Эротическое искусство шибари

Эротическое  искусство шибари.

Тихий московский переулок, старый пятиэтажный дом, тенистый дворик со старыми тополями, облезлой железной горкой с качелями, с гаражами, прилепившимися к кирпичной стене какого-то автохозяйства. Она была младше меня на три года. Шестилетняя пигалица с громадной по сравнению с ней теннисной сумкой за плечами, почти волочащейся по земле - такой я увидел ее в первый раз. Ее родители были помешаны на этой аристократической игре и хотели сделать из нее великую теннисистку, поэтому водили на тренировки дважды в день, утром и вечером, включая выходные. Звали ее Британи. Ее родители могли бы выбрать более распространённое имя, но, очевидно, планировали, что ей предстоит жить там, где оно не будет вызывать удивления.

Одно время ей разрешали выходить гулять во двор, но вместо того, чтобы играть с девочками на детской площадке в дочки-матери и лепить куличики в песочнице, она довольно нагло и безо всякого смущения присоединилась к нашей мальчишеской компании, с ходу на слабо предложив нам отчаянные приключения: залезть на соседнюю стройку, сделать плот и переплыть через пруд в парке по соседству или просто разбить камнем окно в магазине. Вызов был брошен, и мне как лидеру нашего неформального объединения надо было принять решение. В этот момент один из наших юмористов, самый мелкий по росту, попробовал посмеяться над ней и ее именем, но получив увесистую оплеуху, не решился дать сдачу и недоуменно посмотрел на меня. Чтобы найти компромисс между весомой заявкой на место в наших рядах и уязвленным самолюбием юмориста, я согласился, но с условием: звать ее мы будем Рита. Она не возражала. Ни одной из ее увлекательных задумок нам осуществить не удалось, родители, узнав про наши связи, запретили ей выходить гулять одной, справедливо опасаясь за ее руки и ноги, как одно из самых ценных вложений капитала.

Первый раз, когда вы в детстве выделили кого-то из постороннего пола, конечно, еще не любовь, как мы понимаем ее в зрелом секс-ориентированном возрасте. Просто выходя на улицу, ищешь ее взглядом, иногда поджидаешь во дворе, чтобы посмотреть вслед. Мальчишку, который дружит с девчонкой, тут же засмеют друзья, еще не столкнувшиеся с этим, а еще больше те, кто уже испытал это чувство, но не признается в нем даже самому себе. Поэтому просто скажу, что она привлекала мое внимание. При редких встречах во дворе мы обменивались взглядами, и она мне всегда улыбалась. Несмотря на то, что мы были вроде как знакомы, заговорить с ней мне даже в голову не приходило не только потому, что она всегда была в сопровождении взрослых, как правило мамы, очень красивой и очень строго выглядящей женщины, а скорее из подросткового чувства достоинства: «Еще чего, разговаривать с какой-то малолеткой!» Все изменилось после того, как нас всем классом повели во Дворец спорта на финал теннисного турнира, чтобы на реальном примере показать, что спорт лучше алкоголя и наркотиков, и заодно заполнить зал. Только из объявления диктора я сообразил, что играть будет Рита. Я помню, как меня поразил не столько ее вид: светлые волосы, собранные в пучок, белая тенниска, коротенькая юбочка, стройные ноги и два маленьких бугорка там, где должна появиться грудь, а то как уверенно она держалась - совсем по-взрослому, не обращая внимания ни на зрителей, ни на хихиканья школьников, - собранно и уверенно. В ней было то, что я никогда так отчетливо не замечал у своих сверстников: спокойствие и злость, волнение и решимость, уверенность и четкое понимание риска. Перед началом встречи дружелюбная улыбка сопернице, крепкое рукопожатие и цепкий стальной взгляд: «Пощады не будет». Короткая разминка, и игра началась. Это была ведьма с ракеткой вместо метлы, она крушила соперницу безо всякой жалости, при каждом удачном ударе выкрикивая вопль победы, а при проигрыше крякала, как недовольная утка. Ошибки она совершала в основном при ударе слева, что называется бэкхенд, это даже я заметил, и у меня всегда замирало сердце, когда мяч летел ей под эту руку. Победив со счетом 6:1 6:0, Рита победоносно взметнула руки и торжествующе посмотрела на немногочисленную публику. Наши взгляды встретились, и она улыбнулась, как при наших встречах во дворе. Я улыбнулся в ответ, не скрывая своего восхищения. Мне было четырнадцать, а ей одиннадцать лет. Я уже представлял нас Ромео и Джульеттой, хотя те были немного постарше.

В воображении рисовались сцены, как мы встречаемся во дворе, я поздравлю ее с победой, рассказываю, как болел за нее, а дальше…, а дальше мы будем просто дружить, но в какой-то момент я обязательно прижму ее к себе и поцелую, одной рукой обнимая ее тонкую талию, а другой стараясь коснуться ее маленькой груди.

Но случая не предоставилось - Рита с родителями почти сразу после турнира переехала жить в Англию. Ее ждали академия Боллетьери, турниры по всему миру, тренировки в Испании на медленных кортах или где-нибудь во Флориде на быстрых и, конечно, победы, призы, интервью и внимание прессы. Мне же предстояло впервые испытать незнакомое до этого чувство утерянной любви, и первое время каждый раз, выходя из дома, я с надеждой окидывал взглядом наш дворик, надеясь увидеть ее, легкой походкой спешащую на тренировку в теннисный клуб рядом с нашим домом. Но первая любовь прошла, как ей и полагается, уступив место новым романтическим приключениям, хотя Рита часто возникала в моих фантазиях, в которых сначала были невинные поцелуи, а затем и более откровенные сцены. Какое-то время под впечатлением удивительных движений, поразивших меня тогда в ее игре, я посещал теннисную секцию при школе. Но разве это могло приблизить меня к небесам, где парила она? Правда, тренер очень хвалил мой форхэнд, для большинства теннисистов это удар справа, а для меня - слева, потому что я левша.

Рита оттачивала бэкхенд и играла в турнирах, а я ходил в школу и собирался поступать в институт на программиста. Будущую специальность я выбрал исключительно благодаря отцу. Он был крупным специалистом в нефтегазовой индустрии и много времени проводил в длительных командировках, а мы с мамой жили ожиданием его. Одно из самых ярких воспоминаний моего детства то, как мы подсчитывали дни до его возвращения, зачеркивая в календаре очередной квадратик. Каждый приезд отца был большим праздником, поскольку предвещал подарки, развлечения и поездки в отпуск. Один из его приездов я ожидал с особым нетерпением. Как и большинство подростков я не избежал фанатичного увлечения видео играми и собирался попросить у отца в подарок компьютер. К моему удивлению он тут же согласился, и у меня появилась настоящая профессиональная машина, которой мог бы позавидовать серьезный программист. Я мгновенно стал самым популярным парнем во дворе, такой скорости графики ни у кого не было.

Отец, ухмыляясь, следил за превращением чуда-техники в игровую приставку, и в один прекрасный момент я обнаружил, что компьютер разобран на части. Отец, переждав полные слез обвинения в коварстве и покушении на личную собственность, предложил мне сделку: если я верну компьютер в исходное состояние и научусь программировать, то он будет помогать мне с его обновлением и даже покупать самые последние игры. Это было в его характере, поэтому упрямится было бесполезно, а условия выглядели заманчивыми. Через неделю все было восстановлено, и я погрузился в таинства программирования. Компьютер перестал быть для меня черным ящиком, от которого постоянно ждешь какого-нибудь подвоха, и превратился в друга всегда готового помочь.

Отец погиб в одной из экспедиций, когда их вертолет совершил жесткую посадку. Мама очень быстро снова вышла замуж, их отношения с отцом, как я понял потом, сильно охладели в последние годы, но родители никак не показывали этого. Ни скандалов, ни взаимных упреков. Я им за это очень благодарен. Со своим новым мужем, немцем, мама переехала в Литву, оставив мне двухкомнатную квартиру. Она всегда мечтала жить в Прибалтике - Давид Самойлов и Юрий Левитанский были ее любимыми поэтами. Когда это случилось, я уже выбрал институт и готовился к приемным экзаменам, и ехать с ней в эту дыру наотрез отказался.

О Рите я вспоминал довольно часто, но уже без прежнего щемящего чувства потери. Поводами были ее несомненные успехи в теннисе. Она выигрывала один за другим юниорские турниры, и ей прочили славу восходящей звезды. Я был горд за нее и при случае хвастался перед друзьями, что вон та самая девочка на экране телевизора - моя соседка по дому, и мы с ней дружили, про себя отмечая, как она выросла, оставаясь все той же, какой я запомнил ее по той игре во Дворце спорта. Вдруг все упоминания о ней исчезли из новостей. К беспокойству примешивалось чувство, что ее исчезновение с экрана телевизора означает окончательную разлуку с ней. Порывшись в интернете, я узнал, что причиной послужил ее переход из юниоров во взрослый теннис. Уже в разделе слухов и сплетен стали известны подробности: когда Рите пришлось играть уже не против ровесниц, а опытных и закаленных в тяжелых боях соперниц, у нее открылась психологическая неустойчивость. Она просто не умела проигрывать, начинала нервничать, рисковала и совершала невынужденные ошибки, что не могло не сказаться на результатах.

В тот день я вышел из дома, наслаждаясь первым по-настоящему весенним днем, гордо покручивая на пальце ключи от отцовской машины, которая после его гибели стояла в гараже рядом с домом. Это были всего лишь старенькие жигули, но меня это совершенно не смущало. Во-первых, я только недавно выкроил время получить права, а, во-вторых, это все-таки была машина моего отца. Я собирался поехать в институт, где через месяц с отличием защищу диплом и, заводя машину, оценивал шансы десятка предложений на работу. В любом случае меня ожидают увлекательная специальность, большая зарплата и соответствующее этому внимание женского пола как к вполне привлекательному, успешному мужчине со своей квартирой и даже ретро автомобилем. Жизнь удалась. В этот момент я увидел ее. Стройная высокая девушка с теннисной сумкой за плечами, которая очень стильно выглядела на ней, несмотря на то, что в ней разместились, наверное, с десяток ракеток, так похожая на ту гордо вышагивающую девчонку, навсегда оставшуюся в памяти. От неожиданности я затормозил и вышел из машины.
- Рита? – непроизвольно вырвалось у меня.

Она резко обернулась, как будто только и ждала этого:
- Вадим? Это ты? Меня уже сто лет никто не называл этим именем. Я так рада тебя видеть!

Я подошел к ней, и от избытка чувств и по праву друзей детства мы обнялись. Обнимая ее и ощущая упругость груди и удивительно возбуждающий запах тела, я все-таки отметил, что Рита немного выше меня, но в этом не было ее вины – я немного ниже среднего роста, а она все-таки теннисистка. Рита нисколько не была смущена эмоциональностью встречи и очень по-женски дала понять, что искренне рада ей. Я предложил подвезти ее и галантным жестом открыл дверь своей развалюхи. Она с сомнением посмотрела на машину, видимо опасаясь, что ей придется толкать ее, чтобы привести в движение, но решительно села и облегченно вздохнула, когда та, в конце концов, завелась и мы поехали. «Надо отрегулировать зажигание», - подумал я, заглядывая в вырез ее футболки.

По дороге мы поболтали. Выяснилось, что она совсем бросила профессиональный теннис, разругалась по этому поводу со всеми, с кем только возможно, включая родителей, тренера и спонсоров, и вернулась в Москву подальше от взаимных упреков.

- Свинцовым облаком висящих в воздухе, - невпопад вставил я неизвестно откуда возникшую в памяти когда-то прочитанную фразу, пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей.

Рита странно посмотрела на меня, то ли заподозрив иронию, то ли пытаясь понять ее тайный смысл, и осторожно пояснила:
- Когда мне было двенадцать, за меня все решали родители, тренер и агент, а теперь, когда мне семнадцать, я уже сама имею право решать, как мне жить дальше. Я устроилась работать тренером в клубе, где начинала играть ребенком и ничуть не жалею. Теперь твоя очередь рассказать о себе.

Моя краткая биография и перспективы на будущее произвели на нее большое впечатление и, чтобы у нее не осталось ощущение, что я хвастаюсь, тут же с уверенностью заверил, что у такой красивой и умной девушки все еще впереди и она, несомненно, всех удивит. В этот момент мы подъехали к клубу, и, не дожидаясь ответа на комплимент, я намекнул на продолжение встреч, попросив научить меня играть в теннис и выразив настойчивое желание брать уроки. В ответ Рита одарила меня понимающе-одобрительной улыбкой и в свою очередь попросила посмотреть ее ноутбук, который в последнее время стал очень медленно работать. Мы договорились встретиться в шесть вечера у нее дома. Я пришел с цветами и бутылкой шампанского. Ноутбук оказался в полном порядке, видимо, сам починился, и мы, слегка пригубив вино, оказались в постели.

Когда мы уже немного привыкли друг к другу (а как не привыкнуть, если мы лежали голые, обнявшись после трех почти равных сетов бурного секса, в которых в итоге победила Рита), она призналась, что влюбилась в меня в шесть лет тогда, когда я назвал ее Ритой, и уже тогда решила, что выйдет за меня замуж, и тут же поинтересовалась, сколько мне было, когда я влюбился в нее. Когда я признался, что это случилось в четырнадцать лет, она иронично хмыкнула и ущипнула меня за щеку. Через три месяца, как только ей исполнилось восемнадцать, мы поженились. Свадьбу отпраздновали по молодежному с друзьями в кафе. Моя мама была безумно рада этой новости и прислала нам в подарок забавный литовский тортик шакотис и изумительный гарнитур из янтаря для Риты, при виде которого, она просто ахнула. Своих родителей Рита известила скупым текстом, тем самым дав понять, что не собирается просить у них благословения. Похоже, новость о замужестве единственной дочери им не очень пришлась по душе. Последовала серия звонков, отвечать на которые Рита уходила в другую комнату, а когда очень злая возвращалась обратно, ругалась на непонятных мне языках. Излишне говорить, что никакого свадебного подарка мы от них не получили.

После свадьбы полагается медовый месяц и свадебное путешествие. Если медовый месяц, как я понимаю его суть, не представлял для меня никаких проблем, то свадебное путешествие вызывало постоянные, вплоть до кусания ногтей, беспокойные мысли. Рита так много рассказывала о своих поездках по разным странах, что только заграница могла мне помочь. Каждый раз, когда я слушал ее рассказы, клялся себе, что мы поедем не только туда, где она уже побывала, но и во многие другие страны, где никто из нас еще не был.

Итак, моей целью стало организовать незабываемое свадебное путешествие, и, как и полагается главе семейства, я начал собирать необходимую по моим понятиям сумму, что было совсем не просто: пришлось взять дополнительные проекты, мы сдали трехкомнатную квартиру Риты, а сами перебрались жить в мою, я полностью опустошил свои сбережения и продал всю коллекцию компьютерных игр.

Наконец, долгожданный день настал. Путешествие началось с посещения моей мамы в Вильнюсе и знакомства с ее новым мужем. Мама была в полном восторге от Риты, а на меня смотрела так, как будто не могла поверить, что я – ее сын. Правда, вначале она совершенно не узнала Риту, и мне пришлось напомнить ей о той девочке-теннисистке, нашей соседке по дому. Зато ее муженек, розовощекий бюргер из Баварии, после формального рукопожатия напрочь забыл обо мне и не отходил от Риты ни на шаг. Оказывается, он был фанатом тенниса и даже присутствовал на одной из ее игр. На Риту он смотрел как подросток на супермодель, неожиданно сошедшую с эротического постера в его комнате и вживую появившуюся пред ним.

Знакомство с моей семьей прошло как нельзя лучше. При расставании женщины долго обнимались и даже немного прослезились, мама называла Риту «доченькой», в ответ Рита звала ее «мамой» и обещала как можно чаще звонить. Настала очередь семьи Риты, и из Вильнюса мы полетели в Лондон. За все время перелета на Ритином лице появлялась загадочная ухмылка. Я понял, что там нас ждет еще то представление. В Хитроу перед тем как сесть в такси я в качестве выкупа за украденную дочь купил дорогую бутылку скотча, на что Рита лишь саркастически хмыкнула.

Дом располагался на тихой улочке в престижном районе Челси. Встретили нас даже по английским понятиям чопорно. Отец Риты, начинающий седеть бизнесмен пятидесяти лет с финансово-задумчивым взглядом, даже не попытался узнать, кто я такой и чем занимаюсь, не питая особых надежд и опасаясь услышать что-нибудь такое, от чего еще больше разочаруется, а ее мама, все также удивительно красивая, какой я запомнил ее в детстве, смотрела на меня, как на шелудивого щенка, которого избалованная красавица дочь притащила домой с улицы. Рита не отходила от меня ни на шаг, постоянно обнимала, целовала и норовила устроиться на коленях. Я сообразил, что тем самым она хотела продемонстрировать родителям, как сильно любит и счастлива со мной, чтобы позлить, а заодно не дать им возможности устроить в моем присутствии семейные разборки для обсуждения ее неразумного поступка. Беседа велась вокруг их родных и общих знакомых, мне никто ничего не объяснял, и я в ней не участвовал. Дальнейшие планы их дочери на жизнь не обсуждались, полагая что для этого нужно подождать, пока временное недоразумение в виде меня не исчезнет из ее жизни.

Из всех их разговоров лишь один момент насторожил меня. Это случилось, когда отец Риты ненароком бросил: «Кстати, Британи, Борис Алексеевич опять расспрашивал о тебе. Он сейчас много времени проводит в Москве и очень хотел бы встретиться с тобой. Не откажи ему, если он позвонит. Ты знаешь, как это важно». В ответ Рита состроила недовольную рожицу, но тем не менее не возразила. Когда семейные разговоры закончились и приличия были более-менее соблюдены, Рита решительно заявила, что на ужин мы не остаемся, а пойдем погулять, чтобы посмотреть город, там и поедим. Все облегченно вздохнули.

Лондон мне понравился, по крайне мере та часть, куда привела мне Рита. Забавно было вживую увидеть знакомую по фильмам и книгам английскую специфику: все эти кэбы, бобби и даблдекеры, и услышать настоящую английскую речь. Несмотря на будний день, пабы, куда мы заходили, были битком набиты посетителями, которые в своей массе вели себя шокирующе бесцеремонно и даже нагло. Каждый орал во весь голос, размахивал руками, стараясь перекричать остальных. Вопросы и реплики в наш адрес я к своему смущению совсем не понимал, хотя у меня довольное хорошее знание английского, тем самым вызывая у присутствующих глумливый смех. «Это из-за того, что в разговорном языке лондонцы используют очень много местного сленга», - объяснила мне Рита и, явно польщенная вниманием, также нагло и вызывающе отвечала на шутки. Может Рита специально повела меня по самым злачным местам? Я не стал выяснять и, привыкнув к обстановке, перестал обращать на окружающих внимание. «Какая же, должно быть, у них серая жизнь, если они вот так каждый день приходят сюда напиться и оторваться от обыденности», - подумал я, почему-то вспомнив родителей Риты.

На следующий день мы проснулись рано утром (помогла разница во времени с Москвой), и Рита заявила, что пора ехать в аэропорт, хотя рейс был только во второй половине дня. Отец вяло пожал мне руку, а мама, опять полностью проигнорировав меня, бросилась обнимать дочь, в разных вариантах повторяя одну и ту же мысль: «Доченька держись. Ты же знаешь, как мы тебя любим, чтобы не случилось». Посмотрев дневной Лондон (Рита оказалась великолепным экскурсоводом), мы полетели на континент и приступили к заранее составленному плану путешествия по Европе.

План составляла, конечно, Рита, при этом на ходу меняя его. Например, в последний момент она отказала Эйфелевой башне в нашем посещении, предпочтя романтическую прогулку на барже по каналам Бургундии. В какой-то момент после роскошного и безумно дорогого ужина в ресторане, заметив мою озабоченность при виде выставленного счета, она мило улыбнулась и с невинным голосом спросила: «Что-то не так, дорогой? Ты чем-то расстроен?» Я со стыдом признался, что деньги, отложенные на поездку, подходят к концу, и теперь нам придется перейти на пиццу, если она не хочет заставить меня попрошайничать. В ответ она нежно ущипнула меня за щеку - она всегда так делала, чтобы показать мою наивность и свое превосходство - и небрежно бросила на стол кредитную карту золотого цвета. «Вот же, плутовка! То-то же я иногда ловил ее лукавый взгляд, когда занимался подсчетами средств, накопленных на поездку», - мысленно разозлился я и тут же простил ее.

Не буду рассказывать о всех местах, где мы побывали. Вы найдете куда более красочное и подробное описание в бесплатных путеводителях по Европе в любом туристическом агентстве. Расскажу лишь о двух, одно из которых меня сильно напрягло, а другое оставило впечатление на всю жизнь. Первым был знаменитый нудистский пляж в Испании. Вы, конечно, догадались, о чем я говорю. Я очень долго и настойчиво отказывался идти туда, впервые проявив такое упрямство в нашей супружеской жизни. Рита же все время повторяла, насколько важно преодолеть себя, раскрепоститься и обрести внутреннюю свободу, чтобы чувствовать себя гораздо увереннее и естественнее с женщинами. Под «женщинами» она, естественно, имела в виду себя. Последним ее доводом было: «Если ты не хочешь, я тебя вычеркиваю и пойду туда одна».

Большую часть времени я провел в позе эмбриона, внимательно читающего книгу. Рита же наоборот вертелась как юла, стараясь в равной дозе донести дары бога Ра до самых сокровенных уголков ее тела. Самый неловкий момент наступал, когда ей надоедало жариться на солнце и она, резво вскочив на ноги, тянула меня за руку, как капризного ребенка, купаться в море. Когда мы шли по пляжу, я в ужасе думал, что все только и смотрят на мой слегка ошалевший от обилия обнаженных женских тел член. Никто не обращал на него и меня ни малейшего внимания. Все мужчины и часть женщин пожирали похотливыми взглядами только мою голую Риту. Несмотря на весь стресс, все же нашлись и приятные моменты, когда после купания Рита просила растереть ее кремом для загара. Я был готов до бесконечности втирать в ее загорелое гладкое тело белую, чем-то похожую на сперму, жидкость, особенно, когда дело доходило до ее маленьких твердых грудок, плоского животика и гладко выбритого, выступающего небольшим холмиком лобка. Наверное, это и было то самое раскрепощение, о котором она говорила. Рита же с видом змеи соблазнительницы только ухмылялась. Все мысли окружающих нас голых тел в этот момент были сфокусированы в один немой вопрос: «Как этому парню могло так повезти?»

Самый же запомнившийся мной момент нашего путешествия произошел, когда мы на арендованной машине ехали по Португалии к тому самому развратному месту, о котором только что упомянул. Мы рано остановились на ночлег в небольшом городке на берегу океана в провинции Алгарве и решили прогуляться по отмеченной в путеводителе тропе вдоль берега. Дорога вела вдоль причудливо изрезанного берега по краю крутого обрыва. Дул сильный ветер, внизу шумели холодные волны. Привлекательные на вид пляжи под скалами были девственно пусты. Тропа уходила за горизонт. «Вот так бы шел и шел», - думал я, вглядываясь в даль и прижимая к себе озябшую Риту.

Москва встретила осенней дождливой погодой, хотя еще было только начало сентября. Я тут же получил множество проектов, а Рита полностью заполнила график тренировок. Знатно погуляв по заграницам и курортам, москвичи возвращались к обычному суетливому ритму жизни. Наш медовый месяц продолжался, и каждое утро я провожал или подвозил на машине, в зависимости от погоды, Риту в клуб, возвращался домой работать над программами или ехал на совещания в фирму. Вечером приходил в клуб незадолго до ее последнего урока и с восхищением смотрел с балкона за ее легкими передвижениями по корту и механически точными ударами, особенно контрастирующими с неуклюжими потугами возомнивших себя опытными теннисистами дилетантов с избыточным весом. Вот она собирается принять мяч: легко переступая ногами, отводит правое плечо назад, ракетка взлетает вверх, левая рука с вытянутыми вперед пальцами как будто готовится поймать летящий к ней мяч, но в последний момент ракетка, описав плавную сверху вниз дугу, встречает его и легким шлепком, напоминающим звук аккуратно открываемой бутылки шампанского, отправляет мяч обратно через сетку, ракетка же, подхваченная левой рукой, продолжает движение по дуге и оказывается у нее за спиной. Все движения сопровождаются искрометными шутками, лицемерной, но не обидной, похвалой партнеру и звонким смехом. Недаром ее так здесь любят. Ее уроки стоили на четверть дороже, чем у остальных тренеров.

Как хорошо она играла с точки зрения простого любителя? Иногда я арендовал в клубе корт, а плату за урок Рита мне великодушно прощала, и мы с ней играли. Помните, что я брал уроки тенниса и даже немного преуспел в основных ударах? Так вот, Рита обыгрывала меня одной левой, это не фигуральное выражение, она действительно играла левой рукой. Я, правда, тоже играл левой рукой, но это потому, что я, если вы помните, левша. Когда я спросил, как она наловчилась этому и зачем, она просто объяснила, что какое-то время у нее не получался двуручный бэкхенд и она попробовала играть его левой рукой, перекладывая ракетку из руки в руку. Оказалось, что само перекладывание занимало какие-то лишние доли секунды и уловка не оправдалась.

Все сеты она выигрывала у меня со счетом 6:0. Довольно часто она позволяла мне вести в гейме 40:0, но в результате неизменно брала его. Я как-то спросил, почему она не хочет поддаться мне, своему мужу, в такой малости? Рита очень серьезно посмотрела на меня, хотя в это время мы ласкались после секса, и ответила, что всегда нужно играть только на победу, даже если твой соперник пятилетний ребенок. Если допустишь мысль о проигрыше, ты уже не профессиональный теннисист. Я вспомнил, что у нее не сложилась карьера именно из-за неуемного желания победить, и решил не продолжать тему. Она все прекрасно поняла и сказала, что раньше не понимала, что иногда нужно притвориться, что сдался. Тогда соперник в ожидании скорой победы начнет либо спешить, чтобы добить тебя, либо станет играть на удержание счета и перейдет в защиту, ожидая твоей ошибки, и то и другое даст шанс перехватить инициативу и победить. Это следующий уровень в психологии тенниса, который она так и не смогла освоить.

- Разве тебе не говорил об этом твой тренер? – удивленно спросил я.

- Говорил, но я не слышала. Только потом поняла, но было уже поздно.

- То есть, когда ты поддаешься мне 40:0, а потом выигрываешь, ты отрабатываешь выход на новый уровень психологии тенниса?

- Какой ты догадливый! – ущипнула она меня. — Вот вспомни, что ты думаешь, когда ведешь 40:0?

- Ну, я надеюсь, что в следующих двух розыгрышах ты хоть раз ошибешься, и играю аккуратно, стараясь не рисковать, а когда счет становится 40:30, понимаю, что моя тактика не сработала и у меня остался лишь один шанс, поэтому начинаю рисковать, - ответил я, с удивлением обнаружив, что просто перефразировал ее слова.

— Вот именно! Ты уже не играешь, как можешь, а как хочу этого я, - от возбуждения она уселась на меня верхом, ухватив за плечи.

— Значит, я учу тебя побеждать, - на правах главы семьи и старшего по возрасту подвел я итог и притянул к себе.

- Что бы я без тебя делала, - насмешливо ответила Рита и снова ущипнула за щеку, прижимаясь ко мне.

В нашей жизни вдруг появился Борис Алексеевич или олигарх Боря, как я назвал его. Я стал замечать этого вальяжного и источающего свое превосходство плейбоя пятидесяти лет на тренировках Риты, иногда даже сдвоенных. По сравнению с остальными клиентами он был очень силен; было заметно, что Рите приходится играть против него почти в полную силу. Часто за счет мощной подачи он брал у нее гейм или два за сет. Я, конечно, невзначай поинтересовался, кто это такой, и она совершено непринужденно ответила, что он давнишний друг ее отца, партнер по бизнесу Борис. Она знает его с детства, и он ей как дядя. Дядя или не дядя, но я стал приглядывать за ним и не напрасно. Вскоре я обнаружил, что когда он резервировал два урока подряд, то использовал второй, чтобы пригласить Риту в бар при клубе и поболтать. Впервые за все время наших отношений я почувствовал ревность.

Почему она ничего не говорит мне о нем? Что за странные посиделки вместо тренировок? Что связывает их с ее самого детства, когда меня с Ритой практически ничего не связывало, кроме идеи залезть на стройку и разбить окно в магазине? Я понимал, что ревность может разрушить нашу любовь и решился на серьезный разговор. Выбрав момент, я предложил пойти в недавно открывшееся модное кафе, вроде как отметить удачно завершившийся проект и заодно восемь с половиной месяцев нашей супружеской жизни. Она с радостью согласилась. Повод был реальный - проект, действительно, закончился досрочно и с хорошим бонусом для всех участников, но цель приглашения была совсем в другом.

- Рита, мне очень трудно говорить об этом, но я ревную тебя к этому Борису Алексеевичу, - выпалил я в конце ужина, от стыда не глядя ей в глаза, и, уже распаляясь, продолжил: - Он берет два урока подряд, вы все время сидите в баре, он смотрит на тебя, как все похотливые мужчины в этой Ибице вместе взятые, а ты с ним ботаешь и кокетничаешь!

Рита с удивлением посмотрела на меня, открыла рот, собираясь что-то сказать, но так и не нашла слов, затем рассмеялась, в очередной раз ущипнув меня за щеку:
- Мой глупый муженек, никак не ожидала от тебя такого - ты меня ревнуешь! Спасибо тебе, но это совершенно зря. Во-первых, как я уже говорила, Борис давнишний друг моих родителей и знает меня с пеленок. Во-вторых, он мой клиент и платит за уроки приличные деньги. Если он сказал, что у него заболела нога, то имеет право взять перерыв и пригласить меня посидеть с ним в баре до конца тренировки. К тому же, нам есть о чем поговорить, у нас множество общих знакомых. А если ты ревнуешь только потому, что он как-то не так смотрит на меня, то ты тогда должен приревновать меня, согласись, к половине мужчин Москвы.

Я молчал. Мне было очень стыдно, но я все-таки был доволен, что решился на разговор. На душе стало немного легче. Рита, видимо, по-другому растолковала мое молчание:
- Давай договоримся так. Если я вдруг решу, что мне лучше быть с другим мужчиной, я тебе первому скажу об этом. Честно и открыто. Хорошо?

Я тотчас извинился за свой глупый поступок, объяснив его тем, что очень сильно люблю ее, а любовь делает мужиков дураками и параноиками. Еще я поблагодарил ее за прямоту и пообещал, что поступлю также честно, как и она, но этого никогда не случится, потому что кроме нее мне никто не нужен. Рита рассмеялась и хитро посмотрела на меня:
- Не поверишь, но твоя ревность не только удивила, но и возбудила меня. Я хочу показать тебе одну вещь, на которую никак не могла решиться раньше. Будь готов – это очень эротично. Приходи завтра домой ровно в девять, ни раньше, ни позже.

- Ты же заканчиваешь в шесть. Я хотел встретить тебя в клубе, и что я буду делать до девяти?

- Мне нужно подготовиться. А ты погуляй, подумай над своим поведением, но никакого пива. Алкоголь все испортит. Запомни, ровно в девять.

Ровно в девять я стоял перед дверью квартиры и несколько раз нажал на кнопку звонка – никакого ответа, ни малейшего звука. Я открыл дверь своим ключом и вошел внутрь. Рита, совершенно голая, ноги в позе лотоса, руки за спиной, сидела на ковре в спальне. Она была полностью туго опутана с головы до ног веревками с какими-то замысловатыми узлами, даже рот был перевязан. Ни пошевелиться, ни выпутаться самой, ни позвать на помощь. Я решил, что у нас побывали грабители, но когда она посмотрела на меня взглядом испуганной птички, попавшей в силки, сообразил, что все это она сделала сама. Мне предстояло играть роль птицелова и осторожно освободить ее из пут, стараясь не повредить ни единого перышка. За все время этой долгой процедуры она была в моей полной власти, и я мог делать с ней все, что хотел. После каждого развязанного узла, когда веревки ослабевали, освобождая ее тело, Рита тихо стонала, и по ней пробегали судороги оргазма. Некоторые узлы я так и не понял как распутать, и их пришлось резать ножом.

Когда все было закончено, я, немного придя в себя, спросил, что это было.

- Древнее японское эротическое искусство шибари.

- Где же ты этому всему научилась?

- В Японии, конечно, - с удивлением ответила она. – Хочешь, и тебя научу? Вообще то, опутывать должен мужчина. Самой это сложно и неэротично.

Я представил себя, связывающего до состояния полной неподвижности и покорности мою жутко активную и постоянно доминирующую Риту, и согласился.

История с Борисом Алексеевичем, как я и предчувствовал, не закончилась. Один раз, когда я ждал Риту в холле, он подсел ко мне с двумя кружками пива и протянул руку:
- Вадим, вы ведь муж Британи, она говорила мне о вас. Давайте знакомиться, меня зовут Борис.

Какое-то время я решал, пожимать или не пожимать руку этому холеному, самоуверенному борову, но все-таки решил вяло пожать. Он мне совсем несимпатичен, если не более того, но что у меня есть против него? Лишь то, что ему нравится моя жена, но этот вопрос мы с Ритой уже закрыли.

- Давай начистоту, - продолжал он, - я знаю Британи всю ее жизнь и близкий друг ее родителей, видел, как она росла, помню ее каждый успех в теннисе и во многом способствовал этому. Когда она из маленькой девочки стала превращаться в женщину, я понял, что влюблен, и поклялся, что, несмотря ни на что, она станет моей женой. Ничего, что я перед тобой вот так изливаю душу?

Мне этот кучерявый редковолосый блондин с маслянистыми глазами, становился уже откровенно противен, я уже хотел встать, чтобы уйти, но он жестом попросил остаться:
- Молодой человек, я сейчас скажу нечто очень важное. Вместо меня ее мужем стали вы, и это неправильно. Вы не сможете обеспечить ей достойную жизнь, вы бедный, с вами она будет несчастлива. Уйдите или хотя бы не мешайте мне. У меня есть для вас выгодное предложение…

- Не мешать чему? – я встал, брезгливо стряхнув с плеча его руку, когда он попытался остановить меня. – Покупать меня и Риту?

- Какую Риту? Так это ты дал ей эту глупую кличку, - прошипел он мне в спину, а затем уже с угрозой в голосе добавил: — Значит разговор не получился.

Я ничего не ответил, Рита уже вышла из раздевалки и настороженно наблюдала за всей сценой.

- Что он от тебя хотел? – спросила она, когда мы оказались на улице.

- Мы договорились больше не говорить о нем.

- Сейчас можно.

- Он хочет, чтобы я не мешал ему жениться на тебе.

- Подлец, - с презрением произнесла она.

Когда мы пришли домой, она призналась, что сама теперь понимает, что его ухаживания зашли слишком далеко, и рассказала, что он начал приставать к ней довольно давно. Ей тогда было тринадцать лет, но она сразу поняла, что он от нее хочет - со многими девочками случалось подобное. Она пригрозила, что расскажет все родителям, его жене и тренеру с агентом. Он очень испугался, сказал, что она его не так поняла и он больше до нее и пальцем не дотронется, и сдержал свое слово, но как только Рита решила бросить теннис, сразу же развелся со своей очередной женой. По его понятиям, они с Ритой должны были составить идеальную пару: он был очень богат и холост, а она молода, красивая и, без сомнения, мечтает о роскошной жизни. Все его планы перечеркнуло ее неожиданное замужество. То есть, я.

После нашего домашнего совета Рита согласилась, что единственный способ избежать общения с Борисом и послать его куда подальше означает бросить работу в клубе. Она хорошо знала несколько языков и уже придумала, как стать переводчиком или гидом и, если надо, пойти для этого на подготовительные курсы. На том и порешили.

Это был ее последний день работы. Борис все еще появлялся в клубе, но перестал записываться на ее уроки, по словам Риты между ними состоялся короткий разговор, в котором она попросила перестать вмешиваться в ее жизнь. Рита уже освободилась и я ехал немного быстрее, чем обычно, чтобы забрать ее пораньше. Все складывалось довольно удачно, я даже перестал переживать об украденном этим утром видеорегистраторе. Был самый конец зимы, но погода стояла не по сезону теплая, после холодов вдруг наступила оттепель. Уже смеркалось, и дорога освещалась редкими фонарями. Подъезжая к безлюдному пешеходному переходу на тихой улочке, я увидел впереди на тротуаре веселую компанию из трех подвыпивших по поводу пятницы мужчин. Тот, который был посередине, мог стоять на ногах только благодаря своим собутыльникам. Они весело помахали мне рукой, предлагая проехать перед ними, и даже отступили на шаг назад. Я им тоже помахал и как только начал подъезжать к переходу, двое крайних бросили среднего мне под колеса.

Удар, затем какой-то тошнотворных хруст. Я выскочил из машины, даже не успев испугаться и понять, что произошло. Передо мной лежал труп, из головы которого вытекала кровь и еще что-то красное, но более густое. Кто-то из редких прохожих обернулся на визг тормозов и с удивлением смотрел на распластанное тело. Те, кто все это сделал, быстрыми шагами уходили за угол ближайшего здания.

Я сообщил в полицию о происшествии и позвонил Рите рассказать о случившемся и как все произошло. Она в ужасе вскрикнула, видимо, как и я догадавшись чьих рук это дело. Нам не дали поговорить, уже с сиренами подъезжали полицейская и санитарная машины, видимо, те двое сделали звонок еще раньше меня. Далее все шло по формальному тягостному сценарию: задержание, допрос, предъявление обвинения, арест и беседы с адвокатом, Арнольдом Семеновичем, которого наняла для меня Рита. Адвокат посоветовал мне признать вину и не говорить, что пьяного кто-то бросил мне под колеса. Свидетелей не было, а если и были, то их не искали или искали, но не нашли, или нашли, но они не захотели свидетельствовать. Судья в этом случае решила бы, что я выдумываю истории, чтобы оправдаться. Погибший был в стельку пьян, но судья не уделила этому большого внимания, зато в полной мере учла, что я сбил его на пешеходном переходе, он был единственным кормильцем в семье, и после него осталось трое детей. Меня осудили на три года колонии общего режима с выплатой компенсации семье погибшего. Тень олигарха Бориса с довольным лицом витала над головой судьи и что-то нашептывала ей на ухо. Когда огласили приговор, я даже не вник в его смысл, с ужасом глядя на Риту. Я впервые видел ее плачущей.

Первое время я часто получал от нее письма. Она писала, как любит меня, верит в мою невиновность, что они с адвокатом подают апелляции, но они отклоняются. Потом письма стали приходить реже. В предпоследнем она сообщила, что жизнь должна продолжаться и она подает на развод. А в последнем написала, что, как и обещала, хочет дать мне знать, что собирается выйти замуж за Бориса Алексеевича. Так и назвала его: Борис Алексеевич. То, что я ощутил, были не горечь, не обида, не отчаяние, а куда более страшное состояние – полное опустошение, как будто я стал оболочкой, внутри которой не осталось никаких чувств и эмоций. Если бы не братва, которая как-то все знала про мою судьбу и присматривала присматривала за мной, я бы наложил на себя руки. Вскоре после последнего письма, очередное ходатайство об уменьшение срока наказания неожиданно было удовлетворено. Скостили один год. Через три месяца я вышел на свободу.

Я вошел в квартиру и медленно осмотрел ее несколько раз, вспоминая полузабытые за время моего отсутствия значения находящихся в ней предметов. Рита забрала все свои вещи, включая одежду. Вряд ли она собиралась что-то носить из нее, став женой богача, скорее всего отнесла в секонд-хенд, чтобы я не искал повода встретиться с ней или не хотела подвергать меня мукам воспоминаний при виде так знакомых мне предметов. Я воспринял это как знак того, что она полностью исключила меня из своей жизни. Она даже забрала веревку, которая хранилась у нас для особых интимных моментов, видимо, чтобы я ненароком на ней не повесился. И еще одну вещицу из того же ящика, о которой я постеснялся упомянуть раньше. От нечего делать я уже бессистемно пересматривал все ящики и шкафы, чтобы еще раз убедиться, что никаких ее вещей не осталось. Оказалось, что осталось. В одном из ящиков комода я обнаружил ее трусики. «Зацепились за заднюю стенку, и она в спешке не заметила», - нашел я объяснение. После этого приступил к осмотру своих вещей, все они оказались на месте, больше того, в ящике моего рабочего стола я обнаружил увесистую пачку пятитысячных купюр. «Нечего вставать в позу и демонстрировать уязвленную гордость. В конечном счете это деньги Бориса, но они пригодятся мне на первое время», - решил я.

Надо было определяться, как жить дальше. Жесткий распорядок колонии сменился свободой, больше похожей на растерянность, а не на выбор варианта дальнейших действий. Рита не пришла встречать меня при выходе из колонии, на что я тайно надеялся, приехал лишь Арнольд Семенович, который и отвез меня домой, чтобы я отдохнул и привел себя в порядок. Завтра в десять мне надо быть у него в офисе, чтобы завершить все формальности, связанные с моим освобождением. Остаток вечера я грустно смотрел в окно – аппетита не было, выходить во двор и ловить на себе то ли сочувственные, то ли подозрительные взгляды соседей не хотелось. Ровно в 8:30 по привычному распорядку я лег спать.

Утром по дороге к адвокату я разглядывал пассажиров метро, спешащих куда-то с озабоченными лицами, и думал, что только в сравнении человек способен понять, что такое счастье. Я был бесконечно счастлив с Ритой, а по-настоящему понял это только сейчас. От метро к офису пешком было десять минут, и все это время я не мог избавиться от мысли, что могу идти куда хочу и как хочу, не опасаясь окриков охранников и наказания за нарушение режима. Колония все еще не хотела отпускать меня.

Адвокат встретил меня очень приветливо, поздравил с освобождением, отдал все документы и даже водительские права, сказав, что все улажено и теперь я полностью свободный человек. Я понял это как намек от олигарха Бори катиться побыстрее и куда подальше на все четыре стороны, но тем не менее поблагодарил Арнольда Семеновича за его труды. «Не меня нужно благодарить», - многозначительно заметил он и предложил обсудить мои дальнейшие планы на жизнь:
- Вадим, что Вы собираетесь делать: отдыхать или сразу начнете работать? Я бы советовал не тянуть с работой. Она поможет вам отвлечься, забыть о прошлом и начать жизнь по новой. У вас очень востребованная специальность, и вы легко найдете что-нибудь по душе. Ваша судимость не будет преградой, все понимают, что такое может случиться с каждым.

- Чтобы отвлечься, я думаю поехать посмотреть мир. Впрочем, при этом я могу работать удаленно, - для компромисса добавил я, чтобы закончить разговор о забытом прошлом и о новой жизни.

- А вот Британи решила остаться жить в Москве. Она выбрала для этого чудесное место: элитарный поселок недалеко от МКАД, прекрасный ландшафт, много зелени, парк, озеро, теннисные корты, в том числе крытые, можно играть круглый год, - мечтательно произнес он.

- Теперь я уже точно решил поехать путешествовать, - довольно резко подвел я черту.

- Несомненно, это ваше право, Вы можете делать все, что хотите. И вот еще что. У вас теперь есть паспорт, поэтому немедленно приобретите телефон и тут же сообщите мне его номер. Если у вас возникнут вопросы или трудности, а на первых порах такое исключить нельзя, звоните мне в любое время дня и ночи.

- Сколько я вам должен? – уже вставая из кресла, спросил я.

- Нисколько. Ваша бывшая жена оплатила все услуги. Не думаю, что для нее это составило большого труда, она теперь очень богатый человек. Ходят слухи, что по брачному контракту ей перешла значительная часть состояния Бориса Алексеевича, - понизив голос, с заговорщицкой улыбкой сплетника произнес адвокат и уже с серьезным видом крепко пожал мне руку. - Желаю Вам всего наилучшего. Не падайте духом.

По дороге к метро, где толпились салоны сотовых операторов, я размышлял, как адвокат при прощании мог допустить такую бестактность. Ведь он не мог не понимать, что я приму его слова на свой счет, мол, я – нищеброд и не достоин такой женщина, за которую другие готовы отдать целое состояние. Видимо, сумма гонорара и завершение дела стали причиной потери его профессиональной бдительности. «И все-таки ее мучает совесть, раз она пытается откупиться подачками, подкинув пачку денег и оплатив услуги адвоката», - позлорадствовал я, отправляя адвокату СМС с номером только что купленного телефона.

Дома я первым делом позвонил маме, она тут же ответила и первые пять минут мне пришлось убеждать ее перестать плакать, что со мной все хорошо, я здоров и теперь все позади. Наш разговор, наконец, перешел в содержательное русло, и первым делом я пообещал в ближайшее время навестить ее. Они с мужем собирались поехать отдыхать, и мне стоило большого труда уговорить ее не менять планов. На всякий случай я попросил предупредить соседей и оставить им ключи, если вдруг приеду до их возвращения. В конце разговора речь зашла о Рите и мама сказала, что Рита очень часто звонила ей, утешала и говорила, что делает все возможное, чтобы помочь мне, но в последнем звонке вдруг заявила, что разводится со мной, выходит замуж, но по-прежнему будет помогать мне.

- Сынок, чтобы ты не думал о ней, мое сердце чувствует, что она любит тебя. Что-то заставило ее поступить так, - робко предположила мама. «Конечно, мама, приличная доля миллиардного состояния бизнесмена, входящего в список Форбс 500, заставит совершить и не такие поступки», - желчно подумал я, но решил не разубеждать материнское сердце. За время разговора, пока мама пыталась выговориться, у меня мелькнула мысль: «Как олигарх Боря мог пойти на это? Неужели он, действительно, так любит Риту, что согласился на ее условия, или решил, что дать такое приданное дочери партнера по бизнесу станет довольно безопасным вложением капитала и только послужит укреплению его бизнеса? Как бы то ни было, постановка современной версии «Бесприданницы» Рите удалась полностью».

Пока мы говорили, ко мне все время кто-то пытался прорваться по второй линии. Только адвокат знал мой номер. «Может и подождать - я ведь не в СИЗО и не наедине с трупом», - решил я. Закончив разговор, я все еще размышлял о словах мамы о Рите, и что такое она увидела в ней, когда телефон зазвонил снова, но вместо «Адвокат», на экране высветилось «Частный номер». Я никого не знал под этим именем и по давно заведенному правилу отключил вызов. На третий раз я сдался.

- Вадим, это ты? Это Рита. Твой номер мне дал Арнольд Семенович.

- Здравствуй, Британи.

- Вадим, не сбрасывай звонок. Это очень важно. Я понимаю, что ты чувствуешь. Я поступила подло, мерзко, как последняя сука предала тебя, но я хочу объясниться, только не по телефону. Давай в этот четверг в кафе. Я скажу где.

Увидеть ее хоть еще один раз было моим самым сильным желанием, и я, стараясь выдерживать холодный и равнодушный тон, с замиранием сердца согласился. Рита продиктовала адрес и объяснила, как найти столик.

- Да, еще одна просьба, - вдруг вспомнила она, - в твоей сушке остались две футболки, я их там забыла, если не трудно, вышли, пожалуйста, как можно скорее по почте. Извини, что прошу о такой ерунде, но они мне очень нужны, я продиктую адрес. Только футболки и все, хорошо?

Вот вам типичный пример женской хитрости. С какой целью она на самом деле звонила: встретиться со мной или получить обратно футболки? Из любопытства я заглянул в сушку, там действительно лежали две тенниски с фирменными эмблемами каких-то неизвестных мне клубов, но наверняка очень престижных.

Ровно в назначенное время я подходил к кафе. В нем на удивление оказалось довольно много посетителей, и нужный мне столик оказался прямо посередине зала, один из немногих свободных, его несложно было найти. Я уже направился к нему, когда вежливый молодой человек с полотенцем на руке преградил мне путь, собираясь обратить внимание на табличку «Зарезервировано». Я лишь произнес: «Британи», и вышколенный официант без тени удивления предложил тут же сесть и принес бокал воды, спросив, не нужно ли мне что-нибудь еще. Я покачал головой, пристально глядя в окно.

На парковке перед самым кафе, очевидно, предназначенной для особых клиентов, остановилась небольшая черная машина, марка которой была мне незнакома, и из нее вышла она. Походкой манекенщицы, но без пошлого с размахивания бедрами, Рита вошла в кафе. Как она изменилась! Из тренера по теннису превратилась в настоящую бизнес-леди. Вместо майки, шорт и кроссовок – элегантное платье, небольшой жакет и очень странные на вид, но, несомненно, модные туфли. Вместо пучка волос, собранных на затылке резинкой – изящная короткая стрижка, подчеркивающая овал ее лица. Аксессуары: кольца, серьги, браслеты, цепочки и небольшая сумочка выглядели неброско, но лишь настолько, чтобы подчеркнуть их цену. «Вот она реальность жизни, - осознавая пропасть между ей и мной, с горечью подумал я, когда с сжимающей сердце тоской смотрел на женщину, которую люблю больше всего на свете, - именно это имел в виду Арнольд Семенович, именно поэтому ко мне так нагло подкатил олигарх Боря – получишь столько денег, что найдешь другую жену. На такой прикид, который сейчас на ней, мне пришлось бы выложить зарплату за целый год. А вдруг на следующий день ей пришло бы в голову поменять свой имидж?»
Когда она подошла к столику, я вспомнил про ее туфли на высоких каблуках и постеснялся встать, чтобы поздороваться, она была бы точно на пол головы выше меня. Рита без улыбки и формальных приветствий села за столик и довольно громко произнесла: «Спасибо, что пришел, Вадим. Нам нужно серьезно поговорить». Ее появление в кафе не осталось незамеченным, а некоторые посетители приветственно помахали ей рукой, поэтому ее первые слова вызвали к нам интерес и некоторое затишье в зале. Я сел ровно, убрал локти со стола и, старясь избегать некоторых привычек, приобретенных в колонии, тихо ответил, что готов ее выслушать. Она немного наклонилась ко мне и также тихим голосом начала разговор. Постепенно внимание к нам угасло, и мы влились в непринужденную атмосферу кафе. Со стороны казалось, что это старшая сестра разговаривает со своим непутевым братом. Кто-то мог бы выиграть большие деньги, сделав ставку на то, что эта красивая и элегантная женщина беседует со своим бывшем мужем на три года старше ее.

Разговор продолжался довольно долго, больше говорила Рита, я в основном слушал, иногда перебивал ее, пытаясь что-то возразить, возбужденно размахивая руками. Наша беседа временами становилась эмоциональной, но все оставалось в рамках приличий. Окружающие, привыкнув к нашему поведению, уже не обращали на нас внимания. В конце разговора Рита решительно встала, с шумом отодвинула стул и с явным отчаянием в голосе громко произнесла: «Я вижу, что ты так ничего и не понял. Мне все это надоело. Не хочу тебя больше видеть. Не ищи меня и не пытайся встретиться!» После этого она повернулась и под гробовое молчание присутствующих вышла на улицу, села в машину и уехала. Я понуро встал и побрел следом за ней. Разговор стал переломной точкой, положив конец всем сомнениям – решение принято, другого пути нет.

День, когда все должно было случиться, я посвятил воспоминаниям и посещениям мест, где мы когда-то были вместе с Ритой. Шансов, что я когда-нибудь снова вернусь сюда, нет. Вот дворик, где я ребенком поджидал ее. Подъезд, этаж и дверь ее квартиры, где в первый раз мы стали близки и признались друг другу в любви. Теннисный клуб и кресло, в котором я ждал ее после тренировок. Кафе и столик, за которым я признался в ревности, а она в пристрастии к искусству шибари.

По дороге домой я зашел в хозяйственный магазин недалеко от дома купить, что понадобится мне сегодня: фонарик, перчатки, и попросил показать все веревки, которые у них есть. Продавщица, совсем молоденькая девушка, которую я вогнал в краску своими комплиментами, выложила на прилавок с десяток разных типов веревок. Я выбрал одну из них и спросил у девушки ее имя и номер телефона, чтобы написать положительный отзыв на сайт магазина. Она рассмеялась и сказала, что достаточно будет имени Алена. В ближайшем алкомаркете купил бутылку хорошего вина, чтобы отметить последний день в Москве и расставание с прежней жизнью. Дома, потягивая терпкий напиток, я забил в ноутбук адрес, который дала мне Рита. Яндекс выдал мне карту элитного поселка «для преуспевающих людей, предпочитающих активный образ жизни». Ее дом располагался почти в самом центре, недалеко от теннисного комплекса из восьми кортов. План, как отомстить за унижение и искалеченную судьбу, уже имелся, осталось только воплотить его в жизнь. Допив вино, я быстро собрал вещи в небольшой рюкзак и, выйдя на улицу, направился к ближайшему перекрестку ловить такси. Конечно, проще было бы вызвать по телефону, но из предосторожности я оставил его дома.

Таксист высадил меня рядом с большим парком, я подождал, пока он уедет, и еще раз восстановил в голове план местности. Поселок, как следовало из описания в интернете, ограждала высокая, но довольно изящная стена со шлагбаумом и охраной при въезде, но с противоположной стороны, выходящей к парковой зоне и озеру, имелись для удобства жителей пешеходные проходы. Пройдя по темным аллеям примерно с километр, через один из них я проник на территорию «элитарного жилья». Я хорошо запомнил его план и уверенно шел, избегая освещенных участков и мест, где могут быть видеокамеры, отсчитывая нужное количество улиц и делая правильные повороты. Подойдя к дому со стороны заднего фасада, я сделал вид, что завязываю шнурок, и убедившись, что никого вокруг нет, перелез через решетчатую ограду и спрыгнул в растущие вдоль нее кусты. Прыжок получился не совсем удачным. Правая нога соскользнула, и ступня попала меж прутьев ограды. Царапина была неглубокой, но обширной и местами уже начала проступать кровь. Я машинально потер лодыжку, чтобы успокоить боль, и стал красться через клумбы к дому, на ходу надевая перчатки…

Дело сделано, теперь оставалось только бежать, как можно быстрее и как можно дальше. Проделав обратный путь по парку, я вышел на оживленное место, где по обеим сторонам пригородного шоссе расположились кафе и бары. Несмотря на поздний час, здесь кипела бурная жизнь. Пятница — особый день, и все отмечают конец трудовой недели перед долгожданными выходными. Свободных такси было предостаточно, но я выбрал частника и через тридцать минут оказался у ближайшего метро, откуда, разобравшись в хитросплетении веток, наметил маршрут на юго-запад столицы. Бомбила, дежуривший на конечной станции, не выразил ни малейшего удивления, когда я попросил отвезти на ближайшую стоянку большегрузов, откуда можно попасть в Минск.

В кафе рядом с заправкой отдыхала, готовясь к следующему плечу, небольшая группа водителей. Кто-то курил, кто пил кофе, все весело обсуждали какие-то шоферские байки. Среди них выделялся крепкий мужик средних лет, руки которого были исколоты татуировками, многие из которых мне были понятны. Вычислив его за старшего, я объяснил, что еду в Минск и ищу попутку. Он сначала хотел отпустить какую-то шутку, чтобы поддержать веселье, но что-то в моей интонации или манере держаться остановило его. Он вопросительно посмотрел на остальных, но все только покачали головой - в Минск никто не ехал.

- Выезжаю через полчаса, могу довезти до Смоленска, - ответил он. На том и договорились.

В теплой кабине под монотонный шум двигателя мне ужасно захотелось спать, но Сергей, так звали шофера, видимо, считал, что попутчики нужны для того, чтобы развлекать водителя. Мне пришлось рассказать, что еду к матери в Минск, хотя правильнее было бы сказать «через Минск», но кому нужны лишние детали. Слово за слово, и я выложил свою печальную историю, видимо, настало время выговориться: про первую любовь, счастливую семью, богатого подлеца, подставу, купленную судью, колонию, развод и измену жены. Сергей все выслушал, потом как бы невзначай стал задавать вопросы: какая статья, какой суд, кто судья, сколько дали, где сидел, кого из авторитетов там знаю. Потом переговорил с кем-то по рации, и в Смоленске меня поджидала другая фура.

Так этапами во второй половине субботы я оказался в Минске. Все шло на удивление удачно – я убегал, не оставляя следов, но тревога и нервная дрожь не проходили. До того, как доберусь до Литвы расслабляться было нельзя, на меня всегда могут выйти - все еще только начинается. Зайдя в какое-то кафе, чтобы поймать интернет, я заказал чашечку черного кофе, больше ничего не хотелось, хотя не ел со вчерашнего вечера, да и то на ужин была лишь бутылка вина. Чертовы нервы. Порывшись в букинге, я выбрал небольшой мини отель в километре от автовокзала, свободных комнат было достаточно, поэтому резервировать не стал, решил, что безопаснее будет зайти с улицы. Хозяйка, суетливая женщина средних лет, узнав, что я «случайно набрел» на отель в поисках жилья на одну ночь, тут же предложила мне лучшую комнату по максимальной цене. К ее большому удовольствию я, не торгуясь, согласился, а когда заикнулся про паспорт, который «остался у друзей», просто махнула рукой, дала ключи от входной двери и сказала, что могу приходить в любое время.

Правильнее было не светиться, но сидеть в номере в одиночестве было нестерпимо, к черту конспирацию, надо хоть как-то отвлечься. Как только стемнело, я выбрался в город и для начала побродил по вечернему Минску. Раньше я здесь бывал только проездом, и времени на осмотр города никогда не хватало. Прогулка немного отвлекла от раздумий, и в какой-то момент я почувствовал нестерпимые приступы голода. Неподалеку оказался на вид приличный ресторан, где я заказал бифштекс и бутылку красного вина. Ужин с вином на голодный желудок ввел меня в эйфорическое состояние, я был уверен, что лучшего никогда не ел в своей жизни, о чем и сообщил официанту и попросил его передать благодарность шеф-повару. К моему удивлению он лично вышел принять комплименты и попросил оставить запись в книге посетителей, что я с удовольствием сделал.

После ресторана следовало бы вернуться в отель, но не покидало ощущение, что как только лягу спать, то случится что-то непоправимое. Рядом с рестораном уже во всю шумел ночной бар, где можно было спокойно скоротать еще пару часов. Спокойно не получилось - за барной стойкой ко мне пристал какой-то пьяный тип, который, узнав, что я из Москвы, стал лезть брататься и рассказывать, как много у него там крутых друзей и как лихо они проводят время. Я уже хотел отсесть, чтобы не попасть в сводку местной милиции: так он меня достал, когда бармен вдруг предложил нам бесплатно по коктейлю, чтобы сгладить обстановку. Хороший бармен - всегда хороший психолог. В конце концов мы с Николаем, так звали приставучего типа, подружились и он даже попросил бармена сфотографировать нас. Фотки Николай обещал выслать мне на телефон, номер которого я ему не давал, но кого волнуют такие мелочи в пьяном состоянии. В отель я вернулся на автопилоте.

На следующий день, в воскресенье, я неспеша и без приключений добрался на местных автобусах и такси до Каменного лога на границе с Литвой, обменял все оставшиеся рубли на евро и доллары в Беларусбанке, без проблем пересек границу и поехал в Вильнюс. Мама должна была вернуться из отпуска только в середине недели, поэтому я не стал терять время, ожидая ее, и автобусом перебрался в Польшу. В Сувалках купил все необходимое для пеших походов и под видом туриста вылетел ближайшим рейсом из Варшавы в конечную точку моего маршрута – Таиланд.

Таиланд я выбрал, чтобы вырваться из бесконечного бега по кругу иллюзорных страстей и желаний, то есть всего того, чем мы все занимаемся всю жизнь, и постигнуть высший смысл существования. Так я начал скитание по буддистским монастырям, где и жил от недели до месяца в каждом, перебираясь пешком из одного в другой, из кельи в келью, стараясь отрешиться от низменной суеты и с высоты обретенной мудрости посмотреть на свое никчемное прошлое. Жизнь в монастырях - очень экономичный способ путешествовать. Насчет кельи можно договориться с настоятелем или просто расположиться под каким-нибудь навесом, чтобы не намокнуть в сезон дождей. В монастырях бесплатно кормят, еда, правда, вегетарианская и лишь раз в день, но главное, никто не допытывается, кто ты такой и что здесь делаешь. Если сидишь с задумчивым видом, вспоминая о Рите, никто к тебе не пристанет - человек медитирует. А еще можно притворится, вместо ответа на вопрос поднеся ладонь ко рту, что принял обет молчания, тогда к тебе особое уважение, и все еще извиняются, что побеспокоили.

Несмотря на все попытки буддизм так и не нашел отклика в моей душе, и где-то через год я решил поехать на удивительный остров Дон Дет в Лаосе, где собирался попробовать более радикальный способ забыть о печальном прошлом. При паспортном контроле на границе меня задержали и опять посадили, на этот раз уже в таиландскую тюрьму. Я отказался от услуг местных адвокатов, понимая, что мое возвращение на родину неизбежно. Правда, это нисколько не ускорило процесс экстрадиции, чего я уже с нетерпением ждал, уж больно там специфические условия содержания. Экстрадировать меня было за что. Во-первых, я совсем забыл, что моя таиландская виза давно истекла, но это была сущая мелочь - главное, на меня поступил запрос в международный розыск: я подозревался в ограблении, изнасиловании и убийстве. Красная карточка интерпола.

И вот я снова в СИЗО уже во второй раз за свою короткую жизнь, если не считать Таиланд, но на этот раз мне грозил куда более длительный срок. Я сразу же запросил встречу с Арнольдом Семеновичем, воспользовавшись тем, что он обещал помогать мне днем и ночью. Во время свидания он объяснил, в чем меня обвиняют, спросил, что я об этом думаю, мы обсудили, как следует вести себя на допросах, а затем он неожиданно заявил, что главным адвокатом в моем деле будет его коллега из Белоруссии, Игнат Матвеевич Березнюк, нанятый мамой сразу же после объявления меня в розыск, а сам Арнольд Семенович будет его помощником. Он заверил меня, что причина заключается в том, что у его белорусского коллеги есть необходимые для моего дела возможности, которые он в данный момент задействует, поэтому не смог прийти на встречу. При этом Арнольд Семенович зачем-то загадочно подмигнул, но я уже привык к его порой странному поведению.

В конце встречи я спросил, что произошло за время моего отсутствия в Москве, рассчитывая услышать что-нибудь про Риту. Он же воспринял мои слова излишне профессионально, начав с того, что выразил восхищение моей изобретательностью:
- Я поражаюсь, как Вам удалось так незаметно и быстро выехать из страны и, главное, больше года скрываться от властей. Уму непостижимо. На Ваш след вышли только на границе с Литвой, но к тому времени он, как говорится, уже давно простыл. Сначала решили, что Вы живете на квартире у своей мамы, но литовская полиция никого там не нашла. Пока органы объявляли международный розыск и делали официальные запросы в интерпол, Вы уже оказались в Таиланде, где Ваши следы полностью потерялись. Как сквозь землю провалились! Жить в буддистских монастырях? Я даже не слышал, чтобы кто-нибудь из известных мне преступников додумался до этого. Извините, я ни в коем случае не считаю Вас преступником, но тем не менее восхищен.

- Что с Британи? – уже напрямую спросил я.

- К сожалению, я полностью потерял с ней контакт, - со вздохом сожаления ответил Арнольд Семенович. - У нас теперь односторонняя связь и довольно нечастая. Она звонит мне только, когда я ей нужен. Излишне говорить, что она была очень подавлена происшедшим. Говорят, у нее была страшная депрессия и она даже лечилась у психотерапевта. Около года жила в Москве, распродала всю собственность, пару месяцев назад уехала за границу; говорят, сменила имя и где теперь – неизвестно.

На допросе следователь ознакомил меня с обвинением. Из него следовало, что поздно вечером, когда Рита и Борис Алексеевич уже спали, я проник в их дом и убил олигарха ударом по голове бронзовой статуэткой. Риту же избил, связал и изнасиловал с особой жестокостью с помощью фаллоимитатора, нанеся ей характерные повреждения. Само орудие изнасилования было найдено рядом с местом преступления. Затем я украл большую сумму денег из стола убитого и скрылся за границей. По совокупности улик я был признан главным подозреваемым, объявлен сначала в федеральный, а затем в международный розыск, и вот теперь справедливость восторжествовала, от меня требуется лишь чистосердечное признание.

- Я никого не убивал и не насиловал, - как и было договорено с адвокатом, заявил я.

- Хорошо, ты встречался со своей бывшей женой незадолго до убийства. Расскажи, как это произошло? – с профессиональной холодностью напирал следователь.

- Да, я встречался с ней. Она сама позвонила, узнав от моего адвоката, что я вышел из колонии. Мы договорились встретиться в кафе, чтобы обсудить наши отношения: почему она развелась со мной и вышла замуж за другого человека.

- И как проходила встреча? Что она сказала?

- Она сказала, что ее новый муж, Борис Алексеевич, стал для нее настоящим другом, с ним она как женщина чувствует себя уверенно и в безопасности. Еще она сказала, что он согласился переписать на нее существенную часть своего состояния, чтобы у нее не было проблем при дележе наследства. Она посчитала это очень благородным поступком и серьезным доказательством его любви.

- Как ты отреагировал на это? – с некоторым интересом спросил следователь.

- Как любой, кому жена изменила из-за денег. Я попытался напомнить ей о нашей любви и клятве всегда быть вместе. Но она не стала слушать и ушла, сказав, что я не способен понять ее и она не хочет меня больше видеть.

- Ну что же, твои слова подтверждаются твоей бывшей и свидетелями в кафе. Теперь ответь, ты последовал ее совету и больше не пытался с ней встретиться?

- Да, я больше ее не видел.

- Я спросил: не пытался ли ты встретиться с ней? – повысил голос следователь. - Как объяснить, что твоя кровь оказалась на ограде ее дома, а следы обуви твоего размера были обнаружены на клумбах?

Отпираться было бесполезно, ведь я, действительно, там был, и у полиции, наверняка, имеется еще улики:
- Хорошо, я расскажу, что случилось. Еще в колонии я решил уехать из страны, чтобы забыть обо всем, но поклялся объясниться с Британи, извините, с моей бывшей женой, чтобы она поняла, какую подлость совершила. Но она провела меня, назначив встречу в многолюдном кафе. Говорила только она, а мне не хотелось устраивать скандал и изливать свои чувства при посторонних. Никакого объяснения не состоялось, она оправдала все тем, что пока я был в колонии, многое изменилось в ее жизни, у нее появился другой человек, в чем она честно призналась мне, и теперь я должен смириться с этим, если мы хотим остаться друзьями. Я ответил… В общем, чего говорить, разговор не состоялся, поэтому перед самым отъездом решил поехать к ней, чтобы еще раз встретиться уже один на один. Я хотел сказать ей, что всегда буду любить ее, и надеялся, что она извинится. Это было глупо, но я должен был использовать последний шанс, ведь мы больше никогда не увидимся. Я выпил для храбрости вина и поехал к ней, а когда добрался до ее дома, там было тихо. Я проверил ручку двери веранды, она была заперта, обошел дом, но все окна были темные. К тому времени я протрезвел, и осознал, что вся затея была никчёмной, после чего уехал из Москвы.

- Итак, по твоим словам, - иронично резюмировал следователь, - ревнивый муж хочет напоследок сказать своей бывшей все, что он о ней думает, выпивает для храбрости бутылку красного вина, и едет к ней поздно вечером домой, но не застает ее и, понурив голову, удаляется за границу. Попробуем теперь разобраться, где же ревнивый муж пытается обмануть нас. Первый вопрос: откуда ты узнал ее адрес?

- Она сама дала его мне, когда мы говорили по телефону - попросила переслать вещи забытые при съезде с квартиры перед моим выходом из колонии.

- Какие вещи?

- Две фирменные теннисные майки. Они лежали в сушке.

- И это все, что осталось из ее вещей?

- Все, только две тенниски.

- Тогда как ты объяснишь, что из протокола осмотра места происшествия следует, что преступник рылся в ее личных вещах, а в твоей квартире было обнаружено женское нижнее белье в виде трусов? Твоя бывшая жена в своих показаниях подтвердила, что они принадлежат ей.

- Теперь я вспоминаю, что, действительно, нашел ее трусики в ящике шкафа, Британи, наверное, забыла их, когда уезжала.

- Почему же ты не послал их вместе с теми теннисками?

- Она просила только их, а трусики я решил оставить себе на память, но забыл забрать, когда уезжал.

- Хорошо, пойдем дальше. Тебе знаком этот предмет? – следователь показал мне фотографию.

- Да, это фаллоимитатор.

- Ты когда-нибудь пользовался им?

- Да, иногда с моей бывшей женой в интимных моментах, - немного покраснев, ответил я.

- Хорошо, так и запишем – этот предмет тебе знаком и как пользоваться им ты знаешь. Теперь взгляни на это, - следователь показал мне фотографии перчаток.

- Обычные перчатки, какое они имеют ко мне отношение, – ответил я, понимая, что имеют, но пусть попробуют доказать.

- Мы их нашли в мусорном баке недалеко от места преступления, и вот что интересно, на изнанке были обнаружены следы крови, идентичной твоей и той, что на заборе. «Испачкал пальцы, когда потер лодыжку! – поразило меня. - Кто же знал, что они будут проверять забор и копаться во всех помойках», - но в ответ лишь промолчал, опустив голову.

- Пытаешься тупить и придумать, как извернуться? Не трать зря усилий, у меня еще кое-что для тебя есть. Ты помнишь, где купил эти перчатки? Не можешь вспомнить? Тогда я скажу – в хозяйственном магазине рядом с твоим домом. А еще ты там купил веревку. Продавщица магазина тебя хорошо запомнила, сказала, что ты ей сразу показался подозрительным. «Ну, Алена! Ей только в органах работать, а с виду показалась такой милой», - мелькнуло в голове, и уже вслух добавил: - Веревка-то тут при чем? Я вначале думал поехать к маме на машине и купил ее упаковать вещи на багажнике, но машина не завелась».

- Упаковать вещи, значит. Тогда, как ты объяснишь, что именно такой веревкой были связаны руки твоей бывшей жены?

- Ну, что тянешь, начальник, давай уж выкладывай! – по праву бывшего зэка показал я характер: тот начинал выводить меня из терпения. – Если она дала показания, то зачем вся эта канитель?

- По ее показаниям, - перейдя на протокольный тон, пояснил следователь, - она проснулась от шума в спальне, и в этот момент кто-то схватил ее и с силой ударил головой о спинку кровати так, что она потеряла сознание, а когда пришла в себя - рот, руки и ноги были перевязаны веревкой. Кстати, она призналась, что в ваших «интимных моментах» ты иногда проделывал с ней такие фокусы. Освободить ее смогли только утром, когда в дом пришла уборщица, ты к тому времени уже давно сбежал. Ну что же, мы сегодня хорошо продвинулись. Да, и еще один вопрос: ты левша?

- Да.

— Вот и хорошо. Я сейчас зачитаю, что пишет в заключении судмедэксперт: «Смерть наступила в результате сильного удара в височную долю черепа углом основания бронзовой статуэтки предположительно мужчиной левшой». Иди в камеру и хорошо подумай, завтра жду с чистосердечным признанием. Оно тебе понадобится, все-таки вторая судимость.

— Это все косвенные улики, я в доме не был и никого не убивал, - с вызовом бросил я.

- Косвенные, говоришь. По показаниям твоей бывшей, из ящика стола в рабочем кабинете пропала крупная сумма денег. Как ты объяснишь, что именно эти купюры были обменяны тобой на валюту в Беларусбанке на границе с Литвой? Ты разве не знал, что банковские машинки при подсчете денег считывают серии и номера банкнот и заносят их в базу данных?

Что мне ответить? Попытайся хоть как-то оправдаться, он все равно не поверил бы мне.

Следующий допрос проходил в присутствии моего главного адвоката из Белоруссии. Игнат Матвеевич начал с того, что ему удалось получить важные для следствия документы, но перед тем, как предъявить их, он хотел бы уточнить, когда, по мнению следствия, произошло убийство? Следователь с недоумение посмотрел на него и назвал многократно зафиксированную в деле дату и предположительное время преступления. Кивнув, Игнат Матвеевич достал из портфеля небольшую папку и, открыв ее, положил на стол. В ней были документы, заверенные печатями МВД Белоруссии и подтверждающие, что непосредственно в момент убийства я находился в городе Минск. Среди них были показания хозяйки мини отеля, официанта и шеф-повара ресторана, копия моей записи в книге отзывов, а также фотография нас с Николаем, на которой он заговорщицки подмигивал бармену.

Я стоял на краю скалистого обрыва в том самом местечке в Португалии и отрешенно смотрел на изрезанный берег, уходящий вдоль океана к горизонту. Она тихонько подкралась сзади и закрыла ладонями мне глаза.

-Угадай кто?

- Британи?

- А вот и нет, угадай снова!

- Рита?

- Как ты узнал, ведь я сменила имя и теперь меня и правда зовут Рита? - со смехом сказала она, уже стоя предо мной. – Ну что ты набычился, - увидев мое нахмуренное лицо, фыркнула она, - у нас же все получилось. Мы отомстили ему!

Я смотрел на ее счастливое, удивительно родное и такое близкое лицо, лишь с лучиками маленьких морщинок в уголках глаз, и стена обид и отчуждения, возникшая в моем сердце, превратилась в кучку песка в детской песочнице. Действительно, все вышло так, как она тогда и обещала в кафе. Я стал целовать ее в губы, нос, глаза, в которых появились слезы, и уткнулся в маленькую ямочку над ключицей. Мои руки тем временем ласкали ее, правая опускалась все ниже к талии, а левая подбиралась к ее груди. Рита извивалась, притворно вырываясь из объятий, при этом обхватив меня за шею и все плотнее прижимаясь ко мне. Ее губы нежно шептали мне на ухо: «Отстань от меня, грабитель, насильник, убийца».

Насчет насильника я бы еще согласился, учитывая, что вот-вот собирался с ней сделать.