На взлётной полосе. Глава 25

 Яков гостил в нишосском селе Озерки вместе с Микаэлой. На голове у него красовалась национальная нишосская шапка, а лицо было неузнаваемо. Понимая, что братья Зверкова могут сфотографировать друга их юной племянницы и показать фото Льву, Яков придумал для себя маскировку — бороду и усы. Борода была длинная, как у деда Мороза, но начиналась низко, по контуру лица (как шкиперская бородка). Только у деда Мороза растительность белая, а Яков захотел себе бороду черную, как смоль, и усы густые, длинные, волнами лежащие по краям бороды. В довершение портрета Яков приклеил себе густые черные брови, клочьями торчащие вверх и вниз. А на коротко подстриженные волосы он надел парик как у Бобби Фаррелла из "Boney M" в его самые урожайноволосые годы.

 Микаэла представила его как своего приятеля из Москвы — Шмаруя Омулева, нишоса без знания нишосского.

 — Он выяснил, что его корни отсюда, вот и приехал посмотреть на родные места, — врала девушка, как они с Яшей и договорились. — Хочет выучить нишосский.

 — Шмаруй, а как зовут твоего отца? — скрипуче спрашивала бабушка Микаэлы, старуха, замотанная по самые глаза по-нишосски.

 — Тоже Шмаруй, — измененным, немного сдавленным голосом отвечал Яков и не забывал при этом постоянно щурить правый глаз (тоже в целях маскировки).
 
 Микаэла, глядя на него, еле сдерживала душивший ее смех.

 — А деда?

 — И деда — Шмаруй!

 — Я здесь с рождения живу, но не знаю ни одного Шмаруя Омулева, — озадачилась бабушка Хэха.

 — Они уехали отсюда в конце XIX века! — не растерялся Яков, отпивая чай прямо из чайника и заедая кабачковыми цукатами.

 — Вот почему я их не помню. Жалко, что ты не говоришь на родном языке!

 — Да, я сам понимаю, что должен узнать свои истоки. Можно пройтись по деревне, познакомиться с достопримечательностями?

 — Сейчас позову внука, он проводит.

 — Не надо, я сам!

 — У нас чужакам по одному ходить опасно. И тебе, внучка, надо одеться в нашу одежду.

 — А что будет? — сдавленно поинтересовался Яков.

 — Поймают, побьют или вообще убьют, — спокойно ответила бабушка Хэха.

 — Ну и нравы! — удивилась Микаэла. — В детстве, когда мы с папой приезжали, такого не было.

 — Потому что ты с папой везде ходила, а не со Шмаруем.

 — Ладно, потом погуляем с вашими провожатыми, — согласился Яков. — А сейчас можно где-нибудь отдохнуть в тишине?

 — В саду есть домик для гостей, он свободный, — ответила Хэха. — Иди туда, Шмаруй. А мы пока с внучкой поговорим. А то я старая уже, не знаю, застанет ли она меня, когда в следующий раз приедет.

 — Живи сто лет, бабушка! — воскликнула Микаэла.

 Когда бабушка с внучкой остались одни, старушка вкрадчиво спросила:

 — Этот Шмаруй  тебе кто?

 — Жених, — довольно улыбаясь, ответила девушка.

 Они сидели в комнате без окон, свет в нее поступал только из круглого отверстия в потолке. Везде лежали какие-то звериные шкуры, а по стенам висели ковры. Посередине стоял невысокий столик, сидеть за которым можно было только на полу. Но бабушка с внучкой устроились на круговом диване, поджав под себя ноги.

 — И что, он тебе нравится? — с недоверием опять спросила Хэха.

 — Очень! Я его люблю!

 — Кривомордый какой-то, — покачала головой старуха. — Давай мы тебе тут красивого, нормального нишоса найдем! У Пшуни красивый сын — Альберт! Он стоял у наших ворот, когда вы подъехали. Сам водит машину! А не как у вас — ты за рулем, а этот волосатый кривоморд рядом сидит.

 — Он тоже водит, и у него тоже есть машина, мы просто решили сегодня на моей поехать! — заступилась за Шмаруя Микаэла.

 — Но морда-то у него кривая! — не унималась бабушка.

 — С лица воды не пить! У него душа красивая! Он ласковый, добрый, обо мне заботится.

 — С Альбертом у тебя были бы такие красивые дети! А с этим будут уроды. Что у него на башке? Колтун в волосах! А зарос-то как!

 — А мне этот Альберт не понравился. Рыжий какой-то...

 — Вот и хорошо! Дети будут рыженькие, как ноготки-цветочки, с веснушками! Это красиво!

 — Фу! — сморщилась Микаэла. — Не хочу рыжих детей! Хочу черных, как мой Шмаруй!

 — И сына своего тоже Шмаруем назовешь? — ехидно усмехнулась Хэха.

 — Как муж скажет. Мне еще нравится имя Мимияй… Лавшаж еще хорошее.

 — Ой, деточка! Как тебя жизнь-то покорежила! — вздохнула Хэха. — Как жить будешь?

 — Со Шмаруем! — радостно выпалила Микаэла.

 — Ну, это мы еще посмотрим, — пробормотала Хэха.


 ***

 Яков брел по селу в длинном нишосском халате, который он нашел в домике для гостей. Пышная прическа, бородища, усищи и бровищи вкупе с халатом и нишосской шапочкой делали из него нищего отшельника-пещерника, который пришел к людям с неведомой миссией.

 Улицы в Озерках были тенистые и пустынные. В одном месте между домами Яков заметил какой-то переулок и нырнул в него. Он шел, не торопясь, присматриваясь к сараям, складам, исподтишка фотографируя все, что ему казалось интересным.

 Какой-то неуклюжий толстячок лет двенадцати лузгал семечки, сидя по-турецки на колодце.

 — Эй, парень! — не своим, сдавленным голосом обратился к нему Яков. — Ищу Пшуню, не подскажешь, где его дом?

 — Дом — вот, — кивнул мальчишка на трехэтажный дворец. — Только если вам по делу, он не здесь, а в магазине.

 — А где магазин-то?

 — Вон, через два дома. Туда идите.


 ***

 Якова уже потеряли, когда он глубоким вечером, в надвигающихся сумерках, приковылял к дому Зверковых.

 — Заблудился маленько! — объяснил он бабке Хехе, обрушившейся на него со своими сушеными кулачками и больше не прячущей лицо. — До ветру вышел, а назад дорогу найти не смог… Петлял, петлял огородами, запутался в колючей проволоке… У вас тут как в концлагере… Чего тянете друг от друга проволоку-то?

 — Мы думали, что тебя уж убили! Чего "до ветру"? В домике санузел с золотым унитазом!

 — Так он работает?! А я-то подумал, это скульптура в стиле авангард! Дядька Элечки, думаю, накреативил… Эх, захолустно тут у вас… — усевшись на полу по-турецки, проговорил Яков голосом человека, у которого свело челюсти и пресекается дыхание. — У нас в городе нет такого произвола: один ваш — другого…

 Микаэла, уже соскучившаяся по Якову, уселась на полу рядом с ним, и положила ему голову на плечо. Она ластилась к своему Шмарую, словно кошка, и глаза ее струились негой и светом.

 Хэха с неодобрением вскинула квадратный подбородок:

 — Избил тебя тут кто?

 И она, как-то по-козлиному тряся головой, зашлась неприятно-мелким смехом: рот раззявила, будто проветривала.

 — А тут у вас гостей еще и бьют? — гортанно воскликнул Яков, которому очень не терпелось зевнуть. — Нет, меня-то не избил никто, а вот другого один ваш сулился зарыть, "если к вечеру машина не подойдет". Машина с… чем-то…

 — Кто так сказал кому? — перестала смеяться старушка.

 — Какой-то Пшуня, — голосом человека, который одновременно держит за щекой кипяток и пытается говорить, ответил Яков. — У него веснушки черные, а сам пегий.

 — Не знаю таких! — отрезала Хэха.

 — Не знаешь, бабушка?! Ты же… — начала было Микаэла, вспомнив, что бабка совсем недавно сама в разговоре упоминала этого Пшуню.

 — Чего ты на полу-то расселся? — отмахнувшись от нее, сердито продолжала Хэха набрасываться на Якова, как будто лопатой по голове била. — Жарко тебе???

 — Я, когда чувствую себя как дома, всегда сижу на полу, — приветливо улыбаясь одними нижними зубами, ответил Яков.

 Он будто и не замечал нарастающего раздражения старухи, даже попытался привстать и с почтением поклониться Хэхе, но та не по-старушечьи вскочила, и Яков только успел уткнуться носом ей в колено.
 
 — Дурной какой! — воскликнула бабка, разбив на ходу попавшийся ей на пути чайный сервиз.

 — Посуда бьется к счастью! — Яков шустро вскочил на ноги со своего турецкого присяда и принялся собирать осколки. Микаэла бросилась ему на помощь.

 — Не успел прийти, а уже посуда бьется, — проворчала Хэха. — Зачем халат надел? Это банный халат, а не по гостям ходить...

 — А? — удивился Яков, сильнее, чем до этого, искривив лицо. — Подарите мне его, бабушка! Я в Москве буду в нем в офис ездить, меня зауважают. Такого ни у кого нет, только еще у Хозамара.

 — Какой еще Хозамар? — недовольно и настороженно спросила Хэха.

 — Есть у нас там один, — заведя глаза под брови, словно вспоминая кого-то, проговорил Яков. Взгляд его стал огненным и бешеным. — Но про него молчок, бабушка Хэха! Он симпатизирует бандерлогам. — Яков прошел в соседнюю, прилегающую к "юрте" комнату, в которой было окно, так как ему не терпелось посмотреть, что делается снаружи.

 — Во что ты меня втягиваешь? — вскричала Хэха, услышав последнее.

 — Бабуля, ты что? — изумилась Микаэла. — Что тебя так разозлило?

 — Деточка, ты глупая совсем, если связалась с этим Шмаруем. Зачем он зашел в мою спальню?

 — Просто подари ему халат, — надулась Микаэла.

 — Мы, наверное, поедем, — раздался голос Якова из соседней комнаты. — А то уже темнеет, и тучи собираются… Ливень будет.

 Он смотрел в окно и видел, как рыжий Альберт и три его дружка в жилетках и широких штанах подходят к дому. Микаэла подошла к нему, обхватив его за руку и тоже поглядев в окно.

 — Хочешь замуж за Альберта? — взглянув на экран своего телефона, строго спросила Хэха.

 — Мы даже не знакомы с этим рыжим парнем, — безмятежно засмеялась Микаэла.

 — Сейчас познакомитесь… — Бабушка вышла встречать гостей.

 — Сейчас тебя украдут, — уже своим голосом сказал Микаэле Яков.

 — Ты что? Разве такое бывает в наше время? — не поверила она.

 — Если сейчас же не сбежим, то плакала твоя Москва и твой Лондон, — деловито осматривая оконные рамы, отозвался Яков.

 —  Да ладно!!!

 — Нет, если ты хочешь за него замуж, я мешать не буду! — успокаивающим тоном промурлыкал Яков. — Но раз уж я тебя втянул в эту историю, то могу и вытащить, чтобы передать тебя твоему будущему мужу в целости и сохранности.

 Микаэла посмотрела в его веселые и в эту секунду какие-то озорные глаза и смутно осознала: промедление смерти подобно. В следующую секунду она, повесив на плечо свою сумочку, вылезала в окно вслед за Яковом. Когда Альберт и его друзья, клацая желваками, вошли сначала в комнату-юрту, а потом в спальню бабки Хехы, они лишь увидели на полу банный халат Шмаруя. Яков и Микаэла садились в машину.

 Якову было до слез обидно уезжать, не попробовав пахынды (мясного рулета по-нишосски), который готовился на кухне, распространяя умопомрачительный запах. Он с нескрываемой тоской оглянулся на окно, из которого они с Микаэлой только что выпрыгнули, и встретился  глазами с остервенелым взглядом рыжего Альберта. Микаэла жалела лишь о том, что они с любимым Шмаруем так и не сходили на озеро и не половили рыбу.

 — Или попробуем пахынды, а потом поедем? — уже сидя в машине, но все еще не решаясь ее заводить, спросил вдруг Яков с горячностью изголодавшегося человека.

 — Не хочу замуж за этого Альберта! Поехали! — испуганно замахала руками Микаэла.

 — Ладно! Закажем себе что-нибудь мясное в кафешке при дороге. А то я до города не дотяну! Слюнки текут. Е-мое… Пахында эта… Еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу…

 Рыжий Альберт выбежал на крыльцо именно в тот момент, когда Яков давил на газ. Микаэла с милой улыбкой помахала ему в открытое окно.

 — Какое злое лицо! Он, наверное, свою жену бить будет! Кошмар.

 — Нормальный мужик, — вдруг возразил Яков.

 — Урод! — не согласилась Микаэла.

 — У него, правда, уже есть одна жена, — Яков зевнул, — и двое детей. Девочка и мальчик. Он меня не узнал… А я его запомнил... — тут Яков загадочно замолчал.

 Микаэла ахнула:

 — Откуда ты его знаешь?

 — Да грибы вместе собирали как-то… Случайно совершенно. Я же вообще не отличаю мухомор от подосиновика. Говорю Альберту: ты, мол, как истинный нишос, должен в грибах толк знать. Подскажи мне, где у меня тут ядовитые грибы, а где съедобные. Он подсказал. И не обманул. Как видишь, я жив до сих пор… Так что, Альберт этот — парень что надо… Настоящий нишос…

 — Значит, ты за нишосов? — радостно спросила Микаэла.

 — Я за мир во всем мире, — ответил Яков. — А если кто-то будет мир нарушать, пусть пеняет на себя.

 — Может, ты наконец снимешь с себя всю эту шерсть? — Микаэла дернула его за бороду.

 — А что? Плохо, что ли? — засмеялся Яков и бросил на заднее сиденье нишосскую шапочку вместе с париком. — Отклей-ка брови, — попросил он Микаэлу.

 — Тебе все хорошо — ты во всем красив, — оторвав накладные брови от лица Якова так, что он вскрикнул, с любовью сказала Микаэла. — Просто жарко во всем этом.

 — Бороду я сам отклею... И усы... А может, пусть?

 — Нет, убирай, убирай!

 — Ладно, так и быть... А то вон ДПС-ник стоит, сейчас еще арестует за маскарад.

 Яков наконец стал самим собой. ДПС-ник не остановил феррари Микаэлы.

 — Так на рыбалку и не сходили, — вздохнула девушка.

 — Можно вернуться, — невозмутимо продолжил Яков. — Но один я тебя от Альберта с тремя его дружками могу не отбить. И к вечеру станешь второй женой Рыжего.

 — А почему ты... — начала было Микаэла, но резко замолчала, как бы не зная, говорить или нет.

 — Что? — Яков повернул к ней лицо. — Не стесняйся! Давай, спрашивай! Не узнаю тебя! Что за робость? Что за пережитки старины? От бабушки набралась?

 — Не смейся... Почему ты сказал, что должен отдать меня моему будущему мужу в целости и сохранности? Я вообще-то за тебя замуж пойду...

 — Эля, — после секундной паузы произнес Яков. — Я не хочу тебе врать... Я на тебе не женюсь. Выбрось из головы эту блажь.

 — Не переживай, Яков! — взвилась Микаэла. — Мы отсюда уедем! Отец нам не помешает... И то, что ты старше меня на двадцать лет, мне все равно. И то, что ты русский, а я нишоска... И то, что мы разной веры... Это не проблема.

 Феррари въехал уже в переулок неподалеку от дома Микаэлы. В этот час, несмотря на сумерки, здесь было шумно, слышались детские голоса, бабушки сидели на скамейке. Яков остановил автомобиль около кустов акации. Прежде чем выйти, он притянул к себе голову Микаэлы и по-отечески поцеловал в лоб, чем очень ее удивил.

 — Ты молодец, не комплексуешь! Правильно!

 — И ты не комплексуй! — обрадовалась девушка, решив, что ее доводы убедили избранника.

 — Принцесса, мы найдем тебе парня получше! — улыбнулся Яков. — Но в принципе, не торопись… Успеешь еще… Нагуляйся сначала.

 Микаэла почувствовала тревогу и с подозрением уставилась на Якова.

 — Когда ты позвонишь теперь? Когда придешь?

 — Я, может быть, приду проводить тебя на самолет… Я же знаю, что твой отпуск кончается… Бизнес ждет… Когда летишь? Завтра? Или послезавтра?

 — Яша! — Микаэла пустила слезу. — Я без тебя не уеду!

 — Ну ладно, успокойся! Я позвоню! — Он вышел из автомобиля, оглянулся и с улыбкой помахал ей, а потом уже очень быстро пошел без оглядки.