Запретный сад Семеныча

Севка и Вадим попали в деревню первый раз в жизни. В Малиновку братьев отправила мама, сказал, что летом здесь настоящее раздолье. Да и баба Шура будет рада внукам: сама она не часто могла бывать в городе – дела по хозяйству отнимали много времени и сил.
Шестилетние близнецы торжественно обещали маме, а потом и бабушке, что будут хорошими мальчиками. И не станут доводить родительницу до инфаркта, а бабу Шуру – до скандала с соседями. Оба мальчика отличались на редкость спокойным нравом, да и маму с бабушкой было жалко расстраивать – поэтому они легко и охотно дали слово не бедокурить.
В первый же день братья познакомились с деревенской ребятней. Те снисходительно приняли «городских», видя, что приезжие совсем наивные несмышленыши и третировать таких просто стыдно. Да и тяжелая рука Александры Ильиничны (для своих – баба Шура) была хорошо известна местным сорванцам – за вытоптанные грядки клубники в огороде или обломанные ветки груш и яблонь от нее легко можно было получить жгучей крапивой по голым ногам. А уж обидчикам любимых внуков она и вовсе уши оторвет. Вместе с головой.
Уже через неделю Севка и Вадим влились в ватагу мальчишек Малиновки, как родные: бегали босиком по нагретой летним солнцем земле, прыгали через покосившиеся заборы, купались в местном пруду, вода которого пахла тиной. Они забыли, что такое расческа и «приличная городская одежда» - растрепанные соломенные вихры стало привычнее приглаживать расцарапанной о малиновые кусты ладошкой, а в стареньких шортах и выгоревших футболках было намного удобнее лазить по деревьям и крышам старых сараев.
Вот так бы и прошло лето в деревне для близнецов: весело, ярко и интересно. Однако судьба уготовила им суровое испытание.
В один из теплых ясных вечеров, когда все компания мальчишек сидела под раскидистым дубом, росшим на окраине Малиновки, зашел разговор о «запретном саде» Семеныча. Павел Семенович (впрочем, так официально к нему редко кто обращался) был нелюдимым мужиком лет шестидесяти: морщинистый лысый брюзга терпеть не мог излишне общительных людей, а детей и вовсе ненавидел. Потому что они все время пытались залезть на его участок, огороженный высоким плотным забором.
Говорили, что Семеныч увлекается разведением редких сортов яблонь, а также выращивает всякую южную экзотику, непривычную для здешних краев – наподобие киви, инжира, персиков и прочего. Но мало кто видел хотя бы краем глаза его таинственный сад: обширная придомовая территория любителя редкостей была обнесена высоченным забором из плохо оструганных толстых досок – пока на него вскарабкаешься, нахватаешь сотни острых болезненных заноз во все места. А бдительный Семеныч непрошенных гостей мог и солью из берданки угостить – прямо в мягкое место. Причем, жаловаться на него другим взрослым было бесполезно: не надо лазить воровать в чужой сад.
– Эх, попасть бы хоть разок туда, – мечтательно причмокнул губами Андрейка, носивший прозвище Жук из-за своей смуглой кожи и темных волос.
– Ага, размечтался, – фыркнул один из предводителей деревенской ватаги Димка-«Бык», двенадцатилетний веснушчатый крепыш с крепкими кулаками. – Семеныч тебе в задницу сразу кило соли всадит. А потом пойдет к родокам орать, что мы портим ему дорогущие растения. Мне неохота потом по шее от бати получить.
– А я знаю, где можно пролезть к нему в сад – там есть доска, которая шатается. Кто не боится пойти? – вдруг раздался тихий вкрадчивый голос из-за ствола дуба.
– Люська, ты что ли опять? Все не успокоишься? – Димка сплюнул на пожухлую траву и обратился к остальным: – Пошли, пацаны, смотаемся искупаться, а то жарища – капец.
Севке с Вадимом было лень бежать куда-либо по пыльной деревенской улице, поэтому они решили остаться в такой приятно-прохладной тени дерева. И заодно расспросить незнакомую им Люську про Семеныча и его сад.
– А вы че не бежите? – поинтересовалась у братьев тощая зеленоглазая девчонка, подходя поближе. – Или вы не такие трусишки, как эти? – она кивнула в сторону удалявшихся мальчишек.
– Мы хотели тебя спросить про Семеныча: правда, что у него растут настоящие апельсины и абрикосы? – нерешительно подал голос Севка, переглянувшись с Вадимом.
– Ага, растут, – кивнула Люська. – Но самые вкусные у него яблоки – вы таких еще не видели: выглядят прямо как золотые! Пошли вместе сходим и наберем?
– Севка! – дернул брата за рукав Вадим. – Нам же влетит от баб Шуры. И этот дядька, говорят, очень злой.
– Ну, так и скажите, что тоже струсили, – насмешливо сказала девчонка. – Я вот много раз у него в саду была и ниче, никто не поймал. Просто надо осторожно туда лезть, а не напролом, как дураки.
Спустя полчаса тройка чумазых ребят тихонько подкралась к забору таинственного сада через высоченные заросли лебеды. Люська, осторожно оглянувшись по сторонам, отогнула одну из неструганных серых досок и кивнула мальчишкам, мол, я лезу, а вы за мной ныряйте.
Сад Семеныча поразил близнецов до глубины души: сразу столько необычных и пестрых растений, кустов и деревьев на одном участке они никогда еще не видели. Темно-желтые лимоны, розово-оранжевые абрикосы и персики, ароматная алыча, черно-сизый виноград… А в центре всего этого великолепия стояло оно – невысокое деревце, настолько густо усыпанное ярко-золотистыми круглыми плодами, что ветви его устало клонились к земле.
– Та самая яблоня! – шепотом сказала Люська своим спутникам, кивая в сторону чудесного деревца.
Ну что сказать, яблоки и впрямь были на редкость вкусными – нежная сочная мякоть буквально таяла во рту. Вот только эйфория продлилась недолго: маленьких воришек подстерег злющий хозяин сада, пребольно ухвативший братьев за оттопыренные уши. Люська, правда, успела сбежать.
Тот вечер Севка с Вадимом запомнили как один из самых ужасных в своей жизни: Семеныч так и привел за уши близнецов к бабе Шуре, громко и визгливо крича о маленьких мерзавцах, которые портят его редкие деревья. Бабушка строго глянула на красных от стыда внуков и отправила в дом: сорванцам предстояло больше недели провести безвылазно в огороде, пропалывая грядки и собирая колючий крыжовник.
Слабым утешением для братьев стал тот факт, что участие Люськи в безумной авантюре не осталось безнаказанным: ее битый час гоняла с хворостиной наперевес по деревне мать, разозлённая «теплым» разговором с Семенычем:
– Люська, гадюка! Я тебя так выдеру, на жопу месяц не сядешь!