Морфология судьбы глава 31

                Продолжение романа "День роз"

                * * * *

–Ты готова? – обратился Владдух к жене.
–Платок надену, и пойдём. Мне как-то не по себе. Даже не верится, что Малуше столько лет.
–Что и говорить! Сто семнадцать!
–А выглядит! Я думала лет шестьдесят.
Владдух и Мирина направлялись к самой пожилой жительнице поселения Малуше Молотниковой.
      В далёкие-далёкие времена у каждого кузнеца был помощник, которого все звали молотник. Так повелось сыздавна: давать фамилию человеку по роду его занятий, а дети и правнуки становились Молотниковыми или Молотковыми. Вот и досталась мужу Малуши от своего неизвестного пращура фамилия. Супруг женщины давно помер. Одна она в поселении осталась из староверов, переехавших из средней полосы России. Она да дочь с внуком, зятя, Искрена Охотникова, третью зиму назад задрал медведь-шатун. Так и жили старушка Молотникова и Охотниковы на краю деревни: Малуша, которая в начале весны отметила сто семнадцатый год, поздний, долгожданный ребёнок – дочь Ждана, семидесяти семи лет от роду, и внук Вторуша, родившийся во второй день недели, которому давно нужно было бы, женившись, иметь не только детей, а и внуков. Да вот беда: не разрешала бабка привести в дом невестку чужой веры.
–Просто паломничество какое-то, – бубнил Вторуша.
–Господь ведёт, сынок, к нашим дверям людей, значит, так нужно, – Ждана ловко перебирала пальцами разноцветные нити, прикрепленные к дощечкам-тапочкам, с четырьмя дырочками по углам.
–Не успели одни уйти, как другие плетутся, – не унимался мужчина. 
–Что ты сегодня такой неприветливый? – спросила мать. Яркая змейка плетёного пояса начала обретать законченность в умелых руках Жданы. – Ты присмотрел бы кого, пора мне внуков понянчить, пятьдесят второй год тебе, не молодой, чай.
–Как же, баба Малуша разве разрешит, – ворчал Вторуша и, глянув недобрым взглядом на мать, добавил: – Всё ей не так, как раньше. А где оно раньше? Нет тех времён, когда мы жили, как одна семья. Когда вера была крепкая. Теперь вот этот правит. Сидит, как чирей на теле у людей, а они и рады обманываться.
–Ох, Вторуша, прав ты, конечно, прав. Да ведь знаешь: если кто услышит, накажут.
–Во-во, наказания придумал! Раньше наложат на тебя епитимью в сто лестовок, отобьёшь тысячу земных поклонов, чтобы грех замолить, а теперь что – плети? Где ж это видано! – разошёлся Вторуша.
–Тише, тише, услышат как… Что делать будем? Не вынести нам уж такого, – взмолилась мать, – Вторушенька, встань, милый.
–Чего ещё придумала, – бубнил тот, поглаживая редкую бороду.
–Тельник новый для тебя сплела. А ну как не подойдёт. Померяешь?
        Ждана отрезала красную нить и подняла голову. Женщина щедро улыбнулась сыну, вложив в улыбку всю любовь, на которую только была способна мать.
–Зачем мне? Вон их сколько. Носить-то некуда.
–Этот на моление наденешь.
–Разве в лесу это молебен? – махнул рукой мужчина. – Потеха одна и только.
–А ты дома молись, Господь везде нас слышит, – Ждана обхватила сына, повязав ему на талии пояс-оберег из ярких красных нитей с причудливым ромбическим орнаментом белого цвета.
       В общую половину вошла Малуша, одетая в запон, или старинный сарафан, сшитый из плотной и тяжелой ткани, который достался ей от её бабки. На голове туго, как шлем, была повязана кичка. Вся одежда староверов передавалась по наследству, иной сарафан или кафтан, пережив своего хозяина, мог отметить двухсотлетний юбилей.
–Времена настали бездуховные, забыли все о совести, о долге! О вере позабыли! – громко, но по-доброму сказала Малуша, присаживаясь на лавку у окна. Отодвинув накрахмаленную белую вышитую занавеску, пожилая женщина поприветствовала молодую пару, не решающуюся зайти в дом.
–Женись, Вторуша, кто же тебе мешает. Вон две девушки новые прибились в посёлок. Так ты выбери, а там уж посмотрим, приобщим к вере, научим целомудрию и послушанию. А то видишь, не знают даже, как живот полечить. Всё забыли…
–Что Вы, мама, – чуть растягивая слова, медленно говорила Ждана, бережно укладывая оставшиеся нити в резной деревянный сундук ручной работы, – они ж все мирские, аптеки там у них, доктора, откуда им знать, что тайга сама лечит.
–Да заходили б что ли, – улыбнулась старшая староверка, глядя на то, как возле дома несколько минут, переминая ноги, топтались Владдух и Мирина.
–Что, если Малуша сама ничего не знает, дочь, говорят, у неё родилась поздно, после сорока лет.
–Не знает, поблагодарим и пойдём домой, – настаивал Владдух.
–Здравия тебе и Роду нашему на все времена,– произнёс Вторуша, выйдя на крыльцо.
–Мир Вашему дому, – ответил на приветствие гость.
–Бабушка уж почитай полчаса ждёт вас. Коли есть нужда, заходите. А нет, так ступайте с Богом.
      Мирине и Владдуху ничего не оставалось делать, как перешагнуть порог.
В комнате, где сидели мать и дочь, вдоль стен тянулись две добротные лавки из дерева, в углу возвышался прямоугольный стол, над которым при свете лампады неярко освещались старинные иконы.
–Мир Вашему дому, – повторила Мирина.
–Вот молодёжь, ничего не знает, – ответил Вторуша.
–Господи Иисусе Христе, Сыне Божии, Помилуй мя, грешную. Благослови, Отче, милостивому Богу помолиться, – сказала Малуша, вздохнув об утерянных традициях, и добавила: – Так вот добрые люди входили в дом, где есть иконы. Три раза повторив эти слова, дожидались ответа хозяина. А впрочем, что уж теперь. Пожаловали-то с чем?
–У нас детей нет, – стесняясь, начал Владдух.
–Как же я помогу? – удивилась старушка.
–Может, молитву знаете? – спросила Мирина.
–Подойдите ко мне по одному, – попросила Малуша, принюхиваясь словно собака.
Первым решился Владдух.
–Разуйся и сядь рядом, – скомандовала пожилая женщина, продолжая работать крупным курносым носом.
     Владдух скинул ботинки и остался в носках.
–Теперь ты, – показала она на молодую женщину.
Мирина послушно сняла обувь, лёгкой поступью приблизилась к Малуше.
–Грехов много. За то организм помощи и просит, замусорился, – минут семь старушка принюхивалась, водя носом по воздуху.
–Обувайтесь, – наконец разрешила Малуша, – три недели поста и молитв, очиститесь, придёте, дам травок, авось и поможет.
      Староверка посмотрела на оторопевших гостей, но ничего не стала им объяснять, махнула рукой на дверь, сказав на прощание:
–Помощи Божией.
–Храни, Господи, – на этот раз не растерялся Владдух.
Уже за калиткой, далеко от дома странной Малуши, женщина решила спросить мужа:
–Что это было?
–Нюхала нас бабуля, – рассмеялся, глядя на застывшее недоумение на лице жены.
–Зачем?
–Моя родная прабабка по материнской линии была из староверов. Когда-то давно наперекор отцу она вышла замуж за парня из православной семьи. Жили мои предки-раскольники, – усмехнулся Владдух, – где-то на Урале, точнее не скажу. Так вот, помню, мне было всего ничего, лет тринадцать, прабабка моя, Радомила, для всех в миру – Людмила, рассказывала о своих родителях, о жизни. Я тогда слушал вполуха. Ничего почти не помню.
–Сколько же ей лет было?
–Почему было? – не понял Владдух.
–Когда тебе исполнилось тринадцать.
–Не помню, – задумался муж, – шестьдесят шесть или семь, она ж в шестнадцать уже родила бабушку.
–Так рано?
–Девочек у староверов отдавали с пятнадцати лет замуж. Так вот, что хочу сказать. Как только Малуша стала водить носом, я вспомнил прабабку, она тоже так делала.
–Для чего?
–По запаху ног определяя болезни.
–Как это?
–Не знаю, главное нам нужно очистить организм и снова сходить. Да? – заглянул в глаза жене Владдух.
–Хорошо, – вздохнула Мирина и спросила: – А прабабушка твоя жива?
–Надеюсь.