Алгалиэль. Предтеча о рождении миров

Эта история уходит своими корнями далеко-далеко в прошлое, в те незапамятные времена, когда ещё не было свидетелей зарождения вселенной, кроме вековечной тьмы и холодного воздуха, бороздившего бескрайние просторы чёрной безжизненной пустыни. И первый кто сразился с её пугающим одиночеством стал Эфир - совершенно неясная и необъяснимая субстанция, неведомо как возникшая и существующая. Эфир разрастался, поглощая саму тьму, сливался с пустыней, образуя бушующую тёмную воронку, где власть имела только пустота. Беспрестанно преобразовывавшаяся и возникавшая потусторонняя энергия, что бушевала внутри Эфира, грозилась вырваться наружу, с беспощадной яростью разорвать его, как хрупкий сосуд, но страннейшим образом жалкими лоскутами она утекала на дно воронки пустоты и бесследно растворялась в её свирепом круговороте. Но однажды часть Эфира, вырвавшись из толщи воронки и вознёслась чёрным маслянистым пятном над её жутким горящим тьмой ободом. Нелепый сгусток ударил бесформенными ладонями по краю дикой круговерти и растекающиеся змеи мрака поползли во все стороны, заражая своей безобразной тьмой бесцветный пустой мир. Так воронка стала центром нового мироздания, где густая туча Эфира, короновав себя Эшхором - Властелином, бессменно правит безжизненной и темнейшей из недоступнейших вселенных.   
Эшхор - Эфира подлинный Владыка и полноправный Властелин следит усердно за превращением энергии, что вырывается белёсым пламенем со дна воронки и тьму пытается прожечь. Любые измененья ему безынтересны и даже омерзительны порой, он за стабильностью следит, лелея бескрайний плоский сад вне времени застывшей темноты. 
Всё кажется Эшхору беззаботным: он беспощадно клеймит несерьёзностью всякую идею и мысль, отличную от его, приговаривая её к немедленному уничтожению. Владыка стремится только к беспринципному контролю, он управляет постоянством, до одержимой скрупулёзности он предан делу своему. Эшхор претит немилосердно жизненному свету проявляться, будь даже самым безобидным лучиком иль нитью этого луча! Он подавляет их истовую страсть сформироваться, стать чем-то новым, необыкновенным и отличным от всего того, что в мире у Владыки есть. Страшится он на самом деле, что не удержит власть над тем, что он постичь не в силах. Так посылает верноподданных своих Эшхор в пространство бесконечное, что подчиняется ему, чтоб ревностно они его оберегали от всяких проявлений жизни. Зовут их «Чёрной сотней» - бесстрастные рабы Владыки, сеющие очистительный огонь в безвременной пучине. Тёмные маслянистые силуэты по непреложному велению Эшхора разносят тюльпаны чёрного пламени, которые срастаются меж собой и исчезают бесследно в пустоте. Сгорая вместе с ними, рабы Владыки поддерживают навязанный им безупречный порядок. Так длился этот цикл непреложный столь долго, сколь алчный Властелин желал. Но вот однажды один из слуг ослушался Эшхора и пламень гибельный решил сберечь. Он запер его могущественную силу в своём жалком достойном лишь сочувствия теле. Эшхор утратил власть над дерзостным рабом, и вскоре тот исчез, осыпавшись кристальной чёрной пылью. А пламя, что последней деталью мозаики было, нарушило непререкаемый закон. Чёрное пятно огня беспрестанно росло и фиолетовые гребни пламени, что неустанно его бороздили, не могли утихнуть, а искрами средь них свет белый проливался. Эшхор пытался бурю эту затушить, но без последней «шестерёнки» работать исправно механизм не мог: и уничтоженный Владыкой, костер сей загорался вновь и вновь.

Мир неизменно угасал. Один из тех бесчётных миллиардов, что был загублен и заново рождён, на зло убийце своему - Эшхору. Сливались розовые тучи с лазурью мёртвого песка и надвигающейся вечной темноты. Лишающие зренья искажения истачивали в радужную стружку мир и двигали его к необратимому концу. Дрожало небо, пронзаемое ветвистыми извилинами ночи, исчезло солнце и звёзды рухнули, истлев в немой пучине мрачного эфира. Земля клубами дыма роилась под ногами, грозясь в любой непреднамеренный момент обрушиться в ничто и потопить в нём всё живое в лихое одночасье. И даже время замерло, как будто губящего щелчка Эшхора ожидая. Тот будто терпеливо наблюдал за тем, как горстка выживших ютиться безнадёжно под купалом магическим, что бледным белым светом дерзновенным и презренным владыке очи обжигал.
- Одумайся, Алгалиэль! Подумай, что ждёт тебя внутри?! - одёрнув Серебристого гиганта за руку, молящим тоном говорила Золотая великанша. Её глаза - искристые рубины, вдруг потускнели и тёмный оникс горьких слёз заполнил их всецело.
- Как я могу, любимая моя, оставить это дело, ведь этот путь избрал едва ли не с рожденья я! - без размягчающих сомнений как можно твёрже говорил Серебряный гигант, пытаясь страх и горе задушить, что заставляли утомлённо прикрывать сапфировые очи. Его терзал нелёгкий выбор, с любимою погибнуть и мир на череду бесчисленных смертей обречь иль выполнить своё предназначение.
- Алгалиэль, скорей решай, что выбираешь ты - погибнуть с нами иль пытки вечные за все погибшие миры нести под гнётом беспощадного Эшхора. Мой купол скоро лопнет и тёмная судьба низвергнет нас в небытия пучину! - отчаянья не пряча в каждом слове, другой Серебряный гигант предупреждающе воскликнул.
- Алгалиэль, прошу, нет умоляю! оставь Огонь, пускай возмездие Эшхора других терзает, но только не тебя! - вцепившись крепкими объятьями в Алгалиэля молила великанша, пред ним пав сокрушённо на колени.
- Оставь, Ольранда, слёзы, отринь печали все, умрём мы скоро все неотвратимо, как гибли и до нас. Осталась лишь одна надежда - забрать Огонь и уничтожить, чтобы Эшхору не достался он! Иначе Пламень Мироздания исчезнет вновь, никто не знает когда объявится он снова. Меня он ждал, врата к нему - лиловый пламень предо мной и манит он, хоть и пугает. Но ты пойми, все страхи поборов и чаянья отринув, я должен пламя уничтожить, подвластно это моей воле, меня не искусят желанья власти, ведь если откажусь, тогда бессчётное число миров я уничтожу своим поступком бесчестным и корыстным, что сделает меня похожим на Эшхора. Но не губитель я! А жизнь моя, твоя и всех родившихся и умерших живых - заслуга тех, кто в жертву безвозвратно преподнёс себя, украв Огонь у злобного тирана! - смотря  в сиреневый костёр-портал, Алгалиэль сказал, протягиваю к обжигающему свету руку.
- Алгалиэль, скорей, нет ни секунды лишней! - с сильнейшей дрожью в измождённом теле надломлено воскликнул избранного друг. В тот миг он вздох последний совершил и телом безжизненно обмяк. Ольранда, закрыв лицо руками, возлюбленного отпустила, тьма навалилась на истончённый серый купол. Алгалиэль стремительно и смело шагнул в огонь, и мир за ним исчез.

Вокруг лишь мрак, ни капли света, дыханье сводит теснота, а тело падает куда-то. Сознанье мечется в догадках, пронзает мысли страх. Внезапно твёрдая поверхность встречает ступни измождённых ног, а через тьму, как нож через бумагу, спиралью причудливой проходит лазурный и пунцовый свет. Как тучи рассеивается чернота в горящих узорах-пятнах огненной сирени и хладной синевы, как будто искусно намалёванных художником да так, что впечатляет грандиозностью орнамент и вызывает восхищенье. Блестели звёздочки, как будто россыпи алмазов, и шлейфы серебра, как лодки, плавно плыли по сирени, перетекая дымкой в синеву. И меж всех этих причудливых переплетений серебра, смешивающихся волн лазури и пунца проступили крутящиеся сферы. Сначала зыбки были очертанья их, но после чётки стали грани их. Одни из сфер мерцали то ярко, а то тускло, другие же - горели, как яркие светильники иль пламенные шары, но были и такие, что не имели ни блеска, ни огненных пульсаций. Невзрачные и даже тёмные порой клубки, поеденные трещинами иль обезображенные кривым узором. Алгалиэль прикован оказался подобной завораживающей красотой. Желание возникло в нём всё рассмотреть и все загадки места этого постичь, но мир вокруг титана закружился и стал стремительно меняться: волшебные шары росли искрились, а позже угасали, рассыпаясь в пыль, или взрывались, опадая тающим пламенным дождём на пол ажурный, вычерчивая витиеватую картину. От зрелища такого голова кружилась и ноги оступались, как будто по карнизу шли. Потусторонний мир хранил в себе секреты, но не за ними избранный пришёл. Он вскоре протрезвел от смутных мыслей, что путали его восторгом и к таинству манили; к заветной цели путь совсем иной!
- Я точно знаю, огонь здесь должен быть, - шепнул себе под нос Алгалиэль, старательно гоня сомненья, желанья любопытства и тревоги. Он осмотрелся, пытаясь уловить хоть знак. Внезапно мир остановился и яркий серебристый свет дорогу указал. Под ним возникли золотистые ступени из прозрачного стекла, бежавшие куда ввысь. Алгалиэль без колебаний начал свой тягостный подъём и лишь сейчас вдруг осознал, что правого предплечья он лишился. Печальное напоминание о том, что нет пути назад, ведь его мир бесследно стёрт.
Ступени не кончались, они лишь возникали вновь и вновь. Алгалиэль бежал, предчувствуя победу, но та так ловко ускользала, как будто бы играла с ним. Когда иссякли силы, стремленья поугасли, но ярое желание подначивало продолжать бороться. И шёл Алгалиэль так долго, что мир вокруг него внезапно растворился, стекло осыпалось песком, а под ногами запестрели розовые тучи, изрытые гигантскими удавами сапфирного плюща. Здесь фиолетовые солнца лучами мягкими касались облаков, наполненных крупицами алеющих звёзд, и освещали железный пьедестал, что прорывался через них чёрными когтями. К нему вели нечёткие ступени, прорубленные в фиолетовой скале. Немного отдышавшись, Алгалиэль продолжил путь.
И вот достигнул он вершины, где в центре пьедестала, железом чёрным окаймлённый, рос, на кол извилисто взбираясь, сиреневый тюльпан. Едва к нему притронулся титан, бутон раскрылся и заиграло пламя чёрное с краями аметиста и нитями белила, что трепетали словно водоросли.
- Теперь у жизни есть надежда, - вздохнул Алгалиэль, коснувшись бережно огня. Он нежно руку холодил, скрывая пламя постепенно в чёрный панцирь. Лиловые и белые узоры в виде трещин кристалл огня пересекали. Его таинственная красота темнейшие желанья пробуждала, звала воспользоваться силой и беспредельной властью искушала. Но твёрд в стремленьях был Алгалиэль! Он крепко сжал кристалл в ладони, отринув помысли порочные и низкие, и тяжесть размышлений, как груз оков, освободила разум. Так сила тёмная, что Пламень Мироздания хранил, Алагалиэлю всецело подчинилась, его хозяином своим признав. Тогда весь мир вокруг вдруг задрожал и начал осыпаться разноцветным камнем, впуская в трещины и дыры серый свет. Тот быстро полз тягучей паутиной, всё под собою растворяя.
- Отдай мне Пламень Мирозданья! - звучал тяжёлый рыхлый рык из серого тумана. Алгалиэль растерянно застыл как изваянье, не смея шелохнуться. Со всех сторон враждебный свет кружил. Вдруг под ногами рассыпалась опора и утонул в безбрежном омуте пустом титан. Затем как в сон кошмарный во мрак он провалился, попав под молоты враждебных злобных голосов. Но жуткий шум остыл и тишиной пугающей накрыл Алгалиэля. Он чувствовал, что тело отвердело, увязли ноги в каменной трясине, а сердце едва не перестало биться. Отрыв глаза, титан предстал перед бесцветным миром, внизу раскинулась скала, серой которой лишь свинец, а где-то в вышине кривым зигзагом проливалась чернота. Она росла худым пятном, но вскоре весь небосклон заполонила, грозясь обрушиться на исполинский стан скалы. Чёрная маслянистая туча, извергающая фиолетовые молнии, отделилась от необъятного тёмного полотна и устрашающее приблизилась к титану.
- Вот ты и попалась, букашка! - торжественно пророкотала туча, как тысячи горных лавин и громовых раскатов. Её гул множился, а не утихал. - Ты взял то, что принадлежит мне! - вновь разверзлась пугающим повелительным громом туча. Глубокий и неповторимый гортанный бас её, перевязанный рыком, звучал тысячекратным ломающимся, будто издевающимся над самим собой, эхо. Этот неописуемый грохот вырывался яростными набатами, казалось, со всех уголков вселенной, с бесстыдной безнадёжностью пытаясь превзойти один другой. Но Алгалиэль бесстрашно взирал на клубящиеся маслянистые текучие облака. Тогда в центре тучи распахнулись ужасные грязно-белые глаза, похожие на  залитый в глазницы свинец. Они излучали чарующий до неизлечимого беспамятства матовый аспидно-серый свет. Под глазами тут же раскрылась не менее пугающая фиолетовая пасть-бездна, сокрытая за длинными тягучими прутьями спаянных зубов. В эту пропасть безвозвратно утекает пожираемый при каждом вздохе Эшхора мир, в ней исчезают даже самые завидные упорством попытки и самые отважные чаяния.
- Я Эшхор - Исключительный Властелин Мирозданья, не пытайся обмануть меня, я знаю, что ты владеешь тем, что твоё не по-праву! - давя неприкрытым презрением, гремел Эшхор, скаля зубы. - Жалкое существо, отдай мне Огонь, живо! - страшным нетерпеливым громом приказал он, жадно протягивая щупальцы тьмы к безучастному Алгалиэлю. Тот бесстрашно отступил и категорично покачал головой в стороны. Эхшор гневно зарычал, одёрнув чёрные плети.
- Тебе же известно, тиран мирозданья, что лишь по своей воле, я могу расстаться с огнём, - провоцирующей дерзостью нарушил своё молчание Алгалиэль.
- Наглец, да как ты смеешь? Я Владыка всего сущего, я само Мироздание! Отдай мне огонь немедленно, или я изведу тебя пытками так, что ты будешь лишаться рассудка, но всякий раз я буду возвращать тебе память о твоих страданиях, дабы ты смог чувствовать эти муки снова и снова! - пригрозил Эшхор, испепеляя суровым взглядом.
- Пугай меня сколько хочешь, но огонь ты не получишь! - заявил Алгалиэль, крепко сжав пламенный кристалл в ладони.
- Не смей! Остановись! - разъярился Эшхор, насылая тёмные вихри на Алгалиэля. Исполинский чёрный ураган взвился вокруг маленького существа, будто бочка накрыла зерно. Но не могли они ранить Алгалиэля и даже коснуться его, ведь магия кристалла огня, что частью самого Эшхора когда-то была, надёжно защищала своего обладателя от всевозможных козней тирана.
- Осмелишься уничтожить его, и миллирады лет ты будешь по частичкам разрываться в этом потоке и соединяться вновь, пока не обратишься в нечто безобразное и бесформенное. Ты будешь бесконечно гнить, гореть, задыхаться и истираться в пыль! - предупредил Эшхор. Но Алгалиэль лишь гордо поднял подбородок навстречу своей ужасной судьбе и торжественно воздел руку.
- Пусть так, но ты больше не властен над эфиром, Эшхор! - победно провозгласил серебряный титан. - Я готов заплатить столь непомерную цену за рождение мира, который ты не в силах будешь уничтожить, а ты готов смириться со своим пораженьем? - спокойно произнёс Алгалиэль сжав кристалл с такой силой, что тот лопнул с пронзительным звоном и пламя выплеснулось из него ослепительными фиалковыми искрами. 
- Нет! - тягуче взревел Эшхор, болезненно прищурившись. Алгалиэль выпустил из ладони осколки огненного кристалла и  немощно обмяк, съёжившись под давлением бушующего урагана. Песчинки сверкающим дождём загадочного аметиста звонко ударились о скалу и попрыгали по её горбатому склону в серый туман пустоты.