Сосны у моря

                Сосны у моря.               
                Два этюда в прозе и стихах       

  Этюд 1. Сосны у моря. Если покопаться в памяти, то, прежде всего, конечно, вспоминается советская Прибалтика – Литва, а в ней: Вильнюс, Каунас, Паланга, Клайпеда, Куршская коса, Нида-Неринга – где мы семьей любили отдыхать в теперь уже прекрасные по свойственной памяти аберрации ностальгические времена эпохи «Единая общность – Советский народ». Желательно было ехать в эти края в «высокий сезон», весьма непродолжительный на Балтике - где-то с середины июля до середины августа, когда вода у побережья была можно сказать почти идеальной, особенно для «моржей», а море почти спокойное – особенно, для спасателей. Но всегда что-то мешало и задерживало. Трудно было взять отпуск на работе в нужное время, согласовать графики членов семьи, время выезда, достать во-время билеты. А если задумывалось прорываться на Куршскую косу, то дорога представляла дополнительные трудности и препятствия: с вокзала в Клайпеде проехать через весь город до парома, простоять очередь у переправы,  а затем, благополучно переправившись, попасть непременно на транзитный автобус Клайпеда-Калининград с нервной остановкой и проверкой у въезда в погранзону. В общем, изрядно потрепанные, но радостно возбужденные, мы оказывались у моря где-то к самому исходу августа, когда погода уже становилась более чем капризной. Поэтому главным способом спасения от переохлаждения и для приобретения достойного загара было – умение прятаться в дюнах – то есть в многочисленных «ямках», углублениях между укрепленными переплетенными прутьями от осыпания, песчаными холмиками, поросшими травой, которые тянулись вдоль всей береговой полосы. Нужны были железные волевые качества и неиссякаемый энтузиазм, чтобы заставить себя, жену, а главное  дочек, пребывающих еще в очень нежном возрасте, выбежать из укрытия на пляж, окунуться в холодные, крутые волны свирепеющего моря, а затем еще найти в себе силы добраться назад в дюны, стуча зубами от холода, чтобы греться в своем лежбище.
       Но все равно было замечательно. Особенно, когда возвращаясь к дому, шли вразброд тропинками, выложенным плитками, или песчаными дорожками, прихотливо извивающимися между высоких сосен, пахнущих прогретой хвоей. По пути можно было еще, как бы, между прочим, набрать горсть ягод малины, или темной, сладкой ежевики с кустов, казалось бы, начисто обобранных, но все равно еще что-то дававших вам напоследок из своих даров. Дорога была недолгой и вот на берегу залива открывалась Нида у подножья большой песчаной дюны. Водный вокзал с крышей в виде распластанных крыльев парящей чайки, сосновые рощицы по берегу залива,  черепичные или камышовые крыши игрушечных вилл, квартал изящных невысоких домиков с мансардами, прозванный «Маленьким Парижем», рыбный ресторанчик, домик-музей Томаса Манна с читальней, кирха с органом и немецким кладбищем за оградой. И везде на улицах, на взгорках – сосны, «сосны у моря». Были у нас и друзья из местных жителей, которые радушно принимали, помогали снять квартиру подешевле. Дана, Ангеля.. где вы теперь? Сейчас это уже не советский, а вполне видимо заграничный курорт. Но стихи от тех уже дальних лет о советской Прибалтике остались.


                Старый Вильнюс

                Как чист этот город-католик,
                Как вычурна в нем старина.
                В богатом барокко соборы
                И город весь – паперть одна.

                Лишь дворик Мицкевича скромный,
                Где камни замшелые спят
                И плиты литовской Сорбонны 
                Готический сумрак хранят.

                В них грубое тело искусства,
                Цеховый его колорит,
                А все остальное искусно,
                Но истина в том не царит.

                И я прохожу равнодушно
                Сквозь город творений лепных.
                На папертях города душно
                Без Немана далей лесных.


                Каунас

                Каунас – черные, черные ночи
                В старых немецких дворах,
                Где пела пластинка про «черные очи»,
                Что еще черней, говорят.

                Пластинка звучала в оконную прорезь,
                Где били со звоном стакан.
                Как жаль, что сонат фантазер Чюрленис
                Не писал про черные очи цыган.    
               
                А в старом музее, где ведьмы и черти
                На шабаш всесветный сошлись,
                В плен брали «черные очи» смерти,
                Без которых и жизнь не в жизнь.
    

                Паром в Клайпеде

Свежий ветер балтийский                Огибая маяк
Треплет ворот рубашки.                И плавучие доки,
Мы стоим на пароме,                Мы выходим из устья,
Грудь ветрам нараспашку.                Покидаем истоки.

И морские просторы                Покидаем и порт
Режут чайки в косую,                И спокойную воду.
В свежем ветре балтийском              Свежий ветер балтийский
Голосят и ликуют.                Вновь сулит непогоду.

Проплываем у борта                Ждут янтарные сосны 
Кораблей – ветеранов.                И прохладные камни,
Бьет в их корпус волна,                Свежий ветер балтийский,
Ноют ржавые раны.                Край старинный, янтарный.


                Нида. Ландшафт. Вид с дюны.

                Прохладного моря огромная чаша
                И белые дюны. И хвойная чаща.
                Смолистые рощи солнцем прогреты.
                Здесь боги резные янтарного лета.

                Скользишь меж стволами в зеленом пространстве,
                Где люди, как рыбы подводного царства.
                И Нида прильнула к водам залива.
                Бескрайняя гладь легла молчаливо.

                Готических вилл камышовые крыши
                Глядят на залив, между сосен укрывшись.
                А пристань, как чайка, вам крыльями машет...
                Залив с высоты как прохладная чаша.

                * * *

                Над гладью Куршского залива
                Парящей чайкой тишина
                И тянет руки сиротливо
                К объятьям вечности сосна.

                Влечет бескрайних вод пустыня
                Мечтой несбыточной сманить,
                Чтоб поглотить в своей пучине
                Надежды, юность схоронить.

                Над конусами дюн несутся,
                Как ведьмы, мрачно, облака
                И звуки гимнов раздаются.
                Проходят чередой века.


                Нида. Куршский залив

                Сосны у моря под ветром шумят
                Яхты в заливе, вымпелы плещут.
                Балтийской регаты цветистый наряд,
                Толпы у финиша рукоплещут.

                И аромат смолистый сосны,
                Смешан с ветром соленого моря,
                И от наката янтарной волны
                Пенится берег, с чайками споря.

                Дюны и сосны на берегу
                И времена, что останутся с нами.
                Я в своей памяти сберегу.
                Сосны у моря - будем друзьями.   


  Этюд 2. И вот много лет спустя, когда прежнего Союза уже давно нет, мы семьей вновь приехали отдыхать на Балтику, в небольшой городок на западном российском анклаве нашей урезанной, но и по сей день необъятной страны.
Чтобы попасть на эту нашу западную окраину опять пришлось преодолевать трудности. Одни транзитные визы через ранее родную Литву чего стоят, и проезд через нее в закрытом, "пломбированном" вагоне. Ну да ладно – нам не привыкать. Живем в вечно осажденной стране. И вот снова сосны у моря. Старинный уютный городок буквально прячется в соснах. Сосны растут прямо на улицах, заставляя тротуары огибать деревья. Они укрывают многочисленные пансионаты, коттеджи и деревянные домики, служат аллеями для автомобильных трасс и железной дороги. Городок буквально утопает и растворяется в сосновых рощицах. Сосны здесь главные, вроде пальм на юге. Но в отличие от солнечных южных курортов, где пальмы, магнолии, олеандры, придают им пышный, нарядный, кричащий колорит, здесь задающие тон хвойные деревья придают городку сдержанный, немножко суровый, прохладный, но по особому элегантный вид. Сосны у моря – северные  пальмы Балтики. Прохладная экзотика балтийского края. Тугие ветры гуляют на пустынных пляжах, где на берегу одни лишь сосны скрипят и стонут, раскидывая свои разлапистые ветви, да редкие отдыхающие, натянув свитера и подвернув джинсы, бродят по кромке песчаных отмелей, на которые время от времени с грохотом накатывается в ритме стихотворного гекзаметра пенистая морская волна.
    Заканчивается отдых покупкой большого куска желтого с красноватым отливом прозрачного янтаря, с навечно запечатанным в нем в какие-то древние времена, застывшим в янтарной смоле причудливым насекомым. Янтарь до сих пор покоится на стеклянной полке серванта в моей тесной московской квартире, напоминая о соснах у моря…


                Светлогорск

                Город вилл, коттеджей, променада,
                Пляжей и прибрежных круч.
                Смотрят светлоглазые наяды,
                Словно солнце взглянет из-за туч.

                На укрытых в соснах  тротуарах,
                На прилавках горки янтаря
                Завлекают молодых и старых 
                Предзакатным золотом горя.

                Островерхих крыш и старых башен,
                Сосен – пальм вечерний силуэт,
                Стильный, модный легкий, бесшабашный
                Русский запад, русский "Новый Свет".