Наркоз

Солнечный луч неожиданно выскочил из облаков, стремительно прорезал пространство, на мгновение задержался перед стеклом, быстро проскочил его и уперся в плоскость монитора. Его яркая золотая нить, выпавшая с неба, смотрелась вызывающе на фоне тяжелых фиолетовых облаков и подрагивающего от влаги воздуха, ставшими главными исполнителями погодного оркестра. Дирижирующий ветер действовал властно, синхронно перемещая оказавшиеся в его распоряжении облака, сорванные с деревьев чахлые серые листья, крупные капли дождя и городские запахи. Неспособные противостоять катаклизму, нечастые прохожие торопились скорее покинуть улицу и скрыться в тепле. Ветер же, чувствуя их слабость и беспомощность, заигрывал с ними: скидывал капюшоны, поднимал полы пальто, заставлял прятать лица в воротники и переходить на вынужденный бег в ответ на его сильные порывы. На подоконниках окон домов уныло сидели не успевшие улететь на зимовку птицы, вжав головы и не решаясь бросить вызов безраздельно хозяйствовавшему ветру. В постоянных заложниках у последнего были только деревья, покорно покачивавшие своими макушками и отдававшие последние листья в дань своему господину. Упрямым и неподдающимся общему хаосу оставался один лишь тонкий желтый луч, острой спицей нагло протянувшийся через атмосферную толщу. Шаткие колебания воздуха создавали иллюзию легкого провисания луча, но это была единственная уступка, которую солнечный наглец готов был сделать разыгравшейся позднеосенней природе.

Откинувшись на спинку стула, я наблюдал за происходящим по ту сторону офисного окна. Появление света на затянутом плотными шторами облаков небе было загадкой, но в данный момент я был настолько очарован самим явлением, что не думал о тайне его происхождения. Было приятно любоваться по-летнему насыщенным цветом солнечного подарка, его горделивой яркостью и бесстрашием, и я боялся, что это неожиданное удовольствие вот-вот закончится. Но луч никуда не исчезал, несмотря на натиск быстро двигающихся облаков, пытавшихся закрыть его или хотя бы подвинуть. Минуты очарования продолжались, и я был благодарен ненастью за то, что позволило этому небесному отпрыску появиться на свет.

Луч словно подслушал мои мысли и, желая доставить мне еще больше удовольствия, сделал серию коротких быстрых прыжков на моем мониторе и замер, а еще через мгновение исчез. Исчезновение его было таким же неожиданным, как и появление: я успел лишь заметить, как за какую-то долю секунды луч телескопически свернулся в далекую крошечную точку, подмигнул на прощание и резко запрыгнул в студенистое пространство холодного неба. Все вокруг стало мрачно-серым.

Я поднялся со стула и сделал несколько шагов. Офис представлял собой средних размеров помещение и был достаточно просторным для более чем десятка работающих в нем человек. Пространство было вытянуто от двери до огромного стеклянного окна-стены, выходившего на улицу; вдоль двух длинных параллельных стен, завершавших тощий прямоугольник, были расставлены рабочие столы и стулья. От шумного коридора нас отделяла массивная входная дверь, приютившая рядом с собой небольшой гардероб и кожаный диван для посетителей. Стены офиса были заняты полками, на которых когда-то стояли папки с документами, но с началом введения электронного документооборота пару лет назад полки начали пустеть и теперь уже опустели окончательно. Был период, когда однообразные серые шеренги папок на плацу полок украшали памятные фотографии в рамках, но с появлением Инстаграма выяснилось, что люди охотнее рассматривают фотографии на экране гаджетов и компьютеров: во-первых, там их бесконечно больше, а во-вторых, не нужно скрывать зависть и волнение, часто возникающие при просмотре постановочных и сильно ретушированных снимков. С тех пор эти не пережившие электронный век пыльные предметы интерьера так и остались висеть на стенах и служили напоминанием о том, что жизнь наша сужается, и для многих уже умещается на экране телефона.

Время подходило к обеду. Я еще раз прошелся по офису, постоял у окна и плюхнулся обратно на стул. Желание работать пропало, и я не знал, чем себя занять. Перебрав в голове несколько вариантов времяпровождения, я погрузился в чтение новостей в интернете и таким образом убил оставшиеся до обеда сорок минут.

Как говорит наш водитель Леха, обед похож на единственный горящий фонарь на перроне какой-нибудь маленькой, Богом забытой станции, мимо которой проносится скорый поезд. Находясь в вагоне, ты едва успеваешь заметить яркую точку, которая появляется и исчезает за долю секунды, а потом кругом снова черная ночь. И как любил, смеясь, добавлять сам же Леха, если он в чем-то и не прав в таком сравнении, то только в том, что обед, в отличие от железнодорожного фонаря, длится не долю секунды, а чуть дольше, в остальном же, например, в оценке темноты ночи, он точно прав. В целом, я был согласен с ним: за разговорами и смехом обед пролетел быстро, и незаметно подошло время, когда нужно было возвращаться назад к работе.

Послеобеденное время было мукой. В офисе воцарилась странная тишина, слышен был только шум вентиляции и слабое постукивание пальцев по кнопкам клавиатур. Офисное пространство стало настолько тихим и неподвижным, что я ощущал себя словно в вакууме – это ощущение нарушалось только тогда, когда кто-то из коллег вставал со своего места и беззвучно скользил по ковровому покрытию.

Я безуспешно пытался сосредоточиться на работе, хотя заранее знал, что все мои усилия напрасны. Мысли блуждали вокруг чего-то другого, были вязкими и расплывчатыми, так, что я не мог ухватиться ни за одну из них, и если бы кто-то в этот момент спросил меня, о чем я думаю, то я вряд ли нашелся бы что ответить. В такие минуты мной овладевали спокойствие и безразличие, ставшие уже привычными для меня в рабочее время. Я плотнее сел на стул, положил локти на стол и немного подался вперед, перенося вес тела на локти и уставившись в монитор – глядя на себя со стороны, мне казалось, что эта поза олицетворяет усердие и желание сидящего в чем-то разобраться и что-то сделать, и никто бы не заподозрил, что в эти моменты я вообще ни о чем не думаю. Не могу сказать, что мнение окружающих имело для меня хоть какое-то значение, но самому для себя мне казалось, что лишь приняв такое положение, я уже что-то делаю и чем-то занят. Я прекрасно понимал мелочность и лживость такого самовнушения, но несмотря на это, со временем дошел до того, что даже стал считать это своим достижением.

Я просидел так, наверное, около получаса, когда раздался звук пожарной тревоги, заставивший меня встать и вместе со всеми выйти из здания. Тревога оказалась учебной, мы немного померзли на улице и быстро вернулись к работе, но встряска пошла на пользу, и снова усевшись на свой стул, я начал соображать, за что можно взяться. Нужно было ловить момент, чтобы опять не попасться в ловушку безделья и безразличия, из которой, как я знал по опыту, будет уже не выбраться до самого завершения рабочего дня. Недолго покопавшись в компьютере, я нашел таблицы, работу над которыми нужно было завершить на днях, и принялся за дело.

Как и ожидалось, надолго меня не хватило, но это было уже кое-что. Позади остались полтора часа времени и какая-то часть выполненной за это время работы. Теперь уже оставалось только ждать окончания рабочего дня и возвращения домой.


Вариантов провести вечер было несколько. Немного поразмыслив, я решил, что сегодняшний вечер будет посвящен игре. Наспех съев купленный в магазине ужин, я развалился на диване напротив большой настенной плазмы, предвкушая хорошо знакомое удовольствие.

Сегодняшним моим напарником по Fortnite стал давний знакомый, настоящий мастер своего дела. У него был какой-то сложный ник, который я никак не мог запомнить, но это было неважно – единственное, что имело значение, это то, что он был настоящим виртуозом Фортнайта и мог долго валить соперников с помощью всего лишь пистолета и секиры. Последний раз мы играли с ним в паре до самого утра и заработали кучу очков.

Компьютерная стрелялка увлекла меня с первых минут, и я полностью отключился от реальности. Время шло незаметно: имея большой опыт, я ловко менял оружие, знал, когда нужно выждать, а когда можно бежать, ну и конечно же я был мастером боя. Особенно хорошо у меня получался ближний бой: натренированные пальцы быстро управляли джойстиком, и я филигранно двигался, вовремя уворачиваясь от ударов и нападений. К тому же у меня был прекрасный напарник, с которым мы умело дополняли друг друга и прикрывали в минуты необходимости.

В десять часов вечера мой замечательный напарник неожиданно вышел из игры, и я остался один. Побегав еще минут десять, я почувствовал скуку и вслед за ним тоже закончил играть.

Делать было нечего. Завтрашний день со всей его тоской, офисом и таблицами подходил все ближе, и это был неотвратимый факт, вызывавший раздражение и тревогу, избавиться от которых было невозможно.

Не зная, чем себя занять и как отогнать мысли о завтрашнем дне, я стал бесцельно слоняться по квартире: зачем-то сходил на кухню, постоял напротив полки с книгами, которые когда-то давно хотел прочитать, но так ни разу и не притронулся, поворошил расползшийся ворох рекламных буклетов, которые доставал из почтового ящика и старательно складывал в коридоре в надежде, что однажды выкину их, но прошел почти год, стопка росла, а я так и не собрался сделать это простое дело. Продолжать дальше не было смысла: я чувствовал, как к уже разрастающимся во мне раздражению и тревоге добавляется чувство стыда перед собой за то, что все эти маленькие дела оказались мне не под силу. Нужно было срочно заканчивать этот день, пока он окончательно не добил меня. Средством спасения я выбрал сон, но так как время было еще раннее и непривычное для начала сна, я лег в кровать, взял планшет и начал просматривать разные сайты, читая все интересное, что попадалось под руку. Начитавшись про погоду, шоу-бизнес, новые фильмы и компьютерные игры, экономические прогнозы и даже геополитику и убив таким образом почти час, я отложил планшет в сторону, выключил свет и вскоре заснул.


****

На удивление быстро пробравшись по утренним пробкам, я вбежал в офис, опоздав на пятнадцать минут. У входа меня встретил обычно сидевший в это время на диване для посетителей водитель Леха, что говорило о том, что главный уже прибыл. С улыбкой постучав пальцем по циферблату часов, Леха пожал мою руку и кивнул головой по направлению кабинета главного, как бы напоминая, что начальник опередил меня. В ответ я поднес указательный палец к губам, изобразив замок, и тихо прошмыгнул на свое место.

Настроение было рабочим, и этим нужно было пользоваться. Быстро включив компьютер, я принялся за работу.

Я просидел не отрываясь пару часов, и за это время успел подготовить несколько таблиц. Это было уже кое-что, поэтому остаток времени до обеда можно было со спокойной совестью посвятить чему-нибудь другому. Я прочитал новые сообщения в соцсетях, изучил информацию о распродажах в магазинах и, устав сидеть, встал, чтобы сделать несколько шагов по офису. Проходя мимо занятых работой коллег, с серьезным видом уткнувшихся в свои компьютеры, я натолкнулся на Леху, который продолжал развалившись сидеть на диване, закинув ногу на ногу. В его ушах привычно виднелись тонкие белые палочки Airpods, на полу стоял отставленный в сторону пустой стаканчик Starbucks, сам же Леха жевал жвачку, энергично работая челюстями, и с довольной улыбкой тыкал пальцем в свой телефон. Заметив мое приближение, Леха, продолжая улыбаться, поднял глаза, и, дождавшись, когда я подойду вплотную, сказал:

- Андрюха, как насчет пива вечерком? Если делать нечего, то присоединяйся.

Предложение было заманчивым. На вечер действительно никаких планов не было, поэтому я с легкостью согласился.

- Сегодня можно встретиться пораньше, - продолжал Леха. – Главный уезжает в три часа, а у вас учеба, с которой можно будет сразу же свалить.

- Слушай… Точно ведь… Сегодня же учеба после обеда, я совсем забыл. Ты не в курсе – обязательно там нужно быть?

- Обязательно или необязательно – это дело второе. Главное, что смысла в ней никакого нет, поэтому придумай чего-нибудь и сваливай.

- Хорошо. Встречаемся где обычно?


Время до вечера прошло быстро. После обеда приглашенный бизнес-тренер рассказывал о новых приемах работы, вводимых в нашем бизнесе. Я честно слушал его рассказ в течение часа и, дождавшись перерыва, вышел из митинг-рума, не сказав никому ни слова. Нужно было поторопиться, чтобы успеть до пробок отогнать машину домой и потом ехать на встречу с Лехой. Я быстро оделся, спустился на лифте вниз и сел в свою машину.

Через два с половиной часа я вошел в бар, где мы обычно пили пиво. Леха уже сидел там со своим приятелем, который, протягивая руку, представился Михаилом. Приятели сидели молча, разглядывая экраны своих телефонов, перед каждым стояла наполовину пустая кружка пива. Как и утром, Леха продолжал жевать жвачку, а в его ушах по-прежнему торчали Airpods – глядя на них, я вдруг понял, что никогда не видел его без этих белых палочек и мне захотелось спросить его, вынимает ли он их хотя бы перед сном. Словно почувствовав на себе мой взгляд, Леха поднял глаза и, выдержав небольшую паузу, сказал:

- Видели последний Range Rover? Крутая тачка… До сотни за пять секунд.

Лехина любовь к машинам была понятна – он все-таки был водителем. Михаил, судя по всему, водителем не был и не сильно увлекался машинами, ибо ответил не сразу, а через несколько секунд, после того, как закончил просматривать очередную страницу в интернете:

- А ты типа брать собрался?

- Нет, конечно. Откуда у меня столько денег, - не отрываясь от телефона, спокойно ответил Леха. – Вот когда разбогатею, тогда и возьму себе такую машину.

Подошла официантка с моим пивом, и мы символически чокнулись, сделав по большому глотку из своих кружек. Приятели опять уткнулись в телефоны, и я последовал их примеру.

- А ты, Леха, лучше купи себе машину времени и перенесись в то время, когда ты будешь богатым, - Михаил громко рассмеялся. – Но что-то мне подсказывает, что машина времени перенесет тебя в недавнее прошлое, когда ты почти год копил деньги на новый iPhone. Тогда ты был на пике богатства, - Михаил, смеясь, продолжал издеваться над Лехой.

Леха не обращал внимание на слова приятеля и, не отрываясь от телефона, продолжал улыбаться – то ли издевательским шуткам Михаила, то ли тому, что было в телефоне.

Разговор опять прекратился, потому что каждый занялся своим делом: Леха смотрел в телефон, Михаил потягивал пиво и чистил фисташки, а я смотрел, как два парня играли в бильярд.

Посидев так минут пять, Леха развернул свой телефон к нам, желая показать что-то на экране, и серьезно произнес:

- «Реал» опять стал чемпионом Испании.

- Повезло им в этот раз. Совсем играть не умеют, - зло отреагировал Михаил.

Я молчал, поскольку не интересовался футболом. Они же начали оживленный спор о футболе, приводя аргументы в пользу тех или иных команд, и мне ничего не оставалось, кроме как молча слушать, о чем они говорят.

Исчерпав свои аргументы, Михаил встал со стула и, достав из кармана пачку сигарет, не одеваясь пошел к выходу. Я заказал еще пива и наблюдал за Лехой, который сидел с безразличным видом, выпустив наконец из рук свой телефон. Смотря куда-то вдаль, Леха неожиданно сконцентрировался и… надул огромный пузырь из жвачки.

Вскоре вернулся Михаил: поеживаясь от холода, он занял свое место и отхлебнул из кружки.

- Холод собачий… В прошлом году осень была теплее.

- С чего ты взял, Мишаня? Помнишь, сколько снега навалило в начале ноября, и как он не таял почти до декабря? Ну скажи, Андрюха?

Разговор перешел на погоду и, как оказалось, у каждого из нас остались разные воспоминания о прошлой осени. Я не придавал этому большого значения, но Леха и Михаил заспорили, доказывая друг другу свою правоту. Не дожидаясь окончания их спора, я предложил всем сыграть в бильярд – как мне показалось, это могло бы сделать вечер более интересным.

Буркнув что-то вроде «Хорошая идея», Леха поднялся и, не глядя на нас, направился к бильярдному столу. Я пошел за ним, кивком головы приглашая Михаила присоединиться. Посидев еще минуту за столом, Михаил подошел к нам.
За игрой стало веселее, но поиграли мы не долго: Михаил больше налегал на пиво, чем был занят игрой, Леха тоже явно тяготился происходящим. Через полчаса мы снова сели за свой стол и в тишине продолжили пить пиво.

Молчание неожиданно нарушил Леха, который заговорил о преимуществах своего iPhone. В этот раз Михаил поддержал его, соглашаясь с доводами Лехи. Завязался разговор.

Я решил еще поиграть в бильярд и попросил двух парней взять меня к ним на партию. В итоге проиграв с ними почти час, я вернулся за свой стол и обнаружил, что Леха с Михаилом опять обсуждают футбол – на этот раз Михаил, скользя взглядом по сторонам, лениво соглашался с тем, что оживленно тараторил Леха…

Мы взяли еще пива и за разговорами неторопливо допили его. Около девяти вечера по общему мнению было решено расходиться, и, пожав друг другу руки и выдавив из себя прощальные улыбки, мы расстались.

В этот вечер мне захотелось вернуться домой на метро. До ближайшей станции нужно было пройти пешком минут двадцать, и мысль о предстоящей вечерней прогулке воодушевляла меня. Идя по тротуару небыстрым шагом и всматриваясь в то, как завершался день, я внезапно ощутил прилив сил и почувствовал, будто избавился от чего-то тяжелого и ненужного, словно весь прошедший день я был чем-то связан, и это мешало мне нормально жить, дышать и двигаться. Идти было легко и даже немного весело: в голове шумело выпитое пиво, вокруг меня куда-то торопились уставшие люди, склочно сигналили друг другу не поделившие дорогу автомобилисты – одним словом, был обычный унылый и суетливый вечер, но я смотрел на него будто со стороны, как смотрят на сцену из зрительного зала, и мне не было никакого дела, почему это все происходит. Я просто шел, не задумываясь, улыбаясь, и был доволен собой и этим вечером. Неожиданно для себя я с интересом и удивлением обнаружил многое из того, что не замечал раньше – где-то построили новый дом, где-то были посажены совсем молодые деревья – и сделал еще много других наблюдений, которые обычно недоступны глазу автомобилиста.

Оказавшись в полупустом вагоне метро и вслушиваясь в неравномерный бег колес, я все еще думал о своей только что закончившейся прогулке и обо всем том, что я увидел и почувствовал, пока гулял. Жизнь кипела, все вокруг быстро менялось, везде витала какая-то бешеная энергия нового, и оказавшись в центре всей этой энтропии, я чувствовал себя тысячелетним камнем, рядом с которым прошло столько бурь, а он так и остался неподвижным. Через несколько минут меня разморило: я вдруг почувствовал, что устал за день, и задремал, чуть не пропустив свою остановку.

От метро мне еще предстоял путь до дома, и, вновь оказавшись на улице – на этот раз под резким холодным ветром – я ощутил себя совсем обессиленным. Хотелось скорее добраться до дома, выпить чего-нибудь горячего и залезть в горячую ванну или хотя бы под одеяло. Я не без труда дождался такси и через пятнадцать минут уже открывал дверь своей квартиры.

Сил не было совсем. Воодушевление, которое я почувствовал при выходе из бара, куда-то исчезло, как и радость от прогулки до метро. Я тяжело опустился на диван, закрыл глаза и просидел так, наверное, минут десять. Можно было чем-нибудь заняться, но все дела, которые приходили в голову, вызывали у меня отвращение, и, так и не решив, чем себя занять, я привычно походил по квартире, включил телевизор, съел бутерброд, полежал с планшетом и в конце концов решил, что нужно идти спать. Приняв душ, я выключил свет и лег в постель.

Как назло, сна не было; я ворочался с боку на бок и ругал себя за то, что никак не могу успокоиться и заснуть. В голове крутились и не давали покоя всякие мысли: неожиданно вспомнился прошедший день и отдельные его невзрачные события, подумалось, что не за горами новый год со всей его суетой, а за ним праздники, которые пролетят как один день, и потом все снова вернется на свои места…

Так прошло полчаса. Лежать дальше было невмоготу: неприятные мысли не отступали, я продолжал терзать себя, а сон так и не приходил. Открыв глаза, я полежал еще несколько минут, после чего встал и вышел на балкон.

Бушевавший днем ветер к вечеру стих, и сейчас было совсем тихо, как будто жизнь замерла, давая возможность спокойно погрузиться в сон – всем, кроме меня. Над головой, на ночном небе сияли бледным светом маленькие окоченевшие звезды. Худощавый месяц, изогнувшийся в неловком наклоне, стыдливо прятался вдалеке, похожий на застывший театральный реквизит, который забыли убрать со сцены. Но театр уехал, актеры заснули, и только я, единственный зритель в опустевшем зале, остался слушать мертвую тишину.

Внизу подо мной раскинулся урбанистический натюрморт жилых кварталов большого города. Пространство между домами было расчерчено на правильные, идеально выстроенные геометрические фигуры: вдоль домов тянулись жирные прямые линии придомовых проездов, по обеим сторонам которых теснились жавшиеся друг к другу прямоугольники машин, огни фонарей выпячивались вверх неплотным пунктиром больших квадратов, внутри которых красовались хаотичные яркие пятна детских площадок – все это было втиснуто на дне высоких сосудов, образованных плотно застроенными многоэтажками.

Стоять в тишине в остановившемся пространстве было приятно – на фоне всей этой неподвижности я чувствовал в себе хоть какую-то жизнь и энергию. Но чем больше я вслушивался в тишину и вглядывался в ночь, поставившую жизнь на паузу, тем сильнее бурлили в голове мысли и тем разительнее я чувствовал в себе неспокойствие и внутреннее напряжение. В какой-то момент я понял, что не в состоянии дальше продолжать это испытание, и зашел обратно в комнату.

Повалившись на кровать и закрыв глаза, я стал ждать, когда усну. Ночной воздух пошел на пользу и через несколько минут, ощущая первое спокойствие, я почувствовал приближение сна, но мне потребовалось еще некоторое время, чтобы далеко за полночь провалиться в тревожный сон.


****

Утренний будильник прозвенел рано. Точнее, его звук раздался в точно установленное время, но мне показалось, что будильник ошибся, поскольку состояние мое было таким, будто я проспал всего пару часов.

После повторного звонка будильника я все-таки сумел открыть глаза и оторвать голову от подушки, но вылезать из-под одеяла не хотелось - в комнате было темно и прохладно. Ночная тишина исчезла, и теперь с улицы доносились зловещие звуки будничного утра: заводились и сигналили машины, где-то послышался шум упавшего на землю металла, два мужских голоса громко разговаривали между собой. Было что-то еще, но погружаться в детали мрачного утра не хотелось. С той стороны окна шла энергия нового дня, в который мне нужно было войти.

Полежав в постели еще несколько минут и одержав в итоге окончательную победу над одолевавшим меня сном, я рывком поднялся и пошел в ванную. Выходя оттуда через двадцать минут, я уже представлял себе предстоящий день, который обещал быть непростым.

Нужно было поторапливаться. Затолкав в себя бутерброд, я быстро оделся и вышел из дома.

Утренний город был напряжен. В растворяющейся влажной полутьме, оставшейся с ночи, по дороге медленно скользили потоки машин, нервничающих и сдерживающих свою мощь в густых пробках. На перекрестках переминались с ноги на ногу толпы людей, которые срывались с места и выливались на дорогу за секунду до того, как их сигнал переставал быть красным. Другие толпы почти неподвижно стояли на автобусных остановках, сливаясь в единую темную массу, стремительно уплотнявшуюся и сужавшуюся при виде подходящего транспорта. Общую картину мрачной холодной суеты разбавляли лишь равнодушные ко всему светофоры, монотонно меняющие свои яркие цвета.

Сидя в машине и барабаня пальцами по рулю в такт популярной мелодии, негромко струившейся из автомобильной магнитолы, я решил позвонить Катьке. Почему-то именно в это утро мне захотелось услышать ее голос – добрый, насмешливый, спокойный и веселый одновременно.

Катька была удивительным человеком. Подобно тому, как ее голос сочетал в себе странным образом уживающиеся вместе качества, так и вся она была создана из сплошной амбивалентности. На ее высокой стройной фигуре одинаково хорошо смотрелись как спортивные костюмы, так и вечерние платья, она могла красить волосы в разные цвета, и любой из них был ей к лицу, а ее доброе и красивое лицо оставалось привлекательным даже в те минуты, когда она сердилась.

С Катькой мы встречались почти год. На первых порах мы проводили много времени вместе: ходили в рестораны, кино, бывали в гостях друг у друга, зимой катались на лыжах и однажды даже слетали к ее родителям. Но потом, как мне казалось, что-то произошло, и наши встречи стали происходить реже. Не было никаких ссор или недопонимания, все было так же гладко, как и раньше, но что-то все-таки изменилось, и было сложно сказать, что именно. Мы все также могли сходить в кино или съездить вместе на природу в теплый день, но для этого требовались усилия или что-то вроде этого, некий шаг навстречу, который каждый из нас совершал с напряжением. При встречах Катька стала больше молчать, а я стал замечать какой-то новый, ранее не существовавший, долгий внимательный взгляд, которым она часто смотрела на меня. Наше общение все больше переходило в телефонные разговоры, большая часть которых впоследствии заменилась перепиской, при этом остались редкие встречи, после которых Катька иногда оставалась у меня ночевать. Разобраться в происходящем было сложно, да и вряд ли возможно, даже если бы я попытался. Наверное, нужно было поговорить с Катькой, но я по каким-то причинам не делал этого…

Я набрал Катькин номер, и через несколько секунд телефон отозвался ее веселым голосом: Катька явно была в хорошем настроении.

- Я начинаю загадывать желание, - не здороваясь, смеясь произнесла Катька. – Только подумала о тебе, и вот на телефоне уже высвечивается твой номер!

- Дай попробую отгадать… – я решил подхватить ее шутливый тон. – Путевка на тропический пляж? Неожиданная премия за год? Машина?

- Ну по части машин это ты у нас мечтатель, - голос в телефоне заливался звонким смехом. – Не поменял еще свою на новую?

- Пока нет, все еще думаю. Кстати, откуда ты знаешь, что я собираюсь менять машину?

- Так ведь ты же сам мне и говорил пару месяцев назад. Забыл уже, видно, - Катька не переставала смеяться. На фоне осенней утренней серости ее приятный шутливый голос напоминал мягкое летнее солнце.

- Вот и загадай мне побольше памяти, чтобы не забывать ничего, - от этого легкого и непринужденного разговора я и сам начал шутить и смеяться.

- Обязательно, так и сделаю. К черту все эти пляжи, премии и машины! Ну а если серьезно, то расскажи, как у тебя дела.

- Как у меня дела… Да как у всех, что еще сказать... Вот сейчас в офис еду… На праздниках хочу к брату съездить, навестить его. А так все по-старому: дом, работа, выбираюсь куда-нибудь иногда…

Я замолк, пытаясь вспомнить, о чем бы еще можно было рассказать. В голову ничего не шло, и я не нашел ничего лучшего, кроме как задать этот же вопрос Катьке.

- Катюх, расскажи лучше про себя. Что нового?

- Да у меня тоже… - смех исчез из ее голоса, но голос продолжал сохранять свою доброту и благодушие.

- Вышла вот только что из бассейна – решила собой заняться, вдруг действительно на пляж рвану, чего в жизни не бывает, - в голосе Катьке опять послышался смех. – Поедешь со мной?

Разговор с Катькой, едва начавшись, вдохнул в меня хорошее настроение. Общаться с ней было всегда приятно: она была из тех людей, кто болтлив в меру, да и то в хорошем смысле этого слова, при этом она умела и выслушать своего собеседника.

- Андрей, пошли со мной в театр в субботу.

Я молчал, соображая, что ответить.

- Ах да, совсем забыла… Ты же не ходишь в театр.

Я продолжал молчать - идти в театр мне действительно не хотелось.

- Кстати, в тот раз, когда ты сказал мне, что собираешься поменять машину, я подумала, что ты шутишь. У тебя ведь хорошая почти новая машина, ей едва исполнилось два года. Зачем тебе это? Не нравится что-то или лучше хочешь?

- Не знаю, Катя… Вроде бы все нравится… Просто захотелось чего-то нового…

Разговор начал терять свою легкость и ласковость. Оторвавшись от тяжелого будничного утра в первые минуты разговора и сразу попав под обаяние Катькиного голоса, я вдруг снова увидел вокруг себя уличную действительность.

Становилось светлее, и фигуры людей перестали казаться сплошной неразличимой массой. Стали видны лица, эмоции на лицах, было видно, как люди разговаривают между собой, рассматривают что-то на экранах своих мобильников, читают рекламу на уличных стендах. В воздухе появилась энергия. Казалось, что и машины поехали быстрее, и все начинало по-настоящему оживать в этом едва зарождающемся дне.

Катька продолжала говорить. Я иногда отвечал на ее вопросы, вворачивал в разговор свои реплики, но по большей части слушал.

Неожиданно Катька сказала:

- А знаешь, Андрюша, я на днях была у психолога.

- Зачем? Что-то случилось?

- Нет, ничего не случилось. Просто подумала, что как-то все не так… Скучно, что ли… Да вроде и не скучно. Все как обычно, но что-то все равно не то. А тут подружка посоветовала. Говорит, начнешь разбираться в себе, жизнь станет интереснее, лучше. Ну вот я и решилась…

- Ну и как?

- Пока никак. Рано еще о чем-то судить. Я была всего один раз, толком и не поняла ничего. Но планирую продолжать – вдруг действительно что-то изменится.

Я был ошарашен. Мне всегда казалось, что добродушной и веселой по жизни Катьке живется лучше всех. И уж у кого-кого, а у нее точно проблем не должно быть…

- Андрей, я всерьез рассчитываю на изменения. Подружка, которая посоветовала мне психолога, очень довольна. Думаю, и у меня получится. Ну и тебе тоже рекомендую: вдруг тоже для себя что-то откроешь…

- Кать, да мне не надо, у меня и так все нормально. Да и как-то это не для меня… Психологи какие-то…

Катька звонко рассмеялась:

- Правильно: настоящие мужики решают все проблемы с другом и за бутылкой, так?

- Ну типа того, - я тоже рассмеялся в ответ.

- Андрей, так давно уже никто не делает. Прямо каменный век какой-то… Ладно, решать тебе. Я телефон скину, а там смотри сам - надумаешь, так сходишь.

Поболтав еще пару минут, мы распрощались, договорившись в скором времени встретиться. Через минуту мне пришло обещанное сообщение: «Новый контакт: Елена Сергеевна Психолог».

За болтовней с Катькой я почти доехал до офиса, и оставшиеся несколько минут поездки в машине решил провести в тишине. Движение было спокойным, и мне не приходилось напрягаться, управляя автомобилем на свободной, почти безлюдной улице.

Мои мысли блуждали вокруг только что закончившегося разговора. Продолжая размышлять над словами Катьки, я вдруг понял, что за целый год нашего знакомства я ни разу не слышал от нее подобных откровений, и уж никак не думал, что ей нужны какие-то изменения в жизни. Но в не меньшей степени меня тронуло то, что она предложила и мне разобраться в своей жизни, и самое удивительное, что я встретил ее слова совершенно спокойно и будто бы даже оказался внутренне готов к этому ее предложению, так, словно не раз уже и сам думал о том же. Конечно, в действительности я никогда не считал, что в моей жизни что-то не так и уж тем более, что мне нужна помощь психолога, но какую-то ноющую тяжесть и смутный дискомфорт в последнее время я все же испытывал, хоть и не придавал этому значения, живя, как говорится, по накатанной, и ничем не отличаясь от других. Я решил, что еще вернусь к этим размышлениям и, возможно, еще раз поговорю с Катькой, а пока на всякий случай сохранил номер Елены Сергеевны в своем телефоне.

Заходя в офис, я опять натолкнулся на Леху, который расплылся в бесцветной неискренней улыбке, шмякнул свою ладонь об мою, что по его представлениям было рукопожатием, и рассказал какие-то сплетни. Оставив Леху, я присоединился к группе коллег, обсуждавших последние новости, и окончательно избавился от раздумий, на которые меня навел разговор с Катькой, теперь уже чувствуя себя совсем уверенно.

На этой волне день прошел легко и быстро. Я наконец закончил свои таблицы, но решил пока никому не говорить, что временно ничем не занят, тем более что в этот момент как раз пришло уведомление о выходе обзора новых автомобилей, и я с интересом погрузился в изучение новинок автомобильной индустрии. Особенно интересными мне показались спорткары, которые в последнее время постоянно удивляли чем-то новым.

В конце дня пришло сообщение от Серого, моего университетского друга, который приглашал встретиться в субботу. Мы давно не виделись, и я без раздумий согласился, о чем и известил его в ответном сообщении.

Все было неплохо. Настроение было оптимистичным.


****

- Привет!

Я поднял глаза и увидел перед собой улыбающуюся Ольгу.

- Привет, Оля.

Ольга была нашим графическим дизайнером. Обычно она одной из первых приходила в офис; точнее, она буквально врывалась в дверь из коридора, на ходу здоровалась с коллегами, быстро садилась за стол и начинала работу. От нее всегда веяло бодростью и энергией, с ее лица не сходила улыбка и, как отмечали многие, она никогда не бывала в плохом настроении. Ольга проделывала огромный объем работы, могла часами сидеть в наушниках, уставившись в монитор, и при этом каким-то образом в течение дня успевала поговорить практически с каждым, кто был в офисе. Она часто интересовалась тем, что у нас происходит, и сама охотно делилась новостями из своей жизни.

Мы были ровесниками, к тому же Ольга была моей соседкой по рабочему месту, и на этом основании я общался с ней больше, чем с другими. Мы немного разговаривали утром в начале дня и вечером, когда заканчивали работу, и часто вместе обедали в офисной столовой.

Графическим дизайном Ольга занималась уже несколько лет и добилась в этой области больших успехов. Она закончила университет по какой-то технической специальности, большую часть своей жизни веря в то, что у нее строгий математико-аналитический ум. По крайней мере так ей объяснили родители, когда она была еще ребенком, и с тех пор точные науки надолго стали ее основными занятиями. Как и в случае большинства других детей, выбор за нее сделали родители, которые искренне верили в то, что только технические специальности приносят стабильный доход в любое, самое непростое время. Сами порядком настрадавшись в голодные перестроечные времена, при выборе будущей профессии для своей дочки они брали в расчет только фактор стабильности дохода, а все остальное считали вторичным, и, таким образом, неосознанно и невольно сделали ее заложником своих болей и предрассудков. Дочка закончила университет, поступила на работу в конструкторское бюро и вскоре стала понимать, что в жизни есть не только чертежи и технические справочники. Она увлеклась историей, перечитывала огромное количество различных книг и уже через год точно знала, что однажды перестанет заниматься своей нынешней работой. Ей было жаль всех лет, потраченных на удовлетворение желаний родителей, примитивно считающих, что они хорошо разбираются в жизни, и то, что подходит им, обязательно подойдет и всем остальным, но вместе с тем она радовалась тому, что сможет изменить свою жизнь, сделав другой выбор.

Нужно было искать занятие по душе, и Ольга решила начать с рекламы, правильно определив в себе присутствие креативности и любовь к творчеству. Потребовалась пара лет, чтобы понять, что самая лучшая реклама содержит в себе визуализацию – так Ольга вплотную подошла к тому, что нужно уметь визуализировать свои мысли. Следующим этапом стал спонтанный интерес к основам изображения, и вскоре после этого Ольга получила желанную работу дизайнера.

Признаться, я завидовал Ольге. Завидовал тому, как она растворяется в работе, как непринужденно справляется с трудностями и с удовольствием живет. Сколько бы ни было работы, она никогда не жаловалась и не выглядела измученной. Наоборот, было ощущение, что она делает это для себя, желая удовлетворить сделанным в первую очередь самого строгого и страждущего судью – ее, Ольгу. Для всех нас Ольга была каким-то идеальным человеком – добрым, приветливым, жизнерадостным и очень положительным – и весь этот набор хороших качеств, уместившийся в одном человеке, делал ее в чем-то нереальной и даже далекой от нас.

Опустившись на стул, Ольга надела наушники и тут же принялась за работу.

Я взялся за очередные таблицы и неожиданно для себя незадолго до обеда обнаружил, что почти полностью выполнил задание. Мысленно похвалив себя за продуктивность, я заслуженно и с чистой совестью потратил оставшееся до обеда время на онлайн-игру.

Идти на обед одному не хотелось, и я дожидался, когда Ольга закончит свою работу. Она же как обычно не торопилась отрываться от монитора и продолжала создавать на экране какие-то причудливые цветные линии. Я был голоден и мне не терпелось спуститься в столовую, из-за чего пришлось напомнить Ольге, что мы уже потеряли пять минут обеденного времени. В ответ Ольга быстро окинула меня улыбающимся взглядом, пробубнила что-то про еще пару минут, и опять погрузилась в работу. Через пять минут она все-таки поднялась со стула, и взмахом руки приглашая меня следовать за ней, пошла к выходу из офиса.

Мне нравилось обедать с ней. Было приятно болтать на общие темы, обсуждать последние новости и отвечать на ее вопросы, удобно расположившись на мягком диване перед обеденным столом. Общий дневной шум, смех, гул разговоров и прочие атрибуты, присущие офисной столовой во время обеда, не мешали нам, поэтому обычно мы не торопились расправляться с едой. Даже закончив трапезу, мы продолжали сидеть на местах перед пустыми тарелками, болтая о том и о сем. Иногда наш разговор заходил о работе и увлечениях. У меня увлечений не было, у Ольги же увлечение по большому счету было всего одно, и, как шутили коллеги, оно же являлось и работой, и в этом была доля правды, но правильнее было бы сказать, что увлечение было только связано с работой и взяло свое начало благодаря работе. Ольга увлекалась рисованием и посвящала этому свое свободное время. Начав заниматься графическим дизайном и делая первые успехи, Ольга быстро поняла, что это именно то занятие, которое ей нравится. Спустя некоторое время ей стало казаться, что она способна на большее, но у нее никак не получалось понять, что конкретно нужно делать, чтобы добиться этого большего. И тут, на ее удачу, она оказалась в гостях у сестры, восьмилетний сын которой посещал художественную школу и все увереннее рисовал дома свои рисунки. Это стало открытием для Ольги: интуитивно она поняла, что именно рисование откроет для нее новые горизонты в дизайне; кроме этого, где-то в глубине души было предчувствие, что вся ее креативность и чувствительность к миру смогут быть выражены именно в этом незнакомом и пока еще непонятном занятии. Однако, сделать первый шаг было сложно: срабатывали стереотипы, подсказывающие, что ее время уже ушло; откуда-то взялись неуверенность в себе, страх взяться за что-то большое и сложное, а самое главное, появилась масса причин, почему следует отказаться от задуманного. Тем не менее Ольга все-таки переборола себя и начала брать частные уроки изо, постепенно все больше и больше погружаясь в этот предмет.

С тех пор прошло около четырех лет. Разумеется, за это время она не стала крупным художником и, пожалуй, не могла им стать, но было очевидно, что она сильно изменилась и приобрела иное видение мира и отношение к жизни. Изменения были заметны не только в ней самой, но и по отношению к окружающим: временами в разговорах складывалось ощущение, что в свои тридцать два года Ольга перенеслась на другую планету, на которой царили другая жизнь, ценности и идеалы. Это ощущение иногда вызывало ощущение дискомфорта, которое, впрочем, быстро проходило и все возвращалось на свои места.

- Знаешь, я поняла, как можно создать иллюзию дополнительной объемности на обложке новой брошюры. Это решение неожиданно пришло мне в голову вчера вечером.

Меня всегда удивляло, как Ольга может думать о таких вещах дома. Я забывал о работе как только выходил из офиса, а в последнее время вообще ловил себя на мысли, что и в офисе не всегда думаю о работе. Но в этом была вся Ольга.

- Я долго думала об этом, и эта мысль не давала мне покоя. Но вчера я решила сделать эксперимент и расставила чашки на кухонном столе. Смотря на плоскость стола под разными углами, я неожиданно поняла, как должны располагаться предметы и под каким углом должен падать взгляд, чтобы возникало ощущение дополнительного объема.

Ольга говорила быстро: тема явно ее будоражила и придавала энергии. Она активно жестикулировала, показывая руками расположение чашек и рисуя в воздухе линии направления взгляда, желая этим помочь мне понять суть ее идеи. Очевидно, что Ольга получала удовольствие от этих своих открытий, и это было заметно по широко раскрытым светящимся глазам и ее задору. Запал этой чудо-девушки не прекращался, и сейчас она была просто олицетворением радости и позитива.

- Вообще, ты знаешь, пытаясь найти ответ на этот вопрос, я открыла для себя некоторые интересные вещи, о которых никогда бы не подумала. Так приятно узнавать что-то новое о мире вокруг. Это такой кайф…

Я молчал, ожидая продолжения ее мысли. Мне было нечего добавить. Понятно, что я никак не мог поддержать разговор про объемность в пространстве. Я не мог ничего сообщить и по теме рисования и дизайна, если бы об этом пришлось говорить. Более того, я не понимал, откуда вообще берется ее удовольствие от всех этих занятий.
Наверное, на моем лице было что-то написано, поскольку Ольга замолчала и стала аккуратно складывать салфетку, пытаясь занять себя чем-нибудь, чтобы разбавить внезапно образовавшуюся паузу.

- Оль, я давно хотел спросить тебя… Тебе ведь нравится твоя работа?

- Конечно. Но я бы не сказала, что это работа в том понимании, в каком все понимают это слово. Это скорее одно из моих любимых дел. Как говорил Конфуций, займись любимым делом, и тогда ты не проработаешь ни одного дня в своей жизни. Я полностью с ним согласна.   

- Неужели тебя не напрягает каждый день приходить в офис, сидеть в нем восемь часов, а потом приходить домой, где у тебя совсем не остается времени, чтобы позаниматься чем-то для себя?

- Видишь ли, Андрей, я не делю время на рабочее и личное. Я получаю удовольствие от того, что я делаю, и мне неважно, где я этим занимаюсь – в офисе или в другом месте. Я ставлю себе цели и стремлюсь к ним. И мне нравится, когда у меня получается. Мне нравится учиться и узнавать что-то новое, а потом превращать эти знания в новые цели и идеи. Сегодня вечером у меня очередной урок рисования, и я знаю, что когда поздно вечером я доберусь до дома, то у меня совсем не останется сил, но вместе с тем ничто не заменит мне того удовольствия, которое я получу от сегодняшнего вечера…

- Боюсь, что я не понимаю тебя до конца. Но давай я спрошу по-другому. Откуда в тебе столько энтузиазма и энергии?

- Не знаю… Наверное, энтузиазм, интерес и энергия возникают сами собой. Я никогда не задумывалась над этим, но сейчас, когда ты задал свой вопрос, я вдруг поняла, что они возникают естественным образом, когда ты находишь себя и занимаешься тем, что всецело поглощает тебя. В каком-то смысле реализуешь себя, если хочешь.
Несмотря на терпеливые объяснения Ольги, я до конца не понимал суть ее ответов и не верил, что такое бывает, но при этом чувствовал, что разговор идет о важных вещах. Мне вдруг захотелось спросить у нее:

- Оля, ты чувствуешь себя счастливой?

- А ты?

Вопрос застал меня врасплох. Он был настолько неожиданным, что я замер и перестал бессмысленно вертеть в руках зубочистку.

Ольга заметила мою растерянность и поспешила на помощь:

- Прости, я не хотела поставить тебя в неловкое положение. Я не спрашивала себя, счастлива я или нет, и я не знаю, что тебе ответить. Возможно, один из признаков счастья как раз и состоит в том, чтобы смело позволять себе не задумываться на эту тему, осознавая, что и так все хорошо. Для меня важно жить на должной глубине, подальше от поверхности. Количество счастья, если можно так сказать, напрямую зависит от глубины жизни.

Я оглянулся вокруг. Время обеда заканчивалось, и посетителей стало заметно меньше. Молча убрав подносы, мы вышли из столовой.

Возвращаться в офис не хотелось, и я вышел на улицу, чтобы прогуляться.

На душе было неспокойно. Какая-то слабая безотчетная тревога тлела внутри меня, заставляя двигаться вперед и не давая останавливаться. Я знал это состояние, знал, что через какие-нибудь двадцать-тридцать минут тревога начнет проходить, и мужественно чеканил шаг в ожидании восстановления.

На улице было тихо, и я ощущал, как тишина медленно проникает в меня, возвращая равновесие. Неподвижный воздух пах сладковатой сыростью, но лишь только стоило появиться малейшему ветерку, как он тут же становился пустым и пресным. Я с наслаждением вдыхал его, и выдыхая, чувствовал, как вместе с ним постепенно освобождаюсь от неспокойствия. Вокруг стояли грузные жилые многоэтажки, уставшие от тяжести навешанных на них балконов и хмурившиеся, словно стеснявшиеся своего грязно-серого цвета и наспех накиданных на блочные швы пятен цемента. Обнаженные деревья, вытянувшиеся по струнке, протягивали свои тощие ветки, пытаясь прижаться друг к другу, чтобы наконец избавиться от холодного одиночества, на которое каждый год их обрекала осень. Навстречу мне иногда попадались одинаковые прохожие, всегда смотревшие строго перед собой или под ноги и медленно исчезавшие в проулках между домами. В паре сотен метров передо мной виднелся забор, ограждавший место проведения дорожных работ, в который упирался нестройный ряд густо припаркованных вдоль дороги разноцветных машин. Это неряшливое сооружение с большими красными и синими прыщами всевозможных дорожных знаков перекрыло дорогу, и именно ему все были обязаны отсутствием движения и разлитой повсюду тишиной.

Я медленно шел, старательно обходя попадавшиеся на моем пути лужи. Их мутная черная гладь, только недавно избавившаяся от образовавшейся за ночь тонкой морщинистой корки льда, казалось, изо всех сил пыталась отразить нависшее над ней небо (правду ведь говорят, что одни видят в лужах грязь, а другие – отражающееся небо?). Иллюзия возникла настолько неожиданно и была настолько невероятной, что я невольно поднял голову, чтобы посмотреть вверх.

Над моей головой, почти касаясь крыш высоток, нависла густая темная шапка облаков. Через несколько прорех этой шапки силился пробиться аспидно-серый свет, но облака были слишком плотными, и свет продолжал оставаться наверху. Мохнатое облачное полотно изогнулось так, что было похоже на купол, вершина которого нависла прямо надо мной. Края купола сильно свисали и как будто бы перемещались вниз, и через каких-нибудь несколько мгновений купол уже превратился в ковш, стремившийся загрести все, что находилось на земле. За пределами этого черного ковша небо было почти ясным, лишь слегка подернутым мутноватой облачной дымкой. Контраст двух материй – спокойствие мутно-голубой и захватническая стремительность агрессивно-черной – был поразительным и великолепным. Я разглядывал это зрелище несколько минут и почувствовал, как рефлексия стала сменяться тихой радостью, а потом и задумчивой восторженностью. Удивительно, как я сразу не заметил эту редкую небесную картину со всей ее смелостью и динамичностью, ведь стоило всего только немного поднять глаза вверх, чтобы увидеть то, что находилось над моей головой. В следующую секунду меня осенила мысль, сразившая меня своей простотой и очевидностью: сколько еще вокруг вещей, которые находятся рядом с нами, но мы проходим мимо, не в состоянии разглядеть их…


****

Возвращаясь вечером из офиса, я каждый раз обращал внимание на социальную рекламу на одном из уличных биллбордов, гласившую о том, что «Выходные нужно заслужить». Эта многозначительная лаконичная истина была подкреплена изображением усталого рабочего на фоне большого завода, возвращавшегося с работы домой. Заметные издалека крупные красные буквы быстро вошли в память, и я вспоминал о них каждый раз, когда изнывал о того, что рабочая неделя тянется слишком долго.

Лежа вечером на диване, я с удовлетворением подумал, что сегодняшний вечер пятницы я действительно заслужил. Настроение было хорошим, впереди были выходные, и от этой мысли мое лицо светилось довольной улыбкой. Я включил телевизор, но не смотрел его, а просматривал непрочитанные сообщения в телефоне. Монотонный звук работающего телевизора действовал убаюкивающе, и вскоре я отложил телефон в сторону, задремал и в конце концов незаметно для себя заснул.

Сквозь сон до меня донеслось судорожное поерзывание вибросигнала телефона, сообщившего о доставленном сообщении.

Желания просыпаться не было, но пересилив себя, я все-таки поднял голову и посмотрел на часы. Вечер был свободен, и я решил, что позволю себе подремать еще немного, однако телефон рассудил по-другому и через минуту доложил об еще одном доставленном сообщении. На этот раз сон пропал начисто.

Сообщения были от Карины, которая спрашивала, готов ли я пойти с ней в субботу в кино на премьеру нового фильма.

Думать ни о чем не хотелось. Убрав телефон и укрывшись одеялом, я положил голову на подлокотник дивана и закрыл глаза.

В комнате было темно и на удивление тихо. Привычные вечерние звуки улицы почему-то не были слышны, и в этом спокойном одиночестве только ледяная луна казалась единственным живым существом, гордо висевшим за моим окном в ореоле мертвого света. Внезапно нарушивший тишину звук сработавшей автосигнализации заставил меня вздрогнуть, тем самым вернув в реальность сегодняшнего вечера.

С Кариной я познакомился на сайте знакомств месяц назад, и за прошедший месяц мы встретились дважды. Она предлагала встретиться еще несколько раз, но всякий раз у меня не было времени, а иногда и просто не хотелось. Время с ней пролетало быстро: она много говорила, но не была назойливой, и в целом казалась приятным человеком, однако на завтра у меня уже были планы – я договорился встретиться с Серым – поэтому ни о каком кино с Кариной не могло быть и речи. Решив, что напишу ей ответ немного позже, я встал с дивана и прошел на кухню, чтобы сделать себе чай.

Короткий сон пошел на пользу, и влив в себя чашку горячего чая, я почувствовал себя свежим и бодрым. Голова была свободна от каких-либо мыслей, настроение было прекрасным, близость выходных придавала спокойствие и расслабленность. Хотелось чего-то простого и легкого и, взяв в руки планшет, я опять вытянулся на диване, чтобы посмотреть новости и свежие фотографии в соцсетях. В Инстаграме по обыкновению было много новых фото, я аккуратно пролистал все и не заметил, как прошел почти час. Торопиться было некуда: пятничный вечер шел своим чередом, совсем рядом была суббота, а потом и воскресенье, а значит, беззаботное время и полноценный отдых.

Закончив с Инстаграмом, я перешел в Вконтакте, где и провел остаток вечера. Когда я наконец закончил и выключил планшет, с балкона в комнату уже заглядывала ночь со всей ее тишиной и спокойствием, и я почувствовал, что пора спать. Вечер подошел к концу и, собираясь спать, я вдруг вспомнил, как некоторые мои знакомые утверждали, будто соцсети припахивают пустотой и поверхностностью, дескать, одни и те же фото, одни и те же лица, одни и те же посты и комментарии, бесконечные ленты новостей, глупые сторис, самолюбование и лесть, но я, в отличие от них, находил это занятие увлекательным и подходящим для вечернего времяпровождения. Возможно, это была привычка, но если это и было так, то она точно была безвредной.

Я выключил свет, поставил планшет на зарядку и плотно завернулся в одеяло. Под одеялом было тепло, и меня уже клонило в сон, когда я неожиданно вспомнил, что так и не ответил на сообщение Карины. Открывать глаза не хотелось, но все же пришлось, и слегка раздосадованный возникшей необходимостью, я нащупал рукой телефон и написал короткое «Извини, завтра не могу».


****

В субботу утром пошел снег. Крупные белые хлопья, покачиваясь, плотной стеной сползали вниз, похожие на мельтешащий черно-белый экран сломанного телевизора. Случайно проснувшись раньше обычного и увидев струящийся ковер из снега у себя за окном, я решил, что не хочу выходить из дома в такую погоду и заснул снова, проспав в итоге почти до полудня, но и к этому времени снег еще не прекратился, и как будто бы даже усилился, успев засыпать без пробелов все улицы и дворы. Думая о погребенной под снегом машине и о том, сколько времени и трудов займет ее откапывание, я точно решил, что останусь дома до вечера.

Я провалялся в постели еще час, когда проснувшийся аппетит заставил меня подняться. Делать что-либо себе на завтрак было лень, но, к счастью, в шкафу нашлась пачка печенья, и довольный тем, что это освобождает меня от обязанности готовить себе успевшие надоесть бутерброды, я с облегчением съел ее с чаем. После такого нехитрого и скорого завтрака настроение приподнялось, и я снова завалился в кровать.

Никаких планов на день у меня не было. Лень напоминала мне о том, что сегодня выходной, и я имею полное право провести его в отдыхе. Я отгонял от себя мысли о каких-либо делах и спокойно лежал, поглядывая поочередно в телефон, на часы и за окно.

Проделав свой обычный ритуал на планшете, состоящий из серфинга по интернет-сайтам и Инстаграма, я вышел на балкон и некоторое время рассматривал, как вытаптывая тропинки на свежем снеге и откапывая свои машины встречали начало зимы мои соседи, после чего вернулся в комнату с намерением посмотреть что-нибудь из кино. Фильм оказался нескучным, и это было именно то, что нужно, так как вникать в что-то серьезное мне не хотелось.

Закончив просмотр фильма и посмотрев на часы, я начал собираться на встречу с Серым.

Когда я зашел в кафе, Серый уже сидел за столиком, уставившись в огромный телевизор, висевший на стене. Заметив, что я приближаюсь, он встал, сделал шаг навстречу и крепко обнял меня.

- Здорово! Давненько не виделись…

Мы быстро заказали пиво с закусками и символически чокнулись за встречу.

- Сто лет тебя не видел. Какие новости, Серый?

После небольшой паузы Серый внимательно посмотрел на меня и улыбнувшись, начал рассказывать о своей жизни. Его старший сын в этом году пошел в школу, и Серому доставляло удовольствие все, что было связано со школьной жизнью его первоклашки. Он ходил ремонтировать школьные парты, помогал организовывать осенний субботник, вместе с сыном участвовал в школьном конкурсе поделок и за последние два-три осенних месяца совершил столько немыслимых дел, что слушая его, я в буквальном смысле хлопал глазами и пытался сообразить, зачем ему все это было нужно. Меня так и подмывало спросить его об этом, но Серый рассказывал очень воодушевленно, и я решил дослушать до конца, прежде чем задать интересующие меня вопросы.

Рассказав про скворечники, детские велосипеды и прочие атрибуты детской жизни, и посмеявшись над тем, что в некоторых вопросах его сынишка с друзьями оказывается сообразительнее своего папаши, Серый большим глотком допил свое пиво, громко поставил кружку на стол и снова повернул голову в сторону телевизора, по которому непрерывно крутили музыкальные клипы. В данный момент на экране, изображая то ли роботов, то ли инопланетян, двигались в странном танце лакированные юнцы, внешне не отличающиеся друг от друга. Блестящие стальные комбинезоны плотно обтягивали одинаковые фигуры танцоров и по замыслу автора, вероятно, должны были указывать на опережающий технологический уровень нечеловеческих существ. Звукоряд был соответствующий: механистическая электронная какофония гармонично дополняла отточенные скупые движения юнцов, их выбеленные серьезные лица и серебристую одежду.

Заказав еще по кружке и немного отпив из нее, Серый принялся рассказывать о том, как сегодня утром ходил в детский театр со своей младшей дочерью. Он прихватил с собой еще и соседских детей – их родители попросили его об этом, так как сами были заняты на работе. Забрав с собой ватагу из трех малолетних детей, Серый отвез их в театр, накормил там пирожными, а после завершения представления прокатил всех на детском аттракционе.

Серый был хорошим рассказчиком и быстро заражал своими словами и эмоциями. На какое-то время мне показалось, что я ходил в театр вместе с ним, мы вместе смотрели детское представление, кормили детей пирожными и катали их на аттракционе. Закончив говорить про театр, Серый не без гордости сообщил, что дети не хотели его отпускать, да и он не хотел расставаться с ними, но должен был уже идти на встречу со мной, чему, по его словам, он тоже был необычайно рад. В подтверждение этих слов, а также подытоживая свой рассказ о походе в театр, Серый сказал, что сегодня у него день, полный радостных событий.

Мы поговорили еще немного на тему детей, после чего Серый пошел на улицу курить, а я заказал еще пива. Вместе с пивом принесли и горячее, но аппетит почему-то пропал, и в ожидании возвращения Серого я продолжил налегать на пиво.

Серый не заставил себя долго ждать и через несколько минут проследовал от выхода к нашему столу, неся с собой волну холодного табачного запаха. Вновь посмотрев на телевизор, Серый перевел взгляд на меня, поднял кружку и радостно произнес:

- Давай чаще встречаться, Андрюха.

Не дожидаясь моего ответа, он прозвенел своей кружкой об мою, сделал большой глоток и взял нож с вилкой, нацеливаясь на горячее.

- Ну вот собственно и все, - подмигнув, только сейчас подытожил свой рассказ Серый. – Теперь твоя очередь.

Серый был из тех редких людей, которые искренне интересуются делами других. Я знал это и как мог в подробностях рассказал ему о событиях последнего времени, с удивлением отметив для себя, что и в предыдущую нашу встречу я рассказывал ему нечто очень похожее, только эмоции были немного другие. Серега смотрел на меня, пил пиво и внимательно слушал, время от времени задавая уточняющие вопросы.

Открытие, которое я для себя сделал, было не из приятных. Мне вдруг расхотелось продолжать рассказ, и закончив свою мысль, я замолчал, по примеру Серого переведя взгляд на телевизор. Серый серьезно посмотрел на меня и через мгновение тоже уставился в телевизор.

Третья кружка подошла к концу, и я уже начинал чувствовать опьянение. Кафе наполнилось посетителями, прибавилось шума и было заметно, как все быстрее снуют между столами официанты. Вместе с опьянением пришло облегчение: голова прояснилась и стала легкой, и я с некоторым удовольствием рассматривал происходящее вокруг меня, поочередно переводя взгляд со столиков к телевизору и обратно.

На экране мелькал очередной клип. Мальчики-роботы-инопланетяне исчезли, и теперь их сменили девочки в коротких обтягивающих костюмах черного цвета, одна из которых пела, а другие ходили на заднем плане на фоне города, изображая отдельные моменты жизни. Вокруг них вились подростки, похожие на тех, что были в одном из предыдущих клипов, но только одетые в шорты и цветные рубашки взамен холодных стальных комбинезонов. Никакого смысла во всем этом, по всей видимости, не было, что удачно подчеркивала неразборчивая мелодия, которую я никак не мог понять, сколько бы ни вслушивался. Хотя, впрочем, это не имело никакого значения.

- А давай возьмем что-нибудь покрепче. Что мы, не свои люди, что ли? Видимся раз в полгода, а то и реже, и сидим тут, как пионеры, – глаза Серого с выдававшим хмель блеском радостно смотрели на меня.

- Хорошая мысль. И главное – вовремя, - подхватил я. – Закажем бутылку вискаря?

Мы подозвали официанта, и минут через десять на наш стол вместе с салатами приземлилась бутылка виски. Разлив алкоголь по стаканам, Серый поднял свой стакан и спросил:

- Андрюх, я вот слушал тебя… Вроде, понял, о чем ты говорил… Но ты скажи мне, как другу – как ты? Нормально все у тебя?

- Все нормально. Что ж тут ненормального… Все как у всех, - ответ получился неуверенным, и Серый, казалось, почувствовал это.

- Да не… Я не про это. Вот слушаю я тебя и думаю: зачем тебе все это? Все эти игры компьютерные, фильмы тупые, социальные сети, сайты знакомств, на которых ты тупо время проводишь и делаешь вид, что тебе это нужно. Машину вот зачем-то поменять собрался, и сам не знаешь зачем…

Вопрос был оглушительным. Серый, казалось, докопнул до какого-то глубинного слоя, до которого никому и никогда не удавалось добраться, и я не находил, что ему ответить. Подняв на него глаза и встретившись с его сверлящим взглядом, я осознал, что никогда раньше не задумывался над этим вопросом.

- Но надо же что-то делать… Чем-то занимать себя… В конце концов это обычные вещи, все так живут, - я запинался, тщательно подбирая слова для ответа.

Серый отвел взгляд и замолчал, поигрывая пачкой сигарет на столе.

Кафе продолжало наполняться, и становилось душно. Оглянувшись по сторонам, я расстегнул вторую пуговицу на рубашке и с облегчением выдохнул.

- Ладно, Андрэ. Я же не духовник тебе и не лезть к тебе в душу сюда пришел. Просто переживаю за тебя, друг. Давай еще выпьем, да я пойду покурить.

Мы махнули еще по порции, и Серый ушел. Я оглянулся ему вслед, и видел, как нетвердой походкой Серый прошел между столами, ударившись бедром об один из них, выронил из рук сигарету перед дверью и в конце концов вышел на улицу. Я тоже чувствовал, что пьянею: мысли стали сбивчивыми, а в теле начала появляться тяжесть. Все звуки вечернего субботнего кафе – голоса и смех посетителей, разговоры официантов, музыка – все это слилось в единый шумовой фон, который волнами раскачивался в воздухе. Сидя в этом шумовом потоке и ожидая возвращения Серого, я разглядывал сидящих вокруг людей – смеющихся, разговаривающих, обнимающихся, показывающих что-то друг другу в телефонах… Я обратил внимание, как из-за своего столика поднялась и стала одеваться высокая женщина в темном платье: надевая на себя шляпу, она заслонила часть телеэкрана, на котором крутили клипы. Наблюдая за тем, как женщина надевала шляпу, и боковым зрением зацепив происходящее на экране, я обнаружил, что одинаковые мальчики и девочки исчезли, и теперь… на фоне оранжевых облаков, стоя в воде, в своем фирменном черном цилиндре пилил на гитаре Слэш, и уже в следующую секунду всю шумовую толщу окружавшего меня пространства прорезал удивительный, не похожий ни на что голос Эксла Роуза - …Knock, knock, knocking on heaven’s door… - Эксл повторял припев, искусно модулируя голосом, и мастерски вел мелодию. …Heaven’s do-o-o-ooor… - не смотреть на это было невозможно. Откуда взялся этот клип посреди череды бесполых и неживых полупевцов-полутанцоров, и на какой машине времени Guns N’ Roses перебрались в наш скупой на чувства век, для меня оставалось загадкой, но это было и неважно. Эксл Роуз и Слэш продолжали стучать в небесную дверь своей музыкой, а я зачарованно слушал этих полусумасшедших творцов, источавших бешеную энергетику и искусно ею управлявших.

Вернулся Серый, и под очередной стук в дверь мы выпили еще по порции виски, а потом, едва слышно подпевая Роузу, продолжили слушать давно забытый шедевр. Наслаждаться нам пришлось недолго, ибо через минуту на экране появился очередной мальчик-девочка с отсутствующим взглядом и начал чеканить однообразные звуки под несложный ритм.

С застывшей на лице улыбкой Серый еще несколько секунд продолжал смотреть на экран, после чего перевел взгляд на меня.

- Андрюха… Как на работе дела? Что там интересного происходит? – Серый произносил слова тяжело. Чувствовалось, что речь давалась ему непросто.

- Да что про нее говорить… Про работу… - опьянение нарастало, и мне приходилось концентрироваться, чтобы правильно говорить слова. – Тухляк полный. Невыносимо… Скучно… Гадко… - мои слова становились все короче и короче. Я собрался с силами и медленно, с расстановкой, произнес пришедшую на ум, как мне показалось, мудрость:

– Меняю n-ное количество часов жизни на n-ное количество денег, и при этом испытываю отвращение… Подожди, я сейчас…

Я поднялся из-за стола и пошатываясь направился к туалету.

Когда я вернулся, Серый держал в руках еще одну бутылку виски и приготовился наполнять стаканы.

- Серега… Может, хватит на сегодня? Я, кажется, уже около точки кипения…

Серый молча протянул мне мой стакан и залпом опустошил свой. Немного поболтав в руке наполовину полный стакан, я сделал то же.

- Ну вот так, короче, с работой… А потом прихожу домой и расслабляюсь…

- И как? Помогает? Игры, девки и все остальное – помогает? Становится лучше?

Я молчал, не решаясь ответить. Серый в упор смотрел на меня пьяными глазами, и я видел, что кроме оказавшегося в них сегодня вискаря эти глаза заполнены добротой. Много доброты… Да, этот человек был именно таким. И каким бы решительным и прямолинейным он не выглядел, я знал, что истинная его сущность – это желание быть рядом и помогать.

Серый был очевидно пьян, и я чувствовал себя таким же. Мы сидели молча, друг напротив друга, я смотрел на Серого, а он смотрел на меня. За соседним столиком какой-то мужик грубо и громко высказывал официанту свои жалобы, но я не различал его слова: весь шум кафе собрался в одно коричневое облако и вибрировал вокруг моей головы, в которой в тысячный раз проигрывалась безумная Knocking on Heaven’s Door… Собравшись с силами и мыслями, я наконец выдавил из себя:

- Немного лучше становится… Но все равно хреново…

Потянувшись к бутылке, Серега на полпути одернул руку и положил обе руки на стол перед собой. Он подался вперед ко мне, будто желая рассказать какую-то тайну, и при этом выглядел необычно для него очень серьезным.

- Знаешь, Андрюха… У меня дядька сейчас в больнице лежит, и ему из-за его болезни очень плохо. Или, как ты говоришь, хреново. Так вот чтобы ему хреново не было, ему наркоз давали, а потом что-то с ним делали. Раз наркоз дали – поделали, два наркоз дали – опять поделали, но только не помогало ничего. Потому что самое главное – суть его болезни – они так и не могли понять. Вот только недавно как-то разобрались, слава Богу… Так и ты: даешь себе постоянно наркоз своими девками, стрелялками, соцсетями и прочей чушью, забиваешь свою жизнь ненужными вещами, и думаешь, будто бы что-то меняется, а хреново как было, так и есть хреново, потому что ерунда это все… До того, что нужно, ты так и не докопался…

На последнем слове Серого я услышал, как внутри меня Слэш дернул одновременно сотни струн, и где-то в затылке отозвался надрывно летящий за ним голос – Knock, knock, knocking on… В голове помутилось, я оперся локтями на стол, чтобы занять более устойчивое положение, но равновесия это не прибавило. Я видел, как Серый долгими неуверенными движениями вновь разливал виски, и едва дождавшись, когда мой стакан будет наполнен, схватил его и, промычав другу какие-то слова, залпом выпил. Потом мы пили еще, Серый много говорил, обращаясь ко мне, подходил официант, мы долго одевались, было что-то еще, но все это было уже неважно: в моем мозгу пульсировало только одно слово – наркоз.

Затем мы куда-то шли по улице… Серый садил меня в такси… Я обнимал его… А дальше… Музыка стихла, но этого я уже не помнил.


Я открыл глаза, когда на часах было уже два часа дня. Страшно болела голова, тошнило, тело ломило так, что я едва мог пошевелиться в постели. Пересилив себя, через несколько минут мне все-таки удалось подняться и шатаясь дойти до ванной, где я открыл кран и начал жадно втягивать в себя холодную водопроводную воду. Почувствовав облегчение, я подставил под воду голову и несколько минут стоял так без движения. Вода была невероятно холодной, но это было именно то, в чем я очень нуждался в данную минуту. Я стоял согнувшись и вслушивался в то, как вода падает мне на голову и мягко стекает вниз, обнимая лицо и шею. Мне почему-то вспомнилось, как однажды давно я где-то прочитал о том, что вода символизирует жизнь, и в искусстве многие пользуются этим как метафорой жизни. Смысл этой метафоры со всей отчетливостью открылся мне, ибо я чувствовал, как в меня входила жизнь, новая жизнь - я ощущал это всем своим закупоренным организмом, а тем временем ледяной поток продолжал вымывать из меня все старое и ядовитое, заставляя ежиться и улыбаться. Силы возвращались быстро, а с ними возвращалось и желание жить и действовать. Улыбнувшись новому себе, я выпрямился и, не вытирая голову, вышел в комнату.

Остатки воды стекали по телу, образуя маленькие лужицы на полу, но я не обращал на это внимание, не замечая ничего вокруг себя: ни лужиц на полу, ни холода в квартире, ни оставшегося в ванной журчания воды. Вся моя сущность в эту секунду состояла из благодарности за вчерашний день, который случился в моей жизни.

На волне этой новой, еще не осознанной до конца радости, я взял телефон и набрал номер Серого. Через несколько мгновений телефон отозвался его далеким и глухим голосом:

- Ну ты как там, дружище? Жив?

- Серый, я жив. И живее никогда еще не был! Спасибо тебе за вчерашний разговор, ты даже не представляешь, сколько ты для меня сделал! Кстати, как твой дядя? Уже идет на поправку после наркоза?

В ответ в телефоне послышался металлический скрежет, сменившийся на пару секунд тишиной, и связь оборвалась.

Не выпуская телефон из рук, я лег в кровать и закрыл глаза. Мысли блуждали вокруг событий последних дней, поднимая в памяти лица и образы знакомых мне людей. Они занимались какими-то делами и что-то говорили, как будто бы обращаясь ко мне. Я пытался сосредоточиться, понять, что они говорят, но все мои попытки были напрасны - ничего не получалось.

Короткая вибрация телефона вывела меня из состояния полусна. Еще секунду я продолжал лежать в вакууме и наконец решился открыть глаза. Сжатый в ладони телефон весело подмигивал, сообщая о доставленном сообщении. На экране расположилось одинокое сообщение с улыбающимся смайлом от Катьки: «Ну как, надумал?»

Несколько секунд я разглядывал текст сообщения, после чего быстро написал: «Можешь мне не верить, но я действительно решил все проблемы с другом и за бутылкой. Я во всем разобрался».

Не успел я выпустить телефон из рук, как на экране появился Катькин ответ: «Ты настоящий неАНДРЕЙталец», который сопровождали веселые смайлики, а также изображение обросшего древнего мужика с камнем и палкой.

Я откинул голову на подушку и только сейчас заметил, что подушка была сырой от моих мокрых волос. Ломота в теле все еще чувствовалась, хотя уже и не была такой сильной. Продолжала побаливать голова, но я знал, что терпеть оставалось недолго. За окном напоминала о себе обычная дневная жизнь: лаяла собака, где-то кричали дети, сигналила машина. На несколько мгновений все шумы улицы заглушил гудок несущегося вдалеке поезда.

Замерев на секунду, я взял телефон и удалил контакт Елены Сергеевны.