Нобелевские котлеты

НОБЕЛЕВСКИЕ КОТЛЕТЫ

В сентябре будет 19 лет, как нет мамы. Этот удивительный факт не укладывается у меня в голове, как не укладывается и то, что 1,5 года нет папы. Только что он сидел на нашей террасе с газетой в руках и смотрел чаще в лес, чем в газету, и вот его нет. В доме всё по-прежнему: так же стоят его тапочки в прихожей, так же висит его куртка на вешалке, так же отражается от капель дождя, обрамляющих ветви старых елей, пробивающийся сквозь дымку облаков солнечный свет и мягко озаряет его комнату, только папы – нет.
В моём теперь уже далёком детстве по праздничным для нас выходным папа ездил на рынок и покупал два сорта мяса, лук, чеснок и свежее деревенское масло, привозил всё это домой и, ставя пакеты на кухонную столешницу, говорил: «Хочу котлет». Или ничего не говорил, мама понимала всё без слов.
Мама повязывала и без того редко отсутствующий на ней фартук, доставала убогую советскую мясорубку и, как она сама это называла, вставала «к станку». Начинала крутить фарш, обильно заправляя его луком и немного чесноком, посыпала солью и молотым чёрным перцем, тщательно перемешивала. Уже в этот момент по кухне и всей квартире разливался ни с чем не сравнимый острый аромат этой чудной заготовочной смеси, мы иногда прибегали и пробовали её на язык: лизнёшь и сразу выплюнешь – сырым совсем не то, фарш – это тебе не тесто.
Потом мама доставала большую чугунную сковородку и начиналось журчание, шкворчание и масса других неописуемых звуков, а запах становился просто невыносимым. Иногда невозможно было дождаться, когда котлеты остынут хотя бы до той температуры, чтобы можно было спокойно положить их в рот. Стоило маме отлучиться, мы подбегали к брызжущей маслом сковородке, голыми руками хватали котлету, перебрасывая из одной ладони в другую, пытались поскорее остудить и успеть запихнуть её, обжигающую, в рот, пока мама не вернулась. Мама быстро просекла регулярные пропажи котлет и, выкладывая их на сковородку, стала пересчитывать. Воровство не прекратилось, просто его противозаконность стала ещё более очевидной.
Папа ужасно любил мамины котлеты, устраивал из их поедания настоящее театральное представление и всегда яростно хвалил, что с ним случалось не часто. Котлеты со сковородки исчезали с той же фантастической скоростью, с которой на ней появлялись. Мама охала, вспоминая, сколько сил и времени ушло на прокрутку фарша, но, глядя на то, как мы вылизываем хлебушком остатки шкварок и масла, явно испытывала удовлетворение.
За 19 лет ни одному из нас не удалось воспроизвести мамины котлеты. Мясорубки стали другими, купить мясо стало меньшей проблемой, плита стала лучше, да и посуду после готовки мыла уже посудомойка, а котлеты были не те. После маминой смерти папа готовил сам, никого к процессу не подпускал, однако, садясь за стол, отламывая от пышущей паром котлеты кусочек и положа его в рот, огорчённо произносил: «Опять не то». Когда всё-таки пускал меня «к станку», говорил «твои вкуснее», но ни разу, ни разу за все годы не сказал «как у мамы» или хотя бы «почти как у мамы».
Мы давно забыли вкус настоящих котлет, потому что для любого ребёнка только мамины – настоящие. Много вкусных котлет я ела у своих подруг и друзей в гостях, все они были чем-то замечательны, но не было в них и толики родства с мамиными.
А потом я как-то между делом заскочила к своей троюродной сестре, она по обыкновению крутилась у плиты, ждала мужа с работы. На ужин были котлеты. Я, ничего эдакого не ожидая и давно не мечтая испытать тот самый вкус, положила кусочек горячей котлетки в рот...
С тех пор, когда еду к ним в гости, прошу только котлеты. Заходя в дом и чуя раздающийся знакомый запах, испытываю невероятный прилив радости в душе и слюны во рту. Бегу мыть руки, сажусь за стол, жду, пока пройдут предложения салата, супа и всего, что к ним полагается, и, наконец, проваливаюсь... Проваливаюсь на 30 лет назад, в моё счастливое безоблачное детство, где за столом сидят мама, папа и Вера, где есть всё, что по большому счёту надо человеку: любовь, покой и взаимопонимание.
Эти котлеты стали моей машиной времени, моим способом согреться в прохладно настроенном к нам мире, моей редкой возможностью расслабиться и почувствовать себя защищённой. Ни один алкоголь не может сделать того, что делают они.
В современных коронавирусных реалиях сестра готовит фарш, часть котлет жарит и отдаёт мне горячими, часть – замороженным фаршевым пайком, приговаривая: «Заморозь сразу, как приедешь». Я лишь улыбаюсь. Фарш живёт в морозилке недолго, регулярно перекочёвывая из неё в холодильник, а оттуда – на сковородку. Очень не живучая субстанция. Я прозвала её «Нобелевскими котлетами», ибо уверена, что за них обязательно дали бы Нобелевскую премию, если бы только высокая международная комиссия их попробовала. Впрочем, у них было своё, а у меня – своё детство. Возможно, в их странах не было такой проблемой и спортивной задачей купить хорошее мясо, не было плохих мясорубок и, кто знает, возможно, не было мам с золотыми руками. Хотя у всех мам – золотые руки. Но главное, теперь у меня есть свой собственный, персональный лифт в прошлое, лифт в виде, казалось бы, обыкновенных котлет.

26.07.2020