Предисловие.
Впервые на ландшафтной карте в 1745 году указывается деревня под названием Стан – Бехтемир, по результатам экспедиции во главе с П. Шелегиным в Горный Алтай. Деревня Бехтемирская Енисейской волости Бийского округа входила в систему маяков Кузнецкой оборонительной линии с 1768 года.
Население росло медленно за счет естественного прироста. В 1861 году из европейских областей России в Сибирь хлынул поток переселенцев.
Первой в селе появилась улица Уфимская, заселенная в основном выходцами из Уфимской губернии. К 1875 году в ней насчитывалось около 50 дворов. Жители занимались выращиванием культур: льна, конопли. Также разводили скот: овец, коров и лошадей.
В январе 1920 года после изгнания Колчака провели первые выборы в совет. Время коллективизации пришлось на 1929 год, 50 дворов были раскулачены и выселены из деревни. Семей сослали на север в Томскую область. Многие попали в злополучное место под названием «Нарым». Здесь когда – то отбывал ссылку И.В.Сталин, а также какое – то время проживал Я.М.Свердлов.
В 1930 году в Стан – Бехтимире создан был первый колхоз имени Розы Люксембург. Он имел четыре трактора «Интерн» и «Кейс». К концу 1933 года большая часть единоличников вошла в колхоз, в котором насчитывалось около трехсот дворов.
При вступлении вносились паевые, в любое время года. Весной 1933 года колхоз разделили надвое: имени Розы Люксембург и имени Калинина.
Председателем колхоза имени Розы Люксембург был избран И.Я.Кривобоков, проработавший до 1937 года. В колхозе имени Калинина первым председателем стал И.Сидоров.
Уже в первые дни Великой Отечественной войны большинство мужчин ушло на фронт. Всего на защиту Родины ушло 229 жителей села Стан – Бехтемир, погибли 109, вернулись домой 120 человек.
Эту повесть я посвящаю героической женщине, настоящей сибирячке и коренной жительнице села Стан – Бехтемир – Шубиной Матрене Ивановне – в девичестве Пугачевой. Рискуя собственной жизнью, она спасла своих детей, не задумываясь о последствиях, шла наперекор властям. Много лишений выпало на ее непростую судьбу. Повидала в жизни достаточно зла и несправедливости, но иногда попадались ей и настоящие добрые люди, которые, не задумываясь, помогали молодой матери с детьми. По сравнению с «женами декабристов» Матрена Ивановна была простой русской женщиной, неимевшей в то время ничего, кроме чувства огромной бесконечной любви к мужу и детям - именно это помогало ей выжить в те трудные годы. Не каждый человек способен преодолеть трудности судьбы, какие выпали на его долю. Я горжусь, и буду гордиться своей землячкой, выросшей в Сибири в небольшом селе Стан – Бехтемир.
I
- Дуня! Иди к берегу, кто – то крупный в мотню залетел…. – крикнула Матрена старшей сестре.
Стоя по самую шею в ледяной воде, Евдокия медленно тащила тяжелый невод к песчаной отмели. Снасть тряслась и дергалась под мощными ударами рыбины, девушка торопилась, преодолевая сильное течение горной реки. Мелкими шажками она выходила на берег, полная рыбой мотня тяжело тащилась по дну, цепляясь за мелкие камни. Наконец она ступила ногой на твердое дно, словно по команде девушки изо всех сил старались выйти одновременноиз воды. Нельзя упустить момент, иначе рыба могла выскочить из ловушки. Бросив палки, привязанные к неводу на землю, сестры, взявшись за низ снасти, быстро принялись вытаскивать мотню на мелкий галечник.
- Вот это да! Здоровая щука попалась, килограмм на шесть будет, - вскрикнула, обрадовавшись, Матрена. – Батя доволен будет, шибко он щуку уважает. Наверное, за чебаком погналась….
Девушки, посмотрев по сторонам, сняли с себя мокрые платья и привычно стали скручивать в шпагат, выжимая воду. Подтащив рогожные мешки, начали сортировать улов. Чебаков, окуней и пескарей собирали отдельно, крупную рыбу, такую как щука, лещ и налим, раскладывали в несколько мешков. Ее солили в бочки, и она шла на продажу. Мелочь слегка подсаливали, вялили в проветриваемом сарае. Несколько раз до становления льда молодым рыбачкам улыбалась удача – в невод заскакивал благородный таймень. В сибирских реках его называли царь – рыба, во все времена он считался деликатесом, хоть в жареном, хоть в соленом виде. Семья Пугачевых по сравнению с иными, была не очень большая, кроме старших дочерей Евдокии и Матрены были еще две младшие сестры Агафья и Арина. Среди девок рос сын Ваня – надежда и опора отца, которого также звали Иваном. Жили не богато, но побираться к соседям не ходили. Старшие дочери до самых морозов ловили в реке Бии рыбу, остальным достался огород и уборка в доме. Ваня был еще мал, работник из него еще не состоялся. Отец Иван работал по найму, зачастую уезжал не на один день. Иногда подрабатывал и в своей деревне у зажиточных людей, косил траву, заготавливал лес. Кроме единственной коровы и теленка в семье Пугачевых скотины не было.
Стан – Бехтемир находится в глубокой ложбине между высоких холмов, с одной стороны – смешанный лес, с другой – множество проток с зарослями речного кустарника. Протоки впадают в Бию, петляя между островами, напитывают водой мелкие заводи, создают райское место для гнездования диких птиц и сытной жизни лесного зверя. Река течет вниз под небольшим склоном рядом с деревней, весенний паводок обходит стороной крайние дома, лишь иногда подтопляя нижнюю часть огородов.
Зимой после сильного снегопада видны лишь дымящиеся трубы домов, нет дорог и улиц. Все завалит мягким снегом, и только чуть позже, когда спадет мороз и выйдет солнышко, по деревне начнут раздаваться мужские голоса. Шуршат лопаты по снегу, хозяева чистят дворы и пробивают тропинки:
- Ух, снегу – то навалило…. Прошлый год было меньше намного, но зато морозы были сильнее, не то, что нынче.
Хотя на самом деле все было как обычно, просто привыкли люди сравнивать погоду с прошлыми годами.
Иван Пугачев откидал снег и, очистив лопату рукавицей, занес ее в сарай.
- Ну что, теперь можно перекусить, - подумал хозяин и шагнул в сени. В это время раздался металлический стук щеколды на воротах, с улицы послышался голос:
- Сосед, открывай, гости к тебе с утра явились. Иван скинул веревочную петлю и отворил ворота, перед ним стоял сосед Макар со своей женой и их сын Павел. Все трое были одеты в новые полушубки, а у главы семейства на поясе был повязан красный шарф.
- Не иначе как свататься пришли, - с каким – то страхом подумал Иван. – Наверное, пришло время отдавать дочь замуж, неужели за Дуней?
Прошли в дом и встали у порога, хозяйка тотчас засуетилась:
- Раздевайтесь, гости дорогие, садитесь к столу.
Макар вынул из – за пояса бутылку водки и поставил на стол:
- Я долго говорить не буду. Короче, пришли сватать Евдокию за нашего Павла. Согласна она или нет, пусть сама скажет.
- Евдокия, ну – ка переоденься и выйди сюда, - громко приказал отец. – Мать, быстро на стол сообрази….
Хозяйка раскинула покрывало и стала ставить закуску. Появилась соленая рыба в большом подносе, квашеная капуста с огурцами, и только что сваренная картошка в чугуне. Макар открыл поллитру и принялся разливать в стопки. Через пять минут, отдернув штору из соседней комнаты, вышла Евдокия. На ней был цветастый сарафан, на плечи накинут голубой платок. Она робко подошла и встала рядом с матерью, прижавшись к ней вплотную, взгляд ее прошелся по гостям и уперся в пол. Иван строго спросил:
- Доча, пойдешь замуж за Павла? Щеки у девушки зарделись, но она почему – то продолжала молчать. Видимо отцу надоело это молчание, он шлепнул ладонью по столу:
- Что молчишь как рыба? Говори быстро, согласна или нет? Девушка вскинула голову и, взглянув на жениха, сразу ответила:
- Да, тятя, я согласна. Гости враз поднялись, на их лицах появились улыбки, отец Павла радостно объявил:
- Вот это другое дело, к Новому Году свадьбу сыграем. Дай вам Бог счастья…. А теперь, сват, можно и по рюмочке…. За молодых! Скоро появилась еще бутылка, а через два часа сваты, обнявшись, пели песню:
- Ой, мороз, мороз….
К Новому Году после небольшой вечеринки вместо свадьбы Евдокия ушла в новую семью. Дом Макара стоял почти напротив Пугачевского, дочь часто забегала к родителям. Приданного за девушкой почти не было, если не считать пару самотканых половиков, да кое - что из одежки. Иван хотел отдать телку, но Макар заартачился:
- У нас своя скотина есть, куда нам больше. Ты если надо в любое время лошадь у меня бери, без нее в деревне трудно. Жеребчик растет, решил молодым отдать, пусть свое хозяйство заводят.
II
Матрена в свои семнадцать лет выглядела как взрослая девушка: среднего роста с довольно широкими плечами и сильными руками. Весело искрились ее голубые глаза над чуть курносым носиком, лицо круглое и привлекательное. Девушка отлично плавала, ее сильное тело, привыкшее к холодной воде, с легкостью оставляло сзади себя многих местных пловцов. Она не боялась ледяной воды, не визжала как другие девчонки, а сразу с разгону кидалась в глубину. Даже отец слегка завидовал дочери:
- Мотя, ты как рыба, холодно ведь….
Весной, когда на лугах появились первые проталины, деревенская молодежь уходила на игрища.
Скатанными из коровьей шерсти мячиками играли в лапту, водили хороводы, прыгали через кострища. Заливалась гармонь, до самых сумерек слышались песни и смех девушек, который разносился по всему селу.
- Ты бы, Мотя, хоть на игрища сходила, может, жениха себе найдешь, - напутствовал свою дочь отец.
- А что, пойду и вправду схожу, - охотно ответила Матрена. – Может, и приведу кого, - сказала, засмеявшись, девушка. – Петюня Карманов каждый день мимо ворот ходит, наверное, в женихи набивается. Тоже на игрища зовет, хотя он мелковат для меня.
Мотя повязала платок и выскочила из дома, побежала туда, где уже вовсю играла гармонь. Едва свернула с переулка, как увидела знакомую фигуру Петька. Парень, сделав умный вид, что – то чертил палочкой на песке.
- Не меня ли ждешь, кавалер? – озорно спросила девушка. Петькины щеки вспыхнули огнем, едва справившись с волнением, он, заикаясь, ответил:
- Тебя, Матрена Ивановна, ожидаю. Пойдем вместе на игрища? Мотя улыбнулась, но серьезно ответила:
- Ну что же, пойдем…. Догоняй…. Девушка рванула бегом в сторону луга, парень едва поспевал за ней. С этого дня Матрена не пропускала ни одного вечера, пристрастилась к пению в кругу девушек, играла в лапту и просто весело проводила время. К ухаживанию Петьки относилась с терпением, на самом деле он ей никогда не нравился, был для нее просто провожатый.
Кармановы жили в добротном большом доме, где был полон двор скотины. Хозяева - уже пожилые люди, им в дом нужна помощница и жена единственному сыну.
Петька рос хилым и больным ребенком, родители в детстве его едва выходили. Окреп он немного лишь к совершеннолетию, но был физически слабее других, да и умом не отличался. Его отец иногда выпивал и, будучи в пьяном угаре, жаловался на свою судьбу супруге:
- Лучше бы девка родилась, уже давно бы внуков нянчили. А этот, ни туда – ни сюда, одно слово – бесполезный. Как в деревне говорят: ни украсть, ни покараулить. Жену ему хорошую найти надо, может, дети пойдут. Ты, Фрося, у Пугачевых девку видела? Матреной зовут, кажется, вот бы нам ее в дом привести….
Хозяйка, подумав, отвечала:
- Да разве она за него пойдет, на пол головы выше, и в плечах шире. Молиться надо, может, Боженька смилостивится, да и решит по своему…. Только на него вся надежда….
Боженька конечно не причем, но судьба сыграла с Иваном Пугачевым злую шутку, словно по заказу…. На строительстве дома он сорвался с крыши и повредил спину. Приходили бабки и осматривали больного, все говорили одно и то же:
- Повредил Иван позвоночник, теперь навряд ли будет ходить. Будет теперь лежкой лежать, не ходок он больше. Живет в Ключах старушка, уж сильно ее хвалят…. Может, к ней его свозить, но это когда река встанет… Она уж больно старая, дороги не выдержит…. Иван лежал на полатях и слушал разговоры повитух и знахарок. Побледневший от боли и сильно исхудавший, он не мог сам вставать, даже в отхожее место его водила жена. Прошел месяц после его падения, но сдвигов в лучшую сторону так и не было. Понимая, что он может остаться навсегда инвалидом, он позвал Матрену и заговорил шепотом:
- Слушай, дочка, и запоминай…. Может статься, что я уже больше не встану…. Вас пятеро, а я один, жить на что будете? Огородом не проживете, хлеб нужен всем….
Подумал я и решил, выходи за Петьку. Они зажиточные, нам помогут выжить. Ты подумай хорошенько, неволить не буду…. Как решишь, так и будет. Я не о себе забочусь, о вас. Утром дашь мне ответ. Думай, Мотя, думай….
Едва начало светать Матрена с заплаканными глазами подошла к отцу. Он уже не спал и ждал свою дочь. Она взяла его руку в свою, и твердо произнесла:
- Тятя, я согласна. Сегодня же скажу Петру, пусть засылает сватов.
Иван погладил дочь по голове:
- Вот и славно, спасибо тебе, Мотя. Теперь мне спокойнее на душе….
Молва о недуге Ивана Пугачева быстро разнеслась по деревне. Фрося Карманова влетела домой, словно на крыльях:
- Василий, самое время сватов засылать…. Иван с крыши сорвался, лежит дома обезноженный…. Муж, грозно глянув на жену, ударил кулаком по столу:
- Ты чего, дура, раскудахталась, у людей горе, а ты…. Потом, поразмыслив, подобрел:
- А ведь правду говорят – не было бы счастья, да несчастье помогло…. Где Петруха? Зови быстро….
Сын в это время распрягал лошадь, вывозил навоз в овраг. Привязал гнедого к коновязи и вышел на улицу. Глаза его сразу увидели Мотю, которая направлялась к их дому. Девушка подошла и серьезным тоном спросила:
- Ну что, Петр, хочешь взять меня в жены? Или уже раздумал? Парень захлопал рыжими ресницами, потом кое - как произнес:
- Хочу, Мотя, очень сильно хочу. Она взглянула на него и, улыбнувшись, сказала:
- Тогда засылай сватов, только быстрее, а то передумаю. Петька от радости подпрыгнул на месте и заорал:
- Ура! Она согласилась. Счас маманьке скажу…. Он закрутился ужом на месте, не зная, что делать, а когда повернулся, Матрена быстро уходила прочь.
Уже на следующей день, не дожидаясь субботы, Кармановы всей семьей явились к Пугачевым. Нарядно одетые гости прямиком подошли к столу, в руках Василия болтыхалась почти полная четверть самогона. Иван через силу опустил ноги с полатей, выпил половину стакана и опять лег. Поговорили, дождались пока Матрена даст согласие и довольные пошли к дверям. Василий подошел к больному и произнес:
- Вижу, Иван, как тебе худо, но я по - свойски помогу. Завтра же кабанчика заколю, пополам разделим…. Муки мешок дам, тебе поправляться надо. Теперь мы с тобой сватовья, мне ничего не жалко…. Я ведь не дурак, сразу смекнул, в чем дело. Если б не твоя болезнь, не видать нам Матрены, как своих ушей. Сам вижу, что Петруха ей не пара, но, может все обойдется. Дай то Бог…. Матрена с матерью проводили гостей до ворот, Петька отвел девушку в сторону и спросил:
- Матрена Ивановна, вечером увидимся на опушке? До свадьбы еще долго, целый месяц ждать…. Мотя вскинула глаза, и вдруг ее осенило:
- Увидимся, Петя, если ты завтра меня на ту сторону переплавишь. Мне нужно к знахарке в Ключи попасть, а у нас лодка на ладан дышит. Парень был рад, что его о чем – то просит будущая невеста, он, не раздумывая, ответил:
- Конечно, переплавлю, я для тебя все сделаю. Дай знать когда, и все….
- Хорошо, жди меня завтра в обед на берегу. Чего время тянуть, сам видел, какой тятя….
За час до полудня Петька уже топтался у реки, проверил весла, смазал уключины жиром и с нетерпением поглядывал на тропинку. Скоро появилась Матрена, в руках она держала сверток. Вместе спихнули лодку на воду и поплыли вниз по течению, забирая в левую сторону. Не пройдя и половину пути, Матрена заметила, что ее жених устал грести.
- Да он просто воды боится,- поняла девушка и сама села на весла. Парень весь покрылся потом и вцепился руками в борта, видимо он и вправду перепугался.
- Что, страшно стало? Не боись, со мной не утонешь, - поддержала она его.
- Да я ведь никогда через реку не переплывал, только рядом с берегом иногда с отцом рыбачили, - сознался Петька. Но вот нос лодки ткнулся в прибрежный песок, Матрена выпрыгнула и ухватилась за цепь:
- Давай помогай, что расселся, как барин.
Забрав сверток, она наказала парню:
- Сиди здесь и жди меня. Я долго не буду, правда еще не знаю, где бабуля живет. Ничего, язык доведет….
Зайдя в село, Мотя остановилась и прислушалась, - в одном из дворов раздавался характерный звук двуручной пилы. Она смело постучала кулаком по воротам. Звякнула щеколда и перед ней появился пацан лет десяти. На вопрос о бабушке, он тотчас указал на одинокий старенький домик. Покосившаяся печная труба и замшелые доски на крыше сразу говорили, что живет старушка одна, мужских рук здесь давно не было. Постучав в двери, девушка спросила:
- Есть кто живой? Старческий голос ответил:
- Заходи, милая, у меня всегда открыто. Матрена, наклонившись, прошла через порог. На деревянном сундуке сидела очень старая бабушка с короткими седыми волосами. На ее коленях лежал платок, на нем – горбушка хлеба. Большими костлявыми пальцами она отщипывала по крохотному кусочку и отправляла в беззубый рот.
- Проходи, садись на табуретку, - тихим голосом прошепелявила она. – Давно ко мне никто не заходил…. Рассказывай, доченька, с чем пришла….
Мотя присела и принялась рассказывать про беду, пришедшую в их семью. Бабушка внимательно слушала, глядя на девушку бесцветными глазами, потом вдруг спросила:
- Тебя, наверное, Матреной зовут? А что ты в свертке держишь? Ну – ка, разворачивай…. Девушка изумилась:
- Я же не говорила, как меня звать…. Откуда она может знать, колдунья что ли? Спохватившись, она положила сверток на стол и развернула два крупных (килограмма по два) леща и большой соленый налим блеснули чешуей.
- Это тебе, бабушка, от нас небольшой подарочек, - скромно произнесла девушка.
- Ну – ка, доченька, отрежь мне кусочек, я так давно рыбку не ела. Зубов – то нет, хоть деснами помусолю,- сказала старушка. – Может, печку мне подтопишь, я хоть чайку со смородиновым листом попью.
Матрена вышла во двор и набрала дров, из колодца достала ведро свежей воды. Затопив печь, налила чайник и поставила на плиту. Бабушка, оперевшись на сучковатую палку, встала с ларя и подошла к навесному самодельному шкафчику. Отдернула занавеску и сунула туда руку. Долго что – то искала, наконец, вытащила плоский красный камень размером с крупную картофелину.
Положив камень на стол, она долго читала над ним молитвы, затем подала в руки девушке:
- Вот тебе, Мотя, камень. Накалишь на печи, чтобы рука терпела, и ложь отцу на поясницу каждую ночь. Можно на него ложиться, если на животе неудобно будет. Береги его и не вздумай намочить, иначе вся сила из него уйдет. Налей – ка мне чайку, после рыбы пить охота стало. Попив чаю, бабка прилегла на огромный сундук, рукой позвала девушку подойти ближе и проговорила:
- Хорошая ты девка, добрая…. Дай Бог тебе здоровья…. По глазам вижу, непростая у тебя будет судьба, хлебнешь ты горя в своей жизни. Но ты крепкая, все выдержишь и преодолеешь. А теперь иди с Богом…. Я не прощаюсь, знаю, что мы с тобой еще увидимся, иди, дочка, иди….
Уже взявшись за ручку двери, Матрена обернулась:
- А как зовут тебя, бабушка? За кого Богу молиться? Старушка, не открывая глаз, прошелестела:
- Зови меня бабка Уля, люди кличут Тепляшихой.
Подойдя к берегу, девушка обнаружила пустую лодку. Посмотрев по сторонам, увидела на поляне стоявшего на коленях Петра. Нагнувшись, он что – то собирал в подол длинной рубахи. Заметив Мотю, бегом припустился к ней:
- Матрена Ивановна, я тебе земляники нарвал. Смотри, какая крупная ….
- Спасибо тебе. Ух, какая, красная да сладкая…. Рубаху – то замарал, мать ругаться будет.
- Ничего страшного, отстирает. Да у меня еще рубахи есть, - с гордостью похвалился парень.
Завернув наговоренный камень в верхнюю юбку, Матрена скомандовала:
- Толкай лодку в воду, да греби по - быстрее…. Что – то я исть захотела, в животе аж пищит. Долго я у бабули просидела.
Через час они уже были на своей стороне, желая отблагодарить Петьку, девушка подошла и неловко чмокнула его в щеку:
- Спасибо тебе, Петруша, выручил. Парень от счастья чуть не запел петухом:
- Поцеловала! Значит, я ей нравлюсь…
К вечеру мать затеяла стирку, разожгла во дворе глинобитную печь и поставила кипятить воду в большом чугуне. Скидала грязное белье и плеснула несколько пригоршней щелока – мыла не было, да разве его укупишь.
Едва время подошло ложиться спать, Мотя, взяв маленький ухват, положила на него камень и поставила на угли. Тотчас языки пламени стали его облизывать, девушка заметила, как стал меняться его цвет. То он становился голубым, то вдруг начинал зеленеть.
Выждав время, она потрогала камень руками…. Он был уже горячий, но руки терпели. Заскочив в дом, подошла к отцу и задрала ему рубаху:
- Лежи, тятя, сейчас спину лечить будем. Я в Ключах была, бабушка тебе камень прислала. Может, немного горячий, но ты потерпи…. Матрена опустила булыжник на поясницу отцу и прикрыла рубахой.
- Жгет, - заскрипел зубами отец. – Ой, как жгет….
Утром дочку разбудила мать:
- Доча, послушай, отец храпит! Прошлую ночь не спал, до утра стонал, а сейчас спит, как ребенок. Какая же ты у нас умница…. Наверное, Бог услышал наши молитвы, теперь дело на поправку пойдет.
Иван проспал до полудня, потом опустил ноги на пол:
- Мать пожевать что – нибудь найди…. Я что – то проголодался. Супруга уже бежала на зов мужа:
- Сейчас, Ваня, я картошечку жарить поставила. Через пять минут готова будет…. Ой, слава Богу, полегче тебе стало. Она, радуясь, еще долго причитала и восхваляла Иисуса Христа.
Еще двадцать дней провалялся хозяин, за это время сват Василий основательно подготовился к свадьбе. Как и обещал, привез половину кабана и мешок муки. Семья Пугачевых облегченно вздохнула:
- Слава Богу, сватовья оказались не скупыми, Василий слово свое сдержал. Матрена перестала ходить на игрища, сознание того, что всю жизнь придется прожить с нелюбимым, добивало ее морально. Она замкнулась в себе, почти перестала разговаривать с родными. Иногда в ее голове появлялась лихая мысль:
- А не сбежать ли мне, куда глаза глядят…. Лишь слово, данное отцу, ее останавливало и отрезвляло. Свадьбу сыграли, как положено, множество родственников пришли поздравить молодых. До темной ночи гуляли гости, играла гармонь, из окон дома звучали песни.
Лишь Матрена не была рада, ей предстояло ложиться с постылым мужем в одну пастель. Заранее они припрятала бутылку первача, перед тем как лечь спать предложила Петру выпить. Жених не посмел отказаться, после третьей стопки упал головой в подушку.
А утром молодая жена устроила ему скандал:
- Что же, Петя, нажрался как свинья, наверное, ничего не помнишь? Поднесла ему опять выпить:
- На, похмелись, родителям ничего не говори…. Пусть думают, что у нас все получилось. Пей скорее, да отсыпайся, я пойду, помогу свекру со скотиной управиться. Петр был довольно робким и стеснительным парнем, до сих пор он ходил в девственниках и женщин слегка побаивался. Опрокинув стакан, он охотно завалился спать, мысли о молодой жене ушли в сторону. Так и повелось в молодой семье, спали вместе, а близости не было. Петька робел перед Матреной, силой не хотел ее взять, да и она всячески старалась охладить отношения.
Быстро пролетели летние дни, за работой не замечаешь, как сгущаются сумерки. Уход за скотиной стал ежедневным занятием и привычкой для молодой девушки. Свекор со свекровью в невестке души не чаяли:
- Славную работницу Петруша привел в дом, теперь есть на кого хозяйство оставить. Ест не много, да и руки у нее золотые – дай Бог такую помощницу в каждую семью. Старики даже не догадывались о том, что молодуха так пока и не стала супругой их сыну.
В деревне Стан – Бехтемир в конце 1917 года установилась Советская власть, но недолго она продержалась. Уже на следующий год осенью в Сибири началась «колчаковщина». Отряды вооруженных белогвардейцев устроили свои порядки с арестами, грабежами и поркой. Колчак объявил мобилизацию в свою армию, стали забирать лошадей, фураж и оружие у бывших фронтовиков. Советы были разосланы и назначены в деревнях старосты. Беднота и середняки уклонялись от мобилизации, при первой возможности уходили к партизанам или переходили на сторону Красной Армии. Уклонистов принародно пороли вымоченными в соленой воде прутьями, а ярых противников, не желающих идти воевать, рубили шашками или расстреливали. Армия Колчака пополнялась с завидной скоростью.
В одно прекрасное морозное утро через порог дома Кармановых перешагнули двое вооруженных солдат во главе с местным старостой. Смело прошли к столу, и присели на табуреты:
- Где ваш сын Петр? С сегодняшнего дня он идет на службу в Армию адмирала Колчака. Соберите вещи и выведите коня….
В голос заревела Фрося, из глаз Василия покатилась слеза:
- Да как же так…. Он ведь у нас один кормилец – то? Не имеете права забирать…. Староста был непреклонен:
- Не хочешь сына отдавать, всю скотину со двора уведем. Ты, хозяин, не бойся, сынок твой денщиком пойдет служить, воевать ему не придется. Людей у нас не хватает, вот и приходится вашего единственного сына брать. Не переживай, не один же он идет служить, земляков будет много. Победим советчиков, домой героем вернется…. Ну, где ты там?
Петр вышел в горницу одетый в полушубок и шапку, мать тотчас повисла у него на руках:
- Петенька, сыночек…. На кого же ты нас оставляешь…. Ой, Господи….
Наконец хозяин взял себя в руки, сквозь ком в горле он прикрикнул на жену:
- Фрося, замолчи! Не на погост идет Петька, а на службу. Матрена, собери мужу продуктов на дорогу, когда он теперь поест…. Пойду коня оседлаю, а вы попрощайтесь….
Поцеловав мать и жену, Петр взялся за скобку двери:
- Прощевайте пока, оставайтесь с Богом. Думаю, что скоро вернусь…. Мама, ты не болей, жди меня…. Матрена Ивановна, помни свои слова, что ты вчера мне говорила. Помогай родителям, они уже не молодые….
Еще два дня назад сын старосты сообщил Петьке о том, что его должны забрать на службу. Родителям он ничего не сказал, не хотел заранее расстраивать, и только смог доверить тайну своей жене. Как раз вчера топили баню, именно там он ей и признался. Был особенно ласков, попытался склонить Матрену к близости, но она охладила его пыл, вылив на него ковш холодной воды.
- Угомонись, Петруша, возьми себя в руки и послушай, что я тебе скажу. Ты уйдешь на войну, а когда вернешься, сможешь ли узнать, как я тебя ждала? Ведь про одиноких баб всегда сплетни по деревне ходят…. Поверишь ты мне после их слов…. Давай оставим все как есть, я обещаю, что верно буду тебя ждать. Обвенчаемся в церкви, мне уже восемнадцать будет…. Ты сам этого хотел давно. Придешь домой, тогда сам проверишь – честно ли я тебя ждала, - тихо и спокойно рассудила девушка.
Немного подумав, Петька согласился:
- Да, так и вправду будет лучше, приду и проверю….
Сев на коня, он поклонился родному дому, родителям и молодой жене. Едва уселась снежная пыль из под копыт лошадей, у Матрены екнуло сердечко:
- На войну уехал, это ведь не в лес за дровами съездить…. Как знать, вернется или нет…. Уж больно он нерешительный, был бы по - бойчее – так давно в Красную армию ушел или переметнулся к партизанам. Все равно Колчака разобьют, весь народ против него настроен.
В последнее время она все чаще вспоминала день, когда около церкви колчаковцы устроили показательный суд. Жителей насильно согнали и заставили смотреть, как привязанных к лавкам уклонистов жестоко пороли розгами.
Несколько ярых противников мобилизации переправили на лодках через Бию в деревню Малая Курья. Чуть позже в той стороне послышались винтовочные выстрелы. Девушка опять с сожалением подумала о муже:
- Ему бы мой характер, а со своим он, как теленок. Никуда Петя не сбежит, слаб он в коленках на такой поступок. Сохрани его Господи…. Пойду свекровь успокаивать, а то еще сляжет от таких переживаний. Да и свекор только храбриться, на самом деле кое – как на ногах стоит.
Матрена Ивановна по прежнему проживала в семье Кармановых, тащила на себе большое хозяйство, да и родным успевала помогать. Два раза в неделю обязательно приносила гостинцы сестрам и братишке. Свекор видел это, но помалкивал:
- Пусть носит, не обеднеем…. Сколько же в ней энергии, все успевает делать, аж зависть берет. Моя и в молодости сроду такой шустрой не была, а эта, как уж на палке вертится. Скорее бы война кончилась, да Петруха вернулся….
Шло время, зима сдавала свои позиции. Почернели и уплотнились сугробы, по – весеннему засеяло солнышко. Народ заметно повеселел, стал разговорчивее и, поддавшись весеннему настроению, стал чуточку добрее. Всеобщая радость обошла стороной дом Кармановых, черная весть пришла в их семью. В полдень заявился почтальон и передал родителям похоронную на их сына. Два дня слышали соседи вой и плач Фроси, замкнулся в себе Василий, пил в одиночестве горькую. Матрене искренне было жаль Петра, видя, как убивается его мать, у девушки тоже текли слезы.
На «сороковину» пришли сватовья и близкие родственники, сели за стол, помянули Петра Васильевича добрым словом и скоро разошлись. Матрена стала убирать посуду, свекор взял ее за руку и усадил рядом:
- Дочка, ты теперь свободна, ничто тебя здесь не держит…. Хочу попросить тебя остаться на время, мы к тебе очень привязались…. Уважь стариков, поживи немного с нами, матери – то совсем плохо. Останься ради Бога. …
Девушка согласно кивнула головой:
- Конечно, поживу, я же вижу, что мама болеет. Идти мне некуда, домой возвращаться не хочу. Да и люди, что скажут, мужняя жена опять к родителям вернулась…. Не переживайте, я вас не брошу.
После сенокосной поры Матрена впервые появилась на игрищах, уж очень просила младшая сестра Арина. Впервые она обратила внимание на высокого статного парня. Черноволосый, с крепким подбородком и сильными руками, он выделялся среди юношей и мужиков. Слегка горбинкой нос и веселые озорные глаза привлекали взоры многих деревенских девчонок. В играх он бы намного ловчее других, сильнее и подвижнее. Мотя с интересом расспросила девушек:
- Чей это парень, что – то я его раньше не замечала?
Девки наперебой старались ответить:
- Это Иван Шубин, местный заводила и любитель почесать кулаки. Ты с ним будь осторожнее – враз охмурит.
Однако и парень не сводил глаз с девушки, то и дело она замечала на себе его зоркий взгляд. Ивану было уже за двадцать, отец все чаще напоминал ему об этом:
- Пора тебе, сынок, сноху в дом приводить, да чтобы работящая была, не вертихвостка. Так что давай, присматривайся….
Еще пару раз молодые встречались на лугу, теперь Иван уже откровенно разглядывал девушку. Матрена, не отводя глаз, смело смотрела на парня, сердце ее почему – то даже слегка замирало. Уже собирались расходиться по домам, Иван решительно остановил девушку, встав поперек тропинки:
- Мотя, выходи за меня замуж. Люба ты мне, не могу на тебя насмотреться…. Выйдешь? Девушка слегка покраснела, но тут же смело ответила:
- Я согласна. Приходи свататься, дай только мне время к родителям уйти от Кармановых.
Уже в темноте Иван проводил ее домой, а у ворот страстно поцеловал в губы. Матрена впервые почувствовала сладость поцелуя, она поняла, что влюбилась по – настоящему.
III
Семейство Шубиных считалось старожилами села, здесь на кладбище покоились тела дедов и прадедов их рода. Детей в семье насчитывалось шестнадцать человек. Старшие сыновья жили в своих домах, построенных общими усилиями. Держали много скотины и большие наделы земли, которые сами и обрабатывали. Шубины жили не бедно, но все исключительно за счет своего труда. С утра до ночи, не разгибая спин, работали на земле, чтобы прокормить огромную семью. Лошади и коровы ежегодно приносили потомство, овец насчитывалось около трех десятков. Глава семейства старик Шубин ничего не продавал на сторону – хотел иметь свой табун лошадей и стадо коров. Имея хлесткий характер и крутой нрав, он с легкостью управлял даже взрослыми сыновьями. Слово отца было непререкаемым и даже не обсуждалось. Он мог себе позволить за общим столом ударить ложкой по лбу и старшего сынка, хотя тому уже было за сорок. Дать подзатыльник или выгнать на улицу за то, что кто – то уронил кусок хлеба или чавкал, как свинья. Матрена уже была наслышана о порядках в доме, куда ей вскоре предстояло идти жить. Но, странное дело, она ни капельки не боялась будущего свекра.
Утром за завтраком девушка затеяла разговор:
- Уйду я сегодня от вас, пора мне личную жизнь устраивать. Свекор выронил ложку:
- Куда ты, дочка, собралась, или у нас тебе худо? Пошто так сразу тебе приспичило? Матрена, сильно волнуясь, ответила:
- Вы уж простите меня, но не буду же я вечно вдовой ходить. Замуж выхожу за Ивана Шубина. В доме повисла тишина, затем свекровка принялась отговаривать Мотю:
- Доча, не ходи за него, злые они, как черти. На работу злые, и жен своих бьют. Люди зря говорить не будут…. Она вдруг заревела, словно по покойнику, обхватив голову руками:
- На кого же ты нас оставляешь, мы со скуки вдвоем сдохнем. Свекор вскочил из – за стола:
- Хватит выть, сдурела совсем, старая…. Ей замуж надо, детей рожать…. Что она с нами весь век сидеть будет. Ты, Матрена, собирай вещи, бери все, что твое…. Я тебе отрез на платье дам, хотел подарок сделать. Телку стельную с собой забери, как - никак заработала…. Девушка замотала головой:
- Скотину брать не буду, свою наживем. А за отрез спасибо….
К вечеру Матрена с двумя узлами в руках воротилась в отчий дом. Отец, узнав на кого пал выбор дочери, согласился и похвалил:
- Шубины мужики стоящие, за ними не пропадешь. Работящие до одури и руки у них золотые. Если надо, они и черта в телегу запрягут. Тебе, конечно, жить, но я одобряю….
В субботний день Иван с братом Василием и родной теткой подъехали на лошади свататься. Отец жениха что – то захворал, а может попросту решил схитрить и не ездить к невестке, уже побывавшей замужем.
Спустя две недели Иван с Матреной обвенчались в местной церкви. Взявшись за руки, молодые медленно подошли к дому Шубиных, длинный похожий на высокий сарай сруб напоминал церковную школу. От стен шли жерди скотного двора, в котором стояли несколько коров. Вплотную к дому прилегала черная крыша бани, коробка туалета из досок со светящимися на солнце щелями. Огромный свирепый пес, натянув цепь, захлебывался лаем, так он встречал незваную гостью.
- Тихо, Барс, свои, - прикрикнул Иван и открыл двери дома. За огромным столом седело семейство Шубиных, три сына со снохами и детьми расселись на скамейках, хозяин с хозяйкой на деревянных стульях со спинками.
Все молча дули чай из медного самовара, запивая картошку с хлебом вприкуску с соленым салом. Матрена поклонилась и поприветствовала:
- Здравствуйте, хлеб да соль…. По губам хозяина Мотя поняла, что он прошептал:
- Едим, да свой…. Тут же громко пригласил их к столу:
- Садитесь! Ну – ка, сынки, подвиньтесь, новая сноха в дом пришла. Быстро завтракайте, да работать надо…. Мать, покажи место молодым, где они спать будут.
Кроме большой русской печи и стола в доме ничего не было, спальная половина была разделена на четыре части шторами и половиками, висевшими на веревках. Свекровь показала девушке спальню, отдернув простыню в сторону:
- Здесь будете спать, к вечеру Иван нары сделает. Что думали, у нас тут хоромы? Ничего, в тесноте, да не в обиде. Привыкай, Матрена, это тебе не у Кармановых в железной кровати валяться. Девушка, не задумываясь, парировала:
- Да ить не барыня, чай привыкну…. С милым и в шалаше рай. Она зашла внутрь и демонстративно задернула штору перед носом хозяйки:
- Мне переодеться надо. Выйдя из «спальни», невестка подошла к столу, за которым остались сидеть отец и один из братьев. Хозяин Леонтий Тимофеевич – низкорослый старик с желтыми прокуренными усами, торчащими из- под носа, словно пучок ржаной соломы. Нечаянно Матрена даже прыснула от смеха:
- Как же он ест, наверное, вместе с волосами жует…. Лицо у него изрезано глубокими морщинами, однако при этом глаза сверкали озорно и весело:
- Садись, дочка, перекуси, чем Бог послал. Разносолов не имеем, но голодные не сидим. Это мой старшенький, остальные работать ушли – попозже познакомишься.
Старший сын Спиридон едва мотнул головой, которая заметно возвышалась над отцовской макушкой. Словно шапка одинокого подсолнуха она качалась на длинном и худом стебле. Неспроста с детства отец дал ему кличку « каланча».
Наскоро перекусив, девушка вышла на улицу. На высоком крыльце ее поджидала новая свекровь, уперев руки в толстые бока, она скомандовала:
- Матрена, эту неделю будешь в огороде работать. Заросло все травой, хоть литовку бери. Тут у нас все по очереди, кто – то со скотиной занимается, а кто и с детьми сидит.
Два других брата шкурили во дворе бревна, они были, словно близнецы, похоже друг на друга. Василий и Яков приветливо приподнялись и назвались по именам. В этот же день Матрена узнала, что оба брата не прочь подшутить друг над другом. Васька обходил всегда стороной общий туалет, чуть что, уходил в березовый колок недалеко от дома. Отец всегда его предупреждал:
- Ты не ходил бы гадить в березняк, осенью корчевать там будем. На что сын лишь махал рукой:
- Да ни че, тятя, до осени все мухи съедят. И вот как раз сегодня Яшка заметил, что брат направился в свое отхожее место. Взяв толстую рукавицу, он с цветов снял с десяток пчел…. Подкравшись незаметно к брату, Яков кинул их на голое тело…. Раздался рев…. Васька с голой задницей выскочил из колка, запутавшись в штанах, упал навзничь на землю. Вся семья видела это представление, дружно хохотали, но больше всех изгалялся Яшка, катаясь от смеха.
-Ну, браток, я тебе завтра же припомню…. Жди…., - пригрозил Василий.
С утра Леонтий Тимофеевич послал братьев на вывозку навоза с конского двора. Запрягли старого мерина, для вспашки он уже не годился, работал только по хозяйству. Накидав полную телегу, Яшка встал на кучу и взял в руки вожжи. Васька стоял в стороне и курил самокрутку….
Мерин напрягся, но передние колеса под большим весом провалились в навоз.
- Ну, что ты, Серко, совсем одряхлел, - ворчал Яков, понужая лошадь.
- Яша, погоди, дай я шлею поправлю, она под хвост попала, трет, наверное, - сказал Васька и, подняв хвост мерина, сунул под него горящий окурок…. Конь – не человек, он вдруг прижал хвост и, выпучив от боли глазища, громко заржал…. Затем ударил задними ногами в передок телеги, едва не сшибив Якова. Наездник выронил вожжи и свалился с воза лицом вниз…. Серко, встав на дыбы, сломал оглобли и неуправляемым снарядом понесся по двору, грозя растоптать любого на своем пути…. Здесь уже было не до смеха, завизжали снохи, и запричитала свекровь. Не растерялся лишь Тимофеевич, громко щелкнув бичом перед мордой коня, повис у него на поводьях. Серко присмирел, видимо окурок выпал или перестал жечь.
- А это тебе за пакость, - старик заматерился и дважды опоясал Ваську кнутом по спине. – Будешь знать, как над скотиной издеваться…. Чтобы до утра оглобли новые были….
Со снохами Мотя подружилась быстро, тем более что они обе были из бедных семей. У Анны (жены Якова) уже росли двое малышей, а у Груни от Василия пока никого не было – лишь дважды был выкидыш. Спиридон так и ходил холостяком, на отцовские намеки отвечал однозначно:
- Не переживай, тятя, моя еще не подросла. Пусть школу закончит, хоть кто – то в семье грамотным будет. Матрена эти слова принимала на свой счет:
- Вот уже и замуж вышла, а расписываюсь до сих пор крестиком. Хотя и девки – то тоже безграмотные.
С Иваном Матрена никогда не ругалась, да и не чего было делить, кроме супружеского ложа. По ночам молодые с нетерпением ждали, когда же уснет вся большая семья…. И лишь раздавшийся храп и сопение давали молодоженам несколько минут счастья насладиться друг другом. После долгого рабочего дня Шубины ежедневно топили баню, куда обязательно ходили по парам. Именно баня и была для супругов местом уединения, хотя она топилась «по черному». Нередко заходили в дом, вымазанные сажей – иногда в дневное время в ней коптили сало и рыбу.
Семья жила дружно, лодырей в роду ни у кого не было. Росло поголовье скота, все больше и больше распахивались земли. Леонтий Тимофеевич стал задумываться о строительстве мельницы.
IV
В последние дни своей власти «колчаковцы» еще раз вернулись в села и деревни с отрядами в несколько сот человек. Организованные отряды партизан, базирующиеся в селе Верх – Бехтемир, наступали с боями на белогвардейцев. Колчаковцы защищались в селе Большеугренево, но после поражения отряд бежал окончательно. Опять пришли Советы под руководством коммунистов и активных комсомольцев. Наступило тихое время, середняков и зажиточных крестьян никто не трогал. Народ своим трудом стал медленно выползать из нищеты. Незаметно пролетели два года, за это время Шубины срубили дом Якову с Анной.
У родителей стало немного свободней, хотя ребятня по – прежнему с утра до вечера находилась у дедов. Матрена до сих пор не могла зачать ребенка, свекор стал высказывать недовольство. Иван с Леонтием Тимофеевичем переключились на овец, мало того, что была своя небольшая отара – они принялись скупать со стороны. Вскоре отец с сыном научились выделывать овчинные шкуры и чуть позже начали шить тулупы. В доме запахло кислым, запах шкур и шерсти мгновенно пропитал стены, но какая была радость, когда на базаре купили первые два тулупа. Тимофеевич вдруг забеспокоился, дух баранины мог вызвать нашествие волков. Звери за много километров чуяли влекущий запах легкодоступной скотины – и они не заставили себя ждать.
Ранним январским морозным утром к деревне со стороны степей подошла цепочка серых хищников. Старая волчица, идущая впереди, резко остановилась и напряженно стала всматриваться вдаль. Там в низине под толстым слоем тумана проглядывали еле видимые очертания домов. Сквозь белую пелену слышались звуки еще спящего села, редкое мычание коров и крик проснувшегося петуха. От замерзшей реки несло холодом, Серая от озноба передернула шкурой и прилегла на снег. Она зевнула, выпустив из пасти облако пара, и несколько минут, крутя головой, тщательно нюхала холодный воздух. Через мгновение тело ее напряглось, шерсть на загривке стала дыбом. Волчица учуяла запах мяса, который она помнила с раннего детства, когда мать впервые кормила ее теплой бараниной. Чтобы унять нарастающее чувство голода, она принялась зубами хватать снег.
Мороз крепчал, слышно стало, как затрещали от холода углы рубленых домов. Не было даже криков воронья, казалось, что все напрочь замерзло, и нет вокруг ни единой живой души. Но вот где – то заскрипели ворота, на дорогу выехала пара лошадей, запряженных в сани, кто – то еще по темну отправился перевозить сено. Четверо мужиков, одетых в полушубки, не спеша тронулись в степь, с криками и понуканием они влетели в гору и рысью проехали рядом с волчьей стаей. Волчица заворожено глядела на скотный двор, откуда только что уехали люди.
Она встала на ноги, тотчас, словно по команде, поднялись остальные шесть волков. Серая медленно начала спускаться в деревню, следом, как по одной веревке, осторожно шли хищники.
Леонтий Тимофеевич захворал, видимо застудил ноги. Еще ночью он, будто почуяв что – то неладное, кряхтя, поднялся и спустил с цепи собак. Кроме волкодава Барса Шубины держали молодого кобеля по кличке Змей. Пес был здоровым, но еще немного глуповатым. К любой чужой собаке подбегал, виляя хвостом и ластясь. Старик с вечера зарядил картечью несколько патронов, старое ружье шестнадцатого калибра всегда висело на стене.
- Два ствола всегда лучше одного, шансов больше, - не раз он говорил сыновьям.
С утра отец отправил сыновей за сеном, на подворье оставалась лишь небольшая копна. Матрена, проводив мужиков, пошла доить коров. Сидя на стульчике, дергала за титьки любимицу Зорьку, тонкая струйка молока с силой била об железное днище подойника. Вдруг в загоне для лошадей раздалось ржание, потом послышались удары копыт, коней кто – то сильно потревожил. Девушка, отставив ведро, выскочила на улицу, краем глаза успела заметить темную тень, метнувшуюся через забор в загон для овец. С криками Мотя вбежала в дом:
- Тятя! Волки! Тимофеевич резво вскочил с табурета, но ноги видно ослабли и он упал на колени:
- Дочка, хватай ружье…. Стреляй, тебя Ванька учил…. Не то они всех овец порежут…. Давай быстрее, некогда думать. Матрена сдернула двустволку и сунула в карман жакетки пару патронов. На ходу взвела курки, выскочила во двор и кинулась к пригону. Три волка уже сбили в кучу овец и выдергивали из нее по одной. На земле лежало несколько зарезанных туш, среди них – парочка молодых ягнят.
- Ну, сволочи, сейчас я вам покажу, - закричала девушка. Один из волков обернулся и, оскалясь, пошел на нее. Вскинув ружье, Матрена, не целясь, дважды выстрелила в волчью пасть. Хищник взвыл от боли и уткнулся мордой в навоз. Крупная картечь пробила зверю череп. Быстро перезарядив ружье, Мотя повела стволом, ища очередную жертву. Внезапно из отары выскочила волчица и в мгновение ока перемахнула через забор. Выстрел раздался поздно, но девушка заметила, как картечь вздыбила серую шерсть на волчьем боку.
- Попала, наверное, ишь как рванула бежать…. – радостно подумала она. Третий волк пригнул на овечку и, оттолкнувшись от нее, взвился вверх к спасительному забору. Матрена успела поймать тело зверя на мушку и нажать на курок. Хищник в полете будто наткнулся на преграду, тело его обмякло и повисло на жердях. Нисколько не боясь волка, она стволом скинула его к своим ногам:
- Так тебе, гаду, и надо…. С палкой в руках подбежала свекровь:
- Ну, ты даешь Матрена, тебе и на медведя можно идтить. Леонтий хватит болеть, овец обдирать надо….
После полудня, скрипя груженными сеном санями, подъехали сыновья. Мать с радостью распахнула огромные ворота:
- Ишь как вовремя поспели, у нас обед готов. Тимофеевич, несмотря на болезнь и потерю овец, был в приподнятом настроении:
- Ванька! Хорошую жену ты в дом привел…. Таких баб на свете не много, она отару овец спасла и двух волков застрелила. Старик долго расхваливал сноху, затем погрозил пальцем сыну:
- Не вздумай ее обижать, ее беречь надо.
На плите в большом чугуне шкварчала жирная баранина с крупно нарезанной картошкой. Подошла Анна с ребятишками, вся семья Шубиных уселась за большой стол обедать. Старик достал бутылку самогона и налил сыновьям, он был возбужден, словно ребенок.
- Хочу выпить за сноху Матрену, дай ей Бог здоровья. После обеда сено скидаете, да шкуры с волков снять надо. Ты, Мотя, отдыхай сегодня, заслужила….
Волчица, лежа на боку, старалась достать языком ноющую рану на шкуре. Картечь прошла навылет, но боль была саднящей и мешала ходить. Она с трудом увела остатки стаи в лес, где и решила дождаться ночи. Голод становился нестерпимым, нужно было срочно найти добычу - силы заканчивались. Дождавшись выхода луны, Серая подняла волков. Вчера, убегая от выстрелов, она мельком заметила небольшую овчарню, в которой находились овцы. Опытный глаз отметил в одно мгновение, что без особого труда можно попасть внутрь. По льду реки подальше от деревни волчица вывела стаю к дому с овчарней. С ходу перепрыгнув плетень, подошли к постройке, один из волков принялся лапами разгребать глубокий снег. Сделав достаточно широкий проход, он зубами начал отрывать мерзлую доску. Волчица пришла на помощь, кое - как они выдернули один край…. Втроем быстро проникли вглубь овчарни и принялись с ожесточением резать овец…. Бойня продолжалась минуты три, скоро на объедьях сена лежали восемь овец. Не в силах справиться с голодом, тут же устроили кровавый пир. Быстро разорвав одну тушу, принялись с жадностью рвать и глотать горячее мясо. Наевшись, с трудом протащили в лаз две овцы, нужно было торопиться, так как вдруг залаяли соседские собаки. Закинув добычу на спины, стая пошла на другую сторону реки. Пропустив вперед всех, Серая повернула обратно. Она пошла к дому, где вчера потеряла двух соплеменников, один из которых был ее сын.
Чувство мести гнало ее вперед, она, во что бы то ни стало, хотела поквитаться – порезать всю скотину, ну хоть как – то напомнить людям о своем существовании. Но больше всего на свете волчица хотела встретить ту женщину, которая забрала ее сынка.
Матрена проснулась среди ночи, привиделась ей волчья оскаленная пасть. Надернула шубейку и вышла на крыльцо, увидела, что Барс, натянув цепь, захлебывался лаем. Метрах в пяти от волкодава сидел Змей и весело повизгивал, напротив него стояла волчица, виляя хвостом. Девушка не успела даже закричать, как зверь броском кинулся к молодому щенку и повис у него на шее. Серая резко рванула в сторону, из разорванного горла Змея хлынула кровь. Мотя пришла в себя, рукой нашарила черенок вил, стоявших у крыльца. Взяв их наперевес, она шагнула к зверю. Волчица отпрыгнула в сторону, оскалив кровавую пасть, блеск металла ее отпугнул. Железные рожки вил в свете луны медленно приближались к ее груди. Серая зарычала и сдала назад, глаза человека встретились с глазами волка. Ненавистный взгляд хищницы уперся в холодный расчетливый взор женщины. Первой не выдержала волчица и отвела в сторону глаза, затем, сделав обманный прыжок к человеку, скачком прыгнула в сторону прясла. Перемахнув жерди, она, оборачиваясь, скрылась в темноте. Утром по деревне прошла весть – у Андрона Карнакова волки задрали восемь овец. Андрон с женой Дашей жили и так – то не богато, а тут еще такая утрата.
Собрались мужики из нескольких крепких семей, решили помочь Карнаковым. Выделили из своих хозяйств три овечки, да полугодовалую телочку. Дарья, принимая скотину, ревела, словно по покойнику:
- Спасибо, люди добрые, век вас не забудем. Дай вам Бог здоровья и богатства….
На сходке села постановили немедленно сделать облаву на волков. Собрали всех охотников из ближайших деревень, и в один из погожих дней устроили охоту с флажками. Любителей пострелять серых хищников собралось много, общими усилиями загнали зверей в лес и огородили флажками, вымоченными в керосине. Убили с десяток, остальные, вырвавшись на свободу, подались в горы. Народ облегченно вздохнул – теперь волки не появятся несколько лет.
С приходом весны Тимофеевич собрал семейный совет, скота в деревне становилось все больше, пастбищ и сенокосных угодий всем уже не хватало.
- Нужно строить заимку,- решил хозяин, сыновья согласно кивали головами. – Место я выбрал осенью в верховье речки Бехтемир, там и водопой рядом и земля непаханая. Благодать…, - пояснил отец. – Путь, правда, не близкий, за то будем одни. Оставим дома пару коров и мерина, остальных угоним на новое место. Мать, ты останешься хозяйничать, Анна с внуками рядом, в случае чего – помогут.
Прошел первый весенний дождь, как обычно с громом и молнией. Сразу полезла новая трава, зазеленели луга и начали лопаться почки на деревьях. На Бии прошла шуга, полноводная река несла течением сваленные деревья, подняла с берегов прошлогодние пни и коряги. По сумасшедшему орут грачи, радуясь весне и таская первых букашек и жуков самке, несущей яйца в только что свитом гнезде. Жаворонки, заливаясь своей трелью, поднимаются в небо настолько высоко, что почти исчезают из виду. Весна своим приходом будоражит не только людей, звери и птицы откровенно радуются теплым лучам солнца, вдыхают чистый поток воздуха, несущийся с легким освежающим ветерком.
Едва вышло солнце, как из ворот дома Шубиных одна за другой выехали четыре подводы, груженные разным скарбом и нужными инструментами. За каждую телегу веревкой были привязаны коровы, отец семейства сидел верхом на лошади и управлял сзади всем стадом. Кони табуном шли рядом с хозяином, тот иногда лишь покрикивал на них и щелкал бичом на неторопливую отару овец. Караван медленно поднялся в гору, оставив за собой покинутую на время деревню. К полудню прибыли на место, распрягли лошадей и разгрузились на большой поляне. Километрах в трех стояла стена смешанного леса, вокруг огромные луга с множеством березовых колков. Расположились на траве, достали припасы и перекусили. Василий с Груней и Матреной взялись делать шалаши из веток березы, ночевать под открытым небом никто не хотел. Остальные члены семьи уехали в лес за жердями, нужно было срочно делать загон для скота. На заимке Шубины жили неделями, иногда ездили попариться в баню или продать на базаре излишки своего производства.
К осени поставили небольшой сруб, из осинника собрали крохотную баньку. Сделали большой погреб и ледник, где хранили мясо и масло. Уже по морозу возвращались в село, но постоянно неделями одна из семей жила на летнем стойбище.
Зимой братья на своих лошадях уезжали в город наниматься на ямщину. Возили груз или пассажиров до Новосибирска и Барнаула, колесили по всей Сибири, невзирая на погодные условия. Не один раз, рискуя жизнью, замерзали в дороге, но видимо Бог был к ним благосклонен, сыновья всегда возвращались в отчий дом. Не пропали даром молитвы родителей и жен.
Все бы хорошо, но Матрена по – прежнему не могла зачать ребенка. Старик свекор начал злиться и косо поглядывать на сноху, шли годы, а он так и не мог дождаться внука от своей любимицы. В один из вечеров, сидя за столом, Тимофеевич заявил сыну:
- Собирайся, Ванька, утром в церковь пойдем. Не может сноха забеременеть – пойдем Бога просить. От людей я слышал, надо золотые ворота открывать – это вход в алтарь. Как батюшка подойдет, открыть перед ним. Говорят, что с недельку походить нужно, потом Бог смилостивится. На что Иван ответил:
- Конечно, тятя, пойдем, хоть месяц буду ходить, помогло лишь бы….
Дней десять ходил сын в церковь – и надо же, получилось…. Понесла Матрена, а через девять месяцев родила сына. Случилось это в 1925 году, по прошествии четырех лет замужества. Мальчишку назвали Колькой, в честь Николая Угодника.
Как обычно деревенские бабы рожали в бане, лучшего места просто не было – тепло и воды горячей достаточно.
V
В один год весной по деревням прошли несколько цыганских таборов. Жители были против таких гостей, цыгане останавливались на стоянку подальше от села. Мужики на ночь выставляли охрану, все были наслышаны про шаловливые руки этой нации. Про коварство и изобретательность цыган ходили легенды, говорили, что при желании они могут увести из табуна любую приглянувшуюся лошадь. Народ беспокоился – все слухи основаны на правде, дыма без огня не бывает. Вскоре у одного мужика пропал годовалый бычок, поискали в округе, но так и не нашли. Лишь через неделю обнаружили шкуру телка на берегу Бии, засыпанную крупными камнями. В одно время вместе с нашествиями цыган в Стан – Бехтемире из ниоткуда появилась женщина по имени Катерина. Напросилась на постой к одинокой старушке, стала заниматься ловлей птиц. Высокая ростом (едва ли не выше всех мужиков в деревне) с копной ярко рыжих волос, она заметно отличалась от всех местных женщин и девок. Особой красотой не блистала, но было в ней что – то особенное, способное задурманить голову любому мужчине. Старший сын Тимофеевича Спиридон, увидев ее, обомлел…. Тяжелая огненная коса, опустившаяся далеко ниже пояса, болталась при ходьбе, словно маятник, привлекая взгляды мужчин. На вид ей было лет тридцать, но по возрасту далеко не девочка, да, наверное, уже побывала замужем. Спиридон бегом вбежал в дом и с порога заявил отцу:
- Тятя, кажется, я нашел себе невесту. Сели за стол, обговорили, что да как…. Отец обрадовался:
- Давно тебе пора, нечего тянуть время…. Завтра же иди свататься, может, я успею еще твоего ребенка на руках попестать.
На следующий день Спиридон с братом Яковом запрягли коня и поехали на другой конец деревни попытать счастья. Яшка был самый бойкий на язык:
- Матвеевна, мы к тебе свататься пришли…. Старушка улыбнулась:
- Дык мне вроде бы уже поздно замуж выходить, на погост скоро. Яков тут же поправился:
- К постоялице твоей, Катерине, ошибся малость от волнения. Он подошел к девушке, сидящей на скамье, сразу спросил в лоб:
- Пойдешь за Спиридона замуж? Только ты ему понравилась. Катя поднялась, подошла вплотную к жениху и, как бы нечаянно, померилась с ним ростом. Спиридон оказался на пол головы выше нее…. Она утвердительно кивнула головой и произнесла:
- Ростом он мне подходит…. Я согласная…. Спирька затопал ногами, словно петух возле курицы:
- Коли согласна, забирай свои монатки, и поехали домой, сегодня же гулянье устроим.
Кроме мешка с вещами и нескольких клеток – ловушек у девушки ничего не было. Матвеевна на дорогу перекрестила молодых:
- Счастья вам и согласия, да поможет вам Бог. Вот ты, Катюха, и нашла себе вторую половину, может, стерпится да слюбится….
Леонтий Тимофеевич радушно встретил Катерину, оглядев ее со всех сторон, одобрительно произнес:
- Здорова деваха! Работать – то умеешь?
- Не сомневайтесь, руки растут, откуда надо.
- Из каких мест приехала, кто родители?
- Издалека, папаша, отсюда не видать…. Одна я на белом свете, родителей и мужа белогвардейцы убили. Пока дед живой был, научил меня птиц ловить, вот этим и зарабатываю. Он у меня ученый был, - ответила Катя. – Царствие ему небесное….
Хозяин заметил вдруг, как глаза девушки скользнули по столу, на котором лежала краюха хлеба.
- Господи, она же голодная…. У старухи в доме жрать нечего было, - подумал он. – Мать, собирай быстро на стол. Спиридон, лезь в подвал, принеси окорок. Рыбки захвати и солонины, - приказал он. – Что – то я проголодался, аж брюхо подвело.
После обильного ужина, Тимофеевич подошел к молодым:
- Завтра поедите на заимку, поживете там одни, обвыкнитесь. За скотиной посмотрите, да там работы хватит…. Свадьбу сыграть можно и чуть попозже.
Едва рассвело, Спиридон уже был на ногах, ему скорее хотелось уехать и остаться с Катериной наедине.
Прибыли на место, на заимке в это время находился Иван с Матреной.
- Вань, вы собирайтесь быстрее, отец вас заждался, - выпроваживал брата жених.
- Да ты подожди, дай хоть шмутки собрать, что такой нетерпеливый, - улыбался Иван. Хорошенько смотри за Громом…. Вчера только к седлу приучил, ох и быстрый жеребец вырос.
Двухлетнего жеребчика в прошлом году он выменял в Верх – Бехтемире на жеребую кобылу. Гром оказался совсем иной породы, не то, что местные кони. Серой масти со звездочкой он был любимцем Ивана. Красивый собой и очень резвый на ноги жеребец с легкостью оставлял сзади себя любую верховую лошадь. Хозяин гордился им, всячески его лелеял, кормил с ладони морковкой и хлебом.
- Смотри внимательно, Спирька, два дня назад табор прошел недалеко от нас. Что – то у меня душа не спокойна, как бы чего не натворили, - садясь на телегу, напутствовал брат.
Двое суток пробыли на заимке молодые в мире и согласии, третья ночь выдалась неспокойной. С вечера заморосил мелкий дождь, к утру поднялся ветер.
Екатерина поднялась затемно, опять приснились родители и муж Вадим. Мать во сне грозила дочери пальцем и что – то наказывала, будто предупреждая. Девушка, ступая босыми ногами по мокрой траве, решила обойти загон. Она присела на березовый пень и отдалась воспоминаниям. Словно наяву привиделось лицо матери, печаль опять залезла в душу. До слез стало жалко свою семью, пытавшуюся защитить свое добро и препятствовать грабежу квартиры, устроенному бандой анархистов, прибывших в Ростов. Шайка бандитов выкидывала хозяев, занимала понравившиеся ей дома и квартиры. Грабили всех подряд, жестоко расправлялись с теми, кто не хотел добровольно отдавать свое имущество. Катя на несколько дней уезжала к деду в станицу, а когда приехала, нашла трупы своих родных около подъезда дома. Бегом заскочила в двери, в квартире хозяйничали трое мужчин, вооруженных до зубов. Один из них сидел в отцовском кресле, держа стакан с мутной жидкостью в руках. Увидев вошедшую девушку, обрадовался:
- Вот и гостья к нам пришла…. Раздевайся, можешь сразу догола…. Сейчас мы с тобой повеселимся…. Бандит поднялся, принялся стаскивать с себя офицерский китель.
Катерина не помнила, как и что происходило, все было, словно во сне…. Она подошла к вешалке и отдернула штору, в углу отец всегда держал заряженное двуствольное ружье. Бандит уже принялся снимать сапоги, внезапный выстрел размозжил ему голову. Второй попытался вытащить из – за пояса маузер, но грохнул выстрел, он свалился, схватившись за горло. Испугавшись, кинулся в двери их третий дружок, но девушка, схватив саблю, лежавшую на столе, догнала его и ударила по затылку….
Катерина, сразу обессилев, присела на диван, только сейчас она осознала что сделала.
- Господи, что же я наделала…. Я же убила трех человек. Надо скорее бежать…. – вслух произнесла она и выглянула в окно. На дворе никого не было, повсюду слышались выстрелы. Она подошла к столу и выдвинула ящик секретера – денег не было. На столе стоял саквояж, открыв его, Катя забрала отцовские сбережения. Подойдя к одному из убитых, вытащила револьвер и навсегда покинула родительскую квартиру. На улице встретила знакомого старика татарина, дав ему денег, попросила схоронить родных. Она решила уехать подальше от этих мест, в глушь России, желательно в Сибирь. Пол месяца Катерина добиралась до Новосибирска, на железнодорожном вокзале попала в переплет. Проходя по базарчику, в надежде купить что – то поесть, девушка на несколько секунд отвлеклась, оставив чемодан без присмотра. Рядом крутились несколько цыган – в одно мгновение он исчез бесследно. Катя рыдала и просила цыган вернуть украденное – ее никто не услышал. Осталась она без копейки, из вещей было то, что на ней одето. Добрые люди оказали помощь, она кое как добралась до Стан – Бехтемира. Замуж она не хотела, но голод заставил ее поступить иначе.
- Ладно, хоть с голоду не помру, у Матвеевны в доме шаром прокати…. Спиря вроде бы неплохой мужик, да и любит меня. Здесь никто не тронет, Шубины защитят. В деревни их побаиваются и уважают. Проживу как – нибудь, и может и любовь со временем придет, - думала Екатерина, вглядывалась в начинавшую светлеть полоску света на востоке. Вдруг подал голос пес, что – то его потревожило…. Девушка, взяв суковатую палку в руки, решила обойти загон с лошадьми.
Спрятавшись за табуном, сбившимся в кучу, она тихо ступала на мягкую траву. Вдруг ей показалось, что под жердью кто – то быстро прополз. Не выпуская из рук палку, она, укрывшись за лошадьми, медленно шла вперед. Выглянув из – за крупа кобылы, чуть было не остолбенела…. Лохматый цыган в черной рубахе снимал путы с Грома, на его плече висела уздечка. Жеребец стоял, будто под гипнозом – цыган шепотом что – то ласково ему говорил, словно напевая…. Быстро накинул узду и приготовился прыгнуть на спину. С криком выскочила из – за лошади Катя и нанесла ему удар палкой в ухо. Конокрад рухнул, словно сноп, мощный березовый сук выбил его из сознания.
- Спиря! – заголосила во весь голос Катерина. – Иди скорее сюда! Спиридон в одних кальсонах с ружьем в руках уже мчался на помощь.
Побежав, направил ствол в грудь цыгана, тот стал приходить в себя. Зашевелился и сделал попытку встать, Катя, заметив это, вновь звезданула его по голове, затем несколько раз ударила палкой по ребрам:
- Ах ты, гадина ползучая, из – за вас я чуть было на панель не пошла…. Как же я вас ненавижу! Девушка настолько озверела, что Спиридон еле вырвал у нее из рук тяжелую палку. Конокрад лежал, не подавая признаков жизни, из разодранного уха сочилась кровь.
- Надо связать его, да в деревню сообщить. Катерина, а куда ты хотела идти, на какую панель? Катя в ответ улыбнулась:
- Я тебе, Спиря, потом расскажу, неси веревку, свяжи его покрепче. Цыгана притянули веревкой к столбу, Спиридон, оседлав лошадь, помчался в деревню. Девушка подошла к конокраду ближе:
- Будешь трепыхаться, я тебе вмиг башку раскрою. Можешь мне поверить…. Злая я на вас…. Привязанный испуганно поднял на нее глаза:
- Боже упаси с тобой связываться…. Бешеная баба, злая как собака.
В тот же день деревенские мужики подъехали на лошадях к табору, предложили цыганам убраться по - хорошему:
- Уезжайте по добру, по здорову…. Иначе побьем и коней заберем. Через час табор снялся с места, а слухи про рыжую Катьку еще долго разносились среди жителей.
VI
Сынишка у Матрены подрастал, то тут, то там мелькали голые пятки Кольки. Пацан был верткий и шустрый, не сидел на месте и пяти минут. Леонтий Тимофеевич откровенно радовался, глядя на внука:
- Гляди, какой непоседа растет, весь в меня пошел. Вылитый я в детстве…. Сноха смеялась:
- Тятя, неужели ты помнишь, каким был? На что свекор, не смущаясь, отвечал:
- А то…. Как родился, так все и помню….
Шубины взялись за строительство, на берегу полноводной протоки начали сооружать мельницу. Зерно приходилось молоть в Бийске, очень накладно получались поездки в город. Все лето пропадали на стройке, к осени мельница закрутила жерновами. Теперь со всей округи поехали подводы с зерном – за помол брали мукой.
На столе появились шаньги, калачи и сдобы, хозяин любил побаловать себя белым хлебушком. Как – то за ужином он пошутил:
- Что – то ты, Мотя, полнеть стала? Наверное, стряпни много ешь? Глянь ка, пузо – то растет…. Матрена смутилась:
- Да, тятя, есть грех – люблю шаньги. Вскоре она поняла, скоро родит второго.
Не часто, но заходила Матрена и к родителям, младшая сестра Арина собралась замуж. Как могла она, по мере возможности, помогала продуктами отцу с матерью. Отец был недоволен выбором дочери, жених Емельян больше работал языком, чем руками. Часто его видели в обществе комсомольцев – активистов, устраивающих сходки и собрания.
- Этот никогда работать не будет, ему только бы языком молоть, - ворчал недовольный отец. Арина защищала жениха:
- Тятя, да чем он тебе не угодил…. Мне нравится, я думаю, что скоро он начальником станет. Зачем ему горб ломать….
Вскоре она вышла за Емельяна, ушла к нему жить в маленькую избенку, где он проживал с матерью вдвоем.
Поздней осенью пришло время рожать, Мотя крикнула мужа:
- Ваня, быстрее баню подтапливай. Скоро рожать буду. Иван кинулся за дровами, но было уже поздно…. Холодная печь в бане никак не разгоралась, дым лез в глаза. Матрена села на пол и откинулась на полог, так полусидя – полулежа и родила мальчика…. Керосинка трещала и давала мало свету, Иван в полутьме взял ребенка на руки. Кое – как вместе обрезали пуповину и принялись пеленать в тряпки. Пацан орал, мать попросила мужа:
- Дай, я его покормлю. Насосавшись молока, ребенок затих, Мотя положила его на полог и начала заворачивать в теплый платок. Вдруг маленькая ножка ребенка попала в щель между плах, долго возились вдвоем, пока смогли кое – как ее освободить.
- Непростая судьба будет у сына, только родился, а уже столько трудностей. Как назовем, Мотя? – спросил Иван. Матрена посмотрела на личико спящего сына и ответила:
- Романом звать будем.
Через полтора года у Василия с Груней родился сын, назвали Гришей. Отец с матерью были рады до безумия, столько лет ждали ребенка, наконец, Бог смилостивился. Но всего месяц радовались они над дитем, несчастье пришло неожиданно…. Груня, напарившись в бане, зашла в дом и напилась холодного кваса из погреба. Напившись, прилегла отдохнуть, да так и не проснулась. Схоронили Груню, а ребенок остался без материнского молока. Матрена до сих пор кормила Ромку грудью, не задумываясь, начала Гришаню подкармливать. Благо питание хорошее, дети до трех лет не отходили от мамкиной сиськи. Пацан рос, Матрена привыкла к нему как к собственному сыну.
Подходило время посевной, рабочие руки были нарасхват. Леонтий Тимофеевич за ужином сказал снохе:
- Ты, Матрена, завтра с нами поедешь, ребенка с бабкой оставишь. Сноха хотела возразить:
- Тятя, он же маленький совсем, ему молоко надо…. Свекор не любил, когда ему перечили:
- Я сказал, поедешь, и все тут. Не чего со мной спорить….
Со слезами на глазах Мотя утром отдала Гришаню на руки свекрови. На неделю уехали на заимку, был дорог каждый погожий день. С раннего утра до захода солнца распахивали землю и сеяли. Через неделю закончили, Матрена упросила мужа на ночь глядя отвезти ее домой. Свекор засобирался следом. Бегом, забежав в дом, Мотя кинулась к кроватке. Ребенок лежал бледный и вялый, было видно, что он тяжело болен. Свекровка начала оправдываться:
- Все кушал хорошо, картошку и молоко. Мякиш давала, а потом понос открылся. Взяв на руки ребенка, Матрена попыталась его покормить грудью, но он не реагировал.
Развернув Гришу, она осмотрела его внимательно, из пацаненка сочилась желто – зеленая жидкость.
- Это дизентерия, - поняла она и заревела. К вечеру мальчик затих, утром в кроватке лежало холодное тельце Гришутки. Свекор, стараясь быть равнодушным, произнес:
- Чего теперь убиваться. Бог дал – Бог взял. Матрена не могла вынести этих слов:
- Да, Бог дал, а ты его загубил. Только ты виноват…. Тимофеевич взбесился:
- Ты, сноха, язык – то попридержи, я ведь за космы могу оттаскать. Матрена грудью пошла на свекра, подойдя к столу, взяла в руку толстую деревянную чашку под соль:
- Попробуй, оттаскай, как стебану чашкой в лоб, вмиг с копыт слетишь. Так впервые у свекра со снохой произошел конфликт. Вечером Мотя заявила мужу:
- Этим же летом ставьте дом, жить здесь больше не хочу. Завтра же с братьями начинайте….
Иван не стал перечить жене, тем более что сам признал вину отца. Вместе с братьями поутру выбрали место для строительства дома. Василий не долго был безутешным вдовцом, через два месяца привел в дом новую невестку. Медленно росли стены нового сруба, Матрена в свободное время приходила братьям помогать. Осенью закончили крышу и устроили новоселье, впервые за много лет Мотя почувствовала себя настоящей хозяйкой. Сыновья подрастали, увеличивалось поголовье скота, с распаханных земель собирали урожай. Спиридон с Катериной тоже решили строиться, все хотели жить отдельно. Иван из общего стада забрал четыре коровы и три лошади, овцы паслись в одной большой отаре.
VI
В начале тридцатых годов началась сплошная коллективизация. Жителей насильно заставляли вступать в коммуну, забирали весь скот, лошадей, овец, коров и распаханную землю. В деревни зачастили уполномоченные представители власти, организовывались комсомольские ячейки. В комсомол в основном шли молодые люди, не желающие работать физически, или те, у кого кроме кошки и собаки скотины никогда не было. В общем, к власти лезла голь перекатная.
Коллективизация черной тучей напалзла на Сибирь. Появилось много беженцев, не только политических, но и настоящих уголовников.
Однажды по осени Матрена с Ариной отправились в прибрежные кусты за калиной. Набрали по полведра, увидели среди кустарника огромный, усыпанный крупной красной ягодой куст калины. Арина первой подбежала и подняла нижнюю ветку:
- А – а – а. – крик ужаса вырвался из ее горла…. Сестра быстро подошла, и увидела лежавшего в траве мужчину в арестантской робе. По рыжей щетине человека ползали мухи, заползая в нос и приоткрытый рот…. Глаза прищурены, зубы сжаты от боли…. На правом боку – засохшая коркой кровь….
- Арина, пойдем скорее отсюда, - Матрена взяла ее за руку. Но Арина вся тряслась крупной дрожью, ноги ее настолько ослабли, что она не могла встать. Кое - как подняла ее Мотя, под руку повела к дому.
Утром Матрена забежала проведать младшую сестренку, но Арина не разговаривала и не вставала с постели. Приходили бабки, умеющие лечить от испуга, но все было тщетно – девушка лежала с открытыми глазами, медленно угасая. Через неделю Арина умерла.
Хоронили молодую девушку всей деревней, прежде никогда было таких случаев, чтобы умирали от испуга. Плакал Емельян, грозился вывести на чистую воду всех врагов Советской власти. В покойном каторжнике признали белогвардейского офицера. Приехала проститься с сестрой Агафья, уже два года она жила в городе Бийске. Вышла замуж за какого – то зажиточного горожанина, который занимался торговлей. Прибыла одна, без мужа, не по чину ему общаться с бедными родственниками, да и дел очень много. Агафья и сама здорово отличалась от местных деревенских баб. Одета и обута с иголочки, даже лицо чуть подкрашено. Иван Пугачев после похорон отвел дочь в сторону:
- Ты че, Агафья, сдурела малость, нарядилась, будто на свадьбу…. Еще и морду намазала….
- Тятя, я не виновата…. В городе все так ходят.
- Вот там и наряжайся! Нечего меня перед людьми позорить. Собирайся и ехай домой, сейчас Ваньке скажу, он тебя довезет. – Дочь, надув губы, пошла собираться.
Река Бия стремительно несла свои воды, время неумолимо мчалось вперед. За несколько последних недель в районе появились вооруженные группы, представляющие новую власть. Поползли слухи о непременном раскулачивании крепких крестьянских семей. Из Бийска прискакал на коне родной племянник Леонтия Тимофеевича, Андрей Шубин. За общим столом собралось все семейств, племяш, дождавшись тишины, толкнул речь:
- С плохой новостью я к вам прибыл…. Дядя, срочно продавай скотину, иначе угодишь за решетку. В центре России идет раскулачивание, вот докатилось и до нас. Если не успеете, то останетесь голыми….
Советская власть рассудила по – своему, у тех, кто с утра до вечера пахал и растил скотину – отобрать и разделить между бедных. То есть, отдать тем, кто никогда не хотел работать или гонял лодыря. Зажиточных уже отправляют на север Сибири целыми семьями, народ убегает в глушь тайги, подальше от такой власти.
Тимофеевич даже побледнел, часто заморгал ресницами, будто соринка попала в глаз:
- Да как же так, я с детства работаю как ломовая лошадь!? Никогда не знал ни покоя, ни отдыха. Вы посмотрите на мои руки…. – он положил на стол свои изможденные работой, с вздувшимися венами заскорузлые ладони:
- Все заработанное горбом отдать Петьке или Ваське за просто так? Ну, уж шишь вы у меня получите, поперережу всю скотину, но хрен им отдам….
Каждый из сыновьев высказал свое мнение, беседа затянулась на добрые два часа. И хоть единогласно решили отдать часть скота и земли, в душе по – прежнему не хотелось ни с чем расставаться. Нажитое кровью и потом добро никто не хотел самовольно отдавать. Екатерина молча слушала мужиков, затем взяла за руку Спиридона:
- Вы поступайте, как хотите, но мы со Спирей не отдадим ничего. У меня беляки уже забрали все, что было, теперь красные на очереди…. Пусть попробуют прийти, уж я их встречу….
Поздней осенью 1931 года в Стан – Бехтемире началось раскулачивание, во многих дворах слышался рев и плач, но кое - где раздавались и выстрелы.
К дому Леонтия Тимофеевича Шубина рано утром пришли незваные гости во главе с представителем закона в форме чекиста и двух ярых комсомольцев. Хозяин в это время пил чай из самовара, вприкуску с сухарями. Жена, сказавшись больной, не спустилась с печи. Тимофеевич ласково пригласил вошедших к столу:
- Проходите, товарищи, чайку попейте с сухариками…. Извиняйте, но больше угостить нечем, сами с хлеба на воду перешли.
Чекист лукаво улыбнулся:
- Знаем, хозяин, как вы бедствуете, не дай Бог никому…. Скотину – то всю прирезал? Может, себе чего оставил? Старик закашлялся:
- Дык у меня и была всего одна коровенка, а ишшо мерин старый, еле ноги волочит. Мужчина вдруг рассмеялся, слишком забавным оказался старик. К тому же очень хитрым.
- Ну – ка, парни, проверьте двор, какая у него живность осталась, - приказал он и присел к столу. Комсомольцы почти сразу вернулись:
- Да там, действительно, одна корова и старый конь.
- Ох, и хитер ты, старый, бедняком прикинулся…. Думаешь, я не знаю про тебя ничего? Ошибаешься. Ладно, по причине твоего возраста, я тебя прощаю. Но сыны твои не отвертятся, упеку туда, где Макар телят не пас. Я все и про всех знаю, у кого, сколько коров и лошадей…. Даже количество кур на насестах я знаю. Мог бы конечно тебя растрясти, но отец мой тоже старик, поэтому живи дальше, - с жалостью в голосе произнес чекист и толкнул двери.
- Мать, а ну, вставай, пожарь мне картошки с мясом. Я чуть было сухарями не подавился, - крикнул хозяин супруге. – Хороший человек к нам зашел, век его доброту буду помнить. Успели сыновья избавиться от лишнего или нет? Надо бы сообщить им, а то и вправду заарестуют.
Леонтий Тимофеевич оказался намного мудрее и опытней своих сыновей…. После приезда племянника сразу же стал резать поголовье скота. Каждый день уезжал на базар и продавал дешевле, чем другие. Мяса было много, каждый хотел избавиться – лишь бы не отобрали.
В то же самое время во дворе Спиридона рвался с цепи огромный пес, человек в кожаной куртке с маузером на поясе громко крикнул:
- Убирайте собаку, не то пристрелю. Двое парней в штатском стояли за его спиной, лузгая семечки. Один из них был Емельян, муж покойной Арины. Спиридон вышел на крыльцо, вслед за ним появилась рыжеволосая Екатерина. Она подошла к воротам и поглядела на мужика в кожанке:
- Кого это ты стрелять собрался? Может, и в нас пальнешь?
- Если понадобиться, то и пальну, - парировал чекист. – Ты, женщина, быстрее открывай ворота, и уходи в дом. Не бабское это дело, мы к хозяину пришли. Екатерина открыла ворота и угрожающе предупредила вошедшего:
- Еще раз меня бабой назовешь, я тебе глаза выцарапаю. Разговаривать по – человечески не умеешь, наверное, два класса церковно – приходской школы закончил…. Смелый, с оружием по чужим дворам шастать.
Мужчина разозлился:
- Замолчи, дура образованная, будешь препятствовать, я тебя вмиг в каталажку засуну. Катю вдруг понесло:
- Ты кого дурой назвал? Ах ты, лапотник несчастный, да у меня образования больше, чем у вас троих, грамотеи….
Емельян с напарником уже открыли ворота в пригон, начали выталкивать наружу двух коров и пару лошадей. Скотина с неохотой выходила на холодный воздух, нетерпеливый чекист схватил висевший на гвозде кнут, и ударил стельную корову по морде. Она заревела от боли и замотала головой.
- Ты что же, сволочь, делаешь? – закричала Катерина, и с силой толкнула его в грудь. Мужик не удержался на ногах и свалился на коровьи лепешки…
- Сука! – заорал он, хватаясь за рукоятку маузера. – Застрелю, гадину, - орал чекист. – Представителя власти ударила…. Свидетели есть…. За это я тебя к стенке….
Спиридон грудью встал на защиту жены, заслонив ее своим телом.
- А ну, отойди, не то пристрелю обоих, - крикнул взбешенный законник. Он направил ствол в голову хозяина. Катерина вдруг поняла, что еще секунда, и они со Спиридоном погибнут…. Сунув руку под жакет, она выхватила револьвер, дважды выстрелила из – за спины мужа в ненавистную морду злого чекиста. Одна пуля пробила щеку, вторая ударила в подбородок…. Мужчина, схватившись за лицо, упал на колени, комсомольцы, забыв про оружие, ломанулись в открытые ворота.
- Катя, что же ты натворила…., - сокрушающе произнес Спиридон. Женщина, придя в себя, тихо произнесла:
- Бежать надо, Спиря…. Седлай лошадей, я пойду продуктов соберу, да деньги возьму. Уедем в Горный Алтай, не стой истуканом….
Взяв необходимые вещи и припасы продовольствия, супруги Шубины тотчас покинули Стан – Бехтемир. По дороге советовались, в какую сторону направиться. А по деревне уже рыскали вооруженные люди, прискакавшие из Бийска, все силы кинули на поиск Катерины и ее мужа Спиридона. Раненого чекиста в срочном порядке увезли в городскую больницу.
Яков Шубин с женой Анной и детьми за день до этого происшествия покинул родные места. Скот успел продать, взяв необходимый скарб, уехал на лошади в сторону Кузбасса. Из всей большой семьи остался Иван, брат Василий с новой женой уехали в Бийск, где проживали ее родственники.
Матрена находилась в доме, когда услышала на улице разговор незнакомых людей. Выйдя, увидела у крыльца пятерых мужчин, двое были вооружены винтовками, у остальных за поясами торчали револьверы.
- Старший уполномоченный МГБ товарищ Леонтий Кац, - представился один из них. – Разрешите пройти в дом и осмотреться. Он бесцеремонно отодвинул женщину в сторону и шагнул в двери. Мотя последовала за ним. Заглянув в комнаты, он понял, что никого нет дома.
- Где находится ваш муж Иван Шубин, где ваши дети? – спросил Кац. – Не заходила ли ваша родственница Екатерина? А где сейчас Спиридон?
- Мой муж Иван работает на мельнице, дети тоже у него. Катя не заходила, а где Спиридон, я не знаю.
- Ну как же так? Не знаете где ваши родственники? – будто удивившись, допытывался он. – А вы в курсе, что ваша Катерина ранила тяжело нашего сотрудника?
- Да, я слышала об этом, - ответила Мотя.
Кац обратился к своим помощникам:
- Вы, двое, быстро на мельницу, приведите хозяина и детей.
Через полчаса под винтовками пригнали Ивана и ребятишек. Старшему Кольке было уже шесть, младшему Ромке на днях исполнилось только три года.
- Теперь выгоняйте скот, не оставляйте никого, - приказал уполномоченный. Из хлева выгнали четыре коровы и трех лошадей, овец Иван успел порезать. Жеребец Гром никак не давал надеть на себя узду, то становился на дыбы, то норовил встать задом к незнакомцам. Кац видимо был человеком не робкого десятка, с лошадьми справлялся легко. Он ловко накинул узду на морду Грома, ласково потрепал его по шее – жеребец, почуяв властную руку, мгновенно успокоился.
- Я в кавалерии служил, знаю, как лошадьми управлять, - похвалился он.
Семью поставили в ряд, чекист встал на крыльцо и громко заговорил:
- Именем Советской власти ты, Иван Шубин и Матрена Шубина, объявляетесь врагами трудового народа. У вас конфисковывается все поголовье скота, дом, мельница и распаханные земли. Вы будете осуждены и отправлены на проживание в северные районы нашей страны. Вместе с детьми будете отбывать трудовую повинность на благо родины и укрепления Советского социалистического строя. Соберите необходимые в дорогу вещи – отправка сегодня. Заревела Матрена, заплакал Колька, младший Ромка тоже заныл, глядя на мать и брата. Иван стоял бледный как стена, по щекам текли слезы. Рев детей разорвал тишину, когда они услышали прощальное мычание буренок, уводимых с родного двора:
- Мамочка, а где же мы будем молочко брать? На глазах у одного из парней от жалости выступили слезы.
На крики набежали соседи, кто – то из сочувствующих кричал из толпы:
- Господи! Креста на вас нет…. Все начисто забрали, детей голодными оставили, изверги…. Но были и злорадствующие, у которых ни кола, ни двора:
- Поделом вам, скряги проклятые, попили нашей кровушки…. Теперь помыкайтесь на чужбине…. Матрена, упав на колени, протянула руки вверх:
- Боженька, защити нас от злодеев…. Свои же русские нас ограбили…. Услышь нас сверху, помоги нам выжить…. Разорили нас антихристы проклятущие, с малыми детьми на север угоняют. С малых лет работали, не зная покоя, разве мы в этом виноваты….
Народ по – маленьку начал расходиться, семью Шубиных повели к зданию сельского совета. Не пройдя и ста метров, Емельян остановил чекиста:
- Товарищ Кац, я забыл сказать у них ведь погреб огромный…. Запасов продовольствия там видимо – невидимо…. Кац остановился:
- Молодец, ты настоящий комсомолец…. Проявляешь настоящую бдительность, объявляю тебе благодарность от имени Советской власти. Потом возьмешь лошадь, и вывезите все продукты на склад. На комсомольском собрании я за тебя словечко замолвлю, как раз в вашу ячейку секретарь требуется.
В этот день в Стан – Бехтемире было раскулачено пятьдесят семей. Всех жителей собрали в толпу и окружили вооруженной охраной, среди взрослых были и дети. Уже через два часа арестованных начали садить на подводы, дождавшись загрузки последней, конный обоз тронулся с места по направлению в город Бийск. Сельчане с плачем провожали своих родных и близких, еще долго доносились вслед солдатам слова проклятия.
По дороге остановились лишь один раз, чтобы арестованные могли справить нужду. В город прибыли в сумерки, до утра всех закрыли в каком – то административном здании, где некоторым пришлось всю ночь стоять на ногах. Младший брат Матрены Ванька ускакал в город еще до отправки обоза, остановился у Агафьи и сообщил о случившимся. Утром сестра уже знала, в каком здании содержат родственников. Вместе с Ванькой Агафья отправилась проститься с сестрой и племянниками.
Долго ждали на улице, наконец, раскрылись ворота, и толпа арестантов колонной под охраной пошла по улице города. Колонна состояла полностью из женщин и детей, мужчин этапировали позже. Агафья сразу выделила из толпы свою сестру, Матрена шла в крайнем ряду, держа за руки своих сыновей. Придвинувшись вплотную к идущим, она пошла рядом и тихо позвала сестру:
- Мотя, я здесь…. Матрена обернулась и остановилась, сделав вид, что поправляет сынишке обувь. Когда Агафья поравнялась, Мотя с силой толкнула Кольку к ней:
- Агаша, возьми сына, он уже большой. С двумя не справлюсь…. Ванька вместе с сестрой закрыл пацана от охранника, затем быстро исчезли в подворотне.
- Слава Богу, хоть одного удалось спасти, с Ромкой вдвоем как – нибудь выживем. Теперь я спокойна за Кольку, родня сестра будет воспитывать, - вытирая побежавшие слезы, думала Матрена. – А где же Иван? Почему их вместе с нами не повели? Помоги ему Господи…. Куда теперь нас ведут, никто не знает…
VII
Зарывшись в солому, она расстегнула полушубок и прижала к своей груди сына. Ромка во сне причмокивал губами, ребенку было тепло и уютно, он еще не понимал, какие испытания выпадут на его только что начавшуюся жизнь, а они только начинались. Матрена думала про свою судьбу, про мужа и оставленного у сестры сына. В вагоне для перевозки скота они ехали вторые сутки, поезд часто останавливался, в теплушку то и дело подсаживали новых пассажиров с ребятней. Кормили только хлебом, да поили водой. Кто – то из женщин не переставая, плакал, проклиная свою жизнь, но были спокойные без эмоций бабы. Одна из них, лежавшая рядом с Матреной, вдруг затянула песню…. Несколько голосов ее поддержали:
- Черный ворон,
Черный ворон.
Что ты вьешься надо мной….
Закончив петь, она обратилась к плачущим:
- Не ревите, бабы, все будет хорошо. Не на расстрел же нас ведут, чего нюни распускать…. Женщину звали Настей, по возрасту она была чуть старше Матрены. – Послушайте меня…. Страна у нас большая, везде люди живут и на Севере и на Юге. Мы, русские женщины, сильнее нас нет никого в мире…. Самое главное не паниковать, держаться вместе и помогать друг другу. Мы с любимы трудностями справимся ради своих мужей и детей. А ну, девки, кто частушки знает? Одна девушка, словно ждала команды, чистым звонким голосом она выдала такую матерную частушку, что весь вагон задрожал от смеха. У многих поднялось настроение, исчезла печаль на время – людям снова захотелось жить. Мотя повернулась к соседке:
- Настя, ты молодец, хорошо сказала. Давайте держаться вместе, все будет не так трудно.
- Я не против, двое – трое не один, - весело ответила Настя.
Конечная остановка произошла через трое суток, уставшие от тряски и соскучившиеся по свежему воздуху, женщины и дети по команде высыпали из вагона. Вокруг лежал снег, было довольно зябко от слабого, но пронизывающего ветерка. Конвой окружил вновь прибывших на станцию, построил весь состав в четыре шеренги, стали делать перекличку.
- Попова Мария….
- Я, - ответила женщина.
- Органами власти вам назначено четыре года исправительных работ. Сухарева Василиса….
- Я….
- Три года исправительных работ. Шубина Матрена….
- Я….
- Четыре года исправительных работ.
Опять раздался плач, проклятия сыпались в сторону власти. Словно в тумане, плохо помня себя в те минуты, Матрена села в сани, прижимая к себе сынишку. Губы не переставали шептать:
- Четыре года…. За что…. Настя схватила ее за руку:
- Держись, подруга, еще не все потеряно…. Кто знает, что будет завтра, одному Богу известно. И в трудной ситуации всегда есть выход.
Санный обоз тронулся с места, через час он исчез в непроходимой чужой тайге. Дорога петляла среди вековых деревьев, густые кроны которых закрывали солнечный свет. От этого полумрака в душах несчастных вновь появилось смятение, неизвестность давила и угнетала. Не было слышно пения птиц, безмолвная тайга неприветливо встречала незаконно осужденных женщин с детьми.
Только к вечеру прибыли на место, в небольшую деревню, специально предназначенную для ссыльных. Черные мрачные срубы крестовых домов раскиданы на небольшой поляне в полном беспорядке, из некоторых печных труб шел сизый дым.
После переклички всех расселили по домам, по счастливой случайности Мотя оказалась рядом с Настей. После ужина, состоящего из вареной картошки и ржавой селедки, женщины завалились спать на сколоченных, грубо отесанных нарах. По очереди вставали ночью подтапливать огромную печь, пол в доме был очень холодным.
Утром хлопнула дверь, на пороге появился местный уполномоченный.
- Бабы, подъем! – заговорил он визгливым голосом, с интересом разглядывая вновь прибывших. Не торопясь одевались женщины, будили детей. Мужчина лет сорока расстегнул полушубок, медленно пошел вдоль нар, с любопытством тщательно разглядывая контингент. Неожиданно его взгляд уперся в склонившуюся фигуру Насти, масляные глазки забегали…. Он выпятил грудь, слегка втянув живот, и ласково произнес:
- Как зовут? Какой у тебя приговор? Женщина повернула красивое лицо к приставу:
- Анастасией зовут, можно Степановной…. А дали мне три года, но надеюсь освободиться раньше.
- Это во многом будет зависеть от меня. Я вам Бог и царь в этом укромном месте, здесь закон представляю только я. Зовут меня Головко Богдан Михеевич, сам решаю, кого наказать или освободить от работы. Ты, Анастасия, сегодня останешься кашеварить, а ты, - он указал пальцем на Матрену, - будешь нянчиться с ребятней. А сейчас всем завтракать, а потом пойдете на деляну валить лес. С того дня так и повелось, двух женщин оставляли в доме, остальные работали в тайге. Повариха и няня менялись каждый день, работа сучкорубов и вальщиков считалась очень тяжелой и опасной.
С приходом настоящей суровой зимы работать стало тяжело, снегу навалило по пояс, да и жестокие морозы не были редкостью. Одевшись по – теплее, слабая половина выполняла чисто мужскую работу, нередко от изнеможения падая в снег. Были случаи обморожения пальцев рук и ног, иногда случались травмы. Обедали тут же, сидя на пнях, хлебали жидкую похлебку и ели постную остывшую кашу. Но самым страшным испытанием стала болезнь детей. От плохой пищи, от не достатка витаминов дети начали заболевать. У многих болели зубы, еще слабые желудки не могли переваривать грубой пищи. После нескольких смертельных случаев в соседних домах, Анастасия собрала вечером собрание:
- Бабы, слушайте внимательно…. Срочно надо спасать наших детей, медицины здесь никакой нет, все надеются только на Бога…. Никто не поможет, кроме нас самих…. Предлагаю с сегодняшнего вечера варить еловый отвар, слышала, что он помогает. Пусть он горький и противный, но надо каждому ребенку давать по нескольку ложек. Сами тоже пейте, хуже не будет. Прямо сейчас пойдем, наломаем веток и сварим, собирайтесь, за мной….
На ночь женщины поили густым терпким отваром своих ребятишек, сами тоже через силу цедили напиток. Результат оказался положительным, дети вновь стали здоровыми.
Чаще других уполномоченный оставлял кашеварить Анастасию, видимо, он положил на нее глаз. Бабы в открытую стали возмущаться, но Головко надменно ухмылялся:
- Кого хочу, того и оставлю хозяйничать…. Будете языки чесать, отправлю на другую деляну, километров за пять отсюда. Там болтать не с кем, разве что медведь шатун придет…. Женщины умолкали, но обида осталась. Решили они всем скопом проучить уполномоченного, как всегда главную роль решила сыграть Анастасия.
До наступления утра она намазала лицо сажей с жиром, закрывшись шалью с головой, предупредила всех:
- Скажите ему, что я заболела, аж почернела вся….
Как всегда поутру раздался голос Богдана Михеевича:
- Бабы, подъем! Чего развалились, как коровы…. Он прошел сходу к спальному месту Насти. Видя, что лицо женщины закрыто, потрогал за ногу:
- Анастасия, вставай!
Матрена с жалостью в голосе попросила:
- Может пусть полежит, слегла наша Настена, заболела…. Видимо какая – то зараза прицепилась, даже на лицо изменилась…. Головко недоверчиво взглянул на Мотю и улыбнулся:
- Что ты мне тут сказки рассказываешь, вчера еще здоровая была. Он рывком сорвал шаль с головы Анастасии…. На миг, потеряв дар речи, попятился назад и, запнувшись, упал навзничь…. Настя привстала и протянула к нему черные руки, лицо было цвета земли, на котором отчетливо белели глазные яблоки. Михеевич поднялся и еще раз, взглянув на женщину, истошным голосом заорал:
- Черт, черт…. Дружный бабий смех его догнал уже в дверях, едва он взялся за ручку…. Выскочив наружу, он понял, как его провели, но войти обратно не решился. Его начало раздирать чувство мести, простить такое – значит полностью потерять авторитет.
- А что, если жена узнает об этом случае, а вдруг детям кто – то расскажет? – думал он, быстро удаляясь прочь.- Ну, ничего, я тебе еще устрою…. И подружке твоей достанется.
Вскоре все забылось, но только Головко помнил и ждал удобного момента. В феврале месяце, когда немного ослабли морозы, приехала для проверки комиссия. Понял бывший жандарм – настал его час. Три дня он беспробудно гулял с ее членами, угощал солеными груздями, рябчиками и рыбой из местной реки. На дорогу пообещал каждому по мешку кедровых орехов. Председатель остался доволен работой подчиненного, спросил, не желая остаться в долгу:
- Может, Михеевич просьба есть какая – нибудь? Может, на кого зуб имеешь? Не стесняйся, говори…. Я могу любого осужденного к черту на кулички отправить, только скажи…. Головко напрягся:
- Есть две бабы, сильно уж бойкие…. Хотелось бы их отсюда убрать подальше.
Утром Матрена ушла на деляну, Настина очередь подошла готовить обед. Явился Головко и отвел Анастасию в сторону, от лишних ушей. Сказал ей напрямую:
- Или ты сегодня будешь моей, или завтра же тебя увезут под конвоем.
- Настя резко поднесла к его носу кукиш:
- А вот это ты видел, боров пузатый…. Да чтобы я с тобой легла, никогда в жизни…. Лучше уж в омут с головой, чем с тобой в постель…. Вытри слюни, пол будет мокрым….
Головко вмиг озверел, с размаху залепил женщине пощечину:
- Кто ты такая, чтобы со мной так говорить…. Простая ссыльная, а гнешь из себя принцессу…. Завтра же отправлю тебя в другое место, будешь охранникам жрать варить и ублажать по очереди. Прежняя повариха дурную болезнь от них подхватила, вот ты ее и заменишь. Пристав злорадно ухмыльнулся:
- А чтобы скучно не было, вместе со своей подружкой поедешь. Ишь ты сучка, какая, недотрогу из себя строит…. Ну, я вам покажу, будете слезами умываться по утрам.
Хлопнув дверью, пристав выскочил наружу, Настя села на табурет, обхватив голову руками, заревела. Потом неожиданно успокоилась:
- Не бывать этому, зарежу жирного борова…. Пусть на каторгу сошлют, но в подстилки не пойду. Надо бы Моте все рассказать, может что – нибудь вместе придумаем….
Сварив обед, Анастасия договорилась с охранником помочь отнести его на деляну. Добравшись до вырубки, все рассказала Матрене. Пока бригада женщин обедала, подруги обсуждали план совместного побега.
К вечеру поднялась метель, сначала не сильная поземка, но к ночи подул резкий ветер со снегом. В темноте две женщины с ребенком подошли к конюшне, охраны здесь не было, нужно было открыть ворота. Настя из - под полы вытащила топор, несколько раз ударила по навесному замку. Душка открылась, подруги зашли внутрь. Матрена зажгла свечу, лошади обе забеспокоились. Сняв со стены узду, Мотя смело подошла к крайней, ласково потрепала по шее и погладила по морде. Ловко накинула уздечку и обернулась к Насте…. Выбранный ей конь оказался с норовом, никак не подпускал женщину к себе, поворачивался задом…. Потеряв терпение, Настя ударила его поводом…. Конь заржал и резко ударил задними ногами…. Матрена видела, как тяжелое копыто впечаталось в грудь Анастасии, женщина, отлетев к стене, медленно сползла на землю. Подскочив к ней, Мотя попыталась ее поднять, но женщина была недвижимой….
Сквозь хрипы она еле прошептала:
- Беги, подруга, я уже не смогу…. Убил он меня…. Прощай, Матре…. – голова Насти упала набок – женщина была мертва, тонкая струйка крови потекла изо рта. Сквозь душившие слезы Матрена с трудом выговорила:
- Прости меня, Настенька, надо было мне коня поймать. Не знала, что ты не умеешь…. Прощай, дорогая…. Закрыв Анастасии глаза, она оглянулась на прощание:
- Пусть земля тебе будет пухом. Век буду тебя помнить….
Посадив Ромку на коня и закрыв полушубком, Матрена, прикрыв ворота, выехала из конюшни. Ветер со снегом бил в лицо, но она не обращала на это внимание. Направила лошадь в сторону станции, только примерно она знала направление. Неторопливой рысью уезжала прочь из этих проклятых женщинами мест, чтобы больше никогда не вернуться сюда….
Через час пути у нее замерзли руки, варежки покрылись льдом и не разгибались. Порывы ветра иногда становились слабее, в это время Матрена разглядывала занесенную снегом дорогу. Конь попался опытный, видимо не один раз его гнали именно здесь. Иногда он шел тихим шагом, но также уверенно продвигался вперед. Раза два он все таки сбивался, но опять выходил на твердый наст.
Под утро закоченевшая напрочь женщина заметила вдалеке очертания домов небольшого поселка. Конь заметно прибавил ходу, ему тоже был нужен отдых. Остановились у крайнего дома, Матрена мешком скатилась с коня, прижимая к груди сына. Долго стучала в двери, наконец, увидела, как зажглась в окне лампа, кто – то спросил изнутри:
- Кто здесь? Сейчас отворю…. Мужчина средних лет со скуластым лицом и узким разрезом глаз запустил внутрь пришельцев. Женщина, теряя последние силы, опустилась на пол, из под полушубка торчала чернявая голова пацана.
- Коня привяжите, сил нет, попросила она. Мужчина явно был не из этих мест, говорил тихо и с акцентом.
- Наверное, башкир или бурят, - подумала Мотя. – Да какая разница, лишь бы покормил, да дал согреться. Хозяин затопил печь, поставил чугун с каким – то варевом на плиту. Скоро на столе в большой чашке появилось что – то похожее на мясо. Матрена не понимала, что она ест. Пахло бараниной, но костей не было:
- Кушай, кушай…. Осень полезна, это бараний яйса…. Самый вкусный еда, - угощал, причмокивая мужчина. – Отдохнете, мал – мал, потом говорить будем, - хозяин бросил на пол старое рваное одеяло: - Надо чуть – чуть ложица.
Проспав до полудня, Мотя встала отдохнувшей и бодрой. Ромка спал, улыбаясь во сне, наверное, снилось что – то хорошее.
- Здоровый парнишка растет, все болезни от него отворачиваются, слава Богу, - подумала она, затеяв разговор с хозяином. С большим усилием удалось объяснить, что ей нужно. Рассказала, что денег у нее нет, документов тоже….
- Но мне нужно попасть на станцию железной дороги. Хочу уехать в родные места, - закончила она разговор.
- А конь продашь? – спросил мужчина, - если продашь, довезу до поезда….
Матрена молча кивнула головой, больше у нее ничего не было.
- Ну, я пошел, - сказал хозяин, одеваясь, большой нож он сунул за голенище сапога. – Буду конь резать, искать будут.
Через два часа на печи варилась в чугуне конина, в доме пахло свежим мясом. Наевшись до отвала, он отсчитал женщине небольшую сумму денег:
- На дорога хватит…. Твой конь вкусный, до весны кушать буду.
Едва забрезжил рассвет, он разбудил ночевщиков:
- Вставай, поехали на поезд, торописа нада. Во дворе стояла запряженная в сани лошадь, хозяин сунул Матрене завернутое в тряпку вареное мясо:
- Вам на дорога. Мать укутала сына в полушубок, возница ударил вожжами по крупу коня:
- Но, но…. На место прибыли часа через четыре, Матрена, оглядевшись по сторонам, поняла, что это совсем другая станция. Мужчина, доставивший их, коротко попрощался, развернул коня и скрылся из виду. Пришлось Моте у прохожих узнать расписание поезда на Новосибирск. Ждать пришлось недолго, но проводник без билета не брал. Мотя слезно умоляла его, но тот был непреклонен. Встав перед ним на колени, Матрена отдала ему все деньги, вырученные за коня. Наконец, он сжалился. Женщина с сыном зашла в совершенно пустой вагон.
- Сиди тихо, как мышь…. В Новосибирске вагон прицепят к другому составу. Какой – то грозный начальник поедет в нем до Барнаула. Если кто зайдет и спросит, ты меня не видела и не знаешь, - напутствовал проводник. Вагон оказался купейным, двери для перехода в другие вагоны были закрыты на ключ. Матрена впервые за много месяцев почувствовала себя свободной и счастливой:
- Скоро я увижу своего Коленьку…. Как же я по тебе скучаю…. Господи, до чего время медленно идет…. Под равномерный стук колес они уснули, встали лишь тогда, когда услышали металлический звук – вагон перецепляли. Совсем скоро Матрена увидела в окне жилые дома, потом здание большого вокзала.
Поезд простоял около часа, на перроне было много провожающих. Она заметила, как провожали одного военного, по всей видимости, очень большую шишку.
Целой делегацией они жали ему руку, и что – то говорили. Послышался звук открываемых дверей, несколько человек зашли в вагон. Она поняла, люди проверяют пустые купе. Взяв сына на руки, Матрена села к столу. В это время двери открылись, двое военных удивленно переглянулись:
- Как вы сюда попали? Отвечайте, женщина…. Этот вагон принадлежит Министерству Обороны. Вдруг сзади них возникла третья фигура того самого человека, которого она видела не перроне:
- Что тут за шум? Женщина, вы куда направляетесь? Мотя сразу поняла, спасти ее могут только слезы.
- К мужу еду в Бийск, по дороге деньги с документами украли, - сквозь плач запричитала она. – Не выгоняйте меня, мне некуда идти….
- Товарищ генерал, согласно инструкции мы должны ее высадить, - произнес один из вошедших. Высокий симпатичный генерал махнул рукой:
- Оставьте их, пусть едут…. Инструкции и существуют для того, чтобы их нарушать. Успокойтесь, никто вас не тронет, да и мне веселей будет, правда, малыш? – он вдруг погладил пацана по голове. – Может, повезем будущего защитника нашей Родины. Военные прикрыли двери и проводили генерала до своего купе. Поезд тронулся, теперь Матрена успокоилась окончательно.
Достав сверток, начала отрезать тонкими ломтиками конское жесткое мясо. Хлеба не было, ели долго, тщательно пережевывая волокнистую конину. Стук в двери их напугал, снаружи послышался голос генерала:
- Извините, пожалуйста, не составите ли мне компанию? Ужин из ресторана принесли, а мне не осилить одному. Прошу вас, пойдемте в купе, мальчуган должен хорошо поесть. Кстати, как его звать? Матрена не успела ничего ответить, как сын четко произнес:
- Меня зовут Роман.
Мужчина открыл двери и взял пацана за руку:
- Ну, пойдем, Роман ужинать, у меня булочки есть и конфеты. Ромка поднял голову вверх:
- А что это такое?
- Сейчас узнаешь, поднимай мамку…. Забыл представиться – меня зовут Александр Петрович…. А вас? – обратился он к женщине.
- Зовите просто Матрена…. А вообще я Ивановна.
- Идемте, Матрена Ивановна, чай стынет с лимоном…. Уже через пять минут Ромка за обе щеки уплетал колбасу, ел булочки, и печенье с теплым душистым чаем. Александр Петрович положил перед ним горсть конфет в красивых обертках:
- Ешь, Роман, мужчина должен хорошо питаться, а иначе как ты будешь маму защищать…. Вырастешь, пойдешь служить в Красную Армию, а в ней нужны сильные и смелые люди.
Вскоре у пацана от обильной пищи стали закрываться глаза, Мотя взяла его на руки:
- Спасибо вам большое, не высадили из вагона, да еще и накормили…. Дай вам Бог здоровья, успешной вам службы. Генерал вдруг признался:
- А я ведь, Матрена Ивановна, до Бийска еду. Так что вам повезло с попутчиком….
Несколько раз в вагон заходил проводник, допытывался у генерала:
- Не мешают ли вам женщина с ребенком? На что Александр Петрович неизменно отвечал:
- Чем же они могут мне помешать, пацан спокойный, ведет себя тихо. Мне с ними веселей, все не один в вагоне.
Бийск встретил приезжих теплой, совсем не зимней погодой. Черный от копоти снег местами уже осаживался, словно весной. Февраль своенравен, может в любое время изменить свой нрав – сегодня тепло, а завтра завоют на несколько дней бураны. Матрена, простившись с генералом, спешила к родной сестре, скорее хотела увидеть и обнять старшего сына Колю.
- Может уже есть новости от Ивана, должен же он кому – нибудь написать, - размышляла она дорогой. – Почти полгода не видела никого из родных. Господи, как же я соскучилась. Долго они с сыном бродили в поисках Агафьиного дома, наконец, с помощью добрых людей отыскала нужный адрес. Агафья с радостью встретила сестру, Колька бросился к матери на шею. Мужа дома не было, в последнее время он часто уезжал по своим делам. До самого утра сестры просидели за столом, братья, обнявшись, спали на одной кровати. Отдернув штору, Мотя посмотрела в окно, начиналась метель:
- Придется, Агафья, мне у тебя непогоду переждать, теперь дня на три зарядит…. Сестра обрадовалась:
- Хоть бы буран неделю дул, поживете у нас, отъедитесь…. Мой – то Степан шибко к Кольке привязался, только рад будет. Давай спать ложиться….
Только к вечеру явился муж Агафьи, скинул с себя шубу и шапку, покрытую снегом:
- Жена, ставь на стол…. Сильно я голодный, выпить поставь, вижу, что у нас гости.
Степан был мужик крепкий, широк в кости и высок ростом. Под стать купцу носил густую черную бороду, живот слегка перевешивался через ремень.
- Неужто твоя сестра за Николашкой приехала? – спросил он супругу. Ответила Матрена:
- Хочу просить тебя, Степан, ненадолго оставить Кольку у вас…. Я – то ведь в бегах, куда мне с двумя детьми…. Хозяин опрокинул стакан водки, с улыбкой ответил:
- Так я ведь только рад буду, мальчишка смышленый, мне помощником будет. Я и сам хотел тебя об этом просить, пусть живет, а осенью его учиться отправлю. Садитесь за стол, этот договор обмыть надо…. Своих – то деток у нас пока нет, пусть мне племяш пока вместо сына будет.
Долго Мотя рассказывала зятю о своих злоключениях. Степан сидел молча, только время от времени наполнял стакан.
- Да, злая у тебя судьба, Матрена…. Мыкаешься по белу свету, неизвестно когда будет этому конец. Может, и малого мне оставишь, одной легче.
- Нет, Степан, он мне силы дает, без него не смогу, - призналась женщина. – Да и он без меня не сможет. Хозяин поднялся из – за стола:
- Ну, нет, так нет…. На счет дороги домой не беспокойся…. Как метель утихнет, отправлю вас на лошади в родную деревню.
Погода восстановилась, Степан отправил родственников в Стан – Бехтемир. Матрена в первую очередь навестила родителей, Иван Пугачев не очень был рад:
- Ну, коли явилась к нам, значит, сбежала. Садись, рассказывай по порядку, что да как…. Что дочка думаешь дальше делать, так и будешь бегать? Рано или поздно все равно словят, внука бы куда – то пристроить надо….
- Нет, тятя, никому я его не отдам…. Если и погибнем, то хоть вместе. Я уже давно так решила, - ответила дочь. – Как старики Шубины живут? Живые еще?
Отец махнул рукой:
- Свекровка твоя больно плохая, скоро отойдет…. Леонтий тоже постоянно болеет…. Дык ведь как не заболеть, такая семьища была, а теперь ни сыновей, ни снох рядом нету. Тоска его заела…. Сходили бы к ним, проведала….
- Схожу, тятя, обязательно. Времени теперь у меня много, - ответила Матрена. Ванька - то где?
- Уехал в соседнюю деревню на заработки, - ответил старик.
Переночевав в родительском доме, Мотя пошла к сестре Евдокии, проситься на постой. Старалась меньше ходить днем, под покровом ночи, оставив сынишку сестре, навещала родных и близких. Однажды в сумерках встретила племянника Леонтия Тимофеевича, тот сразу признался, что получил весточку от Ивана. Лагерь, где его держали, назывался Нарым, это тоже где – то под Томском, только еще севернее. Матрена сразу решила уехать поближе к мужу, но как это сделать, она и не представляла. Документы ее были изъяты органами власти, а сделать новые было не на что.
- Надо просить Степана, может, сумеет что – то придумать. Скоро меня начнут искать, если найдут, вернут обратно, в эту глухомань, - думала она. Пойду к братишке Ваньке, он у нас писать умеет.
Написали письмо, а через пару дней Ванька с попутной лошадью уехал в Бийск. Вернулся через неделю, но ничем не обрадовал сестру.
- Прочитал Степан наше послание, да так и ничего и не сказал. Пробурчал что – то под нос, а потом признался, что это очень хлопотное дело. Дескать, времени много надо, да и деньги придется платить, - объяснил Матрене Иван. – Будем надеяться на лучшее, сеструха.
Вот пролетел февраль, за ним и март…. Мотя по – прежнему проживала у Евдокии, помогала по хозяйству и почти не выходила со двора.
В начале апреля рано утром пришел отец, лицо его было растерянным:
- Мотя, тебя ищут повсюду…. Милиционер приходил, с ним двое молодых парней. Бежать тебе надо, дочка, а то опять заберут….
Евдокия уже одевала Ромку:
- Матрена, оденься теплее, сейчас я вас спрячу. Да побыстрее, иначе не успеем….
Под крыльцом дома жила собака Найда, злющая сторожевая сучка, привязанная к длинной цепи. Еще издали заслышав топот копыт, она принялась яростно лаять.
- Лезьте живо под крыльцо, - Дуня толкнула сестренку в бок. – Сидите там тихо, а то услышит. Матрена подвела Ромку к дырке:
- Залазь, сынок, я за тобой. Едва они успели лечь на постеленную для собаки солому, как у забора остановились всадники.
- Евдокия Ивановна, говорят, будто вы сестру Матрену с ребенком прячете…. Пойдемте в дом, осмотреть надо, - произнес милиционер. – Собаку уберите в будку.
- Никого я не прячу, заходите сами увидите, - уверенно произнесла Евдокия, загоняя Найду под крыльцо. Никого не найдя, приезжие вышли на улицу:
- Ну, если появиться сестра, советую срочно нам сообщить….
- Обязательно побегу вам докладывать, - со злостью в голосе выкрикнула Дуня, открыв перед ними ворота.
С того дня так и повелось, женщина с сыном редкую ночь ночевали в доме. Слишком уж она боялась вернуться в глухую тайгу, где нет законов, и жизнь человеческая ничего не стоит. Матрена с надеждой ждала вестей от Степана, но он словно забыл о просьбе. В лунные ночи вылезала из своего укрытия, набрав грязного белья и половиков, уходила на речку стираться.
Павел, муж Евдокии, ушел работать в колхоз, сначала был сторожем, но вскоре получил должность начальника складов. Много чего было в его закромах, он не преминул этим воспользоваться. Все чаще приходил домой под хмельком, многое зависело от его согласия. Не отказывался от бутылки водки или самогона, а то и куска мяса или сала. Слабый характером Павел оказался похотливым мужиком, заглядывался на деревенских баб, если они были не замужем.
Евдокия нередко замечала его косые взгляды на женщин, однажды напрямую сказала:
- Узнаю что про тебя, поленом так охожу, валяться будешь.
Но муж был мужчина хитрый и ушлый, связывался лишь с теми бабами, которые держали рот на замке. Он неоднократно пожирал глазами статную фигуру своей родственницы, Матрена давно ему пригляделась:
- А что, неплохо было бы склонить ее к близости…. Ивана – то давно уже нет рядом, наверное, истосковалась по мужику…. Если получится, то она промолчит, не будет родной сестре жизнь портить. Ух, и сладкая она, наверное, грудь высокая и бедра широкие….
Выбрав подходящий момент, когда жена ушла на работу, Павел прискакал домой. Ромка в это время был в избе с ребятишками, Матрена замачивала в бане белье.
Крадучись, он тихим шагом подошел сзади, обеими руками обхватил ее груди и начал тискать:
- Тише, Мотя, тише…. Не брыкайся, я ведь по – хорошему…. Ну что тебе стоит, не упрямься, милая….
Матрена будто замерзла на месте, уронив руки….. Затем локтем ударила назад, точно под глаз зятю:
- Ах, ты, паскудник, что удумал…. Я тебе устрою сейчас…. Она схватила валик для выбивания белья, коротко взмахнув, ударила охальника в ухо. Павел свалился на мокрый пол, закатив глаза….
Словно почуяв неладное, Евдокия решила забежать домой на минутку. То, что она увидела, повергло ее в шок, затем с ней случился приступ ярости…. Вылив на мужа ковш холодной воды, она вытолкала его из бани, и принялась охаживать по бокам рогатиной для сена. Павел, закрыл лицо руками, повторял:
- Ты че, сдурела что ли? Я же хотел пошутить…. Матрена схватила сестру за руки:
- Дуня, остынь…. Убьешь ведь мужика, вспомни о детях….
Евдокия утихла, потом подняла рогатину на уровне шеи мужа:
- Еще раз что – то узнаю, заколю….
С тех пор Павел стал бояться смотреть на женщин, словно его подменили. Выпивать перестал совсем, а со двора навсегда исчезла куда – то рогатина с острыми заточенными концами.
Как ни пряталась Матрена, как ни старалась, все - таки попалась на глаза недобрым людям. Кто – то из «доброжелателей» донес на нее в органы. Это случилось в июне месяце, за Мотей пришли двое комсомольцев, активно помогающие молодой советской власти. Врасплох застали женщину с ребенком, повели в Сельский совет Малоенисейска.
Она не пыталась убежать, слишком баялась за Ромку. Ярые помощники коммунистов были вооружены наганами, и в любое время могли открыть стрельбу.
Тропинка, по которой ее вели, находилась рядом с речкой, густо заросшей кустарником. Матрена поросилась в кусты, справить нужду. Молодые парни посмеялись и разрешили…. Мотя зашла в чащу, схватила на руки сына и бегом рванула к тропке. Не раздумывая, посадила Ромку на плечи и тихо зашла в воду:
- Сиди тихонько, сынок, нельзя, чтобы нас услышали. Держись ручками за волосы, только не бойся ничего. Мамка твоя плавает хорошо, даст Бог, выплывем….
Течение становилось все сильнее, вода выносила беглецов в полноводную Бию. Коренная вода, текущая с гор, становилась все холоднее и холоднее…. Женщина услышала крики ищущих ее комсомольцев:
- Матрена Шубина, ты где? Выходи по – хорошему, куда спряталась….
Но Матрена была уже далеко, она подплывала к середине реки. Ромка замерз от ледяной воды:
- Мамочка, мне холодно…. Я боюсь сильно….
- Держись, сыночек, прижмись ближе ко мне, теплее будет…. Только ручки не отпускай, иначе унесет…. Она вдруг схватилась рукой за проплывавшее мимо бревно, это дало ей возможность перевести дыхание на пять минут. Отпустила, опять изо всех сил поплыла к противоположному берегу. Через какое – то время ощутила ногами каменистое дно, их вынесло на мелководье.
- Ну, все, теперь мы спасены…. Господь нам помог, - посиневшими от холода губами прошептала она.
Дом знахарки она нашла сразу, толкнула двери и вошла. Тепляшиха по обыкновению сидела на ларе, шелушила руками какую – то травку. Увидев вошедших, произнесла
- Вот мы, девонька, и снова увиделись. Что случилось, опять кто – то захворал? Да вы с парнишкой совсем мокрые, раздевайтесь быстро. Рассказывай, Мотя, что произошло?
Женщина коротко поведала обо всем, затем попросила:
- Бабушка, надо бы чем – то сынишку напоить, боюсь, что заболеет от такого купания. Ему еще и четырех лет нету, слабенький…. Старуха поднялась:
- Затопляй печь, сейчас отвар сделаем от всех болезней. Попьет, все как рукой снимет. Сама – то не замерзла?
- Нет, бабуля, я привыкшая к холодной воде, мне все нипочем. За Ромку боюсь….
Вскоре пацан, напившись горячего отвара, спал на ларе, укрытый старым рваным полушубком. Матрена долго рассказывала свою историю старой женщине, отчего бабуля даже прослезилась.
- Поживи пока у меня, здесь никто искать не будет. Отдохни, наберись сил, хватит мыкаться по белу свету. Вот только бедная я, исть – то совсем нечего…. Люди ко мне совсем редко заходят, но ничего, проживем…. Ты молодая, здоровая, что – нибудь да придумаешь. В сараюшке, на стенке какие – то снасти рыболовные висят, еще от сына остались…. Иди, глянь, может, сгодятся…. Если не сгнили совсем, - обнадежила Матрену бабушка. Тотчас молодая женщина выскочила на улицу, собрала со стены обрывки сетей и принялась связывать и чинить то, что еще сгодиться. Получилась разнокалиберная сетка около десяти метров длинной.
- Ладно, на первое время хватит, хоть бы сегодня что – нибудь поймать, а то исть охота, - подумала она.
Ромка копался в траве, собирая и отправляя в рот однобокую незрелую землянику. Его мать в это время ставила в протоке кусок сети. Справившись со снастью, забрала сына и повела на мелководье, надеясь наловить на ужин пескарей. Взяв вилку в руки она, стоя по щиколотку в воде, резкими движениями колола зазевавшуюся рыбу.
Через полчаса на снасти болталась пара десятков крупных пескарей. Мать развела на берегу костер и принялась жарить на углях пойманную рыбу. Нанизывала на веточки и тщательно прожаривала.
- Ну как, сынок, вкусная рыба, спросила она Ромку. Пацан ответил:
- Вкусно, только соли не хватает. Бабушке надо оставить….
Начинало темнеть, Матрена пошла проверять сеть. Только ступила ногой в воду, как снасть задрожала. Затем послышался удар, большая щука, пробив старенькую сеть, ушла на свободу. Вытащив ее на берег, Мотя принялась выбирать оставшуюся в ячейках рыбу. Штук пятнадцать окуней и несколько чебаков были на сегодня ее уловом.
- На ужин хватит, наварим ухи покруче, хлеба все равно нет. Не пропадем, сынок, - бодро сказала она сыну.
- Не пропадем, - поддержал ее сын.
С аппетитом хлебали жирную наваристую уху, от горячей пищи даже слегка вспотели. Старуха достала с печи несколько сухарей:
- Дочка, возьми, растолки в ступе, всем помаленьку достанется. У нас сегодня прямо праздник в доме, давно так не ела. Мотя, бросив на пол пару половиков, легла и сразу уснула. Неожиданно увидела во сне лицо Анастасии. Девушка грозила ей пальцем, словно в укор говорила:
- Мотя, маму мою навести…. Я же тебе говорила, он в Усятском живет…. Изо рта подруги ручейком потекла кровь. Матрена в ужасе проснулась, на душе стало неспокойно:
- Как же я забыла? Уже столько времени на свободе, и только сейчас вспомнила, да и то во сне. Усятск рядом, надо будет обязательно сходить.
Выбрав не жаркий день, она пошла в Усятское. Почти сразу ее догнали на лошади две пожилые женщины. Сына оставила с бабушкой, он еще спал, когда Матрена вышла. По дороге завязался разговор, Мотя как бы нечаянно спросила:
- А Палкины у вас проживают, тетя Стеша? Женщины умолкли, затем одна из них ответила:
- Живет такая, только она умом тронулась. Дочь у нее была Настя, недавно извещение пришло, дескать, погибла…. Тоже из раскулаченных была, муж – то ее не хотел скотину отдавать, так уполномоченный застрелил его у нее на глазах. Ты к Стеше что ли?
Женщина остановила лошадь:
- Мой тебе совет, не ходи к ней…. Она никого не признает, в каждой девке свою Настю видит…. Смотреть больно, лучше бы власть в психушку отправила. Возвращайся домой, только душу растравишь. Матрена отрицательно покачала головой:
- Нет, мне посмотреть на нее надо. Поехали…. Она сошла с телеги и направилась по переулку к дому, где когда – то жила Анастасия. У ворот столпилось несколько женщин, лица их были опечалены.
- Что случилось, скажите? – обратилась она к плачущей старушке. Бабуля, не посмотрев на нее, ответила:
- Стеша руки на себя наложила, не могла пережить смерти дочери. Одна одинешенька осталась на свете, вот и залезла в петлю. Ой, грех – то какой, теперь на краю кладбища закопают, и отпеть будет некому…. Что же новая власть с народом делает, гибнут люди ни за что, ни про что …. Куда же господь Бог смотрит…. Матрена круто развернулась и пошла обратной дорогой. Слезы душили ее раскаленную душу, ей было жаль Настю и ее мать.
Зажиточных людей в Ключах почти не было, многих успели раскулачить. Хозяева боялись нанять себе в помощь кого бы то ни было, поэтому работу было найти трудно. Мотя не гнушалась ничем, бралась за любой подвернувшийся заработок. Полола огороды, колола дрова у одиноких старух, а в свободное время занималась ловлей рыбы и собирала в лесу грибы. В один из вечеров увидела лодку, в ней переправлялся знакомый парень из Стан – Бехтемира. Тихо выйдя из зарослей, подошла к нему сзади:
- Васька, обернись. Парень повернулся, побледнев, принялся креститься:
- Чур меня, чур меня….. Привидеться же…. Матрена схватила его за руку:
- Ты че напугался, это же я, Мотя Шубина…. Васька, наконец, пришел в себя:
- Так в деревне говорят, что ты утопла, а ты, вроде, живая…. Тебя уже искать перестали….
- Да живая я, видишь…. Выплыла и у добрых людей прячусь, ты брату Ваньке скажи, что я здесь. Пусть найдет меня в деревне у знахарки. Ты, Вась, когда назад?
- Утром поплыву, я к невесте своей прибыл. Ваньке завтра же скажу про тебя, - пообещал парень.
У Тепляшихи сидел за столом гость, бородатый мужик с суровым лицом. Из разговора Матрена поняла, у мужчины заболела жена и дочка, вот он и пришел просить помощи у знахарки. Старушка уже собиралась идти, прихватив с собой заветный мешочек с травами. Гость вдруг обратился к Моте:
- Слушай, молодуха, можешь помочь по хозяйству? Жена не может, а тут как назло корова отелилась…. Теленка поить некому, я – то не умею…. Сделай милость, помоги…. Матрена кивнула головой:
- Помогу, чего там…. Идите пока с бабулей, через полчаса приду.
Неделю ходила она помогать по хозяйству, Тепляшиха в это время поставила на ноги хозяйку с дочерью.
В знак благодарности мужчина снабдил помощницу кое - какими продуктами. На прощание подарил капроновую сеть:
- Слышал, что ты рыбачка заядлая, вот, возьми…. Мне она без надобности, а тебе пригодиться.
Уже на следующий день рыбачка, выпросив старую утлую лодку у соседа, поплыла в большую протоку, где совсем недавно видела в воде косяк нельмы. Ромка со слезами просился с матерью, Мотя, махнув рукой, скомандовала:
- Сына, сиди тихо, рыба шума не любит. Поставила ряжевую сеть, направила лодку к берегу. Неожиданно днище лодки дало течь, вода быстро начала затоплять посудину. Быстрыми частыми взмахами весел, она торопливо гребла в сторону отмели.
Ромка поджал ноги и вцепился в борта, Матрена изо всех сил старалась пройти несколько метров глубины до спасительного мелководья…. Поняв, что не справиться, она прыгнула в воду и стала толкать впереди себя лодку…. Наконец, ноги ощутили спасительный галечник, женщина с облегчением перевела дыхание:
- Все, сынок, мы выплыли…. Перепуганный пацан вдруг расхрабрился:
- А я, мама, нисколечко не боялся. Я знал, что ты меня спасешь…. Заделав пробоину просмоленной тряпкой, Мотя с рассветом отправилась проверять снасть. Сеть оказалась на удивление тяжелой, кроме мелочевки в ячее запутались три больших нельмы. Женщина от радости замурлыкала любимую песню:
- Скатилось колечко со правой руки,
Забилось сердечко по милом дружке.
Ушел он далеко, ушел по весне,
Не знаю искать где, в какой стороне.
У белой березы вечерней порой,
Я жду не дождуся родного домой….
- Господи, кажется, что эта песня про нас и Иваном, даже и слова, будто про меня. Матрена присела в лодку и горько заплакала:
- Где же мой любимый Ванечка, все ли у него в порядке? Как же я хочу его увидеть….
К полудню на глиняной печке во дворе она жарила свежую рыбу, аппетитный запах разносился едва ли не по всей деревне. Закрутив головами, проходившие мимо люди смотрели в сторону дома Тепляшихи.
Брат Ванька появился ровно тогда, когда Мотя с Ромкой и бабулей сели за стол:
- Ну, теперь я вижу, что сестра живехонькая…. За версту рыбой пахнет, - радостно произнес он. Мотя кинулась обнимать младшего братишку:
- Что, Ваня, от Степана весточку принес?
- Радуйся, сеструха, сделал он тебе документы. Ждут они тебя, скоро к Ивану поедешь….
Мотя расцвела в улыбке, тотчас усадила Ваньку за стол и принялась его потчевать, выбирая куски по – больше.
С самого вечера она начала готовиться в дорогу, бабушка, глядя на нее, прослезилась:
- Уходишь, дочка, одной мне тяжело будет…. С тобой, наверное, больше не свидимся, чую, что скоро помру. Найдешь ты своего муженька, но не скоро вместе будите…. Вот тебе, Мотя, на счастье медное колечко…. Когда будет трудно, молись на него, поможет. Мне всегда помогало….
Едва дождавшись, когда проснется сын, Матрена вышла на дорогу, ведущую в город Бийск. Поздно вечером она уже стояла на пороге дома Степана. Колька с радостью кинулся в объятия матери, как взрослый мужчина пожал руку брату Ромке.
Степан дождавшись, когда утихнут объятия и возгласы, нарочито медленно достал из секретера бумагу с печатью.
- Вот тебе справка, Матрена Ивановна, удостоверяющая личность. Отныне ты будешь, Карева Елена Федоровна, уроженка деревни Большое Енисейское, - с гордостью прочитал хозяин. – Денег на дорогу и на первое время я тебе дам, отдадите, коли живы будете….
VIII
Простились на перроне вокзала. Колька, уже привыкший к долгому отсутствию матери, держался как настоящий мужчина. Дрогнули уголки губ у пацана лишь в тот момент, когда мама обняла его и поцеловала.
Сели в поезд и отчалили, оставив за собой родной любимый край со всеми родными и близкими. Всю дорогу Матрена учила Ромку произносить ее новое имя и фамилию. Мальчуган рос смышленым, все хватал на лету, проблем с ним не было.
Прибыв в Томск, мать с сыном пошли по базару, нужно было узнать, в какой стороне находится злополучный Нарым. Множество подвод сгрудились у вокзала, кто – то встречал родственников, а кто – то торговал излишками продуктов. Проходя в который раз мимо повозок, Мотя подошла к одинокому старику, страдающему от безделья.
- Дедушка, не подскажите, в какой стороне находится Нарым? Ну, там еще ссыльных держат…. – спросила она. Дед с интересом взглянул на женщину с ребенком:
- Не иначе, как в гости к мужу приехала, горемыка…. Значит, не перевелись еще декабристки….
Он ловко прикурил самокрутку, выпустив облако сизого дыма:
- Откель будешь – то, красавица, из каких мест? Что молчишь, язык отнялся?
- Да я, дедушка с Алтая из Бийска к мужу на свидание приехали, - ответила Матрена.
- Как зовут – то тебя, страдалица? Ромка будто отчеканил:
- Зовут Еленой, а фамилия Карева. Он посмотрел на мать, ожидая похвалы. Старик замолчал, словно что – то соображая, затем сказал:
- Повезло тебе, милая, я с той стороны приехал. Правда, Нарым далековато будет, полтыщи верст от города. Но ничего, тридцать километров со мной проедешь…. На попутных лошадях за неделю доберешься, сейчас еще лето, люди добрые довезут. Иногда в ту тайгу служивые на машинах ездят, может, посчастливится…. Прыгайте в телегу, скоро тронемся…. Я только цыгарку досмолю….
Вскоре закончились шумные улицы города, на смену зданиям пришла угрюмая тайга с комарами и мошкой.
- Опять бескрайняя непролазная тайга с проклятым гнусом. Уже почти год, как нас разлучили с Иваном, Ромке скоро четыре будет…. Скучает по отцу, каждый день вспоминает. Ехали долго, дед никуда не спешил. От укусов слепней и оводов конь дергал шкурой, люди отмахивались руками от назойливых комаров. По обочине дороги начали попадаться грибы, лесные птицы с шумом взлетали из – под ног лошади. Старик тонким гнусавым голосом мурлыкал какую – то песню. Иногда задавал вопрос, Матрена нехотя отвечала. Дорога выматывала, забирала последние силы…. Ромка спал, уткнувшись в колени матери, она, молча, отгоняла рукой от его лица гнус.
- Ну, все, кажись, приехали, - произнес дедок, сворачивая в сторону. – Здесь наша деревня, заночуете у нас с бабкой. Я вижу, ты баба отчаянная, вдаль такую к мужику собралась, да еще и с ребенком. Мы люди таежные, завсегда поможем нуждающимся. Все мы из Сибири, а настоящие сибиряки – народ добрый и отзывчивый. Старуха моя рада будет, что ночевщиков привез…. Детей своих давно схоронили, тиф выкосил…. Хоть с пацаном немного душу отведет….
Матрена даже и не думала, что так все обернется…. Не надо проситься на ночлег, не ходить, не стучать в двери….
- Спасибо вам, дедушка, дай вам Бог здоровья, - сказала она, низко кланяясь. - Господи, какие же добрые люди живут в России, да поможет им Бог, - перекрестилась Мотя. Поставив коня у ворот, дед громко крикнул:
- Софья, отворяй! Сразу же из – за забора донесся резвый голос хозяйки:
- Иду, Назарушка, иду…. В створки выкатилась маленькая полная женщина, лицом намного моложе своего мужа. Увидев незнакомцев, бодро подошла к телеге:
- Ой, да ты гостей привез…. Заходите в дом, я только что самовар разогрела. Как зовут тебя, дитятко? Ты откуда такой приехал? Ромка, не смущаясь, ответил:
- Романом кличут, я с Алтая. Проголодавшиеся уселись за стол, хозяйка вытащила все, что хранила на случай неожиданных гостей. После тяжелой дороги и сытного ужина мать с сыном улеглись на пол, укрывшись стареньким одеялом. Проснувшись рано утром, Мотя заметила, что дед куда – то уехал. Бабушка Софья доложила:
- Назар поехал в Сельский совет, может кто – то поедет в сторону Нарыма…. На улице уже грохотала телега, старик подъезжал к дому.
- Елена, быстро собирайтесь…. Скоро почта поедет в нужную вам сторону…. До следующего населенного пункта они добирались часа четыре. Выяснив у старожилов направление, Матрена с сыном двинулись дальше по лесной дороге. Несколько раз отдыхали в пути, мать, посадив сына на горбушку, разговаривала с ним, чтобы он не заснул. К ночи подошли к деревне, состоящей из нескольких старых домов. Заночевали у одинокой старушки, утром пошли дальше. Шли долго, Мотя стала сбиваться со счета, какой же день они в дороге. Один раз им повезло, машина с красноармейцами тормознула, участливый командир оказался добрым человеком. В кузове среди солдат они проехали довольно большую часть пути.
Деревенские жители помогали продуктами, узнав судьбу женщины с ребенком, желали ей удачи. Все слышали про поселок под названием Нарым, где содержат множество невинно осужденных мужчин, но рассказать, что - либо про их жизнь не могли.
С началом сентября зарядили дожди, от мокрой травы и дороги обувь женщины пришла в негодность. Матрена вынуждена была идти босоногой, вскоре разбитые и израненные подошвы заболели. В ближайшей деревне она выпросила у старушки деревянные колодки, так и шла в тяжелых неудобных для ног обутках, подвязанных ремешками.
То ли от сырой погоды, а может и от постоянного голода, Мотя почувствовала себя плохо, да и Ромка стал не таким веселым и бойким. Неожиданная болезнь застала женщину на одной из бесконечных дорог, где она, присев на обочину, обняла сына и прислонилась спиной к дереву. Не было сил больше идти вперед, ее начинало знобить, голова слегка кружилась….
Женщина, уже теряя сознание, вдруг вспомнила про медное колечко, подаренное ей знахаркой. Достав из платочка заветное кольцо, она стала на него молиться. В шуме дождя неожиданно услышала топот лошадиных копыт, а через минуту увидела всадника. Мужчина огромного роста сидел в седле, нависая над животным, словно изваяние. Матрена на минуту показалось, что конь под тяжестью человека сейчас рухнет на колени.
- Надо же, какой здоровенный, - подумала она. Конь встал, всадник легко спрыгнул на землю и подошел к женщине. Положил огромную ладонь ей на лоб:
- Да ты, красавица, огнем горишь…. Поедем ко мне, я из тебя хворь выгоню. Он словно пушинку поднял ее и посадил в седло, пацана отправил к ней на колени. Взявшись за повод, тронулся с места.
Очнулась Матрена, лежа в кровати вместе с сыном, сколько прошло времени, она не помнила. Напротив нее на табурете сидел тот самый мужчина, что усадил ее на лошадь. В доме стоял запах какой – то заваренной травы и горевшей свечи. На столе в кружке дымилось какое – то зелье, пар медленно поднимался вверх.
- Хорошо, что очнулась, сейчас травки попьешь…. Я пойду баню топить, без нее ты не одыбаешься, - произнес мужчина. – Меня Архипом зовут, а тебя как? Еле шевеля губами, женщина ответила:
- Елена я….
- Надо же так, мою покойную жену тоже Еленой звали…. Видимо Бог решил послать еще одну…. Сам – то уже два года как овдовел, тяжело одному без бабьей ласки.
Ладно, ты отдыхай, пойду топить…. Мальчонка твой спит без задних ног, умаяла ты его дорогой, - поднимаясь, сказал хозяин. Согнувшись пополам, он вышел наружу. Матрена сквозь сон чувствовала, как ее раздевают…. Открыв с трудом глаза, увидела, что одета в белую длинную рубаху. Не было сил пошевелиться, однако, она поняла, что ее подняли на руки и куда – то несут. Лишь глотнув горячего пара, сообразила, что находится в бане…. Хлесткие удары березового веника вновь вышибли ее из сознания…. Пришла в себя через какое – то время, уже в кровати…. Ромка с Архипом сидели за столом и пили чай с медом.
- Очнулась, красавица, ну и слава Богу…. Теперь дело на поправку пойдет, но париться будешь еще не один раз. Только двенадцать сибирских бань вернут тебя к жизни, это мне старики еще говорили. Запустила ты свою болезнь, Елена, тебя спасать надо…. Коли уж ко мне Бог послал, обязательно подниму на ноги. Сам – то я травами занимаюсь, наверное, ты уже поняла…. Еще и хозяйство кой какое есть, да плюс несколько ульев держу – в доме всегда есть продукты. Иди к столу, или сама не встанешь? – предложил Архип.
Матрена опустила ноги на пол, но встать не смогла. Хозяин с легкостью поднял ее и усадил на стул:
- Поешь что – нибудь, ослабела совсем…. Вечером после бани я кашу сварю. Бери сало с хлебом, на той неделе кабанчика заколол….
Среди тайги на широкой поляне жил Архип. Небольшой рубленый дом и несколько хозяйственных построек и были его богатством. Овдовев, он ушел подальше от людей, словно желая спрятаться и дожить свой век отшельником. Редко выезжал на люди, в основном, чтобы купить продукты или что – то продать из собственных излишков. Совсем недавно он разменял четвертый десяток, был физически очень силен и с легкостью управлялся с любой работой. Показать свою мощь было некому, но это ему было необходимо…. Ради забавы, чтобы размять свои мышцы, Архип на плечах таскал своего коня по двору, а иногда вместо него впрягался в телегу. Мужик он был забавный и даже веселый, но поговорить особо было не с кем, часто разговаривал сам с собой. Вот и сейчас, оставшись один, он шептал себе под нос:
- Вот уже и три дня прошло, как живет у меня Елена с Ромкой. Заметно, что лучше ей стало, однако еще шесть раз надо ее попарить. Сегодня уже сама в баню ходила, наверное, стыдно перед мужиком на полке лежать, хоть и в рубахе…. Может, она у меня навсегда останется? Я так этого хочу…. Зачем ей муж, ему еще шесть лет сидеть? Эх, согласилась бы со мной остаться, я бы для нее все сделал…. А красивая она какая…. Господи, наведи ее на путь истинный, пусть она меня полюбит…. Пацан ко мне привык, не отходит ни на шаг, наверное, я ему по душе. Ладно, хватит ныть, пойду поросенка накормлю, уже темнеет….
Матрена на кухне драила с песком посуду, мысли о предстоящем пути роились в ее голове:
- Столько времени прошло, а я так пока не добралась до Ивана. Еще и болезнь навязалась, слава Богу, Архип помог. Не он, так уже бы сгинула…. Мужик – то хороший, но одинокий, как перст. На меня уже по - другому смотрит, наверное, понравилась…. Хоть бы сыночек не заболел дорогой, а то зимовать где – нибудь придется…. Сейчас пошла бы дальше, да в ногах силы совсем нет…. Когда же закончатся мои мытарства, когда мы вместе будем всей семьей?
Быстро пролетели три дня, Мотя почувствовала себя совершенно здоровой. Вновь появились силы, огромное желание идти вперед заставило ее подняться еще до рассвета. Архип заградил дверь своей огромной фигурой:
- Уходишь, Лена? Может, останешься? Люба ты мне, привык к тебе…. Смотри, как Ромка сладко спит, жалко его будить. Стань моей женой, прошу тебя…. Однако, женщина стала, словно каменной:
- Спасибо тебе, Архип, за все…. За то, что выходил с того света, за хлеб и соль…. Идти мне надо к мужу, не могу больше задерживаться. Хороший ты человек, но я перед Богом с мужем венчана, не могу иначе…. Сынок, поднимайся….
Хозяин опустил вниз голову и произнес:
- Подожди, коня запрягу…. Я вас до следующей деревни довезу, боязно за вас. Там дальше беглых много по тайге шастает, не дай Бог на вас наткнуться….
Через полчаса Архип вез в телеге женщину с ребенком. На дорогу он собрал пол мешка продуктов и флягу с питьевой водой. Прощаясь, наказал:
- Если, что не так, возвращайтесь…. Я всегда буду ждать.
Выйдя за деревню, Мотя с сыном пошли по лесной дороге и вскоре скрылись из виду. Показалась развилка, в обе стороны уходили тропинки, одинаково наезженные конным транспортом. Матрена встала в раздумье, затем решив, пошла северной стороной. Неожиданно тропа уходила под косогор, круто срываясь в небольшую речку. Узкий из бревен мост соединял два берега, женщина с опаской наступила на настил. На секунду ей вдруг показалось, будто на противоположном берегу кто – то за ней наблюдает. Ступив на твердую землю, увидела в кустах черемухи лохматую медвежью голову. Прижав к себе сына, остановилась на месте…. На тропинку выкатился медвежонок с глазами – бусинками. Сразу за ним вышла и мать, громким ревом разорвав тишину спящей тайги. Медвежонок с любопытством уставился на людей, наверное, впервые увидел двуногих животных. Две матери, не моргая, смотрели друг другу в глаза, никто не хотел уступать…. Противостояние длилось несколько секунд, все - таки зверь отступил. Дав шлепка своему отпрыску, медведица развернулась и пошла в чащу. Только сейчас Матрена почувствовала слабость в ногах, она в изнеможении опустилась на землю. Ромка присел рядом, он еще не понимал опасности положения. Успокоившись, они пошли дальше….
Очень долго шли, пацан устал и попросился к матери на горбушку. Перевесив мешок на грудь, Матрена посадила сына на плечи. Иногда она слышала в стороне звуки ломающихся сучков, невольно она подумала:
- Уж не медведица ли нас сопровождает? Однако вскоре успокоилась и выбросила эту мысль из головы:
- Да, нет, это ветерок ломает старые сучья…. Через какое – то время она вышла на широкую луговину, окруженную дремучим лесом, тропа просматривалась далеко вперед на много сотен метров. Что – то вдруг мелькнуло впереди, будто чья – то фигура, и сразу исчезла…. Мотя присела в высоких кустах папоротника, затаившись, решила осмотреться…. Минуты через две на тропе появились двое мужчин, одетые в рванье, с одинаково небритыми лицами. Они встали и заговорили шепотом:
- Нет, не показалось…. Это точно баба шла, я нюхом чую…. Пацана на себе несла…. Да куда же она подевалася…. Ничего, от нас не уйдет, все равно поймаем….
Матрена, дрожа от страха, вжалась в землю, только что проснувшемуся сыну зажала ладошкой рот:
- Тихо, сынок, молчи…. Не дай Бог они нас услышат….
Двое беглых спорили друг с другом, один из них отдавал приказы:
- Секач, ты иди налево, а я кусты папоротника проверю. Где же ты, моя милая? Куда ты спряталась? Отзовись…. Они медленно начали прочесывать кустарники, все ближе и ближе подступая к затаившейся женщине. Беглый по прозвищу Секач шел прямиком на Матрену:
- Где же ты, моя хорошая? Я тебя не трону…. Что – то у меня аж зубы ломит от нетерпения…. Два года женскую грудь не трогал, терпежу не хватает…. Я тебя отыщу обязательно, ох как нам будет с тобой хорошо…. Откликнись, дурочка…. Мотя от страха прикусила губу до крови:
- Лишь бы не закричать…. А беглый шел вперед, оставалось десять метров…. Восемь…. Пять…. И вдруг сзади раздался грозный рык, медведица прыжком выскочила из густых зарослей…. Встав на задние лапы, она преградила путь каторжнику. Секач, побледнев, попятился назад…. Затем, издав громкий вопль, кинулся наутек…. По тайге раздался крик перепуганного насмерть беглеца:
- Сивый, делай ноги…. Это был медведь, а не баба…. Бежим назад….
Зверь равнодушно поглядел на женщину, покрутил носом, обнюхивая свои владения, затем исчез в тайге. Еще долго Матрена не решалась встать, ее по – прежнему била дрожь. Только сейчас она сообразила, что медведица спасла ее от неминуемой смерти:
- Господи, я даже не помню, молилась или нет…. Наверное, да…. Зверь спас человека, дай ей Бог долгой жизни…. Кому расскажешь, не поверят…. Наверное, я все - таки читала молитву….
У следующей деревни стоял указатель, Мотя попросила девушку прочитать надпись. Девчонка с радостью прочитала по слогам:
- Нарым 20 км. Женщина опустилась на колени и прижала сына к груди:
- Все, сынок, мы почти пришли. Слезы радости потекли ручьем, она была безмерно счастлива. Счастлива, от предстоящей встречи с любимым человеком, отцом своих детей.
Нарым встретил путников неприветливо, мало того, что шел мелкий нудный дождь, еще подул зябкий ветерок. Это была небольшая деревня в несколько десятков мрачных рубленых домов, а в самом конце длинные бараки, окруженные сплошным тесовым забором. Сердце Матрены учащенно забилось, она поняла, что именно здесь находится Иван. Стала заглядывать в щели между досками, но так ничего и не увидела. Походив кругами, решила поискать ночлег. Старик, сидевший на скамейке, охотно подсказал:
- Иди, дочка прямо, в самом конце улицы стоит домик с крашеными ставнями. Там бабка Попиха живет, она вас пустит…. За деньги старуха и черта оставит, и лешего приветит….
Попиха оказалась очень приветливой, за деньги она без расспросов пустила Мотю с сыном на постой. Лицо старухи было морщинистым, словно печеное яблоко, однако зубы сверкали белизной в два ряда, как у молодухи. Матрена заглядывала ей в рот, будто увидела чудо:
- Бабушка, а сколько вам лет?
- Да восьмой десяток доходит…. Что, зубы мои нравятся? – догадалась бабка. – Это заслуга тяти моего, он меня приучил корешки жевать. Трава такая у нас на болотах растет – аир называется…. Всю жизнь жую, а зимой отваром рот полощу. Никогда не знала, как болят зубы. Хочешь, я тебе покажу эту травку?
- Нет, бабуля, не до травки мне сейчас…. Я ведь не за этим сюда добралась, - ответила Мотя. Она вдруг как на духу рассказала бабке историю своей жизни.
- Да, незавидная у тебя судьба…. Хорошо, что все рассказала, на душе легче будет. А мужа своего ты увидишь, их в тайгу на работу гоняют. Иногда даже по деревне ходят без охраны, бежать отсюда некуда – кругом глухомань и звери дикие, - промолвила Попиха. – А насчет работы не переживай, я здесь всех знаю, попрошу – помогут. Ложитесь отдыхать, глаза уже у обоих закрываются….
Уже через день Матрена ушла в тайгу шишковать, бригада собралась небольшая, несколько женщин и двое молодых парней. Шишки сдавали на приемный пункт повсюду, деньги выплачивали раз в неделю.
Ромка оставался с бабкой, но ежедневно убегал и пропадал часами на улице. Основную работу по сбору шишек выполняли молодые ребята. Они лазали по деревьям и трясли ветви, а иногда просто перепрыгивали с кедра на кедр. Женщины с ужасом смотрели на прыжки безрассудных молодых людей. Парни, выросшие в тайге, казалось, ничего не боялись в жизни. Словно обезьяны они ловко вскарабкивались на ствол, и, раскачав ветку, перепрыгивали на ближайший кедр.
Однажды, придя с работы, Мотя заметила, что сын сильно возбужден. Он с нетерпением принялся рассказывать свои новости:
- Мама, я сегодня тятю видел! Под забором подкоп сделал и пролез на ту сторону…. Посидел немного за бревнами, потом, гляжу, толпа мужиков идет, а среди них папка…. Кричать я не стал, народу много было. Завтра пойду и обязательно позову….
- Сынок, а может, ты обознался? Ты ведь давно его не видел…. Может, просто похож на папку? – переспросила мать. Но Ромка был уверен:
- Нет, не обознался, это был он. Завтра я его опять увижу….
- Будь осторожен Рома, охранникам не попадись, - напутствовала мать. – Фамилию нашу не забыл?
- Я помню, мама, мы Каревы…. А тебя зовут Еленой, - ответил сын. Ему уже шел пятый год, и он был смышленым пацаном. Однако ни на следующий день, ни через неделю отца он не увидел.
Скоро закончился сезон сбора шишек, на землю упал первый снег. Попиха пристроила Мотю работать в местную пекарню. Жить стало веселее, женщины всегда были сыты, да и домой приносили свежевыпеченный хлеб. В один из дней Ромка прибежал к матери на работу:
- Мама, я видел тятю! Я с ним разговаривал…. Он тебе привет передает, говорит, что скоро увидитесь…. Завтра я опять к нему пойду, может передать что – нибудь?
Матрена уже знала, что передать мужу, она заранее завернула в тряпку половину буханки хлеба:
- Скажи ему, пусть сам съест…. Хотя он все равно разделит с друзьями…. Я еще потом передам….
В одну ночь снег завалил тайгу, покрыл толстым слоем крыши домов и дороги в деревне. Все вокруг стало белым и однообразным, лишь кое – где чернели стены лиственных и сосновых срубов. Казалось, что в небесной канцелярии напрочь забыли о деревне, в которой прозябали ссыльные люди. Белые пушистые хлопья, не переставая, сыпали сверху, уже не первый день подряд. Жители по пояс брели по снегу, очертания дорог исчезли совсем. Народ стал беспокоиться – неужели это конец…. Все от мала до велика целыми днями копошились в сугробах, к каждому дому прокладывали тоннели. Утром, опять вооружившись лопатами, выходили на улицу. Старожилы запаниковали:
- Неужели вот так и погибнем, за что же на нас Боженька обиделся? Никогда еще не было столько снега, может быть конец света? На лошади никуда не проедешь, а скоро и мука в пекарне закончится….
В одну из ночей снег перестал идти, резко ударил мороз. Затрещали смолистые углы домов, птицы и звери попрятались в укрытия, не стало слышно крика ворон. Полнейшая тишина окутала Нарым, из печных труб бесшумно валил сизый дым, поднимаясь столбом вверх. Но вот через двое суток мороз ослаб, сквозь белую пелену пробилось солнышко. Зачирикали воробьи, затрещали беспокойные сороки, народ с радостью стал выходить на свежий воздух.
Бабка Попиха, прижавшись спиной к русской печи, рассказывала Матрене о старых временах:
- Вот она, Сибирь – матушка, снег да морозы страшные…. Ничего, живет русский народ, видать, ко всему привыкает…. А раньше, помню, птицы на лету замерзали…. На дорогах от лютой стужи конские котяхи подпрыгивали, как живые…. Чудеса, да и только…. Ты бы, Рома, оделся да на улицу сходил…. Чего дома с бабами сидеть, старушатину нюхать….
Пацан, быстро собравшись, хлопнул дверью. Прибежал часа через два со слезами на глазах:
- Мама, меня чуть не поймали…. Я снег откидал и в подкоп залез, а тут меня охранник за шиворот ухватил…. Я кое – как вырвался, он мне воротник оторвал. Хотел за мной лезти, да шибко толстый оказался. Я как рванул оттудова, всю дорогу бегом бежал….
Мать обняла сына:
- Ничего, сынок, воротник пришьем…. Ты пока к отцу не ходи, если вас вместе увидят, тятьку твоего накажут. Даст Бог, сам придет….
Этой же ночью кто – то постучал в окно, Матрена, накинув шаль, выскочила в сени. Перед ней стоял Иван, небритый и худой…. Только по глазам она узнала мужа, кинулась ему на шею….
Сына будить не стали, посидели часика два, обнявшись, Иван стал собираться:
- Не могу я дольше сидеть, хватятся – хуже будет. Ты, Мотя, зря сюда приехала, в родном краю легче прожить. Дома и стены помогают. Не зря в песне поется – даже птице не годиться жить без родины своей. Уезжай, родная, я меньше буду за вас переживать. Колька в чужой семье растет, нехорошо это….
Матрена согласно кивнула головой:
- Уеду, Ваня, но только по весне. Ждать надо, когда снег сойдет, сейчас пешком не уйдешь.
Простились со слезами на глазах, Иван исчез в темноте…. Больше муж не смог вырваться, за ним неусыпно следили. Ромка иногда все – таки виделся с отцом, но очень редко. Медленно проходили зимние месяцы, однако весна была не за горами.
С приходом первых теплых дней пацан большее время суток находился на улице. Несколько раз виделся с отцом, но на расстоянии. Однажды опять решился залезть на территорию лагеря. Едва вынырнул из – под забора, почувствовал, как чья – то сильная рука схватила его за плечо…. Перед ним стоял мужчина в военной форме:
- Кто такой? Зачем сюда залез, наверное, к папке пришел? Ромка понял, помочь могут только слезы…. Он захлюпал носом и заскулил:
- Хотел посмотреть, что есть за забором…. Зовут меня Рома, а фамилия Карев. Отпустите, дяденька, я домой пойду….
- Брешешь, пацан, я тебя здесь не в первый раз вижу. Быстро сознавайся к кому пришел, - мужчина расстегнул кобуру и взялся за ручку револьвера. Мальчишка перепугался до смерти:
- А вдруг он меня застрелит. Сквозь рыдания он кое – как выговорил:
- Отец здесь у меня сидит…. Иван Шубин….
Военный немного подумал и произнес:
- Ну что же, пацан, сейчас ты меня поведешь к своей мамке. Через территорию он вывел мальчишку из ворот, держа рукой за плечо, направился к дому бабки Попихи. Матрена в это время шла из пекарни, увидев сына с незнакомым военным, сразу все поняла. Гость долго не разговаривал, коротко в приказном порядке объяснил:
- Завтра же покиньте Нарым. Здесь сидят враги народа, а вы являетесь их пособниками. Если не уедете, арестуют вместе с сыном и отправят в женский лагерь. Два раза повторять не буду, не успеете уехать – пеняйте на себя.
Мотя поняла:
- Надо срочно бежать из поселка….
Она принялась собирать вещи, Попиха засуетилась, вышла на улицу. Пришла через час с радостным лицом:
- Собрались? Ну, слава Богу…. Я договорилась, завтра с утра подвода пойдет в сторону города…. Вот с ней и уедете…. Давай продуктов соберем на дорожку, ехать вам неизвестно сколько….
Чуть свет поднялась Матрена, разбудила и одела сына. Присели на дорожку, бабушка достала носовой платочек с завернутыми в него деньгами:
- Возьми, милая, это все деньги, что мне платила. Тебе они нужнее, а меня и без них схоронят…. Все, выходите, подвода подошла…. Да храни вас Господь…. Она силой затолкала платочек в руки женщины:
- Зря на меня говорят, что скупердяйка….
Матрена долго смотрела на удаляющуюся деревню, в глазах блестели слезы:
- Прощай, Нарым, до свидания Ваня…. Так и не удалось нам больше увидеться, хотя я благодарна Богу и за это короткое свидание. Хоть пожила с тобою рядом, все равно тебе легче было…. А теперь куда нас судьба занесет? Сколько нам еще мыкаться по белу свету? Но ничего, я сильная, все выдержу и дождусь любимого…. Долгих восемь месяцев прожила вдали от родных мест, теперь пора возвращаться к себе на Алтай. Она крепко прижала худое тельце сына к своей груди, пацан безмятежно спал, посапывая носом.
В этот раз Матрена добралась до Томска значительно быстрее, ведь недаром говорят, что дорога домой всегда короче.
В вагоне напротив нее сидела пожилая женщина в черном одеянии.
- Наверное, монашка, - подумала Мотя и познакомилась с соседкой.
- Анна Даниловна, - коротко представилась женщина. – К сестрам ездила в Томск…. Раскидала нас судьба по белу свету, а ведь когда – то жили все вместе в монастыре. Матрена переспросила:
- Уж, не в Тихвинском ли? Тот, что в Боровском стоит….
Даниловна отрицательно покачала головой:
- Нет, милая, далеко в горах…. В Чемале наш монастырь стоял, много послушниц в нем было. А когда красные пришли – все уничтожили, супостаты. В глазах монашки на мгновение блеснула злость, а затем появилось чувство жалости:
- Сколько же сестры натерпелись от них…. Молодых насиловали жестоко, целыми толпами…. Всячески изгалялись и издевались над бедными девушками…. Многие из них впоследствии наложили на себя руки. Прости их, Господи…. Все разграбили и разворовали, растащили иконы и ободрали кресты, защитников храма Божия безжалостно расстреляли…. А какое было у нас подворье, всем работы хватало и пищи. Все уничтожили и разломали, ироды…. Куда только Боженька смотрел, как он допустил такое? Прости меня, Господи….
Даниловна, встав на колени, принялась часто креститься, шепча молитвы.
Матрена впервые услышала о зверствах красноармейцев, она тоже взялась креститься и причитать….
За время пути монашка долго рассказывала о своей прежней жизни, иногда задавала Моте вопросы:
- А сейчас – то, милая, куда следуешь?
- Дык, наверное, куда глаза глядят, на родину еду…. Хотя даже не знаю, где буду жить, в деревне под чужой фамилией появляться нельзя, арестовать могут. Наверное, все - таки съезжу, родных навестить надо…. А дальше Господь подскажет…. – ответила Матрена.
Анна Даниловна задумалась, затем предложила:
- Вот что, страдалица, негде будет голову преклонить, приходи ко мне. Я в Успенском соборе служу, батюшка пристроил меня…. Живу там и помогаю, всем, чем могу, он мне и комнатку выделил…. Места нам хватит, да и дитю кусок хлеба всегда заработаешь. Если что, то меня найдешь….
На вокзале Бийска женщины простились, Матрена пошла к сестре, проведать старшего сына. Агафья с радостью встретила гостью, зато Степан не был рад. Он не хотел отдавать Кольку, своих детей у них так и не было. Мотя его успокоила:
- Не заберу я сына, мне еще самой жить негде. Съезжу в Стан – Бехтемир, родных проведаю, а дальше видно будет. Хозяин воодушевился:
- Ну, коли так, завтра же вас на лошади отправлю. Николай у нас в школе учиться, учителя хвалят….
Переночевав у сестры, Матрена с Ромкой утром отправились в родную деревню. Первым делом зашла к родителям, отец, увидев дочь с внуком, прослезился:
- Как же ты рискнула здесь появиться? Ищут тебя власти, частенько к нам заглядывают. Эх, вы, горемыки, сколько же вам еще скрываться…. Ты сейчас не выходи из дома, подожди, пока стемнеет. Свекор твой плохой стал, у брата двоюродного живет.
Сватья – то умерла недавно, Леонтий свой дом колхозу отдал. С головой у него плохо стало, а как не будет плохо, коли один остался…. Все сыновья разбежались, а Иван сидит…. У нас тоже Ванька уехал в город, говорят, бабенку себе нашел. Совсем глаз не кажет, паршивец этакий….
Дождавшись темноты, Матрена пошла навестить больного свекра. Леонтий Тимофеевич лежал на железной кровати, обросший и небритый. Брат пожаловался снохе:
- Совсем опустился, за собой следить перестал. Ты уже пристыди его по - родственному, может, тебя послушает. Мне от людей уже стыдно…. Мотя подсела к старику, глаза его оживились:
- Сноха моя любимая пришла…. Как Ванька – то, живой? Я знаю, что ты к нему ездила, здоровье его как? Матрена стала рассказывать о своей поездке, но тут заметила, что свекор постоянно чешет голову. Она нагнулась и увидела, как на его лоб вылезла вошь….
- Тятя, да ты, однако, на себе вшей развел…. Она громко позвала брата:
- Баня у вас топлена? Никифор ответил:
- Топим сегодня, только он не идет мыться, не могу заставить. Леонтий Тимофеевич вдруг нагнулся:
- В баню не пойду, там ночью черти моются. Сноха с напором произнесла:
- Не бойся, я тебя помою. Только сначала подстригу, где у вас ножницы? Вскоре остриженного нагого старика они вдвоем завели в баню. Матрена долго отмывала свекра, хлестала веником и несколько раз мыла голову. Леонтий Тимофеевич взмолился:
- Хватит, ради Бога, прекрати надо мной издеваться….
Привели Леонтия домой, положили на кровать. Едва голова его коснулась подушки, старик сразу захрапел.
- Ну, теперь и я пойду, умаялся в бане – то, сразу уснул. Теперь и у меня душа спокойна, - произнесла сноха и шагнула в двери. – Вы уж следите за ним, он теперь, как ребенок.
Темными переулками она дошла до Евдокии, старшая сестра усадила ее за стол, потчевала тем, что было. Негромко поговорили и Матрена засобиралась:
- Пойду я, Ромка там один…. Дедов – то почти не знает…. Ты уж прости, Дуня, бежать надо….
- Куда ты теперь, Мотя, где жить будете? – беспокоилась сестра. – А может тебе на новое место пристроиться? Недалеко от нас совхоз организовали, Светлоозерск называется…. Говорят, что там деньги платят….
- Подумаю я, но сначала в церкви послужу. Знакомая монашка меня звала, да за Ивана надо молиться. Бог услышит, может, нам поможет….
Рано утром Иван Пугачев вывез дочь и внука на дорогу, ведущую в Бийск. Дождавшись попутной лошади, простились с отцом и дедом и со слезами на глазах поехали искать новое место жительства. Прибыв в город, женщина с сыном отправилась прямиком в Успенскую церковь. Через полчаса поисков, в ворота вышла Анна Даниловна:
- Я знала, что ты придешь, Матрена…. Податься тебе боле некуда, я уже с батюшкой на счет тебя поговорила…. Он не против, живи и работай. Втроем нам тесно не будет, да и делить нам нечего. Все образуется, Господь протянет свою руку помощи. Только молиться надо….
Прошло три месяца, как Матрена с сыном стали жить при церкви. Работы было много, от мытья полов до изготовления свечей. Ухаживала за цветами и деревьями, подметала дорожки, а по вечерам Анна Даниловна учила их с Ромкой грамоте.
Все было спокойно, Мотя привыкла к такой жизни, ей даже нравилось. Но вот однажды в церкви появился новый дьяк, среднего возраста, худой мужчина с жиденькой рыжей бородкой и писклявым голосом. Он то и дело привязывался к молодой женщине, искал недостатки в ее работе и при случае старался унизить. Матрена напрямую спросила:
- Что вам от меня надо, вы хотите, чтобы я ушла из церкви?
Дьячок лукаво ухмыльнулся, также прямо ответил:
- А ты, что же, не догадываешься? Ты женщина молодая, без мужа живешь, да и я не старый, одинокий…. Можем вместе время проводить, тем более я недалеко живу. Соглашайся, я здесь не последний человек, может и чем – нибудь полезен буду….
Лицо у Матрены вспыхнуло:
- Не стыдно вам, Божьему человеку, такое женщине предлагать? Как только язык повернулся…. У меня муж есть законный, я не подстилка какая – нибудь. Еще раз такое услышу, не посмотрю на сан, по морде тряпкой отхожу….
Дьяк молча ушел, но намерений своих не оставил. Однажды он все – таки застал Матрену одну, в это время Ромка гостил у тетки, Анна Даниловна ушла проведать своих многочисленных сестер.
Мотя прибиралась в комнате, встав на колени, мыла пол од кроватями. Она не слышала, как кто – то вошел, только почувствовала чьи – то руки, сомкнувшиеся на ее бедрах. Услышала голос дьяка, дышавшего ей в затылок:
- Вот ты и попалась, здесь никого нет, кричать не надо…. Не вырывайся, будь ласковой…. Я по – хорошему, не причиню тебе зла…. Руки дьяка начали задирать ей юбку, ощупывая при этом каждый сантиметр ее тела. Женщина дернулась, чтобы встать, но цепкие руки священнослужителя крепко ее держали. Она хотела закричать, но потная ладонь тут же зажала ей рот. Матрена поняла, она не сможет вырваться, ей не хватит сил…. Резко мотнув головой, она вцепилась зубами в руку…. Дьяк закричал от боли, но не прекратил свою атаку. Женщина сопротивлялась изо всех сил, а в голове билась лишь одна молитва:
- Спаси, Господи….
И вдруг тело мужчины повалилось на пол, голова громко ударилась о дерево…. Матрена вскочила, рядом с подсвечником в руках стояла Даниловна:
- Поделом тебе, охальник, еще и рясу одел, нехристь…. Дьячок начал приходить в себя, монашка, тряся тяжелым подсвечником, громко ему приказала:
- А ну, ползи отсюда! Не смей больше появляться в соборе, иначе я батюшке поведаю обо всем. Сам знаешь, чем это для тебя закончиться, выгонят с треском не только из церкви, а отовсюду…. Прижав руку к саднящему месту на голове, дьяк быстро покинул помещение.
- Спасибо, матушка, спасла ты меня от греха…. Сама я не смогла бы вырваться…. Молила Бога о спасении, ты и подоспела, - благодарила Матрена монашку.
Дьяк исчез, как будто его никогда и не было. По – прежнему в жизни женщины все стало спокойно. Иногда в выходные дни или на церковные праздники приезжали прихожане из родной деревни. К тому времени церковь в Стан – Бехтемире растаскали по бревнам. Ярые коммунисты и комсомольцы объявили войну Божьей вере, заставляли силой отречься от Бога. Истинный православный народ себе не изменил, люди, как и раньше, шли молиться, крестить малых детей
. Многие Бехтемирцы уехали из родного села, Советская власть начала строить совхозы, в которых за работу стали платить деньги. Однажды приехала старшая сестра Евдокия, она – то и рассказала Моте о многих соседях, приехавших жить в совхоз:
- Мы тоже собираемся уезжать, надоело работать за трудодни…. Люди хвалят директора совхоза, говорят, что помогает всем. Народ требуется, берут всех подряд, вот и мы надумали сорваться. Может, и ты подумаешь, сколько можно без собственного угла жить…. Забирай детей и ехай на новое место, - предложила сестра. Матрена задумалась, потом ответила:
- Ты, Дуня, поживи немного в совхозе, понравится, так весточку пришли. Я не могу с бухты – барахты, бросить церковь и уехать…. Надо узнать все заранее, какие там порядки, как люди живут? Да поможет вам Бог на новом месте…. Удачи вам….
Почти два года Матрена жила при церкви, за это время выучила азбуку, сама могла ставить подпись. Ромка тоже научился читать по слогам, хотя и не ходил в школу. Часто они с матерью навещали Кольку, тот справно учился в настоящем учебном заведении. Все же иногда Мотя вспоминала разговор со старшей сестрой, справлялась у прихожан о жизни людей в совхозах. Отзывы в основном были лестные, Матрена, все обдумав, решила идти в совхоз. Роману шел седьмой год, ну а старший сын был на три года старше. Рано утром мать, забрав обоих сыновей, вышла из Бийска по направлению в совхоз Светлоозерск. Часть дороги проехали на попутной машине, в то время государство стало снабжать совхозы техникой.
В теплый майский день они впервые зашли в строящуюся деревню, на первое время остановились у Евдокии с мужем. Двое суток Матрена осматривала новое место жительства, расспрашивала знакомых.
В деревне строили дома для работающих в совхозе, но многие просто рыли себе землянки. Под горой возле самого леса появилось поселение под названием «Копай город». Кто – то копал землянки, другие люди из смеси глины, соломы и скотского навоза возводили стены будущих домов. Мать с маленькими сыновьями стала рыть землянку, а в сумерках таскали сухие жерди для перекрытия. Лес помогал здорово, несли дрова, мох и пилили сухостой. Местные жители помогали матери – одиночке, кто, чем мог. Вскоре над землей возвышалась новая, едва выпирающая крыша свежевыкопанной землянки.
Дверей не было, временно повесили штору, сшитую из рогожных мешков. Вместо кровати толстым слоем положили мох, стулья и стол заменяли чурки. В жилище было темно, после дождя становилось сыро. Но Матрена Ивановна не унывала, все - таки на голову не капало. Из глины и обломков кирпичей она выложила печку, соседи отдали кусок жестяной трубы. Вздохну ли с облегчением, улыбки появились на лицах ребят….
- Все, сынки, теперь не пропадем…. Нам и мороз зимой не страшен, стены у нас толстые, - с иронией произнесла мать.- Теперь надо на работу устроиться, да картошку посадить…. Земли здесь хватит, куда ни глянь – везде луга и просторы. Выживем, а там глядишь, и тятька ваш через два года придет. Ух, и заживем….
Матрена долго стояла в приемной, дождавшись своей очереди, постучала в двери с табличкой
«Директор совхоза Светлоозерский
Аксенов Семен Трофимович»
Смело рванула ручку на себя, у большого стола, держа в руках карту, стоял высокий симпатичный мужчина в военной форме. Среднего возраста, с короткой прической и стройной фигурой, он чем – то был похож на генерала, с которым Матрена ехала в поезде. Пытливые серые глаза пристально взглянули на вошедшую, на лице появилась чуть заметная улыбка:
- Наверное, на работу хотите устроиться? Здравствуйте….
Женщина поздоровалась и ответила:
- Да, на работу хочу. Директор отложил карту и спросил:
- Документы у вас есть? Откуда приехали?
Узнав, что женщина из Стан – Бехтемира, Семен Трофимович, словно ненароком спросил:
- Уж не из числа ли раскулаченных будете? Много ваших земляков к нам переехало….
Матрену вдруг охватила злость:
-Да, я из их числа, мужа моего посадили, за то, что работать умел…. Никогда на печи не лежал, как некоторые…. И меня с ребятишками упекли к черту на кулички, не знаю, за что…. Дети – то тут причем….
Аксенов, видя, что женщина на грани срыва, поднял руку вверх:
- Успокойтесь, я же просто спросил…. Как вас по имени – отчеству? Проходите, присаживайтесь….
Женщина, едва не расплакавшись, уселась на краешек стула.
- Вы знаете, я тоже не в восторге от таких решений…. Многие невинно пострадали…. Вы, кстати, где живете?
- Землянку вырыли около леса, там и живем с детьми – ответила Мотя. Она рассказала директору все о себе, также назвала свое настоящее имя и фамилию.
Семен Трофимович внимательно выслушал посетительницу, нервно закурил папиросу и, выдохнув дым в потолок, четко произнес:
- Вижу, Матрена Ивановна, что вы женщина работящая, да и судьба у вас незавидная…. Без документов я вас на работу не имею права взять. Но все - таки я помогу…. Пойдете частный скот пасти? У нас людей не хватает, пастуха пока нет…. Люди с вами рассчитываться будут, кто деньгами, а кто продуктами…. Все легче будет прожить…. А к осени я сделаю вам документы, обещаю….
Матрена встала, по привычке чуть не раскланялась:
- Спасибо вам большое, Семен Трофимович, дай вам Бог здоровья…. Уже уходя, услышала сзади голос директора:
- Матрена Ивановна, не забудьте сыновей в школу записать….
Словно на крыльях летела Мотя домой:
- Скорее сообщить Кольке с Ромкой приятную новость. Вот обрадуются ребятишки, а как бы был рад Иван! Жалко, что он нас не видит и не слышит….
Через сутки она уже пасла коров и телят, руководство совхоза выдало Матрене Ивановне захудалую лошаденку.
- Ничего, за лето подкормим …. Были бы кости, мясо нарастет, - радовалась женщина. – Хоть лесину на дрова притащить можно, все не на горбу….
Шел 1935 год, весна немного задержалась. Тепло пришло лишь в начале июня, сельчане начали садить картошку и возделывать грядки под бахчи. Матрена Ивановна отвела землю под огород, но семенного картофеля не оказалось ни у сестры, ни у соседей.
Оставив кобылу детям, наказала смотреть за стадом:
- Пасите там, где лучше трава. Не давайте убегать телятам, и не подпускайте их к коровам. Сбейте их в отдельное стадо, так будет легче. Я пойду в Стан – Бехтемир за семенами, приду вечером.
Три дня подряд Матрена уходила пешком в родную деревню, три раза приносила по полмешка картофеля. Садили огород при свете луны, другого времени просто не было. Было тяжело, но труд был вознагражден – все семена, как один, дали ростки.
Матрена Ивановна с любовью относилась к любой работе, пасла коров и телят на лучших выпасах. Жители видели ее старания, старались по - своему ее отблагодарить…. Кто – то даст кусок сала, другой насыплет муки, а третий заплатит деньги. Телята заметно прибавили в весе, коровы стали давать больше молока.
В сентябре выкопали картошку, ее было очень много, пришлось копать яму для хранения. Картофель уродился крупным, даже удивлялись соседи. Мотя с улыбкой пошутила:
- Дак, ведь мы ночью садили, чтобы никто не сглазил…. Вот она и выдурила….
Пацаны ходили в школу, в свободное время помогали матери по хозяйству.
Октябрь пришел холодным и ветреным, в середине месяца упал снег и больше не растаял. Хозяева загнали скот по домам, Матрена осталась безработной.
Уже на следующий день к ней пришел посыльный от директора совхоза:
- Матрена Ивановна! ... - Подойдя к землянке, громко крикнула женщина. – Вас Семен Трофимович вызывает…. Хозяйка, накинув душегрейку, поспешила в контору. Подойдя к зданию, увидела у коновязи пеструю телку. Мотя подошла к ней и, погладив по шее, заговорила:
- Зоренька, что же ты тут делаешь? Может, тебя продают или на мясо решили сдать? Так не должны, скоро тебе время телиться подойдет…. Телка, почувствовав знакомую теплую руку, протяжно замычала:
- Му – му…. Она решительно постучала в двери. Из кабинета раздался голос директора:
- Заходите, Матрена Ивановна. Присаживайтесь к столу…. Ждем вас с нетерпением…. Матрена растерялась, кроме Семена Трофимовича в кабинете было несколько незнакомых человек.
- Начну с самого главного, - поднимаясь из – за стола, сказал директор совхоза. – За хорошую работу жители деревни решили премировать вас, Матрена Ивановна, ценным подарком…. Они дарят вам стельную телку…. Да, ту самую, с которой вы только что разговаривали…. Мы искренне вас поздравляем…. Он вдруг хлопнул в ладоши, сидевшие за столом люди поднялись, громко зааплодировав. У женщины от волнения и радости потекли слезы:
- Спасибо большое, я очень рада. Семен Трофимович подошел ближе и пожал ей руку, нагнувшись, тихо сказал:
- Ваши документы готовы, возьмите у секретаря. Что я обещаю, всегда делаю…. С завтрашнего дня приступайте к работе на кирпичном заводе, управляющий сейчас все расскажет и объяснит.
Чувство радости переполняло ее, хотелось кричать на всю округу, смеяться от восторга…. Она медленно вела свою Зорьку по улице, ей казалось, что все на нее смотрят и завидуют ее счастью.
- Ах, если бы видел Иван…. Дай ему Бог здоровья и силы, вытерпеть эти адские мучения, - шептала Матрена, спускаясь с горы.
Новости в деревне распространяются со скоростью света, еще мать не подошла к своей землянке, как навстречу уже неслись ее сыновья.
- Ура! Мамка корову домой привела! – кричали они на всю подгоринку. – Теперь у нас молоко будет.
Однако радовались они не долго, мать, вдруг помрачнев, произнесла:
- А где Зорька жить будет? Стайки нет никакой, да и сена нет ни грамма….
Колька успокоил мать:
- Мама, ты не паникуй…. Завтра же начнем Зорьке землянку копать, со школы придем и начнем…. А сейчас с Ромкой пойдем в лес, там снегу мало, вот и нарвем траву….
Матрена обняла сыновей:
- Помощники вы мои, что бы я без вас делала…. Видел бы отец, как вы выросли….
Вечером к землянке с возом сена подъехали двое мужиков:
- Хозяйка, куда сгружать – то будем? Семен Трофимович на первое время сена выделил. На пол зимы телке хватит, а дальше сообразишь….
- Ой, спасибо, мужики, да пошлет вам Бог здоровья…. Видимо, хороший человек директор совхоза, обо всех помнит, - Матрена трижды перекрестилась.
Уже на следующий день она приступила к работе на кирпичном заводе. Быстро освоилась и влилась в небольшой женский коллектив, у мужчин была более тяжелая работа. За деревней строились несколько свинарников, совхоз решил заняться свиноводством.
Вскоре жилье для телки было готово, крышу закрыли жердями и утеплили сосновыми ветками.
Кирпичный завод стоял недалеко от леса, почти на берегу небольшого озера. До работы Матрене Ивановне ходить было довольно близко, все находилось рядом. В деревне работала своя пекарня, сыновья по очереди бегали за хлебом.
Время стремительно неслось, в 1937 году вернулся из заключения Иван Шубин. Помогли молитвы жены – воротился живой и здоровый. Отбыл он в Нарыме долгих шесть лет, отпустили по истечению срока наказания. Но постоянно в течение нескольких лет ранее осужденные были под неусыпным контролем органов НКВД. Проверка проводилась даже в ночное время, неблагонадежных людей не брали работать на заводы и фабрики.
Совхоз Светлоозерск стал многонациональным, сюда стекались беженцы из многих Советских республик. В числе бежавших появилось несколько калмыцких семей, эстонцы и латыши, немцы и чеченцы.
Под горой начал расти «Копай город», приезжие из далеких степей люди строили саманные дома. Месили ногами глину с соломой, для связки добавляли навоз, и возводили стены для жилья.
Иван пошел проситься на работу, директор направил его к управляющему. Пожилой мужчина недоверчиво посмотрел документы:
- Придешь через неделю, пока мест нет. Он с опаской относился к освободившимся, тем более сам принимал участие в раскулачивании. Лишь после второго визита к директору совхоза, вынужден был предоставить работу Ивану. Попал он в строительную бригаду, которая возводила свинарники. Были люди в деревне, косо смотрящие на «зеков».
Через полгода работы, Иван на собственной шкуре ощутил их злые намерения…. Кто – то из «доброжелателей» подложил ему свинью. Ночью из свинарника были украдены два поросенка, а утром к землянке Шубиных подбросили внутренности одного из них. Ивана сразу же забрал участковый, и только через сутки после тщательного обыска, его отпустили. За эти двадцать четыре часа Матрена едва не поседела…. Она – то прекрасно знала, что муж не имеет к этому никакого отношения. Всю ночь она на коленях стояла перед иконой, молила Бога о милосердии. На работе Иван был одним из лучших, директор хотел назначить его бригадиром, но управляющий как всегда сомневался. Лишь перед самой войной пришлось Ивану сменить работу, стала болеть спина. На телеге с бочкой он ездил по полям, возил солярку для тракторов.
Глава заключительная.
Росли сыновья, семья Шубиных понемногу вставала на ноги. Совхоз с помощью государства постепенно укоренялся, с каждым годом росло производство и увеличивалось поголовье свиней. Случайные люди уехали из деревни, остались те, кто хотел работать на благо народа и ради собственного благополучия.
Война перечеркнула все разом. В первые же дни заметно опустели ряды сельчан, многие ушли защищать нашу родину от немецких захватчиков.
Несмотря на судимость, забрали Ивана, в военкомате один из начальников откровенно ему сказал:
- На передовую ты не попадешь, будешь печь хлеб в прифронтовой полосе для красноармейцев. Винтовки всем выдадут, в случае необходимости будете сами себя защищать.
Так в составе шести таких же «неблагонадежных» призывников Иван попал на фронт. Работа была тяжелой, отдыхать некогда, да никто и не думал об этом. Тесто заводили в огромных деревянных емкостях, месили ногами, сняв сапоги. В случае обстрела уходили в тыл, нередко возвращались к разрушенной пекарне. Отстраивали заново, и по – прежнему месили тесто и пекли хлеб. Иногда вместе с красноармейцами защищали свои позиции, так же взяв винтовки наперевес, шли в наступление. Опять вставали к печам, снова месили ногами тесто….
Пули и осколки снарядов пролетали мимо Ивана, хотя состав отделения пекарей менялся не один раз. Были убитые и тяжело раненые, но Шубин Иван был, словно заговоренный. Лишь дважды за всю войну он был легко ранен. Иван недоумевал:
- Как же так выходит, неужели Бог защищает меня от смерти…. А может молитвы Матрены доходят до него?
Матрена Ивановна действительно молилась Богу о здоровье мужа, в свободную минуту вставала на колени и просила его:
Господи, спаси, сохрани, помилуй.
Дай, Господи, светлый путь – дорогу
Рабу Божьему Ивану.
Спаси, сохрани, помилуй, Господи
От огня и пламени, от воды и потопа,
От пули огненной, от злого человека.
И избави его от лукавого.
Во имя Отца и Сына, Святого Духа
И ныне и присно, и во веки веков.
Аминь.
Изредка навещала женщину матушка Даниловна, напутствовала, какие молитвы и когда их лучше читать. Степан с Агафьей тоже иногда находили дорогу в Светлоозерск, чтобы проведать и повидать старшего сына Матрены. В 1944 году, едва Кольке исполнилось восемнадцать лет, его забрали на войну. Воевал он не долго, через три месяца был тяжело ранен в ногу. Осколок снаряда вырвал кусок плоти из его ноги, Николая переправили из действующей Армии в военный госпиталь города Новосибирск. Нога не заживала, в то время не было ни аспирина, ни антибиотиков. Рана начала гноиться, в любой момент могло начаться заражение. Пожилой военврач принял решение:
- Будем лечить червями. В открытую загноившуюся рану посадили опарышей, только они смогли очистить рваное мясо солдата. Через несколько дней ему стало лучше. Николая комиссовали и решили отправить домой, Матрене Ивановне пришла телеграмма из госпиталя:
- Просим забрать вашего сына, Шубина Николая Ивановича. Отправить сами не имеем возможности. Раненого солдата отправили поездом до Бийска, через директора совхоза сообщили, когда прибудет состав.
В холодный январский день Роман с матерью выехали через Семеновод на вокзал города Бийска. Укутали раненного солдата в тулуп, рванули быстрее домой. Благодаря опеке и ухаживаниям через два месяца Николай встал на ноги.
В конце мая 1945 года с войны вернулся Иван Леонтьевич, на гимнастерке поблескивали две медали. Одна из них была «За отвагу», другая «За освобождение Польши». С гордостью он прошел по центральной улице совхоза, теперь никто не имел права попрекнуть его прошлым. Взяв под руку Матрену Ивановну, они шли по деревне, улыбаясь, а чуть сзади, немного отстав от родителей, их догоняли взрослые сыновья.
Началась мирная жизнь, стране, разрушенной войной, нужны были рабочие руки, которые смело брались за любое дело. Малой толикой этих рук стала работящая семья Шубиных.
Эпилог.
Николай Иванович Шубин женился, вместе с женой Панной вырастили трех дочерей. Старшая дочь Лидия и сейчас проживает в Светлоозерске. Две других, Зоя и Валентина, живут в Казахстане.
У Романа в 1948 году родился сын Геннадий, и позже дочь Ольга. В 1976 году умер Иван Леонтьевич Шубин, похоронен в Светлоозерске.
Матрена Ивановна переехала жить к сыну Николаю, который тоже уехал в Среднюю Азию. Скоропостижно умерла на чужбине через два года после смерти мужа из - за тяжелой болезни.
Вот так закончилась жизнь нашей землячки, женщины сильной и мужественной. Непростая судьба была ей предназначена, но настоящая сибирячка вынесла все ее тяготы. И сейчас добрым словом вспоминают ее внучки, да и те люди, с которыми она встречалась в жизни.
Вечная ей память….
Господи, спаси и сохрани
© Copyright: Иван Кривобоков, 2020
Свидетельство о публикации №220081900267
Свидетельство о публикации №220081900267
Рецензии