Отпусти!

Отпусти!
(В. Исаков)

     Вечер утомленный  и  уже почти  сомлевший набегающим  сном  ужасно уставший  от  занудного   гомона    людских голосов,  шарканья  их подошв  и стука каблуков    по шершавому  асфальту  накрыл   свет   фонарей  города  дождем.  Прикрыл раздражающий  его  глаза    яркий свет ламп  в  руках  белых   плафонов.  Заглушил   вдобавок  ещё  ватой тишины  мороси все звуки, так  мешающие  отдыхать после  утомительного  дня.  Он хотел  спать!
   Унылая  пелена дождя  чернеющей  кисеей  закутывала   свет и  все  живое  вокруг.    Лишь порой   из  намокшей  ваты черного  белого молчания   города    с осторожностью    заблудившейся   дворняги  в  чужом  дворе  проглядывали  цветные  купола  зонтов.   Изредко   вырывающийся   из - под  них  женский  и  басовитый  мужской  смех заглушал  шум  проносившихся  по  лужам в  веере серебристых   брызг  потоков    машин.   Они  светом  фар, каким – то  чудом  вырываясь   из  лап  темноты  улиц,   рассекали   ножом   налипшую   на   мир  пелену  темноты.   Асфальт  под  дождем   лаковой  поверхностью   шершавых  рук  антрацитового  цвета   угодливо  разворачивался  ковром   тротуарной  плитки  под подошвами  моих туфель.    В  поклоне  заискивающе  предупреждал   о лужах  на пути.  Темные   квадраты  плитки   на секунду  отражали  рыскающий  свет  фар,  торопящихся   ко  сну   припозднившихся   машин.  Тротуар  вел  меня   мимо   красивых  витрин  магазинов.  Вел   мимо  ставших   в миг   некрасивыми поблекших  от  моросящего  дождя   рекламных  плакатов.   Женщины  на  них  улыбались, а   по их  лицам  текли   слёзы, хотя,  что   я  сужу,  зная,  что  все красивые  и некрасивые  женщины   улыбаются, даже   когда   им  больно и  по щекам текут слезы.    Вёл  мимо  в каком – то  понятным только  им  ритме  цветных  мигающих  огоньков   украшенных  улиц  дальше и дальше   по  знакомой мне  и   ему  дороге.      Вытащил   из кармана   мобильный  телефон,  тишина пустынных  улиц   заклеила   ему  скотчем  губы: он  разочаровано  молчал.  Раньше   ноги    преодолевали  этот   путь  минут  за  десять, если не  быстрее.   Они,  не шли!  А  бежали,  подгоняемые  мыслями о  той, что  выглядывала  меня  в окошко  из – за  серебристых тяжелых   штор  больничной  палаты.     Брёл,   не видя  дороги ступая  в лужи и  не замечая   обнимающих мои подошвы модных  туфель  прохладу  их   рук.  Мне некуда  было спешить.   Медленно шёл,  стараясь,  каждый раз   осмыслить  и понять: «Кто и  за что с ледяной  душой  так  расчетливо  страшно разрушил  мою жизнь!».    С  широких  полей  шляпы  стекали капли  дождя,  попадая  на спину.    Плащ, не справляясь с их  количеством,  промокал  влагу,  вбирая  её в себя  и,  влажным холодом обнимал  озябшие  плечи.   Я тащился по рукам угодливой  дороги,  прислушиваясь  к голосу вечера, нашептывающий  мне   слова  сожаления,  вгоняя  занозу боли  в  сердце  всё глубже  и  больнее.   Пришел.
По  привычке  зашел на мост, что перекинулся  дугой  через  монолиты серого гранита  берегов.    Вставал  на середине  его  серой спины.   С  этого места  я всегда  лучше  видел   палату  своей  любимой.  Душистые  красные  пионы гордо стоящие в  вазе на  подоконнике, за ними  в глубине  палаты   кровать   под  розовым  покрывалом.  Быстрым  движением  руки  доставал из бокового  кармана  плаща  фонарь   и  направлял  его луч  в окна   палаты.   Нажимал пластмассовую  коричневую  кнопку  на пластиковом  корпусе,  выстукивая  светом  в   её  окна  наш  позывной     «SOS» .   Это сигнал  «спасите   наши души».  А  души у нас  были   неразлучные  и друг  без друга они  не жили, друг без  друга они медленно умирали.   Она  видела  мой  сигнал из темноты   улицы и  улыбалась:  так   рассказывали мне врачи,  эти  вспышки света по окнам палаты  моего  фонаря   давали  ей  силы  жить и верить  в будущее.   
  Медленно  по привычке вытащил  фонарь из кармана (так и не сумел  выложить   его и выбросить), включил  его  и, положив   указательный   палец   на кнопку   прохладного   корпуса,  стал  отбивать сигнал,  что она видела,  я здесь.   Но луч прошел  по закрытым  белыми  шторами окон  палаты,  как белым  саваном  оттеняющий  мертвую  пустоту тишины.   
На подоконнике   окна перед  шторами  в  вазе всё  ещё   стояли неубранные   засохшие  забытые  цветы  пионов.   Их   чёрные,  скрученные  от боли  лепестки,   безжизненно опавшие от холода   смерти  вокруг вазы,  спали  мертвым  сном  на  белоснежной   тверди  подоконника.  А   дождь   всё  увереннее  и настойчивей    обнимал   мои продрогшие  плечи мокрым  покрывалом  своей  души, вылизывая   языком  дворняги  руки и фонарь.  В  надежде  направил   луч  фонаря в темноту  неба  и  застыл, глядя вверх.  Дождь гладил мое  лицо  мокрыми  лапами, остужая  горячие  сухие  губы.   А  палец на кнопке  фонаря  выбивал и выбивал  в темноту   вселенной  «SOS» моей  души, ища ответного   кусочка  света  от  своей  второй  половинку.  Стоял под окном   её больничной палаты   и  смотрел  в  их  мертвую  черноту  стекол.   Огонек  постоянно тухнувшей  сигареты   рассматривал  мои  поседевшие  волосы.   Повернулся  и потащился обратно  по лужам  домой,  не слушая  предупреждения   асфальта  о мокрых   пятнах  слез  на его руках:  возвращался  в свой  ледяной  дом.  Недавно   смеющаяся    квартира    вмиг  постарела  вместе со мной.  Странно, но, как только  открывал  дверь,  шторы  вздрагивали  в надежде,  и тут  увидев  меня,   опадали от бессилия   вниз к  полу. Я  приходил  в  дом, чтобы   упасть  на диван (не  мог  спать в  нашей  спальне)  и без снов, проснувшись санамбулой,  утром уходил  бездумно на работу.  А  вечером  ходил   по  известному  лишь  нам  с асфальтом    маршруту к  больнице и  опять   сигналил   фонарем, сигналил, сигналил,  сигналил   в  безумной  надежде  на ответ  из окон  палаты.
Дома  нажал  на  мягкий  выключатель  в  ванной.  Зашел  и  сел  на край  громадного  белоснежного   фаянсового  чуда. Включил  горячую  воду,  подставил   под струю  воды  руки: продрог.    На  по периметру  ванны   появился  влажный   налет  пара.  Из  поясной    чёрной  кабуры   медленно  вытащил  вороненый холодный  пистолет.  Повернул  к  себе,  заглянул  в темное   отверстие  ствола.  Всего мгновение, всего - то  лишь  вот  надо нажать на «крючок» и я  приду  к  моей  любимой  в  зазеркалье.
 Вдруг    неожиданно  на  запотевшей  поверхности   зеркала   увидел появляющийся   рисунок   человечков.   Стоял  и заворожено  в  каком  - то ступоре  наблюдал  за   кончиком ноготка с красным  лаком  пальчика, рисующий так  знакомый мне  рисунок.  Смотрел  и будто услышал нежный  голос  любимой (она  рисовала таких же человечков    на запотевшем  зеркале  ванны),  когда  после  ванны, наша  малыша  сидела у меня  на руках завернутая  в  громадное  белоснежное  махровое  полотенце, будто  маленький  медвежонок  в  шубке.   Мы  с  дочкой  улыбались,  а   наша  мама  серьезно   рисовала  пальчиком  человечков,  приговаривая: « Точка,  точка,  запятая   -  Вышла  рожица  смешная.  Ручки, ножки, огуречик - Появился  человечек!».  Вспомнил,  как  давным – давно она старалась  нарисовать   в ванной  мой  портрет на  запотевшей  поверхности  зеркала, а  оно вместе со мной  смеялось над  её  произведением,  ни капли  не похожее  на меня.    А  потом любимая  уклонялась  от  моих  желающих  ее  губ  и  всё  вырывалась из  кольца  рук тихо и с  укоризной  в голосе  шептала: « Дочка на  кухне, а   пока  мы  здесь она тихонько   уплетает холодное,   запрещённое  для  её  горлышко  мороженное,   отпускай  меня  срочно!».
      Я  заворожено смотрел  на продолжение   рисунка.   Там  рядом с  моим  изображением человечка   появилось  изображение   маленькой  девочки  в  юбочке   треугольником и двумя  треугольниками   бантиков   на  тонюсеньких   косичках.    Моя  фигурка  держала   её  за  руку.   Было  потянул  руку к зеркалу, как   увидел  появляющийся  рисунок    из  - под  подушечки  указательного  пальчика  выходила    третья  фигурка,  фигурку  мамы.     Она, также держащую  ручку  девочки.   Потом  осторожно  к  спине  мамы  нарисовали  крылышки  ангела,  они  качались  и звали ее  вверх  на небо.
  Моя  дочура,  маленькая   малыша   сейчас  спала  у  своей  бабушки  на  заботливой  руке  моей  мамы, рядом  с ее  любимой  куклой, подаренной   на  её  пятилетие  мамой  в больничной  палате.    Дочка  знала,  что наша  мама  уехала в командировку  надолго,  но она  не забывает  свою  лапочку , и  по несколько  раз  в  день   присылает  СМС  на   розовый   мобильный  телефон.   Наша  дочь  уже  умела  читать  по слогам и всегда  с криком  бежала  рассказывать    о  маминых  СМС   бабушке.
С  грохотом  уронив пистолет на пол,  стремительно одним махом кинулся к  зеркалу, сгреб испарину волнения  зеркал  на их  поверхности.   По ту сторону  зазеркалья   на меня  смотрела   моя  любимая  с  белоснежными  крыльями за спиной и всё такими  же  голубыми  любимыми   глазами.  Глядел  не отрываясь   ей  в  глаза, прижав  ладонь к её  детской  после  болезни  ладошке по ту сторону  зеркала.  Наклонился  и  прислонился  губами  к  ее  пальчикам, потом подставил лоб.  Она  провела ладонью по моим  небритым   щекам  с  улыбкой  и чуть  покачала   с  огорчением  головой.  Волосы  кудряшками рассыпались  по ее плечам,  привычно знакомым  до боли  движением  руки,  поправила  их.  Подставил свою  пятерню к  ее  ладошке: не  хотел  отпускать.   Взглядом  просил  не уходить  от нас с  нашей  кровиночкой.  Мы  стояли и смотрели  друг другу  в глаза.
Она,  приблизив губы  к зеркалу,  старательно  произнесла  губами  слово   по слогам,   голоса   не было слышно, прошептала: «ОТ – ПУ - СТИ!».  Я  отрицательно  покачал   головой  в ответ.   Любимая с  извиняющейся    улыбкой   повела  белоснежными крыльями за хрупкими плечами.  В  уголках   глаз  появились  одинокие  капельки  слёз. Немного  подумала  и, указательным пальчиком   поверх  нарисованных человечков  написала  одно слово: «В-Р-Е-М-Я!».  Короткое замыкание   в  проводке  выбило  в ванной   свет. Бегом  рванул  в  прихожую,  сработал предохранитель  электропакетника:  откуда – то появилась  громадная  нагрузка.   Кинул  клавишу  вверх, свет  зажегся и  в четыре  громадных  шага   стремглав  стрелой  метнулся  обратно.  Зеркало  отражало лишь   мое лицо и дверь ванной   с  халатами  на крючках,  а по ту сторону   никого  не было.  Лишь  рисунок  человечков   таял    слезами  зеркала. Сел  на край  ванны и  увидел  рядом с валяющимся чёрным   металлом  пистолета   на  белоснежных плитках   еще  теплое   перо  ангела.
Не  оставляйте  на потом и говорите   о своих  чувствах  и  своей  любви  дорогому   для  Вас  человеку сейчас,  пока  рядом.

© Copyright: Владимир Исаков, 2014
Свидетельство о публикации №214031900818