Восточное путешествие

     Эту поездку много раз обещали и откладывали. То погода была не ахти, то домашние и рабочие дела не позволяли оторваться от дивана, то просто были другие, более важные дела.
     В летнем лагере при школе, который всё время хотелось назвать пионерским, все было, как всегда: класс, столовая, спортплощадка. Всё в пределах одного забора и множества замков, запиравших пути-калитки. Покинуть территорию можно было лишь при помощи сотрудника охраны, одетого во все чёрное и в сопровождении воспитателя Светланы Владимировны.
     Поначалу было интересно. Но постепенно, представление, навеянное многочисленными, старыми фильмами о приключениях сверстников в пионерских лагерях страны, сошло на нет.
     Класс, столовая, спортплощадка. Или спортплощадка, столовая, класс.
     А хотелось другого. Хотелось экскурсий и чудес. Свершений и праздника. Но не получалось. Не получалось в силу происходящего в городе, области, стране, мире. Может и вселенной, но оттуда новостей не было. Да и какое дело до вселенной если в городе, да что там в городе, в школе, некуда податься из-за эпидемии неведомой заразы.
     Пригодилось когда-то обещанное папой поехать на могилы бабушки Гали и дедушки Вани, в Черняховск. А это не близко – на восток области, километров сто. Да ещё в придачу – ещё дальше, в Гусев, к папиному другу – Виктору Михайловичу. Это совсем далеко. Это даже неизвестно где, а поэтому загадочно, маняще и желаннее. Это как мороженное в витрине в жаркий не выходной день.
     А в этот раз всё как-то само-собой сложилось.
     Сначала издалека маме. По душам поговорили.
     Потом папе о ситуации в лагере.
     Потом за общим столом об общем.
     Так подготавливалась почва для будущей поездки.
     Через несколько дней в успехе уже можно было не сомневаться. Мама так далеко с маленьким братиком ехать отказалась, а папа уже отпросил меня на субботу из лагеря.
     Вечером сборы. В рюкзак летят брошюры со сканвордами, книга о коте-детективе, ручки, карандаши, купальник, две бутылки питьевой воды, разные женские штучки.
     За всем этим наблюдал старый друг детства – плюшевый рыжий кот Федька. Он сидел и внимательно следил, чтобы никто нечего не забыл. Он был спокоен, потому что знал, что кто-кто, а он дома не останется. Он где только не побывал: родился в России, потом жил в Москве, откуда приехал служить в Балтийск, дождался рождения Вики и после этого уже не расставался с ней никогда. Она в Калининград и он с ней, она в Польшу, и он туда, она на море – и ему место найдётся. Как нитка с иголкой.
     А никому и не надо знать, что многие затеи Виктории придуманы вместе. Поговорит, пошепчется с ним Вика и потом задуманное ими родители воплощают в жизнь. От кафе до дачи.
     Ну, а сейчас в Гусев. Сейчас к дедушке и бабушке. Их уже давно нет, но ведь они живы, пока мы о них помним. Они там на небе светят нам маленькими звёздочками и радуются успехам и достижениям своих внучков. Так радуются, что иногда срываются с неба и летят на землю, чтобы быть поближе. Иногда бывает, внуки бывают такими молодцами, что с неба на землю льётся звёздный дождь. Они летят к своим родным и если прислушаться, то слышен их счастливый шёпот любви.
     Мама до утра ходила по дому. Она так всегда делает дела – пока все спят, и никто ей не мешает и под руку не попадается. Папа посмотрит-посмотрит кино и заснёт перед дальней дорогой. Ему будет тяжелей – он ведь будет не только папой, но и водителем, и собеседником, и экскурсоводом, и поваром. Да кем он только не будет! Одним словом – ПАПА! Ну, а мне остаются мультики и не проспать.
     Утро началось с неожиданностей – мама расплела косу, которую папа строго настрого просил не распускать. Потому, что у меня не получается заплетаться, а папа не совсем удачно может разобраться с женскими волосами. Как чувствовала. Но ничего. Уже четыре часа, все спят. А начало назначено, то есть подъём, в пять утра. Ждать целый час! Ну что делать! Ждала же месяц. Подожду.
     Папа проснулся, сделал бутербродов, попили чайку, завязали тихо, без моих вскриков, косу, взяли рюкзак, помахали тихонько рукой спящей маме и выйдя в коридор тихонько закрыли за собой дверь.
     Улица поцеловала утренними солнечными лучами, погладила щёки ещё ночной прохладой, заблестела полураспахнутыми пыльными окнами.
     А мы уже в пути! Ещё не дошли до машины, а уже и ещё! Путешествие начинается!
     Дорога была чёрной, длинной, извилистой, словно огромная цепь. С одной стороны, её был огромный город Калининград, застывший якорем на постаменте каменными домами, стремящимися подпереть небо. С другой стороны светило солнце. Огромным красным искрящимся по глазам шаром. Оно грело и звало в свою сказку. А чтобы заманить, заинтересовать – раскидывало по дороге миражи озёр. Едешь к ним едешь, а они подарят отражения деревьев в дали и исчезнут, чтобы снова и снова появиться впереди.
     Дорога шумела. А может и гудела. Летела! Мимо наливающихся солнышком полей пшеницы с загадочными полосами и кругами. То ли приземлялись инопланетные корабли, то ли великаны проходили и оставили свои следы. А может и те, и другие. В любом случае, среди них были дети. Может мальчики. А может девочки. Ну кто кроме них мог разрисовать таинственными узорами-письменами все поля?! Кто написал тонкими полосками красных маков поля? Кто прочитает написанное? Только тот, кто и написал – дети!
     Выехали конечно поздно! Уже зайчики и ёжики легли спать. Отдыхать после короткой ночи. Лисичек да кабанов и подавно нет. Им не очень хочется попадаться людям на глаза днём. А так спокойней – ночью они бродят в поисках пищи, а потом идут спать, а затем выходят люди…
     Небо голубое, даже сильно густое и голубое. Если и есть облачка, то где-то там, на горизонте. Там, куда мы едем. Над нами ничего нет.
     Утро пишет свою картину нашего замечательного утра. Сегодня художник чуда оно. Вот большая жирная линия дороги. От нас до солнца. Справа пшеничные поля, прижатые к дороге извивающейся серебряной лентой реки, разбросанных по заливным лугам шапками темно-зелёного ивняка. До горизонта. С подъёмами и поворотами. Просторы дикой природы вперемешку с лоскутками рук человеческих. Это справа. А слева другой мир. Это уже мир сказки и грёз. Нереальная картина из холмов, полей, домов, деревьев с наброшенной сверху тонкой дымкой тумана. Словно Кавказ. Словно Италия. А папа начал читать вслух стихи Лермонтова:
- Сквозь волнистые туманы горные вершины спят во тьме ночной, подожди немного отдохнёшь и ты…
     Папа, когда волнуется он всегда путает слова в стихах и вставляет свои. Одно понятно, что ему нравится эта картина. Так же, как и мне. Он мечтает научиться писать картины, но у него ничего не получается, так что видимо мне придётся. Тут ведь все просто – рисуешь дорогу до солнца, а потом справа одна картина, слева другая. А вот как сохранить это волшебство…
     А дорогу перебежало облачко. Маленькое такое. А за ним его мама или папа: нельзя внезапно выбегать на дорогу перед машинами! А мы едем быстро, а родители поймали облачко, а перед нами подняли свои лохматые белые руки и укутали нас со всех сторон, да так, что нам ничего не стало видно. В открытые окна они заглянули к нам и давай нас щекотать холодом, да обдавать малюсенькими холодными капельками свежести. Наверное, подумали, что мы спим и решили нас разбудить и подбодрить. А мы только стали тише ехать. А то, это ещё бабушка рассказывала, что через туман можно попасть в другое время, мир и даже вселенную. Такое было не раз. А нам не надо в другую вселенную, нам надо в Гусев, нам надо к бабушке и дедушке.
     Когда облака отпустили нас, то мы оказались в картине. Справа от дороги всё сияло под утренними лучами солнца, а вот слева под ниточками тумана все ещё спали. Туман от дороги до верхушек деревьев протянул свои длинные нити. Сквозь них и было видно, как зевают цветущие поля картошки, плачут запотевшие теплицы и хмурятся тёмные громады леса. Чудненько.
     Спать не хочется. Вокруг всё такое удивительное и сказочное! А по полю, того что справа, важно ходят два журавля. Он и она. Ну это ведь видно сразу! Мы остановились, чтобы поздороваться, а он прикрыл её собой от нас. Он же не знает для чего мы остановились! Посмотрел на нас внимательно, что-то курлыкнул ей и они, осторожно стали отходить от дороги. Бррр! Холодно, наверное. Вытащат ноги из росы и травы и снова в неё… Нам облачка хватило. Уезжаем, чтобы не мешать им завтракать. Но всё равно – брррр!
     Мы едем дальше по дороге с двумя мирами, разными полями, цветами и разными нами. Мы каждую минуту становимся другими. Мы плаваем и тонем в восхищении окружающей сказки. В восторге утра.
     Замечательно!
     За огромным чебуреком на столбе, заманивающим нас в ресторан с первым роботом области, в посёлке с названием «Талпаки» развилка дорог. Одна широкая на мост, другая налево поуже, в деревьях. Папа выбирает в деревьях. Мы поворачиваем налево и почти сразу звуки вокруг нас меняются. Казалось бы – всё на месте и как раньше, но дорога начинает петь, не тем надрывным и жалобным стоном шин по нагревающемуся асфальту, а вздохами качающихся ветвей кустов и деревьев, стоящих у дороги. Они вздыхают, перешёптываются, поскрипывают. Они поют голосами разных птиц, нашедших в их листве укрытие. На время они расступаются, а затем набрасываются со всех сторон, прячут дорогу в огромный, тёмный, зелёный и прохладный туннель. Держат, а затем нехотя, расцепляют свои длинные руки, отпускают в кукурузные поля. Кукуруза шумит и плещется морем под утренний лёгкий ветерок. Уже хочется погрызть сочных початков, но ещё рано. Нет их ещё.  Как нет уже и живности, которой здесь должно быть много. Только сидит у края поля огромный коршун. Ждёт, когда проснутся мышки-полёвки. Наверное, не наелся. На нас и не смотрит. А мы не мешаем. У нас с папой соревнование – мы считаем аистов! Увидишь гнездо с аистом и кричишь: «Чур моё счастье!». Кто первый крикнул, тот и добавляет его в копилку своих побед. Вот когда мы едем в Балтийск, там, по дороге аисты живут только в Кострово и места эти известны, а поэтому играть и не интересно. А здесь аистов живёт много и в разных местах. И на крышах домов, и на столбах, и на деревьях. И ходят, и летают. А в гнёздах очень много маленьких аистят. Задерут свои розовые клювы вверх к папам и мамам – есть просят. А самое главное они появляются неожиданно! Но всё равно счёт в мою пользу: тридцать шесть против папиных девятнадцати! Он уже не всегда кричит: «Чур, моё счастье!» - он кричит «Чур, наше счастье!», но я всё равно засчитываю ему. Он же первый увидел и крикнул. Так справедливо. Было. До тех пор, пока мы не приехали сквозь новый тоннель леса к полю. Поле было возле дороги. Большое. И почти обычное. Видно недавно скосили траву, высушили её, а сено закатали в огромные рулоны. Они так и были разбросаны по всему полю, спрятанные в белую плёнку. От дождя. Обычное такое поле. Кроме того, что оно было всё в аистах! Снежное поле, усыпанное морковкой. Аисты стояли на рулонах с сеном, на земле, на стоящей, отдыхающей технике. Они купались в лучах солнца и кого-то ждали… Аж дыхание захватило. Сколько тут этого счастья?! Двадцать? Тридцать? Пятьдесят? Да за сотню если не за другую! Вздохнув мы одновременно и не сговариваясь кричим:
-Чур, наше счастье!
     Да! Столько счастья нам не приходилось встречать ни разу. Под впечатлением проезжаем новый лес.
     Это Гремяченский лес. Папа о нём много рассказывал. Он в него с дедушкой Ваней ходил с самого раннего детства. За грибами, черникой, морошкой. Однажды, когда они шли за ягодами на немецкую дорогу, выложенную булыжниками вылезла змея. Она извивалась цифрой восемь. Папа очень испугался, а дедушка шагнул вперёд и каблуком ударил гадину. И перерубил её пополам. И она уползла в разные стороны. В этом лесу было огромное болото. Иногда там погибали люди. А лоси почему-то ходили как будто это дорога, а не трясина коварная. А ещё в этом болоте после войны нашли наш самолёт, подбитый фашистами. В то лето было жарко и болото подсохло и тогда самолёт стало видно. Может и не правда. А может и правда. Ну, так говорили в посёлке.
     Где-то посередине леса папа останавливает машину, и мы переходим дорогу. Мы идём к памятнику из нержавеющей стали установленному нашей разведывательной группе «Джек».  Папа рассказывал, что во время войны с фашистами на территорию теперь уже нашей области было направлено много специальных групп. Для разведки, диверсий. Наши разведчики делали всё, что могли, чтобы мы победили как можно скорей. Групп было много, но большинство из них фашисты уничтожали практически сразу. Этой группе повезло, и они много сделали для нашей страны. В этом месте погиб один из разведчиков группы «Джек». Мы постояли. Помолчали. И поехали дальше.
     В посёлке Высокое стоит разрушенная немецкая кирха. Но мы с папой решили сегодня по кирхам не ходить. Просто проехали мимо. Посёлки маленькие. Дома в основном немецкие. Ещё стоят. У одного дома стоял ржавый железный человек. У другого бюст Ленина покрашенный серебряной краской. А за посёлком в поле снова журавли. Снова кукурузные поля. А початка молодого хочется. Очень!
     Уговариваю папу, и мы останавливаемся. Папа идёт вперёд, а за ним я. Раздвигаю мощные стебли, ищу початки. А их нет. Рано. А кукуруза, цепляясь острозубыми листьями за одежду обдаёт нас холодной росой.  И когда мы начинаем вздрагивать и возмущаясь фыркать, аисты ближайшего столба начинают смеяться над нами. Они клювами так стучат. Громко. Ну и пусть смеются. Высохнем.
     Едем дальше. Мимо свинарника, из которого когда-то рысь воровала поросят и ела. Мимо детского садика, спрятавшегося за ещё сохранившимися старыми туями, в который когда-то ходил папа. Мимо лужайки, на которой бабушка Галя водила хороводы с детьми. Мимо папиного дома. Уже не папиного. Мимо библиотеки в которой работала бабушка Галя. Мимо школьного сада, в который папа, да и другие детки лазили за яблоками сорта «Белый налив». Он тут какой-то особенный. Когда созревает, то вся мякоть становится прозрачной. Так что видны семечки. Его нужно осторожно срывать, а затем не кусать, а прокусывать кожицу и выпивать.
     Дальше по дороге Острогорское. В этом посёлке, на кладбище, лежат бабушка Галя и дедушка Ваня.
     Тихонько заходим. Идём по росе. Тихо здороваемся. Я кладу перед памятниками конфетки и печенье. Угощение для них. Папа что-то тихо говорит. И плачет. Так со слезами и уходит. Возле машины он поливает из бутылки водой мне на руки. А потом я ему. Это такой обычай. Мыть руки после кладбища нужно обязательно.
     Потом мы едем к дяде Сергею. Папиному старшему брату. И пока они о чём-то разговаривают на кухне я играю со своей двоюродной сестрой Ульяной. Уезжать не хочется, но ведь нам ещё надо в Гусев, к дяде Вите, к загадкам.
     У дяди Вити свой хутор. Мы немного заблудились, но нашли. Через большой коридор из роз подъехали к дому. Навстречу выскочила небольшая чёрная собака. На цепи. И бросилась обниматься. За ней подбежал большой хмурый колобок – щенок. Он забежал сзади и начал гневно, по-щенячьи, гавкать. То ли пугая нас, то ли выражая своё недовольство нашими обнимашками. Дядя Витя подошёл чуть позже. И сразу же пригласил нас помочь ему забрать мёд из улья. Мы одели большие шапки с сеткой. Специальные. Чтобы пчелы не искусали.
- Только не машите руками и не кричите. А то убьёте пчелу одну, а остальные полетят на вас. Могут до смерти закусать. Не спасётесь.
     Это он нас предупредил. А нам не страшно. Особенно папе. Он даже идти не мог. Еле с места его сдвинули. Это уже потом он весь в дыму сжимался, когда пчелы ползали по его рукам, шее, залазили под рубашку. Мне тоже было щекотно. Но всё было интересно. Пчелы жужжали, летали. Прилетали и улетали.
- А зачем их дымом обкуривать? Чтобы улетали?
- Дымом обкуривать нужно чтобы не кусались, - ответил дядя Витя.
- Они что, его боятся?
- Да ты что! Они думают, что начался пожар и начинают набирать полные рты мёда. Из сот. А попробуй кого-нибудь укусить с полным ртом вкусности. Ничего у тебя не получится.
     Вот так оказывается всё просто: чтобы не кусались нужно чтобы пчёлы набрали полные рты мёда; а чтобы набрали мёда нужно их напугать; а если их напугать то и нам не так страшно будет.
     В этот раз никто никого не укусил. Дядя Витя специальной лопаточкой вытаскивал рамки на которых держались соты. Рамки он ставил в специальный ящик лежащий в тачке. Папа, как всегда, напускал вокруг себя дым.
     Когда забрали все рамки, набросили на улей сверху кусок плотной ткани и покатили тачку с сотами в дом. Подальше от ульев и пчёл. Начнём вытаскивать мёд, так какой пчеле понравится? Позовут на помощь друзей и отобьют у нас нашу добычу!
     В доме пахнущим дровами и травами на стенах было много оленьих рогов. И огромная картина на стене. Тоже с оленями. На столе стоял суп. С оленем. Дядя Витя - охотник. Вот папа тоже охотник, но другой. Он даже комара не убьёт. Ему его жалко. Отгонит его от себя и скажет:
- Тварь божья. Ей тоже жить хочется.
     В доме, на большом ящике, стояла огромная бочка с крутилкой. Мы поставили туда рамки, а потом стали крутить ручку. Рамки с мёдом внутри бочки начали вращаться и скоро на дне появился мёд.
- Самый лучший мёд. Чертополоховый, - сказал дядя Витя, открывая краник внизу и наливая целое ведро мёда. Мёд пах полем и вкуснотой, жёлтый и почему-то жидкий. Всегда был густой, а тут как растительное масло из магазина. Потому что свежий!
     После этого пошли ставить рамки обратно – надо же куда-то потом мёд пчёлам складывать. Все было хорошо. И рамки поставили, и крышку на улей примостили, но тут какая-то любопытная пчела залезла папе под рубашку. И видимо не понравился ей запах туалетной воды, которой папа утром набрызгался, и … Папа все бросил и давай хлопать себя по рубашке. При этом он громко кричал, а я пела чуть слышно:
- Я тучка, тучка, тучка, совсем я не медведь…
     На папин крик дядя Витя рассмеялся и сказал, чтобы мы бежали к озеру, что было неподалёку, потому что пчелы загудели и начали кружить вокруг нас. Папа сбросил маску защищавшую его лицо и размахивая руками побежал к озеру. Серая туча пчёл полетела следом. И я туда же. А за мной тоже кто-то гудел. Папа бегемотом рухнул в озеро подняв вверх целый фонтан брызг, которые отогнали пчёл. Пчелы улетели, а мы все сидели в озере, думая, что они только ждут нас, чтобы покусать, когда мы выйдем. Но они всё же улетели. Видимо поговорить с дядей Витей, так как он никуда не бегал от них, а также стоял у улья.
     Пчёлы-то улетели. А мы с покусанным и слегка раздувшимся папой пошли в дом. И тут на нас напало полчище голодный оводов и слепней. Если пчёлок надо было разозлить, то эти злыми, видимо, были с рождения. Ну ничего, отбились.
     Наградой за всё был цветочный чай с мёдом.
     Потом мы ещё долго играли с собачками, гоняли в курятнике кур и пытались найти их яйца. Яиц они не снесли, но пока мы их искали, половина выбежала из курятника через незапертую дверку. Пришлось побегать. И когда всех отловили и вернули назад, то стали собираться домой. А хотелось остаться ещё на один день. Папа пожал руку дяде Вите:
- Михалыч! Спасибо за чудный… - и потрогав распухшую от пчелинного укуса щеку, - замечательный и яркий день.
     Как бы не хотелось уезжать, но впереди снова дальняя дорога, жаркое солнце и мама с братиком, которые ждут нас.