Долг платежом красен

В селе Вязьма никогда ничего не случалось. Даже приезжих. В окружении болот село было неприкаянным и заброшенным. Солнце тоже не баловало. Топи, туман и не просыхающие дороги – вот и все достояние местных. Но последние дни были бурными: обсуждали тракториста. Его нашел председатель, повешенным в сарае собственного дома. Все подумали, что Вася сделал это от безысходности, у него был большой долг за свет.

Через два дня в Вязьме появился гость. Инспектор прибыл утром. Выйдя из машины, он поморщился: в нос ударил смог от тлевших болот, а под ногами зачавкала грязь. На нем были джинсы, армейские ботинки, грязно-зеленый свитер. Мужчина тихо выругался и пошел к зданию Администрации, на крыльце которого его уже встречала Маша, секретарь председателя.

– Иван Михайлович, здравствуйте. Рад вас видеть. Как добрались? – председатель вскочил, когда Маша пропустила гостя в кабинет.

– Ужасно. Два раза застревал, благо, машина подготовлена. Когда последний раз дороги ремонтировали?

– Так лет сорок назад, когда перевыборы были.

– Ладно, – вздохнул Иван и устроился на стуле. – Расскажите все.

– Так нечего особо. Нашли повешенным. Все его любили. Осталась дочь. В доме по первому взгляду все на месте.

– Дочь? Сколько лет? Есть родственники? Она в курсе, что отец умер? – спросил Иван, глядя в окно. Кто-то вдалеке вскрикнул.

– Либитина, ей сегодня четырнадцать исполнилось. Бабушка живет на окраине, – председатель не знал, куда девать руки. – Да, знает. Она здесь, с классной руководительницей.

– Надо поговорить с ней. И адрес бабушки дайте.

– Нда, конечно. Пойдемте.

Мужчины прошли в конец коридора. Степан Петрович открыл дверь и от неожиданности вскрикнул: девочка сидела на стуле в углу, а под потолком качалось тело учительницы.

Все, кто был тогда в Администрации, два часа пытались понять, что случилось. Либитина почти все время молчала. Только иногда вставала и одергивала подол черного платья, да перед поездкой перешнуровала красные кеды. Наконец, Иван решил отвезти ее к бабушке. Ехали молча: Иван сконцентрировался на дороге. Девочка смотрела на мелькавшие дома.

Избушка казалась игрушечным домиком: серым, но чистым и опрятным. Было тихо, словно кто-то опустил стеклянный колпак. К дому вела узкая тропа. Пройдя во двор, они остановились. Из бани, что стояла напротив дома, вышла старуха.

– Внученька, как ты? – бабушка шла к девочке, вытирая руки о передник. – А это кто?

– Папы нет, – отстраненным голосом сказала девочка.

– Ох ты батюшки, – бабушка взмахнула руками и остановилась рядом с внучкой.

– Здравствуйте, – кашлянул Иван. – Меня зовут Иван Михайлович. Расследую дело по смерти вашего…

– Сына. Васька был единственным. Знаете, подождите тут, – бабушка подхватила внучку под руку. – Я провожу внучку умыться.

Обе скрылись. Через минуту Иван услышал детский крик. Подскочив к бане и открыв дверь, он отпрянул: на стенах, потолке, полу причудливо красовались темно-алые узоры. В углу стояла бабушка, в руках у нее было черное платьице.

«Кто там еще?», – услышал Иван голос откуда-то из угла, где стояла печь.

«Какой-то Иван», – пожала плечами старуха.

«Люблю Иванов. Может, лучше его? А то девчонка жалкое утешение за все десятилетия ожидания».

«Ладно. Только давай аккуратнее», – и бабушка направилась к выходу.

Ивана кто-то схватил за горло и потащил к печи. Он не мог сопротивляться – все тело онемело, мозг отказывался соображать. Последнее, что слышал Иван, хруст ломающихся костей. Собственных костей.

Старуха вышла из бани и прикрыла дверь. Запахло плотью. Она обернулась.

- Научишь меня общаться с ним? – спросила девочка и взяла из протянутой руки свое платье.

- Да. И в карты научу. Он тогда сжульничал, вот и пришлось пообещать отдать что-то ценное.

– Я чувствовала. Мне было жаль приводить училку, а этого не жаль. Неизвестный, непонятный. Накормишь? Я проголодалась.

Женщины пошли в дом. Из приоткрывшейся двери кто-то наблюдал, как они скрылись за дверью. Затем дверь прикрылась и в окне промелькнул тонкий красивый хвост с кисточкой на конце.