Глава 15

   
  Когда молодой князь и два его спутника вышли на опушку, радости их не было предела. Осталась позади со своим полумраком и тайнами дремучая чаща, а впереди их встретили солнечный дневной простор и, самое главное, княжеская дружина.

   Здесь надо бы отметить, что состояла она как из седоусых ветеранов с убеленными висками, бородами с проседью, с лицами, испещренными в боях шрамами, так и молодых воинов с залихватски заплетенными волосами в мелкие косички, которые украшались разноцветными ленточками.

   Так вот все эти перечисленные люди шумными криками приветствия отметили возвращение своего предводителя, который, несмотря на молодость, пользовался в среде дружинников безоговорочным авторитетом.

   Прищурившись от яркого света, князь некоторое время благосклонно принимал славословия в свой адрес, однако затем резко вскинул руку, призывая к молчанию.
   Потом громогласно обратился к обступившим его воинам:
  – Дружина моя доблестная! Страшная беда пришла на землю наших предков! Лютый ворог замыслил изничтожить нас, ее защитников, да полонить наших матерей, жен и детушек малых!

   По мере того как молодой князь произносил речь, его глаза засверкали лютой ненавистью и, казалось, начали выходить из орбит. Лицо побагровело, а жилы на шее вздулись. Поднятая правая рука судорожно затряслась. Пальцы скрючились. Узкая ладонь тотчас начала походить на когтистую лапу хищной птицы. Как раз таки в этот момент князь с выступившей пеной у рта надрывисто прокричал:

  – Но боги не оставили нас! Великий Перун помог мне извести ужасное Лихо! Так воздадим должное божеству выспреннему! – Здесь князь сильно выдохнул и следом, правда, теперь уже тихо приказал. – Ведун, начинай!

   Жрец не замедлил выйти вперед, при этом повторяя про себя: «Ох, лихо, лихо – злая доля моя!» Следом достал из недр своего объемистого балахона небольшую, размером с человеческий локоть, фигурку истукана. Крепко сжал ее двумя руками и, подняв над головой это вещественное олицетворение громомечущего божества, громко и нараспев заголосил:
 
 Боги велики; но страшен Перун;
 Ужас наводит тяжелой стопой,
 Как он в предшествии молний своих
 Мраком одеян, вихрями повит,
 Грозные тучи ведет за собой.

   Тотчас княжеские дружинники, как один, гремя деревянными пластинами на кожаных рубахах, резко опустились на колени и начали вторить вслед за волхвом:

 Ступит на облак – огни из-под пят;
 Ризой махнет – багровеет вся твердь;
 Взглянет на землю – встрепещет земля;
 Взглянет на море – котлом закипит.
 Клонятся горы былинкой пред ним.

   Лучи солнечного света заискрились на голове истукана, вылитого из серебра, и засверкали на ушах и усах идола, изваянных из золота. Ноги его были выкованы из железа, а в руках он держал нечто похожее на молнию, которую представляли вместе составленные рубины и гранаты.

Бросив горсть граду во тысячу мер;
Только ступил, уж за тысячу верст;
Лишь от пяты его облак зардел;
Тяжка стопа гул глухой издала
И се последняя сверкнула пола!

   Ведун вдруг замолчал, но уже в следующее минуту протянул руки с фигуркой божества к небу, а сам опустился на колени. Затем, не выпуская идола из рук, уткнулся головой в плоский больших размеров замшелый камень. И в заключение, на высокой ноте, как будто из последних сил, жрец истошно завопил:

– О-о, страшне! Свой гнев ты от нас отврати!
    
На опушке леса воцарилась гробовая тишина.

  Выждав время, чтобы дружинники прониклись важностью момента и до конца ощутили величие Перуна, молодой князь по подсказке «внутреннего» голоса произнес далеко немаловажные слова. Их смысл явился бы своеобразным мостом, который свяжет могущество бога небесного с силой князя земного. Именно его, младшего сына Симеона Великого! Кого с недавних пор людская молва нарекла Симеоном Гневаш, или Гневным! Слова же, которые он произнес, были следующими:
  – Храм Перунов срубить велю на холме, под которым прежде стояло капище волхва зловредного. Дабы попирал Бог Громовержец своей стопой идолище поганое. А каждому дружиннику ныне назначаю долю с полюдья, что в зиму сберем, и которое по весне отдам!
  – Слава Симеону! Слава! – громогласные крики одобрения дружинников, недвусмысленно сказали князю и, самое главное, его близкому окружению, на чьей стороне была воинская сила княжества.

   Однако не ведали простодушные воины, что немногие из них встретят будущую весну и вновь порадуются теплому солнышку. Ибо затевал молодой князь великую битву с дружиной сводного брата. В преддверии же ее замыслил некий дерзкий план.
Симеон с одобрительной улыбкой выслушивал здравицы в свою честь. В то же время в полголоса обратился к стоящему рядом жрецу, который недавно был с ним в сражении у капища, а только что исполнил гимн любимому божеству князя:
  – Волхвом главным будешь при храме том! – Потом Симеон с хищной улыбкой и как-то уж больно небрежно добавил. – За огнем неугасимым перед идолом следить будешь! А за небрежность, если такая случится, покараю сожжением, аки врага нашего божества!
   Сказал Гневаш и сразу отошел к своему коню. В ту же минуту князя обступили воины и наперебой взялись проявлять одобрение его решением о полюдье.

   Тем временем жрец, ошеломленный недвусмысленной угрозой повелителя, потерянно повел взглядом по сторонам. Он пытался обнаружить среди возбужденной толпы своих единомышленников, но, к сожалению, их не находил. Правда, взор жреца несколько прояснился, когда он увидел Тезево и Завиду. Подручные князя, расталкивая людей, пробирались к нему. Но уже буквально через минуту взгляд жреца сменился на удивленный. Ведун заметил, что Тезево тащит за собой упирающегося мальчишку.

  – Похотех, мы за советом! – обратился к волхву Завида. Причем подал голос из-за спины тиуна. – Взгляни мальчишу в душу!
  – Сомнение есть, – вступил в разговор Тезево, оставшийся крайне недовольным, что Завида неожиданно вылез прежде него с просьбой к ведуну: «Перед волхвом, так первым стелется, а как что, сразу в кусты!»
  – Что с него? – недовольно произнес Похотех, которому по-прежнему не давала покоя зловещая фраза князя о возможно ждущей его печальной участи.
  – Может двоедушника изловили? – не унимался подозрительный Завида. – Позри мальчиша!

   Ведун недоверчиво скривил губы, но приказал покрепче держать пленника. Затем, сжав в ладонях голову мальчишки, пристально уставился ему в глаза. А тот все норовил вырваться, и под конец истошно закричал:
  – Тац, тац! Гоголь-гоголь-гоголь!

   Князь услышал детский крик, который донесся с места, где недавно Симеон расстался с волхвом, и со злостью выкрикнул из толпы дружинников:
  – Похотех, ты вновь за свое?
 
  Ведун дернулся, словно его спину ожгла княжеская плеть. Тотчас, оттолкнув мальчишку, он громко ответил:
– Привели, князь, твои слуги мальчиша, чтоб позрить его здоровье, а он дурачком оказался!

   Многие дружинники посмотрели в сторону, где стоял жрец. Один из них, бывший родом из этой местности, вглядевшись в мальчишку, громко воскликнул:
– То ж Ивашка-сирота, в поселении за подпаска! С лошадьми уж больно ловок! – А следом добавил, но тише. – И отшельник его привечал. – Однако последних слов никто не услышал, иначе дальнейшие события могли бы развиваться по-другому…

   Завида услышал отрицательное заключение волхва по поводу своей догадки, что в теле Ивашки скрывается чья-то душа, и решил отойти в сторону. Но не сделал и пару шагов, когда неожиданно замычал от боли и, схватившись за живот, медленно опустился на землю. Несколько человек бросились к упавшему.

   В эту минуту могло показаться, что будто бы за одну только догадку, где укрылся двоедушник, в ответ бесовское отродье нанесло удар по вестоноше. Причем ударило в неурочное для себя время, то есть, средь бела дня. Только все объяснялось просто.

  Завиду, тридцатилетнего мужчину, который очень хорошо выдержал в бою все удары зловредного чужака, внезапно свалил с ног сильный приступ обыкновенной язвенной болезни. Как известно, этот недуг преследует людей с испокон веков, а вот человека, который «болеет чужим здоровьем», иначе завидует, в особенности.
 
   Пока люди суетились и шумели вокруг загнувшегося на земле от боли Завиды, три «внутренних» голоса спокойно принялись обсуждать возникшую проблему.
 – Что, братья, неужели придется прямо сейчас подыскивать замену?
 – Не похоже. Он оклемается.
 – Хорошо. Но все-таки, br;der, каков Волчара! Напоследок двоих зацепил.
 – Напоследок? Не говори, брат, гоп! Мы точно не знаем, что с ним. И вот еще что… Кто-то пытался его предупредить, я мельком почувствовал чей-то голос!
 – Да ерунда! Его пытался предупредить ведун-отшельник, пока был жив. Хотя должен сказать вам, братья, что сильная из них подобралась бы парочка!       
 – А мне, братья, все-таки не дает покоя мальчишка! Ты уверен, что он круглый дурачок? И еще, почему так низко опускался Леший?
– Да круглый, круглый…
– Ну хватит, братья! Леший не наша забота, им другие займутся! Теперь о делах наших. Мне понадобится конь от хазар. Придется послать людишек за «даром Данайцев», ха-ха! Кстати, с отрядом отправим и дурочка, этого мальчишку-подпаска, который, я смотрю, вам тут обоим покоя не дает! Пусть поможет, если с лошадьми умеет управляться. А ты, брат, когда твой «спутник» придет в себя, отправляйся к нашему брату и узнай, что там за дела у Отети?

   Наконец молодой Симеон отдал приказ к возвращению. Дружинники начали собираться, не переставая радостно обсуждать повеление князя о будущем разделе полюдья. В возникшей толчее и суматохе некоторым предстала удобная возможность незаметно от других перекинуться словами.               
  – Слышь, Тезево, коня мне приведи, чего бы ни стоило!
  – А мальчиш?
  – Сказ мой про коня только шел! А дурачок, как коня добудет, мне здесь без надобности, одни раздоры с ним! Понял меня, тиун? – произнеся последнюю фразу, Симеон многозначительно посмотрел на слугу.
  В ответ тот подобострастно кивнул.

   Немного поодаль от князя состоялся другой диалог.
  – Алчба, я князя упросил, чтоб ты сопроводил Тезево. Ежели мальчиша малоумного доставишь мне, всю купу твою прощу!
  – Все исполню, Похотех, как велишь! – чрезвычайно обрадованный, что с него спишут долг, человек едва не подпрыгнул от счастья.
  – Тс-с! – зашипел жрец. – Чтоб никто…

   Между тем Завида медленно проверял сбрую у своего жеребца, который был привязан к поперечине коновязи. Самочувствие вестоноши улучшилось, после того как он выпил лечебного отвара, приготовленного волхвом.
 
   Жрец как раз подошел и начал рядом собирать разложенные на траве снадобья.
Мельком вестоноша заметил, что к ним приближается молодой Симеон на вороном коне в сопровождении пеших Алчбы и Тезево. Последний тащил за собой упирающегося мальчишку.

  «Уокер», у которого Завида ходил в «спутниках», услышал обращенный к нему вопрос:
 – Что, bruder, твоему полегчало?
 – Да, брат, отпустило немного.
 – Хм, делать нечего, придется тебе отправляться в дорогу.
 – Все-таки завидую я вашему спокойствию. Почему?..
 – Не завидуй, – мысленный посыл этого «уокера» прервал второй «внутренний голос», – а лучше скажи нашему брату, чтобы тот был готов к прибытию подарочка, хе-хе-хе!

   Тут лицо «спутника» первого «уокера», Завиды, вдруг скривилось от боли в желудке, которая понемногу отступает, но по-прежнему доставляет ему беспокойство. Чтобы скрыть гримасу, вестоноша поднял голову к небу и увидел, что оно затянулось облаками.

  В это время налетевший порыв ветра закрутил по увядающей траве опавшую листву с деревьев. Последнее словно послужило причиной молодому князю призывно взмахнуть рукой. Повинуясь его команде, дружинники тотчас начали садиться на коней.

*****

   На этот раз первым по телефону позвонил человек, которого за глаза в среде «уокеров» большинство сотрудников называли Стариком.
  – Что скажешь, Анатоль?
  – Видите ли, Борис Семенович…
  – Пока я никаких результатов у тебя не вижу. Мне сообщили, что Леший пропал из Поселка! – обычно медово-ласковый тон Старика моментально сменился на зловещий.   – Чем это грозит, и тебе в числе первых, надеюсь, понимаешь!

   Анатолю, которого до недавнего времени кликали просто Толей, показалось, что из телефонной трубки на него пахнуло безжизненным холодом Пограничья. Как следствие, прости-прощай, его быстрый рост по карьерной лестнице. От этих мыслей у молодого человека отвисла челюсть. Не проронив ни слова, он машинально провел рукой по волосам. Затем лихорадочно по лицу, пытаясь вытереть выступивший пот.

   Его невидимый собеседник будто бы увидел жест молодого человека и злобно прошипел:
  – А вот я вижу и знаю, Толечка, что, потерявши голову, люди по волосам не плачут! И хочу убедиться, что ты жив и здоров, но только, когда услышу твой рапорт о найденных телах Волкова и его проводника!