Rip current. Кольцо Саладина. 12

Татка принялась за устройство моей личной жизни со свойственным ей жаром. Едва продрав глаза на следующее утро после моих откровений, она ринулась осуществлять планы.
- Звонить надо прямо сейчас, с утра, - понукала она меня, с треском натягивая колготки. – Побежали. Пока все дома.
- Неудобно, - трусила я. – Очень рано, в такое время не звонят воспитанные люди.
- Тогда не застанем, - спорила Татка. – Она на работу уйдёт.
- Может, не уйдёт? – колебалась я, а на самом деле оттягивала пугающий момент.
Конечно, я понимала, что моя решительная подруга права, но ноги у меня категорически не шли вниз, на первый этаж, где обретался наш общежитейский городской телефон-автомат, по большей части, неработающий.
А у тебя двушки есть? – торговалась я. – У меня нет.
- Есть-есть двушки. Побежали!
- Нет! - буквально хватала я Татку за руки. - Давай попозже! По дороге, когда будем выходить, неудобно в такую рань.
- Ну, смотри, - Татка с неудовольствием сдавалась. – Если ты считаешь, что пятнадцать минут придадут тебе сильно много воспитанности… А хочешь, я сбегаю позвоню, а ты пока делай чай?
- И что ты скажешь?
- Скажу: она моя подруга, и я звоню по её просьбе.
- А я что, скончалась, что не могу сама позвонить и зову людей на помощь? Нет уж… Вместе пойдём.
Пререкаясь, мы съели по пирогу, запили чаем, дооделись и спустились на первый этаж.
Телефон был свободен.
- Наверное, сломан, - неуверенно предположила я.
- Ничего не сломан! – не давала расслабляться Татка. - Наоборот, работает, а народу никого – это хороший знак. Действуй!
Волнуясь, я открыла записную книжечку, набрала длинный московский номер. Трубка гудела и молчала. Тишина густилась между сигналами. Сердце стучало тревожно. Татка стояла рядом и сверлила меня взглядом. После шестого гудка я повесила трубку.
- Ты что! - забунтовала Татка, моментально срывая трубку с рычага. – Зачем положила! - она выхватила у меня из рук книжку и торопливо перенабрала номер. – Может она в ванной или в туалете…
Татка приникла к трубке, но её попытка тоже не увенчалась успехом.
- Эх, чуяла я – надо было раньше, - с сожалением сказала она. – Ладно, бежим, трамвай подходит!



- Надо же действовать, - вразумляла меня подруга, интенсивно работая плечами и локтями в трамвайной тесноте. – Я бы в такой ситуации горы посворачивала. Совершенно тебя не узнаю. Телефонов боишься, чего-то ждёшь…
Второй раз близкие подруги говорили мне слово в слово одно и то же. И нельзя сказать, что мне это нравилось.
- Не, я понимаю, что ты напереживалась, - не унималась Татка. - Но ты же совершенно другая была. Ты сама не чувствуешь?
- Заткнись, а, – сердито сказала я.
- О, - засмеялась Татка, - вот теперь узнаю.
Трамвай тряхнуло, я тюкнулась Татке в замшевое плечо.
- Ничего-ничего, - оптимитично утешала она, продираясь к выходу. – Всё у нас получится. Найдём мы твоего князя...

Чрево метро поглотило нас, смешивая с утренней толпой пассажиров, но не смогло поглотить Таткин энтузиазм.
- Если что – выйдем на ЦАБ, у меня там девчонка знакомая работала… - горячо шептала она мне в ухо.
- Нора может быть и не прописана в Москве.
- Ну, как не прописана? Временная у неё же должна быть?
- Не знаю…
- Узнаем, - не унывала Татка.
- В конце концов, можно взять телефонную книгу, может, это что-то даст, - заражалась я её напором.
- Ты гений! – весело круглила глаза Татка, вытискиваясь из подземелья на волю. – Так и сделаем! В обеденный перерыв…
И из утренней мглы, вдруг проблеснуло солнышко, словно улыбнулось нам, всему городу, всему миру....
- Ой, смотри! Телефон освобождается, скорей! - Татка схватила меня за рукав и поволокла к уличному автомату. – Попытка номер два! Я прямо чувствую, что получится сейчас!
- Может, всё-таки, до работы добежим? – поёжилась я. - Осталось два шага… Холодно…
- А то ты не знаешь нашу работу! – Татка деловито затолкнула меня в промороженную будку. – Мы сейчас не успеем в дверь войти – и уже всем нужны. И шеф сегодня на месте, вернулся с симпозиума, не сидится ему в субботу дома... Давай телефон! Я буду звонить, у меня рука лёгкая!
Я покорилась.
И сразу поняла по Таткиным глазам, что трубка откликнулась – и сердце моё ухнуло в воздушную яму.
- Доброе утро – профессионально деловито защебетала Татка. - Извините за ранний звонок, но нам очень нужна Элеонора Исаева, я могу её услыш…
Она осеклась, улыбка сбежала с её оживлённой физиономии, и секунду она стояла с приоткрытым ртом, потом возмущённо шмякнула трубку и воззрилась на меня.
- Мужик какой-то, - сердито объявила она. – Хрипатый и грубиян. Мужлан. Пошли.
Она первая вышла из будки и натянула варежку.
- Почему мужлан? – спросила я, торопясь.
- Воспитанный человек интересуется, кто звонит. Спрашивает, что передать. А тут: «Нет её!» – гавкнула Татка, изображая своего собеседника. – И трубку бросил. Или она замужем?
- Кажется нет. Хотя… не знаю. Но даже если не замужем, почему бы не быть у неё мужчины?
- Можешь теперь сама звонить этому мужчине, - оскорблённо посоветовала Татка, взбегая на крыльцо нашего здания и открывая тяжёлую дверь. – Теперь твоя очередь. Но если тебя облают – я тебя предупредила…

Татка как в воду глядела. Дорогие сотрудники нехорошо обрадовались нам прямо с порога...
- Татушка, к шефу, уже три раза спрашивал!
- Вероничка, держи, это срочно нужно разложить по страницам!
- Товарищи, в понедельник – заседание кафедры. И не говорите, что не слышали!
- Никулик, ещё письма разбери, а вот эту кучу нужно отправить.
- Татулик, расписание семинаров к пятиминутке на понедельник…
- Вероничка…
- Натулик…
- Никулик…
- Беляева!
- Есина!
И наконец, уфф – все разбежались по аудиториям, вокруг нас тишина, и только за толстой дверью солидный шорох страниц. На самом деле, конечно, никакого шороха из-за двери не слышно, но так пишут в романах, показывая мир учёных и мыслителей.
- Ну что, звоним? – жизнерадостно замигала мне обоими глазами Татка.
- С ума ты уже сошла! – я была занята бумагами, раскладывала на столе гранки, стараясь не перепутать. – После обеда.
- Вот после обеда как раз нет смысла.
- Почему?
- Ты же говорила: она переводчик. У них после обеда самая работа. Всякие развлекательно-образовательные программы, экскурсии и прочее. До самого вечера.
- Да, пожалуй, ты права…
Я задумалась. Посмотрела на часы. Хорошо бы успеть за первую пару на почтамт.
- Так, - я сложила рукопись в папку, завязала тесёмки, аккуратно отложила в сторону. – Я побежала почту отправлять.
- А я – к пулемёту. Если не придёшь через час - сама позвоню. Я этого мужлана натыкаю носом, как надо вести себя с посторонними женщинами по телефону! Я ему так врежу!..
- Есенина… – раздалось за нашими спинами, и мы, как по команде повернулись к двери.
- Я - Есина! – рявкнула Татка во весь голос - и сразу зажала рот ладонью.
На секунду мы с ней замерли, но толстая кожаная дверь не шелохнулась, за ней было тихо – и мы отмерли, Татка истово перекрестилась, шмыгнула за пишущую машинку, и её пулемётчик застрочил со скоростью света.
Я прыснула и пошла за шкафы одеваться.



                *     *     *

Меня разбудил телефон. Собственно, он звонил уже второй раз, если не третий, но подниматься по темноте было лень, и я решил считать, что звонок мне снится.
Но сейчас уже решительно светало, и я вспомнил, что Нора ругалась, что я не записываю звонки.
Я сонно прошлёпал в комнату, повалился на неубранный пустой диван и очень нелюбезно буркнул женскому голосу в трубку, что Элеоноры Исаевой в наличии нет. Тут же спохватился, что надо было поинтересоваться, что передать, но было поздно.
Я тихо выругался - и тут только сообразил, что в квартире пусто. Глянул на часы –  без четверти девять. Ого! У меня прогул? Чертыхаясь, я вернулся в кухню, где обнаружил послание под чашкой, полной воды и накрытой блюдцем. Это теперь меня так приучали к правильному питанию: проснулся утром – выпей воды. Собственно, я и сам всегда так делал спросонья, но Вероника ругается, что я пью хлорированную воду из-под крана. Все меня тут ругают... А говорят, что любят...
Я выпил воду, косясь в записку: «Доброе утро. Если отдохнул, приезжай. Не заблудись. Жду.»
Ну-ну, похоже, вчерашний ночной разговор возымел действие, и ко мне начали относиться с неожиданной бережностью. И даже выпускать из вольера. Отлично. И, кажется, я как раз отдохнул.
Я тяпнул ещё воды – теперь уже из-под крана с хлоркой – с удовольствием потянулся. Да, отлично. Вчера было много хорошего. Я вспомнил заснеженный город – и чувство чуда всколыхнулось во мне.
Я глянул в кухонное окно. День светлый, безветренный. Похоже, морозный. Ванну принять спокойно – вот что. И побриться. Я всё ещё не мог привыкнуть, что вода имеется под рукой в любое время суток и что она всегда горячая, и воспринимал это, как подарок судьбы.
Вчера у меня уже не было сил на водные процедуры - после чая я рухнул на свою раскладушку и уже в полусне видел, как Нора, в строгом костюме, аккуратно причёсанная и надушенная, зашла попрощаться, послала мне воздушный поцелуй, потом дверь хлопнула – и больше я ничего не помнил до сегодняшнего утра. Не помнил, что пришла Вероника. Не видел, как вернулась Нора и вернулась ли вообще. Странная московская жизнь…
Я отвернул оба крана, содрал бельё и с наслаждением полез в воду. Всё-таки, ванна в любой момент - это невероятное здешнее блаженство, недоступное дома. Но дома было море, а зимой бассейн. Ничего, бассен и здесь будет - Вероника обещала устроить в ближайшее время. Что-то там надо оформить, что-то пробить – будет тебе, парень, и бассейн…
Я уже был готов к выходу, когда телефон зазвонил в очередной раз.
Теперь я был позавтракан яичницей с колбасой, вкусно напитый кофе под сигаретку, поэтому излучал в трубку вежливость и благодушие.
Мне показалось что голос был всё тот же утренний, и я с преувеличенной учтивостью объяснил, что Элеонора Исаева может объявиться в течение дня.
Положил трубку и задумчиво постоял, глядя в пол. Какое было бы счастье, если бы это был её голос. Какой бы совсем другой был бы сегодня день… Каким другим был бы я…
Но это была не она. Её голос я бы узнал из тысячи голосов. Из миллиона.
Увы... это была не пани…

                *     *     *

- А вот сейчас нормальный мужик ответил! – оповестила Татка, едва завидев меня на пороге.
- Ну? – на ходу стягивая шапку, я кинулась к ней. – Рассказывай!
- Чего тут рассказывать? Совсем другое дело. Воспитанный. Сразу видно, интеллигент. Вежливый голос, тёплый такой. Может у неё там притон? Или два мужа? Один мужлан, другой интеллигент.
- Может, это брат? – предположила я, присаживаясь к ней за стол.
- Два брата, – быстро сказала Татка. - Один хам, другой…
- Другой Сим, - машинально закончила я.
- Какой Сим? А, из Библии который, - захохотала Татка громогласно, и тут же спохватилась и зажала рот рукой. – Думаешь, третий будет Яфет? – она прыснула и понизила голос:
- Вежливо пообщались. Голос красивый. Но не москвич.
- Почему ты так решила?
- Говор не московский.
- Ну, у нас с тобой говор тоже не московский, - заметила я, и Татка кивнула.
- Что делать будем? – спросила она заговорщицки.
- А тебе что предложили?
- Звонить в течение дня.
- Уже хорошо, что она там всё-таки живёт, - сказала я рассудительно.
- Да, всё не зря. Вот ты адрес не догадалась спросить, растяпа. Знаешь что, я в следующий раз когда попаду на этого Яфета, адрес спрошу.
- А в телефонной книге не смотрела?
- Смотрела. По адресу нет данных. Телефон оформлен на какого-то Каменецкого. Это кто такой?
- Понятия не имею, – я встала. - Ладно. Рабочие будни продолжаются. Пошла я Олежке рукопись относить.
Я взяла в руки папку и застыла, глядя в стол.
«Говор не московский»… У князя был тоже не московский говор. Если бы это был князь… – внезапно мелькнуло во мне. – Какой бы сейчас другой была жизнь. Каким бы совсем другим был сейчас день... Какой бы другой была я…

продолжение следует http://proza.ru/2020/08/21/1267