Не поминай Господа всуе

Лиза услышала гул отъезжающего от калитки мотоцикла. Поспешила посмотреть: кто это? Сердце было не на месте. Как и подумала Лиза, это друг мужа Семён, привёз его домой, посадил на скамейку, а сам поспешил уехать, чтобы она его не ругала. Иван был пьян, что-то бормотал себе под нос.
- Горе ты моё, опять напился, пойдём домой. И что с тобой стало, прямо не знаю? - Взяла его за талию и повела по дорожке к дому.
- Жёнушка моя! Я домой приехал. У друга машину ремонтировали.
- Я вижу - наремонтировался уже.
Свободной рукой Иван обнял Лизу. И заорал, что было сил:
-Ты ждёшь, Лизавета,
От мужа привета.
И не спишь до рассвета,
Всё грустишь обо мне.
- Ложись уже.
Лиза помогла Ивану раздеться. Накрыла одеялом.
- Спи.
Сама пошла на кухню, села за стол, задумалась. Что с Иваном стало? Прожили 30 лет душу в душу, а в последнее время его как подменили. Говорят в народе: "Седина в бороду, бес в ребро", а здесь - в горло.
До этой перестройки он не пил так. Когда-то на праздники выпьет, и то не всегда.А как стали давать водку по талонам, мужики "сдвинулись". За мужскую работу только водкой стали брать. Не миновала эта чаша и Ивана. У него, как говорят в народе, руки золотые. Всё может сделать.
Вот и пользуются люди дефицитом водки. Да и Лиза сама получила по талонам водку, бережёт, чтобы расплатиться. Нужно с огорода в поле овощи перевезти. Семён сказал: "Только за бутылку, сигареты и я так куплю". Вот до чего довела горбачёвская борьба за трезвость. Лиза услышала шорох, подняла голову. В проёме двери стоял Иван в трусах и майке, в руках держал стакан.
- Лиза, дай сто грамм, выпью и сразу засну.
- У меня нет ничего иди спать.
- Не ври, Семён видел, как ты отоваривала талоны.
- Пусть зенки пьяные твой Семён протрёт, сахар я покупала.
- Лиза, не ври мне, дай сто грамм и я спать пойду. - Иван протянул стакан.
- Вот, её Богу нет, не приставай.
- Поклянись.
- Да провалиться мне под пол - нет.
И Лиза перекрестилась на икону.
- Ну, что - верю, - пробормотал Иван, - если перед иконой своего святого клянёшься.
И ушёл спать.
На другой день Лиза с подругами рано утром собирались за клюквой. Утро было бодрое. Чувствовалась осень. Густой туман окутывал лес. Они ехали на автобусе. Лиза сидела задумчивая. Как там Иван? Проснётся с похмелья, оставила ему ядрёный квас в банке. Написала записку, чтобы привёз с Семёном овощи с огорода. Мысль о том, что с Иваном делать, чтобы он не пил, не уходила из головы.
Приехали к болоту - вышли. Солнце уже позолотило верхушки елей, сосен. Туман лёг на болота розовой пеленой. Пошли по болоту друг за дружкой, держась на расстоянии. Пахло сыростью и багульником. Мох выглядел разноцветным - то рыжий, то зелёный, а в некоторых местах - коричневый. Стали появляться ягоды клюквы. Они, как капельки крови, виднелись во мху.
- Пойдём дальше, - сказала Зина. - Только гуськом, там ещё не брали ягоду, наберём быстро.
Подруги пошли, Лиза замыкала шествие и вдруг почувствовала, как проваливается под землю. Будто земля раздвинулась под ногами. Она только успела крикнуть, провалилась до плеч. Закричала, стала выкарабкиваться, подбежали подруги, помогли вылезти из ямы.
Лиза сразу вспомнила о своём вранье и о том, как клялась перед иконой. Собирала она клюкву, как "в тумане". Помогали подруги.
Приехала домой. Во дворе Иван разбирал мешки с картошкой, пересыпал в ящики свеклу, морковь - носил в подвал и был совершенно трезвый.  Увидел Лизу, заулыбался.
- Лизок мой приехал, как съездила? Что с лицом? Устала? А мы, с Семёном привезли овощи. Он сказал: "Ничего не надо, передай Лизе". Ведь я ему вчера машину делал, поэтому мы в расчёте.
Лиза посмотрела на Ивана.
- Ванечка, прости меня, дура я старая, - и стала на колени. - Никогда больше врать не буду.
Иван растерялся, поднял Лизу с колен.
- И ты меня, Лиза, прости за вчерашнее. Пойдём домой, я обед приготовил.
После этого случая, Лиза в трёх монастырях заказывала молебен и всю службу на коленях возле иконы Николая Чудотворца просила прощения.
Как говорят: "Не поминай Господа всуе".