Л. Балашевич. Углубляясь в историю. ч. 6-я

Нельзя не удивляться мудрости Всевышнего, который предусмотрительно не наделил людей равными интеллектуальными способностями и амбициями, снизив тем самым конкуренцию и предотвратив жестокую борьбу за места в верхнем этаже общественной иерархии. Будучи много лет руководителем крупной специализированной клиники, я обратил внимание на то, что из отобранных по довольно строгим критериям при её открытии трёх десятков молодых хирургов лишь каждый десятый проявил интерес к дальнейшему росту, включившись в научные исследования, защитив кандидатские и докторские диссертации и заняв в последующем руководящие посты. Большинство же, освоив стандартный набор хирургических вмешательств, изо дня в день выполняли одну и ту же рутинную работу, не пытаясь подвергать научному анализу её результаты, не опубликовали за два десятка лет ни одной статьи, не побывали ни на одной зарубежной научной конференции. Такая жизнь их вполне устраивала, и они не испытывали дискомфорта, наблюдая успехи своих немногочисленных более успешных коллег.
 
    Из тех российских и зарубежных источников, с которыми мне удалось познакомиться, однозначно следует, что Густав Маннергейм принадлежал, безусловно, к числу интеллектуально одарённого и амбициозного меньшинства. Шести лет службы в Кавалергардском полку, полку его мечты, оказалось достаточно, чтобы получить от службы в нём всё то, на что он рассчитывал. В 1897 году ему исполнилось 30 лет, к этому времени он был семейным человеком и отцом двух дочерей, и представительские обязанности при дворе, участие в балах и приёмах, стояние в почётных караулах на похоронах членов императорской фамилии и высоких сановников уже не привлекали его своей новизной.

     Коренным образом сменить род деятельности помог, как это часто бывает в жизни, случай. Летом 1897 года командир Кавалергардского полка генерал фон Грюневальд возглавил Придворную конюшенную часть, и ему был нужен надёжный помощник. Вот что об этом писал сам Густав брату Йогану 14 июля 1897 года: «В тот же день, когда я вернулся,  (из отпуска, который он провёл на родине – Л.Б.) Грюневальд вызвал меня к себе и предложил место в Придворной конюшенной части, о которой я уже тебе рассказывал. Обдумав предложение, я согласился. Думаю, эта работа очень интересная. Получаю частые командировки за покупкой лошадей и т. д. Назначение произойдёт через 3 – 4 недели. Через день после того, как я принял предложение, прибыл из Эстонии барон von Huene (друг Густава – Л.Б.) с просьбой об этом назначении, но было уже, к счастью, поздно».

    Спустя полстолетия, уже  на закате своей жизни, Маннергейм так трактовал этот эпизод: «Когда командир кавалергардского полка генерал фон Грюневальд в 1901 году был назначен руководителем Придворного конюшенного ведомства, он предложил мне интересную работу в Императорских конюшнях (здесь память изменила старому маршалу – это произошло не в 1901, а в 1897 году – Л.Б.). Хотя я был очень удовлетворён службой в качестве кавалергарда, я не смог устоять перед искушением получить возможность заняться любимыми лошадьми. В ведомстве было 2000 лошадей и большой штат. Небогатому молодому офицеру нельзя было пренебречь также жалованьем полковника и бесплатным жильём в центральном квартале столицы. На моё положительное решение повлиял и тот факт, что для покупки лошадей надо было совершать дальние поездки, в том числе за границу. Благодаря этим интересным и поучительным командировкам я побывал в Германии, Австрии, Венгрии, Франции, Польше и Англии». (“Muistelmat”, 1952, Osa I, S. 32).

    Если  назначение командира Кавалергардского полка было для Маннергейма случайностью, то  выбор Грюневальда в пользу Густава  случайностью уже назвать нельзя. «Почему из 45 офицеров Кавалергардского полка генерал Грюневальд пригласил к себе в помощники Маннергейма? Это, видимо, было связано с тем, что генерал считал, что что это он вместе с ротмистром Гюне сделал поручика Маннергейма инициативным и мыслящим офицером, помог ему стать прекрасным наездником и большим знатоком лошадей» (Л. Власов. Густав Маннергейм в Петербурге, с. 93).

   Высочайший указ о назначении был подписан 14 сентября 1897 года.  При этом Маннергейм оставался в списках Кавалергардского полка, так что официально он продолжал оставаться кавалергардом и в качестве такового получал очередные воинские чины. Так, когда он получил чин ротмистра, торжественное вручение погон состоялось 20 декабря 1902 года именно в Конногвардейском полку.

   В новой должности Маннергейм получил возможность досконально познакомиться с конными заводами России и европейских стран, познать азы коммерческой деятельности в связи с необходимостью закупки лошадей для царского двора и даже получить опыт канцелярской работы, заведуя некоторое время канцелярией ведомства. Это позволило ему значительно расширить свой кругозор и профессиональные навыки, а также завести обширные знакомства в Европе. Во время лечения в Германии после полученной травмы при осмотре лошади он даже удостоился чести быть приглашенным с супругой к обеду Германским императором Вильгельмом II. Однако и в этот раз по истечении шести лет, когда и эта работа была освоена и стала рутинной, Маннергейм начал тяготиться ею и искать новое направление в своей судьбе, чтобы начать следующий её цикл.
 
    На этот раз после получения в декабре чина ротмистра он принял решение окончательно расстаться с Конногвардейским полком и посвятить себя в дальнейшем настоящей военной службе. Такая возможность появилась в начале 1903 года, когда образовалась вакансия командира образцового эскадрона в Офицерской кавалерийской школе, которой командовал хорошо знавший Маннергейма генерал А. А. Брусилов и охотно пригласивший его на эту должность, так как он не только своим образцовым внешним видом как нельзя лучше подходил для этой роли, но и имел к тому времени репутацию выдающегося наездника и знатока лошадей, а также прекрасного организатора.  В мае 1903 года был подписан приказ о прикомандировании к Офицерской кавалерийской школе, а более чем через год, 31 августа 1904 года – Высочайший приказ о зачислении в её постоянный состав.

      Из письма брату Йоганну от 17 января 1903 года: «Этой зимой не начну ещё командовать эскадроном, а только с осени. Может быть и так, что не получу эскадрон, а стану просто офицером школы. Дума, что для карьеры это было бы лучше всего. Вопрос решится на этих днях. Если эта перемена произойдёт, попытаюсь сразу получить отпуск по болезни на 2 – 3 месяца и поехать в Курляндию успокоить нервы». И далее от 25 апреля того же года: «Говорят, что один день может изменить всё. Вчера ещё планировал получить на пару месяцев отпуск, а сегодня могу думать в лучшем случае об одном месяце. Командир кавалерийской школы генерал Брусилов объявил мне, что он надеется, что уже 1 июня я приму командование образцовым эскадроном. Перспектива настолько заманчива, что не могу торговаться, но должен занять это место в указанное время. Образцовый эскадрон единственный в России, командир которого имеет чин полковника, и он  может, уйдя отсюда, сразу получить в командование полк».(Цит. по Stig J;gerski;ld “Nuori Mannerheim” , 1964, S. 209 – 210).

   Мы видим из этих писем, что молодой Маннергейм вовсе не был бескорыстным служакой, но ставил не на последнее место и карьерные соображения. Тем более интересно прочесть его интерпретацию событий тех лет спустя почти полстолетия. Вот что он написал в «Воспоминаниях»:
    «Всё же я не намерен был отказываться от настоящей военной карьеры. Вскоре после получения чина ротмистра я попросил и получил перевод в Петербургскую офицерскую кавалерийскую школу, где стал командиром т. н. образцового эскадрона. Это была желанная должность, поскольку у командира эскадрона было довольно независимое положение, а права и жалованье как у командира полка. Школа была как техническим, так и тактическим учебным заведением для кавалерийских офицеров, и ею  руководил уже тогда известный кавалерийский генерал Брусилов, который затем снискал славу как командующий в Первой мировой войне». (Muistelmat, 1952, Osa I, S.33-34).

    Но на этот раз шестилетний цикл пребывания в новом качестве, который ранее был достаточен Маннергейму, чтобы оно ему наскучило,  был нарушен уже независящим от него обстоятельством - войной с Японией. Успешно прослужив чуть более года командиром образцового эскадрона, он принял твёрдое решение принять участие в боевых действиях в качестве добровольца. Против его решения категорически возражали его финляндские родственники, возмущенные политикой русификации, проводимой царским правительством в Финляндии, но Густав был непреклонен. Вот как он излогал свои мотивы в письме брату Карлу от 28.06.1904 года:
    «На войне единичный человек сражается не за какую-то систему правления, а за страну, к армии которой он принадлежит. Я считаю, что нет большой разницы – делает он это добровольно или по приказу: он делает не что иное, как исполняет свой долг офицера. Вдобавок к этим чисто теоретическим причинам, у меня есть множество личных побуждений. Мне 37 лет. Серьёзные военные события не часто случаются. Если я не приму участия в этом, возможно, что из меня никогда не выйдет ничего, кроме кабинетного военного, и мне нечего будет сказать, когда мои более испытанные собратья по оружию в подкрепление своих утверждений станут описывать картины боя. После этой войны число таки х «испытанных» вырастет до тысяч.
   Последние три года моё существование в Петербурге было очень трудным, подчас невыносимым по многим причинам, которые я здесь поистине не в состоянии объяснить. (В 1903 году произошёл окончательный разрыв Маннергейма с женой, вследствие чего он лишился состояния и оказался в долгах – Л.Б.).  Я нуждаюсь в решительной перемене, которая встряхнёт меня и пробудит новые интересы. Ты, конечно, посоветуешь мне сменить поприще, но это невозможно сейчас, если вообще возможно когда-нибудь. Моё настроение зачастую так тяжко и подавлено, что мне приходится силой принуждать себя жить дальше». (Письмо приведено по Э. Иоффе. Линии Маннергейма, 2017, с. 63 – 64).

    Спустя полвека в своих воспоминаниях Маннергейм обошёл стороной свои личные мотивы отъезда на войну с Японией. Он лишь упомянул, что и его непосредственный начальник генерал Брусилов был против его решения, ссылаясь на то, что мне стоит поберечь себя для грядущей настоящей большой войны. «Но я не уступил, поскольку твёрдо решил испытать свои силы в школе войны» (Muistelmat, 1952, Osa I, S. 35). Подводя итог своего участия в   войне, он скромно умолчал о проявленной им храбрости, о награждении тремя орденами и медалью и присвоении чина полковника, а лишь кратко сообщил: «Русско-японская война была первой из пяти моих войн. Я отправился на неё, чтобы испытать свои силы, и эта надежда так или иначе сбылась» (Там же, с. 48).

   За то, чтобы эта надежда сбылась, Маннергейм заплатил дорогую цену. Хотя судьба сохранила ему жизнь, но в бою под Мукденом под ним был убит его любимый боевой конь Талисман, а сам Густав в результате переохлаждения и  нагрузок заболел тяжёлым ревматизмом, осложнившимся простатитом и гнойным воспалением левого уха, потребовавшим хирургического лечения, после которого всю дальнейшую жизнь он страдал от снижения слуха.

    Получив после возвращения в декабре 1905 года с театра боевых действий отпуск, Маннергейм приходил в себя на родине, в Финляндии, когда внезапно 16 марта 1906 года получил через канцелярию генерал-губернатора распоряжение прибыть к начальнику Генерального штаба генералу Палицыну. На встрече, состоявшейся 29 марта, Маннергейм вместо командования полком, о котором он мечтал, получил ошеломившее его предложение совершить секретный разведывательный рейд в Китай. Попросив на размышление два дня, Маннергейм согласился с этим предложением. Ответы на вопрос, почему он это сделал, попытался дать H. Mellander в своей книге “Gustaf Mannerheim: Aristokratti Sarkitakissa” (Helsinki, 2017, S. 75). Привожу этот абзац в моём переводе.

   «Почему Маннергейм согласился на такое трудное и опасное путешествие в Китай? Главная причина была в том, что хотя его и повысили до чина полковника, возможности получить командование полком в ближайшее время не было, поскольку во время войны с Японией многие офицеры получили повышение. Предложенный разведывательный рейд позволял наполнить смыслом время ожидания желанного назначения. Личная причина уехать из Санкт-Петербурга заключалась и в его положении опутанного долгами офицера, брак которого разрушился.  Нельзя забывать и о том, что исследовательские экспедиции с юности увлекали Маннергейма, и он читал все описания, которые публиковал муж его тётки знаменитый исследователь севера Адольф Норденшёльд».

    Почему именно Маннергейм был выбран для исполнения этого ответственного и сложного задания? Очевидно, что именно он в наибольшей степени обладал необходимыми для этого качествами, и в первую очередь безупречной репутацией, которая позволила доверить ему распоряжение значительными казёнными средствами, расходование которых не могло быть проконтролировано. Кроме того, он был прекрасным опытным наездником и знатоком лошадей, что было необходимо для длительного путешествия в седле; он обладал опытом ведения боевых разведывательных рейдов в тыл японской армии и опытом общения с китайскими хунхузами, воевавшими за деньги на стороне русских, наконец, он во время работы в Конюшенной части получил опыт делового общения с иностранными партнёрами, что было необходимо при взаимодействии  с китайской администрацией. В конечном итоге мы приходим к выводу, что именно его страсть к перемене сфер деятельности через каждый шестилетний цикл обеспечила его готовность к выполнению такого ответственного государственного задания.

    Для китайских властей Маннергейм выступал в роли подданного княжества Финляндского и исследователя в интересах Финно-угорского общества и Фонда Антелля в Хельсинки, которые снабдили его соответствующими документами и даже финансированием.  Поскольку фамилия Маннергейм была трудно воспринимаемой китайскими чиновниками, в разрешительных документах, выданных в Пекине, он фигурировал как Ма - Та - Хан  (лошадь, скачущая через облака). В ходе двухмесячной интенсивной подготовки к путешествию Маннергейм существенно расширил свои знания и навыки во многих новых для него областях: он изучал историю Китая в населяющих его племён в Публичной библиотеке, Библиотеках генштаба и Русского географического общества, освоил методы антропологических исследований и фотографических съёмок.

  Здесь нет нужды описывать детали этого двухлетнего рейда, поскольку русскоязычный читатель может найти их в интернете в книге Л. Власова «Маннергейм» из серии «Жизнь замечательных людей», которая доступна для чтения и скачивания в интернете. В ней описанию похода посвящено 14 страниц. Кроме того, читатель найдёт информацию о нём в книге Э. Йоффе «Линии Маннергейма» на стр. 76 – 100 в основном в виде выдержек из писем и дневников Маннергейма, а также в сокращённом русском переводе мемуаров Маннергейма, изданном в 1999 году издательством «Вагриус» (Карл Густав Маннергейм. Мемуары. М., 1999. – С. 30 - 44). Детальное же описание похода можно найти только в оригинальном издании мемуаров Маннергейма на финском языке, где ему посвящена отдельная глава на 95 страницах, и в книге Stig J;gerski;ld “Gustaf Mannerheim 1906 – 1917”. – Helsinki, 1965. – S. 51 – 146). Здесь отметим только, что за время рейда он нанёс на карту более 3000 км пути, составил планы 20 китайских гарнизонных городов, оценил состояние китайских войск, горного дела, строительства железных дорог, встретился с опальным Далай-Ламой, сделал более 1300 фотографий. Он собрал много материалов о буддийской культуре, более 2000 древних рукописей, составил фонетический словарь языков народов северного Китая и провёл антропометрические исследования калмыков, киргизов и малых племён Китая. Большинство этих материалов до сих пор хранятся в музеях Хельсинки.

    Маннергейм настолько успешно выполнил это ответственное задание, что ему был оказан торжественный приём в Генштабе, а 15 ноября 1908 года он был принят лично Николаем II для доклада, который продлился вместо запланированных 20 минут почти полтора часа. Рейтинг Маннергейма, как сказали бы сегодня, поднялся в результате этого похода настолько высоко, что его дальнейшая судьба теперь решалась на уровне начальника Генштаба и лично царя. Венцом этого турбулентного шестилетнего цикла было назначение на желанную должность командира 13-го Уланского Владимирского Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Николаевича полка, расквартированного в городе Новоминске в 40 км от Варшавы. Высочайший приказ был подписан 5 января 1909 года.
На снимке: ротмистр Густав Карлович Маннергейм в 1904 году.