лена, которая спустя несколько лет поможет нам при записи второго альбома.
     В тот период студия работала с утра и до позднего вечера, и во всём этом чувствовалось настоящее творческое дыхание. Был выпущен небольшой хорошо оформленный тираж дисков «TributA», первый наш местный рок-журнал «Сурок».
     Концерт проходил в битком набитом малом зале Дк. Отыграв со «Слэнгом» я  заглянул в студию. Вася был в зале за пультом, а здесь шёл тусняк, старые и молодые музыканты пили и общались. Студия для Васи была местом сакральным, нередко он выгонял с репетиций «гостей» и нам говорил: вы ведь когда с девушкой в постели, - никого постороннего не зовёте. Ну и вот вдруг он появляется, а тут такой «содом» - бутылка водки стоит на синтезаторе, кто-то из поколения его ровесников начал «шутить»… Помню, он выглядел тогда совершенно беззащитным, словно ребёнок, вернувшийся на песочницу к недостроенному замку, который топчут глупые дети, - здоровенный совершенно растерявшийся дядька ростом под потолок...(Но в его случае, это был не замок, а шалаш высоко на дереве(ведь студия называлась "Лабаз-рекордс")). Что-то он попытался сказать, кричал, но его никто не слышал и не воспринимал всерьёз. Он схватил эту бутылку и ударил ею об стол, водка потекла на пол, он всех прогнал, но думаю и это мало кого отрезвило. Тот концерт, чувствовалось какое-то сильное напряжение в воздухе, жизнь, весна, ошалевший зал..
     Группа «Портак» многое значила для него и быть может так он пытался что-то сказать самому лидеру «Партака» Алексею, после отъезда в 95-м живущему в Воронеже, в жизни которого к этому времени была работа врачом на скорой, потом Чечня, а потом сложно сказать..последний их альбом, он в сущности и был о том, что всё это кончается..и как это непросто пережить. Вася говорил о нём: меня всегда поражало, откуда в этом совсем ещё маленьком мальчике столько силы.

«Юра»

     Юра.Красивый длинноволосый гранж из двадцать четвёртой школы.«Гранж», а значит, слушает «Нирвану», но Юра слушал ещё "ГО". Воспитанный мамой и бабушкой, он отнюдь не был человеком способным дать сдачи. Порой я думаю - «откуда» мы пришли в тусовку? Каждый из какого-то своего мира. И всем нам когда-то в руки попали эти кассеты, и мы почему-то выбрали их из множества других… Что заставило ребёнка из простой рабочей семьи в тринадцать лет почти не ходить в школу и продолжать своё образование среди изгоев, вечно находясь в опасности быть избитым? Леший никогда не стремился прослыть умным, хотя в дни возвращений домой в телефонных разговорах порой отвечал, что хочет посидеть один с книжкой, что увлечённо слушает новый альбом «Гражданки», никогда не говорил про социальный протест и вообще какой-либо протест, просто почему-то что-то иногда обдумывал…да и музыку и то о чём в ней пелось мы почти никогда не обсуждали, разве что, советуя что-то друг другу говорили, что «это ништяк!». АукцЫон он называл «Аукцыончик».
     Устав от «странной» атмосферы института и даже репетиций, я заходил к нему, а там уже был Летучка и иногда Юра, и мы просто сидели смеялись, слушали очередную историю приключений Лешего под тихо играющий магнитофон. Вдруг кто-то предлагал «портвешку?», мы на последнюю мелочь покупали «три семёрки», - звонили Клименычу.
     Поздняя ночь, почти утро в тёплой уютной кухоньке у Лешего: полная пепельница, Клименыч спит в кресле, мы сидим на полу, слушаем Лешего и беззвучно смеёмся. За окном зима, непроглядный туман и от смеха уже просто ломит скулы. Раскрывшийся во всём своём обаянии Коля, тихо произносит: Под утро самый прИход! И тут вернувшись со смены входит Колина мама, и очень сдержано и жёстко из прихожей: чтоб через минуту…И вот со спящим на плечах  Клименычем, умирая от смеха вываливаемся из подъезда: Коля, под утро самый приход!(машет нам с балкона). Вываливаемся в темноту северного утра, и усталые, но счастливые разбредаемся по домам. А днём я проснусь, возьму книжку и буду весь день читать, а если надоест - включу музыку или снова пойду к Лешему. «Завтра это ведь так далеко…»
     Если нам посчастливилось найти друг друга с Димоном, Пашей и Дэном, создать группу или хотя бы просто с Викой вдвоём слушать музыку, и из этого всё, вроде бы как-то само-собой интересно сложилось – Юра рос один. За музыку, которую он слушал - в школе его «не любили», да и в тусовке он был почти чужаком… и если приходил в компанию, то смеялись именно над ним, и он часто, психанув, уходил. Он редко ходил в школу, редко выходил даже во двор. Мама с бабушкой его особо и не заставляли.
     У него был терпеливый характер и золотые руки и он постоянно разбирал, собирал и переделывал, паял, возился с поломанными гитарами друзей и всегда доводил дело до конца. Юра был обидчив до крайности, и конечно, многих это раздражало и подогревало для насмешек. Но его улыбка была доброй. Когда ты знал, что некуда идти – можно идти к Юре, - он гостеприимен и всегда дома. Тесная, уютная двушка по ул. Тимптонской, мамины полки с книгами, стоящие даже в прихожей бабушкины цветы, творческий беспорядок его комнаты, центром которой был маленький магнитофон…будем, скучая, листать книги, слушать музыку или брякать на гитарах.
     Однажды он пришёл к нам, снял шапку, и мы увидели – его длинного шикарного «хаера» больше нет. Рассказал, что его уснувшего пьяным неделю назад обстриг Гугу с друзьями. Гугу раньше тоже был неформалом, но из-за неприятия в тусовке Олега, усмешек и дурацкой клички поменял «убеждения». И вот так получилось, что два человека, над которыми смеялись – встретились, выпили и один из них посмеялся над другим.
     Теперь Юра уже много лет живёт в Брянске и работает в автомастерской отца - восстанавливает коллекционные модели машин. Он по-прежнему носит длинные волосы и слушает рок. А тогда… всё равно снова отрастил свой «хаер».

"Вика"

     Вчера засиделись с Викой на кухне, вспомнили старые времена. Восьмой класс ей пришлось провести на Украине у бабушки, в городе, где родился отец. Вспоминала, как пошла там записываться в музыкальную школу чтобы учиться дальше,  и её никто не хотел брать;  но нашлась преподаватель, которая посмотрела её ноты: и что ты всё это можешь сыграть? – Да. Ну и та согласилась. Бабушки почти всегда не было дома, и Вика много времени проводила одна. В классе, её не приняли особо. Но она и не набивалась никому в друзья. Были и хорошие ребята, но они, как всегда, не очень активно проявляли себя. Её подругой стала Юля – высокая стройная девочка из ортодоксально-православной семьи, с которой тоже мало кто общался. Юля профессионально занималась лёгкой атлетикой и готовилась к спортивной карьере, ну а в качестве хобби посещала  художественную школу. Вика много занималась, и вскоре ей предложили участвовать в большом конкурсе исполнителей. Всё как-то непросто у неё складывалось; и из-за холода в доме она простудилась, долго не ходила на занятия, и к тому же не было красивого платья для выступления, её участие отменили. Она переживала. В день конкурса встретила учительницу и сказала, что всё равно готовилась дома, та пригласила её на концерт. Во время конкурса она вышла в зал и рассказав все обстоятельства пригласила Вику на сцену выступить и она выступила! Из-за скудной еды в основном картошки и жирных супов она поправилась и её начали дразнить, давили чтобы давала списывать, но она стояла особняком. Чтобы защитить себя начала ходить в спортзал, качаться и однажды когда за ними с Юлей погналась толпа, она вдруг остановилась и повернулась уже готовая драться – никто не полез. Иногда из деревни приезжала мамина сестра, привозила продукты и кое-какие деньги. На них Вика покупала кассеты – Цоя, Наутилус, Агату Кристи. Мы с ней переписывались и по её рассказам я понимал, что она уже гораздо более эрудирована чем я… Через год мама поехала  и привезла её назад. Она вернулась в свой родной класс, где её тоже не приняли – детство кончалось и бывшие подруги стали другими. Она была толстушкой)), - выделялась… Никто не хотел с ней сидеть, но она и сама не стремилась в их общество, всё так же, не давая списывать. Одноклассников ей заменили мои друзья панки! Между тем ходила на фитнесс, сидела на диетах. Однажды я пошутил над её «луковой похлёбкой» - она мне двинула и я всё понял. Она не отчаивалась и не спешила сделаться как все, просто жила, как должна была и за эти три года стала красивой стройной девушкой, сделала операцию на глаза(это ей был подарок от мамы к поступлению в универ). Оттуда с учёбы она привозила мне кассеты, и книги, те которых в Нерюнгри не продавали: Дельфина, Emerson, Lake & Palmer, B.B. King, Хармса и многое другое. Со временем она стала слушать поп-музыку, но когда приезжала на каникулы, мы часто слушали те старые кассеты. Вспоминая школьные годы, я часто удивляюсь силе её характера.
      В детстве был один случай – зимой на горке. Ко мне лезли какие-то старшаки, уже школьники и вот Вика маленькая совсем встала впереди меня и начала на них кричать, заступаться.
       Однажды уже после института мы приехали в тот город, познакомились с Юлей. Она в итоге оставила спорт и выбрала рисование, закончила училище, стала иконописцем. Замечательная девушка. Мы много гуляли, водила нас по храмам, к себе в мастерскую, где я смеялся над неправильными изображениями на иконах, рассказывал о Сальвадоре Дали), впервые в жизни поставил свечку - за Велимира Хлебникова.

«Дети Солнца»

                Дети Солнца куда-то бредут толпой
                Подальше от скучных квартир
                И их босые стопы не тронут асфальта
                Они утонут в песке!

                "Хай-Фай",г.Нерюнгри, 1993
               

     После Дня Молодёжи концерты стали проходить всё чаще. Нам давно рассказывали о «Кирпичах», но мы ещё ни разу там не были. Для большинства нерюнгринских неформалов - это место, которое нельзя вспомнить без теплоты в сердце. А по сути это просто заброшенная стройка в нескольких километрах от города в лесу, неподалёку от лыжной базы и лесничества. Изначальной идеей было проводить там концерты на свежем воздухе, но чаще всего получалась просто большая пьянка на лоне природы. Кто-то предложил, - созвонились - и вот уже со всего города окружными путями стекаются в лес во всей своей панковской красе небольшие компании, все пьют и общаются. Кроме барабанов ничего не привезли, но и этого, оказалось, вполне достаточно для веселья.
     - Колёк, - говорю я Лешему, - почему вы не привезли гитары?
     - Чувак, ты что приехал сюда музыку слушать? – туси! Вон хипарь-Егор приехал с Иркутска, вон тот чувак весь в коже – Каврыга, а там Вейдер, Пистон, Дохлый и Поц, - но ты к ним лучше не ходи) А вон там в сторонке Лаема с «чушками» …чувак, ты что не знаешь Лаему? - чувак, она девственница! Лаема красавица!))...
     Однажды позвонил Леший и пригласил на сейшн в Беркакит(посёлок на базе крупной железнодорожной станции в девяти километрах от Нерюнгри. Когда-то в эпоху славы БАМа, был легендарным местом, - здесь располагались «складЫ», куда приходило всё самое необходимое для жизни города. Сюда наши родители часто ездили пополнить запасы редкими продуктами, купить что-то из «дефицита» - одежду, игрушки, тетради).
     И вот в назначенный час на станции Беркакит внезапно появились несколько десятков странно одетых весёлых молодых людей. Как это часто бывало, в самый последний момент что-то там перегорело, и концерт не состоялся. Олег, Пшон и вся их тесная компания почти сразу сели в автобус и уехали домой. А мы остались, - скинулись мелочью, купили выпивки и пошли назад пешком, - огромной толпой. По дороге пели песни «Гражданки», «Портака». А мимо, объезжая нас, ехали недоумевающие Беркакитцы. Осенью мой одногруппник Вова-Качок рассказывал, что они в тот день в посёлке созванивались, договаривались идти нас бить, - но мы были уже далеко в пути! А зимой я буду сидеть на кухне какой-то съёмной квартиры с Пшоном и ещё одним особенным человеком, с которым познакомился тогда в дороге, и он будет вдохновенно читать нам написанный только что отрывок рассказа о великом исходе панков. Я слушал и конечно ничего не понимал про евреев, панков, Египет, - помню лишь суетливую от радости речь, сгорбившегося над тетрадкой Дэна.

«Дэн»

     Его звали «Вудман», а кто-то, «за глаза», но по-доброму, - «деревяшкин», за природную неуклюжесть походки и жестов. Денис приехал из Алдана(города золотодобытчиков в двухстах километрах от нас) чтобы учиться на юриста и познакомившись здесь с неформалами, редко посещая учёбу, проводил уже не первый год. Мы шли и беседовали о «Jethro Tull», -  этого «имени»(агронома, изобретателя механической сеялки жившего в 17веке в Англии) хватило, чтобы мы стали друзьями на многие годы. Дэн был единственным из компании Пшона, кто пошёл с нами. До этого я нередко слышал о нём от Лешего, когда речь заходила об уме, книгах и старинном роке и теперь конечно, гордился тем, что могу поддержать беседу о Led Zeppelin, Jethro Tull…а Дэн, он просто всегда интересовался людьми и думаю, ему было тогда очень приятно встретить такого «любознательного молодого человека»)))
     Дэн почти всегда был с книгой в руках. Книги которые он читал всегда восхищали меня своими сложными названиями, связанными с социологией, культорологией и философией, перед именами авторов которых я испытывал «благоговейный трепет» и старался запомнить, чтобы потом когда повзрослею тоже почитать. В поисках уединения он часто переезжал с квартиры на квартиру - укрывался тихо с книгами, приглашал в гости только Пшона, но со временем круг посетителей становился опять всё больше и он снова снимал новую квартиру, чтобы уединённо пожить. Спокойный, невероятно простой и ненавязчивый, неуклюжий и почти не приспособленный в те годы к жизни Дэн, как и Пшон стал моим учителем и другом. Он изредка появлялся, приносил очередные несколько дисков с редкими и непохожими ни на что, непростыми для восприятия фильмами в изящных картонных обложках и опять пропадал на несколько недель. Я почти не помню содержания и сюжетов тех фильмов, но их странная мыслительная атмосфера…Чего только стоит «Алиса в городах» Вима Вендерса...
     Однажды Дэн всё-таки получит диплом юриста и вернётся в Алдан. Мы дружим до сих пор, хоть и живём на разных концах страны и редко созваниваемся.  Он работает мастером на нефтебазе, очень любит своего племянника Валеру и почти всё свободное время проводит с ним и родными; ни куда не спешит, не знаю, спокоен ли он, мечтает ли о чём, и почему не пишет книг…

«Воины Света"

     Однажды летним вечером проходя мимо Дэновских окон с Клименычем и Денисом, мы решили его навестить. Как всегда постучали в окно. Он выглянул встревоженный и сказал нам быстрее уходить, - у них проблемы с гопотой. Следом за ним выглянул какой-то выпивший хмырь в кепке и пригласил нас войти. Дэн за его спиной подал нам знак уходить, и мы ушли. Я понял, что надо что-то предпринимать. Постучал к каким-то случайным людям из дома напротив и попросил вызвать милицию. Они приехали, покрутились возле подъезда и уехали. Мы побежали к Очкарику - звонить Паше. Пока я звонил, к Клименычу в подъезде пристали другие уроды, те с кем ещё два года назад мы учились в параллели, здоровались и нормально общались. Андрюха так растерялся…(Надоело уже это говорить! – «он не был смельчаком»… Что в этой жизни обязательно всем быть смелыми? Да и вообще, что это значит?)Он проявлял невероятную одарённость, представляя школу на олимпиадах по химии, физике и истории, играл в баскетбольной команде, участвовал в туристическом клубе.
     - С тебя два «флэка» через пятнадцать минут!
     Он поднялся к нам растерянный, - сказал, что Гун его «грузонул».
И тут(наверное, этому меня научил Паша)  я его одёрнул…Наваляй ему - не бойся! Клименыч, мы с тобой, давай!… И что-то с ним произошло. Он вылетел из подъезда и неуклюже махая кулаками налетел на одного из них. Через несколько минут из дома повылетали жильцы и пытались его оттащить, но его невозможно было остановить, - таким отчаянным и сумасшедшим я никогда его не видел. Он был настоящим «Воином Света». 
     Вечером мы пришли к окнам Дениса, постучали - к нам выглянул какой-то странный длинноволосый человек и опять пропал в темноте квартиры. Через несколько минут он вылез к нам. Я узнал его только по разорванной футболке «Led Zeppelin». Это был Дэн. Эту футболку я подарил ему на День Победы, когда в этой же квартире пару месяцев назад слушая из радио-эфира передачу Пшона «Тяжёлая смена» мы с Летучкой пьяные плясали под песню «Аукцыона» - «День Победы». Он постучал в стекло - следом вылез Коля-Леший и мы все вместе пошли в сторону леса. Первое что сказал Дэн: я рад, что вы успели уйти. Пробираясь сквозь тёмный лес мы набрели на какую-то поляну, наощупь насобирали веток и разожгли костёр, закурили и они рассказали как всё произошло. Втроём с Летучкой и Индейцем они шли в гости к Вудману, с соседнего подъезда урла; с Летучкиного двора крикнули Лешему чтобы он подошёл, а Индеец показал им «фак!» - через пол часа они вскрыли окно и толпой залезли в квартиру Дэна. Индейца били по голове кастрюлей полной макарон, а потом когда он отключился - били об него бутылки. Лешему тоже досталось, но не сильно, потому что он друг Летучки. Дэна после всего ещё и обстригли. Когда им надоело - они ушли.
     Уходя с нами они не смогли разбудить Индейца. Несколькими годами ранее Индейцу делали трепанацию, после кровоизлияния в мозг. На проводах в армию к нему заглянули «старые друзья», и пока панки пили за его отбытие ему в подъезде проламывали голову. Говорят, то, что он выжил – Чудо. После этого его родители стали верующими. Стали ходить в церковь Евангельских христиан. А Индеец шутил, вспоминая: Пришёл в себя. Открываю глаза, а в палате иконы и свечи горят – я испугался, подумал, что уже на Том Свете!
     Когда расцвело Дэн предложил пойти вытащить его, - вдруг они захотят вернуться, или он уже всё…Город спал и мы пошли через дворы. Вдруг с подъезда нас кто-то окрикнул: есть сигарета? Я оглянулся – взрослые люди, сидят выпивают, подумал – им не до нас. К нам подбежал один из них. Слово за слово, и через несколько секунд оглядываюсь на убегающего Лешего, в стороне двое бьют ногами еле стоящего Дэна. Кто-то с издёвкой тащит за капюшон Клименыча. Бегу к нему, прикрываю и пытаюсь объяснить, что нам и так досталось, что мы просто шли мимо… мне в кросовок впивается собака, а тот, кто держит её на поводке достаёт нож. И вдруг я кричу на весь двор: Люди вы или нет?!! люди вы или нет... откуда-то с верхних этажей доносится возмущённый женский крик и они отбегают под крышу подъезда, а один из них подбежав, тихо говорит чтобы мы быстро валили(наверное нам повезло, что этот парень был среди них) За углом нас ждал Леший, извинялся, что просто уже устал получать…
     Мы вошли в квартиру - жуткий беспорядок, на постели весь в осколках стекла лицом вниз спал Индеец. Мы разбудили его и отвели домой, - он всю дорогу шутил, что зря мы переживали ведь у него титановая пластина. Назад шли спокойные, почти не говорили. Денис на эту квартиру уже не вернулся(теперь там свадебный салон!!) - постригся под ноль, прикрыл синяки чёрными очками - мы смеялись, что они стал похож на серьёзного братка. Никогда не забуду то утро. Возвращение в родной двор... сел на лавку возле подъезда и слушал как громко и весело чирикают под крышей воробьи, в душе был мир и приятная усталость. Мне кажется, в ту ночь что-то у меня внутри оборвалось.

***

     Когда-то давно в книге «Чапаев и Пустота» нашего любимого неформальского писателя Виктора Пелевина в эпиграфе я прочёл фразу, сказанную Чингиз Ханом: «Глядя на лошадиные морды и лица людей, на безбрежный живой поток, поднятый моей волей и мчащийся в никуда по багровой закатной степи, я часто думаю: где Я в этом потоке?» Только недавно спустя много лет я понял её смысл. День за днём что-то говоришь, делаешь, вкладываешь душу, тратишь силы, читаешь, слушаешь, смотришь, что-то приходит, чаще всего случайно, рутинно, словно  бревном по реке плывёшь и однажды наступает такой момент…когда сам не знаешь: а почему так?
     Месяц назад, последнее, что я послушал был концерт А.Кнайфеля «Make me drunk with your kisses»(«Опьяни меня своими поцелуями», написанный по мотивам «Песни песен») исполненный двумя хорами и М. Ростраповичем. Я наткнулся на него случайно, выбрал по красивой картинке на обложке. Это одна из самых красивых музык, что я слышал. Слушал его почти месяц перед сном, сначала маленькими фрагментами, потом привыкая – уже частями, пока однажды не послушал целиком. Когда слушал в последний раз, мне не хватило сил и внимания до конца его понять. Так бывает, - живёшь и думаешь, что дойдёшь, поймёшь, что ты только в середине пути, а вдруг понимаешь, что всё... Из-за этого страшно бывает что-то не довести до конца, бросить или отложить на время, - на волю Божью…а вдруг нельзя бросать, нельзя отпускать и может быть в этом настоящая Божья воля?...

"Лунная соната"
    
     Было время, когда всё замерло, было тяжело и непонятно как жить, не хватало сил найти рабату, не говоря уже о занятиях музыкой, все разъехались кто куда(как пел БГ "Все разошлись по домам...") Однажды отцу кто-то подсказал, что для меня есть работа на стройке – ремонт трёхкомнатной гостиницы при детском центре для глухонемых. Дома всё равно сидеть было не выносимо и я согласился. Начиналось всё неплохо, но со временем я начал понимать, что работа эта стоит гораздо больше, а начальник хитрый жлоб ищет способ как бы не заплатить и этого... Ну и однажды я работал целый день на сквозняке – клеил кафель в ванной и сильно простыл. Я понял что если не закончу, то ничего не получу , но по большей части это было делом принципа – не хотел я отдавать деньги этому «говнюку». Ну и ходил несколько дней заканчивал "объект", пил таблетки и работал. По вечерам после работы приезжал отец, - привозил мне что-то поесть и клеил со мной за компанию плитку. В то время я слушал очень классный сборник – «Шедевры классики в исполнении классических гитар» - подарок Вуди. В один из дней у меня очень разболелась голова, до того что аж тошнило. Я позвонил отцу чтобы привёз чего-нибудь поесть и таблеток, пока ждал, - сидел и слушал «Лунную сонату» Л.Бетховена, и боль, кстати, понемногу утихала. Слушая её, я вдруг понял в чём суть этого произведения. Мне кажется, что написана она была как раз в таком состоянии, когда тяжело на душе и болит голова.

«Звёздный Час»

     Для меня нет ничего чудеснее ощущения момента роджения музыки. Столь же трепещущей радости от живых выступлений я почти никогда не испытывал. Помню в десятом... - эти чувства удивительны, как светлая память... выхожу в зал с акустикой, сажусь на край сцены и пою «Oh, Me» - Nirvana. Пою и спокойно смотрю в зал, помню даже некоторые лица...как во сне... Иногда пел на вечерах встреч выпускников, но это было больше похоже на работу, наверное, потому что в зале были взрослые и чужие. Порой мы выступали и втроём, - пели разных модных исполнителей, вроде «Жуков» или Ляписа. Потом уже в электрическом составе играли на «ёлке» в «технаре», и когда в нас летела мелочь и зажигалки, свистели и гнали со сцены, и мы, доиграв, со смехом бежали к себе в «коморку» -  было весело, Паша кричал: «Панки, Панки!» - но это было скорее приключение. А ещё я думаю, как непросто, наверное, было Диме, потому что ведь ему для этого нужна была настоящая смелость, - Паша был каратистом, я - просто везде своим, а у Митька всё было, наверное, как-то иначе…
     Два года спустя после концерта на «Дне Молодёжи» Вася пригласил нас на разогрев к «Мимо Проходили» - три песни. Дэн был очень горд, без конца повторял, что это было его мечтой, и он знал, что она воплотиться! Перед самым выступлением к нам подошёл главный «Проходимец» - Руслан Наумов: у вас - две песни, на что Вася,случайно услышав, жёстко ответил ему - три! После выступления, в тамбуре Дк какие-то красивые девушки, из Чурапчинских старшеклассниц, подошли к нам и сказали, что мы лучшие. Многие из выходящих после концерта говорили то же самое. Это был наш Звёздный час.
     Не знаю…потом у меня откуда-то взялся страх, и больше он никогда полностью не проходил. Во время работы над вторым альбомом, мы почти нигде не играли,- Паша на нас за это злился, и думаю был прав. Несколько лет назад, перед самым отъездом из Нерюнгри я выступил на поэтическом вечере в ДК, спел «Холода» Лёни Фёдорова – всё это вышло как-то почти случайно, и я видимо просто не успел испугаться - пел, смотрел, как играют мои руки и сам себе улыбался…
     Но было одно по-настоящему удивительное выступление! В конце третьего курса многим в группе грозил незачёт по английскому. И вот ко мне подошли: Гопарь, подыграй нам на вечере филфака «Отель Калифорнию»… Я согласился, и мы с Тимуром три дня почти без отдыха репетировали. Это была первая в моей жизни музыка, подобранная по слуху, - было ужасно сложно! Но благодаря этому, я открыл и освоил самый главный для любого бас-гитариста приём – «мёртвые ноты».
     Тимур играл легендарное соло, а под мой акомпанемент пел целый хор оболтусов, и играл я так, как никогда больше ни до ни после! В конце ко мне подбежал одногруппник Коля, и тыкая в фотоаппарат, какими-то странными жестами пытался выразить восторг. После этого выступления дела у меня пошли в гору, я начал самостоятельно писать свои партии. Мне кажется именно в тот день я стал музыкантом.

«Света из Тынды»

     Нерюнгри – последняя станция БАМа. А в пяти часах до нас - столица БАМа – Тында. Нерюнгри – красивый, молодой, уютный город, задуманный изначально как город рабочих - шахтёров-угольщиков. Тында другая – Тында столица. У Нерюнгри кроме нас нет никакого прошлого, а Тында наверное не помнит своего прошлого… "БАМлаговцев" - первостроителей впоследствии демонтированной и отправленной во время Войны на переплавку ветки.  Тында смотрит на Запад, - для нас она всегда и была своего рода дверью в огромный «остальной мир», для нас почти не существовавший. Раз в несколько лет мы ездили с родителями в отпуска на их родины, и приезжая назад почти мгновенно всё это забывая, снова погружались с головой в нашу жизнь - летом купались в ледяных реках, ходили за грибами-ягодами, по выходным ездили в лес на шашлыки, всем городом праздновали Дни Шахтёра, Победы, Первое мая, в Новый год сидели по домам, потому что за окнами стоял мороз. Мы жили здесь и всего этого нам хватало. Всё что знал о Тынде - группа Azazello, открытая нам Васей. Когда я услышал их новый на тот момент диск «Ступени наверх» - моему недоумению не было предела, - я не представлял, что музыка может быть такой!...
     Однажды мы вдруг собрались и впервые поехали в Тынду на Azafest.
...Пшон научил нас одной исконно английской панковской штуке – танцу «пого», но мы называли это – «гаситься». И часто собираясь на  сейшн, все уважающие себя неформалы спрашивали друг друга: Чувак, гаситься будешь? Из «Негатива» гасился только я! Во время мощной музыкальной подачи мы выбегали к сцене хватали друг-друга за плечи и бешено кружась прыгали. Это всегда заражало других и вскоре у сцены бушевало море из самых отчаянных и верных. Особой радостью было гаситься под «Кантузию» - их песни были энергичными и короткими - как раз чтобы отпрыгать песню. Часто во время "гасева" кто-то падал, но его всегда подымали, и делали это с исключительной бережностью, успевая спросить: Чувак, всё нормально? Иногда прилетало локтем в глаз, но никто ни на кого не обижался. Особенно приветствовалось участие девушек! После "гасева" на душе всегда было светло и легко и… всё это делало нас ближе. После сейшнов мы собирались вместе, покупали выпивку и шли куда-нибудь подальше тусить.
     В Тынде всё было как-то по-другому. Нас удивляло, что они слушают только металл, почти не читают, и смотрят фестиваль… сидя в креслах. Перед сценой стоял наряд солдат и гаситься было страшно, - самые ярые неформалы просто стояли упираясь им в лицо, в такт махая руками. Последний, третий день феста закрывали Azazello, - оставалось пару песен…я предложил Муку рискнуть - он согласился. Мы прыгали как последний раз в жизни, толпа вокруг нас недоумевающе расступилась и вдруг к нам примкнули девахи(совсем дети), а после феста пошли провожать на вокзал. Было холодно и мы заходили в подъезды, - грелись, а они жадно распрашивали о Нерюнгри. Их было трое - Катя, Ляля и Света. Летом они стали часто приезжать. Ляля была простодушной и ужасно «любвеобильной» как и Мук, поэтому после её приезда они оба сразу исчезали... Катрёна(как звал её Леший), была очень ответственной, воспитанной, и ужасно смешливой, Света – скромной и компанейской.
     Больше всех я любил Свету. Что-то в ней было такое искреннее, наивное, именно в ней я видел «нашу деваху». Света-светлая душа… Несколько лет спустя, когда все начали «расходиться по домам» и жизнь начала брать своё… Катрёна с Лешим и маленьким сыном метались по съёмным квартирам, Мук пошёл в армию, Летучий – в институт, Леший - работать на вокзале грузчиком, Света осталась одна и... растерялась...но потом всё наладилось) Потому что она не простая, а золотая!
     Недавно, листая «ВКонтакте» её страницу увидел в красивом чёрном платье, всё ту же улыбчивую Свету с десятилетним сыном и детской коляской, а на следующем фото Летучку с младенцем на руках. Света написала: это наша с ним дочка Яна!

«МАРШРУТ»

     Мы всю зиму промучились с последней в альбоме вещью «Война». У меня не получался текст, репетициям всё время мешали учёба, экзамены, чья-то лень, появившиеся у всех нас опыт и личное мнение… Что-то подсказало - пора идти в студию. В конце мая между сессиями и курсовыми пришли к Васе и записали демоверсию. Через месяц - альбом.
     Все музыканты в городе за глаза над ним посмеивались - "человек, которому медведь на ухо наступил, занимается звукозаписью, да ещё пытается совместить несовместимое – рок-н-ролл и веру в Бога". Даже появилось такое ироническое понятие «Нерюнгринский звук»…Помню перед записью, я в порыве волнения сказал, чтобы он «уж постарался», ведь мы столько времени на это убили. А он спокойно ответил: не «убили», а интересно и творчески провели отрезок жизни.
     Лишь много лет спустя я понял его подход. Понял и считаю его пусть и необычным, но верным и интересным - эти записи - честные и простые «фотографии духа того времени» в котором они рождались, и с годами именно этим ценные. Мы твёрдо и уверенно сделали то, на что в тот момент были способны. Вся работа заняла примерно неделю. Мы были собранны, внимательны и единодушны. Олег нарисовал для нас обложку в абстрактном стиле с чёрно-белым изображением, похожим на лицо человека глядящего на дорогу, с надписью: Негатив – «Маршрут».
     Как мне теперь самому кажется - Вася во многом был прав. И эти его цитаты из Библии на стенах, и то, в каком ключе он всё это видел и делал, может быть в том смысле, что делалось это всё без коммерческих амбиций, в тесном дружеском кругу и как будто лишь для самих себя.

,17 августа 2020

P.S.Ссылка на музыку

https://yadi.sk/d/U7OsJFGX0mqVCQ