Иллюзореа глава 14

Мила сидела в кресле на лоджии в своей новой квартире в Саратове и слушала песни Меладзе. Солнце уже давно упало за тёмный лес, только красноватый эллипсоидный оттенок подсвечивал чернильное небо, круглая луна и мерцающие звёзды удивлёнными глазами смотрели на одинокую Милу. Женю Мила заблаговременно отправила на неделю к родителям. На полу лежал альбом с открытками Филиппа, стояла открытая бутылка шампанского и шоколадные конфеты – её единственное лекарство от нахлынувшего волнения. Никто из её подруг и друзей не был в курсе её таких романтических отношений к клиентом, она не могла ни с кем поделиться своими мыслями, переживаниями и страхами. Завтра утром важный день – прилетают Филипп с Борисом. «Как пройдёт встреча? О чём они будут говорить? А вдруг это был лишь тонкий ход, чтобы получить власть над ней, а потом он будет её шантажировать? А если она ему не понравится?» Шампанское и конфеты сладким ядом проникали в кровь, в мозг и успокаивали, затуманивали, сэй-й-ра-ааааа. Вчера вечером Филипп не позвонил, а прислал лишь сообщение, что они прибыли, у них встреча с одной частной фирмой из Подмосковья и он с нетерпением ждёт завтрашнего дня. И всё. Ещё бокальчик.

Утром Мила разложила на диване в гостиной одежду для переговоров. Она выбрала классический комплект: длинную узкую серую юбку, белую рубашку, чёрно-белый пиджак с французским рисунком «пье-де-пуль» – куриная лапка,  повязала светло-зелёный платок узлом в виде галстука, она нашла это сочетание в одном из немецких журналов. Она внимательно рассматривала своё бледное лицо в большое квадратное зеркало в деревянной рамке прихожей, немного подкрасила глаза и подрагивающие губы. Если бы не нездоровый блеск глаз и бледность кожи, то выглядела она великолепно, в стиле западных деловых леди. «Как не выдать своё волнение?»
Из аэропорта служебная машина привезла французов в 10 утра. Миле позвонили с проходной и она, сцепив зубы, пошла на встречу своей судьбе. Борис и Филипп с любопытством разглядывали проходную советских времён со старинными телефонными аппаратами на стенах, с плакатами и фотографиями лучших работников. Когда Мила подошла к ним ближе, то не смогла удержаться от смеха -  Борис выглядел как её сообщник или член одной команды– он был одет в точности как она : серые брюки, белая рубашка, бело-чёрный пиджак в куриную лапку и зелёный галстук, он также нашёл этот образ в немецком журнале. Вместо того, чтобы солидно и чинно поздороваться друг с другом, они вдруг начали смеяться как дети – громко, до слёз, сгибаясь пополам, причём Филипп не сразу понял причину их внезапного смеха, и только после добрых 10 минут, когда Мила вытерла слёзы с покрасневшего лица, которые подпортили её макияж, но оживили тон лица и сняли излишнее напряжение, а Борис, ещё подрагивая всем телом, растирал виски, стараясь сдерживать ещё более сильные приступы душившего его смеха под удивлённые взгляды проходивших мимо рабочих, Филипп вдруг понял смысл шутки и спросил : «Вы что, договорились?» Филипп был безупречен в итальянских ботинках ручной работы, тёмно-синих брюках и голубой рубашке, так подходившей к его глазам, на сгибе локтя элегантно висел модный плащ. Они уже опаздывали к генеральному директору на приём и Мила больно щипала себя за руку, чтобы как-то успокоиться. 

В приёмной генерального директора недовольно шипела его вечная секретарша и любовница Татьяна Николаевна. Высокая боковая дубовая дверь  в зал переговоров была открыта. Генерал, так за глаза его называли все подчинённые, крепкий мужчина неопределённого возраста с рваным шрамом, пересекающим всё лицо от правой брови до шеи, в полувоенном френче с высоким воротником-стойкой быстро встал из-за стола и поздоровался с Милой и новыми клиентами. Его тоже удивил совершенно одинаковый стиль одежды Милы и директора фирмы, и у него тоже, как у Филиппа, в глазах стоял один вопрос : « Они что, договорились одинаково одеться?» Постепенно, деловые вопросы и ответы отвлекли их от небольшого вестиментарного конфуза, потом кофе-пауза с обязательным кофе мужчинам и зелёным чаем с лимоном для Милы, причём Филипп, сидевший напротив директора, сам съёл всё песочное печенье и конфеты, и снова переговоры до обеда.

Деловой обед был организован в специально оборудованной комнате за рабочей столовой, Мила удивилась – обычно здесь кормили незначительных партнёров, она же заказывала для них корпоративное кафе. Татьяна Николаевна ей шепнула, что её друг Игорь из отдела импорта отменил её заказ в пользу своих клиентов - двух немецких делегаций – там намного больше человек. На обеде присутствовали уже знакомые Борису и Филиппу персонажи – главный инженер фанерной фабрики и главный менеджер «Вентура». Из-за приоткрытой двери доносились разговоры рабочих, лязгание подносов и железных тарелок, навязчиво разносился запах блинов и жареной рыбы. Пожилая официантка Нора Карловна приносила смены блюд, а Мила, убрав романтические мысли о Филиппе за скобки, играла роль профессиональной переводчицы, по привычке объясняла состав капустного супа, переводила тосты инженера, и между небольшим перекусом говорила, шутила, блистала. Из практики она знала, что лучше мало есть и пить во время переговоров, чтобы не выглядеть смешно с набитым ртом, но и отказываться от еды не стоит, чтобы не вводить в смущение клиентов. Мила выбирала мягкую еду, которую не надо было сильно пережёвывать и от неё не красились зубы – картофельное пюре, рис, немного хлеба или сыр. У Филиппа оказался прекрасный аппетит : он съел свой суп и попросил съесть суп из Милиной тарелки. Официантка завозмущалась, хотела принести добавки, но он отказался и увлечённо доедал Милин суп и котлеты. Он почти не говорил, а только ел, как будто ничего более вкусного он никогда в жизни не пробовал. Официантка стояла в углу комнаты, сложив руки на груди и по-матерински смотрела на Филиппа, она умилительно заулыбалась ему всеми своими железными зубами. «– Эй француз, это тебе не лягушек худосочных есть, это ж щи, понимаешь? Это русские щи.» Мила и главный инженер не сдержались и прыснули над тарелками, но несмотря на просьбы французов, не перевела ценное замечание знаменитой своими перлами Карловны, а только сказала, что их официантка так выразила восхищение их аппетитом, и ей очень приятно.

После обеда была запланирована экскурсия по фанерной фабрике. Они заходят в душный, остро пахнущий клеем и деревом цех, и вот Мила с главным инженером обводит своих гостей между огромными сушильными камерами, между грохочущими лущильными станками, ведёт к клейке шпона, и далее  в фанерный склад, там прохладно и пахнет древесной стружкой, пачки фанеры стоят друг на друге до потолка. Шустрые погрузчики выискивают нужный пакет. Она знает  наизусть эту песню из производственных каталогов, и может с закрытыми глазами рассказать весь производственный процесс, вплоть до погрузки и затаможивания. Филипп даже не представлял её такой –  опытной бизнес-леди. Ему стало совершенно понятно, что у неё огромный потенциал, несмотря на редкую для деловой дамы сверх-чувствительность.. Да, она - Джокер.

Вечером назначена встреча в ресторане известной саратовской гостиницы, где их поселили, здание недалеко от набережной. Архитектор, видимо, задумал построить её в стиле корабля, но потом идея изменилась и к верхним этажам достроили  тяжёлые балконы, с которых можно было любоваться Волгой. Ещё во время экскурсии по заводу на вопрос Филиппа под грохот станков, когда они смогут поговорить наедине, Мила предупредила, что в ресторане будет вестись запись и официанты тоже непростые ребята. Только завтра вечером есть свободное время, к сожалению. – «А сегодня ночью?» - строго спросил Филипп. Мила так смутилась, что не знала, что ответить. Она и очень хотела с ним встретиться, пригласить к себе, но страшно боялась возможной огласки и порицания, и, как следствие - увольнения. Посмотрим. Когда они возвращались с прогулки по заводу через проходную, Филипп, глядя на фотографии ударников труда, спросил, что случилось с этими людьми, и услышав ответ Милы, что эти люди отлично трудятся, являя пример своим коллегам, он рассмеялся: «Очень хорошо, а я боялся, что они все погибли.»

В ресторан Мила надела своё любимое платье – тёмно-зелёное, которое щедро оросила подарком Филиппа к дню рождения – духами Кристиана Диора, успела забежать в салон сделать причёску, но всё равно опоздала на 10 минут. В холле гостиницы её уже ждали Филипп с Борисом, Лиля в голубой блузке, так подходившей к её лазурным глазам и в чёрных брюках,  начальник экспортного отдела – армянский лысоватый мужчина пенсионного возраста с труднопроизносимым именем и отчеством, и начальник транспортного цеха. Филипп с таким обожанием посмотрел на неё, начал расточать комплименты, один прекраснее другого, что Мила засияла  и ей сложно было скрыть своё волнение и радость, и как-то всем окружающим в одно мгновение стало очевидно, что Мила старалась ради него одного, и ждала именно его мужского внимания. У Бориса резко испортилось настроение, какая-то важная информация прошла мимо него, здесь идёт непонятная игра. Когда несколько месяцев назад в Москве, он  говорил ей те же комплименты, она возмущалась и обижалась. Видимо, Филипп уже проделал предварительную работу. Жаль, Мила ему очень понравилась и у него даже появилась надежда познакомиться с ней поближе. Джираир Карапетович также отметил необычное романтическое настроение Милы и тихо шепнул коллеге, что за ней надо присмотреть, чтобы глупостей не натворила. За столом воцарилась немного напряжённая атмосфера, а Мила включила режим деловой дамы и стала заказывать блюда для всех, обращаясь к Филиппу как к обычному клиенту, казалось она уже забыла недавний казус, и глаза её стали прохладными и строгими, как у учительницы. За закуской, все говорили на безопасные темы: природа, погода, Волга, оглядывая друг на друга немного настороженным взглядом. Начальник транспортного цеха Алексей Петрович – румяный круглый толстячок с хитрыми серыми глазками–щёлочками  попросил слова и начал рассказывать о транспортных услугах, выгодных ценах и прочее. Так как в ресторане громко звучала музыка – кто-то праздновал день рождения, а кто-то свадьбу, Лиля сидела рядом с Борисом и переводила на английский, а Мила – рядом с Филиппом – переводила на французский. От Филиппа исходил очень приятный запах дорогих духов, смешанных с запахом сигар, он сразу же придвинул своё бедро к бедру Милы, и периодически дотрагивался до её руки у всех на глазах, отчего Мила ещё более смущалась, но бедро не убирала, ощущая тепло его тела и такое нетерпение оказаться наедине, что сердце прыгало в такт Леприконсов – Хали-гали. Зал истошно подпевал. Наконец зазвучала музыка медленного танца, и Борис, не дослушав перевод тоста Алексея, вскочил и пригласил Милу на танец. Переводчицы редко танцевали с деловыми клиентами, но сейчас, чтобы как-то разрядить обстановку, после одобряющего кивка своего начальника, она последовала за Борисом, рассматривая его затылок, смятую на спине льняную серую рубашку. На удивление, Борис  элегантно двигался в танце, и первые минуты молчал, собираясь со словами, обнимая Милу за спину, его левая рука подрагивала. « Мила, Вы можете мне не верить, Вы можете вернуться сейчас к столу и продолжать эти игры с Филиппом, но выслушайте меня, пожалуйста. Он не тот, за кого себя выдаёт. Филипп – несерьёзный мужчина, у него много пассий, поверьте мне. Вы – великолепная, серьёзная молодая женщина с большим будущим, не ведитесь на разговоры этого профессионального ловеласа. Он недавно проигрался на скачках, у него ничего нет, кроме красивых разговоров и пустых проектов.» Мила почему -то ожидала такой поворот дел, поэтому продолжала медленно танцевать, прикрыв глаза, чтобы не выдать своих эмоций. Повернувшись в танце к их столику, она заметила, что Филипп танцует с Лилей, какая-то мелкая змейка ревности шевельнулась в ней и  отметила, что они хорошо смотрятся вдвоём и как он смотрит Лиле в глаза и поглаживает руку выше локтя. Ей захотелось прямо сейчас, броситься в объятия Филиппа и заплакать у него на груди, жалуясь на сложную жизнь одинокой женщины, вцепиться в рукав его пиджака, выбежать с ним на набережную, дышать свежим воздухом, целоваться вволю. Она хотела, чтобы он, а не Борис со своими дурацкими потными дрожащими руками, сейчас танцевал с ней и поглаживал руку выше локтя. Но она не могла делать того, что ей хочется, поэтому она надела маску равнодушной бизнес-леди, предварительно поинтересовалась у Бориса, какой костюм он собирается одеть завтра, чтобы не оконфузиться и, вежливо поблагодарив за прекрасный танец и ценную информацию, вернулась к столу. Алексей Петрович встал и с высоты своего маленького роста на уровне Милиной груди объявил, что переговоры закончены и он отвезёт сотрудников по домам. Лиля с Милой без возражений направились за ним. Французы пытались уговорить их остаться, но увидев выражение глаз начальства, поняли, что лучше не настаивать. Девушки знали с какого ракурса их снимают камеры, и что в ресторанном столе установлены прослушивающие устройства, официанты тоже, после каждого ужина составляют раппорт. В машине Лиля шепнула : « Ты знаешь, что у Филиппа завтра день рождения? Ему исполняется 50 лет. Он пригласил нас – всех четверых, без начальства, но только не в этот ресторан, а в неприметную кафешку  « Золотые орешки», помнишь, мы там один раз Новый год праздновали, это я посоветовала.» Миле всё ещё хотелось плакать от обиды, как маленькой девочке, что её не позволено играть с любимой игрушкой, что она несвободна в своих желаниях, её так тянуло к Филиппу, она боялась, что им не удастся поговорить наедине до их отъезда.

Мила пешком поднялась к себе на 6-й этаж, лифт ещё не работал, и буквально рухнула на диван, они ещё никогда не ощущала себя  такой раненой птицей. В эту же минуту она получила сообщение от Филиппа: « Спокойной ночи, любимая. Я всё знаю, не переживай, завтра нас никто не остановит. Целую тебя нежно в глазки, в ручки, в коленки, моя радость, я не могу дождаться той минуты, когда ты станешь моей. До завтра, моя любовь.»