Кулак или Кулибин...

  В деревне Загорье на реке Каменка были построены две водяные мельницы: одна принадлежала семейству Евсеевых, вторая – семейству Климовых. Они работали до 60-х годов прошлого столетия и Сережа Климов их хорошо запомнил. Третья мельница была построена на реке Ухтома и принадлежала семейству Кондрашовых, но к тому времени сохранилась лишь пара венцов от фундамента. Была еще построена ветряная мельница, но ее не успели достроить – началась 2-оя мировая война. Эти мельницы строились в захолустной деревне в 180-и км от железной дороги мужиками-самоучками, по всей вероятности, сообща.

  «На берегу, на куче мусора появился человек в растопыренном на боках бархатном кафтане, при шпаге и в черной шляпе с завороченными с трех сторон краями, - капитан Франц Лефорт. Петр 1 видел его в Кремле, когда принимали иноземных послов. Отнеся вбок левую руку с тростью, он снял шляпу, отступил на шаг и поклонился, - завитые космы парика, закрыли ему лицо. Столь же бойко он выпрямился и улыбался, приподняв уголки рта, проговорил ломано по русски:

  -  К услугам вашего царского величества…
  Петр смотрел на него, вытянув шею, как на чудо, - до чего этот человек был ловкий, веселый, ни на кого не похожий. Лефорт говорил, потряхивая кудрями:
  -  Я могу показать водяную мельницу, которая трет нюхательный табак, толчет просо, трясет ткацкий стан и поднимает воду в преогромную бочку. Могу показать мельничное колесо, в коем бегает собака и вертит его. В доме Монса есть музыкальный ящик с двенадцатью кавалерами и дамами на крышке и также двумя птицами, вполне согласными натуре, но величиной с ноготь. Птицы поют по-соловьиному и трясут хвостами и крыльями, хотя все иное, прехитрые законы механики».

  Кулибин Иван Петрович (1735 – 1818) русский механик-самоучка изобрел множество различных механизмов, которые ничуть не уступали, механизмам, перечисленным выше. А разве мужики из деревни Загорье за такое уникальное сооружение как мельницы не могут носить титул Кулибина?

 Но история пошла не потому направлению. Четыре брата Евсеевых стали строить дома, чтобы разделиться и построили и этим спасли свои семьи от раскулачивания. Четыре брата Климовых не захотели делиться. Жили все в одном большом доме, в общей сложности двадцать человек. Они не успокоились на мельницах – пошли дальше. Они сконструировали сооружение для переработки льняного семени в масло, назовем  заводиком. И построили еще один заводик  для переработки бересты в деготь. Этот заводик сохранился и работал для колхоза до 60-х годов  прошлого столетия и, вероятно, в районе был единственный, потому что его продавали в отдаленные места. Это хорошо запомнил Сережа Климов. И еще ведь судьбу Сережи спас  деготь, для этого нужно прочитать рассказ «Заказной список».

  И еще Климовы имели лошадь и восемь коров на двадцать человек - это даже ниже нормы. Их раскулачили в 30-х годах прошлого столетия. Семейство выслали строить атомную электростанцию в Мурманскую область. Не выслали только отца Сережи, Андрея Климова, как сироту, отец его умер рано, когда ему было четырнадцать лет, и он воспитывался у дяди Ивана. В доме остались голые стены – вся мебель была изъята.

  Таня Климова, сестра Сережи рассказывала о том, как после раскулачивания толпа люмпенов устроила пляску под окнами их дома. Это делалось спонтанно, по велению общего течения. Если бы они понимали, что доход от продажи дегтя, подсолнечного масла, доход от мельницы пустить в укреплении трудодня, а хозяину платить достойный заработок, то народ бы не сбежал из деревни. А эти бы мужики еще бы много могли кое-чего построить. Избавились от Кулибиных, а страна стремительно двигалась к коммунизму. Вот, как писал поэт Сергей Есенин:

«Друзья! Друзья!
Какой раскол в стране,
Какая грусть в кипении веселом!
Знать, оттого так хочется и мне,
Задрав штаны,
Бежать за комсомолом.
Я, ушедших в грусти не виню,
Ну, где же старикам
За юношами гнаться?
Они несжатой рожью на корню
Остались догнивать и осыпаться».

  Сережа Климов всегда гордился мельницей, построенной его предками, но не вслух – носил в душе. Причиной было то, что являлся отпрыском кулаков. Он никак не мог понять, за что были раскулачены предки.

 Позднее он понял, почему так произошло. Была гражданская война. Красные воевали с белыми. К какому обществу относились белые? Это созидатели материальных благ. А красные оказались разрушителями этих благ. К сожалению, на стороне красных был перевес. Бедняк жил по принципу Ивана-дурачка, из русских народных сказок, - «по щучьему велению, по моему хотению». Жить в достатке – некогда лежать на печи. Красные комиссары пообещали бедным отнять кусочек пирога у богатых. И те польстились на это.
 
  Пролилась кровь. Красные победили. Создали колхозы. А материальная база  находилась в руках состоятельных крестьян. Вот и придумали клас «кулаков». Всех созидателей выслали из деревни, а мельницы в колхоз забрали. Кулацким отпрыскам дали знать: чтобы не смели хвост поднимать, иначе за инакомыслие можете получить по заслугам.

  Здесь описан ход гражданской междоусобицы слишком просто. На самом деле происходили великие потрясения. Страна огромная и события происходили по содержанию разного толка. Вот, к примеру, писали историки. «Вот, рассуждали многие, советская власть и внесла почин, все по полочкам разложила: нет, мол, богатых или бедных, а есть труженики и гниды, они же – кулаки. За тружеников можно постоять, а гнид сразу к ногтю. Однако и тут что-то случилось, что-то сразу пошло не так. Перемешались те и другие, как будто новые баре пришли, да только назначенные властью, а не избранные. Эти баре уже никого не делили на тружеников и лодырей, а всех скопом считали врагами, которых нужно ободрать как липку и вывезти от земли в каменный город, а там уж точно одни алкаши -  да лодыри живут.

  Из крестьян вдруг стали выбиваться «в люди» уже не те, что раньше, не те, что имели везение или даже наглость, а те, кто искренне принимали новые лозунги и не собирались за все обещания с новой власти о земле. Приехали учителя из города, милиционеры, чекисты и стали указывать, как жить, как все правильно понимать. Многие уже забыли старые распри и то, что одни батрачили на других: послушали горячих атаманов и говорунов, да и восстали.

  Дошли слухи, что и матросы поднимались в Кронштадте, и казаки на Дону вооружаются, и вообще народ недоволен красной властью, а Ленин с Троцким – шпионы немецкой агентуры. Командуют у них латыши да поляки с евреями, а если русские – то с уголовников, из жиганов, что еще при царе на каторге сидели. Еще революционные китайцы, дескать, пришли, а они самые жестокие, вот-вот Тамбовщины доберутся, только через Урал перевалят. И тогда всем конец будет: что ты батраком был, что кулаком, им без разницы.

  Однако советская власть оказалась более жестокой, чем любые литовцы или революционные китайские стрелки. Приехавший командир, говорят из бывших дворян, Тухачевским его звали, а с ним регулярные войска.  И стали они направо и налево рубить головы, из орудий стрелять и даже немецким газом, как германцы в Первую мировую, душили восставших прямо в их домах, тамбовских деревнях. Если восставшая деревня в ложбине, газ туда сам падал и всех разом убивал. А если деревня на горе стоит – это чудный ориентир для артиллерии. Если на плоскогорье – тут и конница справится, одними шашками да пулеметами. Оставших похватали и повезли кого куда: одних под трибунал отдали вроде как военных преступников, а других в такие дали, где Макар телят не пас. Вот чем тогда крестьянское восстание кончилось».

2017