По ту сторону строк

В дождливый вечер всегда кто-нибудь умирает….
(дневник убийцы)
Дождь лил уже около двух часов, и я чувствовал себя паршиво. Капли гулко стучали по металлической крыше, и этот звук сводил меня с ума. Тук, тук, тук – словно гвозди вгоняются в крышку гроба. Этот жирный сукин сын за стойкой ухмылялся, когда передавал мне ключи от номера. Он специально поселил меня здесь, под самой крышей. Наверняка сидит сейчас в своей конуре, жрет пиццу и ждет, когда я размозжу себе голову от этого шума. Но он ошибается, сначала я разделаюсь с ним…
Раскат грома застает меня врасплох. Оглушительный, как ружейный выстрел, он раздирает мои барабанные перепонки и повергает на пол. Я обхватываю голову руками и затыкаю уши, но это не помогает – я все равно все слышу. Остается только одно – заглушить его собственным криком, а может просто включить телевизор. Я вскакиваю с пола,  хватаю с кровати пульт и судорожно жму на кнопку пуска. Экран мигает, и я вижу, как мультяшный утенок ест овсяные хлопья, несоразмерно большой ложкой. Кто сочиняет этот бред?  Я хватаю пепельницу и швыряю ее в  утенка. Она разлетается на тысячу осколков и изображение пропадает. Вместе с ним пропадает и свет. Я оказываюсь в полной темноте, и мне в голову приходит странная мысль – интересно, а ОНА любила хлопья. Она, чье тело я бросил на пустыре возле стоянки грузовиков. Наверняка любила, может быть, даже ела  утром на завтрак. Но это уже не важно, ведь она мертва и лежит под брезентом, который я снял со старого Доджа зеленого цвета. Внезапно мною овладевает жгучее желание взглянуть на нее еще раз, я стискиваю зубы, пытаясь побороть искушение. Мысленно прокручиваю в голове события последних часов.
Я увидел ее в телефонной будке, на автостоянке возле захудалого мотеля. Она кому-то звонила, а может просто пряталась от дождя. Вокруг не было ни души и ей, наверное, было очень одиноко. На мгновение мне стало страшно от того, что я собираюсь сделать. В моем воспаленном мозгу, калейдоскопом, проносятся жуткие картины из прошлого. Какого черта? Хуже содеянного, я уже не смогу совершить. От этой мысли становится легче. В моих руках оказывается стальной прут, покрытый толстым слоем ржавчины. Я не помню, где его подобрал. Медленно подхожу к телефонной будке и прячусь за кабиной разбитого, навеки застывшего грузовика. Я не двигаюсь и даже стараюсь не дышать, полностью растворяюсь в дожде. 
Она вышла и даже успела сделать пару шагов, а потом я нанес удар. Я не услышал ни крика, ни вздоха – она просто повалилась на мокрый асфальт и застыла в неудобной позе, подвернув под себя руки. Какое-то время, я просто стоял, пытаясь унять дрожь в руках и осознать произошедшее. Я только что совершил убийство незнакомой девушки, я совершил то, за что полагается электрический стул, а после вечные страдания в аду. Мне нечем оправдаться, это даже не первое убийство и не последний мой кошмар. Когда-нибудь настанет время расплаты и меня спросят: «Зачем ты это сделал?» Я отвечу, что в тот вечер шел дождь, а в дождливый вечер всегда кто-нибудь умирает. Странно, что я не запомнил ее лица, помню только, как болталась голова на раздробленной шее, словно бутон на поломанном стебле. Я оттащил тело в сторону и накрыл брезентом, с ближайшей машины. Это было последнее, что я для нее сделал. Потом ушел и поселился в этом гадюшнике. К стуку дождя по крыше, прибавляется еще и стук в дверь. Я слышу ругань и угрозы хозяина, это становиться невыносимым. Мой взгляд случайно падает на прикроватный столик. Среди немытых стаканов, окурков и прочей дряни, я замечаю на нем длинный карандаш. Я беру его и с удовольствием отмечаю остроту подушечкой большого пальца. Снова гремит гром, и я зажмуриваю глаза, пережидая отвратительный звук. Наконец все стихает, и я направляюсь к двери. Левая рука ложиться на дверную ручку, а правая сжимает карандаш. На моих губах появляется улыбка, ведь очень скоро все кончится…