На взлётной полосе. Глава 23

 Шальная гроза в начале мая не оставила равнодушным не только Ф.И. Тютчева, деда Митю, Яшу и дворняжку Глашу, она вдохновила и Гену Пенькова, наблюдавшего за стихией на балконе через стекла противогаза. Кукла представлял, что он находится в аудитории перед студентами и читает им лекцию о сущности майской грозы и природы вообще.

 — Наша природа — ребенок, — чинно прохаживаясь по своему застекленному балкону с распахнутыми настежь окнами, назидательно говорил он. — Этот ребенок ищет компромисс между смехом и слезами, и получается гром и молния.

 Некоторое время назад Кукла был успешным человеком, преподавателем на кафедре философии и психологии. И до сих пор ему не хватало аудитории, студентов, вообще — публики, перед которой он мог бы выступать и демонстрировать свою компетентность. Честно признаваясь перед собой, Пеньков считал, что преподавателем быть почетнее, чем дворником. Но однажды он устал, бросил свою прежнюю привычную жизнь и заменил умственный труд физическим. А попросту он понял, что не имеет права никого учить, так как сам ничего не понимает, кроме тщетности ношения противогаза в условиях повсеместной загазованности.
 
 За Куклу почему-то не пошла замуж ни одна девушка. На самом деле, он всю молодость думал, что его просто "возьмут в мужья", как было со всеми его сверстниками. Всех одноклассников и однокурсников очень быстро разобрали, а вот на него ни одна девушка так и не посмотрела. И ему ни разу не пришло в голову, что можно попробовать одно верное средство, ускоряющее брак — за кем-то поухаживать, кому-то оказать знаки внимания. Вместо решительных действий, он становился все закрытее и угрюмее, и жесткая складка возле губ постепенно становилась его визитной карточкой. Он отяжелял голову противогазом, а также подсчетом получаемой заработной платы.

 Когда-то Пеньков увлекался Гегелем, но однажды полностью разочаровался в его концепции, особенно в законе диалектики, гласящем, что количество переходит в качество. "Не переходит!" — решил Пеньков. Количество его лет в качество не переходило. Количество графоманских романов, написанных его приятелем Андроном Самосваловым, в качественный бестселлер тоже не торопилось переходить. И количество его романтических мечтаний в хотя бы одну захудалую минуту действительности так и не перешло. А о чем он мечтал? О жене, о детях. Ему хотелось восседать на главном месте за обеденным столом и деловито беседовать со своей семьей.

 — Коля, какие у тебя оценки в этой четверти? — он бы спрашивал это в меру строго и в меру снисходительно. Или же у дочери: — Марина! А ну сотри этот лак с ногтей! Тебе всего семь лет, — здесь бы он делал паузу, давая понять дочери-моднице, что маникюр — это серьезный огрех в ее поведении, и папа впредь не будет с ней разговаривать, если она не прислушается к его мнению. — Ты меня поняла, Марина?.. — А затем, переведя всепонимающий взгляд на жену, с легкой усмешечкой спрашивал бы: — Дорогая, ты часом не влюбилась? Супчик уж посолила, так посолила! Ну ничего, ничего, дорогая! С утра кашеварила, устала! Иди полежи, Марина уберет со стола!

 
 ***

 Майские праздники у Куклы выдались нерадостными. Девушка, которую он первый раз в своей жизни заарканил, его бросила сразу же после того, как он не смог устроить ей горящую путевку в теплые края. Горе свое Пеньков топил в вине. Но если первого числа он в полном одиночестве выпил бутылку армянского коньяка, то теперь отправился в рюмочную. Его потянуло к людям.

Чтобы не позориться в своем районе, Гена поехал на троллейбусе туда, где все знали его как дворника. Там в парке было уютное местечко: четыре пластмассовых столика под брезентовым тентом с надписью "Отдохни — бухни!"

 Он заказал себе двести граммов водки, уселся за столик в самой глубине и принялся наслаждаться жизнью. По соседству сидел какой-то "алкаш", как про себя окрестил его Кукла, в спортивных штанах с заниженной талией и с большим брюхом, выглядывающим из-под тесной боксерской майки.

 — У вас штаны слезают, — холодно сообщил Гена алкашу. — Трусы сзади видно.

 — Все под контролем! — небрежно, не оглядываясь, бросил через плечо мужчина, но затем решил взглянуть на наглеца, который посмел ему указывать: — О! Знакомое лицо! Это ты, что ли, в тот раз к Наине в противогазе приходил?  Я еще тебя за ноги выволок, когда ты вырубился! И у Глашки в турфирме ты был! Ха-ха!

 — Так вот кому я обязан своим сердечным приступом! — ехидно проговорил Гена. — Сегодня, надеюсь, такого не случится?

 — Нет, друган, я теперь сдерживаюсь. За меня же замуж никто не идет из-за этого... — горько вздохнул Боря Амфетамин.

 — А Аглая, моя соседка, тоже не оценила? Там у нее в прошлую нашу встречу этих женихов было пятнадцать человек.

 — Аглая Яшку выбрала, — Боря пересел за столик к Гене. — А ты тоже, что ли, к Глашке клеиться тогда приходил? Или ты больше по Наинам?

 — Нет, я приходил за путевкой... Но мне денег не хватило... Меня тоже бортанули. Моя девушка.

 — Так мы с тобой друзья по несчастью! — обрадовался Боря. — Давай за наше горе и за встречу накатим еще по сто!

 — Нет, бывший философ не должен напиваться.

 — А я бы выпил. Я страдаю! Глашка выбрала Яшку. Что в нем хорошего-то?! Я и толще, я и больше, я и пышнее! Я мужик! — Борис стукнул по пластмассовому столу кулаком так, что стакан с водкой Пенькова подпрыгнул, но снова благополучно установился, не потеряв ни капли.

 — Не знаю, что им всем нужно, — поддакнул Кукла и низко-низко опустил голову над стаканом, словно бы задремав.

 А Борис, как обычно после выпитого, только начинал расходиться. Он вскочил и сделал пару разминочных движений своими мощными богатырскими плечами. Ему не хотелось оставаться без собеседника, а Гена, судя по его позе, безвозвратно засыпал.

 — Эй, братан! — заорал Борис, тряся Пенькова за колено. — Чего так рано изнемог?! Давай поговорим! Эй, эге-гей!

 — Я не гей, не приставайте ко мне! — очнувшись и не поняв, где он, заверещал Гена.

 Какие-то рослые парни по соседству, как по команде, оглянулись на Борю и Гену.

 — Геи! Айда бить геев! — призывно закричал один из них, зверски вращая глазами.

 Он схватил со своего столика первое, что попалось под руки (а это была увесистая перечница в виде свиньи) и с замахом копьеметателя швырнул ее в Борю.

 Его приятель тоже вмиг ощетинился и забасил:

 — Друганы, тут геи!

 Он встал, растопырил руки и двинулся быстро, но очень некрасиво и рвано, как сломанный робот, к Борису. На Гену, засучив рукав, пошел другой. Парни, видимо, жаждали активной деятельности и несказанно обрадовались тому, что так удачно подвернулся случай помахать кулаками. Другие посетители рюмочной, как оказалось, тоже хотели в своей жизни убить хотя бы одного гея.

 — Мы не геи! — завопил Пеньков, жалея, что при нем нет метлы.

 Он бы показал им, что значит быть сильным мужчиной-дворником. Свернув клеветникам пару челюстей, показал бы, как сильны руки такого мужчины. Но метлы не было, и Гена чувствовал себя беспомощным, словно зеркало перед целящейся в него ногой. Гене стало себя так жаль, что он, недолго думая, спрятался за спину Шопина. И вовремя.

 Именно Борис принял два последовавших удара. Первым его сшибли с ног, а вторым оставили без штанов (резинка в них и так была слабая, а тут и вовсе лопнула). Следующий удар по косой задел и Гену. Неожиданно обнаружив акробатические способности и цирковую гибкость, Борис изловчился и вернул свои штаны на прежнее место, а затем ринулся к выходу. За ним, как тень, засеменил Гена. Беглецы благополучно домчались до тихой аллеи и притаились в зарослях декоративного кустарника под сенью раскидистого дуба.

 — Брат, да они бы нас убили, нна! — протрезвев, выпалил Боря. — В нашем городе ненавидят геев! Ты чего меня так назвал-то?

 Гена вжался в дуб и быстро-быстро моргал, как от нервного тика. Ему было очень страшно. И еще он хотел спать.

 — Я их тоже ненавижу, — пробормотал Пеньков. — Если ты гей, я сам тебя пристукну!

 — Какой я тебе гей! Я мужик! Ну нет у меня жены, ну и что? Зато я имею богатый опыт общения с девушками! Правда, я мечтаю о Стелле Максвелл... Молоденькой, беленькой... Вон как та лапочка, видишь? — Боря прилег за кустарник на живот и резко дернул за ногу Гену, чтобы тот тоже спрятался вместе с ним за пышным кустом на газоне.

 — Зачем? — шепотом спросил Кукла, плашмя падая на газон.

 — Гляди, я покажу тебе красотку, которую я бы с удовольствием прикадрил.

 По аллее шла Микаэла, как всегда — словно из сказки. Аромат ее духов сразу же донесся до носов Бориса и Гены. Оба выпучили глаза и открыли рты. На их счастье, девушка села на скамейку как раз напротив них и принялась кому-то звонить.

 — Где ты, мой дорогой человек? — спросила она в трубку. — Я в парке тебя жду. В тихом местечке. Найдешь меня? Спорим, не найдешь за десять минут? За одну найдешь? Ну давай, — она засмеялась.


 — Предлагаю захват! — прошептал Борис на ухо Гене. — Пока ее хахаль не пришел, умыкнем ее сюда к нам. Я держу ее за голову, а ты за ноги. Идет?

 — А почему я за ноги? — шепотом возмутился Гена, по-видимому, во всем остальном с Борей согласный.

 — Потому что ноги — легче, а ты дрищ! Я о тебе волнуюсь!

 — Сам ты дрищ! — огрызнулся Гена. — А если она будет орать?

 — Не будет! — с уверенностью парировал Борис. — Когда два таких орла тащат девушку в кусты, она должна быть на седьмом небе от счастья! Она, может, даже сама пойдет, и тащить не придется!

 — Ну ладно, давай, — согласился Гена и уже вознамерился приподняться, чтобы идти в атаку, как их планы разрушил хахаль красотки.

 — А-а-а-а-а! — зашипел Борис и, схватив Гену за шкирку, резко ткнул его носом в траву. — Захват отменяется! Ты погляди-ка! Погляди, кто ее хахаль!

 — Отпусти меня — и я посмотрю! — прочревовещал Кукла, прижатый толстой рукой Бориса носом к земле.


 ***

 — Здравствуй, Элечка, — сказал Яков и едва коснулся губами ловко подставленной ему щеки.

 — Как ты угадал, что я именно здесь? — расплываясь в улыбке, замяукала Микаэла и повисла у него на шее. — Ты все еще не раздумал ехать к моей бабушке? — Она счастливо жмурилась от того, что Яков снова рядом.

 — Слушай, принцесса, ведь мы с тобой сделаем сюрприз твоей бабушке! — сказал он, отстраняя от себя липнущую Микаэлу, словно его внезапно озарила эта мысль и надо видеть выражение лица подруги на расстоянии.

 В это время Бориса всего затрясло от радости и азарта, он, все еще лежа на животе, полез в карман за телефоном. Вот она, удача! Пряхин обнимается и целуется с молоденькой красавицей! И позиция такая удобная: лежи и снимай! И сразу же отправляй все Аглае — пусть любуется своим героем! Отвергла самого Борю Шопина! А он бы на руках тебя носил и ни разу не попрекнул бы твоим немолодым возрастом! А теперь смотри, кому ты поверила! Борис поснимал видео, стараясь запечатлеть такие моменты, где хорошо видно лицо Якова. Напоследок он решил сделать селфи прямо на фоне этого тайного свидания, чтобы потом все одной обоймой, одной смертоносной бомбой отправить той, кому он признавался в любви, а она в ответ в тот день ничего не сказала и даже потом не перезвонила.

 — Давай снимем селфи на их фоне?! — предложил он Пенькову.

 Кукла как-то сразу заволновался, когда понял, что Борис собирается фотографировать его на фоне воркующей парочки. Гена был уверен, что фото забирает у человека энергию. Он сделал очень страшные глаза и запротестовал:

 — Ни в коем случае! Моя энергия может растратиться...

 Борис, на слушая его, сорвал у подножия дуба какую-то захудалую поганку и, изящно держа ее двумя пальцами, стал подбирать удачный ракурс. Гена извивался и старался уползти из зоны видимости камеры, но Борис предусмотрительно держал его как ценного свидетеля (специально для Аглаи), прижав ступней к газону. Наконец-то фото было сделано: слева скалится от счастья с поганкой в руке Боря, справа кривится, точно проглотил шпагу и уже покидает сей бренный мир Гена, а между ними на втором плане — целующиеся на скамейке Микаэла и Яков.

 Микаэла уже совершенно не контролировала своих эмоций и при малейшей возможности набрасывалась на Якова с объятиями и поцелуями. Перспектива половить вместе с ним рыбу в родовом нишосском селе, где жила ее бабушка по отцовской линии, приводила ее в восторг.
 
 — Честно говоря, я была там всего три раза, в школьном возрасте. Бабушка Хэха просила привезти меня, но мама не соглашалась. Всего три раза получилось. У нас там, по-моему, все село родственники. Они меня сразу в длинное обрядили и гулять выпускали только с отцом и двоюродными братьями. Мне там совсем не понравилось. Но озеро там красивое, рыбное! Надо будет гаврилу найти и бабайку, — без умолку сыпала Микаэла.

 — Отцу что скажешь? — зевая, спросил Яков.

 — Что поеду с Миленой к ней на дачу.

 — А он не проверит?

 — Мне кажется, он сейчас так сильно занят работой, что вообще не вспомнит обо мне!

 — Ну и умница! Молодец!

 — Тогда поцелуй эту умницу!  — И Микаэла в очередной раз набросилась на Якова.

 — Стой, стой! — попытался отстраниться он, но тщетно. — Люди же могут увидеть! Где твое нишосское целомудрие?

 — Ой-ой! Красна девица! — залилась смехом Микаэла. — Пойдем где-нибудь мороженого поедим.


 ***

 Когда влюбленная парочка покинула тихую аллею, Борис резво вскочил на ноги и запрыгал свадебным индейцем.

 — Ура! Теперь я покажу Глашке это видео и фотки, и она поймет, на кого она променяла Ричарда Львиное Сердце!

 — Кто этот Ричард? — поднимаясь следом за ним и отряхивая свои штаны от налипшей травы, земли и красненьких жучков, спросил Гена.

 — Этот Ричард — я! И я буду бороться за свою любовь! А ты мне поможешь!

 — Никакая у тебя не любовь! Это просто воспаленное эго!

 Не успел Борис отыскать среди своих контактов Аглаю, чтобы начать отправку компромата, как перед ним и Пеньковым, словно из воздуха, возникли двое. Первым был высокий статный старик с козлиной бородой (дед Митя), а вторым — какой-то хмурый и мрачный тип без выдающихся признаков. Этот второй резко выхватил у Бориса его телефон (тот даже сообразить ничего не успел) и начал шарить в его папках с фото и видео. Дед Митя проделал то же самое с Геной и его телефоном.

 — Э-э-эй! Вы чего?! — воскликнул Борис, наконец отойдя от столбняка.

 — Тихо! — рявкнул на него дед Митя. — Мы разыскиваем двух геев. Очевидцы утверждают, что одна порочная парочка скрывается в этом секторе.
 
 — Это не мы! Отдайте наши телефоны! — потребовал Борис.

 — Не вы? А зачем ведете скрытую съемку? В целях шантажа? Вы знаете, что это уголовно наказуемо?

 — Я не гей! А он гей! — вдруг предательски прозвучало в воздухе.

 Это заявление принадлежало доселе относительно спокойному Гене Пенькову. Вообще-то он считал, что некоторая холодность в манере держаться у мужчины в расцвете лет — это как знак качества. Но сейчас всякое качество у Гены отлетело, как шелуха. Он был весь цельный — чистый яд без примесей. Он решительно указывал на Бориса, который, все еще держа поганку, подмигивал одним глазом от неожиданности. Поганка в его пальцах выглядела как изящный фужер с шампанским, который мужчина предлагал то деду Мите, то его серому товарищу, то Пенькову, но все взирали на это равнодушно.

 — Он гей! Он, он! — снова завопил Пеньков, потеряв всякое человеческое достоинство.

 — Друг, как ты мог! — с обидой в голосе спросил Боря. — А с виду не скажешь, что такой жучара.

 Между тем дед Митя вполголоса заметил своему товарищу:

 — Ничего не отправляли, уходим.

 Они вернули телефоны, предварительно удалив всю Борину съемку, и исчезли очень незаметно, как сквозь землю провалились.


 ***

 Кукла сжал губы, непримиримо и с ледяным упорством глядя куда-то во внутренний вакуум. Видел он, судя по всему, кого-то с выпученными глазами и неосознанно подражал ему.

 — Я знаю, что ты не гей. Но они бы так быстро не отстали, — надменно проговорил он. — Вряд ли они запомнили тебя. А я лицо узнаваемое. Я дворник.

 — Ага! — отмахнулся Борис с омерзением.

 — Я дворник! Это не кличка! Я мету улицы!..

 — Это в девяностых был маньяк такой, — прервал его Борис, все еще злой на Куклу.

 — А моя соседка Глаша говорит, что я похож на кинозвезду. На эту... Эту...

 — Какая ты, н-н-на, звезда?! — ехидно оскалив зубы, захохотал Борис.

 — А! Вспомнил — на куклу! — с восторгом взревел Пеньков.

 — На какую, на хрен, куклу? Это она или он? — продолжал хохотать Боря, одной рукой подтягивая штаны, а другой, сжатой в кулак, целясь в Гену.

 Подсознательно ему очень хотелось насквозь пробить ему лицо.

 — Это из фильма ужасов, — снисходительно ответил Гена, упорнее сжимая и кривя в скептическом припадке свою складочку возле губ.

 — А! — откинув голову, протянул Боря. — В этом я с ней соглашусь. Она хорошая девушка...

 — Да, она знает, как польстить мужчине! — горделиво кивнул Гена.

 — Я тебе сейчас тоже польщу! — загадочно произнес Борис и, схватившись за свои штаны, оттянул их от брюха и потряс.

 Пространство вокруг Куклы и Бори вдруг искривилось, Гена выпучил глаза и схватился за свое горло.

 — Это запрещенный прием! — завопил он.

 — Ага, — радостно закивал Амфетамин. — Ты меня геем назвал при посторонних, а вот у меня свои запрещенные приемы! Ну и где твой противогаз?!

 Глаза Бориса, внимательно наблюдающие за действием, произведенным его усилиями, горели диким восторгом. Гена, держась за свое горло двумя руками, упал на траву на бок и принялся корчиться в конвульсиях.

 — Скорую не вызвать? — уже немного испуганно спросил Боря.

 — Нет, — хрипел Гена. — Жил без лекарств — и умру без лекарств.

 — Я сразу просек, что ты дрищ! — разочарованно проговорил Борис, одной рукой поднял Куклу за шиворот и потащил подальше от отравленного места.

 Оттуда уже началось великое переселение красных жуков-солдатиков и черных муравьев. Они решили, что в мире случилась экологическая катастрофа и, движимые инстинктом самосохранения, пытались спасти популяцию.

 Борис оттащил Пенькова в людное место и посадил на скамью рядом с двумя влюбленными подростками, один из которых, по-видимому, был девочкой. Об этом свидетельствовали накрашенные зеленым цветом длинные ногти.

 — А ну, молодняк, идите отсюда! — гаркнул на них Боря. — Тут будет сидеть великий и ужасный дворник, кинозвезда фильмов ужасов.

 Подростки фыркнули, встали со скамьи и, извиваясь в своих в облипочку джинсиках и водолазочках, удалились.

 Гене стало полегче.

 — Я тебя буду звать Гнилой Силос, — едва оклемавшись, проговорил он.

 — Зови, как хочешь, только не геем, — миролюбиво согласился Боря. — Друг, теперь мы квиты, правильно? Теперь мы с тобой пойдем к Глашке и расскажем ей о Яшке, а? Выручай, друг! Я хочу на ней жениться!

 — А что мне за это будет? — непримиримо спросил Пеньков.

 — Денег у меня нет, — настороженно ответил Борис. — А что ты хочешь?

 — Надо подумать, — Пеньков завел глаза под лоб.

 Борис хитро уставился на приятеля.

 — Противогаз, шо ль, второй просить будешь? — прыща слюнями, захохотал он.

 Пеньков холодно пожевал губы и свысока заметил:

 — Я не коллекционер. У меня все в единственном экземпляре.

 — И трусы?! Ах-ха-ха-ха-ха!!!

 — Не понимаю этого надсадного смеха, — поморщился Гена.

 Он не принимал никакой критики, не понимал никакой иронии. А если его кто-то в открытую высмеивал, превращался в сумрачное существо, которое страшным расширенным взором смотрело в свою внутреннюю вселенную. Там было пусто и холодно.

 Боря шутя пнул его коленом под зад, но тот как будто оцепенел с лицом-кирпичом.

 — Не понимаю, когда люди так по-свински себя ведут, — пожал он плечом, обращаясь к кому-то невидимому и кивая ему.

 — Ты кому там киваешь, братан? Я тута! — Боря обнял его по-дружески за плечи и потащил к выходу из парка.

 Боря, конечно, мог бы и сам прийти к Аглае, поведать ей, что Яшка Пряхин ведет двойную жизнь, встречается с другой, помоложе, посвежее. Не факт, что красивее — Шопин в этот момент был так обижен за Глашу, что она ему казалась вне конкуренции. Если бы ее только убедить, что ее обманывают! А потом утешить на своей богатырской груди… Пеньков был единственным свидетелем, кроме Бориса, он бы стоял рядом и кивал — это придало бы весу его словам.
 
 — Купишь мне… — Пеньков понизил голос и конец фразы едва слышно договорил Борису на ухо.

 Услышав о тайном желании приятеля, Борис преобразился до неузнаваемости и выскакивающими из орбит глазами засигналил всем и каждому. Его распирало. Наконец, он не выдержал и, преградив дорогу какому-то старичку, пытающемуся пройти мимо, громко сообщил:

 — Он просит, чтобы я ему купил девочку по вызову на целый месяц!!!

 Старичок вздрогнул и, отмахнувшись клюшкой, забормотал себе под нос что-то сумбурное.

 — А?! Чего, отец, говоришь? А! Он сам с собой, блин! Н-нна! Одни психи!

 — Это безнравственно! — вдруг членораздельно прокричал дед. — У нас не рабовладельческий строй и не крепостное право, чтобы людей покупать, хотя бы даже и на время!

 — А что делать, если на него бесплатно ни одна не глянет? — захохотал Борис.

 — Только по обоюдному согласию! — старик ткнул клюшкой в грудь Куклы. — На крайний случай, посули ей жениться!

 — Ой, рассмешил, дед! — продолжал хохотать Шопин. — Посулить девочке по вызову жениться! Никто за него не пойдет! Ну тебя, дедок, с твоими глупыми советами.


 ***

 Выбравшись из парка, Борис и Гена встали у дороги и принялись ловить машину. Оголенное брюхо Бори отпугивало всех водителей. Несколько пустых такси проехало мимо.

 — По телефону вызови! — буркнул Гена.

 Он пребывал в обиде на старика с клюшкой и на Борю, который сказал, что за него (за Пенькова) не пойдет ни одна девочка по вызову.

 — По телефону — деньги надо платить, — резонно ответил Боря. — А я хочу, чтобы нас бесплатно довезли.

 — Ты вообще, что ли, никогда ни за что не платишь?

 — Плачу — за водку.

 — А за квартиру кто у тебя платит?! — вдруг разозлился Гена и дернулся на месте, выпучив глаза.

 Ему было стыдно из-за того, что кто-то узнал о его мечте, об одной из многих. В ней, в этой мечте, он был падишахом с огромным гаремом молодых женщин от шестнадцати до двадцати трех лет. Но раз уж нет гарема, то пусть бы одна была хотя бы один месяц. Так он и сказал на ухо Борису, а тот поднял Куклину мечту как плакат с призывом: "Бей Гену! Бей блудодея!"

 — Домовой, н-ннна, платит! — захохотал Борис, еле удерживая штаны.


 ***

 Аглая, увидев в глазок Куклу, сразу же открыла дверь, решив, что у того снова какие-то личные проблемы.

 — Аглая, не могли бы вы... — начал было Пеньков, но тут из-за угла галантно вывернул Борис, который держался очень уверенно, а все потому, что успел потихоньку вытащить из брюк Гены ремень и подцепить им свои сползающие без резинки штаны.

 А Пеньков даже и не заметил потери, потому что очень устал идти пешком на родной четырнадцатый этаж (в их доме по праздникам лифт очень часто не работал — лифтеры отключали, чтобы не отвлекаться от праздничных забот).
 
 — С праздником, Аглая! — подсунулся улыбающийся Борис и протянул ей Куклину банковскую карту, которую вытащил у Гены из кармана так же незаметно, как и ремень.

 — Что это?

 — Купи себе все, что захочешь, — настаивал Борис.

 — Что за глупости? Тут написано: "Геннадий Пеньков".

  Кукла опомнился и, быстро выхватив у нее свою карту, спрятал в карман.

 — Мы с Генкой долго думали, сказать тебе или нет. И вот решились… — Боря толкнул Гену коленом в спину.

 — Да! — закивал тот. — Мы сейчас в парке видели Якова Пряхина. Он целовался с очень красивой белокурой девушкой.

 — Не верь этому Пряхину! Мы вдвоем тебе это говорим — не врем! Пряхин тебя обманывает.

 Аглая уставилась на Борю и Гену, пьяных, лохматых, с прилипшим по всей одежде мусором, как на душевнобольных. Она не поверила ни одному их слову. Да и кто поверил бы этой странной парочке? У Бори поверх синих спортивных трико красовался ремень, а над ремнем выглядывали семейные трусы, голубенькие с желтыми цыплятками. А еще выше было немного видно из-под боксерской майки большое оголенное пузо. На Гене, напротив, ремня не было, а весь его вид говорил о том, что он валялся где-то в куче мусора. В его волосах запутались листья, трава и жуки.

 — Идите проспитесь, — посоветовала им Глаша и закрыла дверь.

 — Не поверила? — удивился Боря, обращаясь к Кукле.

 — Не поверила, — пожал плечами тот.

 Борис позвонил снова. Аглая открыла дверь.

 — Аглая, — терпеливо начал Борис, — мы даже засняли их на видео и сделали на их фоне селфи с поганкой.

 — Да ты что? — притворно изумилась Глаша. — Ну с этого и надо было начинать! Показывайте!

 — Мы войдем?

 — Сначала видео с целующимся Пряхиным, потом — вход, — поставила ультиматум Аглая.

 — Но у нас все удалили.

 — Кто же посмел?!

 — Какой-то козлобородый и еще один — как штырь проглотил! Они охотились на геев... Ну что ты молчишь, Генка, да? — снова ткнув засыпающего на ходу Пенькова коленом в спину, проговорил Борис.

 — Да, там бьют всех геев! — вымученно закивал Пеньков.

 — Значит, вы побывали в каком-то фантастическом местечке, — подытожила Аглая, — где Пряхин целуется с красивой блондинкой, два козлобородых наглеца ловят и бьют геев и удаляют у них видео с телефонов?

 — Точно! Вот ты умница! — обрадовался Борис. — Только они не у геев удалили видео, а у нас. Теперь ты бросишь Пряхина? Будешь моей женой?

 — Это что, предложение?! — заулыбалась Глаша.

 — Ага! При свидетеле — при Кукле, звезде фильмов ужасов!

 — Я Кукла! — кивнул Пеньков. Он очень хотел спать и на все соглашался, лишь бы его поскорее отпустили.

 — Борис, в таких штанах предложение не делают! Приходи, когда будешь одет по форме, — еле сдерживаясь от смеха, сказала Аглая и захлопнула дверь.