Сердце!

Сердце…
(В.Исаков)
   Скрученное жгутом одеяло страдало, задыхаясь от одиночества на широкой постели в ночи и пренебрежительного отношения к себе.  Оно валялось кулем  на сбитой в  комок  простыне, а я всё ворочался с бока на бок аж с 23  часов  и,какую ночь  подряд  не  мог  заснуть до четырех до пяти часов утра. Занять себя  было нечем по ночам:  телевизор,  «комп» надоели  по горло. Книги на полке смотрели на меня  призывно, обещая неистребимый  запах типографской краски и тихий шелест  переворачиваемых страниц. Отводил от книг извиняющийся взгляд.  А сволочь-  тишина разрывала  ночной  сумрак своим тягучим  набатом. ГОСПОДИ,  какими стали длинными предлинными  ночи! ГОСПОДИ, МИЛОСЕРДНЫЙ ПРОСТИ, но какими они были   короткими вот совсем  недавно и пролетали  одним  часом с НЕЙ, как армейская  команда  «пли!» на выдохе!
   Первый раз в жизни не мог дать себе команду на «отбой» и глубокий  ровный   без сновидений сон: разум не подчинялся отработанной годами команде. Встал с  постели, ставшей после дня разлуки с любимой неожиданно  громадной. А раньше всё себе бубнил в усы под улыбкой любимой, засыпая, что мне  мало места для сна,  и надо  купить другую больше этой постель. Может не мог уснуть, потому что постель  в обиде на меня будила после разлуки то  крошками   на простыне, то неудобным  положением подушки: ну, не давала  она мне  спать.  Она  мягким  шепотом  подушки  жаловалась на отсутствие  волшебного вкуса губ моей  любимой  женщины и её трепетной заботы в ладошках с лаской застилающее постель,  да так  ровно, словно  гладкий  лед  идеально выглаженным бельем. Тяжко  протяжно вздохнул глубоко – глубоко и выдохнул, глядя в пол, шлепая босыми ступнями (забыв тапки)  по золотистому  в ночном сумраке  цвету паркета  прошел на кухню. Заглянул по пути  в ажурной  раме  зеркало  на стене  в  полный  рост. Оно  почернело по краям от расстройства,   показывая  одну  и ту же  картинку из темноты  зазеркалья, когда оно было  счастливо.  Из  глубины  зеркала на меня  смотрела  красивое  лицо, будто писаное с иконы со светло карими глазами и милой  улыбкой женщины с немного покатыми красивыми плечами  и мои  радостные   глаза:  я улыбался счастливой улыбкой в  кольце бархата  нежности  рук.  Поверхность зеркала  зарябило и,  увидел  своё  небритое  лицо  с темными  кругами  недосыпания   под глазами.
   Прямоугольники  прохладного  лакированного   паркета  обидным  тихим   скрипом  под  пятками  сетовали  на свой  недосып  от постоянной моей тяжести  и   хождений по всей  квартире  уже несколько  ночей  подряд.
  Подошел к  окну, тюль обнял воздушными прозрачными ладошками обессиленные   плечи от груза мыслей бессонных ночей. Отворил окно, в груди защемило. Чтобы   унять боль присел на стул и закурил. Боль постучалась своим  мерзким, будто ледяным с  тонкими стальными   иголочками   пальцем.  Она  стала  последнее  время стучаться   чаще и нахрапистей,  требуя  для себя  дань за всё пережитое   в  этой  жизни.  Закурил и голубовато серый  дым  отпустил   на волю  в черноту  ночи.   Тот на секунду  посмотрел на меня  и  после  паузы,  осознав  дух  свободы,   улетел  в небо  к  манящим  его  звездам.   
     Он безрассудно полетел  в темноту  бездны,  как  некоторые  мои друзья в   50  с лишним   лет  к  девочкам - звёздочкам   по  19  годиков:  они манили  друзей  ледяным  расчетливым   указательным пальчиком  в  дымке  ночных баров.  Я  же  их  предупреждал   не ходить, удерживал  блин!  Не слушались и шли,  шли,  будто завороженные  глазами   все  знающего векового  удава.
    А  потом  за початой  бутылкой  коньяка  у меня   на кухне опустив  голову, после  расставания  с  расчетливыми   красавицами - «пылесосами»   жаловались мне.
-  Валентиныч, я же  полюбил, как в первый  раз жизни.  Детишек   же поднял,  дал  им образование,  купил  машины с  квартирами!  Решил  пожить  для  себя. Ты  же   сам  знаешь, что  с  женой  мы  разные  совершенно  люди: она устала  от меня…
Друзья после обычной  почти  одинаковой  ситуации только из разных  уст,   опрокидывали,  не чокаясь коньячку и  не глядя   мне  в глаза, продолжали.
- Валентиныч, брат все дал  любимой, что мог  и даже, что не  мог.  А  вот видишь, как оно вышло.  Налей  ещё  по граммулечке..!
И  я,  уже  сто двадцать часов  и  15 минут назад  пробовал зачистить память сердца о своей  любимой  женщине энного количества лет с хвостиком. Вот только разум – то зачистил  (по привычке   отдавать себе  приказы и выполнять их), а память в сердце  зачистить  не сумел: оно сопротивлялось. Оно  стонало и  маялось  от   тоски по  чистой  белоснежной любви, так похожих на  лепестки цветов вишни  ранней  весной.
Оно  стонало от отсутствия ласковых добрых ладошек на моих плечах по возвращению с работы (поэтому  сейчас и пропадал в фирме  до  глубокого  вечера)  и   бархатных полных  нежности  волшебных  губ, а больше  от боли  по своей  второй половинке  сердца, что  унесла с собой  женщина.      
    От приказов   на  зачистку   памяти, «пламенный  мотор» начал давать сбои от наплывающей  неожиданно волнами боли. Сердце сжималось болью в выжженной зачисткой  груди и билось трепещущей уставшей  от борьбы  птицей, просясь  на волю  вслед  той, что написала пять суток назад  С.М.С.
- «Больше  не звони,  не жду!».
  «Я  хочу  тебя  забыть!». Эти слова я говорил сам себе,  уговаривая  себя   не вспоминать  мою  красавицу  с глазами, завораживающие   всё  вокруг, чтобы  навести  порядок  и свести   дебет с  кредитом  в  бухгалтерии  рациональности  своих  мыслей и чувств.   
Не  смог!  Смертельная  тоска сильной  пастью  шакала  отгрызала  у меня  по ночам  от души  кусок  за  кусочком, а воспоминания  нет – нет  и, возвращали меня обратно  в то счастливое  время, где  мы  были вдвоем с НЕЙ. А  мысли о любимой, как жестокий  исправный  перфоратор  недавно  переехавшего по соседству  в квартиру  соседа не давали  уснуть и сверлили голову.
Они  табуном  возвращались  опять и опять к той  единственной. К той, которая  обещала ждать и   уговаривала меня быть с ней до конца жизни. Я слегка  иронично  улыбался,  глядя  на  моих страдающих друзей на моей  кухне студии (мой  друг дизайнер выполнил). Даже  удивлялся, откуда  - то взявшейся их чувственности в  нашем - то возрасте, в девяностых  они были  кремнями  и более  жестких людей, как  мои друзья  не видел  больше по  жизни никогда. Всё не мог понять, что  случилось  с ними, что бы  так переживать серьезным  людям («правильным  пацанам»)?  Только теперь  понял, что они искренне  полюбили  первый  раз в жизни  своих  19 – ти  летних  девчонок  на старость  лет  (хотя   50 лет не возраст  по – моему, я  ещё  фору  дам   в отжимании от пола  на  двух пальцах  молодым).
   А полночь в расстройстве за меня и за ТУ  плакала слезами теплого  летнего  дождя. Он  выстукивал  для меня по лужам  добрыми  ладонями азбукой Морзе  слова  сочувствия.   
  Полночь, пряча от меня глаза просила  простить  ТУ, уговаривала: « Володя,  поверь, так просто простить человека, которого  очень любишь!». Её слова  да  БОГУ в уши! Как простить?! Чем оправдать уход моей красавицы?!  Чем  я  мог  огорчить  или  обидеть глаза моей нежности?!   
  Все  было для неё, лишь не хотел поставить  свою подпись   под  документом  в скромной здание с четырьмя заглавными буквами ( З - А- Г- С)  на табличке у входа, напоминающими  веселую шараду. Да уж, каждой  женщине  нужна определенность в этой жизни. А для меня  штамп в паспорте был  анахронизмом: живем и живем,  лучше даже, чем остальные  те с синими плаксивыми штемпелями в паспорте. Женщинам нужна бумажная  уверенность в паспорте… Я смеялся над этим  «паспортным режимом». Но!
Мой рационализм  рушился на глазах полночи и бешеной беспощадной по своей  громкости тишины  всего спящего  города. Может подружка  бессонницы, тишина  чистила  остатки  души?!   
    Сзади раздался   завораживающий смех моей любимой в ночной пустоте  квартиры. Даже испугался первый  раз в жизни, резко ушел с линии  прицела и   обернулся на голос. А  это посмеялся смехом любимой мой домовуша Тишка,  он  стоял на   полу  ржаным  снопиком  и укоризненно  смотрел прямо в глаза, правда,  с  сочувствием.  А серый   кот Яшка, мой  любимец с мягких когтей  выгибал  спину  под  маленькой  ладошкой  Тишки,  мурча на всю кухню  не глядя  в обиде  на  меня.  Я  же  его лишил  ласки  рук  самой доброй  хозяйки во всем  мире: она  давала  ему с руки  мясо и купила  ему  для  сметаны  и воды  две  большие   металлические  глубокие блестящие круглые миски на подставке.
Не спалось, устал! Взял со стола  мобильник,  Яшка замурчал  громче в напряжении. Тишка, стоя  у  раковины, облокотившись локтем  на  кран, случайно открыл  горячую  воду: соскользнул по ребристой красной рукоятке от  волнения.  Извинился  громко передо мной и стал  невидимым.   Он  так делает,  если что – то напроказничает. Почему – то осторожно набрал  номер на дисплее мобильника. Нет!  Выключил  телефон: время  утро  раннее, какие звонки?! Опять  вспомнил  любимую женщину. Да, уж! Своим  отношением она изменила  меня. Я же стал  прислушиваться  к мнению своих сотрудниц, а раньше отдал  приказ и не  смотря  на болезнь ребенка, усталость, не  обращал на эти факторы внимания,  приказ должен быть выполнен в срок. Распоряжения  должно быть выполнено всегда и в срок.  А вчера  на удивление  одной  из моих  подчиненных  дал отпуск  и, позвонив в администрацию  друзьям, ей  выделили  бесплатную путевку  в  детский санаторий: она была мамой  одиночкой. Случайно услышал, что у другой  сотрудницы   сегодня день рождения, купил  в бутике  достойные  духи.  Все  женщины  смотрели на меня с немым  вопросом  в ожидании,приказа  просьбы  поработать   еще  пару  часиков. Они были в ступоре, когда   ровно  в  17 часов  по Москау, заставил  собраться домой и проводил их до двери. А  сам  остался  сидеть до ночи: не хотел  возвращаться в квартиру,где всё  напоминало о НЕЙ. Сердце выпрыгивало  и просило, требовало позвонить. Почему - то осторожно взял телефон и,глядя  на светящийся экран, хотя её  номер был в памяти, стал набирать номер. Тихие гудки  вторили  ударам  моего сердца. В трубке  раздался голос МОЕЙ женщины.
 И  тем именем, от которого мне на душе  становилось покойно, (сердце  трепетало  веткой об стекло на ветру) услышал. Она шептала в трубку, проглатывая слёзы. Спешила сказать.
- Вовка  милый,  приезжай за мной. Нам нельзя надолго расставаться: я же умираю без тебя! Ничего не могу поделать с собой: всё не в строку и валится из рук. Приезжай быстрее. Забери к себе меня от сюда! Хочу спать  в кольце твоих сильных рук и поздней  ночью внезапно проснувшись, слушать твое ровное дыхание.
 Как странно порой бывает в жизни!  Отношения  мы разрываем за минуту, а свою вторую  половинку наше обездоленное сердце вспоминает потом всю оставшуюся  жизнь.   

© Copyright: Владимир Исаков, 2013
Свидетельство о публикации №213062200466