Почему молчат камни. Глава 16. По совместительству

.
Лена была в отчаянии: комната в общежитии, как проходной двор — все время толкуться люди, то к Рае приходил друг, то приходили женщины, девушки, молодые люди к Лиде. И хотя Лена была общительной, быстро сходилась с людьми, но читать, а тем более писать в такой обстановке не могла, как ей этого ни хотелось. Тамаре и Ларисе она старалась не надоедать — у всез свои дела. Иногда она приезжала в ТЮЗ и оставалась ночевать у одной из подруг, но всему есть предел, не могла же она уезжать в Пятигорск каждый день. И еще беда обрушилась на Лену внезапно: Дворец стали закрывать ровно в девять и ни минутой позже. Раньше можно было играть до одиннадцати — сколько хочешь, теперь такой возможности не было.
И некому жаловаться на такую жизнь…
Разговор с Морисом Ватагиным помог Лене найти выход из создавшегося положения. Морис сказал, что в Ессентуках,  санатории Минобороны, есть эстрадный оркестр — играют на танцах вечером, и если Лена хочет, то может туда устроиться работать по совместительству, потому что пианистка, игравшая в оркестре, уехала с мужем куда-то на Север, и руководитель попросил Мориса уговорить Лену? - ведь у неё есть время и нет семьи, и лишние деньги не помешают, - может, и согласится.
Лена поехала в Ессентуки в тот же вечер — посмотреть, что к чему, сможет ли она быть тапером, сколько времени уйдет на дорогу, просто поговорить с руководителем оркестра.
Санаторий она нашла сразу — он был недалеко от железнодорожного вокзала, минут шесть быстрой ходьбы. Большой корпус кинотеатра санатория совмещался с танцзалом, только входы были отдельные, танцзл был пристройкой к кинозалу. Из музыкальной комнаты можно было выйти прямо на сцену, она служила и артистической уборной на концертах.
Руководитель встретил Лену доброжелательно, внешность у него была запоминающаяся: среднего роста альбинос, худой, с важной и надменной походкой. Он держался так прямо, будто спина была железным несгибаемым стержнем. Низким голосом, чуть с хрипотцой, он сказал Лене, проведя её к роялю на цене кинозала:
- Вот ноты, сыграйте-ка вот этот блюз. Лена сыграла. - Теперь краковяк. - Лена сыграли и краковяк. - Импровизировать умеете? - Нет. - Меня зовут Саша, а вас, кажется, Лена? Будем знакомы. Вам дадут разрешение на работу  совместительству? Без разрешения не будут платить. Минкин не любит, когда кто-то получает больше, хотя сам работает в двух местах. Получать станете 80 рублей, понедельник — выходной.
Саша говорил медленно и бесстрастно, и Лена вдруг вспомнила, что именно он ругался, когда она подвела духовой оркестр на смотре — не дала вступления во второй части исполняемой Фантазии; она покраснела, ей до сих пор было стыдно за то, что подвела коллег. Будто читая её мысли Саша сказал:
- Ох и зол я был на вас тогда, помните?
- Помню. - Лена покраснела.
- Ну да ничего, бывает, нам, музыкантам, это понятнее, чем другим.
И все же Лена решила попробовать сначала свои силы: она приезжала всю неделю и «таперствовала». Сначала это было физически утомительно — уставали руки, наливаясь свинцовой тяжестью: конечно, поколоти как в течение полутора часов по тугим клавишам. Зато во время двадцатиминутного перерыва они все спускались на первый этаж и проходили по маленькому коридору на сцену, садились за занвесом на стулья и смотрели кинофильмы; потом спешили «играть танцы», потом спешили на электричку, она уходила без пятнадцати одиннадцать, а последняя, чтобы успеть на автобус в Лермонтов, - в одиннадцать, так что спешить приходилось. То ехал в Пятигорск, кто — в Лермонтов.
За неделю Лена привыкла к репертуару, к оркестрантам.
Маленький шустрый трубач Коля, с припухшими от игры губами, «в кино» не спускался, - он любил потанцевать. Иногда с ним приезжала его жена, недавно родившая сына, и он танцевал с ней.
Кларнетист, толстенький и самый старший по возрасту в оркестре, ему было тридцать два года, тоже танцевал в перерыв.
Барабанщик, то есть ударник, успевал все: и потанцевать, и выпить, и закусить, и кино посмотреть.
Солиднее всех держался руководитель Саша, тромбонист: он курил и смотрел кино — танцы его не интересовали, а особенно под магнитофон в перерыве.
Пока не было культмассовика, танцы объявлял генерал-майор, приходивший всегда в лакированных туфлях и черно костюме. Он очень любил краковяк, и музыканты предоставляли ему возможность потанцевать этот «ультра-старомодный» танец раза три-четыре.
- А мазурку вы можете сыграть? - спросил как-то генерал Лену.
- А партнершу на мазурку вы найдете?
- Нет, конечно. А какой танец прекрасный! Лена, чтобы порадовать его, сыграла ему мазурку, и он успокоился.
- До тебя была пианистка, сидим, играем, смотрим — её уже нет за фортепиано — она танцует с кем-нибудь, потом опять играет. А ты все сидишь, и не танцуешь, а играешь, - высказал однажды Лене трубач, он был настолько юрок, что после соло не мог усидеть на месте и вскакивал, подходя то к одному оркестранту, то к другому.
- Я на работе и в ресторане не танцую, - отвечала Лена.
Домой она возвращалась к двенадцати, дверь общежития запирали в двенадцать, и это её устраивало.

За разрешением на работу по совместительству Лена пошла к Королю, когда Минкин уехал на «халтуру», так он называл свои занятия в предгорном районе, - там он организовал сельскую агитбригаду, о которой долго замалчивал.
Король прочитал ленино заявление, снял очки и сказал задумчиво:
- У вас здесь две студии, балетная и фортепианная, вы будете успевать?
- Конечно...Мне очень не хочется сидеть о вечерам в общежитии, и Дворец рано закрывают. Подпишите, пожалуйста.
Рука Короля уже тянулась к ручке, чтобы написать «разрешаю», как вдруг он вздрогнул и смущенно, не глядя на Лену сказал:
- Мне надо разрешение Минкин.
- Вы же знаете, что Минкин будет против.
- Без него не могу. - Король углубился в свои бумаги, дав понять, что разговор окончен.
Лена не встала со стула и не ушла. Она сидела. Решила «высидеть» до победного, - ведь Король принимает и увольняет, ведь Король директор, а не Минкин. Лена сидела и молчала и Король не выдержал:
- Дайте сюда ваше заявление.
И как только он написал коротко и размашисто свое разрешение, в дверях появился Минкин
- Что это? - просил Минкин и левая щека его задергалась, когда он понял, что ему досадили. - Я бы не разрешил.
Минкин гневно бросил ленино заявление на стол Короля.
- Вот именно этому я и решила к вам не обращаться за разрешением. Лена взяла заявление и вышла, сказав Королю: Большое спасибо, я вам очень благодарна.

Был понедельник, день совершенно свободный, и Лена, купив в магазине мандарины, - это была здесь редкость, неожиданно для себя отправилась в горисполком. Дверь в кабинет Виктора была приоткрыта, и з кабинета доносились голоса, но отступать было некуда, она отучалась.
- Входите!
Лена вошла, ругая себя мысленно, - лучше бы позвонила сначала.
- Садитесь, мы сейчас закончим разговор.
Лен  села около хода. Возле Виктора сидел мужчина в шляпе и пальто, он неподвижным взглядом смотрел куда-то в угол, улыбаясь, что-то невнятно говорил. Наконец, он поднялся, чтобы уйти. Виктор тоже поднялся: Ты бы, отец, гулял побольше.
Отец?! Да, они были похожи: глаза, чуть-чуть нос. Неуловимо похожи, и все же можно было сразу догадаться, что это отец Виктора.
- Ты видишь, какой он? Только я понимаю, что он говорит, - это поле инсульта, и это моя боль. Если бы ты знала его раньше, - сказал Виктор, проводив отца и плотно закрыв дверь.
- Прости, что я вам помешала разговаривать.
- Ты не можешь помешать, и он давно собирался уйти.
- Я пришла тебя украсть и отпраздновать победу над Минкиным, - Король подписал заявление о работе в Ессентуках, буду ездить к «язвенничкам», помогать им отдыхать с музыкой нашего маленького оркестра.
- Ессентуки — один из любимых наших городов, бывшая казачья станица, - наверно, стоит повернуть наши стопы сегодня именно туда. Слышишь, как за окном работает трактор-весельчак? А мы отправимся в ессентукский ресторан «Кавказ», и постоим у фонтана. Сцена у фонтана, Марина Мнишек и самозванец.
  Пока ехали, Виктор говорил только об отце, и его боль становилась лениной болью. Чем она могла помочь ему, и чем он мог помочь отцу, если бессильна и медицина…