Китайские записки, 19 и 20 октября

Языковых трудностей я никогда не боялась. Нет их и здесь, но есть жуткое смешение языков, и трудно сообразить, на каком языке я что-то услышала и на каком мне отвечать. Сегодня лежала на паровой травяной каталке и читала Генриха Бёлля на немецком языке. Вдруг я слышу, как открывается дверь и мужской голос говорит: «Ist‘s so Bett?“. На плохом немецком что-то про кровать, потом соображаю, что вряд ли это немецкий, возможно это английское: «it‘s so bad!» - на нормальном английском что-то очень плохо. А может, это  по-китайски было и что-то все-таки хорошее?

Прогуливаясь по коридору, встретила девушку-китаянку, которая везла коляску со старой женщиной, лицо у той было слегка перекошено. Я по привычке поприветствовала их китайским «Ни хао!» и помахала рукой, та с трудом подняла руку, слабым движением ответила мне и неожиданно спросила: «Кто это?» Я думала, мне показалось, но тут она довольно внятно обратилась ко мне: «Тамара!». Надо же какую-то Тамару вспомнила! Какое популярное имя в Китае – Тамара. Не хочется думать, что оно так же популярно, как имя Наташа в Турции.
В другой раз, встретив меня в коридоре, эта женщина снова назвала меня Тамарой, но молоденькая родственница, видимо, объяснила ей, что я не Тамара. Тогда та спросила: «Ты откуда?». «Я из России», - отвечаю я. «Я была в России, я там работала». Говорила эта полупарализованная старушка четко и без акцента. Тут девушка резко повернула коляску и направилась к лифту. Думаю, что мы не раз еще встретимся.

20 октября 2012 года
Вчера вечером что-то мне взгрустнулось. Думы напали невеселые про мою болезнь. Вдруг слишком резкой показалась мышечная стяжка, давно уже вошедшая в мою жизнь. Поделиться своими думами и дурным настроением было не с кем, поэтому я со свойственной мне привычкой делать все наотмашь отдалась напавшему на меня состоянию.

Потом решила, что в этой ситуации спасти меня может мой друг интернет, нашла  медицинский сайт, еще раз почитала про интрадуральные и экстрамедуллярные … и о счастье! – нашла строчку в одной статье, где написано, что они растут очень медленно, то есть за 9 китайских дней уж точно ничего не изменилось! Сразу успокоилась и провела остаток вечера в мирном ковырянии иголкой по канве – я еще и крестиком вышивать умею.

А утром – что значит, оно вечера мудренее – проснулась в совершенно бодром расположении духа и, собрав в комок все мои знания английского, высказала свою идею докторам, пришедшим с иголками по мою душу, то есть по мое тело. Я пожаловалась на недостаток движения для моих ног, поскольку приходится принимать все процедуры лежа на кровати, и предложила сделать перерыв в процедурах раз в неделю, скажем, в субботу или в воскресенье, заменить все treatments на лечебную физкультуру и прогулки. При этом я расшаркалась, сказав, что это всего лишь предложение, а решать, в конечном счете, докторам. О небо! Недаром я Бога просила о помощи! Мне разрешили!  Завтра только акупунктура и все – свобода! С Тамарой я уже договорилась, теперь буду ждать завтрашней прогулки.

Как-то плечи сразу распрямились, грудная клетка расширилась и китайское небо по-особому заиграло надо мной, несмотря на некоторую утреннюю туманность. Теперь колите меня, доктора-китайцы, мне все нипочем!

В три часа дня в палате неожиданно наступило подозрительное затишье.  Я даже не сразу поняла, все ждала следующей процедуры.  Потом сестричка принесла лекарство и от нее я узнала, что на сегодня лечение закончено. А что же я сижу?
Быстро гулять!

Клиника находится в районе Нанкай, совсем рядом с центром. На улице посмотрела, где находится спортивный зал, где мне предстоит заниматься лечебной физкультурой. Как здорово, что мне нужно будет туда ходить самой. Движение – это жизнь!

Как страшно здесь переходить дорогу. Лавина автомобилей и автобусов вперемешку с велосипедистами и водителями другого малого транспорта буквально схлестываются с потоком переходящих улицу пешеходов, никто не смотрит на светофоры, соревнуясь, кто первым прорвется.

Улица полна звуков. Обычные автомобильные звуки не в счет. В рупор под маршевую музыку китайский патриот поет какую-то партийную песню, сразу не понимаю, откуда исходит звук – вдруг прямо перед собой вижу трехколесный велосипед с багажником в виде ящика, покрытого красным китайским флагом, еще какие-то красно-коммунистические символы-флажки торчат, там, видимо, и магнитофон и какое-то громкоговорительное устройство. Пропаганда! Куда-то зовет – наверное, к коммунизму.

А вчера я слышала на улице народную китайскую песню, присмотрелась – поет старушка – по виду бомжиха, сидит прямо на мостовой, свернув ноги и глубоко нагнувшись к земле, в руке микрофон. Совершенно непонятно, к какому устройству он подключен, но песня звучит, как на параде. Потом спросила Тамару, что это за явление. Она сказала, что это нищая милостыню просит, но, видимо, не такая уж она нищая, раз деньги на аппаратуру нашла. Новое слово в бизнесе попрошаек – Брехтовский Джонатан Пичем из «Трехгрошовой оперы» позавидовал бы!

Из общественного транспорта здесь ходят автобусы – причем не старенькие, а модерновые с усиками и даже двухэтажные (я по неведению думала, что двухэтажные автобусы есть только в Лондоне). Такси красивого густо-лазоревого цвета с перламутром очень заметны на улице; судя по унифицированному виду это муниципальный транспорт. Среди автомобилей чаще всего встречается «Фольксваген», любят китайцы народный автомобиль, хотя конечно, самым народным здесь остается велосипед.

В пять ко мне зашла Наташа и пригласила на ужин в ресторан недалеко от клиники. «Ты любишь японскую кухню?» - спросила она. Да я любую кухню люблю, главное – выйти куда-нибудь. «А потом пойдем пить кофе, в том же здании в зале на этаж выше». При слове «кофе» у меня все буквально расплылось перед глазами, где-то в области желудка сладко заурчало в предвкушении встречи с любимым напитком, без которого мне, оказывается, и скучно, и грустно, и давление 90 на 60. Так случилось, что не взяла с собой кофе, а ведь хотела.

За ужином в уютном китайско-японском ресторанчике Наташа рассказывала о жизни в Намибии. Мы сидели по моему желанию рядом с аквариумом в середине зала, здесь стояли столики для четверых посетителей, по бокам кабинки для компаний на возвышении: слева - с дверками, справа – открытые (тут, как положено, низкие столики, а на полу татами, внизу перед входом - обувь). Муж Наташи Николай, капитан дальнего плавания, теперь уже в прошлом,  иногда односложно вставлял какие-то подробности в рассказ жены.  У него еще не полностью восстановилась речь и правая рука выполняет не все положенные для рук движения, но ходит он неплохо. У моих новых приятелей прекрасные открытые русские лица; они из тех людей, которым сразу хочется верить и общаться с ними чрезвычайно приятно.

Кое-что новое я узнала о китайцах. Например, они мало или вообще не пьют, соответственно они не владеют культурой винопития. Я огляделась - пустующие в начале вечера столы заполнились людом, а  бутылка вина стояла только на нашем столе. Принесенные пузатые бокалы для бренди Наташа попросила заменить на винные, в конце концов, ушла вместе с официанткой, чтобы показать ей, какие бокалы используют для вина. Заговорили о рождаемости в многомиллионном Китае, закон 1979-го года разрешает иметь китайской семье одного ребенка, второго - только в случае рождения первого мальчика (поскольку в Китае мужское население значительно перевешивает  женское, женщине дается шанс родить еще дочку). Китайская будущая мама, узнавшая по результатам УЗИ, что у нее  будет девочка, частенько прерывает беременность; счастье, если рождается двойня. Любят китайцы детей и хотят их. Но при здешней скромности и стыдливости (китайские врачи стесняются раздетых больных, раздеваться не велят, только закатывают одежду, а потом норовят пациента прикрыть. Один доктор застал меня выходящей из туалета, извинился, попятился назад и зашел только через две минуты, как будто испугался, что я его как честного человека заставлю жениться), как им удалось так наплодиться - аж до 1, 33 миллиардов человек?

Чаевых китайцы не берут категорически. И когда я расплачивалась за кофе и десерт, мне принесли сдачу 2 юаня (10 рублей). Куда я их теперь дену? Думаю, так они у меня и останутся – на память.