Иллюзореа глава 13

В самолёте Филипп с Борисом почти не разговаривали о предстоящем визите на завод. Филипп был индивидуальным предпринимателем и работал с фирмой Бориса по подрядному договору, виделись и перезванивались они редко, лишь на время совместных командировок в зарубежные страны. Под крылом  их самолёта мелькали начинающие желтеть хмурые леса, озёра округло отражались в небо серыми кругами, тёмные холодные реки извилисто ползли под мостами по своим делам в неизвестном направлении, иногда можно было рассмотреть однотипные города и деревни, миниатюрные машинки виляли по широким дорогам. Пилот сообщал температуру за бортом и желал прекрасного времяпровождения. Скоро Москва.

Борис сосредоточенно чёркал что-то в блокноте, мысленно проецируя планы встречи в Москве с новой фирмой из Подмосковья и переговоров в Саратове.  Необходимо было наладить поставку первой партии фанеры не позднее середины ноября, так как обычно в середине декабря поставки в Европе почти прекращаются, склады закрываются и начинаются Рождественские каникулы и весь его проект может пойти насмарку. Филипп вальяжно попивал русское пиво и кокетничал со стюардессами - высокими длинноногими красавицами, как будто сошедшими с подиумов мировой моды. Борис хотел прилететь на пару дней раньше, но Филипп попросил его перенести даты вылета по очень важным причинам. Борис слышал, что Филипп порядком проигрался на скачках и теперь у него серьёзные финансовые проблемы, поэтому пошёл ему на встречу, предполагая, что тот оценит его жест и поможет в будущих переговорах в России.  Очевидно, что Филипп наделён даром убеждения незнакомых людей, поэтому его часто приглашали на сложные переговоры, но работать на постоянной основе он не соглашался. Борису было намного проще общаться с французами, чем с иностранцами, а уж загадочную душу русских ему явно не понять в этой жизни. Он даже заплатил хорошую премию Филиппу за первый подписанный договор с Саратовской фанерной фабрикой,  хотя поставки летом так и не начались, в связи с каникулами, а в начале осени начался ремонт сушилок, но сейчас, всё должно было пройти хорошо. Борис вёл переписку на английском языке с Лилей, договоры переводила и подписывала Мила. Они уже согласовали спецификации на первые 3 машины, получили образцы берёзовой фанеры и ДСП, обсудили  виды доставки, осталось только приехать на завод, познакомиться с руководством, и договориться о новых ценах и условиях платежа. Завод хотел полную предоплату, Борис предлагал  50 % до отгрузки и 50 % через 30 дней после получения товара. Он выстраивал логическую цепочку своих убедительных речей, записывал некоторые фразы и для важности подчёркивал их, и обводил красным карандашом ключевые слова. Своё поведение он решил выкрасить исключительно в деловых тонах, с некоторым чувством стыда вспоминая своё нахрапистое поведение по отношению к слишком восприимчивой Миле. Она оказалась не простой переводчицей, а занимала пост заместителя начальника экспортного отдела. Борис вёз ей небольшой подарок, чтобы как-то сгладить  эту неприятную историю. Обычно он так себя не вёл, что-то тогда пошло не так.

Филипп же нетерпеливо ждал момента посадки, чтобы наконец-то выкурить сигару. В его первоначально продуманном плане на этот визит было место импровизации, он не мог предугадать финала и это его немного напрягало, возбуждало нерв авантюриста, спортсмена, прижимающегося щекой к горячей шее коня, несущегося на скорости, рука-клюшка тянется к мячу, в венах  адреналин взрывается и требует выхода на физическом уровне, но в реальной жизни его длинноногое тело было зажато узкими рамками сидения в самолёте, а руки могли лишь держать пластиковый стаканчик с тепловатым пивом, глазам дозволялось лишь многозначительно подмигивать красивым женщинам, мгновенно представляя их в эротических картинках то в туалете самолёта, то в кабине пилота. Несмотря на свою внешнюю солидность и строгость, в нём жил хулиганистый подросток, любопытный и бесстрашный, бесшабашный юноша, бросающий булыжником в полицейских в мае 68. Открытки, которые ему присылала Мила, лежали в его ежедневнике, разложенные по датам с его комментариями на отрывных листках. Он чувствовал, что эта поездка перевернёт ход его жизни. Осталось только следовать за судьбой.

Встреча с подмосковной частной фирмой была назначена на вечер в  гостинице «Будапешт». В этот раз Борис забронировал небольшую гостиницу конца XIX века, очень похожую на типичные парижские отели,  недалеко от Красной площади, в старом квартале Москвы. Наскоро приняв душ и спустившись на старинном лифте в холл, французы увидели своих гостей – двух полноватых мужчин среднего возраста в очень дорогих костюмах, с золотыми часами и зубами, с очень коротким стрижками и неулыбающими глазами и их переводчицу – симпатичную девушку в очках и с толстым словарём в руках. Переговоры прошли на удивление быстро и слаженно – их собеседники оказались сговорчивыми, были согласны на все условия и любые количества товара в любые сроки, лишь, немного смущаясь и, теребя толстые золотые цепочки на шее,  просили периодически приглашать их или их семьи в Париж,  Борис, не подумав, легко принял это странное предложение, о чём в последствии много раз пожалел. После стремительных переговоров и такого же ужина в ресторане гостиницы, будущие деловые партнёры сразу же попрощались, причём Филипп заметил у одного из мужчин пистолет в заднем кармане брюк. Переводчица Лариса предложила им прогулку по Красной площади, по Арбату, на что Борис  согласился с радостью, а Филипп, под предлогом усталости после утомительной поездки и из-за разницы часовых поясов, отказался.

Он вернулся в номер, аккуратно разложил одежду в шкаф, нутро которого неожиданно пахнуло лавандой, потом, из двух раздельных бронзовых кранов в виде головы льва наполнил глубокую старинную ванную до краёв и прилёг расслабиться. За 5 месяцев, прошедших с последней поездки в Москву, знакомства с Милой и решения ближе познакомиться с ней, и возможно жениться, прошла целая жизнь. Пепел сигары падал в воду, шипел, оставлял грязноватые разводы, но это ему не мешало, он размышлял как ему поступить. Внезапно ему расхотелось ехать в этот незнакомый город, играть роль мужчины, влюблённого в малознакомую женщину, соответствовать типажу и легенде, которую он сам же и придумал в майском самолёте, настроение и положение дел тому не способствовало. В последние годы Филипп жил в пригороде Парижа, в небольшом тихом квартале недалеко от Булонского леса. После того, как он ушёл из профессионального спорта – он играл в конное поло, и вся эта эпатажная жизнь на публику, встречи с манекенщицами и светскими львицами, ванны с шампанским в дорогих гостиницах, поездки в Ниццу зимой после ночного звонка взбалмашной красотки, пьяные выходки с друзьями в барах недалеко от пляс Пигаль, вся эта молодая, яркая жизнь вдруг закончилась, как закрывается дверь, ведущая на сцену театра, ушла, оставив лишь стопку фотографий-воспоминаний о лёгкой, скользящей счастливой жизни, игровой азарт, опыт отношений, лёгкие деньги, подаренные судьбой, скоростью и крепкими бёдрами всадника. Какое-то время он пытался ещё найти своё место в спортивной сфере – быть журналистом, или тренером, но эта работа требовала глубоких знаний, и оказалась неожиданно  подневольной и почти унижающей  достоинство в его глазах.  Не зная, чем ещё занять  себя, Филипп сразу же женился на давно влюблённой в него дочери богатых торговцев старинной мебелью и у них родились погодки – мальчик и девочка. Родители жены предложили ему участвовать в бизнесе, и какое-то время, в прохладном кабинете тестя, Филипп, смиренно разглядывал огромные пыльные каталоги, изучая все виды мягкой мебели по эпохам, выписывая в блокнот  адреса реставраторов, цены на гобеленовую ткань и котировки на торгах, но это было невыносимо скучно, и только на мебельных выставках  он умел с умным видом прохаживаться между рядами и вслух определять ценность комода в стиле Арт нуво или кресла Вольтер. Ему до дрожи в коленях была невыносима мысль идти работать на предприятие или в бюро и сидеть там с 9 утра до 17 часов вечера, подсчитывая мух на потолке или околачиваться около кофе-машины, обсуждая последние сплетни. Семейная жизнь текла ни шатко ни валко, родители помогали материально, они души не чаяли в очаровашках внуках, надеясь тем не менее, что их такой импозантный и с виду серьёзный зять найдёт приличную работу, с  тем, чтобы обеспечить достойную жизнь их дочери.  Филипп отшучивался и обещал постараться. После обеда он якобы уходил на поиски работы, которые заключались в том, что он с друзьями-спортсменами собирались в баре, обсуждали скачки до хрипоты, делали ставки и прогуливались по Булонскому лесу, подшучивая над трансвеститами и сбивая цены профессиональным проституткам, которых они знали поимённо. Их мужская дружба покрывала все любовные приключения на вечер или на неделю с хорошенькой свободной девушкой или состоятельной и щедрой вдовой. Через десять лет терпение жены и её семьи закончилось и его выставили за дверь с единственным чемоданом и  требованием вернуть подаренный ему в прошлом году вишнёвый Ситроен, который он обожал, холил и лелеял, как любимую лошадку.

Филипп не унывал, наоборот, радостно вдыхал ветер свободы, путешествуя от одной красавицы к другой, наслаждаясь осознанием своей непривязанности и правом, не прощаясь, захлопнуть вечером дверь полузнакомой квартиры с тёмными обоями, а утром проснуться в новой постели, примерять пижаму уехавшего в командировку мужа или подмигивать незнакомым глазам детей, смотрящим на него из-за приоткрытой двери кухни, гладить лохматый бок кокер-спанеля за завтраком, забыв имя его владелицы. Ему казалось, что он снимается в многосерийном фильме в роли обольстителя Казановы, умеющего ремонтировать машины и мебель. Иногда Филипп жил на содержании богатых женщин старше его, которые любили его одевать в дорогих магазинах и удовлетворять все его капризы, не находя ничего крамольного в том, что они оплачивали его, как он считал, высококлассные услуги. В профессиональном плане, кроме умения определять внутреннюю ценность человека, его намерений, тайной кнопки, на которую он умел нажимать в нужный момент, он ничем не владел, подрабатывал на разных подрядных контрактах, договаривался о важных встречах, сводил с нужными людьми, жил с процентов от удачных контрактов. Он всё чаще играл на скачках, то выигрывая, то проигрывая, но всегда в меру.

Когда он познакомился с Милой в Москве, ему вдруг захотелось создать с ней семью, жить между Парижем и Саратовом, получать хорошие проценты от продаж, или даже создать свою фирму, он с первого взгляда оценил её профессионализм и  стиль перевода, она была перспективна и молода. Филиппу исполнялось 56 лет – такой коньячно-выдержанный возраст, многие французы мечтают в предпенсионном возрасте найти себе молодую иностранку и жить в экзотической стране в своё удовольствие.  Потом, общаясь с ней по телефону, он привыкал постепенно к её мелодичному многотональному голосу, получал её открытки с многочисленными штампами и стихами русских поэтов, которые она переводила на французский язык, она так и писала на открытке – стихотворение Сергея Есенина, перевод. Он чувствовал в ней старательность отличницы и страстное желание женщины понравиться, в её глазах он видел себя благородным господином, спасителем, романтическим героем, эдаким Д’Aртаньяном и это ему импонировало.  Но в конце лета, на одной из коктейль-вечеринок,  где он был постоянным приглашённым, Филипп познакомился с Дельфиной – состоятельной вдовой, которая страстно влюбилась в него, свозила в Венецию, катала на гондолах, купила редкий портсигар, печатки, золотые запонки,  сама просила его выйти замуж на площади Сан-Марка и он, удивляясь сам себе, глядя в её горящие карие глаза за выпуклыми линзами-очками,  вычеркнул Милу из списка своих приоритетов, и даже написал ей туманное письмо про цепи, и ответил согласием на предложение руки и сердца Дельфины, представляя, как они просыпаются в её шикарной спальне Людовика XXV на шёлковом постельном белье с павлиньим узором, под звон золотых настольных  часов, обедают в сиреневой столовой на 2-м этаже особняка с портретами предков её мужа в золочёным рамах, но потом всё изменилось. 

По возвращению в Париж, Филипп,  в расслабленном состоянии уже почти богатого мужа, поставил крупную сумму  на своего любимчика эталона Лорда и за 10 самых страшных минут его жизни всё проиграл. Дельфина пропала, не отвечала на его звонки и СМС, шторы в её особняке были зашторены, но там чувствовались передвижения, тени двигались из одной комнаты в другую. Потом он узнал, что в дело вмешались взрослые сыновья от первого брака её умершего мужа и запретили выходить замуж, вернее, ограничили права в пользовании недвижимостью в случае повторного брака. Филипп остался ни с чем и ни с кем. Гнедая ставка не сыграла.  Он продал запонки, подаренные Дельфин и отправил духи к дню рождения Милы, возможно, последний привет. Борис просил определиться с датами поездки в Москву и Саратов, Филипп не знал есть ли смысл в этой поездке, наобум дал дату накануне своего рождения – 14 октября и попросил оплатить его билет.  На день рождения ему будет знак, как он проведёт следующие годы, какое число ему выпадет – счастливое или нет, кто джокер?