VII 12 Эндра берёт дело в свои руки

Дерр кинулась бегом, оставив за спиной маленькую вспышку портала. Взрыла рыхлый снег. Ботинки тотчас промокли.
Дэннер как раз закончил разводить костёр. Мирно хлопотала с едой Аретейни. Рядом грелись Артемис и Пелга. Укачивала ребёнка Камилла, сидя возле мужа, как всегда серьёзного.
— Интересно, – сказал Дэннер, переламывая ветку об колено и подкидывая её в костёр. – Куда подевалась Дерр? Мне бы не хотелось, чтобы она бродила по лагерю в одиночку. У неё всё в порядке?
— Это риторический вопрос, рыжий? – поинтересовался Артемис, грея руки у костра. Пелга уютно устроилась рядом. – До всех тебе есть дело…
— До всех, – согласился командир.
— Не знаю, – после короткого молчания сообщил южанин. – Когда я днём с ней ехал, было всё нормально.
— Теперь, видимо, не всё.
Командир поднялся и отряхнул руки, ссыпав в костёр древесный мусор с ладоней. Ласточка, продолжая помешивать в котелке что-то уютно и аппетитно булькающее, подняла на него встревоженные глаза.
Снег хрустел под ногами. Зима, казалось, установилась прочно, и отступать больше не собиралась. С неба падали редкие, пышные, чистые белые хлопья, ловящие на себя отблески костров, и кажущиеся от этого золотистыми на чёрном небесном фоне. Они становились иссиня-белыми по мере того, как Дэннер удалялся от лагеря.
Перебравшись через большой внушительный валун, он откинул тёмную медь волос и огляделся. Дерр обнаружилась примерно где он и ожидал – сидящей прямо на снегу и безутешно ревущей.
Дэннер молча подошёл и присел рядом.
Волшебница ревела. Командир молчал.
Дерр покосилась на него из-под ладоней, показав мокрый от слёз глаз с вертикальным, кошачьим зрачком.
— Остроу-ухий… – жалобно всхлипнула она. – Чё, скажешь… нельзя реветь, да?
— Не скажу, – успокоил Дэннер.
Дерр всхлипнула снова. Дэннер обхватил худые плечи волшебницы. Ему казалось, что теперь она была намного меньше похожа на мальчишку, чем когда они только встретились. А может, он просто привык. Волшебница ревела, уткнувшись ему в плечо, а Дэннер гладил её спину, вздрагивающую под тонкой курточкой.
А венчальный браслетик волшебница так и не сняла. Она носила его под рукавом куртки и рубашки.
— Дядьки мутят, – вдруг сообщила Дерр и сунула Дэннеру в руку смятый листик бумаги.
Командир осторожно развернул его. Листик был аккуратно исписан строками, напоминающими причудливую вязь, и заверен подписью и печатью.
Дэннер плохо знал морулийский язык, но сообразил, о чём говорится в письме, внимательно вглядываясь в строчки. Иностранные языки – это как люди. Достаточно знать несколько для того, чтобы понимать все. Большинство слов было незнакомо, плавные изгибы прописных литер смутно напоминали сразу иррилинский, эльфский и родной язык Артемиса. Затем обнаружились знакомые слова, их было чуть больше половины. Остальное сделалось ясно по смыслу уже переведённого.
— Хреново, – сказал он, возвращая письмо. – А знаешь, что? Я бы на твоём месте не переживал так. Ведь, если ты не вернёшься, без тебя им обойтись придётся. А когда человек вынужден что-то делать – он сделает. А ты не должна делать это, если не чувствуешь, что справишься. Слишком большая ответственность.
Дерр снова всхлипнула и подняла заплаканные глаза, которые вдруг сверкнули незнакомым огнём.
— Не можу я так, – сказала она. – Я ж главная. Мевретт, по-нашему, значит. Ты, вона, своим как крепко помогаешь. У тебя, значит, долг. А я убёгла, понимаешь? Потому что сдрейфила. – Девочка обхватила себя за плечи. – А это мутно. У меня тож долг, понимаешь?
— Кому я должен, я всё прощаю, – отозвался Дэннер. – Я делаю то, что могу делать. Иногда верностью долгу можно очень серьёзно навредить. Если бы я взялся за дело неумеючи, это обернулось бы катастрофой. Погибли бы тысячи людей. И им бы я уже не объяснил, кому и чего я должен. – Он осторожно поднял лицо Дерр за подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Ответь, ты сможешь управлять людьми? Победить врага? Следить за порядком и благополучием в стране? Подумай хорошенько и ответь – сама себе.
Словно живая встала перед глазами фигура очень красивой женщины – совсем молодой, похожей на кошку, гибкой и черноволосой. С длинными волосами, уложенными в сложную причёску, и в шёлковом синем платье. Она задумчиво сидела на бортике фонтана, глядя, как разбегаются по поверхности воды круги.
А потом Дерр привиделось, словно наяву, как ту же фигурку выкидывают из окна, как крылом взметается шёлк юбки, как она медленно, казалось, нарочито медленно, как будто время остановилось, летит вниз, словно бы обнадёживая, что это сон, или что сейчас законы физики нарушатся… Но Дерр знает, что ничего не нарушится и не остановится, и что там, внизу жадно выставлены вверх копья и алебарды. Лёгкое тело падает на них, и они проходят сквозь него, выходя окрашенными кровавым багрянцем. И всё тонет в ослепительной синей вспышке.
— Я… я же не одна, – Дерр судорожно сглотнула слёзы. – Я ж не одна главная. Я можу, ты не думай… Я наволшебствовать можу. Я тока не хотела, чтоб мутно было… Там… Помнишь, когда мы тока познакомились, там дядьки были мутные? Ну, в тюряге… трое. Я могла им шандарахнуть. А не стала… Потому что мутно это – када убивают кого. Вот и не стала.
— Ну и правильно. – Дэннер снова прижал её к себе. – Не плачь, Дерр. Нельзя плакать. Надо идти вперёд.
Волшебница кивнула, но всё равно продолжала реветь. А Дэннер подумал, что она, как и Ласточка, слишком чистая для политики. Только Ласточка сильнее. Однако обе они чем-то похожи. Наверное, этой чистотой.
Дерр, наконец, немного притихла. Слёзы застывали льдинками на щеках.
— Скоро и Лютниста тож позовут, – тоскливо сказала она. – А он дядька знаешь, какой! Он и тогда не хотел, война была чтоб. Тока уже поздно было. Он завсегда такой – ежели мутное чего, то не делает… Его дядька самый главный из дому выставил. Давно… – зачем-то рассказала она и вздохнула.
Мокрые щёки волшебницы заледенели и раскраснелись.
— Остроу-ухий… А ты ко мне приедешь? Ну, потом, када? Када тут мутных всех разгонишь?
Снежинки кружились в синем воздухе, плавно оседая на волосы и одежду, и таяли на ресницах. Они сидели прямо в сугробе, и ботинки уже промокли, но снег, нагрелся человеческим теплом, и холодно не было.
— Приеду, Дерр. Обязательно приеду.
— Знатно. – Дерр уткнулась лбом в бок Дэннера. – Тока и Веретено возьми тож с собой. И Ласточку. И Чернявого. И… – она хотела сказать «И Воробья», но осеклась. Он, наверное, теперь её и видеть не хочет. – В общем, всех. Обещаешь?
— Обещаю, – сказал Дэннер.
Дерр помолчала.
— Это… знаешь, чё? Мне надо Лютниста найти. У него дядька есть волшебный. Он меня отправит. – Тут вождь народа элвилин несолидно хлюпнул носом.

Ласточка по привычке свернулась калачиком, стараясь отогреть замёрзшие руки. Дэннер куда-то пропал, а без него было холодно и тоскливо, и уснуть не удавалось. Снаружи по холодному брезенту мягко шелестел пушистый снег, слышались голоса лагеря.
Что-то влажное и холодное щекотно ткнулось в ухо. Зверёк. В полутьме палатки поблёскивали солнечно-рыжие огромные глаза.
— Спи, – сказала Ласточка, накрывая шелковистого тёплого зверька ладонью. – Не мешай.
Ушастый тявкнул и осторожно потянул её за прядь волос. Ласточка возмущённо вскрикнула, но зверёк не отпускал. Некоторое время борьба продолжалась с переменным успехом, затем Аретейни капитулировала и уселась с твёрдым намерением ухватить ушастого за шкирку и воспитывать в нём хорошие манеры. Но зверёк, тявкнув вторично, юркнул наружу, будто намеренно оставив тянущую морозом щель. Мелькнул пушистый хвост.
Ласточка возмутилась. Однако пришлось подниматься. Хотя бы для того, чтобы закрыть полог плотнее – так недолго было и заморозиться. Она нехотя натянула куртку и выглянула.
Зверёк стоял, оглянувшись на палатку, и помахивал пушистым хвостом. Как только Аретейни выглянула, он снова тявкнул и юркнул в темноту. Крылатая выскользнула наружу, зябко ёжась – после постели было холодно. Зверёк опять тявкнул, зовя за собой, и Ласточка поспешила за ним, по опыту зная, что просто так звать он не станет.

Дэннер обернулся. Далеко в темноте, на границе рощи виднелась знакомая белая фигурка, почти неразличимая на фоне снега.
— Ой, – сказала Дерр, проследив за его взглядом. – Куда это она?
— Знал бы – сидел бы себе спокойно. – Дэннер поднялся. Аретейни явно спешила, она шла вдоль кромки невысокого подлеска, время от времени проваливаясь в снег. Дэннер с волшебницей кинулись наперерез. Они не проваливались, а потому двигались быстрее, и почти сразу оказались рядом с Крылатой.
— Ты чего? – поинтересовался командир.
— Вот. – Ласточка взглядом указала на мелькнувший пушистый хвост.
— Мутно там, – сообщила Дерр.
— Знаю, – отозвался Дэннер.
— Может... – Аретейни задыхалась от быстрой ходьбы, но темпа не снижала. – Может, кому-то плохо?
— Нет. Я бы почувствовал. Ты тоже. А плохо, скорее всего, будет нам. Или... не плохо, но... не могу понять. Там не плохо и не хорошо, там по-другому.
— Ага, – кивнула Дерр. – Там – мутно. Пошли!
Она потянула Дэннера за руку.
— Дэннер! – Ласточка ухватилась за свободный локоть мужа. – Ну, а вдруг там… там… Мы же не можем так оставить!
— Туман с вами, – повторил командир Эндрино ругательство. – Идём.
Зверёк нетерпеливо тявкнул впереди – мол, что вы там застряли?!
Дэннер шёл быстрее всех, а потому Ласточка с Дерр немного отстали. Они бежали изо всех сил, задыхались, проваливались в сугроб, но всё равно почти не различали его в танце снежинок. Стояло новолуние, и было очень темно. Зверёк куда-то пропал, вероятно, тоже убежал вперёд.
Наконец, командир остановился. Ласточка и Дерр припустили быстрее, но он неожиданно обернулся и вскинул руку.
— Стоять, – велел он. – Не ходите сюда.
— Дэннер, вернись!
— Погоди.
— Что там?
— Не знаю. Ласточка, стой!
— Я с тобой! Если там опасно – то я с тобой!
— Нет, но... Держись! Дай мне руку...
— Дэннер, что... – начала было Крылатая и осеклась. Она только сейчас увидела странным образом окутавший фигуру Дэннера завихряющийся туман. – Отойди! – Ласточка бросилась вперёд, ухватила мужа за пальцы. Но Дэннер её не услышал, казалось, её голос доносится откуда-то издалека. Впереди он вдруг увидел человеческую фигурку, она замерла, совсем не проваливаясь в глубокий снег и вскинув руки, от которых струился золотистый мерцающий туман.
А потом земля ушла из-под ног и всё растаяло в золотистой дымке.

— Мне плохо, – простонала Мери-Энн, спотыкаясь и проваливаясь в сугроб.
— А мне хорошо, – раздражённо бросила Браннвен, поддерживая руку. Рана упорно кровоточила. Боль раздирала на части – кинжал у разбойника оказался посеребрённый. – Я же не ною!
На Мери-Энн, похоже, её цинизм не произвёл ровным счётом никакого впечатления. Девица сделала ещё пару неверных шагов – и вдруг рухнула в снег, скорчилась и принялась выламывать себе руки.
— Ты чего?! – ошалела Браннвен. – Эй!
Мери-Энн орала. Она орала, скулила, выла и корчилась, будто ей угодили булавой в живот. Браннвен глядела на девицу, забыв подобрать челюсть – больше она ничего поделать не могла.
— Мне плохо! – взвыла Мери-Энн, захлёбываясь истеричными, судорожными рыданиями. – Мне плохо!! Помоги!!
— Да чёрт с тобой! – не выдержала Браннвен. – Ненормальная! – Она сплюнула, развернулась и быстро зашагала дальше, вскоре скрывшись за ажурной кисеёй снегопада. Мери-Энн кое-как поднялась, но тут же снова скорчилась в мучительной судороге. Боль гнала вперёд, просто вперёд, и девица, более не пытаясь подняться, поползла по сухому холодному снегу – неосознанное движение помогало хоть как-то отвлечься. Отчего-то потекло из носа, голова раскалывалась, челюсти свела судорога, конечности сделались ватными. Вскоре Мери-Энн ощутила шершавый холодный камень, усыпанный заледеневшей гранитной крошкой – они с Браннвен не успели отойти от маяка. Вот и ступенька. Судорожный рывок вверх. Вторая ступенька. Третья...
Казалось, лестница тянется бесконечно. Мери-Энн подтянула ноги и улеглась так, захлёбываясь рыданиями. В опустевших помещениях пел свою нескончаемую песню холодный и влажный, словно пальцы утопленника, сквозняк. Шершавый камень источал холод, песок и щебень впились в щёку, саднили разбитые ладони и колени. Сквозняки гоняли колючую позёмку по обкрошившимся, серым от пыли ступеням лестницы. Мери-Энн видела кусочек неба сквозь пробитую крышу, быстрые рваные облака. Стало страшно. Очень страшно оттого, что она, скорее всего, так и умрёт здесь, в пустом заброшенном здании от неизвестной странной болезни, и никто, никто и никогда её не найдёт. По весне труп оттает, прилетят расклевать мясо с костей вороны и чайки...
Начались галлюцинации. Ей слышались голоса, музыка. Сквозь ломоту в костях чудился мягкий ковёр, хотя она знала, что на самом деле под ней холодный шершавый гранит.
Она не знала, сколько пролежала так. Но вдруг кто-то резко развернул её лицом вверх и отхлестал по щекам. Голоса и правда, слышны, два голоса – мужской и женский.
— Очнись, – резко велел мужской голос. Рука была тёплая и сильная, так надёжно обхватившая её запястье.
Мери-Энн ощутила тепло и человеческий запах. И в вихре пугающих видений, суматошной путаницы ощущений, желаннее всего были этот живой запах, надёжность тёплых рук и настоящие голоса.
— Что это с ней? – спросил женский голос. – Ты не знаешь?
— Очень надеюсь, что я ошибаюсь. – Рука методом рычага заставила приподняться. – Вставай.
Мери-Энн оторвала взгляд от песка на ступенях и – увидела живой огонёк фонаря в руках у женщины, снова кусочек неба и такие знакомые изумрудно-зелёные глаза.

— ...Что произошло?
— Похоже, телепортал. Тебе помочь?
— Я сама. А где Дерр?
— Чёрт знает. Взгляни лучше туда.
— ...Дэннер, я... я её где-то видела...
— Мамочка… – выдавила Мери-Энн. – Я умираю…
— Не совсем, – утешил Дэннер, легонько встряхивая девицу, отчего в суставах полыхнула боль. Мери-Энн взвыла.
— Ты ранена? – быстро спросила Аретейни.
— Не… нет…
— А что тогда?
— Убейте меня… – попросила девица.
Дэннер вздохнул.
— Припадок, – неожиданно донёсся откуда-то сверху знакомый голос.
Аретейни поглядела вверх. На кромке узкой стены восседала на корточках Браннвен и, как-то по-звериному склонив голову набок, наблюдала происходящее. Было удивительно, как это она держится там, где и стоять на носках было бы затруднительно. Было бы – если бы Ласточка не знала, кто она такая, Браннвен.
— Он у неё давно, – сообщила юная воительница.
— Ой, – выдохнула Мери-Энн, цепляясь за руку Дэннера. Её трясло в ознобе, но уже как будто меньше. – Ты не ушла?
— Как видишь.
— И ты ей не помогла, – упрекнула Крылатая.
— Чем? Да и очень надо мне с припадочными возиться, – пожала плечами Браннвен.
— А наблюдать со стороны надо? – уточнил Дэннер.
— Какой ты умный. Конечно. А вдруг сама оклемается. Или, если подохнет, тоже...
— Вот она, логика! – сказал Дэннер. – А я и не знал.
— Дэннер, в чём дело? – повторила Ласточка. Командир не ответил. Поддерживая девицу за пояс, принялся спускаться по лестнице. Мери-Энн била крупная дрожь.
— Замужество, монастырь... Давно ты принимаешь наркотики?
— Че… чего? – не поняла Мери-Энн.
Браннвен, которая так и сидела на стене, присвистнула.
— Ты слышала.
— Я не… – начала было Мери-Энн, но осеклась.
Ей и в голову не приходило связать заветную коробочку Джинни с наркотиками. Но как же так… Быть такого не может…
— Я… – Мери-Энн хотела ответить, что нет, недавно, всего-то пару дней, но вместо этого почему-то разрыдалась.
— Да погоди ты с диагнозом, – вмешалась Ласточка. – Ты где видел, чтобы так быстро привыкание возникло? А в обозе мы бы сразу заметили.
— Видел кое-где. У чародейского зелья, называется «тамкана». Они с его помощью обряды какие-то свои проводят, – проинформировал командир. – Откуда ж ты его взяла? Оно дорогое.
— Я… я не знаю, – пролепетала девица, прижимаясь к нему. – У Джинни… была коробочка…
— Дитя неразумное, – вздохнул Дэннер, останавливаясь и обнимая её за плечи. – Всё, довольно. Будет тебе реветь. Идём.
— Куда?
— В лагерь, куда же ещё. Не повезло чернявому...
Мери-Энн хотела сообщить, что ей никак нельзя в лагерь, и что у неё дела, однако стоило ей представить, что, вот, Дэннер уйдёт – и она снова останется одна, как сделалось невыносимо страшно. Затем смутно припомнились слова тощего лорда, который говорил, что эльфку нужно искать возле Дэннера…
Поэтому Мери-Энн уцепилась за рукав командира.
— А почему не повезло чернявому? – хрипло уточнила она.
— Потому что я снова свалил на него отряд в двести человек. Ну да ладно. Браннвен, ты с нами? Если нет, тогда счастливо. Если да, то поторопись.
— Мне... – неожиданно выпалила Мери-Энн. – Мне эльфку надо найти. Рыжую... Ты не видел?
— Предположим, – чуть помедлив, ответил Дэннер. – А зачем тебе эльфка?
— Это моя подруга, – пояснила Мери-Энн также осторожно. – Мы потерялись с ней.
Браннвен поудобнее устроилась на узенькой кромке обваленной стены и, усмехаясь, наблюдала за происходящим. Она-то знала, зачем девице сдалась эльфка, но предпочитала помалкивать.
— Вот как? – проговорил Дэннер.
Мери-Энн не ответила. Они спустились по лестнице и вышли в морозное снежное утро. Мерно гудел океан. Скальные утёсы чернели на снегу, подставляя хлёсткому ветру гранитные бока. В вышине над головой перекликались птицы.
— Эй, командир! – насмешливо окликнула Браннвен. – Лагерь в другой стороне.
— Возможно, тебя это удивит, но мне известно, в какой стороне лагерь.
Мери-Энн вздрогнула и подняла глаза.
— А куда мы идём?
— Спасать твою Джинни.
Девица затормозила.
— А… а откуда вы знаете про Джинни? – Она вдруг очень испугалась. – Он велел никому не рассказывать!
— Всё больше людей хранят нашу тайну, – вставила Браннвен. – Ты – сама скрытность.
— Она ничего не рассказывала, – вступился за девицу Дэннер. Браннвен распахнула глаза.
— А... как же ты...
— Вот так вот. Сможешь о ней позаботиться, пока меня не будет?
— Довольно того, что она всё выболтала мне, – фыркнула Браннвен.
Она вдруг оперлась о край стены здоровой рукой и соскочила вниз, картинно развернулась вокруг своей оси и удачно приземлилась, хотя высота была немаленькая.
— Позаботиться? Я, конечно, не такая курица-наседка, как ты. Но, пожалуй, смогу, если ты объяснишь, зачем мне это.
— Потому что ей плохо, – презрительно бросила Ласточка.
— Мне тоже. Может, посидишь со мной, прочтёшь мне сказку на ночь?.. – Девушка покосилась на Дэннера, который всё ещё поддерживал бледную Мери-Энн. – Ладно, давай сюда свою наркоманку. Но потом ты поможешь мне. Идёт?
— Разумеется. Если ты объяснишь мне, в чём состоит суть моей помощи, и зачем мне это.
— Незачем, – согласилась Браннвен. – Только затем, чтобы я помогла твоей наркоманке. Только и всего. Это называется взаимовыгодный обмен. Бартер, если хочешь. Дай мне слово, что ты мне поможешь, и всего делов. А помощь… так, ерунда. Пустяк.
Она повернулась к Дэннеру и усмехнулась. И командиру вдруг показалось, что в её глазах промелькнуло что-то ещё кроме холодной насмешки.
— Обмен? – повторил Дэннер. – Что ж, давай меняться. Я уведомил тебя о том, что мне от тебя нужно, и слова не требовал.
Браннвен скрестила руки на груди.
— Ладно, твоя правда. Я хочу, чтобы ты… дал мне выпить своей крови. Кусать не стану, не бойся.
— Очень боюсь, – насмешливо отозвался Дэннер. – А чего это тебе понадобилась именно моя кровь? Другого гастронома поблизости не шляется?
— А мне обязательно тебя просвещать? – прищурилась Браннвен. – Ты мне не сообщил, куда это ты отправляешься, скинув на меня эту дёрганную маменькину дочку. Так что, может быть, мы остановимся на том, что человеческая кровь – самая питательная, а кровь эльфов – пахнет травами. А кровь полуэльфов, соответственно, сочетает в себе оба эти достоинства.
Мери-Энн замутило от этаких кулинарных подробностей, и она привалилась к стене, согнувшись в ложном приступе рвоты.
— Отчего же? – Командир отлепил Мери-Энн от стены, и они направились дальше. – Я вполне коротко и ясно сказал, что иду спасать её подружку.
— Не отзывайся негативно о моей матери! – взорвалась Мери-Энн.
— Дэннер, оставь её со мной. – Ласточка сверкнула глазами и решительно перехватила девицу. – Твоя кровь ещё тебе самому понадобится. Пусть ищет себе другого донора. Идём, Мери-Энн.
— В таком случае, возвращайтесь в лагерь. Увидимся.
— Ну-ну, – фыркнула Браннвен. – Отпусти её одну с истеричной наркоманкой на руках.
— Она-то фехтовальные приёмы знает. До лагеря два часа ходьбы. Не развалятся.
— Мы можем подождать здесь, – предложила Ласточка. – Я полагаю, ты не задержишься.
— Холодно, – жалобно всхлипнула Мери-Энн. – Больно...
— Тебя это удивляет? Ну, счастливо оставаться.
Дэннер ушёл. Ласточка закутала Мери-Энн в плащ и усадила на очень кстати подвернувшийся валун.
— Давай я тебе введу обезболивающее, – шепнула она. – Легче станет.
Браннвен отвернулась, с невозмутимым видом поправляя перевязь.
— Ну, счастливо оставаться, общество помощи нуждающимся. Только, чего-то, гляжу, вашей помощи хватает только на хороших. А на плохих она как-то иссякает, верно? Правильно, быстрее подохнут. Это такая форма борьбы со злом.
Девушка усмехнулась, махнула рукой и зашагала к выходу. Ловко перескочила обваленный порог и скоро скрылась из виду.
Мери-Энн горестно положила голову на плечо Ласточки.
— А он точно спасёт Джинни? – по-детски всхлипнула она. – Этот, тощий, велел никому не рассказывать… Говорит, что она его племянница… рыжая-то. Только я не верю.
— Конечно же, спасёт. Это же наш Дэннер. Ты не переживай… – Тут Ласточка замолчала и осторожно отстранила девицу, чтобы сподручнее было нагнуться. Среди камней, некогда составляющих кладку стены, что-то тускло сверкнуло. Аретейни подняла предмет, и у неё на ладони оказался скин-ду – небольшой засапожный нож с костяной рукоятью. Его она видела у Эндры. В Иррилине таких не делали – оружие было морулийское.
— Значит... она была здесь.
— Кто?
— Эльфка, которую ты ищешь. Мы её знаем.
— Знаете? – удивилась Мери-Энн.
— Ага. Это сестра Дэннера.

— Чернявы-ый!! – Дерр зайцем неслась в вихре снега, и её немного заносило на поворотах. – Чернявый!! Кто-нибудь!!
У костра сидел только волхв, который при виде волшебницы усмехнулся в бороду. Однако, дождавшись, пока Дерр поравняется с ним, ухватил её за руку. Дерр по инерции клюнула носом, но выпрямилась.
— Обожди, внучка. Куда это ты так спешишь?
— Надо, – пояснила Дерр, поворачиваясь к нему.
— А зачем же? Расшибёшься, поди.
— Остроухий исчез! И Ласточка... Вот так вот – вжих – и нету! Мутно сие...
— А поди, и не мутно вовсе, а очень даже знатно, – неожиданно повторил выражения волхв. Дерр распахнула глаза.
— Это как так?
— А вот так. Может статься, человек попадает туда, где он нужнее. Ну, ступай, внучка, буди своего чернявого.
Артемис всё никак не желал просыпаться окончательно. Пелга сонно бродила вокруг костра, заваривая чай и время от времени спотыкаясь об клюющего носом арбалетчика. Дерр глядела на огонь. Волхв невозмутимо ворошил угольки.
— Я не буду командовать, – угрюмо твердил Артемис. – С меня хватило. Меня никто не слушается. Я не желаю брать на себя подобную ответственность! Я не командир, а простой арбалетчик! И вообще, это Дерр тут доверенное лицо командарма, а вовсе не я! Вот пущай Дерр и командует – чем она хуже?..
Все молчали. Заря символически мазнула горизонт скудной бледно-розовой полосой. Снег прекратился, и было видно выцветающее, словно краска на гобелене, небо. Деревья шелестели и скрипели ветвями. Лагерь просыпался, люди выползали из палаток – Дэннер мелочностью не отличался и по линеечке всех на перекличку не строил. Он знал каждого из воинов в лицо, и всегда обходил лагерь и проверял порядок сам. Но сейчас Дэннера в лагере не было, и проверить было некому. Постепенно нарастала тревога. Люди искали, оглядывались, переговаривались. Компания у костра делала вид, что ничего особенного не происходит. Мрачный Светозар поглядывал на остальных, но ни о чём не спрашивал. Молчал. Ждал, пока сами расскажут. Камилла с ребёнком на руках сжалась у него под боком, взгляд у неё был испуганный. Без Дэннера всем сразу сделалось как-то тоскливо, безнадёжно и страшно. Словно до того их вёл огонёк маяка, а теперь огонёк внезапно погас, и все остались одни в тёмном штормовом море. И росло среди людей тревожное, гнетущее напряжение.
Наконец, кто-то решился разузнать, в чём же всё-таки дело. К костру приблизилась целая делегация человек в семь. Вперёд выступил сержант из пехотинцев с очень светлыми голубыми глазами и короткой русой бородой. Видимо, самый смелый.
— Простите... – нерешительно начал он. – А где командир?
Артемис под шумок улез в палатку. Светозар нахмурился. Камилла съёжилась ещё больше. Дерр сплюнула в костёр.
Неожиданно поднялся волхв.
И снова исчез немощный старец.
А был некто могучий, повелительный, ничуть не соответствующий жалкому искалеченному человеческому телу, так и излучающий, словно солнечный свет, неведомую скрытую мощь.
Изношенный плащ взметнулся крыльями, когда он вскинул жилистую руку, серебристые кудри сверкнули водопадом на прямой широкой спине, сильный, зычный голос полетел над лесом.
— Командир вынужден отлучиться на некоторое время. Но дело не ждёт – враг продолжает бесчинствовать на нашей земле, и некому остановить его, кроме нас. А потому вас поведу я.
Он стоял против солнца, и потому воины не видели лица, только высокую, грозную прямую фигуру. Но захотелось почему-то склониться перед этой фигурой в глубоком поклоне, коснувшись земли, захотелось у него просить совета, защиты и покровительства.
А волхв неожиданно повернулся – и стало видно, что он улыбается.
— Собирайтесь, – велел он. – Скоро продолжим путь.
И ратники беспрекословно принялись выполнять распоряжение.
А волхв как ни в чём не бывало, игнорируя поражённые взгляды Пелги, Дерр и Камиллы, уселся обратно.
Дерр, распахнув глаза, наблюдала за волхвом.
— О… – сказала она, наконец, задумчиво потерев нос, – а это чей же я теперь помощник, выходит, ежели теперь дедка командир?
Светозар удивлённо поглядел на неё. А волшебница вдруг сникла и печально сообщила ему:
— Мне уезжать надо сегодня.
Чуть позже Дерр, сидя у костра и высунув кончик языка, чтоб получалось аккуратнее, старательно выводила что-то отточенным куском графита на листике бересты.
Из палатки показался Артемис, недоуменно изучающий содержимое своей планшетки.
— Интересно, – риторически вопросил он палатку, – а куда подевался карандаш? И бересты не хватает.
— Не мути, – сказала Дерр, сосредоточенно грызя кончик карандаша. – Как пишется – «заднеца» или «задница»?
— Э-э-э… – немного растерялся Артемис, – а чего ты пишешь?
— Письмо, – пояснила волшебница. – Лютнисту, значит.
— А при чём тут «задница»? – поинтересовался южанин, присаживаясь рядом.
Дитя сунуло ему в руку свою писанину.
— А вот.
Арбалетчик прочёл:

«Уважаемый мевретт Сиенн,
Спешу вас уведометь, что вчера вечером мной был получен срочный вызов от мевретта Маидрен. В свя зи с этим прошу вас сказать мне, где я можу вас найти, чтобы вы помогли мне переправиться в Морулию.
С увожением, леди Лиадерр Гедрис, мевретт эйп Иввенваль.
P.S.: Хотя больше всего хочется послать все в…»

— Давай, я допишу, – живо предложил Артемис, реквизируя у неё карандаш. Он талантливо скопировал почерк и полюбовался работой. – Во. Держи. Может, ещё кого-нибудь послать надо? Ты говори, не стесняйся. Это я завсегда.
— Не, – строго погрозила волшебница, – больше не надо. Спасибо, значит.
Она вдруг обхватила южанина за плечи и чмокнула в щёку.
— Чернявый, а ты скучать будешь?
— Чего-о?! – ошалел арбалетчик.
— Ну, по мне. Уезжаю я.
— А… – Артемис осторожно покосился на Дерр, которая уселась, положив голову ему на плечо. – Ну… счастливо… Ты чего, а?
— Чего я чего? – удивилась волшебница. – Вот, мне без тебя мутно будет. Ты ж мой друг.
— Мне тоже грустно, – поделился Артемис.
— А ты не мутись, – строго велела Дерр. И неожиданно улыбнулась, и предложила:
— Хошь нарцисс? А то тюльпаны уже были. А я для тебя специально сделаю нарцисс. Не мутился шоб.
— Давай. – Артемис улыбнулся в ответ.
Дерр взмахнула рукой, старательно выводя обещанный нарцисс. Сперва он выходил немного неуверенным и словно не понимал, отчего это он вдруг нарцисс, а не тюльпан. Но потом развернулся в полную силу, изящно склонив головку с «трубочкой», сделал по воздуху круг и приземлился прямо на ладонь арбалетчика. Тот улыбнулся.
–– Спасибо.
–– Ага, – Дерр устроилась поудобнее рядышком с ним. – Не за что. Нравится, значит?
–– Нравится.
Артемис подкинул цветок, и он повис в воздухе, слегка покачиваясь.
Вот, и Дерр тоже ничего от него не требовала и не хотела. Хорошо…
–– Не мутись, – попросила Дерр. – Чё мутишься?
–– А ты откуда знаешь?
–– А вижу.
Волшебница движением руки закрутила небольшой вихрь алых искр, взметнув снежинки. Из него вдруг выскочил большой алый конь, встряхивая маленькой сухой головой. А на коне верхом сидел сам Артемис. Он осадил коня прямо перед Артемисом настоящим, спешился и удивительно точным жестом поправил арбалет на плече.
…В общем, Дерр честно собралась вернуться по требованию мевретта в Морулию. И честно написала письмо Сиенну. Но письмо так и лежало у неё в кармане.
–– Ты же вроде собиралась уезжать, напомнил как-то на привале Артемис.
–– Не мути, – разом сникла Дерр.
И южанин больше не напоминал.

— Скоро начнётся осада столицы.
Они снова сидели в землянке, но Эндра в этот раз не играла и не пела. Она стояла у костра, всей душой надеясь, что сумела убедить разбойника. И что он, в свою очередь, сумеет убедить других. Медвин сидел рядом, курил свою вересковую трубку и говорил. Слушали все.
— Откуда ты это взял? – спросил крепкий пожилой разбойник с длинной седой бородой. У пояса он носил внушительный палаш.
— А как иначе? – повернулся к нему атаман. – За каменными стенами имперцы смогут прятаться сколько угодно, как устрица в раковине. И их не достать. Потребуются меры. Других настолько же действенных я не вижу.
— Дэннер, говорят, человек достойный. А там мирное население, – подал голос кто-то. – Не станет он мирным людям вред чинить.
— Не станет. Он позволит им покинуть город. Но осаду это не отменяет.
— Ну, допустим, – кивнул худой мужчина с усами и бородкой, в стёганой куртке. – Только нам какое до всего этого дело? Пусть воюют, сколь угодно, мы-то при чём? Мы – вольное братство.
— Братство, – согласился Медвин. – Только скоро брать будет нечего и не с кого. Нам станет не на кого нападать. Осада столицы спровоцирует здесь голод. Сам смысл существования лесной вольницы встанет под сомнение. Ведь мы живём тем, что грабим состоятельных людей, едущих в столицу или из неё. А скоро здесь останутся только солдаты.
Старик с палашом вздохнул.
— Верно говоришь. Даже если не осада. Один хрен – жрать станет нечего.
— Обожди, – Медвин выпустил белое кольцо дыма. – Что есть, то есть – мы не можем оставаться нейтральной третьей стороной, следовательно, нужно выбрать одну из двух радикальных. Мы просто погибнем, если не вмешаемся. До сих пор мы жили на обочине дороги, изредка высовываясь на тракт. А теперь так не прожить. Нам нужно вмешаться.
— То есть, – переспросил усатый, – ты предлагаешь нам либо записаться в имперскую армию, либо пристать к Дэннеру? Так что ли?
— В имперской армии нас перевешают, как воров, – мрачно предрёк кто-то.
Зато зашумели остальные, обсуждая сказанное. Эндра уловила голоса недовольных. Но были и те, кто поддерживал идею.
— Тихо, – сказал, наконец, Медвин. – В армию-не в армию, но смысл в этом есть. Думаю, Эндра подала мне кое-какие мысли на сей счёт.

— Я скоро вернусь, – сказал Медвин, выбивая трубку, убирая её в карман и наглухо застёгивая куртку. Зима, поколебавшись пару дней, наконец, полностью вступила в свои права, и с ночи ударил крепкий мороз, схвативший лужицы и одевший деревья в хрустальный иней, отчего лесная вольница вынуждена была окончательно переселиться под землю.
Эндра зябко втянула голову в плечи – мёрзли уши. Разбойник покосился на неё. Потом достал что-то из кармана и протянул ей.
— На, вот. А то обморозишь уши, и они у тебя отвалятся.
Эндра невольно хихикнула.
— А что это?
— Шапка. Девичья. Э, это у неё зад. Ну-ка, дай.
Медвин забрал головной убор и лично надел эльфке на голову, как маленькой. Зато не задом наперёд. Шапка была тёплая, и уши тотчас перестали леденеть.
— Спасибо. Медвин?
— Ну?
— Возьми меня с собой.
Разбойник перестал седлать лошадь – он как раз остановился на затягивании ремешков подпруги – и обернулся.
— Ладно уж. Забирайся передо мной в седло.
Он вскочил на лошадь и протянул руку эльфке.
С ними ехало ещё трое человек; лошади глухо топали по снегу. Эндра учуяла лагерь тогда же, когда зрячие смогли увидеть его в виде россыпи палаток, телег и кострищ по белому снегу. Запахло дымом, людьми, лошадьми, так знакомо и совсем по-родному. Эльфка пригорюнилась.
Запахи и звуки усиливались и приближались. Звенела упряжь, переговаривались люди, гремело оружие.
— Стой, – окликнул их часовой. – Кто, зачем?
— Я к командиру, – ответствовал Медвин.
— С какой целью?
— Со стратегической.
— Я её знаю, – сказал другой голос, видимо, подошёл кто-то ещё, не дежурный.
— Это ж рыжая.
— Вижу, что не брюнетка.
— Да не. Наша она, рыжая. А остальных не знаю.
— Ещё бы, – кивнул Медвин. – Мы – посланцы.
— Нету сейчас в лагере командира. Могу отвести к заместителю.
— Хорошо.
По лагерю пошли пешком, оставив лошадей у коновязи. Оружие, в знак мирных намерений, оставили там же. Эндра принципиально шагала сама, не держась за руку Медвина. И не спотыкалась. Почти.
Лагерь был настолько огромным, что походил на целый город. Шли долго.
— Заместитель в штабе, – сообщил провожатый.
— Я тут подожду, - притормозила Эндра. В штаб идти не хотелось. Хотелось посидеть у ставшего родным костра.
Она опустилась на широкое бревно. Дэннер, значит, уехал. Интересно, куда? А он ничего не говорил… Эндра вздохнула. Конечно, можно научиться жить и без зрения. Но ей очень хотелось поглядеть на лагерь.
— Да поди ж ты, как мир тесен! Рыжая!
— Вольфгар! – обрадовалась Эндра, кидаясь солдату на шею. Впрочем, она тут же смутилась и отодвинулась. – Извини.
— А мы по тебе скучали, – сообщил Вольфгар. – Форх про тебя каждый день на тренировках спрашивает…
— И ты тоже скучал, – подтолкнула его рыжая.
— И я тоже.

Сердитый Медвин постукивал мундштуком трубки по столу. Деамайн перебирал бумаги. Трое остальных разбойников, выступавшие, как представители и глас лесной вольницы, переговаривались. Ждали доверенное лицо.
Вскоре лицо появилось. Причём, за руку с Вольфгаром.
— Ну, вот, – сказал солдат, выпуская руку эльфки. – Пришли.
— Ну, явилась? – поинтересовался Медвин. – Вот оно, доверенное лицо.
— Эндра, – даже удивился Деамайн. – Ты подалась в политику?
— Это политика подалась в меня. Можно сесть?
— Естественно. Ладно, к делу. Странно. Армия у нас добровольческая, и вдруг являются вольные наёмники. В связи с этим у меня два вопроса. Первый: с чего я должен доверять совершенно незнакомым мне людям?
— Сперва ответьте, с чего бы вам им не доверять.
— Они могут с тем же успехом служить Империи.
— Могут, – согласилась рыжая. – А могут и не служить. Они еретики и преступники. С точки зрения Империи.
— По военному времени выбирать не приходится, – возразил заместитель.
— А если я поручусь за них?
— Ты можешь многого не знать. Сколько ты с ними?
— Пару дней.
— Смешно.
— Допустим. Но даже если бы они и служили имперцам, нам какой от того вред? Они будут делать свою работу.
— И шпионить.
— Будь мы имперскими шпионами, – заметил Медвин, – мы бы придумали что-нибудь получше, чем явиться в качестве вольных наёмников. Например, записались бы теми же добровольцами. Не находишь?
— Нахожу, – холодно ответил Деамайн.
— Тогда я ручаюсь за них. А что за второй вопрос?
— А вот он: с чего вдруг вольные разбойники решают наняться на военную службу?
В ответ Медвин очень подробно разъяснил уже обсуждаемую вчера тему, касающуюся трудностей, с которыми они столкнутся, если будут продолжать свою теперешнюю деятельность, учитывая особенности военного времени. Дальше разговор перешёл непосредственно к тому, чем конкретно лесное братство способно принести пользу делу революции. Эндра слушала невнимательно. Но, насколько она уловила, разбойники должны были остаться там же, где и были – в лесу, и осуществлять диверсионную деятельность, направленную, впрочем, ни в коем случае не против мирного населения, а также, по возможности, деятельность разведывательную. Ну, и снабженческую, естественно, насколько удастся. Участие Эндры тут было не нужно – это было дело командиров. А она своё дело сделала. Привела целый отряд в армию. Интересно, сотня человек, в масштабах армии – это много или не очень? Наверное, много.
Впрочем, эльфка думала совершенно о другом. Она сидела, повернув голову в сторону выхода.
И видела там размытое, смутно-светлое пятно.
— Эндра!!
— Тихо ты! – Эланденор. – Тебе кто сюда разрешил?
Судя по звуку шагов, Роланд по дуге обежал вождя и кинулся прямиком к рыжей.
— Как вы могли! Это что такое?! Вы опять, опять, да?!
— Опять… каюсь… – Эндра на всякий случай глубже натянула шапку. – Я ужасна и отвратительна… Прости.
— Это твой брат? – спросил Медвин.
Эндра поперхнулась.
— Я оруженосец, – гордо заявил Роланд, вздёргивая нос.
— Отношения, – Деамайн строго посмотрел на Роланда и Эндру, – можете выяснить снаружи.
Эльфка и оруженосец покинули помещение и устроились снаружи у костра.
— Я скучал, – упрекнул Роланд. – Как вы могли, без меня… А если бы с вами что-нибудь случилось? Мой долг, как оруженосца и мужчины, за вами приглядывать.
— Ну, вот, приглядывай, пока я тут.
— А потом? Вы опять уедете?
Эльфка не нашлась, что ответить.
— А… вы чего молчите? – Роланд опасливо подвинулся к Эндре. – Вы же больше не уедете?
Эльфка молчала. Врать не хотелось. Но правда была в том, что она и сама не знала. Очень хотелось остаться.
Хлопнула дверь времянки. Вышли Медвин со своими разбойниками, Эланденор и Деамайн.
— Хорошо, – говорил Эланденор. – Я напишу командиру. Только пускай в качестве поручителя кто-нибудь из вас останется в лагере. Сам понимаешь, я вас знать не знал до сего дня.
— Понимаю, – согласился Медвин. – И кто пожелает остаться?
Он посмотрел на своих, потом искоса глянул на Эндру. Та почувствовала его взгляд и поспешно «уставилась» в землю. Роланд хлюпал носом. Разбойники переминались с ноги на ногу. Оставаться в незнакомом лагере не хотелось никому.
Медвин усмехнулся, достал трубку.
— Думается, – сказал он, – я нашёл поручителя. Который останется с радостью. Ну, бывай, командир. До встречи.
Он развернулся и зашагал к оставленным у внешней растяжки лошадям.
Эльфка тоже хлюпнула носом. Хотелось догнать Медвина, всё объяснить. Но Роланд по-прежнему прижимался к её руке. Рыжая обхватила Роланда за плечи и грустно уткнулась носом ему в волосы. Так они и сидели, покуда не явилась Маргунд и не проводила эльфку в лазарет, с громким матом и такой родной грубоватой заботой.
— Сиди, – напутствовала ведьма. – Выпей. Не дёргайся.
Эндра послушно выполняла все распоряжения, изредка для проформы возмущаясь.
— Ай-ай… Больно! Чего ты там делаешь?
— Лечу, – невозмутимо отозвалась Маргунд.
— Куда ты летишь?
— Не куда, а тебя.
— Пока ты лечишь, я помру…
— Не вертись.
Ведьма промывала ссадины эльфки чем-то невыносимо жгучим. Роланд сидел рядом, деликатно отводя глаза и глядя в бревенчатую стену лазарета.
— Я же просила просто перевязать ссадину на руке… А ты-ы…
Ссадина на руке мешала с технической точки зрения: Эндра отыскала Дэннерову лютню. А в голове вертелся мотив, и сами собой рифмовались строки, вместе складываясь в песню. Однако выяснилось, что рассаженная Кеттеровским сапогом рука категорически отказывается зажимать аккорды как положено, и жутко болит.
— Готово, – обрадовала Маргунд, позволив эльфке зашнуровать рубашку и натянуть куртку. – Беглянка. – Она улыбнулась. – Далеко убежала?
— Далеко, – кивнула Эндра и сообщила: – Я теперь почти политический заложник.
Ведьма не впечатлилась и фыркнула.
— Дай-ка, ещё на глаза твои погляжу. – Она, как обычно, бесцеремонно запрокинула голову рыжей. – Ну, как?
— Маргунд… Да, я вижу.
— Серьёзно? – Ведьма разглядывала её зрачки. – И что ты видишь?
— Я вижу свет.
Маргунд отпустила эльфку.
— Это хорошо, – с улыбкой резюмировала она.

Вода в ручье была какая-то чёрная. Она весело бежала по камням и порогам, радуя слух журчанием. Но она была чёрная.
А журчание отдавалось эхом в высоких кронах. Ветра не было, и кроны не шелестели. Только слегка покачивали тёмными ветвями, теряясь где-то высоко-высоко. Было тихо и холодно. Дрожали листья.
Эндра мёрзла, но, почему-то никак не могла обхватить себя за плечи. За ручьём на свинцово-холодной траве стоял кто-то, закутанный в чёрный плащ. На плече, на гербе извивалась виверна. Эльфка отпрянула. Но тут человек поднял голову, откидывая глубокий, остроконечный капюшон.
— Ты что? Ты меня боишься?
— Раедри?! – Эндра разом перестала бояться и подалась вперёд. – Ты живой! Я так боялась…
Раедри чуть усмехнулся.
— Я пришёл узнать, как у тебя дела, – сказал он, разглядывая Эндру.
— Нормально… – Эндра удивлённо хлопнула глазами. – А откуда ты взялся?
Раедри не ответил. Он молчал долго, усмехаясь каким-то своим мыслям. Потом сказал:
— Знаешь, я ревную. Сперва Дэннер, теперь, вот, они. Почему ты сразу за меня не вышла?
Эндра уселась на землю. Трава обожгла холодом.
— Не знаю, – сказала она.
Журчала вода. Она заглушала слова Раедри, и эльфка плохо слышала.
— Ещё не поздно. Стань моей женой сейчас.
— Что?
— Стань моей женой!
Рыжая распахнула глаза.
— Но ты же... Ты же ушёл.
— Иди сюда. Я плохо тебя слышу. Иди ко мне!
— Но тут ручей…
— Прыгай! Держись…
Раедри протянул руку. Надёжный, верный Раедри. Которого она поначалу терпеть не могла. Который издевался и смеялся над ней. А потом вдруг, в тёмном коридоре, ухватил её за плечи и поцеловал. И, насмешничая, и делая вид, что она ему глубоко безразлична, помог ей сбежать. Раедри…
Эндра ухватилась за его руку.
И проснулась. Вскинула голову, больно ударившись носом о деку лютни. Сперва не сообразила, почему это вдруг снова накрыла темнота. Оказалось, что она благополучно уснула, сидя в лазарете в обнимку с инструментом.
Странно – наяву ничего не видно, а во сне – наоборот…
— Раедри? – осторожно позвала Эндра.
— Вы чего? – откликнулся оруженосец. – Я Роланд… вы чего?
— Так… ничего…
— Как всегда, – неожиданно, в истинной манере Дэннера, бросил оруженосец. – Как всегда. Это не моё дело, да? Я вам мешаю? Ну и пожалуйста! Больше не буду! Раз я вам совсем не нужен!
Эндру обдало ветерком. Простучали, удаляясь, шаги, и всё смолкло.
Эльфка едва успела откинуть лютню, и броситься следом. Бежали долго, наталкиваясь на всех подряд. Но Эндра летела дальше. Впереди трепетали лёгкие шаги.
В конце концов, Эндра ухватила Роланда за руку.
— Ты чего? – Она остановилась, пытаясь отдышаться. Роланд тоже. – Ну, что ты? Мне просто приснился сон, вот и всё. Правда, ерунда. Что с тобой? Ты очень мне нужен... Честно! А уехала я без тебя, потому что это опасно, понимаешь...
— Опасно?! – вскинулся Роланд. – Я не ребёнок! Это не вы меня должны охранять – а я вас! Я ведь до вас как-то жил и не боялся никаких опасностей. И со мной всё в порядке. А вот вы, Эндра, вы – ослепли. И кому после этого опаснее, а?
— Обоим, – признала Эндра и смешно наморщила нос. – Сейчас… как там… э-э… То, что мы ещё живы – это не наша заслуга, а наше везение. Цитирую классика и, по совместительству, брата. – Эльфка обхватила Роланда за плечи. – Хорошо. Обещаю без тебя больше не уезжать. Никогда… – она помолчала. – И за что ты меня любишь, а?..
— Не знаю, – признался Роланд, разом прощая Эндру и утыкаясь ей в плечо. – Любят не за что-то, а просто так, – сообщил он прописную истину, которая как-то выскочила у эльфки из головы.
— Точно, – согласилась она. – Ты прав.
Чтобы не мешаться, они уселись на приступок одной из телег.
— Знаешь, – рассказала Эндра. – Ты спрашивал про сон. Мне приснился друг, которого уже нет в живых.
Роланд вздрогнул. Затем отстранился. Затем пристально поглядел на Эндру.
— И... – осторожно произнёс он, – что он говорил?
Эндра пожала плечами.
— Плохо помню. Замуж звал, кажется. Ну, так он ещё при жизни звал. А чего?
Роланд побледнел и закусил губу.
— Эндра... Они всегда принимают облик покойных близких. Всегда. И зовут за собой.
— Кто?
— Они. Те, кто уводит за грань. В тот мир. Понимаете?
— Понимаю, – сказала Эндра. – Но это просто сон. А если даже и так, то что ж с того? Ты свой час не отодвинешь и не приблизишь. А вообще, я не верю в это. Я верю, что за грань уводят ангелы.
— Да мне плевать, во что вы там не верите! – Роланд явно испугался. – Самое главное, не ходите с ним! Ясно?
— Ясно, – пробормотала Эндра.