VII 13 Ошибка капитана

Холодное зимнее море лизало сапоги Сиенна набегающими волнами. В сумерках оно совсем сливалось с тёмно-серым небом, только далеко впереди возвышался силуэт корабля. Наверно, дозорные на башнях Тир-Катарота до боли в глазах всматриваются, стараясь различить, что же это за судно. И, разумеется, о нём уже доложили, куда следует. И, само собой, тот, кто следует, распорядится, чтобы корабли вышли в море и атаковали. Но «Зелёная Ящерица» – небольшая, быстрая и чрезвычайно манёвренная, к этому времени уже будет далеко.
От её борта скользила по волнам к берегу шлюпка. Скоро она ткнулась носом в холодный прибрежный песок.
А ещё через двадцать минут эльф был уже на полуюте «Зелёной ящерицы». Вероятно, даже раньше, чем дозорные успели доложить, кому следует.
Паруса белели над головой, гудел такелаж. Поскрипывала под ногами палуба.
Сиенн любил море. Здесь была свобода, солёный ветер, неумолимая суровость, и здесь нельзя было спрятаться и ударить из-за угла.
— Капитан Сиенн, – на полуют поднялся командир «Ящерицы». Фактически, Сиенн являлся адмиралом, но почему-то именовал себя капитаном. Может быть, из скромности. – Капитан Сиенн, погоня.
— Знаю, – кивнул эльф. Обернулся.
Тихо журчала кильватерная струя, оставляя на тёмной маслянисто-блестящей воде белый пенистый след. Далеко позади маячил силуэт ещё двух кораблей. Сиенн, обладающий острым зрением моряка, без труда разглядел, как гребцы на судах мерно взмахивают вёслами.
— Мы идем в бейдевинд, – сообщил капитан «Зелёной Ящерицы». – Догонят.
— Не догонят. Сменим галс и пойдём в полный бакштаг вдоль берега. А когда к утру ветер переменится – выйдем в открытое море.
— Рискованно.
— Ничего особенного. Они и не заметят нас в темноте. Берег далеко.
Капитан, огненно-рыжий лодра-гордр, с неровно подстриженной короткой бородой, на вид лет пятидесяти – а фактически в десять раз старше – покосился на берег и перекинул трубку из одного угла рта в другой. Направление ветра для них выгодное. Даже если вышлют ещё корабли – их всё равно, не догонят. Прав Сиенн.
Тут его размышления были прерваны вспышкой, полыхнувшей где-то у «вороньего гнезда» мачты. Из вспышки вылетела перелётка.
С видом, преисполненным чувства собственного достоинства, птичка сделала почётный круг над палубой, вспорхнула на корму и уселась на плечо Сиенна.
Эльф невесело усмехнулся, погладил горлышко пташки и отвязал записку. Записка оказалась настоящим письмом, заверенным подписью главного мевретта.

«Уважаемый господин Сиенн, – значилось в нём, – крайне напряжённое положение, сложившееся в стране в связи с осложнением политических отношений с форангами, требует присутствия всех мевреттов. Ввиду этого вынужден настойчиво просить Вас как можно скорее явиться в Эльф-Рин.
С уважением, мевретт Эдриан Мадрелли.
P. S. Сын, видимо, положение действительно очень сложное. Так что, пожалуйста, смири свою гордость, отложи свои дела и приезжай.»

Сиенн сунул записку в карман. А тем временем судно уже сделало разворот и шло курсом бакштаг. Мимо, далеко, похожий на тёмное облако, плыл берег с возвышающейся на нём внушительной громадой городских стен. Их не всякий смог бы рассмотреть в сгущающейся тьме.
— Погасить фонари, – распорядился Сиенн.
И через несколько минут корабль превратился в почти незаметный призрак.
Правда, положение команды корабля осложнялось ещё и тем, что теперь приходилось всё делать вслепую. Руки слаженно выполняли привычную работу, однако и скорость пришлось снизить. Небо над головой затянули тучи, да если бы и не они, ситуация бы не улучшилась – сегодня было новолуние.
Навигатор доложил, что теперь точно не знает, куда они идут. Откуда-то сбоку раздался грохот и стон – двое упустили ворот и благополучно ухнули в открытый люк, пересчитав головой все ступени. Кто-то споткнулся о бочку с водой, кто-то упустил канат – и кливер, высвободив галсовый угол, возмущённо захлопал сырым полотнищем. Судно опасно накренилось. Сиенн уронил письмо, едва успел уцепиться за скользкий борт, спугнул перелётку и сообразил, что так дело не пойдёт. Однако на этом несчастья не завершились.
Корабль резко тряхнуло. Откуда-то снизу, из-под толщи воды, вознёсся оглушительный, сопровождаемый вибрацией, пробравшей судно целиком, скрежет. Люди попадали друг на друга, «Ящерица» с жалобным стоном завалилась на правый борт, Сиенн кубарем скатился по палубе, впечатался в основание грот-мачты, услышал немного шепелявый вопль навигатора «А я ведь предупреждал!» – и всё смолкло.
Тихо плескала вода за бортом. Капитан поднялся.
— Мы напоролись на риф! – обрадовал кто-то – в темноте не видно, кто именно. Вспыхнул фонарь на корме. Перелётка недовольно чирикнула. Сиенн мысленно признал, что хождение возле скалистого берега в полнейшей темноте – не лучшая его идея.
И благо, если бы на этом всё обошлось благополучно...
— Имперское судно по левому борту! – звонко объявил смотровой. Сиенн вскочил.
— Лево руля! – распорядился он. Люди опрометью кинулись выполнять команду, но их усилия не принесли никакого результата – корабль, напоровшись на риф, застрял напрочь.
Имперское судно стремительно приближалось.
Сиенн метнулся к левому борту, но сапоги скользили по влажному дощатому настилу накренившейся палубы, и он никак не мог вскарабкаться по образовавшемуся накату. Началась паника.
— Зажечь огни! – наконец, сообразил Сиенн. Один за другим вспыхнули фонари, видимость немного улучшилась. Второе вражеское судно шло с кормы. – Орудия к бою!
Поздно. Имперцам даже не понадобились абордажные крючья – застрявшая на рифе, пробившая борт и до сих пор не затонувшая исключительно благодаря всё тому же рифу, «Ящерица» представляла собой лёгкую добычу. Сражаться же на перекошенной палубе было непросто. Не прошло и нескольких минут, как Сиенн и его люди оказались связанными, безоружными и почётно препровожденными на палубу фрегата с чёрно-золотым имперским флагом.
— Так-так. – Капитан корабля – здоровенный бритый налысо имперец – нарочито лениво облокотился на стол – вероятно, хотел поддразнить избитого, еле держащегося на ногах, Сиенна. В руках он вертел его же, Сиенна, планшетку, содержимое которой было разложено на столе перед ним. – Мятежнички объявились. Приветствую на моём корабле, ушастый энтузиаст. Усадите военнопленного на стул, чего возитесь! Полегче, ребята, полегче.
Сиенна невежливо плюхнули на скамью, и он с облегчением вытянул ноги.
— Грубоватые они у меня, – словно оправдываясь, пояснил капитан. И вдруг полыхнула вспышка.
Из вспышки, сверкнув радужными пёрышками, вылетела перелётка и деловито уселась Сиенну на плечо. Он дёрнулся, но руки и ноги были надёжно скованы. Один из его охранников тотчас протянул руку и ловко сдёрнул с птичьей лапки сложенный льняной лоскуток.
— Отдайте! – вскинулся эльф.
— Больше тебе ничего не отдать? – усмехнулся капитан. – Ой, какие важные новости! Не волнуйся, я тебе прочту. «Мевретт, мы в беде. Имперцы рассекретили наше убежище и захватили все наши суда. Нас повесят на рассвете. Где вы? Нам очень нужна ваша помощь...»
Сиенн застонал.
— Вот так вот и творится история, – снова усмехнулся капитан. Он неожиданно посерьёзнел и наклонился к пленному. – Я вот, чего не понимаю. На что рассчитывает ваш Дэннер? Неужели, он надеется победить?
— И победит, – заверил эльф, вызвав у капитана новую усмешку.
— Вы не скрываете своих действий. Своих намерений. Почему?
— Вы же их тоже не скрываете.
— Но мы – держава. Вы же – кучка отребья. Меня интересует только одно: почему ваш командир действует в открытую, едва ли не напоказ? Это самомнение или психологическая атака? Почему он не начал бой тайно, ведь так было бы намного проще?
Железо больно жгло кожу. Капитан, похоже, действительно был откровенно удивлён.
Сиенн вдруг совершенно по-мальчишески показал меж зубами кончик языка, заставив имперца удивиться.
— Поживи с моё, – сказал эльф. – Тогда, может быть, и поймёшь.
Капитан выпрямился.
— Тебя повесят, – сообщил он. – Утром.
— Не удивил.
— А может, протащить тебя под килем?.. А вообще... Не стану я тебя вешать. – Капитан наклонился к Сиенну, и в нос ударил запах хорошего вина, табака и солёного ветра. – Я посажу тебя к веслу. Из вождя мятежников станешь галерным рабом.
— Ты удивил меня ещё меньше…
— Естественно, чему тут удивляться. Это судьба всех пленных.
— Но не пленных военачальников. Но оставим этот вопрос.
— Нет среди вас военачальников. Равному я оказал бы должное уважение. Но вы – просто кучка мятежников.
— Ты уже говорил.
Капитан равнодушно пожал плечами, Сиенн тряхнул головой.
— Скажи, кто предатель?
— В каком смысле – предатель? – повернулся к нему имперец.
Снаружи тяжело, протяжно скрежетали вёсла, скрипела оснастка; изредка, как будто лениво, свистели плети надсмотрщиков.
— В прямом. Эльфы прекрасно видят в темноте, а команда была сформирована именно из них на две трети. Следовательно, судно специально кто-то вывел на риф.
Имперец прищурился и молчал некоторое время, разглядывая избитого Сиенна с коротким растрёпанным хвостом чёрных волос, в некогда белой рубахе, перепачканной кровью и морской водой. Усмехнулся.
— Странный ты, – заметил он.
— Стараюсь…
— Так подумай ещё немного и узнай сам, раз такой умник, кто из твоих людей перешёл на нашу сторону. – Капитан открыл дверь.
— Отвести пленника в трюм.

Сиенн присел у стены. Из всей команды в живых осталось человек тридцать. Примерно половина. Эльф старался не думать о письме, которое ему прочёл имперский капитан. Сейчас у него другая цель.
Вероятно, на всех железа не хватило, да и незачем было заковывать их в трюме, избитых и израненных. И это очень хорошо…
Время тянулось медленно, будто нехотя; словно патока с ложки, капали вязкие минуты. Болели раны и ссадины, кандалы прожгли кожу на запястьях и щиколотках – сапоги с пленных сняли, впрочем, как и всю остальную одежду, помимо рубахи и подштанников. Зубы выбивали дробь, конечности заледенели, солёная вода замёрзла хрустящими сосульками на волосах и складках нижнего белья, кто-то уже расчихался.
— Прекрасно, – жизнерадостно произнёс Сиенн. – Кто-нибудь может создать портал?
Товарищи завозились. Ветерком пронёсся по холодному помещению трюма тяжёлый вздох.
— Я могу, – отозвался кто-то из темноты. – Но здесь стоит блокировка.
— Тогда... тогда будем искать другой выход.
— Скоро утро, – подал голос кто-то из матросов. – И нас всех повесят. Ты не мог догадаться, дурья твоя башка, что на корабле не только эльфы, а? И что рулевой и навигатор – люди, и люди стоят за воротом? Что фактически всю тяжёлую физическую работу выполняют те, у кого нет кошачьих глаз?! Из-за тебя мы все умрём. Поздравляю, капитан, ты угробил себя и свою команду!
Пока Сиенн подыскивал достойный ответ, корабль основательно тряхнуло. Сверху загрохотали торопливые шаги. Затем тряхнуло вторично. Снаружи донёсся скрежет, который эльф смог бы узнать из тысячи.
— Абордажные крючья! – заорал он, с холодным металлическим звоном кандалов вскакивая на ноги. Зря – судно снова дёрнулось, плавно скользнув влево. С грохотом столкнулись деревянные борта, корабль зашатался, силой инерции отброшенный назад, пол под ногами уехал на этот раз в другую сторону. Сиенн кубарем скатился по влажным грязным доскам, едва не раздавил двух человек – в трюме было довольно просторно, а потому пленники не теснились – с треском впечатался в какие-то ящики и потерял сознание.
Когда он пришёл в себя, корабль уже не так шатался. Среди сокамерников нарастало радостное оживление, кое-кто уже пытался вышибить добротный люк из толстого морёного дуба. Сверху бегали, носились, звенели сталью и орали, вот кто-то шлёпнулся прямо над головой, вот со звоном столкнулось оружие.
— Наши пришли! – загудел штурман, у которого был очень узнаваемый бас. – Наши!!
Наконец, люк с грохотом распахнулся, обозначив квадрат тёмно-синего неба, в котором почти сразу же появились чёрные на светлом фоне фигуры.
— Там, что ли, пленники? Эй, вы там, в трюме!
— Есть кто?
— Выходи! Поживее!
Сиенн вскарабкался первым – и был подхвачен здоровенным бородатым иррилинцем в лёгкой бриганте. На жилистой руке синел рисунок татуировки.
— Выходи, ребята. Наши теперь все десять судов, включая это. А есть ли среди вас некий Сиенн? Адмирал, вроде, говорил, Сиенна какого-то здесь спасать надо. Есть такой? – Второй воин накинул на плечи основательно замёрзшему эльфу тёплый плащ.
— А что, меня опять собрались вешать? – весело отозвался тот. – Тогда это не я.
Сиенн скинул пожалованный плащ и набросил его на плечи кому-то из своих – это был матрос, новобранец, еще совсем худенький и продрогший. В море такие либо погибают, либо становятся со временем крепкими и выносливыми. Третьего не дано.
Пока шли, капитан всё пытался припомнить, кто стоял за штурвалом во время нападения – эльф или человек.  Кажется, капитан «Зелёной Ящерицы» поставил на вахту эльфа… Значит, всё-таки, предательство.
Их перевезли на иррилинские корабли. Корабли были хорошие, и, на беглый взгляд Сиенна, пожалуй, не уступающие морулийским. Тоже парусные.
В кубрике места всем не хватило, и морулийцев поселили на нижней палубе – не лучший вариант, но после плена нижняя палуба казалась раем. Благодаря обшивке здесь не сквозило, а потому, конечно же, было теплее, чем в трюме.
Сиенн долго следил, чтобы всем досталось хотя бы по шерстяному плащу, и по миске рыбной похлёбки. Пока не почувствовал, как ему на плечо легла крепкая рука рыжеволосого командира «Ящерицы». Вернее, бывшего командира.
— Капитан, ты бы сам оделся, да передохнул, – заметил он. – Носишься в одной рубахе.
Эльф улыбнулся и послушно натянул протягиваемую ему куртку. Но тут рука рыжеволосого придержала его за локоть.
— Ты себя не казни, – сказал рыжий. – Я-то тоже капитан. Выходит, тоже виноват. А оно всяко бывает.
— С этим «всяко» я ещё поговорю, – сузил глаза Сиенн. Капитан не успел возразить – в дверях показался широкоплечий матрос.
— Который тут Сиенн? Адмирал зовёт.
— Иду, – обернулся эльф. – Сиенн – это я.
— Постой. – Капитан придержал его за руку. – Ты не зыркай. Рулевой – он тоже не железный. Эльфы – они хрупкие.
Сиенн остановился.
— И что случилось?
Рулевой сидел, подобрав ноги, у стены. Рука покоилась на перевязи. Однако эльф поднялся и подошёл к Сиенну, совершенно без опаски глядя в глаза.
— Я упустил штурвал и сломал руку. Не успел перестроиться на ночное восприятие. Попросил первого попавшегося меня заменить. Нечего осуждать человека.
Сиенн резко развернулся и проследовал за провожатыми в капитанскую каюту. Шаги гулко отдавались по палубе. Так, выходит, рулевой не виноват? Или всё же...
Продолжая размышлять над этим, эльф спустился в шлюпку и устроился на скамье. Откуда-то издалека доносились голоса, плеск волн, скрип такелажа. Покачнувшись чуть сильнее напоследок, шлюпка тронулась в путь, мерно взмахивали весла. Пассажиров окатывали ледяной шрапнелью солёные брызги – море волновалось. Так, значит, он был прав – за рулём стоял эльф. Само собой разумеется, ночь ведь, да поди-ка, запомни в такой суматохе…
Наконец, над головой навис крутой, обросший водорослями и ракушками, бок имперского галеаса, а сверху спустилась корзина, скрипя лебёдкой. Сиенн встрепенулся и ухватился за верёвку.
Стол оставался всё тем же. Капитан имперского корабля всё так же сидел за ним, непринуждённо разглядывая обстановку. Только теперь он был скован.
Напротив имперца прохаживался взад-вперёд очень высокий, очень крепкий и широкоплечий, и очень загорелый человек лет сорока на вид, с длинным кинжалом на широком ремне. В данный момент он стоял к Сиенну спиной, а потому эльф увидел только спускающиеся на широкую спину буйные чёрные кудри, стянутые кожаным ремнём.
— Приветствую, – вежливо произнес эльф. – Вы меня звали?
— Я восхищён твоей сообразительностью. – Человек обернулся. Голос у него оказался глубоким и сильным, с лёгкой, едва заметной, хрипотцой. На Сиенна глянули с загорелого лица, обрамлённого короткой окладистой бородой, умные, живые и проницательные чёрные глаза. Эльф невольно съёжился. Если зелёные глаза Дэннера видели, казалось, самые потаённые уголки души – то взгляд адмирала был не только проницательным, но и строгим. В глазах Дэннера, невзирая на строгость, оставалась спокойная теплота. Взгляд адмирала был жёстким и властным, но, в то же время, справедливым. Под этим взглядом Сиенн отчего-то моментально ощутил себя нашкодившим котёнком. Адмирал оказался человеком более чем внушительным. Именно – внушительным, другого слова не подберёшь. Недаром на море он славился непобедимостью. Дэннер, впрочем, как и всегда, не прогадал.
— Простите? – Рядом с этим человеком терялось даже ехидство. Язык присох к нёбу, охватила совсем юношеская робость.
— Расслабься, сынок. Присядь. Так ты и есть тот самый Сиенн, о котором говорил Дэннер?
Эльф кивнул. На большее не осмелился. Адмирал же молча разглядывал его, будто бы испытывая терпение. Имперский капитан тоже молчал.
— Ты говорил, – обернулся к нему адмирал, – что вы захватили судно, пытавшееся уйти от патруля, так? Корабль в темноте напоролся на риф, существенно облегчив вам задачу. Верно?
— Верно.
— Кто предатель? – не выдержал тут Сиенн. – Скажи, кто предатель?
— Предатель? – Капитан вскинул злые глаза. – Ты всё ещё считаешь, что тебя предали, идиот? Так вот, никакого предательства не было! Мы увидели вражеский корабль и погнались за ним, пока он не встал. Не было никаких предателей, идиот чёртов. Признай, наконец, что ты не божество, самовлюблённый придурок.
— Глупость, – неожиданно согласился адмирал. – Не смог уйти от патруля, а валишь на команду. Подумай головой лучше, пока она у тебя ещё на плечах. А то, неровен час, ты её лишишься. Потому что она у тебя пустая и никчёмная. Жаль. Я представлял кого-то поумнее. Отдыхай. С утра пойдёшь в город выручать своих людей. Ты ведь пойдёшь выручать своих людей?
Сиенн кивнул вторично. Щёки нещадно горели. Имперский капитан не солгал. Так опозориться! Да ещё и перед иррилинским адмиралом...
Отчего-то он не мог даже поднять глаз в его присутствии. Сиенн встал, скомкано попрощался и поспешно покинул помещение. Следовало бы ещё извиниться перед командой...
На рассвете двинулись в порт, и вскоре сапоги застучали по камням уличной брусчатки. Плащ надёжно скрывал и эльфскую хрупкость, и острые уши.
Правда, Сиенн не очень-то представлял, чем они помогут осуждённым товарищам. Но рассчитывал сообразить по пути.
— Ну, что, капитан, чего-нибудь надумал? – поинтересовался рыжий командир «Ящерицы». У капитана уши были круглые, да и хрупким не выглядел. А медный цвет волос здесь не вызывал подозрений.
— Для начала надумал узнать, где их держат, – тяжело вздохнул эльф. Надо было исправлять собственные ошибки.

Остаток ночи прошёл бурно. По логике, по здравомыслию выходило, что имперец и адмирал правы, и предательства не было. Но чутьё никогда не подводило Сиенна. И дело даже не в том, что он не мог бы так ошибиться. Мог он – как и любой другой. Но чутьё настойчиво шептало в острое ухо, что было, было это самое предательство, в которое так хотелось верить.
— В общем так, господа, – сказал эльф, оглядывая свою команду. Все сидели, мирно переговариваясь. И все чувствовали, что нужно поговорить капитану со своей командой. Эльф устало присел на пустой бочонок, за какой-то надобностью стоящий на нижней палубе и посверкивающий начищенным ободом. – Я полагаю, что нам нужно объясниться.
— Да, я тоже так полагаю, – ввернул кто-то. Правда, после этой реплики повисла небольшая пауза. Глаза у Сиенна были не такие глядящие в самую глубь души, как у Дэннера и не такие строгие, как у адмирала, но сверкнуть тоже могли.
— …Что я и собираюсь сделать, – продолжал эльф. – В том, что произошло, виноват я. Признаю. Я мог бы предположить, что так далеко от берега окажется не помеченный на карте риф. Мог бы предусмотреть, что эльфы даже со своим ночным зрением не справятся с управлением. Я мог бы, в конце концов, в сложной ситуации сам встать за штурвал. Но я этого не сделал. Моя вина. Прошу вас меня простить за неё. Я знаю, что наших погибших товарищей уже не вернуть, что они навсегда останутся спать на морском дне. Пусть вода им будет саваном. Надеюсь, они тоже меня простят. А тех, кого я смогу вернуть из плена – я верну. Это я вам обещаю. Даю слово.
Но, возможно, я ошибаюсь. Может быть, я не прав. Но у меня всё ещё остаётся подозрение, что среди нас есть предатель. Вы спросите – почему? Я не смогу ответить. Я не знаю. Но знаю, что чутьё меня никогда не подводило. Любой из вас в этом убеждался. Может статься, что это первый раз. А может и не статься. Если же всё-таки я не прав – прошу меня простить.
Но если я прав, то этот человек ответит мне за предательство.
Далее. Завтра я иду, как и обещал, выручать наших. Мне нужно пять человек. Хорошо знающих иррилинский.
— А не мало пятеро-то, капитан? – спросил кто-то.
— Не мало. Нормально.
— Тада я пойду.
— И я.
Люди оживились, зашевелились. Разговор как-то сам собой перешёл на другую тему. Пятеро требующихся отыскались быстро. Их нашлось и больше, и Сиенн выбрал наименее пострадавших.
Троих эльф отправил очень осторожно пройтись по городу и послушать, о чём говорят люди. Не могло пройти незамеченным такое грандиозное событие, как захват вражеского судна, а потом – снова бой и поражение. Сам эльф вместе с рыжим капитаном (звали его Малра) и ещё одним товарищем, остался в порту.
Встретились через час – делиться результатами.
Выяснилось, что друзей держат не в городской тюрьме, как предполагал Малра, а в тюрьме Инквизиции – видимо, Орден окончательно захватывал власть. Инквизиторская тюрьма была менее укреплена и не так велика, но оттого не делалась более уютной.
— И что делать? – немного мрачно поинтересовался кто-то. – Штурмовать её, что ли? Впятером?
— Нет, – улыбнулся Сиенн. – Не штурмовать.
— А ты, – подал голос Малра, – Я гляжу, уже чегой-то надумал?
— Надумал, – кивнул Сиенн.

Время близилось к полудню, люди спешили по своим делам. В том числе и незаметный среди других пожилой мужчина.
Он свернул в переулок, идущий мимо бокового фасада тюрьмы, поправил капюшон плаща худой тонкой рукой и притормозил.

Лодочник скучал: клиентов у него не было с самого утра, разве что, приходил какой-то монах в тёмно-коричневой сутане, с неприятным, водянистым взглядом. Да и тот никуда не поехал – ему, вишь, показалось дорого. А разве три монетки серебром – это дорого? Совсем распустились эти монахи. Но лодочник, естественно, прикусил язык и промолчал. А больше клиентов и не было.

К зданию тюрьмы подошёл монах. Один стражник подтолкнул другого локтем и указал на монаха глазами. Монах подошёл к ним и поклонился в знак приветствия. Поклон вышел таким, что солдат, цепко разглядывающий его сутулую фигуру в тёмно-коричневой сутане, отвёл глаза.
— Чего тебе, святой отец? – спросил второй, лениво опираясь о древко глевии.
— Мир вам, добрые люди, – сказал монах звучным, мелодичным голосом. – Я слышал, что сегодня должны казнить моряков-мятежников. Я пришёл даровать им утешение.
— Ишь… утешение, – фыркнул стражник. – Нечего им даровать, еретикам этим.
От фигуры священника веяло неспешным спокойствием и серьёзностью. Он чуть сдвинул капюшон назад и качнул головой:
— Ты грешишь нетерпимостью, сын мой. Эшт никому не отказывает в спасении. Меня послал наш настоятель.
Второй солдат помолчал. Покосился на своего товарища. Он явно был более религиозен.
Первый вздохнул.
— Как я тебя пущу без документов-то, святой отец?
— Без документов – никак. Конечно, – спокойно согласился монах.
Он вынул из рукава свёрнутую в аккуратную трубочку бумагу. Солдат глянул на его ладонь, перевязанную не очень чистой тряпицей.
— Чего это у тебя, святой отец? – поинтересовался он, разворачивая документ.
— Умерщвление плоти, – ответствовал священник. Это прозвучало так веско, что солдат больше ничего не сказал и принялся читать документ.
— Вы, значит, отец Гильермо из монастыря святой Рогриды? А в город приехали по делам монастыря?
Монах снова поклонился.
Солдат свернул документ. Помолчал ещё, разглядывая священника. Некогда, он, видимо, был довольно высок ростом, но из-за сильной сутулости казался ниже. Наверное, много сидел над святыми книгами.
— Ладно, – решил, наконец, солдат. – Проходи, святой отец. В коридоре дежурный, он тебя проведёт. Только недолго.
Отец Гильермо окрылил обоих стражников.
Дежурный оказался простуженным человеком в форменной куртке, на которой тускло блестела грязная медь пуговиц. Монах предъявил документы, и он повёл его в камеру, нехотя, ворча и жалуясь сам себе под нос.
Они миновали ещё несколько постов. На каждом отец Гильермо аккуратно предъявлял бумаги, терпеливо объясняя цель своего прибытия.
Спустились по широкой лестнице и оказались в тюремном коридоре, тускло освещённом несколькими факелами, отчего здесь было душно.
— Целую общую камеру заняли, сволочи, – пояснил дежурный, гремя ключами. – Эй, отродье. Священник к вам.
Скрипнула отворяемая решётка. Отец Гильермо вошёл в камеру и, спрятав руки в широкие рукава сутаны, оглядел своих «подопечных». Они были избитые и измученные. Один лежал на прогнившей соломе без сознания, а на рубахе расплывалось тёмно-красное пятно. Монах вздохнул.
— Приветствую вас во имя великого Эшта и святой Рогриды, – сказал он.
Пленники молчали. Некоторые из них были язычники, но были и эштериане – в основном, люди.
— Не знаем мы такой святой, – буркнул кто-то. – Шёл бы ты, святой отец.
— Тогда просто во имя Эшта, – улыбнулся отец Гильермо. – Я пришёл принести вам утешение. Все люди смертны.
Дежурный скучал в коридоре, вполуха слушая, как монах разговаривает с мятежниками. Охота ж ему тратить время, подумал дежурный.
А отец Гильермо развернул настоящую проповедь.
— Пути Эшта неисповедимы, – говорил он своим мелодичным звучным голосом. Мятежники даже перестали спорить. Слушали. – То, что кажется нам неизбежным, может обойти нас стороной. То, в чём мы уверены, порой оказывается просто иллюзией. Не нам решать свою судьбу. И никому из людей…
Дежурный подавил зевок. Монах вещал удивительно умиротворяюще.
— Нам жизнь кажется увитой терниями, но на самом деле это просто коридор, по которому мы бежим за тем, кто впереди, чтобы в назначенный час исчезнуть. Перейти туда, куда призовут нас.
Мятежники притихли, слушая. Кто-то даже окрылился. Раненый, видимо, пришёл в себя и приоткрыл глаза.
— Этому нас учит вера, – продолжал отец Гильермо. Он говорил спокойно, без той экспрессии, граничащей с фанатизмом, которой любят украшать свои проповеди некоторые священники. – Помогать ближнему. Подставлять плечо тому, кто не способен идти сам. Dum spiro, spero. Спасение доступно каждому. Оно, как плод висит на древе, ожидая, пока неразумные люди, наконец, обратят на него свой взор. Позвольте мне помолиться за вас, братья. Pater noster, qui es in caelis…
Стражники в конце коридора, видимо, тоже слушали занимательную проповедь священника. Дежурный вздохнул. Здесь было даже некуда присесть, и поясница, беспокоящая его с прошлого вечера, разболелась снова. Он, конечно, очень уважает священников, а этот, и вовсе, похоже, человек умный. Но закончил бы он поскорее…
— …Sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie, – доносилась из-за двери похожая на пение молитва.

Гвервил торопилась. Она выскочила из дому, прижимая локтем объёмную корзину с товаром и пытаясь на ходу завязать чепчик. Конечно, время для выхода на работу было уже позднее, но отец всю ночь промучился с приступом кашля, и Гвервил пришлось хлопотать вокруг него.
Девушка свернула в сеть переулков, надеясь скоротать путь. Здесь это можно было сделать – благо, тюрьма была далеко, и не попадались свободные от дежурства солдаты.
Свернув в очередной переулок Гвервил затормозила и едва не выронила корзину. У стены лежал, раскинув руки, человек. Он был в одной рубахе и штанах.
— Э, вам плохо? – девушка осторожно подошла.
Смотрели мимо неё раскрытые, неприятно-светлые, водянистые глаза.
Гвервил едва не выронила корзинку и проглотила визг. Человек был мёртвый.

Двое оруженосцев свернули на очередную улицу и едва заметили невысокого худого старика в старом плаще, с козлиной бородкой и умными проницательными карими глазами. Хотя одного из молодых людей старик едва не задел в толпе плечом.

Лодочник заскучал совсем. Люди, что ли, боялись мятежников – никто не желал сегодня пользоваться его услугами. Его цепкой взгляд поймал в толпе худого старика с козлиной бородой и лицом то ли монаха-аскета, то ли алхимика.
— Эй, почтенный, – позвал лодочник. – Не желаешь ли куда-нибудь отправиться? Свезу, куда угодно. Всего три монеты.
Старик подошёл.
— Спасибо, добрый человек. Не думаю, что мне нужны твои услуги, – покачал головой старик, улыбнувшись.
Лодочник вздохнул. А старик посмотрел в воду. Тёмные волны швыряли о причал мусор и грязь.

Оруженосцы свернули снова и оказались в переулке, на который выходил боковой фасад инквизиторской тюрьмы.
— Ох, – поёжился один, поправляя берет, украшенный жёлтым пером. – В недоброе место нас занесло.
— Это почему? – возразил второй. – Святая Инквизиция – она заботится о нашей же безопасности. Вот, вчера, говорят, поймали еретиков и мятежников. Говорят, самого Дэннера разбили.
— Не, – поразмыслив, сказал обладатель берета. – Дэннер – он под столицей. В море другой дьявол завёлся. Тот, который разграбил галеру.
— Всё равно. Мятежники – они и есть мятежники, – разумно вывел его товарищ, и вдруг остановился. – Э, смотри-ка. Это что такое?
Он кивнул на небольшой голубоватый светящийся шарик, будто прилепившийся к стене тюрьмы. Шарик висел в воздухе без видимой опоры и мерцал.
— Да это… Падший тебя побери! – вскинулся беретоносец. Это ворожба! Ворож…
Договорить он не успел. Потому что шар вдруг вздрогнул, вспыхнул ослепительным голубым светом и взорвался.
Брызнули каменные осколки стены, земля под ногами содрогнулась, раздался оглушительный грохот. Оба оруженосца полетели на мостовую.

— Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo. Amen, – отец Гильермо закончил читать молитву.
И в этот же самый момент тюрьма вздрогнула, и раздался грохот, похожий на громовой раскат.
— Трево-ога! – заорал кто-то у входа. – Тревога!
Здание тотчас наполнилось топотом и шумом.
Отец Гильермо вдруг выпрямился, разом перестав сутулиться и совершенно немонашеским жестом врезал по двери, распахивая её настежь.
— Вперёд! – крикнул он.
И пленники вдруг сорвались с места, как будто только этого и ждали, и были готовы. Совершенно ошалевшего дежурного толкнули так, что он отлетел.
Они понеслись по коридору. В руке отца Гильермо сверкнул лёгкий клинок. Его рукоятью он выбил замок в одной из камер, подавая пример. И скоро коридор переполнился освобождёнными пленниками. Они орали, шумели, некоторые не совсем понимали, что происходит. Но чувствовали свободу.
На них выскочил отряд стражников. Монах развернулся, тускло сверкнул клинок. Первый из солдат свалился с перерезанным горлом.
— Цепи к бою! – скомандовал монах, проскальзывая под рукой следующего нападающего. За спиной он услышал тяжёлый свист и звук удара.
К выходу пробивались с боем. Тяжёлые цепи оков в сильных руках моряков были страшным оружием. Не все солдаты соображали, что случилось. Кто-то побежал к месту, где произошёл взрыв. Взрыв этот обвалил угол тюрьмы, разрушив стену, в которой теперь зияла дыра.
Наконец, пленники под предводительством страшного монаха, который орудовал клинком не хуже любого солдата, выскочили на улицу. И понеслись волной к порту, сея панику. Люди разбегались. Бежали не очень быстро, потому что пленники были закованы в железо. Но бурно. На улице сражаться с солдатами было гораздо проще, здесь беглецы получили возможность использовать своё численное преимущество.
— Мятежники в городе!! – заорал кто-то.

Лодочник ошалело слушал, как близится, нарастает волна шума, драки, звона железа и криков. На всякий случай он взялся за вёсла, чтобы, в случае чего, ретироваться.
Шум всё усиливался. В переулке показалась несущаяся толпа. Лодочник сглотнул и веслом оттолкнулся от причала. Но лодочка вдруг заартачилась, села на волну, и ткнулась носом обратно в причал. Старик, стоящий недалеко, вдруг замахал руками. С двух сторон кинулись к нему несколько человек. Один из них, огненно-рыжий, едва не сбил с ног попавшегося на пути грузчика. А старик вскинул руки и громко произнес что-то, чего лодочник не расслышал.
С улиц и переулков показались имперские солдаты, орущие что-то и пытающиеся преградить путь толпе, гремящей цепями. Лодочник видел, как бегущий впереди монах в коричневой сутане – совсем как тот, который подходил к нему утром – скрестил клинок с двумя солдатами из стражи. Потом он развернулся и одного ударил в колено, а когда тот потерял равновесие, саданул по основанию шеи. А второго просто поддел мечом. Лодочник сглотнул и снова попытался отвести лодочку от причала. Бесполезно. Вода будто стала густой, как масло, и вязкой. Потом вдруг засветилась. Лодочник заорал. Краем глаза поймал старика, который всё производил руками движения, напоминающие странный танец. К нему кинулся кто-то из солдат, но рядом оказался тот, рыжий и ещё несколько человек, которые взялись прикрывать старика.
«Чародей!» – с ужасом подумал лодочник.
Тем временем вода засветилась ещё сильнее, разгорелась светлым сиянием. Лодочник в панике выскочил на пирс.
Дальнейшее и вовсе походило на сон. Беглецы, гремя цепями докатились будто волной до самого края причала. И вдруг принялись прыгать в светящуюся воду. Монах куда-то пропал. А люди исчезали в переливающейся белым светом воде.
Они не тонули, они просто пропадали там. Последним в воде исчез старик и защищающие его люди под предводительством рыжего. А самым последним – объявившийся монах, успевший напоследок пронзить ещё одного имперца и пропасть в уже начинающей тускнеть глади. Через минуту вода снова стала обычной.
В городе царила паника.

Портал охватил почти всю палубу. Из него выпадали скованные люди. Адмирал наблюдал за этим действом с полуюта.
— Разойтись! – звучно приказал он, и команда кинулась к бортам, освобождая место. Последним из портала выпал старик с козлиной бородкой и рыжий моряк, которого адмирал видел среди людей Сиенна.
А самым последним выкатился монах в тёмно-коричневой сутане и едва не полетел под ноги адмирала, но вовремя перевернулся и приземлился на ноги. Откинул капюшон, показывая Сиенновские острые уши и зелёные глаза.
— Это чего, мы живы-ые? – недоверчиво спросил кто-то. – Ну, даёт капитан…

— Лево руля.
— Есть лево руля! – доносилось сверху.
— Поднять грот-стеньгу.
— Есть…
Так, как ветер дул в бейдевинд, приходилось лавировать и идти галсами.
Адмирал склонился над картами в капитанской каюте, Сиенн распоряжался наверху.
Адмирал старательно прокладывал курс, чертя на карте пунктир, как вдруг его отвлёк шум наверху.
Палуба была приведена в порядок. Судно шло не под полным парусным вооружением, но ходко, меняя галсы.
Адмирал остановился, наблюдая стоящих посреди палубы Сиенна и ещё кого-то, из его команды. Зрительно адмирал помнил этого человека. Вернее, эльфа – из светлых волос торчали острые кончики ушей.
— Да! – выкрикивал он Сиенну, который молча стоял напротив, положив руку на рукоять клинка и слушал. – Да, я хотел предать! Хотел! Доволен?!
— Нет, не доволен, – ответил Сиенн, невозмутимо откидывая со лба прядь волос. – Не радует меня этот факт.
Эльф упрямо тряхнул головой.
— Что, прикажешь меня заковать в цепи, да? Повесить?
— Нет, – качнул головой Сиенн. – Я тебя вызываю. Драться сможешь? Пусть будет всё справедливо.
Он поклонился в сторону адмирала.
— С вашего позволения, адмирал.
— Не будет тебе моего позволения.
— Что?!
— Оно самое. Беспорядка на судне я не допущу. Он хочет уйти? Пусть идёт.
— Но он предатель.
— Ещё нет. Остынь, мальчишка. А ты ступай. Возьми шлюпку и возвращайся в порт. Тебя здесь никто не держит.
И снова с адмиралом никто не решился спорить. Он стоял немного поодаль, спокойный и уверенный. И вряд ли ему можно было вообще возразить.
Сиенн убрал меч в ножны, развернулся и ушёл в каюту. Эльф отправился выполнять распоряжение, но на полпути всё же нерешительно замялся. Он не осмелился обратиться напрямую. Однако адмирал, похоже, читал мысли безо всякой телепатии.
— В случае чего, – не оборачиваясь, уведомил он, – я тебя найду. Можешь поверить.
Шлюпку спустили на воду, плеснули вёсла. Адмирал невозмутимо наблюдал, как она удаляется, становясь всё меньше и меньше. Те, кто предавал его, как правило, не уходили от расплаты.
Но тех, кто предавал, за все тридцать лет его хождения под парусом набрались едва ли единицы.
Адмирал обвёл взглядом команду.
— А вы что встали? – осведомился он. Все как-то разом подобрались и кинулись за работу.
Адмирал усмехнулся, развернулся и отправился обратно, в каюту.
Сиенн, стоя у кормового окна, наблюдал, как убегает назад ровная, плавная кильватерная струя – корабль шёл хорошо.
Адмирал снова невозмутимо склонился над картой.
Сиенн в который раз ощутил себя при нём мальчишкой, который украл варенье, припасённое на праздник. Было странно – он никогда и никого не боялся, а вот этого человека, причём, союзника, не врага – боялся. Но, как всякий менестрель, он прекрасно владел актёрским мастеством, и призвал его, чтобы скрыть замешательство.
— Куда вы думаете идти? – спросил он.
Адмирал глянул на эльфа и отложил измеритель.
— А ты, сынок, капитан? – почему-то вдруг спросил он.
— Адмирал, – тряхнул головой Сиенн, – морулийского эльфского флота.
— Точнее, бывший адмирал. Исходя из записки.
— Дезинформация, – пояснил Сиенн. – Во-первых, оно написано по-иррилински. А с какой стати морулийцам писать морулийцу на чужом языке? Должно быть, кто-то пытался меня запугать. Не знаю… но я ни на грош не верю, что все наши корабли захвачены. Один тайник, да, может быть рассекречен. Но их несколько... Чёрт.
Эльф потёр плечо.
— Что ж. – Адмирал неожиданно улыбнулся.  – Я рад, что наши товарищи не пострадали. Но впредь будь осторожнее.