Грустно...

Грустно…
( В.Исаков)
    Июль! Вечерело! Устал!  Целый день занимался только тем, что называется скромно: « Закончить  дела!». Волшебное слово « Отпуск!» переливалось изумрудным камнем тонкой полировки и прельщало уже почти осязаемым забугорным солнцем Тайланда.  Вот, как открою ладонь, так оно и ослепляло тропическим светом.
   Вот же напасть! Билетов даже в плацкартном вагоне от нас до престольного града  Москау отсутствовали, ну не было! Хотел же вчера взять в « инэте» ночью белый листок А-4  с указанием номера вагона. Нет же! Отложил. Вот и результат, билетов нет, всё таки же пора отпусков и каникул. Всё она - работа! Не трудоголик, они плохо кончают, но просто надо было закрыть всё: нехорошо подводить людей, что смотрят тебе вслед с завистью, оставаясь в прохладе так надоевшего за год офиса. Вот и забросил мысль о билете на пыльный верх, айм сори, своего трёхстворчатого  зеркального: парко-хозяйственного дня никто  же не назначал. Тешил себя мыслью, что наступит утро  очередной субботы и генеральная уборка сотрет, смоет все мои грехи.  Даже, как – то раз набрался смелости и вечером пятницы поставил доску для глажки  рубашек.  Утром сил хватило лишь на девять, а у меня их даже не чертова дюжина симпатишных, а несколько чёртовых и это только с коротким рукавом! Нет! Пора заканчивать с таким поведением.  Нужно собрать волю в кулак, составить план  добрых поступков для себя любимого на несколько выходных и в путь с песней к финалу  со шваброй – флагом генеральной уборки.
  Вежливость и улыбка железнодорожников на вокзале удивляла. Хотя, чего я?! Конечно, цена билета в улучшенном купе с питанием только чуть не дотягивала  до стоимости авиа перелета, поэтому данному  ведомству можно улыбаться…  В кассах  с улыбкой пышногрудая тётя с ярко красной помадой на губах продала  билет в  «СВ» , других же не было, пожелала удачной поездки.
В осознанном  и платежном возрасте  привычку добираться только поездом  до Москау привил отец. Оно же как?! Попутчики, общение, синема  картинок природы  в проёме  стеклянного. Особенно мне нравилось, когда телевизор окна сам по себе  выключался. Но, думаю, это не главное! Главное, это когда только сел в купе,  присел возле стеклянного проема. Поезд на прощанье запоёт заунывно сиплым голоском иерихонской  трубы на всю станцию свою  волшебную мелодию: «Вагончик  тронется, вагончик тронется, перрон останется!» И вот тут самое, самое: душу накрывает покрывалом умиротворения. Название покрывала  надо произносить  тихо – тихо  и строго шёпотом  по слогам: « От-пу-ск!».
 Господи, как  хорошо- то, один в купе! Телевизор наверху  что – то бормотал. Прикорнул. Часа три  мой сон быстрый, как  ветер пытался  внушить, что работа  ещё не закончена и завтра в шесть утра подъем и без зарядки, завтрака  быстро в машину и на работу, «рабом  на галерах»….
    Громкие голоса в коридоре хлестали вечерний  сон наотмашь по щекам.  Напоследок он улыбнулся и просил кланяться, а я открыл веки. Спросонья ничего не понял. Лишь увидел, как вваливается в скромное моё временное жилище  аж три здоровенных дяди.
Сам шестидесятого размера,  друзья в зале за глаза называют  летающим  слоником, а эти-  то  будут поболе.  Двое  вежливо присели на противоположную полку, а  третий чуть ли не на краешек почти невесомо аккуратно у  меня в ногах. Не ночь, но сори, купе- то  двухместное! Так, сон растворился в извинениях ребят. Присел.  Надо перекусить с утра маковой росинки не было. Из – под стола достал  кожаный. Самобранкой выгрузил на стол несколько оковалочков  копченной оленинки.   Бутылочку ядрено золотого сока морошки выставил золотым призом и в заключение  к припасам призом добавил после секундного раздумья  в папирусной бумаге  рыбку муксун. Его хвост свешивался со стола. И тут для удовольствия всем  на загляденье ещё тёплой в термосе варенной желтой картошечки….  Дяди молча, наблюдали за моими руками. Я же русский  и поэтому  попросил вновь прибывших  за стол. Те аж крякнули в удовольствие,  к моему удивлению покраснели. Их три ёмкости  по пятьсот грамм  Хеннесси  от волнения даже покрылись испариной по  зелёному стеклу. Запеченный молочный  поросенок переместился из рюкзака ребят на стол.  Я был в восхищении! Ну, прямо скажу: « Люблю вкусно поесть  и, что странно  особенно готовить! Нравится кормить  людей.  По тому, как чел ест и даже, как держит ложку, могу на раз определить, что за человек.  Почти ни разу не ошибся!».  Сытно покушали…да уж!
     Ребята ехали с вахты. Карское  море, платформа. Вахта по полгода. Я их понимал, приходилось бывать в отдаленных гарнизонах. По приезду в цивилизацию рот не закрывался: не мог наговориться …
  Они были шумные, видимо, сказывается  просторы северного моря и клочок суши, ограниченный лишь настилом платформы. Часа  через этак три, ребята  откланялись. Прощались шумно со словами: « Валентиныч - братан, ты меня уважаешь!» и, держась за поручни, походкой матроса  от употребления и не только Хеннесси, медведями потопали к себе в купе -  кубрик. Сосед храпел, как маленький реактивный самолетик на взлёте,  перекрывая стук колес состава: ребята добирались на перекладных, устали. От очередного грозного всхрапа чай в стакане мельтешил  кругами, будто кто – то бросил в его стеклянную душу камешек. Уснуть было невозможно…  Да и еще и привык спать с единственной женщиной- Тишиной на своей любимой четырех спальной. Наушники с песнями  Евгения Медяника  не помогали.   Из  рюкзака вытащил   вкусно пахнущую  типографией ещё не прочитанную книгу, встал и тихонько вышел, защелкнув дверь на замок. Направился в ресторан, благо он был  рядом через тамбур.
К  моему нескрываемому  удивлению  ресторан был полон. Может отпускное настроение так действует  на людей или открытые  окна,  в которые  ветер из леса  вбегал и играл  со всеми в прятки.  Трём женщинам вопросительно  буркнул  про не занятое место.  Улыбки пропуском разрешили присесть. Почти не глядя, плюхнулся в  кресло. Официанта и присутствующих удивил заказом чашечки черного чая.  Перед дамами стояла  початая  темного стекла Кинзмараули. Щипчиками аккуратно опустил в чай два кусочка  сахара.  Размешивая рафинад, по привычке гремел маленькой ложечкой. И тут чей- то взгляд  ошпарил руку, он был  вопросительно растерянным.  Посмотрел в окно, чтобы  боковым зрением в мгновение глянуть на одну из трёх, кто так пристально разглядывал, как  держу ложку. Всего лишь  мгновение и я опять  уткнулся  в книгу, не обращая внимания на ресторанный  шум. «Книга мёртвых»  интересовала больше. Вот же! Я узнал эту красивую  интересную женщину.  Ухоженная, прекрасный парфюм, дорогая стрижка, зовущий  блеск  синих, как  летнее небо в горах  глаз, копна рыжих волос, белая лебединая кожа, холеные тонкие пальчики. На правом безымянном изящное кольцо усыпанное мелкими «брюликами». Смотрел в книгу, а воспоминания  смотрели на меня, нагло залезая в память…
       Промозглая осень. Дождь, бьется в истерике, чтобы хоть, как – то  каким нибудь боком залезть под  купол моего зонта в полтора метра диаметра. Люблю зонты большие. Только что из аэропорта из очередной командировки. Шел  медленно и вдыхал  русский воздух насыщенный  увяданием цветной осени. До слуха донеслось тихое скуление. ГОСПОДИ! Какая пропащая душа  в такую погоду могла выбросить щенка на улицу?! Развернулся и прямо по луже пошел к  темной лавочке, что стояла в тупике улицы. Вытащил из кармана тонкий чёрный немецкий фонарь. Подсветил и оторопел. На меня в белом кругу пятна луча смотрело грязное женское существо… в видавших виды джинсах, с перегаром. Замерзнет, простудится! Судя по отсутствию  клетчатого баула с вещами, беда с ней случилась недавно. Чёрные синяки на запястьях, под глазами, волосы из – под чёрной вязанной шапочки, опущенной почти до самых бровей выглядывали комком. Существо мелко трясло. Слезы дождя прокладывали дорожки по лицу. Подошёл и попросил пройти со мной. Она волчонком глянула в глаза. Лезвие перочинного ножа вызвало улыбку. Ещё раз попросил пройти ко мне домой перекусить, принять ванну, утро вечером мудренее. Уже насмешило сверкнувший  металл, зажатый в кулачке. Ушёл от махового удара и, не услышав ответа на моё предложение, аккуратно вытащил точилку для карандашей и сгрёб сопротивляющееся в охапку, как чемодан понёс домой, благо он был уже в нескольких десятках метров. Чуть посильней поприжал ношу к себе.  Кукла притихла. У меня в руках затихали здоровые мужики под сто с лишним килограмм, а тут непонятное что и, весом с барана.
 Не захотел нести на кухню, одежда у гостьи сырая и грязная. Сначала надо помыть, накормить. Да уж! Тут у меня лет десять назад  Оргон – овчарка пропала, сучка увела мальчика, так искал несколько дней допоздна, переживал. А здесь живой человек, жалко ведь! Она боялась пошевелиться у меня в под рукой. Существо оказалась дамой вот только возраста так сразу и не определишь. Зонт бросил на пол. Сунул свою находку сразу же в ванную комнату. Поставил на ноги и закрыл непрозрачную штору. Приказал раздеться. Видимо, что- то было в моем голосе такое, что она послушалась. Грязная рука из – под шторки выложила сложенные к моему  удивлению, обноски и положила подле ванны. Громко проинструктировал что, где лежит. Взял вещи и вышел. Зашел в постирочную. Из кармана мокрых занюханных  джинс выпал влажный паспорт и две бумажки по десять рублей. Вот и всё состояние человека, ужас! Стоял в раздумье: стирать, али не стирать. Понял, что стирать только в машинке все фильтры забить. Взял пакет и всё без разбора закинул в его черную душу, поставил перед дверью, чтобы не забыть выбросить в мусор. Из шкафа вытащил пижаму, короткий халат их у меня много, люблю, как и зонты: подарки себе любимому на праздники. Всё имущество положил  рядом с ванной на белоснежную  табуретку.
   За непрозрачной стояла и махала мне рукой Тишина. Знакомо! Бывает  такое особенно после самых трудных командировок. Ложусь в ванну и не замечаю, как засыпаю. На кухне уже сервировал стол. Вскипятил чай два раза. Человек не торопился. А шум воды в ванной прекратился минут этак почти пятнадцать назад.  Постучал в дверь, молчание. Зашёл. Постучался в штору. Точно! Тишина с  сожалением развела руками: ответа не было. Дама спала, почти касаясь губами воды. Среди нескольких висящих на вешалке выбрал самое теплое в метра два махровое полотенце.
  Разбудил ничего не понимающую находку. Не успела испугаться, как вытащил из ванны, спеленал и взяв на руки, понёс в большую комнату на диван. Она даже не приоткрыла ресницы. Вот же намаялась девчонка. Укрыл  теплым ужасно тонким одеялом. Девчонке лет двадцать пять не больше. Золотые волосы раскинулись на подушке веером. Чёрные  желтые синяки  на белоснежной  коже. Неожиданно заплакала и шёпотом во сне стала просить: « Пожалуйста, только не бейте!» И тут заскулила месячным щенком, потерявшего маму, закрыла руками голову и свернулась, в калачик. Положил руку на плечо, успокоилась. Табурет с пижамой перенес  в комнату,  поставил рядом с диваном и тихонько аккуратно прикрыл  за собой дверь. С пола поднял  паспорт и позвонил в фирму другу Саше. Он никогда не задавал лишних вопросов, как и я.  По своим каналам « пробил» девочку.  К утру  я уже знал всё про мою ночную гостью. Родители погибли в автокатастрофе. Старший брат пропал в Чечне. Из квартиры выкинули чёрные риелторы. Ни угла, ни двора, как кошка на помойке, что найдет то и поест. Судя по рукам она и работать может только на «клаве» компа.
   Утром уехал отчитываться за проделанную работу в командировке. Дверь не стал закрывать.  Пришел лишь к вечеру. На  кухне  нетронутый завтрак. Сидела на стуле в пижаме. Лишь чашечка  чая  на столе и сахарница. Ложка лежала рядом с кусочком  хлеба. Смотрела со злостью волком. В руках  держала вот же блин, опять нож. Но уже кованный  клинок, только уже мой с хорошей балансировкой и костяной  резной ручкой. Вот же, забыл на столе. Приказал вытащить все из холодильника,  приготовить ужин для меня и себя. Так, как  устал и хочу есть. Чуть подбил руку и, нож оказался у меня. Кистевым  движением метнул моё чудо с черным лезвием в притолоку, он вошёл в неё как в масло. Попросил не брать больше острых предметов и не тыкать ими в людей. Сходил в прихожую и поставил рядом с её тапочками  кучу пакетов с обувью, платьями, вещами, косметикой и даже нижним бельем. Так было стыдно стоять в женском отделе и, краснея выбирать трусы и лифчики. Вышел оттуда весь мокрый.
На стол рядом с рукой поставил коробку с новым телефоном и карточку с деньгами.  А поздним вечером она пришла ко мне в комнату в одном белье. Тут же ляпнул всё, что думал о данной ситуации, напоследок  обозвав её дурой. Дал команду « Кругом!» и приказал  идти к себе в детскую смотреть мультики и спать…  Покраснела, убежала, просила на ходу прощение. Утром меня ждал завтрак. Красивая. Домашний халатик и голубые тапочки ей шли. На спинке стула висела  выглаженная рубашка, брюки, галстук и пиджак. И самое удивительное, я так давно вкусно не ел.  Малыша покраснев, попросила прощения за вчерашний поступок.  Вот так мы познакомились. У неё никого и у меня тоже. Её черные риэлторы выбросили из квартиры,  меня сестра наказала на родительскую. Тогда командировки у меня стали  чаще. Из каждой поездки привозил что нибудь вкусненькое и достойное для своей младшей сестренки.  Она так смешно радовалась каждой покупке, прыгала от  радости чуть ли не на одной ножке. Особенно запомнилось,когда я  медведем завалился в  квартиру с тремя почти невесомыми  шубами.  Она ушла к себе в комнату и долго плакала. Девочки всегда остаются девочками…  Моя  нежданная радость расцвела, превратившись в обаятельную красавицу. Когда я был дома всегда по утрам  готовила завтрак.  Заметил,  как  она внимательно смотрит за моими пальцами, как я держу ложку и, и как я ложечкой размешиваю сахар в чашечке. Как- то попросила компьютер и стала часами за ним просиживать.
 Удивила, положив однажды на стол уже свою банковскую карту. Оказывается, бывает же такое, она организовала фирму. По привычке  не стал вмешиваться, меньше знаешь, лучше спишь. Молодец! А один раз, по прибытию  из очередной командировки  в моей комнате на столе спали швейцарские часы и золотые запонки. Два итальянских  костюма горделиво висели  в шкафу. На мой немой вопрос тихо ответила, что давным – давно ( эх,старая нашлась!) закончила  университет по компьютерной безопасности.  Разработала несколько программ, защищающие от взлома личные  данные сотрудников и инфу любой фирмы от наглых хакеров. Программы пошли, как горячие пирожки лютой зимой. У меня умная сестренка! Когда было свободное время, засиживались на кухне по вечерам за чаем. Болтали ни о чем, и нам не хотелось уходить. Потихоньку я так привязался к своей сестренке, что спешил домой, даже не заходя в магазины.
   Я сидел в кресле у генерального. Отчитывали. Молчал! Я сделал ошибку, не доложив о сестренке своему  куратору. Хотя, чего это я, знал же финал. Вот и тянул время. Моя специальность не допускала привязанностей и любви к человеку. А я был на хорошем счету и подходил к делу творчески. Мой опыт иногда передавали таким же, как я работникам  фирмы. Только я их никогда не видел. Я работал «чистильщиком», где нет эмоций и шумных обсуждений проектов. Прежде, чем мне ставили задачу, делали просмотр  документальных фильмов или  фотографии, где человек показывал всю свою мерзкую сущность. Таких я называл про себя шайтанами. Не может здравый  человек такое творить, что делали. Унижали, издевались над  стариками, детишками и беременными женщинами. Глумились над верой, будь это православие или вера в Аллаха. Я должен был выметать эту грязь поганой метлой. Мётлы были разные, любой способ не возбранялся.
 И сейчас сидел, краснея, когда мне показывали  запись с камер «топтунов»,  где я выбираю белье в женском отделе, украшения. Смотрел на своё счастливое лицо, покупая  шубы. Куратор с генеральным были правы: если есть такая запись у нас , возможна она есть и у наших врагов. Там далеко не безобидные ребятки …
- Володя! Ты же прекрасно работаешь! Ни одной зацепки. Как ты это делаешь  надо учиться и учиться у тебя  так работать. У тебя  же человек  так правдиво уходил в мир иной, что комар носа не подточит: или несчастный случай или проклятая  болезнь сделал свое дело. Но и болезнь ты приводил за руку к  намеченному  объекту- цели. А тут и такое…
   Попросил лишь об одном, не оставлять сестренку и помогать ей во всем. Мой бывший командир насупился, а сейчас генеральный директор  нашей фирмы,  вымолвил лишь одно слово: « Хорошо!».
 Из старого лица мне оставили лишь усы и мочки уха. Сестренке сказали, что я вынужден был уехать  надолго. Квартира и все имущество переходит в её распоряжение до моего приезда. Энная сумма денег на проживание сестренке была выдана наличными в евро рублях и приходила  ежемесячно: мне было так спокойней.
  Порой я приезжал к своей  квартире и тихо садился на лавочку, что стояла  у  моего бывшего  подъезда. С новой внешностью меня бы даже мать родная бы не узнала. Сидел и старался гнать от себя мысль, но она настойчиво стучалась  в голову. Я был счастлив в моем доме с ночной маленькой феей с копной золотых волос.
  Женщина в качающемся на рельсах ресторане ждала моего взгляда, я это чуял нутром. Две, видимо, её попутчицы, сетуя на новый закон о курении, пошли искать место: « Хотя бы  на половину сигаретки!». Моя малыша тихо сказала.
- Володя! Твой доктор изменил тебя, но выражение и взгляд  остались прежними. А твоя привычка  громко барабанить ложкой в чашке  так  осталась с тобой на вечно, она меня всегда раздражала! Сердце любящей женщины разве обманешь, Володенька?!
Потом тихо прошептала.
- Это же ты, Володя?! Я же ждала целых десять лет и вот дождалась.  У меня  ничего не осталось от тебя.
Она смахнула с ресниц набежавшие слёзы. Продолжила.
-  Вот родила мужу сына пять лет назад, назвала Володей в честь тебя. Спасибо тебе за всё! В каждом храме за тебя  ставлю всегда свечи.
Она что – то  быстро написала на листочке.
Улыбнулся ей в лицо ничего не понимающим взглядом, ответил.
- Сударыня, Вы верно ошиблись!
   Положил цветные бумажки за чай. Тяжело встал и оперевшись на столешницу  утлого столика зажал её записку между пальцами. Подхватив книгу, пошел на выход. На бумажке был записан номер мобильного. На следующей остановке  вышел и дождался следующего поезда, но, увы, уже в четырехместном купе, билетов по прежнему было ужасно мало: отпуска.