Загаданное желание

Старушка вышла на крыльцо поздно вечером. Закат был таким золотисто-мягким, душистым и теплым, каким не был за все лето. Старушка села на крыльцо, сложила на коленях руки и стала смотреть вдаль, за калитку. Она любила сидеть так по вечерам, прислушиваясь к голосам молодежи, которая тоже сумерничала в соседcком саду, и глядя на дорогу, сбегающую с холма.
Старушка никого не ждала. Она просто любила эту дорогу, широкую, светлую, чистую даже в осеннюю распутицу. С обеих сторон ее расстилалось золотое одуванчиковое поле. С небольшого холма, на котором стоял дом, оно казалось бесконечным. В нем тонула и терялась соседняя деревушка, крохотная рощица за нею, и только полоска реки поблескивала серебряной ниточкой где-то совсем далеко, почти у самого горизонта.
Место, где жила старушка, так и называлось – Цветочная мельница. Возможно, мельница на реке когда-то и была, но никто из старожилов ее уже не помнил, и только в названии сохранилась память о ней.
Смеркалось. На холм, покрытый одуванчиками, опустилась густая лиловая темнота. Солнце блеснуло в далекой реке прощальным лучом, и тихая ночь накрыла Цветочную мельницу. Старушка поднялась, чтобы вернуться в дом, как услышала за калиткой тихое жалобное поскуливание. Она поднялась и сделала несколько шагов по дорожке:
- Кто там?
Ответа не последовало, но кто-то тихонько толкнул калитку и снова жалобно заскулил.
- Кто же там может быть?.. – проговорила старушка сама с собой и подойдя к калитке откинула щеколду и распахнула ее.
В калитку тут же прошла большая худая собака. Старушка не смогла разглядеть ее в темноте, она только заметила, что собака сильно хромала. Не оглядываясь, будто все ей здесь было хорошо знакомо, собака прошла в глубь сада и улеглась под яблоней.
- Вот это да!.. – ахнула старушка. – Кто ж ты такая?
Она затворила калитку, постояла с минуту возле нее и повернулась к яблоне, под которой устроилась собака.
- Что же мне с тобой делать? – растерялась старушка. Она сделала к собаке несколько шагов, но та, не поднимая головы, тихо зарычала.
- Хорошо. – остановилась старушка. – Я сейчас тебе кое-что принесу и уйду.
Она вернулась в дом, сложила в жестяную миску остатки скромного ужина, в другую налила воды, и осторожно отправилась к яблоне. Собака лежала все в той же позе. Она уже не рычала, а только следила за старушкой из-под полуприкрытых век. Поставив на землю еду и воду, старушка ушла домой.
* * *
Рано утром старушка выглянула в окно. Она заметила, что собака съела еду и выпила всю воду. Она уже не выглядела такой измученной, как вчера, а завидев старушку, слегка шевельнула хвостом.
- Я пойду на рынок, куплю тебе мясных обрезков. – сказала ей старушка. – А ты отдыхай и пей молоко, я оставлю тебе немного вот тут.
Собака осторожно потянула носом, но не сделала ни шагу.

Когда старушка вернулась, собака вполне освоилась в ее садочке. Она разрыла две грядки, опрокинула ведро с водой, потрепала старые боты, сушившиеся на ступеньках и преспокойно заснула возле крыльца.
- Это просто безобразие! – сердито сказала старушка. – Я очень на тебя обижена. – она погрозила собаке пальцем и поднялась на терраску. – Я купила тебе обрезков и сладкого печенья, так вот печенья я тебе не дам!

Она поставила вариться кашу с обрезками и пошла поправлять разрытые грядки. Собака посидела еще немного в замешательстве возле крыльца и осторожно пошла за старушкой.
- Вот видишь? – приговаривала та, - ты разрыла морковь. Теперь у меня будет суп без морковки. А ты знаешь, какой он красивый, когда в нем плавают морковные кружочки? Я бы и тебе налила миску. А укроп зачем ты раскопала? Он такой душистый и совсем тебе не мешал.
Она обернулась и увидела, что собака смотрит на нее снизу вверх, и глаза у нее очень виноватые.
- Ладно, - сказала старушка, - пойдем домой. Нужно остудить твою кашу, чтобы ты поела перед сном. Но больше не порть здесь ничего, а иначе мне придется тебя ругать!

Собака потрусила за старушкой к дому. Сегодня она хромала уже гораздо меньше.
Старушка все же не сдержала своего обещания, и после того, как собака вылизала всю миску с кашей, дала ей два кусочка печенья. Их собака осторожно взяла из рук зубами, и съела, отойдя на пару шагов.

- Кстати... а как же тебя зовут? – задумалась старушка, глядя на собаку. Та подняла левое ухо и наклонила голову вбок.
- Конечно, у тебя было же какое-то имя, но ведь мне его не узнать. Значит, дадим тебе новое, идет? Я буду называть разные, а ты мне подскажешь, какое тебе больше понравится. Ну-ка, пойдем!
Старушка села на ступеньки, собака, все еще немного настороженно, устроилась в сторонке.
- Ёлка? Нет? Дина? Бетси? Не нравится? Ох... Тучка? Ника?
Собака смотрела на старушку, свесив на сторону кончик языка и прищурив сытые глаза. Казалось, эта игра ее забавляла.
- Буля? Груша? Лайка? Все-то тебе не по нраву! – засмеялась старушка. – Жуля? Альма? А, ну-ка, вот так: ты пришла ко мне поздно вечером, почти ночью. Вот и будешь Ночкой! Согласна?
И словно поняв ее слова, собака неуклюже подковыляла к ней и положила морду на колени старушке.

* * * * *
Вскоре уже и сама старушка, и все соседи так привыкли к Ночке, будто она всю жизнь провела на их улице. Она больше не раскапывала грядки и не рвала оставленные без присмора вещи, зато ходила за старушкой следом, куда бы та ни направлялась. Она все еще немного дичилась и не очень ластилась, но по вечерам, когда старушка усаживалась на крыльце и смотрела на дорогу, бегущую с холма, Ночка укладывалась возле ее ног и мирно дремала, даже похрапывала.
Она уже совсем поправилась, округлилась и больше не хромала. Шерсть ее залоснилась, особенно, на шее она отрасла пышным густым воротником.
- Придется тебя расчесывать. - сказала старушка однажды вечером, когда собака устроилась, как всегда, у ее ног. Она протянула руку и потрепала ее по загривку, как вдруг ее пальцы нащупали тонкий ошейник, а на нем – небольшой медальон.
- Вот тебе и раз! – удивилась старушка, - Значит, у тебя есть хозяева? То-то же они тебя ищут столько времени! Дай-ка я посмотрю, здесь ведь, наверняка, твой адрес.

Ночка покорно дала снять с себя ошейник, а когда старушка надела очки и стала рассматривать медальон, подошла к ней и вытянула шею, будто тоже хотела увидеть, что же там написано.
Но никакого адреса на медальоне не оказалось. Вместо этого старушка прочла: загадай любое желание и утром оно исполнится.

- Вот тебе и раз! – снова повторила она, и глубоко задумалась.
Ночка не мешала ей. Она все так же лежала возле ее ног, только не дремала, а изредка поглядывала на старушку. А та все сморела на широкую дорогу, сбегающую с холма, на одуванчиковый луг, на крыши соседской деревушки, на рощицу за нею, на поблескавающую в последних солнечных лучах полоску реки у горизонта.

Стало совсем темно. Старушка словно очнулась, и взглянула на медальон, который все еще держала в руке.
- Знаешь что? – задумчиво сказала она, застегивая ошейник на собаке. – Если у тебя нет хозяев, оставайся со мной? Мы пойдем с тобой к реке. Спустимся с холма, обогнем рощицу, пройдем соседней деревней, и дойдем до горизонта. Хочешь? И оттуда посмотрим на наш холм, может быть, увидим и нашу крышу! А потом найдем мельника и узнаем, где теперь Цветочная мельница. Я давно уже не ходила к реке, но с тобой мне будет веселее. Останешься?.. Ну, пойдем спать, Ночка.

Проснувшись, как всегда, еще затемно, старушка вышла на терраску. На прохладной каменной приступочке мирно храпела Ночка. Старушка улыбнулась и  наклонилась, чтобы потрепать собаку по загривку. Ошейника с медальоном на ней больше не было!
А как только рассвело и полоска реки засеребрилась в тонких лучах раннего солнца, они вдвоем уже спускались с холма по широкой чистой дороге, окруженной золотым одуванчиковым лугом, в сторону соседской деревушки.