Почему молчат камни. Глава 15. Катюша

В этот день, первый день нового года, Виктор пришел на утренник с дочерью — Катюшей. Они пришли во Дворец раньше на пол часа и прошли раздеваться в конференц-зал. Он был большой и стулья стояли в много рядов, и пианино с открытой крышкой у окна — Лена играла «Вальс снежинок», сегодня она должна была играть все танцы около елки.
- Здравствуйте, - сказал Виктор. - Вот и мы.
- Как хорошо, что вы пришли пораньше, - сказала Лена и бросилась помогать Катюше раздеваться. Она развязывала затянувшийся узел лямок катюшиной шапки, чувствовала дыхание семилетней девочки, старавшейся не дышать. Виктор смотрел на них, хмурясь, наклонив голову, не двигаясь. Потом сам разделся и сел к пианино.
- Давно не играл, - сказал он ни к кому не обращаясь. Его небольшие крепкие руки с длинными пальцами легли на клавиши, поднялись, и он стал играть все, чему научила его Лена: марш из «Ивана Сусанина», октавами, двумя руками, «Менуэт» Моцарта. Он был способный ученик, самый способный из всех лениных учеников.
И Катюша подошла к пианино.
- Я тоже хочу поиграть, - сказала она.
- Потом, вот елка кончится, и играй себе, - сказал Виктор.
И они пошли в фойе второго этажа, где стояла высокая — до потолка — наряженная елка.
Катюшу Лена посадила на возвышение эстрады, впереди себя и рояля, на котором надо было играть. Минкин тоже привел, вернее, привез свою дочь: одна ножка у ней была короче другой, и она плохо ходила. Увидев дочь Виктора сидящую так высоко, одну, на лучшем месте, он посадил свою дочь тоже на эстраде, но на другом краю.
Праздник начался. Выбегали из-под елки зайчики, кружились снежинки, танцевали и пели вместе с Дедом Морозом и Снегурочкой собравшиеся дети, сверкали и кружились огни зажженной елки.
Когда детям раздали подарки, Лена, Виктор и Катюша опять спустились в конференц-зал. Катюша освоилась, играла с Леной в догонялки, они бегали и кричали, мешая Виктору играть на пианино.
- Ты её разбалуешь, сказал Виктор Лене. - Что ты так разбегалась, одевайся, пора, - Катюше.
- Она же ребенок, - сказала Лена.
- Еще немножко, - протянула Катюша
- Одевайся.
И Лена стала помогать Катюше одеваться. А так как они окончательно подружились, - не боялась её разглядывать. Лицо у Катюши было тонкое и бледноватое, губы и глаза — папины, и что-то неуловимое в походке, в фигуре — тоже от Виктора. Его дочь. И до боли сжалось сердце, когда она увидела, что красненькое платьице было стареньким, а туфли, которые она переодевала, можно было выбросить, не было у неё и нарядных белых колготок, какие по праздникам надевают все девочки. И все же она была красива, потому что был похожа на отца.
Они вышли на площадь, светило солнце, они шли навстречу солнцу, и Катюша сказала: Мы еще придем на елку. Если бы не Тимка, он недавно родился, совсем еще маленький, мы бы не торопились. Тимке всего восемь месяцев.
- А ты любишь Тимку? - спросила Лена.
- Очень даже. Только он плакучий, - отвечала Катюша.
Катюша махала варежкой из окна автобуса и когда он отъехал. Виктор тоже помахал рукой. Лена осталась одна. Солнце больно и ярко слепило глаза, из которых потекли непрошеные слезы.
- Вот так, Михаил Юрьевич. - Бюст Лермонтова возвышался над ней на круглом постаменте, сзади него, застывшая громада Бештау молча устремлялась к бегущим на неё облакам. Там, на Бештау, сохраняя свои сережки, сгибалась под снегом двенадцатиствольная береза. Да, впереди зима и холод, путь преграждающий весне.
Лена пошла назад, во Дворец. Впереди было еще две елки.