Трус не играет

     Рассказывать про Воробьёвку. Вспоминать… Сам-то я не тамошний, не воробьёвский. Но воспоминания мои об этих горах – из самого-самого глубинного детства…
    …Из старых переулков возле «Строительства Дворца Советов» (оно как раз между Кремлём и нашими переулками располагалось), а теперь там новопостроенный Храм Христа Спасителя.
    Москва-река рядом. Зимой она бесспорно и будто навечно замёрзшая и девственным снегом навсегда укрытая.
    Поперёк реки и наискосок тропинка – с нашей стороны на ту сторону в керосиновую лавку ходить. А вдоль – лыжня по всей Москве-реке туда – на Воробьёвку. Всегда отлично накатанная. Чуть-чуть почему-то извивается, но, в общем, прямая. Серая. Голубоватая. Одинокая на широченном снежном просторе замёрзшей реки.
    И – горы… Стена гор, храм гор, мир гор!..
    …Но – ещё ехать-ехать до этих гор!.. На лыжиках-то. Сейчас изумляюсь: ничтожно маленький тогда, никакой почти, -- а, вот, докатывался как-то.
    Горочки-то начинались раньше, за Парком Культуры, сразу, в Нескучном Саду. Разнообразно крутенькие спуски с неожиданными выкатами. Но Воробьёвка!.. Страна!.. Деревеньки-фактории, но больше ненаселёнка. Снежноцелинное царство-королевство лыжнями искатанное. И – горы-горищи. И поменьше тоже, и маленькие, с каких всякому съехать возможно, -- выбирай по возможностям, примеряй риск к страху.
    Ну, маленькие горочки и у нас по переулкам, и катались-съзезжали с них на лыжах, на коньках. Но здесь… -- страна и сказка гор!
    Ещё до Ворбьёвки ходил 8-й автобус. До моста Окружной железной дороги. От Южного Порта по набережным, которых и не было, -- туда. Был такой древний вечный маршрут.
    От конечного круга автобуса через мост. Там посреди моста железнодорожные пути, а по краям для пешеходов дорожечки узкие, и, вроде, они на воздусях висят. Над высотой. Страшненько. Особое событие – быть на мосту, а по мосту – поезд. Паровоз! Грозный. Дух захватит. А паровоз ещё и паром пыхнет… И состав за ним сталью мостовой бубухает. А всё это высоко над рекой висит. И ты вместе с этим всем висящим…
    Стращали: нельзя с моста ничего бросить и уронить даже. Охрана! Заметят, заберут и… И что-то невообразимо ужасное.
    Потом стращать перестали. Потом не стало паровозов. Потом стали говорить «Ленинские Горы». «Ленгоры». А то всё была Воробьёвка да Ворбьёвка…

    …И летом… Дебри! Заповедный нетронутый край. Озёра. Родники. Нетронутые травы лугов. Древние деревья леса. Никаких набережных, конечно, никаких дорожек оборудованных, редкие тропинки, дикий берег, дикий ландшафт природы на горах. Бродишь, пробираешься… И вдруг… -- огромная гребная база на берегу… Вдруг… -- дебри Воробьёвки, заросли, глухой уголок на буграх – лыжный трамплин. Летний: эстакада разгона, разгон по рольгангам, по каткам таким, как у транспортёра; приземление на опилки. – Прыгают!
                --------------------------------------------------------

                ТРУС НЕ ИГРАЕТ…

    Жить захочешь, повернёшь! – У главной слаломной горы на Воробьёвке никогда не было свободного выката. Внизу – забор. Всегда он там был. В былые славные времена великий тренер Владимир Эргардович Нагорный со своими «девчатами-ребятами» устраивал (строил!) трассы скоростного спуска справа и слева в обход по сторонам от огороженного забором пространства до самой Москвы-реки, до эллингов гребной базы «Динамо», которая там тогда у воды стояла. Трассы на прихотливом рельефе Воробьёвки с буграми, спадами, полётами, кулуарами – со всеми ярко прописанными здесь атрибутами скоростного спуска. С разными вариантами постановки. Ходили спуск. Сложный. Технический. Скорость скромнее, чем в больших горах. Но и в больших горах потом, на больших трассах московские воробьёвские оказывались готовы к большим результатам (занимали высокие места!) – благодаря рельефу Воробьёвых гор, технически подготовлены были очень качественно – скорость только накатать. – Высокие места занимали в конкуренции и с сильнейшими соотечественниками, и за рубежом, и даже и на Олимпийских…
    А трассы по Воробьёвым горам без числа вправо и влево от главной слаломной горы, и близко, и далеко, -- от моста до моста, трассы самые разные, да и большей частью со свободным (каким-никаким) выкатом.
    А подъёмников тогда не было нигде…
    А за забором под слаломной горой (которая без выката) и справа от Большого трамплина располагалась тогда прекрасная спортивная база ЦСКА. Её главный корпус – деревянный дворец, старинный, от дворянских ещё времён. Величественная деревянная архитектура строения, и интерьеры, зачаровывающие великолепием деревянных конструкций и украшений.
    Здесь жили на сборах спортсмены разных специализаций, не только лыжники, -- боксёры, баскетболисты, легкоатлеты. Кто угодно. И не только армейские, другие спортобщества здесь сборы проводили. Но -- только спортсмены высшей квалификации бывали здесь, сборные команды.  Здесь они размещались и питались, и отдыхали, а тренироваться разъезжались по разным тренировочным базам… И в столовой экзотическая картинка: сидят, скажем, пловцы с дополнительным питанием, а рядом боксёры, у них фрукты только на столе: вес гонят… Ну и, конечно, прыгуны-двоеборцы бывали здесь завсегда: трамплин-то рядом! Ну, и тренировались они, понятно, именно здесь.
    Потом база сгорела. Давно всё это было…
    Сейчас на территории внутри этого вечного забора собрались ветераны – горнолыжники, прыгуны, двоеборцы. Летняя погода, красивое время разноцветья. На Воробьёвке всегда разноцветно. В расцвете лета – все оттенки зелёного, а уж осенью и чёрно-зелёное, и чёрно-бордовое, и светящееся бело-жёлтое. И вперемешку… Не описать!.. И – беседа неспешная у нас, у ветеранов. О давних славных временах, событиях и обитателях тех времён…
    …Вот, вспомнили замечательного бегуна-стаера Владимира Куца. Он часто жил на этой базе и здесь же тренировался. Предполагали, что иногда он крепко пил. Но это предположение было только, знать никто не знал, Куц держался одиноко и самостоятельно; видели, бывало, только, что порой с утра, тепло одетым выбегал «выбегивать» своё одиночество многими часами и километрами. По Воробьёвке. Можно предположить, что свой знаменитый «рваный бег» он нашёл и вытренировал именно на воробьёвских горах-буграх с их перепадами высот на любой замысел. А его фантастическую тактику пробегания стаерских дистанций с неравномерной скоростью для изматывания соперников никто из великих бегунов уже потом и не брался воспроизводить …
    Кто что, кто про что рассказывают-вспоминают сейчас ветераны… И выплыл случай. Тоже давний весьма. Оказались тогда здесь на базе, на проживании хоккеисты. Сильнейшие в стране. – А и в Мире! – Звезда к звезде. Ну и прыгуны-двоеборцы тоже здесь были, как бывали  часто. И – беседа. Между всеми. О спорте. В которой хоккеисты выказывают, высказывают покровительственно-снисходительное презрение к виду спорта, который есть прыжки с трамплина («классические полёты на лыжах на дальность», наш вид)… -- Ну что за спорт, что там делать-то! – С горки сверху вниз. Немножко смелости. Ерунда же!.. Прыгуны всё слушали, не возражали. А был тут и великий Андреич, вице-чемпион Мира по прыжкам, он и вовсе помалчивал, манера у него всегда такая: говорить очень мало. Но веско. Все свои всегда прислушиваются с полным вниманием, когда он говорит. Говорит мало и тихо. Слушают – молча все.
    Он и сейчас здесь, в этой нашей компании ветеранов, молчит, улыбается этой истории, которую рассказывают другие, а он редко кивком-словцом подтверждает: да, так и было. А было так… -- Свои-то знали, что Андреич при своей всегдашней мягко-скромной манере присутствия в любом обществе и при малословности своей, -- а когда заговорит, то всё не спеша и с заиканием даже, -- он может «завести» и «раскрутить» собеседников неожиданно и непонятно как. И на что угодно. И вот тут, тогда, при той давней беседе с хоккеистами с теми, молчал почти совсем Андреич, редкие слова нехотя вставлял про то, что, да, правда, прыжки на лыжах -- ерунда, соглашался с хоккеистами, а хоккеисты всё выступали, выступали, заводя друг друга, да вдруг и потребовали, чтобы лыжи им дали и на трамплин отвели, и, если дадут и отведут, то уж покажут они, кто чего… Ну… -- покажут. Сейчас покажут. Завелись.
    Ладно. Экипировали, подобрали, подогнали, обули. Лыжи дали. Пошли, пришли, полезли (там лесенки по всей длине-вышине трамплина, вдоль эстакады горы приземления, вдоль эстакады разгона), залезли с лыжами на верх. На самый. На разгон, на старт…
    …Самый верх. Стартовые площадки… -- «Ой-ё-ёй-ёй-ёй-ёй!..» – Стали хвататься за всё: высоко, эстакада, под эстакадой пустота – страшно. – «Ой, заберите ваши лыжи! Ой, спустите нас вниз!…» -- Забрали лыжи у них, стали спускаться. Спустились до стола отрыва. Под стол. Дальше вниз – гора приземления… -- Наши: «Ну, давайте теперь-то, под столом-то -- на лыжи-то становитесь, спуститесь: гора приземления, она же ровная совершенно. Только на лыжах стоять, делать не надо ничего. Ну хоть отсюда скатитесь, что ж пешком-то идти.» – «Ой, нет, нет, ой, ну вас с вашими лыжами!..»
    ………………………………………………………………………………..
    Воробьёвка витала над нами горами своими, кронами огромных деревьев, воспоминаниями. Духом своим. Чарующая, колдовская, волшебная. Большой трамплин задумчивым маяком возвышался надо всем…

                Алексей Германов.  Август,2017.