В. Ю. Сладков
Нееловы – 500 лет на службе России
Часть 2
Тула 2019;
УДК 929.52
ББК 63.214(2)
С47
Светлой памяти моих предков посвящается эта книга.
Сладков В. Ю.
С47 Нееловы – 500 лет на службе России. Часть 2 -Тула: ООО «Аквариус», 2019 – 524 с., илл.
Эта книга посвящена исследованию широко разветвлённого рода Нееловых, более пятисот лет верно служивших нашему Отечеству.
ISBN 978-5-8125-2530-9
© Сладков В. Ю., 2019
© ООО «Аквариус», издательство, 2019;
ПРЕДИСЛОВИЕ
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно;
не уважать оной есть постыдное малодушие.
А. С. Пушкин
Вторая часть настоящей работы посвящена Тульской (Ганнибаловской) и Московской ветвям рода Нееловых. Названия эти довольно условны, ведь первая берёт начало от помещика Старка (Никиты) Неелова, проживавшего ещё в XVI веке на землях Великого Новгорода, когда о Ганнибалах никто и не слышал. И лишь через 6 поколений потомок Старка Неелова инженер, генерал-майор Семён Степанович Неелов женился на Анне Абрамовне Ганнибал дочери знаменитого «арапа Петра Великого». В этой связи такое название и закрепилось среди исследователей рода Нееловых, наиболее основательным из которых является автор двухтомного труда «Не;ловщина» В. И. Неелов. В середине XIX века один из представитедей этой ветви этого рода Павел Петрович переехал на Тульскую землю, дав начало Тульским Нееловым, что и отражено в названии ветви.
Московская ветвь берёт начало от сына боярского Гаврилы Петровича Неелова помещика Водской пятины Новгородской земли, с большой долей вероятности являющегося внуком Старка Неелова. Московской же эта ветвь названа потому, что многие её представители проживали в Москве.
Эти ветви наиболее близки автору, так как в неё входят его предки по отцов-ской линии. Безусловным подтверждением этого факта являются чудом сохранив-шиеся документы XVIII века на приобретение земель под Лугой Семёном Степановичем Нееловым. Судя по всему, в семье Нееловых существовала традиция передачи наиболее важных документов (в помещичьей России это документы на землю) от отца к младшему сыну, и, таким образом, эти документы оказались на Тульской земле и дошли до наших дней.
Внук С. С. Неелова Павел Петрович Неелов в 1842 г. был откомандирован на службу в лесной департамент в Тульскую губернию, где прочно обосновался, женился, завёл шестерых детей, дослужился до статского советника и был похоронен у церкви села Козюлькино, которую сам и достроил. Этот переезд привёл к тому, что исследователи рода Ганнибалов М. А. Бессонова и Н. К. Телетова в своих работах указывали только приблизительную дату рождения, а потомство его вообще «потеряли». А ведь Павел Петрович приходился троюродным братом А. С. Пушкину, о чём никогда не говорилось у пушкинистов.
В эту ветвь рода Нееловых входит Мирон Борисович Неелов, который в 1674 г. получил от царя Алексея Михайловича грамоту на дворянство за «...службу, промыслы и храбрость...» и поместья в Новгородском уезде. Эта грамота часто использовалась представителями нашего рода, когда необходимо было доказать своё древнее дворянство. До очень высоких чинов представители этих ветвей рода Нееловых не добирались, хотя были среди них и стольники, и генералы, и адмиралы, но, главное, что все они верно служили своему Отечеству. Они участвовали во всех знаковых событиях нашей истории, начиная от собирания русских земель вокруг Московского княжества до Революции и двух мировых войн. Среди Нееловых и их ближайших родственников множество награждённых различными орденами, есть среди них и Георгиевские кавалеры.
Родственные связи Нееловых очень разнообразны, среди них есть и титуло-ванные дворяне князья Дябринские, Меншиковы, Долгоруковы, графы Татищевы, Киселёвы, известные роды Бестужевых, Милославских, Приклонских, Пушкиных, Тихменевых, Черносвитовых и др. Некоторые родственные связи выводят на из-вестных личностей, таких как Сергей Владимирович Симанский патриарх всея Руси Алексий I или нобелевский лауреат Пётр Леонидович Капица.
Не все представители нееловского рода приняли Октябрьскую революцию, некоторые сражались с большевиками, служили в Белой армии, а затем вынуждены были эмигрировать, но и, оказавшись на чужбине, никогда не забывали о своих корнях и о своей Родине. Так в базе данных «Участники Белого движения России» историка С. В. Волкова упоминается 19 Нееловых и множество их близких родственников. Другие вынуждены были приспосабливаться к новым условиям жизни, кто-то продолжал служить в армии, теперь уже Красной, кто-то пошёл на государственную службу, многие стали преподавателями. После Революции говорить о своём дворянском происхождении стало бессмысленно и даже опасно. Многие Нееловы несколько изменили свою фамилию на Неёловы, стали заключаться браки с людьми из других сословий, многие верили в светлое будущее нового государства и активно включились в его строительство.
Но пришло время террора, и «компетентные органы» припомнили все про-шлые «грехи», кто-то совсем легко отделался, лишившись избирательных прав, кто-то получил от 5 до 10 лет лагерей, а кто-то и «высшую меру социальной защиты».
Грянула Великая отечественная война и множество наших сограждан, забыв все обиды и несправедливости, встали на защиту Родины. Среди них, конечно, были и представители нашей семьи, часть из которых не вернулась с полей сражений, а некоторые возвратились домой и даже здравствуют до сих пор.
Вторая часть данной книги отличается от первой, прежде всего, тем, что она более личная для автора. Если в первой части мы в основном ограничились дореволюционным временем, то во второй части временные рамки повествования расширены, приведены воспоминания ближайших родственников автора, выдержки из сохранившихся писем, материалы и фотографии из семейного архива.
Автор надеется, что чтение будет приятным и необременительным и, возможно, подвигнет представителей младшего поколения заняться увлекательным делом-исследованием своей родословной.
Все вопросы, замечания и предложения, касающиеся данной книги, автор просит направлять на электронную почту sladkovv@inbox.ru.
;
Глава 1
ТУЛЬСКАЯ (ГАННИБАЛОВСКАЯ) ВЕТВЬ
РОДА НЕЕЛОВЫХ
Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
А. С. Пушкин
Приступая к описанию этой ветви рода Нееловых, автор испытывает некото-рые затруднения. Связаны они, прежде всего, с тем, что он сам причислен к этой ветви Нееловского рода, через свою бабку по отцовской линии Маргариту Евгень-евну Сладкову урождённую Неелову, внесённую вместе с братом и сёстрами в ДРК Тульской губернии 24.02.1905 г.
Естественно, что исследованию этой ветви рода Нееловых автор уделял наибольшее внимание. В результате получилось древо, включающее более 1400 персон. Этому способствовало изучение значительного количества архивных и ли-тературных источников, а также тот факт, что одна из персон, прямой предок автора – генерал-майор Семён Степанович Неелов, был женат на дочери арапа Петра Великого Анне Абрамовне Ганнибал. Родственные связи с Ганнибалами, а, следовательно, и с Пушкиными, сразу облегчили работу над родословной. Следует отметить, что Нееловы, Пушкины и Ганнибалы на протяжении веков неоднократно роднились между собою, чему во многом способствовало близкое расположение их имений.
Связь с Пушкиными и Ганнибалами, родословные которых достаточно полно разработаны, значительно увеличивает количество родов и круг персон, включаемых в древо. Появляются известные фамилии, оставившие заметный след в истории России: Врангели, Веймарны, Гартунги, Загряжские, Зиновьевы, Ломены, Мягковы, Нордены, Симанские, Ржевские и многие другие. Их родословными и биографиями наиболее видных персон занимались многие исследователи, об этом написаны статьи, книги, большое количество сведений можно найти в интернете.
В связи с этим при описании Ганнибаловской ветви рода Нееловых мы огра-ничимся древом, начинающимся от Никиты Неелова по прозвищу Старок, что означает «старший», которое включает несколько более 200 персон. Древо и родословная роспись построены по восходящей линии. При этом многие родственные связи только упоминаются или даётся лишь их краткое описание с пояснением отдельных интересных или малоизвестных фактов биографий персоналий. Думаю, что такой поход будет правильным, и читатели поймут автора. Какой смысл повторять известные факты биографии Пушкиных, Врангелей или Ганнибалов, о которых написано множество монографий, художественных произведений и защищено диссертаций. Хотя, по правде сказать, соблазн был велик, лишний раз напомнить о своём родстве с людьми, вошедшими в российские анналы.
Отправной точкой при составлении древа рассматриваемой ветви Нееловского рода явилась абсолютно достоверная персона - Семён Степанович Неелов (1714-1781), зять генерал-аншефа А. П. Ганнибала. Продвижение его по службе можно проследить по различным архивным материалам, но наиболее просто это сделать из текста челобитной, поданной в январе 1770 г. Семёном Степановичем императрице Екатерине Алексеевне, в которой он просит присвоить ему чин генерал-майора. В челобитной проситель сетует на то, что те, кто служил менее его и ниже стоял чинами, уже получили генеральское звание, а он так и остался инженер-полковником, хотя ещё в 1766 г. генерал-фельдмаршалом фон Минихом было подано на высочайшее имя представление о присвоении ему генеральского чина. Однако это представление осталось без ответа, что было связано со смертью 16.10.1767 г. Х. А. Миниха. Неоспоримым подтверждением реальности персоны С. С. Неелова является сохранившаяся до сего времени надгробная плита с его могилы в Верхутинском некрополе недалеко от Луги.
Оттолкнувшись от этой персоны, древо Ганнибаловских Нееловых по восхо-дящей линии достаточно легко прорабатывается и подтверждается архивными до-кументами, что и было сделано в, указанных выше работах А. М. Бессоновой и Н. К. Телетовой. Всё было бы хорошо, если бы не одна досадная ошибка. Говоря о внуке Семёна Степановича Павле Петровиче Неелове, Бессонова указывает лишь приблизительную дату его рождения (даты смерти нет) и то, что он состоял канди-датом в Морской кадетский корпус, а в январе 1833 г. из кандидатов был исключён. Н. К Телетова вообще пишет о нём: «холост», а значит и бездетен. На самом деле П. П. Неелов переехал в Тульскую губернию, обзавёлся семьёй и многочисленным потомством, дослужился по лесному ведомству до чина статского советника, стал кавалером двух орденов.
Причина такой ошибки понятна, указанные исследователи работали в основ-ном в Петербургских архивах, в которых жизнь П. П. Неелова и его потомков на Тульской земле никак не отражалась. Этот пробел восполнил автор данной работы, о чём подробно сообщил Н. К Телетовой (А. М. Бессонова к тому времени ушла их жизни), которая ответила ему тёплым письмом с благодарностью за представленную информацию. Малая часть этой информации и фото П. П. Неелова вошли в её книгу «Забытые родственные связи А. С. Пушкина», которую автор получил от Натальи Константиновны с дарственной надписью.
Что же касается этой родословной по нисходящей лини, то тут дело обстоит значительно сложнее. Из упомянутой выше челобитной С. С. Неелова не ясно претендовал ли он на дворянство, в ней говорится только, что «…во оном 1761 году по уменшении многих и старших чинов отмежевания между продчим и я представлен был в Геролдию и с того ж году декабря 13-го дня по указу Правительствующаго Сената определен я для команды и к произведению работ в Кронштат…». То есть, не понятно подавал ли Семён Степанович прошение о дворянстве или нет, хотя и по чинам и по заслугам он имел на это полное право.
А вот дети его занялись этим довольно основательно. В декабре 1797 г. инженер-подпоручик Павел Семёнов сын Неелов выдаёт служителю генерал-майора Петра Абрамовича Ганнибала Ивану Яковлеву доверенность («верющее письмо») на представление его интересов в Псковском дворянском собрании. Павел Неелов доверяет подать в Псковское дворянское собранные документы на дворянство для представления их «…в Герольдмейстерскую кантору надлежащия о дворянстве моем доказательства», так как сам не может сделать это по болезни.
Древо рода Нееловых.
Копия грамоты, данной М.Б. Неелову царём Алексеем Михайловичем.
Документы эти включают «…жалованную грамоту блаженной и вечной славы достойныя памяти от великаго государя царя Алексея Михайловича в прошлом 7182 году предку ево Мирону Борисову сыну Неелову, также ордер их Нееловых, родословную, формулярной список и об отставке ево указ…». Главным документом здесь является грамота, которая «Печатана нашего государства в царствующем граде Москве в лето 7182 (1674) марта в 24 день», дана на земли, дарованные новгородцу Мирону Борисовичу Неелову царём Алексеем Михайловичем Романовым, с которой просят снять копию, а «…подлинныя грамоту и указ (об отставке) отдать мне обратно».
Грамоту эту следовало беречь как зеницу ока, так как она подтверждала древнее столетнее дворянство рода, что давало право быть записанным в VI часть Дворянской родословной книги.
Интересны стиль изложения и содержание этой грамоты, в которой подробно перечисляются великие князья, владения Российского самодержца, присоединённые к России земли, одержанные победы и говорится:
«…Пожаловали ево Неелова, похваляя ево службу, промыслы и храбрость в роды и роды поместного его окладу с 750 четвертей со 100 четвертей по 20-ти четвертей итого 150 четвертей из его поместья в вотчину в Новгородском уезде в Шелонской пятине в Дремяцком погосте сельцом Клобутицы, в Прибужском погосте деревнею Горкою под лесом над озером над пустошью Заводом над озером над Xтином по межу Ляцкого погоста тонею на реке на Яне, да в Вотской пятине в Дмитриевском Городе погосте пустошью Берестяною. А по отказным книгам отказу Григория Колокольцова 174 (1666) году в той Миронове вотчине Неелова в селе Клобутицах написано пашни пятдесят пять четвертей, а в деревне Горка пустоши Заводе по даточным книгам 174 году написано пашни сто шесть четвертей, а в пустоши Берестени по отказным книгам отказа Нечая Оршина 147 (1639) году, и по даточным книгам 180 (1672) году написано за ним шестьдесят четвертей...
И по нашему великого государя, царя и великого князя Алесея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца царского жалованью та вотчина ему, Мирону Неелову и его детям, внукам и правнучатам в роды их неподвижно, чтоб наше царское жалование и их великое дородство и храбрая служба за веру и за нас, великого государя, и за свое отечество последним родам было на память и их бы службы дети и внучата и правнучата, кто по нем в роде будет, также и за веру христианскую и за святыя церкви и за нас великого государя, и за свое отечество стояли мужественно.
А в вотчине он Мирон Неелов, и дети его, и внучата, и правнучата по моему царскому жалованью волны продать, и заложить, и в приданное дать. А в мона-стыри тое вотчины по душе не отдать. А буде продаст в той род, а кто будет роду его и похочет ту вотчину выкупить и ему вотчину выкупить по Уложению. А будет у него роду не останетца, та вотчина останетца не продана, и не заложена, и в приданое не отдана и ту вотчина взять на нас, великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца в поместные земли».
Здесь требуются некоторые пояснения. По жалованной грамоте царя Алексея Михайловича часть земель из поместья Мирона Борисовича Неелова за «службу, промыслы и храбрость», была переведена в вотчину, то есть статус земли поменялся.
На Руси в XVI-XVII вв. существовало три типа вотчинного землевладения: собственно «вотчина» (родовая, старинная); «купля»; «жалованье» (государское даньё). Существенная разница между этими тремя типами владения заключается в правах распоряжения землёй. Права распоряжения родовыми вотчинами ограничивались и государством, и вотчичами (родственниками владельца). Государство старалось обеспечить обращение вотчин между лицами одной области и одного служилого класса и проводило запрещение отдавать вотчины в монастырь по душе. Вотчичи пользовались правами родового выкупа и родового наследования.
Покупатель родовой вотчины в известный срок и по известной цене мог быть принуждён продать её обратно в род по требованию кого-либо из вотчичей. При этом выкупная такса часто значительно превышала действительную стоимость земли, что приводило к невозможности выкупа. Коренная перемена в условиях выкупа была сделана царём Алексеем Михайловичем, который в «Уложении» отменил выкупную таксу.
Что касается родового наследования вотчин, то законодательство очень тща-тельно разработало этот вопрос. На Руси по Судебникам, наследование было воз-можно только для ближнего племени, под которым обыкновенно понимались братья и нисходящие родственники. Вышедший в 1562 г. Указ определял понятие ближнего родства теми степенями, в которых не позволен брак; там указываются лишь братья, родные и двоюродные, и племянники родного брата. В нём говорится: «А ближнего роду... не будет, и та вотчина государя». Закон 1672 г. точнее определяет круг наследования в боковом родстве: «Та вотчина родным братьям, и детям, и внучатам (от братьев) ... а дале внучат вотчины не отдавати роду; та вотчина, тот жеребей взяти на государя», т. е. право наследования не шло дальше 4-й степени родства. В 1676 г. точнее определены были степени родства, до которых может простираться право наследования дальних родственников: «Дядья и братья двоюродные в другом, третьем и четвертом колене».
Только в XVIII в., после отмены указа о единонаследии, устанавливается в России безграничное право наследования всех родственников При этом наиболее обширный объём прав распоряжения принадлежит владельцам купленных земель, приобретённых покупкой у чужеродцев.
Что же касается жалованных вотчин, то права распоряжения ими подчиняются условиям, изложенным в жалованных грамотах. Первоначально жалованные грамоты не имели одного определённого образца, и лишь в XVII в. установлен был один общий их тип, не исключавший, впрочем, возможности появления жалованных грамот экстраординарного характера. В ХVII в. существовало четыре образца жалованных грамот, последовательно сменявших друг друга. Приведённая выше жалованная грамота, выданная Мирону Неелову в 1674 г., относится к последнему образцу и предоставляла право продавать, закладывать и отдавать в приданое вотчину; нельзя было только отдать её в монастырь.
Найти эти места на современных картах довольно сложно. Однако поиски в интернете позволяют хотя бы примерно определить местоположение этих земель. На указанном сайте, помимо объявлений о продаже земли в Лужском районе Ленинградской области (надо сказать совсем не дешёвой), размещён материал Алексея Аимина по топонимике: «История в лужских названиях».
Вот что там можно прочитать: «…В пойме реки Луги недалеко от Осьмино лежит камень, напоминающий конскую голову. Здесь тоже до революции проводились молебны, учитывая почитание камня местным населением. Примерно к середине ХII века относится упоминание о первом монашеском ските на Череменцком озере. Чуть позже монахи появились на Сяберском и Верхутинском (Поддубском) озерах. Именно с монашеством связано название Клобутицкого озера, отмеченного на карте ХIХ века, и деревень Клобутицы и Малые Клобутицы. Они произошли от слова клобук, обозначающего монашеский головной убор. Сейчас эти деревни слились с поселком Серебрянский, а озеро обмелело и превратилось в два, которые сейчас называются Большое и Малое».
Существует и другое толкование древнего топонима «Клобутицы». В работе его происхождение объясняется записью в Писцовой книге 1498 г., где сказано, что в числе конфискованных Иваном III новгородских земель в Дремяцком и Которском погостах были земли своеземца Луки Клобутицкого. От этой фамилии и произошло название Клобутиц, хотя сама эта фамилия наверняка произошла от слова клобук.
Как уже говорилось, в документах поданных Павелом Семёновичем Неело-вым в Псковское дворянское собрание есть древо рода Нееловых, по которому можно построить следующую роспись.
1. Борис.
2.1. Сергей.
3.1. Мирон. Оному жалована грамота.
4.2. Феклист.
5.4. Степан.
6.5. Семён.
7.6. Павел-проситель. Жена Анна.
8.6. Пётр.
9.7. Семён.
10.7. Александр.
11.7. Сергей.
Следует отметить, что ни места службы, ни чинов, ни имений, указанных персон не приведено. Кроме того из документов дела «О дворянстве Нееловых» неясно, как разрешился этот вопрос.
В мае 1807 г. дети Павла Семёновича Семён, Александр и Николай подают на высочайшее имя прошение о зачислении их в престижное учебное заведение - Морской кадетский корпус, в котором говорится: «…что мы действительно из дворян и помянутому инженер-порутчику дети родные, в том представляем надлежащее свидетельство». К прошению прилагалась и копия всё тойже грамоты полученной Мироном Нееловым. Семён и Александр были сразу же зачислены в Морской кадетский корпус, а младший Николай спустя пять лет в 1812 г. Кадетский корпус они окончили, но до больших чинов не дослужились, и перешли на гражданскую службу.
На этом дело о дворянстве Нееловых не закончилось. В марте 1817 г. сын Павла Семёновича Неелова Семён подаёт в Псковское дворянское депутатское со-брание прошение о внесении его рода в ДРК Псковской губернии. При этом он так же ссылается на грамоту, данную новгородца Мирону Неелову на «пожалование из поместья в вотчину» земель в Новгородском уезде.
К прошению прилагается и родословная роспись, существенно отличающаяся от той, что подавалась в 1797 г. Она начинается с новгородца Мирона, и заканчивается детьми Павла и Петра.
1. Мирон. Новгородец, кому дана Государем и великим Князем Алексеем Михайловичем грамота на дворянство, а где служил - не значится.
2.1. Василий. Кем служил - не значится.
3.1. Лаврен. Кем служил - не значится, а умер бездетным.
4.2. Корнилий. Служил в полевых полках бригадиром.
5.4. Иван. Служил в полевых полках капитаном.
6.5. Степан. Служил инженер-капитаном.
7.6. Семён. Служил при Кронштадтском канале генерал-майором.
8.7. Павел. Служил инженер-подпоручиком.
9.7. Пётр. Служил в полевых и морских батальонах майором.
10.8. Семён. Служил во флоте лейтенантом.
11.8. Александр. Служил во флоте лейтенантом.
12.8. Николай. Служил во флоте мичманом.
13.9. Александр. В морском корпусе гардемарин.
14.9. Дмитрий. В морском корпусе гардемарин.
15.9. Никита. В морском корпусе кадетом.
16.9. Павел. Малолетен.
Родослов заверен подписями семи свидетелей, первым из которых стоит дядя просителя П. А. Ганнибал: «Свидетельствую родослов господину Неелову, что тот происходит от выше упомянутого предка Мирона, и подписуюсь Генерал майор Пётр Абрамов Ганибал».
Сравнивая, две приведённых росписи можно найти в них ряд существенных отличий.
1. В первой просители ведут свой род от Бориса, а самая главная персона Мирон остаётся в стороне. Во второй же Мирон выступает как родоначальник. Тем самым подчёркивается древность рода, и обосновываются претензии на столбовое дворянство.
Надо сказать, что такой подход использовался весьма часто, когда претенденты на древнее дворянство, всеми правдами и неправдами доказывали, что их предки получали земли от самодержцев, хотя сами давно уже не владели этими поместьями.
2. Из второй росписи Борис, Сергей Борисович, Феклист Сергеевич и Степан Феклистович исчезли. За то появились Василий и Лаврен Мироновичи, Корнилий и Иван Васильевичи, Иван Корнильевич, Степан Иванович и, конечно, дети Павла и Петра. Указаны и чины вновь появившихся персон. При этом разница в числе поколений между хорошо известными росписями по многим другим источникам, между Мироном Борисовичем и Семёном Степановичам составляет целых два поколения.
В достоверности этой родословной, заставляет усомниться также и большое число поколений между Мироном и Семёном, благодаря чему промежуток времени между поколениями составляет всего 14 лет, что достаточно мало.
Несмотря на эти несообразности, в марте 1819 г. Псковское Дворянское депутатское собрание выпустило определение о внесении «…мичмана Семёна Павловича Неелова с братьями родными лейтенантом Александром и мичманом Николаем и дядею их майором Петром Семёновым и сыновьями его гардемаринами Александром и Дмитрием, кадетом Николаем и малолетним Павлом в 6 часть дворянской родословной книги». Таким образом, принадлежность этой ветви рода Нееловых к древнему дворянству был узаконен, и, конечно, в этом важную роль сыграла грамота Мирона Борисовича.
Это несоответствие автор обсуждал несколько раз с хорошим своим знакомым большим специалистом по роду Нееловых В. И. Нееловым, автором, указанных выше книг. Владимир Иванович считает, что эти родословные схемы пока не подтверждаются документами: «Сергей Борисович и Феклист (Феоктист) Сергеевич по документам не известны, фигурируют только в указанной родословной и приняты, скорее всего, только для связки известных персон… По линии Василий-Корнилий-Иван-Степан мной не найдено ни одного документа».
Прошение о зачислении в Морской кадетский корпус.
Родословная роспись рода Нееловых (1817 г.)
В. И. Неелов предлагает ещё один вариант родословной практически не отличающейся от первой, также строго не подтверждённый:
1. Борис.
2.1. Сергей.
3.1. Мирон. Оному жалована грамота.
4.1. Евтихий.
5.4. Феклист (Феоктист?).
6.5. Степан.
7.5. Сергей.
8.6. Семён.
9.8. Павел-проситель. Жена Анна.
10.8. Пётр.
11.9. Семён.
12.9. Александр.
13.9. Сергей.
Отличие предлагаемой росписи от первой, поданной в псковское дворянское собрание в декабре 1797 г. заключается лишь в том, что в ней появляется ещё один сын Бориса Евтихий о котором ничего не известно, а Феклист становится его сыном. На наш взгляд эти отличия не существенны и за основу была взята первая родословная, хотя автор прекрасно понимает, что этот вопрос требует дополнительных исследований, а может быть и вообще не разрешён.
Проведённые изыскания позволили выявить ещё несколько поколений этой ветви. Отцом Мирона Борисовича был сын боярский Борис Темиревич помещик сельца Мерево, расположенного примерно в 10 км от Луги. В 1596 г. он упоминается как новик, повёрстанный окладом 200 четвертей, что позволяет приблизительно установить время его рождения – около 1570 г.
У Бориса Темиревича было два брата (а может быть и больше) Гаврила и Матвей, а также сестра Варвара помещица Водской пятины, бывшая замужем за Андреем Петровичем Милославским, оставившим вдовой беременную жену в сен-тябре 1613 г.
Гаврила – сын боярский упоминается около 1615 г. в Кормлёной книге 1616-1617 гг. как помещик Водской пятины. В 1618 г. он был в «москов¬ском осадном сидении» - осаде Москвы польскими войсками под предводительством Владиславa IV7 с целью захвата московского престола.
Сын боярский Матвей упоминается в делах Новгородской приказной избы 1611-17 гг. как поме¬щик Будковского и Спасского на Оредежи погостов, а в 1628-29 гг. как помещик Прибужского погоста Шелонской пятины.
Их отец Темир («железный, крепкий как железо») митрополичий сын бояр-ский, помещик Хрепельского Дремяцкого погоста Водской пятины упоминается в различных документах в 1584-1585 гг.
Из переписной книги Новгородского суд¬ного приказа от 06.08.1584 г., где рассматривалась тяжба между Нееловыми и Григорием Креневым с Григорием Борковым о разделе крестьян в общем селе следует, что у Темира были братья Афанасий, Григорий, Михаил и Постник (Посник-родившийся во время поста). «Приезжали в Воцкую пятину, в Никольский погост в Бутковской Семён Кортмазов да Фёдор Муравьев, по челобитью Григория Кренева да Григория Боркова, в дворцовую Бельскую да в Васильевскую волость Онаньена жывущего и пустого и дворы и во дворех крестьяны и бобыли делити с Офонасьем да с Темирем да с Михайлом с Посником да з Григорьем с Нееловыми, да с Юрьем с Пушкиным в вопчем селе на Белой, в Васильевской волости Онаньина, да в Бельской волости, в деревни в Ыванкове да в деревни в Радгоне с Федором с Сарлаимовым да з Григорьем с Камаевым».
Что же касается их отца, то на эту роль больше всего подходит Старок, кото-рый неоднократно упоминается в конце ХVI в., как отец Посника, Михаила, Григория. Кроме того в «данной» от 23.12.1593 г. приводятся ещё дети Старка Леонтий, Игнатий и Фёдор.
Эта «данная» была написана самим Старком Нееловым, когда его дочь Федора выходила замуж за помещика Фёдора Мисюрьевича Бестужева. Таким образом, получается, что у Старка было девять сыновей и одна дочь. Правда непонятно, почему Темир, неоднократно стоящий в одном ряду со Старковичами, всегда упоминается без отчества. Автор склонен считать, что Темир всё-таки был сыном Старка, хотя наиболее глубокий исследователь этого вопроса В. И. Неелов говорит о необходимости проведения дополнительных исследований.
Новгородская земля, разделённая на пятины (по К.А. Неволину)
И ещё один интересный момент. В документах Десятни Водской пятины 1605 г. и Новгородской приказной избы говорится, что в 1604-05 гг. Борис Темирев сын Неелов получил 55 четвертей в Будковском погосте из поместья своего дяди Ефима Мухортова Неелова. Выходит дело, что у Старка был ещё один сын - Ефим.
1-е ПОКОЛЕНИЕ
Таким образом, проведённые исследования позволяют построить наиболее правдоподобное древо и родословную роспись Ганнибаловских Нееловых, приведённую в приложении, начинающиеся с новгородского помещика Старка (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 1).
О самом Старке (крестильное имя Никита), упомянутом в 1592-94 гг. в «ка-балах» и «данной» как отце своих сыновей, известно только, что он числился по-мещиком и проживал в Новгороде. Прозвище Старок означает старший в роду, что даёт основание предполагать, что у него были братья, о которых сведений не сохранилось.
У Старка было десять сыновей и одна дочь, которые владели поместьями и проживали в Водской пятине Новгородской земли. Пятеро из его сыновей упоми-наются в раздельной грамоте, составленной 06.08.1584 г.:
«Лета 7092-го августа в 6 день.
По г. ц. в. князя Федора Ивановича всея Руси приказу и по памяти за приписью г. ц. в. князя дьяков Фторого Федорого да Левонтия Рязанцова. Приезжали в Воцкую пятину, в Никольский погост в Бутковской Семен Кортмазов да Федор Муравьев, по челобитью Григория Кренева да Григория Боркова, в дворцовую Бельскую да в Васильевскую волость Онаньена жывущего и пустого и дворы и во дворех крестьяны и бобыли делити с Офонасьем да с Темирем да с Михайлом с Посником да з Григорьем с Нееловыми, да с Юрьем с Пушкиным в вопчем селе на Белой, в Васильевской волости Онаньина, да в Бельской волости, в деревни в Ыванкове да в деревни в Радгоне с Федором с Сарлаимовым да з Григорьем с Камаевым…».
Раздел был очень подробный и мелочный; делили по пол двора и по крестьянину, и даже определяли через какие ворота ходить: «…а Поснику Неелову досталось пол двора, а в нем крестьянин Неудачка Петров, а хоромов на его половине двора: изба, да две клети, на дву хлевах, да меж клетей пристинец, да под ним пристинец же хлевец; а ходити им в одны ворота Щестачком, и в огород в лазею; да овин у них Щестачком ввопчи…». Это говорит об обнищании многих дворян новгородской земли в то время.
Деревни Белое и Иванково (Еванково), где происходил делёж, располагались на южном берегу озера Хвойно, между современными деревнями Хабалинка и Павшино примерно в 25 километрах от Луги. Хабалинка впервые упоминается в Писцовой книге Водской пятины в 1500 г., как «село Хабалина Гора над озером над Хвойном», с церковью Покрова Пресвятой Богородицы в Никольском Бутковском погосте Новгородского уезда. Тогда село принадлежало князю Ивану Михайловичу Гагарину. Следует отметить, что деревни эти располагались в нескольких километрах от деревень Замостье, Поддубье, Влешковичи, земли при которых до самой Октябрьской революции принадлежали Нееловым. Так что не зря Нееловых называли «старинными лужскими помещиками».
2-е ПОКОЛЕНИЕ
При этом разделе Григорию Старковичу (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 2) достался один крестьянин Игнатко Павлов.
В этой раздельной грамоте упоминается сосед Нееловых Юрий Пушкин, ко-торому достались «…Филатко Иванов сын Кокофекин, да в другом двори Ондрейко Семенов». О Юрии Пушкине следует рассказать подробнее.
Хорошо известно, что Пушкины тесно были связаны с Новгородскими и Псковскими землями. На протяжении более чем двух столетий, с конца XV в. на берегах Невы и её притоков Ижоры и Охты жили потомки Гаврилы Алексича дру-жинника и советника князя Александра Невского (новгородская ветвь Пушкиных). Гаврила Алексич, ведущий свою родословную от легендарного Ратши, погиб ещё «не старым» в 1241 г. в бою с немецкими рыцарями под Изборском.
После него остались сыновья: Акинф Великий - «большой» (?-1304), Иван по прозвищу Морхиня, что означает «растрёпанный» или «непричёсанный» и ещё один сын, имя которого неизвестно. После смерти в 1263 г. Александра Невского они стали служить его родственникам тверским князьям. После тяжёлого поражения тверских князей от ордынского хана в 1338 г., многие служилые люди стали выезжать в Москву всем родом: «с чадами и домочадцами, со своими дружинами, послужильцами и рабами». Среди выехавших, были и сыновья Акинфа Великого и Ивана Морхини. Один из внуков последнего – Григорий Александрович Морхинин, служивший в Москве в середине XIV в., получил прозвище «Пушка», от которого и пошла всемирно известная фамилия. С чем связано это прозвище доподлинно неизвестно, обычно предполагают, что оно обусловлено появлением первых огнестрельных орудий на Руси.
В XV в. потомство Григория Александровича Пушки разбилось на несколько фамилий: Бобрищевы, Булыгины, Кологривовы, Мусины-Пушкины, Рожновы и др., которые постепенно утратили родственные связи. После присоединения Новгорода к Москве в 1478 г. Иван III начал активно переселять служилых людей из Москвы на северо-западные рубежи государства для их освоения и обороны. Представители многих родов, в том числе и потомки Григория Пушки были «испомещены», в Новгородской Водской пятине.
Массовое расселение московских служилых людей в Новгороде и Торжке началось в 1484 г., и активно проводилось в 1489 и 1500 гг. По данным статьи Л. Петровой «Род и предки А. С. Пушкина на Новгородской земле» на новгородчину было переселено до 90 потомков Григория Пушки. Причём поместья чаще всего они получали не малые - по 400-600 десятин.
Но были и ветви, считавшие себя по неизвестной причине обделёнными. Так правнукам Александра, старшего сына Григория Пушки Василию, Ивану и Захарию Васильевичам по бедности в 1484-1504 гг. пришлось служить архиепископу новгородскому Геннадию. От Александра Григорьевича пошла новгородская ветвь Пушкиных, которой все прочие Пушкины сторонились, пытаясь отмежеваться от них как от захудалых родичей. Следует сказать, что во второй половине ХVI в. владельцы поместий часто менялись, а сами поместья перекраивались, чаще всего в сторону уменьшения. В результате этого многие помещики впадали в бедность и вынуждены были служить Софийскому дому, то есть новгородскому владыке.
Не богаты были и дети Игнатия Васильевича внука, упомянутого Александра Григорьевича. Алексей (1490?-?) по прозвищу Бояринец был небогатым помещиком и основателем угасшего рода Боярцовых. Алексей Игнатьевич по прозвищу Жировой (?-до 1571) до 1539 г. с братом Яковом жил в деревне Киле Бутковского погоста Водской пятины «с братом Яковом, с Юрьем Нелединским и с Ермолиными, детьми Трусова». В 1539 г. он владел землями и дворами в деревне Гузях Лужского погоста; с братом Яковом владел деревне Папоротно Вельского погоста Шелонской пятины.
В то же время их братья имели не малые земельные наделы. Так Яков Игнатьевич по прозвищу Булгак имел поместный оклад 250 четвертей и с братьями Никитою и Курбатом владел: в Водской пятине в Передольском погосте в 3 деревнях 10 дворами с 10 душами, 13 обжами; в Косицком погосте 3 обжами, в Сабельском погосте 17 обжами и в Шелонской пятине 6 деревнями, 14 обжами. Если перевести эти площади в современные единицы измерения, то получается, что Яков-Булгак единолично владел более чем 370 гектарами, да ещё вместе с братьями – 700 гектарами. Заметим, что прозвище «булгак» происходит из древнетюркского языка и означает «быстро перемешивающийся», т. е. «живой, непоседливый». Может быть, этим и объясняется такое различие в состоянии братьев: Яков Булгак – живой, непоседливый, а Алексей Жировой – тучный, не поворотливый и бедный?
У Б. Л. Модзолевского упоминаются два сына Якова – Булгака Пушкина: Андрей в 1606 г. дворовый сын боярский с поместным окладом 450 четвертей, помещик деревень Передчицы и Озерцы и Юрий, также сын боярский и помещик Передчиц с окладом 600 четвертей. В то же время из документов, приведённых в работе видно, что у Я. И. Пушкина был ещё, по крайней мере, один сын Иван и две дочери Мария и Наталья.
«Того же дни Офонасей Васильев сын Неелов подал челобитную да положил к докладу к записке даную да пять служилых кабал. И в даной, и в кабалах написано:
Д а н а я. Дал Юрье Булгаков сын Пушкин зятю своему Офонасью Васильеву сыну Неелову за сестрою своею за Марьею в приданные старинного своего человека Мишука Игнатьева з женою с Марфою и з детми; а детей де у него Офонасья в холопстве у Мишука родилося две дочери: Офимьица да Ориньица. Послух в данной и у данной рука Ивана Васильева сына Пушкина. Даную писал Егорьевской дьячек с Перетчиц Куземка Офонасьев лета 7090-го. На даной рука Юрья Пушкина».
Отсюда следует, что Мария Яковлевна Пушкина примерно в 1582 г. стала женой сына боярского помещика Никольского Бутковского погоста Водской пяти-ны Афанасия Васильевича Неелова (1556-после 1604) из росписи Новгородских Нееловых от Василия 2. Это первый, но далеко не последний, документально под-тверждённый факт породнения Пушкиных и Нееловых, чему способствовало их давнее соседство и, очевидно, близкое знакомство. Так, например, поместье Самсона Пушкина в Хоболиной Горе и Замостье Водской пятины Новгородской земли перешло к Петру Неелову.
В 1590 г. Афанасий Васильевич Неелов упоминается как послух, а в 1596 г. он судился с Фёдором Елагиным из-за земли. Есть ещё одно довольно интересное упоминание всей этой кампании. Это отписка мостовых досмотрщиков об ослушниках от 04.07.1602 г. Б. Ф. Годунову: «Государю царю и великому князю Борису Фёдоровичу всея Руси холопи твои Посничко Кувшинов да Левко Третьяков челом бьют. Велено, государь, нам, холопем твоим, по твоему государеву наказу, ехати в ближнии в окольныя погосты верст за десять и за двацать, и за трицать, и больши, собрати посошных людей к мостовому делу на Иванегороцкую дорогу. И мы, холопи твои, приехали в Воцкую пятину в Полускую половину в Никольской в Бутковской погост, и того Бутковского погоста дети боярския Григорей Микитин сын Муравьев да Федор Зверев сын Муравьев, да Остафей Муравьев, да Иван Бровцын, да Офонасей Неелов, да Юрьи Пушкин, да Иван Трусов, да Федор Елагин, да Жданов прикащик Тыркова Иванчя и все дети боярския Бутковского погоста посошных людей к мостовому делу нам не дали, и подвод нам не дали ж…». В конце жалобы досмотрщики вопрошают государя: «И ты, государь, нам, холопем, о том как указешь?». Почему дети боярские ослушались государя, сказать трудно, чем дело закончилось, тоже не ясно.
Афанасий Васильевич Неелов владел поместьями в Прибужском и в Будков-ском погостах в верховье реки Оредеж. Кроме того, до 1612 г. он имел поместья в Дягиленском погосте Капорского уезда в деревне Парицы. Потом эти поместья получил Никита Зиновьев, который в своё время был одним из приближенных Лжедмитрия III. После смерти Афанасия Васильевича в конце 1612 г., его сын Василий, который в 1604 г. был послан в Ивангород на бессрочную службу как «новик служилый» (об этой акции будет подробно сказано ниже) с окладом в 140 четвертей, уже не владел этими отдалёнными поместьями.
Дочь Афанасия и Марии Нееловых Екатерина вышла замуж за представителя древнего новгородского рода Якова Фёдоровича Ододурова, что следует из «данной» 1596 г.: «…дал Офонасий Васильев сын Неелов по рядной записи зятю своему Якову Ододурову Федорову сыну в приданые за дочерью своею Катериною старинную свою девку Оленку Иванкову дочь да малого старинного же своего Сергушку Васильева сына Печюгова. И Оленка де выдана замуж за старинного ж человека за Офонку за Борисова, а в холопстве де у них родился сын Васка да дочи Овдотку. А Сергушка де бегает».
Дети Я. И. Пушкина Иван и Наталья также не упомянутые у Модзалевского, фигурируют в «данной» 1590 г.: «Генваря в 15 день Иван Булгаков сын Пушкин подал челобитную да положил к докладу к записки д а н у ю. А в данной написано: Юрье Булгаков сын Пушкин дал брату своему родному (ему) Ивану человека Федку Данилова сына з женою с ево с Устишкою с Федоровой; взял у зятя своего у Семейки у Сысоева, как сестры его не стало Натальи а сестры его от роду не осталось. А детей деи у них у него Ивана в холопстве родилися две дочере: Дуница да Ашка. Послух в данной и у данной руки нет Офонасья Васильева сына Неелова».
Следовательно, Наталья Пушкина умерла бездетной до 1590 г., а замужем она была за неким Сысоевым, фамилия которых встречается в писцовой книге Бежецкой пятины 1545 г., а так же при описании Бежецкого погрома, учинённого во время карательного похода Ивана Грозного на Новгород.
О Михаиле Старковиче (Никитиче) Неелове (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 3) сохранилось достаточно много сведений. Упоминается он в 1587, 1593 гг., в 1611-17 гг. по данным Новгородской приказной избы и 1631 г. как помещик Спасского погоста Водской пятины. Имя его можно найти во многих документах: в Дозорной книге Полужской половины Водской пятины, в записках о сборе кормов, в приходных книгах Бельского острожка, и даже сохранилась его и князя Гаврилы Нарымова челобитная «о пропуске их жен для уборки капусты, посаженной у Спаса на Нередице».
Частое упоминание Михаила Неелова в различных документах объясняется тем, что был он довольно известной личностью. В 1601-07, 1610-16, 1622-25 гг. избирался губным старостой Полужской половины Водской пятины. Губной староста это выборный представитель земской власти в Русском государстве с первой половины XVI в. Они выбирались из грамотных дворян и детей боярских всеми людьми уезда (чем не демократия), и главной их задачей была борьба с «лихим» людьми. Постепенно, особенно после появления Судебника царя Ивана Грозного в руках губных старост сосредотачивается почти вся уголовная юрисдикция.
Кроме того правительство всё более и более видело в губных старостах ис-полнителей самых разнообразных государственных поручений и рассматривало их уже не как выборных, а как приказных людей. Согласно Уложению царя Алексея Михайловича, губные старосты, уже по закону заменяют воевод там, где их почему-то нет или они временно отсутствуют. В 1669 г. губные старосты были упразднены, а их обязанности передали сыщикам; в 1679 г. губное дело было возложено на воевод. Но в 1684 г. должность губных старост была восстановлена и просуществовала до 1702 г.
Можно с уверенностью сказать, что Михаил Неелов честно исполнял свои обязанности и пользовался большим авторитетом, коль скоро он занимал эту всенародно выборную должность почти 20 лет.
Особенно много информации сохранилось о деятельности Михаила Старко-вича в 1611-17 гг. во время Новгородско-шведского альянса периода Смутного времени (об этом подробно будет сказано ниже). Сведения об этом отрезке Новгородской истории и множестве его участников можно найти в так называемом «Новгородском оккупационном архиве», хранящемся в настоящее время в Государственном архиве Швеции (Riksarkivet).
Это уникальное собрание документов различных учреждений (Дворцового, Разрядного и Поместного приказов, приказных изб и др.) в период шведской оккупации, начавшейся с захвата Новгорода 16.07.1611 г. После подписания в 1617 г. Столбовского мира при эвакуации из города шведских войск архив был вывезен Якобом Делагарди на территорию Ливонии, а затем в Швецию. Причина вывоза документации шведского управления Новгородом в точности не известна, предполагают, что основной целью этой акции был грозящий Делагарди финансовый отчёт о его деятельности в Новгороде.
Общий объем архива, состоящего из двух серий, оценивается в 30-36 тыс. листов документов. Первую серию составляют книги (141 единица хранения более чем на 29000 листов), вторую – столбцы (368 единиц хранения, примерно на 7000 листах), которые не были расклеены шведскими архивистами. В архиве содержатся профильные документы за 1611-17 гг., и ряд дел предшествующих лет.
Архив был обнаружен филологом профессором Гельсингфорсского универ-ситета Сергеем Васильевичем Соловьёвым (1796-1875), который в 1837–40 гг. первым начал работать с этими документами. До настоящего времени этот архив является уникальным источником информации о Смутном времени на Новгородской земле. Кроме того большой интерес и удобство представляет, созданная профессором А. А. Селиным «Просопографическая база данных «Новгородские и псковские служилые люди начала XVII века», созданная на основе этого архива, которая доступна в интернете.
В Смутное время Новгородское общество по существу раскололось: часть служилых людей признало власть шведов во главе с Якобом Делагарди, другие же остались верны Москве, и бежали из Новгорода, чаще всего в Псков. К первым и относился Михаил Неелов, который, будучи губным старостой, выполнял различ-ные весьма важные поручения новой власти. К таким поручениям относились сбор податей, отделение поместий, сбор хлеба в поместьях изменников, борьба с разбойными людьми. Надо сказать, что поручения эти были не весьма приятны. Так передача (отделение) поместий «изменников» другим владельцам по сути дела являлась экспроприацией, а сбор хлеба и денег в полуголодном крае обрекал на нищенское существование его жителей.
Неелов занимался сбором денег с помещичьих владений «для посольского дела», для «Дворцовой избы» и даже для «послов, посланных в Швецию просить о королевиче» (собрал он их к 03.12.1611 г.). При этом Новгородские власти не позволяли губному старосте расслабляться – в июле 1612 г. Неелов получил память с напоминанием о сборе денег с помещичьих земельных участков Водской пятины, для Дворца с угрозой в случае неисполнения «доправить эти деньги на нем».
В марте 1614 г. он вместе с другими должностными людьми был обвинён в потакании волостным людям Орлинского, Судовского и Дягиленского погостов при сборе хлеба за 1612-13 гг. Дело состояло в том, что хлеб у волостных людей был, но доставить его в Новгород до установления санного пути они не могут: «что у них хлеб есть, а вести до зимнего пути ни на чом и не мочно…». Они попросили и получили отсрочку, но обещания не выполнили и до марта 1614 г. хлеб так и не прислали. Власти выдали Г. С. Обольянинову Память о «доправке государева хлеба на губных старостах Михаиле Неелове и Селиверсте Зиновьеве, недельщике Михаиле Колычеве и подьячем Грише Иванове». То есть недоимка ложилась на чиновников. Вот бы сейчас так поступали с нерадивыми слугами народа.
После этого инцидента своей должности Михаил Неелов не лишился, о чем свидетельствует множество сохранившихся документов. Напротив вплоть до 1616 г. он вместе с сыном боярским Григорием Степановичем Обольяниновым собирал хлеб и другой провиант, распределял семена, взыскивал недоимки в различных погостах новгородчины.
По Росписи 1613-14 гг. Михаил Неелов имел оклад в 400 четвертей, но фактически владел всего 171 четвертями. В это же время «по приговору бояр и воевод Якова Пунтусовича Делегарда да князя Ивана Никитича Болшого Одоевского» он получил недостающие 228 четверти из поместья своего племянника Матвея Темиревича Неелова. К этому времени М. Т. Неелов отъехал в Псков, то есть остался верен Московскому государству, а для Новгорода он стал изменником, за что и поплатился. Кроме того в августе 1614 г. семена из его поместья были отданы Михаилу Неелову.
3 августа 1614 г. М.С. Неелов был переведён от Григория Обольянинова к Матвею Муравьеву в строящийся Ивнинский острожек. Заменил его Селивестр Зи-новьев.
В августе 1615 г. Михаил Неелов вместе с Иваном Борановым и подьячим Семейкой Шустовым осуществлял дозор в Дягиленском погосте Копорского уезда. К тому времени значительно изменился состав тамошних помещиков, так как многие из них, служившие новгородско-шведскому альянсу, перешли на сторону Михаила Романова, бежали в Псков и в Тихвин. С точки зрения новгородцев они были изменниками, перешедшими на сторону Москвы.
В Дягиленском погосте в это время наблюдалось разорение и запустение храмов, что и было отмечено Дозорный книги Полужской половины Водской пятины. Там же были перечислены прежние помещики Дягиленского погоста, в числе которых упоминаются Пётр Неелов и Тихон брат Фёдора Бестужева мужа Федоры Нееловой.
После окончания шведской оккупации и подписания Столбовского мира М. С. Неелов продолжал служить, теперь уже Московскому государю. В сентябре 1617 г. он был первоначально написан на межевую службу, но позднее назначен на заставную службу в Тёсовский острог.
Судя по всему, Михаил Неелов был хорошо известен не только на новгородской земле, но и в столице. Когда в 1618 г. над Москвой нависла угроза захвата поляками, он оказался в числе защитников столицы (Московском сидении).
Московским осадным сидением называют осаду Москвы польскими войсками под предводительством Владиславa IV и великим гетманом литовским Яном Каролем Ходкевичем, при поддержке запорожцев под командованием Петра Сагайдачного. Эта осада стала заключительным этапом «Московского похода», организованного польскими войсками с целью посадить королевича Владиславa IV на Московский престол.
В конце 1616 г., через три года после избрания на Московский престол Михаила Романова, король Сигизмунд III ещё раз попытался захватить Москву. Идеологически поход был представлен как выступление законного царя Владислава Вазы против «узурпатора» Михаила Романова.
Владислав выступил из Варшавы 05.04.1617 г. во главе небольшого польско-литовского войска (примерно 12500 человек), и в сентябре прибыл в Смоленск. В районе Можайска русские войска оказали полякам серьёзное сопротивление, сражение продолжалось всё лето 1618 г. Несмотря на то, что русские войска отступили, польско-литовская армия потеряла время и была сильно ослаблена боевыми потерями и бегством шляхты из-за неуплаты жалованья.
Одной из причин отступления русских войск стало вторжение запорожских казаков во главе с гетманом Петром Сагайдачным, которые с юго-запада подошли к Москве. Объединяясь с Владиславом, Запорожцы выдвинули следующие требования: расширение казацкой территории и войска, свобода православной веры, признание со стороны Польши судебной и административной автономии Украины. Эти требования были удовлетворены. В августе 1618 г. Сагайдачный с 20-тысячным войском двинулся на Москву, по пути, захватив и разорив Путивль, Рыльск, Курск, Елец, Лебедин, Скопин и Ряжск, истребляя при этом не только воинов, но и мирное население. Вот тебе и братья славяне!
Затем Сагайдачный продолжил движение на Москву. Воеводе князю Григо-рию Волконскому, сменившему сильно заболевшего князя Д. М. Пожарского, была поставлена задача: помешать запорожцам переправиться через реку Оку, остановив тем самым их продвижение на Москву. Сагайдачный хотел перехитрить Волконского, планируя переправиться в 25 км от Зарайска, в месте впадения реки Осётр в Оку. Но Волконский разгадал этот манёвр, и Сагайдачному пришлось переходить Оку выше по течению у Ростиславля-Рязанского. Учитывая численное превосходство неприятеля, Волконский заперся в Коломне, а Сагайдачный двинулся дальше, захватил Ярославль, Переяславль, Романов, Каширу и Касимов, и 20.09.1618 г. подошёл к Москве.
В итоге Москву осадили около 8 тысяч поляков, которые разместилась в Ту-шино, на месте бывшего лагеря Лжедмитрия, и Сагайдачный, остановившийся со своим 20 тысячным войском у Донского монастыря. Главной линией обороны для москвичей стал Белый город, так как в 1612 г. укрепления Земляного города были сильно разрушены и не восстановлены.
Московский гарнизон насчитывал всего 11,5 тысяч человек, из которых при-мерно 5,5 тысяч было плохо подготовленное ополчение. В число защитников так же входило 2,5 тысячи ненадёжных казаков, всегда готовых к измене. Основными силами, обороняющими Москву, были служилые люди: около 450 московских чинов, до 900 уездных дворян и детей боярских и около 1,5 тысяч стрельцов четырёх московских приказов. В осадном списке числились 16 Нееловых, в том числе и Михаил Старкович. В преддверии осады для всех войск были назначены командиры отрядов и расписаны определённые места дислокации, как в Белом городе, так и по ближайшим острогам и в двух мощных монастырях - Симоновом и Новодевичьем. Общее руководство обороной осуществлял князь Василий Куракин.
Ходкевич наметил штурм на ночь с 10 на 11 октября. При этом планировалось 5 тысячам запорожцев провести отвлекающую атаку со стороны Замоскворечья, а основной удар нанести с запада и северо-запада по Арбатским и Тверским воротам. Незадолго до штурма на сторону осаждённых перебежали два французских мастера-подрывника Жорж Бессон и Жак Безе которые сообщили детали штурма, что позволило вовремя привести войска в боевую готовность.
Начав штурм, нападавшие натолкнулись на подготовленное и упорное сопротивление. Под огнём русской пехоты со стен Белого города атака у Тверских ворот сразу же захлебнулась, а вылазка защитников крепости отбросила атакующих. Запорожцы вообще не решились вступать в бой. У Арбатских ворот успех сначала сопутствовал полякам, но с приходом отряда немецких наёмников («бельских немцев»), штурмующие были отбиты «…государевым счастьем польских и литовских и немецких людей многих побили и петарды и лесницы поимали».
Неудачный штурм Москвы означал окончательное крушение надежд Речи Посполитой на занятие русского трона. У польского правительства не было больше средств на продолжение войны, и оно приняло решение возобновить переговоры о мире. В то же время, несмотря на укрепление позиций новой династии Романовых, положение русского правительства было чрезвычайно тяжёлым – интервенты удерживали несколько десятков городов и крепостей и продолжали угрожать как Москве, так и крупным городам Ярославлю и Калуге.
Это привело к заключению в селе Деулино близ Троице-Сергиевого монастыря перемирия на 14 лет и 6 месяцев с 25.12.1618 г. по 25.06.1633 г., которое завершило войну, длившуюся с 1609 г. Деулинское перемирие было невыгодным Москве: были потеряны исконно русские города Смоленск, Дорогобуж, Путивль, Чернигов и др. (всего 29 городов); граница России отодвинулась далеко на восток, почти вернувшись к границам времён Ивана III. Территория Речи Посполитой достигла максимального размера в истории, король польский и великий князь литовский впервые стали официально претендовать на русский трон (Владислав Ваза сохранял право именоваться царём русским). В то же время Речь Посполитая отказалась от продолжения интервенции в Россию, и, наконец, закончилась многолетняя Смута в Русском государстве.
Перемирие было нарушено Россией в 1632 г. с началом Смоленской войны, по итогам которой были ликвидированы позорные для России условия Деулинского перемирия, Владислав окончательно отказался от претензий на царский трон, и в 1634 г. был подписан также не очень выгодный для России Поляновский (Вечный) мир. Насколько он был вечным, мы хорошо знаем из истории.
Что же получили основные участники событий 1618 г.? С поляками и литов-цами всё понятно, они расширили свою территорию вместе с населяющими её людьми, приобрели множество городов и крепостей, сохранили претензии на рус-ский престол.
Предавшие веру и своих братьев славян Запорожские казаки, получили от польского короля 20 тысяч золотых и 7 тысяч штук сукна (чем не тридцать серебряников?). Сагайдачный со своим войском отправился в Киев, где был провозглашён гетманом Украины и Запорожского войска. Но расчётливые поляки, хорошо зная характер этой публики, оставили значительную часть своих войск на Украине, для наведения там порядка. Гетману Сагайдачному пришлось в 1619 г. заключить с поляками Роставицкое соглашение, по которому его войско уменьшалось с 20 до 3 тысяч. Исключённые из реестра казаки возвращались под власть панов и властителей. Реестровые казаки должны были выселиться из поместий шляхты и духовенства, иначе они превращались в крепостных, и должны были удерживать гарнизон на Запорожье за плату в 40 тысяч золотых. Казацкие старшины должны были уничтожить лодки и наказать казаков, участвовавших в последних морских походах на Крым и Турцию. То есть с ними получилось как с той унтер офицерской вдовой, которая сама себя высекла.
Это соглашение вызвало возмущение казацких масс, но широкому восстанию помешала подготовка султанской Турцией и Крымским ханством нападения на Украину и Польшу.
Сам Сагайдачный, вроде бы покаялся «… мучимый укорами совести, от имени всего Войска Запорожского просил иерусалимского патриарха Феофана об отпущении греха разлития крови христианской в Москве». Но отпущения грехов он так и не получил - патриарх Феофан «…бранил казаков за то, что они ходили на Москву, говоря, что они подпали проклятию, указывая для этого то основание, что Москва — христиане».
Но ничего страшного, в феврале 1620 г. великий политик и полководец Сагайдачный направил в Москву послов, чтобы выразить готовность запорожских казаков служить русскому царю, как и прежде. Переговоры продолжались два месяца, после чего послов отправили восвояси, пожаловав им 300 рублей, с письмом от царя Михаила Федоровича гетману Сагайдачному, содержащим вежливый отказ. К великому сожалению подобное между двумя вроде бы братскими народами повторяется, но, как известно, история мало кого учит, но зато сильно наказывает.
Все защитники Москвы были награждены: они получили земли в разных ре-гионах России в вотчину с формулировкой «за московское осадное сидение в королевичев приход под Москву». Автор достаточно подробно рассказал о Московском осадном сидении 1618 г. потому, что в нём участвовали, по крайней мере, 16 Нееловых, причём не только жителей самой столицы.
Что же касается Михаила Старковича Неелова, то в 1622-24 гг. он, как губной староста, «дозирал» крестьян и бобылей Водской пятины. В 1628-29 гг. он числился помещиком Прибужского погоста Шелонской пятины. К сожалению не смотря на большое количество информации об этом человеке, не сохранилось никаких сведений о его семье: был ли он женат, имел ли детей, и эта ветвь древа Ганнибаловских Нееловых на нём обрывается.
Посник Старковичи (Никитичи) Неелов (см. роспись Нееловых Ганниба-ловских № 4) был сыном боярскими Новгородского митрополичьего дома и в 1584 г. числился помещиком Бельской волости Будковского погоста.
В сентябре 1585 г. в числе других детей боярских Бельской волости отказался дать подводы к устройству Дремяцкого яма, причём в достаточно резкой форме: «… у нас государева жаловальная грамота, что де нам своих поместьев никаких государевых податей ни подвод не велено давати … а учнете де вы к нам о посольских подводах вперед ездити, и нам вас бити и граби…».
По десятне 1598-99 г. Посник Неелов служил городовым сыном боярским с окладом в 100 четвертей, получавшим жалованье с городом. С 1601 по 1607 год он упоминается как помещик Прибужского погоста Шелонской пятины в июле 1607 г. 25.03.1612 г. его поместье в Никольском Бутковском и Спасском Тесовском погостах Водской пятины и в Прибужской волости Шелонской пятины было отделено его сыну Леонтию.
Темир (Пётр) Старковичи (Никитичи) Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 5) был, как и братья, сыном боярским, имения его располагались в Хрепельском погосте Дремяцкого стана Бельской волости Водской пятины, а также в Водской пятине. В 1609-10 гг. часть этих поместий отошла его сыну Матвею.
Необычное имя Темир (Темур, Тимур) происходит от татарского (тюркского) слова «demir», что означает «железный», «крепкий как железо. Иногда оно заменялось на более привычное для русского уха именем Пётр, которое в переводе с греческого означает «камень, скала». Так или иначе, эти имена указывают на силу духа и твёрдость характера его владельца. За что получил такое прозвище Пётр Неелов, сказать сейчас трудно, скорее всего, он обладал твёрдым не сгибаемым характером, недаром имя Темир носили нескольких ханов Золотой Орды и сам основатель великой и грозной империи.
Ещё в одном интересном документе упоминается сын боярский Пётр Неелов, который был послан к правителю кумыков в Дагестан в 1584-98 годах. Это Наказ, данный в сентябре 1601 г. российским послам: воеводе князю Александру Засекину, дворянину Темиру Засецкому и дьяку Ивану Шарапову. Обширная делегация с десятками дворян, стрельцов, пятью пищалями и подарками «два соболя живых…медведь да двое собаки борзых, да двое собак медельянских» посылалась в Персию для «постановления между царем Борисом Федоровичем и шахом Аббасом доброй дружбы и вечного союза».
В Наказе указывается, что нужно говорить «шаховым ближним людям» и подробно излагается история непростых отношений между Россией и Кавказскими правителями. Там как раз и упоминается Пётр Неелов, а события эти относятся, скорее всего, к восьмидесятым годам XVI в.
«...Шевкал просил Федора Ивановича взять Кумыкскую землю под свою руку, сам шерть дал; но на правде не стоял, а перешел на сторону Турского. Затем посылал своего человека Атлыя бить челом о своих винах, чтобы царь «вины ему отдал и воевати его не велел», а он вперед будет в его государеве жалованье, и хотел в том дати в заклад сына своего, что ему от царского величества быть неотступну. А привез того Шевкалового человека Атлыя от Шевкала на Терек тот Анди бек и Шевкала к шерти приводил. И в. г. наш блаженныя памяти ц. и. в. кн. Федор Иванович в. р. с. по своему царскому милосердому обычаю Шевкала пожаловал, не памятуя его прежних грубостей и неправд, послал к Шевкалу сына боярского Петра Неелова да толмача, чтобы Шевкал перед тем сыном боярским великому государю нашему шерть учинил и сына в заклад дал, что ему со всею Кумыцкою землею от великого государя нашего быть неотступну. И Шевкал в том во всем солгал, на чем шерть дал, сына в заклад не дал и великого государя нашего сына боярского Петра Неелова и толмача обесчестил, держал у себя долгое время и отпустил, ограбя. И Шевкалова такая к великому государю нашему грубость».
В Наказе перед приведённой цитатой говорится о том, что посланник Аббас шаха шёл не тем путём, как ранее ходили послы, а «…шел Адни бек на турского городы да на Шевкалову землю; а турской великому государю нашему и шаху недруг; а Шевкаловы неправды и грубости многие перед великим государем нашим». То есть русские дипломаты подозревали, что шах ведёт двойную игру, и им об этом известно.
Интересно отметить, что эта страница, где излагаются «неправды» (удержание и ограбление сына боярского Петра Неелова и толмача) в наказе зачёркнута, то есть посольство должно было несколько смягчить претензии к партнёру по переговорам. Несмотря на неудачу этого посольства, следует признать, что Пётр Неелов занимал достаточно значительное место в дипломатии Московского государства, коль скоро он должен был принять присягу на верность от Шевкала.
Со сто процентной уверенностью сказать невозможно что Пётр Неелов, упо-мянутый в Наказе и Пётр (Темир) Старкович одно и то же лицо. Но совпадений много: в обоих случаях это сын боярский, время одно и то же, да и прозвище Темир соответствует, произошедшим событиям.
Упоминаются Посник и Темир так же в октябре 1585 г. по тому же неприят-ному поводу, что и их брат Михаил - они отказался дать подводы на ремонт мостов.
Два других брата Афанасий и Иван Старковичи (Никитичи) (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 6, 7) были детьми боярскими и помещиками Водской пятины. В 1611-17 гг. по данным Новгородской приказной избы они упоминаются в «алфавите дворян стрелецких офицеров, подьячих и рассыльщиков».
Кроме того Афанасий фигурирует в Новгородских кабальных книгах в 1592-93 гг., как помещик Полужской половины Водской пятины, и в списке посланных в 1604 г. (вместе с братом Иваном) на бессрочную службу в Ивангород как городовой с окладом в 150 четвертей.
Мы часто говорим о верстании землёй или земельном окладе, измеряемом четвертями (1 четверть это 0,5 десятины, которая составляла 0,546 гектара), или деньгами. Возникает вопрос, как соотносятся эти оклады? В начале XVII в. 10 четвертей поместного оклада приравнивались к 1 рублю денежного жалования. При этом прожиточное поместье вдовы сына боярского составляло 50-100 четвертей, а годовой оклад земского дьячка - 7 рублей.
В 1601-02 гг. Иван Старкович исполнял должность недельщика, то есть был судебным приставом. Основными обязанностями недельщика были вызов в суд сторон, арест и пытка обвиняемых, передача в суд дел о воровстве, организация судебного поединка и исполнение решения суда. Как видно обязанностей было много, и весьма не простых - от обеспечения исполнения судебных решений, до ведения следствия и дознания. Поэтому «недельщики принадлежат к числу благородных», а должность эта считалась весьма почётной, и штат их формировался из дворян и детей боярских. В Москве недельщики назывались так же праветчиками, ездоками или приставами, а в провинции доводчиками.
Недельщиками судебных приставов в то время называли потому, что они ис-полняли свои обязанности по неделям («быть в неделях»). Состояли они при дьяках, которые вносили их имена при вступлении в должность в особые книги.
За свою работу недельщики получали неплохое вознаграждение. Так за ро-зыск ответчика и вручение ему «позовицы» (повестки) или срочной грамоты недельщик получал «хожденное» - 10 денег, а если ему для отыскания ответчика приходилось выезжать в другие города, то он получал ещё и «езд», размер которого колебался в зависимости от расстояния от 10 алтын до 8 рублей.
Кроме того, в пользу недельщика взыскивалась полевая пошлина за организацию судебного поединка - «поля». Правда, если «досудятся до поля, а у поля не стояв, помирятся… околничему, и диаку, и неделщиком пошлин полевых нет». То есть если истец и ответчик, помирившись, на поединок не явятся, то пошлину недельщик не получал; а если, стоя у поля, противники помирятся, то он получал 2 алтына; а если «побьются» - то 4 алтына.
Получали они также и «вязчее или вязебное», которое платилось за связыва-ние подсудимого, наложение оков, которое в XV-XVI вв. составляло примерно 20-24 деньги.
Служба недельщика была не только почётна и доходна, но и весьма ответ-ственна. За всякое нарушение закона, например, за взятие лишнего хоженого или езда, за требование посулов, за отпуск татей, недельщик наказывался лично. Он подвергался «торговой казни» (битью кнутом на торговой площади), тюремному заключению и лишению звания. Поэтому при вступлении в должность недельщики представляли «поручные записи» (давали клятву), называвшуюся «заговором», и представляли поручителей («заговорщиков»), которые также вносились дьяками в книги.
Как уже говорилось, Афанасий и Иван Нееловы были посланы на службу в Ивангород в декабре 1604 г. В Государевой грамоте говорилось: «Дети боярские, выслать их на государеву цареву и великого князя Бориса Федоровича всея Русии службу в Ывангород тотчас безсрочно».
Ивангород был основан в разгар Литовской войны весной 1492 г. Иваном III Васильевичем и был назван в его честь. Вот как об этом говорить 4 Новгородская летопись: «Тое-же весны 7000 повелением великаго князя Ивана Васильевича, заложиша град камен на немецком рубежи против Ругодива26, города немецкаго, на реце на Нарове, на Дивичьи горе на слуде четвероуголен, и нарече имя ему Иван-град, в свое имя». В других летописях говорится практически тоже самое, поэтому усомниться в дате основания крепости невозможно.
Заложен он был на правом берегу реки Нарвы (Наровы), в 12 вёрстах от устья, на границе России напротив города Нарвы, принадлежащей Ливонскому ордену, за что в немецких документах конца XV в. был известен как «контр-Нарва» и «русская Нарва». Располагался Ивангород в месте, через которое в древности пролегал речной «путь из варяг в греки».
Месторасположение города было выбрано заранее, так как он должен был стать первым морским портом Российского государства и крепостью на Балтике. Через него планировалось вести торговлю и развивать политические отношения с европейскими государствами. Удивительно, что крепость была построена за два с небольшим месяца - невиданные даже для нашего времени темпы. Появление Ивангорода связано с несколькими интересными преданиями. По одному из них русский великий князь «выговорил у шведов кусок земли по левому берегу Наровы, величиною в конскую шкуру и приказал разрезать шкуру на узкие ремни, скрепить их вместе и отмежевать от шведских владений площадь, которую упомянутая мера в состоянии была ограничить». По другому преданию польский архитектор, по рисунку которого была выстроена эта крепость, по приказу Ивана III, был ослеплён, чтобы он не мог построить такую же или сообщить её план неприятелю.
Естественно, что попытка России найти выход к Балтийскому морю не нравилась прибалтийским странам и, прежде всего, Швеции. В 1496 г. шведы осадили и разрушили Ивангород, но русские восстановили и расширили крепость, обнеся её мощными каменными стенами с десятью башнями. Но западные соседи не как не хотели смириться с присутствием России на Балтике, и в XVI в. Ивангород неоднократно подвергался нападениям со стороны немцев, шведов и поляков.
В начавшейся в середине XVI в. войне с Ливонией значительную часть войска составляли новгородские помещики, которые становились воеводами и головами крепостей, помещиками новых уездов. Появилось и понятие «годования» - срочной службы новгородских служилых людей в этих землях.
Боевые действия 1580-х гг. закончились утратой Московским государством нескольких северо-западных уездов. Нарва, из которой Иван Грозный хотел сделать торговый и военный порт на Балтийском море, завоёванная русскими войсками в мае 1558 г., в 1581 г. была взята шведами, после чего в ней было вырезано около 7000 русских горожан.
Возобновившиеся в 1589 г. боевые действия позволили Москве вернуть утраченные земли. В 1590 г. в битве под Ивангородом шведы были разбиты воеводой Дмитрием Хворостининым, и в отвоёванные крепости и города были назначены воеводы и введены гарнизоны. В это время в Ивангород были направлены новгородские дворяне из северных погостов Шелонской пятины. Некоторые посылались туда на бессрочную службу. То есть они должны были не только защищать западные рубежи России, но и осесть там, пустить корни и организовать определённое хозяйство.
После Тявзинского мира, заключённого 18.05.1595 г., Ивангород стал одним из важнейших пунктов Московского государства в этом районе, позже получившем название Ингерманландии.
В 1599 г. время ивангородские воеводы получили указание в своём уезде «заказ и заставы учинить, что из Выбора в Ругодив немец не пропущать», но выполнить это требование было довольно трудно. Они жаловались в Москву, что у них нет для этого достаточного количества детей боярских, так как все уже разосланы для «государевых дел с головами».
Активизировалась жизнь Ивангорода, когда через него в Московское государство стали следовать посольские миссии. Первым прибыл в Ивангород в мае 1601 г. имперский посланник Микаэль Шхель, в августе 1602 г. через город в Москву направлялся датский 19-летний принц Ханс (Иоганн, Иоанн королевич) сын Фредерика II (1534-1588) короля Дании и Норвегии.
Прибыл он в Россию не случайно. Дело в том, что его прочили в мужья ца-ревне Ксении Годуновой, и в декабре 1601 г. в Копенгагене был заключён брачный договор, согласно которому Ханс в случае женитьбы получал в приданое Тверское княжество (становился удельным князем) и 400 000 гульденов. Это была одна из многочисленных попыток наладить династические связи России с Европой.
В августе 1602 г. Ханс прибыл в Нарву с эскадрой из 8 кораблей и свитой в 300 человек, и был встречен по-царски боярином М.Г. Салтыковым. Несколько дней принц провёл в Новгороде, забавляясь охотой, пирами с музыкой и медвежьей борьбой, посетил монастыри и отправился в Москву, где 19.09.1602 г. ему был оказан ещё более пышный приём. В Кремле состоялась официальная церемония в честь прибытия принца, он был представлен Годунову, и свадьбу назначили на начало зимы. Принц произвёл на всех очень хорошее впечатление своим благородством, красотой и умом.
Как это часто бывало, самым сложным вопросом бракосочетания был вопрос различия веры. Русские не торопились, и надеялись постепенно убедить Ханса перейти в православие. Но сбыться этому, было не суждено. В Москве в то время свирепствовала чума, Ханс неожиданно заболел, и скоропостижно умер 28.10.1602 г. Но даже лёжа на смертном одре, датский принц Иоганн изловчился и плюнул в сторону России: «Наверное, Господу не угодно мое присутствие среди этих нехристей, и он забирает меня к себе, чтобы я не перешёл в их поганую веру». Похоронили Ханса в Немецкой слободе в лютеранской церкви, в специальном склепе, а в 1637 г. тело принца было перевезено в Копенгаген.
Всё это время продолжались переговоры со Швецией. В конце 1604 г. готовилась посольская миссия боярина П. Н. Шереметева, для которой в Орешек были назначены дворяне и дети боярские Водской пятины «больших статей», а в Ивангород – менее знатные. В обширном «Списке детей боярских Водской пятины, назначенных на службу на посольском съезде в Ивангороде», составленном в декабре 1604 г., стоят имена шести Нееловых. Там и упоминаются Ивашко Старков сын Неелов и Афонасей Старков сын Неелов, как городовые с окладом по 150 четвертей.
Переселение новгородских дворян в Ивангород преследовало не только ди-пломатические цели, нужно было заселять и защищать этот неспокойный регион, чрезвычайно важный для России.
Последней службой новгородских дворян из Водской и Шелонской пятин в Ивангороде было верстание их 27.09.1605 г., проведённое уже именем самозванца Лжедмитрия I. В результате в Ивангороде одновременно оказалось до тысячи нов-городских служилых людей.
В середине июня 1605 г. в Ивангород пришла весть о новом царе Дмитрии Ивановиче, что вызвало разброд и недоумение у обитателей города, а в соседнем городе Нарве и панику. Шведы не понимая, что происходит, начали срочные воен-ные приготовления. Удивительно, что разобравшись в ситуации, уже в июле 1605 г. были составлены послания Карла IX (1550-1611) в Новгород, изобличающие Лжедмитрия, а в феврале 1606 г. он предложил русским помощь против Самозванца в Польше. Весьма поучительный исторический эпизод: исконный враг России готов был оказать ей военное содействие, лишь бы избежать политического хаоса.
В то же время Карл преследовал и свои цели, о чём он откровенно говорил в письме к пограничным комиссарам от 24.12.1609 г.: «Надо пользоваться временем смут в России, ибо пока между русскими нет единства, не трудно составить себе там партию приверженцев и через нее действовать в свою пользу». Карл пытался положить конец усилению Польши, своего давнего врага, и урвать в свою пользу часть огромной территории России, терзаемой смутой.
После смерти Лжедмитрия I Карл уже прямо от своего имени предложил царю Василию Шуйскому содействие в искоренении мятежа, пугая Россию тем, что за Польшей стоит германский император и Рим, а Испания готовит флот для входа в Балтийское море и затем вторжения в русские владения.
В конце концов, Василий Шуйский в феврале 1609 г. заключил союзный договор с Карлом IX для борьбы с Лжедмитрием II, по которому шведский король должен был прислать 2 тысячи конницы и 3 тысячи пехоты. В начале 1610 г. союзное русско-шведской войско освободило окрестные московские города от тушинцев, и в марте торжественно вошло в Москву. Но после низложения Шуйского, и провозглашения русским царём Владислава сына польского короля Сигизмунда III шведы из союзников превратились во врагов Русского государства.
Шведские войска под командованием Якова Делагари начали оккупацию се-веро-западных русских земель. В июле 1611 г. был взят Новгород, и шведы установили контроль над Тихвином, Ладогой, Старой Руссой и Порховом, в мае 1612 г. сдался Орешек. После захвата Новгорода между шведами и новгородцами был заключён союз, новгородцы признали покровительство Карла IX, и затем активно участвовали во всех шведских походах.
Шведы и новгородцы вели борьбу и с Лжедмитрием III - псковским вором Сидоркой. Этот Сидорка (по другим сведениям Матюшка - московский дьякон Матвей «из церкви за Яузой») объявился в марте 1611 г. в Новгороде. Он выдавал себя за спасшегося Лжедмитрия II. Но новгородцы его опознали и с позором изгнали из города. Псковский вор бежал с поддерживающими его казаками в Ивангород, где вновь объявил себя государем.
Ивангородцы измученные неоднократными попытками шведов захватить го-род и отсутствием достоверной информации о положении в стране, приняли оче-редного самозванца как спасителя, и на радостях три дня звонили в колокола и па-лили из пушек.
Во второй половине 1612 г. шведы вместе с новгородским ополчением раз-громили войско Лжедмитрия III, и захватили поддержавшие его города Ям, Копорье, Гдов, а в декабре осаждающим войскам Якова Делагарди сдался и Ивангород.
С тех пор и до 1704 г. Ивангород находился под властью шведов, когда был занят русскими войсками в ходе Северной войны. Правда в 1616 г. шведы были готовы вернуть России захваченные крепости, за 40 бочек золота, но таких денег в московской казне не было, и сделка не состоялась.
Что же касается Афанасия и Ивана Нееловых, то они, очевидно, вернулись на Новгородчину, так как уже в 1611 г. упоминаются как дворяне и помещики Водской пятины. В тоже время Афанасий и Пётр (Темир) Нееловы упоминаются летом 1612 г. как помещики Дягиленского погоста Копорского уезда.
Новгородские власти установили контроль за Дягиленским погостом Копор-ского уезда ещё до весны 1612 г., хотя сама крепость Копорье в то время ещё оставалась в руках сторонников самозванца Сидорки (Лжедмитрия III).
Ещё три брата Матвей, Леонтий и Игнатий Старковичи (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 8, 10, 11) упоминаются как помещики Новгородского уезда. Других сведений о них не сохранилось.
Сестра многочисленных братьев Нееловых Федора Старковна (Никитична) (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 9) стала женой помещика Фёдор Мисюревича Бестужева, происходящего из древнего разветвлённого дворянского рода.
Щедрые братья снабдили свою сестру «богатым» приданным, что следует из «данной» на «девку на Молашку Гаврилову дочь». «Декабря в 23 день Федор Мисюрев сын Бесстужего…положил к докладу... данную. А... в данной написано:
Даная на девку на Молашку Гаврилову дочь: дали в приданные Посник, да Михайло, да Григорей, да Леонтей, да Игнатей Старковы дети Неелова за сестрою своею Федорою. Послух в данной Пято(й) Молчанов сын Колобов. Даную писал сам Никита Неелов. На данной руки Михайлова да Григорьева.
Й та данная ..., записав, оддана Федору Бестужего». Как уже говорилось, этот документ писал сам их отец Никита по прозвищу Старок.
Отец Фёдора Бестужева Мисюрь Шестого был алыстским помещиком в 1582 г., получившим поместье в Будковском, Грузинском, Коломенском и Переездовском погостах. До этого он владел 3 обжами в Ратчинском погосте, и имел оклад в 300 четвертей. Там же владел поместьями и его брат Бахтеяр.
В январе-феврале 1585 г. Фёдор Бестужев получил поместье Мины Абрамова и Томила Курлакова в Петровском на Волхове погосте и в Керестской волости и в 1594-95 гг. числился помещиком Грузинского погоста Керестской волости. В 1605 г. Фёдор Мисюревич имел оклад 400 четвертей как городовой сын боярский Водской пятины.
В 1606 г. Ф. М. Бестужев участвовал в подавлении восстания И. И. Болотни-кова: в битвах под Москвой, походах под Елец, а в 1607 г. под Алексин, Серпухов, Каширу, Тулу, Крапивну и Болхов. За «тульскую службу» он получил 1607-08 г. придачу в 50 четвертей и 4 рубля.
Упоминается Ф. М. Бестужев и в одном очень интересном документе: «Опись и продажа с публичноаго торга оставшегося имения по убиении народом обвиненнаго в измене Михайлы Татищева в 116 году». Документ этот интересен тем, что даёт представление о нравах того времени и о достатке тогдашней знати.
Михаил Игнатьевич Татищев (?-1609) был видным государственным и воен-ным деятелем и дипломатом. В 1596 г. он получил чин ясельничего, в 1598 г. был послан в Речь Посполитую для объявления об избрании на царский престол Бориса Годунова, в 1599 г. встречал шведского принца Густава сына короля Эрика XIV, приехавшего в Россию для женитьбы на царевне Ксении Годуновой. В декабре 1600 г. М. И. Татищев участвовал в переговорах с польско-литовским посольством под руководством Льва Сапеги о заключении «вечного мира» между Русским царством и Речью Посполитой. В мае 1604 г. Татищев возглавлял русское посольство, направленное в Грузию. Целью этого посольства было добиться от царя Кахетии Александра II (1574-1605) официального перехода в московское подданство, а также найти в Грузии жениха и невесту для дочери и сына Бориса Годунова.
В мае 1606 г. М. И. Татищев активно участвовал в свержении Лжедмитрия и 17 мая во главе восставших ворвался в царский дворец и лично умертвил царского любимца П. Ф. Басманова. В 1607 г. он был пожалован царём Василием Шуйским в окольничие, стал членом Боярской думы.
В 1608 г. Татищев был назначен воеводой в Великий Новгород, где стал ближайшим сподвижником князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, присланного для сбора ратных людей и переговоров со Швецией об оказании военной помощи. Но новгородцы стали подозрительно относиться к Скопину-Шуйскому и его миссии, в результате чего он с Михаилом Татищевым и небольшой дружиной выехали из города и хотел обосноваться в ближних городах, но жители Ивангорода и Орешка им отказали. Вскоре новгородцы отправили посольство к Михаилу Скопину-Шуйскому и пригласили его вернуться обратно.
В начале 1609 г. с юга к Новгороду подходил большой польско-литовский отряд под командованием ротмистра Яна Кернозицкого. Чтобы помешать переправе противника через реку Мсту, Скопин-Шуйский решил отправить в Бронницы отряд под командованием Михаила Татищева. В это время несколько новгородцев донесли Скопину, что Татищев намерен изменить, перейти на сторону поляков, и помочь им захватить Новгород. Князь Скопин-Шуйский призвал к себе воеводу Татищева, и в присутствии ратных людей и объявил о полученном доносе. Но честного разбирательства не произошло, новгородцы набросились на Татищева и убили его, не дав ему сказать ни слова в своё оправдание.
Была ли у М. И. Татищева мысль об измене, трудно сказать. Хотя человек, являвшийся одним из руководителей заговора против Лжедмитрия 1, лично убивший Басманова, вряд ли мог помышлять об измене. Такого же мнения придерживаются и наши виднейшие историки Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев. Скорее всего, Татищева не любили за его вспыльчивый и неуживчивый характер, и новгородцы не хотели быть под его начальством, а может быть, тут присутствовали и корыстные соображения, ведь богатое имущество Татищева после его смерти было распродано с публичных торгов.
Кстати само понятие измены, которое вошло в политический обиход Московского государства в середине XVI в., и почти исчезло из него в годы правления Бориса Годунова, вновь появляется в письменных источниках с началом Смуты и иностранного присутствия на Русской земле. Достаточно подробно этот вопрос, применительно к Новгородским землям, исследован А. А. Селиным. Чаще всего термин «измена» встречается в челобитных помещиков, претендующих на поместья «отъехавших». При этом изменой назывался не только отъезд в Псков или к Московским людям, но и просто выезд из Новгорода в своё поместье. В оправдание своих претензий на чужие земли челобитчики обычно указывали верность государю и бедность: «служу 15 лет безпоместно».
Хаос и нестабильность политической обстановки Смутного времени, привели к тому, что отъезд и измена стали обычным делом, и розыск отъехавших не вёлся. Часто верный челобитчик на завтра становился изменником, и уже на его поместье находились претенденты.
Вот в это ужасное время и был убит толпой без суда и следствия заслуженный человек воевода М. И. Татищев, а имущество его было распродано с торгов. Чрезвычайно подробная опись этого имущества занимает несколько страниц. Она разбита на рубрики: «Мяхкая рухлядь» - это меха и изделия из них (соболя, куницы, бобры, лисы); «Белое платье» - скатерти, простыни, наволочки и т.п.; «Рухлядь служилая» - доспехи, оружие, шлемы, сёдла, уздечки; «Запасы» в которые входили «Пряные зелья», «На погребе питья», «Рыбные запасы» и т.п.; «Лошади большие»; «Людцкие лошади кони и мерины»; «Книги»; «Суды» то есть сосуды (в основном серебряные); «Каменья» (в основном яхонты и изумруды) и так далее. В общем, добра было очень много, покупали его в основном не бедные люди известных фамилий Елагины, Ододуровы, Горчаковы, Головины, Шуйские и другие.
Досталось кое-что и Роману Ивановичу Неелову (в родословную Ганнибаловских Нееловых он не вписывается), который отличался необыкновенной изворотливостью, сам не раз переходил от одного властителя к другому. Роман Иванович приобрёл 2 седла, «… полаш взял Роман Неелов за рубль», ещё «кортишко» и саблю за 9 алтын.
В торгах поучаствовал и Фёдор Бестужев, который взял за 8 рублей мерина «в вороне, чал, грива на лево с отметиною, на левой лопатке орел, на правом окараку мыслете, а на левом пятно славенское». Интересно, что первоначальная цена мерина была «6 рублев с полтиною», а продан он был за 8 рублей, то есть был устроен настоящий аукцион. В деньгах за него поручились Гаврило Муравьев и Богдан Зиновьев.
В мае 1612 г. Фёдор Бестужев получил указание вместе с Никитой Милюко-вым и подьячим Емельяном Елизарьевым ехать Ореховской дорогой до Волжинского яма и собирать и ставить по станам корм для немецких ратных людей. По Росписи 1613-14 гг. он имел оклад в 450 четвертей, из которых владел 250 четвертями, в 1613-14 гг. получил 150 четвертей из поместья Юрия Блеклого.
В 1614 г. Бестужев служил недельщиком Поместного приказа. В мае 1615 г. бил челом о поместье отъехавшего во Псков Василия Ефимьева сына Колобова в Дягиленском погосте. В просьбе ему было отказано, так как к этому времени он уже имел поместье.
По всему выходило, что Федора Неелова сделала удачную партию: муж находится на видных должностях, имеет обширные поместья, родовит. И вдруг случилось несчастье, Фёдор Мисюревич чуть не угодил на плаху.
А произошло вот что. В апреле 1616 г. вместе с Игнатием Скобельцыным Фёдор Бестужев стоял на заставе в Славенских воротах Новгорода. Утром 27 апреля они пропустили через ворота около десяти новгородских посадских, о чём сообщил в земскую избу от Славянских ворот целовальник Иванко Иванов: «…пропустили деи дети боярские, сего утра, Федор Бестужов да Игнатей Скобелцын, в дву чолнах, человек с десять, и я узнал в тех чолнах посацких людей Матвея алмазника с Михайловы да Куземку квасника с Ильины, а в другом чолну Треня Ванин да Барузда, а иных не знаю; и я детем боярским сказывал, что едут в чолнах посацкие люди, и они сказали мне: то де не твоя наша (ноша?); и я о том пришол известить пятиконецким старостам, чтобы мне в том не погинуть».
По этому делу началось следствие, была назначени комиссия во главе в судь-ёй Василием Трусовым, учинившая очную ставку между целовальником и Фёдором Бестужевым, на которой последний утверждал, что никого из пропущенных людей не знает, и сослался на «Нимец и на Татар, которые стоят у ворот».
Целовальник же И. Иванов показал, что за три дня до этого к воротам приходил никитский поп Никита и спрашивал: «мочно ли проехать за город, а с Федором де у меня слово было, возми де ты собе на колачи... И показал мне в пясти денег много». Целовальник попу отказал, на что Бестужев стал браниться: «ты попа пропустить не хочешь, а он мне отец духовный, а ему де в том убытка стало рубля с три», да ещё накануне избил его. На это Ф. Бестужев отвечал, что ранее посылал целовальника осматривать судно, но тот его не послушал, тогда Бестужев его ударил, в результате чего между ними возникла неприязнь.
При допросе попа Никиты выяснилось, что Фёдор Бестужев ему не духовный сын, а знакомы они через племянницу Бестужева. Поп подтвердил так же, что предлагал деньги целовальнику за пропуск из города для осмотра своей пашни, но получил отказ. Кроме того посадские люди показали, что Ф. Бестужев пропустил несколько человек «за скуп» (за взятку) во время обедни в Св. Софии. А Фёдор Бестужев «стоя с Гришой с очи на очи, сказал: я де в Софейскую обедню был здесь в земские избы, а не на карауле». Он также пытался перевалить свою вину на подьячего Третьяка Посадникова, который также находился в карауле, и якобы взял «скуп» с проехавших людей в полтора рубля, но был уличён во лжи.
Вот такая некрасивая история произошла с сыном боярским, дворянином Ф. М. Бестужевым, совсем запутавшимся в своих показаниях. Финал её был трагичен, но закономерен. 29 мая переводчик толмач Ирик Ондреев зачитал обвинение и приговор: «…за ту твою вину приговорил боярин и болшой ратной воевода Яков Пунтосович Делегард граф казнить тобя смертной казнью».
Но тут Бестужеву повезло, за него вступились митрополит Ногородский и дворяне, и «боярин и воевода Яков Пунтосович Делегард граф положил на милость, по митрополичью упрошенью и по дворянскому челобитью, не велел Федора Бестужова казнить смертной казнью, а велел его поучить торговой казнью, бить кнутом нещадно, чтоб иные смотря на то вперед так не воровали».
Сколько ударов кнутом получил Фёдор Бестужев неизвестно, ведь судья мог назначить их от 10 до 400, и мало кто выдерживал более 50 ударов. Недаром торговую казнь называли «скрытой смертной казнью». Но Бестужев остался жив, и после наказания был посажен в тюрьму «до указу». Впоследствии он был отпущен и продолжал служить - по сыску 02.05.1619 г. он числился как городовой сын боярский Водской пятины с окладом в 450 четвертей. В 1620-21 гг. доходы с его поместья в Керестской волости шли в Новгородский Дворец, то есть, очевидно, к этому времени он умер.
Ещё об одном из братьев Нееловых Ефиме (Мухортове) Старковиче (Ни-китиче) говорилось выше (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 12).
При этом определение «мухортый» вряд ли можно считать основой отчества Мухортов, это скорее прозвище. Оно обозначает масть лошадей - гнедой с желтоватыми подпалинами у морды и в пахах, а если говорить о человеке, то в переносном значении это слабый, тощий и малорослый. И действительно: по осмотру 1603-04 гг. о Ефиме Неелове говорится: «болен, лежит в рослабленье, и впредь ему служити не мочно…».
Был он сыном боярским и помещиком Дмитриевского Городенского погоста. В 1603-04 гг. он упоминается как отставной городовой сын боярский с окладом в 300 четвертей, получивший денежное жалованье в 1598-99 гг. В 1603-04 гг. у него жил племянник Борис Темирев сын Неелов, которому в 1604-05 гг. досталось 55 четвертей его поместья в Будковском погосте. Других сведений о нём не имеется.
***
Люди, о которых мы сейчас рассказываем, жили в Смутное время, которое В. О. Ключевский назвал «бунташным». Принято считать, что оно простирается от смерти царя Фёдора Иоанновича в 1598 г. сына Ивана Грозного до воцарения Михаила Фёдоровича Романова в 1613 г. Это было ужасное время, которое сопровождалось голодом, мором, бунтами, частой сменой власти, появлением самозванцев, внешней оккупацией, потерей земель.
На самом деле с приходом новой династии далеко не сразу воцарился мир и спокойствие на Русской земле. Отголоски этого страшного времени чувствовались ещё достаточно долго. Особенно это ощущалось на окраинах государства, прежде всего на приграничных Новгородских землях. Там сложилась очень сложная и неоднозначно оцениваемая обстановка.
До недавнего времени события, происходившие в Новгородских землях в период смуты, были слабо освящены отечественными и зарубежными историками. При этом в их описании и анализе часто присутствовала политическая конъюнкту-ра. Считалось, что в 1611–17 гг. местная элита предала Русское государство, со-трудничала с оккупантами и пыталась посадить на Московский престол одного из сыновей Карла IX - Карла Филиппа. Хотя сам Карл IX никогда не предлагал своих сыновей в качестве кандидатов на Московский престол, а советовал избрать великим князем кого-нибудь из природных московских бояр.
Разобраться в этом вопросе, который живо интересует автора, помогают очерки профессора Г. А. Замятина (1882-1953), многие из которых были опубликованы ещё до Революции; монография доктора исторических наук Е. И. Кобзаревой (1963-2014), многочисленные работы профессора Р. Г. Скрынникова и обширная книга относительно молодого историка и археолога профессора А. А. Селин (род. 1971). В работе Селина, а также в его многочисленных статьях описана политическая, экономическая и повседневная жизнь новгородского общества в конце Смутного времени. Несколько интересных работ, посвящённых этому времени и основанных на архивных данных принадлежат Г. М. Коваленко.
Появлению этих работ, очевидно, способствовала доступность уникального так называемого «новгородского оккупационного архива» - делопроизводства новгородской приказной избы 1611-17 гг., о котором мы уже говорили.
Постараемся, пользуясь, указанными источниками, охарактеризовать обста-новку на Новгородчине, чтобы были более понятны поступки, живших в то сложное время людей.
В Смутное время Россия как бы разделилась на Московское государство и Новгородскую землю, близкую к Ливонии и Швеции. Как уже говорилось, швед-ский король Карл IX неоднократно предлагал Русскому государству свою помощь в борьбе с самозванцами, и даже в 1609 г. заключил договор с Василием Шуйским.
После возвращения из центральной России шведские войска под командова-нием Я. Делагарди в начале июня 1611 г. подошли к Новгороду, и встали лагерем у Хутынского монастыря. Делагарди вступил в переговоры с представителем ополчения воеводой В. И. Бутурлиным32. Бутурлин и Делагарди вместе участвовали в боевых действиях войска М. В. Скопина-Шуйского, и между ними установились дружеские отношения. Кроме того Бутурлин был сторонником союза со Швецией против Польши.
Новгород был совершенно не подготовлен к осаде, крепость требовала ремонта, не было даже лестниц для поднятия на крепостную стену. Возможно, поэтому Бутурлин затягивал переговоры, которые сопровождались обильными возлияниями. Так 27 июня Бутурлину было выдано 16 вёдер вина «для немецкого большого съезду» в Хутынском монастыре, 4 июля ещё 10 вёдер. Новгородцы осуждали эти переговоры: «С ними съезды творяще и пияше с ними, а мысли их нихто не ведаше», и воевод которые «Иные пияху безпрестани».
Пока таким образом велись переговоры, обстановка в городе обострилась: сторонники Бутурлина поддерживали заключение союза со шведами, а сторонники новгородского воеводы И. Н. Одоевского - были против. 8 июля произошла стычка между русским конным отрядом и шведами, в которой Делагарди обвинил новгородцев.
В результате переговоры зашли в тупик, и Делагарди 16 июля взял город штурмом, заставил новгородские власти подписать с ним договор, и фактически возглавил управление Новгородскими землями. Формально в Новгороде был установлен оккупационный режим. Но ведь шведы пришли в Россию, в соответствии с условиями Выборгского договора для оказания помощи правительству Василия Шуйского. По мнению А. А. Селина, которое надо признать справедливым, этот союз был основан на компромиссе между шведами и частью новгородцев, которые предпочли оккупацию анархии.
Это подтверждается тем, что при шведах в Новгороде были восстановлены некоторые республиканские традиции. Возродилось древние демократические ин-ституты: вече и деятельность пятиконецких старост, которые по сути дела были хозяйственными начальниками – продавали пустые дворы, занимались переписью населения, подавали челобитные, собирали налоги и т.п. Вновь вырос статус Новгородского митрополита - в важнейших новгородских документах Смутного времени на первом месте, как правило, стоит митрополит Исидор. В отличие от полного экономического разорения Московской Руси в Смутное время в Новгороде эффективно работал административный аппарат – приказная и судная изба, таможня, монетный двор, кабаки.
Особым репрессиям со стороны шведов новгородцы не подвергались (особенно если сравнить это время с походом Ивана Грозного на Новгород), больше людей умирало в тюрьмах и от болезней и голода. Примером тому может служить подробно рассмотренное ранее дело Фёдора Бестужева, которого осудили на казнь, а затем помиловали не за пропуск посадских людей из Новгорода, а за мздоимство.
В эти годы многие новгородские дворяне служили шведским властям или сотрудничали с ними. Со стороны Москвы это выглядело как измена, которая чаще всего вызвана была корыстными соображениями (об этом мы уже говорили). Но можно было рассматривать этих людей и как партию порядка, ведь почти никто из них не присягал Шведской короне. Кандидатуры же претендентов на Московский престол Карла Филиппа и Владислава, появились не в результате происков внешних врагов, а в результате борьбы политических группировок в условиях распада Российского государства.
К середине 1612 г. шведы заняли всю Новгородскую землю, кроме Пскова, который неудачно пытались взять штурмом, и Гдова. Затем шведы прекратили во-енные действия.
В это время в центре России формировалось второе народное ополчение под руководством князя Д. М. Пожарского и К. Минина, которое готовилось к походу на Москву, занятую поляками. Однако у второго ополчения не хватало сил, чтобы воевать одновременно с поляками и шведами. Кроме того дело осложнялось организацией шведско-новгородского альянса, который поддерживали многие новгородцы, поэтому начались переговоры. Система управления в Новгороде этого вре¬мени получила название «правительства Делагарди - Одоевского».
В мае 1612 г. из Ярославля в Новгород был отправлен посол «земского» правительства Степан Лазаревич Татищев34 с грамотами к новгородскому митрополиту Исидору35, князю Одоевскому и командующему шведскими войсками Якобу Делагарди. Кстати говоря, С. Л. Татищев является прямым предком графа Евгения Николаевича Татищева мужа Елены Павловны Нееловой, принадлежащей к рассматриваемой Ганнибаловской ветви этого рода.
В послании к митрополиту Исидору и боярину Одоевскому, как у соотече-ственников, правительство спрашивало, как у них дела со шведами? В послании к Делагарди правительство писало, что если король шведский даст своего брата Карла-Филиппа на царство и окрестит его в православную христианскую веру, то они рады быть с новгородцами в одном совете. Одоевский и Делагарди ответили, что вскоре пришлют в Ярославль своих послов. Вернувшись в Ярославль, Татищев объявил, что от «шведов добра ждать нечего».
Переговоры со шведами о кандидате Карла-Филиппа в московские цари стали для Пожарского и Минина поводом к созыву Земского собора. В июле в Ярославль прибыло посольство из Новгорода, состоящее из представителей всех пятин во главе с игуменом Вяжицкого монастыря Геннадием и князем Фёдором Оболенским. Новгородцы заявили, что «королевич теперь в дороге и скоро будет в Новгороде», и они хотят «быть с нами в любви и соединении под рукою одного государя».
Затем из Ярославля в Новгород было отправлено новое посольство Перфилия Секерина, которому было поручено при содействии митрополита Исидора заключить со шведами договор «чтоб крестьянству была тишина и покой».
После освобождения Москвы в октябре 1612 г. появилась возможность выбора нового государя. В ноябре из Москвы во многие города России, в том числе и в Новгород, были разосланы грамоты от имени освободителей Москвы Д. М. Пожарского и Д. Т. Трубецкого о созыве Земского собора. В январе 1613 г. в Москве открылся Земский собор, на котором был избран новый царь Михаил Романов. Отличительной особенностью этого собора были его многочисленность и представительство практически всех слоёв населения: посадских людей, казаков, стрельцов при главенствующей роли дворянства и духовенства.
Тем не менее, в конце июля 1613 г. Одоевский от правил делегацию новго-родцев в Выборг для переговоров об избрании на престол шведского королевича Карла Филиппа, который, правда, в Новгород не поехал, а вернулся в Швецию. Таким образом, вопрос об избрании на московский престол шведского ставленника был закрыт.
К этому времени большинство новгородцев стало склоняться на сторону Москвы, шведов стали считать оккупантами, тем более, что уже был всенародно избран исконно русский царь. На Новгородчине начались волнения и выступления против шведов. В конце мая 1613 г. произошло восстание против шведского гарнизона в Тихвине. Посадские люди отбили у шведов укрепления Тихвинского монастыря и выдерживали в них осаду до середины сентября, вынудив отряды Делагарди отступить. Можно сказать, что с тихвинского восстания начинается борьба за освобождение Северо-Западной Руси и Новгорода, завершившаяся подписанием Столбовского мирного договора.
Весьса интересные события происходили в это время на псковщине, так как Псков по сути дела оставался оплотом Московского государства на северо-западе. Туда бежали новгородцы и жители окрестных мест, не желавшие находиться под властью шведов. Естественно, что этот центр сопротивления шведы хотели любыми путями уничтожить. Начиная с 1611 г. Псков четырежды подвергался нападению шведских войск, и нападение 1615 г. перешло в 2,5-месячную осаду.
Ещё в 1613 г. Густав II Адольф в письме Я. Делагарди писал: «Нам представляется весьма выгодным и полезным напасть на Псков и попытать, если богу будет угодно, там счастья по той причине, что Псков является большим торговым городом, откуда потом Швеция и ее жители могут вести большую и государственную торговлю, если он перейдет в наши руки; затем это и форпост (borgh) всех земель, ленов и крепостей, какие мы имеем в России, Лифляндии и Финляндии».
Об осаде Пскова сохранилось значительное количество письменных и графических документов, хранящихся как в России, так и в Швеции. Об этом можно узнать из работы Замятин Г. А. «Псковское сиденье», где подробно описан ход боевых действий, приведены планы осады города и обширная библиография. Но мы отметим лишь основные моменты Псковского осадного сидения.
Шведская армия подступила к городу 30.07.1615 г. и в тот же день случилось происшествие, остановившее боевые действия нападавших. На глазах у предводителя армии - короля Густава II Адольфа выстрелом с крепостной стены был смертельно ранен один из его способнейших командиров фельдмаршал Эверт Горн.
Новгородские дворяне считали, что шведы рассчитывали на измену: «Как де Ивер Горн пошел подо Псков, а хотели де мужики псковские государю изменить десеть человек, и то было Ивер Горну притит подо Псков, а им было под стену подкатить зелье, и Ивер де Горн подо Псков не поспел, а мужики де зелье под стену подкатили и стену розорвало, и тех де мужиков во Пскове переимали и тое стену опять заделали». То есть псковичи на измену не пошли, быстро и легко взять крепость шведам не удалось, а сам шведский фельдмаршал сложил голову под её стенами. Поэтому войскам Густава Адольфа пришлось перейти к длительной планомерной осаде.
В ожидании подкрепления и артиллерии шведы 14 дней отсиживались в Снетогорском монастыре, находившемся в 3 км от северных окраин города на реке Великой. Из монастыря шведы выслали десант на противоположный берег реки Великой, захватили поля и даже собрали урожай хлеба. До конца военных действий Снетогорский монастырь являлся для них базой, куда свозили продовольствие и корм для лошадей. Тем временем военные специалисты выбирали места для штурма и осадных лагерей, чтобы полностью блокировать город.
В это время в Пскове находилось около 15 тысяч человек, из них всего 400 всадников и примерно столько же пехотинцев. Армия же нападавших вначале насчитывала около 7 тысяч человек, а в конце сентября 1615 г., после подхода подкреплений, увеличилась до 9 тысяч воинов. Шведы соорудили в 75-150 м от городской стены 5 редутов для пушек, мортир и пехоты, на береговой возвышенности установили три батареи по 10 пушек каждая. Охрану участков незанятых осадными фортами несли караулы. То есть осада велась по всем правилам, и очень обстоятельно, недаром Густав Адольф считался великим полководцем.
Блокада ухудшила положение города, но созданные значительные запасы продовольствия и боевых припасов помогли защитникам продержаться до снятия осады. Псковичи стойко оборонялись: «сидят де во Пскове в осаде всякие люди добре крепко и меж себя крест целовали, что битца до смерти, а города не здать». Кроме того они почти ежедневно осуществляли вылазки, тревожа шведскую армию и нанося ей урон.
В то же время шведы, разорившие окрестности, не могли найти себе пропитание, в лагере начались болезни, что подрывало боевой дух королевской армии. Поэтому откладывать штурм города далее было невозможно.
В ночь на 15 августа шведы на лодках неожиданно подъехали к Взвозским воротам, взорвали их, и небольшим отрядом проникли в город, но вскоре были выбиты. После этого обстрел Варлаамской наугольной башни и стены усилился, и продолжался ещё два дня. По словам летописца, было выпущено 700 калёных ядер, а чугунных - без числа, в результате башня была сбита наполовину, а 40 саженей стены - до земли. Под стены шведы повели подкопы. Но штурмовые колонны не смогли использовать проломы, чтобы ворваться в город, так как по ночам осаждённые их заделывали, и ставили древо-земляные укрепления «а что выбьют, и тут ночью псковичи заделают, тарасы зарубают и туры ставят».
Новый штурм начался 9 октября после массированного обстрела полуразру-шенных и наспех заделанных укреплений. Со стороны Великой к береговой стене был направлен десант на плотах. Бой продолжался весь день, и к вечеру шведы под руководством самого короля, «взыдоша на стену града и башню угольную», то есть овладели Варлаамской башней и частью стены.
Но отважным защитникам удалось сделать подкоп под захваченную башню, подложить туда мину и взорвать её. От взрыва вынесло деревянное перекрытие башни вместе со шведами, и многие плоты на реке были потоплены. Затем псковичи предприняли вылазку и ворвались в осадные траншеи, посеяв там панику.
Таким образом, и на этот раз штурм был отбит. Кроме того 11 октября на одной из шведских батарей произошёл взрыв пороха, убивший и ранивший много людей. Вечером того же дня Густав Адольф отдал приказ грузить на суда артиллерию, 17 октября сам оставил лагерь и «пошел с великим стыдом, многих у него людей побили, а иные с нужи померли и побрели врознь». Окончательно осада была снята 27 октября, и шведы отступили в сторону Нарвы. Так «с великою печалию и срамом» закончилась для победоносного военачальника Густава Адольфа осада Пскова.
Тем не менее, в следующем году шведы предприняли ещё одну попытку овладеть Псковом. К этому времени между Россией и Швецией уже шли письменные переговоры о мире (обмен посланиями), которые начались осенью 1615 г. ещё в период осады Пскова. Главную роль в них играл английский посол Джон Меррик, который пользовался большой популярностью в России, хорошо говорил по-русски, и за свои услуги был пожалован поместьями.
Мирные переговоры между русскими и шведами продвигались очень медленно и не раз заходили в тупик, стороны никак не могли прийти к соглашению (подробно об их ходе можно узнать из работы Я.Н. Рабинович «Джон Меррик на переговорах в Ладоге 1616 года»). Захват Пскова мог усилить позиции Швеции на переговорах и принудить русского царя к скорейшему заключению мира.
Руководить боевыми действиями был назначен фельдмаршал барон Карл Карлссон Гюлленельм, который в июне 1616 г. получил королевскую инструкцию, согласно которой он должен был захватить Псков штурмом, а в случае неудачи устроить шанцы на реке Великой. Также Гюлленельму было приказано попытаться захватить Печеры, Изборск, Остров и занять их гарнизоном на зиму.
Меррик и русские послы прилагали все силы, чтобы сломить упорство шве-дов. Все лето 1616 г. они обменивались со шведами грамотами: русские – из Тихвина, а шведы из Нотебурга, выбирая место переговоров. Наконец для ведения переговоров была выбрана Ладога, откуда шведы написали Меррику о своём прибытии 16 августа. При этом они выставили ультиматум: если в течение 8 дней им не объявят, на каком из трёх вариантов мирного договора остановились русские, то они вновь начнут боевые действия. Меррик срочно отправил письмо к русским послам в Тихвин и к боярам в Москву, но, конечно, в 8 дней ответ не был получен, и эта задержка явилась благовидным предлогом для нового похода против Пскова.
В июле 1616 г. шведское войско двинулось из Нарвы к Пскову, что не укры-лось от русских, в том числе московских послов, находящихся в Тихвине. Первая информация об угрозе Пскову была получена воеводой князем Даниилом Ивановичем Мезецким (?-1628) в конце июля.
Псковичи не стали дожидаться подхода неприятеля к городу, и уничтожили передовой отряд шведов: «…посылку встретили за Елизаровом монастырем и топтали до Сыренца, и немецкий острожек взяли, а в нем было полтораста ла-тышей, всех посекли». Таким же образом псковичи напали на другой отряд Гюлленельма: «…так же встретили и до Вдова топтали».
Собрав все силы, шведы продолжили наступление на Псков, и подошли к устью Великой по разным источникам 9 или 11 августа. Боевое столкновение про-изошло около 1 сентября, скорее всего, возле Снетогорского монастыря, в котором Гюлленельм, как и Густав Адольф в 1615 г., планировал сделать ставку шведских войск «…велел поставить таборы на том месте, где сам король стоял». Эта попытка шведов захватить Псков внезапным нападением провалилась: псковичи отогнали врагов от крепости, и шведы отступили к своему острожку в устье реки Великая.
В письме к Я. Делагарди Гюлленельм писал, что он уже начал постройку шанца в устье реки Великой на стороне Печор, а узнав, что русские послы в Тих-вине не собираются уступать шведам, Гюлленельм обещал с «еще большим приле-жанием выполнять порученное ему задание у Пскова».
Эта неудача шведов под Псковом облегчала положение русских переговорщиков, шведские комиссары теперь стали более сговорчивы и пошли на финансовые уступки. Не захватив Псков сходу, фельдмаршал Гюлленельм сосредоточился на строительстве шанца, которое было завершено к середине сентября. В нем разместилось «семь сот человек немецких солдат».
Построив этот шанец, Гюлленельм уехал в Гдов в удручённом состоянии, и писал Я. Делагарди, что надо срочно заключать мир с русскими, иначе шведы под Псковом могут оказаться в тяжёлом положении. Наконец в итоге сложных перего-воров 21 ноября Меррик договорился в Ладоге со шведскими послами об условиях мира. С этого момента всякие враждебные действия между сторонами прекращались, и Меррик сразу же отправил своего помощника Юрия Родионова в Псков с указанием выпустить шведов из укрепления со всем их имуществом.
Однако события пошли по другому сценарию: псковичи во главе с воеводой Григорием Бобровым вынудили гарнизон шанца капитулировать. Причиной сдачи шведами шанца в Устье был голод: «Псковстии же мужие сами своими головами обседоша градец их, гладом изморивше и взяша их». Согласно условиям капитуля-ции, шведы отпускались домой «до рубежа» без артиллерии и боеприпасов в сопровождении псковичей. Всего из укрепления вышло 250 шведских солдат, оставшихся в живых.
После этой капитуляции шведы упрекали Меррика в том, что он де специально послал гонца в Псков с задержкой по времени. На что Меррик говорил, что он сразу отправил Юрия Родионова к псковским воеводам, и предложил, чтобы русские послы провели расследование. Выяснилось, что Родионов долго находился в Новгороде, и прибыл в Псков с грамотой английского посла только 16 декабря, то есть через три дня после сдачи шведами укрепления.
Окончательные условия заключения мира Даниил Мезецкий и Джон Меррик отправили в Москву. Эти условия оказались более выгодными для русских, чем рассчитывали в сентябре выборные Земского собора. Таким образом, незначительные военные действия 1616 г., особенно поражение шведов под Псковом в декабре, оказали существенное влияние на содержание мирного договора между Россией и Швецией и ускорили его подписание, что в частности спасло Ладогу от участи Гдова - быть крепостью-заложником.
Переговоры о мире влзобновились в декабре 1616 г., в деревне Столбово, близ Тихвина, и завершены были в январе 1617 г., а 27 февраля был подписан мирный трактат, получивший название Столбовского мира.
По договору «о вечном мире» новгородские земли разделялись между двумя государствами. Русскому царству возвращались захваченные в годы Смуты Великий Новгород и вся Новгородская вотчина, включая Старую Руссу, Ладогу, Порхов, Гдов с уездами, а также Сумерская волость и всё захваченное на этой территории казённое и церковное имущество. Москва отказывалась от претензий на Ливонию и Карельскую землю, и совершенно была отрезана от Балтийского моря.
Шведскому королевству отходили русские города Ивангород, Ям, Копорье, Корела, вся Нева и Орешек с уездом. Кроме того, Москва обязалась уплатить шведской короне огромную по тем временам сумму 20 тысяч серебряных рублей. Было утверждено право свободной торговли между договаривающимися сторонами, но шведским купцам не дозволялось ездить с товарами через Московское государство в Персию, Турцию и Крым, а московским - через Швецию в Англию, Францию и другие западноевропейские страны.
Шведы считали Столбовской договор крупной победой своей армии и дипломатии. Москва также была довольна заключённым миром, так как добилась возвращения Новгорода с его землями и получила возможность продолжить войну с Польшей за возвращение захваченных русских территорий.
Понимая, что дни их пребывания на новгородской земле сочтены, шведы стали прибегать к насилию, грабежам и продолжали педантично взимать платежи. Покинули они Новгород лишь в 1617 г., город был полностью разорён, в нём осталось всего несколько сотен жителей.
Таким образом, можно считать, что Смутное время на всей территории России закончилось именно в это время. Но весьма важным оставался вопрос о том, как относиться к новгородцам служившим шведам, карать ли их как изменников или простить. Здесь Москва проявила политическую мудрость, объявив амнистию всем служившим при шведах и воевавшим против москвичей, кроме того все их службы и пожалования были зачтены. Тем самым Русские земли вновь объединились и почва для возникновения новой гражданской войны исчезла.
С точки зрения государства конфликт был исчерпан. Но далеко не все так просто было для служилых людей. Ведь в городах, оставшихся под властью шведов, проживали русские люди, которые за время шведско-новгородского альянса обзавелись поместьями, имуществом, детьми. По условиям Столбовского мира они должны были сделать не простой выбор: оставаться ли им под властью шведов или, бросив все нажитое, уехать в Новгород. О том, как все это происходило, лучше всего узнать из статей Я. Н. Рабиновича о крепости Копорье.
В настоящее время Копорье это село в Ломоносовском районе Ленинградской области. Крепость с этим названием была заложена немецкими рыцарями Ливонского Ордена в первой половине XIII в., и впервые упоминается в новгородских летописях в 1240 г. Географическое положение этого укрепления предопределяло его важное стратегическое значение, поэтому на него претендовали ливонцы, шведы, новгородцы и Московские князья. В 1241 г. князь Александр Невский отбил крепость у немецких рыцарей и разрушил её. В 1280 г. великий князь Дмитрий Александрович поставил в Копорье каменный город, который через два года разрушили новгородцы. Крепость была восстановлена в 1297 г., а в конце XV в. - была перестроена.
В конце Ливонской войны Копорье было захвачено шведскими войсками под командованием Понтуса Делагарди (отца Якоба Делагарди), и было возвращено России в 1590 г. после заключения перемирия в Нарве. По Столбовскому миру 1617 г. Копорье вновь досталось Швеции, в 1656-57 гг. русские войска безуспешно пыталось вернуть Копорье, которое было возвращено России только при Петре I, в 1703 г. во время Северной войны. Затем крепость была передана князю Меншикову, а в 1727 г. отошла в казну.
В интересующий нас период Смутного времени, Копорье было захвачено шведами в июне 1612 г. Серьёзные боевые действия в этом районе больше не ве-лись, гарнизон крепости составлял немногим более 100 иностранных воинов, а пушкари были русские. Спокойствие нарушалось лишь рейдами небольших отрядов московских ратных людей из Тихвина, Пскова и Гдова. В 1614-15 гг. шведские власти произвели реконструкцию крепости, которую выполняли русские мастера.
По донесениям шведских военачальников русские «партизаны» захватывали в плен местных помещиков, которые совсем не сопротивлялись. Таким образом, они уходили из-под власти шведов, переходили в московские полки, а их семьи не подвергались репрессиям, и даже получали прожиточные поместья.
Наиболее населённым к началу Смутного времени был Дягилевский (Дяглинский) погост Копорского уезда, который находился в районе современной Гатчины, и многие его населённые пункты сохранились до наших дней: Тяглино (Дяглино), Колпаны (Колпеницы), Скворицы, Тайцы (Стаищи), Гатчина (Хочино, Хотчино) и другие. По дозору, проведённому летом 1612 г., в Дягилевском погосте имели дворы более 25 помещиков, среди которых были Никон Бутурлин, Яков Ододуров, Офонасий и Пётр Нееловы, Семён Линёв, Тихон Бестужев, Яков Мещерский, Иван Сукин, Матвей Зиновьев и другие.
Через три года положение дел в Дягилевском погосте существенно измени-лось. По дозору, проведённому в августе 1615 г. Иваном Борановым, Михаилом Нееловым и подьячим Семейкой Шустовым, состав помещиков изменился, число их уменьшилось. Многие из них перешли на сторону нового московского правительства, бежали в Псков и Тихвин, и считались изменниками, а их поместья были переданы другим владельцам.
Из прежних помещиков в Дозорной книге Полужской половины указаны Микита Ожогин, Василий и Дмитрий Тырковы, Иван Суслов, Алексей Чуркин, Феклист Муравьев, Афанасий Пущин, Пётр Неелов, Данила Клементьев, Тихон Бестужев. Бывшие поместья Никона Бутурлина и Афанасия Неелова в деревне Парицы получил Никита Зиновьев, приближенный Лжедмитрия III «Микита у него у вора дворянин ближней». Наблюдалось так же общее запустение, многие церкви были разорены, службы в них не велись, дворы пустовали. Появились, правда, и новые помещики Пётр Хомутов, Яков Хорошев, Иван Фёдоров, получившие наделы перешедших на сторону Москвы «изменников».
После заключения Столбовского мира Копорье осталось за Швецией, и нужно было решать судьбу многих людей, служивших шведам до самого окончания боевых действий. Надо сказать, что вопрос этот решался весьма демократично - в каждый город отправлялись специальные комиссары, которые на центральной площади зачитывали перед жителями текст мирного договора и объявляли, что в течение двух недель они должны были решить переходят ли на московскую сторону и уезжают в Новгород, или присягают шведскому королю. Сделать выбор было не просто - либо нужно было бросить все нажитое, либо стать шведскими подданными и остаться в своём поместье.
По-видимому, этот официальный переход на московскую сторону жителей Копорья завершился лишь в конце марта - начале апреля 1617 г.
Шведская администрация старалась удержать у себя как можно больше помещиков, пугая их карами со стороны московского царя и, прельщая льготами со стороны короля Густава Адольфа. Тем не менее, число помещиков, оставшихся служить шведам, было не велико, и среди них нет Нееловых и Бестужевых.
Что же касается крестьян, старост и священников, то это правило отъезда на них не распространялось, они должны были оставаться на месте. Вопрос с отъездом прислуги и холопов решался, как сейчас бы сказали, в рабочем порядке. В дальнейшем многие крестьяне бежали на территорию России, и шведская сторона на всех переговорах поднимала вопрос о возвращении перебежчиков.
В октябре 1649 г. в Стокгольме был подписан соответствующий договор, по которому сторонами выдавались перебежчики за два последних года и в дальней-шем перебежчики не принимались; русская сторона возмещала убытки шведам от бегства русских крестьян за 30 лет с 1617 до 1647 г. (за это время от шведов убежало не менее 20 тыс. человек.), которые оценивались в 190 тысяч рублей (одна треть в золотых дукатах, а на две трети - товарами) и оговаривались сроки и место уплаты.
Передача 190 тысяч рублей состоялась 22.05.1650 г. в городе Нейгаузен (Новый городок, Вастселинна) в Лифляндии. Кроме того, шведам было отпущено 10 тысяч четвертей ржи, что привело к резкому росту цен на хлеб, и послужило поводом к восстанию горожан в Пскове и Новгороде в феврале - августе 1650 г. Конечно причины восстания, как обычно, были более глубинными: это имущественное расслоение общества, привилегированное положение купцов и мздоимство чиновников. Шведских посланцев схватили, отняли зерно и пытали, чтобы узнать, кто дал им разрешение на вывоз зерна из России.
Власть в этих городах из рук воевод перешла к городским старостам, значи-тельно возросла роль Земских изб, где восставшие принимали основные решения. В Новгороде митрополит Никон проклял с церковного амвона новоизбранных правителей города, за что был избит толпой. Посланный в Новгород московский дворянин Соловцов был арестован и несколько дней просидел под караулом. Попытки восставших новгородцев связаться с участниками Псковского восстания, проходившего в то же время, были безуспешны.
Для подавления восстания из Москвы был послан карательный отряд во главе с князем Иваном Никитичем Хованским, который 13.04.1650 г. вступил в Новгород, так как он пообещал помилование стрельцам. Под Псковом Хованский простоял три месяца. С приход царского войска обострились отношения между городской беднотой, крестьянами, военными, ремесленниками с одной стороны и духовенством, зажиточными купцами, чиновниками с другой.
Московское правительство опасалось, что волнения на северо-западе страны перекинутся и на центральные районы, кроме того не исключалась новая война со Швецией. Был созван Земский собор, к восставшим послали делегацию, обещавшую им прощение, если они прекратят антиправительственные выступления. В итоге восставших удалось привести к повиновению, но своё обещание о помиловании правительство так и не сдержало. В непокорных городах были проведены аресты, пытки, телесные наказания, некоторые из зачинщиков были отправлены в ссылку.
Но, несмотря ни на что, бегство крестьян из-под власти шведов продолжалось, и одной из причин очередной русско-шведской войны 1656-58 гг. стала необходимость защиты русского населения в Ижорской земле.
***
Мы так подробно остановились на этом чрезвычайно сложном и интересном периоде русской истории чтобы легче было понять ту обстановку в которой при-шлось жить новгородцам того времени, среди которых было значительное число дворян Нееловых.
Теперь можно перейти к описанию следующего третьего поколения, рассматриваемой ветви Нееловых, многие их которых и проживали в это время на Новгородчине.
3-е ПОКОЛЕНИЕ
Леонтий Посникович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 13), как и его отец был сыном боярским и помещиком Водской пятины. В 1603-04 гг. служил с отцовских 200 четвертей по Десятне Водской пятины, в сентябре 1605 г. был вёрстан на 200 четвертей.
В 1604 г. он был в списке детей боярских посланных к посольскому съезду в Ивангород на бессрочную службу как новик служилый, повёрстанный в Великом Новгороде государевым денежным жалованием, «…а служить им с отцовских пропиточных поместий, а иным служить ото отцов с отцовских поместий по 140 четвертей».
В 1612 г. ему было отделено отцовское поместье в Никольском Бутковском и Спасском Тесовском погостах Водской пятины и в Прибужской волости Шелонской пятины. Помещичий двор располагался в деревне Горки Желытино в Будковском погосте.
По росписи 1613-14 гг. Леонтий Посникович имел оклад в 200 четвертей, но владел 133 четвертями, и в феврале 1614 г. получил отдельную грамоту на 66 четвертей из поместья сына боярского Бориса Абрамова. Это поместье было ему выделено взамен старого «что у него завладели воры псковские в Прибужской волости».
В сентябре 1614 г. он вместе с другими детьми боярскими находился на службе в остроге Тесове при Григории Обольянинове. В конце 1614 г. - начале 1615 гг. Леонтий Неелов был «приставлен у замолоту изменничьей ржи» в Бутковском погосте.
Согласно «Дозорным книгам Полусской половины Водской пятины» в августе 1615 г. он числился помещиком Будковского погоста (дд. Горки, Жолытино, Белое за озером).
Варвара Темиревна (Петровна) Милославская (Неелова) (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 14) являлась помещицей Водской пятины и была замужем за сыном боярским Андреем Ждановичем Милославским.
24.02.1613 г. Варвара Темиревна получила 50 четвертей прожиточного поместья в Грезенском погосте Водской пятине (двор помещиков в д. Северском Новом) из поместья мужа. Очевидно, что в это время она была беременна, и поместье было ей дано не просто так, а с интересным условием: «с тем, что она родит». Но удачно разрешиться от бремени у Варвары не получилось и 14.09.1613 г. поместье было отдано Матвею Старкову Неелову её двоюродному дяде, о котором говорилось выше (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 8). Муж её умер в сентябре 1613 г., так и пресеклась эта ветвь обширного рода Милославских.
Андрей (Андриан) Жданович Милославский принадлежал к древнему дво-рянскому роду, происходящему, по сказаниям родословцев XVII в., от литовского выходца Вячеслава Сигизмундовича, прибывшего в Москву в свите Софии Витов-товны, невесты великого князя Василия Дмитриевича в 1390 г.
Великий князь Московский и Владимирский (с 1389 г.) Василий I Дмитриевич (1371-1425), старший сын Дмитрия Донского и великой княгини Евдокии, был женат на Софье - единственной дочери великого князя литовского Витовта. В Москву Софья Витовтовна со свитой прибыла либо 1 либо 30 декабря 1390 г., и была встречена с большим почётом: духовенство во главе с митрополитом Киприаном встретили её с крестами и иконами за стенами города. Следует сказать, что Киприан и был инициатором этого брака, организовав обручение летом 1387 г. Он же и провёл 09.01.1391 г. венчанье в соборной церкви.
Вот в этом посольстве и участвовал основатель рода Милославских Вячеслав Сигизмундович. Особенно род Милославских возвысился в XVII в., когда второй царь Алексей Михайлович из новой династии Романовых 16.01.1648 г. женился на Марии Ильиничне Милославской (1625-1669), а воспитатель царя боярин Борис Иванович Морозов - на её сестре Анне. Их отец Илья Данилович Милославский стал боярином, а после Московского восстания 1648 г. возглавил правительство. Род Милославских пресёкся и прекратил своё существование в конце XVIII в.
Но возвышение клана Милославских никак не отразилось на судьбе мужа Варвары Нееловой, он не дожил до этих времён, оставаясь мелкопоместным новгородским дворянином. В 1585-86 гг. А. Ж. Милославский владел поместьем в Лядском погосте, часть которого к 1601-02 гг. перешла Макею Скобельцыну. В 1591-92 гг. Милославский владел д. Завод на реке Яне. По десятне 27.09.1605 г. он - городовой сын боярский Водской пятины с новым окладом в 400 четвертей и помещик Суйдовского погоста.
В сентябре 1611 г., находясь на службе у новгородско-шведского альянса, бил челом о пожаловании ему поместья Дмитрия Чортова. В слёзной челобитной он писал, что его поместьем в Копорском уезде «владеют иванегородцкие и ямгородцкие и копорские воры четвертой год, а я, государи, по ся мест скитаюся с женишком в Великом Новегороде меж двор», а о Дмитрии Чортове сообщал, что тот «изменил, отъехал к вору в Ывангород».
В июле 1612 г. он упоминается как помещик Озерецкого (д. Сосницы) и Суйдовского (д. Куровичи) погостов Водской пятины, в 1613-14 гг. его поместье (за исключением прожиточного для его жены Варвары) было передано Матвею Темиревичу Неелову, то есть к этому времени А. Ж. Милославский уже умер.
Гаврила Темиревич (Петрович) Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 15), как и его братья был сыном боярским Водской пятины. В 1603-04 гг. он был записан новиком и не вёрстан, а 27.09.1605 г. был вёрстан на 300 четвертей.
В Смутное время, когда Новгород был захвачен шведами, Гаврила Темиревич выехал в не покорившийся захватчикам Псков, то есть остался верен Москве. Очевидно за это, как другим детям боярским Водской пятины, не перешедшим на сторону шведов, в марте 1615 г. ему были посланы из Московского Разряда деньги.
Когда состоялся его выход в Псков, сказать невозможно, но то, что Гаврила Темиревич участвовал в героической обороне Пскова («Псковском осадном сиде-нии») в октябре 1615 г., от войск Густава-Адольфа и от Карла Карлсона Гюлленельма в июле 1616 г., о которых мы писали, не подлежит сомнению. Так как 11.07.1616 г. за эту службу Гаврило Неелов получил награду: «Вотцкая пятина. Гаврило Неелов. 124-го июля в 11 день по государеву указу по памяти за приписью диака Михайла Данилова за псковские службы и за осадное сидение веле¬но ему давати из чети вновь по 7 рублев, да 125-го июня в день по памя¬ти и по росписи за приписью диака Михайла Данилова за псковскую службу, как стоял под Псковом Кар¬ла Карлусов во 124-м и во 125-м г., придано ему к старому ево окладу 3 рубли и придача велено справить».
Из Кормлёной книги Галицкой Четверти 7121–25 гг. (1613–1617) можно узнать, что таких «ветеранов» было всего 28 человек. Из них 18 человек были по-мещиками Шелонской пятины, перешедшие на службу новому московскому правительству, 9 человек псковских помещиков и один из Водской пятины.
За участие в этих героических боевых действиях 42 новгородских помещика, в том числе и Гаврило Неелов получили награду в июне-июле 1617 г. В 1628-29 гг. он числился помещиком Прибужского погоста Шелонской пятины.
В соответствии с классификацией ветвей рода Нееловых, принятой В. И. Нееловым и автором настоящей работы, род Гаврилы Петровича выделен в отдельную династию: Московскую ветвь рода Нееловых. В связи с этим жизнеописания его детей Григория, Матвея, Дмитрия, Семёна, Фёдора, Ивана и их потомков даны в следующем разделе данного тома. При этом следует помнить, что фактически потомки Г. П. Неелова относятся к Ганнибаловской ветви.
Матвей Темиревич (Петрович) Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 16), как и его братья был сыном боярским Водской пятины.
В декабре 1604 г. он, как и многие другие Нееловы, был назначен на службу к посольскому съезду в Ивангород (выслан на бессрочную службу), как неслужилый новик, повёрстанный в Новгороде окладом в 150 четвертей. В 1605 г. оклад его был увеличен до 250 четвертей, из которых до 1611-12 гг. он владел 119 четвертями.
В 1612-13 гг. Матвей Темиревич получил 13 четвертей, сданных в Будковском погосте сыном боярским Иваном Краснослеповым, и 69 четвертей, сданных сыном боярским Федором Одинцовым. Земли эти были переданы ему «по приговору бояр и воевод Якова Пунтусовича Делегарда да князя Ивана Никитича Болшого Одоевского». Следовательно, в это время он служил шведско-новгородскому альянсу. Однако в сентябре 1613 г. он встал на сторону Москвы и отъехал в Псков, то есть для шведов стал изменником, и в 1614 г. его поместье в Бутковском погосте было отделено Михаилу Старкову сыну Неелову.
Интересная запись, касающаяся Матвея Неелова, сохранилась в шведском оккупационном архиве. В сентябре 1614 г. подьячий Константин Петрович Лазарев ехал из Новгорода в своё поместье в Будковском погосте вместе с подьячим Андреем Васильевичем Белым за хлебом. На обратной дороге, 16 сентября, его и других их попутчиков ограбили «псковские шиши», забрав платье, взятый из поместья хлеб и трёх лошадей, которых Лазарев одолжил в Новгороде.
Шишами называли участников партизанского движения на территории России в период Смутного времени. Формироваться эти отряды начали со второй половины 1610 г. первоначально в северных и центральных районах государства. Во время осады Смоленска наиболее многочисленные группы партизан действовали на Смоленской дороге и в местах зимовки войск гетмана Яна Ходкевича. Шиши укрывались обычно в лесах, отличались высокой мобильностью, и совершали неожиданные нападения на отряды противника и обозы, нанося урон и живой силе.
Так вот этот отряд партизан в составе 40 человек, ограбил подьячих, и отпустил их восвояси в Новгород. После этого Лазарев подал новгородским боярам, служившим шведам, челобитную, по которой ему пожаловали 2 четверти хлеба. В челобитной уточнялось, что ограблен он был близ Курской горы, на мосту около пустоши Орли, общий ущерб при этом составил 27 рублей с полтиной и три рубля взяли у Лазарева «в мошне».
«Псковские шиши» Матвей Неелов, Василий Колобов, Василий Нелединский к тому времени отъехали в Псков, то есть остались верными Москве, за что в 1615 г. им вместе с другими дворянами были посланы из Разряда деньги за выход из Новгорода в Псков.
В тоже время, ограбленные подьячие, служившие новгородско-шведскому альянсу, претендовали на поместья «грабителей». Константин Лазарев в августе 1614 г. бил челом о поместье сына боярского Меньшого Боркова. В челобитной он писал: «сижу, государь, я у твоих государевых дел беспрестанно, а твоего государева жалованья поместейца нет ни одной чети», хотя имел оклад в 14 рублей, то есть в 140 четвертей. В августе 1614 г. он был пожалован искомым поместьем (двор помещичий в д. Гверезно, всего 40 четвертей). После заключения Столбовского мира Лазарев был прощён, и в 1620-21 г. служил подьячим Новгородского Большого Прихода с окладом в 20 рублей.
Второй жалобщик Андрей Васильев Белый (Белого) в то же время бил челом о поместье сына боярского Водской пятины Ахмета (Филиппа) Дмитриевича Желтухина, который «государю изменил, отъехал во Псков». И его челобитная была удовлетворена - 09.08.1614 г. он получил беспошлинно отдельную грамоту на 48,3 четвертей этого поместья.
Этот эпизод лишний раз подчёркивает сложность обстановки на северо-западе России в период Смутного времени.
Борис Темиревич (Петрович) Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 17) был сыном боярским Водской пятины. В 1596 г. он был вёрстан на 200 четвертей как новик Водской пятины, в 1604-05 гг. получил 55 четвертей поместья своего дяди Ефима Мухортова Неелова в Будковском погосте. В 1605 г. он городовой сын боярский Водской пятины с новым окладом в 350 четвертей. В 1612 г. - помещик сельца Мерево Водской пятины Дмитровского (Городенского) погоста.
К 1614 г. Борис Темиревич, как и другие дворяне, оставшиеся верными Мос-ковскому правительству, отъехал в Псков, а на его поместье тут же нашлись пре-тенденты. Среди них был князь Иван Васильевич Кропоткин, который в декабре 1613 г. бил челом боярам и воеводам Новгородским о поместье «изменников» Насона Пушкина и Бориса Неелова. В январе 1614 г. Кропоткин получил отдельную грамоту на 55 четвертей поместья Бориса Неелова и 70 четвертей поместья Насона Пушкина, и пошлин за них не платил.
В конце марта 1615 г. Борису Темиревичу, как и другим детям боярским Водской пятины были посланы из Разряда в Псков деньги за выход из Новгорода.
После Столбовского мира в 1619 г. Борис Темиревич был оклад¬чиком новгородцев во Пскове: «Ноугородцы на государеве службе во Пскове были. И как давали государево жалованье дворянам и детям боярским ноугородцом Водцкой пятины дворяне окладчики были:…Борис Темирев сын Неелов», а в 1624-25 гг. в Водской пятине.
Что же касается жены Иван Старкович Неелова Федоры и детей Фёдора и Василисы (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 18, 19), то в 1615 г. они находились в Новгороде и были включены в московский список на размен пленных («Список с полоняничные росписи руским людем слово в слово, какову дали на съезде неметцкие посланные Чесному Корцову с товарыщи»).
Переговоры об обмене пленными проводились весной 1615 г. на реке Яуна (Явань), между Осташковом и Старой Руссой: «… съехались на половине дороги меж деревни Мошина и Песков для оной размены с российской стороны судьи Се-мен Коробьин, Петр Обернибесов и дьяк Иван Шевырев; с шведской же: капитан Семен Апельман, Иван Брякилев и Ганц Бракелев».
Эти переговоры проходили с 4 по 22 мая, и основную роль с русской стороны в них играл известный деятель Смутного времени Семён Гаврилович Коробьин, род которого происходил, от выехавшего из Орды к рязанскому князю Федору Ольговичу в начале XV в., татарина Кичибея (в крещении – Василия). Семён Гаврилович участвовал во многих сражениях и походах, боролся с самозванцами, был сподвижником известного политического и военного деятеля Смутного времени П. П. Ляпунова (?-1611), был воеводой в Вологде и Владимире, участвовал в различных посольских делах, вёл переговоры со шведами и поляками и т. п.
Переговоры об обмене пленными прошли достаточно быстро и завершились к концу мая 1615 г. С русской стороны было выдано 46 пленных шведов, а шведская сторона отдала 119 русских мужчин и женщин. Правда, Шведский главнокомандующий Эверт Горн жаловался королю Густаву Адольфу, что он «распорядился о размене пленных, который умышленно задерживается и затрудняется русскими». Эта задержка объяснялась тем, что в наказе С. Г. Коробьину предписывалось совершать обмен «всех на всех», а «врознь полоняниками размениваться не велено». Шведы же предлагали совершать обмен человека на человека или на двух, сначала «худыми» людьми, затем «добрыми».
В итоге всё же был осуществлён обмен по шведскому сценарию, в результате чего Федора Неелова с детьми Фёдором и Василисой были оставлены в Новгороде для обмена на шведских пленных, взятых уже под Псковом. Дальнейшая судьба их неизвестна.
Хотелось бы отметить ещё один момент, связанный с этим обменом, говоря-щий о практицизме европейцев. Летом 1614 г. под Новгородом были захвачены в плен шведами и черкесами Никита Остафьевич Пушкин, Фока Ратманович Дуров и Иван Чепчугов, которые активно участвовали в Земском соборе 1613 г., на котором на царство был выбран Михаил Романов.
Никита Пушкин написал челобитную Семёну Коробьину с просьбой освобо-дить его из шведского плена. Однако шведы, считая, что у них в руках богатая до-быча, отказались обменивать Никиту Пушкина, объясняя это тем, что Якоб Дела-гарди выкупил его у черкесов по просьбе Ивана Брякилева за 100 рублей.
На съезде 18 мая, шведы запросили за Никиту Пушкина и Фоку Дурова большие деньги. В конце концов, после длительного торга пленники были выкуплены Семёном Коробьиным: Пушкин за 235 рублей «деньгами и соболями», а Дурова за 150 рублей.
4-е ПОКОЛЕНИЕ
О следующем поколении Ганнибаловских Нееловых известно не слишком много. Сохранились лишь скудные сведения о детях Гаврилы (они перенесены в род Гаврилы Петровича) и Бориса Темиревичей.
Значительно больше сведений имеется о Мироне Борисовиче Неелове (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 21), который сыграл особую роль в генеалогии рассматриваемой ветви дворян Нееловых. Как уже говорилось, в 1674 г. Мирон Борисович получил от царя Алексея Михайловича грамоту на вотчины в Шелонской пятине в Дремяцком погосте при сельце Клобутицы, в Прибужском погосте при деревне Горка, в пустоши Заводе и пустоши Берестени в Новгородском уезде.
Иметь такую грамоту было весьма почётно и полезно, ведь она подтверждала древнее происхождение рода и давала право на столбовое дворянство, то есть быть записанным в VI часть ДРК. Поэтому при подаче документов в Герольдию многие дворяне в качестве основного аргумента приводили подобные грамоты, а родословные часто искажались, лишь бы внести туда персону, упомянутую в грамоте.
Родился Мирон Борисович в Тихвине, служить начал в 1654 г. как раз когда началась тринадцатилетняя Русско-польская война. Причиной этой войны явилось обострение в середине XVII в. противоречий между Россией и Речью Посполитой и освободительным движением под руководством гетмана Богдана Хмельницкого.
Весной 1653 г. Хмельницкий обратился к России с просьбой о помощи в борьбе с Речью Посполитой. После неоднократных просьб Земский собор от 01.10.1653 г. вынес решение о принятии в российское подданство Войска Запорожского «з городами их и з землями», что фактически означало начало войны с Польшей. Боевые действия продолжались более тринадцати лет с переменным успехом на огромной территории от Балтийского до Азовского моря, и от Смоленских земель до Львова и Гродно.
Закончился этот конфликт после взаимного истощения воюющих сторон Андрусовским перемирием, заключённым 30.01.1667 г. в деревне Андрусово близ Смоленска. По его условиям России возвращались районы, доставшиеся Польше после Смутного времени (Чернигово-Северская и Смоленская земли, города Невель, Велиж). Речь Посполитая признала воссоединение Левобережной Украины с Россией, Киев с округой передавался России до 1669 г. Россия, в свою очередь, отказалась от претензий на Правобережную Украину. Запорожская Сечь ставилась под совместный управление России и Речи Посполитой.
Из грамоты, полученной М. Б. Нееловым понять в каких походах и баталиях он участвовал, невозможно: «…боляры нашими воеводы и со многими ратными людми на Польское и Литовское королевство ходили и Смоленск и Вилну и Брест и иные многие городы в Литве и на Белой России поимали и коруны Полския и княжества Литовскаго в дали местах в походах великое одаление учинилось». Но если судить по тому, что грамота, полученная Нееловым «Печатана нашего государства в царствующем граде Москве лето 7182 (1674) марта в 24 день» вскоре после подписания Андрусовского перемирия, он прошёл всю эту войну.
М. Б. Неелов с женой Матрёной проживал в Новгороде. Несмотря на почёт, который давала ему царская грамота, помещиком он был не богатым. Так в ревиз-ских сказках 1711 г. указано, что в 1678 г. «…за Мироном Нееловым в деревни Заводе три двора крестьянских, и те дворы ныне за помещиком Филипом Мироновичем. И ис того числа в той деревни в пусте два двора». Часть крестьян из пустых дворов была взята в солдаты, а остальные находились в бегах.
5-е ПОКОЛЕНИЕ
Следующее пятое поколение данной росписи должно начинаться с детей Гаврилы Петровича Неелова. Но, следуя, принятой классификации ветвей рода Нееловых она выделена в свою отдельную Московскую ветвь (см. главу 2).
Поэтому описание пятого поколения начинается с Феклиста Сергеевича Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 22) о котором известно, что он числился помещиком Ивановского Переежского погоста Водской пятины Новгородского уезда.
В переписной книге 1710 г. есть такая запись «... в вышеписанном Ивановском Переежском погосте по переписным книгам 186-го году написано было за прежним помещиком за Григорьем Ивановым сыном Борановым в деревни Катовичах 3 двора крестьянских... вымерли все без остатку а земля того двора крестьянской участок во владенье за Феклистом Нееловым а ныне лежит впусте...». То есть в 1678 г. в Катовичах жизнь ещё теплилась, а ко времени проведения петровской переписи деревня опустела, и назвать Феклиста Сергеевича помещиком можно было с большой натяжкой.
Интересно отметить, что перепись 1710 г. осуществлялась по дворам, и впервые в ней записывались женщины. Результаты её были удручающими для власти - количество податных дворов по сравнению с предыдущей переписью 1678 г. уменьшилось почти на 20%. Пётр I, понимая какой ущерб будет нанесён казне, отверг эти результаты, и предписал собирать подати по предыдущей переписи. Одновременно он повелел к 1716-17 гг. готовить новую перепись, ответственность за которую возлагалась на ландратов37. Причиной уменьшения числа дворов было не столько сокращение населения, сколько объединение дворов с целью уменьшения податей.
Новая перепись показала, что процесс изменения числа дворов шёл значи-тельно медленнее, нежели процесс изменения численности населения. Население же в том числе и помещики к переписи относились резко отрицательно. Даже жесточайшие наказания за утайку числа душ не давали реальных результатов, множество ошибок допускали и переписчики. Но ещё одной бедой, характерной для России было получение взяток переписчиками за пропущенные дворы. А взятки приходилось давать даже помимо воли, иначе пустые дворы записывались как жилые.
Кстати сказать, очень часто ревизские документы заполнялись со слов тех, кого переписчики заставали на месте, часто простых крестьян, и полнились такими выражениями как: «ево дворовый человек сказал», «крестьянин деревни … с това-рищи сказал», «про то я не ведаю» и т.п. Во многих случаях это было связано с отъездом помещиков по делам и на службу, а иногда делалось и умышленно. Сле-довательно, доверять результатам этих переписей нужно осторожно, недаром их весьма остроумно назвали «ревизскими сказками».
Филипп и Дорофей Мироновичи Нееловы (см. роспись Нееловых Ганниба-ловских № 23, 24) были невёрстанными городовыми гусарами и небогатыми помещиками.
За Филиппом в деревне Заводе Шелонской пятины в 1711 г. числилось всего три крестьянских двора, два из которых пустовали. За Дорофеем по переписи 1710 г. было имение в Пречистенском Деревском погосте в деревне Озерки и в Петровском Борисоглебском Боровицком погосте в деревне Ненаежники «…крестьянин ое Кирила с племянники». Так что назвать их помещиками можно только условно по статусу, а кормиться им приходилось со службы.
О братьях их Василии и Лаврене (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 25, 26) известно только, что проживали они в Новгородском уезде и «в службе не значились».
А вот о сестре их Евфимии Мироновне (см. роспись Нееловых Ганнибалов-ских № 27) сведений сохранилось больше, благодаря тому, что мужем её был Ки-рилл Ильич Пушкин.
Евфимия Мироновна была помещицей, ей принадлежали земли при сельце (деревни) Клобутицах (Клабутицы) Лужского уезда. Это древнее поселение, распо-ложенное в Дремяцком погосте известно с конца XV в. В 1920-е годы в составе Лужской волости был образован Клобутицкий сельсовет с центром в деревне Большие Клобутицы, 1927 г. он вошёл в состав Лужского района Ленинградской области. В 1973 г. Клобутицкий сельсовет был переименован в Серебрянский по названию железнодорожной станции и посёлка, который сейчас называется Серебрянским сельским поселением.
По некоторым источникам Е. М. Пушкина была похоронена в Петербурге в некрополе XVIII в. Александро - Невской лавры. Правда, автору так и не удалось разыскать её могилу - или сведения о захоронении не точны или могила затерялась.
Мужем Евфимии Мироновны был Кирилл Ильич Пушкин, относящийся к новгородской ветви рода Пушкиных, ведущей начало от Григория Александровича Мархинина по прозвищу Пушка. Новгородские Пушкины были не богаты, и возвысившиеся московские Пушкины, уже в XVI в. стали от них отмежёвываться. Так в 1605 г. думный дворянин Гавриил Григорьевич Пушкин (ок.1560-1638) говорил о своих новгородских родственниках: «… Дмитрий Шафериков-Пушкин служит с Великого Новагорода... нашел он и потерял себе да своим родителем которые служат по Новугороду, а не нам. А мы, государь, Новгородцами ни правы, ни виноваты быти не хотим, и ими не считаемся, а считаемся мы своею лествицею». А в конце XVI в. окольничий Борис Иванович Пушкин и его брат Никита отказались от своих новгородских поместий «для розни и далека».
Как уже говорилось, Нееловы и Пушкины неоднократно роднились между собой, чему способствовало близкое расположение их поместий. Так сестра прадеда Кирилла Ильича Андрея Яковлевича Пушкина, Мария (ок. 1560-?) была замужем за сыном боярским помещиком Никольского Бутковского погоста Афанасием Васильевичем Нееловым (1556-1612). А его внук Андрей Павлович Пушкин (1728-1768) был женат на Елизавете Абрамовне Ганнибал, родной сестре Анны Абрамовны жены генерал-майора С. С. Неелова (о них речь пойдёт ниже).
Кирилл Ильич Пушкин был помещиком древнего села Перечиц (Передчиц), история которого довольно интересна. Село это, известное с конца XV в. неодно-кратно меняло своих владельцев. Из «Переписной оброчной книге Вотской пятины» за 1500 г. можно узнать, что «…в селе Передчицах, в Кузьминском Фефилатова, что за Митею за Волковым, на Еремееве четверти: двор в большом сам Еремей, двор человек его Ермолка, а хрестьян двор Онтропко Гаврилков, двор Ивашко Тимошкин, двор Гридка Офонасов, сеют ржи 15 коробей, и сена косят 70 копен, а хрестьяне косят сена 100 копен, 3 обжи…». Далее «Великого князя волостка Кузминская Фефилатова, за Митею за Ивановым сыном Волкова: село Передчецы на реце на Оредежи, а в нем церковь великий Егорий, вопче ему с Ульянинскими обжамиВасильевы жены Зайцова, что за Еремеем за Трусовым, на Митиных 3 жеребьех: двор большой пуст…».
Разобраться в том кому и что принадлежало достаточно трудно, известно только, что Перечицы стали вотчиной новгородских Пушкиных с 1570-х годов. В 1584 г. предок Кирилла Ильича Яков-Булгак Игнатьевич Пушкин (1560?-?) писался помещиком Будковского погоста Шелонской пятины. Согласно Д. Я. Самоквасову он имел поместный оклад 250 четвертей и вместе с братьями Никитою и Курбатом владел в Водской пятине в Передольском погосте в 3 деревнях 10 дворами с 10 душами, 13 обжами; имел также земли в Косицком и Сабельском погостах и в Шелонской пятине в 6 деревнях.
Деревня Перечицы располагается на правом берегу реки Оредеж, на дороге Луга – Торковичи. Скорее всего, этот топоним происходит от слов «перед, передовой» так как в древности именно Передчецы вместе с Тесовским острожком были первыми оборонительными пунктами на Северо-Западе Русского государства.
Подтверждением этому служит следующий исторический факт. После заклю-чения Столбовского мира, русское население оставшейся за шведами Ижорской земли, оказалось под властью Швеции. Русские крестьяне и посадские люди стали перебегать с оккупированных земель «на государеву сторону», и к середине XVII в. этот исход принял массовый характер. По требованию шведов стороны в 1649 г. в Стокгольм была направлена русская делегация во главе с окольничим Борисом Ивановичем Пушкиным, и какое-то время в русско-шведских отношениях наступило затишье. Однако в 1654 г. шведский король Карл X вмешался в войну Московского государства с Польшей из-за Украины и Белоруссии. И в 1656 г. началась очередная Русско-Шведская война, в которой целью Росси было недопущение создания польско-шведской унии и возвращение русских земель на побережье Финского залива, обеспечивающих выход к Балтийскому морю.
В середине июня шведы напали на деревню Перечицы, разграбили и сожгли церковь, помещичьи и крестьянские дворы, угнали скот и забрали в плен 15 крестьян. В ответ на это крестьяне организовали партизанский отряд, как доносил новгородский воевода: «Собрався… из иных из окольных деревень… крестьяне с ружьем человек с 40 за ними (шведами) ходили». После нападения на Перечицы шведы ушли в свои пределы, а партизанский отряд преследовал врага, не боясь встречи с «большими неметцкими людьми», чтобы отбить пленных.
Стараниями Пушкиных в Перечицах в начале XVII в. была построена дере-вянная церковь во имя Св. Георгия Победоносца, сожжённая шведами и восстановленная в конце XVII – начале XVIII веков, которая была поновлена в 1858 г. уже другими владельцами.
В 1838 г. в Перечицах находилось три господских дома, один из которых принадлежал Елизавете Андреевне Боровской дочери Е. А. Пушкиной (урожденной Ганнибал). Два других принадлежали «Федоровой и дочери ее майорше Пущиной» и титулярному советнику И. В. Козловскому, который выкупил все части села, построил вблизи усадьбы мельницу, открыл в селе магазин. В 1847 г. Козловский продал имение действительному статскому советнику Андрею Филипповичу Оболенскому, профессору Царскосельского лицея. А. Ф. Оболенский и его сын Владимир поддерживали усадьбу и парк в хорошем состоянии, подновляли старый храм, а в середине 1893 г. построили новый, который был закрыт в 1930 г. и до настоящего времени не сохранился.
Недолгое время с 1704 г. до самой смерти в 1705 г. Кирилл Ильич Пушкин был воеводою в городе Тихвине, славящемся своими монастырями и чудотворной Тихвинской иконой Божьей Матери.
Тихвинский Пречистенский погост, известен с 1383 г., когда на берегу реки Тихвинки явилась, упомянутая выше чудотворная икона. На этом месте был осно-ван монастырь, а затем и город. С 1560 г. Тихвинский посад находился в вассаль-ной зависимости от Большого Успенского и Малого Введенского монастырей. Борьба за освобождения жителей Тихвинского посада от монастырского управления началась при Петре I, и в обязанности первых воевод входили сбор доходов в казну и ведения «суда и расправы». В 1723 г. Тихвинцы получили свой административный орган - магистрат, подчиняющийся Новгороду, окончательно посад отделился от монастырей 1764 г. после указа о передаче государству монастырских земель, а в 1773 г. Тихвин получил статус уездного города.
6-е ПОКОЛЕНИЕ
О представителях этого поколения Ганнибаловских Нееловых (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 28-30) автору известно только то, что приведено в поколенной росписи.
Единственно о ком имеется больше сведений это Павел Кириллович Пушкин (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 31), который в 1723 г. был артиллерии фурлянтом.
В 1697 г. за ним числилось 390 четвертей земли. В 1727 г. ему принадлежала усадьба в деревне Перечицы, о которой мы говорили выше, доставшаяся ему в наследство от отца. Кроме того он владел деревней Зачеренье Бутковского погоста и деревней Онег, расположенной в Петровском погосте Водской пятины на реке Волхов.
В настоящее время деревни Онег не существует, но можно установить, что она находилась недалеко от села Захарьино Новгородского района Новгородской области, расположенного в 40 км севернее Новгорода, на левом берегу Волхова. Впервые это село упоминается в Новгородской писцовой книге Шелонской пятины под 1575 г., и принадлежало оно долгое время новгородским помещикам Воеводским.
В усадьбе Онег, располагавшейся в 7 км от Захарьино, до восьмилетнего возраста жил великий композитор С. В. Рахманинов (1873-1943). Там был господский дом, людская, дом управляющего, купальня на берегу Волхова, фруктовые сады, парк, пруды. В 1930-е годы в усадебном доме располагался пионерский лагерь. Во время Великой Отечественной войны усадьба была полностью разрушена - от неё остался один фундамент, пострадал и парк. Местные энтузиасты надеются на её восстановление, тем более что в Новгородском архиве сохранился план дома и его довоенные фотографии. При этом никто почему-то не вспоминает, что эти места связаны и с Пушкиными.
Женой П. К. Пушкина была Наталия Воиновна Муравьева - дочь помещика Бутковского погоста поручика Воина Захарьевича Муравьева и жены его Марфы Васильевны, урождённой Култашевой. Наталья Воиновна была представительницей обширного дворянского рода, происходящего от рязанского сына боярского Василия Алановского, сын которого Иван Муравей получил в 1488 г. поместье в Новгороде и сделался родоначальником Муравьёвых, а его брат Есип - рода Пущиных. Род Муравьевых оставил заметный след в истории России, среди них были воеводы, губернаторы, государственные и общественные деятели, военачальники, литераторы, декабристы.
7-е ПОКОЛЕНИЕ
О Семёне Степановиче Неелове (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 32) уже неоднократно говорилось, как о ключевой фигуре позволившей восстано-вить родословную, рассматриваемой ветви этого рода, и связывающей её с Ганни-балами.
Согласно утверждению А. М. Бессоновой С. С. Неелов воспитывался в 1 Ка-детском корпусе, по окончании которого в совсем юном возрасте в апреле 1728 г. вступил учеником в Инженерный корпус. Очевидно, здесь допущена неточность, так как в Первый, именно кадетский, корпус был открыт в Санкт-Петербурге в феврале 1732 г.
В России организация военного и инженерного обучения дворянских детей началась с 1701 г., когда указом Петра I была учреждена московская «Школа мате-матических и навигацких наук». Затем также в Москве, в январе 1712 г. была создана первая Военно-инженерная школа, в которой сначала числилось всего 23 ученика, а в дальнейшем число их стало расти.
В марте 1719 г. Санкт-Петербурге учредили Инженерную роту, в которую и перевели учеников и учителей из Москвы со всеми инструментами и имуществом. Обучали там арифметике, геометрии, тригонометрии и фортификации, основам гидравлики. Успешно закончившие курс воспитанники получали звание кондукторов или переходили сержантами и капралами в инженерную роту. Следующий чин выпускникам присуждался только тогда, когда они показывали достаточные практические знания. Набор в школу был весьма ограничен - в 1728 г. комплект учеников со 150 человек был сокращён до 60, в 1742 г. - увеличился до 90 человек. Можно представить, как ценились эти специалисты: на всю огромную страну ежегодно выпускалось всего несколько десятков.
На самом деле, как это следует из документов, хранящихся в РГАДА, Семён Неелов в 1728 г. «…из шляхетства и сначала определен в инженерную школу учеником», и был выпущен из неё кондуктором 3 класса в 1733 г.
Интересно отметить, что в марте 1731 г. в чине инженер-капитана обучением кондукторов занимался А. П. Ганнибал до своей первой отставки по состоянию здоровья 21.05.1733 г. Как раз в это время обучение в Инженерной школе проходил Семён Неелов. Наверняка Абрам Петрович обратил внимание на толкового и перспективного ученика, и впоследствии выдал за него свою дочь Анну. С 1756 г. Санкт-Петербургская Инженерная школа поступила в особое ведение генерал-инженера А. П. Ганнибала.
С тех пор почти 50 лет С. С. Неелов занимался инженерным делом. Карьера его развивалась достаточно успешно, о чем можно узнать из прошения, поданного Нееловым в январе 1770 г. императрице Екатерине Алексеевне, в котором он просит о присвоении генеральского чина.
В нём приводится практически весь его служебный путь. «Сначала был во инженерном корпусе учеником, а в 1733-м году генваря 28-го дня произведен в кандукторы в третей класс, в 1736-м во второй, в 1737-м в генваря 28-го дня в первой, в 1740 годех инженер-прапорщиком и происходил всеми инженер-офицерскими чинами по старшинству и достоинству: в 1751 году апреля 25-го дня в инженер-капитаны и будучи во оном корпусе находился в разных командированиях в 1757 году генваря 15-го дня Государственною военною коллегию произведен во инженер-маиоры, а по надлежащей мне по инженерному корпусу линии декабря с 25-го дня 1755 года дано старшинство против прежних, произведенных по инженерному корпусу и в силу требования Главной межевой канцелярии велено мне быть при межевании в Новегороде земель в Новгородской губернии при коем и до того по указу оной коллегии я находился с 1756 года и был при оном по 1761 год более пяти лет … с того ж году декабря 13-го дня по указу Правительствущаго Сената определен я для команды и к произведению работ в Кронштат к предписанному Петра Перваго Великаго каналу, а в 1762 году июня 26-го дня по докладу Государственной военной коллегии с продчими пожалован я чином армейскаго полковника и находился при той же команде Кронштатскаго канала, а в 1763 году июля 21-го дня по удостоинству и рекомендации господина генерал-фельтмаршела и ковалера рейх-графа фон Миниха … пожалован … инженер-полковником, где и понони нахожусь и будучи во всю мою продолжающуюся более сорока лет службу беспорочно в фергерах, криксфельтах и в штрафах не бывал и сверх того с 1765 году имею команду и смотрение при исправлении строениями и починками морских в Кронштате гаваней и крепостей …».
За этими сухими цифрами и скупыми фразами целая жизнь, которую мы насколько возможно попытаемся пояснить. О первых годах службы С. С. Неелова можно узнать из промемории 1757 г., подписанной принцем фон Голштейном. Промемория (памятная записка, прошение) эта была дана Семёну Степановичу при увольнении его с военной службы и переводе в Межевую канцелярию.
Согласно этому документу С. С. Неелов в 1733 г. получил чин в кондуктора, в 1740 г. в был произведён в инженер - прапорщики, в 1743 г. - в подпоручики, а в 1745 - в аудиторы – звание, введённое в армии Петром I. Изначально аудиторы в армии, рассматривали дела, связанные с расследованиями имущественных споров. В «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Эфрона сказано: «По характеру своему должность аудитора совмещает в себе черты должностей делопроизводителя, секретаря и прокурора».
Промемория С. С. Неелова.
В 1748 г. С. С. Неелов был переименован в поручики, 15 марта переведён в инженерную роту, в 1749 г. получил чин инженер-капитана. За время службы он «…был в разных и многих командировнаниях верно и беспорчно в фергерах, криг-срехтах и штрафах не был», то есть под следствием и военным судом не был, штрафам не повергался.
Далее в промемории говорится, что в бытность Неелова в Выборге по свиде-тельству гарнизонного полковника Ширмахера, а также заключению доктора Бахерта и штаб лекарей Ульриха и Фуциуса «…явно одержим болезнью почечников и великою одышкой и пребезмерно в голове и в теле лом». Кроме того там указано, что «…и от генерала инженера и кавалера Ганнибала рапорте о нем Неелове представлено …законии уже службы не несет».
То есть по всем показателям Неелов в это время «… за имеющейся у него бо-лезнью в воинской службе явился быть не способен», а 07.01.1756 г. Канцелярия межевания земель Новгородского уезда затребовала его в своё распоряжение. На основании этого 15 января «…по указу Е.И.В. в государственной военной коллегии обще собранным генералитетом определено: онаго Неелова за явленными его бо-лезнями в военной службе отставить и по надлежащей его по инженерному кор-пусу линии декабря з 25 дня 1755 года иметь ему чин инженер майора, а так же сей инженер майорский чин состоит действительно в ранге сухопутного подполковника, то о награждении его при той отставке по указу полковничьим чином. Е.И.В. подать доклад, а до воспоследования на то Всевысочайшей резолюции по требованию канцелярии межевания земель Новгородского уезда оному Неелову быть при межевании в Новегороде земель…». Указ об отставке был дан Неелову, и герольдмейстерская контора была об этом извещена 14.02.1757 г.
Вот такой неожиданный и крутой поворот в карьере военного инженера. По-пробуем разобраться в мотивах этого подробнее. Скорее всего, отставка эта была сделана умышленно при содействии А. П. Ганнибала, который в декабре 1755 г. был произведён в генерал-лейтенанты и назначен губернатором в Выборг, и, конечно, мог влиять на решения медиков и начальника С. С. Неелова.
Но какова же была цель этих действий? Думается, что ответ здесь надо искать в практичности Абрама Петровича, который заботился об устройстве жизни своих дочерей. Семёна Неелова он знал ещё со времени обучения его в Инженерной школе, и, очевидно, считал его достойным руки своей дочери Анны. Отправляя Неелова в Новгородский уезд на штатскую должность, Абрам Петрович давал своему будущему зятю возможность совершить бракосочетание и обустроить быт новой семьи. Точная дата бракосочетания неизвестна, но, очевидно, оно произошло в 1759 г., так как первая дочь Христина родилась в 1760 г.
Кроме того, как следует из промемории, при увольнении со службы С. С. Неелов получил следующий чин инженер-майора, соответствующий армейскому подполковнику, и при выходе в отставку мог претендовать на чин полковника. И действительно, на военную службу Семён Степанович вернулся уже в чине полковника в 1761 г.
Помимо прочего весьма ответственное и сложное дело межевания земель су-лило и определённые выгоды, так как давало возможность присмотреться к землям и договориться о их приобретении. По сохранившимся в семейном архиве документам можно установить, что в 1757 г. Семён Степанович приобрёл за тридцать рублей у Ирины Фёдоровны Сукиной (урождённой Нееловой) небольшие участки земли в Бутковском погосте в пустошах Теребани и Кушкине. «…лейб-гвардии Семеновского полку капитана-порутчика Якова Иванова сына Сукина жена ево Ирина Федорова дочь в роде своем не последнея продала Я с воли мужа своего инженер-капитану Семену Степанову сыну Неелову, жене, детям Наследником ево из недвижимого своего имения, которое мне досталось по наследству после отца моего в Новгородском уезде в Вотцкой пятине в Никольском Бутковском погосте в пустоши Теребанях четвертныя пашни семь четвертей с осминою да в пустоши в четыре четверти ёес полу оимины пашенную и не пашенную и с примерной по тем четвертям земли с лесы, с сенными покосы, с рыбными ловли и со всеми угодьи, не оставливая за собою в тех пустошах ничего, все без остатку. А взяла я, Ирина, у него, Семена, за то свое недвижимое имение денег тритцать рублев».
Купчая крепость, данная С. С. Неелову гос-пожой И. Ф. Сукиной. Из архива Сладковых.
Начальный лист «Ведомости о дачах Есипо-вых». Из архива Сладковых.
Возможно, Семён Степанович в это время сделал ещё и другие приобретения, так как в выписке о землях С. С. Неелова, хранящейся у нотариуса Громеки, данной 10.10.1850 г. его внуку Павлу Петровичу Неелову, перечислено большое количество земельных участков под Лугой.
Таким образом, в этот период жизни С. С. Неелова произошло много знаменательных событий: он уволился с военной службы, получив следующий чин, стал мужем дочери «старого арапа» Анны Абрамовны Ганнибал, начал приобретать земли, в семье появились дети.
Служба С. С. Неелова в Главной Межевой канцелярии закончилась через пять лет, и 13.12.1761 г. по указу Сената он был направлен в Кронштадт для ремонта и возведения укреплений и руководства работами на Большом каменном канале. Вскоре 26.06.1762 г. он был произведён в армейские полковники, а 21.07.1763 г. - в инженер - полковники.
Канал этот, которому в июле 1752 г. во время открытия было присвоено имя Петра Великого, был по сути дела доком и предназначался для ремонта кораблей. Копать его начали весной 1719 г. Работы выполняли круглый год 3 тысячи человек из разных губерний, под наблюдением сенатора действительного статского советника М. М. Самарина (1659-1730), затем адмирала П. И. Сиверса (1674-1740). Руководил работами капитан-командор англичанин Эдвард Лейн (ок. 1670-1729), находившийся на русской службе с 1702 г. и много сделавший для организации кораблестроения и судоремонта в России.
Канал, соединяющий морской берег и пруд, имел шесть доков и начал функ-ционировать уже в 1724 г. Там было отремонтировано 10 линейных кораблей, но строительство и расширение этого сложного гидротехнического сооружения про-должалось ещё много лет. При строительстве канала пригодились знания Э. Лейна в гидротехнике, что позволило изобрести оригинальный и простой способ осушения дока. Был вырыт глубокий бассейн, соединённый шлюзами с доками. После захода судна в док шлюзы открывали, и вода самотёком уходила в бассейн, который осушался помпами, приводимыми в действие ветряными мельницами.
В 1755 г. главным командиром для «устроения канала и доков» в Кронштадте был назначен Абрам Петрович Ганнибал. Вплоть до ухода в отставку в 1762 г. Ганнибал руководил всеми фортификационными и гидротехническими работами на острове Котлин и довёл Петровский док-канал до совершенства, что позволило ему функционировать до последнего времени.
В Кронштадте С. С. Неелов прослужил до самой отставки в 1774 г. С первых дней работы на строительстве большого каменного канала он показал себя грамотным инженером и хорошим организатором работ.
Начальствующий в то время над балтийскими портами генерал-фельдмаршал Х. А. Миних 20.07.1763 г. направил императрице Екатерине Алексеевне представление («всеподданнейший доклад») о повышении в чинах и прибавке жалованья полковнику Неелову и ещё трём строителям Кронштадтского канала. «…Продолжающаяся верноусердная моя Вашему И. В-ву служба и всеподданическая должность обязывают меня по самой справедливости рекомендовать в высочайшую Вашего И. В-ва милость находящихся дирекции моей при Кронштадтском канале полковника Семена Неелова ... которые усмотрены мною по должности их, Неелов в содержании толь важного канала, в смотрении над работами, в правлении команды и по конторе онаго канала дел;... И для того всеподданнейше и всенижайше Вашего И. В-ва прошу помянутых полковника Неелова … по достоинству и долго-временной службе награждением следуемых им, по знанию инженерного искусства, инженер-полковничьих рангов, с оставлением при прежних должностях, с надлежащим по чинам их из суммы канальной не оставить ...». Такая характеристика от видного государственного деятеля дорогого стоит. На следующий день последовала положительная резолюция императрицы: «Неелову ... быть по сему ... и быть им всем при нынешних должностях».
Это было, конечно, повышением по службе, так как в то время инженер-полковник стоял выше армейского полковника. В 1766 г. Семён Степанович при поддержке Миниха просил о производстве в генерал-майоры. Но в октябре 1767 г. его престарелый благодетель скончался, и прошение было отклонено. Очевидно, обидевшись на такую несправедливость (более младшие уже получили генеральские чины), 17.05.1768 г. Неелов подал прошение об отставке. Но вместо этого конфирмованным определением Адмиралтейств-Коллегии от 9.12.1771 г. ему был объявлен «наистрожайший выговор за несправедливое о службе своей подание». Заветный генерал-майорский чин С. С. Неелов получил лишь в 1774 г. при выходе в отставку.
В декабре 1767 г. надзор за кронштадтскими гаванями и каналом был поручен адмиралу Семёну Ивановичу Мордвинову (1701-1777). «Слушав из конторы кронштадтскаго Петра Великаго канала от командующего сего канала инженер полковника Неелова рапортов, приказали: …сему каналу главно состоять под адмиралтейскою коллегиею; а дабы оный со всеми к нему принадлежностями в совершенном призрении содержан был и все могущие быть строения и нынешния поправления тем поспешнее производимы быть могли, по разсуждению и отзыву поручить в смотрение адмиралу Мордвинову».
С этого момента инженер-полковник Неелов подавал рапорты о техническом состоянии гаваней и сооружений, сметы и ведомости о потребных материалах, людских и денежных ресурсах, необходимых для их ремонта и поддержания в надлежащем порядке. Очевидно, С. И. Мордвинов полностью доверял своему подчинённому, так как его рапорты, подаваемые в Адмиралтейскую коллегию и в Сенат, строились на материалах, полученных от Неелова. При этом истребовались довольно значительные суммы денег в десятки тысяч рублей.
Во время службы на достаточно высокой должности, дающей хорошее мате-риальное обеспечение, Семён Степанович задумывался о своём будущем и будущем всё разраставшегося семейства. Он активно занялся покупкой земель под Лугой, вблизи исконно нееловских вотчин.
С. С. Неелов приобретал земли в основном по договорам «купли-продажи». Так 16.01.1764 г. он приобрёл у генерал-поручика действительного камергера и кавалер Лариона Яковлевича Овцына «…в Новгородском уезде в Водской пятине в Бутковском погосте в усадище Влешковичах и в деревни Поддубье, в пустошах Заборовке, в Теребанях да в Дмитреевском Городенском погосте в пустошах Ляликове, Бобинине, Трезнов четвертную пашню с лесы, с сонными покосы, с рыбными ловли и со всеми угодья, принадлежащими к тому усадищу Влешковичам и к деревни Поддубье…» более 140 четвертей земли вместе с крестьянами и господским домом. Сделка была достаточно крупной «…А взял я, Ларион, у него, Семена, за то свое недвижимое имение со всем означенным денег две тысячи девятьсот пятьдесят рублев», поэтому свидетелями по этой купчей были семнадцать офицеров от подпоручика до полковника.
Фрагмент карта межевания Лужского уезда . 1790 г. (1 верста в дюйме): 112-Мерево, 196-Замошье, 318-Перечецы, 324-Перечицы, 335-Заплотье, 441-Верхутино, 443-Верхутинский погост, 539-Замошье, 547-Поддубье, 679-М. Влешковичи, 681-Б. Влешковичи. С сайта http://starayakarta.com/plany-generalnogo-mezhevaniya-pgm/
Кроме того к купчей прилагается двадцати страничный документ под назва-нием «Ведомость о дачах Есиповых». Причиной появления этого документа, конечно, явилось решение «… об отказе имения бригадирши Федосьи Есиповой, доставшейся ей от мужа ея бригадира Лаврентия Есипова, а оное досталось по жалованной грамоте камергеру Лариону Яковлеву Овцину, а от, него по купчей крепости инженер генерал-майору Семену Степанову Неелову».
Есть и ещё одна заёмная расписка от сержанта лейб - гвардии Преображенского полка Семёна Яковлевича Бестужева. «Тысяча семьсот шестьдесят пятого года марта в седьмой день лейб - гвардии от бонбардира сержанта Семен Яковлев сын Бестужев в роде своем не последнего занял я команды каменного Петра Перваго Великаго канала у господина инженер-полковника Семена Степанова сына Неелова денег сто пятьдесят рублев бес процентов впредь до сроку сего ж году майя до первого числа, а в тех деньгах до того сроку заложил я, Семен Бестужев, ему, господину Неелову, из недвижимого имения, доставшегося мне после покойной матери моей Матрены Ивановны в Новгородском уезде в Вотской пятине в Никольском Бутковском погосте в пустоше Теребанях четвертныя пашни двадцать четвертей с лесы, с сенными покосы и со всеми угодьи, не оставливая в той пустоши за собою ничего, все без остатку. А ежели я, Семен, тех взятых мною в заем денег на по¬казанный срок всех сполна не заплачу и того своего имения не выкуплю и на то мое имение сия моя закладная и купчая и вольно ему, господину Неелову, жене, детям и наследником ево по просрочке оною моею пус¬тошью самому владеть, продать и заложить и во всякие крепости укре¬пить…».
Возникает интересный вопрос, на первый взгляд, казавшийся не разрешимым, как документы 250-летней давности на покупку земель С. С. Нееловым под Лугой, никогда не бывавшим в наших краях, оказались за тысячу километров в Туле?
Объясняется этот удивительный факт тем, что внук Семёна Степановича Па-вел Петрович Неелов (о нем речь пойдёт ниже) в 1842 г. был переведён на службу из Петербурга в Тульскую губернию в Корпус лесничих и документы на земли его деда оказались на тульской земле, и бережно хранились несколькими поколениями. Очевидно, в семье Нееловых существовала традиция передавать документы на недвижимое имение младшему потомку по мужской линии. При этом выстраивается следующая цепочка наследования: Семён Степанович (1714-1781) – Пётр (1770-после 1837) – Павел (1818-1890) – Евгений (1858-1905) – Владимир (1894-1942), благодаря чему эти документы не пропали, пройдя через множество войн, потрясений основ государства, семейные драмы и трагедии.
Получить достаточно точные данные об этих землях можно из «Выписки земли деда Семена Степановича Неелова, списанной с подлинной, хранящейся у нотариуса г. Громеки от октября 10 дня 1850 г.», прилагающейся к купчим. Согласно этой выписке за С. С. Нееловым числилось более 400 четвертей земли под Лугой: при сельце Поддубье 64 четверти и 1/2 четверика; в деревне Бутковице – 30 четвертей; в пустоши Теребанях – 36 четвертей; в сельце Заплотье 10 четвертей и 1/8 четверика и т.д.
При этом земли он старался приобретать так, чтобы образовывались доста-точно большие наделы, что было, конечно, вполне разумно. Интересен «состав продавцов» земли - это все представители известных дворянских фамилий: Овцыны, Гурьевы, Игнатьевы, Сукины, Бестужевы, Корсаковы, Пушкины.
По сведениям А. В. Бурлакова С. С. Неелов был владельцем около двадцати деревень, расположенных по берегам озера Верхутинское (ныне – озеро Поддуб-ское) и реки Оредеж, в том числе и части сельца Заплотье. Верхутинская мыза относилась к приходу Троицкой церкви Будковского погоста. Некоторые из этих населённых пунктов можно найти на современных картах.
Купчая крепость от жены И. Ф. Карсакова А. Р. Корсаковой (ур. Пушкиной) и И. Е. Савенко-ва. Из архива Сладковых.
Купчая крепость от Лариона Яковлевича Ов-цына. Из архива Сладковых.
Часть родовых земель Нееловых принадлежала его сестре Елизавете – жене секунд-майора Конона Лукича Поскочина. В имении Заплотье была небольшая усадьба и регулярный парк. При симметричной планировке парка были использованы диагональные и одна поперечная аллеи, которая и являлась границей владений Нееловых и Поскочиных. Поэтому в архивных документах Верхутинская мыза одновременно значилась за Нееловыми и Поскочиными. Ещё одна часть мызы с 1769 г. числилась за помещиком Иваном Савельевичем Линевым. «Еще в довоенные годы, по воспоминаниям старожилов, можно было видеть фрагменты парка, созданного в регулярном стиле, несколько аллей, старинные фундаменты господских построек».
После выхода в отставку в 1774 г. генерал-майор Неелов поселился в своей Верхутинской мызе, где и скончался 12.03.1781 г. и был похоронен на Верхутин-ском кладбище Бутковского погоста, рядом с церковью Живоначальной Троицы.
Автор впервые посетил эти места в 2009 г., и был несказанно удивлён и обра-дован тем, что обнаружил надгробную плиту с могилы своего прапрапрапрадеда, на которой выбито: «На сем месте погребено тело инженера, генерал-майора Семена Степановича Неелова который родился 1714 году генваря 27 дня, а скончался 1781 году марта 5 дня. Всего веку жития ево было 67 лет 11 мцъ. 18 дней». По рассказам старожилов плита чудом сохранилась, и многие годы и десятилетия лужские краеведы не знали, какое отношение имеет Неелов к семейству Ганнибалов.
Деревни Б. Замошье, Перечицы, Мерево, Заплотье, Поддубье, Влешковичи, Кострони на со-временной карте.
К сожалению, в августе 2011 г. автор обнаружил, что плита с могилы С. С. Неелова сдвинута и поставлена почти в вертикальное положение. Очевидно, это было сделано местными жителями при установке ограды вокруг недавнего захоронения, так что точно определить, где покоится прах зятя А. П. Ганнибала, не возможно. За плитой с могилы С. С. Неелова лежит практически такого же размера и формы каменная плита, прочитать надпись на которой, к сожалению, пока не удалось. Автор вначале ошибочно предположил, что эта плита с могилы Анны Абрамовны Нееловой дочери А. П. Ганнибала, ведь она проживала совсем рядом с Верхутинским некрополем.
Установить место погребения Анны Абрамовны позволила книга Лужских краеведов А. В. Носкова и О. В. Набокиной «Храмы Лужского района Ленинград-ской области». В этой работе приведено описание, история строительства, имена «храмосдателей» более чем 250 церквей и часовен Лужского района. Кроме того даны описания некоторых дворянских имений и информация по интересным персонам, в них проживавшим.
Так вот, из этой работы можно узнать, что последние годы жизни А. А. Неелова прожила в своей усадьбе в селе Большое Замошье, примерно в 4-х километрах к северу от деревни Перечицы и в 12-х километрах от Заплотья. Скончалась она 09.4.1810 г. и была похоронена у церкви Святого Георгия Победоносца в Перечицах. Возникает вопрос: почему же супруга С. С. Неелова не упокоилась рядом с мужем? Очевидно, это было вызвано тем, что она умерла в апреле, в самое время весенней распутицы, когда переправа из Перечиц на другой берег реки Оредеж ещё не была наведена, и тело этой дочери А. П. Ганнибала было решено похоронить у церкви Св. Георгия.
Там же была погребена и её родная сестра Елизавета Абрамовна, жена подполковника Андрея Павловича Пушкина, адъютанта Абрама Ганнибала, вышедшего в отставку в 1762 г., и последние годы жизни проживавшего в своей усадьбе Перечицы.
В июне 2009 г. усилиями местных краеведов при активном участии депутата Лужского законодательного собрания, работника администрации Лужского муниципального района М. П. Великанова, были проведены некоторые работы по восстановлению Верхутинского некрополя. Был расчищен фундамент Троицкой церкви, установлен памятный крест, приведена в порядок могила героя войны 1812 г. кавалера многих орденов генерал-майора Дмитрия Васильевича Лялина, и установлен щит с фотографиями и информацией об этом памятном месте.
Информация, приведённая на этом щите, проливает свет на историю Верхутинского некрополя. Впервые владения Верхутинского Троицкого монастыря упоминаются в 1500 г., а описание Троицкой церкви в писцовой книге 1568 г. Что происходило в монастыре во время шведской оккупации - не известно, но уже в 1646 г. на территории монастыря стояли две деревянные церкви – во имя Св. Троицы и Св. Николая Чудотворца. В начале ХVIII в. Троицкий храм был перестроен детьми, упомянутого выше Мирона Борисовича Неелова Филиппом и Тимофеем.
Переписная книга 1718 г. отмечает, что в монастыре «монахов никого нет», и в 1764 г. монастырь был упразднён и обращён в приходскую церковь. В 1795 г. после пожара на месте старой церкви была построена новая Троицкая церковь с приделом во имя Николая Чудотворца.
Особенное участие в благоустройстве Троицкой церкви принимали владельцы усадьбы Живописная помещики Линевы. Представители этого рода венчались, кре-стились, отпевались в этой церкви. В 1892 г. их усилиями Троицкая церковь была капитально отремонтирована. В описании церкви на 1901 г. говорится, что она была однокупольной, с колокольней, обшита тёсом и окружена деревянной оградой на каменном фундаменте вместе с закрытым к тому времени кладбищем.
Троицкая церковь, фото нач. XIX в.
Усадебный дом в Мереве.
Приход церкви был достаточно большим, и в 1899 г. в него входили село Верхутино и деревни Большие и Малые Влешковичи, Горушка, Мерево (имение генерал майора Д. В. Лялина), Заполье, Поддубье, Покровское, Сокольники и др. При церкви некоторое время работала школа, а в 1874 г. было открыто приходское попечительство. К Троицкой церкви было приписано 8 часовен.
После революции церковь продолжала работать, а в 1925 г. была взята под охрану государства как объект культурного наследия. Однако это не спасло её и во время гонений на церковь в 30-е годы, храм не действовал, а в 1940 г. был оконча-тельно закрыт. Правда, во время оккупации Лужского района немецко-фашистскими захватчиками некоторое время в Троицкой церкви проводились службы, до того момента когда она сгорела от артобстрела.
В настоящее время благодаря инициативной группе при поддержке Лужской администрации планируется благоустроить Верхутинский некрополь, и установить там часовню. Удастся все это сделать в наше непростое время трудно сказать. Но отрадно то, что в 2014 г. при активном участии Марины Михайловны Мезневой на месте церкви была установлена стела с мозаичной иконой Св. Троицы.
***
Нельзя не рассказать о ещё одной исторической личности, похороненной на этом кладбище. Это герой Отечественной войны 1812 г. генерал майор Дмитрий Васильевич Лялин, проживавший в последние годы жизни в своём имении Мерево (Мерёво), расположенном в нескольких километрах от Верхутинского некрополя. Памятник на месте его погребения очень хорошо сохранился до наших дней.
На мраморном постаменте, с одной стороны которого фактически приведён послужной список Д. В. Лялина, а с другой - его многочисленные награды и подвиги, установлена каменная колонна, увенчанная чёрной мраморной «коронкой». Его биографию и перечень походов и сражений, в которых он участвовал можно найти в биографических словарях и интернете, но некоторые факты можно выявить, только прочитав надпись на его памятнике.
«…Он для защиты Веры, Престола и Отечества был в 5 морских и 27 полевых сражениях со Шведами и Французами. Изранен пулями шведскими и картечами французскими. Между многими блистательными подвигами его 18 марта 1813 года, когда при селении Роменвиль близ Парижа со своим отрядом удержал Национальную парижскую гвардию и 4 часа сражался с Французами в виду Императора Александра I…».
Не многие воины героически участвовали в таком количестве сражений на протяжении десятилетий, были неоднократно ранены, и дожили до 75 лет. Кстати, надпись на памятнике позволяет уточнить даты жизни Д. В. Лялина (20.10.1772 – 24.12.1847), в то время как во всех источниках даются только годы его жизни. Приведём основные факты биографии этого храброго Русского офицера.
Дмитрий Васильевич Лялин родился 20.10.1772 г. в усадьбе Мерево Лужского уезда. Начал службу в 1786 г. капралом 1-го морского батальона, расположенного в Кронштадте, и в том же году был переведён фуражиром в морской кадетский корпус. Произведённый в 1788 г. в подпоручики, он на корабле «Изяслав» участвовал морском сражении близ острова Готланд. Затем в чине поручика поступил в эскадру вице-адмирала Мусина-Пушкина и находился на корабле «Св. Пётр» в сражении при острове Эланде. В 1790 г. на корабле «12 Апостолов» он участвовал в морском сражении при Красной Горке, решившем судьбу Петербурга. В том же году участвовал в сражении с неприятелем во время его прорыва из Выборгского залива.
После заключения мира со шведами в августе 1790 г. Лялин снова поступил в береговую службу; в 1792 г. был произведён в капитаны, затем в майоры и назначен командиром 2-го морского батальона в Кронштадте. В январе 1797 г. перевёлся в Астраханский гренадёрский полк, где произвёл инспекцию полков и ввёл в них порядок службы по новому уставу. За успешное исполнение этого поручения он был награждён орденом Св. Анны 3 кл. на шпагу.
В 1798 г. Д. В. Лялин был переведён во вновь учреждённый в Москве Мушкетёрский полк, провёл его формирование и обучение, и в 1799 г. был назначен его командиром с производством в подполковники, а в 1800 г. - в полковники. С воцарением императора Александра I полк, где служил Лялин, получил наименование Навагинского.
В 1808 г., когда начались военные действия в Финляндии против шведов, Ля-лин был послан туда для усиления генерал-адъютанта князя М. П. Долгорукова, участвовал в кровопролитном и для нас неудачном сражении у Иденсальми, где был ранен. Император Александр наградил Лялина за это сражение золотою шпагою с надписью «За храбрость». В 1809 г. полк Лялина был послан в Умео под начальство графа Н. М. Каменского, где участвовал в удачном сражении при Севаре.
По заключении Фридрихсгамского мира Д. В. Лялин был назначен шефом находившегося в Молдавской армии Одесского мушкетёрского полка, но в следую-щем году принял Теглинский мушкетёрский полк, расположенный в Лифляндии и вошедший в 1-й корпус графа Витгенштейна.
В Отечественную войну 1812 г. во время общего отступления 1-й западной армии Теглинский полк имел жаркое сражение близ Вилькомира. Далее Лялин участвовал в Клястицкой битве, в деле под Свольной, в сражениях под Полоцком (за которое был произведён в генерал-майоры), под Чашниками, под Смольянами (получил орден Св. Владимира 3-й ст.), под Борисовым (получил алмазные знаки ордена Св. Анны 2 ст.) и под Лабиау (получил орден Св. Георгия 4 ст.). В 1813 г. Лялин находился при блокаде Данцига, Кюстрина и Шпандау. В Люценском сражении он был ранен и за отличие награждён орденом Св. Анны 1 ст.
Излечившись от раны, Лялин вернулся в армию и сражался с корпусом Вит-генштейна под Кенигштейном, при Гейльсдорфе, у Петерсвальда и под Кульмом, где был ранен пулею в лоб. За его боевые подвиги император Александр объявил ему своё монаршее благоволение, а король прусский пожаловал орденом Красного Орла 2 ст. В 1813 г. Дмитрий Васильевич был назначен в отряд генерал-майора Гельфрейха и находился при блокаде крепости Киля, а затем Страсбурга. В январе того же года он взял крепость Фальцбург, участвовал в сражениях при Троа, Арсис-сюр-Об и при Фершампенуазе.
18-го марта, накануне вступления императора Александра в Париж, Лялин, командуя Теглинским и Эстляндским полками в авангарде графа П. П. Палена, занял селение Роменвиль и здесь 4 часа сражался с французами, за что был награжден орденом Св. Георгия 3 ст.
В 1814 г. Лялина назначили командиром 1-й бригады 14-й пехотной дивизии Гельфрейха, состоявшей из Тульского и Навагинского полков, но едва успел он вернуться в Россию, как бегство Наполеона с острова Эльбы вызвало его опять за пределы отечества. В июле 1815 г. он выступил в поход и дошёл с бригадою до Силезии, но после сражения при Ватерлоо, окончательно сокрушившего Наполеона, повёл её обратно в Россию.
После вторичного похода за границу Лялин 28.12.1816 г. вышел в отставку «за ранами, по прошению», и поселился в своём имении, сельце Дмитриевском Псковской губернии, посвящая свободное время сельскому хозяйству и улучшению быта своих крестьян. Умер он в конце декабря 1847 г. и по завещанию был похоронен на погосте Святой Троицы возле Поддубского озера в деревне Заплотье, где хотел построить часовню. Через год в деревне Мерево по проекту Лялина его наследник И. Н. Трубашов построил каменную часовню.
Интересна судьба усадьбы Лялиных в Мерево. В ХIХ и ХХ вв. господский дом несколько раз горел, а затем восстанавливался, но в начале прошлого века от него остался один фундамент. В советские времена на фундаменте барского дома была выстроена сельская школа. После закрытия школы, здание находилось в полуразрушенном состоянии, парк пребывал в запустении.
Сейчас в бывшем усадебном доме располагается база отдыха, известная под интересным названием «Мишкина дача». В начале ХХI в. то, что осталось в запу-щенном состоянии от усадьбы было приобретено М. П. Великановым, работавшим в администрации Лужского муниципального района. Его стараниями бывшее здание школы было отремонтировано, и приобрело вид, близкий по архитектуре к старому усадебному дому, был расчищен парк, возведено несколько жилых и хозяйственных построек. Все это получило название «Гостевой дом «Мишкина дача». Гостевой дом имеет все современные удобства, отличается гостеприимством (автор смог в этом убедиться, останавливаясь там), а проживание в нем навевает думы о далёком безвозвратно ушедшем прошлом, когда время неспешно текло в уютных дворянских усадьбах.
Сзади дома сохранился огромный вяз, посаженный в 1772 г., в честь рождения Д. В. Лялина, который является ещё одним памятником храброму русскому генералу.
Слава богу, что эта усадьба попала в хорошие руки, иначе всё было бы придано забвенью и запустению. Особенно отрадно, что это не только «бизнес-проект», реализуемый для зарабатывания денег. В 2011 г. гостевой дом стал центром проведения исторической реконструкции «Недаром помнит вся Россия…», посвящённой Отечественной войне 1812 г. и патронируемой администрацией Лужского района.
На фестивале были воссозданы лагеря русских и наполеоновских войск, что дало возможность погрузиться в эпоху Отечественной войны 1812 г. В нём приняли участие исторические объединения - клубы исторической реконструкции из России и стран ближнего зарубежья. Зрители могли увидеть эпизоды военной жизни, реконструкцию сражений той эпохи, упражнения с оружием, посетить ярмарку-продажу изделий декоративно-прикладного творчества, поучаствовать в потешных играх, посмотреть концертные выступления народных ансамблей и т.д. Во время фестиваля состоялось освящение вновь построенной жителями деревни Мерево часовни Святых Петра и Павла.
***
После смерти С. С. Неелова его владения разошлись по наследникам. Часть имения Заплотье унаследовала его сестра Елизавета, жена секунд-майора Конона Лукича Поскочина, остальное досталось его вдове Анне Абрамовне. Не обошлось и без спорных вопросов, о чем будет сказано ниже.
Через два года после смерти мужа А. А. Неелова провела межевание земель в Лужском уезде, эти документы, имеющие определённую познавательную ценность, также сохранилась в семейном архиве Сладковых.
Первая и последняя страницы межевого дела А.А. Нееловой. Из архива Сладковых.
Межевание проводилось в пустоши Теребани в Бутковском погосте «…с ее пашенною землею, сенными покосы, лесными и протчими угодьи, которая состоит в об-щем владении вдовствующей гос¬пожи генерал-майорши Анны Абрамовны Нееловой с Ад-миралтейской кол¬легии интенданской експедиции советника Петра Иванова сына Глото-ва, порутчика Петра Радионова сына Путилова всех смежных посто¬ронних земель …».
Некоторые подробности жизни Анны Абрамовны Нееловой после смерти мужа можно узнать из переписки 1797 г. генерал-прокурора Сената Алексея Борисовича Куракина (1759-1829) и Адама Карловича Роткирха (1745-1797), который был мужем младшей сестры Анны Абрамовны Софьи и к тому времени занимал пост «главноуправляющего» г. Павловска. Очевидно, вдова С. С. Неелова в это время испытывала нужду, а дети её уже жили самостоятельно.
Вначале 1797 г. она обратилась к императору Павлу I с просьбой о помощи. Павел I поручил князю А. Б. Куракину выяснить более подробно, в чем нуждалась вдова, который зная о родстве Роткирха с Нееловыми, просил Адама Карловича сообщить подробности жизни Анны Абрамовны. Возможно, Анна Абрамовна обратилась с прошением под впе-чатлением аналогичного прошения её вечно нуждавшегося брата Исаака Ганнибала, отца пятнадцати детей, восемь из которых были взяты на воспитание на казённый счёт.
На запрос Куракина А. К. Роткирх ответил достаточно быстро (28.02.1797 г.) и весьма неопределённо: «Ваше превосходительство милостивый государь!
На почтеннейшее ваше письмо от 25-го сего месяца, которое я сего дни за два часа тому назад получить честь имел, сим честь имею донести, что я о об-стоятельствах жены моей сестры, вдовы генерал-майора Неелова, урожденной Ганнибаловой, весьма мало сведущ.
В конце 82-го и начале 83-го годов, будучи еще заседателем Софийского уездного суда, я дважды на очень короткое время отпускаем, и у ней был. Вскоре потом сделан был я судьей, принялся за службу, а служба принялась за меня; и тут я уж вовсе к посещению и у ней быть времени не имел. Она приняла сие за недостаток моей к ней ласки, стала и своим посещением уреживать, а потому я оное давно почти лишен…
Знаю точно, что у ней после покойного мужа всего не с большим было сто душ и что она тож немало должною была, ведаю вот все то, что я вам, милостивому государю, сказать и перед великим моим государем утвердить могу. Да и жена моя более моего ничего не ведает, живучи беспрестанно при мне…».
Из письма следует, что семья Нееловых была совсем не богата, а отношения с зажиточной семьёй сестры Софьи (только в 1796 г. А. К. Роткирху было пожаловано 1000 душ в различных деревнях Ямбургского уезда) были испорчены. Была ли оказана помощь вдове генерал-майора, неизвестно.
Последние годы жизни А. А. Неелова провела в своей усадьбе в селе Большое Замошье, где и скончалась 09.04.1810 г. (у А. М. Бессоновой ошибочно указана дата смерти ок. 1788 г.) и была похоронена в Перетчицах у церкви Св. Георгия.
***
О знаменитом тесте С. С. Неелова Абраме Петровиче Ганнибале, во многом определившем его судьбу, написано огромное количество книг и статей, поэтому нет смысла лишний раз пересказывать его биографию. Тем не менее, о появлении биографий Ганнибала и их спорных моментах следует сказать несколько слов.
Первой является так называемая «Немецкая биография», написана Адамом (Адольфом) Карловичем Роткирхом (1745-1797) мужем младшей дочери Абрама Петровича Софьи (1759-1802).
Интересна история появления этой биографии. За несколько месяцев до кон-чины 85-летний А. П. Ганнибал, будучи прикован к постели предался воспоминаниям, красочно рассказывая историю своей жизни. Как говорили его родные, «за неделю до смерти, не смотря на сильную слабость он сохранял еще такую свежую память, что помнил с большой точностью события давно прошедших лет».
В это время в суйдинском доме, где уходил из жизни крестник Петра Великого, вместе с его детьми находился и А. К. Роткирх, служивший дворянским заседателем в Софийскм уездном суде С.-Петербургской губернии. Он был удивлён, что никто из детей Ганнибала не удосужился записать его воспоминания (возможно, они были больше озабочены завещанием отца, о котором будет рассказано ниже). Тогда он сам стал записывать рассказы Абрама Петровича. Недаром нас россиян иногда называют Иванами, не помнящими родства, а вот обрусевший немец повёл себя совсем иначе. Вот и автор этих строк многократно жалел о том, что мало расспрашивал и практически не записывал воспоминания своих дедов и бабок, которые представляли несомненный интерес.
Записи Роткирха (так называемая «Немецкая биография») несколько лет про-лежали у него в столе, уже на склоне лет Адам Карлович решил привести их в порядок и поручил переписать набело какому-то чиновнику-немцу, наделавшему немало ошибок. Проживавший в имении Роткирхов Новопятницком, где хранился их архив, внук Адама Карловича Владимир Иванович Роткирх (1809-1869) за несколько лет до своей смерти решил написать свой вариант жизнеописания арапа Петра Великого, уже на русском языке. Основывался при этом он на рукописи деда и кое-что добавил из появившихся в то время публикаций. Эта работа, впоследствии получившая название «Русская биография», также хранилась в Новопятницком.
Следует сказать несколько слов об имении Новопятницкое. В декабре 1796 г. земли Падогской мызы, когда-то принадлежавшие монастырю, вместе с деревнями и 1000 душ крепостных, были подарены императором Павлом I А. К. Роткирху, служившему в то время управляющим городом Павловском. В конце 1797 г. Адам Карлович скончался в Павловске, и его вдова Софья Абрамовна заложила часть земель, а затем разделила их между детьми, которые прочно обосновались в Ямбургском уезде.
Имение Новопятницкое досталось старшему сыну Ивану Адамовичу Роткирху (1783-1832), затем перешлок его сыну Владимиру (1809-1869). Усадебный комплекс формировался на протяжении XIX в., главный помещичий дом был построен в 1850-е годы в готическом стиле при Владимире Ивановиче Роткирхе. Роткирхи породнились с соседями-помещиками Веймарнами, Траунбергами, Врангелями, Блоками и др. В августе 1827 г. в эти места приезжали Надежа Осиповна и Ольга Сергеевна Пушкины навестить своих кузин.
После 1917 г. усадьба Новопятницкое постепенно стала приходить в упадок. В 1930-х гг. здесь размещался комплекс молочного животноводства, а с 1950-х гг. усадьбу передали Министерству обороны, и она стала закрытым объектом за поломанным дощатым забором.
На деревенском погосте возле Михайло-Архангельской церкви находилась родовая усыпальница Роткирхов и их родственников, по утверждению местных краеведов «…более трети всех родственников А. С. Пушкина по линии его легендарного прадеда А. П. Ганнибала». В 2017 г. благотворительный фонд возрождения полковой церкви Св. Георгия Победоносца в г. Кингисеп выкупил территорию бывшего храма и погоста и начал восстанавливать погост на народные пожертвования.
Возможно «Русская биография» осталась бы неизвестной (архив Роткирхов сгорел во время Революции), если бы в 1874 г. дальний родственник В. И. Роткирха Валерий Николаевич Целепи (1857-после 1913) по наущению своей матери Юлии Петровны не сделал с неё копию.
Рукопись «Немецкой биографии» хранилась у Роткирхов более века и была передана в Пушкинский фонд в 1899 г., причём авторство её было неизвестно. Де-тальное изучение рукописи провели лишь в 70-е годы ХХ в. Тогда же выяснилось и авторство «Немецкой биографии», когда на листе, вложенном между страницами, обнаружилась надпись сделанная внуком Адама Карловича Владимиром Ивановичем Роткирхом: «Биография Абрама Петровича Ганибала. Составленная со слов его, зятем его Адольфом Карловичем Роткирх».
Обе эти биографии долгое время хранились в Пушкинском Доме и были «обнаружены» лишь в начале нашего века. Более подробно об этих биографиях Арапа Петра Великого можно узнать из работ Н. К. Телетовой, причём в первой приведён весь текст «Русской биографии». Безусловно, эти документы являются первыми по времени биография А. П. Ганнибала.
Существует предположение, что летом 1827 г. А. С. Пушкин посетил своих родственников в Новопятницком, где ознакомился с «Немецкой биографией» и использовал её при работе над романом «Арап Петра Великого». Скорее всего, это предположение верно, так как основные моменты «Немецкой биографии» нашли отражение в таких произведениях великого поэта как «Арап Петра Великого», «Моя родословная», «Начало биографии».
И ещё интересный момент, связанный с именем А. К. Роткирха. Справа от входа в Лазаревскую усыпальницу Александро-Невской лавры расположено надгробие Ивана Абрамовича Ганнибала (1731-1801) старшего сына Абрама Петровича. На памятнике помимо дат жизни и перечисления наград Чесменского героя и основателя Херсона генерал-поручика И. А. Ганнибала есть стихотворная эпитафия:
Зной Африки родил, хлад кров его покоил
России он служил путь к вечности устроил
Стенящие о нем, родня его и ближни
Сей памятник ему с усердиемъ воздвигли.
Но мало кто знает, что эта эпитафия была написана А. К. Роткирхом и предназначалась Абраму Петровичу, который был погребён на скромном погосте Воскресенской церкви близ Суйды без государственных почестей, а досталась его сыну.
Весьма подробное жизнеописание А. П. Ганнибала содержится в книге Дьё-доне Гнамманку «Абрам Ганнибал: черный предок Пушкина», вышедшей в России в серии ЖЗЛ в 1999 г. Интересовался Арапом Петра Великого, особенно местом его рождения, и известный писатель В. В. Набоков. Скорее всего, это было связано с тем, что имение Рождествено, в котором писатель часто бывал, располагалось в двадцати с небольшим километрах от имения Суйда.
Значительный вклад в исследование жизни А. П. Ганнибала и особенно его потомков внесла Анастасия Михайловна Бессонова (1917-2001), которая проработав огромное количество архивной информации, составила родословное древо Ганнибалов, доведя его практически до наших дней. Следует отдать должное этой увлечённой женщине - не будучи ни историком, ни генеалогом, а инженером-экономистом она ознакомилась с сотнями дел, хранящихся в различных архивах России, собрав по крупицам информацию о Ганнибалах и их родственниках. При этом она составила родословные не только по мужской линии, как это часто делают, а и по женской с краткими биографиями супругов.
Кроме того А. М. Бессонова общалась со многими потомками Ганнибала (и это при отсутствии Интернета и социальных сетей), а в мае 1984 г. сумела собрать многих из них в Суйде. В редакционном предисловии к её книге «Прадед Пушкина Ганнибал и его потомки» говорится: «Нет сомнения, что многие поколения исследователей – литературоведов, историков и культурологов - с чувством удовлетворения и благодарности будут пользоваться фундаментальным трудом Анастасии Михайловны». Автор настоящей работы полностью разделяет это мнение, многократно вспоминая с благодарностью автора этих трудов.
В определённой степени продолжила эту работу кандидат филологических наук Наталья Константиновна Телетова (1931-2013). Наталья Константиновна, как профессиональный литературовед, историк и пушкинист, собрала, проанализировала и живо изложила в своих работах новую информацию о А. П. Ганнибале, его происхождении и жизни его потомков. Н. К. Телетова постаралась разрешить «проклятые вопросы», связанные с А. П. Ганнибалом – о месте его рождения и его изображении (об этом мы скажем ниже). Автору данной работы удалось наладить телефонный и почтовый контакты с Натальей Константиновной, неоднократно обсуждать различные вопросы, касающиеся данной тематики. В общении она всегда была доброжелательна, открыта и компетентна. К сожалению, личная наша встреча так и не состоялась.
Помимо серьёзных исследователей жизни А. П. Ганнибала, его необычный внешний вид и судьба привлекали и работников искусства. Так в художественном фильме снятом режиссёром Александром Миттой в 1976 г. «Сказ про то, как царь Пётр арапа женил» с Владимиром Высоцким в главной роли, мало что соответствует действительности. Но ведь этот фильм снят, как говорится, «по мотивам» произведения А. С. Пушкина «Арап Петра Великого».
Не мог обойти стороной такую интересную личность и популярный писатель, автор многих увлекательно написанных исторических романов, Валентин Пикуль. В своём романе «Слово и дело» он посвятил Абраму Ганнибалу несколько страниц, в которых содержится множество неточностей, если не сказать ошибок. Возможно, это было сделано умышленно, так как из текста прослеживается явно негативное отношение автора к персонажу.
В романе есть место, где описывается появление Абрама, якобы бежавшего из Селенгинска, у князей Долгоруких: «На пороге, разматывая заледенелые шарфы, явился черный арап Петра Великого – Абрам Ганнибал, и лицо негра, в трещинах, лоснилось от гусиного жира. Кинулся к Ваньке, целовал его:
– Милостивец мой! Сокруши печали мои… Бежал я из Селенгинска, куда со-слан был Голиафом прегордым – Меншиковым. У границ китайских службу имел, худо мне! Хотел в землях чужих утаиться, да не привелось за рубежи бежать – шибко стерегли меня…».
На самом деле ничего этого не было. После смерти Петра I Абрам Петрович преподавал математику будущему императору Петру II (сыну Алексея Петровича), но на следующий день после смерти Екатерины I последовал указ, предписываю-щий ему отправиться в Казань для осмотра местной крепости. Однако 28.05.1727 г. Абрам Петров получил новый указ и письмо от А. Д. Меншикова, согласно которому, он должен был ехать в Тобольск - строить крепость. Прибыв в Тобольск, Абрам Петрович получает новое предписание – ехать на китайскую границу и строить там Селенгинскую крепость. Инициатором этих «перемещений» был светлейший князь Александр Данилович, у которого с Ганнибалом были натянутые отношения.
После падения Меншикова Абрам Петров получил указ, запрещающий ему строительство крепости по письмам Меншикова, после чего Ганнибал два года пребывал в бездействии, не получая жалованья. В челобитной от 31.08.1729 г., поданной Петру II, он пишет: «…живу без всякого дела, чему идет уже третий год, и безо всякого определения умираю голодною смертию». Ответа его бывшего ученика не последовало, зато в начале января 1730 г. Абрам Петрович был арестован и переправлен под конвоем в Томск.
После скоропостижной смерти Петра II на престол взошла Анна Иоанновна, которая помнила тёплое отношение Петра I к арапу. По указу императрицы от 25.02.1730 г. Ганнибал был освобождён в Тобольске из-под стражи, ему вернули отобранные бумаги, а через семь месяцев он был возвращён из ссылки и получил повышение по службе: «…лейб-гвардии от бомбандир поручика Абрама Петрова, которому велено быть в Тобольском гарнизоне маиором, послать в команду графа фон Минихена, а ему определить его в Пернове к инженерным и фортификационным делам по его рангу».
И ещё одному эпизоду из жизни А. П. Ганнибала В. Пикуль уделил большое внимание, а именно некрасивой истории с его первой женитьбой. Осенью 1730 г. Абрам Петров влюбился в юную красавицу Евдокию - дочь капитана галерного флота грека Андрея Петровича Диопер. К тому времени она уже была просватана поручику Александру Кайсарову (у Пикуля это Харитон Лаптев), но отец предпочёл ему более перспективного майора, вопреки желанию дочери.
У Пикуля же читаем: «Но капитан Диопер отказал Ганнибалу: дочь воспитана в правилах свободных и сама уже избрала себе друга сердечного – мичмана Харитона Лаптева, что мачтой командует на фрегате… Ганнибал явился к Миниху, горько рыдая». Под давлением Миниха отец дал согласие на брак. Но своенравная Евдокия совершила прелюбодеяние: «…Харитон Лаптев вернулся из крейсерства – красивый и загорелый. В эту ночь она отдалась ему под плеск волн, в камышах прибрежных… Отец рано утром открыл ей двери. Молча!». В этом она призналась на суде по бракоразводному процессу.
Правда следует сказать, что и сам Абрам Петров не был свят. После возвра-щения из Сибири он сошёлся в Петербурге с дочерью капитана Перновского полка Матвея фон Шеберха Христиной Региной урождённой Альдебиль. Об этом пишет и Пикуль, правда, перенеся события в Пернов: «Всех офицеров полка Перновского Ганнибал застращал немыслимо; эстляндскую дворянку, Христину Шеберг, к себе затащил; отец этой девицы от огорчения умер». Но увлекшись Евдокией Диопер, Абрам Петров перестал поддерживать отношения с Христиной Региной фон Шеберх.
На самом деле всё происходило несколько иначе. В январе 1731 г. в церкви Святого Симеона Богоприимца состоялось венчание Абрама Петровича и Евдокии Андреевны Диопер. В марте молодожёны поехали к новому месту службы мужа в город Пернов (ныне Пярну), для обучения слушателей Инженерной школы, а рас-строенный поручик Кайсаров был переведён в Астрахань.
Вот как об этом пишет В. С. Пикуль: «Миних послал своего адъютанта в Эстляндию – для надзора за инженерными кондукторами. Когда ехали, то в первой коляске сидел арап с женою, а за ними тащились еще два возка – в них перевозился гарем арапа, составленный из крепостных девок». Это явная фантазия автора, откуда мог взяться гарем у бедного майора только что вернувшегося из ссылки. Да и первое поместье - деревню Куррикула (Карьякюла) юго-западнее Ревеля Абрам Петрович приобрёл лишь в 1732 г.
Евдокия Диопер не могла простить мужу насильственный брак, стала искать развлечений вне дома, отношения в семье обострялись. В доме мещанки Моор (Морши, как значится в документах), где собирались весёлые компании, Евдокии приглянулся молодой кондуктор Яков Шишков, пользовавшийся успехом у жен-щин, с которым она стала тайно встречаться и «пошло у них влюбление». Как пи-шет В. С. Пикуль: «И в кусты зайдя, они долго там целовались. И так было горько. И так было сладко! Евдокия помолодела, домой пришла весела». Вот уж любовь к камышам, да кустам!
Все это происходило на глазах у жителей маленького городка, где проживало около четырёх тысяч человек. Пошли слухи, дошедшие и до Ганнибала, которые не только оскорбляли его и распаляли ревность, но и подрывали его авторитет.
Абрам Петров подал жалобу на жену в военный суд Перновского гарнизона, запирал в комнате, приставлял караул и грозился её убить. Кроме того он требовал от жены, чтобы она призналась на суде в прелюбодеянии и намерении его отравить. По некоторым сведениям при этом Ганнибал «Бил и мучил несчастную смертельными побоями необычно, принуждая ее показать на суде, что она с кондуктором Шишковым хотела его, Абрама Петрова, отравить и с ним, Шишковым, блудничала». Подробности этих истязаний, конечно выдуманные, можно найти в романе Пикуля. Запуганная Евдокия показала на суде то, что требовал муж, хотя позже в челобитной она писала, что возвела на себя напраслину, и никакого «блуда с Яковом Шишковым у нее не было».
Трудно сказать, кто в этой истории был прав, но в любом случае фривольное поведение Евдокии с подчинённым мужа по тем временам было не допустимо. И ещё одно событие подогрело скандал - осенью 1731 г. у гречанки Евдокии родилась белокурая и белокожая дочь. Тут уж любой поневоле задумается. Тем не менее, Абрам Петров признал дочь, названную в честь матери Евдокией (1731-1754), и до самой её смерти заботился о ней.
Вскоре после рождения дочери Абрам Петрович, забрав её, уехал из Пернова (возможно, скрываясь от позора), а в 1733 г. вышел в отставку по болезни и поселился неподалёку от Ревеля в купленном им местечке Карьякюля.
Дальнейшая судьба несчастной Евдокии Андреевны сложилась весьма тра-гично. В конце марта 1732 г. по решению военного суда она была помещена в Госпитальный двор, где пять лет содержалась вместе с бродягами и преступниками, питаясь подаянием. Содержание это было не законным, так как дела о супружеской измене рассматривались духовным судом Святейшего Синода. Узнав об этом, Евдокия Андреевна в марте 1737 г. подала челобитную в Петербург. Почти шесть лет длилась переписка Святейшего Синода с Главной канцелярией артиллерии и фортификации. Наконец в 1743 г. её дело было передано С.-Петербургскому епископу Никодиму, по распоряжению которого Евдокия Андреевна была освобождена из Госпитального двора, привезена в Петербург и отдана на поруки.
Поселилась Евдокия у своих знакомых на Васильевском острове, и что удивительно 20.06.1746 г. неизвестно от кого родила дочь, названную Агриппиной. Девочка прожила всего полмесяца, но была крещена под фамилией Ганнибал, так как супруги официально не были ещё разведены. Естественно это привело Абрама Петровича в бешенство. Он стал писать в Святейший Синод и просить его «…за чинимое ею прелюбодеяние отрешить от нее вовсе, дабы оная прелюбодеица далее не называлась его женою…».
При этом сам Абрам Петрович успел превратиться в двоеженца, так как в 1736 г. повенчался со своей старинной пассией Христиной Региной фон Шеберх и прижил уже с ней сына Ивана.
В ноябре 1737 г. Священный синод вынес «универсальное» решение: «Гене-рал-майору и кавалеру Ганнибалу с настоящей ево женой Крестиной жить дозволено», с наложением епитимии и денежного штрафа. Евдокию же за прелюбодейство отослали в Староладожский Успенский девичий монастырь «для покаяния колодницей навечно». Через девять лет она была переведена в Тихвинский Введенский девичий монастырь, где и умерла весной 1771 г. и была похоронена на монастырском кладбище.
Абрам Петрович и Христина Регина прожили долгую совместную жизнь, нажили девять детей и практически «умерли в один день» в 1781 г.
Достаточно подробно пришлось рассказать об этом потому, что большинство людей черпают информацию из художественных произведений - фильмов, сериалов, романов, не задумываясь о том, что автор часто выражает своё мнение, что-то додумывает, приукрашивает или замалчивает. Поэтому при составлении мнения о какой-то исторической личности (да и не только исторической) следует пользоваться проверенными серьёзными источниками, подтверждёнными фактами и документами. Хотя в данном случае таких источников найти практически не возможно, это также касается года и места рождения А. П. Ганнибала, его изображения, судьбы его брата. Но прежде чем кратко рассмотреть эти вопросы, хочется сделать ещё одно замечание.
В книге сейчас почти забытого польского историка, писателя и публициста Казимира Валишевского «Пётр Великий» всего одна страница посвящена А. П. Ганнибалу, на которой одной строкой дана необыкновенно точная его характери-стика: «Ганнибал был ревнив, вспыльчив, прям, честен и скуп». С этой краткой ха-рактеристикой невозможно не согласиться. И вообще работы Валишевского отли-чаются очень верными и краткими определениями, и автор посоветовал бы, тем, кто интересуется историей России, познакомиться с произведениями этого писателя. Хотя официальная Российская историография, начиная ещё с дореволюционных времён, считала сочинения Валишевского «не имеющими научной ценности».
Что касается года рождения А. П. Ганнибала, то большинство исследователей сходятся на дате 1696 г., установленной эстонским военным деятелем и историком Г. А. Леецем (1896-1975) путём сопоставления различных источников. Хотя есть и другое мнение, которое высказал известный пушкинист профессор Д. Д. Благой (1893-1984), считавший, что Ганнибал родился примерно в 1688 г.
А вот по поводу места рождения Ибрагима мнения расходятся, и дискуссия эта продолжается более 100 лет. Сам Абрам Петрович единственный раз написал о месте своего рождения в прошении об утверждении в дворянском достоинстве, поданном императрице Елизавете Петровне в 1742 г. В прошении говорилось: «Родом я, нижайший, из Африки, тамошнего знатного дворянства. Родился во владении отца моего в городе Лагоне, который и кроме того имел под собою ещё два города».
Поэтому с конца XIX в. местом рождения Ганнибала стали считать селение Лого в провинции Эритрее в Абиссинии (затем Эфиопия, сейчас Эритрея49). Но в Эфиопии никогда не было города Лагон.
Писатель и литературовед русского происхождения В. В. Набоков (1899- 1977) в приложении к своей книге «Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин», вышедшей на английском языке в 1964 г., проанализировав имеющиеся в его распоряжении материалы, высказал осторожное предположение, что А. П. Ганнибал родился на севере Абиссинии. «Таким образом, я полагаю, что вопрос о точном положении «L» к моменту написания этой работы (1956) остаётся нерешённым, но я склонен считать, что она находилась в северных областях Абиссинии, где мы бредём, поднимая книжную пыль вслед за мулами и верблюдами дерзких караванов». Но сравнив множество карт и описаний путешествий в Лагон в Абиссинии (Эфиопии) Набоков так и не нашёл подтверждения этому, и высказал новое предположение: «Было бы пустой тратой времени гадать, не родился ли Абрам вообще не в Абиссинии; не поймали ли его работорговцы совершенно в другом месте – например, в Лагоне (в области экваториальной Африки, южнее озера Чад, населённой неграми-Мусульманами)».
Спустя 30 лет этим вопросом основательно занялся африканский учёный Дьедоне Гамаку, магистр филологии, аспирант института востоковедения в Париже. В своей статье «Так, где же родина Ганнибала?», опубликованной в Вестнике РАН, а затем в своей книге о А. П. Ганнибале, он довольно убедительно говорит о происхождении Абрама Ганнибала из Центральной Африки, из города Лагон (Логон?) на Севере Камеруна. Это подтверждает последнее предположение В. В. Набокова.
Этой же версии придерживаются и А. М. Бессонова и Н. К. Телетова. В под-тверждение этой версии Н. К. Телетова приводит уникальный документ «Протокол экстренного совещания по поводу происхождения «Ибрагима Ганнибала», негритянского генерала российского царя», состоявшегося 30.09.1996 г. в департаменте Логон и Шари Султаната Логон-Бирни республики Камерун. Заседание проходило во дворце Султаната, в нем участвовали все знатные лица и придворные. По единственному вопросу его величество Май Джанна II, зачитал документы (интересно какие?) об истории Ибрагима Ганнибала, выступили знатные старцы, которые выразили мнение, что вполне возможно похищение сына князя и состоялось три века назад.
Через два часа совещание приняло заключение, что Ибрагим Ганнибал дей-ствительно был князем Логон-Бирни и сыном Маи Джанны I или Абдул Карима I. Кроме того было высказано пожелание: увидеть воссоединение потомков генерала с королевской семьёй Логон-Бирни, направить делегацию для описания этого важного события, чтобы составить свидетельство о нем. Подписано это заключение было Его Величеством Миарре Логон-Бирни. Удивительный документ, подтверждающий событие трёхсотлетней давности большинством голосов.
Но надо сказать, что Эритрея тоже не сдалась. В декабре 2009 г. в столице Эритреи Асмэре был установлен памятник А. С. Пушкину стараниями Региональ-ной общественной организации «Общество Дружбы Русского и Эритрейского Народов», которое, судя по интернету, было ликвидировано 27.11. 2013 года. В мае 2010 г. на широком праздновании «дней Ганнибала» в Суйде автор познакомился с посолом Эритреи в России Теклай Минассие Асгедом, который обучался в России, хорошо знает русский язык и производит очень приятное впечатление.
Нельзя не упомянуть и критическую статью Г. Фридмана «Две биографии А. П. Ганнибала», в которой подробно разбираются неточности и натяжки, содержа-щиеся в работах Дьедоне Гнамманку и Н. К. Телетовой. Говорится там и о предло-жениях провести генетическую экспертизу ДНК Ганнибала, но сделать это невоз-можно, так как настоящее захоронение и прах Абрама Петровича утрачены. Но ничего нового в этой статье не предложено, и сделан вывод, что «Камерунская версия держится на «честном слове» (Ганнибала)…».
То же самое можно сказать и о «Эритрейской версии». Думаю, что это не так уж и важно, главное, что предка великого русского поэта помнят и чтут в разных уголках Земли.
Ещё один неразрешённый до конца вопрос, связан с изображением А. П. Ганнибала. Им занимались многие пушкинисты и исследователи жизни арапа Петра Великого. Большую работу в этом направлении провела Н. К. Телетова, ещё в 1973 г. пришедшая к выводу, что на портрете XVIII в., который в большинстве источников считается портретом А. П. Ганнибала, изображён герой 2-й турецкой войны генерал-аншеф Иван Иванович Меллер-Закомельский50 (1725-1790). Сделать такой вывод Наталья Константиновна смогла, тщательно проанализировав ордена (у Ганнибала не было ордена Св. Георгия), изображённые на портрете, а также само изображение, отметив, что профессионально выписанное лицо не соответствует неестественному повороту туловища и неумелому изображению плечей и груди.
Она же подробно описала историю этого портрета. Правда, не обошлось без почти детективной истории. В 1973 г. Телетова поделилась своим «открытием» с эстонским историком и архивистом Г. А. Леецем, который сделал в 1974 г. доклад на эту тему, в то время как, поданная ею статья в «Пушкинский праздник» не была опубликована, так как редакция «...не сочла её доводы убедительными». В сентябре 1975 г. Телетова выступила в Пушкинском доме с докладом о атрибутации этого портрета.
В 1986 г. во Всероссийском музее А. С. Пушкина, где и хранится спорный портрет, прошло шестичасовое заседание по его атрибутации. На заседании были зачитаны результаты трёх экспертиз, проведённых в научно-реставрационном цен-тре С. В. Ямщикова в Москве, Эрмитаже и Русском музее. В экспертных заключе-ниях отмечалось, что портрет выполнен непрофессионально, при реставрации произведена перекраска, нос и губы получили новые контуры, ордена на мундире не переписывались. То есть дело ещё более запуталось, а сделать вывод о том, кто же все-таки изображён на портрете, не удалось. Тогда поступили демократично – провели голосование, большинством голосов решили, что это не А. П. Ганнибал и портрет надо снять с экспозиции. Вот уж, действительно, научный подход.
С доводами Н. К. Телетовой и выводами комиссии не согласились старейшие пушкинисты А. М. Гордин и Н. И. Грановская. В своей статье «а все-таки Ганнибал!» Гордин пишет: «Суммируя все «за» и «против», определённо вижу достаточно осно-ваний утверждать: а все-таки Ганнибал!». В своём очерке-путеводителе по пушкин-ским местам Гатчинского района Н. И. Грановская приводит ряд пространных рассуж-дений, связанных с жизнью потомков Абрама Петровича в защиту этой версии. Присоединяется к ним, добавляя ещё умозрительных аргументов, и более поздний исследователь Г. Фридман, делая окончательный и безапелляционный вывод: «Принадлежность обсуждаемого портрета Абраму Петровичу Ганнибалу не вызывает сомнений».
В тоже время А. М. Гордин высказывает интересное предположение, что портрет был заказан зятем А. П. Ганнибала А. К. Ротрирхом уже после его смерти, причём лицо писалось с какого-то реального источника, а мундир был придуман в соответствии с фактами биографии генерал-аншефа. Кроме того на цветовую гамму портрета повлияли позднейшие подновления и реставрация 1920-х гг.
До середины 1850-х годов этот портрет находился у московского коллекционера статского советника В. А. Юни (?-1857), который с полной уверенностью признавал в темнокожем генерал-аншефе «именно арапа Петра Великого», и говорил об этом, одному из первых биографов Пушкина П. И. Бартеневу (1829-1912). На обратной стороне холста имелась, уничтоженная при реставрации, надпись, сделанная старинным почерком: «Аннибал генерал-аншефа ‹sic!› на 92-м году от рождения».
В музее А. П. Ганнибала в Суйде есть очень интересный экспонат – мрамор-ный бюст мужчины явно африканской наружности. Он был подарен 1987 г. процессии, которая повторила скорбный маршрут в честь 150-летия со дня смерти А. С. Пушкина, священником села Городец, расположенном в 20 км от Луги. Этот бюст «африканского вождя» долгое время хранился Успенской церкви с. Городец, и по преданию – это бюст А. П. Ганнибала. С уверенностью утверждать это трудно, но следует вспомнить, что в этих местах под Лугой, располагалось много имений потомков Абрама Петровича – Нееловых.
На мой непрофессиональный взгляд эти доводы достаточно убедительны. Если визуально сравнить мраморный бюст и голову, лица, изображённого на портрете, то в глаза бросается необыкновенное сходство, даже ракурс один и тот же. Да и мундир на портрете неестественно приставлен к голове - это подтверждает мнение искусствоведов, что портрет писался не профессиональным художником, возможно даже не одним.
В имении Петровское, где с 1782 г. проживал сын генерал-аншефа Пётр Аб-рамович, в 1986 г. был установлен бюст А. П. Ганнибала работы скульптора Е. А. Косовой, который также имеет много общего с обсуждаемым портретом. Что же касается изображений юного арапчонка рядом с Петром Великим на различных гравюрах и картинах, а также так называемого «французского портрета» чернокожего юноши в роскошном восточном наряде, то слишком серьёзно к ним относиться нельзя, и восстановить истинный облик Абрама Петровича в зрелые годы по ним вряд ли возможно.
Удивительно, что до нас не дошло ни одного достоверного изображения та-кой известной личности, оставившей заметный след в российской истории. Дискуссия об изображении А. П. Ганнибала практически закончилась в конце прошлого века, в ней победило мнение «записных пушкинистов». Но в наше время закрадывается крамольная мысль: а не сделано ли это умышленно? Ведь не поставив точку в данном вопросе, можно продолжать в нем копаться, писать статьи, находить темы для диссертаций и т.п. Наверное, сейчас можно было бы использовать современные методы ДНК-анализа, компьютерное моделирование, и, наконец, установить истину.
Да и вопрос о происхождении самой этой фамилии Ганнибал остаётся открытым. Как писал Б. Л. Модзалевский: «Когда и почему он принял фамилию Ганнибал — положительных указаний не имеется: в течение многих лет он и сам подписывался и в официальных бумагах и частных письмах именовался просто «Абрам Петров», прозвище же Ганнибала закрепилось за ним лишь впоследствии (не раньше 1733 и не позже 1737 года)».
Известно, что летом 1705 г. в Пятницкой церкви города Вильно, где был от-служен благодарственный молебен за победу над шведским королём Карлом XII, Пётр I крестил юного арапчонка православным именем Пётр, крестной матерью была жена польского короля Августа II Христина Эбергардина. Правда, как свидетельствовали его потомки, крестник Петра плакал и не хотел носить это имя, и до самой смерти назывался Абрамом.
В память об этих событиях на стене Пятницкой церкви установлена мемори-альная доска, а в 2011 г. по инициативе поэта и переводчика Ю. Л. Кобрина во дворе церкви был установлен памятник А. С. Пушкину и его прадеду А. П. Ганнибалу работы литовского скульптора Витаутаса Наливайка. Памятник представляет собой композицию из двух соприкасающихся ладоней, на которых размещены мраморные медальоны с изображением Пушкина и Ганнибала. Изображения эти настолько стилизованы, что и Пушкина не то, что Ганнибала узнать нельзя.
Вопрос о том, откуда взялась фамилия Ганнибал, так же до сих пор остаётся открытым. Одни считают, что отец Абрама Петровича выводил свой род от леген-дарного карфагенского полководца врага Рима Ганнибала (247-183 до н. э.), на что указывал А. Роткирх в «немецкой биографии». Другие – что она образована от прозвища, правда, не понятно какого предка, третьи - что она является вариантом еврейского имени Ханнибал, четвёртые – что она появилась в Эстонии и была немецкого происхождения.
А. М. Бессонова предполагает, что такое прозвище «Hahniball» могла дать Абраму Петровичу его жена немка Христина Матвеевна урождённая фон Шеберх за его вспыльчивый и шумный характер. Прозвище это составлено из двух слов Hahn (петух, распетушиться, разойтись, разгорячиться) и Ball (шар, мяч), которые вместе дают что-то вроде «горячая голова, вспыльчивый, несдержанный». Возможно Абраму Петровичу, хорошо знавшему историю, понравилось это прозвище, созвучное с именем знаменитого карфагенского полководца, и он превратил его в фамилию. Впервые официально эта фамилия была упомянута в указе императрицы Анны Иоанновны о присвоении А. П. Ганнибалу чина инженер-капитана в 1737 г.
Автор уделил такое большое внимание не разрешённым до конца вопросам, связанным с именем А. П. Ганнибала, так как от него и получила название рассмат-риваемая ветвь рода Нееловы.
***
В мае 2010 г. автору довелось участвовать в «Дне памяти Ганнибала» в Суйде, на котором присутствовали потомки Абрама Петровича, представители Гатчинской администрации, музейные работники. Это было девятое по счёту празднование. Следует сказать, что ещё в 1984 г. стараниями А. М. Бессоновой в Суйде была проведена встреча потомков Ганнибала на которой присутствовало более 20 персон.
Примерно за месяц до начала мероприятия автор получил письмо следующего содержания от заведующей музеем Н. В. Авикайнен: «Многоуважаемый Валерий Юрьевич! Музей-усадьба «Суйда» имеет честь пригласить Вас принять участие в Дне памяти А. П. Ганнибала, потомком которого Вы являетесь…», далее шла программа «пребывания на Гатчинской земле» (приглашения поступали и в последующие годы, но, к сожалению, на этих Днях Ганнибала автору побывать не довелось).
Хочется кратко рассказать об этом интересном мероприятии и о тех местах, где после отставки до самой смерти проживал «Старый арап».
***
Посёлок Суйда, население которого составляет около тысячи человек, расположен недалеко от Гатчины. Этот посёлок не выделялся бы из тысяч других, если бы не одно обстоятельство - эти места овеяны славой великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина и многих его предков.
Суйда входит в так называемое «Пушкинское Золотое кольцо» Гатчинского района. На приведённом буклете хорошо видно, как расположены памятные места, о которых пойдёт речь ниже.
Гатчинские земли входили в состав Водской пятины, с незапамятных времён принадлежавшей Великому Новгороду. Первые сведения о гатчинском крае, сохранившиеся в русских письменных источниках, датируются 1499 г. В переписных оброчных книгах Водской пятины перечислены многие селения, существующие и ныне: Орлино, Куровицы, Грезно (Грязна), Суйда, Парицы, Хотчино (Гатчина), и другие. В это время в Суйдинском погосте уже существовал небольшой женский монастырь с церковью «Великий Никола», разрушенный в 1612 г. шведами.
В XVII в. территория нынешнего Гатчинского района, за исключением не-большой его южной части, входила в состав Ингерманландского лена Королевства Швеции. В это время сюда из районов Южной Финляндии шведскими властями были переселены сотни семей финских крестьян, которые частично ассимилировав, и со временем составили значительную часть местного населения.
После почти ста лет пребывания в составе Шведского королевства Ингерманландия в результате победоносной Северной войны 1700-21 гг. по условиям Ништадтского мира стала частью Российской империи. Пётр I основал на территории Ингерманландии «герцогство Ижорское». Первым (и последним) герцогом Ижорским стал Александр Данилович Меншиков. В 1708 г. территория была преобразована в Ингерманландскую губернию, а с 1710 г. - в Санкт-Петербургскую.
С основанием в 1703 г. северной столицы, эта территория заселяется русскими переселенцами и раздается приближенным царя. С этих пор прилегающие к Гатчине земли, оставались в составе Российской империи, переходя от одного владельца к другому.
Первый господский дом появился в Суйде ещё во времена шведского влады-чества, когда мызой владели колонисты Роры. По мнению исследователя и краеведа А. В. Бурлакова он был построен при Георге фон Роре (1550-1632) уро-женце Бранденбурга, отставном подполковнике, скончавшемся в Суйде. Позднее дом принадлежал его сыновьям, один из которых, капитан Ханс Христофор фон Рор родился в Суйде в 1627 г. и погиб в сражении под Нарвой в 1700 г.
В начале XVIII столетия Петр I подарил суйдинские зем¬ли своему сподвиж-нику герою Северной войны графу Петру Матвеевичу Апрак¬сину. При нём на месте шведской мызы был построены господский дом в стиле барокко, службы, возведён храм Воскресения Христова, освящённый в 1718 г., разбит регуляр¬ный парк и пруд. Местная легенда гласит, что суйдинский пруд, по форме на-поминающий натянутый лук, направленный в сторону Шве¬ции, был выкопан пленными шведами.
В 1759 г. у внука П. М. Апраксина камер-юнкера гр. Фёдора Алексеевича Апраксина57 мызу Суйда с окрестными сёлами и деревнями приобрёл Абрам Петро¬вич Ганнибал. В 1762 г., выйдя в отставку, он поселился в своём главном поместье Суйде, и усердно стал заниматься обустройством этого имения, ставшего впоследствии родовой усадьбой Ганнибалов. Абрам Петрович значительно расширил свои владения, прикупив соседние мызы. При нем в Суйде был построен новый помещичий дом, возведены многочисленные дворовые и хозяйственные строения, разбит обширный парк.
Прекрасно о жизни своего прадеда в Суйде сказал А. С. Пушкин.
«В деревне, где Петра питомец,
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой арап.
Где, позабыв Елисаветы
И двор и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлаждении леты
О дальней Африке своей...»
Именно здесь в 1775 г. появилась на свет будущая мать А. С. Пушкина Надежда Осиповна Ганнибал. После смерти Абрама Петровича в этом имении жил его старший сын, извес¬тный военно-морской деятель екатерининской эпохи, Иван Абрамович Ганнибал. Здесь неоднократно бывал генерал-аншеф Василий Иванович Суворова (крестник Петра Великого) и его сын, знаменитый полково¬дец Александр Васильевич Суворов. Именно А. П. Ганнибал оказал решающее влияние на судьбу будущего великого полководца. А. В. Суворов рос слабым, болезненным мальчиком, и отец готовил его к гражданской карьере. Однако с детских лет Суворов проявил тягу к военному делу, и самостоятельно в отцовской библиотеке изучал артиллерию, фортификацию, военную историю, много времени уделял занятиям физкультурой и закаливанию. Это заметил друг семьи Суворовых генерал-аншеф Ганнибал, и убедил отца будущего генералиссимуса отдать сына в военную службу.
В фамильном ганнибаловском доме находились семейные реликвии, многие из которых были связанны с именем Петра Великого, память о котором свято хра-нил его легендарный крестник. К сожалению каких-либо достоверных описаний и изображений гос¬подского дома того времени до сих пор не обнаружено.
Однако имеются подробные документальные материалы, рассказывающие о сельскохо¬зяйственной деятельности А. П. Ганнибала, характеризующие его как опытного и знающего помещика. «Чёрный барин» был одним из инициаторов разве¬дения картофеля в Росси. В своих ответах на анкету Вольного Экономического общества Ганнибал сообщал: «До сего времени земляныя яблоки не имелись и не были известны, а будущей весной пробы будут учинены. А на мызе у меня показанныя яблоки давно имеются, и для домашнего расходу довольно родится».
Буквально в нескольких километрах от поселка по направлению к Кобрино находится деревенька Мельница, получившая своё название от мельницы, постро-енной на реке Суйде Абрамом Петровичем. При строительстве этого сооружения проявился инженерный талант «старого арапа». Мельница была устроена таким образом, что могла работать и зимой в лютые морозы, когда река была покрыта льдом. К сожалению, это оригинальное инженерное сооружение до настоящего времени не сохранилось, и не понятно зачем, было разрушено в годы Советской власти.
Храм Воскресения Христова в Воскресенском (Суйде). Ф. 1960 г.
Водяная мельница на р. Суйде в д. Мельница. Ф. 1960 г.
В целом усадьба была довольно большой, и в 1765 г. в ней проживало 69 дворовых крестьян, из которых 32 человека были мужчинами, всего же на мызе числилось 516 крестьян.
После смерти А. П. Ганнибала в 1781 г. суйдинское имение унаследовал его старший сын наваринский герой, основатель города Херсон Иван Абрамович Ган-нибал. Один из сыно¬вей арапа Пётр Абрамович Ганнибал, сам проживавший на Псковщине в имении Петровское, в послании, адресованном в 1792 г. императрице Екатерине II сообщал: «...при любовном нашем разделе уступили мы ему одному всю отцовскую библиотеку, целый ящик золотых медалей, все физические и механические инструменты, все мебели и протчее...».
Выйдя в отставку по болезни в 1784 г. Иван Абрамович поселился на суйдинской мызе, и как писал классик «зажил широким барином». Благородство, доброта и честность, а также хлебосольство хозяина привлекали в его роскошный дом множество гостей. Частым гостем здесь был Василий Львович Пушкин, родной дядя А. С. Пушкина, один из первых, кто заметил поэтический дар юноши.
Ивану Абрамовичу по долгу старшего в семье приходилось улаживать многие семейные конфликты: он принял участие в судьбе покинутой мужем (его братом Осипом Абрамовичем) Марии Алексеевны Пушкиной; был опекуном Надежды Осиповны, которой помог получить хорошее воспитание и образование и благословил её на брак с Сергеем Львовичем Пушкиным; стал крестным отцом первого ребёнка молодой четы - дочери Ольги.
После смерти Ивана Абрамовича Ганнибала суйдинская мыза «за неплатёж» в 1803 г. была продана его братьями с торгов. Единственным владельцем отцовских реликвий из суйдинского дома становится Петр Абрамович Ганнибал, который незадолго до продажи поместья перевозит их в Петровское.
После Октябрьской революции поместье Суйда, принадлежавшее в то время помещику Коугия, было национализировано. Хозяйство было достаточно крепким, и поэтому вопрос о дележе имения ни у кого даже не возникал. На первом же батрацком собрании был избран рабочий комитет для ведения коллективного хозяйства.
Уже 03.02.1918 г. Гатчинский волостной земельный комитет принял решение сделать Суйду первым советским культурно-показательным хозяйством, а в начале 1919 г. Суйда стала совхозом. До 1936 г. основным направлением деятельности хозяйства оставалось молочно-мясное животноводство, пока «Суйда» не стала опытной селекционной станцией.
После освобождения Суйды от немецко-фашистских оккупантов в январе 1944 г. хозяйство восстанавливалось почти с нуля, и уже в конце сороковых годов в печати отмечалось, что Ленинградская государственная селекционная станция «Суйда» обеспечивает сортовыми семенами хозяйства области. Продолжая тради-ции А. П. Ганнибала, в Суйде был выведен высокоурожайный сорт картофеля «Столовая-19», а затем сорт «Арина», названный в честь няни А. С. Пушкина и знаменитый сорт «Невский» в 1981 г. вошедший в 10 лучших сортов мира. На протяжении последних лет опытно-производственное хозяйство (ОПХ) «Суйда», созданное в 1962 г., является одним из лучших сельскохозяйственным предприятием Гатчинского района по растениеводству с достаточно высокой рентабельностью.
В настоящее время от построек времен А. П. Ганнибала сохранился только гостевой флигель, принадлежащий ОПХ «Суйда», на первом этаже которого и располагается музей.
На территории усадьбы сохранились остатки парка: липовые аллеи, ведущие к сильно заросшему пруду, перед которым находится, пожалуй, один из самых интересных экспонатов музея-усадьбы, над которым оказались не властны ни время, ни люди. Это любимая «скамейка» старого арапа – каменный диван, высеченный в огромном гранитном валуне.
Автору этих строк не однажды приходилось сидеть на этом диване, и окунаться мысленно в прошлое этих мест. На приведённой фотографии три потомка А. П. Ганнибала. Слева сидит автор этих строк Валерий Юрьевич Сладков потомок Анны Абрамовны Нееловой (Ганнибал), дочери Арапа Петра Великого. В середине располагается прямой потомок великого поэта Борис Борисович Пушкин (1926-2013), милейший, интеллигентный и скромный человек, прошедший войну, и проработавший всю жизнь авиаконструктором, проживавщий в Москве, и, к сожалению, уже ушедший из жизни. Справа - Евгений Васильевич Коротов, предок которого, был женат на правнучке А. П. Ганнибала Марии Вениаминовне Ганнибал. С Евгением Васильевичем мы сдружились, часто переписываемся, делимся добытой информацией о наших предках. Евгений Васильевич очень активный, эрудированный и интересный человек: занимается краеведением, снимает фильмы, пишет книги, является лауреатом многих престижных премий в области литературы. А то, что он по образованию «технарь» - доктор технических наук, судя по всему, только помогает в его изысканиях. Все мы познакомились на Дне памяти А. П. Ганнибала в 2010 г.
И еще один интересный и загадочный «экспонат» есть в парке. Все мы пом-ним строки из вступления к поэме «Руслан и Людмила»:
«У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом...»
И уже более века не одно поколение исследователей упорно пытается определить точное местонахождение сказочного Лукоморья. Где только его не искали - в окрестностях Михайловского, в Одессе, в Гурзуфе. Михайловское Лукоморье показывали паломникам еще в дореволюционное время (благо там даже сейчас много старых дубов).
По одному из преданий Лукоморье было в имении Михалево, принадлежав-шему другу А. С. Пушкина Н. И. Бухарову, расположенном в Псковской губернии, в котором поэт гостил в 1825 г. В журнале «Лукоморье» приведена фотография 1914 г., на которой изображен каменный диван (почти точная копия суйдинского), а перед ним огромный пень.
И все-таки жалко отдавать пальму первенства в происхождение этого топонима псковской земле. Ведь Лукоморье накрепко связано с именем няни великого русского поэта Арины Родионовны. В основу четверостишья была положена ее присказка, записанная Пушкиным в свою черновую тетрадь: «У моря лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет - сказки сказывает, вниз идет - песни поет». Кроме того и форма пруда в виде лука в суйдинском парке созвучна Лукоморью. И действительно, за прудом в зарослях борщевика стоят остатки старого дерева – дуба, пораженного грозой, а затем сожженного местной молодежью.
В честь этого топонима с 2006 г. выпускался ежегодный краеведческий аль-манах музея-усадьбы Суйда «Лукоморье», инициатором издания, редактором и главным автором которого был краевед и историк А. В. Бурлаков, благодаря которому в бывшей усадьбе Ганнибалов ещё в 1986 г. был открыт созданный им на общественных началах музей истории Суйды.
В год 200-летнего юбилея со дня рождения великого поэта музей получил статус государственного и теперь официально называется музеем-усадьбой «Суйда». Музей занимает часть бывшего гостевого флигеля, его основная экспозиция располагается в трёх небольших комнатах и состоит из мемориальных реликвий А. П. Ганнибала и его потомков.
Кроме флигеля с прошлых времён в Суйде сохранились служебные построй-ки: дом управляющего, конюшни, людская, кузница, скотный двор. В 1990 г. во время прокладки через центр усадьбы газопровода, случайно был обнаружен фун-дамент ганнибаловского дома и различные предметы того времени: фрагменты печных изразцов, глиняные курительные трубки, пушечное ядро, фрагменты фарфоровой и стеклянной посуды и т.п.
Сегодня все эти реликвии находятся в экспозиции суйдинского музея. Но большинство экспонатов были подарены музею петербургскими и московскими потомками А. П. Ганнибала, пушкинистами, старожилами Суйды. Гордостью музея является старинное полотенце с затейливыми кружевами и монограммой «А. С.», по преданию, оно принадлежало самому А. С. Пушкину.
В особой витрине выставлены подлинные предметы самого прадеда Пушкина: книги из его библиотеки, бронзовый подсвечник, шкатулка, табакерка, серебряная чайная ложечка, подаренная Ганнибалом в 1780 г. «на зубок» своему внуку Вениамину Петровичу Ганнибалу.
Хотелось бы сказать несколько тёплых слов о сотрудниках музея-усадьбы Суйда, ведь то о чем мы только что говорили, создано и бережно сохраняется благодаря их увлечённости, самоотверженности и бескорыстию. Это настоящие патриоты и подвижники. А насколько они гостеприимны! Прибывая в Суйду, первым делом слышишь вопрос: «Вы, наверное, устали с дороги? Пойдёмте, попьём чайку, отдохнёте немного». И начинается чаепитие с простой домашней снедью, и неторопливая приятная задушевная беседа.
Они активно участвуют в проведении «Дня памяти А. П. Ганнибала», приуроченном к дате его смерти, на котором в 2010 г. автору удалось побывать, о котором кратко расскажем.
Прибыв в Петербург рано утром 13 мая, я отправился навестить своих друзей из фирмы «Контех» (Конверсионные технологии). Общение после долгой разлуки по русской традиции затянулось до вечера, поэтому, прибыв в Гатчину, я сразу отправился в гостиницу «Приорат», и заселился в номер вместе с Е. В. Коротовым, потомком А. П. Ганнибала со стороны его сына Петра.
Мы познакомились, отправились прогуляться по Гатчине, и, вернувшись в гостиницу, сели ужинать. Ужин продлился до середины ночи, ведь у двух докторов наук, да ещё сродственников, да ещё интересующихся генеалогией и историей нашлось множество общих тем.
На следующий день утром к гостинице был подан автобус, и гости, попутно знакомясь друг с другом, начали в него грузиться. В автобусе с нами оказались москвичи правнук А. С. Пушкина Борис Борисович Пушкин с супругой, сотрудники ГМИИ им. А. С. Пушкина, Ирина Евгеньевна Розанова с супругом одна из сестёр – близнецов урождённых Нееловых, проживающих в С.- Петербурге и другие.
Автобус отправился в Суйду, где была проведена экскурсия по парку и дому – музею. Экскурсию провела Галина Николаевна Ержаковская, в то время директор музея. Познакомились мы с ней в первый мой приезд с семьёй на суйдинскую землю в 2009 г. Она встретила нас в Гатчине, показала дорогу в Суйду, провела по музею, затем мы отправились в Сиверскую, где познакомились с А. В. Бурлаковым, и заночевали в только создаваемом им музее «Дачная столица» (о нём мы расскажем). Конечно, накрыли на улице стол, и разговорам не было конца…
С Галиной Николаевной очень открытым доброжелательным человеком мы сдружились, часто перезваниваемся, и обязательно встречаемся, когда удаётся по-бывать в тех местах. В настоящее время она работает научным сотрудником в Гат-чинском краеведческом музее.
После экскурсии к нам присоединился ещё ряд участников праздника: депутат Законодательного собрания Ленинградской области Виктор Анатольевич Ворогушин, глава Администрации МО «Гатчинский район» Александр Петрович Худилайнен, посол Эритреи в России Теклай Минассие Асгед, и другие приглашённые.
Затем все направились в церковь Воскресения Христова, построенную в 1992-2001 гг., по проекту архитектора А. А. Сёмочкина, на месте прежнего храма, связанного с именами Ганнибалов и Пушкиных, сгоревшего в 1964 г. Церковь эта расположена на въезде в посёлок. В присутствии гостей и кадетов Морского кадетского корпуса была отслужена божественная литургия.
Затем под звуки оркестра процессия двинулась к могиле А. П. Ганнибала, находящейся у дороги, ведущей в Кобрино, в нескольких сонях метров от выезда из Суйды, на границе картофельного поля. На могилу А. П. Ганнибала были возложены цветы и посажены деревья, проведён небольшой митинг, сделаны фотографии.
Праху Абрама Петровича, который был захоронен на старинном сельском кладбище, не везло – могилу его теряли дважды. Первый раз она сровнялась с землёй в конце XIX в. Но в первую мировую войну в барской усадьбе устроили военный госпиталь, и, когда стали хоронить умерших солдат, лопаты наткнулись на плиту с именем «Ганнибал». Тогда её вернули на место. Но в 1922 г., когда организовывался совхоз «Суйда», со старого кладбища свезли надгробия, которые пошли на фундамент для бараков. Некоторые из тех бараков сохранились до сих пор, и может быть та плита ещё цела.
Второй раз прах Абрама Ганнибала был потревожен в 1976 г., когда старинное кладбище распахали под картошку. Уроженец этих мест основатель и первый директор музея А. Бурлаков, который по крупицам собирал экспонаты для музея, рассказывал:
- На картофельном поле пашня долго белела косточками. Как-то трактористы при-мчались: «Старинный гроб выпахали, дубовый, в музей не возьмёшь?». Мне это вдвойне больно, ведь на том кладбище и мои предки лежали. Потом нам удалось отвоевать островок - на нем и поставили надгробие, посадили деревья. Старожилы уверяют: Абрам Петрович в этом радиусе и лежал...
Отдав дань уважения генерал-аншефу, все отправились в деревню Кобрино, расположенную в нескольких километрах от Суйды, и являющуюся следующим пунктом «Пушкинского золотого кольца», где находится музей «Домик няни А. С. Пушкина».
Сельцо Коприно (ныне Кобрино) впервые упоминалось в Окладной кни¬ге Водской пятины Великого Новгорода за 1499 г. и входило в состав Суйдинского погоста. Название своё оно получило от, основанного в 1640 г. финского лютеранского приход «Koprina», где в 1786 г. располагалась деревянная лютеранская церковь Свя¬той Екатерины и старое финское кладбище.
Сельцо Кобрино до покупки его в 1762 г. А. П. Ганнибалом принадлежало потомкам графа Ф. М. Апраксина. Абрам Петрович населил деревню крестьянами (по IV-й ревизии 1782 г. в деревне было 106 душ мужского и 102 души женского пола), устроил небольшую усадьбу с деревней Руново. При разделе владений отца между сыновьями кобринское имение вместе с мызой Руново унаследовал Осип Абрамович Ганнибал, дед А. С. Пушкина.
В 1800 г. Кобрино было продано Шарлотте Карловне Жандр - жене мореплавателя Ю. Ф. Лисянского, а после его смерти деревня вместе с мызой Руново была куплена Н. Т. Карташевской - сестрой писателя С. Т. Аксакова. Её потомки - Марковичи владели кобринским поместьем почти до самой революции.
После революции в усадьбе Руново была средняя школа, затем интернат для слепых, а с 1961 г. - областная туберкулёзная больница. В 1989 г. произошёл пожар, который уничтожил бельведер, украшенный большими часами. Сейчас усадьба имеет довольно-таки плачевный вид – стекла выбиты, окна нараспашку, и зимой в них засыпается снег, территория заросла сорняками, а частично захвачена садоводами, хотя и огорожена забором, а на воротах висит замок.
Все это очень печально, ведь имение Руново накрепко связано с родителями великого поэта. Владелец его Осип Абрамович Ганнибал в 1773 г. женился на дочери бывшего тамбовского воеводы Алексея Фёдоровича Пушкина Марии. Третий сын «старого арапа» смолоду отличался пылким и буйным нравом, вёл бурную жизнь и, конечно наделал долгов, чем и навлёк гнев отца. Чтобы расплатиться с долгами мужа, Мария Алексеевна вы¬нуждена была продать своё имение в Ярославском уезде, и попросить у отца мужа позволе¬ния приехать к нему. После чего они поселились в Суйде, в доме Абрама Петровича Ганнибала, где 21.06.1775 г. у них и родилась дочь Надежда, мать А. С. Пушкина.
Но согласия в семье не было - в 1776 г. Осип Абрамович покинул семью, и в Пско¬ве сошёлся с вдовой Устиньей Ермолаевной Толстой, а в январе 1779 г. обвенчался с ней в деревенской церкви, дав священнику подписку в том, что он вдов. Дело о незаконном браке закончилось в 1784 г. резолюцией Екатерины II, по ко¬торой второй брак О. А. Ганнибала был расторгнут, из его имения выделена часть в ведомство дворянской опеки на содержание малолетней дочери Надежды, а сам он был отправлен на службу в черноморский флот.
Вдова при живом муже Мария Алексеевна поселилась в выделенной ей де-ревне Кобрино, на мызе Руново, где успешно вела хозяйство. Это позволило ей купить в Петербурге небольшой дом, где она жила с дочерью, а весной и летом выезжая Кобрино и Руново, как на дачу.
На крыльце уникального музея «Домик няни А.С. Пушкина» нас встретили хлебом-солью, провели в горницу, усадили за огромный стол в красном углу. Хранитель музея Наталия Александровна Клюшина рассказала историю его создания, происхождение экспонатов (почти все они подарены местными жителями), краткую биографию Арины Родионовны, всё было очень мило, уютно, по-домашнему. История этого дома и создания в нем музея, действительно интересна, его без всякой натяжки можно назвать народным музеем.
Арина Родионовна жила здесь после замужества с 1781 г. до своего отъезда в 1798 г. вместе с семьёй Пушкиных в Москву. А потом в этом доме жили её потомки и потомки родственников мужа Фёдора Матвеева. В Пушкинское время здесь проживал с семьёй старший сын Арины Родионовны Егор Фёдоров, и она неоднократно приезжала в эти места навестить родственников.
Своим рождением музей обязан гатчинскому краеведу Ангелису Николаевичу Лбовскому, который ещё в довоенное время установил историческую ценность этого дома и официально закрепил за ним название «Домик няни А. С. Пушкина». Огромный вклад в дело сохранения будущего музея внесла учительница Кобринской средней школы Наталья Михайловна Ныркова, которая в 1951 г., купила дом у родственников Арины Родионовны – Трошковых, и поселилась в нём. Она, как могла, поддерживала ветшающее строение, проводила экскурсии, и верила, что в её доме когда-нибудь будет создан музей.
Официально музей был открыт в 1974 г. стараниями старшего научного со-трудника Всероссийского музея А. С. Пушкина патриарха отечественного пушки-новедения Н. И. Грановской. К моменту открытия музея крестьянская изба была отремонтирована рабочими местного колхоза. С тех пор музей «Домик няни А. С. Пушкина» посещают тысячи туристов.
После посещения «Домика няни А. С. Пушкина» наша кавалькада двинулась в деревню Выра, расположенную примерно в 15 километрах от Кобрино на Киевском шоссе.
Деревня Выра, стоящая на Белорусском почтовом тракте, соединявшем Пе-тербург с западными губерниями России, была третьей остановкой от Петербурга, где перекладывали по¬чту из одной кибитки в другую и где путники меняли ло-шадей. Вот и А. С. Пушкин часто проезжал по этому тракту (пушкинисты подсчи-тали - не менее 13 раз). Недаром в пушкинской повести «Станционный смотритель» имя станционного смотрителя Самсон Вырин образовано от названия деревни и почтовой станции.
На самом же деле образ Самсона Вырина является собирательным и в пуш-кинские времена человек с такой фамилией там не служил. Из архивных документов известно, что смотрителем этой станции в 1815-20 гг. был коллежский регистратор Семён Орлов, в 1820-23 гг. – Пётр Петров, а в 1823-35 гг. губернский секретарь Тимофей Иванович Садовский, имевший дочь Ольгу. С первым и третьим Пушкин наверняка встречался, так как в это время проезжал через станцию Вары. Дочь Т. И. Садовского стала женой Павла Петровича Неелова, в 1831 г. служившего надзирателем в Гатчинском воспитательном доме и относящегося к Архитекторской ветви этого рода (см. роспись Нееловых Архитекторских № 18).
Деревня Выра впервые упоминается в новгородских писцовых книгах в 1499 г., как практически и все окрестные деревни. Название происходит от древнерусского слова «выр», что означает пучина, омут.
В XVIII в. деревня вместе с землями была подарена Петром I царевичу Алек-сею, а после его смерти причислена к дворцовым имениям. В пушкинское время в деревне было пятнадцать дворов и около ста тридцати жителей, всё мужское насе-ление занималось ямщицким и извозным делом.
Почтовая станция была переведена сюда в 1800 г. из соседнего села Рожде-ствено, и стала обозначаться в «Почтовых дорожниках» на картах России. Деревянная почтовая станция, в которой останавливался Пушкин, в 1839-41 гг. была заменена каменной, возведённой по типовому проекту. Она состояла из двух каменных домов, соединённых по фасаду стеной с воротами и калиткой, имела две деревянные конюшни, сараи, кузницу, амбар, колодец.
В середине XIX в. после постройки Варшавской железной дороги почтовый тракт утратил своё значение, и в 1869 г. станция была упразднена, а в её помещениях долгое время размещались земская школа, волостное правление, почтовая контора, местный колхозный клуб. В годы Великой отечественной войны там находился фашистский концлагерь.
Восстановление почтового комплекса в деревне Выра началось в 1965 г., а в октябре 1972 г. состоялось открытие музея «Дом станционного смотрителя». Автором экспозиции первого в нашей стране музея литературного героя была Н. И. Грановская. Большую помощь в сборе экспонатов оказали местные жители, сотрудники Ленинградского музея связи им. А. С. Попова, пушкинисты.
В музее воссоздана обстановка, характерная для почтовых станций пушкин-ского времени. В красном углу - стол смотрителя, за которым нам разрешили посидеть, надев старинную шляпу. На нем стоит бронзовый подсвечник, чернильница с гусиным пером, книга для регистрации проезжающих. В комнатах расставлены дорожные сундуки, чемоданы, шкатулки, кровать с пёстрою занавеской, на окнах горшки с цветами, лубочные картинки...
Здесь же копия подорожной А. С. Пушкина от 05.05.1820 г., в которой говорится, что «коллежский секретарь Александр Пушкин отправлен по надобностям службы к главному попечителю южного края России генерал-лейтенанту Инзову...». Сейчас подорожные выдают посетителям музея, получили их и мы.
В комнате Дуняши воссоздана девичья светёлка: диван, комод, столик для рукоделия с пяльцами, платье, портреты Минского, Дуни, смотрителя.
В том же здании находится и ямщицкая с огромной русской печью, которая очень заинтересовала посла Эритреи, которому выдали ухват и показали, как с ним обращаться. Рядом располагается каретный сарай. Беспокойные гости не могли пройти мимо, и В. Н. Розанов так лихо хотел прокатить чету Пушкиных, что Борис Борисович вынужден был просить, ехать его помедленнее.
В «Доме станционного смотрителя» словно оживают образы повести А. С. Пушкина. Местные легенды утверждают даже, что именно здесь и жил герой пове-сти со своей дочерью, и что именно отсюда проезжий гусар увёз Дуню, и что Сам-сон Вырин похоронен на местном кладбище.
Во втором здании располагается небольшой этнографический музей, напол-ненный предметами быта ХIХ века: коллекцией самоваров, поддужных колокольчиков и т.п.
На фоне музея снималось немало фрагментов художественных и докумен-тальных картин, среди которых «Снега» (1981), «Элегия» (1983), «Последняя дорога» (1987) и др. Несколько лет назад рядом с музеем, на старом месте, была восстановлена деревянная часовня, освящённая во имя святых Косьмы и Дамиана.
После посещения музея «Дом станционного смотрителя» мы отправились в кафе, расположенное неподалёку, где состоялся торжественный обед, на котором было поднято немало тостов за А. С. Пушкина, его предков и потомков, и чудесных людей, сохраняющих эту память.
В нескольких километрах от Выры расположено старинное село Рождествено. На живописном высоком берегу реки Оредеж стоит деревянный уса-дебный дом - памятник архитектуры XIX в., связанный с именем писателя В. В. Набокова. Здесь выросла его мать, урождённая Рукавишникова, здесь прошли детские и юношеские годы будущего знаменитого писателя. На противоположном берегу видна церковь Рождества Пресвятой Богородицы, освящённая в 1883 г.
Нельзя не упомянуть ещё одно интересное место, находящееся на пути из Кобрино в Рождествено. Это станция Варшавской железной дороги Сиверская, которую на рубеже ХIХ–ХХ веков называли «дачной столицей России». Петербургская знать по достоинству оценила живописную местность, расположенную по берегам реки Оредеж, где и появился целый дачный город. В этих чудесных заповедных местах, находили вдохновение многие творческие люди.
И вот в 2009 г. в свой первый приезд в Суйду нашей семье несказанно повез-ло, мы оказались одними из первых посетителей музея «Дачная столица», организованного в Сиверской А. В. Бурлаковым.
Но вначале небольшая историческая справка. Сиверская, как и остальные окрестные поселения, впервые упоминания в Писцовой книге Водской Пятины Новгородской земли 1499 г. как «Новосиверско и Старосиверско селцо на Оредежи». Почти столетие этот край находился под шведской оккупацией.
После освобождения этих земель от шведского владычества, они вошли в состав Копорского уезда Санкт-Петербургской губернии и были подарены Петром I своему сыну царевичу Алексею. Центром обширного поместья новый владелец делает село Рождествено. После смерти царевича Алексея в 1718 г. это поместье принадлежало племянницам царя, а c 1730-х годов - монахам Александро-Невской лавры.
Вступившая в 1762 г. на престол императрица Екатерина II своим указом по-жаловала сиверские земли, известному государственному деятелю Якову Ефимовичу Сиверсу. Из документальных источников известно, что здесь царский вельможа с большим усердием занимается разведением картофеля.
Неторопливым ритмом жизни «барского гнезда» во многом определилась жизнь всей округи. Поселившиеся там помещики и помещицы (Черкасовы, Фреде-риксы, Аксаковы, Витгенштейны, Демидовы, Корфы и др.) благоустраивали свои усадьбы - строили дома, разбивали парки, и не только отдыхали здесь от столичной суеты, но и устраивали светские приёмы.
Со строительством Варшавской железной дороги и автотрассы в середине ХIХ в. Сиверская и её окрестности обретают статус дачного места. Кроме местных «старожилов» земли возле Сиверской начинает скупать новая отечественная элита, в том числе и богатые купцы Елисеевы, Никитины и др.
На рубеже столетий Сиверская становится самой популярной дачной местно-стью под Петербургом, где в летние месяцы отдыхали десятки тысяч горожан. Сначала дачники селились в деревнях Старо-Сиверская, Кезево, Ново-Сиверская, Межно, а впоследствии стали осваивать новые территории, расположенные в центральной части современного посёлка.
Кроме того Сиверская становится интеллектуальным пригородным центром С.-петербургской губернии. Тут проводят летние месяцы поэты и писатели: А. Н. Майков, А. Н. Плещеев, М. Е. Салтыков-Щедрин, И. А. Гончаров, А. Н. Толстой, А. И. Куприн; художники И. И. Шишкин и И. Н. Крамской; артисты, представители русского балета, видные учёные. Тут время от времени бывали Александр Блок и Александр Бенуа, Сергей Есенин.
Сама Сиверская интенсивно благоустраивается. В 1889 г. на средства сивер-ских дачников на Церковной улице был построен деревянный храм, освящённый в честь Святых апостолов Петра и Павла.
Рядом с железнодорожной станцией в имении министра двора его Импера-торского Величества барона Фредерикса организуется «Летний театр», а накануне октябрьского переворота здесь существовало шесть театров. Был разбит общественный парк, который располагался на месте нынешнего детского оздоровительного лагеря «Адмиралтеец». Практически каждую субботу и воскресенье в нём играл военный духовой оркестр. Перед плотиной у мельницы была построена лодочная станция, которая с различными переделками просуществовала до 80-тых годов ХХ столетия. Гордостью всего края была Сиверская добровольная пожарная дружина с отделениями в окрестных сёлах и деревнях.
Превращению Сиверской в «дачную столицу» во многом способствовала уникальная реликтовая природа этих мест. Несомненно, украшением сиверского края является река Оредеж - самая крупная водная артерия Гатчинского района. Утверждают, что оредежская вода целебна и благоприятна для здоровья, так как содержит в своём составе радий, распылённый в береговых песках. Автор не преминул испытать целебные свойства оредежской воды на себе. Здоровья может быть это и не прибавило, но прозрачная, прохладная красноватая вода очень бодрила, а прибрежные красоты, особенно рыжие пески, и опускающийся вечерний туман просто очаровали.
В настоящее время Сиверская это посёлок городского типа административ-ный центр Сиверского городского поселения с населением более 12 тысяч человек. В посёлке расположено несколько сетевых торговых центров, кое-какая деревообрабатывающая и мебельная промышленность, несколько учебных заведений.
Но, конечно, наибольший интерес представляют окрестности Сиверской с сохранившимися ещё старыми дачами. Правда, сегодня число исторических дач сократилось до одного десятка. А чисто экскурсантов и любителей путешествий увеличивается с каждым годом. Пока же старая деревянная Сиверская горит, сносится и разрушается буквально на наших глазах.
Уберечь одну из уникальных деревянных дач того времени, и не только убе-речь, но и сделать её необычным музеем, удалось во многом благодаря стараниям А. В. Бурлакова.
Музей «Дачная столица» располагается в чудом сохранившемся «Гостевом доме», расположенном на бывшей Церковной улице, ныне улице Красной. Дача эта, возраст которой белее 100 лет, сначала принадлежала архитектору Ивану Михайловичу Гольмдорфу (1865-?), а с 1900-х годов - учёному секретарю издательства «Товарищество И. Д. Сытина» Ивану Александровичу Иванову.
Здесь в разные годы бывали литераторы: Майков, Плещеев, Надсон, Блок, Маяковский, Гиппиус, Мережковский, Белый, Чуковский, Ахматова; лучшие сто-личные артисты, музыканты, художники, учёные конца XIX начала XX века. И до сих пор кажется, что под сводами восьмигранной башни, из окон которой падает верхний свет, освещающий большой салонный зал, звучат голоса этих великих людей. Интересна отделка стен этого зала – на них нашиты накладные деревянные панели в виде деревьев с сидящими птицами. Несколько дверей, расположенных по периметру зала ведут в отдельные довольно просторные комнаты. По задумке организаторов музея каждая комната должна рассказывать об определённом периоде дачной жизни в Сиверской: период начала ХХ в., послереволюционные и предвоенные годы, послевоенное время.
По словам А. В. Бурлакова экспонаты музея, как говорят, собирались с мира по нитке. Когда местное население, особенно пожилые люди, увидели суету вокруг этой дачи, то, прежде всего, они решили, что кто-то выкупил её, и хочет перестроить или вообще снести. Но когда они узнали, что там будет организован музей дачного быта, стали добровольно приносить сохранившиеся старые вещи: сундуки, самовары, посуду, фотографии и т.п. Вот так и организовался ещё один народный музей. Сейчас экспозиция пополняется, и время от времени меняется.
Уникальна аура музея, переносит посетителя в давно забытые времена. Осо-бенное сильное впечатление она производит поздно вечером и ночью - то скрипнет половица, то где-то закапает вода, то почудятся чьи-то шаги. Мы провели ночь в ещё не до конца оборудованном музее, в «пионерской комнате», наполненной атрибутами того массового движения: пионерскими горнами, знамёнами и вымпелами, клятвами и кроватями с панцирными сетками.
Но перед тем как отойти ко сну на лужайке перед дачей состоялось довольно скромное дружеское застолье, в котором кроме нашей семьи приняли участие А. В. Бурлаков, Г. Н. Ержаковская. И там же мы познакомились со своими сродственниками - потомками Исака Абрамовича Ганнибала Ксенией Валентиновной Лаврентьевой и её сыном Германом, которые уже несколько дней жили в этой даче. Они оказались весьма образованными интеллигентными людьми, и немного «не от мира сего». Я с удивлением узнал, что Герман носит фамилию Ганнибал, думаю, нелегко ему было среди сверстников. Наверное, это поняла и Ксения, через некоторое время он стал Лаврентьевым.
Оказалось, что Ксения Валентиновна врач по профессии, не обделена поэти-ческим даром. Она подарила нам своё стихотворение «Возмездие», написанное на смерть А. С. Пушкина. Там есть такие проникновенные строки:
Остановилось сердце
Возле Чёрной речки,
Остановилось время у опушки.
Ах, если б промах, Если бы осечка,
Тогда бы бледный
В снег не падал Пушкин…
…О, Жорж Дантес,
Поймёшь ли ты
Когда-то,
Что мудрость
Выше чести иногда?
Змеёй холодной
В дом вползёт расплата
И дочь тебя покинет
Навсегда!
Вот так нам удалось стать одними из первых посетителей музея «Дачная сто-лица», и познакомиться с очень интересными людьми.
Но вернёмся к «Дням памяти Ганнибала». Последним их мероприятием была конференция, проведённая в Гатчинской Центральная районной библиотеке им. А. С. Пушкина. На конференции сотрудниками библиотеки, краеведами и гостями было сделано несколько очень интересных докладов и сообщений, посвящённых Суйде, А. С. Пушкину и его предкам.
Хочется выразить свою признательность и благодарность всем тем подвижникам, которые сберегают память о наших великих предках, и выразить надежду, что «не зарастёт народная тропа» в эти чудесные места. Особенно растрогал подарок, сделанный автору А. В. Бурлаковым. Это был оклад от маленькой иконки середины ХIХ века из имения Нееловых «Отрадное», что под Лугой.
***
О двух сёстрах Семёна Степановича Неелова Варваре и Анне (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 33, 34) практически ничего не известно. Третья сестра Елизавета Степановна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 35) числилась помещицей села Заплотье, которое досталось ей при разделе имения брата.
Мужем её был секунд-майор Конан Лукич Поскочин совладелец Верхутин-ской мызы. С начала XVIII века имение Верхутино принадлежало Горбачевским, последний из рода которых Осип Иванович, в 1769 г. по частям распродал его Е. В. Елагину, И. С. Линёву и К. Л. Поскочину. Там же у сельца Заплотье и Поддубье приобрёл более 50 четвертей земли и С. С. Неелов у полковника Ефима Воиновича Гурьева.
Конан Лукич происходил из древнего дворянского рода, упоминаемого в ис-торических документах, уже в XIV в. Род Поскочиных был накрепко связан с Новгородскими землями, и внесён в VI часть ДРК Новгородской губернии. В делах Новгородской приказной избы 1611-17 гг. упоминается несколько Поскочиных, которые числились детьми боярскими.
Больше всего сведений сохранилось о сыне боярском Бежецкой пятины Моисее Ивановиче Поскочине, который в 1611-12 гг. имел оклад 400 четвертей, а в 1619 г. - 600 четвертей, да ещё периодически получал денежное жалованье. Выполнял он самые разные обязанности: был сборщиком податей, дозорщиком Устрецких волостей и при выполнении этих обязанностей в апреле 1613 г. был взят в плен «литовскими людьми».
В 1606 г. Моисей Иванович участвовал в боях под Москвой с восставшими под предводительством И. И. Болотникова, в 1607 г. в походах под Калугу, Тулу, Чернь, Крапивну и Болхов. В 1609-10 гг. за московское осадное сидение он получил 50 четвертей прибавки и 7 рублей четвертного оклада, а в 1613-14 гг. за тихвинское осадное сидение - 100 четвертей прибавки и 7 рублей денег.
По переписи 1710 г. за отцом Конана Лукича в Троицком Устрецком погосте Бежецкой пятины в деревне Самуйлове числилось два крестьянских двора, в Пого-сте Болонецкый волок в деревне Девкина – полдвора.
И ещё один интересный момент. Из рода Поскочиных происходил один из великих русских Святых - преподобный Ферапонт (в миру - Феодор) Белозерский, чудотворец Можайский (1331 или 1337-1426), основатель знаменитого Ферапонтова и Можайского Лужецкого монастырей.
Монашеское служение Ферапонт начал в Симоновом монастыре в Москве, где он много общался с Кириллом Белозерским и Сергием Радонежским. После полученного откровения Ферапонт с Кириллом отправились на Вологодчину, поселились в небольшой келье на берегу озера Сиверское, где в 1397 г. образовался Кирилло-Белозерский монастырь, ставший духовным центром Русского Севера.
Через год Ферапонт покинул Кирилла и в пятнадцати километрах севернее, между озёрами Пасским и Бородавским, основал обитель, известную ныне как Фе-рапонтов Белозерский монастырь. Это уникальное по гармоничности и подлинности творение поражает своей красотой. Особое значение для русской и мировой культуры имеет собор Рождества Богородицы, своды которого в 1502 г. были расписаны выдающимся московским иконописцем, продолжателем традиций школы Андрея Рублёва Дионисием с сыновьями.
Менее чем через 10 лет подвижнической жизни в новой обители Ферапонт был приглашён князем Андреем Можайским, сыном Дмитрия Донского, в Можайск для устройства монастыря. Преподобный Ферапонт согласился, и на лугах около Москвы реки основал новую обитель, названную Можайским Лужецким Рождества Богородицы Ферапонтовым монастырём, храм которого был освящён в 1408 г. Ферапонт был первым настоятелем монастыря в сане архимандрита. Там же Ферапонт, причисленный к лику святых в 1547 г., и скончался в 1426 г. на 90-м году жизни, и был похоронен в Храме Рождества Богородицы Лужецкого монастыря.
Но вернёмся к делам мирским. Несмотря на близкое родство Анны Абрамовны Нееловой и Поскочиных между ними возникло спорное дело из-за земли. Об этом говорится в казённом объявлении, опубликованном в газете «Санкт-Петербургские ведомости» в мае 1787 г.: «От Псковской межевой конторы объявляется, что во оной конторе производится дело по рапорту Лужского землемера Артиллерии штык-юнкера Тяпологова о землях того же уезда. 1-е сельца Больших Влешкович, общего владения вдовствующей генерал-майорши Анны Абрамовой и детей ее малолетних Петра и Павла, девиц Рахили, Крестины и Катерины Семеновых детей Нееловых; 2-е пустоши Дрезной общего владения её же госпожи Нееловой и секунд-майорши Елизаветы Степановой Паскочиновой, кое сего 1787 года апреля 9 день и решено, но к объявлению решительного определения поверенные не явились, о чем сим и извещается». Таким образом, тяжба была решена в пользу А. А. Нееловой.
Андрей Павлович Пушкин (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 38) окончил С.-Петербургскую инженерную школу, в 1753 г. получил чин прапорщик инженерного корпуса и, судя по всему, работал в Кронштадте, так как в 1756 г. стал адъютантом инженер - генерала А. П. Ганнибала. В 1762 г. в чине подполковника вышел в отставку почти одновременно со своим шефом.
Мы уже говорили, что Абрам Петрович старался выдавать своих дочерей за-муж за известных ему людей. Вот и на этот раз 26.10.1754 г. он женил свою стар-шую дочь Елизавету на А. П. Пушкине.
После выхода в отставку Андрей Павлович с супругой поселился в своём имении Перечицы. По исповедальным росписям Георгиевской церкви Перечиц он умер достаточно рано, ещё не достигнув 40-летнего возраста. Относительно его смерти в обществе, и особенно среди его родни, ходил довольно мрачный слух. В его смерти обвиняли Елизавету Абрамовну. Говорили, что он был убит в Перечицах своей женой, или по её наущению мужиками. Но «следствия о том убийстве не было» и это тяжкое обвинение доказано не было.
Была ли повинна в безвременной смерти мужа Елизавета Абрамовна так и останется тайной, но возможно горячая африканская кровь и гневливый характер Ганнибалов мог привести к этому трагическому событию. Правда, свидетельств о жестокостях Ганнибалов практически не обнаружено, за исключением долго тянувшегося дела против Исаака Абрамовича. Дело заключалось в том, что в ноябре 1775 г., разыскивая свою крепостную девушку Марфу, он ворвался с несколькими людьми в дом священника Воскресенской церкви Петра Фёдорова, и не найдя беглянку, приказал выпороть плетьми попадью Дарью Тимофеевну.
Было возбуждено розыскное дело, из-за которого в конце 1770-х годов Исаак прятался от следователей, оставив в письменном заявлении признание своей вины. В 1776 г. отец Пётр оставил Воскресенский приход, а дело было закрыто в 1783 г.
О вспыльчивом характере Ганнибалов говорит и запись, сделанная литерато-ром и мемуаристом Павлом Васильевичем Анненковым (1813-1887) автором большого труда «Материалы к биографии Александра Сергеевича Пушкина» и книги «Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху». Он со слов приказчика из Михайловского Михаила Калашникова записал: «Когда бывали сердиты Ганнибалы, все без исключения, то людей у них выносили на простынях».
Елизавета Абрамовна пережила мужа почти на пятьдесят лет, умерла 27.11.1815 г. и была погребена у Георгиевской церкви села Перечицы, где ранее была похоронена её младшая сестра Анна Неелова.
По сведениям за 1838 г., в Перечицах находилось уже три господских дома, из которых один принадлежал дочери Е. А. Пушкиной – Елизавете Андреевне, вышедшей замуж за отставного поручика Карпа Афанасьевича Боровского. После них имение перешло в другие руки, и три их дочери уже не владели Перечицкой усадьбой.
Елизавете Абрамовне принадлежала ещё и часть небольшой деревушки Берег, расположенной в Дмитриевском Городенском погосте Новгородского уезда, которая впервые упоминается в писцовой книге Водской пятины 1500 г.
8-е ПОКОЛЕНИЕ
В следующем поколении больше всего сведений сохранилось о детях С. С. Неелова, двое из которых Александр и Авраам (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 41, 42), умерли в младенческом возрасте.
Старшая дочь Христина Семёновна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 39) до 1833 г. владела деревней Олуферово (Алуферово) в Опочецком уезде Псковской губернии примерно в 10 километрах от Михайловского, доставшейся ей от мужа.
Мужем её был капитан (майор) Василий Герасимович Сумароцкий, происходивший из древнего дворянского рода, ведущего начало от белозёрского казака Никиты Ивановича Сумароцкого, пожалованного в 1619 г. за «крепостную мужественную службу» вотчиной в селе Безобразово и сельце Лаговчино Тарусского уезда. Дворяне Сумароцкие владели многими поместьями и были внесены в ДРК Калужской, Московской, Псковской, Тульской и других губерний.
Помимо Олуферово Василий Герасимович вместе с братьями Ефимом и Ива-ном Котельниковыми владел усадьбой Дериглазово, расположенной на берегу реки Сороть в полуверсте от Михайловского. После смерти В. Г. Сумароцкого его часть имения перешла к брату Якову, а затем к их сестре Дарье Герасимовне в замужестве Шелгуновой. Возможно, что усадьба была приданным к её свадьбе с Павлом Семёновичем Шелгуновым. В первой половине XIX в. усадьбой владел сын Дарьи Герасимовны отставной поручик Никанор Павлович Шелгунов, который проживал в Дериглазово со своей женой Надеждой Клементьевной (урождённой Россихиной).
Шелгуновы владели Дериглазовым до самой революции, когда в феврале 1918 г. имение было сожжено вместе с соседними Михайловским и Тригорским. По сведениям, проведённой в наше время исследовательской экспедиция в Пушкинские Горы «доброхотов из Археологического клуба подростково-молодёжного центра «Лигово», там были обнаружены следы фундаментов усадебных построек и парка.
Христина Семёновна Сумароцкая намного пережила своего мужа, детей у них не было. В 1833 г. она продала имение Олуферово и уехала в Лугу, где имела собственный дом, кроме того ей принадлежало поместьем Далёково под Лугой.
Рахиль Семёновна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 40) владела поместьем Кушкино в Лужском уезде, которое после её смерти в 1732 г. перешло к сестре Христине и слилось с соседним Далёково. Впоследствии эти населённые пункты исчезли, и определить их точное местонахождение сейчас затруднительно.
Мужем Рахили Семёновны был отставной артиллерии капитан Пётр Позд-няков представитель древнего разветвлённого дворянского рода, известного с XVI в. и внесённого в ДРК Астраханской, Владимирской, Вологодской, Тульской и других губерний. Согласно работе Телетовой он владел имением Кострони. В настоящее время это одноименная деревня, находящаяся всего в 12 километрах от Заплотья, но уже в Новгородской области в Батецком районе.
Об этом населённом пункте можно узнать из прекрасного очерка «Майская прогулка 2010 года: туристская неожиданность в Кострони», который можно найти в интернете. В нем рассказывается о трёхдневном пешем походе протяжённостью чуть менее 60 километров по старинным деревням, многие из которых уже перестали существовать. В очерке приведено подробное описание маршрута, даны некоторые топонимические сведения, приведено большое количество фотографий.
Что же касается деревни Кострони, то она знаменита тем, что в ней сохрани-лась усадьба, которая по одной из версий принадлежала графу А. И. Малышеву, а по другой «г. Целенне». Дворянская фамилия «Малышевы» достаточно распространена, но обнаружить графов Малышевых не удалось. Скорее всего, присвоение титула помещику местными крестьянами, объяснялось тем, что для этой глуши любой помещик величался графом.
Гораздо более вероятной представляется версия, согласно которой это поме-стье принадлежало дворянам Целепи, внесённым во вторую часть ДРК С.-Петербургской губернии в 1853 г., о чем и говорится в «Алфавитном списке селе-ний, по уездам и станам С. Петербургской губернии» за 1856 г., где, допущена опечатка в их фамилии. Там же указывается, что в селении находится 7 дворов с 22 душами крестьян.
Принадлежность Кострони фамилии Целепи косвенно подтверждается и тем, что они владели усадьбой Живописная (Коленцово, Верхутино), расположенной в 10 километрах по прямой от Кострони. В 1769 г. это поместье было выкуплено у О. И. Губачевского Ефимом Васильевичем Елагиным, Кононом Лукичом Поскочиным и Иваном Савельевичем Линёвым, которому отошла и господская усадьба с деревянным домом и фруктовым садом.
Дворяне Целепи и Линёвы находились в тесном родстве с Нееловыми. Пра-внучка Семёна Степановича Неелова Юлия Петровна Прозорович (1834-1887) была женой капитана 2-го ранга, коллежского секретаря Николая Михайловича Целепи (1819-1866), которому И. С. Линёв приходился дедом.
В 1827 г. эту часть поместья унаследовала его дочь Надежда Ивановна, вен-чавшаяся в 1816 г. в расположенной поблизости церкви Живоначальной Троицы (о ней мы уже говорили) с капитан-лейтенантом Михаилом Дмитриевичем Целепи, служившим в Кронштадте. Супруги отстроили усадьбу, разбили пейзажный парк и назвали её «Живописной». И действительно, усадьба расположена на высоком берегу озера Верхутинское, откуда открывается прекрасный вид. В этом смог убедиться и автор, побывав в Живописной в 2011 г., когда там возводились новые постройки на старых фундаментах.
Усадьба оставалась в семье Целепи практически до революции. В советское время там был дом отдыха учителей, затем база отдыха «Пескари». Несколько по-колений дворян Целепи хоронили на погосте около церкви Живоначальной Троицы, где покоятся останки генерал-майора С. С. Неелова. Поэтому не удивительно, что и Кострони принадлежали Целепи, и скорее всего покупку и строительство новой усадьбы осуществил Николай Михайлович Целепи.
Всё это относится к середине XIX в., когда Пётр Поздняков и его жена Рахиль Семёновна уже ушли из жизни (детей они не имели), и имение их могло несколько раз перейти из рук в руки. Само же сельцо Кострони Дмитриевского Городенского погоста, согласно исследованиям А. А. Селина, регулярно фигурирует в писцовых книгах с 1500 по 1791 годы.
Екатерина Семёновна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 43) владела усадьбой Большое Замошье, расположенной при одноименной деревне в 4-х вёрстах от Перечиц. В 1832 г. имение её было под запрещением. В 1838 г. там числилось 34 души мужского и 37 душ женского пола, в 1856 г. – 38 душ в 12 дворах.
Екатерина Семёновна замуж не вышла, и до самой кончины проживала в своём имении. В январе 1862 г. в газете «Санкт-Петербургские губернские ведомости» кто-то из её наследников в разделе «О продаже имений» дал объявление о продаже части этого имения, состоящего из «180 десятин, деревни Замошье в коей по 7-й ревизии 26 душ». Однако сделка не состоялась, и Нееловы владели Большим Замошьем до 1890-х годов.
Значительно больше сведений сохранилось о сыновьях Семёна Степановича Неелова Павле и Петре.
Павел Семёнович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 44) пошёл по стопам отца - стал военным инженером. Обучался он с 1779 г. в кадетском корпусе, 01.01.1784 г. получил чин капрала, но прослужил недолго и 30.07.1789 г. вышел в отставку по состоянию здоровья в чине инженер - подпоручика.
Некоторое время (1792-93 гг.) Павел Семёнович был заседателем Лужского земского суда, но по состоянию здоровья оставил службу, и поселился с семейством в имении жены в селе Сафонтьево Псковской губернии.
В Лужском уезде у П. С. Неелова в общем владении с матерью, братом и сёстрами было 124 наследственных душ мужского пола, которые не были разделены. Поэтому его брак с довольно состоятельной дочерью секунд-майора Николая Фёдоровича Байкова Анной можно было назвать удачным. Анна Николаевна имела в Великолукском и Новоржевском уездах Псковской губернии 200 душ мужеского пола. В Новгородской губернии в Никольском стану она владела пустошью Заболотье (Карпино) и в Лужском уезде - поместьями Лог и Малое Замошье.
Происходила Анна Николаевна из древнего дворянского рода, ведущего начало от Исака Петровича Байкова стрелецкого головы в Торопце в 1615-16 гг., дворянина московского в 1629 г., главы первого русского посольства в Китае в 1654-57 гг. В 1654 г. Байковы были пожалованы поместьями и род их был внесён в ДРК Псковской, Тверской, Тульской губ.
Имение Сафонтьево, в котором за мужем Анны Николаевны по пятой переписи числилась 31 душа мужского пола, располагалось в Новоржевском уезде в 40 километрах от Пушкинских гор и 60 километрах от Петровского - имения Пётр Абрамович Ганнибала. Между Петром Абрамовичем и семьёй Нееловых были достаточно близкие отношения.
За самой Анной Николаевной в том же сельце Сафонтьево и шести окрестных деревнях было 112 душ, в двух деревнях Островского уезда – 10 душ и в двух деревнях Великолуцкого уезда – 28 душ. То есть семья была далеко не бедной.
Очевидно, что П. С. Неелов отличался бесхозяйственностью, иначе как объяснить тот факт, что при 180 душах крепостных в мае 1794 г. он взял взаймы у своего дяди Петра Ганнибала на год 4 тысячи рублей под залог поместья жены. Долг не был возвращён в нужное время и П. А. Ганнибал с 1795 г. стал фактическим владельцем Сафонтьева. Однако, исходя из родственных чувств, он не стал предъявлять свои права на имение, оставив племянника с женой в их деревнях.
Как показала дальнейшая жизнь, это был правильный поступок, так как Нееловы считали его до конца жизни своим благодетелем. Овдовев на склоне своих лет в 1817 г. Пётр Абрамович переехал в Сафонтьево, и жил в семье вдовы П. С. Неелова, окружённый заботой и любовью. Имение же Сафонтьево так и не было востребовано П. А. Ганнибалом и перешло к детям Нееловых.
П. А. Ганнибал, умер в поместье Сафонтьево 08.06.1826 г. и был похоронен там же на Пятницком погосте у Троицкой церкви, которая сгорела в 1839 г., а в 2009 г. на её месте была возведена часовня. Сейчас от имения Сафонтьево остались только поросль липовых аллей, заросшие пруды и разбросанные камни фундамента.
Следует сказать и ещё об одной услуге, оказанной П. А. Ганнибалом своему племяннику. Когда П. С. Неелов в декабре 1797 г. начал хлопотать о внесении своего рода в дворянскую родословную книгу Псковской губернии, прошение в правление писал и подавал «служитель господина генерал-майора Петра Аврамовича Ганибала» Иван Яковлев. Возникает вопрос: зачем нужно было подавать прошение в Псковское правление, ведь сам П. С. Неелов, согласно, был внесён в VI часть ДРК С.-Петербургской губернии в 1795 г. Но все объясняется достаточно просто. В это время Павел Семёнович проживал уже в Псковской губернии, кроме того у него появились дети, и чтобы получить дворянское достоинство, нужно было вновь обращаться в Дворянское собрание но уже по новому месту жительства.
Очевидно, это прошение удовлетворено не было, хотя дети Павла Семёновича были зачислены в престижный Морской кадетский корпус. В марте 1817 г. уже сын Павла Семёновича Неелова Семён подал в Псковское Дворянское собрание новое прошение, и первым кто засвидетельствовал «родослов» был «Генерал майор Петр Абрамов Ганибал».
Пётр Семёнович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 45), как и брат обучался в кадетском корпусе. В 1776 г. он поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус и окончил его 10.07.1789 г. поручиком. После окончания корпуса Пётр Семёнович был определен во флот. Службу он начал в Выборге, на шебеке «Легкой» под командой флота лейтенанта П. Л. Хомотьянова.
В это время на Балтике в самом разгаре была Русско-шведская война 1788-90 гг., и молодой поручик сразу попал в обстановку боевых действий. Эта война была начата Швецией и поддержана западными странами с целью возвращения территорий, утраченных в ходе предшествующих войн с Россией.
Причиной войны послужило активное участие России во внутренних делах Швеции, как гаранта её будущей конституции, а так же то, что главные русские си-лы были отвлечены на войну с Турцией. В июне1788 г. 38 тысячная шведская армия под командованием короля Густава III вторглась на территорию России, но была остановлена русскими войсками.
Основные события войны происходили на море. Шведский флот в составе 16 линейных кораблей и 7 фрегатов приступил к осаде крепости Нейшлот, а войдя в Финский залив, захватил два крейсировавших там русских фрегата. У острова Гогланд путь ему преградила русская эскадра, состоящая из 17 линейных кораблей под командованием адмирала Самуила Грейга. 6 июля 1788 г. состоялось упорное четырёхчасовое сражение, в результате которого шведы, потеряв один линейный корабль и один фрегат, отступили.
После прибытий из Кронштадта гребного флота (75 галер) и других судов вице-адмирал принц Нассау-Зиген решил атаковать шведов, стоявших на Роченсальмских рейдах. В первом Роченсальмском сражении, которое произошло 13.09.1789 г., и принял участие юный поручик Пётр Семёнович Неелов. Шведский флот общим числом 49 кораблей укрылся среди островов возле современного финского города Котка, закрыв вход в бухту тремя затопленными кораблями. Русским морякам удалось очистить фарватер и прорваться к вражескому флоту. Эта неожиданная атака и решила исход боя: шведы были разбиты и спешно отступили, преследуемые русскими судами.
В результате этого сражения шведы потеряли 39 кораблей, а русские - всего 2. В плен попали 37 шведских офицеров и 1100 нижних чинов, ещё около тысячи были убиты и ранены. Потери русских составили 58 офицеров и около 1000 нижних чинов, причём в основном пострадали те, кто очищал фарватер.
Победа была полной. Принц Карл Генрих Нассау–Зиген был награждён орденом Св. Андрея Первозванного. За героизм, проявленный в этом сражении, многие офицеры и матросы были награждены орденами, медалями и чинами. Среди них был и П. С. Неелов, который за проявленные в этом бою храбрость и мужество был представлен досрочно к производству в капитаны и переведён на фрегат «Охранительный».
Участвовал капитан Неелов и во втором Роченсальмском сражении, произо-шедшем 28.06.1790 г., которое считается одним из крупнейших в мировой истории – в нем участвовали почти 500 кораблей и 30 000 человек. Русской эскадрой командовал всё тот же принц Нассау-Зиген.
В отличие от первого Роченсальмского сражения, русские решили прорываться на шведский рейд с одной стороны Роченсальмского пролива. Гребной флот под командованием вице-адмирала Нассау-Зигена подошёл к Роченсальму в 2 часа ночи и в 9 часов утра, без предварительной разведки, начал бой. Вероятно, вице-адмирал хотел сделать подарок императрице Екатерине II ко дню восшествия на престол. Несмотря на значительное превосходство русских в личном составе и корабельной артиллерии, ход битвы с самого начала был благоприятен для шведов, чему способствовал начавшийся шторм. В первый день русские корабли атаковали южный фланг шведов, но были отброшены ураганным ветром и обстреляны шведскими береговыми батареями, а также галерами и канонерскими лодками.
Затем шведы переместили канонерские лодки на левый фланг и смешали строй русских галер, что привело к панике и отступлению русских судов, шторм довершил дело - несколько фрегатов и шебек были разбиты волнами и затонули. Несколько русских кораблей, стоявших на боевых позициях, были взяты на абордаж, захвачены в плен или сожжены. Наутро шведы закрепили свой успех новой атакой, и остатки русского флота были окончательно отогнаны от Роченсальма.
Потери российской стороны в сражении составили более 7000 (из 18 500) человек убитыми, ранеными или взятыми в плен. Было потоплено, сожжено или взято на абордаж 64 русских судна, захвачена треть русского флота (22 боевых судна) в том числе флагманский корабль «Катарина». Шведские потери составили всего лишь несколько потопленных судов и около 300 человек убитыми и ранеными.
Разгром был полным - Россия потеряла почти весь Балтийский флот, что вы-нудило её пойти на мирные переговоры со Швецией, в результате которых, был подписан Верельский мирный договор от 14.08.1790 г., по которому ни одна из сторон не приобретала дополнительных территорий.
Интересно отметить, что, не смотря, на свой авантюрный характер, виновни-ком поражения признал себя вице-адмирал Нассау-Зиген, что бывает не часто. Пе-реживая поражение, он отослал императрице все пожалованные ему ордена и отличия. Но Екатерина не приняла их, ответив: «Одна неудача не может истребить из моей памяти, что Вы семь раз были победителем моих врагов на юге и на севере». По заключении мира со Швецией императрица наградила его чином адмирала, золотой шпагой с алмазами и серебряным сервизом.
Но воспоминание о Роченсальмском поражении не давало Нассау-Зигену по-коя, и в мае 1792 г. он уехал в продолжительный заграничный отпуск, а в 1794 г., после неоднократных просьб, был окончательно уволен от службы с полным содержанием. После этого он поселился в Юго-Западном крае в своём имении Тынна (ныне село Дунаевецкого р-на Хмельницкой обл.), занялся сельским хозяйством и обустройством своих имений в Крыму, Польше и Белоруссии.
После этого сражения П. С. Неелов «по замирении со шведской короной» был отправлен в Ревель и вскоре вышел в отставку в чине секунд-майора. Всю свою недолгую службу во флоте он был на лучшем счету у начальства. В его служебном формуляре есть весьма лестная характеристика, данная ему его начальником капитан-лейтенантом М. Панафидиным: «...поведения доброго, должность исправлял с рачением, которого навсегда в команде моей охотно иметь желаю».
После выхода в отставку с 1796 г. Пётр Семёнович служил заседателем в Лужском нижнем земском суде и имел чин коллежского асессора. Завершил службу он в 1832 г. в том же чине. В 1796 г. по пятой переписи за ним числилось 45 душ мужского пола в сельце Влешковичи Лужского уезда.
Прошение Семёна Павловича Неелова о древнем дворянстве было на удивление быстро рассмотрено. Уже в марте 1819 г. он вместе с сыновьями гардемаринами Александром и Дмитрием, кадетом Николаем и малолетним Павлом был внесён в VI часть ДРК Псковской губернии.
Женой Петра Семёновича с 20.02.1799 г. была дочь поручика Александра Петровича Семикова Екатерина, которая была причислена к роду мужа и внесена в VI часть ДРК Псковской губернии.
Сохранились некоторые сведения о дочерях Андрея Павловича Пушкина - мужа дочери А. П. Ганнибала и его же адъютанте, трагически погибшем в сорока-летнем возрасте.
Кристина Андреевна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 46) в замужестве Гулидова была помещицей деревни Берег Лужского уезда, часть которой досталась ей по наследству.
В газете «С.-Петербургские ведомости» от 26.04.1784 г. было дано объявление следующего содержания: «Порутчиком Афанасием Григорьевым и его сыном Карпом Боровскими куплено у помещицы Крестины Андреевой, дочери Пушкиной, жены дворянина Михаила Парфенова сына Гулидова недвижимое имение, доставшееся ей по смерти отца ея родного подполковника Андрея Павлова сына Пушкина и по разделу с женою его, а ея Крестины матерью, вдовою Елизаветою Абрамовой дочери Пушкиной же, состоящее в Лужском уезде в Дмитриевском Городенском погосте в деревне Берегу, а именно подпоручиком Афанасием Григорьевым сыном Боровским». А. Г. Боровский, купивший это имение, был свёкром сестры Крестины Андреевны Елизаветы, и, возможно, эта сделка носила характер упорядочения наследного имущества сестёр.
Мужем Кристины Андреевны был отставной поручик Михаил Парфёнович Гулидов, происходивший из древнего дворянского рода, ведущего начало от стре-лецкого сотника Ефима Семёновича Гулидова, пожалованного поместьями в 1649 г. В 1776 г. М. П. Гулидов служил каптенармусом в л.-гв. Семёновском полку, но военной карьеры не сделал и вышел в отставку в чине поручика. В 1777-1804 гг. он служил в Иркутской губернии, по другим сведениям в это время он находился в ссылке за какое-то преступление. После возвращения из Иркутской губернии, наследовал имения, умерших родственников в С.-Петербургской, Новгородской и Псковской губерниях. К кому перешли затем эти имения неизвестно, так как семья была бездетна. Возможно, имения были распроданы. Н. К. Телетова, говоря о дочерях А. П. Пушкина, пишет: «…беспутный муж старшей, Михаил Парфёнович Гулидов, не удерживает за собой земель…».
Интересно отметить, что Гулидовы были в родственных отношениях с Нееловыми задолго до рассматриваемого времени. По данным Новгородской приказной избы 1611-17 гг. женой сына боярского Семёна Копосова Гулидова убитого немецкими людьми, шедшими из-под Ладоги в Ивангород (до апреля 1615 г.) была Ульяна Бакакиевна Неелова. После гибели мужа, по челобитной брата Петра она получила прожиточное поместье в Кипенском погосте - пустоши Охона и Осня. Кроме того в феврале 1614 г., упомянутый Семён Гулидов, отделял поместье Ивану Старковичу Неелову.
Вторя дочь Пушкиных Елизавета Андреевна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 47) числилась помещицей села Перечицы Лужского уезда.
Мужем её был лужский помещик отставной армейский поручик Карп Афа-насьевич Боровский. Известно несколько родов Боровских, один из которых – княжеский, происходил от Рюрика в X колене и угас в начале XVI века. Также существовали графский и дворянский роды Боровских, известные с XV века. Герб рода Боровских (Ястржембец) внесён в I часть гербовника Царства Польского, а также в V часть Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи.
Карп Афанасьевич титула не имел, принадлежал к дворянской ветви этого рода, и был внесён в ДРК Новгородского уезда в конце XVIII в. на основании свидетельства суда о том, что его прапрадед Никифор Иванович Боровский владел недвижимым имением.
Эти Боровские, как и Гулидовы, были так называемыми своеземцами – мел-кими землевладельцами, которые могли быть как зажиточными крестьянами, так и служилыми людьми. На Новгородчине так часто называли землевладельцев остав-шихся на своих наделах после присоединения Новгорода к Москве.
9-е ПОКОЛЕНИЕ
Представители этого поколения Ганнибаловских Нееловых являются трою-родными братьями и сёстрами А. С. Пушкина. Практически все внуки С. С. Неелова пошли по морской линии. Для того чтобы сделать успешную морскую карьеру, сыновья Павла Семёновича Неелова Семён, Александр и Николай в 1807 г. пишут на Высочайшее имя прошение о принятии их в Морской шляхетский кадетский корпус в С.-Петербурге. Это было престижное учебное заведение, в которое принимались юноши дворянского происхождения, дававшее очень хорошее общее образование и академический курс морских наук.
Прошение было удовлетворено и Семён Павлович (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 48) в 1807 г. стал кадетом. В 1811 г. он стал гардемарином, 17.02.1814 г. был выпущен из корпуса мичманом, что говорит о том, что он окончил полный теоретический и практический курс (не сдавшие практические экзамены по военно-морской службе воспитанники увольнялись с присвоением чина подпоручика по адмиралтейству или же получали гражданский чин 10 класса). С 1811 по 1814 гг. он плавал на различных кораблях в водах Балтийского моря. Затем 17.02.1814 г. Семён Павлович был определён в 46 корабельный экипаж и плавал в водах Балтийского моря. В 1815 г. в составе того же 46 экипажа служил «при береге» в Кронштадте.
Но служба на флоте продолжалась не долго, и 17.02.1816 г. Семён Неелов вышел в отставку. Скорее всего, причиной этому послужило то, что в 1816 г. после реорганизации количество флотских экипажей было сокращено, а 45-й и 46-й флотские экипажи не вошли в дивизии, из них комплектовались суда на Каспийском море и Тихом океане. Очевидно, Семён Павлович не хотел отрываться от родных мест, вышел в отставку и поселился в городе Новоржеве Псковской губернии.
Прошение недорослей Нееловых о поступле-нии в Морской кадетский корпус.
Александр Павлович Неелов. Миниатюра неизвестного художника 1820-е годы. Ф. из музея Суйды.
Новоржев это маленький городок примерно в 120 километрах от Пскова, расположенный на месте крепости Заволочье, и получивший статус города по приказу Екатерины II в 1777 г. В этом городке, во время своей ссылки часто бывал А. С. Пушкин, чьё родовое имение в Михайловском находилось в 30 километрах от него. О Новоржеве, впрочем, как и о Луге, Пушкин отзывался весьма язвительно:
Есть в России город Луга
Петербургского округа;
Хуже не было б сего
Городишки на примете,
Если б не было на свете
Новоржева моего.
Семён Павлович приходился троюродным братом А. С. Пушкину, но были ли они лично знакомы, неизвестно. Зато доподлинно известно, что Неелов часто бывал у родителей поэта. В письме к дочери Ольге Сергеевне они писали: «Позавчера были у нас с визитом два Семена, Ганнибал и Неелов, они провели у нас весь день, а на другой отправились в Петербург».
В 1822-23 гг. С. П. Неелов был заседателем уездного суда Новоржева, а в январе 1850 г. попечителем сельских запасных магазинов. В 1819 г. Семён Павлович был внесён в VI часть ДРК Псковской губернии, семьи он так и не завёл и потомства не оставил. Похоже, что Семён Павлович нуждался и постоянно был в долгах, так как в 1829-53 гг. его имение часто упоминается среди подлежащих запрещению.
Александр Павлович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 49) поступил в Морской шляхетский кадетский корпус 09.02.1807 г. одновременно со старшим братом. Вначале его морская карьера протекала так же, как и у брата Се-мёна: в 1811 г. – гардемарин, в 1814 г. - мичман 46 флотского экипажа, но в отличие от брата, вышедшего в отставку в 1816 г., Александр продолжил службу.
В 1811-14 гг. он плавал на различных фрегатах между Кронштадтом и С.-Петербургом. В определённой степени Александр Павлович принимал участие в Отечественной войне 1812 г. Так в 1814 г. с 14 июня по 6 сентября на линейном корабле «Северная звезда» под командованием капитана 1 ранга Павалишина он участвовал в перевозке десанта от Кронштадта до Любека. В этом походе «Северная звезда» в составе Балтийского флота под начальством Р.В. Кроуна использовалась для перевозки в Кронштадт полков 2-й гвардейской дивизии, которая, совершив пеший марш от Парижа до Берлина, была оттуда направлена в Любек. В мае 1817 г. на том же корабле А. П. Неелов совершил переход из Кронштадта в Кале и обратно для возвращения на Родину части экспедиционного корпуса М. С. Воронцова.
В 1818 г. он получил чин лейтенанта, но 20.04.1826 г. был уволен от службы капитан-лейтенантом «для определения к статским делам», правда, к каким в аттестате не указывается. В этот период Александр Павлович находился в составе 25 флотского экипажа то «при береге», то плавал на различных судах в разные порты из Кронштадта.
В марте 1827 г. Александр Павлович вернулся на военную службу, но уже не на флот, а был назначен капитаном 2 батальона Гвардейской Фурштадской (обозной) бригады. В июле 1828 г. он стал командиром 4 батальона той же бригады, 01.01.1929 г. был произведён в майоры. Судя по всему, Александр Неелов достойно исполнял свои обязанности, так как в 1830 г. «…в знак восприятия от купели родившегося у него сына Всемилостевейше пожалован бриллиантовым фермуаром».
В марте 1831 г. по болезни он был уволен от службы, а после поправки здоровья 16.08.1834 г. был определен майором со старшинством в Волынский уланский полк, затем был назначен командиром 9 резервного эскадрона того же полка. В 1835 г. в качестве командира эскадрона он участвовал в смотре и учениях, за что в числе прочих получил Монаршую благодарность. 29.05.1836 г. Александр Павлович был уволен со службы в чине подполковника с мундиром и пенсионом в одну треть жалования – 300 руб.
В октябре 1844 г. А. П. Неелов по собственному прошению был прикомандирован к департаменту полиции и переименован в коллежские асессоры. В 1845 г. он был награждён знаком 15 лет беспорочной службы, а 07.05.1846 г. окончательно уволился со службы.
Что касается собственности Александра Павловича, то в его аттестате от 1845 г. говорится лишь о том, что во владении его матери (Анны Николаевны Нееловой) состоит 200 душ в Новоржевском и Великолуцком уездах Псковской губернии, и 8 душ в Тихвинском уезде новгородской губернии. После выхода в отставку Александр Павлович Неелов с семьёй проживал в Петербурге.
Женой А. П. Неелова была дочь коллежского советника Наталья Осиповна (Иосифовна) Имберх, происходившая из новоиспечённых дворян С.-Петербургской губернии, выходцев из Франции. Отец её начал службу в артиллерии. Перед производством в офицеры принял российское подданство, а перед женитьбой - православие. Выйдя из военной службы, он 37 лет прослужил в таможне. Осип Имберх был широко образованным человеком - знал французский, немецкий и английский языки, хорошо играл на скрипке.
Среди братьев Натальи Осиповны наиболее известен Алексей Осипович Им-берх (1790-1864), вступивший в службу в 1804 г. и закончивший карьеру в чине действительного статского советника. Он был окружным почтовым инспектором, в 1828 г. служил правителем канцелярии Малороссийского губернатора князя Николая Григорьевича Репнина (1778-1845). В 1844 г. Алексей Осипович был назначен председателем Виленской казённой палаты, но в том же году ушёл в отставку по болезни.
Два момента в его жизни остались в нашей истории. Первый состоял в том, что Алексей Осипович обнаружил в Лейпциге миллион рублей фальшивых русских денег, скрытых саксонским правительством у банкира Фреге.
Второй - был связан с выкупом из крепостной зависимости одного из основоположников русской актёрской школы Михаила Семёновича Щепкина (1788-1863). В начале театральной карьеры М. С. Щепкин исполнял самые различные роли во многих провинциальных театрах, в том числе и в Тульском. В 1822 г. его пригласили в труппу Московского театра (с 1824 г. - Малый театр), в котором он служил до конца своей жизни.
Несмотря на достаточную известность, Щепкин до 30 лет оставался крепост-ным графини Волькенштейн. В 1818 г. он стал ведущим актёром Полтавского театра, руководителем которого был украинский поэт, писатель и драматург И. П. Котляревский (1769-1838). Полтавский театр был организован под покровительством генерал-губернатора князя Н. Г. Репнина (1778-1845), директором которого он назначил правителя своей канцелярии А. О. Имберха.
Для выкупа М. С. Щепкина требовалась огромная сумма в 10 тыс. рублей. Для сбора этих средств князь Репнин решил устроить «особенный спектакль, по подписке», и сам первый подписался на двести рублей. Организацию всего этого он поручил А. О. Имберху. Правда, в Википедии говорится, что эту подписку организовали И. П. Котляревский и князь С. Г. Волконский. Думается, что все-таки первая версия является более достоверной, тем более что в заметке, опубликованной в «Русской старине» сыном А. О. Имберха Михаилом, приводится чудом сохранившийся подписной лист. Из этого листа, озаглавленного «В награду таланта актёра Щепкина, для основания его участи, июля 26-го дня 1818 года» следует, что князь Сергей Волконский пожертвовал 500 рублей, а вот Котляревского там нет. Но подписка не позволила собрать нужную сумму, и «недостающую сумму князь Репнин принял на себя». В результате в 1822 г. актёр получил вольную.
Алексей Осипович Имберх получил потомственное дворянство и дипломный герб 03.11.1835 г. и внесён был в I часть ДРК С.-Петербургской губернии 02.03.1846 г.
Николай Павлович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 51), как и братья поступил в Морской кадетский корпус в 1812 г., стал гардемарином в 1815 г., мичманом в 1818 г., плавал в водах Балтийского моря, 22.04.1819 г. был уволен со службы по прошению «за болезнью».
Достаточно долгое время он был в отставке пока в ноябре 1843 г. не поступил в Гдовскую почтовую контору почтмейстерским помощником с переименованием из мичманов в губернские секретари, но прослужил совсем мало и в 1846 г. скончался.
В прошении о внесении дочери и сына в ДРК в 1835 г. Николай Павлович назывался «помещиком села Сафронтьева Пятницкого прихода Новоржевского уезда». Село Сафонтьево, как мы уже говорили, с давних пор принадлежало Ганнибалам и Нееловым.
Женой Николая Павловича стала Любовь Яковлевна Ганнибал, дочь Якова Исааковича Ганнибала и крепостной (видно связь между Нееловыми и Ганнибалами не прерывалась). Брак этот был довольно странным, столбовой дворянин жил долгое время с незаконнорождённой официально не оформив брак. Свидетельство о браке было выдано Никольской церковью Вревского погоста Островского уезда только 29.11.1845 г., хотя первый сын Павел появился у них ещё в 1823 г.
Очевидно, что это свидетельство понадобилось Любови Яковлевне тогда, когда она начала хлопотать о внесении её с сыновьями в VI часть ДРК Псковской губернии по мужу. Псковское дворянское депутатское собрание рассмотрело её прошение 06.02.1846 г. и решило: так как «дополнительные доказательства о древнем дворянском происхождении рода Нееловых которых она в настоящее время представить не может», то внести супругу г. Н. П. Неелова во II часть ДРК Псковской губернии.
Это дело о дворянстве закончилось весьма странно: во II часть ДРК Псков-ской губернии были внесены Николай Павлович Неелов, к тому времени ушедший из жизни и внесённый в VI часть ДРК Псковской губернии ещё в 1818 г., и его сын Александр.
Любовь Яковлевна намного пережила своего мужа и с 1842 г. обосновалась в г. Остров, расположенном на обоих берегах реки Великой, в 43 км к югу от Пскова.
Александр Петрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 52) как и его двоюродные братья 02.02.1814 г. поступил в Морской кадетский корпус, в 1816 г. – гардемарин, в 1819 г. - мичман; в 1826 г. – лейтенант. В это время Александр Петрович плавал в водах Балтийского моря на небольшие расстояния (Петербург, Кронштадт, Ревель). Отзывы о его службе от командиров в послужном списке только положительные: «поведения благородного, в должности рачителен и усерден».
В декабре 1827 г. А. П. Неелов был переведён в Морской кадетский корпус, где прослужил до 1832 г., затем был направлен в 1 рабочий экипаж с производством в майоры с сохранением жалования 720 рублей. Там он прослужил до 22.02.1833 г. и был переведён в Казань командиром 10 рабочего экипажа. В апреле 1840 г. А. П. Неелов был произведён в подполковники. По службе он характеризовался только положительно, каждый год аттестовался, награждался денежными премиями, а в 1841 г. был награждён Знаком за 20 лет беспорочной службы.
Из формулярного списка 1844 г. следует, что у Александра Петровича было всего 2 души мужского пола, а у его родительницы, которая пережила сына на 12 лет - 18 душ. Интересно, что упомянутый формулярный список был выдан 29.09.1845 г. по прошению жены уже умершего Александра Петровича Екатерины Семёновны Нееловой (урождённой Кондратьевой) «на предмет исходатайствования детям пенсиона», хотя по данным работы Екатерина Семёновна умерла в Казани 29.09.1843 г., а её муж ушёл из жизни 01.10.1844.
Дочь титулярного советника Екатерина Семёновна Кондратьева происходила из старинного дворянского рода, ведущего начало от казачьего полковника Герасима Кондратьевича, основавшего в 1655 г. город Сумы. В 1687 г. он «за службы, походы и раны» был пожалован в дворяне по Московскому списку, а его сын, полковник (с 1684 г.) Сумского полка Андрей, был пожалован в стольники. Род Кондратьевых внесён в ДРК Харьковской, Новгородской, Московской губерний.
Александр Петрович и Екатерина Семёновна Нееловы были похоронены на старейшем русском кладбище Свято-Успенского Зилантова монастыря в Казани, и даты их кончины совпадают с, указанными выше. Объяснить неувязку даты выдачи формулярного списка и дат смерти Нееловых можно только нерасторопностью бюрократической машины.
И ещё один интересный факт. После того как в ноябре 1928 г. Президиум Казанского горсовета принял решение «…использовать под усадьбу территорию кладбища при бывшем Зилантовском монастыре», музейный отдел направил в Госфондовую комиссию, документ с просьбой передать ему под охрану десять надгробий как произведений архитектуры. Среди этих надгробий под № 6 стоит памятник Е. С. Нееловой 1843 г., правда, какова дальнейшая судьба этого памятника, автору неизвестно.
Дмитрий Петрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 53) практически одновременно с братом Александром поступил в 1814 г. в Морской кадетский корпус, в 1816 г. – гардемарин, в 1819 г. - мичман; в 1826 г. – лейтенант. В 1827 г. Дмитрий Петрович был переведён в Учебный морской экипаж. В это время он плавал в водах Балтийского моря, в основном между С.-Петербургом и Кронштадтом.
В декабре 1834 г. Д. П. Неелов получил чин капитан-лейтенанта, в январе 1846 г. - капитана 2 ранга, в апреле 1848 г. - капитана 1 ранга. С 25.03.1847 г. он стал командующим 6-го флотского экипажа и корабля «Финланд», вошедшего в состав Балтийского флота 21.05.1840 г., которым командовал до 1851 г. Корабль «Финланд» участвовал в экспедиции Балтийского флота в датские воды. В начале августа 1848 г. в составе 1-й дивизии вице-адмирала А. П. Лазарева он пришёл в датскую бухту Кёге, а затем к острову Мэн. 24 августа с дивизией ушёл в Россию и 6 сентября прибыл в Ревель. Участвовал этот корабль и в Крымской войне 1853-56 гг., но уже под другим командованием, а в 1857 г. был разобран.
В апреле 1849 г. Д. П. Неелов был назначен командующий 7-м флотским экипажем и 80 пушечным линейным кораблём «Смоленск». Корабль этот был спущен на воду в 1830 г. и находился в практических плаваниях в Балтийском море и Финском заливе, как и «Финланд» участвовал в экспедиции в датские воды и походе в Кёге-бухту и к острову Мэн. В 1852 г. под командованием Д. П. Неелова в составе отряда ходил в практическое плавание в Северное море.
Участвовал «Смоленск» и в Крымской войне 1853-56 гг., защищая Кронштадт от англо-французской эскадры. Правда, в боевых действиях ему участвовать не пришлось, в апреле 1854 г. «Смоленск» стоял в готовности против ворот Средней гавани Кронштадта, а в июле в составе эскадры вице-адмирала Д. П. Замыцкого крейсировал у Красной Горки. В 1856 г. корабль «Смоленск» переоборудован в магазин в Кронштадте.
Надо сказать, что во время Крымской войны на Балтике активных боевых действий не велось. В районе Кронштадта русским морякам удалось установить более тысячи мин, на которых в июне 1855 г. подорвались два британских фрегата, выполнявших разведку. Повреждения были небольшими, тем не менее, в кампанию 1855 г. ни один вражеский корабль больше не приближался к Кронштадту, и неприятельский флот отошёл на запад и стал готовиться к нападению на Свеаборг.
В январе 1850 г. Д. П. Неелов был награждён Знаком отличия за XXV лет беспорочной службы, а в августе 1854 г. за XXX лет. За отлично-усердную службу в декабре 1852 г. Дмитрий Петрович был награждён орденом Св. Владимира 4-й степени, а 24.04.1854 г. стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени, в 1855 г. получил орден Св. Анны 2-й степени, в 1856 г. был награждён бронзовой медалью на Андреевской ленте в память войны 1853-56 гг.
С 1854 г. Д. П. Неелов исполнял обязанности заведующего запасными ротами 2-й флотской дивизии, с января 1856 г. был назначен командиром Резервного экипажа 1-й бригады 1-й флотской дивизии. При увольнении со службы 26.11.1857 г. Д. П. Неелов был произведён в генерал-майоры.
В 1825 г. женой Д. П. Неелова стала Александра Ивановна Корнеева, дочь чиновника 5-го класса, инженер-полковника Ивана Степановича Корнеева. Венча-ние происходило в Троицком соборе на Петербургской стороне, поручителями по жениху был лейтенант флота Николай Ефимович Жуков, по невесте флота мичман Александр Петрович Неелов родной брат жениха. Александра Ивановна происходила из дворянского рода Корнеевых, внесённых в ДРК многих губерний. Среди многочисленных Корнеевых тайный советник Захарий, коллежский советник Иван и титулярный советник Василий 21.12.1802 г. были пожалованы дипломом на потомственное дворянство и гербом.
Александра Ивановна умерла в 1851 г. Дмитрий Петрович повторно женился на Глафире Ивановне (фамилия неизвестна), вдове умершего капитана 2 ранга 7-го флотского экипажа, которая имела от первого брака двух дочерей.
Карьера Никиты Петровича Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибалов-ских № 54) начиналась так же, как и его братьев: в 1818 г. он поступил в Морской кадетский корпус, в 1821 г. – гардемарин, в 1824 г. – мичман. В 1827 г. Н. П. Неелов был переведён поручиком в 1-й морской полк, которым командовал Фёдор Васильевич фон Вольский (~ 1790-1829), причастный к тайному обществу Декабристов. Морские полки в Русской императорской армии в то время были частями морской пехоты. В 1829 г. Никита Петрович получил чин штабс-капитана, в 1832 г. стал командиром батальона, а в январе 1837 г. по прошению в чине капитана уволился с военной службы.
Через год 24.01.1838 г. он был назначен приставом 2-го стана Шлиссельбургского уезда. Центром второго стана и местопребыванием станового пристава была мыза Токсово, которая с 11 деревнями и населением в 3692 человека принадлежала ведомству коменданта С.-Петербургской крепости. Долго ли пробыл в этой должности Н. П. Неелов неизвестно, скончался он 11.11.1869 г. и был похоронен на Смоленском кладбище в Петербурге.
Женой Никиты Петровича в 1836 г. стала Анастасия Ефимовна Люценко дочь довольно известного в то время писателя, поэта, переводчика Ефима Петровича Люценко (1776-1854). Упоминания об этом неординарном человеке можно найти в биографических словарях, а подробную биографию, взятую из работы виднейшего пушкиниста Б. Л. Модзалевского «Пушкин и Ефим Петрович Люценко» и в Интернете.
Ефим Петрович Люценко родился в семье священника в селе Яновке, Черни-говской губернии, до 1791 г. обучался в местной духовной семинарии, затем в Благородном училище в Шклове, откуда в 1793 г. перешёл в Московский университет. Произведённый в 1799 г. в студенты, Люценко поступил в находившуюся близ Царского Села практическую школу земледелия на казённый счёт. За успехи в работе в 1800 г. он был назначен помощником наставника хлебопашества с производством в коллежские регистраторы, а в 1801 г. стал наставником хлебопашества. После закрытия в 1803 г. школы Люценко был определен в департамент уделов и в 1809 г. был назначен столоначальником.
Уволенный в 1811 г. по прошению Люценко определился секретарём хозяй-ственного правления в Царскосельский лицей, куда в то время держал вступитель-ный экзамен А. С. Пушкин. В 1813 г. Люценко занимает должность столоначальника общей канцелярии военного министра, в 1814 г. - член и хранитель библиотеки и архива Вольно-экономического общества, в 1815 г. - комиссионер Провиантского департамента, в 1816 г. - член С.-Петербургского Провиантского депо. В 1843 г. Ефим Петрович в чине статского советника вышел в отставку.
В 1792 г. Люценко начал сотрудничать в различных журналах, помещая в них большое количество своих и переводных стихотворных и прозаических пьес. Издавал он и отдельные произведения, которые сейчас прочно забыты. Издавал Ефим Петрович и переводы практических научных трудов, связанных с сельским хозяйством и экономикой. В 1811 г. он издал «Полную новейшую французскую грамматику», которая была введена в некоторых учебных заведениях.
Дальнейшая литературная и просветительская деятельность Люценко была связана с «Вольным обществом любителей Российской словесности», действительным членом которого он состоял, а первое время был его председателем. В 1816-18 гг. он часто выступал с чтением своих произведений. В 1819-24 гг. Е. П. Люценко напечатал ряд переводов, в том числе перевод поэм английского поэта и мыслителя Джона Мильтона «Потерянный и возвращённый рай». Кроме того в автобиографической заметке о Е. П. Люценко указывается целый ряд трудов самого различного содержания, оставшихся в рукописях.
Несмотря на то, что критики-современники давали творчеству Люценко не слишком лестную оценку, огромная эрудиция и работоспособность его не вызывает сомнения. Одно то, что он переводил не только прозу, но и стихотворения с английского, немецкого, французского языков говорит о многом.
В определённой степени в истории словесности Люценко остался благодаря курьёзному случаю, связанному с именем А. С. Пушкина, который подробно опи-сал Б. Л. Модзалевский. А началось все с того, что в январской книжке «Библиотеки для чтения» за 1836 г. появилось редакционное сообщение: «Важное событие! А. С. Пушкин издал новую поэму под заглавием «Вастола, или Желания сердца, Виланда…». Публикация эта была вызвана появлением в конце 1835 г. небольшой книжки под заглавием: «Вастола, или Желания. Повесть в стихах, соч. Виланда. В трёх частях. Изд. А. Пушкиным».
Естественно, все ожидали увидеть строки, написанные великим поэтом, но каково же было разочарование, когда вместо прекрасных пушкинских стихов, читатели увидели вирши, напоминающие, по выражению Белинского, «времена Тредьяковского и Сумарокова». Публика была в недоумении, появились критические статьи, оживились недоброжелатели поэта.
Объяснение было дано самим Пушкиным, который, в первой книжке «Современника» за апрель 1836 г., сделал следующее заявление: «В одном из наших журналов дано было почувствовать, что издатель «Вастолы» хотел присвоить себе чужое произведение, выставя свое имя на книге, им изданной. Обвинение несправедливое: печатать чужие произведения с согласия или по просьбе автора до сих пор никому не воспрещалось. Это называется издавать; слово ясно; по крайней мере, до сих пор другого не придумано… Переводчик Виландовой поэмы, гражданин и литератор заслуженный, почтенный отец семейства, не мог ожидать нападения столь жестокого. Он человек небогатый, но честный и благородный… После такого объяснения не можем решиться здесь наименовать настоящего переводчика. Жалеем, что искреннее желание ему услужить могло подать повод к намекам столь оскорбительным».
Это недоразумение чуть не привело к дуэли между А. С. Пушкиным и писателем, редактором и издателем О. И. Сенковским (1800-1858), основателем первого русского «толстого журнала» «Библиотека для чтения».
Долгое время имя истинного автора «Вастолы» оставалось неизвестным, и лишь в 1888 г. выяснилось, что это был Ефим Петрович Люценко. Подробный обзор работ Люценко можно найти в статье Модзалевского, в конце которой даётся весьма нелестная характеристика Ефиму Петровичу: «Обозревая литературную деятельность Е. П. Люценко, можно сказать, что хотя он и принадлежал к числу довольно образованных людей своего времени, но лишен был как авторских дарований, так и литературного вкуса, включая сюда и способность владеть родным языком. Писал и переводил он много, но все его труды были совершенно лишены всякой оригинальности и притом носили случайный характер… Таким образом, Пушкин, называя Люценко «литератором заслуженным», без сомнения имел в виду только его плодовитость.
Неосторожный поступок Пушкина, связавший его славное имя с ничтожным именем переводчика «Вастолы», исключительно объясняется порывом благородной и доброй души, желавшей помочь бедняку, который, кроме того, если верить словам Плетнева, был некогда и учителем великого поэта».
Вот таким интересным человеком был тесть Никиты Петровича Неелова. Не-смотря на приведённую выше его характеристику, эрудиция и обширные познания его несомненны.
Род дворян Люценко внесён в ДРК С.-Петербургской губернии, в ДРК Киев-ской губернии также есть дворяне Люценки. Супруга Никиты Петровича намного пережила своего мужа и ушла из жизни в начале ХХ века, в 1901 г.
Личность Павла Петровича Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибалов-ских № 56) наиболее близка и интересна автору по нескольким причинам (о нём мы уже неоднократно говорили).
Во - первых потому, что автор является прямым его потомком, а точнее праправнуком.
Во - вторых в своё время автору попали в руки, чудом уцелевшие документы XVIII, XIX веков, связанные с приобретением земель дедом Павла Петровича Семёном Степановичем Нееловым, через которого Нееловы и породнились с Ганнибалами, а также документы на покупку земель женой Павла Петровича в Одоевском уезде Тульской губернии и роскошный альбом со старинными фотографиями. Следует сказать, что эти уникальные документы и фотографии, некоторые из которых публикуются в данной работе впервые, во многом и подвигнули автора заняться своей родословной и другими ветвями рода Нееловых.
В - третьих исследователи родословной Ганнибалов А. М. Бессонова и Н. К. Телетова практически «потеряли» Павла Петровича и его потомков, что было связано с его переездом в Тульскую губернию. А ведь именно он стал основателем Тульских Нееловых, относящихся к Ганнибаловской ветви этого рода, и восстанавливать этот пробел пришлось автору данной работы.
В - четвертых переезд П. П. Неелова на Тульскую землю до сих пор приводит к различным неточностям и ошибкам. В феврале 2017 г. а газете «Гатчина-ИНФО» была опубликована заметка «Как Пушкин со станционным смотрителем породнился» А. В. Бурлакова, которого мы часто упоминали. Не смотря на глубокое уважение к её автору и личные добрые отношения, следует сказать, что некоторая информация, приведённая в ней, является ошибочной.
Андрей Вячеславович утверждает, что одним из прототипов Самсона Вырина из повести А.С. Пушкина «Станционный смотритель» мог быть губернский секретарь Тимофей Иванович Садовский, служивший на этой почтовой станции с 1823 до 1835 года.
Автор пишет: «Бывают на свете странные сближения. Несколько лет назад работая с документальными источниками в Центральном государственном историческом архиве, мне удалось сделать любопытное, и даже невероятное открытие. Как уже отмечалось выше, у вырского станционного смотрителя Тимофея Садовского была единственная дочь по имени Ольга, которая родилась в 1817 году. В 1833 году с благословения отца, в приходской Рождественской церкви она обвенчалась с классным надзирателем, чиновником 14-го класса Павлом Петровичем Нееловым...». Всё правильно.
И далее «…Павел Петрович Неелов и Александр Сергеевич Пушкин были ближайшими родственниками, хорошо знали друг друга и имели общего предка. Прадедом и того и другого, был знаменитый Абрам Петрович Ганнибал, владелец усадьбы «Суйда». Пушкин вел свою родословную по материнской линии от сына «Арапа Петра Великого» — Осипа Абрамовича, а Неелов от дочери — Анны Абрамовны, в замужестве Нееловой. Таким образом, поэт и супруг дочери Вырского станционного смотрителя были троюродными братьями».
Вот здесь допущена серьёзная ошибка. Павел Петрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 89) - внук Анны Абрамовны (дочери А. П. Ганнибала) и Семёна Степановича Неелова в 1842 г. перебрался на тульскую землю, служил по лесному ведомству и вышел в отставку в чине статского советника. Прапрадед автора настоящей работы похоронен на тульской земле в Одоевском уезде у церкви села Козюлькино, а женой его была Елена Васильевна Ларионова (подробно о них будет рассказано ниже), не имеющая никакого отношения к станционному смотрителю, и никак не Ольга Садовская.
Мужем же Ольги Садовской был полный тёзка упомянутого Неелова Павел Петрович Неелов, происходивший из Архитекторской ветви этого рода (см. часть 1, роспись Нееловых Архитекторских № 18). Этот П. П. Неелов (1807-1852) был сыном статского советника Петра Васильевича Неелова придворного архитектора Царского Села. О них было подробно рассказано в первой части настоящей работы.
Так что «невероятного открытия» не получилось. Следует считать, что это добросовестная ошибка ведущего краеведа и историка гатчинского края А. В. Бур-лакова, тем белее, что отъезд П. П. Неелова в Тульскую губернию ввёл в заблуждение не его одного, о чём мы уже говорили.
Пользуюсь архивными источниками и имеющимися документами постараемся восстановить жизнеописание «тульского» П. П. Неелова. Очевидно, отец прочил ему, как и другим сыновьям, морскую карьеру, и до 1833 г. Павел Петрович состоял кандидатом в Морской кадетский корпус.
Затем неожиданно он был направлен на воспитание в Дворянский полк. Это военное учебное заведение было образовано в Петербурге в 1807 г. при 2-м кадет-ском корпусе на Спасской улице как «Волонтёрный Корпус», и в 1808 г. получило название Дворянского полка. В 1832 г. Дворянский полк был отделен от 2-го кадетского корпуса и превращён в самостоятельное учебное заведение. В 1855 г. Дворянский полк переименовали в Константиновский кадетский корпус, в честь первого его шефа — Великого князя Константина Павловича, а в 1859 г. – в военное училище. В ноябре 1917 г. училище было расформировано, а в 1918 г. на его основе были открыты Вторые Петроградские советские артиллерийские курсы РККА.
Чем был вызван такой поворот в судьбе П. П. Неелова, объяснить трудно, ведь морская служба была более престижной, чем сухопутная. Возможно, это было сделано по медицинским показаниям.
После выхода из Дворянского полка в конце июля1837 г. Неелов был направлен прапорщиком в пехотный генерал-фельдмаршала Герцога Веллингтона полк, куда и прибыл 28 сентября, а в апреле 1838 г. был переведён в гренадерский его Величества Короля Прусского полк.
В январе 1839 г. П. П. Неелов был произведён в подпоручики, через год – в поручики, 11.02.1841 г. по домашним обстоятельствам был увален от службы, а 01.10.1842 г. распоряжением товарища министра Государственных имуществ был «…определен подлесничим в Тульскую губернию на испытание». Вот ещё один неожиданный и необъяснимый поворот в судьбе молодого офицера.
Казалось бы, ему открывалась хорошая военная карьера: все его ближайшие родственники служили и жили вблизи столицы, в С.-Петербургской и Новгородской губерниях, за ним числилось недвижимое имение в 305 десятин и 53 ревизских души мужского пола. А вот почему-то он навсегда уехал в провинцию, причём служба в Лесном департаменте предполагала жизнь не в городе, а в глуши, в Тульских засеках. Но, как говорят, нет худа без добра, прочно обосновавшись на Тульской земле, Павел Петрович основал ещё одну отрасль Ганнибаловской ветви рода Нееловых, и тем самым дал возможность появиться на свет автору этих строк.
К должности он прибыл 22 декабря, успешно прошёл испытательный срок, 26.01.1846 г. был назначен на должность лесничего и зачислен в корпус Лесничих в чине поручика.
Следует сказать, что корпус лесничих в то время был специальным формированием Вооружённых сил Российской империи. В России, имперского периода, указом Петра I в 1722 г. была создана Лесная стража для охраны казённых и корабельных лесов, которая формировалась в основном из упразднённой засечной стражи. Были введены должности вальдмейстера (лесничего) и унтер-вальдмейстера (подлесничего), в конце XVIII в. в губернских лесных управлениях существовали должности форстмейстеров и форстеров и унтер-форстеров. В 1826 г. вышло положение «О новом устройстве лесной части», согласно которому были введены должности лесничих различных уровней. В январе 1839 г. был сформирован Корпус лесничих, имеющий военную структуру, который имел двойное подчинение: в военном отношении он считался армейской частью, в гражданской части входил в состав Лесного департамента.
Служба эта считалась достаточно престижной. Командир корпуса имел гене-ральский чин (в его подчинении были губернские лесные управления и лесные во-енно-учебные заведения), губернский лесничий имел чин от майора до полковника и приравнивался к командиру пехотного полка, окружной лесничий в чине от штабс-капитана до майора имел права батальонного командира.
В 1869 г. Корпус лесничих перестал считаться армейской военной частью, был полностью подчинён Лесному департаменту Министерства государственных имуществ, а военные чины корпуса получили гражданские чины в соответствии с Табелью о рангах. Так что нельзя сказать, что П. П. Неелов, перейдя в Лесной де-партамент, поступился служебной карьерой, он смог дослужиться до чина статского советника. Служба его проходила в Одоевском уезде, там, где когда-то была Большая засечная черта.
Павел Петрович прекрасно исполнял свои обязанности: за усердную службу награждался годовым жалованием, за отличия по службе в августе 1850 г. был произведён в штабс-капитаны, в апреле 1856 г. – в капитаны, а в 1888 г. получил чин статского советника. За время службы он был награждён Знаком отличия за XV лет беспорочной службы, орденами Св. Анны 3 ст. (1863 г.) и Св. Станислава 2 ст. (1868 г.), медалью в память войны 1853-55 гг.
Постепенно с приездом на Тульскую землю наладился и быт Павла Петрови-ча. В начале января 1857 г. его женой стала Елена Васильевна Стаханова (1831-1904) вдова поручика Модеста Михайловича Стаханова (Стахановы внесены во II и VI части ДРК Тульской губернии). Поручителями по жениху были коллежский секретарь Дмитрий Васильевич Ланской и купец 3 гильдии Василий Васильевич Тощин, по невесте – коллежский регистратор Григорий Егорович Протасов и Константин Дмитриевич Ланской.
Павел Петрович Неелов (ф. 1886 г.). Ф. из ар-хива Сладковых.
Елена Васильевна Неелова (ф. 1886 г.). Ф. из архива Сладковых.
Хотелось бы обратить внимание на фамилию поручителей – Ланские, родоначальником которых является выходец из Польши Франциск Ланской, обосновавшийся в России в середине XVI веке. Тульские Ланские ведут свой род от некоего Тимофея, внук которого Иван Третьякович в 1643 г. был вёрстан вместе с братьями в Одоевском уезде Тульской губернии в деревне Ланское. Деревня это располагалась в полутора километрах от деревни Кузьмино-Кропоткино, где за Ланскими также числилась земля. В настоящее время от деревни Ланское ничего не осталось, её нет на современных картах, но автор помнит, что лет двадцать назад там было несколько жилых домов. Деревни эти располагались в 9 километрах от Майково, места, где обосновались Нееловы.
Неудивительно, что между Нееловыми и Ланскими были практически род-ственные отношения – они многократно бывали восприемниками при крещении детей и свидетелями при венчаниях. Возможно, на это влияло и то, что как Нееловы, так и Ланские были родственниками Пушкиных, а генерал-адъютант Пётр Петрович Ланской был женат на вдове А. С. Пушкина.
Жена Павла Петровича происходила из потомственных дворян Тульской гу-бернии Ларионовых, род которых берет начало от некоего Христофора, который служил дворецким у князя Ивана Ивановича Верейского. Его сын Филипп Пестрик Христофорович получил в 1628 г. поместье в Одоевском уезде в селе Покровском с деревнями.
Первый муж её Модест Михайлович Стаханов (1818-до 1857) окончил Тульский Александровский кадетский корпус, служил в Муромском пехотном полку, в 1846 г. получил чин поручика, в июле 1848 г. был зачислен в резервный батальон Герцога Велингтона полка. По службе он характеризовался положительно, неоднократно получал Высочайшие благодарности, но в 1848 г. вышел в отставку, перейдя на гражданскую службу коллежским секретарём.
Стахановы внесены в VI часть ДРК Тульской губернии, их предок Фёдор Мартынович в 1630-48 гг. был вёрстан поместьями при селе Кутьма и деревнях Солопово и Образцово (в настоящее время это деревни Кутьма и Стаханово) в 6 километрах от Крапивны. По шестой переписи 1811 г. различные представители этого рода владели несколькими десятками душ в указанных деревнях, и 44 душами в сельце Ярцево, расположенном в 8 километра от Кутьмы и 3 километрах от Крапивны.
Отец Модеста Стаханова Михаил Петрович в 1815 г. из военной службы был направлен в Лесной департамент, долгое время был заседателем в Крапивенском земском суде, и владел 70 душами в сельце Ярцево.
В 1853 и 1856 годах Е. В. Стаханова купила у Григория Васильевича Ланского и у Николая Павловича Артакова земли в Одоевском уезде при селе Козюлькино и деревне Майково. Упомянутый Григорий Васильевич Ланской относился к одной из ветвей этого рода, внесённой в VI часть ДРК Тульской губернии. Артаковы (Артыковы) – русский дворянский род, известный с XVI в. Сулеш Семенович Артыков в 1573 г. был стрелецким головой в Новгороде. Фамилия их происходила от тюркского, артук, артык - «лишний».
Как это бывает часто в России, при совершении сделок с землёю возникают неожиданные недоразумения, которые затем с трудом преодолеваются. Вот и в дан-ном случае при покупке земли у Г. В. Ланского их не удалось избежать. Зато чудом сохранившиеся документы семейного архива Сладковых, связанные с указанными сделками, представляют определённый исторический и познавательный интерес.
Деревни Майково и Козюлькино существовали с незапамятных времён, по крайней мере, на генеральном плане межевания 1782 г. они стоят под № 454, 457 и в экономических примечаниях Майково описано следующим образом: «Звание дач: Сельцо Майково вдовы Акулины Петровой дочери с детьми: Андреем Петровым, Василием Федоровым, детьми Аникея Казьмина, Петра Яковлева, Аникеевых детей вдовы Прасковьи Димитриевой дочери малолетними, Михаила Никанорова девицею, с тетей Николаевыми детьми Елагиных и введенного по приходу к селу Козюлькину церковною землею. Число дворов-9. По ревизии душ мужского-39, женского-37. Под селениями десятин 10, саженей 1000. Пашенной земли десятин 36, саженей 1626. Сенного покосу десятин 23, саженей 1800. Лесу десятин 7, саженей 1120. Неудобных мест десятин 3, саженей 1500. Всего десятин 81, саженей 2246». И далее: «Реки левее, известного оврага и верха Носковского на левой стороне дом господский деревянный. Церковная земля на левой стороне Московского верха и безвестного отвершка. Земля плодовитая, хлеба и лен. Покосы существенные. Лес дровяной. Крестьяне на пашне».
К середине ХIХ в. число жителей этих деревень значительно увеличилось: в Козюлькино проживало помещичьих крестьянин обоего пола 81 человек, а в Майково - 125.
Как видно из «Звания дач» разобраться в том кому и что принадлежало довольно сложно, это привело к тому, что тяжба о владении имением продолжалась почти сто лет. Зато изучение документов по этим спорам позволяет проследить историю с. Майково.
По писцовым книгам 1625-26 гг. часть пустоши Шепелевой, на которой располагалось поместье, принадлежала семейству Пеньковых, которые в 1694 г. променяли часть этой пустоши боярину Фёдору Прокопьевичу Соковнину. Другую часть получила вдова Михаила Дмитриевича Пенькова Ненила Стефановна, которая вышла замуж за Трофима Никитича Елагина.
Во второй половине ХVIII в. завязался спор о принадлежности этих земель между представителями разных поколений многочисленного семейства дворян Ела-гиных: майором Андреем Фёдоровичем и его родственниками подпоручиком Петром Алексеевичем, капитаном Михаилом Николаевичем, прапорщиком Яковом Алексеевичем и вдовой подпоручицей Дарьей Кузьминичной. Несмотря на явный численный перевес в 1762, 1764, 1798 гг. были приняты апелляционные указы в пользу претендовавшего на эту землю майора А. Ф. Елагина.
Однако в марте 1803 г. Одоевский судья Пётр Алексеевич Елагин подал новую апелляцию, то есть настаивал на пересмотре дела. За это майор А. Ф. Елагин упрекал своего родственника в использовании служебного положения: «…он, Елагин, с 1801 году там же в Одоевском уездном суде судьею, где при вступлении всемерно обязан был яко начальник того судебного места, и по должности, прочесть и видеть о нерешенных и решенных делах настольную ведомость, то и там он нашел всемерно то дело решенным и, пропустя умышленно, из того времени без малого два года, не имел он никакого права подавать апелляционную жалобу и утруждать судебное место рассматриванием того дела и просить апелляции, пропуся все сроки умышленно». В июле 1806 г. Тульская губернская палата гражданского суда слушала экстракт из этого дела и отказала майору А. Ф. Елагину, оставив имение за просителями.
С марта 1809 г. А. Ф. Елагин доверил представлять свои интересы в судебных инстанциях отставному артиллерии капитану Якову Ивановичу Митрофанову, а в 1823 г. завещал имение вдове своего сына Настасье Николаевне Елагиной: «…Завещаю я, Андрей и предоставляю невестке моей выше сего именованной, по сходственности высочайше тысяча семьсот восемьдесят пятого года апреля 21-го числа состоявшей дворянской грамоты 22-го отделения: первое Божие милосердие два образа в серебряных позлащенных ризах, и Чудотворца Святителя Николая во весь рост образ с серебряным окладом, да недвижимое имение, доставшееся мне по разделу с свояченицей моей Пелагеею Андреевою дочерью Осиповой…». Далее идёт подробное поимённое перечисление всех крестьян, упоминаются долги, которые должны быть отданы.
Фрагмент межевой карты Одоевского уезда 1790 г.:502 – Радуговище, 492 – Ланское, 486 – Су-пруты, 4 – Ярцево, 56 – Кутьма,454 – Майково, 457 – Козюлькино, 449 – Рождественское.
Тем не менее, тяжба между Елагиными, продолжалась, в дело вмешался рот-мистр Андрей Соковнин, потомок тех Соковниных, которым когда-то принадлежала часть Шепелевой пустоши, и в феврале 1825 г. было принято решение: оставить за А. Соковниным 153 десятины, а за А. Ф. Елагиным - остальное.
В 1828 г. внучка А. Ф. Елагина Елизавета Яковлевна Артакова (урожденная Митрофанова) подала в Одоевский уездный суд апелляционную жалобу, и выигралат дело, в результате чего имение осталось за ней и поручиком Петром Фёдоровичем Елагиным. Сын же последнего поручик Иван Петрович Елагин в 1847 г. продал свою долю коллежскому регистратору Григорию Васильевичу Ланскому, а тот в сентябре 1853 г. продал эту землю штабс-капитанше Елене Васильевне Стахановой. В мае 1856 г. сын Е. Я. Артаковой губернский секретарь Николай Павлович так же продал свою часть имения Е. В. Стахановой.
Вот таким образом семья Нееловых обосновалась в Майково. В 80 годы ХIХ века на высоком берегу реки Упы они выстроили новый одноэтажный кирпичный дом взамен старого господского деревянного дома, разбили небольшой парк, посадили фруктовый сад.
Впервые автор посетил эти места в 2001 г., пообщался там с пожилой женщи-ной, которая ещё помнила Нееловых и очень хорошо о них отзывалась (девочкой она помогала им по хозяйству). Что же касается господского дома, то по её словам после революции местные крестьяне его разобрали на кирпичи, из которых построили подвалы. Её же дом стоит на месте господского, как она сказала «дом стоит на доме».
Места там чрезвычайно красивы: с северной стороны Майково окружено за-брошенными полями с небольшими берёзовыми перелесками, которые вплотную походят к Тульским засекам, а с деревенской улицы открывается чудесный вид на Упу и её пологий левый берег.
Дом Нееловых в с. Майково (фото 1901г.). Ф. из ар-хива Сладковых.
Константин Александрович Неелов. Ф. из Музея-усадьбы А. П. Ганнибала в Суйде.
В настоящее время в Майково проживает постоянно несколько пожилых жен-щин, число которых год от года убывает, но летом наезжают «дачники» и тогда обитаемыми становятся около десятка домов. Объясняется это не только оттоком сельского населения и его вымиранием, но и бездорожьем, а так же необходимостью переправляться через реку Упу, что можно сделать или по более-менее капитальному мосту в селе Завалово, или по восстановленному в 2005 г. низкому мосту в деревне Прокудино, который, по словам местных жителей, периодически сносится в половодье.
Фрагмент современной карты Одоевского района. Подчеркнуты деревни: Павлово, Радуговище, Кузьмино, Супруты, Ярцево, Кутьма, Стаханово, Майково, Козюлькино, Рождественское.
Другим серьёзным препятствием является очень крутой подъём от реки к селу Козюлькино, преодолеть который в распутицу вряд ли сможет даже внедорожник. Статус села Козюлькино придавал храм во имя Знамения Пресвятой Богородицы, строительство которого в 1888 г. закончил Павел Петрович Неелов. Церковь до настоящего времени сохранилась, хотя и имеет неприглядный вид. Колокольня, по воспоминаниям местных жителей, была разрушена обстрелом немецкой артиллерии во время Великой Отечественной войны, так как на ней располагался наблюдательный пункт Красной Армии. В настоящее время Козюлькино никак нельзя назвать селом - в 2004 г. обитаемым оставался только один дом, остальные стояли заколоченными, хотя на кладбище у церкви продолжают хоронить. Многие из, упомянутых выше населённых пунктов, сохранились на современных картах.
Павел Петрович Неелов в 1819 г. был внесён в VI часть ДРК Псковской гу-бернии, а в 1833 г. - в VI часть ДРК С.-Петербургской губернии. После переезда в Тульскую губернию до 1842 г. он не предпринимал никаких попыток о внесении себя ДРК Тульской губернии, хотя уже в 1837 г. имел первый обер-офицерский чин, дающий право на потомственное дворянство. Лишь в мае 1872 г. он начал хлопотать о внесении себя с женой и детьми в ДРК Тульской губернии. Кстати, жена его Елена Васильевна (урождённая Ларионова) уже была внесена в VI часть ДРК нашей губернии.
Очевидно, причиной подачи прошения явилось то, что подрастали дети - трое сыновей и четыре дочери, и нужно было думать об их будущем. К поданному прошению прилагались все необходимые документы: послужной список П. П. Неелова, метрические свидетельства о вступлении в брак и рождении детей, простенькая родословная, начинающаяся самим просителем, и заканчивающаяся его детьми. Дело было очевидным и уже в июне 1872 г. Сенат утвердил решение Тульского дворянского депутатского собрания от 23.05.1872 г. о внесении П. П. Неелова с женой Еленой Васильевной и детьми Евгением, Леонидом, Павлом, Верой, Апполинарией, Глафирой и Еленой во II часть ДРК Тульской губернии.
Надо сказать, что Павел Петрович поступил весьма практично - он не стал доказывать своё древнее дворянство, тратить время и силы на длительную переписку, занимавшую иногда десятилетия. После этого у его потомков проблем с внесением в ДРК Тульской губернии уже не возникало.
Похоронен был П. П. Неелов в часовне (не сохранилась) при храме в селе Козюлькино, который сам же и достроил. Там же упокоилась и его супруга, пере-жившая мужа на 14 лет, и старший сын Евгений.
После смерти главы семейства материальное положение семьи Нееловых зна-чительно ухудшилось, имение не приносило практически никакого дохода, а нужно было думать об устройстве детей. Дочери были выданы замуж, сыновья отправлены на обучение. Имение было заложено (в 1905 г.) и перезаложено (в 1913 г.), в 1907 г. была сделана неудачная попытка его продажи, затем грянула Революция, и в Майково был организован колхоз.
10-е ПОКОЛЕНИЕ
Константин Александрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 63) родился в С.-Петербурге и крещён в церкви Михаила Архангела лейб-гвардии Московского полка, располагавшейся в казармах, на Фонтанке, у Семёновского моста. При крещении восприемниками были: служащий в штате Морского ведомства чиновник 8-го класса Николай Дементьевич Ларин и Надежда Осиповна Пушкина мать Александра Сергеевича.
Обучался Константин Александрович в училище сельского хозяйства Вольно-экономического общества. Вольно-экономическое общество, созданное в 1765 г. в С.-Петербурге под руководством графа Григория Орлова, и под покровительством Екатерины II, было первой общественной организацией Российской империи. Целью создания общества было изучение русского земледелия, условий хозяйствования, сбор статистических данных и распространение полезных для сельского хозяйства сведений.
В 1849 г. при нем было основано училище сельского хозяйства «для дворян», которое было закрыто в 1854 г. «по неудовлетворительности программ читаемых предметов» и несоответствию достигнутых результатов с целями заведения. Оканчивавшие курс слушатели большею частью поступали на гражданскую службу с правом на чин XIV класса.
К. А. Неелов, окончив это училище в 1851 г. поступил канцелярским служителем в С.-Петербургский надворный гражданский суд, затем в 1852 г. по прошению был перемещён в Серпуховское городническое правление, а в августе 1853 г. уволился со службы. В августе 1854 г. он был определен в С.-Петербургскую палату государственных имуществ канцелярским служителем в чине коллежского регистратора со старшинством. В сентябре 1855 г. по прошению был переведён чиновником для усиления Комиссариатского департамента Военного министерства, в декабре стал помощником столоначальника этого департамента. В январе 1857 г. Константин Александрович получил чин губернского секретаря, в 1860 г. - коллежского секретаря, в 1863 г. – титулярного советника. За время службы в этом ведомстве он неоднократно награждался денежными премиями и получил светло-бронзовую медалью на Андреевской ленте в память войны 1853-56 гг.
В сентябре 1864 г. Константин Александрович был переведён в Окружное ин-тендантское управление Петербургского военного округа бухгалтером, за выслугу лет был произведён в коллежские асессоры в январе 1866 г., а в марте 1867 г. был награждён орденом Св. Станислава 3-й степени. В апреле 1868 г. он был назначен смотрителем Кронштадтского провиантского магазина, где и прослужил до самой смерти 14.04.1868 г. Проживала семья Нееловых в Петербурге по адресу ул. Полтавская, д. 11, кв.7.
Женой Константин Александрович в 1858 г. стала дочь надворного советника Евгения Иосифовича Грушецкого Мария Евгеньевна, происходившая из польского шляхетства, выехавшего в Москву в XVI в.
Род этот ведёт начало от коронного хорунжего Матвея, которому около 1411 г. король Владислав Ягайло даровал села Великие и Малые Грушки (отсюда и пошла их фамилия), недалеко от Люблина, в награду за рыцарские заслуги. Российский род Грушецких происходит от въехавшего в Россию из Польши между 1584 и 1598 гг. Карпа Евстафьевича Грушецкого, которому даны были многие сёла и деревни в Кашинском уезде. В 1680-е г. Грушецкие подали в Палату родословных дел герб (польский шляхетский герб Любич), приложенный к родословной росписи. Грушецкие внесены в ДРК Московской, Псковской, Киевской, С.-Петербургской и других губерний, а также Царства Польского.
Яков Александрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 64) был видным военным юристом, дослужился до высокого чина тайного советника, что соответствовало чину генерал-лейтенанта. Сведения о нем можно найти во многих биографических словарях, энциклопедиях, а также в Интернете, где приведена достаточно подробная информация о его служебной деятельности, собранная из газетных публикаций, появившихся после смерти Якова Александровича.
Яков Александрович родился в Харькове, в 1861 г. окончил курс юридического факультета С.-Петербургского университета и был причислен к Отдельному корпусу жандармов, где вскоре занял должность аудитора 1-го жандармского округа.
С самого начала службы Яков Александрович посвятил себя изучению военно-уголовного права, знакомясь с воинскими уставами, военными законами иностранных государств, с целью их использования в России, что сделало его ведущим специалистом в этой области. В 1868 г. он получил место штатного преподавателя в военно-юридическом училище, прообразом которого была Аудиторская школа военного ведомства, открытом в 1832 г. в С.-Петербурге. В 1878 г. это училище было преобразовано Военно-Юридическую Академию.
Должность профессора по кафедре военно-уголовных законов Я. А. Неелов занимал до самой смерти. Огромной заслугой его являлось написание систематических курсов по военно-уголовному законодательству, которых до того времени в России не было. Эти курсы, над которыми Неелов работал до самой своей кончины, долгое время были главным руководством для слушателей Академии, и позволили воспитать не одно поколение военных юристов. Кроме того Неелов оставил после себя рукописные конспекты по курсам «Военно-уголовное право иностранных государств» и «Военно-уголовное право, читанное в старшем классе Военно-юридического училища Я. А. Нееловым». Все его методические работы прекрасно систематизированы, написаны хорошим литературным языком, содержат большое количество примеров.
Помимо педагогической деятельности Неелов принимал активное участие в пересмотре воинского устава о наказаниях, который был принят в 1875 г. В 1877 г., как член академической конференции, трудился над разработкой нового положения об Академии и новой системы преподавания.
Обширные познания Яковлева Александровича в военных законах разных государств, а также его педагогический талант обратили на себя внимание Главного военного прокурора и начальника Главного военно-судного управления светлейшего князя Александра Константинович Имеретинского (1837-1900). В 1881 г. он предложил Неелову должность начальника отделения в Главном военно-судном управлении, а через несколько месяцев назначил его помощником главного военного прокурора.
В 1882 г. Я. А. Неелов получил чин тайного советника, а в 1883 г. был назначен членом Особой Комиссии, учреждённой по Высочайшему повелению для пересмотра устава военного судопроизводства и судоустройства в мирное время. Был он также и председателем Хозяйственного Комитета по управлению домом Главного военно-ссудного Управления.
В мае 1888 г. Я. А. Неелов скончался в Харькове, по пути из Батума в Петер-бург и был похоронен на С.-Петербургском Смоленском кладбище. В журнале Нива был опубликован краткий некролог: «В Харькове 17 мая скончался пом. главного воен. прокурора т. с. Неелов, возвращавшийся в Петербург с юга». Затем во многих периодических издания появились статьи о жизни и деятельности Александра Яковлевича.
Женой Яковлева Александровича с апреля 1879 г. была Мария Александровна Сонцева, которая намного пережила мужа и умерла в мае 1942 г. в блокадном Ленинграде. Происходила она из древнего дворянского рода Сонцевых (Сонцовых), ведущего своё начало от рода князей Сонцовых-Засекиных. Род Сонцевых, разделившийся на несколько ветвей, внесён в VI часть ДРК Орловской, Тульской, Курской и других губерний.
Яков Александрович Неелов с супругой.
Семья Нееловых в усадьбе «Отрадное».
Ф. из Музея-усадьбы А. П. Ганнибала в Суйде.
Семья Нееловых проживала в Петербурге на Летней Конной площади (с 1875 г. – Греческая пл.), располагавшейся вдоль Лиговского проспекта в д. 19, кв. 4. После смерти мужа Мария Александровна сменила много адресов в столице, проживала она по ул. Садовой, Крюкову и Екатерининскому каналу, а в 1912-17 гг. по ул. Можайской вместе с сыном Борисом.
Было у Нееловых и небольшое поместье при деревне Малое Замошье, в 25 вёрстах от Луги, которое принадлежало ещё деду Якова Александровича Павлу Семёновичу Неелову. При Я. А. Неелове эта усадьба получила название «Отрадное», и являлась загородной дачей, куда каждое лето выезжало его семейство.
По статистическим сведениям 1888 г., усадьба «Отрадное» относилась к разряду самых небольшим имениям уезда: управляющего не было, прислуги было всего два человека, пахотной земли имелось 13,5 десятин, в хозяйстве числилось две лошади и семь коров местных пород. Согласно «Списку землевладельцев Лужского уезда» в 1898 г. Я. А. Неелову и его наследникам принадлежало имение «Отрадное» и 390 десятин земли в Перечицкой волости.
В музее-усадьбе А. П. Ганнибала имеется большое количество фотографий Нееловых сделанных во время их пребывания в «Отрадном», которыми сотрудники музея любезно поделились с автором. Фотографии эти говорят о весёлом и беззаботном времяпровождении семьи Нееловых в «Отрадном». Фактической наследницей имения до его национализации в 1919 г. была младшая дочь Я. А. Неелова Мария.
Семья Нееловых в усадьбе «Отрадное».
Софья и Мария Яковлевны Нееловы в усадьбе «Отрадное».
Ф. из музея-усадьбы Суйда.
Александр Николаевич Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 66) родился 17.06.1825 и крещён был 21 июня в церкви Пятницкого погоста Новоржевского уезда. Восприемниками были: помещик села Сафонтьево генерал-майор Пётр Абрамович Ганнибал и вдова Павла Семёновича Неелова Анна Николаевна, также помещица села Сафонтьево.
С 1846 г. Александр Николаевич служил в армии, в 1855 г. получил чин хорунжего, находясь на службе в Иркутске, в 1862 г. – подпоручика. Был он внесён во II и VI части ДРК Псковской губ.
Женой А. Н. Неелова была Анна Степановна Богушевич, происходившая из дворянского рода, внесённого в ДРК ряда западных губерний империи - Волынской, Гродненской и Минской. Видным представителем этого рода является Франциск Бенедикт Казимирович Богушевич - белорусский и польский поэт, один из основоположников новой белорусской литературы.
Модест Николаевич Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 68) родился в Новоржеве и 18.06.1831 г. был крещён в Никольской церкви. Восприемниками были его старший брат Павел Николаевич Неелов и помещица села Сафонтьево вдова Павла Семёновича Неелова Анна Николаевна.
Также как и многие его родственники, он пошёл по морской линии - в марте 1843 г. поступил в Морской кадетский корпус, в августе 1848 г. стал гардемарином, в августе 1850 г. – мичманом и был направлен в Черноморский флот. С 1854 г. Модест Николаевич состоял в гарнизоне Севастополя, и непосредственно участвовал в его обороне и был смертельно ранен на Малаховом кургане.
***
О Крымской войне 1853-56 гг. и героической обороне Севастополя имеется огромное количество документальной, исследовательской и художественной литературы, которую нет смысла упоминать.
После того как Великобритания и Франция 15.03.1854 г. официально объявили войну России, флот коалиции 03.06.1854 г., состоявший в основном из хорошо вооружённых паровых винтовых кораблей, подошёл к Севастополю. Российский Черноморский флот к тому времени не имел ни одного парового корабля и по быстроходности и манёвренности, да и по вооружению, не мог вести успешной борьбы с противником. Тем не менее, русское командование делало всё, чтобы не допустить вражеский флот в Севастополь, являвшийся Главной базой Черноморского флота.
События разворачивались стремительно - 14.07.1854 г. состоялся бой англо-французского флота в составе 21 корабля с береговыми укреплениями Севастополя. В первых числах сентября началась высадка экспедиционного корпуса коалиции в Евпатории. За первые дни сентября на берег было переправлено около 61 тысячи солдат, которые двинулись на юг к Севастополю. На полпути к городу, у устья реки Альмы, их ожидала русская армия, которая должна была остановить продвижение противника, чтобы не допустить взятия города, совершенно не подготовленного к обороне с суши.
В сражении со стороны коалиции, приняло участие более 50 тысяч человек и 132 орудия, поддержку с моря осуществлял французский флот. Русская армия под командованием генерал-адъютанта князя А. С. Меншикова, который выбрал удобную позицию на берегу реки Альма, насчитывала 35 тысяч человек при 84 орудиях.
Светлейший князь был настолько уверен в победе, что приглашал жителей Севастополя понаблюдать за сражением. Однако блестящей победы не получилось, Русская армия отступила, потеряв убитыми и ранеными по разным оценкам от 5 до 5,8 тысяч человек, потери союзников оцениваются от 3 до 4 тысяч человек. Путь к Севастополю был открыт, тем не менее, продвижение к городу было приостановлено, что дало возможность лучше подготовиться к его обороне.
Командующий обороной города начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал В. А. Корнилов против своей воли, подчиняясь приказу главнокомандующего А. С. Меншикова, вынужден был пойти на крайние меры – затопить часть кораблей на входе в Северную бухту. Это драматическое событие совершилось ночью 11.09.1854 г. Корабли, с которых были сняты орудия, расстреливали из пушек, моряки плакали, глядя, как они уходят под воду. Всего было затоплено семь судов - пять линейных кораблей и два фрегата. Правда, осенние штормы стали разрушать это заграждение. Поэтому в ноябре, декабре и в феврале и августе уже следующего года было затоплено ещё несколько судов.
Планомерная осада Севастополя с суши началась 05.10.1854 г. с первой бом-бардировки города. Ключевым пунктом обороны Севастополя был Малахов курган, являвшийся стратегической высотой, где были возведены укрепления основного (восьмого) бастиона. Поэтому за овладение им проходили самые ожесточённые схватки, как Крымской, так и Великой Отечественной войн.
При первом обстреле Малахова кургана против 34 пушек защитников союзники выставили 122 орудия, обстрел вёлся также и с кораблей. По воспоминаниям очевидцев, земля дрожала от яростной канонады. Всего за день союзники выпустили около 60 тысяч снарядов, на что русские ответили 20 тысячами выстрелов. Об обстановке в Севастополе в этот день, можно судить со слов очевидца: «Город несколько раз зажигался, но успевали тушить огонь. Укрепления наши, только что насыпанные, большей частью из земли со щебнем и не успевшие ещё окрепнуть, скоро осыпались от неприятельского огня, но люди немедленно очищали орудия от земли, исправляли разрушение и опять наши орудия отвечали неприятелю с новой силой...». Несмотря на подавляющее превосходство в артиллерии, противник не достиг цели, Малахов курган не был взят и штурм города был сорван.
Но потери русских были очень велики. Во время обстрела Малахова кургана был ранен в голову и контужен и Модест Николаевич Неелов, скончавшийся в Севастопольском госпитале 11.01.1855 г.
Радость успешного отражения вражеских атак была омрачена тяжёлой утратой: на Малаховом кургане осколками вражеского снаряда был смертельно ранен адмирал В. А. Корнилов, последние слова которого «Отстаивайте же Севастополь!», были восприняты как завещание, которое свято выполнили защитники города. Об этом трагическом событии декабрист И. И. Пущин писал своим родным: «...при такой смерти можно только скорбеть об оставшихся». После гибели Корнилова бастион на Малаховом кургане стал называться его именем.
На Малаховом кургане погиб и муж тётки Модеста Николаевича Веры Рома-новны Нееловой (урождённой баронессы Бистром) полковник Николай Алексеевич Аршеневский. Николай Алексеевич происходил из шляхетского рода, был зачислен пажом в июле 1826 г. и воспитывался в пажеском корпусе, из которого был выпущен 30.08.1832 г. в Гренадерский императора Франца 1 полк прапорщиком. В декабре 1834 г. он был произведён в поручики, в августе 1835 г. прикомандирован к штабу Гвардейского корпуса старшим адъютантом, а в ноябре переведён в л.-гв. Гренадерский полк прапорщиком. В январе 1838 г. был произведён в подпоручики, в июне 1839 г. – в поручики. В июле 1843 г. Аршеневский был переведён в л.-гв. Финляндский полк и вскоре произведён в штабс-капитаны, а в 1846 г. – в капитаны. В декабре 1849 г. Н. А. Аршеневский получил чин полковника. В январе 1850 г. он был переведён в л.-гв. Московский полк, а в мае 1854 г. назначен командиром запасной бригады 9 пехотной дивизии, с 28.02.1855 г. командиром Елецкого резервного полка, а с 11.04.1855 г. Модлинского пехотного полка.
С этим полком он и участвовал в обороне Севастополя. Вот как о его гибели сказано в книге «Пажи за 185 лет…»: «Аршеневский три месяца оборонял Малахов Курган, и являя пример геройского самоотвержения, убит в рукопашном бою при штурме 27 августа; полк потеряв всех без исключения батальонных и ротных ко-мандиров и фельдфебелей, вышел в составе 114 человек под командою контуженного прапорщика. – 14 октября 1855 г. Аршеневский исключён из списков».
Это был последний бой героических защитников Малахова кургана. Атака была предпринята французами в полдень 27 августа, к этому времени почти вся русская артиллерия уже была выведена из строя. Лишь к вечеру французам с большими потерями удалось занять Малахов курган, но все остальные бастионы сданы не были. Тем не менее, князь М. Д. Горчаков76 принял решение оставить город. Вечером 27 августа русские войска, взрывая все укрепления, покинули южную часть города. В последующие два дня были уничтожены остатки Черноморского флота, сильно разрушенный город горел. Так завершилась беспримерная 349-дневная оборона Севастополя.
Полковник Николай Алексеевич Аршеневский, награждённый орденами Св. Станислава 3 ст., Анны 3 ст. предпочёл карьере придворного шаркуна военную карьеру боевого офицера и погиб как герой. Безусловно, он заслуживал за свой подвиг высокой награды, но в царское время посмертно награждать было не принято.
Участвовал в обороне Севастополя и еще один родственник Модеста Неелова муж другой его тётки - внучки А. П. Ганнибала Аполлинарии Семёновны Мягковой генерал-лейтенант Василий Яковлевич Кирьяков (1800-1862).
Происходил он из дворян Полтавской губернии и, несмотря, на отсутствие высоких покровителей (отец его был лишь коллежским регистратором), сделал блестящую военную карьеру. Василий Яковлевич окончил 2-й кадетский корпус с производством в 1814 г. в прапорщики, служил в Невском пехотном полку. В 1817 г. был произведён в подпоручики, в 1818 г. - в поручики, в 1819 г. - в штабс-капитаны, в 1822 г. - в капитаны, в 1826 г. - в майоры, в 1831 г. - в подполковники и в этом же году в полковники. В 1831 г. В. Я. Кирьяков участвовал в боевых действиях против польских мятежников, за что 25 декабря был награждён орденом Св. Георгия 4-й степени.
В 1840 г. Кирьяков был произведён в генерал-майоры, а в 1849 г. - в генерал-лейтенанты. В период Крымской войны он командовал 17-й пехотной дивизией в сражении на реке Альма.
По словам современников, Василий Яковлевич принадлежал к «праздничным» или «дюжинным» генералам николаевского окружения, которые получали генеральские чины не по заслугам, а по праздникам. Как тогда говорили «Что праздник - то дюжина». В своей книге «Крымская война» академик Е. В. Тарле писал: «Эти «праздничные», или «дюжинные» генералы в большинстве своём были малограмотны во всех отношениях. Даже кончавшие Военную академию Генерального штаба не только не имели сколько-нибудь точных представлений об истории военного искусства, но были просто лишены элементарных познаний в стратегии и тактике». Тарле считает, что такие полководцы во многом были причиной поражений в Крымскую войну.
Генералу же Кирьякову академик даёт убийственную характеристику: «Тём-ный, невежественный, абсолютно лишённый каких бы то ни было военных (или не военных) дарований, редко бывавший в совершенно трезвом состоянии, генерал Кирьяков получил от Меншикова перед битвой 20 сентября самое трудное и ответственное поручение: стоять на левом фланге, у подъёма с моря и встретить неприятеля батальным огнём, когда неприятель начнёт восходить на высоту».
Таков ли был В. Я. Кирьяков на самом деле трудно сказать, но больше всего прославился он тем, что получив от князя Меншикова приказа о диспозиции перед сражением на Альме, генерал изрёк: «Не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Шапками закидаем неприятеля». Бравада Кирьякова позже превратится в крылатое выражение. Правда, ещё в смутное время в марте 1611 г. восставшие против поляков москвичи говорили: «Скоро мы вас шапками закидаем и рукавами выметем».
Шапкозакидательство Кирьякова закончилось довольно печально. Под давле-нием и огнём французов часть русских полков была деморализована, а сам генерал Кирьяков фактически устранился от командования, оставил высоту без всякой при-чины и поставил под удар правое крыло русской армии, что дорого обошлось доб-лестно сражавшимся русским воинам.
Об этом писал начальник штаба князя Меншикова генерал В. Ф. Вунш: «Французские стрелки беспрепятственно взбирались уже на оставленную генералом Кирьяковым позицию и открыли по нас штуцерный огонь. Проскакав ещё некоторое пространство, мы встретили генерала Кирьякова в лощине, пешего. На вопрос, где же его войска, он ровно ничего не мог ответить, кроме обличавших не совсем нормальное его состояние и не относящихся к вопросу слов, что «под ним убита лошадь»!».
Крымская война закончилась, как известно, поражением России, но подвиг за-щитников Севастополя, как на море, так и на суше, остался навсегда в народной па-мяти как образец беспримерной доблести русских воинов.
***
Три сына Александра Петровича Неелова Семён, Пётр и Николай стали моряками. Все они закончили Морской кадетский корпус, прошли несколько ступеней морских чинов, плавали на различных кораблях, были внесены в VI часть ДРК С.-Петербургской губернии.
Семён Александрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 69) в марте 1836 г. поступил в Морскую роту Александровского корпуса кадетом, в январе 1839 г. был переведён в Морской кадетский корпус. В 1847 г. получил чин гардемарина, в 1849 г. – мичмана, в 1858 г. – лейтенанта.
Во время Крымской войны 1853-56 гг. был на колёсном пароходо-фрегате «Камчатка» при защите Кронштадта от англо-французского флота. В 1859 г. уволился со службы в чине капитан-лейтенанта.
Наиболее успешную морскую карьеру сделал Пётр Александрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 70), который поступил в Морской кадет-ский корпус (в церкви Св. Павла которого он и был крещён) 16.02.1842 г., в 1849 г. – гардемарин, в августе 1851 г. произведён в мичманы и назначен в 18 флотский экипаж.
При обороне Кронштадта в 1854-55 гг. Пётр Александрович находился на блокшивном корвете «Князь Варшавский» и корабле «Константин» на Северном фарватере. За эту службу был награждён бронзовой медалью на Андреевской ленте в память войны 1853-1856 гг.
Наиболее заметным событием в жизни П. А. Неелова, во многом способсто-вавшим его карьере, было участие в кругосветном плавании эскадры паровых судов под командованием капитана 1 ранга Д. И. Кузнецова. Это плавание вошло в исто-рию как первое кругосветное плавание паровых российских судов, построеных в Архангельске. Крымская война показала, что, несмотря на умение русских флотоводцев и героизм моряков, парусные суда не могли состязаться в скорости и манёвренности с паровыми судами.
Поэтому вскоре после Крымской войны строительство боевых парусных ко-раблей в России было прекращено, на верфях спешно начали строить суда, оснащённые паровыми машинами. Правда, эти корабли имели и такелаж, так как мощность двигателей была очень маленькой всего 200-300 лошадиных сил. Для нового флота, оснащённого сложной техникой, необходимо было готовить офицеров и матросов. Морское министерство разумно посчитало, что лучшей школой освоения новой техники являются дальние продолжительные плавания.
Кроме того в морях Восточной Сибири иностранцами активно развивался ки-товый промысел, при этом командами китобойных судов часто устраивали беспорядки на принадлежащих России берегах Тихого океана. В разное время на Дальний Восток было отправлено несколько отрядов кораблей для охраны российских территориальных вод в Тихом океане.
Торжественное отплытие эскадры в составе корветов «Воевода», «Новик», «Боярин» и клиперов «Пластун», «Джигит», «Стрелок» из Кронштадта состоялось 19 сентября 1857 г. Эскадра удостоилась лестного напутствия генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича и его супруги великой княгини Александры Иосифовны.
Во время этого плавания П. А. Неелов находился на корвете «Новик», которым командовал капитан-лейтенант Ф. Г. Стааль, вначале в чине мичмана, а с 01.01.1858 г. лейтенанта. Корвет этот имел водоизмещение 885 тонн, длину 53,6 метра, ширину 9,9 метра и был оснащён паровой машиной мощностью 200 лошадиных сил, изготовленной в Петербурге.
После возвращения из кругосветного плавания корвет этот «прославился» тем, что ночью 14.09.1863 г. в густом тумане сел на камни около мыса де-Лос-Рейес недалеко от Сан-Франциско и был разбит волнами. Члены экипажа спаслись, забрав с собой судовые документы и наиболее ценные вещи. Комиссия по расследованию причин гибели корвета «злого умысла» не нашла, причиной крушения был признан густой туман. Два лейтенанта получили строгий выговор, а основным виновником был назван старший штурманский офицер прапорщик Скребцов, который, якобы, ошибся в определении местоположения корабля.
Кругосветное плавание предстояло трудное - нужно было пройти три океана Атлантический, Индийский и Тихий, обогнуть Африку, миновать мыс Доброй Надежды и мыс Игольный, где часто бывают страшные бури. В пути корабли часто выходили из строя, приходилось ремонтировать их в иностранных портах, что задерживало движение отряда. Эскадра пересекла экватор 14.01.1858 г., а 15 февраля того же года достигла мыса Доброй Надежды.
Во время всего перехода офицеры и юнкера занимались астрономическими наблюдениями. Когда позволяли обстоятельства и погода, а лето 1858 г. выдалось холодным и дождливым, производили учения: артиллерийские, абордажные, крюйт-камерные. В редкие хорошие дни занимались парусными учениями и стрельбою по цели, причём лучше всех вёл стрельбу корвет «Новик», за что всему его экипажу была вынесена благодарность.
28 июня отряд кораблей через Южно-Китайское море прибыл на Гонконгский рейд. В Гонконге командир эскадры Д. И. Кузнецов, ставший к тому времени контр-адмиралом, получил предписание от генерал-адъютанта Е. В. Путятина следовать в Печелийский залив на соединение с его эскадрой, а затем, двигаясь совместно, через Восточно-Китайское, Японское море и Татарский пролив войти в Императорскую гавань. Во время плавания было обследовано западное побережье Японского моря, осмотрены реки, впадающие в заливы Петра Великого, Уссурийский и Амурский.
6 сентября корабли благополучно прибыли в город Николаевск на Амуре, за-вершив кругосветное плавание. В Николаевске суда зимовали в протоке Пальво, а с наступлением весны 1859 г. корвет «Новик», под командою лейтенанта Копытова, вместе с другими судами находился в плавании у Китайских и Японских берегов, охраняя русские территориальные воды. Так прошла навигация весны и лета 1859 г., зимовали опять в Николаевске, в навигацию следующего года суда крейсировали на Дальнем востоке.
В октябре 1860 г. по предписанию Императорского департамента морского министерства часть судов отряда отправилась обратно в Россию, уже под командованием контр-адмирала А. А. Попова (1821-1898). Корабли снялись с якоря в порту Хакодате в Японском море 25 октября и направились через Тихий океан к берегам Северной Америки. В Сан-Франциско русские моряки встретили особенное внимание и предупредительность со стороны местных американских властей. По словам русского консула, здесь «ничего подобного никогда не оказывалось офицерам других наций». Выйдя из Сан-Франциско 19 декабря, 04.01.1861 г. отряд прибыл в Гонолулу, затем отправился в Атлантический океан, но не вокруг мыса Горн, а Магеллановым проливом, так как плавание последним, по мнению командующего эскадрой Попова, могло принести «более пользы и удовольствия», чем путь вокруг мыса Горн.
12 августа суда эскадры прибыли в Копенгаген, и через два дня взяли курс на Кронштадт, к родным берегам. И уже на подступах к России случилась беда: 18 августа в 5 часов 8 минут пополудни, в ясную, тихую погоду на клипере «Пластун» неожиданно произошёл взрыв в крюйт-камере. После этого клипер, пробыв на воде не более трёх минут, пошёл ко дну. Несмотря на мгновенно приняты меры к спасе-нию терпящих бедствие, спасти удалось только треть экипажа.
22.08.1861 г. после четырёхлетнего отсутствия корабли прибыли в Кронштадт. 6 сентября Главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Ф. М. Новосильский (1808-1892) с особою комиссией произвёл смотр корветам и нашёл их в отличном состоянии, с хорошо обученными командами. Все члены экипажа были награждены. Пётр Александрович Неелов получил в награду орден св. Станислава 3-й степени и шестимесячный отпуск с сохранением содержания.
Подробности этого легендарного плавания ярко описаны в книге Алексея Владимировича Вышеславцева (1831-1888) «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859 и 1860 годах».
А. В. Вышеславцев учился в Тамбовской губернской гимназии, затем окончил Московский дворянский институт и медицинский факультет Московского универси-тета. По окончании университета в 1854 г. был назначен врачом в полтавский пехотный полк и находился с ним во время Крымской кампании на Малаховом кургане (вот ведь совпадение, был рядом на войне с М. Н. Нееловым, а в плавании с П. А. Нееловым!). Опубликовал несколько статей в «Современнике» и «Русском вестнике» об обороне Севастополя: «6-е июня в Севастополе», «30-е августа в Севастополе», «Сутки на Малаховом кургане», «Севастополь в последние месяцы осады» и др.
После крымской войны, служа судовым врачом на клипере «Пластун» и корвете «Новик», совершил кругосветное путешествие, о котором мы говорим, результатом чего и стала упомянутая выше книга. Судьба, видно, благоволила к Вышеславцеву: в Монтевидео он был переведён с взорвавшегося клипера «Пластун», на борт корвета «Новик», что спасло ему жизнь.
Вот как он описывает эту трагедию: «Настало 18 августа. Был серенький день, и ровный, довольно свежий ветер гнал нас до 10 узлов в час… Пластун обгонял оба корвета, так что должен был убавить парусов. «Что такое сделалось с Пластуном?» говорили мы, смотря на грациозные формы клипера; мы не думали, что этот ход будет его последним движением… Мы сидели внизу и были вдруг поражены странным голосом капитана, крикнувшего: «Прикажите свистать всех наверх!» … Мы едва успели переглянуться в недоумении, как сбежал вниз кантонист (Прокопов) и голосом, полным внутреннего волнения, проговорил: «Пластуна взорвало»… Мы бросились наверх. Пластун еще шел… Мы в один момент спустились, едва положили руль на борт: все бросились на другую сторону, чтобы не потерять даже минуты; но Пластуна уже не было…
Новик, спустившись быстро, подошел к месту катастрофы и с невообрази-мою быстротою сбросил все шлюпки, в которые кинулись все, кому следовало быть на них… Около часа плавали по роковому месту. С радостным биением сердца видели мы в трубу, как вырывали у моря его жертвы. Новик благодарил Бога, что ему удалось спасти двадцать пять товарищей, с которыми делил, в продолжение трех лет, время, труды, радости и опасности. Когда перевязывали раненых и оттирали вытащенных из воды, раздавалась панихида за упокой погибших».
В 1861 г. А. В. Вышеславцев вышел в отставку и уехал в Тамбов, где до 1863 г. служил мировым посредником в Тамбовском уездном земстве; затем управлял Черниговской, Одесской и Варшавской контрольными палатами. В 1876 г. вышел в отставку, стал заниматься историей живописи, ездил в Италию, Грецию, Константинополь. Занимался он и коллекционированием, его собрание гравюр и картин известных русских художников, а также авторские искусствоведческие работы были переданы «Нарышкинской Особой библиотеке» и послужили основой для создания Тамбовского художественного музея. Вышеславцев написал несколько книг по истории искусства, а также полную биографию Рафаэля, которая была издана после смерти автора в 1894 г. Библиотека А. В. Вышеславцева была передана Тамбовской народной читальне. Кроме того Вышеславцев оформлял интерьер домовой церкви Елизаветинского приюта для неизлечимых больных, иконы были выполнены им «посредством выжигания».
Умер он в имении родителей Волхонщина и был похоронен в фамильной усыпальнице Вышеславцевых на кладбище Казанского Богородичного монастыря в Тамбове. Вот такой был разносторонний боевой доктор.
Но вернёмся к П. А. Неелову. По возвращении из отпуска в конце июля 1862 г. он был назначен в 8 флотский экипаж учебной эскадры, а в 01.02.1863 г. - командиром 7-й роты. Через несколько месяцев он был назначен старшим офицером на учебный парусно-винтовой на корвет «Баян», 01.01.1869 г. получил чин капитан-лейтенанта и вскоре стал командиром корвета «Гиляк».
В январе 1866 г. П. А. Неелов был награждён орденом Св. Анны 3-й ст., в январе 1869 г. - орденом Св. Станислава 2-й ст., в январе 1871 г. орденом Св. Станислава 2-й ст. с императорской короной, в июле 1877 г. - светло-бронзовой медалью в память войны 1853-56 гг.
В мае 1869 г. Неелов был переведён в 8-й флотский экипаж, 17.01.1872 г. был назначен командиром 51-пушечного фрегата «Пересвет» с переводом в 3-й флотский экипаж. В апреле 1876 г. он стал командиром корвета «Витязь», в феврале 1877 г. - пароходофрегата «Смелый». В январе 1877 г. П. А. Неелов получил чин капитана 2-го ранга, 01.01.1881 г. - капитана 1-го ранга, а 01.01.1886 г. был произведён в контр-адмиралы с «увольнением от службы с мундиром и пенсионом по смерть».
Огромный опыт Петра Александровича, приобретённый во время кругосветного плавания и плавания в местных водах, позволил ему стать наставником нескольких поколений гардемаринов, будущих морских офицеров. Имея опыт по воспитанию молодых моряков, он использовался начальством для набора рекрут в морской флот, для чего несколько раз командировался в Вологодскую губернию.
Умер П. А. Неелов 04.05.1896 в С.-Петербурге и был погребён на Смоленском православном кладбище.
В феврале 1870 г. Пётр Александрович в дворцовой Таврической церкви об-венчался с Софьей Ивановной Игнатьевой дочерью статского советника Ивана Львовича (1810-12.12.1877) и Матильды Екимовны Игатьевых.
Игнатьевы являлись представителями одного из древнейших дворянских родов, ведущего начало от черниговского боярина Фёдора Бяконта, вышедшего из простых служилых людей и перешедшего на службу к князю Московскому в 1340 г. Он считается родоначальником Игнатьевых и Плещеевых, от имени его праправнука Игнатия Константиновича потомки приняли фамилию Игнатьевых. Множество ветвей рода Игнатьевых внесены в ДРК Калужской, Московской, Новгородской, Тульской и других губерний. Род Игнатьевых дал России много видных военных и государственных деятелей. Один из представителей этого рода генерал от инфантерии Павел Николаевич Игнатьев (1797-1879) и его потомки в 1878 г. был возведён в графское достоинство.
Отец Софьи Ивановны Иван Львович Игнатьев, служил в Кронштадте, где и был похоронен на 68-м году жизни. Очевидно, что П. А. Неелов был хорошо с ним знаком и женился на его дочери.
После смерти мужа Софья Ивановна проживала в С.-Петербурге по различным адресам. Она была на двадцать лет моложе супруга, пережила его почти на тридцать лет и умерла 03.11.1927 г. уже при Советской власти и была похоронена на Смоленском кладбище рядом с мужем.
Николай Александрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 72) в начале в сентябре 1846 г. был определён в Александровский кадетский корпус, а через два года переведён в Морской кадетский корпус, после окончания которого, дослужился до чина капитана второго ранга.
Интересно, что родившись в Казани, он был крещён в Екатерининской церкви и восприемником «заочно был Государь император Николай Павлович». Такое могло осуществляться для офицеров служащих в тех полках, где Государь Император состоял шефом, при этом матерям этих новорожденных жаловались из Кабинета Его Величества особые подарки или деньги. Так что такое крещение было не только почётно, но и выгодно. В 1880 г. по военному ведомству было сделано распоряжение, по которому восприятие от купели именем Его Величества допускались лишь в исключительных случаях и для служащих лично известных Государю.
Сестры Николая Александровича Екатерина и Софья (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 71, 73) родились в Казани, где и были крещены, а восприемником у них заочно был Государь император Николай Павлович.
О других представителях этого поколения (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 74 - 85) известно только то, что приведено в поколенной росписи. Зато о детях Павла Петровича Неелова, основавшего Тульскую ветвь этого рода (к которой принадлежит автор) сохранилось достаточно сведений, фотографий и, даже, устных воспоминаний.
Старшим сыном в этой семье был Евгений Павлович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 86), родившийся в сельце Майково Одоевского уезда Тульской губернии. Начальное образование он получил дома, затем в 1874 г. поступил в реальное училище г. Ливны, полный курс которого не окончил.
Реальные школы или училища появились в Европе ещё в Средние века и представляли собой практические учебные заведения. В России прототипом реальных училищ стали в 1839 г. реальные классы для «временного преподавания технических наук». В ноябре 1864 г. было утверждено положение о реальных гимназиях, которые в 1872 г. были переименованы в реальные училища. В них принимались только мальчики, курс обучения длился шесть-семь лет. Устав гласил: «училища имеют целью общее образование, приспособленное к практическим потребностям и к приобретению технических познаний».
Основное место в учебном плане отводилось естественным и точным наукам, преподавались также технологические и коммерческие предметы. Выпускники таких училищ могли поступить в технические, промышленные и торговые высшие учебные заведения. В 1888 г. реальные училища были преобразованы в общеобразовательные учебные заведения, выпускники которых уже могли поступать в университеты на физико-математический и медицинский факультеты.
Почему юного Евгения Неелова отдали в реальное училище, а не устроили, как большинство его родственников, в кадетский корпус сейчас объяснить сложно. Возможно, его не прельщала военная карьера или подготовка в Тульской глуши не давала возможности выдержать вступительные испытания. А то, что он был отправлен на учёбу в заштатный городишко Ливны с 15 тысячным населением, объяснялось отсутствием в то время подобного училища в Туле.
С инициативой о необходимости учреждения в г. Туле реального училища для подготовки технических специалистов 17.11.1873 г. выступила группа гласных Тульского губернского земского собрания. В июне 1874 г. Тульская губернская земская управа поставила перед собранием вопрос о приобретении для будущего училища двухэтажного каменного дома у госпожи Волковой на углу Томилинской (ныне Красноармейский проспект) и Петропавловской (ныне ул. Ленина) улиц. Собрание одобрило сделку, и особняк (впоследствии здание было перестроено) был приобретён на средства местного бюджета.
Училище открылось в августе 1875 г., и 01.09.1876 г. в нём обучалось 89 воспитанников. Здесь были представлены дети всех сословий: дворян, чиновников, купцов, мастеровых-оружейников, кустарей и даже крестьян. Перечню предметов, могли бы позавидовать учебные заведения более высокой категории. Изучались русский, немецкий и французский языки; арифметика, алгебра, геометрия и тригонометрия; физика, химия; естественная история, чистописание, каллиграфия, рисование и черчение, история, законоведение и, конечно, Закон Божий. Для получения среднего образования было достаточно окончить шесть классов реального училища, для поступления в высшие учебные заведения требовалось пройти и седьмой класс.
Первым директором Тульского реального училища был назначен статский со-ветник П. И. Ладовский. В 1889-94 гг. эту должность занимал Викентий Игнатьевич Смидович (1834-1894), отец писателя В. В. Вересаева, гласный городской думы и председатель санитарной комиссии.
Е. П. Неелов не окончил курса реального училища, «вышел из третьего класса» и 16.08.1877 г. поступил на службу в канцелярию Одоевского уездного предводителя дворянства. В апреле 1879 г. ему был присвоен самый нижний чин коллежского регистратора со старшинством, но 06.10.1880 г. «по домашним обстоятельствам» он уволился со службы. Что это были за обстоятельства сейчас установить невозможно.
Пётр Александрович Неелов. Ф. из архива И. А. Неелова
Евгений Павлович Неелов. Ф. ок. 1901 г. из архива Сладковых.
Вера Владимировна Неелова. Ф. ок. 1910 г. из архива Сладковых.
По предписанию Тульского губернского правления 10.10.1889 г. Евгений Павлович был назначен на должность полицейского надзирателя в небольшой уездный городок Каширу, расположенный в 100 км от Тулы (Каширский уезд до 1923 г. относился к Тульской губернии). Полицейский надзиратель уездного города в то время был по сути дела начальником полиции и непосредственно руководил деятельностью городовых. Прослужил Неелов в Кашире менее двух лет и 04.07.1891 г. по прошению был уволен от должности.
В декабре 1897 г. Евгений Павлович был избран на должность Заседателя Одоевской дворянской опеки на 4 - трёхлетие, впоследствии на эту же должность он переизбирался несколько раз до самой своей смерти.
Как видно карьеры Е. П. Неелов не сделал, проживал в основном в сельце Майково, занимался хозяйством в небольшом материнском имении в 200 десятин, из которых официально ему принадлежала половина, а остальные 93 десятины были за его братом Леонидом (завещание было написано Е. В. Нееловой в 1900 г.). Крохотное имение дохода практически не приносило, и после смерти главы семейства статского советника П. П. Неелова, семья испытывала материальные трудности.
В тоже время Нееловы жили дружно, занимались воспитанием детей, гостили у соседей - помещиков, имения которых располагались поблизости, что позволило довольно удачно выдать замуж дочерей Павла Петровича.
В середине декабря 1904 г. Нееловы схоронили жену Павла Петровича Елену Васильевну. Не успели они оправиться от горя, как на них свалилось новое несча-стье: переправляясь на лошадях через р. Упу Евгений Павлович провалился в полынью, заболел воспалением лёгких и умер в ночь на 1 января 1905 г. Похоронен он был в часовне около церкви села Козюлькино рядом с родителями.
Семья Евгения Павловича Неелова в с-це Майково. Ф. 1900-02 гг. из архива Сладковых
Материальное положение итак не богатых Нееловых после преждевременной и неожиданной смерти Евгения Павловича единственного мужчины в семье значительно ухудшилось. Все заботы о четырёх детях и небольшом имении легли на плечи его супруги Веры Владимировны урождённой Тихменевой (1866-1950).
Венчание их проходило 10.02.1889 г. в церкви во имя Божьей Матери Оди-гитрии села Панское Алексинского уезда, при котором Тихменевым принадлежало более 600 десятин земли. Поручителями по жениху были мещанин Дмитрий Васильевич Тощин и коллежский секретарь Евгений Михайлович Тихменев, а по невесте коллежский регистратор Владимир Владимирович Тихменев и дворянин Владимир Михайлович Тихменев.
Следует сказать, что Вера Владимировна обладала твёрдым характером и практической смёткой, что позволило семье выжить в наступавшем лихолетье. Несмотря на свалившиеся беды, надо было заботиться о подрастающих детях, которые ещё не были причислены к дворянству. Уже в январе она начала хлопотать о причислении себя и детей Владимира, Ольги, Маргариты и Софьи к роду Нееловых, внесении во II часть ДРК Тульской губернии и выдачи ей бессрочной паспортной книжки, а детям свидетельств о дворянстве. К прошению она приложила паспортную книжку умершего мужа, которая и осталась в архивном деле о дворянстве Нееловых. Интересно, что просмотрев множество подобных дел в различных архивах, автор ни разу не обнаружил в них паспортной книжки, поэтому приведём здесь несколько страниц из неё.
Паспортная книжка Е.П. Неелова.
К прошению были приложены копии метрических свидетельств о заключении брака и рождении детей. Очевидно, документы были оформлены правильно, да и к дворянским вдовам и особенно несовершеннолетним детям относились внимательно, и свидетельство было получено очень быстро уже 24.02.1905 г.
Свидетельство о браке Е.П. Неелова и В.В. Тихменевой
Свидетельство о внесении во II ч. ДРК Тульской губ. Владимира, Ольги, Маргариты, Софьи Нееловых
***
Вера Владимировна происходила из древнего дворянского рода Тихменевых, о котором следует рассказать подробнее. Своё начало этот род ведёт от Юрия Андреевича (см. роспись Тихменевых № 2, 3), получившего в 1523 г. вместе с братом Иваном поместье в сельце Кунестине Костромского уезда (сейчас оно относится к Ивановской области).
При составлении родословной Тихменевых автор основывался, прежде всего, на материалах, содержащихся в обширном деле о дворянстве этого рода, хранящемся в Государственном архиве Тульской области. Много сведений о представителях этого рода можно найти в различных источниках доступных в Интернете. Особую роль здесь сыграл обширный генеалогический сайт «GENI», позволивший существенно дополнить базовое древо и выявить совершенно неожиданные связи рода Тихменевых. Например, правнучка Александры Михайловны Черносвитовой (урождённой Тихменевой) Надежда Кирилловна (1892-1920) была женой Нобелевского лауреата Петра Леонидовича Капицы.
Как тут не вспомнить гениальные строки А. С. Пушкина, которые долгое время были эпиграфом к прекрасной передаче «Очевидное — невероятное», которую вёл сын Петра Леонидовича Сергей Петрович Капица:
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух,
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай бог изобретатель…
Интересно, знал ли Сергей Петрович, что от него через Тихменевых, Нееловых и Ганнибалов можно протянуть родственную цепочку к великому поэту России.
Рассматривая родословную Тихменевых, постараемся быть краткими и ограничиться в основном персонами, связанными с Тульским краем и их предками. Большинство исследователей считают, что род Тихменевых Ярославского происхождения, так как дети Юрия Тихменева Никита, Иван большой и Иван меньшой (см. роспись Тихменевых № 4-6) в 1568-69 гг. получили поместья в разных деревнях Игрицкой волости Ярославского уезда.
Согласно «Приправочному списку с писцовых книг 1568-1569 гг.» Ярославского уезда у братьев Тихменевых в Игрицкой волости было поместье в 8 деревнях и 4 пустошах. Всего за ними было пашни почти 700 четвертей и леса 37 десятин.
В дальнейшем Тихменевы расселились по разным губерниям Росси и были внесены в ДРК Владимирской, Калужской, Московской, Нижегородской, Пензен-ской, Саратовской, Тульской, Харьковской и Ярославской губерний. В семье Тихменевых военная служба считалась наиболее достойным мужским занятием, поэтом многие из них стали доблестными защитниками отечества, участвовали во всех войнах, которые вела Россия, около десяти представителей этого рода дослужились до генеральских чинов.
Тихменевы были довольно крупными землевладельцами, начиная с XVI в., они владели вотчинами и поместьями в Ярославском уезде, а в конце XIX в. им принадлежало около 6000 десятин земли в различных уездах Тульской губернии.
Октябрьский переворот многие Тихменевы не приняли и активно участвовали в Белом движении, так в базе данных историка С. В. Волкова имеются сведения о 17 представителях этого рода, боровшихся с большевиками. Некоторые из них эмигрировали и окончили свои дни за границей, кто-то был репрессирован в тридцатые годы, кто-то сумел приспособиться к новой жизни.
Остановимся на наиболее интересных представителях рода тульских Тихмене-вых, из которого происходила прабабка автора Вера Владимировна Неелова.
В 1613 г. служилый человек Климентий (Клим) Сурменович Тихменев (см. роспись Тихменевых № 9) бил челом первому царю из династии Романовых Михаилу Фёдоровичу, о поместье отца его в деревне Дмитрово Ярославского уезда с пустошами. И получил ответ, что отец его Сурмен Иванович (см. роспись Тихменевых № 8) погиб в Смутное время «отца его Сурмена в прошлом 1608 году убили на нашей службе под Веневою…а ввозную грамоту взяли литовские люди».
Сам Клим «нашу службу служит и поместным окладом не верстан, да у отца де его осталась дочь девка частна», а поместье отца было дано ему с сестрой. Царь постановил «…велети ему на то отца поместье дать ввозную грамоту, а ему с того отца своего поместья нашу службу служить и сестру свою девку частну кормит и вскормив сестру замуж выдать», то есть поместье было передано в вотчину. Впоследствии поместья Климентия Тихменева в Ярославском уезде разрастались, делились, передавались по наследству.
Федор (Товарок) Степанович Тихменев (см. роспись Тихменевых № 16) участвовал в Русско-турецкой войне 1672-81 гг., причиной которой послужила по-пытка Османской империи вмешаться в русско-польское противостояние и захватить контроль над Правобережной Украиной, и в Чигиринских походах.
Уже в конце этой войны в декабре 1679 г. главнокомандующим был назначен князь В. В. Голицын (1643-1714), воеводой Белгородского полка - князь П. И. Хованский (ок. 1648-1709), который распустил служилых людей на зиму по домам. Воспользовавшись этим в январе 1680 г. крымский хан Мурад-Гирей атаковал укрепления Белгородской засечной черты. Набег был отбит, но по имеющимся данным татары угнали в рабство 757 человек. Возможно, что среди этих пленных был и Фёдор Степанович Тихменев, который и умер в крымском плену до 1681 г.
Мирные переговоры тянулись очень долго, практически с осени 1679 г. до января 1681 г., когда в Бахчисарае было заключено соглашение о перемирии на 20 лет между Турцией, Крымским ханством и Россией. По Бахчисарайскому договору граница между Турцией и Россией устанавливалась по Днепру; к России отошли левобережные земли Днепра и Киев с округой; казаки получали право на рыбную ловлю, добычу соли и свободное плавание по Днепру до Чёрного моря, а крымцы и ногайцы право кочевать и промышлять на обоих берегах Днепра. Мир этот был не прочным и уже в 1687 г. начались Крымские походы русских войск в ходе Великой Турецкой войны 1683-99 гг.
В этой войне участвовал и двоюродный брат Фёдора Степановича Илья Васильевич Тихменев (см. роспись Тихменевых № 17), кроме того его родной брат Василий Степанович получил за службу брата чин прапорщика, хотя сам «за болезнью не служил» (см. роспись Тихменевых № 15).
Фёдор Васильевич Тихменев (см. роспись Тихменевых № 19) служил в солдатской команде при Адмиралтействе. Эти команды, имевшие в разное время разные названия (морские батальоны, морские полки), были прообразом современной морской пехоты. Мнение военных историков о дате появления таких подразделений расходятся, но всем понятно, что необходимость в них появилась с созданием Петром I военно-морского флота. При этом на кораблях потребовались пехотные формирования для совершения абордажа, высадки десанта с кораблей и дальнейших действий на суше.
Во время Азовских походов 1695-96 гг. был временно сформирован Морской регимент (полк), численностью 4254 человека, набранный из Семёновского и Преображенского полков, состоящий из 28 рот и передвигавшийся на 30 судах. Официальной датой основания формирований морских солдат (морской пехоты) принято считать 16.11.1705 г., когда указом Петра I был сформирован Морской полк.
В марте 1743 г. указом императрицы Елизаветы Петровны было предписано провести смотр этим полкам, после которого расписать их следующим образом. Унтер-офицеров, годных к службе, определить в морские полки; гренадёр, «которые великорослые и мочные» и годные к службе - гренадёрами же в морские полки. «Маловозрастных», но годных к службе, поместить в полки мушкетёрами, прочих рядовых, прослуживших 2–3 года и ростом невысоких, направлять в матросы.
В деле о дворянстве Тихменевых имеется копия патента, выданного им пера-трицей Елизаветой Фёдору Тихменеву. В патенте написано: «Известно и ведомо да будет каждому, что Мы Федора Тихменева который служил ведомства нашего Адмиралтейства при Солдатской команде подпоручиком в 1756 году октября 14 дня для его оказанной к службе нашей ревности и примерности от Солдат поручиком всемилостивейше пожаловали и учредили, яко же мы сим жалуем и учреждаем повелевая всем нашим помянутого Федора Тихменева за нашего от Солдат поручика надлежащим образом признавать и почитать. Напротив чего и мы надеемся, что он в том ему всемилостивейше пожалованном чине так верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».
Напутствие Императрицы Фёдор Тихменев выполнил с честью. Он участвовал в крупнейшем военном конфликте XVIII в. Семилетней войне 1756-63 гг., которую Уинстон Черчиль назвал «первой мировой войной». Войну эту считают колониаль-ной, так как в ней столкнулись интересы практически всех европейских стран, име-ющих колонии. Вызвана она во многом была агрессивной политикой прусского ко-роля Фридриха II. В итоге сложилась антипрусская коалиция в составе Австрии, Франции и России, к которым позже присоединились Швеция и Саксония, тогда как Фридриха поддерживали только англичане.
Россия вступила в войну в 1757 г., и её войска почти сразу внесли изменения в соотношение сил, которое складывалось до этого в пользу Пруссии. Морская пехота вначале не играла значительной роли в боевых действиях и участвовала в небольших десантах на побережье от Кенигсберга до Пилау. Ближе к концу войны ей удалось проявить себя при взятии приморской крепости Кольберг, попытки захвата которой предпринимались неоднократно.
Первая неудачная попытка была предпринята 20.09-03.10.1758 г. Вторую по-пытку 15.08.1760 г. возглавил генерал Демидов, в распоряжении которого находился 15-тысячный корпус. Осада поддерживалась объединённой эскадрой под командованием адмирала З. Д. Мишукова, которая в августе 1760 г. подошла к крепости, имея на борту десант в 5 тыс. человек в который вошли не менее 3/4 всей флотской пехоты.
Высадка десанта поддерживалась огнём артиллерии. Десантный отряд двинулся к крепости с восточной стороны р. Персанты, через которую навели переправу, были установлены и батареи. Но взрыв, произошедший на батарее, откуда предполагалось начать наступление и подходящее к пруссакам подкрепление, заставил осаждавших отступить. При отступлении, перешедшем в бегство, русские потеряли всю артиллерию, а 600 человек попало в плен. За это ряд старших офицеров и командовавший десантом контр-адмирал С. И. Мордвинов, пошли под суд, однако большинство из них было прощено. Остатки десанта, погрузившись на корабли, отбыли к Ревелю и далее в Кронштадт.
Третья попытка взятия крепости оказалась удачной. Корпус генерала П. А. Румянцева численностью 15 тысяч человек, занял позицию к югу от Кольберга 13.08.1761 г. 27 августа к Кольбергу подошёл соединённый мощный русско-шведский флот командованием вице-адмирала А. И. Полянского, доставивший 7-тысячное подкрепление.
22–23 августа у деревни Инкенваген состоялась высадка десанта под командо-ванием капитана 1 ранга Г. А. Спиридова. В соответствии с приказом Полянского на берег ступили 2 тыс. человек, среди которых были матросы и морские солдаты, вооружённые абордажными пиками, лопатами, топорами и пистолетами. Кроме того у десанта были короткоствольные «кугорновы мортиры» небольшого калибра, напоминающие современный миномёт и продовольствие на две недели.
Гарнизон оборонялся ещё некоторое время, однако 5 декабря вынужден был капитулировать. Победителям достались 173 орудия, 20 знамён, 3000 солдат гарни-зона были взяты в плен. Правда, уже в следующем году Кольберг был возвращён Пруссии по условиям мирного договора, заключённого Петром III с прусским королём.
Не малую роль во взятии Кольберга сыграли и морские солдаты, действовав-шие на правом фланге, участвовали во взятии неприятельских батарей и неоднократно обращали в бегство прусскую пехоту. В одном из сражений под Кольбергом в 1761 г. был смертельно ранен поручик Фёдор Васильевич Тихменев.
Фёдор Васильевич имел поместье в Ярославском уезде в Ухорской волости в погосте при церкви Живоначальной Троицы.
Леонтий Ильич Тихменев (см. роспись Тихменевых № 20) «за болезнью от службы отставлен капитаном».
В «Боярских списках XVIII в.» он проходит по списку жильцов в офицерах, в гусарах, в копейщиках, в рейтарах с 1700 г. В 1704 г. ему было дано из поместья в вотчину недвижимое имение, полученное за службу отцом его Ильёй Васильевичем. В деле Тихменевых об этом имеется копия грамоты, выданная по указу «Великого Государя царя и Великого князя Петра Алексеевича всея великия и малыя и белыя России самодержца» за подписью дьяка Андрея Ратманова.
В грамоте, написанной высокопарным слогом, говорится о службе Ильи Васильевича Тихменева (мы об этом писали выше) который имел поместный оклад 740 четвертей. Из этого оклада сыну его Леонтию пожаловали из поместья в вотчину 148 четвертей «…в ярославском уезде в Ухорской волости, жеребей деревни Окулова, три жеребья деревни Захарова, два жеребья пустоши Панина, да в Переславском уезде залескаго в Серебожском стану пустошь Климотино…». Вотчина эта дана «… Леонтию Тихменеву и его детям и внучатам и правнучатам в роды их неподвижно…чтобы они за свое отечество стояли мужественно, а в той вотчине он Лентий Тихменев и дети его и внучата и правнучата по нашему царскому жалованью вольны продать и заложить и в приданное дать».
В 1710 г. Леонтий Ильич владел имением в селе Хомяково в Александровском уезде Владимирской губернии. По легенде при постройке его дома были обнаружены следы старинного кладбища, поэтому Тихменев решил построить на этом месте деревянную церковь, а усадебный дом – поодаль. В 1716 г. церковь была освящена в честь Казанской иконы Божией Матери. В 1747 г. церковь сгорела, и вместо неё сыном храмоздателя Семёном (см. роспись Тихменевых № 24) в 1759 г. построена новая, также деревянная. Семён Леонтьевич умер в 1777 г. бездетным и поместье досталось его троюродному брату Никите Артамоновичу Тихменеву.
Женой Леонтия Ильича в 1703 г. стала княжна Прасковья Степановна Ухтомская, происходившая из древнего рода отрасли князей Белозерских, потомков Рюрика. Родоначальником Ухтомских считается князь Иван Иванович Карголомский (XVII колено от Рюрика), внук Василия Романовича, князя Сугорского. В XV в. он владел Ухтомской волостью, откуда и пошла их фамилия. Из трёх ветвей этого рода одна угасла в начале XVII в., представители двух других жили на территории Ярославского края до начала XX в.
Интересно, что в «Переписной книге переписи Петра Борисовича Векентьева» помимо Леонтия Ильича упоминаются ещё шесть Тихменевых, имеющих земли на погосте церкви Живоначальной Троицы в Ухорской волости, в Служня стане. При-чём четверо из них не входят в рассматриваемую родословную, это Александр и Никита Ивановичи, Ларион Григорьевич дети Тихменева и вдова Афимья Михайловна жена Тихменева.
Артамон Михайлович Тихменев (см. роспись Тихменевых № 22) служил с 1703 по 1762 гг., сначала в армейских полках. Участвовал он в Великой Северной войне 1700-21 гг. между Швецией и коалицией североевропейских государств за обладание прибалтийскими землями, в результате которой Россия получила выход к Балтийскому морю.
В документах говорится, что во время Шведской войны (очевидно, имеется в виду Русский поход Карла XII 1708-09 гг.) Артамон Тихменев был прапорщиком. В знаменитой Полтавской битве он был ранен пулей в ногу. 22.09.1727 г. императором Петром II81 он «всемилостивейше пожалован в капитаны», на что ему был выдан 27.11.1733 г. патент, подписанный генерал-фельдмаршалом графом Х. А. Минихом.
Затем Артамон Михайлович был оставлен в Московском драгунском эскад-роне секунд-майором. При выходе в отставку в 1762 г. «на свое пропитание» полу-чил чин премьер-майора, а в 1766 г. умер.
Михаил Артамонович Тихменев (см. роспись Тихменевых № 25) служил в Смоленском конном полку с 1760 г., 01.01.1771 г. получил чин подпоручика, о чем в деле имеется копия патента, выданного Императрицей Екатериной II.
Но прослужил он совсем недолго. По прошению его «…за крайними и необходимыми домашними нуждами и в силу указа о вольности, данной дворянству, от военной службы отставлен с награждением по беспорочной его службе капитанским чином и…отпущен в дом на его пропитание 22 декабря 1772 года». На момент отставки за М. А. Тихменевым числилось 65 душ крепостных.
Через пять лет Михаил Артамонович перешёл на гражданскую службу и в 1777 г. был выбран заседателем Даниловского уездного суда Ярославского намест-ничества, а затем до 1783 г. был судьёй в чине коллежского асессора. По судейской службе он характеризовался положительно: «…производиться в оном суде дела те-чение имели на указном основании без притеснения и волокиты, да и беспристрастно, ко взяткам ни под каким видом не касался».
В июне 1789 г. Ярославское дворянское собрание рассмотрело прошение М. А. Тихменева, к которому прилагались доказательства, утверждающие его дворянство свыше ста лет, и постановило причислить его к древнему дворянству и внести в VI часть ДРК Ярославской губернии. Грамота на дворянство была выдана Тихменеву 29.11.1789 г., а 10.06.1804 г. ему был выдан герб рода Тихменевых (Общий гербовник дворянских родов т. V, № 100, 1 отд.).
В гербовнике записано: «Фамилии Тихменевых многие Российскому Престолу служили дворянские службы в разных чинах, и жалованы были от государей в 7152/1644 и других годах поместьями. Все сие доказывается жалованною на поместья грамотою, выписями с писцовых книг, справкою Вотчинного Департамента и грамотою Ярославского Дворянского Собрания, в которой видно, что род Тихменевых внесен в дворянскую родословную книгу, в 6-ю часть, древнего дворянства».
Михаил Артамонович получил в наследство от Семёна Леонтьевича Тихменева имение предков. За ним по 4 ревизии 1782 г. в Ярославской губернии в Даниловском, Борисоглебском, Любимском округах и во Владимирской губернии в Александровской округе в разных селениях числилось 130 душ. Проживал он в эти годы в сельце Новотроицком Даниловской округи Ухорской волости, расположенном в 30 километрах от Переяславля - Залесского и Ростова Великого.
Никита Артамонович Тихменев (см. роспись Тихменевых № 26) служил в Смоленском и Сибирском Легкоконных полках поручиком. Проживал он в селе Богородском Владимирского наместничества Александровского округа. После смерти в 1777 г. бездетного троюродного брата Семёна Леонтьевича Тихменева ему доталось фамильное имение в селе Хомяково Александровского уезда Владимирской губернии.
В 1796 г. по благословению Преосвященного Виктора, епископа Суздальского и Владимирского, вместо деревянной церкви Никита Артамонович начал строительство каменного храма с колокольней. Храм с двумя приделами центральным (холодным) в честь иконы Казанской Божией Матери и тёплым в трапезной части в честь Николая Чудотворца был освящён в 1805 г. В 1848 г. рядом с церковью устроили часовню для отпевания усопших. После Революции храм работал до 1937 г. пока его последний настоятель священник Иоанн Садиков не был арестован и расстрелян на Бутовском полигоне. В том же году храм был закрыт, помещение его использовалось под склад, церковную утварь растащили местные жители.
В бывшей помещичьей усадьбе расположился интернат для умственно-отсталых детей, который к середине 70-х гг. был переведён в другое место, а здание усадьбы вместе с храмом и часовней были практически разрушены.
В 1990 г. храм был передан вновь образованной православной общине и в 2001 г. практически полностью восстановлен, в нем находится исконно храмовая старинная икона Пресвятой Богородицы «Казанская», возвращённая при начале восстановления.
Женой Никиты Артамоновича была Екатерина Николаевна дочь поручика л.-гв. Семёновского полка Николая Петровича Макарова. Н. П. Макаров в 1767-60 гг. был пажом, в 1764-67 гг. - камер-пажом, а в 1767 г. был выпущен в полк поручиком, в 1769 г. он был назначен адъютом к графу А. Г. Орлову. Матерью её была Мария Александровна Макарова урождённая Угрюмова.
Алексей Михайлович Тихменев (см. роспись Тихменевых № 33) младший сын Артамона Михайловича прочно обосновался на Тульской земле, став основателем своей династии. В деле о дворянстве Тихменевых имеется свидетельство ярославского предводителя дворянства о внесении А. М. Тихменева 06.03.1805 г. в VI часть ДРК Ярославской губернии и аттестат Московского Горного правления из которого можно узнать некоторые подробности его жизни.
Алексей Михайлович в отличие от большинства его предков не пошёл по военной линии, а поступил 29.05.1804 г. в Горный кадетский корпус на казённое содержание. Корпус этот был создан в 1804 г. на базе Горного училища, учреждённого 21.10.1773 г. по инициативе башкирского рудопромышленника Исмагил Тасимова82, для подготовки горных чиновников.
Горный кадетский корпус находился в ведении Горного департамента, хотя общие правила поведения, обучения и воспитания практически ничем не отличались от военных корпусов. Воспитанники четырёх низших классов назывались кадетами, двух следующих - кондукторами, а в высших классах обучались офицеры.
В 1834 г. Горный кадетский корпус был переименован в Институт Корпуса горных инженеров с переходом к пятигодичной системе высшего инженерного образования, в 1866 г. - в Горный институт, а в 2011 г. - в Санкт-Петербургский государственный горный университет. Это было первое в России и второе в Европе учебное заведение для подготовки специалистов для горной промышленности.
В феврале 1805 г. Алексей Михайлович был произведён в унтер-офицеры, а 23.10.1810 г. – выпущен в практиканты со старшинством. Учился Тихменев хорошо «за примерное благонравие, похвальное поведение и отличные успехи в пауках, оказанные им на испытаниях» награждён был Серебряной и малой Золотой медалями и в 1811 г. был направлен практикантом на С.-Петербургский монетный двор.
Датой основания С.-Петербургского монетного двора принято считать 1724 г. С 1811 г. до 1918 г. этим крупнейшим в мире предприятием руководили горные инженеры, обычно выпускники Горного кадетского корпуса. С 1811 г. эту должность исполнял генерал-майор (с 1835 г.) Евстафий (Густав) Иванович Эллерс (1772-1856), выпускник Горного училища. Е. И. Эллерс 50 лет отдал горному и монетному делу, в память этого при его уходе в отставку в 1843 г. была отчеканена памятная медаль. Кроме того он был профессором Горного кадетского корпуса и в 1804-09 г. преподавал там металлургию и пробирное искусство, и наверняка знал одного из лучших учеников А. М. Тихменева.
Непонятно почему Тихменев не остался при монетном дворе, а стал полевым геологом. В марте 1812 г. он получил чин 13-го класса шихтмейстера, то есть млад-шего горного офицера, и с декабря 1813 г. по предписанию Горного департамента «находился в командировке при каменноугольной разработке». В мае 1814 г. Тихменев получил чин берг-шрейбера, что соответствовало пехотному поручику, в сентябре - гиттенфервалтера со старшинством (обер-офицерский чин X класса, соответствовал капитан - поручику).
В том же чине в марте 1816 г. А. М. Тихменев поступил в ведомство главного Московского Берг инспектора и находился при разработке угольных копей в Туль-ской и Калужской губерниях, а «напоследок командирован был для сбора ископаемых в московской и сопредельных с нею губерниях 1818 июля 25».
Вот таким образом закончилась карьера горного инженера Алексей Михайло-вич Тихменев, точная дата выхода в отставку которого неизвестна, но скорее всего это случилось сразу после командировки, так как в 1819 г. он женился на тульской помещице Анне Александровне Павловой. Анна Александровна происходила из чрезвычайно обширного рода дворян Павловых. Только по Тульской губернии М. Т. Яблочков и В. И. Чернопятов насчитывают 8 родов Павловых, расселённых практически по всем уездам губернии.
За А. А. Павловой числилось, купленных в Алексинском уезде в сельце Саломасово (Соломасово) 20 душ мужского и 17 душ женского пола, и в соседнем сельце Сухотино 50 душ мужского и 45 душ женского пола.
Кстати недалеко от села Саломасово река Вашана делает крутую извилину, врезаясь в каменный холм, носящий название Лысой горы, с которым связано множество преданий. В одной из пещер на Лысой горы были найдены кремневые орудия эпохи палеолита с изображениями на них людей и животных. Большой интерес к этой местности, считающейся мощной геопатогенной зоной, проявляют уфологи которые видели здесь и НЛО, и летающие тарелки, и загадочных животных. Не беремся судить так ли это, но то, что места там необычные и загадочные не вызывает сомнения.
После женитьбы по купчей А. М. Тихменев стал владельцем майоратного имения в Саломасово, прикупив там 20 душ мужского и 18 душ женского пола, и в Чернском уезде в сельце Воронцово - 15 душ мужского и 15 душ женского пола.
В Саломасово у четы Тихменевых родились и старшие сыновья Александр и Михаил (см. роспись Тихменевых № 40, 41), о чем в деле о дворянстве Тихменевы имеются копии свидетельств.
В 1830 г. А. М. Тихменев начал хлопотать о внесении себя и детей в VI часть ДРК Тульской губернии, предоставив соответствующие документы в Тульско Дворянское депутатское собрание. Среди документов было свидетельство о причислении к дворянству его и его отца из ярославской губернии, родословное древо с подробными пояснениями, герб рода, свидетельства о службе и рождении детей. Дело разрешилось достаточно быстро, 15.07.1830 г. Тульское Дворянское собрание выпустило Определение о внесении просителя с женой и детьми в VI часть ДРК Тульской губернии, и закреплении за ними герба рода Тихменевых.
В 1832-34 гг. А. М. Тихменев служил заседателем палаты уголовного суда в Алексине, получил чин титулярного советника, а в 1851-54 гг. был товарищем председателя Тульской уголовной палаты, то есть фактически заместителем областного судьи.
Следует отметить следующий интересный факт. Сестра Алексея Михайловича Тихменева Александра (см. роспись Тихменевых № 34) вышла замуж за ярослав-ского и пошехонского помещика Александра Евграфовича Черносвитова. Их внук Кирилл Кириллович Черносвитов (см. роспись Тихменевых № 78) был видным государственным и политическим деятелем, членом Государственной думы всех четырёх созывов.
В мае 1887 г. он вместе с двумя братьями своей будущей жены Сергеем и Иваном Зейфартами окончил Императорское училище правоведения, из которого был выпущен чиновником IX класса и поступил на службу в пятый департамент Сената. Затем был товарищем прокурора в Тотьме и Владимире, позже был назначен членом Владимирского окружного суда, получил чин статского советника.
Кирилл Кириллович был весьма разносторонним и заметным человеком, ак-тивно занимался общественной деятельностью - был членом правления владимир-ской публичной библиотеки, учредителем общества взаимопомощи учителей, публиковался в «Русских ведомостях», журнале «Юридический вестник», был велосипедистом. После ухода с должности члена окружного суда с юридической деятельностью не порвал, стал присяжным стряпчим.
В 1905 г. он вступил в партию кадетов (партию народной свободы), входил в состав её центрального комитета. За членство в оппозиционной партии, его хотели сместить с должности, но этому помешало его избрание депутатом Думы от Влади-мирской губернии.
Кроме всего прочего Кирилл Кириллович был масоном и с 1906 г. состоял в петербургской ложе «Полярная звезда», затем был оратором (этим даром он давно славился) в ложе «Северное сияние», а после создания Великого востока народов России возглавил собственную ложу.
В первые три Государственных думы К. К. Черносвитов избирался от партии кадетов по Владимирской губернии, а в четвертую – на дополнительных выборах в 1913 г. от Ярославской губернии вместо отказавшегося князя Д. Д. Урусова. В думе он входил в состав кадетской фракции - был членом комиссий по запросам, по бюд-жетной и судебной реформам, по печати, по местному самоуправлению. За время своей дореволюционной службы Черносвитов был награждён орденами Св. Анны 2-й ст. и Св. Станислава 3-й ст.
После Февральской революции К. К. Черносвитов был комиссаром Временного комитета Государственной думы в Главном управлении почт и телеграфов, осенью 1917 г. входил в состав Временного совета Российской республики («Предпарламента»), с сентября был членом Чрезвычайной комиссии по расследованию противозаконных действий бывших высших должностных лиц. Был он также кандидатом в члены Учредительного собрания по Владимирскому избирательному округу, но избран не был.
После Октябрьского переворота Кирилл Кириллович вошёл в состав анти-большевистской организации «Национальный центр», был одним из руководителей её подпольной работы в Петрограде (на его квартире собирались члены этой организации). Активно поддерживал участников Ярославского восстания83 и начинавшегося Белое движение.
Естественно такая активная политическая и антибольшевская деятельность не могла остаться незамеченной, 11.11.1918 г. Черносвитов был арестован на книжном складе в Петрограде, 27.02.1919 г. как «член партии кадетов», был приговорён к заключению в концлагерь до конца гражданской войны и отправлен в Покровский лагерь, располагавшийся в Москве в особняке Морозовых. Черносвитов был расстрелян по делу «Национального центра» 23.09.1919 г. в Москве в Бутырской тюрьме, а реабилитирован лишь в 1992 г.
Женой К. К. Черносвитова была Александра Александровича Зейфарт дочь генерала от инфантерии Александра Александровича Зейфарта (1835-1918) участни-ка Крымской войны, преподавателя съёмки и черчения Академии Генерального штаба.
Их дочь Надежда Кирилловна (см. роспись Тихменевых № 78) была первой женой нобелевского лауреата по физике Петра Леонидовича Капицы. Из жизни она ушла достаточно рано в 1920 г. вместе с детьми Иеронимом и Надеждой в эпидемию «испанки» (пандемии испанского гриппа) 1918-20 гг., от которой в России погибло 3 миллиона человек.
Владимир Алексеевич Тихменев (см. роспись Тихменевых № 43) получил домашнее воспитание, выдержал экзамены в Алексинском уездном училище и 31.10.1842 г. поступил на службу в Алексинский уездный суд.
В январе 1844 г. он был избран попечителем Сельских запасных магазинов, которые представляли собой склады, создаваемые на случай голода или дороговизны, для ссуды или продажи по дешёвой цене хлеба для продовольствия и посева.
В ноябре 1846 г. Владимир Алексеевич за выслугу лет был произведён в коллежские регистраторы, а в апреле 1848 г. по прошению от должности был уволен. С судебной деятельностью он не расстался и в 1852 г. был избран старшим дворянским заседателем в Алексинском земском суде на 26-е трехлетие, затем избирался на следующее трехлетие. В январе 1856 г. он был награжден чином губернского секретаря со старшинством и стал мировым посредником в Алексинском уезде.
Как видно служебная карьера Владимира Алексеевича не прельщала, да и жить было на что, ведь он был довольно богатым помещиком. За ним в селе Саломасово Алексинского уезда было 129 душ крепостных и земли 890 десятин, да ещё в деревне Воронцовке Чернского уезда 73 души и 540 десятин земли.
Кроме того в 1851 г. он женился на Александре Филипповне Эккельн дочери георгиевского кавалера генерал-лейтенанта Филиппа Филипповича Эккельн (?-после 1846). Очевидно этому браку способствовало то, что имение Эккельнов Глебово располагалось в 25 км от деревни Саломасово и в 12 км от села Панского исконно Тихменевских владений.
Полковник Ф. Ф. Экельн в 1811-15 гг. был шефом 47-го егерского полка, а с 22.06.1815 г. по 30.08.1816 г. его командиром. Чин генерал-майора он получил 30.08.1816 г., а генерал-лейтенанта 22.09.1829 г., в декабре 1817 г. был награжден орденом Св. Георгий 4 степени.
До 1829 г. Филипп Филиппович был первым начальником штаба Южных военных поселений (резервного кавалерийского корпуса), инициатором создания которыа был император Александр I. Военные поселения организовывались в России в 1810-57 гг., характерной их особенностью было сочетание военной службы с занятием производительным трудом, прежде всего, сельскохозяйственным. Целью их создания была подготовка и обучение резерва войск без увеличения расходов и сокращение рекрутских наборов.
Командиром Южных военных поселений был назначен Иван Осипович де Витт (1781-1840). Де Витт являлся ключевой фигурой русской разведки во время войны 1812 г., был награжден множеством орденов, получил чин генерала от кавалерии. В 1823 г. де Витт был назначен командиром 1-го резервного кавалерийского корпуса, затем начальствовал над резервными войсками и командовал всеми военными поселениями на юге Украины. Узнав о существование тайного общества Декабристов, в октябре 1825 г. он приехал в Таганрог и лично доложил об этом государю.
Владимир Алексеевич Тихменев
Александра Филипповна Тихменева (Экельн)
В 1829 г. резервный кавалерийский корпус, начальником штаба которого был Ф. Ф. Экельн, располагался в Елисаветграде, теперешнем Кропивницком (до 2016 г. Кировоград) административном центре Кировоградской области Украины. Проживал Экельн в прекрасном особняке, украшенным шестиколонным портиком в котором после продажи за 22 тыс. рублей был доходный дом, городской общественный банк и уездное казначейство, а с 1870 г. Елисаветградская женская общественная гимназия.
Род Экельнов в 1846 г. был внесён в III часть ДРК Калужской губернии. В 1903 г. за Екатериной Филипповной Экельн (очевидно сестрой Александры Филипповны) при селе Глебово Алексинского уезда числилось 1200 десятин земли.
У четы Тихменевых было шесть детей – три сына и три дочери, о большинстве из которых сведений не имеется за исключением Веры Владимировны, которая стала женой Евгения Павловича Неелова.
О Тихменевых можно говорить очень много, ведь они были внесены в ДРК множества губерний: Владимирской, Калужской, Московской, Нижегородской, Пензенской, Саратовской, Тульской84, Харьковской и Ярославской, участвовали во всех заметных событиях нашей истории, многие из них стали видными военачальниками. Но основной целью нашего изложения являются Нееловы, поэтому к ним и вернёмся.
***
После неожиданной смерти Евгения Павловича Неелова в 1905 г. положение семьи значительно ухудшилось. Помощи было ждать неоткуда, родители Нееловых умерли, земли Тихменевых давно разошлись по братьям и сёстрам Веры Владимировны, и прожить в деревенской глуши в 60 километрах от Тулы было практически невозможно. Тогда Вера Владимировна, обладавшая твёрдым характером, приняла решение перебраться в Тулу, но для этого нужны были средства. Денег взять было неоткуда. Небольшое имение Нееловых (203 десятины) при сельце Майково, завещанное в 1900 г. Е. В. Нееловой сыновьям Евгению и Леониду в равных долях, дохода не приносило, и после смерти Е. П. Неелова, было заложено в Государственный Дворянский земельный банк за 5500 рублей. В том же году слушалось дело об утверждении в правах наследства вдовы Веры Владимировны Нееловой и её детей Ольги, Маргариты, Софьи, Владимира.
Дворянский земельный банк был учреждён рескриптом императора Александра III, опубликованным в 1885 г. для поддержки дворянского землевладения. Подчинялся он министру финансов, в состав совета банка и его местных отделений входили представители поместного дворянства, избиравшиеся губернскими дворянскими собраниями.
Банк выдавал ссуды в размере 60–75% от цены имения потомственным дворя-нам под залог земельной собственности, стоимость которой превышала 500 руб. Ссуды выдавались на 11–66,5 лет под небольшой процент (с 1895 г. под 4% годовых), в то время как частные земельные банки выдавали ссуды под 6,25–7,5% годовых. В случае неуплаты процентов по ссуде заложенное имение продавалось на открытых торгах или перезакладывалось. Дворянский земельный банк был ликвидирован декретом СНК от 25.11.1917 г. в связи принятием декрета о земле.
В 1907 г. Нееловы решили продать имение, причём инициатором являлся Леонид Павлович, давно уже служивший в Москве. Однако на такую операцию требовалось разрешение Правительствующего Сената, так как в семье Веры Владимировны были малолетние дети. Такое разрешение было получено 31.01.1908 г. В Указе Сената подробно перечислено было, из чего состоит имение и указана минимальная цена на землю - 125 руб. за десятину пашни и 240 руб. за десятину леса на сруб. Причём особо отмечалось, что «…продажа является необходимой потому, что совладелец по имению Леонид Павлович Неелов продает свою часть, через что оставшаяся часть малолетних обесценивается, продажа же всего имения в одни руки даст несомненные выгоды, как продавцам, так и покупателям…». Однако по неизвестным причинам имение не было продано.
В конце концов, в 1913 г. земля была перезаложена в Тульском отделении Государственного Дворянского земельного банка, под неё была получена ссуда на 66,5 лет в размере 2700 руб.
К этому времени семья Нееловых уже обосновалась в Туле, где Вера Владимировна работала домашней учительницей немецкого языка во 2-м высшем начальном училище, располагавшемся на Миллионной улице. Здание это (сейчас ул. Октябрьская, д. 17), построенное в классическом стиле с портиком коринфского ордера промышленником Петром Мосоловым, проданное затем оружейникам Гольтяковым, сохранилось до нашего времени.
Проживали Нееловы в это время по ул. Рубцовской (сейчас ул. Сойфера) в доме Белоусова. В 1916 г. Вера Владимировна открыла небольшой пансион-школу для детей небогатых родителей, который располагался в районе нынешних улиц Лейтезина (Грязевской) и Сойфера (Рубцовской). Трудились там и её дочери, окончившие Первую Тульскую женскую гимназию. Ольга преподавала географию, Маргарита - русский язык и литературу. Математику в пансионе преподавал Александр Герасимович Сладков будущий муж Маргариты Евгеньевны.
Через несколько лет после Октябрьской революции пансион пришлось закрыть, и вся эта когорта учителей, за исключением Ольги Евгеньевны, которая уехала в деревню Супруты, перебралась преподавать в различные тульские школы. В 1936 г. все они собрались во вновь открытой 23-й железнодорожной школе Тулы, расположенной в Мясново, которая потом стала 46–й средней школой, а сейчас это Тульский центр образования № 4. В этой школе Вера Владимировна и её дочь Маргарита проработали до самой пенсии, а Александр Герасимович Сладков до ареста в 1938 г.
После выхода на пенсию с началом ВОВ В. В. Неелова уехала к своей дочери Ольге в деревню Супруты Щекинского района, где и ушла из жизни в возрасте 86 лет. Похоронена эта удивительно стойкая, много пережившая, рано овдовевшая женщина на деревенском кладбище, носящим среди местных жителей название «бе-рёзки».
Вера Павловна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 87) роди-лась в сельце Майково, получила домашнее воспитание и вышла замуж за Михаила Алексеевича Болховитина помещика сельца Рождествено (Рождество), расположенного в нескольких километрах от Майково. Поместье это было небольшим и в 1903 г. составляло всего 99 десятин.
М. А. Болховитин, как и его тесть, служил по лесному ведомству, что очевидно способствовало заключению этого брака. Вся его карьера была связана с Тульско-Калужским 2-го разряда Управлением государственными имуществами. С 1888 г. Михаил Алексеевич служил лесничим Крапивенского лесничества первого разряда вначале в чине коллежского асессора, в 1891 г. - надворного советника, в 1898 г. он стал лесничим 2-го Одоевского лесничества в чине коллежского советника. В 1901 г., получив чин статского советника, Болховитин стал старшим запасным лесничим и одновременно лесничим Одоевского лесничества, кроме того в этом же году он был избран членом Земского собрания Одоевского уезда. В 1907 г. в том же чине, заведуя Одоевским лесничеством, он начал исполнять должность Лесного ревизора 3-го района, эти обязанности он исполнял до самой своей смерти в 1911 г. (в «Памятной книжке тульской губернии на 1912 г.» его уже нет). Проживала семья Болховитиных в городе Одоеве, о их детях сведений не сохранилось.
Удивительно, что, несмотря на почти генеральский чин, в Тульском архиве нет дела о дворянстве Болховитиных, да и у В. И. Чернопятова М. А. Болховитин упоминается лишь как владелец поместья при сельце Рождестве Одоевского района.
Болховитина (Неелова) Вера Павловна
Болховитин Михаил Алексеевич
Правда, в ГАТО есть дело 1849 г. Болховитиновых, проходящих по Воронежу и не внесённых ДРК Тульской губернии. Своё начало этот род ведёт от Стефана (Степана), прибывшего летом 1647 г. на строительство Острожской крепости из русского г. Болхова, основанного в 1556 г. Его сыновья Артемий, и Федосий Болховитиновы были вёрстаны поместьями в Коротоякском уезде в 1660-61 гг. Представители этого рода внесены ДРК Воронежской и Московской губерний. В третью часть ДРК Тульской губернии внесены два последних колена этого рода: надворный советник Владимир Иванович Болховитинов (1805-?), имевший имения в Крапивенском и Чернском уездах и его дочери Варвара (1838-?) и Александра (1840-?).
О двух других сёстрах Нееловых сведений практически не сохранилось. Из-вестно только, что Аполинария Павловна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 88) вышла замуж за помощника лесничего Боголюбова. Глафира Павловна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 89) замуж не вышла и проживала с семьёй брата Евгения в Майково.
Леонид Павлович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 90) обу-чался в 4-м Московском кадетском корпусе, где прошёл 5 классов, после чего 07.08.1884 г. вступил в службу рядовым на правах вольноопределяющегося 3-го разряда в 6-й Гренадерский Таврический генерал-фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича полк. Не удивительно, что высокий, стройный красавец пошёл именно в гренадёры, куда принимали наиболее сильных и высоких людей, так как изначально они предназначались для штурма вражеских укреплений, и были вооружены ручными гранатами (гренадами, гренадками). Отсюда и пошло название этого рода войск, а на эмблемах гренадерских полков изображалась граната с горящим фитилём.
Почти сразу же после вступления в полк Леонид Павлович был командирован Московское пехотное училище для сдачи экзаменов, в которое и был принят. В августе 1885 г. он был переименован в унтер-офицеры, в июне 1886 г. – в вольноопределяющиеся 2-го разряда. По окончании курса, получив чин подпрапорщика, 20.08.1886 г. прибыл в свой полк. В сентябре 1889 г. за отличную службу был награждён нагрудным знаком, а 21.02.1890 г. получил долгожданный офицерский чин подпоручика и был назначен батальонным адъютантом.
В феврале 1894 г. Неелов получил чин поручика со старшинством, в сентябре 1900 г. был произведён в штабс-капитаны и прикомандирован к хозяйственной части для ознакомления с обязанностями полкового казначея, в феврале 1902 г. получил чин капитана со старшинством за выслугу лет. Начиная с 1897 г. Леонид Павлович неоднократно командировался в различные города (Клин, Торжок, Борисоглебск, Задонск и т. д.) для обучения «ратников государственного ополчения».
Очевидно, что Л. П. Неелов был на хорошем счету, недаром в конце его послужного списка 1902 г., подписанного командиром 6-го Гренадерского полка полковником Р. Ф. Франковским, сделана приписка «В службе сего обер-офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получения знака отличия беспорочной службы…». В 1896 г. он был награждён серебряной медалью в память императора Александра III.
Глафира Павловна Неелова
Леонид Павлович Неелов с матерью и женой
Женой Леонида Павловича стала дочь надворного советника Анна Алексан-дровна Михайлова. Проживала семья в Москве в доме Модестова по Офицерскому переулку (сейчас 3-й Павловский переулок), совсем рядом с Александровскими ка-зармами, где размещался 6-й гренадерский полк. У Нееловых было три сына, двое из которых Николай и Леонид пошли по стопам отца, став военными, а старший Борис обучался в Строгановском училище, но всё равно стал военным.
Казалось бы, ничто не должно было омрачать жизнь семьи, но грянула Первая мировая война, и уже не молодой Леонид Павлович со своим полком отправился в действующую армию. Об этом периоде его жизни в известных источниках о роде Нееловых, ничего не говорится, а ведь он храбро сражался с неприятелем, получил три боевых ордена и погиб в 1916 г..
Гренадерский корпус, в котором и был 6-й гренадерский полк, входил в состав четвертой Русской Армии генерала барона А. Е. Зальца. Полк этот, по словам военного историка А. А. Керсновского «имел мало счастья в этой войне» и ему «не везло на командиров», прошёл славой путь на полях сражений Первой мировой войны.
В составе 4-й армии гренадерский корпус принял участие в одном из крупней-ших сражений Первой мировой войны - Галицийской битве (август-сентябрь 1914 г.), в результате которой русские войска заняли почти всю восточную Галицию и Буковину и осадили Перемышль.
За время боевых действий гренадерский корпус многократно менял своих ко-мандиров, передислоцировался, проходил переформирование из-за больших потерь, что подтверждает вывод А. А. Керсновского, но всегда сражался храбро.
В конце августа 1915 г. Верховным Главнокомандующим стал сам император Николай II, что привело к большим кадровым переменам, командиром Гренадерского корпуса был назначен один из старейших русских генералов А.Н. Куропаткин.
В сентябре 1915 г. восемь полков Гренадерского корпуса насчитывали не более шести тысяч штыков и корпус считался небоеспособным. Поэтому генералы М. В. Алексеев и А. Н. Куропаткин приступили к его переформированию вместе с двумя другими корпусами. Будучи хорошим организатором и обладавший личной храбростью Куропаткин в короткие сроки восстановил боевую мощь гренадерских дивизий и сделал корпус одним из лучших на Западном фронте.
10.01.1916 г. генерал Куропаткин двумя гренадерскими полками попытался атаковать германские позиции, причём атака поддерживалась прожекторами. Но превосходство немцев в артиллерии позволило без особого труда отразить русский удар, подавив прожектора артиллерийским огнём.
К чести старого генерала следует сказать, что он создал чёткую систему вос-полнения потерь, при которой гренадерские дивизии формировали собственные за-пасные полки, в которые входили и излечившиеся от ран гренадёры, возвращавшиеся в свои части.
В феврале 1916 г. Куропаткин был назначен командующим армией, а затем главнокомандующим всего Северного фронта. Гренадерский корпус возглавил генерал-лейтенант Д. П. Парский, остававшийся в этой должности до лета 1917 г. В апреле 1916 г. корпус был передан Западному фронту в 3-ю армию генерала Л. B. Леша 91, и занял самый ответственный участок - стык с Юго-Западным фронтом генерала А. А. Брусилова92. Когда 22.05.1916 г. начался знаменитый Брусиловский прорыв, именно Гренадерский корпус первым на Западном фронте, пытался оказать помощь соседней 8-й армии Юго-Западного фронта, являвшейся основной ударной силой. Через неделю после начала прорыва 3-я армия генерала Леша произвела удар Гренадерским корпусом на Столовичи, взяв первую линию неприятельских окопов. Но не получив ни подкреплений, ни поддержки, потеряв до восьми тысяч человек, корпус отошёл на исходные позиции.
Гренадерский корпус, вновь переданный в 4-ю армию, участвовал и в Барано-вичской наступательной операции во второй половине июня 1916 г. К тому времени гренадёры отдохнули и рвались в бой, желая узнать вкус победы. Но высшее командование начало не оправданную передислокацию войск. Корпус вывели с участка на правом фланге, который он очень хорошо изучил, и перевели на левый фланг предстоящего наступления, а на его место поставили 3-й Сибирский корпус. В результате ни гренадёры, ни сибиряки успехов не добились.
Во время Барановичской операции в состав Гренадерского корпуса была включена польская стрелковая бригада генерала Славочиньского в числе четырёх тысяч штыков. Однако, находясь в первой линии, несколько десятков поляков, перебежали к австрийцам, и их вывели в тыл, что ухудшило согласованность между действиями дивизий Гренадерского корпуса.
19 июня 6-й гренадерский Таврический полк под командованием полковника А. Н. Суворова одним ударом взял деревню Якимовичи, на следующий день 7-й гренадерский Самогитский полк захватил важную высоту 88.1. При поддержке прочих полков своих дивизий гренадеры сумели отразить контратаки немцев, но сами дальше не подвинулись. В результате неудачи Барановичской операции, причиной которой была несогласованность действий, русская армия потеряла 80 тыс. человек. Среди них был и Леонид Павлович Неелов, который умер 05.07.1916 г.
В середине июля 1916 г. Гренадерский корпус был передан в состав 2-й армии Западного фронта, в которой и оставался до конца войны, не участвуя больше в крупных боях, ведя непрерывную и изматывающую окопную борьбу.
Летом 1917 г., когда Временное правительство начало подготовку к Июньскому наступлению, в Гренадерском корпусе «отношение к наступлению, кроме ударных батальонов, было отрицательное». Солдаты были разагитированы большевиками, воевать никто не хотел, и наступление войск Западного фронта так и не состоялось. Вплоть до объявленной уже советским правительством демобилизации Гренадерский корпус просидел в окопах, и после выхода России из войны был расформирован.
До этого позорного времени храбрый кадровый офицер Л. П. Неелов верный России и престолу не дожил, а то его судьба могла быть ещё трагичней. О храбрости этого офицера говорит то, что в мае 1914 г. он был награждён орденом Св. Станислава 2 ст., затем был «Пожалован за отличия в делах против неприятеля» орденом Св. Владимира 4 ст. с мечами и бантом и Св. Анны 2 ст. с мечами. На полях этой войны храбро сражались и два его старших сына, которые были награждены различными боевыми орденами, а Николай и орден Св. Георгия 4-ой ст., но об этом позже.
Определённую информацию о событиях 1916 г., происходивших в 6-й грена-дерском Таврическом полку даёт работа И. И. Смаржевской, являющаяся сборников документов полка. Приведём здесь некоторые выдержки из неё, касающиеся, прежде всего, Л. П. Неелова.
В день Святой Троицы 02.06.1916 г., а это был день полкового праздника, в приложении к приказу № 220 по 6-му гренадерскому Таврическому полку был при-ведён текст телефонограммы: «Поздравляю Вас и всех дорогих товарищей офицеров и солдат славного Таврического полка с полковым праздником, примите и передайте мои сердечные пожелания всем здоровья, счастья и славы. Возвратился сегодня ночью из армии и занят сейчас службой, не мог прибыть к параду, постараюсь быть позже». Телефонограмма эта была подписана командиром корпуса генерал-лейтенантом Д. П. Парским.
Поздравительную телефонограмму дал и капитан Неелов: «Баталион будущих молодых тавричан, справляя общий праздник, поздравляет своих боевых товарищей, счастливы пополнить ряды славного полка». Из этого следует, что Леонид Павлович, имеющий большой опыт в обучении рекрутов и новобранцев, занимался подготовкой прибывающих пополнений.
О буднях окопной жизни можно узнать из журнала полка: «2 июня. Ночь про-шла спокойно. С утра сперва в 1-й дивизии, а потом и у нас появились немцы с белыми флагами, которые начали подбирать убитых и раненых. Вышли и наши санитары и занялись тем же. Уборка продолжалась почти целый день и стрельбы никакой не было. К 7 часам вечера командиры полков уехали в штаб дивизии, в Черников. Ночью на 3 июня произошла перегруппировка...
3 июня. Ночь прошла спокойно. Разведка и наблюдение установили, что про-тивник укрепляет и исправляет свое проволочное заграждение. В 15 часов 30 минут противник выпустил 5 мортирных снарядов по штабу полка. Попадания были очень удачны. Ранен 1 гренадер. В 8 часов вечера противник выпустил несколько легких снарядов по 2-му баталиону - ранен 1 гренадер. Прибыло пополнение из маршевого баталиона 2 гренадерской дивизии 195 человек и прапорщики Грин и Гололобов. Около 9 часов /21 час/ противник тяжелой артиллерией обстрелял Тотинский лес - потерь нет. Поздно вечером штабы Таврического и Киевского полков перешли в лес у высоты 96,2, туда же перешла из Тотинского лесу команда разведчиков. Ночью проливной дождь». Вот как кратко и обыденно говорится о страшных вещах.
Есть там сообщение и о присвоении Леониду Павловичу чина подполковника (Приказ № 260, п.1): «Высочайшее производство из капитанов в подполковники, подполковнику Неелову, считать объявленным не в приказе, состоявшемся 19-го июня с. г., а во втором дополнении к Высочайшему приказу от 6-го мая 1916 года». Но в этом чине Леонид Павлович пробыл недолго.
Настоящим бедствием для измотанных войск стали желудочные болезни, прежде всего дизентерия. Командование даже издало специальный приказ запре-щавший употреблять сырую воду и зелёные фрукты и предписывающий тщательно наблюдать за отхожими местами и окопами (обрабатывать их известью), «не задер-живать остро-желудочных больных в части… при малейшем расстройстве желудка обращаться к врачу»», «избегать сношения с местным населением» и т.п.
И наконец, последнее упоминание о Л. П. Неелове: «Командир 55-го пехотного запасного полка сношением от 5-го сего июля за номером 9802 уведомил, что состоявший в постоянной командировке при названном полку подполковник вверенного мне полка Неелов в ночь с 4 на 5-е сего июля скончался». Извещение о смерти подписано командиром 55-го запасного полка полковником Кукульским 05.07.1916 г.
Младшая дочь П. П. Неелова Елена Павловна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 92) в замужестве стала графиней Татищевой. Супруг её граф Евгений Николаевич принадлежал к древнейшему роду Татищевых, ведущему своё начало от Рюрика, был причислен к этому роду и внесён в V часть ДРК Тульской губернии 15.09.1866 г.
Этому браку способствовало то, что тульское имение Татищевых располага-лось в селе Радуговище примерно в 9 километрах по прямой через Тульские Засеки от Майково. Там Татищевым принадлежало более 500 десятин земли. Венчание проходило 11.05.1890 г. в церкви села Козюлькино. Поручителями по жениху были дворянин Сергей Андреевич Сафонов и граф Николай Николаевич Татищев (брат жениха), по невесте – подпоручик 6-го Гренадерского Таврического полка Леонид Павлович Неелов (брат невесты, о ком мы только что писали) и дворянин Павел Константинович Ланской.
***
О древнейшем и знаменитом роде Татищевых можно найти огромное количе-ство информации, как в письменных источниках, так и в Интернете (только у В. И. Чернопятова приводится 56 источников). Генеалогия рода Татищевых достаточно хорошо изучена. Наиболее основательным трудом по этому вопросу является работа Сергея Спиридоновича Татищева (1846-1906) «Род Татищевых. 1400-1900», в которой собрана данные о 577 представителях этого рода. Большое количество информации по этому вопросу можно найти в интернете (правда, не всегда достоверной), в частности на генеалогическом сайте https://www.geni.com.
Дадим некоторую информацию по этому вопросу, опираясь, прежде всего, на указанную выше работу и дело о дворянстве Татищевых, хранящееся в Тульском архиве. Следует сказать, что это объёмное дело даже по внешнему виду и оформлению отличается от других дел о дворянстве. Оформлено оно чрезвычайно аккуратно, записи сделаны витиеватым, но очень разборчивым почерком.
Традиционно считается, что Татищевы произошли от Соломерских князей от-расли князя Смоленского Святослава Глебовича, потомка Рюрика (с него и начина-ется древо, приведённой в указанном выше деле). Из издания в издание, с сайта на сайт кочует цитата из Энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона: «ТАТИЩЕВЫ - графский и дворянский род, происходящий от князей Соломерских или Соломерецких, отрасли князей Смоленских. Предок их Василий Юрьевич по прозвищу Тать-ищ, сын князя Юрия Ивановича Соломирского, был, по семейному преданию, наместником великого князя Василия Дмитриевича в Новгороде в начале XV столетия».
Сама же фамилия пошла от сына Соломерского князя Юрия Ивановича Василия по прозвищу Татьищ (Тать-ищ), служившего у Ивана III. Прозвище это, преобразовавшееся в фамилию Татищев, Василий Юрьевич (см. роспись Татищевых № 8) получил за умение раскрывать преступления на судейском разборе (искать татей - воров, разбойников). По семейному преданию Василий Юрьевич, будучи наместником в Новгороде, узнав об измене, написал о ней Великому князю Московскому и всея Руси Василию Дмитриевичу, поймал главаря и отослал к Государю, за что и получил прозвание Татищ. Все же они, их потомки и податель родословной князьями не писались, поэтому Василий Юрьевич и считается родоначальником Татищевых.
Правда, достоверность этой версии до сих пор оспаривается некоторыми ис-следователями. Так в работе Коновалова Ю. В. на основе этимологического разбора прозвища Татищ и анализа исторических документов высказываются серьёзные сомнения в правильности общепринятой версии. Однако автор не даёт «правильной», по его мнению, родословной росписи Татищевых и оставляет вопрос открытым.
На форуме Всероссийского генеалогического древа есть очень интересное со-общение, выложенное 26.08.2015 г. «долгожителем форум alexander gupalov»: «Первое упоминание прозвища родоначальника датируется уже 1380 г. сообщением В.Н. Татищева о посольстве в Золотую Орду к хану Тохтамышу: «Князь великий посла своих послов Толбугу да Мокшия октября в 29 день со многими дары. С ними же иде и ростовский посол Василий Татисча». Странно, что исследователи рода не приняли во внимание известие своего великого родственника. Другие известия о Василии Юрьевиче Татище относятся к 40-м гг. XV века, когда он упоминается в качестве послуха при купчей в Дмитровском уезде. Там же в Дмитровском уезде в Берендееве стане на реке Истре известно село Васильевское-Татищево, которое в 60-х гг. XVI в. принадлежало Симонову монастырю. И в дальнейшем почти все известия о Татищевых связаны с Дмитровским уездом…».
Серьёзным подтверждением общепринятой версии является, проведённый анализ ДНК, согласно которому Татищевы наряду ещё с 14 родами (Гагарины, Кропоткины, Ржевские и др.) являются Рюриковичам. Но оставим эту дискуссию специалистам – историкам, и будем придерживаться официальной версии, тем более что автору приятно осознавать, что среди его родственников были Рюриковичи.
Род Татищевых внесён в V и VI ч. ДРК Московской, Тверской, Тульской, Ко-стромской, Пензенской и С.-Петербургской губ. Их фамильной усыпальницей слу-жил Симонов монастырь.
Очень кратко скажем о некоторых персонах, являющихся непосредственно предками Евгения Николаевича Татищева, который является потомком Рюрика в 32-м колене и потомком родоначальника (В. Ю. Тать-ищ) в 14-м колене. Поколенная роспись от князя Смоленского и Киевского Ростислава Мстиславича (12 колено от Рюрика) приведена в конце книги.
Историки и генеалоги считают, что «В XV столетии Татищевы не играли вы-дающейся роли. С половины XVI в. выдвинулся Игнатий Петрович Татищев († 1604), достигший звания государева казначея». Но здесь стоит упомянуть Матвея Фёдоровича Татищева (см. роспись Татищевых № 10) предка Е. Н. Татищева в 11 колене, который в январе 1472 г. был послан Великим Князем Иваном III Васильевичем «с казною», к Царевне Зое (Софии) Палеолог в Рим. Но до места назначения он не доехал и был задержан в Киеве поляками и, очевидно, ограблен (ох, уж эти поляки). Заочное обручение Софии Палеолог и Ивана III состоялось 01.06.1472 г. в базилике святых апостолов Петра и Павла, при этом Заместителем великого князя был Иван Фрязин, который ещё в 1469 г. отправлялся к римскому двору для сватовства, а вторично поехал в Рим 16.01.1472 г., и прибыл туда 23 мая, а Софья Палеолог прибыла в Москву 12.11.1472 г.
Об Афанасии Матвеевиче Татищеве (см. роспись Татищевых № 11) сведений нет, о его сыне Лазаре (см. роспись Татищевых № 12) известно только, что в 1564 г. он был помещиком Дмитровского уезда, имел поместья в Берендеевом стане (36 четвертей пашни) и в деревнях Климово, Темниково и Григорово.
Степан Лазаревич Татищев (см. роспись Татищевых № 13) в 1610 г. был под Смоленском с послами Боярской думы к польскому королю Сигизмунду III, откуда возвратился в следующем году. Участвовал он во втором ополчении 1613 г., был отправлен Дмитрием Пожарским из Ярославля в Новгород с грамотами к митрополиту Исидору, боярину Ивану Одоевскому и шведскому главнокомандующему Якобу Делагарди. С ответными грамотами возвратился в Ярославль, заняв место воеводы в рати Пожарского в походе на Москву.
В 1616 г. С. Л. Татищев был пожалован в московские дворяне, в 1617 г. назначен вторым воеводою в Вязьме. В 1618-19 гг. был полковым воеводой в Болхове: «Государь царь и великий князь Михаил Федорович указал быть на своей Государевой службе в укромном (?) разряде по полкам для оберегания от приходу крымских и ногайских людей в том числе и ему Степану в Болхове воеводой».
В сентябре 1623 г. Степан Лазаревич был послан по станам в «государевом походе» из Москвы в Троице-Сергиев монастырь. В 1625-27 гг. он был воеводой в Терке; в 1631 г. служил объезжим головой в Москве «…для бережения от огня и от всякого воровства в московском Китай-городе», в 1633 г. исполнял ту же должность за Яузскими воротами.
Особой честью являлось, то, что 10.04.1631 г. и 01.04.1632 г. С. Л. Таищев лицезрел царя - «видел светлые царские очи». В мае 1637 г., в бытность царя в селе Покровском, дневал и ночевал на государевом дворе в Кремле.
В 1632 г. ему была дана ввозная грамота на поместье в 1000 четей и денежный оклад в 90 рублей, что в «148 (1640) году против имени его отмечено, а котором точно году не написано». В биографическом словаре А. А. Половцова, стоит другая дата: «В 1642 году за старостью отставлен от службы и через год умер».
Степан Лазаревич был довольно крупным землевладельцем, в работе есть по-дробное описание его поместий, начиная с 1615 г. Он владел поместьями и множе-ством деревень в Кинешемском и Дмитровском уездах. Так в 1626 г., царскою по-слушною грамотою за ним были утверждены наследственные вотчины в Дмитров-ском уезде, из которых село Горбово с деревнями он продал своему дяде Афанасию Ивановичу Татищеву. В 1643 г. Степан Лазаревич передал из своего Кинешемскаю поместья 246 четвертей и из Кашинскаго 267 четвертей с 31 крестьянскими дворами, своим сыновьям Юрию, Алексею и Михаилу.
Михаил Степанович Татищев (см. роспись Татищевых № 14) в 1641-43 гг. числился в жильцах и был на службе в Туле в полках окольничего воеводы князя Василия Петровича Ахамошукова-Черкасского и боярина и воеводы Ивана Васильевича Морозова. В марте 1644 г. он был пожалован царём Алексеем Михайловичем в стряпчие, в 1646 г. был на службе в Ливнах и Белгороде в полку князя Н. И. Одоевского.
Участвовал М. С. Татищев в русско-польской войне 1654-67 гг.: в 1655 г. был на службе под Дубровной в полку князя Н. И. Одоевского, в 1660 г. - послан в Березов на съезд с польскими комиссарами, в 1661 г. участвовал в Губаревском походе в полку князя Ю. А. Долгорукова. В 1662 г. Татищев был в числе уполномоченных на русско-польском съезде под Смоленском, предшествовавшем Андрусовскому перемирию 1667 г.
В 1664 г. исполнял обязанности стольника за царским столом в честь англий-ского посла Чарлусы Говарда «есть стави пред бояры». В том же году в Москве он был на смотре великого царя Алексея Михайловича на Семёновском поле «для его государева похода на польского Яна Казимира короля».
За верную государеву службу М. С. Татищеву были даны поместья в Кинешемском, Московском, Ярославском уездах. В 1642 его поместный оклад составлял 400 четвертей, в 1648 - 500 четвертей и 20 pуб., кроме того были и придачи: 1654-56 гг. за литовские службы І50 четвертей и 12 руб. и 1659-60 гг. «за те же службы и за Сапегин бой» 120 четвертей и 10 руб.
Алексей Михайлович Татищев (см. роспись Татищевых № 15) в 1678 г. царём Фёдором Алексеевичем был пожалован в стряпчие. В 1678 г. он участвовал в Чигиринском походе - решающей кампании русско-турецкой войны 1676-81 гг. в полку князей Григория и Михаила Григорьевичей Ромодановских. В 1682 г. во время стрелецкого бунта он участвовал в Троицком походе царевны Софьи. В 1688 г. Великими государями и царями Иваном Алексеевичем и Петром Алексеевичем А. М. Татищев был пожалован в стольники. В 1690 г. «был в мастерских палатах судьей» и ставил место для государей в Успенском соборе при возведении на патриарший престол Адриана, а в 1692 г. «…написан у Великого царя и князя Иоанна Алексеевича в постельничих».
В мае 1705 г. Алексей Михаилович был на Государевой службе «у приёема и у раздачи сборных лошадей, «которые собраны пo наряду из Мастерской палаты». В 1707 г. А. М. Татищев находился на службе в Киеве в армии генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева (1652-1719) «для надзирания обтеки и больных солдат».
В 1665 и 1686 годах ему были даны поместья отца его в Московском, Кине-шемском и Вологодском уездах. Всего в 1703 г. за ним числилось 227 четвертей земли. Особой наградой было пожалование ему в вотчину (вместе со стряпчим Л. Б. Полохово) в 1695 г. в Вяземском уезде 197 крестьянских дворов и 1598 четвертей пашни, кроме того ему в вотчину за Чигиринскую службу были пожалованы все отцовские поместья.
Женой его была дочь московского дворянина Ирина Артемьевна Игнатьева, происходившая из древнего дворянского рода отрасли рода Плещеевых, внесённого в VI часть ДРК Новгородской, Тульской и др. губерний.
Венедикт Алексеевич Татищев (см. роспись Татищевых № 16) в боярских книгах 1686 г. значится как стольник Великой государыни и царицы и Великой княгини Прасковьи Фёдоровны, а в 1692 г. - как комнатный стольник царя Иоанна Алексеевича.
В 1698 г. он стал сержантом л.-гв. Преображенского полка. В 1714 г. ему «в числе прочих» было предписано, по окончании Шведской войны, жить на острове Котлин, где было отведено место под дома. Но это распоряжение не могло быть выполнено, так как по Столбовскому миру 1717 г. остров Котлин отошёл к Швеции, и лишь в 1723 г. на нем был заложен Кронштадт.
В мае 1730 г. при коронации императрицы Анны Иоанновны в числе знатней-ших дворян Венедикт Алексеевич сопровождал её в шествии с Красного крыльца в Успенский собор. В 1700 г. поместный оклад его составлял 600 четвертей и 20 руб-лей денег.
Женой его была Мария Ивановна Извольская, происходящая из древнего дворянского рода, ведущего начало от Василия Дмитриевича Извольского, выехавшего из Польши в Москву во второй половине XV в. Род Извольских внесён в VI часть ДРК Владимирской губернии.
Алексей Венедиктович Татищев (см. роспись Татищевых № 17) в 1728 г. был зачислен в л.-гв. Преображенский полк солдатом, в 1731 г. получил чин прапорщика, в 1737 г. – подпоручика, в гвардии дослужился до капитана, после чего был выпущен в армию подполковником в 1749 г.
Алексей Венедиктович участвовал в русско-турецкой войне 1735-39 гг., в осаде и взятии Очакова. Об этом говорится в «Истории лейб-гвардии Преображенского полка», где приводится выдержка из «Записок Василия Александровича Нащокина». «Затем, по занятии города, Турецкое войско было выведено из крепости, сераскир со всеми знатными был отдан в Лейб-Гвардию, к которому для караула был определен я (Нащокин) бессменно, да бессменнож в команду мою, Лейб-Гвардии полков Семеновского поручик Иван Майков и Преображенского подпоручик Алексей Татищев и еще пять гвардии офицеров, которые сменялись».
Об этой победе фельдмаршал Б. К. Миних доложил императрице и просил о награде всех офицеров и рядовых двухмесячным жалованьем за проявленный геро-изм. По этому поводу был отслужен благодарственный молебен в церкви Лейб-Гвардии и «вся армия была в параде». «Что же касается до наград, то генералитет и штаб-офицеры были обнадежены особенными наградами, а нижние чины и, притом, только те, которые участвовали в штурме Очакова, в награду получили жалованье в размере месячного их оклада». Так, что Татищев мог получить только месячный оклад.
Участвовал Алексей Венедиктович и русско-шведской войне (1741-1743), но найти каких-то подробностей об этом не удаётся. В декабре 1755 г. он был произве-дён из полковников в действительные статские советники, от службы был уволен после 1756 г. с чином тайного советника.
В 1735 г. А. В. Татищев продал С. А. Молчанову свою родовую вотчину, сельцо Мелечкино Берендеева стана Дмитровского уезда, с пустошами, с дворовыми и крестьянами.
Женой его с 1731 (1737?) г. была фрейлина императрицы Анны Иоанновны графиня Софья Алексеевна Салтыкова (ок. 1717-?), происходившая из обширного дворянского и графского рода, ветви боярского рода Морозовых. Она была тёткой генерал-фельдмаршала светлейшего князя Н. И. Салтыкова (1736-1816) видного царедворца, воспитателя великих князей Александра и Константина Павловичей.
Николай Алексеевич граф Татищев (см. роспись Татищевых № 18) в 1743 г. был записан в л.-гв. Преображенский полк солдатом, в 1751 г. – прапорщик Пермского драгунского полка, в 1756 г. – подпоручик, в 1757 г. – поручик, к действительной службе приступил в 1759 г. гвардии поручиком. В 1763 г. получил чин ротмистра с переводом в Нижегородский карабинерский полк.
В 1768 г. Николай Алексеевич был в походе в Польшу для борьбы с Конфедератами, участвовал в штурме города Вари. Участвовал он и в русско-турецкой войне 1768-74 гг., храбро проявив себя во многих сражениях: за отличие в сражении при Кагуле в 1770 г. получил чин секунд-майора, затем был произведён в премьер-майоры и награждён орденом Св. Георгия 4-й ст., за сражение под Бухарестом в 1771 г. - произведён в подполковники. Участвовал Н. А. Татищев в сражениях под Турном, Черноводами, Туртукаем, Рущуком, и в июне 1777 г. был произведён в полковники и назначен командиром Ново-Троицкого кирасирского полка.
В августе 1780 г. во главе своего полка встречал принца Фридриха-Вильгельма Прусского в Дерпте, обедал у него, провожал его до Нарвы и встречал на обратном пути из Петербурга.
В июне 1782 г. Н. А. Татищев получил чин бригадира, а в феврале 1783 г. – генерал-майора и был назначен командиром л.-гв. Преображенского полка с чином премьер - майора, что было большой честью. Тем самым он вошёл в высочайшую военную элиту России, ведь сама императрица Екатерина II носила звание полковника Преображенского и Семёновского гвардейских полков. Императрица оказала высокую честь Н. А. Татищеву, крестив его дочь Екатерину 27.10.1786 г. в церкви Зимнего дворца.
В июле 1788 г. во главе сводного отряда из нескольких батальонов и эскадро-нов гвардии Татищев совершил поход через Финляндию в Швецию, за что был награждён орденом Св. Анны 1-й степени.
В 1791 г. он был произведён в генерал-поручики, а в сентябре 1793 г. в день празднования Ясского мира с Турцией получил орден Св. Александра Невского и был произведён в подполковники л.-гв. Преображенского полка.
Взлёту карьеры Н. А. Татищева способствовало не только его воинская доб-лесть, но и родство (через жену отца С. А. Салтыкову) с одной из самых влиятельных персон того времени князем Н. И. Салтыковым. При императоре Павле I он был переименован в генерал-лейтенанты, однако вскоре, как и многие заслуженные генералы предыдущего царствования, был уволен со службы с мундиром.
При Александре I 14.05.1801 г. он был возвращён в армию, произведён в генералы от инфантерии, назначен командиром Преображенского полка и инспектором по инфантерии С.-Петербургской губернии. В день коронации Александре I 15.09.1801 г. Н. А. Татищев был «возведен с нисходящим потомством в графское Российской Империи достоинство». От него и пошли графы Татищевы.
В 1803 г. Николай Алексеевич ушёл в отпуск «для излечения болезни», был отчислен из Преображенского полка и награждён орденом Св. Владимира 1-й ст. В 1806 г. был назначен на почётную должность главнокомандующего 1-й области Земского войска, в 1807 г. получил высший орден Андрея Первозванного.
Император Павел в 1796 г. пожаловал Н. А. Татищеву имение Литниково в Виленской губернии с 1200 душами крестьян. В 1807 г. он приобрёл для проживания особняк на Английской набережной, 12 (ныне консульство Нидерландов). Кроме того он владел селом Ретенье с деревнями в Лужском уезде, где в ноябре 1823 г. и умер. Погребён он был там же в церкви Знамения Божьей Матери.
Женой Николая Алексеевича была Александра Афанасьевна Елагина, происходившая из древнего дворянского рода, ведущего начало от Винцентия Елагони, выехавшего из Рима в 1340 г. в Литву, а оттуда в Москву. Род их внесён в VI, III и II части ДРК Казанской, Калужской, Курской, Московской, С.-Петербургской, Тульской и др. губерний.
Николай Николаевич граф Татищев (см. роспись Татищевых № 19) воспитывался в Пажеском корпусе, откуда был выпущен 22.03.1818 г. прапорщиком в Гренадёрский короля Прусского полк и в том же году переведён в л.-гв. Преображенский полк. В феврале 1820 г. он получил чин подпоручика, в 1821 г. - поручика, в 1823 г. – штабс-капитана, 28.12.1824 г. был уволен от службы по домашним обстоятельствам гвардии капитаном.
В 1823 г. Николай Николаевич был адъютантом у генерал-адъютанта Алек-сандра Дмитриевича Балашова (1770-1837), который участвовал в 1818 г. в обсуждении проекта об учреждении генерал-губернаторских округов. В ноябре 1819 г. Балашов был назначен генерал-губернатором Рязанского округа, в который вошли Воронежская, Орловская, Рязанская, Тамбовская и Тульская губернии. На этом посту он попытался на практике внедрить положения проекта конституции Российской империи, на что и получил в 1823 г. разрешение. Для проведения этого эксперимента была выбрана Рязанская губерния, где был создан губернский совет чиновников - основа местного представительного органа. Особое внимание было уделено делопроизводству, сбору налогов, благоустройству, развитию просвещения. Кстати, А. Д. Балашов был одним из инициаторов сооружения памятника Дмитрию Донскому на Куликовом поле. Но император Николай I не слишком доверял экспериментам Балашова, его заставили просить об отставке, и в марте 1828 г. он был снят с должности генерал-губернатора, но оставлен членом Государственного совета.
Николай Николаевич был первым представителем рода графов Татищевых, обосновавшихся на Тульской земле. Логично предположить, что причиной этому была его служба в должности адъютанта А. Д. Балашова, проходившая в наших краях. Кроме того в 1824 г. он женился на дочери прокурора Комерц-коллегии действительного статского советника Андрея Егоровича Фамицина Анне, и в 1825 г. у них появился первенец – дочь Александра. За ней числилось имение в разных уездах Ярославской губернии с 138 душами крестьян.
Н. Н. Татищев владел имением при сельце Доробино в Богородицком уезде Тульской губернии с 275 душами крестьян, которое, очевидно, было приобретено им у помещиков Крюковых. В двух километрах от Доробино располагалось село Спасское, в котором вдовой помещика бригадира И. Ф. Крюкова Екатериной Пет-ровной в 1816 г. было завершено строительство храма во имя Преображения Гос-подня, который назывался в народе Спаса Преображения. Поэтому этот населённый пункт во многих источниках назывался Спасское-Доробино, правда, происхождение названия Доробино до сих пор неизвестно. В 2,5 километрах на восток от Доробино располагается деревня Татищево, где, скорее всего, и было имение Николая Николаевича.
Умер граф Н. Н. Татищев в своём имении, где и был похоронен, очевидно, у церкви Преображения Господня в селе Спасском.
Татищевы имели восемь детей, и единственным сыном был граф Николай Николаевич (см. роспись Татищевых № 20) который обучался в Императорском Московском университете. По увольнении из студентов 14.06.1849 г. он был определен в Ярославское Губернское правление, в марте 1850 г. стал исполняющим должность столоначальника, в октябре был переведён в канцелярию начальника Ярославской губернии.
В июне 1850 г. по прошению он перевёлся в канцелярию начальника Тульской губернии канцелярским чиновником, затем был определен младшим чиновником при начальнике Тульской губернии, а в августе 1853 г. по прошению уволен со службы. За беспорочную службу Н. Н. Татищев был награждён бронзовой медалью в память войны 1853-55 гг.
В декабре 1858 г. Николай Николаевич был избран на трёхлетие Богородицким уездным предводителем дворянства. В 1861 г. вернулся на службу, был произведён в губернские секретари, и в 1862 г. приказом по Министерству финансов определен младшим ревизором акцизного управления Воронежской губернии. В октябре 1866 г. за выслугу лет произведён в коллежские секретари, в 1871 г. – в титулярные советники.
В 1862 г. за ним оставалось родовое имение отца в Богородицком уезде и при нем 269 душ временно обязанных крестьян. После смерти Николая Николаевича в 1871 г. Татищевых в Богородицком имении ничто не удерживало (сестры графа давно вышли замуж и жили своей жизнью), имение это разошлось по различным владельцам, и в 1903 г. Татищевы в Богородицком уезде среди помещиков не упоминаются.
Умер граф Н. Н. Татищев в городе Вильно, а погребён был в селе Спасском, рядом с отцом. Интересно, что с того времени (конечно до Революции) «На содержание храма получается доход с 4 десятин земли, пожертвованных графиней Татищевой на помин своей души».
Женой графа Н. Н. Татищева с ноября 1852 г. была Елена Гавриловна Со-кольникова, дочь штабс-капитана. Елена Гавриловна имела благоприобретённое имение при селе Радуговище Одоевского уезда с 116 душами крестьян и при де-ревне Кленовой в Епифанском уезде с 69 душами. После смерти мужа она перебралась в имение Радуговище, которое оставалось за её сыном Евгением да самой Революции.
Не случись этого переезда, не стала бы, скорее всего, Елена Павловна Неело-ва, женой графа Евгения Николаевича Татищева, к жизнеописанию которого мы и возвращаемся.
***
Евгений Николаевич Татищев (см. роспись Татищевых № 21) родился в Туле и крещён был 19.12.1856 г. в Петропавловской церкви священником Василием Боголюбовым, воспреемниками были коллежский советник Василий Иванович Муравьев и жена гвардии капитана графиня Анна Андреевна Татищева (бабка новорожденного). Обучался Е. Н. Татищев на юридическом факультете Московского Императорского университета, окончил полный курс наук в декабре 1893 г. уже, будучи совсем взрослым человеком, и получил «высокое звание» Действительного студента. Почему он до 37 лет был студентом, трудно сказать, но судя по его дальнейшей карьере, прилежанием, настойчивостью и трудолюбием он не отличался.
Сразу же по окончании университета граф Татищев (очевидно из уважения к титулу) был избран Земским собранием Одоевского уезда Почётным мировым судьёй на трёхлетний срок, и в марте 1894 г. был утверждён в этой должности Сенатом, затем переизбирася до 1902 г.
Надо сказать, что вся его дальнейшая деятельность была связана с Земством, которое сыграло в истории России значительную роль. Проект земской реформы разрабатывался с 1859 г. комиссией при министерстве внутренних дел, «Положение о земских и уездных учреждениях» было подписано императором Александром II 01.01.1864 г. По сути дела этим положением вводилось местное самоуправление (о котором так много говорят сейчас), отражавшее, прежде всего, интересы дворянства. По словам министра внутренних дел С. С. Ланского (1787-1862), земство должно было «вознаградить дворян за потерю помещичьей власти», предоставив им «первенство в местной хозяйственной администрации». При этом для земских деятелей вводился высокий имущественный и сословный избирательный ценз (граф Е. Н. Татищев полностью удовлетворял этим требованиям).
Земство имело право облагать население уездов сборами и повинностями на местные нужды: строительство и обустройство школ, благотворительность, оборудование больниц, строительство дорог и мостов, пропаганду агрономических знаний, повышение квалификации специалистов, страхование имущества и т.п. Деятельность земств находилась под надзором губернаторов и Министерства внутренних дел.
Во время Первой мировой войны земство организовало разветвлённую сеть лазаретов, в которых работало немало женщин, эффективно занималось снабжением армии, помощью раненым и беженцам. Правительство передало в их руки часть военных заказов, и дело сразу же оживилось.
Земские учреждения были упразднены в 1918-19 годах, хотя за время своего существования они смогли немало сделать для сраны: создать развитую инфра-структуру в провинции, включающую сеть дорог, сельских школ, больниц или фельдшерских пунктов. Земство приобрело большое влияние в обществе, в том числе и политическое, так как земцы на местах лучше видели недостатки и понимали пути их исправления, а «наверху» оно стало легальной оппозицией и реальной властной силой. Сейчас, правда весьма медленно и робко, пытаются возродить местное самоуправление, но этому явно мешает зарегулированность, обилие бумаг, отсутствие средств, законодательной базы и инициативы.
Из «Памятных книжек Тульской губернии» можно узнать, что начиная с 1897 г. и вплоть до Революции Е. Н. Татищев постоянно избирался в различные земские учреждения и был делегатом земских собраний и съездов. С 1897 г. он был членом Земского собрания Одоевского уезда, в 1897-98 гг. - делегатом Губернской сельскохозяйственной комиссии; с 1902 г. – членом Губернской земской управы; в 1911-12 гг. – гласным Губернского Земского собрания от Одоевского уезда и т.п.
В 1902 г. Е. Н. Татищев имел при селе Радуговище 563 десятины и 1290 саженей земли. В конце XIX в. семья Татищевых окончательно перебралась в Тулу, но своего дома не имела: в 1902 г. она проживала на ул. Стародворянской в доме Сафонова, в 1905 г. на ул. Гоголевская в доме Новиковой, где они жили после 1917 г. и чем занимались – неизвестно.
Евгений Николаевич Татищев. Ф. из архива Сладковых.
Елена Павловна Татищева (Неелова). Ф. из архива Сладко-вых.
Елена Евгеньевна Татищева. Ф. из архива Сладковых.
Сохранилось семейное предание, которое поведала автору его бабушка Зина-ида Герасимовна Неёлова (за достоверность его автор не отвечает). Она рассказывала, что после Революции к ней часто заходил Евгений Николаевич столоваться. Одет он был всегда очень чисто и аккуратно, хотя сюртук был несколько потрёпан, был необыкновенно галантен и вежлив и прихрамывал на одну ногу. Как говорили, хромота была результатом того, что, прокучивая остатки состояния, он в не совсем трезвом виде садился со второго этажа на лошадь и повредил ногу.
В семье Татищевых было восемь детей, но многие из них умерли в детском возрасте, до зрелых лет дожили только двое: Елена Евгеньевна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 122) о которой автору ничего не известно и Владимир Евгеньевич (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 123), который работал учителем математики и физики в Чеховском районе Московская области, а в годы ВОВ был на фронте. Евгений Евгеньевич Татищев (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 121) пропал без вести в годы Гражданской войны.
Остальные дети Татищевых не дожили до 16-и летнего возраста, правда, в семейном архиве Сладковых сохранились их детские фотографии, которые присылала родителям Елена Павловна. Все дети были причислены к роду графов Татищевых и внесены в V часть ДРК Тульской губернии 28.10.1902 г.
Мария и Константин Татищевы. Ф. из архива Сладковых.
Николай и Евгений Татищевы. Ф. из архива Сладковых.
11-13 ПОКОЛЕНИЕ
К 11 поколению относятся деды и бабушки автора, некоторых тульских представителей которых автор хорошо помнит и до сих пор жалеет о том, что подробно не расспрашивал их о жизни, окружении, обстановке того времени. А ведь их зрелые годы пришлись на целую череду глобальных событий, неузнаваемо изменивших наше государство. Это Первая мировая война, Революция, строительство нового государства, репрессии, Великая отечественная война. Им пришлось пройти через все это, и никто из них не потерял человеческое достоинство и веру в светлое будущее России.
Александр Константинович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 94) в апреле 1878 г. был зачислен рядовым вольноопределяющимся в 145 Новочеркасский пехотный полк, 02.09.1878 г. был командирован в С.-Петербургское пехотное Юнкерское училище. В июне 1880 г. был произведён в портупей-юнкеры и отправлен в свой полк, 10.09.1880 г. - переименован в подпрапорщики, 29.06.1881 г. - произведён в прапорщики и переведён в 146 Царицынский полк, расквартированный в Пскове. В декабре 1881 г. был уволен от службы по домашним обстоятельствам.
В ноябре 1883 г. Александр Константинович вернулся на службу и был определен офицером в Аренсбургскую бригаду пограничной стражи, которая рас-полагалась в Лифляндской губернии и подчинялась Министерству финансов. Через месяц он был назначен командиром Тифенгафенсккого отряда, располагавшегося на острове Даго – одном из островов Моонзундского архипелага. В марте 1885 г. А. К. Неелов получил чин корнета, в августе 1887 г. - поручика. В марте 1888 г. был прикомандирован к штабу Ревельской бригады Пограничной стражи. В ноябре 1888 г. был назначен командиром Пуйского отряда, а в ноябре 1890 г. - Гапсальского отряда. В августе 1891 г. за выслугу лет Неелов получил чин штаб-ротмистра, в 1894 г. за отлично-усердную службу был награждён орденом Св. Станислава 2 ст., в сентябре 1895 г. получил чин ротмистра. Очевидно, А. К. Неелов пользовался уважением среди сослуживцев, так как в январе 1895 г. был избран членом Суда общества офицеров.
В апреле 1896 г. он был переименован в капитаны и переведён в Варшавское интендантское управление офицером для особых поручений и был награждён се-ребряной медалью в память царствования Александра III. В мае 1898 г. приказом по Интендантскому ведомству был назначен исполняющим должность заведующего Новогеоргиевскими96 военными мукомольнями, располагавшимися в не существующем ныне одноименном городе на Украине. В 1909 г. в чине полковника А. К. Неелов заведовал Варшавской цитадельной хлебопекарней.
Женой его была Мария Егоровна, девичья фамилия которой неизвестна. Семья часто меняла место жительства в связи с изменением места службы мужа. Проживали они в С.-Петербурге, Ревеле, Варшаве, Новогеоргиевске. У них было четверо детей: два сына Константин и Владимир и две дочери Надежда и Нина (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 124-127), о которых известно только, что 25.03.1898 г. все они были внесены во II часть ДРК Псковской губернии. Владимир Александрович в 1917 г. был коллежским регистратором и проживал в С.-Петербурге по ул. Кирочной, 8.
Софья Яковлевна Грушко (Неелова) (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 97) окончила в 1899 г. Екатерининскую женскую гимназию с серебряной медалью. Чем она занималась до Революции неизвестно, скорее всего, как многие женщины того времени не работала.
С ноября 1918 г. Софья Яковлевна работала делопроизводителем в Петроградском горфинотделе, затем в Управлении военно-дорожных работ. С октября 1923 г. трудилась в Институте народного хозяйства на различных незначительных должностях. Во время войны и блокады Ленинграда работала делопроизводителем в райжилуправлении Фрунзенского района, затем в артели инвалидов Разнопрома. После снятия блокады поступила на работу в Инженерно - экономический институт, где трудилась лаборанткой до ухода на пенсию 01.11.1956 г.
Софья Яковлевна была награждена медалями: «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «В память 250-летия Ленингра-да» и юбилейной медалью «30 лет победы в Великой Отечественной войне». Умерла она в Ленинграде и была похоронена на Большеохтинском кладбище.
Мужем С.Я. Нееловой с января 1906 г. стал Владимир Вячеславович Грушко, инженер путей сообщения, который с 1906 г. служил в Петербургской сети Общества Московско-Виндавско-Рыбинской железной дороги; венчание происходило в церкви Института инженеров путей сообщения.
Софья Яковлевна Неелов. Ф. из музея-усадьбы А. П. Ганнибола в Суйде.
Софья Яковлевна Неелов с мужем и братом Бо-рисом в имении Отрадное. Ф. из музея-усадьбы А. П. Ганнибола в Суйде.
Док-канал им. Петра Великого в Кронштадте
Надгробие на могиле И. А. Ганни-бала в Лазаревской усыпальнице Усадебный дом Роткирхов в Новопятницком. Ф. 2018 г.
Памятник А. С. Пушкину в Асмэ-ре. Ф. из Интернета.
Посол Эритреи Теклай Минассие Асгедом с автором. Ф. 2010 г., Суйда.
Портрет А. П. Ганнибала или И. И. Меллера-Закомельского.
Бюст «африканского вождя» (А. П. Ганниба-ла?) из с. Городец
Бюст А. П. Ганнибала в имении Петровское Портрет чернокожего юноши (музей А. П. Ганнибала в Суйде)
Мемориальная доска на Пятницкой церкви в Вильнюсе. Ф. из Интернета.
Памятник А. П. Ганнибалу и А. С. Пушкину во дворе Пятницкой церкви в Вильнюсе. Ф. из Интернета.
Буклет «Пушкинское Золотое кольцо»
Флигель дома Ганнибалов, музей
А. П. Ганнибала
Мемориальная доска на флигеле дома Ган-нибалов
Пруд в Суйде
На диване А. П. Ганнибала три его потомка: В. Ю. Сладков, Б. Б. Пушкин, Е. В. Коротов. Ф. 2010 г.
Остатки дуба в Суйде Обложка журнала «Лукоморье»
Экспонаты музея-усадьбы Суйда
Литургия в храме Воскресения Христова. Ф. 2010 г. Памятник А. П. Ганнибалу. Ф. 2010 г.
У могилы А. П. Ганнибала. Ф. 2010 г.
Усадебный дом в Руново. Ф. из интернета.
На крыльце дома няни Пушкина. Ф. 2010 г.
У ворот почтовой станции Выра. Ф. 2010 г. Подорожная
Посол Эритреи за столом станционного смот-рителя. Ф. 2010 г. В карете чета Пушкиных. Ф. 2010 г.
Река Оредеж у Сиверской. Ф. 2009 г.
Музей «Дачная столица»
Стена зала в музее «Дачная столица». Ф. 2009 г. Застолье у музея «Дачная столица». Ф. 2009 г.
Конференция Гатчинской библиотеке им. А. С. Пушкина. Ф. 2010 г.
Кирилло-Белозерский монастырь Ферапонтов Белозерский Богородице-Рождественский монастырь
Усадьба в д. Кострони. Ф. с сайта http://rummy.narod.ru/Kostroni2010.html.
Сафонтьево Ф. с сайта http://aria-art.ru/0/S/Safont'evo./1.html.
Фотоальбом Нееловых
Храм во имя Знамения Пресвятой Богородицы в селе Козюлькино
Реальное училище г. Тулы.
Первая тульская женскаяй гимназия.
Ф. со старинной открытки.
Казанский храм в с. Хомяково. Ф. из Интерне-та. Герб рода Тихменевых
Александр Иванович Чирок
Елена Анисимовна Чирок
Яков Наумович Баси. Мемориальная доска В. М. Невинного на здании центра образования № 4
Владимир Алексеевич Невинный
Церковь во имя Ведения во храм Пресвятой Бого-родицы в с. Молоденки
Поздравительное письмо Г. В. Сладкова учителям. Из архива Сладковых.
Памятник И. Д. Сладкову в Кронштадте. Ф. из Интернета.
Основание памятника И. Д. Сладкову
Памятник И. Д. Сладкову в Очакове
В. Г. и В. Ю. Сладковы у бюста И. Д. Сладкову
Открытие памятника И. Д. Сладкову в Туле Рисунок пером работы В. М. Юстицкого
Портрет Д. Н. Потапова работы
В. М. Юстицкого 1940 г.
Портрет Т. Д. Потаповой 1940 г.
Генерал-фельдмаршал И. П. Салтыков
Графиня Д. П. Салтыкова (ур. Чернышёва)
Ипатьевский монастырь г. Кострома Александр Григорьевич Приклонский. Ф. из Интернета.
Памятник Ивану Сусанину, 1965 г. Памятник К. Ф. Фуксу, 1996 г.
Александра Андреевна Фукс (ур. Апехтина). Ф. из Интернета
Здание Екатерининского института
Здание Смольного института Дом Пороховщиковых в Староконюшенном пере-улке
Москва. Никольская, «Славянский базар». От-крытка Изд. И. Е. Селина.
Саманный дом, в экопоселении «Нево-эковиль» в Карелии. Ф. из Интернета.
Александр Шалвович Пороховщиков. Ф. из Ин-тернета.
Спасо-Казанский монастырь г. Остров
Тульская семинария, старая открытка Тульская семинария сегодня
Сергей Владимирович Симанский, патриарх Алексий I. Ф. из Интернета
Стенд в музее Тульской духовной семинарии, посвящённый патриарху Алексию I
Интересный документ, касающийся В. В. Грушко, удалось обнаружить в Ин-тернете. Это Свидетельство, выданное 11.04.1898 г. канцелярией С.-Петербургского градоначальника «…бывшему австрийскому подданному Владимиру Вячеславовичу Грушко, вероисповедания православного, имеющему от роду 17 лет в том, что согласно изъявленному им желанию…приведен…к присяге на подданство России, и по достижении им совершеннолетия обязан избрать род жизни и приписаться к какому-либо обществу, а до того времени…должен получить свидетельство на жительство из участкового Управления, по месту проживания». Это свидетельство позволяет определить год рождения Владимир Вячеславович и то, что он родился за пределами Российской империи.
Борис Яковлевич Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 98) окончил в С.-Петербурге гимназию с серебряной медалью, а в 1908 гг. юридический факультет Петербургского университета.
В январе 1910 г. он был направлен в г. Минск младшим чиновником особых поручений при губернаторе, в 1913 г. возвратился в Петербург, где занял ту же должность при главноуправляющем Главного управления землеустройства и землевладения, в 1915 г. служил там же в чине коллежского секретаря.
В 1917 г. был причислен к Министерству внутренних дел, в 1921 г. заведовал жилотделом Московско-Нарвского района Петрограда, затем до 1941 г. - в бюро инвентаризации жилотдела того же района. Во время блокады Ленинграда в начале 1942 г. он был тяжело ранен при бомбёжке.
Борис Яковлевич был награждён медалями: «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941- 1945 гг.» и «В память 250-летия Ленинграда». Семьи он так и не завёл, умер в Ленинграде, похоронен на Большеохтинском кладбище.
Мария Яковлевна Андреева (Неелова) (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 99) окончила Екатерининскую женскую гимназию и музыкальную школу Шлезингера, открытую в Петербурге в 1887 г.
Когда началась Первая мировая война, Мария Яковлевна осенью 1914 г. поступила на курсы сестёр милосердия военного времени Общины Св. Евгении, которые окончила в январе 1915 г. Затем служила сестрой милосердия на фронте на питательно-перевязочном пункте Красного креста № 6, располагавшемся в Варшаве и Гомеле, в ноябре 1915 г. была откомандирована в Петроград.
После Октябрьской революции работала в машинописных бюро различных учреждений машинисткой. Когда началась Великая отечественная война, Мария Яковлевна работала в блокадном Ленинграде медсестрой в детской больнице им. Пастера до августа 1944 г. После снятия блокады до выхода на пенсию в январе 1946 г. трудилась преподавателем музыки в Детской музыкальной школе Ленинского района Ленинграда.
Мария Яковлевна была награждена медалями: «За обору Ленинграда», «За доблестный труд в Beликой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «В память 250-летия Ленинграда» и юбилейной медалью «30 лет победы в Велик Отечественной войне». Похоронена она на Большеохтинском кладбище в Ленинграде.
Борис Яковлевич Неелов. Мария Яковлевна Неелова.
Ф. из музея-усадьбы А.П. Ганнибола в Суйде
С января 1916 г. мужем М. Я. Нееловой стал Борис Дмитрвич Андреев, бракосочетание состоялось церкви Училища правоведения. Борис Дмитриевич окончил 6-ю Петербургскую гимназию, а в 1913 г. - Институт инженеров путей сообщения.
После окончания института Б. Д. Андреев поступил на службу в Отдел торго-вых портов Министерства торговли и промышленности на должность инженера. В 1914-15 гг. был производителем работ порта Ростова-на-Дону, в марте 1916 г. он был откомандирован в распоряжение Управления внутренних водных путей и шоссейных дорог для мостовых дорожных работ на фронте. В августе 1916 г. он был отозван в отдел Торговых портов Петрограда, где и работал до 1919 г. В 1919-22 гг. он служил в Петроградском комитете государственных сооружений Совета народного хозяйства Северного района в различных должностях.
С февраля 1923 г. по июнь 1931 г. Борис Дмитриевич был штатным преподавателем Петроградской Военно-инженерной школы и курсов усовершенствования инженерного комсостава и одновременно преподавал в Институте гражданских инженеров. С июня 1931 г. по февраль 1933 г. работал в Центральном научно-исследовательском институте автодорожного транспорта — начальником и научным руководителем сектора сооружений. С августа 1933 г. по март 1934 г. работал в тресте «Ленлесосплав» старшим инженером и помощником главного инженера треста, с февраля 1934 г. по январь 1936 г. - в Гидростройпроекте заведующим Ярославским отделением, одновременно был доцентом на кафедре портов высших курсов Наркомвода. В 1936 г. - в институте Гидроэнергопроект старшим специалистом управления изысканий; с сентября 1938 г. по сентябрь 1940 г. - в институте Промстройпроект специалистом Отдела технического контроля. На пенсию по инвалидности Борис Дмитриевич вышел в конце 1940 г., умер 11.03. 1942 г. в блокадном Ленинграде.
Как уже было сказано, этим Нееловым принадлежало небольшое имение От-радное под Лугой, где они отдыхали и принимали гостей. В их семье сохранилось больше количество фотографий и некоторые ганнибаловские реликвии, которые они передали в музей-усадьбу А. П. Ганнибала в Суйде, тем самым пополнив его экспозицию.
Павел Александрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 101) родился в Иркутске, 24.08.1862 г. вместе с братом и сестрой был внесён во II часть ДРК Псковской губернии. Воспитывался он в Московской военной прогимназии, которая в 1868 г. была образована из Московской военно-начальной школы, а впоследствии (в 1892 г.) превратилась в 4-й Московский кадетский корпус. Воспитанники военной прогимназии, по окончании курса, переходили в пехотные юнкерские училища и далее по мере прохождения службы получали офицерское звание.
Вот и Павел Александрович после окончания прогимназии в мае 1870 г. всту-пил в службу унтер-офицером в 88-й Петровский пехотный полк, а в августе 1872 г. был командирован в Петербургское пехотное юнкерское училище. В июле 1874 г. он был произведён в портупей-юнкеры и переведён в 12-й гренадерский Астраханский полк, который был сформирован в 1700 г. и участвовал во всех войнах, которые вела империя. В марте 1876 г. он получил чин прапорщика, в феврале 1878 г., уже во время Русско-Турецкой войны – подпоручика.
Русско-турецкая война 1877-78 гг. была вызвана подъёмом национального самосознания на Балканах. Все попытки мирными средствами улучшить положение христиан в Османской империи, были сорваны упорным нежеланием турок идти на уступки Европе и России. Последней каплей стало жестокое подавление Апрельского восстания в Болгарии весной 1876 г., когда были зверски убиты по разным данным 30 до 50 тысяч болгар, в том числе стариков, женщин и детей. В апреле 1877 г. Россия объявила Турции войну.
В середине сентября Астраханский гренадерский полк, в составе которого находился прапорщик П. А. Неелов, выступил из городка Замостье Люблинской губернии к границам Румынии, перешёл её у станции Унгены и прибыл в Яссы. В начале октября полк выступил из Ясс и прибыл в Горный Нетрополь (сейчас это Горна Митрополия), расположенный в 10 километрах от города Плевен, где влился в отряд, осаждавший город.
Важный стратегический пункт Плевен, сильно укреплённый турками, находился на пересечении дорог, ведущих на Рущук, Софию, Шипкинский перевал, а оттуда в Казанлык и Троян. Здесь и развернулись самые кровопролитные сражения той войны. Русские войска в июле-августе трижды предпринимали штурм Плевена, но взять город не удалось, общие потери русских составили около 23 тыс. человек. Эта неудача произвела удручающее впечатление, Александр II тяжело переживал её, даже плакал и возмущался бездарным командованием. Он писал своей матери «Да, эта Плевна! Никогда её не забудем. Что ужасно в этом штурме 30 августа, что даром пожертвовали такой массой дорогой русской крови, безрассудно, без всякой надобности…».
Тогда была организована блокада города, в которой участвовали огромные силы: осаждающее Плевну русско-румынское войско состояло из 122 тысяч человек. Турок, укрывшихся в Плевне, было 50 тысяч. В осаде города участвовал и Гренадерский корпус под командованием генерала И. С. Ганецкого, в который входил Астраханский полк полковника Г. В. Крюкова.
Подробности этих событий можно узнать из очень интересной книги участника битвы при Плевне капитана Е. Е. Саранчова «12 гренадерский Астраханский его Величества полк в боевой службе Царю и Отечеству». Книга эта имеет подзаголовок «Чтения для солдат» и повествует об истории Астраханского полка с момента его образования. Написана она простым и доходчивым языком, пропитана неподдельным патриотизмом, а достоверность приведённых в ней фактов не вызывает сомнения. Трудно удержаться, чтобы не привести несколько выдержек из неё.
О блокаде города Саранчов пишет так: «С приходом гренадер завершилось полное обложение Плевны; войска наши стали кругом турецких позиций так, что правый фланг одной дивизии примыкал к левому флангу другой; пройти в Плевну или выйти из нее, минуя наши посты было невозможно… Между тем убегавшие из Плевны болгары сообщали, что у турок провианту совсем мало и что они начинают голодать. Ждать осталось недолго. Через месяц после нашего прихода под Плевну солдатам турецким роздали последние сухари».
Астраханский гренадерский полк героически проявил себя при осаде Плевны в сражении, состоявшемся 28.11.1877 г. Вот как события этого дня описывает очевидец. «Стройно, как на смотру, прикрываясь прикрываясь густою цепью стрелковыхъ рот (ныне 13, 14 и 15-я), с бригаднымъ командиром, генералом Квитницким и командиром полка полковником Крюковым впереди, имея штыки на руку, подвигались астраханцы как стена. Один вид этого наступлешя испугал турок. Они остановились в нерешимости и стали осыпать наш полк целою тучей пуль. И в нашем полку послышались стоны, и у нас начали спотыкаться и падать раненые и убитые, но никто на это не обращал внимания. Полк смело, быстро подвигался вперед, а турки, продолжая пальбу, стали подаваться сначала медленно, а потом все быстрее назад. Въ одинъ миг наш 1-й баталюнъ майора Свииьина отбил главную опору турок наш Левый люнетъ…».
Особенно был отмечен подвиг рядового 1-й стрелковой роты: «…Егор Жданов, заколов 3-х турок овладел драгоценнейшей добычей, за которую в сражениях льются целые потоки крови: онъ отнял, единственное на всю 43.000- ую турецкую армию Османа-паши большое зеленое знамя их».
Второй батальон полка отбил у турок 6 захваченных ими ранее орудий: «Турки не хотели уступать их, но четырехгранный русский штык сделал свое дело: орудия были возвращены и данное полком командиру корпуса обещание было исполнено блистательно и точно». Перед сражением генерал Ганецкий обратился к полку: «Братцы! крикнулъ он, поздоровавшись с полком, восемь наших opyдий в руках турок... Хоть умрите, а отнимите мне их обратно! Онимемъ, ваше превосходительство! отвечали астраханцы, как один».
Сдача в плен предводителя турок так же описана Саранчовым: «Раненый вождь их, непобедимый до сих пор гази Осман-паша видел, что армия его разбита и что противъ русских ему не устоять. Плевна его была занята уже русскими полками с другой стороны, и ему больше ничего не оставалось какъ сдаться в плен; он оказался побежденным. С большою грустью приказал Осман прекратить стрельбу и поднял, на мосту белый флаг. Перестать стрелять! - послышалась у нас команда; выстрелы поредели и стихли, а вперед вышел офицер, чтобы принять турецкаго переговорщика… Между тем переговоры кончились и раненый Осман паша отдал в знак покорности свою саблю генералу Ганецкому».
За это сражение Астраханский полк был щедро награждён: 1 и 2 батальоны получили Георгиевские трубы, 3 и 4 Георгиевские знамёна с надписью: «За разбитие и пленение турецкой армией под Плевною 28 ноября 1877 года».
Награждены были и многие офицеры и солдаты. Отличился во время этой кампании и П. А. Неелов. В октябре 1877 г. он получил Румынский железный крест в память перехода через Дунай; в ноябре 1877 г. за отличие в бою против турок при взятии Плевны - орден Св. Анны 4-й ст. с надписью «За храбрость», а впоследствии светлобронзовую медаль в память войны 1877-78 гг.
До второй половины декабря 1877 г. Астраханский гренадерский полк нахо-дился в составе гарнизона Плевны. На следующий год полк был переформирован, и стал именоваться 12-м гренадерским Астраханским его Величества полком в честь шефа императора Александра III.
После взятия Плевны Русская армия осуществила рейд через Балканы, в ходе которого были разбиты последние турецкие части, заслонявшие дорогу на Констан-тинополь, и Османская империя вышла из войны. На состоявшемся летом 1878 г. конгрессе был подписан Берлинский трактат, зафиксировавший возврат России юж-ной части Бессарабии и присоединение Карса, Ардагана и Батума. Была восстановлена государственность Болгарии, увеличивались территории Сербии, Черногории и Румынии, а турецкая Босния и Герцеговина оккупировалась Австро-Венгрией.
Россия заплатила за освобождение «братьев славян» огромную цену, более сотни тысяч русских воинов полегли на полях сражений, а Территориальные приобретения были незначительны. По мнению экспертов «гигантские расходы в миллиард с лишним рублей на полтора десятилетия отодвинули переход российских финансов к «золотому стандарту» и строительство Транссиба».
***
В Советские времена болгары свято чтили память об этих событиях, в чем автор убедился воочию. Дело в том, что в 80-е годы прошлого века, на закрытых факультетах Тульского политехнического института (ТПИ) обучалось несколько поколений болгарских студентов. После окончания ВУЗа они уезжали на родину, где работали на оборонных предприятиях, делая успешную карьеру. Предприятия эти были весьма богаты, так как по указке из Союза они поставляли оружие (отнюдь не бескорыстно) в страны, идущие по социалистическому пути. Союз от этого имел политические дивиденды, а «братушки» - деньги, и, наверное, неплохие. Так, например, в небольшом городке Сопот (население чуть больше 10 тыс. человек), где автору выпало счастье прожить почти месяц, была построена канатная дорога на гору Незабравку, где располагалась база отдыха завода. Это была чуть ли не единственная канатная дорога в Болгарии, чем жители Сопота очень гордились. Гордились они и тем, что их город это родина патриарха болгарской литературы Ивана Вазова (1850-1921), но больше всего они гордились своей ракийкой, утверждая, что она самая лучшая в Болгарии.
Производственную практику болгарские студенты проходили на своих пред-приятиях, а её руководство осуществляли преподаватели ТПИ. Месячная команди-ровка в Болгарию выдавалась как большая награда за трудовую, общественную и партийную деятельность. Автор тоже удостоился этой чести, работая в то время заместителем декана механического факультета ТПИ.
Ещё одним признаком финансового благополучия завода было приём, кото-рый оказывали «русским профессорам». За нами закреплялся сопровождающий, который обычно утром на такси приезжал к нам в гостиницу, на столе расстилали карту Болгарии и выбирали место, куда мы хотели отправиться. Таким образом, мы объехали почти всю страну, посетили Пловдив, Казынлык, Габрово, Велико Тырново, Бургас, Мелник с заездом в Рильский монастырь и многие другие города. Десять дней мы отдыхали в Несебре на море, а перед возвращением на родину несколько дней жили в Гранд-отеле в самом центре Софии.
И везде мы встречали самый тёплый и радушный приём. Стоило болгарам услышать русскую речь, как к нам подходили совсем незнакомые люди, здорова-лись, расспрашивали о жизни в России, приглашали «на гости». По вечерам наш сопровождающий, которого мы звали Гоша (к сожалению, фамилия его забылась), вёл нас в рестораны, где очень щедро угощал (конечно, на «представительские» деньги). При этом он не забывал своих родных и друзей, которые почти всегда оказывались за нашим столиком.
Однажды мы с моим напарником В. А. Каиновым оказались в гостях у кра-савца-болгарина в Габрово. Все считают габровцев хитрыми и прижимистыми. Но здесь всё было не так. Наш хозяин сбегал в подвал, принёс оттуда несколько буты-лей своего вина, и пиршество началось. Напарник мой благоразумно заснул в начале ночи, а мы просидели до утра, и с рассветом начали прекрасно понимать друг друга, хотя мои познания в болгарском языке были весьма скромны, а он знал всего несколько слов по-русски.
Наутро надо было возвращаться в Сопот. Дорога лежала через Шипкинский перевал. После ночного бдения состояние здоровья у меня было ужасным, казалось, что Шипку не преодолею, и сложу там голову как сотни русских воинов сто лет назад. Спасла меня наша сопровождающая Мария, устроившая завтрак с пивом в небольшом кафе.
Встречались там и наши бывшие студентки. У болгар, учащихся в Туле, была негласная установка – вернуться на родину женатым, тем самым Болгария получала не одного, а сразу двух специалистов, да и всем известно, что тулячки славятся своей красотой.
Ещё, помню, нас поразили дома в небольших болгарских городках. Это были отдельно стоящие двух, трёх этажные здания (сейчас их бы назвали коттеджами) в которых жили несколько поколений одной семьи. В Союзе в то время ничего подобного не было. На первом этаже обитало старшее поколение, а на других семьи детей. Строили болгары дружно, весело и быстро. Собирались родственники, друзья и знакомые и все вместе наваливались на строительство, а вечером также дружно и весело участвовали в широком застолье. Мы даже говорили, что болгары если не пьют, то обязательно строят.
К алкоголю в Болгарии относились очень лояльно, что сильно контрастировало с нашей борьбой с пьянством, затеянной Горбачёвым. В каждой деревеньке была общая винокурня с огромными древними котлами, в которых производили ракию. Это было своего рода священнодейство, и у каждой семьи был свой «самый лучший» рецепт. Время этого производственного процесса устанавливалось заранее и на винокурню ехали машины и конные повозки с огромными бочками с сырьём. В дело шли любые фрукты и ягоды, а в Сопоте особенно гордились анисовой ракийкой, которая при разбавлении водой давала таинственный опаловый цвет. Удивительно, там она казалась нам необыкновенно ароматной и вкусной, а в Туле, она, как говорят «не пошла», наверное, многое зависит от атмосферы пития.
Впечатление от этой командировки и от наших «братьев славян» было самым светлым и радостным. Тем более кажется странным тот факт, что Болгария в двух мировых войнах была на стороне противников России, хотя против русских практически не воевала, а в 2004 г. вступила в НАТО.
***
После окончания войны П. А. Неелов, как и некоторые другие офицеры полка, перешёл на службу в Пограничную стражу и в январе 1879 г. был назначен таможенным адъютантом 3-го батальона. В апреле 1879 г. он был отчислен от этой должности по болезни, а в марте 1881 г. окончательно переведён в пограничную стражу прапорщиком, и вскоре был назначен отрядным офицером в Скулянскую бригаду, располагавшуюся в местечке Скуляны Бессарабской губернии.
В августе 1881 г. Павел Александрович получил чин поручика и в марте 1883 г. по собственному желанию был переведён в Александровскую бригаду пограничной стражи Варшавской губернии. В феврале 1885 г. перешёл в Вержболовскую бригаду в Сувалкской губернии, в августе получил чин штаб-ротмистра, командовал пограничным отрядом. В мае-июне 1889 г. он исполнял должность обер-офицера для поручений при штабе бригады, затем был переведён в Граевскую бригаду, располагавшуюся в Ломжинской губернии.
В августе 1889 г. Павел Александрович получил чин ротмистра, а в октябре 1891 г. был уволен из пограничной стражи по болезни подполковником с мундиром и пенсионом. После выхода в отставку П. А. Неелов жил в своей небольшой усадьбе Липки, расположенной в деревне Большое Замошье Лужского уезда на землях, купленных ещё его прапрадедом С. С. Нееловым.
Женой Павла Александровича была дочь коллежского советника Софья Васильевна Снопова, происходившая из дворян Владимирской губернии. После смерти мужа она переехала в Петербург и с 1911 г. проживала по ул. Кирилловской, 14. Там же проживала и её дочь Татьяна, которая обучалась в Екатерининском институте с 1895 по 1902 г.
Родная сестра П. А. Неелова Мария Александровна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 102) отдала свою жизнь за свободу Болгарии. В Русско-Турецкую войну 1877-78 гг. она была на фронте сестрой милосердия в Георгиевской общине, основанной в 1870 г. по инициативе графини Е. Н. Гейден и при поддержке семьи принцев Ольденбургских. Её покровительницей являлась великая княгиня Мария Фёдоровна, супруга будущего императора Александра III.
М. А. Неелова умерла от тифа в г. Бяле в январе 1878 г., где и была похоронена вместе со своей подругой баронессой Вревской. Замуж она не вышла.
Владимир Петрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 103) младший сын контр-адмирала П. А. Неелова не пошёл по стопам предков-моряков, а стал биохимиком. Родился он в Кронштадте, где в то время служил его отец, обучался в С.-Петербургском университете на физико-математическом факультете, который окончил по разряду естественных наук в 1902 г., получив специальность биохимика. На выбор юноши повлиял его родственник Николай Александрович Рубакин (1862-1946) муж сестры его матери Надежды Ивановны урождённой Игнатьевой видный русский просветитель, библиограф, писатель, автор сотен научных и научно-популярных произведений.
В 1898-1901 гг. В. П. Неелов состоял слушателем частных курсов по анатомии профессора П. Ф. Лесгафта (1837-1909) – известного биолога, анатома, антрополога и педагога, создателя научной системы физического воспитания. Имя П. Ф. Лесгафта носит Национальный государственный университет физической культуры, основанный Петром Францевич в 1896 г. в Петербурге как Временные курсы для «приготовления руководительниц физического воспитания и игр», ректором которого он был до самой смерти.
Интересно, что курсы Лесгафта отличались вольнодумством и находились под наблюдением царской охранки, о чем сообщалось начальству: «…являются постоянным местом для противозаконных собраний Курсы Лесгафта при С.-Петербургской Биологической лаборатории, где преступная деятельность революционеров при весьма сочувственном отношении к ней директора лаборатории Лесгафта в широких размерах…, произносятся речи с призывом к насильственному ниспровержению существующего строя». В помещении курсов неоднократно находили нелегальную литературу, и в 1905 г. они были закрыты.
Незаурядные способности молодого учёного В. П. Неелова были замечены, и в 1902 г. он был приглашён академиком И. П. Павловым (1849-1936) создателем науки о высшей нервной деятельности и первым русским нобелевским лауреатом в качестве ассистента в Отдел общей физиологии Государственного института экспериментальной медицины. Павлов же привлёк Владимира Петровича к преподавательской деятельности. В 1902-05 гг. Неелов преподавал аналитическую химию на курсах физического воспитания Лесгафта. Одновременно, под руководством Лесгафта, Владимир Петрович занимался анатомией человека.
Курсы Лесгафта были в то время одним из наиболее передовых женских учеб-ных заведений России. Здесь изучали естественные, математические, гуманитарные науки, весь цикл физической культуры. Преподавали на этих курсах светила отече-ственной науки: сам И. П. Павлов, физиолог А. А. Ухтомский (1875-1942), ботаник и географ В. Л. Комаров (1869—1945), кристаллограф и минералог Е. С. Фёдоров (1853-1919), историк Е. В. Тарле (1874-1955) и другие. Все они стали академиками, а В. Л. Комаров в 1930-36 гг. был вице-президентом и в 1936-45 гг. президент Академии наук СССР.
Нетрудно представить на каком уровне велось преподавание на курсах Лесгафта, а для того чтобы собрать такое созвездие светил науки самому организатору этих курсов нужно было обладать непререкаемым авторитетом. Возможность общения с такими людьми очень много давала молодому учёному В. П. Неелову, и являлась для него большой честью. В это же время Владимир Петрович преподавал аналитическую химию и на женских фармацевтических курсах при первой женской аптеке в Петербурге. Позже он участвовал в работе Соединённой комиссии водопроводов С.-Петербурга, исследовавшей Ладожское озеро с целью подвода воды из него в город. Комиссия пришла к заключению, что по своей чистоте и биологическим свойствам Ладожское озеро не уступает самым большим исследованным озерам Европы и Северной Америки. Водовод начали строить в 1913 г., но разразившаяся Первая мировая война прервала работу, вторично вопрос этот поднимался в конце 1930-х годов, и вновь помешала война.
После трёх лет сотрудничества с академиком И. П. Павловым Владимир Пет-рович перешёл на работу в Военно-медицинскую академию заведующим биохимической лабораторией клиники нервных и душевных болезней под руководство другого крупнейшего учёного выдающегося психиатра академика В. М. Бехтерева (1857-1927). Одновременно он состоял ассистентом при кафедре химии Государственного педагогического института.
В эти же годы в химической лаборатории Петербургского университета В. П. Неелов практиковался у известного биохимика профессора Л. А. Чугаева (1873-1922), по совету которого Неелов прошёл курс кристалло-химического анализа в Горном институте под руководством профессора Е. С. Фёдорова (1853-1919), создателя теоретических основ современной кристаллографии.
Несколько лет В. П. Неелов занимался патологической анатомией и общей па-тологией в Мариинской больнице для бедных, под руководством известного патолога профессора С. П. Шуенинова (1861–1921). С 1913 г. и до ухода на пенсию в 1930 г. Владимир Петрович состоял ассистентом Отдела общей микробиологии Государственного института экспериментальной медицины, руководимого микробиологом академиком В. Л. Омельянским (1867-1928), после смерти которого, в течение двух лет был заведующим этим отделом.
В. П. Неелов имел печатные труды: «Влияние радия на животный организм», «О влиянии органических веществ на нитрификацию», «Друг человечества — Луи Пастер» и другие, которые сейчас найти практически невозможно.
Жалко конечно, что при таких учителях и при такой широте научных интере-сов, Владимир Петрович не сделал научной карьеры. Возможно, одной из причин этого было его слабое здоровье, с ранних лет у него было тяжёлое прогрессирующее заболевание глаз.
Параллельно с научной работой В. П. Неелов всю свою жизнь занимался пре-подавательской деятельностью. Уже после Революции он неоднократно командиро-вался на временные курсы народных учителей в различные города Ленинградской области, где преподавал химию, биологическую химию и руководил медицинским анализом в фармацевтическом техникуме и в Ленинградском сельскохозяйственном институте. Кроме того он занимался общественной деятельностью: состоял действительным членом физико-химического общества при Ленинградском государственном университете с 1904 г. и членом Микробиологического общества со дня его основания.
Проживал Владимир Петрович вместе с матерью и сестрой Софьей в Петербурге по ул. Рузовской в доме № 21, в особняке Г. П. Петрова.
Владимир Петрович не имел своей семьи и всю сознательную жизнь заботился о матери и больной сестре. Умер он в Ленинграде и был похоронен на Серафимовском кладбище.
Ольга Петровна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 104) в замужестве Мезьер как и её братья и сестры родилась в Кронштадте, окончила гим-назию в Петербурге и Бестужевские курсы, которые были одним из первых женских высших учебных заведений в России.
Курсы эти были открыты в 1878 г. и просуществовали до самой революции. За 32 выпуска Бестужевские курсы окончило около 7 тыс. женщин, а всего на них обучалось около 10 тыс. человек. С 1906 г. курсы имели четыре отделения: словесно-историческое, физико-математическое, специально-математическое и юридическое. О трудовой деятельности Ольги Петровны ничего неизвестно.
В 1896 г. её мужем стал Владимир Владимирович Мезьер, родившийся в Царском Селе в семье военного. Он получил домашнее образование, воинской службы не отбывал, имея льготу 1-го разряда (единственный сын в семье). В службу Владимир Владимирович вступил в апреле 1886 г. счётным чиновником Эстляндской контрольной палаты, в 1892 г. получил чин губернского секретаря, в 1897 г. - коллежского секретаря, в 1899 г. - титулярного советника.
До 1899 г. службу он проходил в Департаменте военной и морской отчётности помощником ревизора и младшим ревизором. С 1900 г. - старший контролёр по казарменным и крепостным сооружениям Южно-Уссурийского края и Владивостокского порта; с 1902 г. - старший контролёр в Риго-Орловской, затем Сибирско-Томской железной дороги. В 1903 г. получил чин коллежского асессора, с 1906 г. и до 1918 г. в чине надворного советника служил полевым контролёром 13-й, 12-й армий и корпусного контролёра 6-го кавалерийского корпуса.
Очевидно Владимир Владимирович обладал высокой квалификацией и пользовался авторитетом, так как и после Революции работал по специальности: был старшим контролёром Петроградского местного контроля по вoeнным расходам, старшим контролёром по постройке железнодорожной линии Петреград-Рыбинск, заведующий отделом контроля по постройке железнодорожной линии Суда-Овинище.
С июля 1919 г. он работал на строительстве железной дороги от города Александров Гай до города Новоузенска в Саратовской губернии. Проект этот назывался, по тогдашней моде на сокращения, «Алгемба». Планировалось построить железную дорогу и нефтепровод от города Александров Гай до нефтяных месторождений в районе реки Эмбы. Интересно, что впервые идея по строительству железнодорожной линии через Заволжье и Эмбу была высказана ещё в 1874 г., когда некто Барановский в журнале «Нива» предложил соорудить железную дорогу от Саратова до Индии. Строительство началось в конце 1919 г., когда Красные войска под командованием М. В. Фрунзе захватили Эмбенские нефтепромыслы, которые тогда были очень важны для молодой республики. В январе 1920 г. по распоряжению председателя Реввоенсовета Л. Д. Троцкого на строительство была направлена 4-я армия.
В безводной степи негде было разместить солдат, не было ни топлива, ни транспорта, ни пищи. Вскоре среди солдат начались болезни, перешедшие в эпиде-мию. В январе 1920 г. Ленин ввёл трудовую и гужевую повинность для местного населения. К строительству в принудительном порядке было привлечено около 45 тыс. человек из Саратова и Самары, которые почти вручную делали насыпь.
В марте 1920 г. было принято решение о прокладке нефтепровода параллельно железной дороге. Но труб для строительства не нашлось, а заводы, их выпускавшие, не работали. Тогда В. И. Ленин предложил выпускать деревянные трубы (вот уж великий изобретатель!), но рядом не были лесов, о прочности таких труб никто и не думал. Решили разбирать старые трубопроводы, но трубы были разного диаметра и длины, в общем, несмотря на революционный энтузиазм, инженерную задачу не решили, и проект был обречён на провал.
В апреле 1920 г. Красная армия заняла Северный Кавказ, и необходимость в реализации проекта «Алгемба» отпала, но стройка, по настоянию Ленина, продолжалась. Местные жители крали шпалы и разбегались (чтобы пресечь это вдоль трассы поставили охрану), ежедневно от тифа умирали сотни человек, рабочие отказывались выходить на работу, а в 1921 г. разразилась ещё и эпидемия холеры.
Наконец разум возобладал, и в начале октября 1921 г. строительство было прекращено. Этот экономически бессмысленный проект (до Первой мировой войны Эмбенское месторождение давало всего 1,1 % нефти) обошёлся стране более чем в 1 милллиард рублей, и 35 тыс. жизней. Долгое время материалы по строительству «Алгембы» были засекречены.
Из этого трудового ада В. В. Мезьер вернулся живыми в 1922 г., работал в «Каширстрое» на строительстве Каширской ГРЭС - первой электростанции, построенной по плану электрификации страны ГОЭЛРО, принятому в 1920 г.
В конце 1922 г. семья Мезьров переехала Москву, где вскоре Владимир Владимирович вышел на пенсию, умер он 08.01.1942 г. в Москве.
В семье было четверо детей. Дочь Нина (см. роспись Нееловых Ганнибалов-ских № 130) окончила гимназию в Петрограде, училась на математическом факультете, затем в Политехническом институте на мостовом факультете. После окончания института работала на различных стройках, в том числе вместе с отцом на строительстве железной дороги от города Александров Гай до города Новоузенска, где и безвременно ушла из жизни в 24 года.
Сын Вадим (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 131) пошёл по совсем другой стезе, чем его братья и сестра. Он окончил Первую С.-Петербургскую гимназию, располагавшуюся на углу улиц Правды (бывшей Кабинетской) и Социалистической (бывшей Ивановской), где сейчас находится школа № 321.
Это было престижное учебное заведение, имеющее давние традиции. В 1830 г. эта гимназия стала преемницей Благородного пансиона, открытого в 1817 г при Главном педагогическом институте. В разные годы здесь учились известные люди: Г. В. Адамович, И. Е. Андреевский, Н. Н. Бекетов, В. И. Вернадский и др. Во время Первой мировой войны в здании гимназии располагался лазарет, в революционные годы – различные партийные организации и даже боевая дружина левых эсеров. Последний гимназический выпуск состоялся в марте 1918 г., а в сентябре гимназия была закрыта.
После окончания гимназии В. В. Мезьер окончил Московский Литературно-художественный институт им. Брюсова, и работал в различных издательствах и ре-дакциях Москвы начальником производства и редактором.
Орест Владимирович Мезьер (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 132), как и брат окончил Первую С.-Петербургскую гимназию. После этого он учился на инженерно-строительном факультете Московского высшего технического училища им. Баумана, архитектурное отделение которого окончил в 1929 г. После получения специальности архитектора работал в ЦАГИ, Министерстве вооружений на различных должностях: начальника отдела, начальника производственной мастерской и т.д.
Анатолий Владимирович Мезьер (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 133), как его брат Орест в 1929 г. окончил архитектурное отделение инженерно-строительного факультета МВТУ им. Баумана.
После окончания ВУЗа работал в институте Гипросельхоз, а с 1933 г. в Инженерно-строительном отделе НКВД архитектором. Ещё будучи студентом, Анатолий Владимирович участвовал в разработке проекта стадиона «Динамо» в Москве, первоначальный вариант которого разработали одни из крупнейших архитекторов того времени А. Я. Лангман и Л. З. Чериковер.
Затем, под руководством А. Я. Лангмана вместе с архитектором С. В. Сергиевским А. В. Мезьер разработал проект здания Совета Труда и Обороны на Охотном Ряду, где затем располагался Госплан СССР, а сейчас заседает Государственная дума. В 1935 г. «Дом Совнаркома СССР» был построен, и за этот проект А. В. Мезьер в 1936 г. был принят в Союз архитекторов. В довоенные годы по его проектам был построен ряд крупных жилых домов, как сейчас бы сказали, в престижных районах столицы: на Тверской, на Кутузовском проспекте, на Ленинградском шоссе, некоторые из которых вошли в альбом «Советская архитектура за XXX лет РСФСР».
С 1941 г. Анатолий Владимирович работал старшим архитектором, а с 1946 г. начальником Архитектурного отдела Проектной Конторы СО АХУ НКВД. Во время войны он находился в Москве, участвовал в строительстве оборонительных рубежей Резервного фронта и был награждён медалью «За оборону Москвы». В 1964 г. А. В. Мезьер работал начальником группы «Гипроспецлес» МООП РСФСР.
Потрудился Анатолий Владимирович и над созданием санаториев в Крыму (Санаторий «Симеиз», 1961 г) и на Кавказе (санаторий «Эльбрус» в Кисловодске, 1954 г.), административного здания НКВД во Владимире, Высшей школы МВД в Рязани, аэропорта в Туле.
Так как Анатолий Владимирович много лет работал в силовых структурах, то ему присваивали и военные чины. Так в 1948 г. он - известный архитектор, член Союза архитекторов, автор проектов множества зданий носил гордое звание старший техник-лейтенант, а на пенсию вышел в 1985 г. (завидное творческое долголетие) в чине инженер-майора (без мундира и содержания).
Софья Петровна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 105) родилась Кронштадте, воспитывалась в частной женской гимназии, основанной в 1881 г. педагогом и общественной деятельницей М. Н. Стоюниной (1846-1940), и располагавшейся в С.-Петербурге на Кабинетской улице (ныне ул. Правды). Гимназия давала право преподавания, и С. П. Неелова в 1910-12 гг. работала учительницей, бесплатно занимаясь с детьми рабочих-ткачей бумагопрядильной и ткацкой фабрики АО Александро-Невской мануфактуры К. Я. Паля. С 1912 по 1913 гг. она служила в Департаменте земледелия, а в 1913-18 гг. - препаратором на станции испытания семян при Главном ботаническом саде.
В 1915-16 гг. Софья Петровна состояла членом общества помощи политиче-ским ссыльным и заключённым, известным также как Политический Красный Крест. Это необычное общество было создано в Петербурге ещё в 1874 г. с целью помощи арестованным участникам «хождения в народ». В дальнейшем в России функционировало несколько подобных обществ с разными названиями, так в 1881 г. по инициативе народовольцев Ю. Н. Богдановича (1849-1888) и И. В. Калюжного (1858-1889) было создано «Общество Красного Креста Народной воли». С конца 1890-х годов в Петербурге действовало «Общество помощи политическим ссыльным и заключённым», собиравшее средства для помощи «политическим» на благотворительных концертах и литературных вечерах. В период первой русской революции 1905-07 гг. этот «Красный Крест» представлял собой объединение малочисленных разрозненных групп.
После поражения революции помощью политическим заключённым занимался Политический Красный Крест, председателем бюро которого была Т. А. Богданович (1872-1942). После Февральской революции он помогал освобождённым заключённым и политическим ссыльным, было создано «Общество помощи освобождённым политическим». В 1922 г. организация называлась «Помощь политическим заключённым» («Помполит»), просуществовала она до середины 1937 г., когда была распущена приказом наркома внутренних дел Н. И. Ежова. В 1917 г. С. П. Неелова работала в комитете этой организации, руководила которой известная российская революционерка, член Исполнительного комитета «Народной воли», позднее эсерка В. Н. Фигнер (1852-1942).
С 1918 по 1925 гг. Софья Петровна работала в Стебутовском институте сельского хозяйства лаборанткой ветеринарного управления, затем на опытном поле. В 1926 г. она окончила Ленинградский сельскохозяйственный институт им. Ленина по двум факультетам: земледелия и зоотехники. В 1928-30 гг. она занималась ликвидацией неграмотности среди рабочих и младших служащих Всесоюзного института экспериментальной медицины.
В 1929 г. С. П. Неелова работала лаборанткой Ботанического института при Академии наук СССР, в 1930 г. лаборанткой при Всесоюзной академии сельскохо-зяйственных наук им. Ленина, в 1931-32 гг. - сотрудницей Института растениевод-ства, в 1932-33 гг. - Научно-исследовательского института защиты растений. В 1934 г. временно работала лаборанткой Детскосельской зоотехнической опытной станции, откуда уволилась по болезни, и с 1937 г. являлась персональной пенсионеркой.
Замуж С. П. Неелова не вышла, проживала вместе со старшим братом Владимиром по адресу ул. Рузовская, 21, после смерти которого в 1939 г., до самой кончины жила в Доме престарелых учёных.
Николай Петрович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 106) родился в Кронштадте, и был крещён 26.05.1879 г. в Николаевской церкви Первого учебного морского экипажа. Воспреемниками были отставной коллежский советник Михаил Александрович Гирс и жена гвардии капитана Анна Павловна Игнатьева.
Николай Петрович выбрал военную карьеру, которая, правда, окончилась довольно быстро. Воспитывался он во 2-м кадетском корпусе, который окончил 28.07.1897 г., затем поступил в Николаевское военно-инженерное училище, старейшее учебное заведение Русской императорской армии, основанное в начале XIX в. и располагавшееся в императорском Михайловском дворце, построенном Павлом I. В связи с чем, с 1819 г. Михайловский дворец и стал называться Инженерным замком.
В августе 1899 г. Н. П. Неелов был определён во 2-й сапёрный батальон в г. Вильно вольноопределяющимся, но в ноябре того же года вышел в отставку по болезни.
Больше военного инженерного дела его привлекала преподавательская дея-тельность. С 1900 по 1902 г. он заведовал частным четырёхклассным училищем К. С. Тиберга и одновременно состоял преподавателем в гимназии и реальном училище при лютеранской церкви Св. Анны в Петербурге.
В 1902 г. Н. П. Неелов уехал в Австрию преподавателем в коммерческое училище в г. Прерау, в 1904-06 гг. состоял лектором русского языка и литературы в Политехникуме и в Коммерческой академии в г. Брюнне.
В июле 1906 г. Николай Петрович возвратился из Австрии в Россию, и в 1906-07 гг. заведовал деструкторами очистной станции в Царском Селе. В 1908-10 гг. он состоял преподавателем в Путиловском четырёхклассном городском училище в Шлисселъбургском уезде, в 1910-15 гг. работал преподавателем приготовительных классов С.-Петербургской окружной гимназии, а с февраля 1915 г. по февраль 1919 г. – преподавателем математики и воспитателем в Земской учительской школе.
Очевидно, его богатый педагогический опыт был оценён новой властью, и с мая 1920 г. Николай Петрович был назначен губернским инструктором внешколь-ного образования при отделе Народного образования Петроградского Губсовдепа. В феврале 1923 г. он стал заведующим школой и преподавателем математики на станции Мга в 50 км от Петербурга. Но там он проработал недолго, и с 10.09.1923 г. был назначен инспектором отдела Народного образования, в должности которого проработал до апреля 1927 г. С 1927 г. по 1934 г. он работал заведующим 75-й Советской трудовой школой в Ленинграде, затем с августа 1935 г. до самой своей кончины в 1941 г. - плановиком по всеобучу Ленгороно.
Женой Н. П. Неелова с 1917 г. была Варвара Матвеевна Крестьянова по первому мужу Ристер, происходившая из дворянского рода Крестьяновых, которая, как и супруг, была педагогом. Она окончила Педагогический техникум им. Ушинского, в 1910-17 гг. работала учительницей в Токсовской волости.
У Нееловых было четверо детей трое сыновей и одна дочь. Георгий (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 136) родился в Петрограде, был студентом 4-го курса Ленинградского политехнического института, погиб на фронте в Великую Отечественную войну.
Александр Николаевич Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 137) родился в Петрограде.
С 1937 г. обучался в Ленинградском военном гидрометеорологическом институте. С апреля 1940 г. одновременно с учёбой работал младшим научным сотрудником во Всесоюзном научно-исследовательском геологическом институте. В октябре 1941 г. был переведён в Семипалатинское отделение Казахского геологического управления, откуда в ноябре 1941 г. был призван в Красную Армию и направлен на учёбу в Высший военный гидрометеорологический институт Красной Армии в г. Ленинабад Таджикской ССР. В 1944 г. этот институт был переименован в Ленинградский гидрометеорологический институт с военным факультетом, который А. Н. Неелов окончил по специальности «гидрология» уже в Ленинграде в 1945 г.
В 1958 г. Александр Николаевич защитил кандидатскую диссертацию по специальности геолого-минералогия, с сентября 1967 г. работал заведующим лабораторией стратиграфии и тектоники Института геологии и геохронологии докембрия АН СССР. А. Н. Неелов является автором более чем 100 научных работ, а его монография «Петрохимическая классификация метаморфизованных осадочных и вулканических пород», опубликованная в 1980 г., имеет достаточно высокий индекс цитирования.
В 1946 г. женой А. Н. Неелова стала Галина Николаевна Кочергина, которая в 1946 г. окончила экономический факультет Ленинградского университета и работала старшим преподавателем политэкономии в Институте культуры им. Крупской.
Евгений Николаевич Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 138) родился в Петрограде, по профессии инженер. Работал в Центральном НИИ конструкционных материалов предприятия «Прометей» на инженерных должностях, участвовал в организации лаборатории дефектоскопии. Участник ВОВ, награждён юбилейным орденом Отечественной войны II степени.
Женой Е. Н. Неелова с 1946 г. стала Прасковья Васильевна Шахова, окон-чившая в 1941 г. школу медсестёр. Работала медсестрой в Ленинградской облостной глазной больнице.
Наталья Николаевна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 139) родился в г. Гатчина Ленинградской области.
Закончила три курса заочного факультета радиоэлектроники Ленинградского политехнического института, работала радиомехаником в Военно-инженерной ака-демии им. Можайского. Пережила блокаду Ленинграда. Наталья Николаевна была награждена несколькими медалями: «За доблестный труд в ознаменование 100-летия со дня рождения Ленина» (1970), «За оборону Ленинграда» (1976), «Ветеран труда» (1978), «Почетный донор СССР» (1985).
Евгения Петровна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 107) родилась в Кронштадте, окончила гимназию и курсы сестёр милосердия, в 1903-05 гг. служила сестрой-волонтёркой в клинике Военно-медицинской академии. С 1915 г. проживала в небольшом городке Брянской губернии Новозыбков, где вместе с мужем служила в местном госпитале. В 1922 г Евгения Петровна скончалась в Новозыбкове и была похоронена на местном кладбище.
В 1905 г. её мужем стал дворянин Александр Иванович Орлов, родившийся в Кронштадте. В 1889 г. он окончил Кронштадтскую классическую гимназию, в 1895 г. - с отличием Военно-медицинскую академию, получив звание лекаря.
После окончания академии А. И. Орлов был назначен младшим врачом 178-го пехотного резервного Изборского полка, дислоцировавшегося в Риге, затем был переведён на ту же должность в Ревель. В 1897 г., находясь в Риге, он участвовал во всеобщей переписи населения Российской империи. В это же время он имел частную врачебную практику.
В октябре 1901 г. Александр Иванович был командирован в Военно-медицинскую академию для усовершенствования, в апреле 1903 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины. После выхода из академии 01.10.1903 г. Александр Иванович был назначен начальником санитарного поезда.
В 1903-15 гг. А. И. Орлов служил начальником военных госпиталей в городах Иркутск, Полоцк, Минск, Калуга, Рига и др. С 1915 г. госпиталь, которым он руководил, находился в г. Новозыбков. В 1922 г. после смерти жены, вышел в отставку и поступил работать в райздравотдел на должность эпидемиолога и судебно-медицинского эксперта Новозыбковского района. В 1933 г. переехал в Ленинград и поступил работать госсанинспектором Володарского района. На этой должности трудился до конца своей жизни. А. И. Орлов умер скоропостижно, находясь на службе 13.06.1940 г., и был похоронен на Волковском кладбище.
У четы Орловых было семь детей: Вера (1906-1994), Алексей (1907-1945), Кира (1909-1990), Тамара (1913-1982), Игорь (1914-1941), Зоя (1915-?), Георгий (1919-1937), информацию о которых можно найти в книге А. М. Бессоновой.
Ольга Евгеньевна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 108) родилась в имении Тихменевых в селе Панское Тульской губернии и была крещена там же 25.10.1889 г. в церкви во имя Божьей Матери Одигитрии. Воспреемниками были губернский секретарь Владимир Алексеевич Тихменев (дед Ольги) и жена коллежского регистратора Льва Владимировна Семёнова.
Обучалась Ольга Евгеньевна в 1-й Тульской женской гимназии. Обучение было семилетним, восьмой дополнительный класс давал выпускницам звание учителя, но Ольга окончила лишь семь классов.
После переезда семьи Нееловых в Тулу и окончания гимназии Ольга Евгень-евна преподавала географию в учебном пансионе, который содержала её мать. По-сле закрытия пансиона она перебивалась случайными заработками, а в 20-е годы переехала в село Супруты, где и прожила до самой смерти.
Вообще жизнь тёти (бабушки) Ляли, так Ольгу Евгеньевну называли близкие, была весьма не легка. В 1918 г. она вышла замуж за горячо её любящего Валериана Шарова, сына военного, который был моложе её. По воспоминаниям дочерей Ольги Евгеньевны, муж её по делам службы должен был уехать на юг России и приглашал её с собой, но по каким-то причинам она отказалась, и брак распался. Тем не менее, в этом браке в 1920 г. у них родилась дочь Надежда, рассказ о которой впереди.
В это смутное послереволюционное время выходцам из дворянского сословия, особенно женщинам, выживать было очень трудно, нужно было на кого-то опереться. Переезд Ольги Евгеньевны в Супруты был не случаен. В то время там работал лесником Анисим Антонович Лукашо, с которым они были давно знакомы.
Ольга Евгеньевна Лукашо (Неелова). Ф. из архива Сладковых.
Анасим Антонович Лукашо. Ф. из ар-хива Сладковых.
Дело в том, что Анисим Антонович до Революции работал пасечником у Анатолия Степановича Буткевича (1859–1942), основателя отечественного практического пчеловодства. Отец которого, отставной майор Степан Антонович Буткевич (1828(3)-1903) личный дворянин, участник Крымской войны 1854–56 гг. имел поместье при сельце Русаново, селе Козюлькино и деревне Тризновой (всего 428 десятин) в Одоевском уезде. Русаново располагается в 5 километрах попрямой от Майково, имения Нееловых.
Естественно, что Нееловы и Буткевичи прекрасно знали друг друга. Подтверждением этому является то, что крестником младшей дочери Е. П. Неелова Софьи и сына Владимира был брат Анатолия Степановича коллежский регистратор Евгений Степанович Буткевич (1867-1935), служивший в страховом отделе Тульской губернская земской управы. Кроме того в семейном архиве Сладковых сохранились фотографии Анатолия Буткевича.
Подробности жизни А. С. Буткевича можно узнать из работы Валерия Руденко «Святой или разбойник?». Приведём некоторые моменты из этой статьи. В десятилетнем возрасте Анатолий был отдан в Тульскую классическую гимназию, проучился там четыре года и перешёл в Орловское реальное училище, где приобщился к революционным идеям. В 1875 г. в Туле было открыто своё реальное училище, и седьмой дополнительный класс Буткевич закончил именно там. Надо сказать, что в реальных училищах революционные настроения были весьма распространены, так дед автора А. Г. Сладков также учился в Тульском реальном училище, и стал эсером, за что в 1938 г. был осуждён на пять лет.
Николай Петрович Неелов. Ф. из архива семьи И. А. Неелова (Петербург).
Анатолий Степанович Буткевич. Ф. из ар-хива Сладковых.
После окончания училища А. С. Буткевич поступил на первый курс лесного отдела Петровской земледельческой академии (ныне Московская сельскохозяй-ственная академия им. К. А. Тимирязева), где примкнул к народовольцам-террористам. В октябре 1881 г. за хранение нелегальной литературы он был арестован и «В апреле после пятимесячного одиночного заключения я был выслан в Туринск, Тобольской губернии, на пять лет», писал Буткевич. В ссылке Буткевич занялся самообразованием, проникся идеями Л. Н. Толстого и отошёл от «бунтар-ских» настроений.
Через четыре года ссыльный из-за серьёзной болезни глаз был переведён в Тульскую губернию, где жил в отцовском поместье Русаново. В это время он лично познакомился с Толстым, который проникся симпатией к молодому человеку. Зато Софье Андреевне он не понравился, она считала, что он похож на разбойника: «Неподвижное лицо, очень чёрный брюнет, синие очки и кривой глаз».
Женой А. С. Буткевча стала Елизавета Филипповна Штыкина, также увлечён-ная толстовскими идеями. В Русаново они открыли бесплатную крестьянскую школу, но власти запретили Анатолию Степановичу преподавательскую деятельность. В 1889 г. молодые супруги отправились в Херсонскую губернию, где была организована земледельческая община «по Толстому», но община вскоре распалась, и Буткевичи вернулись в Русаново.
После рождения у четы Буткевичей сына отец выделил Анатолию Степановичу хутор с земельным наделом и посоветовал заняться пчеловодством, что и определило его дальнейшую судьбу и давало средства к существованию.
Знакомство с Л. Н. Толстым продолжалось, великий писатель посетил хутор, затем Русаново, идя пешком чуть ли не от самой Ясной Поляны. Там он пообщался с отцом Анатолия Степановича, также участником Крымской войны.
Пчеловодство стало основной деятельностью Буткевича, но вначале многое не получалось, пчелы болели, гибли целыми семьями. Вообще пчеловодство это своего рода искусство, требующее спокойствия, вдумчивости, неторопливости и больших трудовых затрат. Этими качествами в полной мере обладал Анатолий Степанович. Он прислушивался к советам бывалых пчеловодов, экспериментировал, записывал и анализировал свои наблюдения и полученные результаты.
В результате проделанной работы им была создана стройная система ухода за пчёлами, обеспечивающая высокую эффективность медосбора, методики отбора наиболее продуктивных и сильных семей, организации племенной работы на пасе-ках, применения различных подкормок, был сконструирован «универсальный улей Буткевича».
В 1909 г. Буткевич начал выпускать журнал «Опытная пасека», который издавался 10 лет, активным автором которого он и являлся. Затем в 1926 г. журнал возродился, о чём Анатолий Степанович писал, сравнивая его со старым изданием: «Возрождённая «Опытная пасека» ставит более широкие и реальные задачи. Это орган, объединяющий и связующий работу крупного опытного учреждения - Тульской опытной пчеловодной станции с наблюдениями и опытами зауряд-пчеловодов и, главное, имеющий целью выявить интеллектуальные нужды и запросы практического пчеловодства».
Как губернский инструктор по пчеловодству Буткевич исследовал медонос-ную флору Тульской губернии, определил наиболее пригодные места для создания промышленных пасек, создал губернское общество пчеловодов и в 1914 г. первую в России пчеловодческую опытную станцию. На станции в 1914 г. было 62,5 тысяч ульев, в 1918-м – 54,3 тысячи, а в 1920-м году – 120 тысяч ульев.
Успехи опытной станции были настолько значительны, что на её основе в 1930 г. решением Пленума ВАСХНИЛ был организован Научно-исследовательский институт пчеловодства. В 1934 г. он был перемещён в Бутово, а спустя 21 год окончательно переехал в г. Рыбное Рязанской области. Очень обидно, что в Интернете ничего не говорится о прародителе этого орденоносного, существующего и поныне института, нашем земляке А. С. Буткевиче.
В 1930-е годы А. С. Буткевич вместе с другими видными учёными-пчеловодами был репрессирован. Он был обвинён в «экономической контрреволюции» и сослан, умер Анатолий Степанович в 1942 г.
Вот у этого талантливого человека и работал в Русаново второй муж О. Е. Нееловой Анисим Антонович Лукашо. После Революции, когда опытная станция пчеловодства переехала из под Крапивны ближе к Туле, он обосновался в селе Су-пруты, где работал лесником. Под его руководством и при непосредственном уча-стии недалеко от села были посажены сосны и лиственницы, которые сейчас пре-вратились в прекрасный бор.
Брак этот с полным основанием можно назвать браком по расчёту, ведь вы-жить в деревне дворянке не привычной к крестьянскому труду было невозможно. Сошлись люди совершенно разного социального происхождения, разного воспитания и образования, и длительным этот брак не мог быть. В этом непрочном браке родились две дочери Вера и Елена.
В 1936 г. Анисим Лукашо, сказав, что он устал от семейной жизни, уехал в Москву, где, по словам дочерей, устроился пчеловодом на пасеку НКВД, для чего ему пригодился опыт и умение, полученные при работе с А. С. Буткевичем. С началом войны А. А. Лукашо, страдавший пороком сердца, не был призван в армию, его направили в Свердловск, где он работал на заводе. Затем он перебрался в Караганду, потом в Тимертау, где получил квартиру. Оттуда он писал своей оставленный жене и приглашал её приехать к нему, но Ольга Евгеньевна, будучи гордой женщиной, отказалась.
После выхода на пенсию А. А. Лукашо вновь обратился к Ольге Евгеньевне, спрашивая, можно ли ему приехать в Супруты, где проживала его семья. Ольга Евгеньевна сказала, что не нуждается в нём, но младшая дочь Елена, пригласила его. Возвратившись в Супруты, Лукашо купил там небольшой дом, в котором и прожил до самой смерти.
Отказы принять своего мужа объяснялись не только независимым и гордым характером Ольги Евгеньевны. Она не могла простить ему то, что он бросил её с двумя малолетними детьми без средств к существованию. Перед войной Ольга Ев-геньевна устроилась в колхоз счетоводом, но что в то время получали колхозники, мы хорошо знаем.
Осенью 1941 г. Супруты были оккупированы немцами, которые расположи-лись по домам жителей и в местной школе. В доме Лукашо тоже стояло несколько немецких солдат, которые были несказанно удивлены тем, что немолодая женщина, живущая в этой избушке, прекрасно знает немецкий язык. Возможно, поэтому немцы их не обижали, даже делились продовольствием, угощали сладостями детей. Простояли фашисты в Супрутах недолго, в декабре их выбили части Красной армии.
Но знание немецкого языка дорого обошлось семье, руководство колхоза стало считать их чуть ли не предателями, пособниками фашистов. Припомнили и дворянское происхождение, а защитить их было некому – мужчин в семье не было. В наказание за все эти грехи семью лишили земли, как говорила Елена Анисимовна: «обрезали по самый порог», чем обрекли практически на голодную смерть. Особенно запомнили сестры Лукашо 1947 год, когда был страшный голод, питались кавардашками, картофельными очистками, но кое-как выжили.
Средняя дочь О. Е. Нееловой Вера Анисимовна Лукашо (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 148) проживала в Туле. Большое участие в её жизни, воспитании и образовании принимала вдова брата её матери Зинаида Герасимовна Неёлова преподаватель русского языка и литературы (о ней мы ещё расскажем). С 1943 г. Вера Анисимовна жила у Зинаиды Герасимовны, которая даже хотела её удочерить, но это было бы странно при живой матери. Этот порыв был вызван тем, что своих детей у Зинаиды Герасимовны не было, а муж Владимир Евгеньевич Неелов погиб на фронте.
Вера Анисимовна в 1955 г. окончила Тульский педагогический институт и по распределению была направлена в Белёв, где работала учителем русского языка и литературы. Затем по настоянию З. Г. Нееловой она вернулась в Тулу и преподавала в школе № 23 (впоследствии железнодорожной 46 школе), где работали её тётка М. Е. Сладкова (Неелова) и двоюродный брат Ю. А. Сладков, отец автора этой книги.
Следует сказать, что благодаря В. А. Матвеевой, автор этих строк и увлёкся исследованием своего рода и генеалогией, на основании чего и появилась идея написания данной книги. Вера Анисимовна в своё время любезно передала автору старинные документы и фотографии, касающиеся Тульских Нееловых, которые тщательно сохранялись в семье и достались ей от З. Г. Неёловой.
В 1962 г. она вышла замуж за Николая Николаевича Матвеева, фронтовика, воевавшего с января 1943 г. на Ленинградском фронте. Тогда молодые не обстрелянные восемнадцатилетние ребята попали в настоящее пекло, в район Сенявинских высот.
С августа 1941 г. в районе этих высот велись жесточайшие бои, так как вла-дение ими позволяло контролировать большую территорию шлиссельбургско-синявинского выступа, являвшуюся оптимальным местом для прорыва блокады Ленинграда. В январе 1943 г. блокада города была прорвана, но тяжёлые бои за Синявинские высоты, которые были главным опорным пунктом обороны противника, продолжались целый год.
Высотами назвать эту местность можно очень условно, над уровнем моря они возвышались всего на 50 метров. Вот как оценивал эту местность маршал К. А. Мерецков (1897-1968): «Я редко встречал местность, менее удобную для наступления. У меня навсегда остались в памяти бескрайние лесные дали, болотистые топи, залитые водою торфяные поля и разбитые дороги. Трудной борьбе с противником сопутствовала не менее трудная борьба с природой… Почти единственным сухим местом на этом направлении были Синявинские высоты, которые на 10-15 метров возвышались над окружающей плоской равниной. Естественно, именно они стали ключевой позицией на пути наступления наших войск, тем более что с них противник имел круговой обзор на несколько километров».
Вера Анисимовна Матвеева (Лукашо) с сыном Владимиром. Ф. из архива Сладковых. Николай Николаевич Матвеев. Ф. из архива Сладковых.
Недаром Н. Н. Матвеев всегда говорил, что воевал он в Синявинских болотах. По его воспоминаниям, которыми он не любил делиться, условия там были действительно ужасные. Спать солдатам приходилось стоя, прислонившись к деревьям, так как если солдат ложился, то через некоторое время под ним появлялась вода, а через несколько часов он примерзал к земле.
В конце января 1944 г. он был тяжело ранен осколком мины в ногу и отправлен на излечение в Свердловск. Лечение проходило долго, на фронт он уже не вернулся, и был демобилизован 31.05.1944 г. Но воевал он достаточно храбро и за короткое время был награждён медалью «За боевые заслуги» и орденом Славы 3 степени, а уже в советское время орденом Отечественной войны 1 степени и многими памятными медалями. Правда, на сайте «Подвиг народа» имеется информация о награждении его только орденом Отечественной войны, а известно, что первая степень давалась тем, кто непосредственно участвовал в боях в составе действующей армии и был награждён боевыми орденами и медалями.
После войны Николай Николаевич трудился в Туле рабочим на Комбайновом заводе и одновременно учился заочно Московском педагогическом институте. После окончания института он работал сначала учителем географии в средней школе посёлка Хомяково, затем долгое время завучем и директором школы. Николай Николаевич всего себя отдавал любимой работе, дневал и ночевал в своей школе, благодаря его усилиям школа поддерживалась в хорошем состоянии, к ней был пристроен спортзал.
Их сын Владимир Николаевич Матвеев (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 168) окончил Тульский политехнический институт по специальности инженер-механик. Имеет дочь Анастасию, окончившую Горно-строительный ф-т Тульского государственного университета.
Младшая дочь О. Е. Лукашо Елена Аннисимовна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 149) практически всю жизнь не расставалась со своей матерью. Перед войной она вместе с ней переехала из Тулы в село Супруты, где и прожила достаточно долго, испытав на себе все тяготы военной и послевоенной сельской жизни. Хорошего образования она не получила и работала пчеловодом на колхозной пасеке. Работа это была нелёгкой, молодой девушке приходилась поднимать и переставлять тяжёлые ульи, долгое время жить на пасеке, выезжавшей для медосбора в глухие уголки района. Некоторое время она работала в селе Супруты библиотекарем, после переезда в Тулу Елена Анисимовна - оператором котельной.
Мужем её стал Александр Иванович Чирок бывший супруг её сводной сестры Надежды, всю жизнь до пенсии проработавший водителем. Александр Иванович родился на Дальнем востоке, участвовал в ВОВ, награждён медалью «За отвагу», юбилейным орденом «Отечественной войны» II степени и многими медалями. Не смотря на то, что он обладает весёлым нравом и своеобразным чувством юмора, о войне он никак не хочет рассказывать, тяжелы для него эти воспоминания, слишком было много горя и крови.
Сейчас они оба на пенсии, проживают в Туле, но каждое лето выезжают в любимые Супруты в свой маленький домик и по мере сил занимаются огородом, домашним хозяйством.
В 1984 г. их семью постигло страшное горе – их двадцати пяти летняя дочь Наталья вместе с четырёхлетним сыном Михаилом трагически погибли, попав под трамвай. Как произошла эта нелепая и страшная случайность автору неизвестно, а расспрашивать он считает себя не в праве. Тем не менее, оптимизма и доброжела-тельности они не утратили, всегда рады встречам, готовы накрыть стол и поддер-жать беседу на любую тему.
Следует рассказать о судьбе старшей дочери Ольги Евгеньевны Нееловой от первого брака с Валерианом Шаровым Надежды Валерьяновны (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 147), о которой автору известно не слишком много, хотя он с ней несколько раз и встречался лично.
Надежда Валерьяновна производила интересное впечатление. Это была до-родная, улыбчивая и энергичная женщина. Но больше всего поражало, что у неё не было одной руки выше локтя. Сёстры говорили, что руку ампутировали из-за диабета, другие утверждали, что это результат фронтового ранения. Вообще сводные сестры считали её беспутной женщиной и, действительно, причины для этого были. Надежда была официально пять раз замужем, поэтому даже трудно дать ей какую-то одну фамилию (Черникова, Захарова, Авдонина, Галенкова, Чирок). Сейчас бы её назвали роковой женщиной. И действительно, в ней было что-то такое, что мужчины не могли пройти мимо. Да и сама она говорила: «Стоит мне одним глазком поглядеть на мужика - и он мой». Эта любвеобильность и самой ей не давала покоя: она меняла мужей, места жительства, работу.
До войны Надежда Валерьяновна работала учительницей начальных классов в деревне Рвы, расположенной неподалёку от Тулы. Но, как вспоминали её бывшие ученики, их она не любила, была с ними груба, и дети её побаивались. По воспоминаниям её сестёр плохо она относилась и к собственному сыну Анатолию, считая его обузой.
Возможно, этим объясняется и неоднозначный её поступок - добровольный уход в действующую армию. По данным сайта «Подвиг народа» она была призвана в РККА 17.10.1941 г. Привокзальным РВК Тулы. Правда, сестры её говорили, что Надежда ушла на фронт несколько позже, вместе с частями Красной Армии, которые освобождали от немцев село Супруты, в очередной раз, влюбившись в какого-то военного. Больше всего их шокировало, что она оставила на попечение матери четырёхмесячного сына Анатолия. Как оценить этот поступок? Трудно сказать. С одой стороны женщина оставила грудничка-сына, с другой стороны самоотверженно прошла всю войну, дойдя до Берлина.
Надежда Валерьяновна с 1941 г. была атиллеристкой - командиром орудия, а после ранения, как и многие другие женщины, санинструктором. В августе 1943 г. она была награждена медалью «За отвагу». В представлении к награде написано: «За то, что она бесстрашно эвакуировала с поля боя раненых бойцов и командиров. За период боев она вынесла 30 раненых бойцов и командиров».
Уже после дня Победы 19.05.1945 г., когда Надежда Валерьяновна находилась со своей частью в Германии в городе Голлнов (Голенюв), она была награждена орденом Красной Звезды. Из приказа о награждении можно узнать практически весь боевой путь этой героической женщины. Воевала она в составе Центрального, Брянского, Орловского, 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов. Три раза она была ранена: в декабре 1941 г. и ноябре 1943 г. - тяжело, четыре раза была контужена, а значит, практически всю войну провела на передовой.
В наградном листе написано: «За поимку языка под Орлом имеет медаль «За отвагу». Т. Авдонина – артиллерист. Но после тяжёлого ранения её перевели санинтструктором. Т. Авдонина с порученной работой справлялась хорошо. В боях показала стойким защитником нашей Родины. В боях за г. Орёл, Киев, Фастов и форсирование Днепра всегда находилась боевых порядках подразделения. На её счету 315 вынесенных с поля боя раненых бойцов и офицеров, из них 250 с оружием. Сама дисциплинирована, активно участвовала в партийно-политической работе, в боях работала комсоргом батареи, агитатором, с порученной работой вполне справлялась. Среди личного состава пользовалась деловым авторитетом…».
Что тут можно сказать? Молодая женщина, а в 1945 г. ей было всего 25 лет, прошла всю войну, получила три ранения, четыре контузии, спасла более 300 военных и даже взяла пленного. Далеко не каждый мужчина способен на такое. Как жалко, что автор не расспрашивал её об этом страшном времени. Хорошо, что в семейных альбомах сохранилось несколько фронтовых фотографий, которые Надежда Валерьяновна присылала отцу автора Юрию Сладкову. Фотографии эти датированы 1945-46 гг., когда она уже работала машинисткой при комендатуре г. Голлнова и в других городах, после окончания боевых действий.
Надежда Валерьяновна с мужем Евгением. Васильевичем Галенковым. Ф. из архива Сладковых. Надежда Валерьяновна с сослуживцами.
Ф. из архива Сладковых.
Надпись на обороте правой фотографии: «На память брату Юрию о пребывании в Германии. Фото со своими солдатами, справа с наградами мой наводчик, слева замковый. 1946 г.».
В апреле 1946 г. Надежда Валерьяновна и её будущий очередной муж Евгений Васильевич Галенков получили отпуск, и отправились в Москву, где в День Победы сыграли свадьбу. Затем они приехали в Супруты навестить сына Надежды Анатолия и её родных. К тому времени Анатолий уже подрос и не сразу узнал мать, ведь она оставила его грудным младенцем. Побыв некоторое время с родными Надежда Валерьяновна с мужем вернулись в Германию, где пробыли до конца 1947 г.
Надежда Валерьяновна с сослуживцами. Бланкенбург, апрель 1946 г. Ф. из архива Сладковых. Н. В. Галенкова с сыном Анатолием. С. Супруты 20.05.1946 г. Ф. из архива Сладковых.
На обороте левой фотографии написано: «Перед отпуском, апрель 1946 г. г. Бланкенбург Тюрингия. Начальник почты, Ольга, Женя и я, а рядом стоит мой мотоцикл».
Муж Надежды очень понравился её родным – красавец, весельчак, герой. Воевал он с 1943 г. в 515 стрелковом полку с которым с боями дошёл до Берлина. Был награжден 03.05.1944 г. медалью «За отвагу» за то, что «одним из первых ворвался в дер. Свинажи Турийского р-на Волынской обл. и огнем своего автомата уничтожил 6 немецких солдат», 13.05.1945 г. получил орден Красной Звезды, а в ноябре 1945 г. – медаль «За взятие берлина». В сентябре 1943 г. он был ранен, в феврале 1944 г. – контужен, уже после окончания боевых действий был в чине младшего лейтенанта старшим приемщиком полевой почты 39 гвардейской стрелковой дивизии.
Евгений Васильевич любил свою жену, хорошо относился к её сыну, которого усыновил. После пребывания в Германии часть, где служил Е. В. Галенков была переброшена на Дальний восток, где вновь проявилась безудердная женская энергия Надежды. По словам сестёр, ей грозила высылка с Камчатки, но от этого её спас А. И. Чирок, будущий муж её сводной сестры Е. А. Лукашо. Влюблённая пара уехала на Тульскую землю и А. И. Чирок стал очередным мужем Надежды Валерьяновны, которая устроилась на работу в библиотеку села Супруты.
Умерла эта неуемная, смелая женщина в пятьдесят лет, так и не найдя тихого семейного счастья, пережив смерть сына, скончавшегося при странных обстоятельствах в 1955 г. четырнадцати лет.
Родная бабушка автора Сладкова Маргарита Евгеньевна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 109) была второй дочерью в семьу Нееловых. Родилась она в Кашире, где её отец Евгений Павлович в то время служил полицейским надзирателем. Крещена она была в 12.12.1890 г. в Соборной Успенской церкви г. Каширы, восприемниками были подпоручик Леонид Павлович и дочь статского советника Глафира Павловна Нееловы (брат и сестра отца Маргариты).
Маргарита была любимым ребенком в семье, добрый спокойный характер, правильные черты лица, как говорят «ангельская внешность». На фоторграфии семьи Нееловых в Майково, приведенной выше, она изображена в нижнем ряду в клетчатом сарафане. Автор очень хорошо помнит бабушку Риту, особенно ему запомнилася её благородноу лицо, величественная довольно грузная фигура и некоторое грассирование при разговоре, над которым её сын Юрий часто посмеивался.
Маргарита Евгеньевна, как и её сестрв Ольга, обучалась в Первой тульской женской гимназии, расположенной на пересечении Посольской и Жигалинской улиц (ныне Советская и Союзная). Эта старейшая женская гимназия была основана в 1870 г. из училища 1-го разряда. На первом этаже располагалось «Центральное депо готового платья», в 1902 г. был надстроен третий этаж. На верхних этажах размещались классы, актовый и гимнастический залы, комнаты пансиона. В советское время в здании размещались школа, банк, почта, торговое помещение «Тулваты», общежитие, гостиница. Здание это сохранилось до нашего времени и, в определенной степени, является украшением нашего города. Правда сейчас оно явно требует реставрации, а располагается там воинская часть непонятного назначения.
Программа гимназии была весьма обширна, помимо общеобразовательных предметов, таких как закон божий, русский и церковнославянский язык, словес-ность, математика, география, история, физика, рисование изучались французский и немецкий языки.
Гимназистки носили коричневые платья с высоким воротником и черный фартук. Парадным был белый фартук, отделанный шитьём, на левой стороне которого прикалывалась розетка из синей ленты с прикреплённым гербом с буквами ТЖГ (Тульская женская гимназия). В восьмом классе вместо коричневого платья гимназистки надевали синее. Весной и осенью девушки были обязаны носить черную касторовую шляпку в форме «пирожка», по тулье которой шла черная лента с прикалотым гербом гимназии.
Обучение длилось семь лет, а для получения звания учителя, дававшего право преподавания в начальных училищах и право заниматься обучением на дому, нужно было отучиться ещё один год. В этот год добавлялись такие предметы, как педагогика, начальное преподавание русского языка и арифметики, предметы для специализации и практика преподавания.
Маргарита Евгеньевна Неелова.
Ф. 1909 г. из архива Сладковых.
Маргарита Евгеньевна Сладкова (Неелова).
Ф. 1953 г. из архива Сладковых.
Свидетельство об окончании дополнительного класса и присвоении ей звания домашнего учителя Маргарита Евгеньевна получила 28.05.1911 г. Способностей и тяги к точным наукам она не имела, но зато стала прекрасным преподавателем русского языка и литературы.
К этому Свидетельству было интересное примечание, говорящее о том, что «лица, не обменявшие полученные свидетельства на свидетельства от Попечителя учебного округа, не пользуются правами службы на пенсию…». Для получения свидетельства на учительское звание от Попечителя необходимо было предоставить аттестат об окончании 7 классов гимназии, свидетельство об окончании 8-го класса, метрическое свидетельство, документ о звании и установленные взносы. В то время Тульская губерния относилась к Московкому учебному округу, попечителем которого в 1911-17 гг. был доктор зоологии А. А. Тихомиров (1850-1931) с 1904 г. директор департамента народного просвещения.
Из учетной карточки Губоно, заполненной лично Маргаритой Евгеньевной (уже Сладковой) в 1923 г. следует, что её трудовая деятельность началась 15.09.1912 г. Интересно, что на шестом году Советской власти в разделе «Признаки» в графе «Социальное происхождение» она писала «дворянка». В эти годы мало кто выдавал такое своё социальное происхождение, обычно писали «из служащих».
В Памятной книжке Тульской губернии за 1915 г. указано, что М. Е. Неелова является учительницей Третьего высшего начального училища, расположенного на улице Ложевой в доме Гладышева, которое после Октябрьской революции было преобразовано в 9-ю школу II ступени. Но проработала она там недолго, и когда её мать открыла в 1916 г. пансион-школу, Маргарита Евгеньевна стала преподавать в нём русский язык и литературу.
Преподаватели и ученики железнодорожной школы (в центре во втором ряду В. В. Неело-ва, справа от неё через одного А. Г. Сладков, в центре в третьем ряду за ней М. Е. Сладкова). Ф. 1936 г. из архива Сладковых.
В послереволюционные годы после закрытия пансиона Маргарита Евгеньевна преподавала в различных Тульских школах, а когда в 1936 г. открылась 23-я железнодорожная школа, и она вместе с матерью и мужем А. Г. Сладковым обосновались там. В этой школе М. Е. Сладкова проработала до самой пенсии, преподавая русский язык и литературу, была завучем, а в пятидесятые годы была награждена орденом Ленина.
Впоследствии эта школа, которая в народе по месту расположения называлась «Мясновской» была преобразована в 46–ю среднюю школу, сейчас это Тульский центр образования № 4.
В этой школе преподавали и учились весьма примечательные люди. Одним из них был широко известный коллекционер самоваров Яков Наумович Басин (1916-2007), который, как и М. Е. Сладкова, работал в 46 школе.
***
Наша семья с давних пор была знакома с семьёй Басиных. Помимо того, что Басины и Сладковы работали в одной школе, они и проживали поблизости. Басины жили на улице Ленина, 35, буквально в нескольких шагах от частного дома Сладковых, располагавшимся в Новорядском переулке, который располагался между улицей Красноармейской и Сойфера и соединял улицы Ленина и Советскую. Правда назвать так этот дом частным можно только условно, так как в нём проживало ещё несколько семей.
Семья Сладковых. Слева направо: Александр Герасимович, Маргарита Евгеньевна, Юрий Александрович, Тамара Дмитриевна. Ф. 1950 г. из архива Сладковых. После окончания школы. Слева направо:Т. Д. Потапова, Л. Зайковская, С. Н. Самсонова. Ф.1940 г. из архива Сладковых.
До войны в нём жил и Владимир Евгеньевич Неелов родной брат Маргариты Евгеньевны с женой Зинаидой Герасимовной родной сестрой Александра Герасимовича Сладкова. В. Е. Неелов погиб (пропал без вести) в самом начале войны, а Зинаида Герасимовна, которая в то время работала в Тульском педагогическом институте, получила однокомнатную квартиру на улице Агеева в доме 1-а, который назывался преподавательским.
Ещё в этом доме в Норядском переулке проживала семья Сомовых, представителей старшего поколения которых все называли дядя Коля и тетя Феша. Там же жила и их дочь Серафима Николаевна Добыш с мужем Геннадием Ивановичем. Следует немного рассказать об этой семье.
Серафима Николаевна была близкой подругой матери автора Тамары Дмитриевны Потаповой. Они учились в одном классе в 6-й школе, некоторое время жили в одном доме, о котором мы рассказываем, вместе учились в Пединституте. Дружба их продолжалась до саммой смерти Тамары Дмитриевны. Да и после автор часто созванивался с Серафимой Николаевной, поздравлял её с праздниками, узнавал о здоровье, о том как живут её дети Лена и Женя. Тётя Сима (так её всегда называл автор) обладала ангельской внешностью, имела звонкий выразительный голос, хорошо пела, прекрасно читала стихи. Помню, когда они собирались вместе, обычно на день рождения Тамары Дмитриевны, который приходился на 1 мая, то на два голоса пели известную неаполитанскую песню «Мое солнышко».
После окончания института в 1944 г. С. Н. Самсонова осталась работать в Пединституте лаборантом кабинета педагогики, затем поступила в аспирантуру театрального училища им. М. С. Щепкина при государственном академическом Малом театре по специальности «сценическая речь», где художественное слово вел народный артист М. И. Царев. После окончания аспирантуры Серафима Николаевна была направлена на работу преподавателем сценической речи в Уральский государственный Театральный институт в Свердловске.
После возвращения в Тулу из Свердловска Серафима Николаевна тридцать лет проработала в Тульском педагогическом институте старшим преподавателем кафедры литературы, где обучала студентов выразительному чтению и вела занятия по литературоведению и детской литературе. Двадцать лет она являлась проректором по заочному обучению и принимала активное участие в общественной работе.
Мужем её стал весьма оригинальный человек - Геннадий Иванович Добыш. Автор прекрано его помнит. Он был худощав, обладал очень выразительным лицом с подвижной мимикой, в движениях был порывист и имел очень хорошую дикцию. Правда, по разговорам, характер у него был не простой, но это компенсировалось мягкостью и доброжелательностью тёти Симы. Они познакомились Театральном институте в Свердловске, и по возвращении в Тулу Геннадий Иванович стал служить актером в нашем Театре Юного зрителя, где проработал семь лет. Не могу сказать каким актером он был, но мне очень нравилось рассматривать его актерские фотографии, висевшие на стене их комнаты. Особенно мне нравилась фотография, где Геннадий Иванович исполнял роль царя, был одет в мантию, а на голове красовалась корона.
Помимо актерства Геннадий Иванович увлекался радиоделом и активно участвовал в работе Тульского областного радиоклуба. Вскоре это его увлечение переросло в профессию, которой он посвятил всю свою жизнь. Г. И. Добыш заочно окончил физико-математический инситут, стал работать на кафедре «Радиотехники» Тульского политехнического института, которой с 1963 по 1971 год руководил Борис Евгеньевич Пестов. На этой кафедре Геннадий Иванович защитил кандидатскую диссертацию и долгое время работал доцентом.
В те далекие времена тульские радиолюбители занимались разработкой и изготовлением различной аппаратуры. Под руководством Б. Е. Пестова при активном участии Г. И. Добыша был создан первый на Тульской земле телевизионный ретранслятор, который из 6-го корпуса института вёл телепередачи для жителей города. Конечно телевизионный приемник был и у Добышей в Новорядском переулке. Там автор впервые и увидел телевизионную трансляцию на совсем маленьком экране. Приемник был самодельным, изображение часто распадалось и дядя Гена всё время что-то там поднастраивал, и сильно злился при этом. В то же время Г. И. Добыш разрабатывал ретрансляторы для городов Алексин и Рошаль Московской области.
В восьмидесятые годы Геннадий Иванович был приглашен на работу в Физический институт им. П. Н. Лебедева, а затем обосновался в Пущино, где работал в Институте космических исследований. Вместе с ним уехала и его супруга Серафима Николаевна, которая продолжала часто наведываться в Тулу, подолгу жила у своих детей - дочери Елены, с которой автор вместе рос, ставшей биологом и ландшафтным дизайнером и сына Евгения.
Евгений родился в 1961 г. намного позже нас с Леной, поэтому детсва его я не помню. Очевидно Евгений унаследовал энергию и широту интересов и увлечений своего отца. Чем он только не заниался и спортом, и организацией массовых мероприятий, и преподаванием. Но основным его призванием было искусство, он стал художником-графиком, членом Союза художников России. В интернете Евгений Добыш позиционируется как «известный график, арт-терапевт, эксперт в области изобразительной грамотности и визуального мышления». Одно время он занимался даже распространением БАДов, и матушка его много раз безуспешно пыталась убедить автора в необыкновенной пользе этих снадобий. Как бы то нибыло, а Евгений Геннадьевич безусловно разносторонне талантлив, неординарен и энергичен подстать своему отцу.
Но вернёмся к железнодорожной школе и Я. Н. Басину. Яков Наумович был увлекающимся человеком, прекрасным преподавателем русского языка и литературы. Чем он только не занимался - водил голубей (а это занятие было очень распространено в Туле), выращивал розы на своей даче в Ясной Поляне, разводил кур, за что Ю. А. Сладков иногда называл его «куриным богом».
Но настоящей его страстью было коллекционирование самоваров. О них он мог говорить бесконечно, каждый экземпляр коллекции в его рассказах оживал, становился одушевлённым. Яков Наумович настолько увлекался, что мог начать что-то и выдумывать и сам в это верить. Это были совершенно бескорыстные фан-тазии, которые только украшали беседу. За эту страсть семья называла его Одя от слова «одержимый». Правда, отец автора Ю. А. Сладков дал ему другое прозвище. Он называл его «Абрам Мицкевич» за внешнее сходство с польским поэтом Адамом Бернардом Мицкевичем (1798-1855), а изменённое имя подчёркивало национальную принадлежность Якова Наумовича.
Автору довелось несколько раз бывать в его квартире в пятиэтажной «хру-щевке», наполненной не только самоварами, но и картинами, фарфором, альбомами со старыми открытками и другими предметами старины. Особенно выделялись напольные часы, про которые хозяин любил рассказывать, что вернувшись с фронта, он обнаружил их в подвале разграбленного собственного дома, привёл в порядок и больше с ними не расставался. Однажды он настоятельно предлагал автору купить шарообразный «дворянский самовар», говоря, что выходцу из рода Нееловых он просто необходим. Почему-то сделка не состоялась, о чём автор до сих пор жалеет.
Коллекцию самоваров Яков Наумович собрал действительно уникальную. По оценкам тульских собирателей антиквариата она считалась лучшей в Туле, а, возможно, и в России. Однажды Басина посетил знаменитый клоун Олег Попов также страстный собиратель самоваров. Осмотрев собрание, он вынужден был признаться, что Яков Наумович его превзошёл. Да и где было собирать такую коллекцию, как не в Туле – самоварной столице России.
Следует сказать несколько слов о том, как формировались такие собрания. Ещё с дореволюционных времён в каждом тульском доме, в любой деревенской избе был самовар, который считался признаком достатка. У бедных людей самовары были попроще, а у зажиточных – настоящие произведения искусства. Когда водогреи выходили из строя их обычно отправляли на чердак или в сарай, а взамен приобретали новый. Так постепенно в домах накапливалось по нескольку экземпляров. Многие сдавали старые самовары за гроши в утиль.
Помню, как мы с дедами ходили на «барахолку», которая располагалась на площади (до революции плац-парад) около храма Александра Невского. Тогда эта церковь принадлежала хлебозаводу, там пекли баранки и запах распространялся на всю округу. Площадь была заполнена нестройными рядами торговцев всякой мелочью, среди которых на меня самое сильное впечатление производили покалеченные на войне фронтовики с орденами и медалями на затёртых гимнастёрках. Некоторые из них были без ног и сидели на низеньких деревянных платформах с четырьмя подшипниками по углам. Многие из них были не трезвы, благо там же в дощатых палатках продавалась водка в розлив и засахаренные конфеты. Между этими рядами неторопливо прогуливались покупатели, рассматривая разложенный на земле товар.
Деды мои со многими заговаривали - там попадались знакомые, жившие неподалёку, покупали что-то, а иногда просто так давали немного денег. Возможно, они чувствовали какую-то вину перед этими калеками, так как работали на Оружейном заводе, неплохо зарабатывали, на фронт не призывались, а были эвакуированы на Урал. Ближе к полудню барахолка пустела, и вся эта армия колясочников со страшным грохотом спускалась по улице Халтурина (тогда она имела булыжную мостовую), на которой мы жили, к улице Красноармейской. Потом одномоментно эти несчастные куда-то исчезли, о чем в нашей семье высказывались самые разные предположения.
В правом углу площади стояла керосиновая лавка, а рядом с ней принимали вторсырье, в основном цветной металл, и прежде всего самовары. Мне казалось, что гора этих часто позеленевших и покорёженных самоваров была огромной. Понятно, что те, кто начал собирать самовары в то время, мог приобретать их за сущие копейки. В последующие годы домашние запасы старья стали истощаться, собирателей становилось всё больше и они начали понимать, что дело это довольно доходное. Самовары восстанавливались, реставрировались, благо умельцев в нашем городе было множество, переходили из рук в руки, и очень много их утекало в Москву, где цены были гораздо выше. Вот в это время Я. Н. Басин и начал закладывать основу своей коллекции.
Следующим периодом интенсивной добычи антиквариата стал снос старень-ких тульских домишек при возведении новых микрорайонов. Особенно продуктивными были походы в Чулково и Заречье. Автору самому приходилось участвовать в этой охоте вместе с другом Александром Логиновым, который до самой смерти занимался антиквариатом.
Это было увлекательное занятие, сродни рыбалке или охоте, потому что никогда не знаешь, что тебя ожидает в том или ином доме. Чаще всего в этих домах оказывались пожилые женщины - младшее поколение было на работе или уже переехало в новую квартиру. Вид у них был довольно потерянный, что и понятно, надо было сниматься с насиженных мест, где они прожили многие годы и отправляться в неизвестность. Но почти все они доброжелательно принимали незваных гостей и первым делом предлагали купить дом на снос. От этого, конечно, визитёры отказывались и заводили неспешный разговор, за которым следовал вопрос: «А старенького, бабуль, ничего нет?». Женщины разводили руками и говорили: «Всё что есть, вот ведь оно, смотрите». На виду чаще всего ничего интересного не было. Тогда следовали наводящие вопросы - нет ли где самоваров, иконок… Искателей обычно отправляли на чердак, в сарай, а иногда в подвал. И вот там, в пыли и паутине попадались интересные вещи. После недолгого торга, всё найденное становилась добычей искателей.
Транспортирование приобретённого добра осуществлялось в картофельных мешках. Затем, уже дома у Александра, всё найденное тщательно осматривалось, сортировалось и отправлялось в работу, а кое-что на ближайшую помойку. Вот в этих походах мы часто встречались с Я. Н. Басиным у которого, как и у нас, за плечами был чем-то наполненный большой мешок. Здоровались, останавливались покурить, поговорить и посетовать на то, что ничего толкового не осталось. Своей добычей обычно не хвалились, и о местах, которые были прочёсаны, не говорили. Прямо как заядлые грибники, никогда не говорящие о своих заветных местах.
К этому можно относиться поразному. Моя матушка кристально честный че-ловек такие походы эти не одобряла, считая, что мы обманываем старушек, поэтому я ни разу не проносил в дом, то, что удавалось найти. С другой стороны эти старые вещи получали вторую жизнь и часто становились украшением коллекций. Спустя некоторое время большинство коллекционеров, как их звали «антикварщиков», сами переставали ходить на поиски. У них появлялась команда помощников, которые приносили им и продавали старые вещи. Вот так и составлялись многие тульские коллекции, в том числе и прекрасная коллекция самоваров, фарфора, старых открыток Я. Н. Басина.
Интересна и биография Якова Наумовича. В 13 лет он поступил в ФЗУ при Тульском оружейном заводе, получил профессию слесаря-лекальщика, работал в цехе по изготовлению охотничьих ружей и одновременно учился на рабфаке. Получив среднее образование, он поступил на вечернее отделение Тульского пединститута после окончания которого, был направлен в железнодорожную мужскую школу № 23, где уже трудилась семья Сладковых, давних его знакомых. В этой школе он проработал более 30 лет учителем русского языка и литературы, а затем завучем, заслужив любовь и уважение многих поколений учеников.
Единственным перерывом в его учительской работе была Великая отече-ственная война, на которую он был призван в звании лейтенанта в декабре 1941 г.
Воевал Яков Наумович в составе 2-го Прибалтийского фронта, в 1942 г. был тяжело ранен (пуля задела сонную артерию), но врачам удалось его спасти, хотя след от ранения остался на всю жизнь. После излечения он вернулся в строй, прошёл всю войну, и 29.01.1945 г. «за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, проявленную при этом доблесть и мужество» был награждён орденом Красной звезды. Как учитель с 25-и летним стажем «за выслугу лет и безупречную работу» Я. Н. Басин был награждён орденом Трудового Красного Знамени одновременно с М. Е. Сладковой, получившей орден Ленина.
До конца своей жизни Яков Наумович поддерживал отношения с родственниками автора, они обменивались поздравлениями, телефонными звонками; помнят этого интересного неординарного человека и его ученики.
Об этом говорят одноклассники народного артиста Вячеслава Михайловича Невинного (1934-2009), который учился в 23 школе, а Яков Наумович был у них классным руководителем.
Одноклассники известного артиста собрались в родной школе в декабре 2015 г., вспоминали своих учителей, интересные моменты, связанные с Вячеславом Невинным, о том, что с юности он хотел стать артистом. Присутствовал на этой встрече, о которой потом подробно рассказал, знакомый автора И. А. Алёшичев известный изобретатель, долгое время проработавший в КБП, а также старейший тульский краевед В. В. Боть. Об этой встрече была опубликована статья в газете «Молодой коммунар», и даже снят небольшой фильм. В октябре 2015 г. на здании школы была установлена мемориальная доска, посвящённая В. М. Невинному.
Множество биографий В. М. Невинного можно легко найти в интернете, где приведена и его фильмография, спектакли и роли которые сыграл любимый наро-дом артист. Нет смысла повторять всё это. Приведём только несколько малоизвестных фактов из его жизни.
Родился Вячеслав Невинный 30.11.1934 г. в семье слесаря оружейного завода Михаила Яковлевича (1905-1965) и Лидии Фёдоровны (1905–1983) - секретаря-машинистки начальника Тульского отделения железной дороги. Жила тогда их семья на улице Пионерской в доме № 49, затем они жили на улице Свободы, 37.
Во время Великой отечественной войны Михаил Яковлевич, ставший к тому времени начальником цеха, с семьёй вместе с Тульским оружейным заводом был эвакуирован в Оренбургскую область в г. Медногорск. Проживали они в селе Ракитянка, расположенном в 13 километрах от Медногорска. Туда же эвакуированы были и мама автора, его бабушка Анна Николаевна Потапова и её братья Сергей Николаевич и Николай Николаевич Пальцевы. Они были прекрасно знакомы с семьёй Невинных, и когда в последствии Вячеслав Михайлович появлялся на экране, всегда об этом говорили.
Летом 1945 г. Невинные вернулись в Тулу и поселились у матери отца на улице Революции в доме № 100. Автор прекрасно помнит этот деревянный двух-этажный дом, который стоял напротив 3 средней школы, в которой он проучился 10 лет. В этой же школе более 20 лет проработала его мама Т. Д. Потапова, а жили мы тогда в 10 минутах ходьбы от школы на улице Халтурина, 90. В доме на Революции 100, когда-то принадлежавшем богатому железнодорожнику, проживало множество семей, он был полон узких запутанных коридоров, небольших комнаток и кухонь.
Там же жила Александра Терентьевна Невинная в своё время работавшая учительницей начальных классов в 3 школе. С сыном её Владимиром Алексеевичем Невинным автор близко дружил и поэтому иногда бывал в этом доме. Знакомство наше началось, когда Владимир Алексеевич жил в Москве, где работал в каком-то химическом НИИ начальником отдела, и, несмотря на то, что в душе был ярым антисоветчиком, долгое время исполнял обязанности секретаря партийной организации института. Он частенько говорил: «Разрушить Советскую систему можно только активно работая в первичной партийной организации».
Со своим знаменитым двоюродным братом В. А. Невинный почти не общался, но иногда, намекая на габариты артиста, довольно ядовито замечал: «Славик начал с Хлестакова, а закончил Фамусовым».
Владимир Алексеевич был большим оригиналом, а эрудиция его, казалось, не имела границ, причём она была не поверхностной - он всегда доходил до сути вещей. В своё время он коллекционировал охотничьи ружья и входил в пятёрку лучших специалистов Москвы. Помню, с какой обидой он рассказывал, как у него из-под носа выхватил старинное ружьё английской компании «Пердей», выпускающей элитные ружья с 1814 года, известный писатель Юлиан Семёнов. «Мы - рассказывал Владимир Алексеевич - на осмотр ружья всегда ходили с кисетом, в котором лежали пробки (калибры) с помощью которых нужно было проверить – не раздуты ли стволы. Всегда брали с собой лупу, чтобы провести тщательный осмотр изделия». Правда, когда вышел закон об обязательной регистрации оружия, почти со всей коллекцией ему пришлось расстаться, но на охоту он продолжал ходить, и даже давал автору рекомендацию для вступления в Общество охотников и рыболовов. В восьмидесятые годы прошлого века туда было вступить не легче, чем в партию: нужно было получить две рекомендации матёрых охотников, отработать кандидатский стаж (как шутили бывалые охотники «побегав, в качестве собаки») и сдать экзамены, которые принимала строгая комиссия.
Собирал Владимир Алексеевич и антиквариат, не так увлечённо как настоя-щие коллекционеры, но если попадалось что-либо стоящее: картина, каминные ча-сы, посуда, то он этим не пренебрегал. На пенсии он даже занялся реставрацией икон и изделий из бронзы.
После выхода на пенсию он переселился в Тулу в дом на углу улиц Халтурина и Л. Толстого, где проживал со своей матерью. Дом его располагался в пяти минутах ходьбы от квартиры Я. Н. Басина, с которым его познакомил племянник Александр Николаевич Логинов собиратель всякой старины, о котором мы уже говорили. Яков Наумович и Владимир Алексеевич довольно близко сошлись, часто беседовали на самые различные темы, вспоминали военные годы.
Дело в том, что В. А. Невинный успел поучаствовать в Отечественной войне. Он был призван в марте 1943 г. и вначале прошёл краткосрочные курсы подготовки в Рязанском военно-пехотном училище им. К. Е. Ворошилова. По его воспоминаниям, муштровали их так, что постоянно ощущались три чувства: страшная усталость, голод и желание попасть на фронт.
Воевал он в Прибалтике, где и Я. Н. Басин. В июне 1944 г. в бою на Карель-ском перешейке получил тяжёлое ранение в предплечье, был награждён медалью «За боевые заслуги», «За победу над Германией», а в 1985 г. орденом Отечествен-ной войны 2 степени. О войне Владимир Алексеевич не любил вспоминать, а если что и рассказывал, то старался вспомнить какие-либо комичные эпизоды. Например, как он встретился со своим двоюродным братом Николаем Петровичем Логиновым (отцом А. Н. Логинова). Встреча произошла не где-нибудь, а на гауптвахте, там они прекрасно провели время в приятных беседах (как тут не вспомнить бравого солдата Швейка).
После окончания боевых действий Невинный на несколько месяцев задержался в Германии, где основной его личной целью было знакомство с заграничной жизнью и совершенствование знания немецкого языка. Чтобы освоить разговорный язык он почти каждый вечер ходил в ближайший паб, брал кружку пива, прислушивался к разговорам соседей, иногда сам заводил беседу. Интересно, как он оценивал свои познания в немецком языке: «Вначале на меня смотрели с удивлением и почти не понимали. Через некоторое время мне стали говорить – как вы хорошо знаете немецкий язык, а спустя несколько месяцев перестали обращать на мою речь внимание. Тогда я понял, что могу достаточно хорошо общаться на немецком языке».
Настоящей страстью В. А. Невинного были книги. Он не только их собирал, обменивал, продавал, но и внимательно прочитывал, говоря при этом: «чтобы по-нять книгу, читая её, нужно спорить с автором». Из Германии в качестве трофея он привёз несколько роскошно изданных томов Эдуарда Фукса «История нравов» на немецком языке (в советское время рассчитывать на то, что эти книги будут когда-нибудь изданы у нас - не приходилось). Подбор книг у него был весьма своеобразный: словарь Брокгауза и Эфрона, четырехтомник А. Шопенгауэра (его любимого философа) за который он заплатил не малые по тем временам деньги – 500 рублей, В. С. Соловьёв, Н. А. Бердяев, Ф. Ницше, Г. Лебон, П. Т. де Шарден, М. Монтень, О. Вейнингер, О. Шпенглер, практически все книги из серии «Литературные памятники».
В советское время это были редчайшие книги, собирать которые Владимиру Алексеевичу помогла начавшаяся в 1974 г. программа «книги в обмен на макулатуру». За 20 кг макулатура давали талончик, по которому можно было купить дефицитные издания: А. Дюма, М. Дрюона, Л. Фейхтвангера, Ж. Сименона, Л. Буссенара и др. Но ведь русский человек чертовски изобретателен – иначе, как бы он выжил в ХХ веке. Вскоре «макулатурщики» (те, кто принимал бумагу и выдавал талоны) поняли, что нет смысла возиться со старыми газетами, журналами и прочей дрянью. Есть же организации, изводящие тонны бумаги, можно договориться со снабженцами и принимать не жалкие килограммы, а целые грузовики. В результате таких операций у них появлялись свободные талоны, которые «свои люди» могли приобрести по 5, а то и по 10 рублей. Продавались же «макулатурные» книги на чёрном рынке по 20-25 и более рублей, то есть каждый имел свой навар. Владимир Алексеевич активно пользовался этим и обменивал макулатурные издания на интересующие его серьёзные книги.
Большинство книг Владимир Алексеевич давал читать на дом, но особо цен-ные от себя не отпускал, говоря: «читай у меня, я не боюсь, что ты её не вернёшь, а выйдешь на улицу, стукнет кто-нибудь по голове и отберёт книгу». Автор благодарен своему другу за то, что он приобщил его к серьёзному чтению, раскрыл перед ним широту философской мысли и навсегда изменил его мировоззрение.
В то же время В. А. Невинный был весьма расчётливым и прижимистым человеком, тратиться попусту он не любил. Это проявлялось во многом. Например, когда он покупал сигареты (обычно «Яву» за 30 копеек), сначала брал одну пачку, выкуривал пару сигарет у киоска, и если качество его удовлетворяло, брал несколько блоков. Или, придёшь к нему в гости, он сразу спросит – есть будешь – ответишь - нет, больше предложений не последует. Вначале всех это коробило, ведь мы привыкли пококетничать, пару раз отказаться, а затем будто нехотя согласиться. Потом привыкли к его манере и сразу говорили – да. Привлекала, конечно, не еда и рюмочка, а неторопливая интересная беседа.
Что касается рюмочки. Владимир Алексеевич, будучи профессиональным химиком, увлекался самогоноварением (хотя сам употреблял очень умеренно), приговаривая: «Д. И. Менделеев знал толк в этом деле, даже Смирновскую перегонял». Подошёл он к этому очень серьёзно: изучил большое количество литературы, провёл серию экспериментов и, наконец, нашёл оптимальный вариант, чем был несказанно горд.
Ушёл из жизни этот оригинальный человек как-то незаметно, не оставив потомства, так как женат не был, считая, что семейная жизнь – пустая трата време-ни, сил и средств.
Получилось очень большое отступление от основной темы повествования, но автор не мог не вспомнить об интересных людях, с которыми ему пришлось довольно близко общаться.
***
Мужем Маргариты Евгеньевны Нееловой стал Александр Герасимович Сладков, с которым они вместе работали ещё со времён учебного пансиона её матери. Родился он в 1887 г. в селе Молодёнки Епифанского уезда, находящемся на самой границе Тульской и Рязанской губерний.
Предки его испокон веку трудились на земле, были сначала крепостными крестьянами местных помещиков Самариных, затем вольными хлебопашцами. Автору удалось проследить их родословную до середины 18 века по исповедальным книгам церкви во имя Ведения во храм Пресвятой Богородицы. Церковь эта была построена в 1798 г. в селе Молодёнки иждивением графа Кирилла Разумовского, а освящена в 1803 г. Храм, сохранившийся до настоящего времени в полуразрушенном состоянии, стоит на возвышенном месте, и в хорошую погоду с колокольни виден памятник Куликовской битве, отстоящий от него, более чем на 15 километров. Около храма расположено сельское кладбище, а с недавнего времени в храме по праздникам стали проводить службы, и среди местного населения ходят слухи о возможном восстановлении церкви.
Отец А. Г. Сладкова Герасим Васильевич родился в 1858 г., крестьянствовал, был женат на Клавдии Григорьевне Дурасовой. Несмотря на то, что в семье ожидалось рождение ребёнка в начале 1887 г. Герасим Васильевич был призван армию в 6-й Гренадерский Таврический полк, расквартированный в Туле. До сентября того же года был в строевой команде, а затем поступил в фельдшерские ученики в Тульский лазарет, и в конце октября выдержал экзамен на ротного фельдшера: «Теперь, благодаря бога и своих учителей, мне стало жить и проводить военную службу очень хорошо» писал он жене.
Г. В. Сладкова во время службы в ар-мии. Ф. из архива Сладковых. Семья Сладковых. Ф. из архива Сладковых.
Сохранилась переписка Г. В. Сладкова с женой Клавдией Григорьевной. Письма поражают нежностью к супруге и родившемуся сыну Александру, и почти-тельным обращением к родителям и родственникам, которые в каждом письме очень подробно перечисляются. Написаны они каллиграфическим почерком, а кое - где вставлены латинские слова, очевидно чтобы подчеркнуть свою причастность к медицине. Есть так же одно письмо, адресованное его учителям, в котором выражена благодарность им за полученные знания, которые помогли сдать экзамен на фельдшера, и извинения «…за моё малоразумие и за моё невежество я себя считаю весьма виноватым. Я знаю, что Вам обидно, что Ваша добродетель была в забвении… я постоянно возношу тёплую молитву о Вас, чтобы Вам Господь послал многолетнее здравие, и чтобы Он Милосердный в тысячу раз вознаградил за Ваши благодетельные поступки. Теперь у меня только и заботы, если бы изыскать случай отблагодарить Вас».
Прослужил в армии Герасим Васильевич до конца 1890 г., затем работал на Тульском оружейном заводе. Но деятельная и беспокойная натура не давала ему сидеть на одном месте, и в 1899 г. он оказался в селе Глинищи Одоевского уезда, где у него родилась дочь Зинаида. В 1903 г. выехал в г. Новосиль103, где стал работать продавцом в винной лавке. Долго ли Г. В. Сладков проработал там достоверно не известно, но в дальнейшем он занялся разведением лошадей, что подтверждается имеющейся фотографией тульских коннозаводчиков, на которой Герасим Васильевич изображён в верхнем ряду крайним слева. Где и когда он окончил свой жизненный путь – не известно, но по семейным преданиям как тот ямщик из старинной песни, в степи замёрз.
Тульские коннозаводчики. Ф. из архива Сладковых.
А. Г. Сладков Ф. 1914 г. Ф. из архива Сладковых.
Его сын А. Г. Сладков окончил Тульское реальное училище и с 1916 г. работал учителем математики в пансионе, принадлежавшем В. В. Нееловой, о котором мы уже говорили.
В 1905 г. во время обучения в реальном училище А. Г. Сладков вступил партию Социалистов Революционеров и активно работал в эсеровском подполье, был пропагандистом, находился под надзором полиции и имел псевдонимы «Герасимов», «Ось Иванов» (наверное, за высокий рост) и «Весёлый».
А. Г. Сладков с семьёй Ф. 1929 г. из архива Сладковых Ордер на арест А.Г. Сладкова
В 1917 г. Александр Герасимович был членом Тульского Губернского комитета партии эсеров, председателем фракции эсеров в комитете Рабоче-крестьянских депутатов, редактировал газету «Земля и воля» и считался теоретиком местной организации. О деятельном его участии в политической жизни Тулы того времени говорит следующий факт. После Февральской революции в марте 1917 г. Московским комитетом РСДРП(б) в Тулу был командирован Г. Н. Каминский, занявший пост руководителя городского комитета партии большевиков. Сделано это было не случайно, ведь в Туле традиционно сильны были меньшевики и эсеры, и большинство тульского пролетариата не поддерживало большевиков. Допустить вооружённые столкновения в городе, напичканном оружием, было нельзя, а Г. Н. Каминский был хорошим оратором и дипломатом, мог найти компромисс.
Он сумел договориться с представителями наиболее радикальной партии эсеров, и октябрьские события прошли в Туле достаточно мирно. Вот как об этом вспоминал лидер тульских эсеров В. В. Медведев. «Создалось это таким путём: в одну ночь, числа точно не помню, к нам в комитет позвонил т. Каминский, предложил сделать караулам дружинников распоряжение о свободном его пропуске в комитет, так как он придёт для переговоров. Предложение его было исполнено и он пришёл к нам вместе с прибывшим из центра т. Бабанским. В помещении комитета помимо дружины присутствовал т. Сладков, тов. Каминский и Бабанский от имени Губкома и революционного комитета предложили присоединиться к ним. Получив от нас в этом отказ, мы договорились о том, чтобы в Туле ни та, ни другая сторона никаких вооружённых выступлений не производила и чтобы дружины обеих организаций несли работу по охране города. Всё это и было впоследствии практически проведено в жизнь».
В это время именно активисты партий разного направления играли ведущую роль в политической жизни губернии. Численность их была не велика, по данным НКВД в 1917-18 гг. количество профессиональных революционеров у социал-демократов составляло 4%, а у эсеров - 3,9%.
Конечно, входящий в эти небольшие проценты эсер А. Г. Сладков не мог быть забыт «органами». В 1923 и 1936 гг. он арестовывался на небольшие сроки, а в 1938 г., был вновь арестован, теперь уже окончательно. Автору удалось познакомиться с его делом, хранящимся в архиве управления ФСБ по Тульской области. Как следует из протокола допроса от 08.09.1938 г., Александр Герасимович с 1918 г. порвал с эсеровским движением и в 1923 г. был одним из организаторов и участников Тульской конференции по ликвидации эсеровской организации, куда был приглашён видным представителем эсеровской партии В. В. Медведевым. Тем не менее, 31.01.1938 г. А. Г. Сладков был арестован и, пока длилось следствие, просидел в тюрьме до ноября 1940 г.
Его сын Юрий, которому в этот день исполнилось 13 лет, вспоминал, как происходил арест. «Под вечер в дом пришли трое: один в штатском, двое в форме. Отец с матерью остались с одетым в штатское в одной комнате, а двое в форме пошли в другую комнату, и стали производить обыск. Просматривали, прежде всего, бумаги, которых в семье двух учителей было множество. Затем начали выбрасывать с полок книги, и перетряхивать их, а чтобы они не мешались на полу, пинали их ногами. Один из них отбросил ногой том Брема «Жизнь животных», которую я очень любил, особенно за картинки. Я сказал: «Ну разве так можно, это же Брем». На что получил окрик: «Пошёл отсюда. Эй, там, уберите мальчишку». Я вышел в другую комнату. Отец был одет, и сидел за столом, а перед ним лежал узелок с какими-то вещами. Напротив, с потухшим взглядом сидела мать, и смотрела в одну точку. Я понял, что долго не увижу отца, что всё очень серьёзно. Затем в комнате появились те двое в форме, покачали головами, мол, ничего нет, и все втроём вместе с отцом ушли.
Следствие длилось почти два года, и все это время отец сидел в Тульской тюрьме. Мы с матерью и ещё тётя Зина (Зинаида Герасимовна Сладкова сестра Александра Герасимовича) каждую неделю носили отцу передачи, видеться с ним не давали. Наконец, в ноябре 1940 г. он был осуждён Особым Совещанием НКВД СССР, и отправлен в ссылку в Казахстан, как сказали на 5 лет».
Методы ведения следствия в сталинских тюрьмах теперь хорошо известны, поэтому большинство заключённых давало признательные показания, и возводило напраслину на своих знакомых. Об этом можно судить, сравнив две фотографии, приведённые ниже.
А. Г. Сладков, фото 1912 и 1938 гг.
На обороте левого снимка, подаренного автору сестрой деда Зинаидой Гера-симовной, имеется надпись: «Дед Валеры Сладкова Александр Герасимович Слад-ков. Снимок сделан в 1912 году. Мать считала снимок не приличным (голый!), по-этому в семейный альбом он не был вставлен. Следуй примеру своего деда и зани-майся физкультурой. Он почти до конца дней своих был настоящим богатырём». А вот на правом снимке на богатыря он не очень похож, видно хорошо поработали заплечных дел мастера. Тем не менее, виновным он себя не признал, что и спало ему жизнь, хотя и вернулся из ссылки практически калекой.
Обвинение А. Г. Сладкова строилось на показаниях одного из свидетелей - меньшевика Ляпина К. Н., данных им 26.02.1938 г., который признался в причаст-ности к контрреволюционной меньшевиско-эсеровской организации, и вряд ли остался жив. В протоколе допроса он упоминает фамилии более десятка меньшевиков и эсеров, большинство из которых к тому времени уже было арестовано. Ляпин сообщил, что в контрреволюционную организацию его завербовал летом 1935 г. эсер Сладков А. Г, который работает преподавателем 9 тульской городской школы:
«В разговоре со мной Сладков высказал недовольство условиями жизни при Сов. Власти, критически высказывался в отношении ВКП(б). Как сейчас помню, Сладков заявил, что если бы политическое руководство было в руках коалиционного правительства, безобразий, которые наблюдаем мы в стране, не было бы; … сообщил, что в Туле создается подпольная организация, и сделал мне предложение вступить в эту организацию… беседа закончилась тем, что я дал согласие принять участие в работе создаваемой нелегальной организации из меньшевиков и эсеров… Основной своей задачей организация ставила объединение антисоветских сил в стране, и поднять их на восстание в целях свержения Советской власти». Со слов Ляпина целью организации было ослабление мощи Советского Союза, подрыв обороноспособности страны, вредительство, диверсии, террор и шпионаж.
Руководителем организации назывался Александр Александрович Чернов (1886-1938) один из организаторов Тульского механического института, расстре-лянный в 1938 г. и впоследствии реабилитированный. Кроме того в протоколе до-проса упоминается несколько фамилий «немецких шпионов». Странно, что об этом можно было говорить и создавать антисоветскую организацию в 1935 г., когда в стране полным ходом разворачивались политические репрессии.
Из протокола допроса Александра Герасимовича следует, что держался он достаточно стойко, лишнего на себя не взял «Антисоветской агитацией я никогда не занимался и виновным себя в этом не признаю». Думаю, что упорство моего деда и спасло ему жизнь. Обвинительное заключение было подписано 4 июля 1940 г. и передано на рассмотрение «Особого Совещания» 05.09.1940 г.
Обвинительное заключение А. Г. Сладкова
Особое совещание осудило Александра Герасимовича по ст. 58 п.10 ч.1 («Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти…»), предполагавшей лишение свободы на срок не менее шести месяцев. Но так как он почти два года уже отсидел, то его выслали в Казахстан в село Качиры Павлодарского района на пять лет. Как говорили мои деды, «выслан на вольные поселения». Это означало, что ссыльный должен был самостоятельно добраться до места назначения, там явиться в органы НКВД и встать на учёт. После этого самостоятельно должен был налаживать свою жизнь: искать жилье, работу, пищу. Понятно, что политических, да ещё без работы и денег на постой местные жители старались не брать, а вдруг что случится. Поэтому более или менее устроить своё существование могли только самые настойчивые и умелые.
О печально знаменитой 58 статье УК РСФСР следует сказать особо. Автор не является специалистом в уголовном праве, но, тем не менее, взгляд «человека со стороны» иногда бывает достаточно верным.
Статья 58 относится к особой части Уголовного кодекса РСФСР, глава пер-вая107 которой, рассматривает государственные преступления. Пункт 58-10, по которому был осуждён А. Г. Сладков, гласит: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст. ст. 58-2 - 58-9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой - лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.
Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой - меры социальной защиты, указанные в ст. 58-2 настоящего кодекса».
Формулировка данной статьи довольно расплывчатая, и под неё можно подвести практически любого человека за одно неверно сказанное слово. Меры наказания по этой статьи самые широкие: от шести месяцев до расстрела в соответствии со ст. 58-2 (Вооружённое восстание). 58 статья наполнена перекрёстными ссылками, позволяющими подвести любого арестованного под любую «меру социальной защиты».
Теперь мне стала понятна присказка, которую часто употреблял мой дед по материнской линии Дмитрий Николаевич Потапов (о нем рассказ впереди): «Совсем другая статья». Я думал, что произнося эту фразу, он имел в виду какие либо перемены, изменения, но не мог взять в толк, откуда она взялась, а потом понял – это же воспоминания об Уголовном кодексе тех времён.
Ещё обращает на себя внимание то, что практически во всех пунктах знаменитой статьи предусматривается конфискация имущества, хотя преступления ну ни как не экономические. А в наше время Государственная Дума в течении многих лет не может принять закон о конфискации, что наводит на определённые мысли.
Так что можно сказать А. Г. Сладков легко отделался – получил всего пять лет ссылки и практически полностью потерял зрение (во время допросов его часто били и играли им в «пятый угол»). В июне 1941 г. после окончания учебного года, чтобы повидаться и наладить быт ссыльного в Качиры отправились его жена Маргарита Евгеньевна с сыном Юрием, да там и застряли на несколько лет – началась война. Сохранилось несколько писем из Качир (письма выглядят как фронтовые треугольники, на каждом стоит штемпель «Просмотрено военной цензурой»), из которых можно узнать о жизни там семьи Сладковых.
Очень сильно им досаждал резко-континентальный климат – летом стояла изнуряющая жара, а зимой стояли лютые морозы и часто бывали бураны. Вначале было совсем худо, средств к существованию нет, работы нет, одежда только летняя. Но постепенно быт начал налаживаться: Маргарита Евгеньевна стала преподавать в местной школе русский язык, а за ней муж - математику, завели даже небольшое хозяйство – огород, несколько кур и гусей.
Кроме того они репетировали для поступления в ВУЗы детей «совхозной знати», как говорила Маргарита Евгеньевна, установились хорошие отношения с руководством совхоза и управлением образования (где в этой глуши найдёшь пре-подавателей двух важнейших предметов с двадцатилетним стажем). Сладковым пришлось налаживать обучение в школе: «В школе полный развал, кадров нет. Преподаётся только военное дело и немецкий язык в старших классах. Ребята из школы бегут, учителя интригуют… 1-4 классы работают, но ни учебников (5 букварей на 60 человек), ни одной тетради» - писала Маргарита Евгеньевна.
Совхоз был довольно богатым и в школе были организованы обеды, а затем и горячие завтраки. В школе часто бывали обследования (проверки), которые проходили благополучно: «Сегодня кончилось обследование от обкома, акт составлен очень хороший». В летние месяцы ученики и учителя привлекались на сельхоз работы. «Вот два дня как завертелось колесо средней школы, хотя начались занятия 16/Х. 15/Х был предварительный сбор учащихся, и я договорилась с администрацией совхоза сделать вечер с угощением и премированием: - конец с/х работ и начало учебного года. Сначала было собрание, речи и премирование… Саше вынесли благодарность и премия – шерсть на валенки, премировали и учащихся. Был чай с разными печеньями и гуляш, а потом пляски и танцы под баян, была знать совхоза. Кажется, все остались довольны».
О некоторых фактах жизни Сладковых в Качирах автору поведала его тётка В. А. Матвеева. «Дядя Саша, несмотря на то, что был весьма хорошим учителем математики с более чем 20 летним стажем, найти работу по специальности не мог – кто же доверит обучение детей политическому ссыльному. Занимался он тем, что поливал помойки и отхожие места раствором извести, обеззараживая их, то есть фактически работал ассенизатором, получая гроши.
Чтобы поддержать Александра Герасимовича к нему после окончания учебного года в 1941 г. поехали жена Маргарита Евгеньевна с сыном Юрием, везя одежду и продукты. Середина июня, начало лета, да и едут на юг, поэтому двинулись в путь налегке, в летней одежде.
И тут 22 июня начинается война. Вернуться в Тулу, возможности нет. Маргарита Евгеньевна с сыном остаются в Качирах без вещей, без работы и средств к существованию. Немцы рвутся к Москве, подходят к Туле, начинается эвакуация. Семья практически обречена на гибель. Питались они супом из солёных помидоров и ржавой селёдкой, дородная Маргарита Евгеньевна страшно похудела, еле передвигала ноги.
Тогда на выручку, бросив всё, к ним едет сестра Александра Герасимовича Зинаида Герасимовна, везёт тёплую одежду и кое-какие деньги. Наверное, нигде в мире нет таких самоотверженных и преданных женщин. Только России могли по-явиться декабристки и достойные продолжатели их традиций. Зинаида Герасимовна считалась благонадёжным гражданином, и, будучи, активным человеком и ярким учителем русского языка и литературы с большим стажем смогла устроиться районным инспектором по образованию. Это улучшило материальное положение семьи. Уехала Зинаида Герасимовна из Качир в 1943 г. в Тулу по вызову, и была зачислена на должность старшего лаборанта литературного кабинета Тулгоспединститута 01.12.1943 г.
В посёлке была Русская школа, и примерно через год после приезда, Маргариту Евгеньевну взяли на работу в эту школу. Кроме того сыновья директора местного совхоза собирались поступать в институт, готовить их к этому по русскому языку была приглашена Маргарита Евгеньевна, а по математике их репетировал Александр Герасимович. Всё это значительно улучшило положение семьи уважаемых учителей.
Их сын Юрий с юности увлекался самолётами, много читал по этому вопросу, мастерил модели самолётов, и мечтал поступить в Московский авиационный институт. Однако его мечте не суждено было сбыться, сына врага народа не могли принять в такой престижный, полувоенный вуз. А тут как раз подошёл его призывной возраст, и в 1944 г. его забрали в армию, на Дальний Восток, где он участвовал в боях с японцами. Прослужил он до 1947 года, а затем вернулся в Тулу».
И далее. «В 1947 г. появилась возможность вернуться в Тулу и у семьи Сладковых. К тому времени Александр Герасимович был сильно болен, почти ослеп. Сказались годы тюрьмы, перенесённые пытки и издевательства и ужасные условия жизни в ссылке.
Чтобы помочь им перебраться в Тулу мы с моей тётей Зиной приехали Казахстан. Какое-то время (около месяца) мы жили в Качире. Запомнилось, как мы ездили на волах за луговой клубникой, которой там было невиданное количество. Собирали мы клубнику в огромные кормовые корзины, а затем пересыпали в мешки. Росла она в ковыльной степи вокруг обломанных деревьев - околков. Собранную клубнику рассыпали на плоскую крышу глинобитной мазанки, и высушивали на солнце. Но клубника со стороны казалась чёрной и живой от огромного количества мух, то есть грязь была необыкновенная.
Добираться нужно было до Омска более 200 километров. Ехали на грузовой машине полностью загруженной людьми, мешками и всяким скарбом. В дорогу местные жители, с которыми установились прекрасные отношения, снабдили нас белым хлебом собственной выпечки, а часть этих булок была заполнена жареными курами. Этих булок был целый мешок, по тем временам неслыханное богатство. Вдруг, посреди степи машина остановилась. Шофёр и сопровождающий вышли из кабины, подняли капот, начали копаться в моторе и суетиться вокруг машины. Пассажиры забеспокоились, начались расспросы, на что водитель сказал, машина сломалась. Тогда кто-то сообразил в чём дело, пассажиры собрали денег, и машина мгновенно починилась, и благополучно доставила нас в Омск.
На вокзале была страшная толчея, билетов нет, поезда ходят непонятно по какому расписанию. Сидеть на вокзале пришлось пять дней. Мы с дядей Сашей сидели на лавочке на вокзале, а тётки по очереди дежурили у билетных касс.
Дядя Саша всегда привечал голодных, несчастных людей. И там, на вокзале, какой-то бродяга всё время тёрся около нас, и всё заговаривал, угощался табаком. Мы с дядей Сашей задремали, а мешок с провизией стоял у меня в ногах. Тут при-бегают радостные тётя Зина и тётя Рита с билетами в руках. Хватились, а един-ственного мешка-то с продуктами и нет, стащил его этот бродяга. Да, это была трагедия, ведь на дворе стоял голодный 1947 год.
С трудом втиснулись в поезд, расселись в разных концах вагона, билеты дали на разные места, а меняться никто не захотел. В дороге надо было как-то кормиться, а купить на стациях можно было только хлеб. На одной из остановок тётя Зина побежала на вокзал раздобыть чего-нибудь съестного. Поезд тронулся, а её нет. Сидели то мы в разных концах вагона, поэтому сразу её не хватились. Оказывается, когда поезд тронулся, она успела ухватиться за поручень, и до следующей остановки, более часа ехала на подножке.
Ехали мы до Тулы дней пять, в конце концов, добрались, пришли в свой дом в Новорядском переулке. В комнатах тёти Риты жила семья Степановых, но ничего потеснились, и кое - как разместились. Старший Степанов работал на железной дороге, и это очень сильно всем помогло – он приносил с работы уголь, как мы говорили «коксик», которым и отапливались. Впоследствии Степановы получили квартиру, и жить стало значительно свободней».
Когда семья Сладковых вернулась в Тулу, навалилась новая беда - у Алек-сандра Герасимовича началась гангрена на ноге. Сказались условия жизни послед-них лет, и то, что в Казахстане он когда-то обморозил ногу. Пришлось ампутировать голень. Операцию делал весьма известный в то время в Туле врач В. Ф. Дагаев108. Но операция прошла неудачно, когда нога начала заживать оголилась кость, пришлось делать повторную операцию. Кроме того Александр Герасимович паочти совсем ослеп - сказались годы тюрьмы, ссылки и перенесённые побои. В общем, несмотря на недюжинное здоровье, стал инвалидом.
Но духом Александр Герасимович не падал. Много времени проводил лёжа на диване, решая задачи по математике. По утрам просил жену принести таз холодной воды, занимался с гантелями, затем обливался водой. Но здоровье было подорвано основательно, и в 1953 г. А. Г. Сладков скончался, и был похоронен на Всехсвятском кладбище Тулы.
Уже после его смерти в марте 1956 г. в Военную коллегию Верховного суда СССР из Генеральной прокуратуры СССР был направлен протест с формулировкой «Постановление Особого Совещания от 19 ноября 1940 г. по делу Сладкова Александра Герасимовича отменить, а дело прекратить в уголовном порядке за отсутствием состава преступления». На основании этого А. Г. Сладков был реабилитирован. Вначале его супруга не хотела получать документы о реабилитации, говоря: «Я и так знаю, что мой муж был честным человеком и ни в чем не виноват», но умные люди подсказали – бери, тебе не нужно, пригодится сыну.
Из текста протеста можно узнать кое-что интересное. Оказывается, в основу обвинения были положены показания трёх учителей школы, где работал мой дед, не буду называть их фамилии. Первой стоит женщина, и неспроста. Одна из моих тётушек говорила, что первый донос был написан учительницей той же школы, которой Александр Герасимович приглянулся, но отверг её притязания. А ведь все мы хорошо знаем, как это может разгневать женщину.
В 1940 г. было допрошено несколько свидетелей, бывших учеников Сладкова. Все они заявили, что знают его «…как одного из лучших преподавателей, добросовестно относящегося к работе, пользующегося хорошим авторитетом среди учащихся и преподавателей». Все они заявили, что никогда не слышали со стороны Сладкова антисоветских высказываний. Кроме того в 1956 г. был допрошен ещё ряд свидетелей, охарактеризовавших Александра Герасимовича с положительной стороны.
И наконец, «Принимавшие участие в аресте Сладкова, а также в аресте Ляпина и Чернова, копии протоколов которых, находятся в деле Сладкова, бывший начальник УНКВД Тульской обл. Лебедев, и сотрудники УНКВД Марков и Смольянинов в 1937-38 гг. незаконно арестовывали советских граждан, занимались фальсификацией следственных дел и применяли к арестованным запрещённые методы следствия». Да не позавидуешь этим людям: начальник УНКВД Тульской обл. Лебедев был расстрелян, думаю, после смерти «Вождя и Учителя» недолго прожили и следователи. Хотя конечно они были лишь винтиками огромной репрессивной машины. Но, как писал К. Г. Паустовский, в жизни есть закон возмездия, и за всё в жизни надо платить. И ещё хочется вспомнить М. А. Булгакова, в великом романе которого, Иешуа говорит прокуратору Иудеи Понтию Пилату: «Трусость-мать всех пороков».
***
Хотелось бы написать несколько строк ещё об одном человеке, прожившем короткую, но яркую жизнь, носящем фамилию Сладков, чтобы показать насколько по-разному складывались судьбы людей в начале прошлого века в России. Это известный революционный деятель Иван Давыдович Сладков (18.03.1890-05.06.1922), который, как и дед автора А. Г. Сладков, является уроженцем села Молодёнки. Оба они родились в крестьянских семьях примерно в одно о тоже время, оба носили одну и ту же, не слишком часто встречающуюся фамилию, оба довольно рано покинули родной дом, оба активно участвовали в борьбе за создание нового государства рабочих и крестьян. Но в советское время один из них был признан героем революции, а другой врагом народа. Установить кровную родственную связь между ними автору до сих пор не удалось, хотя опыт работы в генеалогии, говорит об обратном - общие корни наверняка есть.
Приведём некоторые факты из биографии И. Д. Сладкова. С ранних лет он занимался отхожими промыслами, как и многие жители Молодёнок, работал каменщиком в Москве, где увлёкся идеями рабочего освободительного движения. В 1905 г. участвовал в рабочих демонстрациях и забастовках, октябрьской всеобщей политической стачке, декабрьском вооружённом восстании.
В 1910 г. Сладков был призван на военную службу, которую проходил на ко¬раблях Балтийского флота. В Кронштадте он окончил школу комендоров, и получил чин Артиллерийского унтер-офицера 1-й статьи. В 1911 г. Иван Давыдович вступил в Коммунистическую партию, активно вёл пропагандистскую работу среди матросов. В 1915 г. сформировал на линкоре «Император Александр II» больше¬вистскую организацию, одну из самых крупных на Балтике, стал одним из руководителей Главного судового коллектива Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). После восстания на линкоре «Гангут» в декабре 1915 г. был арестован, заключён в Петропав¬ловскую крепость и приговорён к 7 годам каторжных работ.
Освобождён И. Д. Сладков был Февральской революцией 1917 г. и сразу включился в революционную работу. В день Октябрьской революции 25.10.1917 г. (по старому стилю) в Петрограде высадился отряд кронштадтских моряков численностью более 1000 человек под командованием И. Д. Сладкова. Отряду поручили занять территорию Петроградского военного порта и захватить радиостанцию «Новая Голландия», самую мощную в Петрограде, что и было выполнено. В то время, когда одна группа отряда занимала порт, другая его часть, к которой вскоре присоединился и командир, заняла здание Адмиралтейства, разоружив и арестовав офицеров и чиновников Морского штаба. После этого Сладков направил часть отряда на Невский проспект для поддержания порядка, а с другой частью присоединился к морякам, занимавшим позицию в Александровском сквере, перед Зимним дворцом, в штурме которого они приняли участие.
В 1917 г. Иван Давыдович был избран членом Центрального исполнительного комитета Всероссийско¬го военного флота (Центрофлот), Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, исполнительного комитета Кронштадтского Совета, комитета Кронштадтской организации РСДРП и был назначен комиссаром Петроградского военного порта.
И. Д. Сладков
И. Д. Сладков и А. З. Закупнев
В марте 1921 г. И. Д, Сладков принимал активное участие в подавлении Кронштадтского восстания (1-18 марта 1921) - вооружённом выступлении гарнизона города Кронштадта и экипажей некоторых кораблей Балтийского флота против большевиков. Причинами восстания было недовольство сохранением режима военного коммунизма после разгрома белых.
Поводом к волнениям стали выступления рабочих в Петрограде. 28 февраля 1921 г. состоялось собрание команд линкоров «Севастополь» и «Петропавловск», на котором была принята резолюция с требованиями: провести перевыборы Советов, упразднить комиссаров, предоставить свободу деятельности социалистическим партиям, разрешить свободную торговлю. На следующий день на Якорной площади Кронштадта состоялся 15-тысячный митинг под лозунгами «Власть Советам, а не партиям!». На митинг прибыл председатель ВЦИК М. И. Калинин, попытавшийся успокоить матросов, но его выступление было сорвано. Был создан Временный революционный комитет во главе с эсером, матросом С. М. Петриченко.
В Петроград для разъяснения требований матросов была отправлена делега-ция кронштадтцев, которую арестовали. Последовали репрессии в отношении род-ственников руководителей восстания, которых брали в заложники, а 2 марта Петроград и Петроградская губерния были объявлены на осадном положении. На следующий день в крепости был образован штаб обороны во главе с бывшим капитаном Е. Н. Соловьяниновым, в состав которого вошли несколько бывших высокопоставленных военных. 4 марта Комитет обороны Петрограда предъявил Кронштадту ультиматум, согласно которому восставшие должны сложить оружие. Ультиматум был отклонён, и мятежники решили защищаться.
5 марта 1921 года приказом Реввоенсовета № 28 была восстановлена 7-я ар-мия под командованием М. Н. Тухачевского, которой предписывалось подавить восстание. Штурм крепости был назначен на 8 марта, как раз на день открытия Х съезда РКП(б), готовили «подарок съезду». Силы 7-й армии насчитывали 17,6 тыс. красноармейцев, а гарнизон Кронштадта 26 тыс. человек, правда, не все из них поддерживали восставших.
7 марта начался артобстрел Кронштадта, а на рассвете 8 марта штурм, кото-рый был отбит, и красноармейцы с потерями отступили на исходные рубежи. Некоторые части Красной армии отказывались сражаться, некоторые переходили на сторону восставших. Однако к красным подтягивались новые части, были организованы заградотряды, группировка войск была доведена до 24 тыс. штыков.
Новый штурм начался в ночь на 16 марта с трёх направлений. После захвата нескольких фортов, которые стали вести обстрел Кронштадта, красноармейцы во-рвались в крепость, начались ожесточённые уличные бои, и к пяти часам утра 18 марта сопротивление кронштадтцев было сломлено. В захвате фортов «Красная горка» и «Серая лошадь», имевших мощнейшее артиллерийское вооружение, участвовал И. Д. Сладков, который и стал их комиссаром.
По данным советских источников, штурмующие потеряли 527 человек уби-тыми и 3285 ранеными, убито было около тысячи мятежников, свыше 2 тыс. было «ранено и захвачено в плен с оружием в руках», более 2 тыс. - сдались в плен и около 8 тысяч - ушли по льду в Финляндию.
Началась жестокая расправа не только над теми, кто держал в руках оружие, но и над населением, поскольку все жители мятежного города считались виновны-ми. К высшей мере наказания были приговорены 2103 человека и к различным срокам наказания 6459 человек. С весны 1922 г. началось массовое выселение жителей Кронштадта с острова. В течение последующих лет оставшиеся в живых участники кронштадтских событий неоднократно подвергались репрессиям, и только в 1990-х годах были реабилитированы.
Вообще говоря, кронштадтцы далеко не всегда поддерживали новую власть. Интересно отметить, что в июне 1919 г., во время наступления на Петроград Северного корпуса генерала А. П. Родзянко, гарнизоны фортов «Красная горка» и «Серая лошадь» подняли антибольшевистское восстание, которое было подавлено кораблями Красного Балтфлота, морским десантом и частями РККА. Командовал подавлением восстания И. В. Сталин. В этой карательной операции активное участие принимал и большевик И. Д. Сладков.
После подавления Кронштадтского восстания партия бросила И. Д. Сладкова на Юг страны. Он был назначен комендантом укреплённого района Днепровско-Бугского лимана и крепости Очаков, комендантом Мариупольского укреплённого района и начальником Керченского укреплённого района и крепости Керчь.
В это время опасения у молодой Советской республики вызывал флот Антанты, сосредоточенный на Чёрном море, что потребовало организовать защиту побережья. Прибывший с отрядом в Николаев комендант И. Д. Сладков оперативно организовал оборону крепости, чему способствовало прибытие из Кронштадта по железной дороге в Николаевский порт орудий и снарядов, и к началу мая гарнизон был готов к обороне, однако боевых действий не последовало.
Правда, 4 мая произошёл неприятный инцидент. Французская канонерка «Ля Скарп» подошедшая к Очакову на 15 кабельтовых109, была повреждена метким орудийным выстрелом, и сразу подняла белый флаг. Катер «Дельфин» снял с канонерки делегацию во главе с капитаном графом Мюзелье, и 4 погибшими французскими матросами. На помощь канонерке подошли несколько судов, но конфликт удалось урегулировать мирным путём. Погибшие французские матросы на следующий день были похоронены на городском кладбище под звуки «Интернационала» и «Марсельезы», а подбитую канонерку отвели в нейтральные воды.
Апофеозом карьеры И. Д. Сладкова стало назначение 29.03.1921 г. комисса-ром Военно-Морских сил Советской Республики, то есть фактически главнокоман-дующим всего флота. Однако долго пробыть на этой высокой должности Ивану Давыдовичу не пришлось, годы тюрьмы, очень напряжённая, активная жизнь и борьба подточили его здоровье. 1 января 1922 г. решением Оргбюро Центркомитета партии И. Д. Сладков был рекомендован на учёбу в Коммунистический университет им. Свердлова. Но его мечта об учёбе не осуществилась – Иван Давыдович тяжело заболел и скончался 05.06.1922 г. Похоронен он в Севастополе на кладбище коммунаров, в самом центре города. Правда, на памятнике допущена неточность, написано, что родился он в 1889 г., в то время как по метрическим книгам села Молодёнки дата его рождения 18.03.1890 г. Достаточно подробную биографию Ивана Давыдовича с интересными подробностями можно найти в статье его внучатого племянника Вя-чеслава Григорьевича Сладкова, хорошего друга автора .
Заслуги первого комиссара Военно-Морских Сил Республики были увекове-чены установкой в Кронштадте 02.02.1941 г. памятника И. Д. Сладкову у здания Школы оружия учебного отряда Балтийского Краснознамённого флота, в которой он обучался до революции. Кроме того приказом Комиссара Военно- Морского Флота Школе оружия в 1939 г. было присвоено имя И. Д. Сладкова.
В интернете можно найти фотографию этого памятника. В 2012 г. автор по-пытался найти в Кронштадте на ул. Флотской этот памятник. Расспросы местных жителей ничего не дали, где улица Флотская знали многие, а о каком-то памятнике вспомнила лишь одна пожилая женщина. На вопрос: А где же он теперь? Ответила: «Бог его знает, может быть сдали в металлолом, но вроде бы говорили, что его перевезли в Военно-морской музей Петербурга». В то время памятник я так и не смог найти, местные краеведы утверждают, что следы его потерялись. В июне 2016 года мне удалось найти основание памятника в одном из дворов на ул. Флотской. Но ни бюста, ни памятной таблички, конечно, на нём не было, и попытки выяснить их местонахождения не увенчались успехом.
Более солидный памятник И. Д. Сладкову был открыт 20.06.1989 г. в Очакове в сквере возле детского дома «Орлятко», кроме того одна из улиц этого города носит имя Сладкова.
Вот такая яркая, но короткая жизнь. Сейчас, конечно, эти люди находятся в забвении, но помнить их стоит, ведь они были борцами за прекрасную идею о сча-стье трудового народа, были абсолютными бессребрениками, и благодаря им создалось могучее государство под названием СССР.
Сейчас в Молодёнках Сладковых практически не осталось, но в память об Иване Давыдовиче, местная школа, которая сейчас закрыта, носила его имя. Школа эта располагалась в доме местного помещика Самарина, в гостях у которого, неоднократно бывал Л. Н. Толстой. В вестибюле школы стоял мраморный бюст И. Д. Сладкова, который являлся гордостью жителей села. После закрытия школы её здание выкупил московский бизнесмен, и бюст был вывезен в Кимовск на какие-то склады. В общем, ждала его такая же судьба, что и Кронштадтский памятник. Но к счастью в дело вмешался депутат Тульской городской думы В. Г. Сладков певец, заслуженный артист России, внучатый племянник Ивана Давидовича. Вначале он обратился к руководству Кимовского краеведческого музея с просьбой поставить бюст у себя, но в двери музея, бюст не проходил и более полугода простоял под забором на нефтебазе.
Тогда Вячеслав Григорьевич предложил установить бюст на территории «Регионального центра подготовки граждан Российской Федерации к военной службе и военно-патриотического воспитания Тульской области», расположенного на ул. Пузакова, 78/1. Руководство и сотрудники центра отнеслись к этому предложению с пониманием, тем более что бюст этот очень хорошо вписывался в аллею Морской славы музея под открытым небом.
Торжественное открытие памятника, на которое были приглашены ветераны Вооружённых сил и воспитанники центра, состоялось 04.10.2016 г. Было произне-сено несколько речей, В. Г. Сладков исполнил несколько патриотических песен, закончилось мероприятие небольшим дружеским застольем.
Автору довелось несколько раз побывать в Молодёнках вместе с В. Г. Слад-ковым у его родственников. Встретили нас необыкновенно гостеприимно, было широкое застолье, которое прерывалось пением под аккомпанемент двух баянов. Репертуар был самым разнообразным, от патриотических песен, до озорных и не всегда приличных частушек. В глаза бросалась музыкальность и обаяние этих людей, и как сейчас бы сказали харизматичность. Очевидно, они унаследовали эти черты от своих предков, ведь поднять массы на революционную борьбу могли только яркие, преданные своему делу люди, обладающие ораторским талантом, который обычно основывается на актёрском даре. Из краткого жизнеописания трёх Сладковых видно, что была в них какая-то внутренняя пружина, которая не давала им тихо плыть по жизни, а ведь такие люди и делают историю, и обеспечивают развитие цивилизации.
Как же все-таки переплетаются людские судьбы. Кронштадтские укрепления строил Семён Степанович Неелов, его праправнук Владимир Евгеньевич Неелов учился вместе с М. Н. Тухачевским, а Маргарита Евгеньевна Неелова была женой Александра Герасимовича Сладкова, репрессированного эсера. Кронштадтское восстание подавлял Иван Давыдович Сладков под командованием расстрелянного маршала Тухачевского.
***
Сын Маргариты Евгеньевны и Александра Герасимовича Сладковых Юрий Александрович (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 150), как уже говори-лось, в июне 1941 г. вместе с матерью поехал в село Качиры, где отбывал ссылку его отец и застрял там с началом войны. Как и многие мальчишки того времени он явился в военкомат и подал заявление о приёме в армию добровольцем, но шестнадцатилетних тогда не брали. Школу он к тому времени окончил, сдав экзамены за 10-й класс экстерном ещё в Туле, мечтал поступить в авиационный институт. Но мечте не суждено было сбыться: во-первых сын врага народа, во-вторых началась война, да и оказался он вдали от каких-либо институтов. В Качирах он занимался различными домашними делами ходил за водой, на почту, поливал огород, не забывал и свою любимую физику – решал задачи, свободное время проводил на реке. Пригодилось и его увлечение авиацией, во Дворце пионеров он вёл авиационный кружок.
В 1943 г. Юрий Александрович был призван в армию и направлен на Дальний восток, где назревала война с Японией. К службе в армии он был не слишком приспособлен - единственный любимый домашний ребёнок, спортом серьёзно не занимался, предпочитал чтение, изучение математики и физики. Тем не менее, судя по всему, он втянулся в солдатскую жизнь, которая проходила в основном в учениях, даже участвовал в соревнованиях по боксу. В сохранившихся письмах никаких подробностей о своей армейской жизни он не приводит. Матушка его даже сетовала: «Вся жизнь его для меня несусветный мрак. Письма его ничего не говорят: здоров, живу по-прежнему и почти всё. Да, в последнем письме написал, что ходили маршем за 30 км, спали, пили и ели в степи. В моём представлении о мальчике это не укладывается». Хотя позже он вспоминал: «Да был и такой факт в моей жизни, как война, но его я не люблю вспоминать. Тяжело: можете себе представить, что при росте 175 см я весил всего 48 килограмм».
Лишь в письме от 11 августа 1945 г., адресованном С. Н. Самсоновой, было написано, что границу перешли в 3 часа утра и идут, не встречая сопротивления, делают по 50-70 км в день. Всего у них достаточно, начиная от вооружения и кончая питанием. Настроение у всех замечательное.
Как известно, Советско-японская война была объявлена 08.08.1945 г., а на рассвете следующего дня передовые отряды трёх советских фронтов начали наступление. Одновременно были нанесены массированные авиационные удары по военным объектам, районам сосредоточения войск, узлам связи и коммуникациям противника в пограничной зоне. Тихоокеанский флот перерезал коммуникации, связывавшие Корею и Маньчжурию с Японией, и нанёс удары по японским военно-морским базам в северной Корее.
15 августа император Хирохито выступил с обращением по радио, в котором сообщил, что Япония принимает условия Потсдамской конференции и капитулирует. 18 августа в 13 часов по местному времени в радиоэфире прозвучало обращение командования Квантунской армии к войскам, в котором говорилось, что принято решение о капитуляции.
Основные боевые действия на континенте велись всего 12 дней, отдельные боестолкновения продолжались до 10 сентября. В каких событиях той короткой войны участвовал Ю. А. Сладков мало что известно. Он говорил, что охранял маньчжурскую границу, командовал миномётным расчётом. За это время он был награждён медалью «За отвагу», которая давалась за личное геройство. По его рассказам он вызвался разрядить миномёт, в котором не сработала мина.
Все дульнозарядные миномёты калибром до 120 мм снабжаются предохранителем от двойного заряжания, который не позволяет опустить мину в ствол, если предыдущая, из него не вылетела. Если же первая мина не сработала и осталась в стволе, то чтобы изъять её оттуда и продолжить стрельбу, один солдат должен перевернуть миномёт, а другой - поймать мину и отнести на безопасное расстояние. Операция эта очень опасна, так как велика вероятность срабатывания боеприпаса, находящегося на боевом взводе. Вот эту операцию и проделал два раза Юрий Александрович. Об этом он рассказывал довольно обыденно: «В одном бою случилось так, что мина заклинила в моём орудии и в соседнем. Я свою обезвредил, а сосед впал ступор. «Стреляйте меня, - говорит, я не стану этого делать». Понадеялся я на русский авось, поймал мину во второй раз. Мне за это медаль «За отвагу» дали». В 1985 г. он был награждён орденом Отечественной войны 2 степени, а затем многими юбилейными медалями.
Ю. А. Сладков с боевыми товарищами. Ф. 1945 г. из архива Сладковых.
Ю. А. Сладков (слева) в день Победы. Ф. 09.05.1945 г.
Вернулся Юрий Александрович в родной город, о котором с большой любовью и теплотой вспоминал в своих письмах, в 1947 г. и поступил в Тульский педагогический институт, одновременно устроился в 23 школу лаборантом в кабинет физики. С этого момента по сути дела и началась его учительская карьера, которой он не изменял до конца жизни.
Юрий Александрович довольно быстро стал одним из ведущих учителей физики города Тулы, приобрёл уважение среди учеников и коллег. Уроки его отличались тем, что практически по каждой теме ставились опыты, наглядно демонстрирующие изучаемые физические явления. Он успешно конкурировал с нашим известным преподавателем физики Борисом Анатольевичем Слободсковым (1931-1992), именем которого назван 2-ой лицей г. Тулы.
В июле 1949 г. Юрий Александрович женился на Тамаре Дмитриевне Потаповой учительнице русского языка и литературы. Этому браку активно способствовала его тётка З. Г. Неёлова, которая, не имея своих детей, принимала самое активное участие в жизни племянника. В семье ходили разговоры, что Юрик вернулся из армии не один, а с невестой или даже женой по имени Валентина – простой поварихой (возможно, она изображена на левом фото). Конечно, она пришлась не ко двору семье интеллигентов с дворянскими корнями. И родственники, особенно Зинаида Герасимовна, которую все близкие звали «Зингер», сделали всё, чтобы этот брак не состоялся.
Брак Юрия Александровича и Тамары Дмитриевны оказался недолговечен и был расторгнут в январе 1959 г., но благодаря ему на свет появился автор данной книги Валерий Юрьевич Сладков (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 170). Надо сказать, что Юрий Александрович был натурой увлекающейся, нравился женщинам, хотя красавцем назвать его было нельзя. Он был довольно высок и статен, правда, с возрастом у него появился довольно объёмный живот, имел волнистые русые волоса и матовый оливковый цвет лица, крупные губы (возможно, сказались ганнибаловские гены). Была у него одна присказка: «полюбите нас сереньких, беленьких всегда полюбят». Серым его назвать было никак нельзя, он прекрасно знал литературу, до последних дней очень много читал, а когда уже плохо видел, выписывал себе аудио книги и часами их слушал. Мог наизусть часами декламировать стихи самых различных авторов.
Увлечений у Юрия Александровича было множество: рыбалка, охота и, осо-бенно, техника. Помню, как-то он приобрёл автомобиль-амфибию ГАЗ-46, который выпускался на Горьковском автомобильном заводе с 1953 г. (МАВ - малый автомобиль водоплавающий) и с упоением рассказывал, как на нём можно будет проехать в любую глушь, заплыть в реку и ловить рыбу. Не знаю, чем закончилась эта затея, скорее всего, ничем. После у него было несколько мотоциклов, из которых ему больше всего нравилась «Ява», на которой он даже ездил на Юг, до Новороссийска.
Ю. А. Сладков Ф. 1951 г. Т. Д. Сладкова (Потапова) Ф. 1951 г.
Заговорить он мог любого, при этом сам увлекался, начинал совершенно бескорыстно что-то придумывать, фантазировать, и сам в это верил. Когда его ловили на этом, он не обижался, стушёвывался и говорил – да, я, наверное, это придумал. Об этом очень хорошо сказал С. Довлатов: «Бескорыстное вранье - это не ложь, а поэзия…». Такой человек не мог не нравиться женщинам, часто увлекался и, как говорила его последняя жена, заболевал любовью и скрывать это он не умел.
Такое увлечение и привело к его разрыву с матушкой автора Тамарой Дмит-риевной, которая была человеком строгих правил, кристально честная и прямая. Когда ей сообщили (доброхоты всегда найдутся) о его романе с учительницей русского языка 20-й школы Татьяной Леонидовной, то простить его она не смогла, несмотря на то, что все родственники Юрия Александровича убеждали сохранить семью. Но она была непреклонна, сказался характер её отца, о котором мы ещё скажем. Изменника выставили из дома на улице Халтурина, где мы проживали и отправили в Новорядский переулок, где в дальнейшем автор и общался с отцом и его родственниками.
В новом браке у Юрия Александровича родился сын Александр (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 171) с хромосомной аномалией - синдромом Дауна, что было, конечно, трагедией для всей семьи. Родители и родственники пытались сделать всё для развития моторных, речевых и коммуникативных навыков Саши. Он стал ходить в обычную школу, но успехи его в учёбе были весьма скромны. С особой любовью и заботой к нему относилась З. Г. Неёлова, читала ему, много гуляла, посещала различные мероприятия. В её дневнике за 1968-70 гг. нет практически ни одной страницы, где бы не упоминался Саша. Автор общался со своим сводным братом, посещая бабушку Риту, и пользовался любовью этого несчастного мальчика.
Году в 1967-68 Юрия Александровича настигло новое увлечение, он влюбился в учительницу химии с Кубани Инну Васильевну Кириенко, которая была моложе его на 12 лет. Как обычно скрыть это он не мог, затеял бракоразводный процесс, уже перебравшись на Кубань. В конце ноября 1968 г. состоялось первое судебное заседание, в декабре – второе, наконец, в январе 1969 г. суд принял решение о разводе, но Татьяна Леонидовна не согласилась с ним, и обратилась в Областной суд.
Активное участие в этом деле приняла З. Г. Неёлова, которая вначале пыта-лась вернуть любимого Юрика в семью «ради сыновей», писала письма Инне Васильевне, ездила на Кубань. Но из этого ничего не вышло, чему во многом способствовало некрасивое поведение Татьяны Леонидовны, которая всеми силами цеплялась за мужа, спекулировала на больном сыне, запрещала ему писать отцу и видеться с Зинаидой Герасимовной, обвиняя её во всех своих бедах. В суде она выхлопотала немалые по тем временам алименты для сына (58 рублей), кроме того ей досталась трёх комнатная квартира Сладковых в центре Тулы. Этот процесс закончился лишь в конце марта 1969 г. решением «Развести с согласия сторон». Ю. А. Сладков получил долгожданную свободу, и окончательно обосновался на Кубани, в начале жил в различных станицах, затем осел в городе Крымске.
З. Г. Неёлова очень хорошо относилась к автору, и до конца жизни считала, что развод с Тамарой Дмитриевной был большой ошибкой Юрия. В дневнике она писала: «Какое было бы счастье для Юры жить с таким сыном… Как бы они могли жить вместе, если бы эта змея (имеется в виду Татьяна Леонидовна) не вползла в их семью».
В Крымске Ю. А. Сладков и И. В. Кириенко полностью отдались учитель-скому труду, и стали считаться одними из лучших преподавателей города. Юрий Александрович до пенсии работал в школе, был завучем, а после выхода на пенсию, занялся репетиторством. Он прекрасно знал физику и выработал свою методику преподавания, ведь этот предмет нельзя выучить – его можно только понять. К нему всегда стояла очередь из будущих абитуриентов, ведь готовил он так, что ребята поступали в ведущие ВУЗы страны МФТИ, МГУ и т.п. и при этом не рвачествовал. Правда, с некоторыми из учеников он расставался, когда понимал, что понять физику, им не дано.
Инна Васильевна до сих пор преподаёт химию в техникуме города Крымска, всегда была на хорошем счету, награждена орденом Дружбы народов, занимается она и репетиторством.
В 1970 г. у них родилась дочь Анна (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 172), которая окончила педагогический институт в Майкопе, и стала преподава-телем химии. Муж её Юрий Иосифович Гайдель – пилот гражданской авиации. У них в семье двое детей: старший Роман стал моряком, окончив Ростовское море-ходное училище и Глеб – школьник. Проживают они в Майкопе.
Отношения автора с отцом складывались по-разному. Когда отец уходил из семьи, автору было всего 4 года, и подробностей он не помнит, было необъяснимое чувство, что чего-то не хватает, что-то плохое пришло в дом. Общаться нам никто не запрещал, встречи проходили в доме в Новорядском переулке, а затем в новой квартире Сладковых. Там мне всегда были рады, особенно бабушки Маргарита Евгеньевна и Зинаида Герасимовна.
Перед поступлением в институт, мы с отцом на квартире у Зинаиды Гераси-мовны немного позанимались физикой. Больших усилий прилагать не надо было, так как физику в школе у нас вела прекрасная учительница Г. С. Савиных, которая когда-то училась у Юрия Александровича, о чём я узнал только после окончания 10 класса.
После отъезда отца на Кубань мы обменивались короткими письмами и по-здравлениями. В 1975 г. Юрий Александрович приехал ко мне на свадьбу и произвёл фурор. Привёз он большое количество различных фруктов, вин которых в Туле нельзя было достать («Жемчужина России», «Чёрные глаза», «Мускат красного камня») и подарков. Расчувствовавшись, он пообещал купить молодой семье холодильник (тогда это был дефицит) и что-то ещё. Но, уехав в Крымск, забыл о своих обещаниях, напомнить о которых мне не позволяла гордость. Отношения стали как-то разваливаться, писали мы друг другу всё реже, как говорят с глаз долой-из сердца вон.
Тем не менее, я всё время помнил об отце и хотел с ним увидеться. Но прие-хать просто так в чужую семью я не мог, ведь меня могли неправильно понять. Однажды подвернулась удачная оказия. На нашей кафедре обучался студент из Новороссийска, который должен был защищать диплом на своём предприятии, и на защите должен был присутствовать кто-то из преподавателей. Упустить такую возможность было нельзя. Я решил устроиться в гостинице в Новороссийске, на автобусе доехать до Крымска, и в зависимости от того как пройдёт эта встреча или задержаться или вернуться в Новороссийск.
Так я и сделал. Приехал в Крымск, отыскал нужный дом, позвонил в квартиру. Дверь открыл Юрий Александрович и с порога заявил: «Нет, я не беру никого больше репетировать». Признаться, я сначала опешил от такого приёма, затем сказал: «Пап, да это же я, Валера». Когда отец присмотрелся, на глаза его навернулись слёзы, и он закричал: «Валерка, ты! Инка, смотри, кто приехал». В переднюю вышла Инна Васильевна, с которой мы до этого не встречались, оба смутились. Затем началось широкое застолье, бесконечные расспросы, воспоминания. Так были восстановлены отношения между отцом и сыном, о чём никто из нас не пожалел. Отец перезнакомил меня со своими друзьями и соседями, с гордостью говоря, что это его старший сын, доцент, кандидат наук.
Эти отношения продолжались до самой смерти Юрия Александровича. Он несколько раз приезжал к нам Тулу, побывали мы и в любимых наших Супрутах. Интересно и трогательно было наблюдать, как общались между собой моя матушка и бывший её муж. Боль и взаимные обиды давно забылись, а какое-то духовное родство осталось. Несколько раз один и с семьёй я тоже побывал в Крымске и каждый раз был прекрасно принят. С необыкновенно доброжелательным, гостеприимным и порядочным человеком Инной Васильевной у нас сложились прекрасные отношения, до сих пор мы перезваниваемся, поздравляем друг друга с праздниками, интересуемся жизнью наших близких.
К сожалению, на похороны отца автор попасть не смог. Но в июле 2014 г. я навестил Инну Васильевну, мы сходили на кладбище, положили цветы на могилу, помянули Юрия Александровича. Пробыв несколько дней в Крымске, я отправился в Майкоп к своей сводной сестре Анне, где был очень гостеприимно встречен, познакомился с её мужем и младшим сыном Глебом (со старшим Романом мы уже были знакомы).
Теперь следует вернуться к Тамаре Дмитриевне Потаповой (свою девичью фамилию она взяла после развода), матушке автора. Родилась она в простой тульской семье. Отец Дмитрий Николаевич Потапов работал на Тульском оружейном заводе мастером. Мать Анна Николаевна Пальцева происходила из коренных туляков, проживавших на улице Серебрянской ныне Халтурина. Анна была старшей дочерью в семье и по давней традиции её готовили в домохозяйки - помощницы матери. Она получила начальное образование, была обучена шитью, приготовлению пищи, да и вообще всем домашним делам. Автор очень хорошо помнит бабушку Аню, которая с самого рождения воспитывала его.
Характер у неё был довольно твёрдый, и она отличалась некоторым зануд-ством (так мне тогда казалось), неусыпно следила, чтобы я делал уроки, не отвле-кался, часто пугала тем, что не пойдёшь гулять, а это было самым страшным нака-занием. Бабушка Аня занимала главенствующее положение в доме, мне казалось, что все её немного побаивались, хотя в душе она была добрейшим человеком. А какие пироги она пекла! Их называли «Пальцевские пироги», начинялись они мясом, капустой с яйцом, реже луком. Рецепт их передавался из поколения в поколение и по семейному преданию пошёл от отца Анны Николаевны Николая Петровича Пальцева, который работал у известного тульского кондитера И. А. Скворцова. Пироги ставились к каждому празднику и дням рождения в большом эмалированном ведре, в которое периодически заглядывали, чтобы знать, как подходит тесто. Через определённое время тесто «трепали» узкой деревянной лопатой. Это была чисто мужская работа, и её выполнял самый сильный мужчина в доме Николай Николаевич, брат Анны Николаевны, который работал на оружейном заводе слесарем 7 разряда. Я тоже пытался это делать, но получалось плохо – не хватало силёнок. Когда тесто было готово, его вываливали на стол, посыпанный мукой, и начинали лепить пироги. В этом действии автор принимал самое активное участие, под руководством бабушки он лепил себе маленькие пироги. Сейчас эта давняя семейная традиция практически утрачена, мало кто хочет возиться с пирогами целый день.
В доме на улице Халтурина, 90 жил вместе с нами ещё один брат Анны Николаевны Сергей Николаевич Пальцев, работавший старшим мастером на оружейном заводе. Он был очень хорошим специалистом, частенько бывал по работе в командировках на подмосковных предприятиях, откуда привозил конфеты «Мишка», «Красная шапочка» и т.п. К празднованию 250-летия Тульского оружейного завода Сергей Николаевич был награждён орденом Трудового Красного знамени, а его брат Николай – орденом Знак почёта. Сергей Николаевич был холост и много времени уделял мне, а круг его интересов был довольно широк: география, путешествия, история, военные мемуары. С дядей Серёжей мы часто ездили в Ясную Поляну, причём обязательно на такси, тщательно выбирая машину, больше всего мне нравился автомобиль ЗИМ (ГАЗ-12) за свои размеры и плавность хода. Там мы неспешно прогуливались, беседуя, по аллеям, садились на какое-то бревно и наблюдали за проезжающими машинами, сетуя на то, что никак не можем рассмотреть номера. Тогда было решено купить бинокль, и на один из дней рождения дядя Серёжа подарил мне 8-ми кратный полевой бинокль, который цел до сих пор.
С Николаем Николаевичем мы раз в неделю ходили в Антоновские бани, которые располагались на углу улиц Сойфера и Лейтезена. Основателем этих бань был Григорий Козьмич Антонов, тульский «банный король». В бане был пивной ларёк, куда намывшись, заходили мужчины, выпить кружечку. Там у меня была определённая обязанность – я сдувал пену с кружки. Мне очень нравились неторопливые серьёзные разговоры между оружейниками, которые завязывались в пивнушке. Затем мы шли в парикмахерскую на Красноармейской улице, где немолодой еврейчик, виртуозно работая бритвой, доводил щёки дяди Коли до синеватого блеска, одновременно развлекая нас разговором. После этой процедуры мы переходили через улицу и заходили в гастроном на углу улиц Лейтезена и Красноармейской. Там мне покупали ситро, а себе дядя Коля брал чекушку водки, которую, уже дома за обедом, неторопливо выпивал вместе с женой тётей Марусей. За это домочадцы считали его чуть ли не пьяницей. В магазине мне очень хорошо запомнились витрины заставленные банками чёрной икры с изображением изогнутого осётра, но я не помню, чтобы кто-то её покупал.
Ещё мне запомнились наши походы на Лихвинку, когда мы садились на высокий откос вдоль железной дороги и рассматривали проходящие поезда. Дело в том, что дядя Коля какое-то время работал помощником машиниста и очень хорошо знал названия и характеристики паровозов. После мы заходили в пивной ларёк, где дядя Коля выпивал кружку пива, а я как обычно сдувал пену, и слушал мужские разговоры.
Так что, мужским вниманием и воспитанием автор не был обделён, несмотря на уход из семьи отца. Кроме того мои деды были большими рукодельниками, как почти все туляки, и многому меня научили: пилить, строгать, сверлить, забивать гвозди, и даже купили мне детский слесарный набор с настоящими тисками, напильниками, бородками и другим инструментом.
У Пальцевых был ещё один брат Пётр Николаевич, который также работал на оружейном заводе, а в 1942 г. был призван на фронт. Воевал он в Карелии, два раза был ранен. В 1944 г. он был награждён медалью «За отвагу» «за то, что в бою на Карельском перешейке 26 июня 1944 года, находясь с миномётом в боевых порядках, подавил 2 огневые точки противника и уничтожил до 10 финов». С войны П. Н. Пальцев так и не вернулся, где погиб - неизвестно.
Так мирно мы жили в доме на улице Халтурина до тех пор пока мой дед Д. Н. Потапов в 1966 г. не начал хлопотать о получении квартиры взамен отобранной после его ареста в 1938 г. Тогда начался разлад в семье, одинокий Сергей Николаевич не мог для себя решить переезжать ли ему на новую квартиру или оставаться в родном доме с братом Николаем и его женой. В конце концов, он остался с братом, а Дмитрий Николаевич с супругой, их дочь Тамара и я переехали в новый дом на улице Седова, 35.
Все мои друзья и привязанности остались на старом месте, поэтому каждую субботу я приезжал с ночёвкой на улицу Халтурина, где меня очень ждали. Родную 3-ю школу на улице Революции я также не поменял, и каждый день на автобусе ездил на занятия. В этой школе осталась преподавать и моя матушка Т. Д. Потапова, рассказ о судьбе которой мы прервали.
Тамара Дмитриевна училась 6-й тульской школе (сейчас это Гимназия № 11), которую сейчас назвали бы престижной, располагающейся на улице Жуковского недалеко от центрального рынка. Проживала тогда семья Потаповых в одном квартале от 6 школы на улице Тургеневской в трёхэтажном доме № 38, построенном в 1928 г., в котором Дмитрий Николаевич, работавший тогда в Горкомхозе, получил двухкомнатную квартиру (до этого они жили на улице Серебрянской, 43).
Интересна история этой школы, являющейся одним из старейших учебных заведений Тулы. Здание в стиле классицизма было построено в 1913-14 гг. и до 1918 г. в нём располагалась 2-я женская Ольгинская гимназия. В 1920-30 гг. это была опытно-показательная школа, затем до 1943 г. общеобразовательная школа № 6 им. О. Ю. Шмидта, в 1943-54 гг. - средняя женская школа № 6, а с 1954 г. - средняя школа № 6. С 1995 г. это муниципальное общеобразовательное учреждение - средняя общеобразовательная школа № 6 имени К. Д. Ушинского.
Преподавательский состав школы традиционно был очень сильным, а многие её выпускники стали известными людьми не только в Туле, но и далеко за её пределами. В ней с 1931 по 1941 годы преподавала русский язык и литературу З. Г. Неёлова, о которой мы уже говорили.
Училась Тамара Дмитриевна хорошо и окончила школу с отличием, имела много подруг и друзей. Но два события сильно омрачили её жизнь. В восьмом классе у неё обнаружился туберкулёз голеностопного сустава. Причиной послужила небольшая травма, полученная в детстве. Как рассказывала мама, она прыгала через канавку и подвернула ногу, сустав распух, сильно болел, а потом всё прошло и забылось. Через несколько лет всё повторилось - началось обострение, обратились к врачам, которые поставили неутешительный диагноз – туберкулёз сустава.
Лечение этого недуга заключается в наложении круговой гипсовой повязки, а при затихании процесса в использовании ортопедической обуви. К ходьбе больного приучают постепенно, сначала на костылях. Так что молодой симпатичной девушке пришлось два последних класса ходить в школу на костылях. Эта болезнь сказалась на всей её жизни, периодически возникали обострения, было сделано несколько операций. Время от времени она по нескольку месяцев лежала в Яснополянской больнице, где главным врачом был известный хирург, Герой Социалистического Труда Игорь Петрович Чулков (1910-1989). Больница больше напоминавшая санаторий, отношение персонала к больным было очень доброжелательное, чуткое. Одно время в вольере были даже павлины, которые страшно кричали, пугая всю округу, а постояльцы говорили: «Вот, наш главный живёт как барин, даже павлинов завёл».
Многие больные, которым не требовалось хирургическое вмешательство, месяцами лежали там, а некоторые годами, как сейчас бы сказали - проходили реабилитацию. Тем не менее, пребывание в Чулковской больнице оказывало на Тамару Дмитриевну тяжёлое моральное воздействие, приходилось находиться среди «калек», часто лежачих. С И. П. Чулковым у неё сложились очень хорошие отношения, обнаружилось много общих знакомых, кроме того она репетировала сына главного врача Сашу по русскому языку.
Второй не меньшей, но уже моральной травмой для Тамары Дмитриевны стал арест отца в 1938 г. (об этом мы ещё расскажем). До самой смерти Сталина это портило ей жизнь. Через некоторое время после ареста семью выселили из прекрасной квартиры на улице Тургеневской, и поместили в комнату в коммунальной квартире с пьяницами соседями.
Окончив школу и несколько оправившись от болезни, Тамара Дмитриевна поступила в Тульский педагогический институт. Но вскоре учёба была прервана начавшейся войной. «Война - как вспоминала мама - казалась чем-то далёким, до тех пор, пока в августе 1941 г. не произошла первая бомбардировка Тулы немецкой авиацией. Я сидела в саду и читала кницу. Вдруг за спиной раздался страшный взрыв, пронёсся горячий ветер, стало очень страшно». Немцы пытались разбомбить железнодорожную станцию, но промахнулись, и бомба упала где-то между улицами Фрунзе и Технической. Следующим напоминанием о приближении фронта стало рытьё окопов и противотанковых рвов на подступах к городу, куда привлекалось всё неработающее и не воюющее население.
К концу сентября положение на фронте крайне осложнилось в связи с наступлением немцев на Москву, враг приближался к Туле. В октябре 1941 г. началась эвакуация Тульского оружейного завода в город Медногорск (небольшой город с населением около 30 тыс. человек, расположенный на реке Блява, в 224 км от Оренбурга), и вся семья отправилась в Оренбургскую область. Уже в ноябре основная часть оборудования была размещена на новом месте, начался выпуск продукции. Всего в Медногорск прибыло 4,5 тысячи человек, но рабочих рук не хватало, была объявлена мобилизация на «трудовой фронт», и вскоре численность работников возросла до 12 тысяч. Условия работы были очень тяжёлыми: помещения были не приспособлены для производства оружия, многие не отапливались, руки примерзали к станкам и металлу, часто рабочим приходилось ночевать прямо в цеху. Постепенно туляки обустроились на новом месте: построили общежития, баню, ремесленное училище, открыли детские сады и ясли, больницу, столовую и буфеты, мастерскую по изготовлению обуви и даже организовали подсобное хозяйство.
Родственники специалистов тоже не остались в стороне, всем нашлась работа. Тамара Дмитриевна из-за болезни ноги не могла стоять за станком, и 20.02.1942 г. была принята на завод № 314 контролёром 7 разряда. Сохранилось два, выданных ей удостоверения об окончании курсов техминимума по специальности контролёра, подписанных директором завода № 314 Константином Николаевичем Рудневым (1911-1980). Следует сказать несколько слов об этом заслуженном человеке, тем более что Пальцевы были с ним хорошо знакомы.
***
К. Н. Руднев один из тех туляков, которые очень много сделал для развития оборонной и ракетно-космической промышленности нашей страны. Родился он в учительской семье, после окончания в 1928 г. школы сдал экзамены в Ленинград-ский приборостроительный институт, но не был принят, два года проработал монтёром на шахте. В 1930 г. поступил в Тульский механический институт, который закончил в 1935 г. и был распределён в ЦКБ-14 нынешнее Конструкторское бюро приборостроения им. академика А. Г. Шипунова, где проработал до 1940 г. сначала инженером, затем начальником испытательного и конструкторского отдела.
В это время судьба свела его с М. А. Мамонтовым, который в 1931-37 гг. работал ассистентом, затем доцентом военно-производственной кафедры, и одновременно трудился в ЦКБ-14, где проработал до 1937 г. Это знакомство и сотрудничество, переросшее в дружбу, оказалось очень плодотворным. Помню, как Михаил Алексеевич с гордостью и уважением упоминал имя своего друга и соратника.
В 1940 г. К. Н. Руднев был назначен главным инженером Тульского оружейного завода, и в 1941 г. вместе с ним эвакуировался в Медногорск, где стал директором завода № 314.
С 1947 г. в Туле уже не работал, но связь с родным городом не порвал. В этот год он был назначен директором НИИ стрелково-пушечного вооружения авиации (с 1948 - НИИ-61, сейчас ЦНИИТОЧМАШ) в городе Климовске. Интересно, что с 1950 г. после окончания Тульского механического института там работали наши выдающиеся конструкторы-оружейники А. Г. Шипунов и В. П. Грязев.
В 1950-52 гг. К. Н. Руднев - директор НИИ № 88 Министерства вооружения СССР, расположенного в Подлипках, ныне в черте города Королёв Московской области. В 1952-53 гг. - заместитель министра вооружения СССР, 1953-57 гг. - заместитель министра оборонной промышленности СССР, 1957-58 гг. - заместитель Председателя Госкомитета по оборонной технике, 1958-61 гг. - Председатель Госкомитета Совмина СССР по оборонной технике - Министр СССР, 1961-65 гг. - заместитель Председателя Совета Министров СССР, председатель Государственного Комитета Совета министров СССР по координации научно-исследовательских работ. С октября 1965 г. - министр приборостроения, средств автоматизации и систем управления СССР.
Помимо работы, связанной с вооружением, Константин Николаевич участвовал в создании первых искусственных спутников Земли (входил в состав Государственной комиссии, руководившей этой работой), был председателем Государственной комиссии на испытания всех баллистических ракет и во время первого полёта человека в космос. По сути дела руководил всей космической программой страны, разрабатывал концепцию развития приборостроения и вычислительной техники, активно участвовал в проведении реформ А. Н. Косыгина.
Переоценить вклад К. Н. Руднев в развитие оборонно-промышленного ком-плекса России невозможно, он огромен. Причём Константин Николаевич помимо организаторских способностей обладал обширными инженерными познаниями, не то, что теперешние «эффективные менеджеры», получающие огромные деньги, и умеющие только бестолково распределять денежные потоки.
После успешного полёта Ю. А. Гагарина «За выдающиеся заслуги в руководстве по созданию и развитию ракетной промышленности, науки и техники и осуществление первого в мире космического полёта советского человека» К. Н. Руднев был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Он был награждён 6 орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, 2 орденами Трудового красного Знамени и множеством медалей.
Вот с этим легендарным человеком до самой его смерти поддерживал дружеские отношения профессор М. А. Мамонтов (1906-1993), о котором хочется рассказать, тем более что автор с 1978 по 1981 год был его аспирантом.
***
Михаил Алексеевич родился в 1906 г. в деревне Холопово Елецкого района Тверской области в крестьянской семье. В 1927 г. он поступил в Ленинградский технологический институт. В то время молодая Советская республика нуждалась в инженерах и учёных-оружейниках, так как старая артиллерийская школа была практически разгромлена. Способного студента заметили, и в 1929 г. перевели на военно-механическое отделение Ленинградского машиностроительного института (с 1932 г. это Ленинградский военно-механический институт, ныне – Балтийский государственный технический университет «Военмех» им. Д. Ф. Устинова), которое он окончил в 1931 г.
В 1930 г. в Военмехе читал лекции выдающийся учёный-артиллерист акаде-мик А. А. Благонравов (1894-1975), возглавлявший тогда кафедру стрелкового вооружения в Военно-технической академии. Михаил Алексеевич проникся идеями А. А. Благонравова, считал его своим учителем. В предисловии к своему капитальному труду «Некоторые случаи течения газа» М. А. Мамонтов пишет: «В процессе выполнения данной работы автор неоднократно получал от А. А. Благонравова ценные указания о направлении и методике работы. За помощь, оказанную в постановке работы и в разрешении её основных вопросов, за моральную поддержку, немало способствовавшую успешному завершению работы, автор выражает своему учителю Анатолию Аркадьевичу Благонравову большую, искреннюю благодарность».
После окончания института Михаил Алексеевич был направлен на работу в Тулу, в ЦКБ-14, где с первых дней начал активно участвовать в отработке отече-ственных малокалиберных пушек «ШКАС», «ШВАК», «УБ». В Конструкторском бюро Михаил Алексеевич проработал более шести лет, пройдя путь от инженера до главного инженера - заместителя начальника бюро.
Работая в ЦКБ-14, Мамонтов пришёл к твёрдому убеждению в необходимо-сти подготовки инженерных кадров для оборонной промышленности Тулы и отрасли в целом. В 1931 г. он был приглашён во вновь созданный (в 1930 г.) Тульский механический институт ассистентом на военно-производственную кафедру. С этих пор вся его жизнь была связана с преподавательской деятельностью.
Константин Николаевич Руднев. Михаил Алексеевич Мамонтов.
Вклад Михаила Алексеевича в становление и развитие оборонного направления нашего интститута трудно переоценить. Определение «первый» может быть применено к его имени многократно. Первый декан оборонного факультета (1937-63 гг.), впоследствии знаменитого «Машфака», созданного по его инициативе; первый заведующий ведущей кафедры оборонного факультета (кафедра неоднократно меняла своё название: «Расчёт и проектирование автоматического оружия», «Расчёт и проектирование автоматических машин», сейчас - «Стрелково-пушечное вооружение»); первый руководитель аспирантуры в институте и создатель первого научного совета по защите диссертаций; первый в институте Заслуженный деятель науки и техники РСФСР.
В 1939 г. М. А. Мамонтов первым в институте защитил кандидатскую, а 1948 г. – докторскую диссертацию. В науке Михаил Алексеевич всегда шёл своим, не проторённым путём, не допускал никаких компромиссов, что часто вредило ему. Мало кто знает, что докторскую диссертацию ему пришлось готовить дважды. В первом варианте диссертации, Мамонтов разошёлся во мнениях на подходы к решению задач термогазодинамики систем вооружения с известным учёным в области проектирования ракетного и ствольного оружия профессором МВТУ им. Баумана Б. В. Орловым (1918-1977). В результате чего ему пришлось существенно переработать свою докторскую диссертацию, которая с блеском была защищена.
В 1942-44 гг. Михаил Алексеевич был заместителем директора института по учебной и научной работе, с 1963 по 1990 гг. он возглавлял созданную им кафедру «Теплофизика машин и аппаратов». М. А. Мамонтов в определённой степени обладал даром предвидения и всегда чувствовал, в каком направлении будет развиваться оборонная наука и промышленность. Когда в СССР стали уделять большое внимание ракетной техники, в 1954 г. им была создана новая кафедра «Ракетные двигатели», многие годы которую возглавляли его ученики профессора Н. П. Юрманова и М. П. Кузьмин.
Предвидя наступление эры создания управляемых боеприпасов, в 1956 г. при его непосредственном участии была создана кафедра «Системы автоматического управления», которую возглавил один из его любимых учеников профессор Б. М. Подчуфаров, а в 1961 г. появилась новая кафедра «Приборы управления», которую возглавил его ученик А. Я. Шайденко.
Первые выпускники кафедры «Расчёт и проектирование автоматического оружия» 1935 г. В. Н. Полюбин, М. И. Пастухов, К. Н. Руднев были приглашены Мамонтовым на работу в ЦКБ-14, и впоследствии внесли весомый вклад в обороноспособность нашей страны. Перечислить всех его учеников невозможно, среди них много лауреатов Ленинской, Государственной и других премий, Героев Социалистического Труда, крупных государственных деятелей, руководителей оборонных предприятий, знаменитых конструкторов-оружейников. Назовём лишь некоторых из них: Бабичев И. И., Волков В. И., Ганичев А. Н., Грязев В. П., Макаров Н. Ф., Макаровец А. Н., Масленников Н. Д., Мочалин Л. С., Платонов Ю. П., Стечкин И. Я., Шипунов А. Г., Якушев П. Г. и др. О каждом из них можно написать целую книгу, а о некоторых книги уже написаны.
Михаил Алексеевич подготовил 9 докторов наук: Ганичев А. Н., Грязев В. П., Ерохин Б. Т., Кузьмин М. П., Никитин А. Т., Подчуфаров Б. М., Попов Е. И., Шипунов А. Г., Юрманова Н. П. и свыше 70 кандидатов наук.
Много сил и времени Михаил Алексеевич отдавал общественной работе: в 1949-53 гг. был депутатом Тульского городского совета, в 1955-72 гг. – председателем областного правления НТО «Машпром», с 1954 г. - членом Областного комитета защиты Мира. В 1960 г. его по инициативе была учреждена региональная премия им. С. И. Мосина, которая сейчас превратилась во всероссийскую. За большие заслуги в области науки и техники и многолетнюю плодотворную педагогическую деятельность он награждён орденами Трудового Красного Знамени и Знак Почёта, медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-45 гг.», медалью им. академика С. П. Королёва, трижды становился лауреат премии им. С. И. Мосина.
Настоящей любовью и музой Михаила Алексеевича была Наука. В канун своего 75 - летия он так сформулировал своё научное кредо: «Основное назначение учёного - генерация научных идей. Генерация научных идей – это агрессивно – критический настрой, неустанные «почему», множество измышлений и заблуждений».
Основное направление научной школы М. А. Мамонтова может быть сформулировано следующим образом: неравновесная термодинамика энергетических узлов снарядо – метательных систем.
Самодостаточность и бескомпромиссность в научной работе проявлялась, в частности, в использовании им оригинальной, собственной терминологии. Многие из введённых терминов, такие как неравновесная термодинамика, рабочее тело пе-ременной массы, тепломеханика и т.п., прижились в научном мире, некоторые тер-мины, например, термоконтакт, массомиграция, термоприродный двигатель вызы-вали неприятие, и даже раздражение учёных. Сталкиваясь с таким противодействи-ем, Михаил Алексеевич очень корректно, но настойчиво отстаивал свою точку зрения, в то же время, прислушиваясь к доводам оппонентов.
Несомненно, наиболее значимым его трудом является книга «Некоторые случаи течения газа», изданная в 1951 г. Она явилась обобщением большого количества работ по исследованию процессов, протекающих в оружии, выполненных в период работы в ЦКБ – 14 и в Тульском механическом институте, а так же двух диссертаций. Глубокий анализ физической картины термодинамических и газодинамических процессов, протекающих в оружии, позволил разработать подходы к решению сложных задач, большинство из которых доведено до аналитических зависимостей или алгоритмов численного расчёта. В этом труде с единой позиции были даны физические и математические основы расчёта и проектирования автоматического оружия, и работа М. А. Мамонтова на многие годы по праву стала настольной книгой оружейников. Подходы, предложенные М. А. Мамонтовым, широко использовались его учениками, всемирно известными конструкторами-оружейниками А. Г. Шипу-новым, В. П. Грязевым, Н. Ф. Макаровым, И. Я. Стечкиным и многими другими, что позволило им создать выдающиеся образцы оружия.
Красной нитью через все работы Михаила Алексеевича того периода прохо-дит мысль о необходимости учёта переменности массы рабочего тела при описании функционирования систем вооружения, когда использование классической термодинамики, основы которой считались незыблемыми, часто приводило к неверным выводам. Результатом такого критического анализа классической термодинамики явилась работа «Вопросы термодинамики тела переменной массы», вышедшая в свет в 1961 г. В этой книге сформулированы основные понятия и положения термодинамики тела переменной массы, дано физическое обоснование и математическая формулировка её.
В 1966 г. выходит монография М. А. Мамонтова «Тепломеханика», которая как бы завершает построение этой теории. Работу отличает отточенность формулировок, строгая методология построения. Основные уравнения даны в трёх вариантах: термическом, энергетическом и калорическом. «Тепломеханика», стала фундаментом исследования внутренней баллистики и функционирования оружия, газовых двигателей и тормозов, приводов, силовых систем стабилизации и управления полётом снаряда, используемых при создании современного управляемого и высокоточного оружия.
Монография «Теория аналогичности» (1968 г.) являлась продолжением и развитием широко применяемых в различных отраслях науки и техники теории подобия и размерностей. Предложенный в книге метод лимитированных преобразований позволяет получить число безразмерных комбинаций, меньшее, предсказанного ;-теоремой, что очень важно при исследовании сложных систем, которыми являются баллистические двигатели.
И все - таки самым дорогим для М. А. Мамонтова оставался введённый им принцип трёх контактов в термодинамике, который логично привёл к идее создания термоприродного двигателя. Идея эта была сформулирована и отточена в целом ряде работ 70 - 80-х годов «Основы термодинамики тела переменной массы», «Оковы Прометея», «Теплоэнергетика будущего» и развивалась Михаилом Алексеевичем до конца жизни.
Несколько упрощённо термоприродный двигатель можно представить как «… двигатель, осуществляющий генерацию механической энергии за счёт энергии, заключённой в окружающей природной среде…», запасы которой практически неограниченны. Реализация этой идеи на практике означала бы открытие совершенно нового экологически безопасного пути развития теплоэнергетики.
Работая над идеей создания термоприродного двигателя, М. А. Мамонтов проявлял завидную для своих лет активность и напористость - устраивал семинары, публиковал книги, оттачивал терминологию, разрабатывал различные варианты конструкции своего детища. К сожалению, реальной поддержки у научной общественности и технического воплощения эта идея не нашла, а в настоящее время практически забыта, хотя возможно и зря.
Как видно из краткого обзора деятельности М. А. Мамонтова Наука для него была всем. Помню, в первых числах февраля 1978 г. на кафедру пришёл сияющий Михаил Алексеевич и заявил – Знаете ли вы, что скоро будет День науки? Сразу мы не поняли, о чём идёт речь. Тогда Михаил Алексеевич пояснил, что 8 февраля отмечался этот день, приуроченный к дате основания Российской академии наук, и кафедра должна его обязательно отметить, и предложил провести это мероприятие у него на квартире. Надо сказать, что было это за 20 лет до официального утверждения этого праздника указом президента Б. Н. Ельцина 07.06.1999 г.
Все с радостью поддержали это предложение, отправили на квартиру двух лаборанток для уборки, сделали соответствующие закупки, накрыли большой стол. Квартира Михаила Алексеевича располагалась на втором этаже в «профессорском доме», стоящем на углу проспекта Ленина и улицы Агеева, рядом со 2-м корпусом ТулГУ. А все «оборонные кафедры» размещались на противоположной стороне проспекта в 1-м корпусе. Когда не было подземного перехода между этитими корпусами, многие перебегали проспект Ленина не по пешеходному переходу. Делал это и М. А. Мамонтов, и однажды его там сбила машина, оправился он довольно быстро, но за этим местом закрепилось название «тропа Мамонтова».
Вот тогда 8 февраля мы молодые сотрудники впервые попали в дом к своему учителю, который он, стесняясь неустроенности своей жизни (в то время Михаил Алексеевич жил один), называл «берлогой». Празднество проходило в большой комнате за огромным столом (по размерам не меньше теннисного) за которым Михаил Алексеевич работал. Обычно стол этот был завален книгами, рукописями, чертежами. Застолье получилось очень душевным и весёлым, хозяин делился воспоминаниями о своей жизни, рассказывал забавные случаи и анекдоты. Один не слишком приличный, но с глубоким смыслом анекдот автор запомнил на всю жизнь: «В чём разница между ****ством и проституцией? Проституция это профессия, а ****ство это идеология».
Уже вечером раздался звонок в дверь, и в квартире появились А. Г. Шипунов и В. П. Грязев, которые пришли поздравить с Днём науки своего учителя. Мы были поражены этим визитом, когда удастся посидеть с такими известными людьми за одним столом, но всё было демократично и просто. Михаил Алексеевич с большой любовью относился к этим людям, а о Шипунове часто говорил: «Аркаша - это глыба».
Таким образом, празднование Дня науки стало традицией кафедры. Праздник этот вроде бы никуда не делся, но ни в печатных изданиях, ни по телевизору, ни в Интернете о нём практически ничего не говорят. Телевизионное время заполнено мыльными сериалами и различными ток-шоу, на которых под руководством шустрых ведущий народец выставляет на всеобщее обозрение своё грязное бельё, или записные оракулы пророчат скорую гибель Европы, а за ней и Америки. И, удивительно, одни и те же люди разбираются во всём: какой-нибудь кандидат экономических наук легко рассуждает о гиперзвуковых ракетах, над созданием которых десятилетия бьются целые предприятия или человек, отвечающий за образование, которое разваливается на глазах, складно говорит о том, куда нужно двигаться стране и как плохо ведут себя по отношению к России Трамп и Меркель.
Но есть всё-таки островки, где о науке, прежде всего оборонной, помнят. Так в Туле в Доме науки и техники ежегодно проводится торжественное мероприятие, посвящённое этому празднику. Организаторами его являются Союз научных и инженерных общественных объединений Тульской области, Тульский дом науки и техники, правительство Тульской области, ведущие предприятия региона. На этих праздниках выступают ведущие учёные Тулы и гости, так в 2018 г. в этом празднике участвовал всемирно известный академик Ю. В. Гуляев. В этот день вручаются награды победителям различных конкурсов. Конкурсов в Туле проводится достаточно много, это и премия им. С. И. Мосина, региональные конкурсы «Инженер года», «Лучший изобретатель»; за заслуги в инженерной и научной деятельности вручается Знак Почёта Союза НИОО Тульской области.
Хочется вспомнить ещё один праздник - День ракетных войск и артиллерии, который был установлен в 1944 г. и отмечается 19 ноября. Он был всегда «пре-стольным» праздником для 1-го корпуса ТулГУ, многих оборонных предприятий и военных училищ. Мы собирались или на кафедре или у кого-то дома, организовывалось застолье, на столе всегда стояла маленькая пушечка, и все обязательно пели гимн артиллеристов.
Горит в сердцах у нас любовь к земле родимой,
Идём мы в смертный бой за честь родной страны.
Пылают города, охваченные дымом,
Гремит в седых лесах суровый бог войны.
Артиллеристы, Сталин дал приказ!
Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!
Из сотен тысяч батарей
За слезы наших матерей,
За нашу Родину — огонь! Огонь!..
А что сейчас? Редко где-нибудь вскользь упомянут об этом дне, зато про день унитаза или туалета, провозглашённый в 2001 г. в Сингапуре, вспомнят все, даже моя любимая газета «Аргументы и факты» как-то посвятила этому знаменательному празднику целый разворот.
Неужели невдомёк нашим средствам массовой информации, что Россия гор-дится не сортирами, а своим вооружением - самым эффективным и надёжным в мире, и покупают у нас лишь углеводороды и оружие. Правда, в 2018 г. во всех новостных телевизионных программах стали говорить об этом славном празднике, что весьма отрадно.
Долгое время Михаил Алексеевич пешком ходил в Ясную Поляну, делая привал у заветного пенька, где хранилась фляжка с коньяком. Иду я - рассказывал он - пою, на душе прекрасно, а на встречу идёт женщина с ребёнком, увидела меня и шарахнулась в кусты, наверное, подумала, что я сумасшедший.
Вообще говоря, Михаил Алексеевич был очень демократичным человеком, к нему можно было запросто прийти домой, даже без звонка, он открывал дверь, какое-то время удивлённо на тебя смотрел, затем приглашал пройти, а иногда предлагал и рюмочку коньяка. Этот напиток он предпочитал всем остальным, как он говорил – я долго выбирал напиток, пробовал и водку и вино, но остановился на коньяке.
Вспоминается интересный случай. В то время купить хороший коньяк в Туле было довольно сложно. Однажды аспирант кафедры А. Ю. Алексеев собирался в командировку в Москву и позвонил Мамонтову, спросив, что нужно ему привезти. Михаил Алексеевич сказал – привези несколько бутылок коньяка. Аспирант поинтересовался, а какого коньяка? Возникла пауза в разговоре, и прозвучал неожиданный вопрос - а на каком курсе аспирантуры вы учитесь? - На третьем. Тогда пора бы знать, что лучший коньяк Дагестанский. По возвращении из командировки аспирант позвонил Михаилу Алексеевичу и сообщил, что заказ его выполнен, не говоря, что привёз. После некоторой паузы Мамонтов спросил – Александр Юрьевич, а что вы привезли – кальсоны? Тот ответил - Нет, это жидкость. А - воскликнул Михаил Алексеевич - понятно, кальсоны я заказывал Грязеву.
Вспомним ещё один интересный момент, связанный с М. А. Мамонтовым. После защиты кандидатской диссертации автором в 1981 г., банкет было решено устроить дома. Тогда ресторанов и кафе в Туле было немного, да и средств не хва-тало. Напекли знаменитых «пальцевксих» пирогов, нарезали закусок и салатов, сделали жаркое, в общем, всё было достаточно вкусно. Михаил Алексеевич поразил моих домочадцев простотой в общении, доброжелательностью и мудростью суждений. На прощание он сказал – Так хорошо я кушал только при НЭПе110, эта похвала всех заинтересовала, и мы услышали такой рассказ: «В 1927-28 гг. я был студентом и жил в Ленинграде в общежитии. А в это время властью проводилась Новая экономическая политика, в городе было множество забегаловок, столовых, где очень дёшево можно было поесть. Таких биточков, какие я тогда едал, я больше не пробовал. На стипендию можно было не только прокормиться, но и одеться. Помню, нижнее бельё мне стирать не хотелось и когда оно загрязнялось, я запихивал его под кровать. Зато когда кончился НЭП и всё исчезло из магазинов, я стал доставать его из-под кровати, отдавать в стирку и носить. Так продержался больше года».
Автор опять отвлёкся, но он не мог не рассказать об этом большом человеке, с которым ему выпало счастье быть знакомым и под его руководством заниматься наукой. Правда, надо сказать, что аспирантами Михаил Алексеевич не слишком занимался, зато он сам и его имя позволяло решать принципиальные вопросы о ведущей организации и оппонентах.
***
После такого большого отступления вернёмся к Т. Д. Потаповой. Возвратившись в 1944 г. из Медногорска, она продолжила обучение в Тульском педагогическом институте, который окончила с отличием и 01.09.1947 г. После окончания института Тамару Дмитриевну оставляли в аспирантуре, но дорога в науку дочери врага народа неожиданно была закрыта и она была принята на должность учителя в 3-ю мужскую среднюю школу. В её трудовой книжке в разделе «Сведения о работе» есть только две записи (помимо сведений о поощрениях) – о приёме на работу в 1947 г. и уходе на пенсию от 01.07.1976 г. «Освобождена от занимаемой должности учителя русского языка и литературы средней школы №3 в связи с уходом на пенсию». То есть на одном месте она проработала почти 30 лет, пользовалась авторитетом и уважением среди коллег и настоящей любовью учеников. В 1972 г. Т. Д. Потапова была награждена нагрудным знаком «Отличник народного просвещения», а также медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и «Ветеран труда».
Тамара Дмитриевна вспоминала начало своей учительской работы. «Пришла в класс и испугалась, там сидят взрослые дядьки, каждый выше меня на голову, у многих на груди орденские планки, нашивки за ранения. Но ничего, собралась с духом, начала урок, смогла заинтересовать ребят. С классом сложились очень хорошие отношения, ученики меня опекали, вели себя тихо, внимательно слушали. Пришла как-то на урок, а в углу доски нарисована маленькая птичка. Я не придала этому значения, а потом узнала что мне дали совсем не обидную кличку «пеночка» в честь крохотной птички».
Тамара Дмитриевна была очень хорошим учителем, серьёзно и подолгу готовилась к урокам, до самой ночи проверяла тетради. Она смогла привить любовь к литературе, прежде всего классической, многим поколениям учеников, за что они были ей благодарны. В тоже время она была очень требовательным и справедливым педагогом. Подтверждением доброго отношения к ней учеников является то, что они советовались с Тамарой Дмитриевной по самым разным вопроса, навещали её в яснополянской больнице, приглашали на вечера встречи выпускников. Когда она ушла из жизни в 2000 г., проводить её пришло около сотни выпускников, хотя в школе она не работала уже более двадцати лет. Тамара Дмитриевна отличалась кристальной честностью, глубокой порядочностью и достаточно твёрдым характером, эти черты она унаследовала от своего отца, о котором следует рассказать.
Дед автора со стороны матери Дмитрий Николаевич Потапов родился в 1890 г. селе Струково Тульской губернии в крестьянской семье. Его я очень хорошо помню, так как под одной крышей мы прожили до самой его смерти в 1981 г. К сожалению, автор мало расспрашивал деда о его жизни, особенно о лагерях и ссылке, да он и был не многословен, и не любил вспоминать те тяжёлые годы.
Судьба с юных лет не баловала Дмитрия Николаевича. После смерти матери в 1906 г. и повторной женитьбы отца, он перебрался в Тулу, устроившись в железнодорожные мастерские на станции Лихвинка сначала учеником слесаря, затем слесарем. В 1912 г. он перешёл работать на Тульский оружейный завод. Работать тогда на ТОЗе было очень престижно, и далеко не всех туда брали. Как вспоминал дед, при поступлении ему дали задание «сделать гайка в гайку». Это значит нужно изготовить шестигранное отверстие и шестигранный стержень, входящие друг в друга. При этом качество работы определялось тем, насколько плотно эти две детали сопрягались. Работал он 14 часов подряд, и выполнил работу так, что между деталями не протекал керосин. Квалификация и старание были оценены, его приняли на оружейный завод слесарем, положив достаточно высокое жалованье.
Фото 1920 г. Фото 1959 г.
Дмитрий Николаевич Потапов с женой Анной Николаевной.
В это время разгоралось рабочее движение, которое особенно широко было распространено на передовых промышленных предприятиях, к которым, конечно, относился и ТОЗ. Молодой, активный, правда, не очень образованный рабочий, не мог оставаться в стороне от движения «за освобождение рабочего класса». В 1915 г. Д. Н. Потапов вступил в члены РСДРП, и оказался во фракции меньшевиков, которая была достаточно многочисленна на заводе.
Дмитрий Николаевич стал активным членов партии, что было замечено «царской охранкой» - он находился под надзором полиции. Февральскую революцию встретил с радостью, но в дальнейшем жёсткое и некомпетентное вмешательство большевиков в производственную деятельность завода, вызвало сомнения в правильности выбранного курса.
В 1915 г. Дмитрий Николаевич взял на воспитание своего младшего брата Семёна, заботился о нем по отечески, старался дать хорошее воспитание и образо-вание, а в 1916 г. устроил его на Оружейный завод старшим конторщиком.
Усилия не пропали даром, его брат Семён Николаевич Потапов (29.01.1900-01.08.1990) всю свою жизнь до выхода на пенсию в 1962 г. проработал на ТОЗе техником, заведующим распределительным бюро, начальником отдела труда и зарплаты, планово-производственного отдела, планово-диспетчерского отдела завода. Принимал самое активное в эвакуации завода в 1941 г. в Медногорск, и организации там производства оружия. Семён Николаевич отличался необыкновенной порядочность и кристальной честностью, за что пользовался заслуженным уважением у коллег, да и у всех окружающих его людей. В честь 250 – летия ТОЗа он был награждён орденом «Знак почёта».
Женой его стала Софья Васильевна Беляева (17.09.1904-24.08.1981) коренная тулячка, отец которой всю жизнь проработал на Тульском оружейном заводе. Брак состоялся 07.03.1923 г., а 03.09.1923 г. молодые тайком от брата Дмитрия правоверного коммуниста и атеиста обвенчались в Спасопреображенской церкви села Рогожня под Тулой. Проживали они в доме Беляева у Толстовской заставы, там, где сейчас расположен какой-то магазин на углу пр. Ленина и ул. Агеева. Это был довольно большой двухэтажный дом, первый этаж был кирпичный, а второй - деревянный.
Каждую неделю мы с дедушкой Митей навещали семью его брата. Тогда это была окраина Тулы, мы доезжали на трамвае до Стадиона, а дальше шли пешком. Больше всего мне запомнился сад, который простирался до сегодняшней улицы Ф. Энгельса. Он казался мне огромным, в нём можно было заблудиться как в лесу. В саду была беседка, куда выносился самовар, и начиналось неторопливое чаепитие, продолжавшееся несколько часов. Оно сопровождалось игрой в карты в рамс по маленькой ставке. Я очень любил эту игру, меня сажал рядом с собой Семён Николаевич, объяснял, как надо ходить, шутливо спрашивал совета, и если что-то выигрывал, то выигрыш доставался мне.
После того, как старые дома там были снесены, семья Потаповых переехала на ул. Оружейную в один из пятиэтажных домов микрорайона, построенного для работников ТОЗа, который в народе называли «Шанхаем».
Их дочь его Надежда Семёновна (09.05.1924-09.087.2007) во время ВОВ находилась в эвакуации в Медногорске и с 1942 по 1943 г. работала контролёром на заводе № 314 (ТОЗ). В сентябре 1943 г. она отправилась на учёбу во 2-й Московский медицинский институт, после окончания которого в 1948 г., работала врачом-педиатром в различных больницах Тулы. В 1954-56 гг. она обучалась в ординатуре 1-го Московского мединститута. В 1956 г. стала заведующей отделением детской больницы, в 1966 г. заместителем главного врача по детству Тульской городской больницы № 3, а с 1980 г. до выхода на пенсию в 1987 г. врачом-физиотерапевтом в своей же больнице.
Надежда Семёновна была награждена медалью «За доблестный труд в Вели-кой Отечественной войне 1941-1945 гг.», многими юбилейными медалями, знакам «Отличник здравоохранения», а в 1978 г. ей было присвоено почётное звание «За-служенный врач РСФСР». Семьи Н. С. Потапова так и не завела, и всю себя посвя-тила заботе о родителях и близких. Коллеги, а так же её бывшие пациенты, многим из которых она спасла жизнь, до сих пор вспоминают её с теплотой за высокую порядочность, доброе и внимательное отношение к людям и бескорыстие.
Софья Васильевна и Семён николаеви Потаповы.Ф. 1923 г. Семен Николаевич Потапов Ф. 1960 г. Надежда Семеновна Потапо-ва. Ф. 1960 г.
Но вернёмся к событиям, происходившим в послереволюционной Туле. К весне 1918 г. экономическое положение в Туле настолько ухудшилось, что привело к изменению политических настроений рабочих. Меньшевики выступили инициаторами созыва так называемой рабочей конференции с целью заставить большевиков реформировать Совет. В начале марта были произведены выборы 117 представителей от 25 тысяч рабочих. На конференции были обсуждены вопросы подъёма промышленности, борьбы с безработицей и отношения к Советам.
В мае 1918 г. обстановка накалилась до предела. Началось брожение и в гар-низоне. Позиции меньшевиков и эсеров были настолько сильны, что пленум Туль-ского Совета, обсуждал возможность победы меньшевиков и эсеров. Летом 1918 г. на оружейном заводе был организован стачечный комитет, в который вошёл Д. Н. Потапов.
Интересные подробности об этих событиях можно найти в книгах Сергея Гусева «Тайны тульских улиц». После того как в июне 1918 г. ВЦИК большевистской партии постановил исключить меньшевиков из состава Советов, забастовка на Оружейном и Патронном заводах была свёрнута, и движение рабочих уполномоченных пошло на спад. Но «компетентные органы» взяли на заметку всех, кто слишком активно участвовал в этих событиях, и в дальнейшем почти все они были подвергнуты репрессиям в разное время и под разными предлогами.
После окончания стачки Д. Н. Потапов порвал с меньшевиками, о чем пуб-лично сообщил в газете, и продолжал трудиться на Оружейном заводе. В 1919 г. он женился на тулячке Анне Николаевне Пальцевой, проживавшей на улице Серебрянской (ныне ул. Халтурина) со своими родителями и братьями.
В 1925 г. после двух лет кандидатского стажа Дмитрий Николаевич был принят в ВКП (б). Затем в 1926 г., будучи уже мастером, был выдвинут партийной и профсоюзной организациями завода на руководящую хозяйственную работу в Тулгорсовет, где проработал до 1935 г. Надо думать, что в то время это была не синекура, и попадали на руководящую работу наиболее активные, честные и квалифицированные люди. И Дмитрий Николаевич вполне оправдал оказанное доверие.
В это время, особенно в годы первой пятилетки (1928-32 гг.), в Туле было сделано очень много, город буквально преобразился. Развернулось невиданное до того времени жилищное строительство, которое велось компактными кварталами, застраиваемыми трёх - пятиэтажными жилыми домами. В 1928 г. было построено 699,9, а в 1932 г. – 872 тыс. кв. метров жилья. Такого Тула ещё не знала, трудящиеся были счастливы, переселяясь из ветхих деревянных домиков в современные квартиры с водопроводом и центральным отоплением. При таких темпах строительства ощущалась нехватка стройматериалов. Для её ликвидации был построен завод кровельной черепицы и клинкерный завод, налажено производство бетонитовых камней, пущен завод канализационных труб.
В Туле и области было построено множество учреждений культуры и быта: фабрики-кухни, клубы, больницы, поликлиники, школы ФЗУ. В непосредственной близости от Кремля была сформирована площадь Челюскинцев (ныне Крестовоз-движенская), на которой в 1935 г. был сооружён памятник героям гражданской войны и труда в виде стоящего на посту красноармейца с винтовкой Мосина. Постамент имел небольшую стилизованную гранитную трибуну с двумя скульптурными группами, символизирующими учёбу (студент со студенткой) и труд (рабочий с работницей). Автор хорошо помнит этот памятник, который прекрасно вписывался в площадь и украшал её. Очень жаль, что его снесли, а на его месте одно время стоял облезлый фанерный самовар, затема была разбита клумба. В 2018 г. в ценире нашего города были проведены огромные работы, преобразившие его до неузнаваемости. Улица Металлистов старейшая улица города, застроенная двухэтажными особняками, стала пешеходной, была открыта и обусроена набережная, о существовании которой туляки и не подозревали, а на Крестовоздвиженской площади забил фонтан.
В августе 1926 г. по инициативе и на средства трудящихся на площади Вос-стания был установлен памятник Ленину (второй по времени установки в послере-волюционной России), отлитый за заводе «Красный выборжец», рядом разбили Ленинский сквер. Дедушка Митя (так я звал Д. Н. Потапова) рассказывал, что к нему пришли работники и спросили - что писать на постаменте «Ленин или Ленину? Я сказал, давайте напишем Ленину, так и сделали». На Первое мая и 7-е Ноября у этого памятника устанавливалась трибуна, мимо которой проходили демонстрации. Этот памятник тоже убрали, слава богу, что его приютило Тульское артиллерийское училище.
Очень много в эти годы было сделано для коммунального хозяйства города. Была значительно увеличена протяжённость водопроводных сетей, в 1932 г. к ней было присоединено 1090 домов, были пробурены новые скважины, возросла норма расхода воды на человека. В 1925-29 гг. была построена канализационная сеть протяжённостью более 30 км мощностью 500 м3 в секунду, которая работает до сих пор. Модернизировано и расширено было и банно-прачечное хозяйство. Интенсивно развивалось дорожное хозяйство, был построен новый металлический мост через Упу, соединивший Чулковский рабочий район с центральным районом города. Во всех этих стройках самое активное участие принимал Д. Н. Потапов.
Грандиозным событием для Тулы явился пуск трамвая 10.11.1927 г. Первые линии Вокзальная и Зареченская имели длину пути всего 12 км, по которому курсировало 27 моторных вагонов и 7 прицепных. Дмитрий Николаевич рассказывал, что строительство трамвайных линий проходило с большими трудностями, многого не хватило. В Туле были в достаточном количестве, даже в избытке рельсы, но не хватало шпал. Чтобы решить эту проблему делегация тульских коммунальщиков отправилась в Москву к С. В. Косиору (1889-1939), который тогда был членом Оргбюро и секретарём ЦК ВКП(б). Этот видный партийный и государственный деятель принял делегацию, которая чуть ли не в ультимативной форме потребовала решить эту проблему (зная характер деда, я этому верю). Говорили, что рабочая Тула куёт для страны оружие и с нетерпением ждёт пуска трамвая, без которого рабочим невозможно вовремя попасть на заводы, что подрывает дисциплину и не даёт повышать производительность труда. В общем, туляки С. В. Косиора убедили, он помог решить их проблему, и трамвай был пущен в назначенный срок.
В 1931 г. была сооружена третья Чулковская линия протяжённостью 8 км, в 1932 г. общая длина трамвайного пути, по которому курсировали 64 вагона, составила 36 км, а количество перевезённых пассажиров перевалило за 30 миллионов.
За годы первой пятилетки в Туле была проведена колоссальная работа по благоустройству города: разбиты новые скверы, приведён в порядок городской парк, замощены многие улицы, асфальтированы площади и тротуары на главных улицах города. Для улучшения снабжения населения продуктами питания, городские власти выезжали на предприятия и убеждали руководство организовывать подсобные хозяйства, в частности разводить кроликов, разбивать огороды.
В годы второй пятилетки (1933-37 гг.) развитие коммунального хозяйства и культурно-бытового строительства продолжилось, город освоил значительную программу, решающую ещё более масштабные задачи, чем в первой пятилетке.
Самое активное участие в реализации этих мероприятий принимал Д. Н. По-тапов, правда, сейчас это забыто - ведь он стал «врагом народа». Приходилось ему участвовать и в изъятии продовольствия у сельского населения (ему даже был вы-дан пистолет Браунинг), но об этом Дмитрий Николаевич не любил вспоминать, ведь сам был из крестьян и прекрасно знал цену крестьянскому труду.
В 1935 г. Дмитрий Николаевич вернулся на ТОЗ в качестве старшего мастера цеха №7. В 1936 г. началась подготовка к «большому террору», и он был исключён из партии «…как происходящий из чуждой соцсреды, и как бывший активный меньшевик, руководитель антисоветской забастовки. Отец Потапова до Революции имел торговлю в дер. Струково, и после революции пивную на станции Тула-Лихвинка». В семейном архиве хранится интересный документ. Это справка, выданная 31.03.1930 г. Горюшенским сельсоветом Н. Г. Потапову (отцу Дмитрия Николаевича) в том, что он имел в деревне Струково «сельское хозяйство, которое обрабатывал своим трудом… За время жизни в деревне тов. Потапов Н.Г. занимался исключительно с/х, был активным работником в Советской деревне». Но, видно, справка эта не помогла.
Дмитрию Николаевичу пытались приписать «участие в контрреволюционных восстаниях в 1919 и 1920 годах». Кроме того ставилось в вину, что во время чисток 1929 и 1933 годов он о своём происхождении умолчал. Абсурдней что-нибудь трудно придумать. Дмитрий Николаевич ушёл из семьи отца четырнадцати летним подростком, задолго до Октябрьской революции; о том, что он состоял, а затем вышел из фракции меньшевиков все знали, и была даже публикация в прессе; своё социальное происхождение во время чисток он никак не мог скрыть – все это было в его партийных документах. Но ничего не поделаешь, указания были даны, и надо было их выполнять.
Поводом же к исключению из партии, как следует из кратенькой характери-стики, буквально в несколько строк послужило следующее: «Труддисциплина про-водилась слабо, допустил отпуск лучших токарей отделения на пьянку в дни стахановской декады». Дед рассказывал мне о том, что произошло на самом деле. После Рождества на завод явились несколько рабочих с глубокого похмелья. Работать они не могли, и если их допустить к станкам, то наделали бы брака, или что ещё хуже, попали бы в станок. Дмитрий Николаевич, сам практически не пьющий, вошёл в их положение, и на свой страх и риск (не сообщая начальству) отпустил домой, с условием, что завтра они будут на работе трезвые как стекло. То есть он фактически прикрыл рабочих, которых наверняка уволили бы с завода, а работу тогда в Туле найти было очень не просто.
Следует сказать несколько слов о Стахановском движении. Возникло оно в 1935 г. и было направлено на повышение производительности труда, то есть цели были благие. И чтобы всколыхнуть массы, нужен был «маяк», на который все бы равнялись. Таким «маяком» и стал забойщик Донбасской шахты «Центральная-Ирмино» А. Г. Стаханов многократно в 14,5, а затем в более чем в 32 раза, превы-сивший норму выработки. Правда просачивалась информация о том, что Стаханов только «рубил уголёк», а отгружали его и ставили крепи другие шахтёры. Да и это кажется сомнительным – нарубить за смену (5 ч. 45 мин.) вручную 102 тонны, а впоследствии 227 тонны угля, под силу только былинному богатырю вроде Ильи Муромца, на которого Алексей Григорьевич совсем не был похож.
Стахановское движение было распропагандировано, и стало внедряться во всех отраслях хозяйства, в каждой из которых появились свои ударники: П. Н. Ангелина - в сельском хозяйстве, А. Х. Бусыгин - в автомобильной промышленности, М. Н. Мазай - в металлургии, И. И. Гудов - в станкостроительной промышленности. На передовиков посыпались награды, об их подвигах трубили по радио, писали статьи и книги, в общем как это часто бывает в России, хорошее дело превратилось в фарс.
О судьбе таких звёзд ядовито написал В. Н. Войнович в романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», в котором описан взлёт доярки Люшки Мякишевой после выступления на съезде колхозников в Кремле.
Встаёт вопрос, а хорошо ли на много перевыполнять установленные нормы выработки? Может быть, при добыче угля или дойке коров это целесообразно, а при изготовлении оружия – большой вопрос. Будет ли то оружие стрелять? Педантичные немцы, продукция которых отличается высочайшим качеством, например, считают, что перевыполнять план так же плохо, как и не выполнять.
Таким образом, Д. Н. Потапов «сорвал» стахановскую декаду, и был уволен с завода. Без работы он не остался, хорошие специалисты всегда нужны, и устроился мастером на завод им. Баташева, где и проработал до ареста 20.02.1938 г. Ну а дальше завертелось: допросы, побои, всё как описано выше про А. Г. Сладкова.
Допрос проводил уполномоченный 4 отдела УГБ, который все время повто-рял: «Вы арестованы как участник контрреволюционной организации. Следствие требует показаний по существу предъявленного вам обвинения». На что следует ответ: «Предъявленное мне обвинение не подтверждаю, так как я кроме указанной мною, контрреволюционной деятельности до 1918 г. не проводил, и ни в какой контрреволюционной организации не участвовал». И этот диалог повторяется несколько раз. Так и слышатся удары между одним и тем же вопросом. Да, настойчив был следователь, но и дед Митя был мужик крепкий.
20 июня 1938 г. следствие было закончено. В обвинительном заключении говорится: Д. Н. Потапов «как убеждённый меньшевик, враждебно настроенный к Советской власти, занимался контрреволюционной деятельностью», которая заключалась в срыве стахановского движения, агитации против производственных планов, высказывании недовольства Советской властью, заявляя рабочим «пили из вас дурачков кровь и ещё будут пить эту кровь, придёт время и ваша власть кончится… Допрошенный Потапов виновным признал себя частично, и уличён показаниями 7 свидетелей и одной очной ставкой».
Затем следственное дело № 8931 по обвинению Потапова Д. Н. по ст. 58-10 ч.1 УК РСФСР было направлено на рассмотрение Особого Совещания. Свой вер-дикт оно вынесло 14.09.1938 г. «…заключить в исправтрудлагерь на пять лет, считая срок с 21.02.38 г. Дело сдать в архив». Хорошо, что мой дед признался только в том, что был меньшевиком до 1918 г., а то была бы совсем другая статья, и вряд ли мы его когда-нибудь увидели.
Протокол допроса Д. Н. Потапова.
Д. Н. Потапов после ареста. Ф. 1938 г.
О том, как и где он отбывал срок известно не много, он очень не любил вспоминать это время, да и никто из родных на этом не настаивал. Но кое-какие подробности можно восстановить.
Дмитрий Николаевич говорил, что лагерь располагался в Карелии, где-то в районе Медвежегорска112, столице Соловецкого ГУЛАГа. «С нами сидело очень много интересных и талантливых людей, были среди них учёные, инженеры, ху-дожники, картины которых висят в разных музеях. Во время пребывания в лагере мы организовали художественные мастерские, а после начала войны изготавливали различные мелочи для нужд фронта, при этом от работы на лесозаготовках никто не освобождался».
Когда-то я не придавал этому особого значения, но в последнее время, во многом благодаря Интернету, удалось кое-что интересное выяснить. У нас сохра-нился портрет Д. Н. Потапова, написанный в 1940 г. художником В. М. Юстицкими портрет его дочери Тамары, сделанный по фотографии, авторство которого установить не удаётся. Но, несомненно, что он выполнен профессиональным художником. На обороте портрета есть неразборчивая надпись: «На долгую и добрую память Д. Н. Потапову…», далее надпись не читается.
***
Валентин Михайлович Юстицкий родился в Санкт-Петербурге в 1892 г. в семье дворянина, присяжного поверенного. По окончании Пажеского корпуса поступил в художественную школу Я. С. Гольдблата. В 1913-14 гг. брал уроки в частной академии Бланшара в Париже. После переезд в Москву 1915 г. участвовал в выставках Московского товарищества художников, в салоне «Единорог», в «Северном обществе художников», работал в театрах и издательствах.
В 1915-17 гг. Юстицкий служил рядовым в запасном батальоне Преображенского полка. С 1917 г. служил в Красной Армии, был комиссаром по формированию партизанских отрядов западного фронта и политруком батальона связи. С 1917 по 1919 гг. был членом ВКП(б), из которой «выбыл механически». В 1918 г. В. М. Юстицкий был отозван из армии и по направлению А. В. Луначарского, с которым был лично знаком, переехал в Саратов «для создания пролетарского искусства». Там он возглавлял студию живописи и рисунка при местном Пролеткульте, был профессором Свободных государственных художественных мастерских. Увлёкшись «динамической архитектурой», участвовал в конкурсе по проектированию подвижного памятника Жертвам Революции, мечтал о сооружении движущегося моста через Волгу, принимал участие во многих отечественных и зарубежных выставках.
С 1936 г. Валентин Михайлович жил в Москве, иллюстрируя книги русских и зарубежных писателей для издательства «Academia». В альбоме, который автору любезно прислали его издатели после обмена письмами, приведено большое коли-чество рисунков, выполненных тушью и акварелью, на которых изображены всад-ники, зримо напоминающие А. С. Пушкина.
В 1937 г. Юстицкий был арестован и заключён в Бутырскую тюрьму, где проводилось следствие практически ничем не отличающееся от описанного выше. В обвинительном заключении по делу № 4070 записано: «Юстицкий Валентин Михайлович, действительно находясь в общественном месте среди окружающих вёл открытую к/р троцкистскую агитацию, направленную против проводимых мероприятий ВКП(б) и Советского правительства. Юстицкий в своих к/р высказываниях восхвалял врага народа Троцкого, пытаясь при этом дискредитировать руководителей ВКП(б) и Советского правительства, высказывая настроение террористического характера против т. Сталина. Обвиняемый Юстицкий, будучи допрошен, виновным себя не признал, но достаточно изобличается в ведении к/р агитации показаниями свидетелей…».
В. М. Юстицкий Ф. 1918 г. В. М. Юстицкий в лагере (автопортрет).
Приговорён В. М. Юстицкий был за «антисоветскую агитацию и пропаганду» к 10-и годам исправительно-трудовых лагерей (Вот так совпадение, та же статья 58 -10 ч. 1). Очевидно, припомнили, что он до революции окончил Пажеский корпус, служил в гвардии, да ещё был в Париже.
Отбывал срок заключения Валентин Михайлович в лагерях строгого режима в Карелии на Верра-Губе и Май-Губе в Архангельской области. Работал маркировщиком леса, поваром, возчиком («Моя извечная любовь к лошадям опять привела меня к ним», писал он), заведующим баней. После получения инвалидности работал в лагерной художественной мастерской. «Я знаю, что стал ко всему равнодушен, и что я коренным образом изменился. Да, жизнь проходит мимо меня, мало меня задевая, я привык к этому, это стало для меня чем-то органическим… работаю я по специальности. Работаю много, и это заставляет меня часто забывать о действительности…» - писал он жене в 1940 г.
После освобождения в 1946 г. он вернулся в Саратов, где недолгое время руководил изостудией на заводе. Был уволен по инициативе саратовских художников как «идеологический диверсант» и «неблагонадёжный», после чего ученики покинули студию в знак солидарности с мастером. Наибольшее количество произведений Юстицкого хранится в Саратовском ГХМ имени А. Н. Радищева. Скончался В. М. Юстицкий в 1951 г. в Ростове-на-Дону.
Подробности жизни и творчества художника можно узнать из работы Е. И. Водоноса «Валентин Юстицкий и его пушкиниана в коллекции Морозова», приуроченной к 123-летию со дня рождения художника.
***
Вот и выяснилось, где исправляли трудом моего деда Д. Н. Потапова. Воз-можно, многие талантливые интеллигентные люди обязаны ему жизнью, ведь по-пасть в художественные мастерские с освобождением от лесозаготовок могли только доходяги. В настоящее время Май-Губа это железнодорожная станция Мурманской железной дороги, расположенная примерно в ста километрах севернее Медвежьегорска.
Места там чудесные, воздушные места: среднегодовая температура воздуха 2,2 °C, относительная влажность - 80 %, да и ветерок часто дует, в общем, курорт, да и только. От таких климатических условий, непосильного труда, плохого питания, да и от рук охранников много зеков полегло там. Дмитрий Николаевич не любил распространяться на эту тему, но когда он прочитал «Один день из жизни Ивана Денисовича» А. И. Солженицына, то сказал: «Ну, это ещё цветочки…».
Освобождён Д. Н. Потапов из лагеря был в 1946 г. с «пересидкой в три года» - нельзя же было выпустить врага народа во время войны. Годы лагерей, конечно, не прошли даром, у деда была цинга, обнаружилась язва желудка, и по возвращению в Тулу, он был прооперирован. Устроился на работу в Ремонтные электро-механические мастерски треста Щёкингорсеть.
Но в 1948 г. он был вновь арестован (сняли с поезда), возбудили новое дело по той же статье и по постановлению Особого Совещания (ОСО) при МГБ СССР от 02.03.1949 г. «за принадлежность к меньшевиской организации» он был выслан на вольное поселение в Казахстан. «Вольное поселение» в этом названии чувствуется прохладный ветерок свободы, да и правда после тюремной камеры или исправтрудлагеря, жизнь там может показаться раем.
На самом деле все было не совсем так, впрочем, мы об этом уже говорили. Работа не предоставлялась, жилье то же. Значит, нужно было проситься на постой к местному населению, а кто ж возьмёт полуживого политического ссыльного, вдруг помрёт - греха не оберёшься.
Дед Митя никогда не отличался богатырским сложением, правда, был, как говорят, жилистым, а после восьми лет лагерей и перенесённой операции, напоминал ходячий скелет. Тем не менее, благодаря своей настойчивости и сильному характеру все-таки смог устроиться на постой в казахскую семью, чему во многом способствовало умение слесарить, сапожничать, ремонтировать и изготавливать разный инвентарь.
Только немного начала налаживаться жизнь, вдруг открылась язва, была сделана повторная операция – практически полностью был удалён желудок, и Дмитрий Николаевич оказался на грани смерти. Спасло его то, что из Тулы сразу же выехала в Казахстан его жена Анна Николаевна, повезла всё, что могла собрать семья: одежду, провизию. Анна Николаевна довольно хорошо умела шить и готовить, и это ей очень пригодилось, она стал обшивать жён местного начальства, что позволило ей поставить мужа на ноги.
Из ссылки Д. Н. Потапов был освобождён по амнистии в 1954 г. Казалось бы, страшные годы миновали, культ личности развенчан и осуждён, бывшему ссыльному назначена грошовая пенсия, доживай себе тихонечко. Но не таков был Д. Н. Потапов, он начал хлопотать о полном снятии судимости и реабилитации. И в мае 1956 г. выходит заключение по делам №№ 6786 и 7101, в котором опротестовываются постановления ОСО «на предмет их отмены и прекращения этих дел производством за отсутствием в действиях Потапова состава преступления», а 11.06.1956 г. выходит постановление Президиума Тульского областного суда об отмене постановления ОСО.
Вроде бы всё закончилось хорошо. Но описанные события, конечно, отразились на его близких. Жена и больная дочь «врага народа» были выгнаны из хорошей по тем временам квартиры в самом центре Тулы и переселены в комнату в коммунальной квартире. Жить нормально там было нельзя - пьяницы соседи постоянно скандалили, придирались к родственникам врага народа. В конце концов, они вынуждены были переехать в дом родителей Анны Николаевны на ул. Халтурина, где проживали её братья.
Я очень хорошо помню этот деревянный дом в три окошка, похожий на множество тульских домов, которые сейчас называют ветхим жильём. Тесно там было очень. После возвращения деда и моего рождения, в этом домишке проживало семь человек, составлявших три семьи. Но жили дружно, по вечерам собирались за самоваром, обсуждали новости, в том числе и политические. Дед Митя в этих обсуждения участие принимал довольно редко, а если и говорил о политике, то только о международных отношениях, причём, очень патриотично. Интересная деталь, когда дед нарезал газеты для туалета, он очень тщательно осматривал все листы, и отсеивал те, на которых были портреты «слуг народа».
Лагерная жизнь сказалась на его поведении. Помню, однажды меня послали разбудить деда, чтобы он шёл обедать (вернувшись из ссылки, он отсыпался после многих лет испытаний). А у меня в то время был заводной игрушечный катер, который мне очень нравился. И вот вместо того чтобы просто потрясти деда за плечо, сказать вставай, иди обедать, я завёл этот катер, и поднёс к его уху. Дед отреагировал мгновенно, не открывая глаз, сильно ударил меня ногой, от чего я отлетел в угол, и громко зарыдал. На шум сбежались домочадцы, дед Митя сел на кушетке, видно понял, где он находится, и что сделал что-то плохое, начал меня утешать. Досталось ему тогда крепко, а я не понимал, за что он меня так обидел. Только спустя много лет, я догадался, что это была лагерная привычка: посторонние не знакомые звуки настораживают и пугают, надо сначала отбиться от неведомой опасности, а затем уже разбираться, что же произошло.
В шестидесятые годы Д. Н. Потапов начал хлопотать о получении квартиры, взамен отобранной. В этом ему способствовал дальний родственник по фамилии Киселёв. Он работал где-то во властных структурах. Когда он приходил, бабушка накрывала на стол, а если визит был заранее запланирован, пекла знаменитые «пальцевские» пироги. Они садились за стол, долго беседовали, и никто не смел им мешать. Киселёв видно любил выпить, поэтому к его приходу покупалась водка, которой обычно в доме не было.
Из этих разговоров я мало что помню, да меня они и не интересовали. Помню только, что Киселёв часто повторял: «Митя, восстановись в партии, и все твои проблемы решатся». На что дед отвечал: «Поздно восстанавливаться, я уже пожилой и больной человек, партии я уже не могу принести пользы». Не знаю, искренне ли он говорил, или была все-таки обида за исковерканную жизнь, но в партии дед не восстановился, хотя может быть и зря, автору известны примеры, когда репрессированные восстанавливались в партии, становились персональными пенсионерами, получали различные льготы.
А вот мой дед Д. Н. Потапов отказался восстановиться в партии (хотя мог бы считаться старым коммунистом, ведь в партию он вступил в 1915 г.), и довольствовался грошовой пенсией, хотя квартиру благодаря своей настойчивости всё-таки получил. До самой своей кончины он оставался патриотом, свято верил в правильность политики партии, и возможность построения коммунизма. Причём вносил посильный вклад в это дело.
Когда мы переехали в новую квартиру на улице Седова, напротив 2-го кир-пичного завода, вокруг нашего дома был пустырь, усыпанный битым кирпичом, ни деревца, ни кустика. Дед счёл такое положение не допустимым, и начал ходить в ЖКО и администрацию Привокзального района, требуя завезти туда землю, чтобы можно было сделать газон и посадить деревья. Настойчивость его не знала границ, работники ЖКО от него шарахались. Но ведь вода точит камень не силой, а частым падением. В конце концов, кучи земли около дома появились, тогда Дмитрий Николаевич обошёл все квартиры, призывая жителей на субботник. И многие откликнулись, вышли с лопатами, разровняли землю, посадили деревья, кустарники, разбили кое-какие клумбы. Сам Дмитрий Николаевич принимал в этом самое активное участие, а ведь ему в то время было уже 76 лет.
Запомнился ещё один момент - когда объявлялся коммунистический суббот-ник, Дмитрий Николаевич в одиночестве выходил на улицу и собирал мусор, чистил газон, затем начинал подтягиваться народ из соседних квартир, и придомовая территория приводилась в порядок
Умер Д. Н. Потапов в сентябре 1981 г. в возрасте 91 года, умер легко, без мучений, совесть его была чиста. Вот что удивляет: прожить такую нелёгкую жизнь, столько перенести, и дожить до такого преклонного возраста. Крепкие были люди, и про них можно сказать словами В. В. Маяковского: «…Гвозди бы делать из этих людей, не было б в мире прочнее гвоздей».
Сейчас, по прошествие десятков лет, многое стёрлось из памяти, боль притупилась, но память о событиях тех грозных лет должна остаться в умах русского народа, чтобы не допустить их повторения.
Недаром в настоящее время в печати, средствах массовой информации не прекращаются дискуссии о роли личности в истории, о том кем был И. В. Сталин кровавым тираном или великим вождём и строителем мощнейшего государства. Написано огромное количество книг, сняты сотни фильмов, а единая позиция так и не выработана, да и вряд ли это положение изменится в ближайшее время. Слишком велик масштаб личности Сталина, ведь большое видится на расстоянии, а мы, наверное, не достаточно отодвинулись по оси времени от тех событий. В одном только я уверен - за построение великой Советской империи была заплачена слишком высокая цена. Причём репрессивная машина построилась очень быстро, и начала самовоспроизводиться, а в эту мясорубку чаще всего попадали наиболее активные и преданные делу люди.
Точное число репрессированных до сих пор неизвестно, в разных источниках приводятся разные данные от 12,5 до 30 и более миллионов человек. Думаю, что до конца эти цифры никогда не будут выяснены, но и так понятно, что масштаб репрессий был огромен, и не дай бог повториться чему-нибудь подобному. Никакие достижения, никакие успехи не могут оправдать этих жертв.
Владимир Евгеньевич Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 110) был единственным сыном в семье Евгения Павлович и оказался последним представителем тульских Нееловых, носящих эту фамилию. Интересна и во многом трагична судьба этого человека.
Родился он в сельце Майково в доме деда, крещён был в 20.11.1894 г. в Зна-менской церкви с. Козюлькино. Воспреемниками были «сельца Новаго-Русанова коллежский регистратор Евгений Стефанов Буткевич и надворного советника Михаила Алексеевича Болховитина жена София Павловна». Евгений Стефанович Буткевич это родной брат Анатолия Степановича Буткевича известного пчеловода (в метрике стоит отчество Стефанович), София Павловна – сестра отца Владимира.
Счастливое, но короткое детство В.Е. Неелова проходило в Майково в окру-жении родителей, родственников и трёх сестёр. Володя являлся единственным продолжателем рода и, конечно, был всеобщим любимцем: бродил с отцом по окрестным лесам, купался и ловил рыбу в реке Упе, учился ездить на лошади (это ему в последствие пригодилось во время фронтовой жизни).
Нееловы в с-це Майково.Ф. из архива Сладковых.
Однако не богатая, но спокойная жизнь семьи Нееловых была в одночасье разрушена неожиданной смертью главы семейства в январе 1905 г. После его смерти семья Нееловых осталась практически без средств, и имение было заложено в Государственный Дворянский земельный банк.
Одиннадцатилетний Володя был отдан на бесплатное обучение в Первый Московский кадетский корпус, который и окончил в 1912 г. Первый Московский императрицы Екатерины II кадетский корпус представлял собой довольно привилегированное военное учебное заведение. Здесь хорошо было поставлено преподавание не только специальных военных, но и общеобразовательных предметов. Кадет приучали к спартанскому образу жизни - они занимались строевой подготовкой, гимнастикой, верховой ездой, ходили в бойскаутские походы и т.п.
1912-й год был годом столетия Отечественной войны 1812 г., и темой вы-пускного сочинения в корпусе стала «Отечественная война и её герои». Кроме того кадетам устроили экскурсию на Бородинское поле, приближенную к боевым условиям: с разведкой, марш-броском, с полевыми кухнями…
После окончания кадетского корпуса, В. Е. Неелов поступил в Александров-ское военное училище, образованное в 1863 г. из Александринского сиротского кадетского корпуса. В училище принимали, в основном, дворянскую молодёжь (до начала XX в. представителей столбового дворянства) из выпускников военных гимназий и кадетских корпусов. Срок обучения составлял два года. В строевом отношении училище составляло батальон, включающий четыре роты.
В училище юнкера изучали общеобразовательные предметы: Закон Божий, русский язык, иностранные языки, математику, химию, физику, черчение, полити-ческую историю и статистику, логику и психологию, а также военные предметы: тактику, артиллерию, фортификацию, военную топографию, законоведение, уставы. Значительное внимание уделялось физической подготовке будущих офицеров, они занимались фехтованием, гимнастикой, верховой ездой, практической стрельбой. Летом проводились стрельбы, ротные и батальонные учения, заканчивающиеся смотром Командующего войсками округа и тактическими учениями.
В. Е. Неелов с друзьями – кадетами. Ф. из архи-ва Сладковых.
В. Е. Неелов в Александровском военное учили-ще. Ф. из архива Сладковых.
Офицерский состав училища подбирался очень тщательно, кандидаты на эти должности проходили жесточайший отбор, и очень строго и внимательно следили за юнкерами. Отношения между офицерами и юнкерами строилось на правдивости, взаимном доверии и уважении.
Эти черты характера, навсегда привитые Владимиру Евгеньевичу, отмечали все, кто с ним общался. Учёба давалась ему легко, но как он впоследствии расска-зывал, ему приходилось терпеть много унижений из-за отсутствия денег - семья не могла ему помогать. Богатые товарищи ехали из театра с барышнями в колясках, а у него не было лишней копейки на извозчика.
О нравах и обстановке, царившей в Александровском училище, прекрасно написал в своём романе «Юнкера» А. И. Куприн (1870-1938), который в 1887-90 гг. обучался в нём. Воспитанников приучали к честности, порядочности и верности долгу. Москвичи любили и гордились александровцами, называли их московскими гвардейцами, и сами юнкера старались оправдать это высокое звание.
Из училища В. Е. Неелов был выпущен 12.07.1914 г. подпоручиком со стар-шинством в 118 Шуйский пехотный полк, дислоцировавшийся в городе Слоним Гродненской губернии. С самого начала Великой войны Слонимщина вошла в со-став территорий, находившихся на военном положении. В середине сентября 1915 г. в Слоним вошли солдаты кайзеровской Германии, а в марте 1921 г. по Рижскому мирному договору город отошёл под юрисдикцию Польши.
Прибыв в полк, В. Е. Неелов 05.09.1914 г. был назначен командиром роты, находящейся на передовой. Воевал он достаточно храбро: «за отличия в делах против неприятеля» был пожалован орденами Св. Анны 4 ст. с надписью «За храбрость» и Св. Станислава 3 ст. с мечами и бантом. В феврале 1915 г. Владимир Евгеньевич был ранен и взят в плен. Два раза он пытался бежать, но был пойман, и возвращён в лагерь. Освобождён он был из плена Красным Крестом лишь в декабре 1918 г.
После возвращения на родину в феврале 1919 г. В. Е. Неелов некоторое время работал инструктором отдела всеобуча Чернского уезда. В октябре 1919 г. был назначен адъютантом 426 стрелкового полка, и отправлен с полком на Латвийский фронт. После расформирования, указанного полка, 11.05.1920 г. был назначен командиром конных разведчиков в 425 стрелковый полк. В феврале 1922 г. он был направлен в распоряжение штаба Московского военного округа, а оттуда в распоряжение штаба помглавкома по Сибири, где получил должность командира батальона 186 стрелкового полка.
В. Е. Неелов - выпускник Александровского во-енного училища. Ф. из архива Сладковых. В. Е. Неелов на фронте Первой Мировой войны.
Ф. из архива Сладковых.
В июле 1922 г. по реорганизации Красной армии В. Е. Неелов был назначен командиром маршевой роты, с которой отправился на Туркестанский фронт в Хорезмскую республику в город Хиву. До демобилизации в марте 1923 г. боролся с басмачами, едва не погиб в песках от жажды. Владимир Евгеньевич вполне мог бы сказать об этом отрезке своей жизни словами красноармейца Сухова из прекрасного фильма «Белое солнце пустыни»: «И мотало меня…».
Интересно, что 16 августа 1911 г. к занятиям в последнем, 7-м классе 1-го Московского кадетского корпуса приступил легендарный маршал Михаил Николаевич Тухачевский. Удивительно, насколько совпадают многие моменты жизни Неелова и Тухачевского. Оба из семей древнего, но обедневшего дворянства (за их семьями было по 200 гектаров заложенной и перезаложенной земли); оба могут гордиться своими предками, среди которых было много военных; оба после окончания кадетского корпуса поступили в Александровское военное училище, из которого были выпущены младшими офицерами в один день; оба направлены на Германский фронт; оба храбро воевали (Тухачевский был награждён орденами Св. Владимира 4 ст., Анны 3 и 2 ст., Станислава 3 ст.); оба в 1915 г. попали в плен и несколько раз пытались бежать. Прямо какая-то мистика – две судьбы, как зеркальное отражение друг друга.
В дальнейшем судьбы их разошлись, Тухачевский стал видным военным деятелем, о котором до сих пор идут споры, пишутся книги, снимаются фильмы; а Неелов стал окопным офицером, провоевавшим половину жизни. В семье Нееловых долгое время хранилась фотография Владимира Евгеньевича с М. Н. Тухачевским, во время их совместного обучения в Александровском военном училище, которая по вполне понятным причинам была уничтожена в 1937 г.
Как известно, М. Н. Тухачевский 11.05.1937 г. был снят с поста первого заместителя наркома обороны и назначен командующим Приволжским военным округом, а 22 мая был арестован в Куйбышеве. В конце мая 1937 г. начался разгром командного состав Красной Армии, были арестованы начальник управления боевой подготовки комкор К. А. Чайковский, начальник управления связи Р. В. Лонгва, начальник управления военных сообщений Э. М. Аппога, начальник артиллерийского управления Н. А. Ефимов, командарм 1-го ранга член ЦК И. Э. Якир, и ещё более 50 военнослужащих высокого ранга. Командарм 1-го ранга, кандидат в члены ЦК И. П. Уборевич, очевидно, поняв, к чему идёт дело, застрелился у себя дома 31 мая. Арестованные обвинялись в нарушении воинского долга, измене родине, измене народам СССР, связи с иностранными военными разведками и других смертных грехах.
Суд был скорый и не справедливый: 11 июня Специальное судебное присут-ствие Верховного суда СССР приговорило Тухачевского и других участников «военно-фашистского заговора» к высшей мере уголовного наказания - расстрелу. В «Правде» появилось сообщение: «По оглашении обвинительного заключения на вопрос председательствующего тов. Ульриха, признают ли подсудимые себя виновными в предъявленных им обвинениях, все подсудимые признали себя виновными в указанных выше преступлениях полностью…». Как добывались эти признательные показания, мы теперь знаем. На мой взгляд, высший командный состав РККА дал слабину, или не мог поверить в то, что происходит, и до последнего надеялся на радикальный поворот дела.
Приговор был приведён в исполнение на следующий день 12.06.1937 г., по другим сведениям, в тот же день (торопились, будто следы заметали). Через два-дцать лет 31.01.1957 г. Военной коллегией Верховного суда СССР приговор в отношении Тухачевского был отменен за отсутствием в его действиях состава пре-ступления.
Соученик Тухачевского В. Е. Неелов, как менее заметная личность избежал серьёзных репрессий. По возвращении в Тулу после демобилизации он был всего лишь лишён избирательных прав «как бывший помещик» (хорош помещик, беден был как церковная крыса, и почти всю жизнь воевал за Отечество), да и то в 1929 г. был восстановлен в избирательных правах.
После демобилизации в марте 1923 г. В. Е. Неелов до октября никак не мог устроиться на работу, и по воспоминаниям жены ходил на железнодорожную станцию Лихвинка разгружать дрова, сбивать ящики, научился шить сапоги. Наконец в октябре 1923 г. удалось устроиться на работу на ТОЗ, затем он работал в различных организациях счетоводом, бухгалтером, заместителем главного бухгалтера. Достаточно долго В. Е. Неелов работал в Управлении по постройке ливневой канализации в г. Туле «Каналстрой», одним из организаторов и руководителей строительства которой был Д. Н. Потапов, о котором мы уже говорили.
Справка о восстановлении В. Е. Неелова в
избирательных правах. Повестка В. Е. Неелову.
С 1937 г. сведений о месте постоянной работы Владимира Евгеньевича не имеется, но по воспоминания родственников он был уволен со службы и перебивался случайными заработками, в частности работал «холодным сапожником» (достойное занятие для дворянина, кадрового военного). В. Е. Неелов призывался и в Финскую кампанию, правда, каких либо сведений об этом не сохранилось, за исключением воспоминаний его жены Зинаиды Герасимовны.
С началом Великой Отечественной войны Родина вспомнила о нём и призвала на службу 23 июня 1941 г. Владимир Евгеньевич был назначен адъютантом начальника штаба 61 стрелкового корпуса, дислоцировавшегося районе Тулы, с которым и был отправлен на фронт.
О пребывании Владимира Евгеньевича на фронте мало что известно – жена получила от него лишь одно письмо в июле 1941 г., а после окончания войны сообщение о том, что пропал без вести в декабре 1941 г.
О судьбе Владимира Евгеньевича рассказал туляк Г. А. Никитин, который помнил его как адъютанта начальника штаба 61 корпуса. «Неелов проявил себя ис-полнительным, выдержанным и храбрым офицером, отличался необыкновенной точностью, работоспособностью. Мог не спать несколько ночей. За безупречное выполнение боевых заданий командование представило его к ордену Красной Звезды и произвело в чин капитана.
В начале августа, когда мы были уже в окружении, он повёз на грузовике важное донесение в штаб. Сам сел с шофёром, а в кузов сели четыре пулемётчика и Володин дублёр. Бумагу доставили, возвращались ночью и машина наскочила на мину. И они не вернулись. Потом машину нашли, а людей нет».
Перед уходом на фронт, июнь 1941 г. Ф. из архива Сладковых. Извещение.
Потом Никитин встретился с Владимиром Евгеньевичем в Замостье в лагере для военнопленных, о чём он вспоминал: «Неелов был ранен в обе ноги. В это время началось наступление немцев, и он попал в плен. В первые годы войны немцы лечили пленных офицеров в госпиталях перед отправкой в лагерь. Владимир начал поправляться, ходить с двумя палочками. Последний лагерь, в котором мы пребывали, располагался в местечке Замостье в западной Украине. Среди пленных Владимир пользовался уважением за выдержку и стойкость, мастерил товарищам обувь из шин и других отбросов, любил строгать – что-то мастерить из дерева».
По этим признакам жена поверила, что этот рассказ правдив. Да, пригодился В. Е. Неелову опыт пребывания в немецком плену во время Первой Мировой войны. Умер он в 1942 г., и по непроверенным данным похоронен в братской могиле в местечке Замостье. Всё это очень похоже на правду, ведь в Замостье находился лагерь «Шталаг 325», в котором было уничтожено, умерло от тифа и истощения более 20 тысяч военнопленных. Был там и «образцовый» офицерский лагерь, в котором находилось несколько высших офицеров, в их числе генерал-лейтенант инженерных войск Д. М. Карбышев, погибший позже в лагере Маутхаузен.
Владимир Евгеньевич был внесён во II часть ДРК Тульской губ. 24.02.1905 г., а уже в наши дни - в книгу памяти г. Тулы.
Женой В. Е. Неелова стала Зинаида Герасимовна Сладкова родная сестра Александра Герасимовича, о котором мы подробно рассказывали. Родилась она в Туле, когда её отец Г. В. Сладков служил фельдшером, в 1902 г. семья переехала в село Глинище Одоевского уезда, где Герасим Васильевич устроился продавцом в винную лавку.
После окончания церковно-приходской школы Зинаиду Герасимовну взял к себе в Тулу её брат и устроил в Ксениевский приют. Это было благотворительное учебное заведение, где девочкам преподавали закон Божий, чистописание, историю, арифметику, чтение, учили шитью, вязанию, вышиванию, а досуг занимали молитвой, играми, пением.
Подробности жизни З. Г. Сладковой можно узнать из написанной ей 19.04.1936 г. автобиографии, сохранившейся в семейном архиве. «Семья у брата была большая, а работали только он и жена. Оба они не имели благонадёжности, поэтому целыми днями бегали по грошовым урокам, и у нас подчас не было 7-х копеек, чтобы купить крупы на кашу…». Зинаида Герасимовна очень хотела получить достойное образование, но чтобы поступить в гимназию из приюта, надо было сдать экзамены экстерном. К чести Ксениевского приюта следует сказать, что там воспитанниц приучили работать с книгой, и Зинаида Герасимовна экстерном сдала экзамены за 4-6 классы гимназии. Места были только в частной гимназии О. А. Жесмин, куда её и приняли в 7 класс.
Женская гимназия О. А. Жесмин была открыта в 1904 г. на углу Посольской и Киевской улиц, в двухэтажном здании, которое снесли в 60-е годы ХХ в. Программа обучения ничем не отличалась от классической гимназии. Интересно, что владелицы гимназии сестры Жесмин впервые в губернии организовали там детский сад, куда принимали детей 6-8 лет. Воспитанницы ходили в светло-серых платьях с черным фартуком, в восьмом классе цвет платья менялся на темно-зелёный. Парадный фартук был традиционно белый, с кружевной отделкой, на платье на голубой розетке крепился герб с буквами ТГЖ (Тульская гимназия Жесмин).
З. Г. Сладкова Ф. 1916 г. из архива Сладковых. Воспитанницы гимназии Жесмин (З. Г. Сладкова первая слева во втором ряду) Ф. 1916 г. из архива Сладковых.
Седьмой класс гимназии Зинаида Герасимовна окончила с золотой медалью, получив единственную четвёрку по «Естественной истории» и поступила в 8 дополнительный педагогический класс. Уже в это время она занялась репетиторством и «служила в частной школе». В автобиографии она пишет: «Революция застаёт меня гимназисткой 8-го класса и прибавляет мне массу новых и интересных дел: ученический комитет, библиотечные курсы, политкружок». Дополнительный класс она окончила 06.05.1917 г. с отличием, получила звание «домашней наставницы».
Но желание получить высшее образование не оставляло Зинаиду Герасимов-ну, она дополнительно занималась физикой и латынью, а осенью 1917 г. выдержала конкурс в Петровско-Разумовскую академию в Москве, но вскоре, не имея материальной поддержки, оставила обучение и вернулась в Тулу. Не вполне понятно, почему она поступала в сельскохозяйственную академию, ведь настоящим её призванием была педагогика.
После возвращения в Тулу З. Г. Сладкова поселилась у подруги и устроилась на работу заведующей библиотекой при станции Тула, а по ночам дежурила в агитпункте на Курском вокзале. В феврале 1918 г. от тифа умерла её подруга, смерть эту Зинаида Герасимовна очень тяжело переживала, и чтобы забыться и переменить обстановку, поступила в детскую коммуну на станции Бабарыкино Ефремовского уезда.
Детские коммуны стали создаваться в Советской России почти сразу после Революции, когда в стране было огромное количество беспризорников. Коммуны представляли собой воспитательные учреждения, где работа и учёба были обяза-тельными для всех, жизнь строилась на принципах самоорганизации и самоуправ-ления, установленные нормы поведения и жёсткая дисциплина были обязательны как для воспитанников, так и для воспитателей. О жизни этих заведений рассказы-вает очень интересная книга Л. Пантелеева и Г. Белых «Республика ШКИД», по которой 1966 г. был снят одноимённый фильм.
Зинаида Герасимовна вся отдалась работе: «Я поняла, что нашла своё место. Не было света, не было книг, бумаги, не было белья, не было продуктов, но зато было 40 маленьких сердец, которые нуждались в ласке и внимании. Всё своё время, кроме сна, я отдавала этим маленьким, голодным и оборванным ребятам, чтобы хоть немного скрасить их тяжёлую жизнь».
Проработала в коммуне З. Г. Сладкова до весны 1921 г., затем уехала в Москву с целью поступить в ВУЗ. Остановилась она у одной знакомой, трудившейся в детском доме, и осталась там работать. Вспоминая об этом времени, она писала: «Материально здесь было легче, но работы гораздо больше, чем в Ефремове. В моём лице сосредоточилась масса обязанностей: заведующая хозяйством, воспитательница, педагог, заместитель заведующего. В 6 утра я спускалась из своей комнаты и до 11 вечера ни на одну минуту не могла заглянуть в неё. С ребятами я дружила, и они во всём мне очень хорошо помогали. Хорошее было время! Вечером подкашивались ноги, но сознание, что у тебя ребята сыты, одеты, учатся и имеют возможность разумно развлечься, вливало бодрость и силы для нового дня». Талант и увлечённость Зинаиды Герасимовны сделали жизнь колонии совсем другой: под её руководством устраивались праздники, костюмированные спектакли, в декабре 1922 г. был выпущен рукописный журнал «Первый шаг», о котором один из воспитанников сказал: «Будем беречь эту святыню».
О попытках поступить в ВУЗ Зинаида Герасимовна в автобиографии ничего не говорит. Скорее всего, её отъезд из Тулы был вызван и другими - сердечными причинами. На эту мысль наводят записи в дневнике, который она не совсем регу-лярно вела с 1921 года. Дневник этот, находящийся у автора, представляет собой набор отдельных тетрадных листов, датированных с 08.05.1921 г. по 04.07.1930 г., и ежедневник с записями с октября 1967 по апрель 1970 г. Вторая часть дневника содержит краткое изложение событий, происходивших с Зинаидой Герасимовной и её близкими в это время и служит источником сухой информации.
Зато первая часть повествует о душевных переживаниях девушки, испытав-шей первые серьёзные чувства любви, разочарования, разлуки. Написана эта часть дневника прекрасным образным языком, ничуть не уступающим классическим произведениям. Несмотря на то, что там описываются душевные переживания молодой женщины, в нём нет ни капли пошлости или каких либо скабрёзных намёков. Приведём некоторые выдержки из этого дневника.
В записях 1921 г. ведётся заочный разговор с неким Константином, с которым Зинаида Герасимовна рассталась (возможно, это и было причиной её отъезда в Москву) и рассуждения о любви, отношениях между мужчиной и женщиной. Из записи от 18.06.1921 г.: «Любовь только тогда будет солнцем в жизни, только тогда будет не бурьяном, а благоухающим цветком, когда люди тесно сплетают свои мысли, все свои чувства, когда каждый трепет мысли, каждое движение души любимого, также дороги и близки, как свои собственные …».
Судя по записям, Константин был слишком настойчив, и Зинаида Герасимовна порвала с ним отношения. Из записи от 05.06.1922 г.: «Осталась совсем одна в комнате и даже в доме. А может быть и вообще в мире? Да, в мире конечно совсем одна, поэтому нет счастья, нет удовлетворённости. Нет души, которая потянулась бы ко мне, захотела бы побыть со мною. Когда-то Трубникова мне напророчила, что моё счастье проплывёт мимо меня в лодке, когда я буду сидеть на берегу. Помахает мне оттуда, а я не сумею заставить лодку причалить. Так и пройдёт оно мимо, а я буду стоять на берегу, и следить глазами как уплывает моё счастье…».
Вскоре появилось новое увлечение, некий Леонид (Лео, L), а в дневнике 29.07.1922 г. появилась такая запись: «Елизавета Николаевна уверяет, что с некоторых пор я какая-то странная, совсем на себя не похожая... Вчера я сказала, что я абсолютно никого не буду приглашать на наш праздник. О, это будет такое счастье! Никто не сможет украсть у меня моих свободных минут на празднике, а я знаю, как я их проведу!... Ведь будет же L – а это для меня самый большой, самый важный гость, которого я буду угощать весь праздник. Когда я буду одевать артистов, он будет тут же гримировать их; когда я буду танцевать – он будет сидеть в каком-нибудь уголочке этой же залы и изредка поглядывать на меня. Когда я буду накрывать на стол, я буду знать, что за этим столом будет сидеть он. Когда все улягутся и все затихнет, я украду у сна несколько минуток и поболтаю вдвоём с L – так, чтобы смотреть только друг на друга. Какие это будут чудесные минуты…». Но в их отношениях опять что-то не сложилось.
Вскоре в Джамгаровке, где, очевидно, и располагался детский дом, в котором Зинаида Герасимовна работала, она познакомилась с Яном Юрьевичем из Петрограда, и, очевидно ему понравилась. Судя по всему, и он произвёл на неё хорошее впечатление. В дневнике есть запись от 22.11.1922 г. (черновик неотправленного письма), в котором такие строки: «… А там дальше, если выйти за грань этого покоя широко и ярко в беспрерывном гармоничном движении несётся жизнь. Такая могучая, такая многогранная и интересная. И вот Вы из этого искрящегося потока стремитесь в нашу убогую Джамгаровку! Полноте Ян Юрьевич! Когда люди стремятся от света к тьме, от жизни к смерти про них говорят, что они больны. Про вас же я думаю, что Вы слишком много работали последние годы и поэтому Вам необходимо отдохнуть и Джамгаровка будет для Вас наиболее подходящим местом…».
Из записи 26.11.1922 г. видно, как Зинаиде Герасимовне хотелось увидеться с новым другом: «Ваш друг говорит, что Ян может приехать теперь. Возможно ли это?? Тысяча сердец прыгает в груди и поёт тысяча многоголосых песен. Скоро ли приедет?!».
Но уже 28.11.1922 г. появляется новая запись: «Что это? – бред? безумие? насмешка? Эти вопросы роятся у меня в голове после того как я прочла Ваше письмо. Вы так легко и уверенно решаете за меня вопрос о моем приезде, как будто мы с Вами очень давние и очень близкие приятели. Я очень не люблю одалживаться, как не люблю доставлять беспокойство своей особой другим людям. У меня в Питере нет знакомых, в кармане нет достаточно денег, чтобы самостоятельно прожить несколько дней. Приезжать под Ваше покровительство? С какой стати? Какое я имею право заставлять Вас заботиться о себе? Что я для Вас такое? Случайная мимолётная встреча и больше ничего…». Так прервались, не окрепнув и эти отношения.
Сейчас такое поведение 23-летней девушки может показаться странным, но в то время это было естественным и «нетерпение сердца» сдерживалось целомудренным воспитанием на русской классике. В одной из дневниковых записей конца декабря 1922 г. есть такая фраза: «Свою чистоту, словно живую воду в хрустальном бокале, я берегу для своего избранника. И хочу этим подарком доставить высшее наслаждение ему…».
Какой стиль, какое умение выражать свои мысли и чувства, и ни одной ошибке в тексте! Быть бы Зинаиде Герасимовне писательницей, ведь большинство современных писательниц ей и в подмётки не годится. И ещё, умели учить при царе-батюшке, ведь Зинаида Герасимовна окончила только церковно-приходскую школу и 8 классов гимназии. И советская система образования, выросшая из дореволюционной, считалась лучшей в мире. Сейчас же её всю изуродовали, искорёжили, погнавшись за западом, и вряд ли можно что-то восстановить, да никто и не говорит об этом.
После 1922 г. более-менее регулярные записи в дневнике обрываются, у З. Г. Сладковой наступил новый период жизни. В конце 1923 г., долго проболев малярией, она вернулась в родную Тулу к брату. Там она вышла замуж за В. Е. Неелова, и поступила работать в школу 1 ступени.
Правда есть ещё несколько страниц 1926, 1928 и 1929 гг. Они довольно пес-симистичны, в них прослеживается недовольство собой и окружающими и какое-то внутреннее одиночество. Так в канун нового года 1929 г. она пишет: «От такой жизни тошно и можно уйти. Есть ли хоть одна светлая точка в этой бесконечной веренице серых дней?! Рёв Юрки, температура Нади, ворчание или кривляние Александра, ссоры с Маргаритой из-за сковородки, кормление, мытьё посуды, спящий или занимающийся Владимир и всё, всё, всё…». То есть всё её раздражало, даже самые близкие люди. Можно предположить, что одной их причин была теснота в доме в Новорядском переулке, неудовлетворённость работой, а может быть и отсутствие собственных детей. Вообще-то такие перепады настроения характерны для творческих личностей, склонных к самокопанию и самоедству.
Но через два года она записала: «Прочла и ужаснулась тому, что написала. Разве за эти годы не было счастья? Нет, оно было, его было очень много, слишком много, иначе нельзя было бы жить так. Не одни тучи, солнце заливало мою долину так, что от него светилась каждая жилка, каждый нерв, но когда хорошо, тогда не вспоминаешь об этой тетради и только поэтому здесь ни звука о счастье».
В 1928 г. Зинаида Герасимовна преподавала в школе и одновременно заочно училась в педагогическом техникуме, но качество преподавания её не удовлетворяло. В своей автобиографии она пишет об очень большой не только педагогической, но и общественной нагрузке. «Кто не знает учительских нагрузок 1928-31 гг.?! Секретарь местного комитета, бригадир по борьбе за качество учёбы, докладчик на все темы, сборщик утильсырья, организатор кампании по перевыборам в Горсовет, ликвидатор неграмотности, проверка соц. Соревнования по Крапивенскому району и т.д.».
З. Г. Неёлова, В. В. Неелова, В. Е. Неелов, Ю. А. Сладков, М. Е. Сладкова. Ф. 1929 г. из архива Сладковых.
З. Г. Неёлова с В. Ю. Сладковым. Ф. 1956 г. из архива Сладковых.
Окончив техникум в августе 1931 г., Зинаида Герасимовна, теперь уже Неёлова (так она писалась во всех документах), поступила на работу учительницей русского языка и литературы 5-10-х классов в 6 школу, где проработала до сентября 1941 г. Уход из школы был связан с тем, что она поехала в Качиры, где отбывал ссылку её брат, и где застряли Маргарита Евгеньевна и Юрий Сладковы (об этом мы подробно писали).
В Качирах она устроилась завучем и преподавателем русского языка и лите-ратуры местной школы и несколько месяцев работала инспектором РАЙОНО. 26.10.1943 г. она уволилась с работы, получив вызов из Тульского пединститута, и с 01.12.1943 г. приступила к исполнению обязанностей старшего лаборанта литературного кабинета и проведению дополнительных занятий по русскому языку. Но буквально через три недели она была назначена учительницей в 4-ю среднюю школу. С чем это было связано сейчас трудно сказать, то ли это было совместительство, то ли для педагога с 16-летним стажем должность лаборанта была оскорбительной. С 1 сентября 1948 г. З. Г. Неёлова перешла на работу в 3-ю среднюю школу, где познакомилась с Т. Д. Потаповой, которая ей очень понравилась, и устроила её брак со своим любимым племянником Ю. А. Сладковым.
Всё это время она пыталась разыскать хоть какие-нибудь сведения о своём муже, ушедшем на фронт в самом начале войны, и никак не хотела верить, что его уже нет в живых. Только в августе 1947 г. она получила официальное извещение о том, что старший лейтенант Неелов В. Е. пропал без вести.
После смерти мужа она сохранила верность ему, так больше и, не выйдя за-муж, отдавая всю себя работе. Из отрывочных записей Зинаиды Герасимовны можно понять, как она относилась к мужу: «6 января 43 г. приснился сон. Встретились мы с Володей на Советской близ гостиницы. Он обнял меня, поцеловал крепко. На нем желтые краги, шинель с погонами. Весело сказал: «У меня документы прекрасные, не знаю только, как переправиться». Затем пригрезилось, что мы на лугу в веселой компании. Я подошла к нему, а он говорит: «Что ты все грустишь, Зиночка? Не надо, все будет хорошо…».
Первого сентября 1949 г. З. Г. Неёлова была принята на работу старшим преподавателем на кафедру русского языка Тульского педагогического института, где и проработала до выхода на пенсию в 1960 г. Трудилась Зинаида Герасимовна творчески: составляла и редактировала конспекты, руководила практикой будущих педагогов, посещала занятия в различных школах, давала открытые уроки, вела методический семинар по русскому языку, читала лекции в Институте усовершенствования учителей и т. п. Своим отношением к делу она могла зажечь студентов, многие из которых стали ведущими преподавателями. Помню однажды на одном из официальных мероприятий Н. Я. Шайденко ректор пединститута с 1992 г. и депутат Государственной Думы с 2011 по 2016 год, заместитель председателя комитета ГД по образованию, сказала мне: «Зинаида Герасимовна была моей второй мамой, она помогла выбрать мне путь в жизни».
В 1957 г. Зинаида Герасимовна отметила 40-летие своей педагогической дея-тельности, получила множество поздравлений, одно из которых стихотворное со-хранилось. Написано оно известным тульским поэтом Ю. М. Щёлоковым (1935 -1986) и публикуется впервые.
Ваш славный отмечая юбилей,
Я думаю сейчас о ценном самом:
У Вас такое множество детей,
Что не угнаться героиням-мамам.
А я, свои обиды сокруша,
Скажу без иронического перца:
У Вас большая щедрая душа
И преданное молодости сердце.
Пусть через много, очень много лет
Вам вспоминаться будут эти строчки,
Пусть адреса переживёт привет,
Написанный, на маленьком листочке.
Хочу, чтоб он до сердца Вам достал,
Чтоб равнозначен был хорошей вести…
Я пожелал бы Вам расти до ста-
Но я хочу, чтоб Вы росли до двести!
Формально выйдя на пенсию, Зинаида Герасимовна не прекратила заниматься любимым делом. Несколько лет она работала над пособием, обобщавшим её методический опыт, которое было издано 1963 и 1965 гг. в издательстве «Просвещение». Эти «Карточки по русскому языку» были приняты с восторгом педагогическим сообществом Тулы, учителя гонялись за ними, использовали их на уроках. Да и вообще публикация пособия провинциального автора в центральном издательстве было большой редкостью.
В последние годы жизни Зинаида Герасимовна часто ездила отдыхать в Лат-вию, жила там подолгу, к ней приезжали знакомые и родственники. Она вела до-вольно активный образ жизни – много ходила, купалась, общалась с местным населением. Ушла из жизни она 12.07.1970 г. в местечке Каугури, расположенном в 30 км от Риги на берегу Рижского залива. Об этом печальном событии есть подробная запись, сделанная рукой В. А. Матвеевой. Вера Анисимовна вместе с сыном Володей и ещё двумя знакомыми приехала 8 июля в Каугури к Зинаиде Герасимовне. Она их радостно встретила, водила купаться, прогуливалась с гостями по набережной. Утром 12 числа Зинаида Герасимовна почувствовала себя плохо. Днём пришли гости, лёжа на кровати, она принимала участие в общем разговоре, шутила, а потом встала, сделала несколько шагов и упала. Среди гостей был врач, который констатировал мгновенную смерть (причиной смерти стал тромбоз венечной артерии). Похоронили З. Г. Неёлову на кладбище в Слоке районе Юрмалы 16.07.1970 г.
В конце записи о кончине этого яркого и одарённого человека Вера Аниси-мовна сделала приписку: «Убили её все мы: я, Юра, Таня своими неприятностями. Она так переживала за всех!».
Нееловы и Ю. А. Сладков в Егнышовке. Ф. 1939 г. из архива Сладковых. Софья Евгеньевна Неелова. Ф. 1913 г. из
архива Сладковых.
Софья Евгеньевна Неелова (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 111) младшая дочь Евгения Павловича ушла из жизни совсем юной - в 17 лет. После окончания учебного года в гимназии она с подругами отмечала это событие на загородном пикнике, где простудилась. Простуда перешла в воспаление лёгких, и спасти её не удалось. Эта ранняя смерть была тяжёлым ударом для её близких.
Борис Леонидович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 112) родился в Москве, и крещён был в церкви Живоначальной Троицы 6-го Гренадёр-ского полка, в котором служил его отец. Восприемниками были поручик того же полка Н. Н. Зембулатов и вдова статского советника Е. В. Неелова мать отца ребёнка.
Борис Леонидович мечтал стать художником и в 1907 г. обучался в Строга-новском училище. Неизвестно удалось ли ему закончить обучение, так как с нача-лом Первой мировой войны он был призван в действующую армию прапорщиком. В ноябре 1915 г. Борис Леонидович прибыл после ранения в лазарет Московского автомобильного общества, располагавшийся на улицы Моховой в доме страхового общества «Россия».
В феврале 1906 г. Борис Леонидович вместе с братьями Николаем и Леонидом был внесён во II часть ДРК Тульской губернии (опр.17.02.1906). Других сведений о нём не имеется.
Николай Леонидович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 113) пошёл по стопам отца и стал кадровым военным. После окончания 3-го Московского кадетского корпуса он поступил в Александровское военное училище, которое недавно окончил его двоюродный брат Владимир Евгеньевич Неелов. Пройдя ускоренный курс обучения, Николай Леонидович был выпущен из училища 01.12.1914 г. фельдфебелем (прапорщиком) л.-гв. Волынский полк.
Надо сказать, что о Н. Л. Неелове можно найти достаточно много сведений в различных источниках, что связано с его активным участием в белоэмигрантском движении. Упоминается он и в воспоминаниях о первом ускоренном выпуске Александровского военного училища, в которых подробно описана жизнь юнкеров в это не простое время (она разительно отличалась от жизни, описанной А. И. Куприным в повести «Юнкера»).
«Первым учеником нашего курса был Горбачёв (он же был и самым старшим по возрасту) и ему бы и быть фельдфебелем роты, но произведён был в фельдфебели Неелов, кадет 1-го Московского корпуса, имевший протекцию и собиравшийся выходить в гвардию, несколько самоуверенный и заносчивый парень. Звания фельдфебеля и портупей-юнкеров давали все права по уставам и преимущества при разборе вакансий в полки, поэтому они имели большое значение и во взаимоотношениях с рядовыми юнкерами, так как вчерашний товарищ становился начальником, обязанным командовать и следить за поведением и несением службы тех, с кем он вчера был на «ты». Теперь к нему уже были обязаны обращаться на «вы», называя «господин фельдфебель» или «господин портупей-юнкер». Некоторые из произведённых в портупей-юнкеры или фельдфебели, особенно в мирное время, совершенно менялись, но в военное время «… этому не придавалось особого значения, и в нашей роте отношения между юнкерами не изменились, оставшись прежними, товарищескими, вне службы… Никто не соблюдал этого чинопочитания, кроме как во время занятий, и все оставались по-прежнему «Кольками», «Жорками», с прежним обращением на «ты».
«В отпуск, в субботу вечером и днём в воскресенье, ходили одни москвичи. Остальные, оставаясь в ротах, развлекались кто во что был горазд: «нарезкой» в чайной, пением, стрельбой дробинкой из окон по воробьям, гимнастикой, благо гимнастический зал был рядом с ротой… Неелов, как москвич, всегда в субботу уходил в отпуск, а я оставался за фельдфебеля роты, и надо сказать, что моё влияние в роте было больше, чем у Неелова. Я выстраивал роту, рапортовал ротному командиру, вёл роту в церковь, в столовую, делал вечернюю поверку и был заводилой разных развлечений, как хоровое пение, или же гимнастических игр».
К началу декабря юнкера получили обмундирование: серую каракулевую па-паху, фуражку, шинель из солдатского сукна, китель и шаровары защитного сукна, две пары белья, перчатки, чемодан, спальный мешок, походные сапоги. Вооружение состояло из поясного ремня с наплечными ремнями, рогового свистка для подачи сигналов в бою, полевой сумки с планшетом для карт и компасом, револьвера Наган с патронами и кобурой, шашки и нагрудного училищного значка. Стоимость всего этого вычиталась из суммы, отпускаемой на «обзаведение», кроме того юнкера получили на руки по 210 рублей, что было для них огромной суммой.
Для «разборки вакансий», происходившей по успеваемости, выпускников собрали в зале, комиссия объявила список вакансий. В связи с войной вакансий в действующую армию не было, выпускники направлялись на пополнение корпусов и дивизий и в запасные батальоны Московского военного округа. Н. Л. Неелов, будучи в числе первых учеником, выбрал гвардейский Волынский полк. 1 декабря выпускников построили во дворе училища и прочитали Высочайший указ о производстве их в прапорщики, сделали групповые снимки, был дан торжественный обед. «Играл оркестр, капельмейстер продавал ноты сочинённого им для нашего выпуска марша. Платили по рублю, но это была определённая «липа», ибо марш мог преподноситься каждому выпуску. Тут появились разные каптенармусы и прочие обслуживающие лица, которых мы и в глаза никогда не видели, и каждый из них, стоя в коридоре, поздравлял каждого проходившего и получал за это минимум 50 копеек, набирая в этот день изрядную сумму».
Прибыв в Волынский полк, Николай Леонидович после короткого пребывания в запасном батальоне по собственному желанию отправился на фронт в состав действующего полка, в рядах которого провёл всю войну, командуя ротой и временно батальоном. Во время Первая мировой войны л.- гв. Волынский полк в составе 18-го, 23-го армейских и 2-го Гвардейского корпусов принимал участие в боевых операциях 2-й и 10-й армий на Северо-Западном и Западном фронтах на территории Царства Польского, в Волынской губернии; в составе 8-ой и Особой армий - на Юго-Западном фронте, на территории Подольской губернии.
Воевал Н. Л. Неелов храбро, закончил войну в чине гвардии капитана и имел все боевые ордена и награды, включительно орден Св. Георгия 4-ой степени. Февральская революция застала Неелова в окопах, но как пишет С. Якимович: «В революцию 1917 г. сохранил свою роту от разложения, за сопротивление агитаторам из Совдепа был арестован и предан суду Ревтрибунала. Но солдаты 12-й роты, которой он командовал, пригрозили забросать трибунал ручными гранатами, если капитан Неелов не будет сейчас же освобождён».
В Интернете есть информация о том, что свой боевой путь Волынский полк закончил 27.02.1917 г.: «Утром этого дня, полковая учебная команда (350 человек), убив своего командира штабс-капитана Лашкевича, перешла на сторону революции, начав агитацию и в лейб-гвардии Литовском и Преображенском полках. Восстание возглавлял унтер-офицер Запасного батальона Тимофей Иванович Кирпичников».
Это касалось учебной команды полка, которая в то время находилась в Петербурге. Подробности этих событий можно узнать из работы журналиста русской эмиграции И. С. Лукаша (1892-1940) «Волынцы», написанной весьма образно и, даже, несколько напыщенно.
Кратко это выглядело так: 25.02.1917 г. учебная команда несла дежурство на Знаменской площади (сейчас Площадь Восстания) у памятника Александру III. Фельдфебель Т. И. Кирпичников, обходя цепь сзади, уговаривал своих товарищей не причинять вреда демонстрантам. Вечером команду увели в казармы в Виленском переулке, а утром 26 февраля солдат повели на Знаменскую площадь, приказав не пропускать демонстрантов на Невский проспект. К 12 часам дня огромная толпа народа двинулась от Гончарной улицы к Невскому, но была встречена огнём в воздух. Начальник учебной команды капитан Лашкевич требовал стрелять на поражение и угрожал подчинённым строгими карами за невыполнение приказа, и сам стрелял в толпу. Толпа в панике рассеялась.
С наступлением темноты команду увели в казарму, и ночью солдаты приняла решение: больше не выходить на подавление демонстраций и ни при каких обстоятельствах больше в народ не стрелять. Утром 27 февраля учебную команду построили в коридоре казармы, чтобы вновь отправить на Знаменскую площадь, но солдаты отказались выполнить приказ. Капитан Лашкевич выбежал во двор за подмогой, но был убит выстрелом из окна. Кирпичников вывел учебную команду за ворота казармы, а за ней последовал весь батальон, который двинулся к казармам Литовского полка, уже перешедшего на сторону революции.
Заканчивается эссе И. Лукаша такими словами: «И в светлых школьных залах наши внуки и правнуки будут благоговейно читать величественные легенды о 1917 годе. Будут читать и о славном Волынском полке и о волынском фельдфебеле Тимофее Кирпичникове и о голубоглазом унтер-офицере Маркове и о смелом ефрейторе Ильине…». А далее приводится воззвание Кирпичникова к гражданам России, призывающее к подчинению Временному правительству.
Т. И. Кирпичников, конечно, плохо разбирался в политической обстановке того времени, но эффектные поступки и выступления вознесли его на политический Олимп. Временное правительство чествовало Кирпичникова как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя», генерал Корнилов наградил его Георгиевским крестом 4-й степени. После октябрьского переворота Кирпичников попытался поднять бунт среди солдат гарнизона, против новой власти, но поддержки не нашёл. В ноябре он сбежать из столицы на Дон, где попытался примкнуть к формируемой Добровольческой армии. Он обратился к полковнику А. П. Кутепову (1882-1930), который, после недолгого разговора, приказал расстрелять героя революции.
Иные события происходили в то время на передовой. О подвиге, совершенном в это время Нееловым, пишет С. А. Якимович: «16 июля 1917 г. командуя 3-м батальоном полка, на р. Збруче, будучи окружён со всех сторон неприятелем, по собственной инициативе перешёл в наступление и взял 4 пулемёта и пленных офицеров и солдат 29 Прусского полка.
Но в этом бою (который был и последним для полка в Первую мировую вой-ну), был тяжело ранен разрывной пулей в бедро левой ноги, оставшись на всю жизнь тяжёлым протезным инвалидом».
Николай Леонидович Неелов Русские части в Галлиполи. Ф. с сайта https://alisha-96.livejournal.com/27496.html
***
Следует сказать насколько слов о Сергее Александровиче Якимович (1904-1991) который приходился шурином Н. Л. Неелову, женатому на его сестре Тать-яне Александровне Якимович, которая, как и её братья, служила в вооружённых силах Юга России и эвакуировалась из Крыма на остров Лемнос. После Второй Мировой войны все они проживали в Аргентине, где Сергей Александрович был председатель кадетского объединения, в организации и работе которого самое деятельное участие принимал Н. Л. Неелов.
С. А. Якимович обучался в Киевском кадетском корпусе (окончил 5 классов), после революции в пятнадцатилетнем возрасте вступил в Добровольческую армию Юга Росси, в августе 1919 г. был произведён в фейерверкеры, затем младшие унтер-офицеры. В октябре 1919 г. он был переведён на бронепоезд «Генерал Духонин», затем на бронепоезд «Донец», где служил в пулемётной команде вместе с братом. В январе 1920 г. был назначен в команду разведки 3-ей батареи Корниловской артиллерийской бригады.
Участвовал С. А. Якимович в боях за Киев (за что получил орден Св. Георгия 4 ст.), в зимнем походе армии генерала Бредова от Тирасполя до Польши, где был интернирован с частями армии в лагере Пикулицы. Затем прибыл с батареей в Крым в город Феодосию 01.08.1920 г., участвовал в боях за Перекоп. Был контужен в голову и грудь, ранен в грудь навылет ружейной пулей.
После оставления Белой армией Крыма 01.11.1920 г. Сергей Александрович эвакуировался на пароходе «Саратов» в Константинополь. В 1922 г. приехал к родителям в Югославию и поступил в Крымский Кадетский корпус116 в г. Белая Церковь, который окончил уже в Югославии, затем в 1928 г. окончил Югославянскую Военную Академию. По воспоминаниям его однокашника Н. Андреева «Он вскоре завоевал общую симпатию среди одноклассников благодаря весёлому характеру и дару быть центром шуток и проказ, в которых мы все нуждались в те тоскливые дни».
Служил Якимович в Королевской Югославской армии в чине капитан артил-лерии. После оккупации Югославии Германией, был арестован немцами за связь с генералом Дражей Михайловичем, военным министром короля Петра 2-го, был заключён в нацистский лагерь смерти «Саймиште», затем был переведён в лагерь для военнопленных югославских офицеров в Галиции, в городке Стрий, из которого несколько раз пытался бежать.
После Второй Мировой войны Сергей Александрович не вернулся в Югославию, и пять лет служил в чине офицера во Франции, а затем переехал в Аргентину, где до самой смерти был председателем Кадетского Объединения. Умер он 20.07.1991 в Буэнос-Айресе, где и был похоронен.
Конечно, С. А. Якимович117 близко знал мужа своей сестры Татьяны Н. Л. Неелова, поэтому его статья в «Кадетской перекличке» может служить достоверным источником информации о Николае Леонидовиче.
***
Н. Л. Неелов был убеждённым монархистом и не принял революционный переворот 1917 г. До последней возможности он оставался в действующей армии на фронте, а «…в 1919 г., на костылях, с укороченной ногой, вступил в ряды Добровольческой Армии - в Сводный полк 3-й Гвардейской Дивизии, где заведовал учебной командой. С полком совершил Зимний поход в отряде ген. Бредова и, вернувшись из Польши в Крым, продолжал службу в строю до эвакуации в Галлиполи».
Поход генерала Н. Э. Бредова (1873- после 1945) считается одной из самых героических страниц в истории Белого движения. Войска Юго-Западного фронта красных под командованием А. И. Егорова 11.01.1920 г. начали Одесскую опера-цию, дни города были сочтены. В конце января все войска правобережной Украины, кроме гарнизона Одессы, были подчинены командующему одной из групп войск области генерал-лейтенанту Н. Э. Бредову. Его главные силы вместе с беженцами, которых насчитывалось несколько тысяч человек, сосредоточивались у Тирасполя и у Овидиополя, откуда должны были перейти в Румынию, и ждать эвакуации в Крым. Положение осложнялось распространяющейся эпидемией тифа.
Однако румынское правительство не только не открыло границу даже для раненых и больных, но и приказало своим пограничникам прорубить лёд вдоль берега Днестра, а по переправляющимся русским вести артиллерийский огонь. Поэтому в ночь на 30 января части генерала Бредова начали движение тремя параллельными колоннами на север вдоль реки Днестр. На правом фланге шли конные части; в середине - пехотные дивизии, а слева, вдоль Днестра – обозы с 7 тыс. больных и беженцев.
Через 14 дней тяжёлого похода отряд вышел к местечку Новая Ушица, где встретился с польскими войсками. Некоторое время они занимали самостоятельный участок фронта против Красной армии, а в марте были разоружены и отправлены в Польшу, где их разместили в бывших немецких лагерях для военнопленных под Перемышлем, под Краковым и в Стржалково (там находился Н. Л. Неелов). В августе 1920 г. остатки бредовцев были переброшены в Крым. В начале похода численность солдат и офицеров в отряде составляла около 23 тыс., но большинство из них погибло от тифа, некоторое остались за границей или вступили в польскую армию, в Крым пришло около 7 тыс. человек. Так закончился этот скорее трагический, чем героический поход. Оставшиеся участники были эвакуированы из Крыма, и в их числе искалеченный полковник (тогда он уже получил этот чин) Неелов.
Николай Леонидович был эвакуирован из Севастополя на транспорте «Ялта», предназначенном для перевозки раненых. Корабль вышел из Севастополя 01.11.1920 г. одним из последних, за его отходом лично наблюдал генерал П. Н. Врангель. Вот как об этом пишет А. А. Ширинская-Манштейн118: «Генерал Врангель лично наблюдал, чтобы никто из тех, кто должен уехать, не был забыт. Эвакуация госпиталей была особенно тяжёлой задачей. Транспорт «Ялта», предназначенный для раненых, был перегружен, но их оставалось ещё много. Генерал Шатилов пришёл с рапортом: «Англичане обещали взять пятьдесят раненых, но это капля в море; во всяком случае, невозможно увезти всех...». Врангель нетерпеливо его прервал: «Раненые должны быть вывезены все, и они будут вывезены... и пока они не будут вывезены, я не уеду».
Подробности этого трагического исхода и первого года жизни эмигрантов на чужбине можно найти во многих источниках, например в воспоминаниях П. С. Бобровского. Но, пожалуй, наибольшее количество интересных фактов содержится в книге А. А. Ширинской-Манштейн «Бизерта. Последняя стоянка» и на сайте https://alisha-96.livejournal.com, где приведены её воспоминания, снабжённые большим числом уникальных фотографий того времени. Воспользуемся этой информацией, тем более что она касается многих персон, упоминающихся в данной работе.
Во многих художественных произведениях, да и исторических работах эвакуация Белой армии из Крыма описывается как паническое бегство. На самом деле она прошла весьма организовано, чему во многом способствовало то, что Красная армия приостановила наступление, как бы, давая возможность русским людям покинуть Родину. После того, как Врангель лично убедился, что эвакуация завершена, он отдал он приказ № 4771: «Эвакуация из Крыма прошла в образцовом порядке. Ушло 120 судов, вывезено около 150000 человек. Сохранена грозная русская военная сила. От лица службы приношу глубокую благодарность за выдающуюся работу по эвакуации командующему флотом вице-адмиралу Кедрову, генералам Кутепову, Абрамову, Скалону, Стогову, Барбовичу, Драценко и всем чинам доблестного флота и армии, честно выполнявшим работу в тяжёлые дни эвакуации».
После прихода большевиков на полуострове развернулась невероятная по своим масштабам кампания террора по отношению к обывателям и оставшимся офицерам Русской Армии.
Все корабли переполненные беженцами собрались в бухте Мода, француз-ское командование объявило, что желающие съехать на берег должны быть занесены в особый список. Желающих было много, все хотели съехать, чтобы не попасть в лагерь беженцев и как-нибудь устроить свою судьбу. В это время велись длительные переговоры между константинопольскими французскими властями, которые признавали правительство Врангеля, и правительствами разных стран, преимущественно балканских, о приёме русских беженцев, так как Константинополь был переполнен русскими. Выразили согласие Югославия, Болгария и Румыния: добровольцы должны быть интернированы в Галлиполи, донские казаки - в Чатальдже около Константинополя, кубанцы - на остров Лемнос.
Эвакуация из Севастополя. Ф. с сайта https://alisha-96.livejournal.com/27496.html
Таким образом, Н. Л. Неелов оказался на полуострове Галлиполи, располо-женном на европейском берегу Дарданелльского пролива, где ещё в VI веке до н.э. афинянами был основан город Херсонес Фракийский. Н. В. Савич российский зем-ской деятель и члена правительства Юга России писал: «Люди, входившие в состав полков, батарей и прочих частей, после высадки невольно жались друг к другу... Они были бесприютны и беспризорны, выброшены на пустые и дикие берега, полуодетые и лишённые средств к существованию. Большинство не имело ничего впереди, не знало ни языков, ни ремёсел…».
Жизнь в Галлиполи, хоть и полуголодная, постепенно налаживалась. Особая заслуга в этом принадлежала руководителю Русского Общевоинского союза гене-рал-полковнику А. П. Кутепову, тому самому который три года назад отдал под расстрел «первого солдата революции» Кирпичникова. Как отмечал один из участников галлиопольского сидения В. Душкин, «Инжир-паша» (так прозвали Кутепова) сумел «превратить голодных, обовшивевших, деморализованных, готовых стать опасной вольницей людей в дисциплинированную, связанную, монолитную группу».
Уже в январе 1921 г. в полках начались регулярные занятия по строевой подготовке, артиллерии, «словесности»; выправка и внешний вид частей постепенно принимали традиционный вид. Проводились парады и тактические манёвры, которые поражали гостей и французское командование. Манёвры обычно проводились в дни ссор А. П. Кутепова с «союзным» командованием, и рассеивали ложные представления о разложении армии.
В Галлиполи начали работать шесть военных училищ, в которых к 1 октября числилось 1482 юнкера, гимнастическо-фехтовальная школа, художественные и театральные студии, библиотека, разнообразные мастерские, гимназия, 7 храмов, детский сад, пекарня. Был установлен памятник тем, кто умер в Галлиполи, с надписью «Своим братьям-воинам, в борьбе за честь Родины, нашедшим вечный покой на чужбине в 1920-21 гг. и 1854-55 гг. и памяти своих предков запорожцев, умерших в турецком плену». Уменьшенная копия этого памятника впоследствии была установлена на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа во Франции.
Естественно, что такая самоорганизация не нравилась Союзникам, они начали сокращать пайки, старались заставить русских военных вернуться в Россию, либо перейти на положение беженцев и рассеяться по другим странам, куда генерал Врангель сам старался устроить больных и не пригодных к строевой службе. Соглашения о перебазировании остатков Русской армии на Балканы (в Болгарию и Югославию) были достигнуты к концу весны 1921 г., последние покинули Турцию в мае 1923 г., но 342 человека умерли за время «галлиполийского сидения».
Другим пунктом концентрации русских эмигрантов был греческий остров Лемнос, расположенный в Эгейском море. Во время гражданской войны в России он использовался союзниками для лечения раненых. Первое массовое прибытие русских на Лемнос произошло после эвакуации из Новороссийска весной 1920 г., затем в конце 1920 г. из Крыма на остров прибыли более 18 тысяч кубанских каза-ков (многие с семьями) и Донское Атаманское военное училище. Наконец вначале 1921 г., сюда прибыли из провинции Чаталджа под Константинополем и части Донского казачьего корпуса, терские и астраханские казаки (всего 5 тыс. человек).
Условия проживания на Лемносе были очень тяжёлыми - практически не бы-ло медицинского обеспечения, серьёзные проблемы возникли с питанием, люди едва помещались в палатках, выданных французами. Тем не менее, казачьи части сохранили дисциплину и уверенность в том, что их командиры и генерал Врангель (он 17.12.1920 г. провёл смотр частей) не бросят их на произвол судьбы.
При всем стремлении наладить «нормальную жизнь», эмигранты мечтали о переезде в славянские страны. В июне 1921 г. началась переброска казачьих частей и беженцев в Болгарию, Югославию, а также небольших групп в Константинополь и материковую Грецию. Часть казаков самостоятельно разъехались по многим странам мира, некоторые вернулись в Советскую Россию, а около 500 человек, в том числе женщины и дети, навсегда остались на русских кладбищах острова.
Н. Л. Неелов (все ещё на костылях) вывезенный из Галлиполи в Белград, стал активно работать «… в местном Отделе Союза Русских Военных Инвалидов119, исполняя сперва должность секретаря, а потом разные другие должности, положив основание постройке в Инвалидного Дома памяти Императора Николая Второго.
Не желая влачить существование «иждивенца», в 1926 г. окончил с отлич-ным успехом сперва «Трговачку Школу», а в 1929 г. «Абитурьенски курс Српске Кралевске Трговачке Академие», что дало ему право и возможность работать бухгалтером в правительственных учреждениях».
В Югославии Николай Леонидович близко сошёлся с генералом М. Ф. Скородумовым120, участником Первой мировой и гражданской войны и Бредовского похода, с которым был хорошо знаком ранее.
Скородумову л.-гв. полковник Неелов дал очень точную характеристику: «Он был стопроцентным идейным монархистом и никогда этого убеждения не менял. Он ненавидел большую часть русской интеллигенции, считая её гнилой, продажной, пораженческой и совершенно оторванной от народа...Он проповедовал монархию реформированную, где земля принадлежала бы крестьянам, её обрабатывающим, где рабочий не был бы эксплуатируем, а был бы поставлен в приличные условия, где инвалиды «честь нации» были бы окружены всеобщим почётом и уважением, и были бы достойно материально обеспечены правительством; и где русский офицер, оплот престола, спинной хребет государства, не был «великим молчальником», а занимал бы по праву принадлежащее ему место, и был бы материально хорошо обеспечен, как это видим в других армиях мира.
Михаил Фёдорович был человек глубоко религиозный, в правильном смысле этого слова. Но он не любил ханжей и так называемых «свечкодуек», которые в жизни делают разные подлости, а в церкви стоят с постными физиономиями, впереди всех, целые службы…».
В то время в Югославии к русским эмигрантам относились очень хорошо, по сути дела русские общины представляли собой государство в государстве. В 1922-23 гг. численность русских составляла более 40 тыс. человек (постепенно она уменьшалась и с приходом к власти Иосипа Броз Тито составляла 8-9 тыс. человек), причём людей с высшим и средним образованием среди них было более 75%, а люди самого трудоспособного возраста 19-45 лет составляли более 65 %.
Для маленькой Сербии, лежащей в руинах, где 90% населения было негра-мотно, приток этих прекрасно образованных людей, был как манна небесная. Они во многом сделали возможным не только создание независимого государства – Югославии, которую в 1991-2008 гг. всё-таки расчленили, но и существование са-мих сербов как нации.
Созданию режима наибольшего благоприятствования для русских людей способствовал король сербов, хорватов и словенцев Александр Карагеоргиевич, который учился в России в Пажеском корпусе, хорошо знал русский язык и культуру. В глазах белой эмиграции он всегда был «Королем-витязем» - олицетворением православного монарха.
В 1930-е годы Н. Л. Неелов вместе с генералом М. Ф. Скородумовым собирал средства для постройки в Белграде Братской могилы и памятника Русским воинам, павшим при обороне Белграда и на Салоникском фронте в Первую мировую войну. В своих воспоминаниях Скородумов писал: «Дабы остановить развивавшиеся симпатии сербов к Совдепии и вернуть их к царской России, я затеял постройку памятника русским воинам и переноску останков русских офицеров и солдат с Салоникского фронта в Белград…».
Средств не хватало, их собирали по крохам, каждый камень, пошедший на строительство памятника, оценивался в 300 динаров, а на нем выбивалась фамилия дарителя. Тем не менее, в 1935 г. памятник русским воинам (архитектор Р. Н. Верховский, проект В. В. Сташевского), погибшим в Первую Мировую войну, был открыт на Новом кладбище (Ново Гробле). На обратной стороне монумента сделана надпись: «Вечная память Императору НИКОЛАЮ II и 2000000 русских воинов великой войны». За это в 1939 г. Н. Л. Неелов был награждён орденом Св. Саввы 3-й степени.
В «Русском Некрополе» на кладбище «Ново Гробле» на средства русских эмигрантов архитектором В. В. Сташевским в 1931 г. была возведена Иверская часовня, под которой находится склеп-усыпальница, где покоятся останки русских воинов, погибших в 1915–17 гг. и замученных в австрийском плену. На сегодняшний день установлено, что там лежит прах более 1,36 тысяч русских военных.
Генерал-майор М. Ф. Скородумов. Ф. конца 1940-х г. из архива К. М. Алексан-дрова.
Памятник русским воинам в Белграде. Ф. Я. А. Левина.
Непростые события 1941 г. на Балканах в конце марта - начале апреля привели к обострению русско-сербских отношений, о русских эми¬грантах стали говорить как о потенциальных пораженцах и бойцах «пятой колонны». После оккупации Германскими войсками Королевства Югославии и его капитуляции 17.04.1941 г. русская эмиграция оказалась в сложном положении - тысячи русских остались без работы после закрытия государственных учреждений, в первую очередь в Белграде. Возникла необходимость в создании для русских эмигрантов в Сербии некоего управляющего органа, который бы взял на себя представительские и социальные функции, обсуждались разные кандидатуры на долж¬ность его руководителя. Подробно события, связанные с формированием Бюро по делам русской эмиграции и Русского корпуса описаны в статье К. М. Александрова.
Начальником Бюро 22.05.1941 г. был назначен генерал-майор Скородумов, возглавлявший монархическую организацию Русское Народное Ополчение, поль-зующийся заслуженным уважением за свои боевые заслуги, самоотверженную дея-тельность по увековечиванию памяти русских воинов, искренность, принципиаль-ность и честность. Правда его бескомпромиссность, нетерпимость, взрывной характер часто приводили к конфликтам с представителями власти, политическими и церковными деятелями.
В Бюро было организовано шесть отделов, начальником одного из которых (канцелярия и финансы) он назначил своего товарища и соратника Н. Л. Неелова. Скородумов начал действовать в Белграде энергично и решительно, прежде всего, по изысканию финансовых средств. С помощью немецкой военной администрации он добился от сербских властей выдачи, ранее ассигнованных, 800 тыс. динаров, затем после долгой тяжбы получил ценности и имущество Петроградской ссудной кассы. Полковник Неелов собрал в русской диаспоре ещё около 1,5 млн. динаров в виде пожертвований. В общей сложности собралось более 6 млн. динаров, которые расходовались на финансирования деятельности Бюро и социальные программы.
В конце мая - первой половине июня Скородумов занялся гораздо более серьёзным делом – он решил сформировать отдельную русскую дивизию, для чего пригласил в Белград генерал-лейтенанта Бориса Александровича Штейфона121, работавшего весовщиком-счётчиком вагонов, в районе Бора.
Командиром дивизии хотел стать сам Скородумов, начальником штаба назначался Штейфон, а командирами полкового уровня - генералы и полковники из эмигрантов, в том числе и Н. Л. Неелов. Сразу же началась регистрация всех русских, проживающих в Сербии. Но руководство, формировавшейся дивизии, допустило политическую близорукость, не предполагая начала войны Германии против Советского Союза. Это резко поменяло ситуацию - «Немцы из союзников большевиков превращались в ту силу, которая могла свергнуть советскую власть». Многие из русских поверили, что Гитлер начал крестовый походом против коммунизма, и готовы были сотрудничать с немцами.
На следующий день после нападения немцев на Советский Союз, Скороду-мов подал в немецкую военную администрацию меморандум об отправке формируемой русской дивизии на Восточный фронт. В эйфории от происходящего, на фронтоне здания бывшего русского посольства укрепили полутораметровый герб Российской империи, над ним русский флаг, а между ними лозунг: «Победа Германии - освобождение России». По другим свидетельствам лозунг звучал иначе: «Победа Германии - победа России», «Победа Германии – Воскресение России», но суть от этого не менялась – эмигранты желали поражения своей бывшей Родине. Вскоре по требованию немцев все эти «украшения» были удалены. Вскоре по требованию немцев все эти «украшения» были удалены.
В это время в Югославии начало разворачиваться партизанское движение, во второй половине лета в Западной Сербии уже действовали восемь партизанских отрядов. Начались боестолкновения между красными партизанами и немецкими оккупантами, жертвами которых становились и русские. Ситуация напоминала гражданскую войну. Скородумов обратился в немецкую военную администрацию о защите русских, но получил предложение… защищаться самим.
В тоже время надежда Скородумова на переброску формировавшейся им ча-сти на Восточный фронт не оправдалась. Думаю, немцы прекрасно понимали, что по-настоящему биться со своими соотечественниками эмигрантские формирования не будут, несмотря на давние обиды.
Чтобы сохранить лицо Скородумов 12.09.1941 г. издал приказ по Отдельному Русскому Корпусу: «Сегодня, в день Св. Благоверного Князя Александра Невского, Покровителя многострадальной Земли Российской, исполнились заветные желания русских людей начать службу своей Родине в Русской Армии. 12 сего сентября мною получено распоряжение германского командования за № 1 с согласия сербских властей о призыве русской эмиграции в Сербии для формирования Отдельного Русского Корпуса. Командиром Русского Корпуса назначен я…» (далее следовало 8 параграфов).
Этот приказ привёл в бешенство советника по политическим вопросам при военном Главнокомандующем в Сербии Ф. Бенцлера, который послал донесение в Берлин. 14 сентября Скородумова пригласили в Гестапо для дачи объяснений, была создана специальная комиссия, которая пыталась убедить упрямого генерала в невозможности существования каких-либо «русских корпусов». Генерал пробыл в гестапо три дня, отказавшись в знак протеста от приёма пищи. Известие об этом произвело переполох в Русском Доме, Штейфон немедленно отказался от подписи под приказом № 1. Среди эмигрантов начался разброд, в Гестапо посыпались доносы, в которых Скородумова обвиняли в каких-то уголовных преступлениях, совершенных в России, в принадлежности к масонской ложе, а Штейфона в еврейском происхождении.
В Русском Доме организовали офицерское собрание больше похожее на ми-тинг, направленный против Скородумов, Штейфона и Неелова. В это время в гер-манских кругах шло активное обсуждение вопроса о создании Русского корпуса. Партийное руководство было категорически против, а армейское - поддерживало создание на территории Сербии ещё одного сильного отряда. Неожиданно идею формирования отряда поддержали представители органов СС, это и решило дело, но руководителем стал не Скородумов, а генерал Штейфон.
Скородумов был отпущен из гестапо, с него была взята подписка о неразглашении сведений о немецкой политике на Востоке и категорический запрет на какую-либо политическую деятельность, он перестал быть начальником Русского Бюро в Сербии. После этого генерал три года работал сапожником, но усидеть на месте не мог, и в 1944 г. вступил в корпус рядовым и дошёл с ним до Австрии. После войны М. Ф. Скородумов уехал в США, где и умер в 1963 г. и был похоронен в Лос-Анджелесе на голливудском кладбище.
До самой кончины он убеждён был в своей правоте: «Как кадровый военный я отлично понимал, что ни немцы, ни вообще ино¬странцы в одиночку завоевать Россию никогда не смогут, т. к. на это у них не хватит ни солдат, ни капиталов, и что крики о завоевании России - это английская пропаганда. Для меня было ясно, что даже в случае победы немцев они ликвидировали бы советскую власть, но в России никогда бы не удержались, а так же как в 1812 г. началась бы партизанщина и их бы выгнали. Я отлично отдавал себе отчёт в том, что коммунизм - это внутренний зловредный микроб, который разъедает душу народа, и который выгнать очень трудно, а немцы и во¬обще все иностранцы - это наружный зловредный микроб, который ползает по поверхности организма России …».
Прекратил активную деятельность и Н. Л. Неелов, прекрасно понимая, чем всё это может кончиться, тем более, что уже, будучи инвалидом, он был ранен во время бомбардировки Белграда 06.04.1941 г.
Тем не менее, Русский Охранный Корпус (Russische Schutzkorps) был сформирован, в него вошли добровольцы в возрасте от 16 до 70 лет, проживавшие в Югославии и, прибывшие из Румынии, Болгарии, Венгрии, Греции и других стран. Части Корпуса были разбросаны по всей Югославии, занимались охраной заводов, шахт и железных дорог от партизан. К концу войны солдаты Корпуса уже знали о преступлениях нацистов против гражданского населения СССР, и немцы стали для них такими же врагами, как и советские войска.
В 1944 г. после капитуляции Румынии Русский Корпус вдруг оказался на пе-редовой и должен был прикрывать отход германской армии из Греции. В это время ему пришлось участвовать в боях с регулярными частями Красной армии и её новыми румынскими и болгарскими союзниками. Зимой 1944-45 гг. после создания Русской освободительной армии122 (РОА) генерала Власова Б. А. Штейфон встретился с ним, и договорился о включении Корпуса в состав РОА. В это время Корпус отступал в Словению, неся большие потери, отдельные подразделения корпуса смогли прорваться в Австрию, где 12 мая в районе Клагенфурта капитулировали перед английскими войсками. К этому времени в составе Русского корпуса оставалось 4,5 тыс. человек. После окончания войны, служившие в корпусе, эмигрировали в США, Канаду, Бразилию и другие страны.
Служил ли Н. Л. Неелов в Русском охранном корпусе неизвестно. После войны он выехал в Аргентину, где работал по специальности и выслужил себе пенсию. Как вспоминал С. А. Якимович: «До последних дней своей жизни был верен традициям своего полка и родного корпуса. Принимал активное участие в жизни Кадетского Объединения, посещая все наши встречи. При отдании чести флагам, скромно становился в кадетский строй (в последние годы на костылях), а при «Перекличке корпусов» всегда от имени 3-го Московского произносил здравицу за всех кадет».
Умер Николай Леонидович в пригороде Буэнос-Айреса Вижа Бажестер, отпевание в храме Сергия Радонежского совершил протоиерей Владимир Шленёв. По завещанию, в гроб покойный был положен в походной форме своего родного полка, которую он бережно хранил всю жизнь. На крышке гроба, покрытого национальным флагом, лежала его полковая фуражка, а на бархатной подушке его ордена и знаки отличия.
Леонид Леонидович Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 114), как и его старший брат стал военнослужащим. Родился Леонид Леонидович в Майково и был крещён в церкви села Козюлькино, восприемниками были губернский секретарь Павел Константинович Ланской и жена графа Евгения Николаевича Татищева Елена Павловна.
О судьбе Л. Л. Неелова известно очень мала, что не удивительно, ведь юность его пришлась на переломное для России время. Судя по всему, он, как отец и братья, выбрал военную карьеру. После Октябрьского переворота он служил в Добровольческой армии Юга России, где был капитаном л.-гв. 3-й артиллерийской бригады.
Лейб-гвардии 3-я артиллерийская бригада была создана в 1833 г., входила в 23-й армейский корпус и дислоцировалась в Варшаве. Бригада участвовала в подавлении Польского восстания 1830-31 гг., русско-турецкой войне 1877-78 гг. и Первой мировой войне, многократно перебрасывалась с одного фронта на другой, участвуя во многих сражениях.
После Революции бригада была расформирована 03.04.1918 г., но уже в 1919 г. возродилась в составе Вооружённых сил юга России (ВСЮР). Собиралась она из разрозненных частей и отдельных военнослужащих, в основном офицеров: 01.01.1919 г. из офицеров 1-й лейб-гвардейской артиллерийской бригады была создана батарея бригады (командир полковник Себелев), в мае вошедшая в состав Сводной конной дивизии. В середине июля она была развёрнута в отдельный дивизион гвардейской конной артиллерии, вошедший в состав 2-й кавалерийской дивизии 5-го кавалерийского корпуса.
В сентябре - октябре 1919 г. был завершён процесс сведения гвардейских частей в отдельное соединение, куда и вошёл артиллерийский дивизион. Командиром диви-зии стал генерал-майор барон Н. И. Штакельберг. Однако гвардейские части по-прежнему продолжали использоваться разрозненно в составе различных боевых групп для удержания разваливающегося фронта.
За время службы в ВСЮР Л. Л. Неелов получил чин капитана. В январе-феврале 1920 г., как и его брат Николай, участвовал в Бредовском походе, а в середине августа 1920 г. прибыл в Крым откуда был эвакуирован Галлиполи. Умер Леонид Леонидович 28.08.1021 г. в Галлиполи, где и похоронен.
Все три брата Нееловых Борис, Николай и Леонид были внесены во II часть ДРК Тульской губернии 17.02.1906 г.
Андреев Георгий Борисович (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 129) родился в Петрограде. С ноября 1939 г. он служил в Военно-Морском флоте на инженерных должностях, занимаясь портовыми сооружениями.
В апреле 1941 г. Георгий Борисович окончил Высшее военно-морское инженерное строительное училище, основанное в 1939 г. и продолжавшее традиции Николаевской инженерной академии по специальности военно-морской инженер-строитель. Георгий Борисович с первых дней участвовал в ВОВ как военный строитель, был награждён орденами и медалями.
После окончания Советско-Финской войны большая часть полученных от Финляндии территорий была введена в состав Карело-Финской ССР, сюда же вошёл и город-порт Выборг, который в июле 1940 г. стал районным центром. Город начал заселяться советскими переселенцами, восстанавливались промышленные предприятия, вновь открывались учреждения культуры, образования.
Но летом 1941 г. в Выборг пришла война, 29 августа части РККА оставили город, отступив к Ленинграду, в город начало возвращаться финское население. Через три года финская армия отступила с Карельского перешейка, финские граждане вновь эвакуировались во внутренние районы Финляндии, 20.06.1944 г. в Выборг вошли части советской 21-й армии Ленинградского фронта.
После освобождения город стал быстро восстанавливаться, а вместе с ним и порт, который имел очень большое значение. В навигацию 1945 г. порт принял первые морские суда, а 31.08.1945 г. был выпущен приказ Наркомморфлота СССР N 369 «Об организации единого морского порта Наркомморфлота в Выборге».
Самое активное участие в восстановлении выборгского порта принял Г. Б. Андреев, который в чине инженер-капитана был в то время военно-морским комендантом порта. В наградных документах сделана такая запись: «Будучи военно-морским комендантом порта Выборг т. Андреев проявил максимум энергии и настойчивости в быстрейшем продвижении грузов, шедших по ж. д. для действующих частей и кораблей КБФ. Наряду с этим он проделал большую работу по восстановлению порта Выборг».
В апреле 1945 г. он был переброшен под Кёнигсберг, где участвовал в штурме города и был назначен военно-морским комендантом порта. За это Г. Б. Андреев 04.09.1945 г. был награждён орденом Отечественной войны II степени, а позже 30.03.1946 г. медалью «За взятие Кенигсберга». Об этом в наградных документах говорится: «При подходе частей Красной Армии к границе Восточной Пруссии т. Андреев был назначен военно-морским комендантом порта Кёнигсберг. Во главе военно-морским комендатуры порта в составе передовых частей Красной Армии принял активное участие в штурме г. Кёнигсберг и вместе с ними вошёл в город. Под артиллерийско-пулемётным огнём, инженер-капитан Андреев самоотверженно начал наводить жёсткий порядок в порту Кёнигсберг. Благодаря активности, проявленной им, порт был спасён от дальнейших разрушений».
Вскоре Г. Б. Андреев был назначен военно-морским комендантом порта Гданьск, где «…резко повысил интенсивность отгрузки и отправки оборудования с завода «Шихау» и трофейных грузов… обеспечивал эффективное использование буксиров и плавучих средств, следил за загрузкой судов… По заданию тов. Андреева и при его непосредственном участии были изысканы дополнительные средства в районе Гданьска и Гдыни… Направлял работу польской администрации порта на интенсивную отгрузку угля для СССР…». В то время, когда страна лежала в разрухе, обеспечение её оборудованием, углём и другими ресурсами было не менее важной задачей, чем военные победы. За хорошую организацию этой работы 06.11.1945 г. Г. Б. Андреев был награждён Орден Отечественной войны I степени. Кроме того в марте 1946 г. он получил и медаль «За оборону Ленинграда».
После войны Георгий Борисович продолжил трудиться по специальности, но уже в гражданских учреждениях, с июля 1963 г. он работал главным инженером проекта в Ленморниипроекте, в 1976 г. был награждён Знаком почётного работника Морского флота, а в 1981 г. стал лауреатом премии Совета Министров СССР.
В 1952 г. женой Г. Б. Андреева стала Зинаида Леонтьевна Заводникова, которая родилась в Москве, в 1948 г. окончила 1-й Московский медицинский институт им. Сеченова по специальности санитарный врач. Работала З. Л. Андреева заведующей физиотерапевтическим отделением 43-й поликлиники Кировского района г. Ленинграда, затем вышла на пенсию.
На этой персоне мы заканчиваем жизнеописание Тульских (Ганнибаловских) Нееловых. Совершенно очевидно, что род этот здесь не прерывается, множество его продолжателей проживают в разных уголках нашей необъятной Родины и во многих зарубежных странах. Но давать их жизнеописание автор считает себя не вправе, не имея достоверной документально подтверждённой информации. Кроме того, жизнь описанных выше персон, протекала на фоне исторических событий, оценки которых боле-менее устоялись. Современная же жизнь настолько динамична и переменчива, что говорить о ней с одной какой-либо точки зрения бессмысленно.
;
Глава 2
МОСКОВСКАЯ ВЕТВЬ РОДА НЕЕЛОВЫХ
(род Гаврилы Петровича)
… Люблю от бабушки московской
Я слушать толки о родне,
Об отдаленной старине.
Могучих предков правнук бедный,
Люблю встречать их имена
В двух-трех строках Карамзина.
А. С. Пушкин
Эта ветвь рода Нееловых, в определённой степени условно названа «Московской», в связи с тем, что большинство из её персоналий, начиная с пятого колена, проживали в Москве. Они прочно обосновываются в столице, где многие из них, так или иначе, занимались творчеством, прежде всего литературным трудом. Литераторы, даже не слишком талантливые, всегда пользовались популярностью, хорошо принимались в обществе, что способствовало полезным знакомствам и заключению браков с представителями высшей знати.
Что же касается происхождения этой ветви, то автор после долгих сомнений и детального анализа пришёл к выводу, что её следует отнести к Ганнибаловским Нееловым. В работах В. И. Неелова упоминаются два Гаврилы Петровича - первый из них назван «основателем своей отдельной династии». Такое название он получил, очевидно, из-за того, что его правнук Тимофей Петрович при поступлении в инженерную школу в 1755 г. подал родословную, берущую начало от этого Гаврилы Петровича. Второй имеет отчество Темиревич (крестильное имя которого Пётр), и входит в родословную Ганнибаловских Нееловых (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 15) ведущих начало от новгородского помещика Старка (Никиты), в четвёртом колене. С большой долей вероятности можно предположить, что эти Гаврилы Петровичи одно и то же лицо, от которого легко выстраивается родословная Московских Нееловых.
1-е ПОКОЛЕНИЕ
Гаврила Петрович (Темиревич) Неелов (см. роспись Нееловых Ганнибаловских № 15, Московских № 1), как и его братья Матвей и Борис был сыном боярским Водской пятины. В 1603-04 гг. он был записан новиком, а вёрстан был 27.09.1605 г. на 300 четвертей.
В Смутное время, когда Новгород был захвачен шведами, Гаврила Темиревич выехал в не покорившийся захватчикам Псков, то есть остался верен Москве. Очевидно за это, как другим детям боярским Водской пятины, не перешедшим на сторону шведов, в марте 1615 г. ему были посланы из Московского Разряда деньги. Когда состоялся этот выход в Псков, сказать невозможно, но то, что Гаврила Темиревич участвовал в героической обороне Пскова («Псковском осадном сидении») в октябре 1615 г., от войск Густава-Адольфа и от Карла Карлсона Гюлленельма в июле 1616 г. не подлежит сомнению. Так как 11.07.1616 г. за эту службу Гаврило Неелов «по государеву указу по памяти за приписью диака Михайла Данилова за псковские службы и за осадное сидение велено ему давати из чети вновь по 7 рублев, да 125-го июня в день по памяти и по росписи за приписью диака Михайла Данилова за псковскую службу, как стоял под Псковом Карла Карлусов во 124-м и во 125-м г., придано ему к старому ево окладу 3 рубли и придача велено справить». Из Кормленой книги Галицкой Четверти 7121–25 гг. (1613–1617) можно узнать, что таких «ветеранов» было всего 28 человек. Из них 18 человек были помещиками Шелонской пятины, перешедшими на службу новому московскому правительству, 9 человек псковских помещиков и один из Водской пятины.
Об этом времени следует рассказать подробнее. Во время шведско-новгородского альянса Псков по сути дела оставался оплотом Московского госу-дарства на северо-западе. Туда бежали новгородцы и жители окрестных мест, не желавшие находиться под властью шведов. Естественно, что этот центр сопротив-ления шведы хотели любыми путями уничтожить. Начиная с 1611 г. Псков четы-режды подвергался нападению шведских войск, и нападение 1615 г. перешло в 2,5-месячную осаду.
Воспользовавшись тяжёлым положением России, шведское правительство вслед за Новгородом замышляло подчинить себе и Псков. Ещё в 1613 г. Густав II Адольф в письме Я. Делагарди писал: «Нам представляется весьма выгодным и полезным напасть на Псков и попытать, если богу будет угодно, там счастья по той причине, что Псков является большим торговым городом, откуда потом Швеция и ее жители могут вести большую и государственную торговлю, если он перейдет в наши руки; затем это и форпост (borgh) всех земель, ленов и крепостей, какие мы имеем в России, Лифляндии и Финляндии».
Об осаде Пскова сохранилось значительное количество письменных и графических документов, хранящихся как в России, так и в Швеции. Подробно об этом можно узнать из работы «Русско-шведские войны и миры в XVII в.», где описан ход боевых действий, приведены планы осады города и обширная библиография. Но мы отметим лишь основные моменты Псковского осадного сидения.
Шведская армия подступила к городу 30.07.1615 г. и в тот же день случилось происшествие, остановившее боевые действия нападавших. На глазах у предводителя армии - короля Густава II Адольфа выстрелом с крепостной стены был смертельно ранен один из его способнейших командиров фельдмаршал Эверт Горн.
Новгородские дворяне считали, что Эверт Горн рассчитывал на измену: «Как де Ивер Горн пошел подо Псков, а хотели де мужики псковские государю изменить десеть человек, и то было Ивер Горну притит подо Псков, а им было под стену подкатить зелье, и Ивер де Горн подо Псков не поспел, а мужики де зелье под стену подкатили и стену розорвало, и тех де мужиков во Пскове переимали и тое стену опять заделали». То есть псковичи на измену не пошли, быстро и легко взять крепость шведам не удалось, а сам шведский фельдмаршал сложил голову под её стенами. Поэтому войскам Густава Адольфа пришлось перейти к длительной планомерной осаде.
В ожидании подкрепления и артиллерии шведы 14 дней отсиживались в Снетогорском монастыре, находившемся в 3 км от северных окраин города. Из монастыря шведы выслали десант на противоположный берег реки Великой, захватили поля и даже собрали урожай хлеба. До конца военных действий Снетогорский монастырь являлся для них базой, куда свозили продовольствие и корм для лошадей. Тем временем военные специалисты выбирали места для штурма и осадных лагерей, чтобы полностью блокировать город.
В это время в Пскове находилось около 15 тысяч человек, из них всего 400 всадников и примерно столько же пехотинцев. Армия же нападавших вначале насчитывала около 7 тысяч человек, а в конце сентября 1615 г., после подхода подкреплений, увеличилась до 9 тысяч воинов. Шведы соорудили в 75-150 м от городской стены 5 редутов для пушек, мортир и пехоты, на береговой возвышенности установили три батареи по 10 пушек каждая. Охрану участков незанятых осадными фортами несли караулы. То есть осада велась по всем правилам, и очень обстоятельно, недаром Густав Адольф считался великим полководцем. Позиционное окружение Пскова было завершено в двадцатых числах августа 1615 г.
Блокада ухудшила положение города, но созданные значительные запасы продовольствия и боевых припасов помогли защитникам продержаться до снятия осады. Псковичи стойко оборонялись: «сидят де во Пскове в осаде всякие люди добре крепко и меж себя крест целовали, что битца до смерти, а города не здать». Кроме того они почти ежедневно осуществляли вылазки и нападения, тревожа шведскую армию и нанося ей урон.
В то же время шведы, разорившие окрестности, не могли найти себе пропитание, в лагере начались болезни, что подрывало боевой дух королевской армии. Поэтому откладывать штурм города далее было невозможно.
В ночь на 15 августа шведы на лодках неожиданно подошли к Взвозским воротам, взорвали их, и небольшим отрядом проникли в город, но вскоре были выбиты. После этого обстрел Варлаамской наугольной башни и стены усилился, и продолжался ещё два дня. По словам летописца, было выпущено 700 калёных ядер, а чугунных - без числа, в результате башня была сбита наполовину, а 40 саженей стены - до земли. Под стены шведы повели подкопы.
Но штурмовые колонны не смогли использовать проломы, чтобы ворваться в город, так как по ночам осаждённые их заделывали, и ставили древо-земляные укрепления «а что выбьют, и тут ночью псковичи заделают, тарасы зарубают и туры ставят».
Новый штурм начался 9 октября после массированного обстрела полуразру-шенных и наспех заделанных укреплений. Со стороны Великой к береговой стене был направлен десант на плотах. Бой продолжался весь день, и к вечеру шведы под руководством самого короля, «взыдоша на стену града и башню угольную», то есть овладели Варлаамской башней и частью стены. Но отважным защитникам удалось сделать подкоп под захваченную башню, подложить туда мину и взорвать её. От взрыва вынесло деревянное перекрытие башни вместе со шведами, и многие плоты на реке были потоплены. Затем псковичи предприняли вылазку и ворвались в осадные траншеи, посеяв там панику. Таким образом, и на этот раз Штурм был отбит. Кроме того 11 октября на одной из шведских батарей произошёл взрыв пороха, убивший и ранивший много людей. Вечером того же дня Густав Адольф отдал приказ грузить на суда артиллерию, 17 октября сам оставил лагерь и «пошел с великим стыдом, многих у него людей побили, а иные с нужи померли и побрели врознь». Окончательно осада была снята 27 октября, и шведы отступили в сторону Нарвы. Так «с великою печалию и срамом» закончилась для победоносного военачальника Густава Адольфа осада Пскова.
Вот в этой героической обороне и участвовал Гаврила Темиревич Неелов вместе с другими дворянами Шелонской пятины. Но не сдавшийся Псков, был как кость в горле у шведов, так как стал практически центром сопротивления и притя-жения для верных Московскому правительству людей. В следующем году шведы предприняли ещё одну попытку овладеть Псковом.
К этому времени между Россией и Швецией активно шли письменные переговоры о мире (обмен посланиями), которые начались осенью 1615 г. ещё в период осады Пскова. Главную роль в них играл английский посол Джон Меррик, который пользовался большой популярностью в России, хорошо говорил по-русски, и за свои услуги был пожалован поместьями. Мирные переговоры продвигались очень медленно и не раз заходили в тупик, стороны никак не могли прийти к соглашению. Захват Пскова мог бы усилить позиции Швеции на переговорах и принудить царя к скорейшему заключению мира.
Руководить боевыми действиями был назначен фельдмаршал барон Карл Карлссон Гюлленельм, который 21.06.1616 г. получил королевскую инструкцию, согласно которой он должен был захватить Псков, а в случае неудачи устроить шанцы на реке Великой. Также Гюлленельму было приказано попытаться захватить Печеры, Изборск, Остров и оставить там гарнизоны на зиму.
Меррик и русские послы прилагали все силы, чтобы сломить упорство шве-дов. Все лето 1616 г. Меррик и русские послы обменивались со шведскими грамо-тами: русские – из Тихвина, а шведы из Нотебурга, выбирая место переговоров. Наконец для ведения переговоров была выбрана Ладога, откуда шведы написали Меррику о своём прибытии 16 августа. При этом они выставили ультиматум: если в течение 8 дней им не объявят, на каком из трёх вариантов мирного договора остановились русские, то они вновь начнут боевые действия. Меррик срочно отправил письмо к русским послам в Тихвин и к боярам в Москву, но, конечно, в 8 дней ответ не был получен, и эта задержка явилась благовидным предлогом для нового похода против Пскова.
В июле 1616 г. шведское войско двинулось из Нарвы к Пскову, что не укрылось от русских, в том числе московских послов, находящихся в Тихвине. Первая информация об угрозе Пскову была получена воеводой князем Даниилом Ивановичем Мезецким (?-1628) в конце июля.
Псковичи не стали дожидаться подхода неприятеля к городу, и уничтожили передовой отряд шведов: «…посылку встретили за Елизаровом монастырем и топтали до Сыренца, и немецкий острожек взяли, а в нем было полтораста ла-тышей, всех посекли». Таким же образом псковичи напали на другой отряд Гюлленельма: «…так же встретили и до Вдова топтали».
Собрав все силы, шведы продолжили наступление на Псков, и подошли к устью Великой по разным источникам 9 или 11 августа. Боевое столкновение про-изошло около 1 сентября, скорее всего, возле Снетогорского монастыря, в котором Гюлленельм, как и Густав Адольф в 1615 г., планировал сделать свою ставку «…велел поставить таборы на том месте, где сам король стоял». Эта попытка шведов захватить Псков внезапным нападением провалилась: псковичи отогнали врагов от крепости, и шведы отступили к своему острожку в устье реки Великой.
В письме к Я. Делагарди Гюлленельм сообщал, что он уже начал постройку шанца в устье реки Великой на стороне Печор, а узнав, что русские послы в Тих-вине не собираются уступать шведам, Гюлленельм обещал с «еще большим приле-жанием выполнять порученное ему задание у Пскова». Эта неудача шведов под Псковом облегчала положение русских переговорщиков, шведские комиссары те-перь стали более сговорчивы и пошли на финансовые уступки.
После неудачной попытки с ходу захватить Псков фельдмаршал Гюлленельм сосредоточился на строительстве шанца, которое было завершено к середине сентября. В нём разместилось «семь сот человек немецких солдат». Построив этот шанец, Гюлленельм уехал в Гдов в удручённом состоянии, и писал Я. Делагарди, что надо срочно заключать мир с русскими, иначе шведы под Псковом могут оказаться в тяжёлом положении. Псковичи постоянно производили вылазки из крепости, стараясь помешать приготовлениям шведов.
Наконец в итоге сложных переговоров 21 ноября Меррик договорился в Ладоге со шведскими послами об условиях мира. С этого момента всякие враждебные действия между сторонами прекращались, и Меррик сразу же отправил своего помощника Юрия Родионова в Псков с указанием выпустить шведов из укрепления со всем их имуществом.
Однако события пошли по другому сценарию: псковичи во главе с воеводой Григорием Бобровым вынудили гарнизон шанца капитулировать. Причиной сдачи шведами шанца был голод: «Псковстии же мужие сами своими головами обседоша градец их, гладом изморивше и взяша их». Согласно условиям капитуляции, шведы отпускались домой «до рубежа» без артиллерии и боеприпасов в сопровождении псковичей. Всего из укрепления вышло 250 шведских солдат, оставшихся в живых.
После этой капитуляции шведы упрекали Меррика в том, что он де специально послал гонца в Псков с задержкой по времени. На что Меррик говорил, что он сразу отправил Юрия Родионова к псковским воеводам, и предложил, чтобы русские послы провели расследование. Выяснилось, что Родионов долго находился в Новгороде, и прибыл в Псков с грамотой английского посла только 16 декабря, то есть через три дня после сдачи шведами укрепления.
Окончательные условия заключения мира Даниил Мезецкий и Джон Меррик отправили в Москву. Эти условия оказались более выгодными для русских, чем рассчитывали в сентябре выборные Земского собора. Таким образом, незначительные военные действия 1616 г., особенно поражение шведов под Псковом в декабре, оказали существенное влияние на содержание Столбовского мира, ускорив его подписание, что спасло Ладогу от участи Гдова - быть крепостью-заложником.
Вот за участие в этих героических боевых действиях 42 новгородских поме-щика, в том числе и Гаврило Неелов получили награду в июне-июле 1616 г. В 1628-29 гг. он числился помещиком Прибужского погоста Шелонской пятины.
2-е ПОКОЛЕНИЕ
Большинство детей Гаврилы Петровича проживали на Новгородской земле и были помещиками. Так Григорий Гаврилович (см. роспись Нееловых Московских № 2) имел поместье в усадище Подсосенье Прибужского погоста Залесской половины Шелонской пятины. В работе В. И. Неелова указано, что он был военнослужащим и воеводой в Каргополе, небольшом городке в Архангельской области недалеко от которого в петровские времена работала Олонецкая верфь. Хотя воеводство его можно поставить под сомнение, так как в некоторых источниках его нет.
О составе его дворни можно узнать из Сборника ревизских сказок 1711 г. Залесской половины Шелонской пятины, поданных переписчику С. О. Корсакову: «во дворе людей у меня Тимофей швецкой породы в шездесят лет, жена у него Офимья в пяддесят лет, брат у него родной швецкой же породы Калина Павлов в сорок пять лет, жена у него Федора в тритцать лет, да швецкой же породы Омельян Карпов в шездесят лет, жена у него Марфа тритцати лет, сын у него Ерофей трех лет, да полской породы Михайла Андреев дватцати семи лет, холост, да швецкой породы Омельян Осипов двенатцати лет. Да дворовых же людей в бегах у меня: Овдоким Семенов з детми с сыном Максимом, да с Ываном, да з дочерью Агафьей». Откуда у него взялись люди «шведской и польской породы» с русскими именами и отчествами непонятно. И ещё за Григорием Нееловым числилось два пустых крестьянских двора в сельце Иголдине.
Дмитрий Гаврилович (см. роспись Нееловых Московских № 4) проживал в Новгородском уезде и числился невёрстанным городовым сыном боярским. Его братья Семён и Фёдор (см. роспись Нееловых Московских № 5, 6) были помещиками Новгородского уезда. Оба они находились на государевой службе, по справке Разрядного Архива новгородцев всех пятин, числились невёрстанными городовыми.
***
Словосочетание «невёрстанный городовой» следует пояснить. С верстанием всё ясно - это зачисление дворян, детей боярских, а также казаков на военную службу с назначением земельного (поместного) и денежного жалованья. Под словом «городовой» обычно понимается низший чин городской полицейской стражи. В рассматриваемом же словосочетании, употреблявшемся в Русском государстве XVI-XVII вв., под «городом» подразумевается корпоративная организация дворян и детей боярских одного уезда, связанных общностью верстания, землевладения, службы и самоуправления. По сути дела это объединение уездного или провинциального дворянства, прообраз дворянского общества и собрания.
По Уложению 1555-56 гг. служба дворян и детей боярских начиналась с 15 лет, до этого времени они считались «недорослями». Они могли начать службу и раньше, тогда недоросли попадали в разряд служилых новиков и при верстании имели некоторые преимущества: верстались первыми и их имена записывали в де-сятни выше имён, не служивших сверстников, оклады их были выше на 50 четвер-тей и один рубль, по сравнению с окладами неслужилых новиков.
Для зачисления на службу и верстания подросших дворян, из Москвы по го-родам периодически рассылались бояре и другие думные чины с дьяками, иногда это поручалось местным воеводам. Для проведения смотра из числа местных слу-жилых дворян и детей боярских выбирались окладчики, которые проводили рас-спрос новиков. При проведении расспроса устанавливалось вооружение, наличие коня, имущественное положение и служебная годность каждого молодого дворянина. Результаты расспроса заносились в десятни – специальные книги, подаваемые в Разрядный приказ, где сохранялись и использовались в делопроизводстве.
Десятни составлялись одновременно по всем «городам» Русского государства с начала XVII в. в течение ста лет до петровского «шляхетства». В последующие века, да и настоящее время эти документы являются неоценимым источником информации для историков и генеалогов, их очень широко использовали дворяне при составлении своих родословных.
Поместные оклады «новиков» составляли от 100 до 400 четвертей, а денежные - от 4 до 8 рублей. В XVII в. эти нормы были изменены: земельное верстание составляло 40-350 четвертей, денежный оклад – 3-12 рублей. Получив свои первые оклады, новик приобретал все права и обязанности служилого человека. Ещё два-три года его имя писалось в служилых списках в перечне новиков, по мере накопления «стажа» они перемещались в списки городовых детей боярских. Обычно такое продвижение по службе сопровождалось и увеличением окладов.
Дворянская служба делилась на полковую (дальнюю и ближнюю), осадную или городовую. Служилый человек должен был явиться в полк с тем вооружением и на том коне, как он был записан в разборной десятне.
Полковая дальняя служба предполагала участие в походах и была связана с необходимостью для служилого человека оставлять своё поместье на полгода и больше. Кончалась эта служба в конце сентября - начале октября каждого года и служилых людей распускали по домам, так как начиналась осенняя распутица, страховавшая границу от набегов не хуже вооружённого войска.
Ближняя служба (украинная, береговая) сводилась к охране границ. Мало-обеспеченные дворяне и дети боярские могли привлекаться и к засечной службе, которая состояла в охране засечных черт.
Городовая или осадная служба неслась «с земли», то есть без выезда из поместья, обычно малопоместными людьми. На неё также переводились те, кто уже не мог в силу старости, болезни, ранений нести полковую службу; в этом случае часть поместья у них отбиралась. Денежное жалование числившимся в осадной службе не полагалось. С неё обычно начинали свою карьеру мелкопоместные дворяне и дети боярские, которые затем за исправную службу могли быть переведены в полковую службу и наделены дополнительным денежным и поместным окладом.
Среднепоместные, «которые б люди были конны, и собою молоды, и резвы, и просужи», несли станичную службу, которая заключалась в патрулировании конными отрядами пограничной территории. По «Боярскому приговору о станичной и сторожевой службе» 1571 г. за самовольное оставление поста предусматривалась смертная казнь.
Выход на службу достаточно строго контролировался государством. Если служилый человек пропускал срок явки на службу и смотр в полках, то его имя заносилось в списки нетчиков, и сведения об этом отсылались в Разрядный приказ. В приказе составляли и отсылали грамоты городовым воеводам с наказом разыскать нетчиков и наказать их за неявку в полки. За неоднократное уклонение от службы дворяне лишались части поместного и денежного жалованья, что понижало их статус, и могло привести к полному разорению, то есть превращению в «ярыжку», скитающегося «меж двор» и «кормящегося Христовым именем».
Служить провинциальным дворянам приходилось почти до самой смерти, понятия «пенсия» практически не существовало. До семидесяти лет и старше дворяне оставались в строю и несли тяготы службы наравне с молодыми, часто со своими сыновьями и внуками. Даже попадая в разряд отставных (обычно по ранению или хворости), дворянин был обязан служить осадную (городовую) службу в своём уездном центре. При необходимости отставных дворян могли посылать в разные «посылки» из съезжей избы. На смотры и разборы они должны были являться для переосвидетельствования, и иногда их снова возвращались в строй.
Так что жизнь провинциальных служилых дворян была далеко не сладкой. На их плечи ложилось строительство государства и его учреждений, охрана границ, участие в походах и войнах. Они много времени проводили вдали от дома, подвергались опасностям в боях, попадали в «осадные сидения», по воле государя переселялись из одной местности в другую, и находились под неусыпным контролем государства. Их можно, пользуясь современной терминологией, назвать средним классом, являвшимся основной опорой государства.
Были и другие дворяне, стоящие близко к верховной власти, это те про кого классик сказал «…вы, жадною толпой стоящие у трона…». На верхней ступени стоял Царский двор, куда входили высшие чины государства (по современному элита): бояре, окольничие, дворецкие, думные дворяне, стольники и т. п. Жалование этих думных чинов было несравненно выше городовых дворян, особенно в денежном выражении. Бояре получали от 1000 до 2000 четвертей и от 500 до 1200 руб., окольничие – 1000-2000 четвертей и 200-400 руб., думные дворяне – 800-1200 четвертей и 100-200 рублей.
Затем в дворянской иерархии стояли Московские дворяне, также относившиеся к Царскому двору, жалование которых составляло 500-1000 четвертей и 20-100 рублей оклада, что было значительно выше окладов провинциальных дворян. Численность этой прослойки была не велика, правда всё время возрастала. Так Боярском списке 1588-89 гг. было 166 московских дворян, среди которых было 84 князя, в 1610-11 гг. уже 225, а в 1706 г. - 1182 человека.
Интересно, что разница в земельных окладах была не так велика, всего в не-сколько раз, а вот денежное жалование разнилось на порядок и более. Объясняется это тем, что землю надо обрабатывать, содержать на ней крестьян, да её и не спрячешь. Поэтому полученная от царя земля использовалась элитой в основном для организации загородных имений. Что же касается денег, то их можно было использовать быстро и легко по своему усмотрению, да и копить их было легче.
Вот такая структура служилого сословия сложилась в средневековой Руси, и уж очень она напоминает сегодняшнюю структуру нашего государства. По сути дела мало что изменилось за 400 лет в нашей стране.
***
3-е ПОКОЛЕНИЕ
Из следующего поколения достаточно много сведений сохранилось о Василии Григорьевиче Неелове (см. роспись Нееловых Московских № 8) благодаря его успешной службе, а так же длительному судебному делу о разграблении им имения первого мужа госпожи Аксёновой.
Василий Григорьевич в 1700 г. ещё юношей начал службу в выборных дво-рянских ротах, затем в 1711 г. служил в напольных драгунских полках, участвовал во многих сражениях Великой Северной войны, в том числе 1-м и 2 -м выборгских походах; «…и в Финляндии на баталиях под Пелкиною киркою и под Вазами и ранен в грудь штыком, також был в партиях под Торновым, под Ельсинфорсом и под Боровым, под Улами и под Каянбургом, и по замирении шведской войны в 721 г. выведены из Финляндии на Украйну, и потом был против башкирцев и татар».
В 1726 г. В. Г. Неелов получил чин поручика, служа адъютантом Вологодского драгунского полка, в 1730 г. он служил в Луцком кавалерийском полку, а в 1731 г. числился капитаном Казанского Гарнизонного полка. В 1736 г., после 36 лет службы, военная карьера Василия Григорьевича закончилась, и он был отпущен в отпуск на два года «…за старостию и дряхлостию и что от грудной болезни чахнет и левой рукой и правой ногой худо владеет».
Не смотря на это с апреля 1739 г. началась его штатская карьера. По распоряжению Сената он был назначен прокурором в Казанскую губернию «…в Казанскую губернию прокурором за достойнаго представляет из отставных капитана Василия Неелова». В ноябре 1740 г. В. Г. Неелов был уволен со службы в отставку, а в 1741 г. пожалован в коллежские советники.
Отставке, возможно, способствовало странное разбирательство, по, казалось бы, пустячному делу десятилетней давности. Ещё в 1731 г. на марше капитан Неелов «обматерил» капитана Пантелеева, о чем последний подал рапорт командиру полка Есипову, которое тот оставил без последствий. «…В 731 г. доношением в военную коллегию тайный советник и кавалер, что ныне сенатор и генерал-полицейместер, Ф. В. Наумов объявил, что в том 731 г. июля 20 дня полковник Оболдуев подал ему предложение, в котором написал: июля де 19 числа казанского гарнизонного драгунского полка капитан Пантелеев объявил ему, Оболдуеву, черное доношение того же полка на капитана выше означенного Неелова, с которого подал он за рукою того полка подполковнику Есипову июня 13 дня того же года доношения, который оный подполковник Есипов в действо не произвел, якобы Неелов, будучи в марше, бранил означенного Пантелеева матерно и касался скверными словами к знаменам, при свидетелях…».
На жалобу капитана Пантелеева командир полка внимания не обратил, но тот не успокоился, написал рапорт выше, дело было передано в военную коллегию, которая поручила провести суд генерал-лейтенанту Шереметеву, а фельдмаршалу князю Долгорукову была послана копия с дела. Шереметев, поручил вести дело генерал-лейтенанту князю Урусову. В конце концов, в 1731 г. дело было оставлено без последствий.
Почему один капитан полка бранил матерно другого установить сейчас не возможно. Может быть, Неелов считал себя ветераном, более опытным боевым офицером, начавшим службу ещё в 1700 г. Абсурдность ситуации была очевидна, но какие чины, какие имена были задействованы по доносу какого-то «капитанишки», мог бы вызвать обидчика на дуэль, но видно не хотелось драться с боевым офицером. Но ещё более интересно, по какой причине эта история опять всплыла через десять лет в 1741 г. Возможно прокурорская работа В. Г. Неелова кому-то не нравилась, задевала чьи-то интересы, угрожала кому-то, трудно сказать.
Но скорее всего причина была в другом. В 1740 г. в опалу попал сподвижник Петра I видный государственный деятель, обер-егермейстер, а с 1738 г. и кабинет-министр при императрице Анне Иоанновне Артемий Петрович Волынский. Деятельный Волынский начал ряд преобразований, направленных на улучшение дел в государстве, задумал устроить из Сената «высшее правительство», состоящее из представителей лучших русских фамилий. Проекты эти были направлены против засилья немцев и масонов, которые имели безграничную власть в России во времена бироновщены127П.
Проекты Волынского вызвали возмущение придворных иностранцев и масо-нов, и на Страстной неделе 1740 г. Волынскому было приказано не являться ко двору. Он обратился за поддержкой к Бирону и Миниху, с которыми был в хороших отношениях, но защиты не нашёл. Было поднято старое дело о 500 рублях казённых денег, взятых его дворецким на «партикулярные нужды» кабинет-министра, Волынский был подвергнут домашнему аресту, его бумаги взяли в Тайную канцелярию, и была создана «следственная о Волынском комиссия». Началось всё более расширявшееся и осложнявшееся оговорами, интригами дело о Волынском и его сподвижниках, которое сопровождалось допросами и пытками.
Ему было предъявлено абсурдное обвинение в намерении сделаться государем в случае кончины Анны Иоанновны, которое он решительно отрицал, даже под пытками. «Генеральное собрание» вынесло приговор, по которому Волынский должен быть подвергнут казни «через посажение на кол с предварительным вырезанием языка», а его сподвижникам присуждалась казнь колесованием, четвертованием и отсечением головы. Добрая императрица смягчила приговор и 28.06.1740 г. в С.- Петербурге, на Сытном рынке, после вырезания языка Волынскому отсекли руки и голову, а Хрущову и Еропкину лишь отсекли головы. Остальных били плетьми и кнутами и сослали в Сибирь, лишив имущества. Позднее Екатерина II после прочтения дела сказала: «Сыну моему и всем моим потомкам советую и поставляю читать сие Волынского дело от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел».
Казалось бы, какое отношение имеет следственное дело видного государ-ственного мужа к судьбе какого-то прокурора? А вот и имеет, ведь А. П. Волынский до начала 1731 г. был губернатором в Казани, где капитан Неелов и совершил своё «страшное преступление». Кроме того 21.05.1731 г. В. Г. Неелов был прислан в Духовный приказ от казанского губернатора Волынского. Даты несколько не совпадают, но при таком ведении следствия против Волынского «каждое лыко шло в строку», и в 1740 г. Неелов был арестован.
Подтверждает эту версию выписка из Журнала и определения Правитель-ствующего Сената за июнь-сентябрь 1741 г. «…и в той учрежденной следственной о Волынском комиссии определено онаго Неелова отослать в герольдмейстерскую контору, который и прислан, а о выше означенных предерзостных словах о чем еще не исследовано, о том де в военную коллегию послана промемория, в которой объявлено, чтоб о том оная коллегия благоволила кому надлежит исследовать и по окончании следствия учинить по указам; а мая 26 дня сего года промемориею из военной коллегии объявлено, чтобы он, Неелов, о выше означенном к следствию выслан был в Самару, к генерал-лейтенанту кн. Урусову, немедленно, и чтоб он явился у него, генерал-лейтенанта, на указный срок по регламенту, в том взять у него с крепким подтверждением реверс и сообщить в военную коллегию».
Спасло Неелова от, что после смерти Анны Иоанновны 16.10.1740 г. и ареста Бирона 09.11.1740 во время дворцового переворота, взгляд на дело Волынского радикально изменился.
В мае 1741 г. «оный прокурор Неелов в кабинете Е. И. В. бил челом, которое отдано из кабинета Е. И. В.», то есть подал прошение, в котором излагался его послужной список. Кроме того, в челобитной он сообщал, что 11.08.1740 г. был арестован и взят в следственную комиссию по делу Волынского, где и содержался, и просил «…чтоб за его службы и за означенное его безвинное терпение, из прокуроров пожаловали в коллежские советники и, за неисцелимою его болезнию, от дел уволить».
Прошение было удовлетворено, а дело закрыто: «…онаго Неелова от дел отставить вовсе… а о награждении его рангом коллежского советника Его И. В-ву подать доклад… а ныне хотя б изследовать и по следствию явился б в том и виновен, но выше предписанным всемилостивейшим Е. И. В. октября 23 и декабря 15 чисел 740 г. указам та б вина ему отпущена быть надлежала; и о том в военную коллегию и в оную следственную о Волынском комиссию послать указы». Оправдали полностью, и даже наградили не малым чином VI класса, что соответствовало званию полковника, правда, от прокурорских дел отстранили.
Но видно крепким человеком был Василий Григорьевич, не смотря на солидный возраст, и якобы слабое здоровье, в 1749-50 гг. он упоминается как обер-полицмейстер Москвы в чине полковника и член Присутствия Московской полицмейстерской канцелярии. Правда достоверных подтверждений этому автору найти не удалось, а из работы А. Шаханова следует, что в 1749-53 гг. обер-полицмейстером Москвы был статский советник И. М. Голохвастов.
По тем временам это была очень высокая и ответственная должность, так как обер-полицмейстер руководил деятельностью полицмейстеров, отвечал за спокой-ствие и порядок в городе, возглавлял пожарную охрану, «надзирал» за торговлей, городским благоустройством и санитарным состоянием Москвы, следил за соблю-дением законов и предписаний высших и центральных учреждений, выполнением решений судебных органов.
И ещё один интересный факт из богатой событиями биографии В. Г. Неелова. Он был фигурантом судебного дела с женой асессора Анной Аксёновой о разграблении Нееловым имения её первого мужа Попова, которое тянулось с 1752 по 1766 г. и наследниками Василии Григорьевиче было проиграно.
С чего началось это дело трудно сказать, но факт состоит в том, что крестьяне казанского имения Неелова считали себя «выморочными» то есть крестьянами, оставшимися после смерти помещика, который не имел наследников. Обычно таких крестьян брали в казённое ведомство и до разрешения дела, они становились, по сути, государственными крестьянами, переставали быть крепостными и платили подушную подать и оброк.
«Так в той же Казанской губ. находилась вотчина Неелова (более 100 душ), крестьяне котораго «противились» помещику, называя себя выморочными после бывшего владельца Попова и по¬тому утверждали, что они должны быть в казенном ведомстве. Между тем вотчина эта отцом нынешнего владельца была куплена у наследни¬ка Попова, и еще в 1747 г., по указу из вотчинной коллегии, справлена и отказана за покупщиком. Правда, в 1757 г. она была отписана в ведом¬ство канцелярии конфискации за долг Неелова, но, по выплате долга из собираемого с крестьян оброка, в 1769 г. по прежнему возвращена во владение жены Неелова с деть¬ми. Однако «крестьяне помещику своему ныне противничают, взи¬рая на зубовских крестьян».
Как уже говорилось, дело было проиграно, муромское имение Нееловых в селе Жанском с деревнями было продано, чтобы возместить убытки Аксёновой, о чем канцелярия конфискации давала несколько объявлений в «Санкт-Петербургских ведомостях».
Жена В. Г. Неелова Мария Осиповна с сыновьями после его смерти жила в других довольно обширных имениях. В 1764 г. её имение в селе Иверском было описано. В 1765 г. в материалах экспедиции А. И. Свечина, посланной «для осмотру и описанию в Казанской губернии дубовых лесов» М. О. Неелова упоминается как помещица, «…вдова бригадирша (очевидно, вторично вышла замуж – В. С.) села Рождественское, Три Озера тож (80 душ, 20 дв., дом помещичий деревянный)». В 1769 г. после выплаты долга имение было возвращено Нееловым. К 1804 г. помещик Порфирий Львович Молоствов скупил имения Нееловой и ещё одного помещика в селе Рождественское.
Интересно отметить, что в «Истории Пугачёва» А. С. Пушкина, есть упоминание о казанской помещице вдове казанского прокурора, то есть Марии Осиповне Нееловой. Наступавшие 1773-75 гг. по Арской дороге на Казань пугачёвские отряды Белобородова и Минеева заняли казённые кирпичные сараи, рощу Нееловой (ныне парк культуры и отдыха), загородный дом Кудрявцева, устроили там свои батареи и разбили слабый отряд, охранявший дорогу.
Умер Василий Григорьевич Неелов в 1758 г. в очень почтенном возрасте 82 лет от роду.
Данила Григорьевич Неелов (см. роспись Нееловых Московских № 9) в 1711 г. служил в выборных ротах. Выборные роты, а точнее выборные полки, стали формироваться во второй половине XVII в. после неудачной Смоленской войны в ходе военной реформы царя Алексея Михайловича.
Выборные полки, что означало отборные, формировались из самых лучших, опытных и наиболее подготовленных солдат, которые относились к разным сословиям: детям боярским и казачьим, вольным и даточным крестьянам. Начальными людьми (начальниками) в них были преимущественно русские. Жалование военнослужащим выборных полков определялось в двух видах: поместное в виде земельного надела (на время службы) и денежное - кормовой оклад. По сути дела это были первые русские профессиональные военные части, так как солдаты их не имели других доходов кроме жалованья за службу.
Первыми были сформированы в 1642 г. Бутырский и Лефортовский москов-ские выборные солдатские полки. Они участвовали во всех военных кампаниях конца XVII в., подавлении восстания Степана Разина и стрелецких выступлений, во всех важных сражениях Северной войны.
Позднее в 1692 г. из «потешных солдат» были образованы знаменитые Преображенский и Семеновский гвардейские полки, до самой революции являвшиеся элитой Русской армии. При Петре Великом они активно участвовали в Азовских походах и во всех решающих боях Северной войны. Служить в этих полках было почётно и престижно, да и по Табели о рангах гвардейские чины стояли на одну-две ступени выше сухопутных.
Были так же выборные роты новгородской конницы, сформированные из Новгородского разрядного полка, созданного в ходе русско-польской войны 1654-67 гг. Конница этого полка состояла из дворян и детей боярских Новгородских пятин, Пскова, Великих Лук, Торопца, Невеля, Ржевы Пустой и городовых казаков. Конница эта принимала участие во всех кампаниях русско-польской войны и в Крымских походах.
В начале Северной войны Новгородский разрядный полк принял участие почти во всех крупных операциях 1700-04 гг., но после поражения при Нарве был реформирован: дворяне и боярские дети были расписаны в выборные сотни, гусары, копейщики и рейтары. Летом 1705 г. выборные роты новгородской конницы были собраны у Новгорода, а затем разобраны копорским комендантом Я. В. Римским-Корсаковым. Те, кто мог нести службу с поместий остались в выборных ротах (они ходили под Выборг в 1710 г. и действовали в Финляндии в 1712-14 гг.); неспособных нести службу с поместий, но годных к службе перевели в драгуны; негодных к службе обязали платить налоги и подати. К 1708 г. на базе конницы Новгородского полка было создано четыре драгунских полка: Вятский, Нижегородский, Луцкий, Олонецкий.
В каких выборных ротах в 1711 г. служил Данила Григорьевич Неелов трудно сказать, скорее всего, в ротах Новгородского разрядного полка. В 1724 г. он уже числился солдатом С.-Петербургского гарнизона. Затем судьба его сделала неожиданный поворот – он был отдан в ученики колокольного звона к мастеру Иоганну Христиану Ферстеру.
Фестер был родом из Силезии, виртуозно играл на органе, был искусным органным мастером, и славился как устроитель клокшпилей, на которых играл с большим мастерством. Клокшпиль это музыкальный инструмент, состоящий из ряда металлических или стеклянных колоколов различной величины, настроенных в диатоническом или хроматическом порядке; по которым ударяют молоточки, связанные с клавиатурой, на которой играет музыкант (кампанист). В 1724 г. с И. Х. Ферстером был заключён контракт, по которому он обязался три года быть на службе в С.-Петербургской крепости «у играния в колокола на шпице Петропавловском, також в Петергофе уставить хрустальный клокшпиль, чтобы действовать водою», а так же «выучить на колоколах играть российских людей из малолетних».
О том, что Д. Г. Неелов попал в число учеников Ферстера можно узнать из письма, направленного Джузеппе Трезини131П архитектору Иоганну Якобу Шумахеру 31.07.1731 г. В этом письме Трезини сообщает, что Ферстер обратился к нему с прошением выдать ему двести рублей за трёх учеников (аванс в сто рублей он уже получил): «...данных ему учеников двух человек, из солдат Санктпитербурхскаго гарнизона: Михайла Мурашева, Данилу Неелова, також и третьяго - Матвея Борисова, который дан был из солдат же, обучил он, против контракта его, нот в сущую твердость; також могут, ежели в Питергофе клокшпиль попортится, починивать и вновь сделать против его». Трезини просит освидетельствовать упомянутых учеников, «понеже без того свидетельства достальных денег ему выдать невозможно».
Освидетельствование провёл ректор академической гимназии Иоганн Эбер-гард Фишер, который проэкзаменовал учеников Фестера в Петропавловском соборе и «был изумлен, как хорошо они все научились играть не только на клокшпиле, но и на других инструментах (вальторне, гобое)».
Участвовал Данила Григорьевич в устройстве клокшпиля и водяного органа в Петергофе. Петергофский клошпиль имел хрустальные колокола, изготовленные на Ямбургском стекольном заводе, и располагался в восточной части, построенной позднее, Воронихинской колоннады. Водяной орган («егерская штука») был построен в 1745 г. мастером Бальтазаром Фрисом в западной части колоннады. Во время игры на органе, вода приводила в действие разнообразные деревянные скульптуры: егеря, трубившего в рог, сатиров, играющих на флейтах, лающих собак, которые бегут за оленем и 12 певчих птиц.
Дальнейшая судьба Данилы Григорьевича Неелова неизвестна.
Сыновья Матвея Гавриловича Неелова Андрей, Тимофей и Захарий (см. роспись Нееловых Московских № 10-12) служили в С.-Петербургском гарнизоне.
О сыновьях Дмитрия Гавриловича Неелова (см. роспись Нееловых Москов-ских № 13-15) известно очень мало. Прокофий служил в С.-Петербургском полку; лужский помещик Пётр в 1755 г. нигде не служил, жил в доме; не вёрстанный городовой Иван в 1749 г. служил у податного сбора, затем заболел и в 1755 г. уже нигде не служил.
4-е ПОКОЛЕНИЕ
В четвёртом поколении Московских Нееловых наиболее успешную карьеру сделал Алексей Васильевич (см. роспись Нееловых Московских № 16), который, как и отец, пошёл по прокурорской линии, и благодаря удачной женитьбе, вошёл в высший свет.
В 1764 г. он женился на княжне Марии Михайловне Дябринской, принадлежащей к одному из древнейших княжеских родов, относящихся к Рюриковичам (26 колено от Рюрика). В приданое она получила крестьян в сельце Архангельском Казанбе Аткарского района Саратовской провинции.
Отцом её был князь Михаил Фёдорович Дябринский (1703-1745), который с 1703 г. числился в пеших кадетах в Большом полку, а в 1712 г. упоминается как жилец. В ревизских сказках первой ревизии он числится как коллежский асессор помещик Аткарского района Саратовской провинции, по второй ревизии уже регистрирует деревню Казанбу с 45 дворами и 46 дворов в селе Белгаза.
Матерью Марии Михайловны была Марья Григорьевна Дябринская (1718-?) урождённая Чернышова, принадлежащая к весьма известному роду графов Чернышовых, находящихся на высоких постах Российской империи. Так её брат граф Пётр Григорьевич действительный тайный советник был сенатором, дипломатом, русским посолом в нескольких европейских странах; граф Григорий Григорьевич имел чин бригадир; граф Захар Григорьевич имел чин полного генерала, был президентом Военной Коллегии, фельдмаршалом при Екатерине II, генерал-губернатором Белоруссии и главноначальником в Москве. Имея родственников такого уровня, можно было рассчитывать на быстрый карьерный рост, и обеспечить будущее своих детей.
Скорее всего, такому удачному браку способствовало знакомство членов се-мьи Нееловых с князем Платоном Степановичем Мещерским (1713-1799), который являлся Казанским Губернатором и генерал-губернатором в 1774-91 гг. Это подтверждается и тем, что П. С. Мещерский выдал замуж свою любимую племянницу Варвару Овцыну за внука В. Г. Неелова – Ивана Яковлевича Неелова, проживавшего в богатом родовом поместье своей матери селе Кулаево.
До 1768 г. А. В. Неелов был прокурором Угличского уезда, а затем до декабря 1772 г. прокурором Киевской губернии. В 1783-84 гг. - председателем палаты уголовного суда Черниговского наместничества, образованного в 1781 г. после упразднения Гетманщины. В 1793 г. А. В. Неелов получил чин полковника. Кстати, Алексей Васильевич принимал участие в споре с вдо¬вой коллежского асессора Анной Аксёновой, но, не смотря на своё довольно высокое положение в судейской системе, дело это Нееловыми было проиграно.
А. В. Неелов был также помещиком, владел 126 душами крестьян в деревне Вожи (Нееловка, Неялово тож) по Ногайской дороге в Казанской губернии, которая в 80-90 гг. перешла к его брату Якову. В 1771-73 гг. за ним также числилось 22 души в деревне Городище по Галицкой дороге калужской губернии.
Кроме того ему принадлежал участок земли, располагавшийся в самом центре современной Москвы у Тверской улицы: «В Сущевской слободе, на плане которые значатся под №№ черными: 2. Двор майора Ивана Андреева Палибина, который ныне во владении состоит Углицкой провинциальной канцелярии за прокурором Алексеем Васильевым Нееловым -1734 кв. саж».
Участок этот имел не малую площадь 7894 кв. метра и располагался в районе села Сущёво, которое впервые упоминается в 1433 г. в духовной грамоте князя Юрия Дмитриевича Галицкого. Сейчас это центральный административный округ столицы, «Тверской» район, прямо за Содовым кольцом, где сохранились несколько старых названий (Сущёвские улица, вал и переулок), напоминающие о существовании здесь села Сущёво. Интересно, сколько же сейчас стоит эта земля? Наверное, она стала золотой, куда там современной «Рублевке».
Да и соседи у А. В. Неелова были весьма достойными людьми: ротмистр Иван Васильев Рагозин (не предок ли известного вице премьера, а теперь директора «Роскосмоса» Д. С. Рогозина?), майор Михайло Тимофеев Танев, надворный советник Яков Иванов Лопухин, князь Иван Егоров Кудашев, майор Платон Степанов Мусин-Пушкин. Правда, было и несколько владельцев из простых сословий: священников, купцов и даже отставных солдат. Обращает на себя внимание то, что многие из этих наделов когда-то принадлежали купцам, а затем с расширением Москвы, были выкуплены знатью.
И ещё один интересный момент. Межевание проводил титулярный советник Иван Фёдорович Неелов из Смоленско-Московских Нееловых, внук пустозёрского воеводы Григория Михайловича (см. роспись Нееловых Смоленских № 29) при котором там отбывал наказание мятежный протопоп Аввакум. «Межевание начато от ямы, вырытой в бывшее перед сим генеральное межевание межевщиком тит. сов. Иваном Нееловым, по левую сторону большой Дмитровской дороги, не доезжая корчебнаго валу в 10 саженях».
Братья Алексея Васильевича ничем особенным не выделялись: Василий (см. роспись Нееловых Московских № 17) был помещиком и проживал в небольшом городке Муроме Московской губернии, а с 1778 г. Владимирского наместничества.
Яков Васильевич (см. роспись Нееловых Московских № 18) дослужился до чина секунд-майора, владел имением в деревне Вожи (Нееловка, Неялово тож) в Лаишевском уезде Казанской губернии с 126 душами крестьян, перешедшем к нему от брата Алексея. Располагались Вожи в ста вёрстах от Казани по Ногайской дороге. Кроме того Яков Васильевич владел селом Воскресенское с 54 крепостными крестьянами в Тверской губернии, где он как и его сын Иван подолгу проживал.
Согласно В. И. Неелову женой Якова Васильевича была некая Фёкла, девичья фамилия которой неизвестна, двоюродная сестра Кофтырёвых. Однако согласно детальному исследованию мемуаров «История моей жизни» А. И. Стрелковой (о них подробно будет рассказано ниже), проведённому Н. Ф. Прохоровой, женой Якова Васильевича была Мария Ивановна Люткина дочь помещика Ивана Фёдоровича Люткина.
Люткины это древний новгородский дворянский род, представители которого в конце XV в. переселились в Нижний Новгород, а после 1552 г. - в Казань. В Писцовых книгах города Казани за 1556 г. говорится, что «служилые люди» Люткины получили в Казанском уезде деревни: Кулаево, Тогашево, Уланово, Куюки, в которые были переведены крестьяне из поместий близ Костромы и Углича. В примечаниях А. С. Пушкина к «Истории Пугачёва» упоминается Командир одного из отрядов – Фёдор Люткин. Его сын Иван - полковник, комендант Ставрополя (ныне г. Тольятти) в 1744-1747 гг., в 1771-73 гг. уже в звании бригадира, в отставке проживал в селе Кулаево-Спасском. Он владел 385 душами, из них 83 – в деревне Шигаево (Ковали).
В августе 1735 г. на средства помещика И. Ф. Люткина была поострена ка-менная церковь Происхождения Честных древ Креста Господня, открытая к празд-нику Спаса. С тех пор это одно из самых крупных сел (более 2000 крестьян) казан-ского уезда стало именоваться Кулаево - Спасское. Позже помещиком в этом селе был Иван Яковлевич Неелов сын Якова Васильевича.
Среди крестьян бытовала легенда о происхождении фамилии Люткины, при-водимая старообрядческим писателем XIX в. Иваном Серебряковым. В селе Кулаево проживало много крестьян-старообрядцев поморского и австрийского согласия. Кулаевский помещик ревностно боролся со старообрядцами, нещадно порол розгами некоторых даже по два раза в день, крича «Запорю насмерть!».
Но ни один старовер не согласился принять «никонианство», напротив, в староверы переходили многие из «никониан». В ответ на это грозный помещик повесил «главарей», которые совращали православных. Это подтверждается тем, что недалеко от села Кулаево есть место, называемое «Виселницы», где, по местным преданиям, и происходили расправы.
Стоит ли верить этому, трудно сказать, ведь фамилия Люткины известна, по крайней мере, с XV в., а раскол Русской церкви произошёл в середине XVII в. До отмены крепостного права казанские купцы раскольники выкупили своих единоверцев, и около 200 семей перелились в Казань.
Среди шести детей Прокофия Дмитриевича Неелова следует выделить Марию Прокофьевну (см. роспись Нееловых Московских № 21), которая в 1755-79 гг. вела активную переписку со своим братом Моисеем, сёстрами Мариной и Анной (см. роспись Нееловых Московских № 20, 22, 23), а также с племянниками Осипом Петровичем Ушаковым и Николаем Семёновичем Нееловым (см. роспись Нееловых Московских № 40). Эти письма в настоящее время хранятся в Российском Государственном архиве древних актов. Сохранились также письма Марии Прокофьевны 70-80 годов к духовному отцу Наркису.
Сын Петра Дмитриевича Неелова Тимофей (см. роспись Нееловых Москов-ских № 26) в совсем юном возрасте в 1753 г. явился ко второму смотру, а уже в 1755 г. поступил в инженерную школу, которая была организована в Москве в начале ХVIII в. При поступлении он предоставил родословную, ведущую начало от Гаврилы Петровича, первую родословную Нееловых, поданную в официальные инстанции, о которой говорилось выше. Насколько она верна и точна, сейчас сказать трудно, тем не менее, все исследователи рода Нееловых считают её неоспоримой и часто на неё ссылаются.
Брат Тимофея Иван Петрович (см. роспись Нееловых Московских № 27) был военнослужащим и дослужился до чина премьер-майора. В январе 1795 г. он получил грамоту о внесении его в VI часть ДРК С.-Петербургской губернии. В 1789-96 гг. был исправником в нижнем земском суде небольшого городка Гдова, расположенного на реке Гдовка, в 2 км от её впадения в Чудское озеро. Впервые Гдов упоминается под 1323 г., когда в очередной раз Ливонский орден напал на русские земли у Чудского озера.
В 1806-07, 1810 гг. Иван Петрович был заседатель в Гдовском уездном суде. О детях его Анне, Марии и Дмитрии (см. роспись Нееловых Московских № 41-43) практически ничего не известно.
5-е ПОКОЛЕНИЕ
Следующее поколение Московских Нееловых богато интересными личностями, некоторые из которых в определённой степени обладали литературным даром.
Прежде всего, это дочь Алексея Васильевича Наталья Алексеевна Неелова (см. роспись Нееловых Московских № 30) в замужестве Макарова. Мужем её был рязанский помещик коллежский советник, директор Государственного ассигнаци-онного банка в Москве Николай Григорьевич Макаров, происходивший из древнего дворянского, разветвлённого рода, представители которого внесены в родословные книги Московской, Владимирской, Костромской, Тульской и других губерний.
Наталья Алексеевна упоминается во всех энциклопедиях как писательница, автор романа: «Лейнард и Термилия, или Злосчастная судьба двух любовников», «…интересного как один из ранних продуктов сентиментализма на русской почве». Роман был подписан псевдонимом «Девица Н. Н.».
О ней в своей работе «Русские женщины нового времени. Биографические очерки из русской истории» упоминает писатель, литературовед, путешественник Д. Л. Мордовцев. В очерке «Первые русские переводчицы: княгиня Меншикова, госпожа Макарова, девица Орлова, княгиня Голицына, княжна Волконская» он характеризует небольшой период времени, с конца пятидесятых до конца восьмидесятых годов ХVIII столетия как период расцвета либерализма, «…счастливою эпохой в истории развития русской мысли». В это время на смену первым Русским писательницам, к которым Мордовцев относит императрицу Екатерину II, княгиню Е. Р. Дашкову, и шесть других писательниц - Е. А. Сумарокову (Княжнину), А. Ф. Каменскую (Ржевскую), А. И. Вельяшеву-Волынцеву, М. В. Римскую-Корсакову (Зубову), М. В. Храповицкую (Сушкову), и Е. В. Хераскову (Неронову) - «….к их знамени примкнуло шесть новых женских личностей».
В их число Мордовцев включает и Макарову, а упомянутый выше её роман характеризует так: «3аглавие, конечно, вычурное, как и подобало в то время; со-держание романа - тоже ничем не выдающееся; но заслуга здесь в том, что и Макарова, как все предыдущие девять женщин - естественный продукт духа времени». А по мнению одного из крупнейших русских просветителей того времени Н. И. Новикова136П «Повесть госпожи Макаровой по своему слогу почти первая приближается к лучшим изменениям в языке, и потому она с этой стороны останется навсегда замечательной». Такая высокая оценка от известнейшего человека дорогого стоит, что же касается романа госпожи Макаровой, то тут Н. И. Новиков ошибся, в настоящее время он забыт, и прочитать его не помогает даже Интернет.
Подробности жизни Натальи Алексеевны малоизвестны. По словам, её пасынка Михаила Макарова, также литератора, она «почти выросла под влиянием своей ближайшей родственницы» графини Д. П. Салтыковой, жены генерал-фельдмаршала И. П. Салтыкова. Н. А. Неелова организовала литературную гости-ную, в которой бывали такие литераторы как Ф. Г. Карин и Е. И. Костров.
Один из сыновей Николая Григорьевича Макарова от первого брака с Агра-феной Васильевной Писаревой Михаил пошёл по стопам мачехи, стал писателем и фольклористом. Происходила Аграфена Васильевна из древнего дворянского рода, основателем которого считается выходец из Литвы Семён Писарь, пожалованный поместьем в Коломенском уезде в 1441 г. К этому роду принадлежат литераторы Александр Иванович (1803-1828) и Дмитрий Иванович Писаревы (1840-1868). Род Писаревых внесён в VI часть ДРК Калужской, Московской, Тамбовской и Тульской губерний.
Обучался Михаил Николаевич (1785-1847) в Московском университете. Некоторое время он служил переводчиком в Коллегии иностранных дел. С малых лет, очевидно, под впечатлением мачехи и родственников матери, он стал увлекаться литературой. В молодости М. Н. Макаров писал комедии, историко-литературные статья, рассеянные по различным журналам.
Занимался он и издательской деятельностью. Особо следует отметить его ра-боту по изданию первых дамских, как сейчас бы сказали, глянцевых журналов, что было в диковинку для тогдашней России. Это были «Журнал для милых» и «Дамский журнал», история возникновения которых довольно занятна.
Идея создания подобного журнала принадлежит потомку грузинских князей Петру Ивановичу Шаликову (1768–1852), который служил в кавалерии, но в 1799 г. оставив службу, обосновался в Москве и посвятил себя литературным занятиям. Имел он репутацию поэта, эпигона сентиментализма, известного московского франта и соблазнителя. О его похождениях ходило множество слухов и сплетен.
В доме Петра Ивановича на Пресне собирались молодые литераторы-дилетанты, считающие себя рыцарями прекрасных дам: переводчик Коллегии ино-странных дел М. Н. Макаров, переводчик С. И. Крюков (1784–1804), студент Славяно-греко-латинской академии И. В. Смирнов и другие. Там то и возникла идея издания первого в России журнала для женщин. Они поместили в разделе объявлений газеты «Московские ведомости» от 05.09.1803 г. следующее извещение: «Журнал для милых», издаваемый молодыми людьми. С ревностною охотой, желая угодить нашим любезным соотечественницам, предпринимаем издавать журнал «Для милых». Уже давно, как в России завелись журналисты, издавали и издают журналы для учёных, политиков, стихотворцев, модников. Но никто ещё не предпринимал (попыток) выдавать журнал для прекрасного пола… В нём не будет ничего мудрого, политического, но будут романсы, стишки, занимательные песенки…». Далее указывался адрес редакции и подписная цена: «5 рублей за 12-ть книжек на год».
Создатели журнала публиковались в нем под псевдонимами и инициалами, скрывали они и на чьи деньги издаётся журнал. Сообщали, что оплачивает издание греческий дворянин «князь Элос», хотя такого человека в Москве не знали. Девиз журнала звучал так: «Прелести наших милых читательниц защитят от злых насмешек критики».
Обложка «Дамского журнала». Иллюстрация для «Дамского журнала». Обложка книги «Русские предания».
Первые номера журнала редактировали по очереди, а затем доверили это де-вятнадцатилетнему М. Н. Макарову, который активно взялся за дело, отдавая ему весь пыл своей юной души. При этом он призывал читательниц присылать свои сочинения, которые непременно будут напечатаны в журнале «невзирая на несовершенство». И действительно на страницах журнала стали появляться сочинения под женскими именами (правда, многие утверждали, что это сочинения самих издателей). Со стороны мужской половины посыпались упрёки в излишней сентиментальности, на что последовали резкие отповеди читательниц. Но это только создавало рекламу журналу.
Неутомимый редактор Макаров сделал ещё одно смелое предложение читателям: «Всякий из соотечественников, сделав похвалу кому-нибудь из любезных его сердцу, написав кому именно, имеет право требовать от издателя помещения её» (вот ведь отличный пиар-ход). Но для того времени подобное предложение выходило за рамки приличий, кроме того журнал начал «сползать в эротику». В «Северном вестнике», который издавался академиком, директором Министерства народного просвещения И. И. Мартыновым (в 1806 г. им был написан устав цензуры), был помещён совет дамам и девицам не брать этот журнал в руки «ибо он оскорбляет стыдливость и целомудрие — первейшие украшения милых». В редакцию «Северного вестника» посыпались письма с одобрением обращения Мартынова обличавшим «пачкунов из «Журнала для милых», и после выхода двенадцатого номера издание прекратило своё существование.
Но энергичные молодые люди не опустили руки, они стали издавать ежене-дельник «Московский курьер» от имени вымышленных персон, куда и перекочевали авторы журнала «Для милых». Судьба и этого журнала была печальна. После выхода трёх номеров, переполненных слащавыми стихами о пастушках и пастушках, он закрылся.
Но эротический пыл юношей был неуёмен, и в 1806 г. была сделана попытка издания журнала «Амур», редактором-издателем которого должна была стать некая княжна Елизавета Трубецкая. Историки литературы предполагают, что за этой вымышленной княжной скрывался Михаил Макаров, задумавший «Амур» как первый русский эротический журнал. Фамилия мифического редактора-издателя была выбрана неудачно. В своих мемуарах М. Н. Макаров пишет: «Узнав об этом, все Трубецкие восстали, и начальство архивное едва смогло это дело утишить».
Осенью 1806 г. князь П. И. Шаликов начал издание журнала «Московский зритель», который также вскоре закрылся. Не унывающий князь в 1808 г. выпустил журнала «Аглая» под девизом «Приятность с пользой», который предназначался для отдыха от «городского шума, при успокоении от забот светских». Впервые в России в каждом номере помещались романс или песня с нотами. Журнал имел большой успех, но пожар и разорение Москвы в 1812 г. уничтожили его, как и многие другие московские журналы. После войны князь Шаликов стал редактором газеты «Московские ведомости», где проработал четверть века.
В конце 1822 г. Шаликов готовит к изданию «Дамский журнал», который должен был стать русскоязычной версией европейских женских изданий. В журнале печатались романы и повести «с продолжением», стихи, шарады, анекдоты и обязательно мода. Вскоре журнал обвинили в «эпикуреизме», усмотрев неприличие в «дамских неглиже с кружевами» и анекдотах, «лишённых всякой хорошей цели». Журнал чуть не был закрыт, а князю Шаликову пришлось извиняться и оправдываться. С 1825 г. соиздателем «Дамского журнала» стал М. Н. Макаров, и журнал просуществовал ещё восемь лет, до 1833 г. Постепенно общество привыкло к подобным изданиям, сейчас же их выпускается множество, и рассчитаны они на представительниц прекрасного пола разного возраста и социального положения.
Как литератор М. Н. Макаров известен тем, что состоя чиновником для осо-бых поручений при рязанском губернаторе, стал записывать народные легенды и предания. Этому способствовали его многочисленные служебные поездки и стран-ствиям по центральным губерниям России.
В 1834 г. М. Н. Макаров издаёт «Повести из русских народных преданий», которые посвящает сенатору графу Фёдору Андреевичу Толстому (1758-1849) - знаменитому библиофилу, собирателю рукописей и старопечатных книг. В посвя-щении он пишет: «Мои Повести взяты из Русских народных преданий и собраны в свободные минуты от занятий по службе. Вечнопризнательный к особенному Вашему вниманию, я осмелился их посвятить имени Вашего Сиятельства». И ещё: «Но в сих Повестях, не ищите совершенств писателя отличного. Это одни только верные списки с рассказов самых простых, более или менее вероятных. Они добыты мною во время многочисленных моих поездок по России и представлены здесь в своей одежде, без всяких украшений».
В книге приведены восемь преданий ничем не связанных между собой: «Пронский Ростиславец», «Дочь Гостомысла», «Снежана» и другие.
В 1838-40 гг. в Москве Макаров издал «Русские предания» в трёх книгах, которые с тех пор не переиздавались и стали библиографической редкостью. Но почему-то литературные критики и наши современники считали, что собранные им народные предания, прибаутки, московские были «научного значения не имеют», его даже обвиняли в «подделке рукописей и народных песен». Непонятно, как можно подделывать народный фольклор, который никогда не записывался и не печатался, а передавался из уст в уста. Причём обвинения, высказываемые современными литературоведами, которые в большинстве своём не отходят от письменного стола и не отрываются от экрана компьютера, выглядят, по меньшей мере, странно.
На наш взгляд «Русские предания» были одной из первых попыток собрать и как-то обобщить народные поверья, предания и легенды, что было впоследствии продолжено В. И. Далем, С. В. Максимовым, М. И. Пыляевым и другими. В этих книгах есть прекрасные миниатюры, некоторые из которых, хочется привести.
«СЕЛО ТАЙНИНСКОЕ (ПОД МОСКВОЮ)
Страшное было это село! Жил царь Грозный, при нем, царе Грозном, оно было страшным. Так еще недавно, говаривал народ московский: вот тут видны следы Малюты, вот тот пруд, где в берегах его были тайные землянки бездонные, отсюда отправляли на смерть Адашева, святителя Сильвестра…
Вот тут над этим рвом стояла, по словам князя Дмитрия Оболенского-Овчины, содомская палата. Шумно и буйно ликовали в ней вместе с Малютой Скуратовым другие любимцы Иоанновы: Басмановы, кравчий Феодор, Василий Грязный, князь Афанасий Вяземский!
Тут нареклись приговоры Курбскому, Турову, Шереметеву, Бутурлиным, тысячам жертв. Кроме других мук, многих людей здесь сажали живых в мешки и затаптывали около ручьев и Яузы в трясине болотной. Лет за двадцать до начальных годов настоящего столетия, об этом, здесь, народ говаривал как о запрещенной государственной тайне.
При церкви Господней не погребали осужденных, иных живьем отвозили в Москву и заделывали, там, в кремлёвскую стену; скелеты их вынули после столе-тий.
Здесь научили нас татары бить кнутом, но это говорил народ, а у нас не было инквизиции, и Тайнинское, некогда называлось Танинским. Но от чего же бралась такая злая молва именно о Тайнинском?».
«ГОРОД ДЕДИЛОВ
Старинный город Дедилов, Тульской губернии, построен на семи провалах. Один из последних воевод дедиловских Неелов, говаривал, что тут провалились поганые капища и дома богачей-корыстолюбцев. Народ же верил в последнее. Каждый провал имел свое время и свое название; нынче они неизвестны; но, однако, в Дедилове недавно были еще жители, ожидавшие вновь провалов».
«РУСАЛКИ
В Переславле-Залесском, в Пронске, в Рязани, в Туле, и почти во всех ме-стах великороссийских, с самою большою подробностью рассказывают о русалках. В Вожской засеке близ Рязани, в борах Муромских, в лесах Переславль-Залесских, в засеках около Тулы, вы встретите многих простолюдинов, которые расскажут вам, как и когда они видели русалок.
В Чёрном и Туровских лесах (около Сапожка и Ряжска) они водились це-лыми гнёздами. Иной видел их на уединённом берегу реки, тот возле озера, другой, когда они вечером качались на гибких древесных ветвях. В Чёрном лесу они имели у себя в услугах чертей, в Туровском они скакали на турах, и никакой князь не смел прикоснуться к тем турам. Всё это говорят очевидцы: по их словам, русалки все красавицы. Они дополнят вам, как русалки любят расчёсывать свои длинные русые волосы самым белым, самым чистым гребнем из рыбьей кости, или как они, в иную пору, закатывают их назад и распускают по спине и плечам.
Нравственность русалок пользуется добрым мнением в нашем народе. Беда тому, кто, с нескромным любопытством, вздумал бы взглянуть на стыдливую красоту их: русалки непременно защекочут до смерти и утащат с собою в омут дерзкого несчастливца. Он вечно будет осуждён караулить их кристальные чертоги. В этом отношении русалки наши одни и те же, что и германские, только наши белокурые, а у немцев – зеленоволосые».
Ещё одной заслугой М. Н. Макарова является то, что в 20-х годах XIX в. он одним из первых в России обратился к теме Куликова поля. В 1826 г. им была опубликована книга «Село Рождествено-Монастырщина и Куликово поле» в которой он привлёк внимание к древностям и царским вратам иконостаса храма в селе Монастырщина, которые по преданию были подарены Сергием Радонежским. В книге М. Н. Макаров указывал исторические места Куликова поля, используя для их описания местные легенды.
В 1837 г. в журнале «Московский наблюдатель» он предлагал соорудить па-мятник великому князю Дмитрию Иоанновичу Донскому на поле Куликовом. Там были впервые опубликованы материалы по проектам создания мемориала на Крас-ном холме, при этом генерал-губернатору округа, в который входила Тульская гу-берния, А. Д. Балашову, предлагалось соорудить памятник Дмитрию Донскому таким образом, чтобы через его арку проходила дорога от Данкова до Епифани.
И ещё одно большое дело, которое начал Михаил Николаевич, но не смог закончить, уйдя из жизни. Многочисленные путешествия и большой накопленный этнографический материал натолкнули его на мысль создать словарь народных диалектов. Это был первый опыт создания подобного словаря. С тех пор, их было выпущено около четырёх десятков, но опубликованный в 1846 г. «Опыт русского простонародного словотолкования» М. Н. Макарова был первым. К сожалению, он дошёл только до буквы «Н».
В предисловии к этой работе автор писал «В течение моей жизни я имел слу-чай быть почти во всех губерниях Великорусских, а притом проехать еще от Москвы до Киева часть Малороссии, наконец, посетить губернии Астраханскую, Екатеринославскую, Саратовскую, Тавриду. Целые сотни городов с тысячами значительных селений, там и сям, сколько мне возможно было, мною осмотрены… Моя служба по части Археологии и Статистики при Рязанском, Тамбовском, Орловском, Тульском и Воронежском Генерал-Губернаторе Балашове, доставила мне еще новый случай быть полезным для науки, самому себе, не говорю другим: я этого боялся, и потому не писал моих путешествий; но там, или сям, на то, или другое, делал свои заметки, наблюдал за языком тех или других губерний, и собрал много слов для меня любопытных, а теперь, как думаю, не только полезных для Истории Русского Слова, но и собственно для разгадов нашего древнего быта…».
Множество статей М. Н. Макарова по истории, этнографии, археологии, а также его воспоминания опубликованы в различных изданиях. К великому сожалению, большинство из них забыты, и даже не упоминаются в библиографических справочниках. Хотя во многих из них содержится уникальная информация, которая до сих пор используется специалистами.
Примером этому могут служить исследования по не дошедшей до нас траге-дии А. С. Грибоедова «Фёдор Рязанский» . Известно, что Грибоедов серьёзно интересовался Русской стариной, и уделял большое внимание изучению древностей Рязанского края, его борьбой против татарских нашествий. Это, очевидно, и натолкнуло писателя на создание трагедии о полулегендарном сыне рязанского князя Юрия Игоревича Фёдоре Юрьевиче, убитом в ставке Батыя в 1237 г., известном по «Повести о разорении Рязани Батыем».
О своём замысле летом 1825 г. А. С. Грибоедов сообщил знакомым литераторам. Об этом они писали в своих воспоминаниях, опубликованных в конце XIX в., правда, ничего не говоря дальнейшей судьбе этого произведения. Ответ на этот, казалось бы, неразрешимый вопрос можно найти в воспоминаниях M. Н. Макарова, опубликованных ещё в 1843 г., как примечание к статье драматурга В. И. Головина в журнале «Репертуар русского и пантеон иностранных театров». В статье рассказывается об одном из вечеров у директора московских театров Ф. Ф. Кокошкина, на котором Грибоедов читал монологи из комедии «Горе от ума».
На чтении присутствовал и М. Н. Макаров, хорошо знавший поэта ещё по Московскому университету. В примечании к статье Головина под псевдонимом «Быстрорецкий» приводится: «В последний раз я встретил Грибоедова у С. Д. Нечаева.
— Друг! — сказал я ему, — еще бы «Горе от ума»!
— Душа моя темница, — отвечал он, — и я написал трагедию из вашей Ря-занской истории, ты прочтешь ее первый. Но эти слова его были последними со мною».
Встреча эта, скорее всего, произошла в конце июля - начале августа 1826 г., так как с конца января до июня того же года поэт находился в заключении по делу декабристов, а в конце июля он уехал на Кавказ и по пути остановился в Москве.
К сожалению это краткое воспоминание, опубликованное как примечание, в специальном театральном журнале, в то время не вызвало никакого интереса и не фигурировало в исследованиях творчества Грибоедова. Лишь в наши дни литературоведы обратили на него внимание, и, самое главное, из этого следует, что «Фёдор Рязанский» был написан. Исследователи предполагают, что частью этого потерянного произведения является сцена встречи двух половецких ханов - Серчака и Итляра, сохранившаяся в «Черновой тетради» Грибоедова.
Обширное и незаслуженно забытое литературное наследие М. Н. Макарова ещё ждёт своего исследователя, и, возможно, вклад его в отечественную культуру будет оценён по достоинству.
Женой Михаила Николаевича была графиня Мария Ивановна Толстая (1798-?), первым мужем которой был Андрей Иванович Дохтуров. В браке у них родилось девять детей (видно, утешил свои эротические порывы молодости Михаил Николаевич): семь сыновей и две дочери, о жизни которых мало что известно.
Брат Н. А. Нееловой Павел Алексеевич (см. роспись Нееловых Московских № 32) ещё в детском возрасте был записан в военную службу, из которой, повзрослев, достаточно быстро вышел в отставку, посвятив себя дипломатической службе. Он окончил Московский Университет и служил в Коллегии Иностранных дел в чине коллежского асессора. В 1787 г. был определён в Дрезден на место титулярного советника, куда и прибыл в январе 1788 г. Об этом в своём дневнике он сделал такую запись «Генваря 4-го приехал в Дрезден. Февраля начал учиться на клавикордах». Вот уж, действительно, представитель золотой молодёжи - в двадцать два года получить чин VI класса, а в дневнике отметил, как самое для себя важное, игру на клавикордах.
О дальнейшей карьере Павла Алексеевича ничего не известно, да и вряд ли она была успешной, но зато, как и сестра, он не чужд был литературных опытов, и сотрудничал в журналах Н. И. Новикова. Кроме того П. А. Неелов оставил после себя «дневник», который вёл с малолетства (с 1774 по январь 1884 г.), и окончил записи по прибытии в Дрезден, наверное все время отнимали клавикорды. Литературной ценности первая часть дневника не представляет – это перечисление дней рождения, и именин родственников, но зато каких родственников!
«Январь, 1774 г.
1765 году 9-го дня родилась Татьяна Алексеевна Неелова; имянины ее 12-го.
1766 году 11 дня родился Павел Алексеевич Неелов; имянины его 15.
17 - рождение кнегини Натальи Петровны Голицыной.
30 - имянины графа Григорья Ивановича Чернышева.
Февраль
1785-го февраля 26 дня родился граф И[ван] Иванович Салтыков.
1753-го года февраля 1-го женился Алексей Васильевич [Неелов].
2-го - рождение граф[а] Г[ригория] И[вановича] Чернышева.
Март
1734 го марта 8-го родился Алексей Васильевич [Неелов]; имянины его 12.
4 - рождение Лизабеты Михайловной Черкасовой.
8 - рождение Марьи Михайловны Нееловой; родилась в 1736-м году.
12 дня - батюшкины имянины и рождение к[нязя] А[лександра] М[ихайловича] Белоселскова.
18 - рождение графа 3[ахара] Г[ригорьевича] Чернышева.
19 - имянины графини Дарьи Петровны Салтыковой.
24 - имянины графа 3[ахара] Г[ригорьевича] Чернышева.
Апрель
1 - имянины Марьи Михайловны Нееловой.
24 - рождение Анны Николаевны Матюшкиной.
Май
28 - рождение граф[ини] А[нны] Алекс[андровны] Чернышевой.
Июнь
7 - рождение Лизабеты Алексеевны Нееловой.
23 - рождение графа Ивана Петровича Салтыкова; имянины его 30-го июня.
27 - рождение граф[ини] Анны Родион[овны] Чернышевой.
Июль
5-го - имянины князь С[ергея] Ф[едоровича] Голицын.
Август
7 - рождение граф[ини]. Катерины Ивановны Салтыковой.
14 - [рождение] Натальи Алекс[еевны] Нееловой; родилась 1762 году.
26 - имянины Натал[ьи] Алекс[еевны] Нееловой, всех Наталий,
30 - имянины князь Алекс[андра] Михай[ловича] Белоселского.
Сентябрь
5 - имянины Лизабеты Алекс[еевны] Нееловой.
8 - рождение Кат[ерины] Григор[ьевны] Племянниковой.
10 - [рождение] Серг[ея] Алекс[еевича] Неелова.
20 - рождение графини Дарьи Петровны Салтыковой.
25 - имянины Серг[ея] Алекс[еевича] Неелова; 15 лет.
1768 - го году сентября 15-го родился Николай Алексеевич.
1776 родился брат Сергей сентября 10 дня.
Октябрь
19 - имянины графини Прасковьи Ивановны Салтыковой.
14 - имянины Николая Алексеевича.
Ноябрь
5 - рождение князь С[ергея]. Федор[овича]. Голицына.
Декабрь
4 - имянины графа Ив[ана]. Григ[орьевича]. Чернышева.
4 - рождение Александры Петровны Херасковой».
Из этой части «дневника» можно узнать о родственных связях Нееловых, ведь почти все лица, в нем упомянутые, приходятся им двоюродными дядями, тётями, дедами и бабками. Связи эти появились после женитьбы отца Павла Алексеевича Неелова на княжне Дябринской, и оказали сильное влияние жизненный путь его детей.
Далее в «дневнике» П. А. Неелов приводит свой очень краткий послужной список, в котором пишет о себе в третьем лице.
«1766-го году января 11 дня родился П. Неелов. 1774-го году вступил в службу февраля 9-го дня подпрапорщиком в Нарвский пехотный полк, состоящей под командою князя Ивана Борисовича Голицына. Того ж году маия 4-го дня пожалован сержантом. 1775 переведен в Смоленский драгунский полк кадетом под командою князя Сергея Федоровича Голицына. Того ж года июня 12-го дня произведен прапорщиком. 1780-го году маия 10 пожалован в адъютанты к генерал-майору фон Гинцелю. Того ж года мая 27 взят в флигель-адъютанты к Его Сиятельству графу Ивану Петровичу Салтыкову с заслугою двух лет за подпорутчичей и порутчичей чины. В отпуску был с 1775 по 1778 год. 1785-го года подал челобитну 10 декабря в статскую службу. 1786 мая 1-го определен ассесором в Уголовную палату Володимерскаго наместничества».
Вот такая краткая, но успешная военная карьера. Девятилетний ребёнок чис-лится на службе, бережно передаётся с рук на руки влиятельными родственниками, три года находится в отпуске, и в двадцать лет получает штатский чин, равный майору.
В заключительной части «дневника», поименованной как «журнал», сообща-ется о поездках Петра Алексеевича по разным российским городам с апреля 1783 г. по январь 1788 г.
Николай Алексеевич Неелов (см. роспись Нееловых Московских № 33), как и его брат Павел, ещё в детском возрасте был записан в воинскую службу, и уже в 4 года в 1772 г. был прапорщиком Казанского кирасирского полка, в 1781 г. - подпоручиком, в 1785 г. - капитаном. Участвовал в русско-турецкой и русско-шведской войнах. В 1797 г. в чине майора вышел в отставку, но в 1806 г. вернулся на службу и до 1810 г. был при комиссии военной коллегии по генеральным и полевым госпиталям в ранге подполковника (надворного советника).
Женой Николая Александровича была Юлия Карловна Штакельберг, происходившая из одного из древнейших немецких родов, известного с ХII в., обосновавшегося в Прибалтике (Лифляндии). Многие из представителей этого рода служили в России, и дослужились до высоких чинов - были генералами, георгиевскими кавалерами.
Николай Алексеевич Неелов.
Ф. из Интернета.
Юлия Карловна Неелова (урожд. Штакельберг).
Ф. из Интернета.
Но, пожалуй, самым интересным из представителей этого поколения москов-ских Нееловых был светский лев, повеса, поэт и вечный корнет Сергей Алексеевич Неелов (см. роспись Нееловых Московских № 34).
Точную дату рождения С. А. Неелова установить достаточно трудно, не смотря на то, что практически во всех энциклопедиях, биографических словарях и Интернете есть небольшие статьи об этой неординарной личности. В большинстве источников это 1779 г., хотя следует учитывать, что эти краткие заметки взяты без изменений из «Русского биографического словаря», изданного Санкт-Петербургским Императорским Русским историческим обществом под наблюдением его председателя А. А. Половцова.
В других источниках можно найти такие даты - 20.02.1781 г., 1778 г., а в работе В. И. Неелова «Нееловщина» серьёзного исследователя этого рода – 10.09.1776 г. Разбег дат очень большой, но автор склонен доверять последней, так как она приведена в дневнике родного брата Сергея Алексеевича Павла, о котором говорилось выше, а уж он то должен был точно знать её.
Подтверждает это и примечание к шутливому послужному списку, написан-ному самим Сергеем Александровичем, для книги «Русские пропилеи. Материалы по истории Русской мысли и литературы»: «Пяти лет от роду записан в Измайловский полк сержантом, в последний год царствования В. Екатерины II переведен в Конную гвардию, при И. Павле I-м на двадцатом году произведен в корнеты, чрез год в отставке тем же чином». Это ставит всё на свои места, последний год царствования Екатерины 1796, значит, и год рождения Неелова – 1776.
Как и его братья С. А. Неелов в раннем возрасте был записан в 1785 г. в л.-гвардии Измайловский полк, затем в 1796 г. был переведён в л.-гвардии Конный полк вахмистром, «1797 г. 9 октября из штандарт-юнкеров конной гвардии произведен в корнеты Неелов Сергей Александрович», а в 1798 г. в том же чине вышел в отставку. На склоне лет о своей карьере весьма иронично писал сам С. А. Неелов, правда, с гордостью говоря о своих предках по материнской линии, со стороны князей Дябринских.
«Я семь андреевских в родстве своем имел
И всякой был из них правителем начальства.
Чрез них, как и другой, я мог бы быть в чинах,
В крестах,
В местах,
Но не хотел
Из моего орегинальства.
Я независимость раненько полюбил,
И не служил.
К тому же я в душе поэт,
Всегда свободой восхищался,
И до семидесяти лет
Корнетом гвардии, не сетуя, остался».
После стихотворения Сергей Алексеевич даёт пояснение первой строчке, в которой говорится о его родственниках - кавалерах высшей награды Российской империи ордена Святого апостола Андрея Первозванного, первого российского ордена, учреждённого в 1699 г. Петром I. Это фельдмаршал граф 3. Г. Чернышёв, адмирал граф И. Г. Чернышёв (двоюродные деды); фельдмаршал граф И. П. Салтыков, генерал-аншеф князь С. Ф. Голицын (двоюродные дяди); генерал от кавалерии князь Д. В. Голицын (внучатый брат), адмирал князь А. С. Меншиков (брат первой жены), граф П. Д. Киселёв (брат второй жены). Некоторые из них упоминаются, в дневнике его брата Павла Алексеевича Неелова.
Кутежи, дуэли, многочисленные любовные истории, которыми прославился Неелов в петербургском свете, продолжились и в Москве, куда он переехал после отставки. Значительное состояние, казанские поместья, поддержка и защита влия-тельных родственников часто спасали его от последствий подчас небезобидных «шалостей».
Одни его едкие эпиграммы, порой на грани приличия, вряд ли сошли бы кому-либо другому с рук. Чего стоит обращение к молодой даме, которая каждый год рожала:
«Ты прелестьми ума и красотой богата;
Ты всякой день мила - и всякой год брюхата».
А эпиграмма на мужа, которому изменяет жена? За такие строчки в то время вызывали на дуэль.
«С Клеопом кто сравняться смеет?
Высок он, глуп он и здоров,
Рог изобилия он от жены имеет,
И изобилие рогов».
Кому-то, получившему высокий чин тайного советника.
«Лет тридцать у вельмож паркеты натирал,
Ногами и спиной мучительно трудился,
Как рыба об лед колотился,
Он явно подличал и в тайные попал».
Вот эпиграмма, посвящённая П. Я. Чаадаеву (1794-1856) известному русскому философу и общественному деятелю, близко знакомому с А. С. Пушкиным, А. С. Грибоедовым, декабристом И. Д. Якушкиным. В 1829-31 гг. Чаадаев написал трактат из восьми «Философических писем», в котором стремился ответить на вопрос о движущих силах истории, и роли России в развитии цивилизации. Первое из писем, опубликованное в 1836 г. в литературно-общественном журнале «Телескоп», издаваемым Н. И. Надеждиным, произвело эффект разорвавшейся бомбы. После этой публикации журнал был закрыт, Надеждина отправили в ссылку в Усть-Сысольск, а Чаадаева по указанию Николая I официально объявили сумасшедшим и навсегда лишили права печататься.
«Бежал Чадаев наш к безсмертию галопом,
Но остановлен Телескопом».
А вот обращение к князю Петру Андреевичу Вяземскому другу А. С. Пушкина, женившемуся на княжне В. Ф. Гагариной, которому С. А. Неелов посвятил такие милые строки:
«Для Вяземскаго жизнь уж больше не химера:
В законе начал жить, - ево прелестна Вера».
Об образе жизни повесы ярко написал в феврале 1814 г. его близкий знакомый Василий Львович Пушкин, дядя великого поэта: «Неелов любезный // Вбеседе полезный // Любитель стихов; // Твоей я судьбине // Завидую ныне, // Ты молод, здоров. // Ты можешь собою // Красоток пленять, // Вечерней порою // Смеяться и врать. // Подагры не знаешь // До дна осушаешь, // С шампанским бокал. // Ты бросившись в сани // Из пышной Казани // К друзьям прискакал. // Бобровую шапку // Надев набекрень, // Накинув чехмень // И денег охапку // Схватив ты с собой, // В Москве обгорелой // Но милой, веселой // Явился мурзой! // Игр резвых приятель // Всегда обожатель // Прелестных Цирцей, // Без всяких затей // Точи им ты балы // Пиши мадригалы // Всем нам на беду. // Будь с Вакхом в ладу, // С Фортуной не в споре; // Не думай об горе // Нееловым будь // И нас не забудь».
Свой портрет и свой образ жизни Сергей Алексеевич описывает в «очень плохом по форме» элегическом стихотворении 1840 г., содержание которого в устной форме передаёт составитель «Русских пропилей» М. Гершензон. «Пол века назад я был молод: мне было двадцать лет, я был конногвардейский офицер, был красив собой, румян и бел, ловок и смел, и на бонмо собаку съел; я одевался у Венкёра [модный тогда портной], каждый день бывал на балах, и без меня был бал не бал; я ловко танцовал кадрили, польские, англезы, алагрек и полонезы, писал стихи девицам; мне писали страстные письма, мне назначали свидания у М-me Рierson [известная лавка мод] или на Пресненском пруду; моя шкатулка была полна портретов, писем и колец, я точно сыр в масле катался, пил, играл, кутил напропалую, имел несколько дуэлей, жил разгульно и лихо, и только потому уцелел, что Москвою правил тогда мой дядя, фельдмаршал [гр. И.П. Салтыков]: оттого мне все сходило с рук. Так прожил я лет тридцать».
Сергей Алексеевич был баловнем прекрасного пола, завсегдатаем светских гостиных, записным остроумцем, желанным членом элитного, как сейчас бы сказа-ли, Английского клуба. Своим человеком он был и в московских литературных кругах, поддерживая приятельские отношения с И. И. Дмитриевым, И. М. Долгоруковым, В. Л. Пушкиным, П. А. Вяземским и многими другими литераторами.
Что же касается его литературных опытов, то к ним он относился легко, с са-моиронией, очевидно, не считая себя поэтом. Стихи его, часто непристойного со-держания, предназначались для холостяцких пирушек, распространялись в устном или рукописном виде в приятельском кругу, и не отдавались в печать. Поэтому до нашего времени дошло не большое их количество, рассеянное по альбомам и записным книжкам.
Во многом памяти о нём мы обязаны этим другу С. А. Неелова князю П. А. Вяземскому, который так оценивал Неелова-поэта: «Неелов, истинный поэт в своем роде, имел потребность перекладывать экспромтом на стихи все свои чувства, впечатления, заметки. Он был Русская Эолова арфа, то есть народная игривая балалайка...
Неелов - основатель стихотворческой школы, последователями коей были Мятлев и Соболевский; только вообще он был скромнее того и другого. В течение едва ли не полувека, малейшее житейское событие в Москве имело в нем присяжного песнопевца. Шуточные и сатирические стихи его были почти всегда не правильны, но за то всегда забавны, остры и метки...». Надо сказать, что такая высокая оценка в устах известного знатока поэзии П. А. Вяземского, к которому прислушивался и А. С. Пушкин, дорогого стоит.
Характерной чертой С. А. Неелова была склонность к самоиронии, что свой-ственно далеко не всем. Особенно это проявилось на склоне лет. Чего стоит обра-щение Неелова, сбрившего в 1845 г. свои седые бакенбарды, к самому себе:
«Быть старичком уж мне не в мочь.
Вертелся, думал я с подушкой,
Как горю этому помочь;
Я бакенбарды прочь-
И сделался старушкой».
Или прекрасное шутливое стихотворение, являющееся пародией на Пушкин-скую «Черную шаль», адресованное Вяземскому, который поручил Неелову продать свою шаль.
«Тебе шлю с печалью я черную шаль: // Ею что не продал сердечно мне жаль. // Когда легковерен и молод я был, // Для девы прелестной ту шаль бы купил; // Теперь тягочуся под бременем лет, // Любви берегуся,- я грустен и сед. // Прелестные прежде ласкали меня, // Но мне не далеко до чернаго дня.// Слабею вседневно я телом, душой,- // Вот что пол прекрасной наделал со мной. // Я тож отличался на балах, пирах, // Теперь надорвался и с болью в боках. // С душевным томленьем весь свет вижу я, // Живу с огорченьем, жизнь ноет моя. // Булат мой гречанок хотя не мертвил, // Но женщин неверность я тем же платил. // Презренных Евреев я в факторы брал // И им за послуги по злоту давал. // Армян у Макарья я часто встречал, // От них же с рогами коль был так не знал. // Теперь уж рогатым и быть не могу - // Болезни и старость согнули в дугу, // Безсонье лишило приятных ночей // И нету мне больше прелестных очей. // Назад шлю с тоскою я черную шаль. // Ею что не продал сердечно мне жаль».
Доподлинно неизвестно, был ли Пушкин лично знаком с А. С. Нееловым, но, несомненно, чрез П. А. Вяземского он знал и от души забавлялся нееловскими стихами, особенно скабрёзного содержания (Александр Сергеевич и сам грешил подобным). Недаром он писал в 1825 г. Вяземскому: «Стихи Неелова прелесть, не даром я назвал его некогда 1е сhаntre de 1а merde (Это между нами и потомством буди сказано)». Французское выражение переводится как «певец навоза».
Интересно, что имя С. А. Неелова упоминается в планах так и не написанного А. С. Пушкиным авантюрно-психологического романа из русской жизни «Русский Пелам». Прообразом этого не созданного произведения послужил роман английского писателя Э. Бульвер-Литтона «Пелэм, или Приключения джентльмена», главный герой которого аристократ, денди проводит часть своей жизни в высшем свете Парижа и Лондона, а другую - в притонах, в самом сомнительном обществе. Очевидно, черты характера и разгульное поведение С. А. Неелова Пушкин хотел перенести на главного героя, прототипом которого, по мнению исследователей, был реально существующий знакомый поэта Фёдор Фёдорович Орлов - герой войны 1812 г.
Ещё одной чертой характера Неелова было стремление к независимости во всем. Об этом говорит им сочинённая подпись под дагеротипным портретом 1844 г.
«На жизненном своем пути
Искал он только два предмета:
Души спокойствие найти
И независимость поэта.
Чинов, крестов не добивался,
Не гнулся у вельмож дугой
И до преклонных лет остался
Он барин сам себе - и никому слугой».
Об этом же говорит и забавный случай, о котором рассказывает П. А. Вязем-ский. В царствование Павла карета императорского фаворита графа И. П. Кутайсова где-то не смогла разъехаться с каретой Неелова, из-за чего Кутайсов стал требовать, чтобы кучер Неелова был немедленно отправлен в полицию. На это Сергей Алексеевич возразил: «Помилуйте, ваше сиятельство, дайте мне хотя домой доехать; а после отдам кучера в полное ваше распоряжение – можете, пожалуй, ему и лоб забрить». Вроде в этой фразе нет ничего особенного, но в ней содержится намёк на прошлое Ивана Петровича Кутайсова, который до своего возвышения был камердинером и брадобреем великого князя Павла Петровича, впоследствии, ставшего императором.
C. A. Неелов был женат два раза. Первой его женой стала княжна Елена Петровна Меньшикова правнучка светлейшего князя А. Д. Меншикова. Родители её - светлейший князь Пётр Александрович Меншиков капитан лейб-гвардии и княгиня Екатерина Алексеевна Долгорукова принадлежали к высшему свету. В своих воспоминаниях князь Иван Михайлович Долгоруков, в молодые годы влюблённый в Елену Петровну писал, что в юности она «… была отменно остра и затейлива». Повзрослев и попав в большой свет она «Будучи мила, заманчива и резва, скоро приучила слоняться за собой молодых людей, развернулось женское самолюбие, оно научило кокетству, и, словом, Елена моя уже другим пленялась…».
Сергей Алексеевич Неелов. Ф. из Ин-тернета. Памятник Михаилу Романову и Ивану Сусанину в Ко-строме 1851 г. Ф. из Интернета.
Поэт и мемуарист, владимирский губернатор И. М. Долгоруков (1764- 1823) хотел жениться на Елене Петровне, но, сбыться этому, было не суждено. Случайно услышав разговор влюблённых, мать Елены Петровны «…увидела пропасть, в которую мы оба готовы были устремиться, поворотила все это в шутку, но приняла строгую осторожность в обращении дочерей ее со мной». Причиной было, то, что пылкие влюблённые находились в родственных отношениях. Елена Петровна довольно долго не выходила замуж, живя самостоятельно, и лишь в 1807 г. она «… вышла замуж, влюбясь в молодца прекрасного Неелова, который был ее моложе, и теперь живет с ним в Москве, не имея детей, одна своим домом».
В 1812 г. дом Нееловых, хотя и не сгорел, но сильно пострадал от французов, о чем с присущим ему юмором Неелов пишет в стихотворном послании Вяземскому, перечисляя все утраты, сетует на безденежье и затянувшуюся тяжбу из-за имения, рассматриваемую Сенатом.
«Мой геморрой
Иной порой
Вертит меня, ломает;
Но, ах, Сенат
Мне во сто крат
Жить более мешает».
В 1832 г. Нееловы отпраздновали серебряную свадьбу, а в феврале 1837 г. Елена Петровна умерла. Но уже менее чем чрез шесть недель неунывающий Сергей Алексеевич стал женихом, а затем и мужем Александры Дмитриевны Киселёвой, сестры видного государственного деятеля генерала от инфантерии, министра государственных имуществ графа Павла Дмитриевича Киселёва.
Александра Дмитриевна была дочерью Дмитрий Иванович Киселёва помощ-ника начальника Оружейной палаты, который происходил из русского дворянского и графского рода, считающегося ветвью шляхетского рода Киселей, и был внесён в VI часть ДРК Московской и Пензенской губерний. Матерью её была Прасковья Петровна Киселёва урождённая княжна Урусова, из княжеского рода, татарского происхождения. Род этот восходил к Едигею Мангиту, любимому военачальнику Тамерлана, владетельному князю Ногайскому. Во второй половине XIV в. и начале XV в. отпрыском потомства Едигея в 6 колене был Урус-хан, который и считается основателем рода Урусовых. Род их внесён в V и VI части ДРК Московской, Симбирской, Смоленской, С.-Петербургской, Черниговской и Ярославской губ.
Вторая жена была значительно моложе Сергея Алексеевича, хотя ей было уже за сорок. Оба брака Неелова были бездетны, а по воспоминаниям Вяземского он очень хотел иметь детей, о чем и высказался в своей шутливой манере:
«Дай, судьба, ты мне ребёнка
Тем утешь ты жребий мой:
Хоть щенка, хоть жеребёнка,
Лишь бы был мне сын родной».
Под старость С. А. Неелов стал болеть, плохо слышал, но сохранил прежнюю склонность к женскому полу, не переставал восхвалять красавиц, сохранил свой юмор и сарказм по отношению к паркетным шаркунам и карьеристам. Умер он в 1852 г. и похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве вместе с первой женой, вторая жена пережила его на шесть лет.
Множество интересных подробностей о жизни Ивана Яковлевича Неелова (см. роспись Нееловых Московских № 37) можно узнать из прекрасных мемуаров «История моей жизни», написанных его дочерью Анной Ивановной Стрелковой, о которой мы подробно поговорим ниже.
Отставной секунд-майор с 1784 г. И. Я. Неелов был крупным казанским по-мещиком, владевшим также имениями в Тверской губернии. В 1788 г. он служил исправником в Казанском нижнем Земском суде. В 1805 г. И. Я. Неелов был внесён во II часть ДРК Московской губернии, но диплом не получил, поскольку по непонятным причинам не заплатил за него (уж наверное не от бедности).
Женой его была Варвара Николаевна, урождённая Овцына, происходившая из древнего дворянского рода, являющегося отраслью князей Муромских. По преданию брат святого князя Петра Муромского Василий имел внука Владимира Даниловича, прозванного «Красный Снабдя» - боярина Дмитрия Донского. Сын «Снабди» Дмитрий, по прозванию «Овца» и был родоначальником Овцыных. В XVI-XVII вв. многие Овцыны занимали большие должности в Московском государстве, были воеводами, стольниками, а Иван Фёдорович был дядькой царевича (впоследствии царя) Фёдора Ивановича.
Интересно, что инженер-полковник С. С. Неелов, представитель этой же ветви рода Нееловых в 1764 г. покупал земли под Лугой у бригадира Лариона Яковлевича Овцына.
После смерти матери Варвара Николаевна вместе с двумя старшими братьями и сестрой была отдана на воспитание в дом родной тётки по отцу княгини Надежды Александровны Мещерской, урождённой Овцыной. Мужем её был князь Платон Степанович Мещерский (1713-1799), происходивший из княжеского рода татарского происхождения, основателем которого считается Бахмет Усейнович Ширинский, получивший надел в Мещере в 1198 г. Кавалер четырёх орденов, в том числе и ордена Св. Андрея Первозванного, П. С. Мещерский дослужился до чина генерал-аншефа (1784 г.). В 1774 г. в звании генерал-поручика он был назначен на должность губернатора Казанской губернии, разорённой Пугачёвым, в 1780-81 гг. управлял ещё и Симбирским наместничеством, в 1782-83 гг. - Пензенским, в 1785-92 гг. - Вятским.
Осиротевшие Овцыны были прекрасно приняты в семье Мещерских, имевших пять своих детей, любимицей стала самая младшая Варвара, которая воспитывалась вместе с двоюродными своими сёстрами «в вихре большого света», и получила хорошее домашнее образование.
Когда Варваре было 16 лет, ей увлёкся богатый помещик майор И. Я. Неелов часто бывавший в доме Мещерских. Князь П. С. Мещерский дал согласие на этот брак, тем более что Неелов «не желал за ней брать приданого ничего, кроме сердца». С 1787 г. молодая чета проживала в родовом имении И. Я. Неелова - селе Кулаево (Спасском) Казанской губернии. У них родилось пять детей, трое из которых умерли в детстве. До совершеннолетия дожили двое - сын Дмитрий и младшая дочь Анна (автор мемуаров).
После кончины князя Мещерского в декабре 1799 г., по настоянию свекрови, Варвара Николаевна с детьми была изгнана из поместья, и переселена в отдалённую симбирскую деревню Коптевку. Спустя три года, узнав о болезни сына, Иван Яковлевич отменил решение своей матери, и вернул жену с детьми в Кулаево.
Надо сказать, что Иван Яковлевич отличался непростым характером и был довольно скуп. Об этом говорят письма, с которыми к нему обращался сын Дмитрий во время обучения в пансионе при Московском университете. Деньги на содержание сына он посылал с задержкой, отчего Дмитрий постоянно просился домой: «Милостивой Государь батюшка Иван Яковлевич! …ручки Ваши целую, я, слава Богу, здоров, батюшка. У меня теперь нет ни одного исподнего платья, потому что все изорвалось, также и сертук худ и короток, нет также, батюшка, у меня ни шапки, ни тулупа, а шуба худа, также сапогов нету. Один мундир и фрак, тепловых чулок у меня нету. Зделайте милость, возьмите меня, батюшка, из пансиона, что уже мне тут делать, и пребуду навсегда покорный и послушный сын Ваш Дмитрий Неелов. 1802 г. сентября 9-го дня». В тоже время И. Я. Неелов посылал садовника в Москву «для покупки ананасов для разведения в Кулаеве».
Скупость свою он прикрывал вынужденной экономией денежных средств. В это время, втайне от жены, он выкупал у своей сестры Л. Я. Киселёвой, унаследо-ванные ею тверские деревни. Приобретения эти не пошли ему впрок, возникнет су-дебное дело с родным племянником Арефием Игнатьевичем Киселёвым, которое Неелов проиграет, и будет жить в тверском имении на правах приживальщика.
В 1810 г. имение И. Я. Неелова (села, деревни с более чем полутора тысячами крепостных) было конфисковано и передано в дворянскую опеку из-за невыполнения им Монаршего повеления, объявленного ему лично губернатором Б. А. Мансуровым, об обеспечении семьи средствами в размере трёх тысяч рублей ежегодно. Неелов видел в этом происки беспутного, как он считал, сына Дмитрия. После выполнения всех формальностей, семья фактически распалась: сам отец уехал в тверское имение, затем в Петербург, а Варвара Николаевна с дочерью – в Казань.
Наполеоновское нашествие застало Ивана Яковлевича в тверском имении Воскресенское, расположенном в 24 км к юго-востоку от Твери. Быстрое продвижение противника к Москве, очевидно, не дало ему возможности переехать в Казань, так как путь туда лежал через Москву. В борьбе с французами ни в составе регулярной армии, ни в народном ополчении участия он не принимал, хотя и имел чин секунд-майора.
В тоже время Иван Яковлевич живо интересовался положением дел на фрон-те, о чем говорят направленные ему письма от тверского домовладельца М. В. Акнова. В письме, полученном 15 сентября, Анков писал: «Милостивый государь Иван Яковлевич! Новостей никаких, как только вчерась говорили, что наш город Тверь от нашествия неприятельского обезопасен. Дай-то господи, чтоб возымет таковую божескую милость. Вчерась конвойный, который из-под Москвы привел новых пленных, 3 офицеров и 87 рядовых, говорил, что неприятелем сожжено уже пол-Москвы виной его напряжения к разорению России. На ночь выезжают французы из Москвы, а на день въезжают». Уже после Бородинского сражения в письме, полученном 25 сентября, Анков сообщает: «Носятся слухи, что из Москвы неприятель выступил. Главная квартира нашего Главнокомандующего за Москвою в 30 верстах. Сказывают, что были силы в сражении, а о низовых городах ничего не слышно. Из Уфы сильное ополчение из разных иноверцев приготовлено, и донских казаков к Платову идут 20 полков. Францов во многом числе гоним пересылкой в Уфу чрез Бежецк».
Ещё один интересный факт из жизни И. Я. Неелова можно узнать из мемуаров его дочери Анны Стрелковой. Оказывается, у него была незаконнорождённая дочь Мария, которая родилась от связи с «одной полячкой» ещё до женитьбы, во время его военной службы. Проживала она вместе с матерью в Москве. После свадьбы Иван Яковлевич признался в этом грехе своей молодой супруге Варваре Николаевне, и попросил разрешить жить незаконной дочери в их семье. Варвара Николаевна дала своё согласие, очень хорошо отнеслась к Марии, «учила сама всему, грамоте и рукоделью; и прилагала все старание для образования ума ее и сердца, желая внушить в нее все те добрые качества, необходимые для девушки, лишенной имени». Но, по воспоминаниям А. И. Стрелковой, из корыстных побуждений Мария стала интриговать, наговаривать отцу на свою благодетельницу, «…чем нечувствительно вселяла более и более раздора в семействе». Однако ранняя смерть Марии «в самых цветущих еще летах» всё это прекратила, а Варвара Николаевна простила ей все обиды.
После окончания Отечественной войны 1812 г. И. Я. Неелов проживал то в тверских и казанских своих имениях, то в Петербурге, а временами в Москве. После внезапной кончины в 1834 г., он оставил своей дочери Анне огромное наследство, состоявшее из многочисленных сел и деревень с 1,5 тысячами крепостных душ в Казанской, Симбирской, Тверской и Оренбургской губерниях.
Сестра И. Я. Неелова Любовь Яковлевна (см. роспись Нееловых Московских № 36) помещица села Вырыпаевка Аткарского уезда была замужем за саратовским помещиком Игнатием Никифоровичем Киселёвым.
Капитан в отставке И. Н Киселёв происходил из древнего разветвлённого дворянского рода, основателем которого считается Иван Александрович Киселёв - воевода в Великом Устюге в 1452 г. Киселёвы считали себя одного корня с поль-скими шляхтичами Киселями.
Они были крупными саратовскими помещиками, владения их располагались в основном в Аткарском уезде. Там было несколько населённых пунктов, носивших название Киселёвка. Согласно деревню Киселёвку «основал С. С. Киселёв, за которым первоначально числилось 37 душ. После его смерти в 1725 г. поселение досталось его потомкам. Затем деревня была куплена графиней Лаваль, от которой в 1850 г. перешла к её дочери – графине С.М. Борх».
О другом населённом пункте с таким же названием есть довольно подробные сведения в «Большой саратовской энциклопедии», из которой можно узнать, что владельческое село Чемизовка, также Никольское, Киселёвка, было основано в первой половине XVIII в. и заселено крестьянами помещика Чемизова.
В ходе Пугачёвского восстания в 1774 г. владевшие селом помещики Киселёвы были схвачены крестьянами, привезены в Саратов и повешены. Двое приказчиков были повешены в самом селе на воротах. В 1815 г. село перешло по наследству к генералу А. И. Киселёву и его брату Н. И. Киселёв. Сведения эти взяты из работы Н. Ф. Хованского, в которой упоминается ещё несколько Киселёвых. Установить какое отношение имеет к ним Игнатий Никифорович, автору не удалось, но скорее всего эти Киселёвы состояли в родственных отношениях.
В 1787-90 гг. Игнатий Никифорович был предводителем дворянства Саратовской губернии, имел чин надворного советника. Он приходился дальним родственником известному государственному деятелю, генералу от инфантерии графу Павлу Дмитриевичу Киселёву (1788—1872).
Любовь Яковлевна, по воспоминаниям А. И. Стрелковой, была гостеприим-ным, добрейшей души человеком. Возвращаясь с Кавказа в Мелекесс осенью 1819 г. Анна Ивановна с братом Дмитрием навестила «почтенную старушку» и пробыла в селе Вырыпаевке около недели. За это время они посетили могилу И. Н. Киселёва в селе Киселёвке, расположенном в 18 вёрстах от Вырыпаевки. Вот как описывает Анна Ивановна, заброшенную в настоящее время, Киселёвку: «Село сие превосходно, затмевает много богатейших; в нем имеется три церкви; огромнейший каменный дом наподобие замка, начавшийся еще строиться, но не совсем приведенный к окончанию; его окружает прелестная роща». Посетили они и старый ветхий дом, в котором Анна часто бывала в детстве, встретились с крестьянами, которые её ещё помнили.
6-е ПОКОЛЕНИЕ
В следующем поколении Московских Нееловых наибольший интерес пред-ставляет дочь Николая Алексеевича Надежда Николаевна (см. роспись Нееловых Московских № 50), а вернее её муж Александр Григорьевич Приклонский.
А. Г. Приклонский происходил из древнего весьма разветвлённого дворянского рода восходящего к первой половине XV в., основателем которого считается Михайло Васильевич, потомки которого с 1492 г. были жалованы поместьями. Многие Приклонские служили наместниками, посланниками, стольниками и стряпчими, и были внесены в ДРК Нижегородской, Орловской, Рязанской, Тверской губерний.
А. Г. Приклонский в службу вступил в марте 1808 г. унтер-офицером в Там-бовский пехотный полк, летом 1810 г. получил чин прапорщика, участвовал в Отечественной войне 1812 г., дослужился до подполковника, а при выходе в отставку по домашним обстоятельствам в 1820 г. получил чин полковника.
Боевой офицер Приклонский участвовал в сражениях и походах с мая 1809 г. против австрийских войск в Галиции; против турок в Молдавии, Валахии и Болгарии; при взятии Базарджика, Коварны, Никополя; участвовал в боях у Варны, Шумлы, Батина.
С самого начала Отечественной войны 1812 г. он находился в действующей армии: в июле 1812 г. участвовал в сражениях при Кобрине и Городечне; в ноябре в знаменитом сражении на реке Березине; преследовал неприятеля до города Вильны, в Польше и Пруссии; принимал участие в блокаде Торна, взятии Кёнигсберга. Под Бауценом получил сильную контузию от пули в грудь, но не покинул поле боя. Участвовал практически во всех сражениях союзных войск с Наполеоном, в том числе и при Париже. За боевые подвиги А. Г. Приклонский был награждён орденами Св. Георгия 4-й ст. (1810 г.), Св. Анны 4-й ст. (1812 г.), Св. Владимира 4-й ст. с бантом (1814 г.).
В марте 1827 г. Приклонский вернулся на службу, получив чин подполковника корпуса жандармов, а в январе 1830 г. – полковника. 15.08.1833 г. он был переименован в действительные статские советники, и назначен губернатором Костромы, благодаря чему и вошёл в историю. О службе его в качестве губернатора можно узнать из «Воспоминаний» шефа жандармов и начальника III Главного отделения Собственной Е. И. В. канцелярии Александра Христофоровича Бенкендорфа, который сопровождал императора Николая Павловича в его путешествии по России в 1833-34 гг.
Император прибыл в Кострому из Москвы вечером 07.10.1834 г., и сразу направился в Ипатьевский монастырь. Вот как описывает это А. Х. Бенкендорф: «К концу дня мы подъехали к Ипатьевскому монастырю, расположенному на том же берегу реки. Он знаменит в нашей истории тем, что во времена междуцарствия, Лжедмитриев, войн и грабежей послужил убежищем молодому Михаилу Романову, родоначальнику царствующего дома, мать укрыла его здесь от преследований поляков... Когда наша коляска ехала вдоль зубчатых стен монастыря, огромная толпа собралась и с интересом смотрела на нас. У входа в монастырь настоятель с крестом в руках и в сопровождении всей братии встречал императора, которого не узнали ни монахи, ни народ. Он выскочил из коляски и приблизился к настоятелю с тем, чтобы поцеловать крест. Только теперь его узнали и все эти люди двинулись вперед для того, чтобы приблизиться к нему…».
Император отстоял молебен в Троицком соборе, приложился к Федоровской иконе Божией Матери, осмотрел кельи, в которых в начале XVII в. жил Михаил Фёдорович, найдя их в весьма плачевном состоянии, дал распоряжение «…на приведение Ипатьевского монастыря в его первобытное состояние, с разными улучшениями и внутренними и внешними».
После этого император отправился в центр Костромы, в самый большой дом города, принадлежавший генерал-лейтенанту С. С. Борщову. Повсюду императора сопровождала толпа, бурно выражавшая свои верноподданнические чувства: «Была уже глубокая ночь, при свете иллюминации была видна огромная толпа, с трудом пробравшись сквозь которую, мы подъехали к охране рядом с домом, стоявшим на большой площади. Приветственные крики сопровождали императора до дверей и не смолкали еще примерно час, от них у нас буквально раскалывалась голова, и я неоднократно посылал передать собравшимся, что государь желает отдохнуть. Большую часть ночи люди толпились под нашими окнами в надежде увидеть в них своего императора».
8 октября, на приём к Николаю Павловичу была допущена группа «коробов-ских белопашцев» потомков Ивана Сусанина163П, которые пожаловались ему на свою бедность, вызванную нехваткой земли. Император дал «царское» слово улучшить их положение.
В тоже время при подготовке к монаршему визиту у костромского дворянства зародилась мысль о сооружении в Ипатьевском монастыре памятника Михаилу Фёдоровичу Романову. В тот же день император рассмотрел это обращение, и, возможно, сам предложил дополнить памятник основателю романовской династии фигурой Ивана Сусанина. Резолюция была короткой «когда будут собраны деньги и составлен план памятнику, тогда и представить на мое утверждение».
Заботы о сборе средств и подготовке к сооружению памятника, легли на то-гдашнего губернатора Костромы А. Г. Приклонского. Он успешно выполнил эти задачи и «…осчастливлен был личным представлением Государю 19 февраля 1835 года». Летом 1835 г. последовало «Высочайшее соизволение» на сооружение памятника Михаилу Романову и Ивану Сусанину на центральной площади Костромы. По распоряжению Приклонского на том месте, где предполагалось устроить памятник, был поставлен столб с четырьмя фонарями.
Костромской губернией и особенно городом Государь, чрезвычайно любив-ший порядок во всем, остался доволен, что следует из заметок к книге Козловского «…Государь Император, вышедши из внутренних покоев занимаемого Им дома, милостиво поздоровавшись с губернатором Приклонским, подозвал к себе графа Бенкендорфа, которому приказать изволил: Скажи Позену, чтобы он вручил губернатору орден прежде, чем он выйдет из этого дома». Правитель походной канцелярии государя М. П. Позен тут же вручил Приклонскому рескрипт и орден Святого Владимира 3-й степени, что являлось высокой честью.
18.10.1834 г. Приклонский получил от министра внутренних дел предписание, содержавшее в основном положительную оценку, увиденного Императором в губернии и в городе, и ряд указаний. Особенно было отмечено, что «…дороги по губернии в самом прелестном виде и исправности и после московского шоссе первые в России; почтовые дома каменные и прекрасно содержатся».
В 1838 г. было получено предписание - объединить суммы, собранные на памятники М. Ф. Романову и Ивану Сусанину, и «…по представлению действительного статского советника Приклонского, употребить для сооружения одного памятника по рисунку, составленному в Академии Художеств на назначенной, по представлению губернатора Приклонского площади».
Памятник первому царю из династии Романовых и крестьянину Ивану Суса-нину, наверное, первый и последний в России, объединивший столь разных по со-циальному положению людей, был воздвигнут и торжественно открыт уже без А. Г. Приклонского, сдавшего пост губернатора 25.12.1838 г.
Монумент, построенный скульптором В. И. Демут-Малиновским, получился очень красивым, он представлял собой колонну из красного гранита на четырёх-угольном пьедестале, увенчанную бюстом юного царя Михаила Фёдоровича в шапке Мономаха с позолоченным крестом на груди. В верхней части колонны под бюстом, располагался государственный герб, а под ним герб Костромской губернии. У основания колонны находилась коленопреклонённая фигура молящегося Сусанина, слева от которого лежали в виде свитков две жалованные грамоты его потомству.
К великому сожалению в 1918-34 гг. памятник этот был разрушен в соответ-ствии с декретом Совнаркома от 12.04.1918 г. «О памятниках республики», преду-сматривавшим снятие памятников, «воздвигнутых в честь царей и их слуг». Памят-ник царю Романову и крестьянину Сусанину идеально подходил под эту формули-ровку. Ломали его долго, начали накануне первой годовщины революции, с колонны и постамента были сброшены бюст Романова и скульптура Сусанина. Бронзовые фигуры, исчезли бесследно, то ли были утоплены в Волге, то ли где-то зарыты, то ли переплавлены. Тогда же Сусанинская площадь была переименована в площадь Революции. Непонятно чем крестьянин-то не угодил коммунистам, и странно выглядят их теперешние стенания по поводу сноса памятников их предводителям.
Почти десять лет колонна была закрыта деревянным обелиском, увенчанным красным флагом, на четырёх сторонах которого красовались портреты вождей российского и международного революционного движения. К 1928 г. деревянный обелиск обветшал, колонна была сброшена с постамента и зарыта тут же в сквере. Окончательно памятник снесли в 1934 г., когда гранитная и мраморная облицовка была разбита на щебень, использованный для мощения небольшого отрезка Советской улицы.
В настоящее время на месте старого памятника стоит современный памятник Ивану Сусанину - стандартный грубый советский монумент из бетона. Многостра-дальная история его возведения насчитывает два десятилетия, и начинается в 1947 г., когда было принято постановление Верховного Совета РСФСР о его проектировании и возведении. Но реальная работа началась только в 1959 г., хотя проект был сделан ещё 1952 г. как дипломная работа молодого скульпторам Н. А. Лавинского ученика академика Н. В. Томского. В 1961 г. в соответствии с постановлением ЦК КПСС «О наведении порядка в деле сооружения памятников» работы были приостановлены. В 1965 г. строительство возобновилось, и 28.09.1967 г. памятник был торжественно открыт. Историческое название площади было возвращено в 1992 г.
А. Г. Приклонский был довольно крупным помещиком: за ним состояло 100 душ в Рязанской губернии, 566 душ в Костромском уезде и 217 душ в Нерехтинском уезде Костромской губернии, 14 душ в Шуйском уезде Владимирской губернии. В 1836 г. он с братьями Петром, Николаем, Владимиром и сестрой Натальей разделил имение отца в Рязанском уезде, состоящее из 350 душ.
О детях Ивана Яковлевича Неелова сыне Дмитрии (см. роспись Нееловых Московских № 53) и дочери Анне в замужестве Стрелковой (см. роспись Нееловых Московских № 54) целесообразно писать одновременно. Это связано с тем, что большинство сведений об их жизни содержится в мемуарах Анны Ивановны «История моей жизни: записки и воспоминания [1790-1852-е гг.]» и работы Н. Ф. Прохоровой. Н. Ф. Прохорова подробно проанализировала, обработала и опубликовала первую и вторую книги, а также первую часть третьей книги этих мемуаров, охватывающих период с 1790-х до 1824 гг. К сожалению, книга, посвящённая второму тому, так и не увидела свет из-за преждевременного ухода из жизни Надежды Фёдоровны в 2014 г.
Интересна сама история создания этой работы. Первая книга Прохоровой, посвящённая мемуарам А. И. Стрелковой, увидела свет в 2008 г. Однако в ней и ряде статей была допущена принципиальная ошибка - там утверждалось, что девичья фамилия Стрелковой была Наумова, а не Неелова. Ошибка эта пошла от профессора Н. Е. Осипова – первого исследователя рукописного наследия Стрелковой. Сокращение фамилии отца Анны «Н…ов» он расшифровал как Наумов, и с 1949 г. во всех каталогах Научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки, где хранятся рукописи А. И. Стрелковой, она значится как «урождённая Наумова». Эту досадную ошибку исправила Н. Ф. Прохорова после кропотливых архивных исследований, за что автор настоящей работы, да и все кто интересуется родом Нееловых, весьма ей признательны.
Дмитрий Иванович Неелов был на семь лет старше своей сестры, поэтому о его детских годах в мемуарах А. И. Стрелковой сказано очень мало. Она сообщает, что «Бабка (Мария Ивановна Неелова), любившая нежно первородного внука своего, взяла его к себе на воспитание». Мать Дмитрия и Анны Варвара Николаевна «все свои силы направляла на образование детей», чему способствовал их московский двоюродный дядя видный историк, управляющий Московским главным архивом Н. Н. Бантыш-Каменский.
По протекции последнего Дмитрий в 1800 г. был определен в пансион при Московском университете. Во время обучения в пансионе Дмитрий сильно нуждался и постоянно обращался к отцу и родственникам, прося прислать денег: «… Любезный дедушка, зделайте милость, пришлите мне денег, потому что я имею нужду, по крайней мере, хоть 10 руб., также и для человека на шинель и на содержание рублей 15...», а ещё лучше «…возьмите меня, батюшка, из пансиона, что уже мне тут делать…». Тем не менее, учился Дмитрий успешно и получил в пансионе хорошее и разностороннее образование. В 1804 г. мать привезла детей в С.-Петербург: Дмитрия для поступления в военную службу, Анну - в Екатерининский институт благородных девиц.
В 1805 г. Дмитрий поступил на службу при Дворе в звании пажа, что приравнивалось к унтер-офицерам в гвардии, в 1809 г. он стал корнетом Кавалергардского полка. Однако в октябре 1810 г. (по другим сведениям в 1811 г.) Дмитрий оставляет службу в чине поручика, якобы по болезни. На самом деле причиной ухода со службы был возникший разлад в семье из-за конфискации имения отца, виновником которого тот считал сына, и неудачная попытка жениться на казанской дворянке, в которую Дмитрий страстно влюбился.
Причину отказа в женитьбе А. Стрелкова объясняет так: «Родитель молодой сей девицы, господин В… почтенный и уважаемый человек, не соглашался на брак их, единственно, по причине долговременной тяжбы по соседству. Имев по сему случаю вражду с родителем моим…». Свадьба была отложена на три года, но шестнадцатилетняя девица влюбилась в бравого майора, приехавшего в Казань, и вопреки воле отца (уже после его смерти), вышла замуж. Это потрясло Дмитрия: «Сия, дотоле казавшаяся кроткая, благонравная девица, неожиданно вероломством своим разрушила блестящие мечты брата моего и повергла его в жесточайшее отчаяние…».
Разгульный образ жизни Дмитрия в Казани был прерван началом Отечественной войны, он вступил в ряды Казанского ополчения капитаном. Казанское ополчение относилось к 3-му округу, формирование началось в сентябре 1812 г., затем в его состав было включено Вятское ополчение. Начальником был избран генерал-майор Д. А. Булыгин (позднее его сменил генерал-майор Н. С. Муромцев), командиром пехотного полка был назначен подполковник Н. Н. Чичагов, а конного - майор Л. С. Григорьев.
В ноябре 1812 г. ополчение выступило из Казани и ускоренным маршем стало догонять наступающие русские части. 30.09.1813 г. ополчение, к тому времени переименованное в Казанский пехотный полк, влилось в дивизию генерала Н. С. Муромцева (1761-1834), действовавшую при Дрездене. Весь октябрь ополченцы принимали участие в осаде этой важной крепости, участвовали во всех сражениях, происходивших под Дрезденом. После сражения 05.10.1813 г. Казанский полк вошёл в состав бригады генерал-майора А. Д. Гурьева (1785-1865), которая переправившись через реку Эльбу соединилась с австрийскими войсками. В составе бригады Гурьева Казанский полк участвовал в боях с 12 по 17 октября. 25 октября французы предприняли ещё одну отчаянную попытку прорвать блокаду Дрездена, кровопролитный бой продолжался с раннего утра до самой ночи. Казанский полк вместе с Третьим Нижегородским храбро дрался в передовых колоннах до последнего патрона, но не дал противнику прорвать блокаду.
За храбрость и мужество, проявленные в этом сражении, командир пехотного полка А. П. Селиванов и семь офицеров были награждены орденами. Среди немногих награждённых был и Дмитрий Неелов: «Штабс-капитанам Иванову и Неелову, которые подавали пример подчиненным и весьма много содействовали отражению неприятеля, пожалован орден св. Анны 3-го класса».
В октябре 1814 г. последовал указ о роспуске Казанского ополчения, и 20.02.1815 г. пехотное ополчение возвратилось в Казань, где было торжественно встречено согражданами. Это событие весьма эмоционально описывает А. И. Стрелкова: «Неимоверное стечение народа заступило все улицы, где только дол-женствовало проходить воинам… Все с жаждою стремились встретить: кто сына, отца, брата, друга или любезного сердцу; все-все готовились скорей обнять и облобызать рану, пролитую за Отечество. В сем восторге поспешила и я встретить брата своего и друга! Но, увы, ожидание было тщетно! Ополчение торжественным маршем проходило мимо глаз моих, а его посреди оного не видать было».
Семья ничего не знала о судьбе Дмитрия, давно не получая от него никаких известий. «Как вдруг, в одно утро, сидя у постели страдающей моей матери и углубясь в свои мысли, я изумлена была приходом одного молодого ополченина; всматриваясь в лицо его, я узнала полкового командира брата, который, подошедши к нам, вручил от него письмо». Из письма следовало, что брат Дмитрий заболел и оставался в одном из уездных городов, но теперь поправился и скоро вернётся домой. Вскоре Дмитрий вернулся «Дня через два ожидаемый, любезный нашему сердцу, был уже в объятиях наших».
«Ополченином», доставившим письмо, был подполковник Николай Яковле-вич Стрелков, будущий муж Анны Ивановны. Правда, непонятно, почему она называет его командиром брата, ведь пехотным полком Казанского ополчения командовал подполковник Н. Н. Чичагов. Н. Я. Стрелков намечался командиром третьего пехотного полка Нижегородского ополчения, а назначен был полковник князь Ф. И. Звенигородский. Правда казанские и нижегородские ополченцы бок о бок сражались с неприятелем под Дрезденом. Но эмоциональная женщина, слабо разбирающаяся в военном деле, могла что-то и перепутать.
После возвращения с войны, Дмитрий провёл несколько праздных месяцев в Кулаеве и летом 1815 г. решил прокатиться в село Вырыпаевку Саратовской губернии, навестить свою тётушку. В начале сентября 1815 г. в Казани случился страшный пожар, который уничтожил 22 церкви, 3 монастыря и 3/5 города: сгорело почти 2 тысячи домов, из них 158 – каменных. Узнав об этом, Дмитрий немедленно возвратился домой. Во время этого пожара с матерью его Варварой Николаевной случился второй удар, после которого она не оправилась и умерла в конце 1816 г. в возрасте 45 лет.
В 1816 г., узнав о поездке сестры вместе с мужем в Петербург, который ехал туда по делам службы, Дмитрий вместе со своим двоюродным братом Арефием Киселёвым отправился туда же. Цель его поездки, да и сестры тоже, «…было убедить отца уделить нам имение, так как я вышла уже замуж, а брат мой, преднамереваясь жениться, с тем и ехал, чтобы просить его дозволения». Но договориться им не удалось из-за самодурства отца. Между Дмитрием и отцом разгорелась ссора, причиной которой помимо старых обид, было то, что среди опекунов конфискованного у И. Я. Неелова имения был родственник невесты, возможно, отец.
Примерно в это же время Дмитрий «…был уж сговорен с самой той девицей, которую избрало его сердце…». Это была Авдотья Андреевна Апехтина, младшая дочь казанского городничего. Росла она без матери и большое участие в её жизни принимала старшая сводная сестра Александра Андреевна Фукс (1805-1853). Помимо воли отца, Дмитрий Иванович женился на горячо любимой Авдотье Апехтиной; свадьба состоялась, очевидно, в 1817 г. так как летом 1818 г. Нееловы и Стрелковы семьями отправились на Нижегородскую ярмарку.
Апехтины были довольно известными людьми в Казани. Правда, древностью дворянства они похвастаться не могли, так как род их был внесён в ДРК Казанской губернии лишь в 1793 г. Тем не менее, отец Авдотьи секунд-майор в отставке и надворный советник Андрей Иванович Апехтин (1767-1826) был городничим Казани, то есть далеко не последним человеком в городе. Был он и довольно состоятельным помещиком – владел более чем 360 душами в различных деревнях Казанской губернии. В 1804 г. Андрей Иванович был предводителем дворянства Козьмодемьянского и Чебоксарского уездов.
Первой женой его была рано ушедшая из жизни Анна Петровна Каменева (1771-1794) родная сестра Гавриила Петровича Каменева известного поэта, прозаика и переводчика, который в 1798-1800 гг. был бургомистром Казани, второй - Анна Николаевна Елецкая (мать Авдотьи Андреевны). У Андрея Ивановича было семь детей, трое от первой жены, четверо от второй.
Заметной личностью была старшая дочь А. И. Апехтина Александра жена профессора и ректора Казанского университета Карла Фёдоровича Фукса. Алек-сандра Андреевна была писательницей, оставившей немало произведений в стихах и прозе. Под влиянием мужа она первой из русских писательниц занялась этногра-фией, изучала быт инородцев Казанской губернии.
Профессор К. Ф. Фукс был известен в Казани не только как учёный, но и как практикующий врач. Память о нем сохранилась до сих пор. В декабре 1996 г. в Казани отмечали 220 лет со дня его рождения, и на крутом берегу реки Казанки установили бронзовый памятник Карлу Фуксу (авторы памятника – московские скульпторы Андрей Балашов и Игорь Козлов).
Гостеприимный дом Фуксов на протяжении десятков лет был центром образованности и культуры Казани, в нем проводились литературные вечера, на которых хозяева и гости читали свои произведения, бывал там и известный поэт Е. А. Боратынский. Особое место в творчестве А. А. Фукс занимают её воспоминания о пребывании А. С. Пушкина в Казани в сентябре 1833 г., когда он собирал материалы для «Истории пугачёвского бунта».
Александр Сергеевич познакомился с К. Ф. Фуксом утром 7 сентября, когда тот провожал Баратынского, отобедал с ним у Е. П. Перцова, и в шесть часов вечера приехал в дом Фуксов. Александра Андреевна с Александром Сергеевичем долго беседовали о литераторах и поэтах, современных нравах, провинциальном гостеприимстве. Александра Андреевна читала ему свои произведения. Говоря о русских поэтах, Пушкин хвалил её дядю, Гаврилу Петровича Каменева: «Этот человек достоин был уважения: он первый в России осмелился отступить от классицизма. Мы русские романтики должны принести должную дань его памяти: этот человек много бы сделал, ежели бы не умер так рано». Пушкин просил собрать все сведения о Каменеве и обещал написать его биографию.
За ужином разговор шёл о магнетизме и суевериях, во время которого Алек-сандр Сергеевич поведал о том, как они, гуляя с приятелем по Невскому, «из проказ зашли к кофейной гадальщице». «Гадальщица» нагадала ему, что вскоре он встретит давнего знакомого, который предложит ему хорошее место, «получит через письмо неожиданные деньги; а третье, я должна вам сказать, что вы кончите вашу жизнь неестественною смертью...».
И действительно, через две недели Пушкин встретил на Невском проспекте старинного приятеля, который из Польши перешёл служить в Петербург и предложил поэту занять его место в Варшаве. Через несколько дней Александр Сергеевич от лицейского товарища получил письмо с карточным долгом, о котором уже давно забыл. Ну, и наконец, Александр Сергеевич произнёс роковую фразу: «Теперь надо сбыться третьему предсказанию, и я в этом совершенно уверен...». К сожалению, гадалка оказалась права.
В час ночи Александр Сергеевич откланялся, простился с хозяевами, как со старыми знакомыми, сказав: «Я никак не думал, чтобы минутное знакомство было причиною такого грустного прощания; но мы в Петербурге увидимся». На следующее утро Пушкин отправился в Оренбург. Впоследствии А. С. Пушкин переписывался с А. А. Фукс «До самого конца жизни, где только было возможно, он оказывал мне особенное расположение; не писав почти ни к кому, он писал ко мне несколько раз в год и всегда собственною своею рукою…».
Тем удивительней звучит оценка, которую Пушкин дал гостеприимной хозяйке в письме из Казани к своей жене, оценка эта не просто ядовита, а оскорбительна, даже приводить её не хочется. Да, не простой характер был у «солнца Русской поэзии», но что делать, гениям многое прощается.
В апреле 1819 г. Дмитрий вместе с молодой женой приехал к сестре в Меле-кесс (ныне Димитровград), находившейся в одиночестве (муж по делам службы уехал в Петербург) в очень плохом состоянии после смерти дочери и рождения сына. Врачи советовали для восстановления здоровья, посетить Кавказские Мине-ральные Воды.
В то время курорт этот только начал обустраиваться, да и дорога туда, сопряжённая со многими трудностями и опасностями, была не близкой. Но Дмитрий Иванович, ссылаясь на то, что за время службы он привык к походной жизни, убедил всех предпринять это вояж. Пустились они в дальнее путешествие из Мелекесса 27 апреля и благополучно прибыли в район Пятигорья 9 июня. Маршрут этот и времяпровождение на водах подробно описан в мемуарах А. И. Стрелковой.
Там в полной мере проявились разносторонние таланты Дмитрия, который обладал художественными способностями. В пути и на водах он делал зарисовки: «Брат же мой, имея пристрастие к живописи, не отклоняясь от дара сего искусства, тщательно изобразил на бумаге вид сего прекрасного Каскада…». Натурой Дмитрию послужил каскад водопадов в окрестностях Кисловодска.
Ещё одной страстью Дмитрия Ивановича было коллекционирование. В его двухэтажном доме а Казани находилась коллекция портретов императоров, известных людей того времени, а также его собственные работы, в частности карандашные портреты Апехтиных.
Но самым большим его увлечением была нумизматика. Монеты он собирал всю жизнь, пополняя коллекцию и в заграничных походах, и в Петербурге и во время возвращения с минеральных вод. На обратном пути с Кавказа после остановки в Астрахани путешественники посетили Сарепту, немецкую колонию близ Царицына (ныне это Красноармейский район города Волгограда), где местные жители показывали гостям различные редкости, среди которых были заморские бабочки, раковины, окаменелости, а также старинные монеты. Намереваясь пробыть в Сарепте всего несколько часов, путешественники задержались там на сутки. Одной из причин этого было то, что «…брат мой, будучи излишне пристрастен к медалям, которые также, не исключительно, принадлежали к числу всех здесь редкостей, провел, рассматривая каждую из них отдельно, большую половину дня. И не мог вытерпеть, чтоб не купить несколько из оных…».
О коллекции Д. И. Неелова даже говорится в статье «Минц-кабинет» Энцик-лопедического словаря Брокгауза и Ефрона: «В первой четверти XIX века известны Минц-кабинеты: ...Фукса, П. О. Пото, Д. И. Неелова (большое собрание редких восточных монет)». Термин «минц-кабинет» происходит от немецкого слова «мюнц» - монета и означает помещение, в котором собраны монеты и медали.
Как всякий серьёзный собиратель Д. И. Неелов составил подробное описание своей коллекции, состоящей из 530 русских монет XIV-XVI вв. и 780 восточных монет XIII-XVII вв. Коллекция эта была настолько хороша, что в 1852-53 гг. её приобрёл Эрмитаж. Незначительная её часть (булгарские монеты) в настоящее время хранится в Казани – в Национальном музее истории Татарстана.
Все монеты Неелова были описаны их владельцем в отдельном двухтомном каталоге, отредактированном в своё время хранителем монетных собраний Эрмитажа А. А. Куником. Восточные монеты коллекции Д. И. Неелова включают очень редкие и малоизвестные экземпляры арабских монет, бактрийского царства, Волжской Булгарии и другие раритеты. К сожалению, коллекция Неелова выставляется очень редко и используется в основном специалистами, учёными, экспертами денежного обращения раннего средневековья.
Вот такую память о себе оставил казанский дворянин Д. И. Неелов, о котором даже серьёзные исследователи писали: «О русской части коллекции, как и о самом владельце, мало что известно». Автор надеется, что приведённая в данной работе информация о Д. И. Неелове восполнит этот пробел.
После отдыха в Царицыне в конце сентября путешественники прибыли в имение Киселёвых Вырыпаевка, расположенном в 88 километрах к северо-западу от Саратова, где их с нетерпением ожидала тётка по отцу Любовь Яковлевна. Пробыли они у гостеприимной хозяйки около недели, повидались с родственниками и соседями, съездили в Киселёвку на могилу дяди. Затем восемь дней ехали они до Симбирска, переправились через Волгу и возвратились в Мелекесс, где их встретил муж Анны Н. Я. Стрелков.
В начале января 1824 г. Д. И. Неелов вместе с сестрой Анной предпринял новую поездку в Петербург с заездом в Тверь, где они надеялись уладить давний конфликт с отцом, связанный с пользованием его имениями.
Поводом к поездке послужила ревизия Казанской губернии, проведённая в 1819 г. тайным советником С. С. Кушниковым и графом П. Л. Санти. Ревизия была вызвана действиями губернатора И. А. Толстого (1757-1820), обвинявшегося в злоупотреблениях, жалобы и доносы на которого копились с 1813 г. Активным участником конфликта между губернатором и дворянством Казанской губернии был губернский предводитель дворянства в 1812-24 гг. Григорий Киселёв (1750-?) родной брат дяди Дмитрия и Анны Игнатия Никифоровича Киселёва. После проведения ревизии И. А. Толстой был снят с должности, и на должность на правах генерал – губернатора был назначен тайный советник В. Ю. Соймонов (1772-1825).
Ревизия эта почему-то затронула и Дмитрия Неелова, как пишет его сестра Анна: «…усмотря между прочим неправильно положенное ему жалованье Дворянством, равно также и мне, остановили производство сие, лиша тем необходимого средства пользоваться и малостью». Конечно, Дмитрию хотелось, наконец, урегулировать с отцом и властью давнее дело о наследстве, взрослый семейный мужчина, боевой офицер до 36 лет находится во взвешенном состоянии.
В поездку Анна отправилась вместе с братом и его женой, которая уже познакомилась с их отцом Иваном Яковлевичем, и была хорошо им принята. В Тверь они прибыли в начале января и остановились в доме купца Черепягина, «где всегда имел пребывание родитель наш, имея у него годовую квартиру». Самого Ивана Яковлевича в Твери не оказалось, он был в бывшей своей деревне, и сообщил детям, что они могут пользоваться его квартирой, а сам он прибудет через две недели.
Прождав отца четыре недели, и не имея от него известий, Нееловы решили ехать в Петербург. Кроме того, они хотели посмотреть торжества по случаю бракосочетания Великого князя Михаила Павловича, младшего брата императора, с принцессою Шарлоттою Вюртенбергскою (в православии Елена Павловна), старшей дочерью герцога Вюртембергского Павла-Фридриха-Августа. Остановились Нееловы в гостинице Демонта на Мойке (сейчас на этом месте стоит дом № 40), в которой в разное время проживали многие знаменитости П. Я. Чаадаев, П. И. Пестель, А. С. Грибоедов, К. Н. Батюшков, А. С. Пушкин, затем подыскали себе там же квартиру с видом на Зимний дворец.
В мае в Павловске давался бал по случаю тезоименитства молодой супруги Великого князя Михаила Павловича. Желая видеть это торжество, Нееловы разыскали родственниц со стороны отца, проживавших в Петербурге. Дальние родственники приняли их «…с таким радушием и родственным приветом, что в нынешнем свете бывает редко. Добрые сии родные были три сестры, немолодые девицы, из коих меньшой уже казалось около сорока лет…».
Н. Ф. Прохорова высказывает довольно обоснованное предположение, что это были дочери архитектора Царского Села Петра Васильевича Неелова (1749-1846), прожившего 97 лет и имевшего 22 ребёнка (Прохорова говорит всего о шести). О нем подробно рассказано в первом томе настоящей работе (см. Архитекторская ветвь рода Нееловых №4), правда автору не удаётся связать эти две ветви рода Нееловых, есть только гипотезы и предположения. Пётр Васильевич находился на службе у нескольких императоров, и хорошо был знаком с членами их семей. Среди его многочисленного потомства (автору известны 5 сыновей и 4 дочери) на роль, упомянутых сестёр подходят Анастасия, Александра и Елена.
С рассветом 21 мая все отправились в Царское Село, а затем в Павловск, «где ожидало нас удовольствие, ни с чем не вообразимое: видеть Высоконовобрачных, прелестную чету виновников торжества!». Затем Нееловы возвратились в Петербург, где прожили ещё некоторое время. Анна Ивановна, скучая по мужу и детям, всё время порывалась уехать домой, но этому противился брат Дмитрий, желающий урегулировать конфликт с отцом. На этой почве между братом и сестрой возник очередной разрыв, чему способствовало, полученное Анной письмо от родителя, приглашавшего увидеться с ним на обратном пути.
Дмитрий Иванович выехал в Казань только осенью 1824 г., так и не встретившись с отцом, но добившись от Сената указа о выплате им с сестрой ежегодного содержания в размере 9 тысяч рублей, а также «столовых запасов» из общих доходов имения, составлявших около 17 тысяч рублей.
После возвращения домой Дмитрий предался своим любимым занятиям - рисованию и коллекционированию, занимался он и общественной деятельностью в Казанском дворянском собрании. Пользуясь большим уважением в среде своего сословия Д. И. Неелова в 1832 г. был избран предводителем дворянства Казанского уезда, на этом посту он находился до самой смерти осенью 1833 г.
О жизни Анны Ивановны Стрелковой (см. роспись Нееловых Московских № 54) много подробностей можно узнать из её мемуаров к которым мы часто обращались при описании жизни её отца И. Я. Неелова и брата Дмитрия.
В 1799 г. «По неотменному приказанию родителя моего мать моя должен-ствовала удалиться, чтоб присутствием своим не беспокоить бабушку, в одну из отдаленных деревень Симбирской губернии с меньшим своим сыном и мной… ». Бабушка Анны М. И. Неелова, урождённая Люткина, отличалась крутым нравом и придерживалась старинных правил.
В маленькой деревне Коптевка они проживали в старом полуразвалившемся флигеле в двух небольших комнатах со старинной ветхою мебелью, вдали от род-ных и знакомых. Это повергло мать Анны Варвару Николаевну в уныние, но постепенно быт наладился: комнаты были отремонтированы, заменена мебель, установились добрые отношения с соседями «и, наконец, сие уединенное убежище начиналось казаться ей не совсем ужасным».
Три года они прожили в уединении, И. Я. Неелов бывал у них не часто, и то только проездом. Тихое течение жизни было нарушено несчастьем, случившимся с младшим братом Анны (имя его неизвестно). Он играл с ребятами возле каретника, забрался на козлы и упал оттуда, ударившись грудью о камень. Матери, не досмотревшая за ним няня, ничего не сказала, и ребёнку запретила говорить о происшествии, поэтому своевременных мер принято не было. Здоровый до этого времени мальчик стал слабеть, увядать, и вскоре у него появились признаки чахотки.
Узнав о болезни сына, И. Я. Неелов вернул семейство в своё имение Кулаевку, но было уже поздно, старания врачей ни к чему не привели «и сей бесценный страдалец на седьмом году своего возраста переселился в вечность!». Мать от горя была «на несколько времени совершенно как будто лишившись рассудка», и вся её материнская любовь переключилась на Анну.
В детские годы Анна со своей матерью, происходившей из видного дворян-ского рода Овцыных, часто ездили к родственникам и друзьям Варвары Николаевны. В Костромской губернии они навещали кузину Варвары Николаевны княгиню Анастасию Платоновну Мещерскую, которая после замужества с Дмитрием Александровичем Тенишевым, происходившим из княжеского рода, ведущего своё начало от мурзы Тениша Кугушева, пожалованного поместьями в Мещере в 1528 г., проживала в Москве. Там же они подолгу жили в доме двоюродного дяди Варвары Николаевны видного историка и археографа Н. Н. Бантыш-Кменского.
Менее года Анна обучалась в Казанском пансионе госпожи Потто. В середине 1800 г. Анна с матерью отправились в Москву, где навестили Дмитрия, обучавшегося в пансионе при Московском университете. Более пяти месяцев они провели в кругу своих родных Бантыш-Каменских и Мещерских.
В 1804 г. мать привезла детей в С.-Петербург. По пути они заехали в Москву, где встретились с Дмитрием и более пяти месяцев прожили у Бантыш-Каменских. Затем они посетили своё тверское имение, где встретились с двоюродными сёстрами отца. Приехав в С.-Петербург они расположились в доме Александра Николаевича Овцына (1768-1813) родного брата Варвары Николаевны.
Статский советник А. Н. Овцын в своё время был адъютантом при деде Анны генерал-губернаторе Казани в 1781-93 гг. Платоне Степановиче Мещерском, а в 1806-09 гг. московским вице-губернатором. Об этой оригинальной личности А. Н. Овцына, которую можно поставить на одну доску с Толстым-Американцем, следует рассказать подробнее.
***
По словам Анны, Александр Николаевич имел «превосходные качества души и сердца», был «резкого и веселого характера». В молодые годы он был «большой проказник», о его шалостях можно узнать из рассказов дяди литератора Я. П. Полонского помещика сельца Смолеевка Рязанской губернии А. Я. Кафтырева.
С именем А. Н. Овцын связан ряд анекдотов. Вот некоторые из них. В быт-ность адъютантом своего дяди князя П. С. Мещерского (1713-1799) губернатором Казани они ездили принимать смотры. Перед смотром Овцын подъезжал к офицеру и спрашивал: «Что! Угостишь меня Шампанским?». Если ему отказывали, он подъезжал к генерал-губернатору и говорил ему на ухо: «Дядюшка, гадко! скверно!». Тот ничего не разобрав начинал кричать: «Государи мои, глаз не видит, ухо не слышит, а знаю, что скверно, гадко, мерзко!». После смотра, подъедет Овцын к офицеру и говорит: «Бутылки Шампанскаго пожалел, а теперь что, брат?». В этом анекдоте прослеживается не только страсть Овцына к розыгрышам, но и желание его поживиться на дармовщину, которое будет преследовать его всю жизнь и несколько раз чуть не будет стоить ему жизни.
Или вот ещё случай. Во время планировки улиц в Казани племянник заведёт генерал-губернатора в «землянку или лачугу, назначенную к сломке, куда не согнув-шись и пройти нельзя, а Мещерский князь и кричит: Мошенник! куда ты меня за-вел! Я-то пролезу, да чин-то мой не пролезет!...».
Во время приёмов, которые в торжественные дни устраивал генерал-губернатор на стол ставились разные «казенные серебряные сервизы, для параду, часто пустые. Вот Овцин, бывало, наловит воробьев и напустит их везде и в чаши, и в соусники, и накроет крышками. Во время стола и попросит кого либо из гостей поднять крышки. Воробьи начнут летать по зале, а Мещерский кричит: Александр! Мошенник! Хоть бы дядю-то твоего пожалел!».
Долгое время эти, в общем - то невинные проказы, сходили А. Н. Овцыну с рук, но, наконец, это всем надоело, и его пристроили на службу. В 1798 г. администрация г. Херсона командировала его в Волынскую губернию для сбора средств для армии. Там он допустил растрату и боялся, что не сможет её покрыть, тогда он украл из кассы остатки денег и решил бежать за границу. Составить ему компанию и помочь вызвался бывший советник казённой палаты Военной экспедиции Пётр Акинфиевич Тутолмин (1760-1798).
Похищенные казённые средства предполагалось употребить на покупку пас-портов, а выправить документы взялся было дворянский маршал Волынской губернии генерал-поручик граф Миочинский, но доложил о намерениях авантюристов. Беглецы были задержаны, переправлены в Петербург и посажены под арест в доме генерал-губернатора, на четвёртом этаже. Следствие вёл сам обер-прокурор А. Б. Куракин (1759-1829).
Правда или нет, но по Полонскому, Овцын, утверждая, что дела их совсем плохи, подговорил своего товарища выброситься из окна, чтобы избежать позора. Не дождавшись окончания следствия 10.03.1798 г. Тутомлин выбросился из окна и через пять дней умер в тюрьме, а Овцы за ним не последовал.
После этой трагедии изворотливый Овцын напросился на аудиенцию к Павлу I, обещая сообщить «страшную тайну». Павел его принял, и Овцын, упав на одно колено, воскликнул: «Государь! Тебя не любят!». Павел же его поцеловал и ответил: «Мой друг! Ты сказал правду!». Про своего погибшего товарища он сообщил, что тот струсил и предпочёл смерть, но «я надеюсь на монаршую милость и всецело вверяю свою судьбу твоей власти».
Такое нахальство понравилось государю. В начале июня неудачливому беглецу объявили приговор: его, «яко дезертира, изменника и нарушителя присяги, лишить чести, орденов и живота», бить кнутом, вырвать ноздри и сослать в Сибирь. Но буквально через месяц он был помилован государем и отослан в распоряжение ведомства А. Б. Куракина для определения в службу по юридической части (вот уж гримаса истории, вновь попал в руки следователя, но не в качестве обвиняемого, а сотрудника). По свидетельству Полонского, Павел при этом напутствовал его словами: «Смотри же, впредь не шали».
В 1800-01 гг. надворный советник А. Н. Овцын оказался на должности прокурора Черноморского войска, где прославился конфликтом с первоприсутствующим в Черноморской войсковой канцелярии генерал-лейтенантом И. П. Киреевым (1753-1819), который выгнал его с должности, утверждая, что этот «дерзкий и развратный тип» злостно «нарушал народное спокойствие».
Но судьба благоволила к нахалу, в 1802-04 гг. в чине надворного, а с 1804 г. и коллежского советника он занимал пост прокурора хорошо ему знакомой Казанской губернии. Здесь он женился на дочери богатого заводчика И. А. Мосолова, получив немалое приданное. Но уже не в первый раз «был запутан в какое-то дело и попался под суд».
Чтобы добыть денег, Овцын стал терроризировать тестя, причём, как обычно, все это было в анекдотичной форме. Перед отъездом из Казани по вызову нового императора Александра I, он пришёл на обед к И. А. Мосолову. После обеда отвёл его в кабинет, запер дверь и просил у тестя десять тысяч. Тот, конечно, отказал. Тогда Овцын вынул два пистолета и сказал: «Если вы не дадите десяти тысяч, мне ехать к Государю не с чем, и я вот что сделаю: сперва застрелю вас, потом матушку Марью Ивановну, потом братца Николая Ивановича, потом всех ваших наследников, а потом и себя застрелю. Для чего вам беречь деньги, когда никого не будет?».
Тесть с испуга дал ему десять тысяч. Овцын же, выходя из кабинета, сказал: «Дурак я, что не попросил двадцати тысяч; он бы испугался и дал бы, да еще по-жалуй и обчелся бы со страху». С тех пор Мосолов не велел Овцыну показываться себе на глаза и очень его боялся.
Во время аудиенции у Государя Овцын так ему понравился, что тот назначил его прокурором Римско-католической духовной коллегии, возложив на него разработку проекта управления иноземными религиями в России.
В 1805 г. Овцын уехал за границу в Саксонию, где с ним произошёл очеред-ной анекдот. Он назвался графом Овцыным, жил «там в одном трактире, ничего не делает, ест да пьет, и уже задолжал рублей с пятьсот». Проезжая по Саксонии, Государь остановиться у этого трактира, чтобы напиться. Вышел трактирщик и похвалился, что у него живёт русский граф Овцын. Государь велел позвать этого «графа». Овцын подошёл к коляске и солгал, «что укрывается от Французов, не знает куда даваться, хочет в Poccию, но никак не может». Государь велел ему сесть на козлы, рядом с кучером, а Овцын попросил позволения в пути петь русские песни, на что и получил разрешение. Трактирщик же было заикнулся о долге, но Овцын показал ему кулак и уехал. Ну, ведь, правда, хорош молодчик.
Видно хорошо пел русские песни Александр Николаевич, так как с 1807 г. до 1810 г. он был вице-губернатором Москвы и главой Московской Казённой палаты в чине статского советника, несмотря на протесты главнокомандующего в Москве с 1809 г. генерал-фельдмаршала графа И. В. Гудовича (1741-1820). Вот уж игра судьбы: был несколько раз под следствием за растрату и возглавил Казённую палату, которая управляла государственным имуществом и строительством.
В 1810 г. А. Н. Овцын серьёзно поссорился с И. В. Гудовичем. Тягаться с таким противником Овцын не мог, и по требованию Гудовича его сместили со всех постов и подвергли опале. «Затем Овцину велено было в 24 часа выехать из Петербурга и выезжать из Москвы и из того места, где будет проезжать Государь Император».
В 1813 г. А. Н. Овцын якобы поступил майором в гусарский полк и умер в заграничном походе от горячки. Правда, документального подтверждения этому не найдено.
Вот такая оригинальная личность - весельчак, остряк, казнокрад, любимец государей, которому очень многое сходило с рук, его сейчас бы назвали «мажором». Да мало что изменилось в России за двести лет. Но в отличие от современной «элиты» и золотой молодёжи А. Н. Овцын мог давать дельные предложения об улучшении государственного устройства. Так его записка «Об устройстве Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, или Кабинета», поданная Александру I, бала использована 1826 г. при реорганизации Канцелярии Николаем I.
А. Н. Овцын является автором ещё одного весьма интересного, прямо таки диссидентского труда. В 1798 г. будучи в тюремном заключении, он сочинил «Народную диссертацию о перемене правительства в империи нашей». Одно название чего стоит! «Народная диссертация» состоит из 14 статей, касающихся многих сторон жизни российского общества и государства. Некоторые из предложений Овцы выглядят совершенно абсурдными, а некоторые не лишены здравого смысла. В зависимости от политического состояния нашей страны работа Овцына, да и сам он, оценивались по-разному: в Советское время его считали революционером, а в наши дни называют диссидентом.
Первые две статьи этого документа посвящены «бедственному положению» мелкопоместного дворянства и чиновничества. В качестве образца для переустройства российского общества Овцын предлагает Французскую республику, но опасается революции, так как глупый народ будет бить не тех, кого надо, а прежде всего дворянство, которое и так из-за реформ Павла «уже никуда не годное творение».
В первой статье реформатор говорит о том, что во Франции в каждом округе судей выбирают на три года, после этого выбирают нового, а «стараго посылают за присмотром в Париж». Там специальная комиссия разбирает его отчёт, сверяет приход-расход и т. п., «…буде все чисто и справедливо найдут, делают награждение, буде худо, отсылают в ссылку на острова». В связи с этим Овцын предлагает «Всякой гражданин или иностранной имеет право притти в трибунал и назначить себе должность, в которую чувствует себя достойным» при этом «Всякого рода иностранца принимают ласково и делают ему все возможные выгоды, но не определяют, ни даже позволяют входить во что-нибудь, пока не узнают способности его и истинную причину прибытия к ним».
Во второй статье автор жалуется на невозможность сделать карьеру без про-текции, и особенно его возмущает недовольство судей и борьба со взяточничеством: «Судьи негодуют, что они должны приехать в 7-м часу и сидеть иногда до 3-го для того, что более в суду говорят, нежели делают… Брать нониче не велят, да никто и не дает, для того, что один за другим примечают; буде же одному взять, то от страха умриошь без покаяния».
Но самое интересное это вывод, который делает автор: «Право, ГОСУДАРЮ мало пользы, что он так взяточников карает, а убыток тот, что он теряет умных людей; ибо кто умеет брать, тот втрое умеет работать». Это прямо девиз нашего современного чиновничества (вспомните бывшего министра обороны Сердюкова, его сподвижницу или подельницу Васильеву и многих других)!
Далее он сетует на тяжкую жизнь молодого дворянства (опыт у А. Н. Овцына в этом смысле был): «Мы были славные мастера играть, потом исправные судьи, теперь выключены, сами не знаем за что, и есть приходит нечего; доходу нет, в карты играть не велят; что делать придется?». Поэтому, промотавшемуся дворянству, ничего не остаётся как «…ударится вдруг, к какой ни на есть ближайшей границе, пробиться силою и поступить в службу в иностранном Государстве, а более цель к французам». Этим он, очевидно, объясняет свою неудачную попытку после растраты сбежать за границу.
Следующие статьи посвящены анализу дел в Польше после её третьего раздела в октябре 1795 г., в результате которого Речь Посполитая прекратила своё существование, а Россия получила земли к востоку от Буга с населением 1,2 млн. человек. Здесь можно встретить и здравые предложения, основанные на собственных наблюдениях Овцына. Он утверждает, что поляки мечтают о восстановлении единого государства «вся Польша думает быть по прежнему» и не хотят идти на службу «Всякой поляк и слышать не хочет итти в службу».
Далее он поднимает «еврейский вопрос»: «Сей народ, не имея хлебопашества, живет лучше всякаго мужика в Польше, потому что его обворовывает. Из числа жидов, конечно, не более как десятая часть, которые торгуют денгами и товаром; две части вином, а прочие обманом». При этом евреям за торговлю вином, размен денег приходится «двойную подать заплатить», а так как они «…кроме своего проворства никакова сикурса (помощь, поддержка) не имеют, действие коего по всем обстоятельствам остается на щоте обманутаго народа в Польше».
Этот вопрос он связывает и с винными откупами - системой взимания косвенного налога с торговли вином, по которой откупщики платили государству заранее оговорённую денежную сумму. В Польше в то время этой системы не было, и слух о её введении переполошил обывателей, евреев и помещиков.
Овцын считает, что доход казны будет больше «…ежели позволить в России и в Польше помещикам сидеть вино и производить вольную продажу, назначив цену, почему с каждаго куба должно Казне платить оброку, тогда сколько который помещик расположится сидеть вина, столько и будет платить в казну». Идея возможно и здравая, ведь на откупах делались огромные состояния, но трудность её воплощения заключалась в организации контроля количества, произведённого вина (извечная наша беда).
Рассуждая о «денежном курсе», Овцын проявляет завидное здравомыслие. Он предлагает законодательно установить твёрдый курс серебряного рубля по отношению к ассигнациям, так как «когда время податей приближается, то все меняют серебро на ассигнации; чрез то курс серебру упадает, потом как перестанут менять, опять возвышается, а чрез сие иногда во время ярморочное мы приходим в разорение». Вот она простейшая схема добывания денег из воздуха, когда в стране ходят две валюты, широко используемая и в настоящее время. Берётся за границей валютный кредит под 1-2%, в России валюта конвертируется в рубли и пристраивается куда-либо (например, в облигации, на депозит) под 8-9%. Через какое-то время совершается обратна конвертация. Конечно, возникают определённые потери при обмене, но маржа 5-6% остаётся, и производить ничего не надо.
Есть в «Народной диссертации» рассуждения и военной службе, в частности о солдатской форме. Солдаты в корчмах говорят: «…так широко и тепло нас ГОСУДАРЬ одел, но пукли разоряют, пущай бы косы, но виски ни спать не дают, ни вычистить амуницию за сей уборкой не поспеешь». Жалуются солдаты на плохую обувь и отсутствие «свободы слова»: «Бьют нас теперича за то, что подозревают нас в разговорах и неохотной службе, придется последнее зделать: или поднять на себя руки, или бежать к прусу».
Недовольны и офицеры «Все офицеры вообще нетерпеливо дожидаются сентября месяца и хотят иттить в отставку и говорят точно сими словами: сколько ни служить, а беды не миновать, жалование малинькое, а строгость так велика, что никак не возможно удержать солдат…». Овцын считает, что «ежели бы ГОСУДАРЬ не велел за беглых платить; отставлял бы с мундиром и с награждением чина по прежнему, а зимою велел бы стоять по квартирам, то верно бы никто в отставку не пошол…».
В 12 статье Овцын ставит вопрос о том, какого края надо бояться больше всего и на что надеются поляки, и отвечает «Самый опасный край Львов и на таковой случай революция Дубно…», в котором скопилось много французских эмигрантов, которые могут быть в сговоре с поляками. Не напоминает ли это наши дни? Поляки же думают, «…что у нас непременная война начнется с прусаком и Римским императором с помощию французов, и что сия война не за что иное как за них, дабы восстановить Польшу».
Ну и наконец, в последней 14 статье автор задаёт вопрос: «Что может слу-читься с русскими помещиками, которые имеют свои поместьи в Польше?», и сам на него отвечает. Ничего хорошего их не ждёт «…ни один поляк не скажет добраго ничего про русскаго помещика, но мужики гораздо довольнее русским, нежели поляком». Продать же свои поместья в Польше русские помещики не могут «…по причине, что поляки думают или очень дешево купить или даром достать, когда край повстанет…».
Кстати, из всего этого следовало, что император Павел I был обречён, слиш-ком многим не нравились его реформы и 12 марта 1801 г. в Михайловском замке он был убит заговорщиками, и до последнего времени его считали чуть ли не сумасшедшим. Действительно, только ненормальный может покуситься на столетние российские устои и привычки.
Вот такой документ вышел из-под пера этого неординарного человека, в котором причудливо сочетались трезвый ум, государственное мышление и склонность к эпатажу, скандалам, растратам, азартной игре. Понятно, почему он выходил из самых сложных ситуаций, очаровал двух императоров, и, конечно свою юную племянницу А. И. Неелову, к описанию жизни которой мы и продолжим.
***
В доме А. Н. Овцына Нееловы прожили около года, и о нем Анна пишет в самых восторженных выражениях, называя его благодетелем. Ведь его выходки, о которых мы писали выше, родственников не касались, да и преподносились не в негативном свете. Кроме того он действительно много помогал Нееловым: подал прошение о принятие Анны в привилегированный Екатерининский институт, познакомил её матушку «со многими значительными особами, приближенными ко Двору». Особенно они сблизились с семьёй генерала от кавалерии князя Николая Григорьевича Репнина-Волконского (1778-1845), супруга которого статс-дама Варвара Алексеевна (1778-1864), урождённая графиня Разумовская, состояла в свите российской императрицы Елизаветы Алексеевны.
В доме Репнина-Волконского Нееловы прожили около года, юная Анна брала уроки у их гувернантки, участвовала в еженедельных балах и вечерах, на которых иногда присутствовали и Августейшие особы. В начале 1806 г. Анна по протекции В. А. Репниной-Волконской была принята Екатерининский институт, куда её и отвезла сама статс-дама.
Правда, матушке её Варваре Николаевне пришлось на время отлучиться в Казань, чтобы, несмотря на распрю, поддержать раненого мужа. История это довольно тёмная. И. Я. Неелов во время вечерней молитвы был ранен в грудь выстрелом через окно. Скорее всего, это был акт мести, что не удивительно при скверном характере Ивана Яковлевича. Злодея так и не нашли, очевидно, Неелову были известны мотивы этого происшествия, но не в его интересах было поднимать шум.
Юная воспитанница не сразу втянулась в институтскую жизнь, будучи ото-рвана от родных и друзей, и часто предавалась грусти и тоске, но «…впоследствии уже находила даже и некоторую приятность в сем тихом обиталище приюта, где сообщество любезных подруг вскоре рассеяли мою унылость». Воспитанниц часто навещали особы Царской фамилии.
Екатерининский институт был основан в 1798 г. дамами ордена св. Екатерины для дочерей потомственных дворян. Располагался он на набережной реки Фонтанки, 36 в бывшем Итальянском дворце, построенном по одной из версий Доменико Трезини в первой четверти XVIII в. Но, как это часто бывает в России, здание было построено с большими нарушениями, и оказалось в аварийном состоянии «Институт наш, сие великолепное здание, подверглось сильной опасности разрушения стены из одной части строения, угрожая и прочей половине в скором времени неминуемым падением. Все пришли в необъятный ужас, доложили Императрице…».
Воспитанниц вначале хотели перевести в Михайловский замок, но потом ре-шили разместить их в Смольном монастыре. На месте же Итальянского дворца 1804-07 гг. Джакомо Кваренги построил новое здание в стиле классицизма, куда воспитанницы и вернулись.
Смольный институт благородных девиц, основанный в 1764 г. при Воскресенском Смольном женском монастыре, был первым в России женским привилегированным средним учебно-воспитательным заведением для дочерей дворян. Специальное здание для смолянок было возведено в 1806 г. по проекту того же Кваренги.
Юные воспитанницы двух благородных учебных заведений не сразу смогли ужиться. Скорее всего, вражда была взаимной, Анна считает виновницами этого смолянок, которые говорили им колкости, насмехались, подбрасывали оскорби-тельные письма. В конце концов, воспитанницы Екатерининского института нажа-ловались Императрице. Примирение враждующих сторон состоялось в день тезо-именитства императора Александра, когда сама Государыня угощала девиц различными сладостями.
Перед возвращением в родные стены был дан роскошный бал, институтки ехали в придворных каретах, у подъезда их встречали Император с супругой и вдовствующая императрица с образом Спасителя.
Через три года пребывания в пансионе Анна, не окончив курса, была взята из института, скорее всего из-за невозможности оплачивать пребывание там. Но перед этим она удостоилась аудиенции у покровительницы Екатерининского института матери императора Александра I второй жены Павла I Марии Фёдоровны (1759-1828). Марию Фёдоровну сопровождала статс-дама княгиня Александра Николаевна Волконская (1756-1834), которая была свекровью В. А. Репниной-Волконской, и взялась ходатайствовать о преждевременном уходе Анны из института.
Волконская забрала свою юною протеже из института и поселила в своём до-ме на набережной Мойки, 12, где Анна Неелова прожила более полугода «…наслаждалась мирной и безмятежной жизнью…». Как раз в этом доме А. С. Пушкин со своей семьёй снимал последнюю в его жизни квартиру.
Благодетельница часто брала Анну в Зимний дворец, на прогулки по окрест-ностям С.-Петербурга, особенно часто в Царское Село, где нередко они встречались с членами императорской фамилии. Удивительно, насколько везло этой небогатой провинциальной дворянке, и какую искреннюю заботу о ней проявляли родственники и их знакомые, входившие в высшую знать России.
Затем Анна вместе с семейством графини Екатерины Владимировны Апрак-синой (1770-1854) вернулась в Москву, где у Бантыш-Каменских поджидала её ма-тушка.
Из Москвы дочь с матерью отправились в Казань, а оттуда в село Кулаево, где встретились с главой семейства, принявшим их довольно тепло. Уединённая и скучная их жизнь без средств к существованию была неожиданно прервана. Влиятельные родственники Варвары Николаевны выхлопотали именное Повеление Монарха «…об обеспечении ее содержания». Казанское дворянство назначило им содержание в три тысячи рублей ежегодно. И. Я. Неелов был поставлен об этом в известность и обещал всё выполнить, но «…отлучился в дальние свои поместья, в Тверскую губернию, где пробыв долее означенного время, вовлек тем себя в бездну зол…». Имение его было взято под опеку.
Постановление о содержании жены было вручено Ивану Яковлевичу довольно торжественно – в имение приехали казанский губернатор Б. А. Мансуров, губернский предводитель дворянства и ещё некоторые персоны. Губернатор «не входя еще в дом» объявил Неелову «Монаршее Повеление о конфисковании его имения в опеку». Для всех такое решение было неожиданностью, в довершение всего из кареты вышел сын Ивана Яковлевича. С тех пор отец считал виновником своих несчастий именно его, Дмитрия, и отношения между ними оставались натянутыми до самой смерти отца. После такого скандала, совершив все формальности, И. Я. Неелов, не желая оставаться на родине, отправился в Тверскую губернию, а затем в С.-Петербург.
В это время из Петербурга возвратился Николай Яковлевич Стрелков, награждённый орденом Анны 2 степени за мужество во время взятия Дрездена, и назначенный инспектором Симбирских казённых винокуренных заводов. Дмитрий ещё раз отрекомендовал его «…как истинного благодетеля и верного друга». В октябре 1813 г. 3-ий нижегородский пехотный полк был объединён с казанскими и рязанскими ополченцами, под началом бригадного командира А. Д. Гурьева и отравлен на реку Эльбу для соединения с союзными австрийскими войсками. Там то, очевидно, капитан Д. И. Неелов и оказался под началом подполковника Н. Я. Стрелкова.
Происходил Николай Яковлевич из древнего дворянского рода, внесённого в VI часть ДРК Казанской губернии, был небогатым помещиком села Буртасы, где по четвертой ревизии за ним числилось 25 душ. В 1816 г. он был назначен директором Мелекесского казённого винокуренного завода и прослужил в этой должности до 1830 г. Скорее всего, в назначении Стрелкова на такое доходное место решающую роль сыграло его знакомство с действительным статским советником Александром Дмитриевичем Гурьевым (1785-1865), впоследствии генерал-лейтенантом, сыном министра финансов графа Д. А. Гурьева (1751-1825), в ведении которого находилась Канцелярия казённых винокуренных заводов.
Для поправки здоровья матери Нееловы отправились на Сергиевские серные воды, куда неожиданно, скорее всего, не случайно, на несколько дней приехал Н. Я. Стрелков. При встрече Анна почувствовала влечение к красавцу офицеру: «Невольно вспыхнуло лицо мое, я вся обомлела, не понимая, отчего произошел сей невольный страх, сие биение сердца!».
Поздней осенью 1815 г. Н. Я. Стрелков приехал к Нееловым и сделал предложение Анне, к которому её родители отнеслись благосклонно, и 24.11.1815 г. они обручились. Бракосочетание состоялось 07.01.1816 г. в казанской церкви Грузинской Божьей матери. Пировали целую неделю, в честь молодых губернский предводитель дворянства Григорий Никифорович Киселёв (родной брат И. Н Киселёва мужа сестры отца Анны) дал прекрасный бал. Вскоре после свадьбы, распростившись с любимой матерью Анна, теперь уже Стрелкова, отправилась с мужем в Мелекесс, расположенный в 200 вёрстах от Казани к месту его службы.
Мелекесский казённый винокуренный завод был образован на базе четырёх, возникших в 30-е гг. XVIII в. частных купеческих винокурен на реке Мелекесс. За-вод этот был крупнейшим в Заволжье, как по территории, так и по объёму произ-водства, и поставлял продукцию в Оренбургское войско, Москву, Петербург и некоторые пограничные губернии России. Завод неоднократно перестраивался, оснащался новым оборудованием, в том числе и английским, мощности его увеличивались. К концу XVIII в. завод выкуривал до 200 тыс. вёдер в год, а в 1820-е гг. уже до 250 тыс. вёдер.
Прибыв в Мелекесс, Анна была поражена размахом производства, большим количеством печей, изрыгавших огненное пламя и мрачного вида строениями. Здешнее общество было очень ограничено и состояло из семей четверых служащих, с которыми Анна легко сошлась.
В 1816 г. Н. Я. Стрелков отправился в командировку по служебным делам в С.-Петербург и взял с собой супругу, которая была в восторге от возможности увидеть своих родных и знакомых. По пути они на неделю заехали в Кулаево к матери Анны, где встретились с соседями.
В Москве, они посетили кремль и навестили престарелую княгиню Надежду Александровну Мещерскую (1736-1824), вдову казанского генерал-губернатора, деда Анны по матери. Младший сын княгини двоюродный дядя Анны Стрелковой Алексей Платонович Мещерский (1779-1839), провёз гостей по «обгорелым улицам московским», ещё не восстановленным после пожара 1812 г., что произвело на них тягостное впечатление.
Прибыв в Петербург, Анна, прежде всего, направилась к отцу, встреча с которым «…сверх ожидания нашего, была так благосклонна». Она, как и брат, надеялась миром решить их давний спор насчёт имения, но из этого ничего не вышло. Анна с головой окунулась в водоворот столичной жизни: посещала театры, совершала загородные прогулки, встречалась с родственниками и друзьями.
В мае 1816 г. после окончания командировки Н. Я. Стрелкова, которая про-должалась 1,5 месяца, супруги двинулись в обратный путь, пробыв неделю в Москве из-за болезни мужа. После Казани они заехали в Кулаево, навестить прикованную к постели мать Анны, известие о смерти которой Стрелковы получили в конце 1816 г. На похороны Анна не поехала, так как ожидала рождения первенца, и была отправлена в Казань под присмотр докторов.
25.03.1817 г. Анна разрешилась от бремени дочерью, названной Елизаветой и через три недели, несмотря на весенний разлив Камы, отправилась с младенцем в Мелекесс и благополучно добралась до дома, где была радостно встречена мужем. К сожалению, их дочь Елизавета умерла, прожив всего год и два месяца.
К всеобщей радости 22.04.1818 г. у Анны родился сын Александр. Мальчик родился слабым, болезненным, но ребёнок выжил, правда, всё равно умер в 28 лет, доставив много неприятностей родителям.
Чтобы развеять грусть, вызванную кончиной дочери, муж повёз Анну Ива-новну на Нижегородскую ярмарку, а маленького сына перепоручили свекрови. До-вольно странный поступок, год назад умерла дочь, а мать поехала развлекаться, вместо того чтобы всё внимание уделить только что родившемуся больному сыну. Видно материнские чувства не слишком были присущи Стрелковой, что приведёт к гибели ещё одного её сына Николая.
Вместе со Стрелковыми в Нижний Новгород поехал брат Анны Дмитрий с супругой. Ярмарка поразила их широтой, великолепием и обилием съехавшихся гостей. Это было не только великое торжище, там работали театры, проводились различные собрания и светские увеселения.
Тем не менее «…при всем казавшемся моем спокойствии здоровье мое, весьма расстроившееся уже со дня рождения сына и более еще усилившись кончиной милой дочери, весьма приметно ослабевало» и врачи посоветовали поехать Анне Ивановне на Кавказские Минеральные Воды. По тем временам это было очень дальнее и, даже, опасное путешествие в которое Анна вместе с братом, его женой и свояченицей отправилась из Мелекесса 27.04.1819 г. Вояж этот был довольно подробно описан выше, добавим только некоторые интересные подробности.
К экспедиции путники подготовились весьма солидно – на четверых путеше-ственников приходилось 10 человек «обслуживающего персонала»: повар («как самый нужнейший»), три кучера, два лакея, егерь и три горничных. Вся эта компания размещалась в нескольких экипажах, «…устроенных нашими людьми наподобие сараев, прикрытых лубками». Во время этой экспедиции путешественники не раз подвергались различным опасностям. На обратном пути в нескольких вёрстах от Астрахани путники подверглись нападению «…целого табуна пасущихся верблюдов, которые, преградив нам дорогу и фыркав по свойству их привычек…» напугали лошадей, которые понесли экипажи и чуть не опрокинули их в солёное озеро.
Ещё одно дорожное происшествие случилось на Симбирской горе, и связано было с третьей российской бедой, которую сейчас называют «пьянкой за рулём», его ярко описывает Анна Стрелкова. Желая засветло переправиться через Волгу «На радости быть скорее дома кучер мой, придерживаясь Бахуса, хватил излишне через край зеленого напитка, так что еле жив сидел на козлах… Усмотрев, наконец, неизбежную нам опасность, мы приказали немедленно остановить лошадей, но кучер до того был уже в бесчувствии, что не внимал более ни просьбам, ни угрозам нашим, вез нас, не останавливаясь, вскачь, продвигаясь все ближе и ближе к берегу». Чтобы спастись, Анна с попутчицей выскочили из брички, не причинив себе вреда (смелые дамы!) и в тоже мгновение «…громазной наш экипаж, навьюченный всякой всячиной, рухнулся с высоты сего места вниз и чуть не в самую Волгу».
Когда дамы пришли в себя, то попросили, окруживших их людей, «…узнать о состоянии нашего кучера, которого считали уже в числе мертвых или страшно изуродованным; но, к великому удивлению и благополучию нашему, ни того, ни другого не случилось. Бричка так счастливо попала на песчаное место, что не причинила никакого большего бедствия, как только слегка повредив бок кучеру маловажной царапиной и немного попортив кузов». Вот уж правда «пьяным Бог соломки подстилает». Протрезвевший от падения кучер со слезами просил прощения и, конечно, был прощён.
В Саратовской губернии они заехали в Вырыпаевку и Киселёвку, где навестили тётку Любовь Яковлевну Киселёву родную сестру их отца. В конце 1819 г. путешественники благополучно возвратились в Мелекесс, где Анна « вышедши из коляски, кинулась на шею милого мужа».
В конце декабря 1819 г. Стрелковы вместе с братом Анны и его женой поехали в Вырыпаевку, чтобы встретить Рождество. В обратный путь они отправились 8 января и, с ними опять случилось дорожное происшествие, едва не кончившееся гибелью Н. Я. Стрелкова. Вот как это описывает Анна Ивановна. «Не доезжая селения Головина, застигнуты были темнотою ночи, имея, по недосмотрению нашему, пьяного ямщика, который, не разобравши в своем нетрезвом виде настоящей дороги, сбившись с пути, взъехал в самый пруд у близ находившейся мельницы. И едва промчавшись несколько саженей от края, как внезапно лошади повозки нашей, ехавшей впереди, гораздо далее братней, рухнули в воду, едва не утащив и весь экипаж, готовый низринуться в бездну». Николай Яковлевич, не смотря на водобоязнь, бросился спасать ямщика и сам провалился в воду, но «…будучи в тулупе, не совсем мог погрузиться в воду; ощупью усмотрев твердое место, за которое ухватясь рукою, опираясь за сие и перебираясь осторожно с одной льдины на другую, скоро был вне опасности». Анну оттащил от полыньи брат Дмитрий. Сбежавшийся народ, вытащил лошадей и повозку из воды. Выбравшись на берег, они плакали от радости и обнимали друг друга. Немного успокоившись, путники побрели к мельнице, стоявшей неподалёку, и вошли «хоть в черную, но теплую избу, показавшуюся нам в сию минуту царским чертогом!», где отогрелись и напились чая.
Осенью 1820 г. у Анны родился сын Николай, здоровый и живой мальчик, который по недосмотру матери вскоре ушёл из жизни. Вся семья страшно переживали это горе, но постепенно Анна оправилась от этого удара.
Но, как говорят, беда не приходит одна. Вскоре после неудачных родов от скоротечной чахотки ушла из жизни 18-ти летняя сестра Н. Я. Стрелкова. При этом её муж подполковник В. А. Немятов вынудил больную записать на себя имение (предположительно, село Буртасы), подаренное ей на свадьбу. Не выдержав всего этого, умерла мать Н. Я. Стрелкова, любимая свекровь Анны. В 1821 г. у Стрелковых родилась дочь, которую в честь любимой матери назвали Варварой, что отвлекло Анну от переживаний.
В 1824 г. Анна вместе с братом отправилась в Петербург с заездом в Тверь, где они вновь хотели урегулировать денежные и имущественные дела с отцом. Но в Твери они отца не застали и обосновались в столице, о пребывании их в которой было рассказано выше. К этому стоит добавить, что бесстрашная путешественница со своей подругой совершила морскую прогулку по Финскому заливу на какой-то посудине с заходом в Кронштадт и Ораниенбаум. На обратном пути они попали в шторм и чуть не затонули: «одним милосердием Божием спаслись мы».
Вскоре после морской прогулки Анна отправилась в обратный путь в Казань и заехала в Тверь к отцу, который поджидал её и встретил очень радушно. Анна несколько раз пыталась поднять болезненный для неё денежный вопрос, но так и не решилась. Может быть и к лучшему, так как вопрос о её жаловании скоро разрешился, правда, не без участия Н. Я. Стрелкова.
В сентябре 1824 г. Анна с сыном Александром стали свидетелями посещения города Симбирска императором Александром I, совершавшим путешествие в Уральск. Живя на Мелекесском заводе и занимаясь домом и детьми, Анна внимательно следила за событиями, происходящими в России осенью-зимой 1825 г. Летом 1826 г. Анна навестила отца в тверской деревне, намереваясь поговорить с ним о своей части имения, но, как обычно, постеснялась. В Москве вместе с отцом она наблюдала коронацию императора Николая I.
В 1827 г. Анна узнала об измене мужа с бывшей горничной и покупке для неё дома, но простила его, чему способствовала беременность Анны, от которой она разрешилась сыном Михаилом, трагически ушедшим из жизни в 14 лет.
В 1830 г. коллежский советник Н. Я. Стрелков подал прошение об отставке, намереваясь переехать с семьёй в Самару. Анна, по предложению мужа, отправи-лась с младшими детьми в Петербург навестить старшего сына Александра, обуча-ющегося в Горном корпусе. В столице она прожила целый год, и спешно покинула её из-за холерного карантина, объявленного во многих губерниях.
В 1831 г. Стрелковы переехали из Мелекесского завода в Самару, поселив-шись в одном из лучших домов, дети были определены в частный пансион. Летом следующего года Анна с малолетними детьми отправилась в очередное путешествие - паломническую поездку в Киев поклониться мощам Святой Варвары172П, а затем в Воронеж к мощам Святителя Митрофания173П. Путешествуя по Малороссии Анна, как обычно интересовалась бытом местного населения, делала записи, и посетила известную ярмарку в еврейском городе Бердичеве (до революции население его состояло из 80 % евреев, 18 % поляков, 2 % русских). Ежегодно в Бердичеве проводилось десять ярмарок, которые не уступали знаменитым Лейпцигским. Сюда приезжали купцы из Киева, Москвы, Пруссии, Австрии, Франции, Италии и других стран. Годовой оборот бердичевских ярмарок достигал 20 миллионов рублей серебром.
В ноябре 1833 г. умер её любимый брат Дмитрий. Тяжело переживая эту по-терю, непрактичная Анна подписала вдове брата вексель на 50 тыс. руб. в счёт так и не полученной им части отцовского имения. Сделала она это без согласия отца, и испытала его гнев при встрече в Твери, когда в августе 1834 г. повезла младших детей в Петербург для продолжения их образования. Правда, позже искреннее раскаяние Анны и открывшееся вероломство невестки, помирили её с отцом.
Прибыв в Петербург 30.08.1834 г. Анна стала очевидцем открытия Алексан-дровской колонны на Дворцовой площади, куда съехалась вся знать. Младших де-тей Варвару и Михаила она устроила в частный пансион, а 16-летнего Александра определила на обучение к профессору, с трудом добившись отмены приказа о его службе в Уланском полку.
После смерти отца 01.10.1834 г. Анна стала единственной наследницей огромного имения, состоящего из нескольких сел и деревень в Казанской, Симбирской, Тверской и Оренбургской губерниях с 1,5 тысячами душ крестьян. Вступая в права наследования, Стрелкова столкнулась с воровством и завистью родственников и чиновников, а вдова брата, получившая от Анны имение, пытаясь переложить на неё долги брата, затеяла многолетнюю тяжбу.
Общее управление, унаследованными имениями, осуществлял муж Анны, но после его смерти в 1840 г. все эти заботы легли на плечи неопытной в делах женщины. Воспользовавшись этим, чиновники опутали её сетью интриг и долговыми обязательствами.
Огромным ударом для Анны, подорвавшим здоровье, стала нелепая смерть, подающего большие надежды сына Михаила. Теперь всю себя она отдаёт устрой-ству счастья дочери Варвары, которую выдаёт замуж за небогатого князя Алексея Александровича Долгорукова. Вслед за дочерью Варварой в 1843 г. Анна Ивановна возвращается в Казань, где занимается делами по имениям, посещает свои деревни, вращается в местном «свете». Не имея опыта в делах управления хозяйством, она нанимает для этого друга покойного мужа господина Тихановского.
У А. И. Стрелковой рождаются внучки, казалось бы, жизнь входит в нормальное русло, доставляя радость Анне. Однако возникают проблемы с сыном Александром, связанные с его женитьбой и долгами. Не имея уже сил, участвовать в судебных разбирательствах по долгам сына, Анна делает поверенным в этих делах зятя А. А. Долгорукова, а сама посвящает себя воспитанию внучек. Однако разразившаяся в Казани и других губерниях эпидемия детских болезней, уносит из жизни внучек Анны и внука Николая.
О последних годах жизни А. И. Стрелковой практически ничего неизвестно, но первоначальные строки её жизнеописания дают основание считать, что провела она их в одиночестве, которое скрашивала молодая женщина, знакомая с ней не-сколько лет. Родовое село Кулаево удалось сохранить, после смерти Анны Ивановны в 1853 г. оно перешло к её дочери Варваре и оставалось в её собственности до 1867 г.
Подробно рассказать об этих трёх поколениях Нееловых, их родственниках и ближайшем окружении удалось благодаря мемуарам «История моей жизни» А. И. Стрелковой, написанным очень живо, ярко и эмоционально. Такая возможность представляется довольно редко, чаще всего приходится довольствоваться сухими данными из формулярных списков, архивных материалов, Интернета. Понятно, что автор мемуаров относился к своим близким с любовью и уважением, поэтому положительные качества многих персонажей приукрашены, а отрицательные черты - нивелированы. Зато, дополнив их описание из других источников, можно получить достаточно объективную картину и представить их как живых людей.
Сама же Анна Ивановна представляется умной, образованной и талантливой женщиной, обладающей прекрасным образным слогом. Ведь её мемуары являются первыми значительными по объёму дворянскими женскими воспоминаниями, написанными во время становления современного русского литературного языка. Не смотря на множество ударов судьбы: смерть детей, напряжённые отношения с отцом, размолвки с братом, измену и раннюю смерть мужа Анна оставалась оптимистом, в чем её поддерживала искренняя вера.
Обладая живым характером, пытливым умом, наблюдательностью Анна много путешествовала, вынося из своих поездок интересные, яркие зарисовки. Кроме того она была весьма мужественной женщиной, неоднократно попадая в трудные, а иногда и опасные ситуации, и всегда с достоинством выходя из них. Ещё одной её чертой была доверчивость и непрактичность, чем часто пользовались родственники, чиновники и управляющие.
Сын Любови Яковлевны Нееловой и Игнатия Никифоровича Киселёва Аре-фий (см. роспись Нееловых Московских № 52) имел чин коллежского секретаря. Где воспитывался Арефий Игнатьевич Киселёв доподлинно неизвестно.
Из мемуаров А. И. Стрелковой можно узнать, что после ранней смерти отца его мать всё внимание обратила на «…воспитание любезного ей сына, прилично богатому ее состоянию». На службу Арефий Игнатьевич устраиваться не спешил, что видно из письма И. Я. Неелова к сестре за 1809 г., в котором он советует племяннику, не спешить устраиваться на службу, хотя тому уже было 16 лет.
О нежелании Арефия делать карьеру говорит и тот факт, что службу он окончил в чине коллежского секретаря. Да и вряд ли это ему нужно было при его крупном состоянии и неуживчивом резком характере. Вести себя независимо, а подчас и не вполне прилично позволяло ему дальнее родство с видным государственным деятелем графом П. Д. Киселёвым (1788-1872), который после смерти Арефия Игнатьевича получил часть его наследства.
Пользуясь своими связями в Петербурге, в 1820-е годы он отсудил у своего дяди И. Я. Неелова тверское имение, за что последний, ненавидел Арефия до самой своей смерти, хотя подолгу и жил у племянника в примаках. У Ивана Яковлевича характер тоже был не лёгкий, так что с Арефием они были чем-то схожи. О безнравственности Арефия Игнатьевича говорится в письмах к И. Я. Неелову из Петербурга его знакомого И. А. Чижёва, который сообщал, что Арефию едва удалось избежать суда, по делу растлении крестьянских мальчиков в саратовских имениях одним из его кузенов.
В тоже время А. И. Киселёв был способен и на благородные поступки. Когда его двоюродная сестра Анна Стрелкова в 1824 г. в Петербурге осталась практически без денег и не могла выехать к отцу, он ссудил её, правда, не наличными деньгами. Арефий Игнатьевич написал приказ в Тверскую банковскую контору Государственного заёмного банка, где, очевидно, было заложено какое-то из его имений, по которому Анна «…могла получить деньги, сколько мне потребно».
Проживал Арефий Игнатьевич то в самом Саратове, то в своих саратовских имениях, то в Петербурге, то в Тверской губернии, вёл жизнь «широкого барина», слыл хлебосолом и оригиналом. Он был в дружеских отношениях со своим кузеном Дмитрием Нееловых, с которым часто путешествовал.
Что же касается имений А. И. Киселёва, то они были довольно обширны. В Аткарском уезде Саратовской губернии за ним числилось 1382 душ крепостных, имел он имения и в Тверской губернии, которые, не совсем праведным путём, пе-решли к нему от дяди И. Я. Неелова.
В Пензенской губернии А. И. Киселёв основал деревню Круглое (Киселёвка) на речке Мингавиль, перевезя, туда крестьян из своего тверского имения. Правда, в указанном источнике, говорится, что деревня эта была основана во второй половине XVIII в., чего никак не могло быть, так как Арефий Игнатьевич родился в 1793 г. Деревня Круглое в 1835-58 гг. принадлежала дочери Арефия Игнатьевича, для которой, возможно, и была основана, затем перешла в другие руки. В начале XX в. в деревне была усадьба Панчулидзевых, которая в 1905 г. была сожжена и больше не восстанавливалась.
Несмотря на небольшой чин, А. И. Киселёв пользовался уважением в дворянской среде, был гостеприимным хозяином, и в 1831-39 гг. был уездным предводителем дворянства. Вот какую его характеристику, не совпадающую с мнением А. И. Стрелковой, можно найти в «Записках старого помещика» В. А. Шомпулева, предводителя дворянства Саратовской губернии: «…Арефий Игнатьевич был большой оригинал, шутник и хлебосол, поэтому недостатка в гостях у него не было, как в Саратове, где он имел прекрасный дом, так и в деревне».
В своих воспоминаниях В. А. Шомпулев приводит интересный случай, гово-рящий о независимости и резкости А. И. Киселёва. В конце 1846 г. на посту сара-товского губернатора прежнего либерального и мягкого А. М. Фадеева сменил статский советник М. Л. Кожевников, отличавшийся любовью к «порядку».
Кожевников стал бороться с длинными волосами и бородами, которые отпу-стили дворяне. Перед очередным губернским дворянским собранием он просил губернского предводителя Н. А. Челюсткина объявить, что «…длинных волос и бород он не потерпит и что нарушители закона в этом случае будут на гауптвахте обстрижены и выбриты на барабане». Такое заявление вызвало возмущение дворянства, которое устроило губернатору обструкцию, не явившись на открытие собрания, которое началось только после того, как Кожевников уехал домой.
Возмущённый губернатор вызвал на следующий день к себе уездного предводителя В. Н. Григорьева, который явился к нему «…с той же длинной бородой и растрепанной шевелюрой, но, однако же, в дворянском мундире». Через некоторое время из кабинета губернатора послышался шум от падающего тела, и появившийся Григорьев, закричал – «Скорей за доктором, губернатору дурно!». Жандарм и лакей бросились за доктором, а Шомпулев с коллегой вошли в кабинет губернатора, где нашли его, лежащим на полу и пытавшимся высвободить ногу из стремени. Дело в том, что Кожевников любил работать за конторкой, сидя в богато убранном казачьем седле на высокой подставке.
Но больше всего новому губернатору, пожалуй, досталось от Арефия Киселёва. Как то на дворянском балу губернатор просил нового предводителя дворянства Н. И. Бахметева известного скрипача и композитора передать Киселёву, что хочет сыграть с ним партию на бильярде. На это А. И. Киселёв весьма резко и бестактно ответил: «Вы забываете, Николай Иванович, что бильярд не скрипка, а кий не смычок, и я концертов на нем не даю и, кроме того, с людьми незнакомыми не играю!». После этой выходки Арефий Игнатьевич попал в опалу, был заподозрен в масонстве и сочинении пасквилей на губернские власти, за что и был под конвоем двух жандармов отправлен в Вятку. Пробыл он там недолго, и до смены губернатора жил в Петербурге, чему, скорее всего, способствовал его родственник - любимец императора Николая Павловича министр государственных имуществ граф П. Д. Киселёв.
Ещё одной страстью А. И. Киселёва была охота. Саратовский епископ Иаков (в миру Вечерков Иосиф Иванович; 1792-1850), объезжая епархию, не однажды заглядывал к Киселёву, и «…укорял его в бессердечности истребления несчастных зайчиков…». Однажды осенью епископ приехал в имение и рано утром, выйдя на балкон, услышал «…раздавшийся в горах из близлежащего леса какой-то странный концерт и звуки труб». Хозяин объяснил священнику, что это голоса 60 гончих, а трубные звуки принадлежали псарям.
Преосвященный пожелал послушать ближе этот собачий концерт, и на дрожках подъехал к лесу, где наслаждался красотой раннего осеннего утра и вдруг увидел спасающегося от борзых измученного зайца. Желая спасти загнанного зверька, Иаков соскочил с дрожек и пытался поймать зайца в рясу. Впоследствии преосвященный часто рассказывал об этом, со смехом говоря, что Киселёв заставил и его ловить зайцев рясой.
Женой Арефия Игнатьевича была Мария Алексеевна Киселёва, у них была единственная дочь Мария, умершая в 23 года.
7-е ПОКОЛЕНИЕ
Дочь Приклонских Варвара Александровна (см. роспись Нееловых Московских № 58) вышла замуж за видного промышленника и мецената Александра Александровича Пороховщикова, отличавшегося кипучей энергией, широтой интересов и завидной предприимчивостью. Но брак их был не долговечен - Варвара Александровна скончалась в 34 года от чахотки в доме А. А. Пороховщикова в Староконюшенном переулке. Дом этот, построенный в 1871-72 гг. в русском стиле, в 1995 г. был передан в долгосрочную аренду его правнуку народному артисту России Александру Шалвовичу Пороховщикову, который отреставрировал его и собирался устроить в нем семейный музей. Правда, дом этот пользовался дурной славой, так как в нем умерла молодая жена первого владельца, затем в советское время в его подвалах проводили расстрелы репрессированных, и наконец, в нём покончила жизнь самоубийством Ирина Пороховщикова - жена Александра Шалвовича.
А. А. Пороховщиков родился в Московской губернии в дворянской семье, обучался в Орловском Бахтина кадетском корпусе, из которого был выпущен в 1849 г. (в этом корпусе в своё время обучался его дядя Сергей Александрович Пороховщиков (1836-1888) генерал-майор, в 1887-88 гг. директор Сибирского кадетского корпуса). В 1853 г. Александр Александрович был переведён прапорщиком из гренадёр в лейб-гвардии Семёновский полк. Во время Крымской кампании полк, стоявший в Петергофе, был направлен в Польшу, затем в Белоруссию, а по окончании войны в марте 1856 г. вернулся в Петербург, так и не приняв участия в боевых действиях. Александр Александрович тяжело переживал неудачи русской армии и потерю Севастополя, и решил покинуть военную службу.
В 1859 г. он вышел в отставку в чине штабс-капитана, и успешно занялся подрядными строительными работами - шаг для дворянина и бывшего гвардейского офицера весьма неожиданный. Пороховщикову удалось получить несколько выгодных казённых подрядов на переустройство правительственных зданий: Священного Синода, Судебных установлений, Министерства иностранных дел, работа над которыми была высоко оценена, и создала ему хорошую репутацию, как строителю.
В 1865 г. он построил «Тёплые торговые ряды» (архитектор А. С. Никитин), в 1871-74 гг. - отреставрировал для архива МИД в Москве здание бывшего Горного управления.
В начале 1870-х годов Пороховщиков приступил к строительству на Никольской улице гостиницы «Славянский базар», которая была задумана как своего рода центр городской жизни, включавший магазины, ресторан, большой концертный зал. В оформлении ресторана и концертного зала архитекторы А. Л. Гун и П. Н. Кудрявцев использовали русские национальные мотивы. Молодому, тогда ещё никому не известному выпускнику Академии художеств И. Е. Репину для концертного зала за 1,5 тысячи рублей было заказано грандиозное живописное полотно «Русские и славянские композиторы». Пороховщиков очень жалел, что в список композиторов не был включён молодой в то время, но уже известный всей Москве П. И. Чайковский, с которым Александр Александрович был в дальнем родстве. И. Е. Репин вспоминал, как Пороховщиков умел воодушевлять строителей: «Ребята, - кричал он громко рабочим, - завтра у нас будет Великий князь; уж вы всю ночь не спите, работайте, но чтобы к утру все было кончено!».
Александр Александрович Поро-ховщиков. Ф. из Интернета. Александр Александрович Пороховщиков второй. Ф. из Интернета.
«Славянский базар» с большой помпой был открыт 10.05.1872 г. Его открытие стало крупным общественным событием Москвы и триумфом самого Пороховщикова, принеся ему широкую известность, и не малую материальную выгоду (в течение определённого времени он возглавлял правление компании гостиничного комплекса). «Славянский базар» вошёл в историю русской культуры. Здесь любили останавливаться В. В. Стасов, Н. А. Римский-Корсаков, П. И. Чайковский, Г. И. Успенский, здесь же произошло знакомство В. В. Немировича-Данченко с К. С. Станиславским, положившее начало Московскому Художественному театру. После революции гостиница была закрыта, но ресторан продолжал работать, но, к сожалению, 21.12.1993 г. он сгорел.
Затем Пороховщиков берётся за благоустройство московских мостовых, из-вестковая пыль которых была одной из причин лёгочных заболеваний, от чего умерла его первая супруга. Мостовые стали покрываться твёрдыми породами камня - диабазом и диоритом, а так же асфальтом, который был не чета теперешнему: на Никольской улице он простоял четверть века без ремонта.
В 1870 -х годах им была создана компания «Губонин, Пороховщиков и Ко» которая под Подольском построила завод по производству строительных материалов, а затем была преобразована в «Московское Акционерное Общество для производства цемента и других строительных материалов и торговли ими», обеспечивающая цементом стройки Москвы и Подмосковья. Ему же принадлежит идея строительства московской окружной дороги, то есть современной МКАД.
В начале 1890-х годов неугомонный Александр Александрович на всю страну рекламирует так называемые огнестойкие дома, построенные из глины, по образцу саманных построек, которые заменили бы крестьянские деревянные избы с соломенными крышами, подверженные пожарам. Он даже собирался поставить «образцовую несгораемую саманную избу для крестьянской семьи» на Красной площади, напротив памятника Минину и Пожарскому. Конечно, из этой затеи ничего не вышло, но эти дома демонстрировались на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде, а в Норвегии и Карелии такие дома действительно строились.
Не чужд был Александр Александрович и политической деятельности. Он тесно сблизился с лидерами славянофильского движения Аксаковыми и Катковым, развернул кипучую общественную деятельность в Славянском комитете, и в Московской городской Думе, гласным которой он стал в 1872 г.
В сентябре 1876 г. Пороховщиков был направлен от Славянского комитета в Крым, где отдыхал Александр II, с целью убедить его в том, что движение за освобождение славян является чисто патриотическим и народным. Аудиенция состоялась 21 сентября в Ливадийском дворце и продолжалась полтора часа. Месяц спустя под влиянием этих настроений царь объявил всему миру, что борьбу за освобождение братьев по вере он считает и своим святым делом, а 12.04.1877 г. Россия объявила войну Турции. Летом 1878 г. Пороховщиков стал одним из основных организаторов набора русских добровольцев в Сербию. Пороховщиков принимал активное участие в строительстве Храма Христа Спасителя в качестве архитектора и вкладчика средств.
Стареющий Пороховщиков увлёкся патриотической публицистикой, органи-зовал в Петербурге собственное издательство и типографию, а 09.11.1890 г. выпу-стил в свет первый номер ежедневной газеты «Русская жизнь», редактором которой стал сам. Оппозиционная газета Пороховщикова, выступала с резкой критикой разорительного, для страны экономического курса министра финансов И. А. Вышнеградского, нерациональных финансовых операций правительства, сокращавших государственный золотой запас. После неоднократных цензурных взысканий, в начале 1895 г. газета «Русская жизнь» была окончательно запрещена.
Удивительная заметка появилась 22.01.1905 г. в «Русском листке» под заго-ловком «Москва через 100 лет. Из «фантастических» проектов». Процитируем от-дельные места из неё.
«Вечно юный, неугасимо-пылкий и неистощимо-фантастичный А.А. Поро-ховщиков выступил с новым грандиозным проектом, имеющим задачей перекроить Москву заново, расширить ее "дистанцию" на 100 кв. верст и дать населению все блага культуры.
…Новый проект А.А. Пороховщикова не менее грандиозен и, пожалуй, более осуществим, но разве лишь через 100 лет.
-Я рисую себе будущую Москву величайшим и красивейшим городком мира, - говорил нашему сотруднику А.А. Пороховщиков. - Мой проект сводится к тому, чтобы заселить прежде всего окраины Москвы. Вот - громадная местность Петровского парка, чудные, но пустынные Воробьевы горы, Сокольники, Бутырки. Представьте себе, что все эти места будут застроены 5-этажными корпусами, длиной от 50 до 100 саж. В подвальном этаже я располагаю все принадлежности для рынка: здесь помещаются погреба, ледники, кладовые. Из центрального пункта этого благоустроенного рынка я провожу в каждую квартиру дома и в другие дома того-же района телефон. Телефон - это главный фактор моего проекта. При посредстве телефона я достигну небывалых удобств и удешевления жизни.
Каждому телефонному абоненту будет дана книжка с обозначением цен товаров. Квартирант сообщает по телефону требование, чтобы к такому-то часу было доставлено ему нужное количество провизии и иного товара, имеющегося на складе рынка. Заказ немедленно же исполняется особой артелью, которая и получает плату за товар по прейскуранту. Благодаря устранению посредничества в торговле все товары отпускаются почти по заготовительной цене. Двухрублевый чай вы получает со скидкой до 30%; муку, овощи и питьевые продукты - по самым дешевым расценкам, а молоко не иначе, как с собственной фермы.
Кроме снабжения жильцов продуктами артель рынка будет принимать на себя исполнение всех поручений, получение и отправку денег и разные домашние услуги. В компоновку жилых зданий введены будут комфортабельность и практичность. В одном из этажей поместятся гимнастический зал, читальня, зал для собраний и детских игр; кроме того, имеется в виду устроить общую образцовую прачечную, амбулаторию для больных и прочее…».
Вот это размах, вот это перспектива, и не настолько уж все фантастично, ведь многое из того о чем мечтал Пороховщиков было реализовано ещё в советские времена, построено множество новых микрорайонов, обеспеченных инфраструктурой, а заказы товаров и услуг можно осуществлять и по телефону, и через Интернет.
О последних годах жизни Александра Александровича практически ничего не известно, в одной из заметок, найденных в сети, говорится, что «Жизнь Пороховщикова завершалась в атмосфере подозрительности, изоляции и отчуждения, а его смерть означала долгое забвение».
Удивительная жизнь личности огромного масштаба, патриота, мецената. Жаль, что о таких людях вспоминают редко, а вот смерть его правнука прекрасного артиста А. Ш. Пороховщикова, и трагический уход из жизни его жены, вызвали множество публикаций, обсуждений на ток-шоу и в Интернете. Но основным обсуждаемым вопросом было наследство: особняк Пороховщиковых в Староконюшенном переулке, квартира, дача, лучше бы поговорили о его предках и родословной. В какой-то степени автор пытается восполнить этот пробел, отступая от основного направления своей книги.
***
Нельзя не сказать несколько слов о сыне А. А. Пороховщикова от третьей жены Эмилии Карловны Отто, также Александре Александровиче (1892-1941), который был под стать своему отцу.
Ещё, будучи гимназистом, он увлёкся воздухоплаванием, и в 1909 г. построил самолёт, одобренный «отцом русской авиации» Н. Е. Жуковским. В 1911 г. организовал опытную мастерскую, где построил расчалочный моноплан простейшей конструкции «Пороховщиков № 1» и сам взлетел на нём с ипподрома в Золитуде. В 1914 г. он создал успешно летавший двухместный разведчик «Би-кок» № 2, построенный им по схеме «Двухвостка», второй экземпляр которого был оснащён гусеничным шасси. В 1915 г. создал «танк Вездеход».
В 1917 г. в мастерской Пороховщикова в Петрограде, преобразованной в за-вод, который после революции конструктор сам национализировал и передал государству, выпускались самолёты иностранных марок, а также учебный биплан его конструкции П-IV. В 1918 г. Александр Александрович прошёл испытания на звание военного лётчика, сражался в рядах Красной армии, возглавлял авиамастерские, одновременно продолжая конструкторскую деятельность.
Переехав в Москву в 1923 г., А. А. Пороховщиков организовал частное кон-структорское бюро, занимавшееся инженерной и изобретательской деятельностью, которое предлагало Главкоавиа проекты различных самолётов.
В двадцатые годы Александр Александрович был репрессирован, и содержался в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН), где занимался проектированием гидросооружений для Беломорканала. Тогда в этом лагере труд заключённых использовался довольно рационально, а в их числе было много высокообразованных белогвардейских офицеров, инженеров, учёных, артистов, литераторов. Начальником лагеря в 1925-29 гг. был достаточно образованный и либеральный по тем временам человек Фёдор Иванович Эйхманс (1897-1938), который организовал на Соловках производство стройматериалов, звероферму, селекционную станцию, музей, и даже театр. Но после неудачного и глупого покушения на Ф. И. Эйхманса одного из заключённых, была проведена жёсткая проверка, окончившаяся множеством расстрелов. Эйхманса сменил А. П. Ногтев (1892-1947) балтийский матрос и хронический алкоголик, отличавшийся жестокостью, который уже командовал этим лагерем в 1923-25 гг. По воспоминаниям узников, когда прибывал очередной пароход с заключёнными, Ногтев, обычно в подпитии, выходил на пристань и из нагана убивал одного-двух, чем-то не понравившихся ему заключённых, давая вновь прибывшим понять, что с ними шутить здесь никто не будет.
Интересна дальнейшая судьба начальников лагеря. Либеральный Эйхманс был арестован в 1937 г. и расстрелян 1938 г., а после смерти Сталина посмертно реабилитирован. А вон Ногтеву, повезло больше, он был арестован раньше, чем Эйхманс в 1937 г. и получил 15 лет, что спасло его от расстрела. В 1945 г. приговор его был пересмотрен, срок сокращён до 7 лет, он был освобождён, но в 1947 г., не успев прописаться в Москве, умер. Зато был похоронен на одном из самых престижных кладбищ столицы - Ваганьковском. Вот уж действительно игра судьбы - не знаешь где найдёшь, а где потеряешь.
О жизни лагеря СЛОН достаточно ярко написано в романе Захара Прилепина «Обитель», вышедшем в 2014 г., и получившем премию «Большая книга». Отличительной особенностью романа является то, что он основан на изучении большого количества документальных материалов, а его герои имеют реальных прототипов.
Но вернёмся к А. А. Пороховщикову второму, который после освобождения из лагеря работал в гидропроектных организациях Москвы, а перед войной был переведён в Автобронетанковое управление РККА - очевидно вспомнили про его танк.
Но видно от судьбы не уйдёшь. 20.10.1940 г. А. А. Пороховщиков был арестован по обвинению в шпионаже и антисоветской агитации, а в июле 1941 г. приговорён к высшей мере наказания. Приговор был приведён в исполнение на расстрельном полигоне «Коммунарка» бывшей даче наркома НКВД Генриха Ягоды. На этом «спецобъекте» НКВД, по оценкам комиссии ФСБ, выполненным в 1993 г., покоится прах от 10 до 14 тысяч человек, из которых менее 5 тысяч известны поимённо и внесены в списки, составленные обществом Мемориал. В 1955 г. талантливый конструктор, изобретатель, предприниматель и патриот А. А. Пороховщиков был реабилитирован, но от этого не легче.
***
О детях, родившихся в семье Стрелковых, можно узнать из воспоминаний Анны Ивановны. Первенцем была Елизавета (см. роспись Нееловых Московских № 61), родившаяся 25.03.1817 г. Но прожила она всего год и два месяца. Причиной смерти, по утверждению А. И. Стрелковой, было падение ребёнка с качелей по недосмотру кормилицы, и ушиб, который перешёл в чахотку.
Вторым ребёнком в семье Стрелковых был сын Александр (см. роспись Нееловых Московских № 62). Мальчик родился слабым, у него обнаружили «ан-глийскую болезнь» - рахит, затем желтуху, но ребёнок выжил, правда, всё равно умер достаточно рано, успев доставить немало хлопот и неприятностей родителям.
Родители прилагали все усилия, чтобы поставить на ноги больного сына. Осенью 1820 г. отец отвёз его в Казань профессору медицины Карлу Фуксу, который «…брал его к себе на год, вселив в нас надежду искусством своим излечить его от болезни». Лечение пошло на пользу, Александр несколько оправился от болезни.
Дедушка и бабушка души не чаяли в болезненном ребёнке и всячески его ба-ловали, по словам А. И. Стрелковой, это «…много послужило ему пагубой впоследствии его существования, оставя в нем гибельные следы своенравия и необузданности нрава».
Весной 1829 г. после обучения в Самаре Александр был определен отцом в С.-Петербургский горный корпус. В 1834 г. мать приложила все усилия, чтобы отменить приказ о службе сына в Уланском полку. Благодаря своим связям это ей удалось, и Александр был определен на обучение к профессору, имя которого и чему он обучал молодого человека неизвестно. Затем Александр некоторое время служил в гусарском принца Оранского полку и вышел в отставку подпоручиком.
Имея дурные наклонности к пьянству и мотовству, он зарекомендовал себя на службе не лучшим образом. После выхода в отставку Александр женился на московской дворянке (имя её неизвестно), с которой довольно быстро наделал долгов на огромную по тем временам сумму в 200 тысяч рублей. При этом новые родственники, зная о большом наследстве, полученном А. И. Стрелковой, пытались обманным путём переписать на Александра всё имущество, чтобы затем продать его или заложить.
Несмотря на безграничную любовь к сыну и мягкость характера, Анна Ива-новна в 1846 г. лишила его прав на наследование имений в пользу своей дочери Варвары. Правда, все его долги она взяла на себя и наделила отставного подпоручика хорошим поместьем близь Бузулука в Оренбургской губернии. В этом поместье Александр проживал с женой, но вскоре умер в возрасте 28-и лет, не оставив после себя потомства.
Осенью 1820 г. в семье Стрелковых родился сын Николай (см. роспись Нееловых Московских № 63), здоровый и живой мальчик, умерший в младенчестве так же нелепо, как и Елизавета.
Родители души не чаяли в ребёнке «Малютка рос, прыгая на руках, будучи живеньким здоровеньким мальчиком…», но произошло страшное несчастье, в котором во многом была виновата сама Анна. Однажды горничная «…не доглядев, подала мне, по требованию моему, вместо лекарства от бессонницы склянку с сухим опиумом; и я,… не разглядев ярлычок, размешала порошок в воде, давши на чайной ложечке выпить невинному творению, который от руки матери своей закрыл ангельские глаза свои и навечно улетел в Вечность!».
Анна страшно переживала это горе, чуть не лишившись рассудка: «Я была в ужасном исступлении, не знала, существовала ли я или была мертва…Несчастие мое, к тому же еще, было тем убийственнее, что я в сие злополучное время нахо-дилась совершенно одна». В эти страшные дни Анну Ивановну поддержали муж и свекровь. «Я перенесла тягчайший сей удар, покоряясь Провидению! Время шло одинаково как в радостные, так и горестные дни, не переменяя течения своего; равно и существование моё длилось таким же однообразием…».
Залечить эту душевную рану помогло рождение дочери Варвары (см. роспись Нееловых Московских № 64), которая в 1837 г. окончила Английский пансион и вскоре вышла замуж по любви за 24-летнего князя Алексея Александровича Долгорукова, рано осиротевшего и не имевшего большого состояния. Род его происходил от Святого князя Михаила Всеволодовича Черниговского, убитого в Золотой Орде по приказу Батыя за отказ предать православную веру.
До этого к Варваре Стрелковой сватался немолодой чиновник Пушкарёв, поверенный Анны Ивановны в судебных делах. Получив отказ, он сфабриковал судебное дело по Мелекесскому заводу против уже умершего отца Варвары Н. Я. Стрелкова, и вынудил Анну Ивановну подписать договор на адвокатские услуги на огромную сумму 50 тысяч рублей. От ареста имений Стрелковых спас их родственник - действительный статский советник, тобольский и виленский губернатор Дмитрий Николаевич Бантыш-Каменский (1788-1850) сын Н. Н. Бантыш-Каменского, с которым они была в хороших отношениях.
После 10-летней тяжбы Анну Ивановну оставляют в покое, и она посвящает всю себя семье дочери, княгини Долгоруковой. Молодая семья покидает Петербург, чтобы Варвара могла получить в наследство обширное имение Вожи с более чем 600 душами мужского пола, а муж её, окончивший Александровский лицей, поступает на службу секретарём в губернское правление.
Описывая жизнь своей любимой дочери Варвары и её мужа, А. И. Стрелкова рисует всё в розовом свете. Хотя на этот счёт есть и другое мнение, изложенное в воспоминаниях Д. А. Корсакова «Из жизни русского дворянства прошлаго време-ни». Автор пишет о Варваре Николаевне: «…по словам современников, небольшого росточка, кривобока и сильно сутула, да к тому же шепелявила… обладала прекрасными душевными качествами: была умна, добра, приветлива со всеми и не жалела для друзей ничего такого, что иные не отдали бы ни за какие коврижки». И ещё: «Такой ярой картежницы еще не знал свет. Она могла играть в вист и ералаш утром, днем, вечером, ночью и снова утром, куря при этом крепкие сигары или даже трубку модного в то время табаку фабрики Жукова».
Женился же на Варваре князь А. А. Долгоруков вовсе даже не по любви, а по расчёту, промотавшись во время «…широкой холостой жизни на службе в гвардии». Так ли всё это было сейчас трудно сказать.
В 1845 г. у Варвары Долгоруковой рождается первая дочь Юлия, а в августе 1847 г. вторая – Вера, а в 1848 г. сын Николай (см. роспись Нееловых Московских № 68-70). К великому горю матери и бабки все они умирли от эпидемий детских болезней (корь, скарлатина, коклюш), охвативших Казань в середине XIX века.
Отец семейства князь А. А. Долгоруков, которого характеризуют как пусто-го, взбалмошного человека, что похоже на правду, с конца 40-х годов, оставив се-мью в Казани, проживал сначала в Москве, затем в Петербурге, якобы хлопоча по хозяйственным делам, предоставив жене одной воспитывать детей.
В середине 40-х годов, не имея уже сил, участвовать в судебных разбирательствах по долгам сына Александра, А. И. Стрелкова делает поверенным в этих делах зятя А. А. Долгорукова. Примерно в это же время у Долгорукова появляется надежда получить наследство после дяди, графа Шереметева, частично заложенное за долги. Анна Ивановна решается продать приданное Варвары – деревню Вожи, чтобы помочь зятю выкупить наследуемое поместье. В уплату разного рода долгов одна за другой уходят деревни Стрелковой и Долгоруковых.
Потратив десятки тысяч рублей, но так и не получив наследства, в 1851-52 гг. А. А. Долгоруков уезжает в Петербург в поисках хорошей должности, которую получает в Почтовом ведомстве, и намеревается перевезти туда жену. Но, видно, не создан был князь для нормальной семейной жизни. В столице он окончательно прокутил своё состояние, и окончил свои дни очень плохо - во второй половине 50-х годов в одном из петербургских притонов ему перерезали горло.
После потери детей и смерти матери и мужа, Варвара Николаевна, в начале 60-х годов вышла замуж за отставного кирасирского полковника Всеволода Николаевича Пыхачёва, и прожила с ним счастливо пять лет, как оказалось, последних в её жизни. Очевидно, Варвара Николаевна знала своего нового мужа с детства, так как так как он родился в селе Кулаево, которое Варвара получила после смерти матери. Всеволод Николаевич имел 50 душ в Казанской губернии, а в Казани у него был деревянный флигель.
Последней надеждой на продолжение рода Стрелковых был сын Михаил (см. роспись Нееловых Московских № 65), который был весьма способным мальчиком и подавал большие надежды.
В 1834 г. он был отдан на обучение в частный пансион Петербурге. Но в 1840 г. случилось несчастье. Совершая конную прогулку по городу, он был сброшен с седла и искалечен лошадью, испугавшейся паровозного гудка, что привело его гибели. По другой версии Михаил «…будучи юнкером, был затоптан собственной лошадью во время полковых учений».
Это был страшный удар для матери, А. И. Стрелкова всегда энергичная, гос-теприимная, любящая быть в центре событий, с потерей дорогого сына лишилась здоровья, и всю себя посвятила устройству счастья дочери Варвары.
8-е ПОКОЛЕНИЕ
Дочь Александра Александровича Пороховщикова старшего Ольга Александровна (см. роспись Нееловых Московских № 66) в 1876 г. вышла замуж за Владимира Андреевича Симанского, происходившего из древнего дворянского рода. Разветвлённый род Симанских внесён в ДРК Псковской, Московской, Новгородской и С.-Петербургской и Нижегородской губ. Интересующая нас ветвь рода Симанских восходит ко второй половине XVII в., хотя упоминаются они и ранее. В Общем Гербовнике о Симанских говорится: «многие Российскому престолу служили разные дворянские службы и жалованы были в 1654 и других годах поместьями».
Основателем этой ветви рода Симанских считается Пётр, проживавший на Новгородских землях. Сын его Никифор получил жалованную грамоту на поместья от царя Алексея Михайловича за военные заслуги, так же как и внук его, Кузьма Никифорович, пожалованный в 1654 г. поместьями, а в 1672 г. получивший грамоту на дворянство «за верность». Родословная Симанских достаточно хорошо проработана, хотя о представителях нескольких поколений, начиная от упомянутого Кузьмы Никифоровича, до вице-адмирала Александра Лукича Симанского (1752-1810) практически ничего неизвестно.
Дадим краткую информацию по персонам этой ветви Симанских, ведущей к Патриарху Всея Руси Алексию I, отец которого был женат на Ольге Александровне Пороховщиковой.
Александр Лукич Симанский (1752-1810) обучался в Морском кадетском корпусе, в 1768 г. получил чин гардемарин, участвовал в нескольких учебных пла-ваниях и считался одним из лучших учеников. В 1769 г. он получил чин капрала, в январе 1770 г. – сержанта, а после сдачи экзаменов в марте 1771 г. - мичмана и был направлен на Балтийский флот.
В 1772 г. А. Л. Симанский служил на корабле «Дерись», затем был переведён в гребной флот, плавал в водах Балтийского моря, в 1785 г. получил чин лейтенанта. В 1776-79 гг. на фрегате «Григорий» он совершил переход из Кронштадта в Константинополь, крейсировал в Средиземном море, а затем из Ливорно вернулся в Кронштадт. В 1780-81 г. он командовал придворной яхтой «Петергоф» и за усердную службу был пожалован табакеркой с бриллиантами, в 1782-85 г. командовал различными кораблями Азовской флотилии, получив чин капитан-лейтенанта.
В 1785 г. Александр Лукич был уволен в отставку «по болезни» с чином кап. 2-го ранга, проживал в Островском уезде Псковской губернии, был уездным предводителем дворянства. Там он занимался обустройством усадьбы на берегу реки Великой, названной в честь жены Екатерининской, ставшей родовым поместьем Симанских.
Во время русско-шведской войны 1788-90 гг. А. Л. Симанский вернулся на службу, был назначен флаг-капитаном к адмиралу Чичагову, на корабле «Рости-слав» плавал в Балтийском море и участвовал в Эландском, Выборгском и Рочен-сальмском сражениях, за что награждён орденом Св. Владимира 4 степени.
В 1791 г. Александр Лукич был командирован в Роченсальм, где и состоял в должности дежурного при графе А. В. Суворове, с 1792 г. командовал различными соединениями гребного флота. В 1798 г. был произведён в контр-адмиралы, в 1801 г. – в вице-адмиралы и награждён орденом Св. Георгия 4 степени. В 1800-01 гг. он был главным командиром Рижского порта, а в 1802-03 гг. генерал-провиантмейстером флота, в 1804 г. вышел в отставку.
После выхода в отставку А. Л. Симанский продолжал служить по «дворян-ским выборам», проживал в основном в С.-Петербурге, где ему принадлежало не-сколько домов. В его честь 10-11-я линии Галерной Гавани была названа Симанской улицей (там располагался один из его домов), в 1961 г. она была переименована в улицу Т. Г. Шевченко.
Женой Александра Лукича была Екатерина Григорьевна Волкова, происходившая из купеческого сословия. Её отец Григорий Григорьевич Волков вместе с братьями Фёдором и Гавриилом в 1750 г. основал в Ярославле театр, ставший всероссийски известным и носящий название Фёдора Волкова. Императрица Елизавета Петровна в 1752 г. вызвала ярославскую труппу в Петербург, а в 1756 г. подписала указ о создании государственного и общедоступного Российского театра, который возглавил Ф. Г. Волков.
У четы Симанских было пять сыновей: Владимир (1786-1860), Николай (1780-е-1821), Лев (1787-1842), Александр (ок. 1789-1807), Лука (1791-1828) и дочь Настасья (1778-1858).
О службе старшего сына Владимира Александровича Симанского (1786-1860) ничего не известно, хотя в отставку он ушёл в высоком чине действительного статского советника и поселился с женой Екатериной Андреевной в девичестве Чихачёвой в имении отца Екатерининское.
Имение составляло около ста десятин земли, несколько деревень, среди которых была вотчинная деревня Креово с 3 дворами и 28 жителями, ещё за помещиком числилось 100 душ крестьян и дворовых людей. Усадьба была хорошо обустроена, в ней был разбит обширный парк и построена оранжерея. Неподалёку от усадьбы Симанские держали постоялый двор с конюшней и переправу через реку, которой пользовались не только местные жители, но и путники, ехавшие в Варшаву, однажды паромом воспользовался государь Николай I с наследником.
Имение находилось на противоположном от города Остров берегу реки Великой, и во время весеннего разлива семейство Симанских, отличавшееся набожностью, не могло посещать городскую церковь Покрова пресвятой Богородицы, к которой было приписано. Для преодоления этого неудобства с разрешения Псковской Духовной консистории в 1842-45 гг. на собственные средства Владимир Александрович построил церковь во имя Спаса Нерукотворного, приписанную к Покровской церкви г. Остров.
У Владимира Александровича и Екатерины Андреевны было четыре сына Андрей (1822-1897), Павел (1834-1907), Александр (1820-е-?), Николай (1836-1927) и дочь Ольга (1820-е-?).
После смерти Владимира Александровича заботы о вновь построенном храме легли в основном на плечи его сына Павла, в котором с ранних лет жило желание посвятить себя Богу. Карьера Павла Владимировича начиналась, как у большинства дворян. После окончания Московского кадетского корпуса он служил офицером на Балтийском флоте, защищал Кронштадт и устье реки Нарвы от англо-французского флота во время Крымской войны. В 1866 г. перешёл в гражданское ведомство, был мировым судьёй и председателем съезда мировых судей Петергофского округа, почётным мировым судьёй и предводителем дворянства Островского уезда, участковым мировым судьёй в Кронштадте.
После смерти жены, он резко изменил свою жизнь, отказался от общественной деятельности и готовился к принятию священного сана. В 1893 г. Павел Владимирович был рукоположен в священники преосвященным Гермогеном. Выполняя волю покойного отца об устройстве при храме Спаса Нерукотворного небольшой богадельни, в 1895 г. вместе со своим племянником Владимиром Андреевичем (отцом будущего патриарха Алексия I), он решает вместо богадельни, устроить женскую общину. В 1897 г. Священный Синод утверждает положение об общине. Получив разрешение, П. В. Симанский жертвует общине храм со всей церковной утварью, ризницей и иконами, жилые постройки, приспособленные впоследствии для келий сестёр, фруктовый сад и всю принадлежащую ему землю. Кроме того Павел Владимирович и Владимир Андреевич жертвуют обители значительный капитал.
В середине августа состоялось торжественное открытие Казанской женской общины, на котором присутствовало много духовенства, в том числе духовник П. В. Симанского знаменитый отец Иоанн Кронштадтский180П. Приехал на праздник вместе с братьями и студент II курса университета Сергей Владимирович Симанский, будущий патриарх Алексий I. В 1907 г. Казанская община была преобразована в Спасо-Казанский монастырь.
П. В. Симанский умер спустя полгода после открытия монастыря. Обитель официально прекратила своё существование сразу после революции, его помеще-ния, как это часто делалось, использовались под склады, а постройки постепенно разрушились. В годы Великой Отечественной войны в нем размещался погранотряд, а с приходом немцев - концлагерь. После войны в одних помещениях монастыря были склады, в других был организован военный и спортивный клубы, школа, жилые комнаты. В 2003 г. началось возрождение монастыря, были восстановлены несколько храмов и корпусов, сейчас он практически возродился.
Спасо-Казанский монастырь г. Остров.
Владимир Андреевич Симанский.
Ф. из Интернета.
Андрей Владимирович Симанский (1822-1897) по окончании гимназии обосновался в Москве, в 1840 г. поступил на службу и окончил карьеру в чине действительного статского советника, чин которого он получил в 1876 г. Служил он в Сенатском архиве, «Состоял за Обер-Прокурорским столом в Правительствующем Сенате сверх комплекта» и поэтому не получал жалования.
Андрей Владимирович имел собственный дом в Москве в Гнездниковском переулке, а при родовом имении в Псковской губернии владел 300 десятинами земли. Был награждён Знаком отличия за 15 лет беспорочной службы и медалью в память Крымской войны 1853-56 гг.
Женой А. В. Симанского стала Анна Петровна Арцыбашева, происходившая из древнего дворянского рода, упоминавшегося с XVI в. Она была дочерью гвардии полковника Петра Сергеевича Арцыбашева и баронессы Анны Степановны Бухгольц. В качестве приданого за Анной дали имения в Вологодской и Тверской губерниях, которыми Андрей Владимирович после выхода в отставку и управлял.
Единственный их сын Владимир Андреевич Симанский (1853-1929) родился в имении Екатерининском. Родители прочили ему светскую карьеру, и, проживая в Москве, он занимался дома с приходящими учителями, среди которых были известный московский протоирей Стефан Зернов, историк В. О. Ключевский, математик К. П. Буренин. В. А. Симанский поступил на юридический факультет Московского университета и окончил его с отличием в 1876 г. В том же году он женился на Ольге Александровне Пороховщиковой дочери от первого брака известного предпринимателя А. А. Пороховщикова.
Владимир Андреевич в чине коллежского советника некоторое время был корреспондентом Главного управления государственного коннозаводства по Сыр-Дарьинской губернии, затем служил в канцелярии московского генерал-губернатора и в Воспитательном доме. В 1886 г. семья Симанских переехала в казённую квартиру в Воспитательном доме, основанном императрицей Екатериной II в 1764 г. для сирот, подкидышей и незаконнорождённых детей. В 1891 г. Владимир Андреевич вышел в отставку, получив звание камергера, и был пожизненно прикомандирован к Канцелярии Святейшего Синода. После отставки из-за болезни Ольги Александровны Симанские надолго уехали за границу.
О том, как сложилась его дальнейшая жизнь, сведений практически не имеет-ся, известно только, что Симанские перебрались в Петербург, часто жили за границей, а дети оставались на попечении дедушки и бабушки - А. В. и А. П. Симанских. Известно также, что Ольга Александровна умерла в Москве и похоронена на Новодевичьем кладбище. На кресте на её могиле стоят даты жизни 1857-1920 гг., а в большинстве источников почему-то - 1857-1922 гг. Владимир Андреевич умер в Ленинграде в 1929 г., где с 1921 г. служил его старший сын Сергей.
9-е ПОКОЛЕНИЕ
У Владимира Андреевича и Ольги Александровны было пять детей: Сергей, Анна, Андрей, Филарет, Александр (см. роспись Нееловых Московских № 71-75). О четверых из них мало что известно. А вот первенец Сергей стал патриархом Московским и всея Руси Алексием I. Писать о таком известном человеке с одной стороны легко - сведения о его жизни и служении можно найти в любом справочном издании, с другой стороны сложно - об Алексии I написано множество книг и статей. Поэтому ограничимся краткими биографическими сведениями, освятив подробнее его служение ректором Тульской духовной семинарии.
Алексий с отцом и братом Андреем Ф. 1909 г. Ф. из Интернета.
Интронизация Патриарха Алексия I. Ф. из Интернета.
Сергей Владимирович Симанский начальное образование получил дома. В 1888-91 гг. он обучался в Лазаревском институте восточных языков, затем в привилегированном закрытом высшем учебном заведении - Московском лицее Цесаревича Николая, который был основан в 1868 г. на личные средства видного общественного деятеля и публициста Михаила Никифоровича Каткова. В «Катковском» лицее, сильны были монархические идеи, что оказало значительное влияние на мировоззрение юноши, и он сблизился с московским монархическим движением.
Окончив лицей в 1896 г., Сергей Владимирович поступил на юридический факультет Московского университета, окончил полный курс за три года, и получил учёную степень кандидата права. В 1899-1900 г. служил вольноопределяющимся в 7-м гренадёрском Самогитском полку, и вышел в запас в чине прапорщика.
С 1900 г. С. В. Симанский начинает духовную карьеру, чему способствовала жизнь и деятельность его предков, о чем было сказано выше. Он поступил в Мос-ковскую духовную академию, которую окончил в 1904 г., получив степень кандидата богословия.
По церковной карьере С. В. Симанский продвигался необычайно быстро: в феврале 1902 г. в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой Лавры он был пострижен в монахи епископом Арсением, в марте того же года был рукоположён в иеродиаконы, в декабре 1903 г. - в иеромонахи. В 1904-06 гг. стал инспектором и преподавателем Псковской духовной семинарии, а 16.09.1906 г. стал архимандритом и ректором Тульской духовной семинарии.
Решение о создании семинарии в Туле было принято в 1799 г. вслед за учре-ждением Тульской епархии, путём перевода в наш город Коломенской семинарии. В начале семинария не имела своего помещения и располагалась на Киевской улице в неоконченном губернаторском доме. Новое здание было выстроено в бывшем владении купца Герасима Сушкина, находящимся между Воронежскою улицей и Подьяческой слободой, куда постепенно перевозилось имущество семинарии. Поэтому началом полноценной работы Тульской семинарии считается март 1801 г.
Принимали в семинарию мальчиков, окончивших духовное училище. Четы-рёхлетняя программа обучения включала общеобразовательные предметы, древние языки и углублённое изучение богословских предметов. Тульская духовная семинария воспитала более трёх тысяч священнослужителей, из которых пять стали митрополитами, семнадцать - епископами, многие - видными общественными деятелями и учёными, более тридцати воспитанников участвовали в Отечественной войне 1812 г.
В семинарии учились и преподавали многие выдающиеся личности: историк тульского края, археолог, этнограф Иван Петрович Сахаров (1807-1863), один из основоположников отечественной онкологии Михаил Матвеевич Руднев (1837-1878), историк и краевед, основатель первого тульского музея «Палата древностей» Николай Иванович Троицкий (1851-1920), писатель, этнограф, краевед Павел Иванович Малицкий (1851-1919).
***
Нельзя не рассказать о Павле Ивановиче Малицком, тем более что он состоял в дружеских отношениях с С. В. Симанским, в бытность последнего ректором Тульской духовной семинарии. Об этом говорит письмо Алексия сыну П. И. Малицкого Алексею.
«Многоуважаемый Алексей Павлович!
Получил Ваше письмо и передал в Академию список учебников Вашего ба-тюшки, почтеннейшего Павла Ивановича, о котором я храню сердечную память. Вы желаете их получить как память о Вашем Родителе. Не знаю, найдутся ли экземпляры этих учебников, которые можно будет Вам прислать, т. к. теперь такие учебники, можно сказать, весьма ценны, и их берегут как уникальные экземпляры.
Библию на славянском языке прислать будет проще.
Вы пишете о Вашем тяжёлом материальном положении. Позвольте мне Вам помочь в Вашем положении в память незабвенного Павла Ивановича, Посылаю перевод одновременно с этим письмом.
Сердечно желаю Вам милости Божией во всех делах Ваших.
С любовью, Патриарх Алексий.
4.IV.62 Москва».
Эти тёплые строки от великого человека дорогого стоят. К сожалению, память о П. И. Малицком во многом стёрлась, а в справочной литературе и Интернете повторяются скупые сведения, взятые, очевидно, из словаря Брокгауза и Эфрона: «Малицкий Павел Иванович - духовный писатель (родился в 1851 г.), воспитанник Киевской духовной академии. Состоял инспектором народных училищ в Гродненской губернии…».
Восполнить этот пробел может помочь книга «Приходы и церкви Тульской епархии», изданная тульским краеведом, генеалогом, писателем М. В. Майоровым, с которым автор познакомился более десяти лет назад, и который был первым консультантом по составлению родословной. Михаилом Владимировичем выпущено большое количество книг по истории Тульского края, генеалогии, топонимике, некрополистике среди которых можно назвать: «Русская родословная мозаика», «Литературное родословие: поиски и находки», «Улицы Тулы. Тула XVII—XXI веков», целый ряд выпусков серии «Писатели Тульского края XVIII—начала ХХ веков».
Основой этой очень хорошо изданной книги является работа Малицкого «Приходы и церкви Тульской епархии», изданная в 1895 г. Помимо основного текста работа Майорова содержит таблицы приходов и церквей, подробные комментарии, топонимические материалы, современные фотографии некоторых храмов и биографический очерк о П. И. Малицком, которым мы и воспользуемся.
Родился П. И. Малицкий в 1851 г. в Кирсановском уезде Тамбовской губернии в семье священника, учился в церковно-приходской школе, в 1862-68 гг. обучался во 2-м Тамбовском училище, после которого был определён в Тамбовскую духовную семинарию. Для того чтобы как-то существовать семинаристу приходилось подрабатывать репетиторством, из этих небольших денег он умудрялся покупать книги и даже помогать родителям. Значительное влияние на формирование личности Малицкого оказал ректор семинарии архимандрит и видный религиозный деятель Димитрий Иванович Самбикин (1839 -1908), который помимо своих основных обязанностей занимался краеведением, историей церкви и Тамбовской епархии. Дружеские отношения между ними поддерживались до самой кончины Самбикина.
В 1874 г. Павел Малицкий поступил в Киевскую духовную академию, счи-тавшуюся престижным учебным заведением, славившуюся связью с цветом отече-ственного духовенства, и окончил её в 1878 г. По окончании академии он недолгое время состоял инспектором народных училищ в Гродненской губернии.
В 1882 г. Малицкого избрали в правление Тульской духовной семинарии, а в 1884-86 гг. он входил в состав Тульского епархиального училищного совета. В это время Малицкий начинает свою публицистическую деятельность, и первым его серьёзным трудом стала небольшая книжечка «Пашковцы и их богословские тенденции».
В 1886-93 гг. Малицкий исполняет рутинную должность помощника инспек-тора «по надзору за квартирными учениками семинарии», не прекращая преподавательской деятельности и своих краеведческих изысканий. Упорная работа над историко-географическим обозрением «Приходы и церкви Тульской епархии» была завершена в 1895 г., и содержала огромный материал. Книга была издана в Туле тиражом 1200 экземпляров, при этом Малицкий в ноябре 1895 г. подал епископу Тульскому и Белёвскому Иринею «Почтительнейший доклад», в котором подробнейшим образом, до копейки, расписал затраты на издание, которые составили 1052 руб. 7 коп. Сумму эту предполагалось покрыть «через рассылку по церквам и монастырям Тульской епархии 894 экз. книги по 1 р. 70 коп. за книгу… Из остающихся 306 экз. книги предполагается отчислить 36 экз. для раздачи разным лицам, а 270 экз. имеют поступить в Совет братства Св. Иоанна Предтечи».
Статьи этой работы Малицкого содержали большое количество информации и очень чётко структурированы. Основой для них служили анкеты, разосланные в Тульские приходы, на которые чаще всего отвечали священники. В статьях указы-вается название села или прихода, и его происхождение; расположение и характер местности; время образования и краткие исторические сведения; населённые пунк-ты, образующие приход; численность населения; описание храма, его финансовое и земельное состояние, церковные реликвии; сведения о строителях храма, благотворителях, знаменитостях и т.п. То есть в книге содержалось огромное количество ценнейшей информации, не утратившей значение до сего времени, и собранной в одном месте. Автору самому неоднократно доводилось совершать поездки по Тульской области, пользуясь книгой Малицкого, и следует признать, что сведения, содержащиеся в ней достаточно точны, и удивляют даже местных старожилов.
В тоже время книга имеет ряд неточностей, прежде всего, по мнению М. В. Майорова, связанных с топонимикой и этимологией, но это не умаляет её досто-инств.
В 1897 г. вышло «Руководство по истории русской церкви», за которую Ма-лицкий получил премию имени митрополита Макария. Руководство выдержало четыре переиздания, и было рекомендовано Святейшим Синодом к «употреблению в духовных семинариях в качестве учебного пособия».
В 1898 г. Малицкий вошёл в состав Тульского историко-археологического товарищества, Тульского статистического комитета и юбилейной комиссии по случаю 100-летия Тульской епархии, стал одним из основателей Тульской учёно-архивной комиссии.
Во второй половине 1890-х годов Малицкий женился на Елизавете Андреевне Дубровской (1876-1945), от которой родился сын Алексей (1899-1964). Алексей Павлович с 1906 г. обучался в Тульской духовной семинарии, в 1912-17 гг. – в Финансово-экономическом институте Петербурга. С 1920 г. он работал старшим инспектором Тульского госбанка, в декабре 1938 г. был арестован «по подозрению в антисоветской монархической деятельности», но в феврале 1939 г. дело было прекращено за отсутствием состава преступления, и по освобождении он был восстановлен на работе.
Проживала семья Малицких на Фоминской улице, переименованной как бы в насмешку в 1928 г. в честь большевика, партийного деятеля, учителя по образова-нию и погромщика церквей Макса Смирнова. Это тихая провинциальная улочка, застроенная одноэтажными деревянными домами, каких ещё много сохранилось в нашем городе, расположена недалеко от центрального рынка. На небольшом участке у дома П. И. Малицкий прививал и скрещивал разные сорта яблонь, груш, слив, а осенью плоды отвозил арестантам в тульскую тюрьму. Дом Малицких сохранился до сих пор, а в сентябре 2004 г. на нем была установлена памятная доска, правда в 2016 г. автор, несколько раз пройдя по этой улице, доски не обнаружил.
19 октября 1904 г. в здании семинарии прошло торжественное чествование 25 летней педагогической деятельности Павла Ивановича, которое было подробно освящено в «Тульских епархиальных ведомостях». На нем звучали торжественные поздравительные речи, юбиляр получил множество адресов, поздравительных телеграмм от иерархов церкви, бывших учеников, высоко оценивающих его педагогический дар.
После революции Тульская духовная семинария была закрыта, а предвари-тельно ограблена и разорена, в мае 1918 г. вышел последний номер «Тульских епархиальных ведомостей», в котором Малицкий опубликовал несколько обзоров.
Жизнь П. И. Малицкого окончилась весьма трагически. В январе 1919 г., уже закрытая к тому времени семинария подверглась очередному разграблению, нескольких её защитников расстреляли на подворье, а оказавшийся среди них старик Малицкий был зверски избит пьяными молодчиками. Павел Иванович дополз до дома, где и скончался на руках у жены. Похоронен он был на участке семейного захоронения на Всехсвятском кладбище, где стоит убогий крест, а могила находится в запущенном состоянии.
Вот с этим ярким и скромным человеком поддерживал отношения будущий патриарх всея Руси Алексий I. Похожие отношения связывали Малицкого и с по-следним ректором Тульской духовной семинарии Петром Ивановичем Павлушко-вым (1865-1937), выпускником всё той же Киевской духовной академии. 30 сентября 1917 Павлушков приступил к исполнению обязанностей ректора Тульской семинарии и прослужил в ней до закрытия всего три месяца.
Павел Иванович Малиц-кий
Мемориальная доска на доме П. А. Ма-лицкого. Ф. из Интернета. Крест на его могиле
П. А. Малицкого
В феврале 1921 г. П. И. Павлушков был рукоположен в священники и вскоре возведён в настоятели тульского храма Двенадцати апостолов, расположенном недалеко от Духовной семинарии на улице Оборонной. В разгар репрессий он дважды арестовывался, а 23.11.1937 г. был расстрелян в Тесницком лесу, где в 1937-38 гг. были казнены и захоронены тысячи жителей Тулы и Тульской области, попавшие в жернова сталинских репрессий. Сегодня здесь возведён небольшой храм, рядом с которым установлены поклонные кресты в память о людях, расстрелянных на этом месте. Все это сделано благодаря Тульскому отделению общества «Мемориал», и его бессменному руководителю Сергею Львовичу Щеглову, необыкновенному человеку, писателю, литературному критику, так же пострадавшему от Сталинских репрессий.
***
Ректором Тульской духовной семинарии отец Алексий (С. В. Симанский) был назначен в непростое время, как раз в разгар Первой русской революции, толчком к которой послужил расстрел 09.01.1905 г. в С.-Петербурге мирной демонстрации рабочих во главе со священником Георгием Гапоном. В это время стачечное движение приняло широкий размах, в армии и на флоте произошли волнения и восстания, что вылилось в массовые выступления против монархии. Итогом этих выступлений стал Манифест 17 октября 1905 г., даровавший россиянам некоторые гражданские свободы: неприкосновенности личности, свободу совести, слова, собраний и союзов. Был учреждён Парламент, состоящий из Государственного Совета и Государственной Думы.
Однако за революцией последовала реакция: в июне 1907 г. Государственная дума была распущена, был изменён избирательный закон, декларированные в Ма-нифесте свободы на местах не соблюдались, чрезвычайно важный для России аг-рарный вопрос не был разрешён. То есть социальное напряжение, вызвавшее Первую русскую революцию, было притушено, но не исчезло.
Прекрасно образованный, но монархически настроенный, и в тоже время чувствующий грядущие перемены отец Алексий пребывал в состоянии духовного кризиса, и серьёзно думал о миссионерском служении за границей. Поэтому новое назначение в провинциальную Тулу, было для него в определённой степени неожиданным, но пять лет ректорства стали хорошей жизненной школой: он лучше узнал жизнь провинции, приобрёл необходимый опыт административно-церковной работы. Не известно, как сложилась бы жизнь отца Алексия, да и Русской православной церкви, покинь он Родину в это время.
Прибыв в Тулу в воскресение 01.10.1906 г. как раз на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, архимандрит Алексий прямо с вокзала приехал Духовную семинарию, где был отслужен молебен в семинарском храме Софии Премудрости Божией.
Затем новый ректор обратился с приветственным словом к преподавателям и ученикам, в котором в частности сказал: «…Со смущением внял я званию моему, со страхом принял я жребий своего служения, ибо не видел и не знаю в себе ни знания достаточного, ни опыта, ни разумения, ни сил духовных. Но по званию христианина, по званию инока, я не дерзаю входить в рассуждение судеб небесных… Премудрость Божия да наставляет нас на всякое благое дело, да укрепляет вас в разумении мудрости церковной, Божественной. Покров Царицы Небесной да покрывает вас и нас выну, и все мы - и начальствующие, и учащие, и учащиеся…».
Весьма интересное обращение. С одной стороны оно говорит о скромности и некоторой неуверенности будущего патриарха, так как дело для него это было новое, и особого расположения к преподавательской деятельности он не чувствовал. С другой стороны во вступительной речи ничего не было сказано о новых веяниях, и начавшейся политической смуте, которая привела к крушению великой империи.
Первое полугодие ушло на обустройство на новом месте, знакомство с преподавательским составом и учащимися. Тула, в отличие от тихого Пскова, была промышленным городом, населённым десятками тысяч рабочих, причём большинство из них трудилось на оборонных предприятиях, гордилось этим, и, начиная с петровских времён, пользовалось определёнными льготами. То есть это была элита пролетариата, рабочая аристократия. Заработная плата квалицированного оружейника доходила до 50 рублей, а это были по тем временам достаточно большие деньги.
Я очень хорошо помню своих дедов, которые начинали работать на Тульском оружейном заводе ещё при царе-батюшке. Это были люди во всех смыслах не зависимые, степенные, знающие себе цену, и гордившиеся тем, что они трудятся на старейшем оружейном предприятии России. И не случайно, ведь на других предприятиях города, и особенно на частных фабриках, условия труда были значительно хуже, рабочий день длиннее, а заработная плата – ниже.
Попытки большевиков организовать пропаганду среди рабочих ТОЗа не увенчались успехом, поэтому события 1905 г. не изменили политическую ситуацию в городе. Единственная попытка начать забастовку на ТОЗе в 1905 г. была пресечена самими рабочими, при этом зачинщиков избили, и они разбежались. Большевики объясняли это верноподданническими настроениями тульских оружейников и «патриархальными порядками». Но дело было не только в этом. Хорошо оплачиваемые оружейники привыкли к жёсткой дисциплине, да ещё в феврале 1905 г. Главное артиллерийское управление (ГАУ) выпустило специальный циркуляр, согласно которому рабочие, не явившиеся на работу 3 дня подряд, подлежали увольнению.
Следует так же учитывать и то, что среди тульских рабочих были сильны меньшевиские и эсеровские настроения, за что в годы репрессий многие из них по-платились. И не зря накануне Октябрьского переворота В. И. Ленин дал телеграмму Тульскому ревкому: «Значение Тулы для Республики огромно. Но народ там ненашенский. За ним нужен глаз да глаз».
Правда, рабочие второго по величине тульского Патронного завода, где заработная плата была ниже, легче поддавались агитации, и в 1905 г. предприятие семь раз останавливало работу.
Вот в такую не простую обстановку попал архимандрит Алексий, и сразу по-чувствовал предвзятое и требовательное отношение к церковнослужителям со сто-роны населения города.
Исполняя должность ректора Тульской духовной семинарии, а впоследствии став патриархом, архимандрит Алексий, много сделал для организации и укрепле-ния духовной школы. Он часто говорил, что в области духовного просвещения следует стремиться к тому, чтобы «из прежней школы взять то многое доброе, что она давала, и отрешиться от ее грехов, уклонений и ошибок»; духовная школа должна быть «на высоте своего призвания и давать Церкви духовно просвещённых пастырей, усердных и благоговейных работников на ниве Христовой, задачей которых во все времена неизменно является не только собственное спасение, но и спасение вверенной паствы».
При этом служа ректором Тульской, а затем и Новгородской семинарии Алексий многое делал для подготовки воспитанников к умению произносить про-поведи, что очень важно для церковного просвещения, особенно в провинции и сельской глуши, для чего им были организованы проповеднические кружки.
При этом архимандрит Алексий уделял большое внимание уставности (порядку) богослужений, что отметил один из воспитанников Тульской семинарии В. Петропавлов: «Вы создали особенно торжественное и величественное богослужение, отличавшееся необыкновенным чувством и эстетикой. Это богослужение всегда умиляло и захватывало наши души, так что мы охотно шли в семинарский храм…».
Новый, 1907 год Алексий встретил у бабушки в Москве, затем поехал к родителям в Петербург, где его отец В. А. Симанский, пожизненно прикомандированный к Канцелярии Святейшего Синода, ввёл его в круг своих влиятельных знакомых. У архимандрита Алексия сложились доверительные отношения с товарищем (заместителем) обер-прокурора Синода Алексеем Петровичем Роговичем. А. П. Рогович был близким к Высочайшему Двору государственным деятелем, гофмейстером, тайным советником, сенатором и членом Государственного Совета. Несомненно, это знакомство способствовало успешной карьере Алексия.
В августе 1907 г. свой отпуск архимандрит Алексий провёл вместе с Влады-кой Арсением, которого считал своим учителем. Магистр богословия, доктор цер-ковной истории митрополит Арсений (А. Г. Стадницкий) был яркой разносторонней личностью. В 1898-1903 гг. он был ректором Московской духовной академии, где в это время обучался С. В. Симанский. Отец Арсентий занимал видное место в церковной иерархии: с 1903 г. он был Псковским и Порховским епископом, в 1906-07 гг. председателем Учебного комитета при Священном Синоде. В 1907 г. Арсений стал архиепископом и членом Государственного Совета от монашествующего духовенства.
Отец Арсений вёл активную научно-педагогическую деятельность, много сделал для сохранения памятников церковной старины. Он был убеждённым монархистом, его называли «самым строгим архипастырем» Российской Церкви. И что особенно интересно, в октябре 1917 г. отец Арсений был одним из трёх кандидатов в патриархи (наряду с владыками Антонием и Тихоном), при голосовании он был вторым после архиепископа Антония, но по жребию церковь возглавил московский митрополит Тихон (Беллавин). После Октябрьского переворота Арсений неоднократно арестовывался, а в 1926 г. был отправлен в Ташкент, где и скончался.
Близкое знакомство Алексия с Арсением, ещё со времени обучения в Московской духовной академии, оказало огромное влияние на мировоззрение будущего патриарха. В течение многих лет они вели переписку, в которой обсуждали все актуальные вопросы жизни страны и церкви. Во время встречи в августе 1907 г. они обсудили сложившуюся не простую ситуацию в стране и церкви. Взгляды их полностью совпадали, основной формулой российской государственности они считали «Православие, самодержавие, народность», которая, по их мнению, выражала исконные начала, составляющие основу бытия русского народа.
Следующий 1908 г. архимандрит Алексий встретил в Пскове, куда приехал к своему духовнику отцу Арсению на несколько дней. Здесь они вновь обсудили са-мые животрепещущие темы, после чего Алексий отбыл в Петербург, где планировал встретиться с отцом Иоанном Кронштадтским, который очень почитался во всей России, и впоследствии был канонизирован Русской Православной Церковью.
Из гостиницы Александро-Невской Лавры Алексий отправился в Кронштадт, где был радушно встречен отцом Иоанном, знавшим его с юности во время посещения имения Симанских - Екатерининского. Это была их последняя встреча, после которой отец Алексий возвратился в Тулу.
Летом 1908 г. в Тулу прибыл новый правящий архиерей - епископ Тульский и Белёвский Парфений (Левицкий), который вдохнул новую жизнь в тульскую епархию: стали проводиться съезды духовенства, поездки по отдалённым сёлам, торжественные вечера, чтения, начали издаваться церковные газеты и журнал и т.п. Во всём этом активно участвовал ректор семинарии Алексий.
Нельзя не сказать об одном факте из биографии отца Алексия, который не то чтобы замалчивается, но упоминается обычно вскользь. В 1905 г. в Петербурге возникла монархическая организация Союз русского народа (СРН), инициаторами создания которой были видные деятели монархического движения врач Александр Иванович Дубровин (1855-1921), художник Аполлон Аполлонович Майков (1866-ок. 1917) и игумен Арсений (С. Ф. Алексеев) (1845?-1913).
Основной целью Союз ставил развитие национального русского самосозна-ния, объединение всех русских людей для общей работы на благо Российской империи. Девизом Союза была традиционная формула «Православие, самодержавие, народность». В национальном вопросе СРН стоял на позиции единой и неделимой России, при ведущей роли русского народа, под которым понимались великороссы, белороссы и малороссы. Инородцев разделяли на «дружественных» и «недружественных» русскому народу. По этому критерию представителям этих народов предоставлялись либо льготы и привилегии, либо ограничения.
В программе, принятой в 1906 г., указывалось, что все народы империи, за исключением евреев, должны пользоваться равными правами. Союз уделял большое внимание еврейскому вопросу, которому была посвящена отдельная глава в «Программе Союза Русского Народа». Деятельность союза была направлена на защиту русских рабочих и крестьян от притеснений со стороны «еврейских капиталистов», и ограничение участия иудейских организаций в политике и революционном движении. В Союзе существовали различные точки зрения на еврейский вопрос: одни ратовали за полное лишение евреев всех прав, то есть стояли на антисемитской позиции, другие поддерживали сионистов в стремлении евреев к обретению своего государства в Палестине. В целом, Союз выступал против смягчения законодательства относительно еврейского населения империи за более жёсткое соблюдение дискриминационных законов, ограничивавших права евреев.
Дискуссия эта широко освещалась в печати, а в 1903 г. впервые на русском языке были опубликованы знаменитые «Протоколы сионских мудрецов» в которых говорится о всемирном заговоре евреев и излагаются планы завоевания евреями мирового господства. Сейчас считается, что это сфальсифицированный сборник текстов, являющихся плагиатом и мистификацией, правда, далеко не все с этим согласны. Сейчас эта более чем столетняя дискуссия сошла на нет, а кто одержал в ней победу, пускай каждый решает сам.
Так или иначе, но СРН позиционируют как массовую черносотенную организацию, базировавшуюся на монархических, шовинистических и антисемитских идеях. Союз был самой массовой политической организацией дореволюционной России, численность его доходила до 400 тысяч человек. После Февральской революции 1917 г. организация была запрещена, что естественно, в 2005 г. была предпринята попытка воссоздания СРН. За время существования СРН, как в прошлом веке, так в наши дни, лидеры и направление деятельности организации многократно менялись, что не способствовало преобразованию её в серьёзную политическую силу.
В Туле председателем СРН в 1906 г. был выбран Иван Львович Белов, кото-рый рьяно взялся за дело. Во всех тогдашних бедах он обвинил евреев, досталось и графу Л. Н. Толстому, «извратившему Святое Евангелие». Поучаствовали его соратники и в трагических и кровопролитных событиях 21.10.1905 г. на Киевской улице.
Основные идеи Союза были близки ректору Тульской духовной семинарии отцу Алексию, как и его духовным наставникам - архиепископу Арсению и Иоанну Кронштадтскому. Но без разрешения Синода вступить в Союз он не мог. И вот в 1908 г. Синод официально разрешил духовным лицам состоять в СНР, после чего более тридцати епископов и тысячи приходских священников вступили в его ряды. Правда к этому времени революционный пыл во многом остыл, и Союз больше занимался просветительской деятельностью. По настоятельной рекомендации Владыки Парфения отец Алексий был избран и согласился занять должность председателя Тульского отделения Союза. В этом качестве 26.08.1909 г. вместе с Парфением Алексий встречал и приветствовал Николая II во время его остановки в Туле по пути в Крым. Эта встреча произвела на убеждённого монархиста Алексия большое впечатление, а после падения монархии он писал своему духовнику: «Нам тяжела была власть родного Царя. Бог посылает нам во владыки царя чужого, который поистине будет править жезлом железным...».
Ещё одним не простым моментом во время пребывания Алексия в Туле было предстоящее празднование 80-летия Льва Толстого. С одной стороны он прекрасно понимал роль великого писателя в культурной жизни России и всего мира, с другой стороны он прекрасно знал, что Лев Николаевич был назван ересиархом (основателем ереси) и был отлучён от церкви.
Кстати, распространённое заблуждение о придании Льва Толстого анафеме не соответствует действительности. В определении Святейшего Синода от 20-22.02.1901 г. с «Посланием верным чадам Православной Греко-Российской Церкви о графе Льве Толстом» констатировался факт отпадения писателя от христианства и от Церкви Христовой. В конце послания говорилось: «Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом… Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние и разум истины».
17.08.1908 г. отец Алексий в Чудовом монастыре (разрушен в 1930 г.) Мос-ковского кремля отслужил традиционную ежегодную панихиду по своему деду А. В. Симанскому, где встретился с епископом Орловским и Севским Серафимом (Чичаговым), духовным сыном Иоанна Кронштадтского. Владыка Серафим сообщил отцу Алексию о проекте определения Синода по случаю 80-летия Льва Толстого, составленном товарищем обер-прокурора А. П. Роговичем. В этом проекте предписывалось епископам разъяснять в епархиях, что всякий, кто будет участвовать в юбилее писателя, становится «сообщником толстовства», оскорбляет Церковь и привлекает на свою голову «общую с ним, тяжкую перед Богом, ответственность». Проект этот тщательно скрывался от премьер-министра П. А. Столыпина, так как общество готовилось широко отметить юбилей великого писателя. Как и предполагал отец Алексий, ничего хорошего из этого обращения не вышло, 80-летие Льва Толстого было отмечено достаточно широко, а в мае 1909 г. был отправлен в отставку обер-прокурор П. П. Извольский, место которого занял член Государственного Совета, тайный советник С. М. Лукьянов.
Тульскому же епископу Парфению Синод поручал воздействовать на Л. Н. Толстого личным увещеванием, что тот и выполнил. Правда, его визиты в Ясную Поляну никаких результатов не дали - великий писатель отнёсся к нему с нескрываемым раздражением. Владыка Парфений доверительно сказал отцу Алексию, что сам больше к графу Толстому не поедет, но просил Алексия не препятствовать ездить к Льву Николаевичу преподавателю Тульской духовной семинарии протоиерею Дмитрию Троицкому: «Не мешайте ему, если он будет отпрашиваться в Ясную Поляну. Ездит он туда увещевать старика уже не один год. Пользы от того я особой не вижу, но и вреда нет».
И все-таки работа в должности ректора не удовлетворяла отца Алексия. В одном из писем своему духовнику он писал: «Дела семинарии меня по-прежнему тяготят, ибо я никогда не чувствовал расположения к педагогической деятельности, а теперь все больше и больше убеждаюсь, что, сколько ни трудись в нашей неустроенной и разнузданной школе, ничего нельзя сделать…». Но владыка Арсений убеждал «…не поддаваться сиюминутным настроениям, тщательно все взвесить, крепиться и молиться», и Алексия твёрдо решил, что будет служить там, куда поставил его Промысел Божий.
Перед отъездом из Тулы архимандрит Алексий совершил 16.10.1911 г. в се-минарском храме свою последнюю Божественную литургию, после чего обратился к сослуживцам и учащимся с прощальным словом.
О том насколько успешно проходило ректорство будущего Патриарха можно судить по содержанию прощальных речей преподавателей и воспитанников Тульской семинарии, произнесённых ими при отъезде Алексия к месту его нового служения в Новгород, на должность ректора Новгородской духовной семинарии и настоятеля Свято-Антониева монастыря.
В день прощания с ректором 17.10.1911 г. инспектор Тульской семинарии Пётр Иванович Павлушков в своей речи сказал: «Труд Ваш на новом месте Вашего служения для Вас должен быть легким. Да и не нов для Вас этот труд. 5 лет несли Вы его среди нас, для здешнего Тульского края, в условиях по началу, не совсем обычных, изобиловавших неожиданностями, подчас и немалыми трудностями. В управление Тульской семинарией Вы вступили в ту пору, когда Духовная наша школа повсюду начинала только оправляться от пронесшейся над ней бури, многое в ней возмутившей… С полным и открытым доверием отнеслись вы тогда к новым Вашим сотрудникам, с истинным доброжелательством к новым Вашим питомцам… Ваше простое, сердечное, чуждое и тени суровости обращение с учащейся у нас молодежью уже нашло себе оценку и отклик…».
С благодарственными речами выступили семинаристы и преподаватели семинарии, среди которых был и П. И. Малицкий. Он сказал: «Вы не подходили под категорию тех начальников, которые слишком ярко подчеркивают свой начальнический авторитет… Ваши отношения к подчиненным отличались поразительною простотою… Вчера мне пришлось прослушать речи трех юных ораторов, сказанные Вам при прощании с Вами. В них они выражали обычные в этих случаях благопожелания, но замечательно, точно сговорившись, они оттеняли, подчеркивали в своих речах именно то, на чем остановил свое внимание и я. Они горячо благодарили Вас за простоту, искренность и сердечность в отношениях к ним…».
Все выступавшие подчёркивали учтивость, деликатность и «поразительную простоту» с которой архимандрит Алексий относился к своим подчинённым и воспитанникам. Эти качества были присущи ему имманентно, и очевидно, в немалой степени способствовали тому, что он смог избежать репрессий, и в нелёгкие военные годы стал Патриархом всея Руси.
Как уже говорилось, после октябрьского переворота 1917 г. помещения ду-ховных учебных заведений были конфискованы, в начале 1918 г. закрылась и Тульская духовная семинария. Однако в наши дни в октябре 2001 г. постановлением Священного Синода Тульское духовное училище было реорганизовано в духовную семинарию с пятилетним сроком обучения.
В память об отце Алексии в музее Тульской семинарии открыт посвящённый ему стенд, на котором размещены ценные реликвии: серебряные чашечка и столо-вый прибор Святейшего патриарха, его письма к сыну П. А. Малицкого и перстень, который отец Алексий подарил последнему. Слушатели и сотрудники Тульской семинарии гордятся тем, что их возрождённым учебным заведением руководил такой великий человек.
В 1913 г. архимандрит Алексий был назначен епископом Тихвинским и вто-рым викарием Новгородской епархии. Наречение происходило в соборах Новгородского кремля, службу в Софийском соборе возглавил Патриарх Антиохийский Григорий IV, который в то время находился с визитом в России. На службе присутствовал обер-прокурор В. К. Саблер. С января 1917 г. Алексий стал именоваться первым викарием Новгородской епархии.
После Октябрьской революции в январе 1920 г. Алексий вместе с митрополитом Арсением был арестован Новгородской ЧК, однако вскоре оба архиерея были освобождены. В ноябре 1920 г. он предстал перед судом по обвинению в самовольном освидетельствовании мощей святых накануне их вскрытия органами власти и был приговорён к условному сроку заключения.
В феврале 1921 г. Алексий стал епископом Ямбургским и первым викарием Петроградской епархии, а в мае 1922 г. после ареста митрополита Вениамина всту-пил в управление епархией. В это время обострилось противостояние традиционной церкви с «обновленчеством».
Это движение, считавшееся раскольническим, возникло после Февральской революции 1917 г., хотя истоки его восходят ещё к 1860-70 гг., когда подготавливалась, так и не завершённая церковная реформа. Оживилось это движение на благодатной для него почве Русских революций. Обновленцы стояли за демократизацию управления церковью, модернизацию богослужения, выступали против патриарха Тихона, и во многом поддерживали новую власть. Главой обновленцев стал петроградский протоиерей Александр Введенский, к которому примкнуло большое количество священнослужителей.
Со своей стороны и Советская власть благосклонно относилась к этому дви-жению, которое в 1922-26 гг. было единственным официально признанным государственными властями РСФСР. Дело дошло до того, что ночью 12.05.1922 г. Александр Введенский с двумя своими единомышленниками в сопровождении сотрудников ГПУ прибыл в Троицкое подворье на Самотеке, где тогда находился под домашним арестом патриарх Тихон. Его обвинили в необдуманной политике, вызвавшей конфронтацию Церкви и государства, и потребовали, отказаться от своих полномочий. Под давлением обстоятельств Тихон подписал резолюцию о временной передачи церковной власти митрополиту Ярославскому Агафангелу (Преображенскому).
Через несколько дней депутация обновленцев была принята Председателем ВЦИК М. И. Калининым, и на следующий день было объявлено об учреждении нового Высшего Церковного Управления (ВЦУ), полностью состоящего из обновленцев. Фактически новой властью был узаконен раскол Русской православной церкви. Внесённая смута привела к появлению ещё нескольких новых церковных учреждений: «Живой церкви», «Союза церковного возрождения», «Союза общин Древлеапостольской Церкви». К обновленцам примкнули и представители крайне правых партий, в том числе и ченосотенцы из Союза русского народа.
Алексий, будучи управляющим Петроградской епархией, оказался в центре этой борьбы, и под давлением властей был вынужден снять отлучение с лидера раскольников протоиерея Александра Введенского (решение об отлучении принял митрополит Вениамин), но отказался подчиниться обновленческому руководству и в июле 1922 г. сложил с себя обязанности временно управляющего епархией.
В середине двадцатых годов обновленцы провели два поместных собора, на первом из которых приняли резолюцию о поддержке советской власти и объявили об «извержении из сана и лишении монашества бывшего патриарха Тихона», за что тот придал их анафеме как «незаконное сборище» и «учреждение антихристово». В июне 1923 г. патриарх Тихон был освобождён из заключения и вернулся к управлению Церковью, после чего многие обновленцы покаялись в грехе раскола.
Незадолго до своей кончины патриарх Тихон «отомстил», одному из организаторов гонений на церковь, основателю Советского государства В. И. Ленину. В январе 1924 г. рабочие при рытье котлована под Мавзолей, пробили канализационную трубу, но из-за сильных морозов, пробоина замёрзла. Весной почва начала оттаивать, и Мавзолей залило нечистотами. Узнав об этом, патриарх Тихон, произнёс историческую фразу: «По мощам и елей!».
В середине тридцатых годов внешне и внутри политическая ситуация сильно изменилась, и в апреле 1935 г. под давлением властей обновленческий синод принял решение о самоликвидации. Позднее в конце 1935 г. развернулись массовые аресты представителей духовенства, погромы церквей, реквизиции ценностей и имущества, и всем представителям русской церкви стало не до религиозных дискуссий. С началом же Великой Отечественной войны Советское руководство резко поменяло своё отношение к церкви, и движение обновленцев постепенно сошло на нет.
Но вернёмся к С. В. Симанскому, который в октябре 1922 г. был арестован и сослан на три года в город Каркаралинск Карагандинской области, где он постоянно служил в городском храме. В 1926 г. ему было позволено вернуться в Ленинград, с сентября 1926 г. он стал управляющим Новгородской епархией. Проживал он в то время в квартире своего отца Владимира Андреевича Симанского на Большой Дворянской, и осуществлял службы в небольшом деревянном Троице-Петровском соборе на Петроградской стороне.
С 1927 по 1935 гг. архиепископ Алексий являлся членом Временного Патриаршего Синода. С мая 1932 г. он митрополит Старорусский, с августа 1933 г. - митрополит Новгородский, а с октября 1933 г. - митрополит Ленинградский. Прибыв в Ленинград Алексий поселился в игуменских покоях Новодевичьего монастыря у Московской заставы, но в 1937 г. был выселен оттуда и проживал на колокольне Князь-Владимирского собора, а с 1940 г. - на хорах Николо-Морского собора, ставшего кафедральным, где он обычно и служил. В общем - то не так уж плохо, многие служители церкви проживали в то время в лагерях, в бараках.
Во время войны, в период блокады Ленинграда Алексий оставался в городе, совершал литургии и молебны, проповедовал, ободрял и утешал верующих, сам причащал и читал поминания. Все его проповеди были пропитаны духом патрио-тизма, и веры в неизбежную победу. Одним из первых Алексий был награждён ме-далью «За оборону Ленинграда»
4 сентября 1943 г. в Кремле состоялась встреча митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) со Сталиным, на которой было принято решение об избрании патриарха и открытии церковных учебных заведений. При этом партийным куратором церковной политики стал В. М. Молотов, а непосредственным её проводником полковник госбезопасности Г. Г. Карпов.
Григорий Григорьевич Карпов (1898-1967), родившийся в семье рабочего в Кронштадте, как сейчас бы сказали, имел для этого базовое образование - окончил духовную семинарию, и учился в Петроградском университете. Во время Граждан-ской войны служил на флоте, в партию вступил в 1920 г., в органах госбезопасности работал с 1922 г. на различных достаточно высоких должностях, участвовал в репрессиях, которых сам каким-то чудом избежал. Назначенный в сентябре 1943 г. на должность председателя Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР Г. Г. Карпов сумел продержаться на этой должности до февраля 1960 г. Очевидно, этому способствовал его разумный подход к исполнению своих обязанностей, и установившиеся хорошие отношения с иерархами русской церкви. Об этом говорит опубликованная переписка патриарха Алексия I с Карповым, находящимися в доверительных отношениях, а так же обмен дорогими подарками. Кстати, при освобождении Карпова от должности во время нового этапа борьбы с религией, начатого Н. С. Хрущёвым, это было поставлено Алексию в вину.
Буквально через несколько дней после исторической встречи митрополитов со Сталиным, был проведён Архиерейский собор, предложивший в качестве кандидатуры на патриарший пост митрополита Сергия (Страгородского Ивана Николаевича). Митрополит Алексий стал постоянным членом Священного Синода, образованного при новом патриархе, а после кончины Сергия 15.05.1944 г. - Местоблюстителем Патриаршего престола.
На поместном соборе, начавшем свою работу 31.01.1945 г. в московском храме Воскресения Христова в Сокольниках, Алексий I был единодушно избран патриархом Московским и всея Руси. На вопрос управляющего делами Московской патриархии протоиерея Николая Колчицкого все архиереи отвечали: «Избираем Патриархом Московским и всея Руси высокопреосвященнейшего Алексия, митрополита Ленинградского и Новгородского». Интронизация патриарха Алексия I состоялась 04.02.1945 г. в Богоявленском кафедральном соборе Москвы.
В 1946 г. Алексий I принял смелое, но неоднозначное решение о присоединении Украинской униатской церкви к Русской православной церкви, что было одобрено правительством страны и лично Сталиным. Но это решение было поддержано далеко не всеми церковнослужителями Украины, а после распада СССР, эти противоречия обострились. В настоящее время Православная церковь на Украине переживает фактический раскол, а в 2018 г. Вселенский (Константинопольский) патриархат на своём заседании в Стамбуле принял решение о предоставлении автокефалии Украинской православной церкви.
Алексий I очень много делал для объединения православных церквей вокруг Московского патриархата: при нем окончательно исчезло обновленчество, нормализовались отношения с Грузинской православной церковью, развивались контакты с Восточными Патриархатами и православными церквями Восточной Европы. На торжества, проходившие в июле 1948 г., по случаю 500-летия автокефалии Русской православной церкви в Москву съехались представители одиннадцати (из тринадцати) поместных православных церквей.
В 1958 г. по инициативе Первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва нача-лась очередная антирелигиозная компания, сопровождавшаяся закрытием церквей, преследованиями и даже арестами религиозных деятелей. Никите Сергеевичу при-писывается, данное в конце 1950-х годов публичное обещание «показать последнего попа по телевизору», правда, в разных источниках приводятся различные даты этого действа, которое, как и многие обещания Председателя Совета министров СССР, так и не было выполнено.
Патриарх Алексий пытался по мере сил противостоять этому, что резко ухудшило его здоровье в столь пожилом возрасте. В феврале 1960 г. на заседании Конференции советской общественности за разоружение он говорил о заслугах Православной Церкви и о том, что она сегодня несправедливо «испытывает нападки и порицания». Интересно, что в это же время был отстранён от должности председатель Совета по делам РПЦ достаточно лояльный Г. Г. Карпов, и на его место был назначен более решительный и бескомпромиссный В. А. Куроедов. На протяжении 1959 г. Алексий I пытался добиться личной аудиенции Хрущёва, но безрезультатно. В 1961 г. под давлением Куроедова Алексий I ограничил роль настоятелей в приходах и расширил функции старост, как правило, связанных с властью. Эти положения были узаконены на Архиерейском соборе 1961 г.
В последние годы жизни Патриарха значительное влияние на церковную жизнь оказывал его личный секретарь Даниил Андреевич Остапов, потомок кре-постных, принадлежавших дворянам Симанским.
17 апреля 1970 года Патриарх Алексий I, руководивший Русской православ-ной церковью более 25 лет, скончался в Переделкине от инфаркта миокарда, и был похоронен в Троице-Сергиевой Лавре.
На этой знаменательной личности, правда, носящей иную фамилию, мы окончим описание персон Московской ветви рода Нееловых.
;
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Известный и очень честный наш писатель Даниил Гранин в своём романе «Мой лейтенант» сказал: «Нужна не серия «Жизнь замечательных» людей, а серия «Замечательные жизни незамечательных людей». И действительно, об известных исторических личностях и людях близких к верховной власти написано очень много, но ведь историю делают не только они, а и миллионы обычных людей, судьбы которых зачастую не менее интересны. К таким людям относятся и Нееловы, верно служившие своему Отечеству на протяжении многих веков.
Подводя итог этому многолетнему труду, хочется сказать несколько заключительных слов. Говоря о занятии генеалогией, невольно приходит на память высказывание В. В. Маяковского, правда, относящееся к поэзии:
«Поэзия — та же добыча радия.
В грамм добыча, в год труды.
Изводишь единого слова ради
Тысячи тонн словесной руды».
Вот и при составлении родословных приходится тщательно исследовать, анализировать, сопоставлять множество различных источников и документов. Это и литературные источники, архивы, воспоминания родственников и, конечно, Интернет, который даёт множество преимуществ, позволяя, не выходя из дома, получать необходимую информацию.
Наиболее увлекательной является работа в архивах, когда ты прикасаешься к натуральным старинным документа, издающим специфический запах старой бумаги и представляешь, что век и более назад, эти документы тщательно собирали, изучали и обрабатывали давно, ушедшие в мир иной люди. Вначале работа эта кажется неподъёмной – множество фондов, описей, дел просто пугает, затем начинаешь понимать структуру архивных источников, начинаешь в них ориентироваться и запрашивать только нужные документы. Здесь часто приходят на помощь архивные работники, настоящие подвижники, которые за мизерную зарплату делают такое важное дело, сохраняя нашу историю.
Полученную информацию следует тщательно анализировать и перепроверять, так как достаточно часто встречаются неточности, натяжки и самые настоящие ошибки. Особенно нужно осторожно подходить к данным полученным из Интернета, ведь, чаще всего, за размещённую в сети информацию ответственности никто не несёт. Поэтому очень часто одни и те же сведения встречаются там многократно, а об авторском праве и говорить не приходится. Автор неоднократно встречал перепечатки своих работ без всяких ссылок.
Имея достаточный опыт научных публикаций в технической сфере, автор старался дать в тексте ссылки на источники и снабдил текст краткими примечаниями. Следует сказать, что написаны были и развёрнутые примечания, которые автор делал фактически для себя, но чтобы не увеличивать объём книг, их пришлось сократить, да и использование «всемирной паутины» позволяет легко получить более обширную информацию.
Наверняка в данной работе есть неточности и возможные ошибки, но они яв-ляются «добросовестными» и если кто-то из читателей укажет на них, автор будет ему весьма признателен.
Генеалогические исследования являются практически бесконечными, всё время открывается новая информация, появляется новые персоны, целые ветви и новые родственные связи. Поэтому данная работа ни в коей мере не может претендовать на окончательную завершённость. Она может явиться базой, начальным этапом для дальнейших исследований. Особенно хотелось бы, чтобы этим заинтересовалось и увлеклось молодое поколение.
При описании Тульской (Ганнибаловского) ветви рода Нееловых автор не смог удержаться от довольно подробного описания отдельных моментов своей жизни, жизни своих ближайших родственников и некоторых интересных людей, с которыми его свела судьба. При этом он старался избежать сухой констатации фактов и событий, а пытался выделить наиболее интересные запомнившиеся события их жизни.
Автор ещё раз выражает благодарность всем, кто проявил внимание к его ра-боте и надеется, что чтение будет интересным и полезным.
;
ИСТОЧНИКИ
1. Свидетельство № 1442. Российское Дворянское Собрание. 23.08.2003 г.
2. ГАТО. Ф. 39 Оп. 2 Д. 1566.
3. Бессонова А. М. Ганнибалы в России. Очерки / А.М. Бессонова; Санкт-Петерб. гос. ун-т. - Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1999. – 212 с.
4. Бессонова А. М. Прадед Пушкина Ганнибал и его потомки: Очерки. Родословная Роспись / Науч. Ред. А. В. Терещук, М. Н. Яковлев, Е. С. Петрова. – СПб.: Изд-во «Бельведер», 2003. – 328 с.: ил.
5. Телетова Н. К. Жизнь Ганнибала-прадеда Пушкина. - СПб.: Изд. дом «Сад искусств», 2004. – 320 с.: ил.
6. Телетова Н. К. Забытые родственные связи А. С. Пушкина. – СПб.: Дорн, 2007. – 328 с.: ил.
7. Модзалевский Б. Л. Пушкин. Труды пушкинского дома Академии Наук СССР. – Л.: Прибой, 1929.
8. Черкашин А. А., Черкашина Л. А. Тысячелетнее древо А. С. Пушкина: корни и крона. – М.: Ли-берия, 1998. – 200 с.: ил.
9. Александр Сергеевич Пушкин. Моя родословная. Я числюсь по России. Единственное явление русского духа / Науч. Ред. Михайлов Д. Ф. – М.: Изд-во: «Русский мир», 2006. – 768 с. Подробнее: URL: http://www.labirint.ru/books/114252/
10. РГАВМФ Ф. 212 Оп. 11 Д. 1619 л. 22-23 об.
11. ГАПО Ф. 110 Оп. 1 Д. 673.
12. РГАВМФ Ф. 432 Оп. 5 Д.956 Л. 1-2.
13. Брокгауз и Эфрон. Энциклопедический словарь: В 86 т. С.-Петербург, 1890-1907 гг.
14. URL: http://luzhskii-raion.ruhttp://luzhskii-raion.ru
15. Аимин А. А. История в лужских названиях. http://www.proza.ru/2010/03/08/1023
16. ГАПО Ф. 110 Оп. 1 Д. 672.
17. Неелов В. И. Не;ловщина. Материалы к истории рода Нееловых. Часть 1 – Ярославль: ООО «Издательско-полиграфический комплекс «Индиго», 2012 – 592 с.
18. Неелов В. И. Не;ловщина. Материалы к истории рода Нееловых. Часть 2 – Ярославль: ООО «Издательско-полиграфический комплекс «Индиго», 2013 – 600 с.
19. Селин А. А. Просопографическая база данных «Новгородские и псковские служилые люди начала XVII века». // Prosopographical Database 'Novgorod and Pskov Servicemen. Early 17th century'
20. Селин А. А. Ивангородские службы новгородских дворян и приграничная дипломатия нака-нуне Смутного времени// Судьбы славянства и эхо Грюнвальда. Выбор пути русскими землями и народами Восточной Европы в средние века и раннее новое время, СПб., 2010. C. 270—277.
21. Самоквасов Д. Я. Архивный материал. Новооткрытые документы поместно-вотчинных учре-ждений Московского государства 15-17 столетий. М., 1909, отдел 2.
22. Род и предки Пушкина / С. Б. Веселовский, М. О. Вегнер, П. И. Люблинский, Н. К. Телетова. – М. : ВАСАНТА, 1995. - 443с.
23. Петрова Л. Мой предок Рача. Род и предки А. С. Пушкина на Новгородской земле/ Журнал «Чело», Новгород, №2 (15), 1999, с. 2-7.
24. Селин А. А. Новгородское общество эпохи Смуты. СПб., «БЛИЦ», 2008, 751 с.
25. Сенин С. И. Бежецкий Верх. Bezh-Citi.ru›istoria/34-istoria/54-pogrom.html
26. RA, NOA, serie 1, 2
27. Осадный список 1618 года, алфавитный список лиц | Форум forum.svrt.ru
28. Субтельный О. История Украины. — К.: Лебедь. — 1994. — 736 с.
29. Осадный список (Cписок осадных сидельцев) 1618 года и другие документы: история, список лиц. forum.svrt.ru
30. Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. Том. 2, СПб., 1892.
31. Судебник 1497 года. Российское законодательство Х — XX веков. Том 2. М., 1985, с. 54-62.
32. Список детей боярских Водской пятины, назначенных на службу на посольском съезде в Ивангороде. РНБ Ф 775. Д. 4854. Л. 6-8. Список XVIII в.
33. Петров А.В. Город Нарва, его прошлое и достопримечательности. СПб, 1901. http://www.narvaclio.by.ru.
34. Юрганов А. «Русское дело» датского принца Вальдемара. yos.ru›liberal-arts/35.html
35. Рабинович Я. Н. Ивангород, Ям и Копорье в смутное время (лето 1610 – весна 1612 гг.)// Вест-ник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. Выпуск № 10 (126) / 2013
36. Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века. 1601-1608 гг. Сборник доку-ментов. М., 2003. С. 273.
37. Опись и продажа с публичнаго торга оставшегося имения по убиении народом обвиненнаго в измене Михаилы Татищева в 116 году. URL:
38. Селин А. А. «Об «изменах» в Новгороде в 1611-1616 годах». URL: ladogamuse-um.ru›litera/selin/pub10/
39. Дело о пропуске сыном боярским Федором Бестужевым посадских людей из Новгорода мимо поставленной в Славенских воротах заставы. 1616, апрель–май // ДАИ. Т. 2. СПб., 1846. С. 77–78.
40. Одиноков А. Н. Шведский порядок в Новгороде XVII века. http://www.proza.ru/2009/06/26/391
41. Замятин Г. А. Россия и Швеция в начале XVII века. Очерки политической и военной истории / Г. А. Замятин ; сост. Г.М. Коваленко. - Санкт-Петербург: Европейский дом, 2008. - 494 c.
42. Кобзарева Е. И. Шведская оккупация Новгорода в период Смуты XVII века. – М., 2005.
43. Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. "Смута". — М.: Мысль, 1988. — 283 с.
44. Скрынников Р. Г. Трагедия Новгорода. — Изд-во им. Сабашниковых, 1994. — 187 с.
45. Скрынников Р. Г. Крушение царства. — М.: Армада, 1995. — 493 с.
46. Коваленко Г. М. Великий Новгород 1611–1617. Между Москвой и Стокгольмом (по материа-лам Государственного архива Швеции). // Науковi записки Института укра;ньско; археографi; та джерелознавства НАН Укра;ни. Т. 19. Кн. Ки;в, 2009.
47. Коваленко Г. М. Договор между Новгородом и Швецией 1611 г. // Вопросы истории. – 1988. № 11.
48. Седов П. В. Захват Новгорода шведами в 1611 г. / Новгородский исторический сборник 4 (14), Великий Новгород, 1993.
49. Оборона Пскова в 1615 г. URL: http://statehistory.ru/5686/Oborona-Pskova-v-1615-g/
50. Замятин Г. А. «Псковское сиденье» (Героическая оборона Пскова от шведов в 1615 г.) // Ака-демия Наук СССР. Исторические записки, том 40, М., 1952, стр. 186—213.
51. Рабинович Я. Н. Джон Меррик на переговорах в Ладоге 1616 года. Изв. Саратовского у-та Т. 9, Сер. История, междунар. отношения, вып. 1, 2009.
52. Рабинович Я. Н. Крепость Копорье и помещики Дягиленского погоста Копорского уезда в смутное время (лето 1612 г. - весна 1617 г.) / Новгородский исторический сборник: сборник науч-ных трудов. Великий Новгород: Печатный двор «Великий Новгород», 2014.
53. Дозорные книги Полужской половины Водской пятины дозору Ивана Боранова, Михаила Неелова и подьячего Семейки Шустова. 1615. 8.08 // RA, NOA. Serie 1: 6. Л. 106-159.
54. Русско-шведские войны и миры в XVII в. http://www.kirjazh.spb.ru/biblio/pohleb/pohleb5.htm
55. Восстание в Пскове и Новгороде в 1650 г. URL: http://biofile.ru/his/27191.html
56. Рабинович Я. Н. Кормленые книги об участии служилых людей в боевых действиях под Псковом в смутное время / Псков, № 36, 2012.
57. Кормленая книга Галицкой Четверти 7121–25 гг. (1613–1617) // Четвертчики Смутного време-ни. 1604–1617 гг. (Смутное время Московского государства. Вып. 9) / Сост. и пред. Л.М. Сухотина // ЧОИДР. 1912. Кн. 2. – С. 60–188).
58. РГАДА Ф. 96 Оп. 615 Д. 3 Л. 101-106.
59. Рабинович Я. Н. Личности Смутного времени: Семен Гаврилович Коробьин // Известия Сара-товского университета. Новая серия. Серия История. Международные отношения Выпуск № 2-2 / том 11 / 2011.
60. РГАДА Ф.1209 Оп.1 Д.8580 Л.141 №42.
61. Андрияшев А. М. Материалы по исторической географии Новгородской земли. Шелонская пятина по писцовым книгам 1498-1576 гг. М., 1914.
62. Модзалевский Б. Л. // Род и предки А. С. Пушкина. М., 1995.
63. Новгородские писцовые книги, изданные Ахеографической комиссией. Т. 3/ Переписная об-рочная книга Вотской пятины, 1500. С.-Пб., тип. В. Безобразова и комп., 1868.
64. Набокина О. В., Носков А. В. Луга и окрестности. Из истории населённых мест Лужского района: ЗАО «Издательство Центрполиграф»; Москва – Санкт-Петербург; 2015.
65. Мурашова Н. В., Мыслина Л. П. Дворянские усадьбы Санкт-Петербургской губернии. Луж-ский район. СПб., 2001.
66. URL: http://zaxarino-hram.cerkov.ru/
67. Абашева Е. Усадьба Онег – такая далёкая и близкая // Газ. «Районка» Новгородской области. 06.06.2014. URL: http://raionka.org
68. Веселаго Ф.Ф. Очерк истории Морского кадетского корпуса, СПб., 1852.
69. РГАДА Ф. 286 Указатель 1 Книга № 501 Стр. 344-345.
70. Документы на приобретение земель С.С. Неелову // Семейный архив Сладковых, 1757-1768.
71. Выписка земли деда Семена Степановича Неелова, списанная с подлинной, хранящейся у г. Громеки 10.10.1850. // Семейный архив Сладковых
72. URL: http://www.citywalls.ru/house19680.html
73. Бурлаков А. В. Родовые поместья Нееловых в Лужском уезде: по следам потомков «Арапа Петра Великого». Гатчина сквозь столетия. URL: http://history-gatchina.ru/index.php gannibal.htm
74. Носков А. В., Набокина О. В. Храмы Лужского района Ленинградской области. URL: http://www.proza.ru
75. Русский биографический словарь: в 25 томах. — СПб., 1914. — Т. 10.
76. Михайловский-Данилевский А. И. Военная Галерея Зимнего Дворца, т. III, СПб., 1846.
77. Межевание земли А. А. Нееловой // Семейный архив Сладковых, 1783.
78. Гнамманку Д. Абрам Ганнибал: черный предок Пушкина. Предисловие Л. М.Аринштейна. Пер. Н. Р.Брумберг, Г. А. Брумберга. – М. Молодая гвардия, ЖЗЛ. 1999.
79. Пикуль В. С. Слово и дело. Т. 1. Роман. –М. Голос, 1992 – 608 с.
80. Валишевский К. Петр Великий. М.: СП «Квадрат», 1993 – 447 с.
81. Леец Г. А. Абрам Петрович Ганнибал : биографическое исследование / Георг Леец. - Таллинн : Aleksandra, cop. 1998. - 198 с.
82. Набоков В. В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., Изд.: Искусство-СПБ, 1998 г.
83. Легенды и мифы о Пушкине: Сб. статей / Под ред. М. Н. Виролайнен. – Агенство «Академические проекты, 1999. – 352 с.
84. Гнамманку Д. Так где же родина Ганнибала? // Вестник РАН, Т. 65, № 12, 1995.
85. Фридман Г. Две биографии А. П. Ганнибала. URL: http://www.proza.ru/2006/06/19-73
86. Гордин А. М. А все-таки Ганнибал // Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. ОЛЯ. Пушкин. комис. — Спб.: Наука, 1993. — Вып. 25.
87. Грановская Н. И. Если ехать вам случиться...: Очерк-путеводитель// Л. Лениздат, 1989. – 192 с.
88. Фридман Г. Портреты А. П. Ганнибала URL: http://www.proza.ru/2006/06/19-73
89. Вегнер М. О. Предки Пушкина. М., Изд. «Советский писатель». 1937. 315 с.
90. Бурлаков А. В. Усадебный дом Ганнибалов в Суйде. История и современность. Перспективы его восстановления. Создание в нем нового музея. // Лукоморье.- Краеведческий альманах музея-усадьбы «Суйда», №1, 2006.
91. Прохоров М. Ф. Новые документы к биографии А.П. Ганнибала прадеда А. С. Пушкина. В сб.: А. С. Пушкин в Подмосковье и в Москве. Материалы VI Пушкинской конференции 13-14 октября 2001 года. Большие Вязёмы. 2002.
92. Ганнибал А. С. Ганнибалы: Новые данные для их биографий. В сб.: Пушкин и его современники. Вып. XIX XX. Пп, 1914, с. 301.
93. URL: http://gtn.lokos.net/vklschool/index.htm
94. Бурлаков А. В. Еще один адрес Лукоморья // Лукоморье.- Краеведческий альманах музея-усадьбы «Суйда», №3, 2008.
95. Бурлаков А. В. Гатчинская тропинка к Пушкину: Очерки. -СПб.: «Лига Плюс», 1999. - 287 с.
96. Новгородские писцовые книги, изданные археографической комиссией. Т. 1-6, С.-Петербург, 1859-1910.
97. Пушкинские места Гатчинского района. «Есть в мире сердце, где живу я…»: Литературно-библиографический путеводитель/Сост. Е.Л. Бабий, О.Л. Соколова. – СПб.: ЛЕТОПИСЬ, 2009. – 40 с.: ил.
98. Бурлаков А. В. Туристические маршруты Гатчинского края: Южное направление. – Гатчина: СЦДБ, 2003. – 118 с.: ил.
99. РГАДА. Ф.1209 Оп.1 Д.8581 Л.1-721 1710 г.: Санкт-Петербурская губерния: Новгородский уезд: Бежецкая пятина: Белозерская половина: Переписная книга. Без начала.
100. Новиков Н. С. К биографии дедов Пушкина Петра и Исаака Ганнибалов.
http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v04/v04-323-.htm
101. Экспедиция в Пушкинские Горы: сборник исследовательских работ доброхотов из Археоло-гического клуба подростково-молодёжного центра «Лигово» (Санкт-Петербург).— Сельцо Ми-хайловское: Пушкинский Заповедник, 2013. —192 с. — (Серия «Михайловская пушкиниана»; вып. 59).
http://kniga.seluk.ru/k-istoriya/
102. Майская прогулка 2010 года: туристская неожиданность в Кострони. http://rummy.narod.ru/Kostroni2010.html
103. Алфавитный список селений, по уездам и станам С. Петербургской губернии - СПб, 1856.
104. Тверская усадьба. База данных усадеб и владельцев. Живописная (Коленцово, Верхутино).
105. Селин А. А., Историческая география Новгородской земли в XVI - XVIII вв.: Новгородский и Ладожский уезды Водской пятины. 2003, изд-во: Дмирий Буланин, город: СПб., 496 с.
106. ГАПО Ф. 110 Оп. 1 Д. 673.
107. Бриг Д. Борьба России со шведским реваншизмом в конце XVIII века. Роченсальм и Выборг // Военное обозрение. URL: https://topwar.ru
108. Брикнер А. Г. Война России со Швецией в 1788—1790 годах — СПб., 1869. — 300 с.
109. http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1415783
110. РГАВМФ Ф. 432 Оп. 5 Д. 956 Л. 1-2.
111. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 7 Д. 125 Л. 349-350.
112. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 7 Д. 141 Л. 455-456.
113. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 7 Д. 141 Л. 457-458.
114. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 2 Д. 165 Л. 142-143 об.
115. Ляпишев Г. В. Действия Балтийского корабельного флота в 1812—1814 гг. и их освещение в исторической литературе – Москва: Можайск- Терра, 2000. – С. 119 - 129.
116.
117. Бать Л. Г. Великое призвание. Повесть о русском актере М. С. Щепкине, М.: Детская литера-тура. - 1963г. 304 с. ил.
118. Имберх М. А. Выкуп артиста М. С. Щепкина из крепостной зависимости. 1818 г. // Русская старина, 1875. — Т. 13. — № 5. — С. 152—154.
119. РГИА Ф. 1343 Оп. 26 Д. 941 Л. 12-20.
120. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 2 Д. 167 Л. 107-108.
121. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 4 Д. 3370 Л. 5-6 об.
122. Елдашев А. М. Утраченные монастырские некрополи Казани (XVI – начало XX вв.). URL: http://www.tat-t.ru/www/script/eldashev-utrachmon.html
123. РГАВМФ Ф. 406 Оп. 2 Д. 167 Л. 105-106 об., л. 109-110.
124. РГАВМФ Ф. 432 Оп. 5 Д. 5014 Л. 2-11.
125. Военно-морской флот России. URL: http://www.navy.su/-1850/battleships/70-74/iezekil.htm
126. Описание Санктпетербургской губернии по уездам и станам – С.Пб., 1838.
127. Русский биографический словарь: в 25 томах. / Издан под А. А. Половцова. — СПб.—М., 1896—1918.
128. Модзалевский Б. Л. Пушкин и его современники. Избранные труды (1898—1928) // СПБ.: Искусство, 1999. 578 с.
129. Бурлаков А.В. Как Пушкин со станционным смотрителем породнился // «Гатчина-ИНФО», №6, 09.02.2017.
130. РГИА Ф. 1343 Оп. 26 Д. 947 Л. 6-8 об.
131. ГАТО Ф. 39 Оп. 2 Д. 1566 Л. 6-8 об.
132. ГАТО Ф. 39 Оп. 2 Д. 2166.
133. Чернопятов В. И. Дворянское сословие Тульской губернии: В 10 т. М. , 1908 -1912.
134. ГАТО Ф. 39 Оп. 2 Д. 1289.
135. ГАТО Ф. 39 Оп. 2 Д. 2166.
136. Купчая крепость от Г. В. Ланского// Семейный архив Сладковых, 1853.
137. Купчая крепость от И. П. Артакова// Семейный архив Сладковых, 1856.
138. Северов В. И. Города и селения Тульской губернии в 1857 году.- Тула, 2004, 176 с.
139. Апелляционная жалоба подполковницы Е. Я. Артаковой в Одоевский уездный суд// Семейный архив Сладковых, 1828.
140. Прошение майора Андрея Федоровича Елагина в Тульскую палату гражданского суда// Семей-ный архив Сладковых, 1828.
141. Краткий экстракт по вотчинному делу // Семейный архив Сладковых, 1805.
142. Постановление Тульской губернской палаты гражданского суда от 16.08.1806// Семейный ар-хив Сладковых, 1806.
143. Копия с духовного завещания майора Андрея Федоровича сына Елагина от 12.12.1823// Се-мейный архив Сладковых, 1823.
144. ГАТО Ф. 819 Оп. 1 Д. 688.
145. ГАТО Ф. 819 Оп. 1 Д. 720.
146. Орешкин В. В. Вольное экономическое общество в России. 1765—1917: Историко-экономический очерк / Ин-т экономики АН СССР. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. — 196 с.
147. Военная энциклопедия: в 18 т. // Тип. Т-ва И.Д. Сытина - СПб., 1911-1915.
148. ru.wikisource.org›wiki…Неелов,_Яков_Александрович
149. Курс военно-уголовного права. Лекции, читанные в Военно-Юридической академии проф. Я. А. Нееловым в 1882\83 акад. г. СПб, 1883.
150. Курс военно-уголовного права. Лекции, читанные в Военно-Юридической академии проф. Я. А. Нееловым в 1884\85 акад. г. СПб, 1885
151. Нива, №23, 1888 г., с 587.
152. Черных С. В. Крымская кампания (1854-1856 гг.) Восточной войны (1853-1856 гг.). В 5 частях. Издательство : Севастополь: Гала, 2010-2014.
153. Фрейман О. Р. Пажи за 185 лет: биографии и портреты бывших пажей с 1711 по 1896 г. / Типо-графия Акционерного Общества (г. Фридрихсгамн), Народная Типография (г. Фридрихсгамн), 1894-1897.
154. Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. — М.-Л.: 1941-1944.
155. http://www.liveinternet.ru/users/3155073/post337565276/
156. Соломонов Б. Последний поход корвета или жертва не начавшейся войны (рус.). Флотомастер № 2, 1997 год.
157. Широкорад А. Б. 200 лет парусного флота России. 1696—1891. — М.: Вече, 2007. — С. 136. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3
158. Вышеславцов А. В. Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859 и 1860 годах издание второе, исправленное. Издание М.О. Вольфа. СПб., Москва, 1867.
159. РГАВМФ Ф.406. Оп.3. Д.906. Л.21-29.
160. Кронштадтский некрополь. СПб.: Русско-Балтийский информационный центр «БЛИЦ», 1998.
161. Православная богословская энциклопедия. Том 3, стлб. 1011. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу «Странник» за 1902 г.
162. Струков К. В. Из истории Тульского реального училища. URL: http://www.tulainpast.ru/news/row1874/
163. ГАТО Ф. 121 Д. 1865.
164. ГАТО, Ф.39, Оп.2, Д.2270.
165. Писцовые материалы Ярославского уезда XVI века: поместные земли. / Сост. Беликов В. Ю., Ермолаев С. С. Изд. «Дмитрий Буланин», С.-Пб., 2000.
166. URL: https://www.geni.com
167. Волков С. В. «Участники Белого движения в России»/ Сайт историка С. В. Волкова - Участ-ники Белого движения в России/ SWolkov.org.
168. Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917-2001. В 6 т. / Сост. Чуваков В. Н. М., 2006.
169. Данченко В. Г. Морские солдаты Российской империи. Очерки истории морской пехоты. — М.: «ЦентрПолиграф», 2006.— 256 с.
170. РГАДА. Ф.1209. Оп. 1. Д. 7788. 1710: Санкт-Петербурская губерния: Ярославский уезд: Ухорская волость, Служня стан: Переписная книга переписи Петра Борисовича Векентьева. URL: http://census1710.narod.ru/perepis/1209_1_7788.htm
171.Боярские списки XVIII века. URL: http://zaharov.csu.ru/bspisok.pl?action=people_alpha&alpha=
172. URL: http://sobory.ru/article/?object=00068
173. Государственная Дума России, 1906—2006: энциклопедия. В 2-х т. Т. 1. Государственная Ду-ма Российской империи, 1906—1917 / ред.: В. В. Шелохаев и др. — М., 2006.
174. Военные поселения // Военная энциклопедия: [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; М. : Тип. т-ва И. Д. Сытина, 1911—1915.
175. Шигин В.В. Тайный сыск генерала де Витта / Тайны Российской империи, 2011. URL: https://history.wikireading.ru/291062
176. ГАТО, Ф. 121, Д. 1865.
177. РГИА, Ф. 1352, Оп. 21, Д. 872.
178. Памятные книжки Тульской губернии 1868-1917 гг. нэб.рф›catalog/000200_000018_RU_NLR_DIGIT_67116/
179. Высочайшие приказы о чинах военных.
URL:
180. Оськин М. В. История Первой мировой войны, М., «Вече», 2014 г
181. Керсновский А. А. История Русской армии. — М.: Голос, 1992.
182. Смаржевская И. И. Сборник документов 6-го гренадерского Таврического генерал-фельдмаршала Великого Князя Михаила Николаевича полка // Автор-составитель И.И. Смар-жевская. М., «МАКС Пресс», 2006. С. 241. URL: http://www.svrt.ru/1914/0-books/book-1914-grenaderi.pdf
183. URL: http://gwar.mil.ru/cartoteka/yalutorovsk/2210712/
184. Татищев С. С. Род Татищевых. 1400-1900. С.-Пб., 1900.
185. ГАТО Ф. 39 Оп. 2 Д. 2229.
186. Коновалов Ю.В. К вопросу о происхождении рода Татищевых / Человек и общество в ин-формационном измерении: Мат-лы регионал. науч. конф., посвящ. 10-летию деятельности науч-ных отделов ЦНБ УрО РАН. Екатеринбург, 2001. С.179-183.
187. URL: http://forum.vgd.ru
188. URL: http://forum.molgen.org/index.php?topic=6071.0;wap
189. Рабинович Я. Н. Степан Лазаревич Татищев: страницы биографии // Восьмые Татищевские чтения. Доклады и сообщения. Екатеринбург, 27-28 мая 2010 г. / Под ред. В. В. Запария и С. П. Постникова. — Екатеринбург, 2010.
190. История лейб-гвардии Преображенского полка. Т. 1-3. // Составитель А. Чичерин. С.-Пб., 1883.
191. Нащокин В.А. Записки Василия Александровича Нащокина. С.-Пб., 1883.
192. Приходы и церкви Тульской епархии: извлечение из церковно-приходских летописей/Изд. 2-е, испр. и доп./ Подготовка текста М.В. Майотров.-Тула, Изд. дом «Пересвет», 2010.-568 с.
193. Генеалогическая база данных Geni. www.geni.com/people/
194. Татищева М. Д. Татищевы в ХХ веке. К 600-летию рода. Трибуна русской мысли. №1, 2002.
195. ГАПО Ф. 110 Оп. 1 Д. 672.
196. Общий список офицерам и чинам Русской императорской армии. СПб., 1909.
197. История России в документах. URL: http://hisdoc.ru/passports/20054/
198. 12 гренадерский Астраханский его Величества полк в боевой службе Царю и Отечеству // Составитель Саранчов Е.Е. М. 1889.
199. Русская императорская армия. URL: http://regiment.ru/reg/II/A/12/1.htm
200. Весь Петербург. Адресная и справочная книга г. С.-Петербурга // Издание А. С. Суворина. С.-Пб. 1894-1917 гг.
201. Кровавые стройки века. URL:
202. Пажитнов Е. Е. Родословная рода Мезьер.
http://www.proza.ru/2017/05/12/1147
203. Советская архитектура за XXX лет РСФСР: альбом / под ред. В. А. Шкварикова; Управление по делам архитектуры при Совете Министров РСФСР. — Москва: Издательство Академии архи-тектуры СССР, 1950.
204. Стрельникова Е.В. Политический Красный Крест в Российской империи и за рубежом (1906–1914). Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2011. Вып. 1 (38). С. 77–88
205. Руденко В. Святой или разбойник? URL: http://www.proza.ru/2015/08/01/1102
206. Северов В.И. Прогрессивные сельскохозяйственные начинания в Тульской губернии на ру-беже XIX и XX столетий.- Тула, 1991.- 65 с.
207. Мерецков К.А. На службе народу: Страницы воспоминаний. — 5-е изд. — М.: Политиздат, 1988. — 447 с.: ил.
208. Подвиг народа. URL: http://podvignaroda.ru.
209. ГАТО Ф. 33 Оп. 2 Д. 159.
210. ГАТО Ф. 326 Оп. 2 Д. 2342.
211. 95 лет со дня рождения Серафимы Николаевны Самсоновой, труженицы тыла в годы Вели-кой Отечественной войны. URL: http://rubezh71.ru/proekty/den-v-istorii-tule
212. Славик по прозвищу Чудо / Молодой коммунар. 04.12.2015.
213. Рассаднев С. А. Народный артист из Мяснова / Тула вечерняя 19.0.1996.
214. ГАТО Ф.256, оп. 1, д. 977.
215. ГАТО Ф.360, оп. 1, д. 5.
216. Переписка Г. В. Сладкова с женой. Семейный архив Сладковых.
217. ГАТО Ф.4, оп. 3, д. 1807.
218. Гусев С. И. Тайны тульских улиц – кн. 1-5. – Тула: Дизайн-коллегия, 2012-2014.
219. Симонова Е. В. Революция 1917 года в Тульской губернии. / Елена Симонова // Тульский краеведческий альманах. – 2007.
220. Протокол допроса Сладкова А. Г. от 08.09.1938 г. Семейный архив Сладковых.
221. Протокол допроса Ляпина К. Н. от 26.02.1938 г. Семейный архив Сладковых.
222. Протест в Военную коллегию Верховного Суда СССР от 17.03.1956 г. Семейный архив Сладковых.
223. Тульский биографический словарь. Т. 2., Тула: изд. «Пересвет», 1996.-351 с.
224. Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978.
225. Семанов С. Н. Кронштадтский мятеж. — М.: ЭКСМО: Алгоритм, 2003. — 254 с.
226. Корнатовский Н. А. Борьба за Красный Петроград. — Москва: ООО «Издательство АСТ», 2004. — 606 с. — Военно-историческая библиотека.
227. Сладков В. Г. Жизнь, отданная борьбе // Героическая оборона Тулы в битве за Москву. К 75-летию: Материалы науч. конф.– Тула: Изд-во ТГПУ им. Л. Н. Толстого, 2017.– 380 с. С. 276-284.
228. Дневник З.Г. Неёловой // Семейный архив Сладковых.
229. Руднев Константин Николаевич. http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14058
230. Шипунов А. Г. Михаил Алексеевич Мамонтов - создатель Тульской школы тепломеханики // Изв. ТулГУ.- сер. Проблемы специального машиностроения, вып. 9, ч. 1, Тула, 2006.
231. Баранов В. Л., Чуков А. Н., Юрманова Н. П. Михаил Алексеевич Мамонтов (к 100-летию со дня рождения) // Изв. ТулГУ.- сер. Проблемы специального машиностроения, вып. 9, ч. 1, Тула, 2006.
232. Елагин М. Ю., Могильников Н. В., Сладков В. Ю. Научная школа профессора Мамонтова // Изв. ТулГУ.- сер. Проблемы специального машиностроения, вып.9, ч. 1, Тула, 2006.
233. Пастух О. А. Жилищно-коммунальное строительство города Тулы в годы первой пятилетки (1928 – 1932 гг.) // Известия Тульского государственного университета. Технические науки. Вып. 11. Ч. 1. Тула, 2014.
234. Следственное дело № 8931. Семейный архив Сладковых.
235. В. Войнович Малое собр. соч. в 5 т. Т.2 – М.:АООТ «Фабула», 1995.
236. Протокол допроса Потапова Д. Н. от 21.02.1938 г. Семейный архив Сладковых.
237. Обвинительное заключение по делу № 8931. Семейный архив Сладковых.
238. Валентин Юстицкий. Дело художника. Альбом. – Саратов, 2014.
239. Водонос Е. И. Валентин Юстицкий и его пушкиниана в коллекции Морозова. http://themorozovcollection.com/book-justickijpushkin
240. Заключение о пересмотре дел №№ 6786 и 7101 от 21.05.1956 г. Семейный архив Сладковых.
241. Постановление Президиума Тульского областного суда от 11.06.1956 г. Семейный архив Сладковых.
242. Трудовой список В. Е. Неелова. 1927. Семейный архив Сладковых.
243. Соколов Б. В. Тухачевский — М.: Молодая гвардия, 2008. — 447 с: ил. — Жизнь замечатель-ных людей: сер.
244. Автобиография З. Г. Нееловой. 19.04.1936. Семейный архив Сладковых.
245. Пантелеев Л., Белых Г. Республика Шкид. — М.: Терра — Кн. клуб, 1999. — 464 с.
246. Дневник З. Г. Нееловой. 19.04.1936. Семейный архив Сладковых.
247. Неелова З. Г. Карточки по русскому языку [Текст]. - Москва: Просвещение, 1963-1965. - 2 т.
248. Сведения об убитых и раненых в ПМВ офицерах по данным газеты «Русское слово», ноябрь 1915г. URL: http://ria1914.info
249. Воспоминания об Александровском военном училище. – К.Р.Т. Первый ускоренный выпуск 1 декабря 1914 г. Статьи из парижского журнала «Военная быль», (1952-1974). URL:
250. Рифеев А. Лейб-гвардии Волынский полк. Краткий исторический очерк.
251. Якимович С.А. Гвардии полковник Н.Л. Неелов. «Кадетская перекличка» №35, 1984 г. URL: http://www.xxl3.ru/kadeti/neelov.htm
252. Славный боевой путь лейб – гвардии Волынского его Величества полка. URL: http://cpacibodedu.ru/article/281-slavnyiy
253. Лукаш И. Волынцы. Изд-во «Освобождённая Россия». Петроград, 1917 г.
254. Гусляров Е. Роковая ошибка Тимофея Кирпичникова // Родина: ист. журн. — 2016. — № 1116 (11).
255. Русский кадетский некрополь в Аргентине. № 50. Буэнос-Айрес, июнь 2007 г. URL: http://www.dk1868.ru/argentina/Kadet_nekropol.htm.
256. Андреев Н. Сергей Александрович Якимович, кадет 5-го выпуска ККК, артиллерии капитан Югославской армии (1923- 1991). URL: http://www.xxl3.ru/kadeti/yakimovich.htm
257. Ширинская А.А. Бизерта. Последняя стоянка. – М.: Воениздат, 1999. – 246 с.
258. Анастасия Ширинская-Манштейн, Бизерта, воспоминания, история, исход, свидетельства. URL: https://alisha-96.livejournal.com/27496.html
259. Бобровский П. С. Крымская эвакуация // Белое дело: Избр. произв. В 16 кн. Кн.13. М., 2003. С.259.
260. Душкин В. Галлиполи // «Забытые», Париж. – 1983. URL: http://www.dk1868.ru/history/gallipoli.htm
261. Александров К. М. Белая военная эмиграция в Сербии: к истории создания 12 сентября 1941 года Отдельного Русского Корпуса. Труды II международных исторических чтений, посвященных памяти профессора, Генерального штаба генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина (1875–1944). - Белград, 10–14 сентября 2011 года. Санкт-Петербург. – 2012.
262. Левин Я. А. Русское белоэмигрантское кладбище в Белграде. Фото-эссе. URL: https://yanlev.livejournal.com/12562.html
263. Тиханычев О. В. Лейб-гвардейская артиллерия России: юбилеи, которые не случились. URL: http://human.snauka.ru/2016/02/13938
264. Б. А. Смысловский в Белом Движении. URL:
265. Грибков И. В., Жуков Д. А., Ковтун И. И. Особый штаб "Россия". М. – 2011.
266. Барсуков А. Список городовых воевод и других лиц воеводского управ¬ления Московского государства XVII столетия по напечатанным правитель¬ственным актам. СПб, 1902.
267. Шеломов П. Хронологический список управителей города Каргополя // Памятная книжка Олонецкой губернии на 1867 год. Петрозаводск, 1867. С. 101 106.
268. РГАДА Ф. 12090 Оп.1. № 8602 (1711г. Сборник сказок Новгородского уезда Шелонской пя-тины Залесской половины).
269. Козляков В. H. Служилый «город» Московского государства XVII века (От Смуты до Собор-ного уложения). Ярославль: Изд-во ЯГПУ, 2000. — 208 с.
270. Рабинович М. Д. Полки петровской армии 1698-1725. Краткий справочник / Под ред. д. и. н. Л. Г. Бескровного: Изд-во «Советская Россия», Москва, 1977.
271. Великанов В. С. Русская кавалерия 1700-1705: Структура и организация // Воин: Военно-исторический журнал. 2009. № 7. С. 12-20.
272. Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — С.-Пб.: т-во И. В. Сытина, 1911;1915. — Т. 7.
273. Ростунов И. И. История Северной войны 1700—1721 гг. — М.: Наука, 1987
274. Сборник Императорского Русского исторического общества. – С.-Пб., 1867-1916.
275. Сенатский архив. Т. 4, С.-Пб., 1891.
276. Шаханов А. Московские обер-полицмейстеры и начальники сыскной полиции// Московский журнал, № 2 - 2005 г.
277. Семевский В. И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II. Изд.2. Т.1. СПб, 1908.
278. Прохорова Н. Ф. Россия конца XVIII – середины XIX вв. глазами провинциальной дворянки Анны Стрелковой: публикация, источниковедческий анализ и комментарии мемуаров. В 2-х т. Т. 1 / Под науч. ред. канд. ист. наук М.В. Астахова; Самарский Центр аналитической истории и исторической информатики. – Самара: «Медиа-Книга», 2014. – 268 с., 8 с. цв. илл.
279. Андреевский А. А. Исторические материалы из архива Киевского губерн¬ского правления. Вып.1.Киев, 1882.
280. Межевые книги города Москвы 18 столетия. М., Московская Городская Типография, 1891.
281. Сборник актов, относящихся до рода дворян Люткиных / Акты собр. и изд. проф. Д. А. Кор-саковым. - Санкт-Петербург : тип. "В. С. Балашев и К°", 1899. - XVI, 93 с., 1 л. табл.; 26.
282. Бочкарев В. Немного из истории Пестречинского района: село Люткино и род Люткиных. URL: http://kulaevo1735.cerkov.ru
283. РГАДА ф.1455, № 6263-6270.
284. Мордовцев Д. Л. Русские женщины нового времени. Биографические очерки из русской ис-тории в 2 ч.-С.-Петербург, 1902.
285. Писательницы России (Материалы для биобиблиографического словаря). Составитель Ю. А. Горбунов.
286. Ярхо В. Для милых дам. Из истории женских журналов в России. URL: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200600516
287. Макаров М. Н. Повести из Русских народных преданий. Алма-Ата, 2015, 129 с. http://unixone.su
288. Макаров М. Н. Русские предания / М. Н. Макаров. — Т. 1-3. — М.: 1838-1840.
289. Краснов П. С. О «Фёдоре Рязанском». Русская литература, №3, 1973, с. 104-107.
290. Головин В. И. Воспоминания о Ф.Ф. Кокошкине. «Репертуар русского и пантеон иностран-ных театров», 1843, т. 1, кн. 1, стр. 109. Примечания Макарова напечатаны под псевдонимом «Быстрорецкий».
291. Неелов П. А. Дневник П. А. Неелова. Российский архив: история отечества в свидетельствах и документах 18-20 вв.: Альманах. Т. 15.-М., 2007.
292. Русские пропилеи. Материалы по истории Русской мысли и литературы. т. 2./Собрал и приготовил к печати М. Гершензон. М., 1916.
293. Вяземский, П. Старая записная книжка. М., Изд. Захаров, 2000.
294. Долгоруков И. М. Капище моего сердца, или Словарь всех тех лиц, с коими я был в разных отношениях в течение моей жизни. М., 1997.
295. Прохорова Н. Ф. Россия конца XVIII – середины XIX вв. глазами провинциальной дворянки Анны Стрелковой: публикация, источниковедческий анализ и комментарии мемуаров. В 2-х т. Т. 1 / Под науч. ред. канд. ист. наук М.В. Астахова; Самарский Центр аналитической истории и исторической информатики. – Самара: «Медиа-Книга», 2014. – 268 с., 8 с. цв. илл.
296. НИОР РГБ Ф. 218. К. 67. Ед. хр. 1-6. – «История моей жизни: записки и воспоминания [1790-1852-е гг.]». Рукопись Анны Стрелковой в 6 книгах.
297. К чести России. Из частной переписки 1812 года// Составитель, автор предисловия и приме-чаний к.и.н. М. Бойцов. ngebooks.com›book_5360_chapter_1_K_chesti_Rossii…
298. О первоначальном Аткарске и уезде// Газета Аткарский уездЪ. atkarskuezd.ru›Аткарск 1780-1917›
299. Большая саратовская энциклопедия. saratovregion.ucoz.ru›region/atkarskiy/
300. Хованский Н. Ф. Помещики и крестьяне Саратовской губ. (Выдержки из труда Н.Ф. Хован-ского). Саратов, 1911.
301. Бенкендорф А. Х. Воспоминания 1802—1837// Публикация М. В. Сидоровой и А. А. Литвина. Перевод с французского О. В. Маринина. М.: Российский фонд культуры, 2012.
302. Чекмарев В. В., Маин В. Н., Вакурова О. А. I Романовские чтения. История Российской госу-дарственности и династия Романовых: актуальные проблемы изучения. Кострома. 29-30 мая 2008 года.
303. Козловский А. Д. Взгляд на историю Костромы, составленный трудами князя Александра Козловского. - Москва: тип. Н. Степанова, 1840. - 203 с.
304. Иван Сусанин. Легенды, предания, история//Костромская земля. Краеведческий альманах Костромского фонда культуры. Вып. 3. Кострома, 1995. с. 39—54.
305. Апухтин В. Р. Казанское дворянское ополчение 1812-1813-1814 гг. Москва Издательство: тип. В. И. Воронова, 1912, 68 с.
306. Лушин А. Н. Нижегородское народное ополчение в 1812-1814 годах. Урок российского пат-риотизма. – Н.Новгород: Городская дума Нижнего Новгорода, 2010. – 22 с. илл.
307. Фукс А. А. А. С. Пушкин в Казани: (Посвящается Елене Николаевне М…ке) // Казанские Гу-бернские Ведомости. — 1844. — 10 января (№ 2). — С. 18-24.
308. Алиев И. А. Александра Андреевна Фукс (Апехтина): жизнь и деятельность// nik-rech.narod.ru›album_kazan_piepl/fuks_kf/page…
309. Знаменитости в Мелекессе: архитектор, коллекционер, художник// Газета Димитровград, 17.12.2012.
310. Гайдуков П. Г. Русские полуденги, четверетцы и полушки XIV-XVII веков. М., 2006; Благо-родная страсть собирательства. URL: http://kazadmin.narod.ru/about-kazan/museum/sobirat.html (дата обращения: 11.02.2012).
311. Бикташева А. Н. Губернаторы и дворянство Казанской губернии: уроки конфликтов (первая четверть 19 в.) // Изв. Самарского НЦ РАН, т. 11, № 2, 2009.
312. Филин М. Д. Толстой-американец // Изд-во «Молодая гвардия», сер. ЖЗЛ, М., 2010. С. 352.
313. Полонский Я.П. Мой дядя и кое-что из его рассказов // Русский архив, 1876. – Кн. 1. – Вып. 1. – С. 72-78.
314. Филюшкин А. И. Народная диссертация о перемене правительства в империи нашей// DrevLit.ru›docs/russia/XVIII/1780-1800/Ovcyn
315. Овцын А. Н. Народная диссертация о перемене правительства в империи нашей (1798 год) // Вопросы истории, № 11-12. 2000
316. Корсаков Д. А. Из жизни русского дворянства прошлаго времени. TopAu-thor.ru›kak_knyaz_dolgorukiy_na_sutuloy_da_…
317. http://inpenza.ru/serdoba/krugloe.php
318. http://old-saratov.ru/?id=250
319. Шомпулев В. А. Записки старого помещика // ООО «Редакция журнала
Новое литературное обозрение», М, 2012, 360 c.
320. URL: http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1852691
321. Москва через 100 лет // Русский листок 22.01.1905 г.
322. Александр Пороховщиков - вдохновенная любовь к России! liveinternet.ru›users/evabor/post141812065.
323. Прилепин З. Обитель. — Москва: АСТ. Редакция Елены Шубиной. 2014.
324. Владимирова Л. И. Генеалогия Симанских в контексте истории Спасо-Казанского монастыря // Псков №20, 2004.
325. Шумков А. А. История дворянского имения в свете генеалогии владельцев 1780-1918 // Земля Псковская, древняя и современная. Псков, 1992.
326. ГАПО, ф.39, оп.1, д.736.
327. Одинцов М. И., Буевский, А. С. Алексий I // Православная энциклопедия. Том I. — М.: Цер-ковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2000.
328. Цыпин В. А. История Русской Церкви (1917–1997).
329. Приходы и церкви Тульской епархии: извлечения из церковно-приходских летописей / Изд. 2-е, испр. и доп. / Подготовка текста М.В. Майоров. – Тула, Изд. дом «Пересвет», 2010. – 568 с.
330. Талин В. Духовно-учебная деятельность святейшего патриарха Алексия / В. Талин // Журн. Моск. Патриархии. – 1962. - №3. – С. 71-76.
331. Никитин В. А. Патриарх Алексий I : служитель Церкви и Отечества/ М.: Эксмо : Изд-во Московской Патриархии, 2012. – 525.
332. Письма патриарха Алексия I своему духовнику. Изд-во Сретенского монастыря, 2000. – 304 с.
333. Письма патриарха Алексия I в Совет по делам Русской православной церкви при Совете народных комиссаров — Совете министров СССР. Т. 1—2. М., 2009—2010.
ИНТЕРНЕТ РЕСУРСЫ
http://baza.vgdru.com
http://book.uraic.ru/elib/authors/gorbunov/index.htm
http://cadethistory.ru/sumskiy-kadetskiy-korpus-1899
http://feb-web.ru/feb/masanov/map/05/map09764.htm
http://feb-web.ru/feb/rosarc/ben/ben-001-.htm
http://forum.vgd.ru/1238/1091/240.htm?a=stdforum_view&o
http://j-roots.info›
http://krotov.info/acts/16/2/tysyachnaya_09.htm
http://lavraspb.ru/
http://maps.yandex.ru/?text
http://memo.ru/memory
http://mreadz.com/new/index.php?id=32689&pages=82#
http://www.nasledie-smolensk.ru
http://regiment.ru/reg
http://rosgenea.ru/?alf=13&serchcatal=&r=4
http://ru.rodovid.org/
http://saratov-geroi.ru/pogib.php
http://starayakarta.com/plany-generalnogo-mezhevaniya-pgm/
http://wikigraff.ru/Новгородскаягуберния
http://wikigraff.ru/Псковскаягуберния
http://www.1archive-online.com/svaku/book-history.pdf
http://www.aif.ru/society/history
http://www.booksite.ru/fulltext/1to/tma/alm/ana/8.htm
http://www.hrono.info/biograf/bio_b/benkendorf.php
http://www.hrono.ru/biograf/bio_b/bakunin_ma.php
http://www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/sov/4345/bio
http://www.people.su/33306
http://www.proza.ru/2009/08/16/834
http://www.runivers.ru/newsearch/
https://www.geni.com/people
ru.wikipedia.org
SWolkov.org.
;
ПОКОЛЕННЫЕ РОСПИСИ
НЕЕЛОВЫ ВЕТВЬ ТУЛЬСКАЯ
(ГАННИБАЛОВСКАЯ)
Поколение 1
1. Неелов Старок (Никита)
(?-После 1593)
Место жительства: г. Новгород.
Основное занятие: помещик.
Упом. в 1593 г. «Старок»-старший в роде.
Поколение 2
2. Неелов Григорий Старкович
(Никитич) 1
(?-?)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещик.
В 1584 г. вместе с братьями и Григ. Аф. Борковым разделили с. Белое и деревню Иванково (Еванково). Д. Иванково находилась на южном берегу озера Хвойно, между современными дд. Хабалинка и Павшино Лужского района. Упом. также в 1587, 1593 гг.
3. Неелов Михаил Старкович (Никитич) 1
(До 1584-После 1631)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, губной стар., помещик.
В 1584 г. помещик Бельской волости Будковского пог. (д. Жолытино). В 1601-02, 1607, 1612 гг., 1615 помещик Прибужского и Спасского на Оредеже пог. (д. Села); в 1628-29 гг. помещик Прибужского пог. По Росписи 1613-14 гг. имел оклад в 400 четв. В 1613-14 гг. получил 228 четв. из поместья М.Т. Неелова. В 1601-07, 1610-16, 1622-25 гг. губной староста Полужской половины Водской пят. В августе 1615 г. осуществлял дозор Капорского у. В 1618 г. был в московском осадном сидении. В 1631 г. упом. Как помещик Спасского пог. Водской пят.
4. Неелов Посник Старкович (Никитич) 1
(До 1584-После 1612)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик. «Посник»- родившийся во время поста. В 1584 г. помещик Хрепельского пог. Дремяцкого стана Бельской вол. Будковского пог. В 1585 г. отказался дать подводы на ремонт мостов. Упом в Новгородских кабальных книгах 1591-94 гг. В 1598-99 гг. городовой с. б. с окладом в 100 четв. Помещик Будковского погоста Водской пятины в 1607 г., в 1612 г. его поместья в Водской и Шелонской пят. было отделено его сыну Леонтию.
5. Неелов Темир (Петр) Старкович
(Никитич) 1
(До 1584-После 1615)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
«Темир» от татарского «железный». С. б. Водской пятины. В 1584 г. помещик Бельской волости Будковского погоста. В октябре 1585 г. отказался дать подводы на ремонт мостов. Имение было в Хрепельском погосте Дремяцкого стана Белской вол. В 1609-10 гг. 119,5 четв. его поместья в Водской и Шелонской пятинах отошло его сыну Матвею.
Жена: Неелова Акулина
(?-?)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещица.
В 1601-02 гг. Помещица волости Василия Онаньина в Будковском погосте, в 1607 г. помещица Будковского погоста Водской пят.
6. Неелов Афанасий Старкович
(Никитич) 1
(До 1584-После 1615)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
В 1584 г. помещик Бельской вол. Будковского пог. Упом. в Новгородских кабальных книгах в 1592-93 гг., как помещик Водской пятины Полужской половины. К 1593-94 г. его поместье, как нетчика, в Дмитриевском погосте перешло Никите Левшину, возвращено в 1611-12 гг. Летом 1602 г. отказался дать посошных людей к мостовому делу на Ивангородской дороге. В декабре 1604 г. был в списке посланных на бессрочную службу в Ивангород к посольскому съезду как городовой с окладом в 150 четв. В июле 1612 г. помещик Дягиленского погоста (д. Парицы). В 1615 г. упом. как бывший помещик.
7. Неелов Иван Старкович (Никитич) 1
(?-После 1617)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
В 1585 г. получил часть поместья Курбата, Игнатия, Ивана Пушкиных; Василия и Гаврила Серковых и др. в Климентовском Тесовском пог. В 1591-92, 1601-02 гг. новгородский недельщик и пристав. Городовой с. б. с окладом в 150, а с 1605 г.- 300 четв. В декабре 1604 г. был в списке посланных на бессрочную службу в Ивангород к посольскому съезду как городовой с окладом в 150 четв. Упом. по данным Новгородской приказной избы 1611-17 гг.
Жена: Неелова Федора
(?-После 1615)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещица.
Находилась в Новгороде вместе с сыном Федором и дочерью Василисой в 1615 г., была включена в московский список на размен пленных. в мае 1615 г. была оставлена шведами в Новгороде для обмена на пленных, взятых под Псковом.
8. Неелов Матвей Старкович (Никитич) 1
(?-После 1617)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещик.
Упом. в делах Новгородской приказной избы 1611-1617 гг.
9. Бестужева (Неелова) Фёдора
Старковна (Никитична) 1
(До 1587-?)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещица.
На свадьбу в качестве приданного получила от своих братьев девку Малашку Гаврилову.
Муж: Бестужев Фёдор Мисюревич
(?-После 1619)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
В 1585 г. получил поместье Мины Абрамова и Томила Курлакова в Петровском на Волхове пог. и в Керестской вол.; в 1594-95 г. помещик Керестской вол. Грузинского пог. В 1605 г. городовой с. б. Водской пятины с окладом в 400 ч. В 1607-08 гг. за тульскую службу получил придачу в 50 четв. и 4 руб. В 1614 г. недельщик Поместного приказа с окладом 450 четв. В 1616 г. за пропуск посадских людей из Новгорода был приговорен к смертной казни, замененной торговой казнью. В 1619 г. городовой с. б. Водской пят. с окладом в 450 четв. В 1620-21 гг. с его поместья в Керестской волости доходы шли в Новгородский Дворец. Из многочисленного русского дворянского рода, родоначальники которого носили прозвища «Рюма» и «Бестуж(ий)». Существуют, три старинных дворянских рода Бестужевых. Древнейший из них происходит от помещиков Водской, Обонежской пят. конца XVI начала XVII вв. Род Бестужевых внесён в ДРК Новгородской, Пензенской, Тверской и др. губ.
10. Неелов Леонтий Старкович
(Никитич) 1
(До 1593-?)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещик.
Упом. в 1593 г.
11. Неелов Игнатий Старкович
(Никитич) 1
(До 1593-?)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещик.
Упом. в 1593 г.
12. Неелов Ефим (Мухортов)
Старкович (Никитич) 1
(?-После 1607)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
Упом. в 1593 г. В 1601-02, 1607 гг. помещик Дмитриевского Городенского пог. Водской пят. В 1602 г. дал посошных людей к мостовому делу. В 1603-04 гг. отставной городовой с. б. с окладом в 300 четв., получивший денежное жалованье в 1598-99 гг. В 1603-04 гг. у него живёт племянник Борис Темирев сын Неелов, получивший в 1604-05 гг. 55 четв. его поместья в Будковском пог. По осмотру 1603-04 гг. «болен, лежит в рослабленье, и впредь ему служити не мочно; а детей у него нет».
Поколение 3
13. Неелов Леонтий Посникович 4
(?-После 1615)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
В 1604 г. был в списке посланных на бессрочную службу в Ивангород как новик служилый, повер-станный в Великом Новгороде денежным жалованием, «а служить им с отцовских пропиточных поместий, а иным служить ото отцов с отцовских поместий по 140 четвертей». В 1615 г. помещик Будковского пог. (дд. Горки, Жолытино, также д. Белое за озером). Иногда упом. как Левка.
14. Милославская (Неелова) Варвара
Темиревна (Петровна) 5
(?-После 1613)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещица.
24.02.1613 г. получила 50 четв. прожиточного поместья в Грезенском пог. Водской пят. (двор помещиков в д. Северском Новом) из поместья мужа. 14.09.1613 г. её поместье, данное ей «с тем, что она родит» было отдано Матвею Старкову Неелову.
Муж: Милославский Андрей Жданович
(?-09.1613)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
В 1585-86 гг. помещик Лядского пог. В 1591-92 г. владел д. Завод на Яне. К 1601-02 гг. часть его поместья в Лядском пог. перешла Мокею Скобельцыну. В 1601-02, 1607 гг. помещик Суйдецкого пог. По десятне 27.09.1605 г. городовой с. б. Водской пят. с окладом в 400 четв. В 1613-14 г. его поместье (за исключением прожиточного для его жены Варвары) было передано М.Т. Неелову. В окт. 1615 г. бывший помещиком Озерецкого пог. Из древнего дворянского рода пресекшегося в XVIII в., происходящего от литовского выходца Вячеслава Сигизмундовича, прибывшего в Москву в свите Софии Витовтовны, невесты великого князя Василия Дмитриевича в 1390 г.
15. Неелов Гаврила Темиревич (Петрович) 5
(?-После 1629)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
С. б. Водской пят. В 1603-04 гг. был записан новиком и не верстан, а 27.09.1605 г. верстан на 300 четв. В 1615-16 гг. участвовал в обороне Пскова от шведов. В марте 1615 г. ему были посланы из Разряда деньги за выход из Новгорода во Псков. Помещик Прибужского пог. Шелонской пят. в 1628-29 гг.
Его потомки выделены в отдельную династию «Московские Нееловы (Род Гаврилы Петрови-ча)» (см. роспись Московских Нееловых № 1).
16. Неелов Матвей Темиревич (Петрович) 5
(Около 1575-После 1617)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
В декабре 1604 г. назначен на службу к посольскому съезду в Ивангород (выслан на бессрочную службу), как неслужилый новик, поверстанный в Новгороде окладом в 150 четв. В 1605 г. с. б. Водской пят. с новым окладом в 250 четв. В 1612 г. получил додачу из сданного поместья Ивана Краснослепова. Между 14.09.1613 г. и 17.02.1614 г. был в Пскове. В 1614 г. его поместье в Бутковском пог. было отделено Михаилу Старкову сыну Неелову. В 1615 г. ему были посланы из Разряда деньги за выход из Новгорода в Псков. Бывший помещик Будковского и Спасского пог. на Оредеже Водской пят. В 1615 г. его поместье перешло к Михаилу Неелову. В 1628-29 гг. помещик Прибужского погоста Шелонской пятины (поместье получил в 1626-27 гг.).
17. Неелов Борис Темиревич (Петрович) 5
(Около 1580-После 1619)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
С. б. Водской пятины. В 1596 г. верстан на 200 четв. как новик Водской пят. В 1604-05 гг. получил 55 четв. поместья своего дяди Ефима Мухортова Неелова в Будковском погосте. В 1605 г. городовой с. б. Водской пят. с новым окладом в 350 четв. В 1612 г. помещик Водской пят. Дмитровского (Городенского) пог. (с-ца Мерево). К июню 1614 г. отъехал в Псков. В 1615 г. его поместье принадлежало кн. Ивану Кропоткину. В 1619 г. окладчик новгородцев в Пскове. В 1624-25 гг. окладчик Водской пят.
18. Неелов Фёдор Иванович 7
(?-После 1615)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещик.
Находился в Новгороде вместе с матерью Федорой в 1615 г., был включен в московский список на размен пленных, в мае 1615 г. был оставлен шведами в Новгороде для обмена на пленных, взятых под Псковом.
19. Неелова Василиса Ивановна 7
(?-После 1615)
Место жительства: г. Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещица.
Находилась в Новгороде вместе с матерью Федорой в 1615 г., была включена в московский список на размен пленных, в мае 1615 г. была оставлена шведами в Новгороде для обмена на пленных, которые взяты под Псковом.
Поколение 4
20. Неелов Сергей Борисович 17
(?-?)
Место жительства: Псковская губ.
21. Неелов Мирон Борисович 17
(Около 1646-До 1711)
Место жительства: Новгород, Шелонская пят.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Получил в 1674 г. от царя Алексея Михайловича грамоту на дворянство за «...службу, промыслы и храбрость...» и поместья в Новгородском у. в Шелонской пят. в Дремяцком пог. с. Клобутицы, в Прибужском пог. д. Горка, в пустоши Заводе и пустоши Берестени. В 1678 г. за ним в д. Заводе 3 крестьянских двора. В 1711 г. 2 из них пусты.
Жена: Неелова Марфа
(?-?)
Место жительства: г. Новгород.
Основное занятие: помещица
Поколение 5
22. Неелов Феклист Сергеевич 20
(Около 1660-После 1710)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещик.
Помещик Ивановского Переежского пог. в 1678 г. В 1710 г. «…участок во владенье за Феклистом Нееловым а ныне лежит впусте».
23. Неелов Филипп Миронович 21
(?-После 1711)
Место жительства: Новгород, Шелонская пят.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Неверстанный городовой гусар. За ним в д. Заводе в 1711 г. 3 крестьянских двора, 2 из которых пусты.
24. Неелов Дорофей Миронович 21
(?-?)
Место жительства: Новгород, Бежецкая пят.
Основное занятие: помещик.
Неверстанный городовой гусар. В 1710 г. помещик д. Ненаежники Петровского Борисоглебского Боровицкого пог. и д. Озерки Пречистенского Деревского пог.
25. Неелов Василий Миронович 21
(Около 1670-?)
Место жительства: Новгородский у.
В службе не значился.
26. Неелов Лаврен Миронович 21
(Около 1671-?)
Место жительства: Новгородский у.
В службе не значился. Умер бездетным.
27. Пушкина (Неелова) Евфимия
Мироновна 21
(Около 1672-До 1721)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: помещица.
За ней земли при с. Клобутицах Лужского у. Похоронена в Александро-Невской лавре.
Муж: Пушкин Кирилл Ильич
(Около 1670-1705)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: воевода, помещик.
Из старшей ветви Пушкиных, родоначальником которой был Григорий Александрович Мархинин по прозвищу Пушка. С 1704 г. Тихвинский воевода. Помещик усадьбы Передчецы Водской пят., всего у него 383 четв. земли. Жил в усадьбе Передчицы.
Поколение 6
28. Неелов Степан Феклистович 22
(?-?)
Место жительства: Новгородская губ.
29. Неелов Корнилий Васильевич 25
(?-?)
Место жительства: Новгородская губ.
Основное занятие: военнослужащий, бригадир.
В полевых полках бригадир.
30. Неелов Иван Васильевич 25
(?-?)
Место жительства: Новгородский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В полевых полках капитан.
31. Пушкин Павел Кириллович 27
(1668-1737)
Место жительства: Новгородская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1723 г. артиллерии фурлянт. В 1727 . владел д. Передчицы и Зарьчье Бутковского пог. и д. Онег на Волхове.
Жена: Пушкина (Муравьева) Наталья Воиновна
(1694-1755)
Место жительства: Новгородская губ.
Основное занятие: помещица.
Дочь помещика Бутковского пог. поручика Воина Захарьевича и жены его Марфы Васильевны, урожд. Култашевой. Из обширного дворянского рода, происходящего от рязанского с. б. Василия Алановского, сын которого Иван Муравей получил в 1488 г. поместье в Новгороде и сделался родоначальником Муравьёвых, его брат Есип - Пущиных. Род Муравьевых внесён в V и VI ч. ДРК Новгородской, С.-Пб., Владимирской, Пензенской и Тульской губ.
Поколение 7
32. Неелов Семён Степанович 28
(27.01.1714-12.03.1781)
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург, Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий, генерал-майор инженер.
Обучался в 1 Кадетском корп. В службу вступил в 1728 г. учеником в инж. корп.; в 1733-40 гг. кондуктор; в 1740 г. инж.-прап., в 1743 г. подпоручик, в 1748 г. поручик, в 1751 г. инж.-кап., в 1757 г. инж.-майор, в 1762 г. армейский полк., в 1763 г. инж.- полк., в 1774 г. уволен со службы в чине генерал-майора. В 1756-61 гг. занимался межеванием земель в Новгородской губ.; с 1761 г. работал при Кронштадтском каменном Петра Великого канале, занимался возведением и ремонтом фортификационных сооружений. Лужский помещик: за ним в С.-Петербургской губ. в Лужском у. земли при с. Поддубье, д. Бутковицы, с. Лешковичи, с. Бабинове и т.д. Друг и зять А. П. Ганнибала. Погребён на Верхутинском пог. у церкви Живоначальной Троицы у с. Заплотье, могила сохранилась.
Жена: Неелова (Ганнибал) Анна Абрамовна
(1741-09.04.1810)
Место жительства: г. С.-Петербург, Лужский у. Основное занятие: помещица.
Дочь генерал-аншефа кавалера А. П. Ганнибала сподвижника и друга Петра Великого и Ганнибал (фон Шёберг) Христины-Регины; бабка А. С. Пушкина. Брак около 1759 г. После смерти мужа владела многими поместьями в Лужском у. В конце жизни проживала в своей усадьбе в с. Б. Замошье. Погребена в с. Перечицах, вблизи Георгиевской церкви.
33. Неелова Варвара Степановна 28
(Около 1718-?)
Место жительства: с. Замощье Лужского у.
Основное занятие: помещица.
34. Неелова Анна Степановна 28
(?-?)
35. Поскочина (Неелова) Елизавета
Степановна 28
(1743-26.09.1820)
Место жительства: с. Заплотье Лужского у.
Основное занятие: помещица.
Погребена на Верхутинском пог. у церкви Живоначальной Троицы у с. Заплотье, могила сохранилась.
Муж: Поскочин Конан Лукич
(1731-1787)
Место жительства: с. Заплотье Лужского у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Секунд-майор. Погребён на Верхутинском пог. у церкви Живоначальной Троицы у с. Заплотье, могила сохранилась. Из древнего дворянского рода, упоминаемого в документах уже в XIV в. Род Поскочиных внесён в VI ч. ДРК Новгородская губ. Из их рода происходил один из великих русских святых преподобный Ферапонт (в миру Феодор) Белозерский, чудотворец Можайский, основатель знаменитого Ферапонтова монастыря.
36. Неелов Иван Корнильевич 29
(?-До 1721)
Место жительства: Новгородская губ.
Основное занятие: военнослужащий, капитан.
В полевых полках капитан.
37. Неелов Степан Иванович 30
(?-?)
Место жительства: Новгородская губ.
Основное занятие: военнослужащий, инженер- капитан.
Жена: Неелова Татьяна Яковлевна
(Около 1681-?)
Место жительства: с. Замощье Лужского у.
Основное занятие: помещица.
38. Пушкин Андрей Павлович 31
(1728-1768)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Выпускник С.-Петербургской инж. школы. В 1753 г. прап. инж. корп., с 1756 г. адъютант инженер-генерала А. П. Ганнибала, подполковник; в 1762 г. вышел в отставку. Помещик с. Перечицы Лужского у. Принадлежал к старшей ветви рода Пушкиных.
Жена: Пушкина (Ганнибал) Елизавета Абрамовна
(1737-27.11.1815)
Место жительства: с. Перечицы.
Основное занятие: помещица.
Получила домашнее образование. Помещица с. Перечицы.
Поколение 8
39. Сумароцкая (Неелова) Христина
Семёновна 32
(1760-После 1833)
Место жительства: Псковская губ., г. Луга.
Основное занятие: помещица.
До 1833 г. владела д. Олуферово около Михайловского Псковской губ.; в 1833 г. продала это имение и уехала в Лугу. Владела поместьем Далёково под Лугой. Бездетна.
Муж: Сумароцкий Василий Герасимович
(?-До 1806)
Место жительства: с. Олуферово Псковской губ. Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Майор. Из древнего дворянского рода, происходящего от Никиты С., пожалованного в 1619 г. за «крепостную мужественную службу» вотчиной. Род Сумароцких внесён в ДРК Московской, Псковской, Тульской и др. губ.
40. Позднякова (Неелова) Рахиль
Семёновна 32
(Около 1762-1832)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
Владела поместьем Кушкино в Лужском у.
Муж: Поздняков Пётр
(?-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Из древнего разветвлённого дворянского рода, известного с XVI в. Род Поздняковых внесён в ДРК Астраханской, Вологодской, Тульской и др. Отставной артиллерии капитан. Владелец имения Кострони. Бездетен.
41. Неелов Александр Семёнович 32
(20.01.1763-?)
Место жительства: г. Кронштадт.
Умер младенцем. Крещён 27.01.1763 в Кронштадте в ц. Андрея Первозванного, воспр. вице-адм. кн. Стефан Мещерский и жена кап. Н. Корсутникова
42. Неелов Авраам Семёнович 32
(09.08.1765-?)
Место жительства: г. Кронштадт.
Умер младенцем.
43. Неелова Екатерина Семёновна 32
(10.10.1766-После 1838)
Место жительства: д. Б. Замошье Лужского у.
Основное занятие: помещица.
Девица. Владела деревней Б. Замошье. В 1832 г. имение было под запрещением. В 1838 г. в имении было 34 д.м.п. и 37 д.ж.п. Это имение оставалось во владении Нееловых до конца 1890-х годов.
44. Неелов Павел Семёнович 32
(1767-Около 1818)
Место жительства: с. Сафонтьево.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1779 г. кадет, в 1784 г. капрал, в 1785 г. инж.-прап.; вышел в отставку по сост. здоровья в 1789 г. инж.- подпоруч. В 1792-93 гг. заседатель Лужского земского суда. За ним в общем владении 124 д. м. п. и земли. Внесён в VI часть ДРК С.-Петербургской и Псковской губ. 21.03.1819 г.
Жена: Неелова (Байкова) Анна Николаевна
(1771-После 1826)
Место жительства: с. Сафонтьево.
Основное занятие: помещица.
Дочь покойного секунд-майора Николая Федоровича Байкова. Имела в Великолукском и Новоржевском у. Псковской губ. 200 д. м. п.; в Новгородской губ. в Никольском стану-пуст. Заболотье (Карпино); в Тихвинском у. 8 д. м. п.; владела поместьями в д. Лог и Малое Замошье в Лужском у. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Исака Петровича Байкова стрелецкого гол. в Торопце в 1615-16 гг., в 1629 г. дворянина московского. В 1654 г. пожалованы поместьями. Род Байковых внесён в ДРК Псковской, Тверской, Тульской губ.
45. Неелов Пётр Семёнович 32
(29.08.1770-После 1837)
Место жительства: г. Ревель, Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1776 г. поступил в Сухопутный шляхетский кад. корп.; в 1789 г. поручик, отправлен в Ревель в гребной флот. Участвовал в сражении со шведами в Роченсальмском проливе, за отличие в бою пожалован в капитаны; в 1790 г. отправлен в Ревель. В 1796 г. заседатель Лужского у. суда в чине секунд-майора; в 1832 г. колл. асес.; лужский помещик. Внесён в VI часть ДРК С.-Пб. губ. в 1795 г.; Псковской губ. 21.03.1819 г.
Жена: Неелова (Семикова) Екатерина
Александровна
(1774-1856)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
Брак с 20.02.1799 г. Дочь поручика Александра Петровича Семикова. В 1818 г. причислена к роду мужа и внесена в VI ч. ДРК С.-Пб. губ.
46. Гулидова (Пушкина) Кристина
Андреевна 38
(1760-После 1812)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
Помещица д. Берег Лужского у.
Муж: Гулидов Михаил Парфёнович
(1750-29.10.1809)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1776 г. каптенармус л.-гв. Семёновского п., поручик. В 1777-1804 гг. служил в Иркутской губ. Наследовал имения в С.-Петербургской, Новгородской и Псковской губ. Бездетен. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Ефима Семёновича Гулидова, стрелецкого сотника, пожалованного поместьями в 1649 г. Род Гулидовых внесён в VI и II ч. ДРК Новгородской губ.
47. Боровская (Пушкина) Елизавета
Андреевна 38
(?-?)
Место жительства: с. Перечицы Лужского у.
Основное занятие: помещица.
Помещица с. Перечицы Лужского у.
Муж: Боровский Карп Афанасьевич
(1754-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Поручик. Боровские - угасший княжеский род, происходящий в X колене от Рюрика. Бобровские — графский и дворянский роды, известные с XV в. Герб рода Б. (Ястржембец) внесён в I ч. гербовника Царства Польского, а также в V ч. Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи.
Поколение 9
Троюродные братья и сестры А. С. Пушкина.
48. Неелов Семён Павлович 44
(1794-21.11.1869)
Место жительства: г. Кронштадт, Новоржев.
Основное занятие: моряк, засед. суда.
Поступил в Морской шляхетский кад. корп. в 1807 г., в 1811 г. гардемарин, в 1814 г. мичман; в 1815 г. в 46 корабельном экипаже в Кронштадте при береге. Вышел в отставку 17.02.1816 г. В 1822-23 гг. засед. суда г. Новоржева Псковской губ. Часто бывал у родителей А. С. Пушкина. Похоже, постоянно был в долгах, с 1829 по 1853 гг. его имение часто упоминается среди подлежащих запрещению. Холост. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ. в 1819 г.
49. Неелов Александр Павлович 44
(1795-30.08.1855)
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург. Основное занятие: моряк, подполковник.
Поступил в Морской кад. корп. в 1807 г., в 1811 г. гардемарин, в 1814 г. мичман 46 фл. экипажа, в 1818 г. лейтенант; в 1826 г. уволен от службы кап.-лейтен. Был в плаваньях на фрегатах между Кронштадтом и С.-Пб. в 1811-13 гг., плавал из Кронштадта в разные порты в 1814-25 гг. В 1827 г. кап. 2 бат. гв. Фурштадской бриг., в 1828 г. ком. 4 бат.; в 1829 г.- майор. В 1829 г. в честь рождения сына Всемилостевейше пожалован бриллиант. фермуаром, в 1831 г. уволен от службы. В 1834 г. майор Волынского уланского п., в 1835 г. ком. 9 резервного эскадрона, в 1836 г. уволен со службы в чине подполковника. В 1844 г. прикомандирован к департаменту полиции, переименован в кол. асесс.; в 1846 г. уволен со службы. Награждён знаком 15 лет беспорочной службы. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ.
Жена: Неелова (Имберх) Наталья Осиповна (Иосифовна)
(?-1862).
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург.
Основное занятие: помещица.
Дочь кол. сов. Осипа Имберха, служившего в артиллерии, перед производством в офицеры принявшего российское подданство, а перед женитьбой - православие. Выйдя из военной службы 37 лет прослужил в таможенной службе. Знал французский, немецкий, английский. Хорошо играл на скрипке. Из дворян, потомков французских эмигрантов. Род Имберх внесён в ДРК С.-Петербургской губ.
50. Неелов Сергей Павлович 44
(Около 1795-?)
Место жительства: Лужский у.
Умер младенцем.
51. Неелов Николай Павлович 44
(1799-Около 02.1846)
Место жительства: г. Кронштадт, Новоржев, Гдов. Основное занятие: моряк, чиновник.
Поступил в Морской кад. корп. в 1812 г., гардемарин в 1815 г., мичман в 1818 г., уволен со службы за болезнью в 1819 г. Губ. секр. в Гдовской почт. конторе с 1843 г. Внесён во II и VI ч. ДРК Псковской губ.
Жена: Неелова (Ганнибал) Любовь Яковлевна
(?-После 1862)
Основное занятие: помещица.
Место жительства: г. Новоржев, Остров.
Брак с 1822 г. Дочь Якова Исааковича Ганнибала и крепостной. С 1842 г. жила в г. Остров. В 1846 г. подавала прошение о внесении в VI ч. ДРК Псковской губ. по мужу Н. П. Неелову. Свид. о браке выдано Никольской ц. Вревского пог. Островского у. 29.11.1845 г.
52. Неелов Александр Петрович 45
(Около 1798-01.10.1844)
Место жительства: г. С.-Петербург, Казань.
Основное занятие: моряк, подполковник.
Поступил в Морской кад. корп. в 1814 г., в 1819 г. мичман, в 1826 г. лейтенант, в 1832 г. майор 1 рабоч. Экипажа. В 1833-43 гг. командир 10 рабоч. экипаж в г. Казани, подполковник. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ. 21.03.1819 г.
Жена: Неелова (Кондратьева) Екатерина
Семёновна
(1806-29.09.1843)
Место жительства: г. С.-Петербург, Казань.
Основное занятие: помещица.
Дочь титулярного советника Семёна Кондратьева. Из старинного дворянского рода, ведущего начало от казачьего полковника Герасима Кондратьевича, основавшего в 1655 г. город Сумы. В 1687 г. он «за службы, походы и раны» был пожалован в дворяне по Московскому списку, а его сын, полковник (с 1684 г.) Сумского п. Андрей был пожалован в стольники. Род Кондратьевых внесён в ДРК Харьковской, Новгородской, Московской губ.
53. Неелов Дмитрий Петрович 45
(Около 1802-?)
Место жительства: г. С.-Петербург, Кронштадт. Основное занятие: моряк, генерал-майор.
Поступил в Морской кад. корп. в 1814 г., гардемарин в 1816 г., мичман в 1819 г., кап.-лейт. в 1834 г., кап. 2 ранга в 1846 г., кап. 1 ранга в 1848 г., произведён в генерал-майоры в 1857 г. с увольнением от службы. Командовал 6,7 фл. экипажами, кораблями «Финланд», «Смоленск». Награждён орд. св. Георгия 4 ст., Владимира 4 ст., Анны 2 ст., бронз. медалью в память войны 1853-56гг. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ.
Жена: 1) Неелова (Корнеева) Александра
Ивановна
(?-1851)
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург.
Дочь чиновника 5 кл. инженер-полковника Ивана Степановича Корнеева. Из дворянского рода. Тайный сов. Захарий, колл. сов. Иван и тит. сов. Василий Корнеевы, пожалованы дипломом на потомственное дворянство и гербом в 1802 г.
2) Неелова (?) Глафира Ивановна
(?-?)
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург. Вдова капитана 2 ранга 7 фл. экипажа. От первого брака имела двух дочерей.
54. Неелов Никита Петрович 45
(Около 1806-11.11.1869)
Место жительства: г. С.-Петербург, Кронштадт. Основное занятие: моряк, военнослужащий.
Поступил в Морской кад. корп. в 1818 г., в 1821 г. гардемарин, в 1824 г. мичман. В 1827 г. переведён в 1-й морской п. поруч., в 1829 г. штабс-кап., в 1832 г. ком. бат., уволен по прошению в 1837 г. В 1838 г. пристав Шлиссельбургского у. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ. 21.03.1819.
Жена: Неелова (Люценко) Анастасия Ефимовна (Около 1818-02.03.1901)
Место жительства: г. С.-Петербург, Кронштадт.
Дочь Ефима Петровича Люценко (1776-1854) чиновника 5 кл., писателя, поэта, переводчика. Из дворян. Род Люценко внесён в ДРК Киевской и С.-Пб. губ.
55. Прозорович (Неелова) Анна Петровна 45 (Около 1815-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
Муж: Прозорович Пётр Арсеньевич
(?-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: военнослужащий.
Младший сын штабс-кап. Арсения Григорьевича Прозоровича от первого брака. Из дворян, род Прозоровичей внесён в I ч. ДРК Екатеринославской губ. в 1806 г.
56. Неелов Павел Петрович 45
(14.08.1818-04.12.1890)
Место жительства: г. С.-Петербург, д. Майково. Основное занятие: чиновник, статский сов.
Состоял кандидатом в Морской кад. корп., в 1833 г. из кандидатов исключен, воспитывался в Дворянском п. В 1837 г. переведен в пех. Герцога Велингтона п. прап.; в 1838 г. переведен в гренадерский Короля Прусского п.; в 1839 г. подпоручик; в 1840 г. поручик. В 1842 г. откомандирован в Тульскую губ. в лесной департамент; в 1846 г. поручик корп. лесничих, в 1850 г. штабс-кап., в 1856 г. кап. корп. лесничих, в 1888 г. статский сов. Награждён орд. Св. Анны 3 ст., Станислава 2 ст., бронзовой медалью в память войны 1853-56 гг. За ним с братьями име-ния в Лужском уезде С.-Пб. губ. Внесён в VI ч. ДРК Псковской 21.03.1819 г., С.-Пб. 23.09.1833 г. губ. и во II ч. ДРК Тульской губ. 23.05.1872 г.
Жена: Неелова (Ларионова) Елена Васильевна (1831-14.12.1904)
Место жительства: с. Ярцево, Майково.
Основное занятие: помещица.
За ней земли при с. Майково, Козюлькино, Проку-дино Одоевского у. Тульской губ. Вдова штабс-капитана Модеста Михайловича Стаханова. Внесена в II и VI ч. ДРК Тульской губ. Из древнего разветвленного рода, ведущего начало от Христофора Ларионова дворецкого удельного князя М. А. Верейского (?-1486), его сын Филипп, по прозванию Пестрик, участвовал в походе Иоанна III на Новгород. В XVII в. многие Ларионовы служили стольниками и дворянами московскими. Род Ларионовых внесён в ДРК Московской, Костромской, Калужской, Тульской и др. губ. Древний дворянский род Стахановых ведет начало от Мартына, сын которого был верстан поместьями в 1630-43 гг. в Соловецком у. в с. Кутьмы, д. Образцово, Солопово. Род Стахановых внесён в ДРК Рязанской, Тульской губ.
57. Боровская Анна Карповна 47
(?-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
58. Боровская Мария Карповна 47
(?-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
59. Боровская Александра Карповна 47
(?-?)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещица.
Поколение 10
60. Неелова Елизавета Александровна 49
(Около 1822-08.05.1893)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: девица.
61. Неелова Елена Александровна 49
(Около 1824-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: девица.
62. Баранова (Неелова) Наталья
Александровна 49
(Около 1826-03.05.1901)
Место жительства: Лужский у.
Муж: Баранов Николай Николаевич
(05.12.1821-До 1901)
Основное занятие: чиновник, ст. сов.
Из дворян.
63. Неелов Константин Александрович 49
(24.04.1830-26.03.1873)
Место жительства: г. С.-Петербург, Кронштадт. Основное занятие: чиновник, кол. асесс.
Окончил училище Вольно-экономического общ. в 1851 г., в 1851 г. служитель гражданского суда, в 1852 г. кол. рег.; 1855 г. помощник столоначальника, в 1859 г. кол. сек., в 1862 г. тит. сов.,; в 1862 г. кол. асес. В 1868 г. смотритель Кронштадтского провиантского склада.
Жена: Неелова (Грушецкая) Мария Евгеньевна
(?-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: помещица.
Дочь надворного советника Евгения Грушецкого.
Из древнего дворянского рода, ведущего начало от коронного хорунжего Матвея, которому около 1411 г. король Владислав Ягайло даровал села Грушки Великие и Малые, недалеко от Люблина, в награду за рыцарские заслуги. Российский род Грушецких происходит от въехавшего в Россию из Польши между 1584 и 1598 гг. Карпа Евстафьевича, получившего многие сёла и деревни. Род Грушецких внесён в ДРК Московской, Киевской, С.-Петербургской и др. губ. и Царства Польского.
64. Неелов Яков Александрович 49
(10.10.1839-15.05.1888)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: юрист, профессор, тайн. сов.
Окончил юридический ф-т С.-Пб. ун-та в 1851 г., в 1861 г. аудитор жандармского упр., в 1868 г. преподаватель Военно-юридической академии, в 1878 г. профессор, в 1882 г. помощник Главного военного прокурора Петербурга, тайн. сов. Разработал «Курс военно-уголовного права».
Жена: Неелова (Сонцева) Мария Александровна (1859-1942)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: помещица.
В 1895 г. жила по Садовой, 66; в 1901 г.-по Крюкову каналу, 19; в 1911 г.-по Екатерининскому каналу, 34; с 1912 г. по ул. Можайская, 3. Из древнего дворянского рода Сонцовых (Сонцевых), происходящего от рода князей Сонцовых-Засекиных. Род Сонцевых, разделившийся на несколько ветвей, внесён в VI ч. ДРК Орловской, Тульской, Курской и др. губ. Сонцевы были самыми крупными землевладельцами Тимского у. Курской губ.
65. Неелов Павел Николаевич 51
(23.12.1823-1893)
Место жительства: Новоржевский у., г. Опочка, с. Сафонтьево.
Основное занятие: военнослужащий, городничий. Служил в армии до 1855 г., был городничим в г. Опочка Псковской губ. В 1854 г. был холост. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ.
66. Неелов Александр Николаевич 51
(17.06.1825-?)
Основное занятие: военнослужащий.
Место жительства: г. Новоржев, Иркутск.
Служил в армии с 1846 г., в 1855 г. хорунжий, в 1862 г. подпоручик. Внесён во II и VI ч. ДРК Псковской губ.
Жена: Неелова (Богушевич) Анна Степановна
(?-?)
Место жительства: г. Иркутск.
Из дворянского рода Богушевич польско-литовского происхождения, внесённого в ДРК Минской и Виленской губ. Видным представителем рода является Франциск Бенедикт Казимирович Богушевич - белорусский и польский поэт, один из основоположников новой белорусской литературы.
67. Неелова Надежда Николаевна 51
(09.07.1829-?)
Место жительства: г. С.-Петербург, Лужский у. Основное занятие: помещица.
Обучалась в Смольном институте благородных девиц, жила при матери в родовом имении Замошье Лужского у. Внесена в VI ч. ДРК Псковсой губ. (опр. 19.07.1835).
68. Неелов Модест Николаевич 51
(17.06.1831-11.05.1855)
Место жительства: г. С.-Петербург, Севастополь. Основное занятие: моряк, мичман.
Поступил в Морской кад. корп. в 1843 г., в 1848 г. гардемарин, в 1850 г. мичман, с 1854 г. в гарнизоне Севастополя. Во время штурма находился на Малаховом кургане на бастионе Корнилова, где был смертельно ранен 05.10.1854 г. Внесён в VI ч. ДРК Псковской губ.
69. Неелов Семён Александрович 52
(16.08.1828-?)
Место жительства: г. С.-Петербург, Кронштадт. Основное занятие: моряк, кап.-лейтенант.
Поступил в Морскую роту Александровского корп. кадетом в 1836 г., в 1839 г. переведён в Морской кад. корп. В 1847 г. гардемарин, в 1849 г. мичман, в 1858 г. лейтенант, в 1859 г. кап.-лейт. Был на пароходе «Камчатка» при защите Кронштадта от англо-французского флота в 1854-55 гг., уволен со службы в 1859 г. Внесён в VI ч. ДРК С.-Пб. губ. 23.09.1833 г.
70. Неелов Пётр Александрович 52
(18.07.1830-04.05.1896)
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург. Основное занятие: моряк, контр-адмирал.
Поступил в Морской кад. корп. в 1842 г., в 1849 г. гардемарин, в 1851 г. мичман. Участвовал в обороне Кронштадта в 1854-55 гг. на корвете «Новик». В 1857-61 гг. участвовал в кругосветном плавании. В 1858 г. лейтенант, в 1869 г. кап.-лейтенант, в 1877 г. кап. 2 ранга, в 1881 г. кап. 1 ранга, в 1886 г. произведён в контр-адмиралы с увольнением со службы. Награждён орд. Св. Станислава 3, 2, 1 ст., Анны 3 ст., бронзовой медалью в память войны 1853-55 г. Внесен в VI ч. ДРК С.-Пб. губ. 23.09.1833 г.
Жена: Неелова (Игнатьева) Софья Ивановна
(1850-03.11.1927)
Место жительства: г. Кронштадт, С.- Петербург.
Дочь ст. сов. Ивана Львовича Игнатьев. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от черниговского боярина Фёдора Бяконта, из простых служилых людей и перешедшего на службу к князю Московскому в 1340 г. От имени его праправнука Игнатия Константиновича потомки приняли фамилию Игнатьевых. Род Игнатьевых внесён в VI ч. ДРК Калужской, Московской, Новгородской, Тульской и др. губ.
71. Неелова Екатерина Александровна 52
(08.07.1834-15.03.1901)
Место жительства: г. Казань, С.-Петербург.
Основное занятие: девица.
Род. в Казани, крещена в Казанской Екатерининской церкви, воспреемниками были государь император Николай Павлович (заочно) и директора 2-й Казанской гимназии М. Н. Львова жена Александра Алексеевна. Внесена в VI ч. ДРК С.-Пб. губ. 17.06.1840 г. Умерла во вдовьем доме в Петербурге, где была на бесплатном содержании.
72. Неелов Николай Александрович 52
(10.06.1837-04.05.1896)
Место жительства: г. С.-Петербург, Казань.
Основное занятие: моряк.
Поступил в Александровский кад. корп. в 1848 г., в 1860 г. лейтенант, кап. 2 ранга. Внесён в VI ч. ДРК С.-Пб. губ. 17.06.1840 г.
Жена: Неелова (?) Серафима Дмитриевна
(?-09.03.1889)
Место жительства: С.- Петербург, г. Казань.
Основное занятие: помещица.
Вдова.
73. Неелова Софья Александровна 52
(15.12.1840-?)
Место жительства: г. Казань
Род. в Казани, крещена в Боголюбовской Казанской церкви, воспреемниками были государь император Николай Павлович (заочно) и директора 2-й Казанской гимназии М. Н. Львова жена Александра Алексеевна.
74. Неелов Александр Александрович 52
(1843-?)
Место жительства: г. Казань
75. Неелова Александра Дмитриевна 53
(01.05.1826-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Вышла замуж в 1844 г.
76. Неелова Анна Дмитриевна 53
(17.11.1832-?)
Место жительства: с. Верхутино Лужского у.
Основное занятие: помещица.
Родилась в с. Верхутино Лужского у., крещена 23.11.1832 г. в здешней Троицкой церкви, восприемником был помещик Пётр Семёнович Неелов.
77. Неелов Константин Дмитриевич 53
(27.08.1835-?)
Место жительства: г. Ревель
78. Неелов Леонид Дмитриевич 53
(15.07.1842-?)
Место жительства: г. С.-Петербург.
Основное занятие: чиновник.
В 1852 г. кадет в морском корп. Служил в Мини-стерстве почт и телеграфов, колл. рег. Проживал на Васильевском остр., д. 7, кв. 5.
79. Неелова Олимпиада Дмитриевна 53
(16.11.1843-?)
Место жительства: г. С.-Петербург, Кронштадт.
80. Неелов Дмитрий Дмитриевич 53
(19.12.1845-?)
Место жительства: г. Кронштадт.
Основное занятие: моряк.
В 1898 г. кап. 1 ранга в 4-м флотском экипаже в Кронштадте. Жил по ул. Владимирской, д. Уварова.
81. Иванова (Неелова) Екатерина
Никитична 54
(15.05.1837-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: помещица.
Поступила на воспитание в Александровское училище благородных девиц 01.09.848 г., 26.02.1854 г. окончила училище и получила аттестат.
Муж: Иванов Михаил Андреевич
(1831-После 1892)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Дети: Михаил (1861-?), Николай (1862-?), Екатерина (1864-?), Всеволод (1870-?), Мария (1873-?), Ольга (1876-?), Владимир (1878-?).
82. Неелова Елизавета Никитична 54
(Около 1840-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: помещица.
Поступала в Смольный в 1848 г., не прошла по жребию.
83. Неелова Любовь Никитична 54
(Около 1841-?)
Место жительства: г. С.-Петербург, Вильно.
Основное занятие: преподаватель.
Обучалась в Смольном институте в 1851-60 гг.; в течении 35 лет содержала частную начальную школу в г. Вильно. В 1911-17 гг. учительствовала в С.-Пб. Внесена в VI ч. ДРК С.-Петербургской губ. 30.09.1845 г.
84. Неелов Николай Никитич 54
(Около 1843-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
В 1849 г. отец хлопотал о принятии его в Морской кад. корп.; выбыл из корп. в 1863 г.
85. Целепи (Прозорович) Юлия Петровна 55
(Около 1834-09.1887)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: помещица.
Муж: Целепи Николай Михайлович
(1819-1866)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: моряк, чиновник.
Кап. 2-го ранга, кол. секр., с 1840 г. состоял в Комитете по строительству здания Арсенала С.-Пб. губ. правления. Владелец усадьбы Живописная в Лужском у. Дети: Леонид (1856-1919), Валерий.
86. Неелов Евгений Павлович 56
(23.12.1858-01.01.1905)
Место жительства: с. Майково.
Основное занятие: чиновник.
Обучался в Ливенском реальном училище. В 1879 г. кол. рег. со старшинством, уволен от службы по дом. обстоятельствам 06.10.1880 г. С 10.10.1889 г. по 04.07.1891 г. полицейский надз. в г. Кашире; в 1888-1905 гг. заседатель Одоевской дворянской опеки. За ним при сс. Майково, Козюлькино, Прокудино 94 дес. земли. Внесён во II ч. ДРК Тульской губ. 23.05.1872 г.
Жена: Неелова (Тихменева) Вера Владимировна (1866-1950)
Место жительства: с. Майково, Тула, с. Супруты. Основное занятие: помещица, преподаватель.
До 1905 г. проживала в с-це Майково, после смерти мужа переехала с детьми в Крапивну, затем в Тулу. До 1918 г. содержала в г. Туле учебный пансион, где преподавала немецкий язык; затем работала в различных школах г. Тулы. За Тихменевыми в Тульской. губ. около 6000 дес. земли. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Юрия Андреевича, дети которого Никита, Иван большой и Иван меньшой в 1568-69 гг. получили поместья в разных деревнях Игрицкой вол. Ярославского у. Род Тихменевых внесён в ДРК Владимирской, Калужской, Московской, Тульской, Ярославской и др. губ. (см. роспись Тихменевых). Внесена во II ч. ДРК Тульской губ. в 24.05.1905 г.
87. Болховитина (Неелова) Вера
Павловна 56
(09.09.1860-?)
Место жительства: г. Одоев, с. Рождество.
Основное занятие: помещица.
Муж: Болховитин Михаил Алексеевич
(?-После 1907)
Место жительства: г. Одоев, с. Рождество.
Основное занятие: лесничий, стат. сов.
В 1888 г. лесничий Крапивенского лесничества, колл. асесс.; в 1891 г. надв. сов., в 1898 г. лесничий 2 Одоевского лесничества, колл. сов. В 1901 г. стат. сов., старший запасной лесничий Одоевского лесничества. С 1907 г. заведующий Одоевским лесничеством, Лесной ревизор 3 района. В 1901 г. был избран членом Земского собрания Одоевского
уезда. За ним при с. Рождестве 99 дес. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Стефана (Степана), прибывшего летом 1647 г. на строительство Острогожской крепости из русского г. Болхова, основанного в 1556 г. Его сыновья Артемий, и Федосий Болховитиновы были верстаны поместьями в Коротоякском у. в 1660-61 гг. Род Болховитиновых внесён в ДРК Воронежской, Московской, Тульской губ.
88. Боголюбова (Неелова) Аполлинария 56
Павловна
(02.12.1861-?)
Место жительства: с. Майково.
Основное занятие: помещица.
Внесена во II ч. ДРК Тульской губ. 23.05.1872 г.
Муж: Боголюбов ...
Основное занятие: помощник лесничего.
89. Неелова Глафира Павловна 56
(17.02.1864-?)
Место жительства: с. Майково.
Основное занятие: помещица.
Внесена во II ч. ДРК Тульской губ. 23.05.1872 г.
90. Неелов Леонид Павлович 56
(22.05.1866- 05.07.1916)
Место жительства: с. Майково, г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий, подполковник. Обучался в 4 Московском кад. корп. и Московском пехотном училище; в 1884 г. вольноопределяющийся 6 Гренадерского Таврического п. В 1894 г. поручик, в 1901 г. штабс-кап., в1913 г. кап., в 1916 г. подполковник. В составе 6 Гренадерского п. участвовал во многих сражениях. Награждён орд. Св. Станислава 2 ст., Св. Владимира 4 ст. с м. б., Анны 2 ст. с м. За ним при с. Майково 93 дес. земли.
Внесён II ч. ДРК Тульской губ. 23.05.1872 г.
Жена: Неелова (Михайлова) Анна Александровна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Дочь надворного советника. Из древнего разветв-лённого дворянского рода, внесённого в ДРК Воронежской, Калужской, Московской, Тульской и др. губ.
91. Неелов Павел Павлович 56
(27.11.1867-?)
Место жительства: с. Майково.
Внесён во II ч. ДРК Тульской губернии 23.05.1872.
92. Гр. Татищева (Неелова) Елена
Павловна 56
(04.05.1869-1945)
Место жительства: с. Радуговище, г. Тула.
Основное занятие: помещица.
Внесена во II ч. 23.05.1872 и V ч. 28.10.1902 ДРК Тульской губ.
Муж: гр. Татищев Евгений Николаевич
(12.12.1856-1934)
Место жительства: с. Радуговище, г. Тула.
Основное занятие: чиновник, мировой судья.
Окончил юридический ф-т Московского ун-та в 1893 г., почётный мировой судья Одоевского у., в 1905-07 гг. гласный губ. земского собр. С 1905 г. проживал в Туле ул. Гоголевская, д. Новиковой. За ним 563 дес. 1290 саж. земли при с. Радуговище. Из древнего дворянского и графского рода, ведущего начало от кн. Смоленского Святослава Глебовича, потомка Рюрика. Графский титул получил в 1801 г. генерал от инфантерии Николай Алексеевич (1739-1823), 20 лет командовавший л.-гв. Преображенским п. - прадед Е. Н. Татищева. Род Татищевых внесён в V и VI ч. ДРК Московской, Тверской, Тульской, и др. губ. Фамильной усыпальницей служил Симонов монастырь (см. роспись Татищевых). Причислен к роду гр. Татищевых и внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 15.09.1866 г.
Поколение 11
93. Неелов Василий Константинович 63
(22.01.1859-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Внесён во II ч. ДРК Псковской губ. 22.01.1859 г.
94. Неелов Александр Константинович 63 (07.02.1860- После 1909)
Место жительства: г. С.- Петербург, Ревель, Варшава.
Основное занятие: военнослужащий.
В апреле1878 г. зачислен рядовым вольноопр. в 145 Новочеркасский пех. п., в сентябре командирован в С.-Пб. пех. Юнкерское училище, в июне1880 г. портупей-юнкер, в сентябре отправлен в свой п. подпрапорщиком. В 1881 г. прап. 146 Царицынского п., 31.12.1882 г. уволен по домашним обстоят. В ноябре.1883 г. определён офицером в Аренсбургскую бриг. Пограничной Стражи, 09.12.1883 г. назначен ком. Тифенгафенсккого отр. В 1885 г. корнет, в 1887 г. поручик. 08.03.1888 г. зачислен в Ревельскую бриг. Пограничной Стражи. В 1888-90 гг. ком. Пуйским, Гапсальским отр. 30.08.1891 г. штаб-ротм., 06.09.1895 г. ротм. В 1896 г. переведён в Варшавское интенд. упр. В 1898 г. зав. Новогиреевскими воен. Мукомольнями, в 1909 г. в чине полковника зав. Варшавской цитадельной хлебопекарней. Награждён орд. Св. Станислава 3 ст., медалью в память Александра III . Внесён во II ч. ДРК Псковской губ. 23.12.1869 г.
Жена: Неелова Мария Егоровна
(16.07.1863-?)
Место жительства: г. С.- Петербург, Ревель, Варшава.
95. Потапова (Неелова) Наталья
Константиновна 63
(После 1860-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Муж: Потапов Николай Александрович
(?-?)
Место жительства: г. С.- Петербург
96. Неелов Александр Яковлевич 64
(Около 1878-16.04.1883)
Место жительства: г. С.- Петербург
97. Грушко (Неелова) Софья Яковлевна 64
(29.08.1881-После 1956)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: госслужащая.
Окончила Екатерининскую женскую гимназию в 1899 г., работала делопроизводителем в различных организациях в 1918-56 гг., пережила блокаду Ленинграда. Награждена медалями.
Муж: Грушко Владимир Вячеславович
(1881-28.11.1910)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: инженер.
Инженер путей сообщения, с 1906 г. служил в Петербургской сети Общества Московско-Рыбинской ж. д. Бывший австрийский подданный, принявший в 1898 г. подданство России.
98. Неелов Борис Яковлевич 64
(25.03.1883-28.10.1961)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: чиновник.
Окончил гимназию, юридический ф-т Петербург-ского ун-та в 1908 г.; в 1914 г. чиновник по особым поручениям землеустройства; работал в БТИ Московско-Нарвского р-на в 1920-41 гг.; пережил блокаду Ленинграда. Награждён медалями.
99. Андреева (Неелова) Мария Яковлевна 64
(12.06.1886-1983)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: госслужащая.
Окончила Екатерининскую жен. гимназию и муз. Школу, в 1914 г. была сестрой милосердия на фронте, в 1917-41 гг. работала машинисткой. Во время блокады Ленинграда работала медсестрой в детской больнице, преподавала в детской муз. школе. Награждена медалями.
Муж: Андреев Борис Дмитриевич
(04.03.1884-11.03.1942)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: инженер, доцент.
Окончил Петербургскую гимназию и институт путей сообщения в 1913 г., работал на многих стройках; преподавал в Военно-инженерной школе, доцент высших курсов Наркомвода до 1940 г.
100. Неелов Николай Александрович 66
(01.01.1852-?)
Место жительства: г. Нижний Новгород.
Основное занятие: военнослужащий.
Служил офицером в Нижегородском полку, участвовал во многих сражениях Русско-Турецкой войны 1877-78 гг. Внесен во II ч. РК Псковской губ. 24.08.1862 г.
101. Неелов Павел Александрович 66
(19.08.1853-?)
Место жительства: д. Б. Замошье Лужского у.
Основное занятие: военнослужащий.
Обучался в Московской военной прогимназии и юнкерском училище, в 1874 г. портупей-юнкер, в 1876 г. прап., в 1876 г. поручик. Участвовал в Турецкой войне, осаде г. Плевны в 1877-78 гг. В 1881 г. прап. пограничной стражи, в 1885 г. щтаб-ротм.; в 1891 г. подполковник. В отставке жил в имении Липки в д. Б. Замошье Лужского у. Награждён орд. Св. Анны 4 ст., Румынским железным крестом, светло-бронзовой медалью в память войны 1877-78 гг. Внесён во II ч. ДРК Псковской губ. 24.08.1862 г.
Жена: Неелова (Снопова) Софья Васильевна
(?-?)
Основное занятие: помещица.
Дочь кол. сов. Василия Снопова. Из дворянского рода Сноповых, внесённого в ДРК Владимирской губ.
102. Неелова Мария Александровна 66
(Около 1855-Около 1878)
Место жительства: г. Иркутск.
Была на фронте сестрой милосердия в Русско-Турецкую войну 1877-78 гг. Умерла от тифа в Болгарии в г. Бяле в январе 1878 г., где и похоронена со своей подругой бар. Вревской.
103. Неелов Владимир Петрович 70
(01.05.1874-07.09.1939)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: химик, преподаватель.
Окончил С.-Петербургский ун-т в 1902 г., работал ассистентом акад. И.П. Павлова, преподавал химию в различных уч. заведениях, заведовал химическими лабораториями. Действ. член физико-химического общ. при Петербургском ун-те. Действительный член физ.-хим. общества при Петербургском ун-те с1904 г., член Ленинградского микробиологического общ. Холост.
104. Мезьер (Неелова) Ольга Петровна 70
(27.02.1876-20.11.1966)
Место жительства: г. Рига, С.-Петербург.
Окончила гимназию и Бестужевские курсы.
Муж: Мезьер Владимир Владимирович
(21.05.1864-08.01.1942)
Место жительства: г. Рига, С.-Петербург.
Основное занятие: чиновник, надв. сов.
Получил домашнее образование. В 1886 г. счетный чиновник, в 1892 г. губ. секр., в 1897 г. кол. секр. В 1899 г. тит. сов., старший контролер Южно-Уссурийского кр-я и Владивостокского порта, старший контролёр Риго-Орловской и Сибирско-Томской ж. д. в 1902-15 гг.; в 1903 г. кол. асес.; в 1906 г. надв. сов.; до 1918 г. полевой контролёр 12, 13 армий и 6 кав. корп.; до 1922 г. старший контролёр Петрограда по военным расходам и при постройке многих ж. д.
105. Неелова Софья Петровна 70
(27.01.1878-10.07.1958)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: госслужащая.
Окончила гимназию М. М. Стоютиной, в 1910-12 гг. работала учительницей, в 1913-18 гг. служила на станции испытания семян, в 1919-26 гг. работала в Стебутовском сельхозинституте. В 1926 г. окончила Ленинградский сельхозинститут, в 1927-37 гг. работала в различных сельхозучреждениях. Не замужем.
106. Неелов Николай Петрович 70
(08.05.1879-23.12.1941)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: преподаватель.
Окончил 2 кад. корп. в 1897 г., в 1900-02 гг. заведовал училищем К. С. Тиберга, в 1902-06 гг. преподавал русский язык в Австрии, в 1907-34 гг. преподавал в различных уч. заведениях Петербурга, инспектор в отд. нар. обр.
Жена: Неелова (Крестьянова) Варвара Матвеевна (30.11.1890-28.08.1970)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: преподаватель.
По первому мужу Ристер. Окончила педагогический техникум им. Ушинского в Ленинграде, работала преподавателем в школах.
107. Орлова (Неелова) Евгения Петровна 70
(20.07.1881-29.08.1922)
Место жительства: г. С.-Петербург, Новозыбков. Основное занятие: медсестра.
Окончила гимназию и курсы сестер милосердия, служила сестрой-волонтеркой в клинике Военно-медицинской акад.
Муж: Орлов Александр Иванович
(04.06.1870-13.06.1940)
Место жительства: г. Кронштадт, С.-Петербург. Основное занятие: медик, доктор медицины.
Окончил Кронштадтскую гимназию в 1889 г., в 1895 г. Военно-медицинскую академию с отличием, с 1903 г. доктор медицины. В 1895-1901 гг. врач 178 Изборского п., в 1903-15 гг. начальник санитарных поездов и госпиталей, в 1915-22 гг. нач. госпиталя в г. Новозыбков Брянской обл., в 1933-40 гг. санитарный врач Володарского р-на Петербурга. Дети: Вера (1906-1994), Алексей (1907-1945), Кира (1909-1990), Тамара (1913-1982), Игорь (1914-1941), Зоя (1915-?), Георгий (1919-1937).
108. Лукашо (Неелова) Ольга Евгеньевна 86
(22.10.1889-11.02.1973)
Место жительства: г. Тула, с. Супруты.
Основное занятие: преподаватель.
Преподавала географию и биологию в пансионате, который содержала ее мать (до 1918г.). Внесен во II ч. ДРК Тульской губ. 24.02.1905 г.
Муж: 1) Шаров Валериан Иванович
(?-После 1916)
Место жительства: Тульская губ., г. Курск.
Основное занятие: военнослужащий.
В 1916 г. подполковник, нач. эвакуационного пункта Курского гарнизона. Из дворян Московской губ. Род Шаровых внесён в ДРК Московской, Астраханской, Пензенской губ.
2) Лукашо Анисим Антонович
(1897-1970)
Место жительства: с. Селиваново, Супруты, г. Москва.
Основное занятие: пчеловод, лесник.
До 1917 г. работал пасечником у основателя русского практического пчеловодства А. С. Буткевича, затем лесником в с. Супруты. Уехал в 1936 г. в Москву, служил в НКВД, затем работал пасечником на пасеке НКВД.
109. Сладкова (Неелова) Маргарита
Евгеньевна 86
(03.12.1890-25.01.1968)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
Окончила 1 Тульскую женскую гимназию в 1911 г., в 1912-18 гг. преподавала русский язык и литературу в пансионе матери, затем в железнодорожной школе, была завучем 46 школы г. Тулы. Награждена орд. Ленина. Внесена во II ч. ДРК Тульской губ. 24.02.1905 г.
Муж: Сладков Александр Герасимович
(1887-23.02.1953)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
Из крестьян с. Молодёнки Епифанского у. Тульской губ. Окончил Тульское реальное училище. До 1918 г. преподавал математику в пансионе В. В. Нееловой, затем в железнодорожной и 46 школах г. Тулы. Активный член Тульской орг. партии эсеров, редактировал газету «Земля и воля». Находился под надзором полиции, арестовывался в 1923 г. и 1936 г.; в 1938 г. был репрессирован; вернулся из ссылки в 1947 г., в 1956 г. реабилитирован посмертно.
110. Неелов Владимир Евгеньевич 86
(17.11.1894-1942)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: военнослужащий.
Окончил 1 Московский кад. корп. в 1912 г., Алек-сандровское воен. учил. в 1914 г., отправлен на фронт ком. роты; попал в плен, два раза неудачно бежал, освобожден Красным крестом. В Гражданскую войну воевал в Красной армии ком. конных разведчиков, в 1919-22 гг. командир батальона, в 1922-23 гг. на Туркестанском фронте в г. Хива. Лишался избирательных прав, как бывший помещик. В 1923-37 гг. работал зам гл. бухгалтера в строительных организациях г. Тулы. Призван на фронт 23.06.1941 г. адъютантом нач. штаба 61 стрелк. корп. При выходе из окружения был ранен, попал в плен, считается пропавшим без вести. Внесён во II ч. ДРК Тульской губ. 24.02.1905 г. Внесён в книгу памяти г. Тулы. Бездетен.
Жена: Неёлова (Сладкова) Зинаида Герасимовна (08.10.1899-12.07.1970)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
Работала преподавателем русского языка в школах и Тульском педагогическом институте, ст. преп. кафедры русского языка, автор пособий по русскому языку. Сестра А. Г. Сладкова.
111. Неелова Софья Евгеньевна 86
(01.03.1896-1913)
Место жительства: с. Майково.
Основное занятие: девица.
Внесена во II ч. ДРК Тульской губ. 24.02.1905 г.
112. Неелов Борис Леонидович 90
(03.02.1895-после 1915)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий.
Обучался в Строгановском училище в 1907 г. Участник 1 мировой войны, прапорщик. В ноябре 1915 г. прибыл после ранения в лазарет Московского автомобильного общ-ва (ул. Моховая, д. о-ва «Россия»). Внесён во II ч. ДРК Тульской губ. 17.02.1906 г.
113. Неелов Николай Леонидович 90
(30.11.1898-09.07.1983)
Место жительства: г. Москва, Белград, Аргентина. Основное занятие: военнослужащий, полковник.
В 1914 г. окончил 3 Московский кад. корп. и Александровское воен. училище; в 1914-19 гг. на фронте ком. роты и батальона, был тяжело ранен; в 1919 г. вступил добровольческую армию, получил чин полковника, участник Бредовского похода. Эвакуировался в Галлиополи из Крыма, переехал в Белград, работал бухгалтером в госучреждениях. Участвовал во Второй Мировой войне, в 1941 г. был ранен. После 1945 г. переехал в Аргентину, работал бухгалтером. Активно участвовал в жизни Кадетского объ-единения. Награждён орд. Св. Георгия 4 ст. и другими боевыми орденами. Внесён во II ч. ДРК Тульской губ. 17.02.1906 г.
Жена: Неелова (Якимович) Татьяна
Александровна
(?-после 1983)
Место жительства: г. Москва, Белград, Аргентина.
Участница Белого движения, эвакуирована из Крыма на о. Лемнос. Проживала в Белграде, затем в Аргентине в Буэнос-Айресе. Из Черниговского военного дворянства, дочь ген.-майора Александра Александровича Якимович.
114. Неелов Леонид Леонидович 90
(20.05.1899-28.08.1921)
Место жительства: г. Москва, Галлиполи.
Основное занятие: военнослужащий.
Капитан л.-гв. 3-й артиллерийской бригады. Во ВСЮР и Русской Армии до эвакуации Крыма. Умер в Галлиполи. Внесён во II ч. ДРК Тульской губ. 17.02.1906 г.
115. Неелова Евгения Леонидовна 90
(16.12.1900-?)
Место жительства: г. Москва.
116. Гр. Татищева Мария Евгеньевна 92
(22.03.1891-1907)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесена в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902.
117. Гр. Татищева Ольга Евгеньевна 92
(05.1892-05.1892)
Место жительства: с. Радуговище.
118. Гр. Татищев Дмитрий Евгеньевич 92
(03.03.1893-1908)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 03.03.1902.
119. Гр. Татищев Константин Евгеньевич 92
(18.05.1894-1907)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902.
120. Гр. Татищев Николай Евгеньевич 92
(18.12.1895-1909)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902.
121. Гр. Татищев Евгений Евгеньевич 92
(27.10.1897-1917-22)
Место жительства: с. Радуговище.
Пропал в годы Гражданской войны.
Внесён в V ч. ДРК тульской губ. 28.10.1902.
122. Гр. Татищева Елена Евгеньевна 92
(03.07.1900-1990)
Внесена в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902 г.
123. Гр. Татищев Владимир Евгеньевич 92 (18.11.1901-1975)
Место жительства: Московская обл., Чеховский р-н.
Основное занятие: преподаватель.
Работал учителем математики и физики в школах Чеховского р-на. участник ВОВ. Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902. Дети: Имма, Галина (1927-?), Татьяна (1934-1965), Игорь (1941).
Поколение 12
124. Неелов Константин Александрович 94
(14.05.1882-?)
Внесён во II ч. ДРК Псковской губ. 25.03.1898 г.
125. Неелов Владимир Александрович 94
(21.04.1884-?)
Место жительства: Г.С.-Петербург.
Основное занятие: чиновник.
В 1917 г. колл. регистратор. Жил по Кирочной, 8. Внесён во II ч. ДРК Псковской губ. 25.05.1898 г.
126. Неелова Надежда Александровна 94
(30.04.1886-?)
Внесена во II ч. ДРК Псковской губ. 25.03.1898 г.
127. Неелова Нина Александровна 94
(03.01.1895-?)
Внесён во II ч. ДРК Псковской губ. 25.03.1898 г.
128. Грушко Софья Владимировна 97
(1908-1911)
Место жительства: им. Отрадное.
129. Андреев Георгий Борисович 99
(13.11.1916-30.01.1997)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: инженер-строитель.
В 1941 г. окончил Высшее ВМ строит. училище в Ленинграде, участник ВОВ, с 1963 ГИП в Ленморниипроекте. Награждён орд. Отеч. войны 2, 1 ст. и медалями. Лауреат прем. Сов. Министров СССР 1981 г.
Жена: Андреева (Заводникова) Зинаида
Леонтьевна
(29.01.1925-?)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: врач.
Окончила 1 Московский медиц. инст. в 1948 г., работала зав. физиотерапевтическим отд. 43 поликлиники г. Ленинграда.
130. Неелов Борис Павлович 101
(04.05.1886-?)
Место жительства: Лужский у.
Внесен во II ч. ДРК С.- Пб. губ. 27.03.1896 г.
131. Неелова Татьяна Павловна 101
(01.01.1894-?)
Место жительства: Лужский у., С.-Петербург.
Обучалась в Елизаветинском ин-те в 1895-1902 гг. В 1909-11 гг. жила с матерью по ул. Кирилловской, 14.
132. Мезьер Нина Владимировна 104
(18.12.1896-16.07.1920)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: архитектор.
Окончила гимназию в Петрограде, училась в Петр. гос. ун-те, затем в Политехническом ин-те, работала на различных стройках, умерла в г. Новоузенск.
133. Мезьер Вадим Владимирович 104
(09.10.1898-22.12.1968)
Место жительства: г. С.-Петербург, Москва.
Основное занятие: редактор.
Окончил гимн. в Петербурге и Московский литер. институт им. Брюсова, работал в издательствах и редакциях нач. производства и редактором.
134. Мезьер Орест Владимирович 104
(14.08.1900-11.02.1984)
Место жительства: г. С.-Петербург, Москва.
Основное занятие: инженер-строитель.
Окончил гимн. в Петрограде и стр. ф-т МВТУ им. Баумана; работал в ЦАГИ, Мин. вооружений.
135. Мезьер Анатолий Владимирович 104
(28.11.1902-После 1991)
Место жительства: г. С.-Петербург, Москва.
Основное занятие: архитектор.
Окончил стр. ф-т МВТУ им. Баумана в 1929 г., работал по специальности в ГПУ, НКВД, МВД на разных должностях; один из архитекторов стадиона «Динамо», Дома СНК на Охотном ряду, многих клубов, санаториев, аэропорта в г. Туле.
136. Неелов Георгий Николаевич 106
(27.05.1918-08.1941)
Место жительства: г. Петроград.
Обучался в Ленинградском политехническом ин-те, погиб на фронте в ВОВ. Холост.
137. Неелов Александр Николаевич 106
(11.12.1919-26.10.1986)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: геолог, канд. наук.
С 1937 г. обучался в Ленинградском военном гидрометеорологическом институте, с 1940 г. работал м.н.с. во Всесоюзном научно-исследовательском геологическом институте. В 1941 г. переведён в Семипалатинское отделение Казахского геологического упр., в ноябре 1941 г. был призван в Красную Армию и направлен на учёбу в Высший военный гидрометеорологический институт КА в г. Ленинабад, который окончил в 1945 г. В 1958 г. защитил кандидатскую диссертацию, с 1967 г. работал зав. лаб. в институте геологии АН СССР, имеет более 100 научных работ.
Жена: Неелова (Кочергина) Галина Николаевна (02.11.1921-?)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: преподаватель.
Окончила экономический ф-т Ленинградского университета в1946 г., работала ст. преподавателем политэкономии в ун-те им. Крупской.
138. Неелов Евгений Николаевич 106
(25.04.1921-21.01.1995)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: инженер.
Работал в Центральном НИИ конструкционных материалов предприятия «Прометей». Участник ВОВ, награждён орденами и медалями.
Жена: Неелова (Шахова) Прасковья Васильевна
(23.10.1924-11.08.2001)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: медсестра.
В 1941 г. окончила школы медсестер. Работала медсестрой в Ленинградской обл. глазной больнице.
139. Неелова Наталья Николаевна 106
(27.11.1923-?)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: радиомеханик.
Закончила 3 курса Ленинградского политехнического ин-та, работала радиомехаником в академии им. Можайского. Блокадница. Награждена медалями.
140. Ковалевская (Орлова) Вера
Александровна 107
(21.04.1906-26.03.1994)
Место жительства: г. Новозыбков.
Основное занятие: медик.
Муж: Ковалевский Сигизмунд Альбертович
(1898-1937)
Место жительства: г. Новозыбков.
Основное занятие: землеустроитель.
Работал землеустроителем в Новозыбковском у., репрессирован в 1937 г., посмертно реабилитирован в 1958 г. Из древнего дворянского рода польско-украинского происхождения. Род Ковалевских внесён в ДРК Харьковской, Московской и др. губ.
141. Орлов Алексей Александрович 107
(20.07.1907-11.1945)
Место жительства: г. Ленинград.
Участник ВОВ. Умер от ран в госпитале в г. Омске.
Жена: Орлова (Евсеева) Лидия Григорьевна (10.05.1908-09.08.1959)
142. Орлова Кира Александровна 107
(24.01.1909-18.11.1990)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: преподаватель.
Окончила Ленинградский пед. ин-т им. Герцена в 1937 г., работала в школах Москвы преподавателем математики.
Муж: 1) Тишин Яков Кузьмич
(14.10.1910-15.12.1941)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: преподаватель.
В 1937 г. окончил физико-математический ф-т Ленинградского пед. ин-та им. Герцена, работала в школах Москвы препод. физики; участник ВОВ, погиб на фронте.
Муж: 2) Стукалов Виктор Васильевич
(10.02.1910-26.12.1951)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: преподаватель, военнослужащий.
Был преподавателем истории, канд. ист. наук; участник ВОВ; после войны служил в войсках МГБ, погиб в 1951 г.
143. Дмитриева (Орлова) Тамара
Александровна 107
(29.04.1913-18.01.1982)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: секретарь.
Работала секретарем в различных организациях в Ленинграде.
Муж: Дмитриев Алексей Ксенофонтович
(1893-12.05.1963)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: преподаватель, доцент.
Работал доц. каф. химии в Технологическом ин-те целлюлозно-бумажной пром.
144. Орлов Игорь Александрович 107
(1914-1941)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: преподаватель.
Окончил Ленинградский ин-т физкультуры им. Лесгафта в 1938 г., работал инструктором лечебной физкультуры в военном санатории в г. Измаил. Участник ВОВ, погиб на фронте под Винницей. Холост.
145. Тайдышко (Орлова) Зоя
Александровна 107
(01.05.1915-?)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: инженер.
Окончила 3 курса Ленинградского ин-та железнодорожного транспорта, инженер-экономист по труду и зарплате, работала в ин-те Гипрошахт. Участница ВОВ, награждана орденами и медалями.
Муж: Тайдышко Алексей Степанович
(22.08.1911-26.03.1944)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: историк, преподаватель.
Окончил исторический ф-т Ленинградского ун-та, работал научным сотр. Музея истории религии и атеизма, преподавал историю в школе и Ин-те связи им. Бонч-Бруевича. Участник ВОВ, 14.04.1944 г. награждён орд. Отечественной войны, погиб в бою под Нарвой.
146. Орлов Георгий Александрович 107
(19.04.1919-13.01.1937)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий.
Окончил средн. школу, был курсантом танкового училища в Москве. Холост.
147. Голенкова (Шарова) Надежда
Валерьяновна 108(1)
(01.05.1920-09.1970)
Место жительства: с. Супруты.
Основное занятие: учительница, военнослужащая.
Участница ВОВ, награждана орденами и медалями.
Муж: 1) Черников Фёдор
(?-?)
Основное занятие: рабочий.
2) Захаров Андрей
(?-?)
3) Авдонин Виктор
(?-?)
4) Галенков Евгений Васильевич
(1925-?)
Место жительства: г. Москва, Тверь.
Основное занятие: военнослужащий.
Участник ВОВ, награждён орденами и медалями. Усыновил сына жены Анатолия от первого брака.
5) Чирок Александр Иванович
(20.12.1926)
Место жительства: с. Супруты, г. Тула.
Основное занятие: водитель.
Участник ВОВ, награждён орденами и медалями.
148. Матвеева (Лукашо) Вера
Анисимовна 108(2)
(07.10.1930)
Место жительства: п. Хомяково Тульской обл.
Основное занятие: преподаватель.
В 1955 г. окончила Тульский педагогический ин-т, работала преподавателем русского языка и литературы в г. Белеве, затем в 23 школе г. Тулы, Хомяковской ср. шк. Брак с 1962 г.
Муж: Матвеев Николай Николаевич
(25.11.1925-12.05.1998)
Место жительства: п. Хомяково Тульской обл.
Основное занятие: преподаватель, директор школы.
Окончил Московский педагогический институт, работал учителем географии, затем завучем и директором школы в п. Хомяково. Участник ВОВ, был тяжело ранен в 1944 г., награждён орденами и медалями, в том числе орд. Славы 3 ст.
149. Лукашо Елена Анисимовна 108(2)
(23.08.1933)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: пчеловод, оператор котельной. Работала пчеловодом, библиотекарем в с. Супруты, оператором котельной в г. Туле.
Муж: Чирок Александр Иванович
(20.12.1926)
Место жительства: с. Супруты, г. Тула.
Основное занятие: водитель.
Участник ВОВ, награждён орденами и медалями.
150. Сладков Юрий Александрович 109
(31.01.1925-07.12.2011)
Место жительства: г. Тула, Крымск.
Основное занятие: преподаватель.
Окончил Тульский педагогический институт, работал преподавателем физики в 46 ср. школе, затем в школах г. Крымска. Участник ВОВ, награждён орденами и медалями.
Жена: 1) Потапова Тамара Дмитриевна (01.05.1921-21.10.2000)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
В 1942-44 гг. контролер на заводе 314 в г. Медногорске, в 1947 г. окончила Тульский педагогический ин-т, в 1947-76 гг. учитель русского языка и литературы 3 ср. школы г. Тулы. Труженик тыла. Награждена знаком «Отличник народного образования», медалями.
2) Сладкова Татьяна Леонидовна
(?-?)
Место жительства: г. Тула, Москва.
Основное занятие: преподаватель.
Работала преподавателем русского языка и литературы, завучем в 20 ср. школе г. Тулы.
3) Сладкова (Кириенко) Инна Васильевна (01.09.1937)
Место жительства: г. Тула, Крымск.
Основное занятие: преподаватель.
Преподаватель химии в техникуме и школах г. Крымска. Награждена орд. Дружбы народов.
Поколение 13
151. Андреева Елена Георгиевна 129
(25.07.1953)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: преподаватель.
Окончила Ленинградскую консерваторию по классу рояля в 1976 г., преподавала музыку в муз. школе Московского р-на Ленинграда.
152. Самарина (Неелова) Татьяна
Александровна 137
(16.11.1946)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: учёный, к.и.н.
Окончила МГИМО в 1972 г., работала в институте экономики социалистических стран АН СССР, к.и.н.
Муж: Самарин Виктор Александрович (26.06.1936)
Место жительства: г. Москва.
153. Неелов Иван Александрович 137
(27.11.1950)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: ученый, к.ф.-м.н.
Окончил Ленинградский гидрометеорологический ин-т в 1972 г., работал с.н.с. в институте океанографии АН СССР, служил в войсках метеослужбы ПВО в 1973-75 гг., к.ф.-м.н. Дети: Галина (29.09.1974), Александра (24.11.1981).
Жена: Неелова (Максимова) Ольга Леонидовна (19.09.1951)
Место жительства: г. С.- Петербург.
154. Неелов Виктор Евгеньевич 138
(21.04.1948)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: бригадир.
Окончил 4 курса Ленинградского ин-та ж.-д. транспорта; работал бригадиром Ленинградского метрополитена. Дети: Дмитрий (06.08.1968), Ирина (24.07.1974).
Жена: Неелова (Леонова) Наталья Алексеевна (02.09.1949)
Место жительства: г. С.- Петербург.
155. Розанова (Неелова) Ирина
Евгеньевна 138
(31.05.1949)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Муж: 1) Алексеев Олег Михайлович
(11.07.1935)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Дети: Наталья (10.02.1970).
Муж: 2) Розанов Вадим Николаевич
(09.05.1947)
Место жительства: г. С.- Петербург.
156. Журавлева (Неелова) Елена
Евгеньевна 138
(31.05.1949)
Основное занятие: инструктор.
Окончила Ленинградский педагогический ин-т в 1972 г., работала инструктором лечебной физкультуры.
Муж: 1) Степкин Владимир Дмитриевич
(03.11.1943)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Дети: Юрий (01.10.1973).
Муж: 2) Журавлев Геннадий Васильевич (20.12.1941)
Место жительства: г. С.- Петербург.
157. Неелова Варвара Михайловна 139
(17.12.1954)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: предприниматель.
Окончила Ленинградский ун-т культуры им. Крупской, работала председателем кооператива.
Муж: 1) Кальянин Станислав Михайлович
(10.04.1955)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Разведены. Дети: Николай (16.09.1976).
2) Шаркунов Валерий Борисович
(28.05.1961)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: режиссер.
Работал ассистентом режиссера на студии документальных фильмов. Дети: Александр (02.04.1986).
158. Ковалевский Станислав
Сигизмундович 140
(06.06.1937)
Место жительства: г. Брянск.
Основное занятие: директор ТПУ.
Дети: Вероника (11.07.1966), Ольга (23.11.1967), Наталья (07.05.1975).
Жена: Ковалевская (Чубчикова) Ольга
Михайловна
(02.03.1940)
Место жительства: г. Брянск.
159. Орлов Евгений Алексеевич 141
(08.11.1937)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: гравер.
Дети: Татьяна (04.09.1966).
Жена: Орлова (Сухарева) Лидия Викторовна (11.04.1939)
160. Орлов Григорий Алексеевич 141
(21.01.1940-22.02.1996)
Место жительства: г. Москва.
Дети: Алексей (19.04.1960), Наталья.
Жена: Орлова ... Надежда
(?-?)
161. Тишин Анатолий Яковлевич 142(1)
(07.12.1938)
Место жительства: г. Москва.
162. Ходатай (Орлова) Татьяна
Викторовна 142(2)
(25.01.1952)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: инженер.
Окончила ср. школу № 831 г. Москвы в 1969 г., Московский Электротехнический ин-т связи в 1974 г., работала нач. лаб. в НИИ. Дети: Елена (19.07.1976), Екатерина (13.07.1980).
Муж: Ходатай Виталий Григорьевич
(27.06.1941)
163. Позднякова (Дмитриева) Евгения
Алексеевна 143
(09.08.1937)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: химик, к.х.н.
Окончила ЛГУ в 1969 г., с 1974 г. к.х.н., работала нач. лаб. в НИИ домен.
Муж: Поздняков Александр Петрович
(29.10.1940)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: химик, к.т.н.
Окончил Ленинградский технологический ин-т в 1962 г., работала нач. лаб. в НИИ-ХИММАШ, к.т.н., лауреат Гос. Премии СССР 1985 г.
164. Дмитриев Александр Алексеевич 143
(19.07.1938)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: синоптик, полярник.
Окончил Высшее инженерно-морское училище им. Макарова в 1960 г., работал с.н.с. в НИИ Арктики и Антарктики, к. г. н., Почётный полярник. Награждён орденом Трудового Красного Знамени, медалью
«Почётный работник Гидрометеослужбы России». Дети: Елена (29.07.1971), Вероника (13.11.1978).
Жена: 1) Дмитриева (Косьяненко) Наталья
Петровна
(09.09.1946)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: инженер.
Окончила Ленинградский инженерно-строительный ин-т, работала в Главленинградстрой. Разведены.
2) Дмитриева (Алексеева) Людмила Дмитриевна (31.03.1953-?)
Место жительства: г. Ленинград.
Работала оптометристом на предприятии «Контактор».
165. Тайдышко Евгения Алексеевна 145
(07.05.1934)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: монтажница.
166. Тайдышко Ольга Алексеевна 145
(17.03.1937)
Место жительства: г. Ленинград.
Основное занятие: инженер.
Дети: Ирина (06.06.1962).
167. Галенков Анатолий Федорович 147(1)
(04.06.1941-03.02.1955)
Место жительства: с. Супруты.
Был усыновлён Галенковым Е. В. Похоронен в с. Супруты.
168. Матвеев Владимир Николаевич 148
(23.04.1964)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: инженер.
Окончил Тульский политехнический ин-т, инженер-механик. Дети: Анастасия (04.01.1994).
Жена: Матвеева Инна Валерьяновна
(01.10.1961)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: инженер.
Окончил Тульский политехнический ин-т, инженер-механик.
169. Автономова (Лукашо) Наталья
Александровна 149
(12.06.1959-08.10.1984)
Место жительства: г. Тула.
Трагически погибла в 1984г. вместе с сыном. Дети: Михаил (05.06.1980-08.10.1984).
Муж: Автономов Юрий Юрьевич
(1957)
Место жительства: г. Тула.
170. Сладков Валерий Юрьевич 150(1)
(22.12.1951)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: профессор, д. т. н.
Окончил тульский политехнический институт в 1975 г.; работал инженером, ассистентом, доцентом каф. ППМО ТПИ; с 1981 г. к.т.н., с 2000 г. д.т.н.; с 2002 г. проф. каф. ракетостроения ТулГУ. Автор более 250 научных работ, в том числе изобретений, монографий, учебников. Награждён знаком «Изобретатель СССР», юбилейной медалью «300-лет начала госу-дарственного оружейного производства в г. Туле», «Знаком почёта» Союза НИОО Тульской обл., медалью им. А. Н. Ганичева Федерации космонавтики России, памятной медалью «165 лет В. Г. Шухову» Союза НИО РФ. Дважды лауреат премии им. С. И. Мосина, Почётный машиностроитель, «Инженер года России», действ. член Петровской академии наук и искусств, член-кор. Российской академии естественных наук. Вицепрезидент Союза НИИО Тульской области. В 2003 г. причислен к дворянскому роду Нееловых по женской линии. С момента образования Тульского регионального отделения Российского Дворянского Собрания является его вице предводителем.
Жена: 1) Сладкова (Ванина) Галина Николаевна
(12.07.1951)
Место жительства: г. Донской.
Основное занятие: инженер-экономист.
Окончила Тульский политехнический ин-т в 1974 г.; работала инженером-экономистом на предприятиях Тулы. Разведены.
Дети: Анна (27.08.1976)
2) Пылаева Галина Александровна
(05.12.1965)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: бухгалтер.
Окончила Всесоюзный заочный финансовый институт в г. Туле, работала бухгалтером, главным бухгалтером, начальником отдела налогообложения банка. Внесена в родословный список РДС в 2003 г. Дети: Дмитрий (29.09.1998).
171. Сладков Александр Юрьевич 150(2)
(?-?)
Место жительства: г. Тула, Москва
173. Гайдель (Сладкова) Анна
Юрьевна 150(3)
(22.10.1970)
Место жительства: г. Майкоп.
Основное занятие: преподаватель.
Преподаватель химии в различных школах Майкопа. Дети: Роман (16.09.1994), Глеб ( 2006).
Муж: Гайдель Юрий Иосифович
Место жительства: г. Майкоп.
Основное занятие: летчик.
Лётчик гражданской авиации.
НЕЕЛОВЫ ВЕТВЬ МОСКОВСКАЯ
(РОД ГАВРИЛЫ ПЕТРОВИЧА)
Поколение 1
1. Неелов Гаврила Петрович (Темиревич)
(?-После 1629)
Место жительства: Новгород, Водская пят.
Основное занятие: сын боярский, помещик.
С. б. Водской пят. В 1603-04 гг. был записан новиком и не вёрстан, а 27.09.1605 г. вёрстан на 300 четв. В 1615-16 гг. участвовал в обороне Пскова от шведов. В марте 1615 г. ему были посланы из Разряда деньги за выход из Новгорода в Псков. 11.07.1616 «за псковские службы и за осадное сидение» получал 7 руб. к старому окладу в 3 руб. В 1628-29 гг. помещик Прибужского пог. Шелонской пят. См. роспись Тульских Нееловых № 15. Его потомки выделены в отдельную ветвь «Московские Нееловы (Род Гаврилы Петровича)».
Поколение 2
2. Неелов Григорий Гаврилович 1
(Около 1646-После 1711)
Место жительства: Новгород, Шелонская пят.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Упоминается в родословной 1755 г., как умерший. Имел поместье в усадище Подсосенье Прибужский пог. Залесская половины Шелонская пят. Воевода в Каргополе.
Жена: Неелова Прасковья
(Около 1661-?)
Место жительства: Новгород, Шелонская пят.
Основное занятие: помещица.
3. Неелов Матвей Гаврилович 1
(?-После 1647)
Место жительства: Коломенский у.
Основное занятие: помещик.
Из родословной от Петра 1755 г. Упом. в 1646-47 гг. как землевладелец Коломенского у.
4. Неелов Дмитрий Гаврилович 1
(?-До 1755)
Место жительства: Новгородский у.
Основное занятие: сын боярский.
Невёрстанный городовой с. б.
5. Неелов Семён Гаврилович 1
(?-После 1755)
Место жительства: Новгородский у.
Основное занятие: невёрстанный городовой.
Невёрстанный городовой из справки Разрядного Архива к родословной 1755 г.
6. Неелов Фёдор Гаврилович 1
(?-До 1755)
Место жительства: Новгород, Шелонская пят.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Невёрстанный городовой гусар. Помещик Шепецкого пог.
7. Неелов Иван Гаврилович 1
(?-После 1755)
Место жительства: Новгородский у.
Основное занятие: помещик.
Из родословной от Петра 1755 г.
Поколение 3
8. Неелов Василий Григорьевич 2
(Около 1676-1758)
Место жительства: г. С. - Петербург, Казань.
Основное занятие: военнослужащий, прокурор.
Службу начал в 1700 г. в дворянских ротах, в 1711 г. в драгунских п., участвовал в Великой Северной войне. В 1726 г. получил чин пор., в 1730 г. пор. Луцкого кав. п., в 1731 г. кап. Казанского Гарнизонного п. В 1736 г. отпущен в отпуск. В 1739 г. назначен прокурором в Казанскую губ. Арестован по делу А. П. Волынского. В 1741 г. уволен от службы колл. сов. Возможно в 1749-50 гг. в чине полковника был обер-полицмейстером Москвы. В 1755 г. полковник в отставке. Сдавал помещение в доме в 6 команде Илье Якубовскому в 1753 г. и 1755 гг. Было судебное дело с Аксёновой, которое тянулось с 1752 по 1766 г. и было им проиграно. Его муромское имение в с. Жанском с деревнями было продано, чтобы возместить убытки Аксёновой. Жена с сыновьями после его смерти жили в других имениях.
Жена: Неелова Марья Осиповна
(1715-После 1775)
Место жительства: г. Казань.
Основное занятие: помещица.
В 1764 г. её имение в с. Иверском было описано, после выплаты долгов возвращено в 1769 г.
9. Неелов Данила Григорьевич 2
(1686-До 1755)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: солдат, ученик колокольного звона.
В 1711 г. служил в выборных ротах. В 1724 г. солдат С.- Пб. гарнизона, был отдан в ученики колокольного звона к мастеру Я. К. Ферстеру. Принимал участие в установке водяного органа в Петергофе.
10. Неелов Андрей Матвеевич 3
(?-После 1755)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: военнослужащий.
Служил в С.- Пб. гарнизонном п.
11. Неелов Тимофей Матвеевич 3
(?-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: военнослужащий.
Служил в С.- Петербургском пех. п.
12. Неелов Захарий Матвеевич 3
(?-?)
Место жительства: г. С.-Петербург.
Основное занятие: военнослужащий.
Серж. С.- Пб. гарнизона.
13 Неелов Прокофий Дмитриевич 4
(?-До 1755)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: военнослужащий.
Служил в С.- Пб. п.
14. Неелов Пётр Дмитриевич 4
(?-После 1755)
Место жительства: Лужский у.
Основное занятие: помещик.
В 1755 г. нигде не служил, жил в доме.
15. Неелов Иван Дмитриевич 4
(?-После 1755)
Место жительства: г. Новгород.
Основное занятие: чиновник.
Невёрстанный городовой. Служил у податного сбора в 1749 г., заболел, в 1755 г. уже не служил.
Поколение 4
16. Неелов Алексей Васильевич 8
(08.03.1734-После 1793)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: прокурор, помещик.
До 1768 г. прокурор Угличской провинции, до 1772 г. прокурор Киевской губ. В 1783-84 гг. предс. палаты угол. суда Черниговского наместничества. В 1793 г. полк. Тит. сов., владелец 126 душ крестьян в деревне Вожи (Нееловка, Неялово тож) по Ногайской дороге, 22 душ в д. Городище по Галицкой дор.
Жена: Неелова (кн. Дябринская) Мария
Михайловна
(08.03.1736-После 1777)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: помещица.
Из древнего княжеского рода, относящегося к Рюриковичам (26 колено от Рюрика). Дочь князь Михаила Фёдоровича Дябринского (1703-1745) и Марии Григорьевны Дябринской (1718-?) урождённой гр. Чернышовой.
17. Неелов Василий Васильевич 8
(?-После 1766)
Место жительства: г. Муром.
Основное занятие: помещик.
18. Неелов Яков Васильевич 8
(Около 1725-После 1812)
Место жительства: Казанская, Тверская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Сек.-майор в отст. В 80-90-е гг. XVIII в., владел д. Вожи (Нееловка, Неялово тож) с 126 душ. крестьян; имел также с. Воскресенское и Долгоруково с 54 креп. крестьянами. Имение располагались в Лаишевском у. Казанской губ., в 1812 г. жил в своих тверских деревнях.
Жена: Неелова (Люткина) Мария Ивановна
(Около 1725-После 1805)
Место жительства: Казанская, Тверская губ.
Основное занятие: помещица.
Из древнего дворянского рода Люткиных новго-родского происхождения, в конце XV в. пересе-лившегося в Нижний Новгород, а после 1552 г. - в Казань. В 1556 г. «служилые люди» Люткины получили в Казанском у. деревни Кулаево, Тогашево, Уланово, Куюки.
19. Неелов Николай Данилович 9
(?-?)
Место жительства: г. С.-Петербург.
Основное занятие: военнослужащий.
В 1755 г. сержант Невского гарнизонного п.
20. Неелов Моисей Прокофьевич 13
(?-После 1779)
Место жительства: г. Астрахань.
Основное занятие: военнослужащий.
В 1755 г. служил в Астрахани.
21. Неелова Мария Прокофьевна 13
(?-После 1779)
Место жительства: г. С.-Петербург.
Вела переписку с сёстрами Мариной, Анной, братом Моисеем, племянниками О. П. Ушаковым, Н. С. Нееловым.
22. Неелова Марина Прокофьевна 13
(?-После 1779)
Вела переписку с сёстрами Марией, Анной; пле-мянником О. П. Ушаковым.
23. Неелова Анна Прокофьевна 13
(?-После 1779)
Вела переписку с сёстрами Марией, Мариной, племянником О. П. Ушаковым.
24. Неелов Гаврила Прокофьевич 13
(После 1755-?)
В родословной 1755 г. его ещё нет.
25. Неелов Семён Прокофьевич 13
(После 1755-?)
В родословной 1755 г. его ещё нет.
26. Неелов Тимофей Петрович 14
(1743-?)
Место жительства: г. С.-Петербург.
Основное занятие: инженер.
В 1753 г. явился ко второму смотру. В 1755 г. поступил в инженерную школу.
27. Неелов Иван Петрович 14
(1747-1813)
Место жительства: С.-Петербургская губ., Гдов-ский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Пр.-майор. Возможно, имел печать, приведённую в гербовнике Князева. В 1795 г. получил грамоту о внесении его в VI ч. ДРК С.-Пб. губ. В 1789-96 гг. исправник в Гдовском нижнем земском суде. В 1806, 1807, 1810 гг. заседатель в Гдовском у. суде. Кроме Анны и Дмитрия были ещё другие дети.
28. Неелов Сергей Иванович 15
(?-После 1755)
Основное занятие: военнослужащий.
Вахмистр драгунского п.
29. Неелов Иван Иванович 15
(1739-?)
Место жительства: г. Новгород.
Явился к смотру 20.02.1749 г., до этого на смотрах не бывал. Имел 3 д. м. п. в д. Ивердино Новгородского у.
Поколение 5
30. Макарова (Неелова) Наталья
Алексеевна 16
(14.08.1762-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: писательница.
Автор романа «Лейнард и Термилия, или Зло-счастная судьба двух любовников» (Москва, 1784, 29 стр., подписано Н. Н.). В её гостиной бывали литераторы Ф. Г. Карин и Е. И. Костров.
Муж: Макаров Николай Григорьевич
(1761-26.07.1817)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: чиновник.
Колл. сов. Директор Гос. ассигнационного банка в Москве. Из древнего дворянского рода, происходящего от вологодского посадского Василия Макарова, жившего в конце ХVII в. Сын поручика Григория Кузьмича Макарова (1737-90) и Прасковьи Алексеевны Макаровой (Кропотовой) (1739-1804).
Первая жена: Макарова (Писарева) Аграфена Васильевна
(1762-1793)
Место жительства: г. Москва.
Из древнего дворянского рода, происходящего от Семёна Писаря, выехавшего в Москву к великому князю Василию Васильевичу и пожалованного поместьем в Коломенском уезде в 1441 г.
Дети: Михаил (1785-1847), Евдокия (1787-?), Николай (1791-1859).
31. Неелова Татьяна Алексеевна 16
(09.01.1765-?)
Место жительства: г. Москва
32. Неелов Павел Алексеевич 16
(11.01.1766-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: чиновник.
Колл. асес. Коллегии Иностранных дел, окончил Московский Университет, сотрудничал в журналах Новикова.
33. Неелов Николай Алексеевич 16
(15.09.1768-После 1829)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий, чиновник.
В 1772 г. прап. Казанского кирасирского п., в 1781 г. подпоручик, в 1785 г. кап. Участник в Русско-турецкой и Русско-шведской войн. В 1797 г. в чине майора вышел в отставку. В 1806 г. вернулся на службу, до 1810 г. чиновник 7 кл. в комиссии по военным генеральным и полевым госпиталям в ранге подполковника.
Жена: Неелова (Штакельберг) Юлия
Карловна
(01.02.1783-04.08.1841)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: помещица.
Дочь Caspar Adolf von Stackelberg и Elisabeth Eleonora von Stackelberg. Род Штакельберг - один из древнейших немецких родов, обосновавшихся в Прибалтике, известный с ХII в.
Второй муж: Karl Friedrich Frhr. von Danckelmann.
34. Неелов Сергей Алексеевич 16
(10.09.1776-30.04.1852)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий, поэт.
Поступил в 1785 г. на службу в л.-гв. Конный п., в 1798 г. вышел в отставку корнетом. Светский лев, бретёр, дуэлянт. Прославился шутливыми, часто непристойными стихами и эпиграммами. «Певец навоза» по выражению А. С. Пушкина, подражатель И. С. Баркова.
Жена: 1) Неелова (св. кнж. Меншикова) Елена Петровна
(11.08.1771-02.02.1837)
Место жительства: г. Москва.
Дочь Св. кн. Меншикова Петра Александровича (1743-1781) кап. лб.-гв. и кнж. Меншиковой (кнж. Долгоруковой) Екатерины Алексеевны (1747-1791). Правнучка Св. князя А. Д. Меншикова. Род кн. Меншиковых внесён в V ч. ДРК С.-Петербургской губ.
2) Неелова (гр. Киселёва) Александра
Дмитриевна
(1791-28.02.1858)
Место жительства: г. Москва.
Дочь гр. Дмитрия Ивановича Киселёва (1761-1820) и кнж. Прасковьи Петровны Киселёвой (Урусовой) (1767-1841). Д. И. Киселёв был помощником начальника оружейной палаты. Киселёвы - русский дворянский и графский род, считающийся ветвью шляхетского рода Киселей, внесён в VI ч. ДРК Московской, Пензенской, Саратовской, Тульской и др. губ. Урусовы княжеский род, татарского про-исхождения, берущий начало от Урус-хана. Род князей Урусовых внесён в V и VI ч. ДРК Московской, Симбирской, Смоленской, С.-Петербургской, Черниговской и Ярославской губ. В 1857 г. была крестной матерью Ольги Пороховщиковой.
35. Неелова Елизавета Алексеевна 16
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
В 1801 г. издатель Новиков был должен ей по векселю 1000 руб.
36. Киселёва (Неелова) Любовь Яковлевна 18
(1757-После 1819)
Место жительства: Саратовская губ.
Основное занятие: помещица.
Помещица с. Вырыпаевка Аткарского у.
Муж: Киселёв Игнатий Никифорович
(?-После 1795)
Место жительства: Саратовская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Кап., в 1787-90 гг. предводитель дворянства Саратовской губ. Надворный сов. Из древнего дворянского рода Киселёвых, внесённого в ДРК Московской, Пензенской, Саратовской, Тульской и др. губ.
37. Неелов Иван Яковлевич 18
(1763-01.10.1834)
Место жительства: Казанская, Тверская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1784 г. отставной сек.-майор, в 1788 г. исправник в Казанском нижнем Земском суде. В 1801-04 гг. вместе с подпоручиком А. С. Кафтырёвым в с. Воскресенском Тверской губ. построил церковь. В 1812 г. проживал в своём имении в окрестностях Твери. Внесён во II ч. ДРК Московской губ. в 1805 г.; диплом не получил, поскольку не заплатил за него.
Жена: Неелова (Овцына) Варвара Николаевна
(04.12.1771-1816)
Место жительства: Казанская губ.
Основное занятие: помещица.
Из древнего дворянского рода ведущего начало от князей Муромских. Род Овцыных внесён в VI и II ч. ДРК Владимирской, Воронежской, Казанской, Новгородской и С.-Петербургской губ.
38. Неелов Иван Моисеевич 20
(?-?)
39. Неелов Григорий Гаврилович 24
(?-После 1778)
Получал письма от тётки М. П. Нееловой.
40. Неелов Николай Семёнович 25
(?-?)
Упом. в 70-80 гг. 18 в.
41. Неелова Анна Ивановна 27
(?-После 1812)
Место жительства: С.-Петербургская губ., Гдов-ский у.
Основное занятие: помещица.
Девица. Упом. в 1812 г. как крёстная мать брата Дмитрия.
42. Неелова Мария Ивановна 27
(?-?)
Место жительства: С.-Петербургская губ., Гдов-ский у.
Основное занятие: помещица.
43. Неелов Дмитрий Иванович 27
(23.10.1792-?)
Место жительства: С.-Петербургская губ., Гдов-ский у.
Основное занятие: чиновник, помещик.
В 1812 г. просил свидетельство о дворянстве для поступления на службу.
Поколение 6
44. Макаров Алексей Николаевич 30
(?-1850)
Основное занятие: моряк.
Лейтенант флота.
45. Макаров Гавриил Николаевич 30
(?-?)
46. Макаров Григорий Николаевич 30
(?-08.10.1827)
Основное занятие: моряк.
Лейтенант флота.
47. Макарова Дарья Николаевна 30
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: монахиня.
48. Макарова Мария Николаевна 30
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
49. Неелов Николай Николаевич 33
(04.06.1810-?)
Место жительства: г. Москва.
50. Приклонская (Неелова) Надежда
Николаевна 33
(Около 1811-04.05.1859)
Место жительства: г. Москва, Кострома.
Основное занятие: помещица.
Муж: Приклонский Александр Григорьевич
(06.12.1791-18.08.1855)
Место жительства: г. Москва, Кострома.
Основное занятие: губернатор, действ. стат. сов, помещик.
В службу вступил в 1808 г. унтер-офицером в Тамбовский пех. п., в 1810 г. прап., в 1812 г. подпоручик, в 1813 г. поручик, в 1818 г. штабс-кап., в 1818 г. кап., в 1819 г. подполк. В 1820 г. уволен по домашним обстоятельствам полк., в 1827 г. подполк. корп. жандармов, в 1830 г. полк., в 1833 г. действ. стат. сов. В 1833-38 гг. губернатор Костромы. Участник войны 1812 г. Награжден орд. Св. Георгия 4-й ст., Св. Анны 4-й ст., Св. Владимира 4-й ст. и 3-й ст. Владел имениями в Рязанской, Костромской и Владимирской губ. Из древнего дворянского рода, восходящего к Михаилу Васильевичу Приклонскому, известному со второй половины XV в. Род Приклонских внесён в VI ч. ДРК Нижегородской, Орловской, Рязанской и Тверской губ.
51. Неелова Варвара Николаевна 33
(29.10.1829-?)
Место жительства: г. Москва.
52. Киселёв Арефий Игнатьевич 36
(1793-1850)
Место жительства: Саратовская губ.
Основное занятие: чиновник, помещик.
Колл. секр., крупный саратовский помещик, имевший 1382 души крепостных в основном в Аткарском у. Отсудил у своего дяди И. Я. Неелова тверское имение. Дальний родственник гр. П. Д. Киселёву, который являлся одним из наследников состояния Арефия Игнатьевича.
Дети: Мария (1835-1858)
Жена: Киселёва Мария Алексеевна
(?-?)
Место жительства: Саратовская губ.
Основное занятие: помещица.
53. Неелов Дмитрий Иванович 37
(1788-11.1833)
Место жительства: г. Казань.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Корнет, поручик. В 1809-10 гг. служил в Кавалергардском п. Уволен со службы по болезни в 1810 г. Капитан Народного ополчения, участник войны 1812 г. В 1832-33 гг. предводитель двор. Казанского у. Известный коллекционер, нумизмат. Внесён во II ч. ДРК Казанской губ. в 1829 г. Имел двухэтажный каменный дом в Казани. Награждён орд. Св. Анны 3 ст.
Жена: Неелова (Апехтина) Авдотья Андреевна
(?-?)
Место жительства: г. Казань.
Основное занятие: помещица.
Из дворянского рода, внесённого в VI ч. ДРК Казанской губ. в 1793 г. Дочь Андрея Ивановича Апехтина (1767-1826) сек.-майора, надв. сов., городничего г. Казани, в 1804 г. предв. двор.
54. Стрелкова (Неелова) Анна Ивановна 37
(03.02.1795-1853)
Место жительства: Казанская губ.
Основное занятие: помещица, писательница.
Получила домашнее образование. В 1806-08 гг. обучалась в Екатерининском институте. Много путешествовала. В 1816-31 гг. проживала на Мелекесском казённом винокуренном заводе. После смерти отца получила большое наследство. С 1843 г. проживая в Казани. Автор мемуаров «История моей жизни: записки и воспоминания».
Муж: Стрелков Николай Яковлевич
(1786-1840)
Место жительства: Казанская губ.
Основное занятие: военнослужащий, чиновник, помещик.
В 1812 г. подполковник, участник Нижегородского ополчения и войны 1812 г. Надворный сов. В 1815 г. инспектор на Симбирских казённых винокуренных заводах, в 1816-30 гг. директор Мелекесского казённого винокуренного завода. В 1830-е гг. помещик с. Буртасы, управлял имениями жены. Из древнего дворянского рода, внесённого в VI ч. ДРК Казанской губ. Кав. орд Св. Анны 2 ст.
Поколение 7
55. Приклонский Александр
Александрович 50
(1819-?)
Место жительства: г. Москва.
56. Приклонский Константин
Александрович 50
(1820-?)
Место жительства: г. Москва.
57. Приклонская Любовь Александровна 50
(1822-?)
Место жительства: г. Москва.
58. Пороховщикова (Приклонская) Варвара
Александровна 50
(29.10.1829-1863)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: помещица.
Муж: Пороховщиков Александр
Александрович
(1833-1918)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий, предприни-матель.
Окончил Орловский кад. корп. в 1849 г., служил в лб.-гв. Семёновском п., в 1859 г. вышел в отставку в чине штабс-кап. Занимался предпринимательством и строительством. В 1865 г. построил «Тёплые торговые ряды», выполнил работы по переустройству зданий Священного Синода, Судебных установлений, МИД. В 1870-72 гг. строил «Славянский базар», организатор компаний по производству цемента и строит. Материалов, был издателем и редактором газеты «Русская Жизнь», Владел типографией в С.-Пб. В 1872 г. Гласный Мос-ковской Думы, славянофил. Из древнего дворян-ского рода, впервые упоминавшегося в XIV в. Род Пороховщиковых внесён в ДРК Московской губ.
Жена: 2) Пороховщикова (Немчинова) Анна
Николаевна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
3) Пороховщикова (Отто) Эмилия Карловна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
59. Приклонский Иван Александрович 50
(25.05.1831-?)
Место жительства: г. Москва
60. Приклонский Николай Александрович 50
(26.05.1835-?)
Место жительства: г. Москва
61. Стрелкова Елизавета Николаевна 54
(25.03.1817-1818)
Место жительства: Казанская губ.
62. Стрелков Александр Николаевич 54
(22.04.1818-1846)
Место жительства: Казанская губ, г. С.-Петербург.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1829 г. после обучения в Самаре определён в Петербургский горный корпус. В 1834 г. отдан на обучение к профессору, после освобождения от службу в Уланском п. В 1846 г. отставной подпоручик. Наделён матерью поместьем в Оренбургской губ., взявшей на себя все его долги, лишён прав на наследование имения в пользу сестры Варвары.
63. Стрелков Николай Николаевич 54
(1820-1820)
Место жительства: Казанская губ.
Умер младенцем.
64. Кн. Долгорукова (Стрелкова) Варвара
Николаевна 54
(1821-?)
Место жительства: Казанская губ.
Основное занятие: помещица.
После смерти отца получила одно из лучших поместий – Вожи (Важи) в Казанской губ. с более чем 600 д. м. п.
Муж: 1) Кн. Долгоруков Алексей
Александрович
(1817-1858)
Место жительства: Казанская губ.
Основное занятие: моряк, помещик.
Мичман, помещик Спасского у. Казанской губ. Губ. секр. в Казани. С 1846 г. в отставке, получил от тёщи богатое сельцо Люткино, вёл её судебные дела. Из княжеского рода, происходящий от Св. кн. Михаила Всеволодовича Черниговского, потомок которого в седьмом колене, кн. Иван Андреевич Оболенской, был прозван Долгоруким. Род Долгоруковых внесён в V ч. ДРК Владимирской, Московской, Подольской, Полтавской, С.-Петербургской, Симбирской, Тульской и Черни-говской губ.
2) Пыхачёв Всеволод Николаевич
(02.08.1814-?)
Место жительства: Казанская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Отставной кирасирский полковник. За ним в г. Казани деревянный флигель, 50 душ крестьян в Казанской губ. Род Пыхачёвых внесён во II и VI ч. ДРК Казанской губ.
65. Стрелков Михаил Николаевич 54
(Около 1827-Около 1840)
Место жительства: Казанская губ, г. С.-Петербург.
Основное занятие: помещик.
В 1834 г. был отдан на обучение в частный пансион. Был искалечен лошадью, взбесившейся от паровозного гудка, во время конной прогулки по Петербургу.
Поколение 8
66. Симанская (Пороховщикова) Ольга
Александровна 58 (1)
(1857-1920)
Место жительства: г. Москва.
Муж: Симанский Владимир Андреевич
(03.11.1853-1929)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: чиновник, камергер, помещик.
В 1876 г. окончил с отличием юридический фак-т Московского ун-та. Служил в канцелярии московского ген.-губ., в Воспитательном доме; в 1891 г. вышел в отставку, камергером; был пожизненно прикомандирован к Канцелярии Святейшего Синода. Сын Андрея Владимировича Симанского (1822-1897) и Анны Петровны Арцыбашевой (Симанской). Помещик имения Екатерининское Островского у. Псковской губ. Из древнего дворянского рода известного со второй половины XVII в. Род Симанских внесён в ДРК Псковской, Москов-ской, Новгородской и др. губ.
67. Беклемишева (Пороховщикова) Вера
Александровна 58 (1)
(07.02.1859-18.04.1896)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: помещица.
Воспитывала племянников Филарета и Александра Симанских. За ней при дд. Климушкиной и Лавровой Нерехтского у. Костромской губ. 494 дес. Похоронена в Москве на кладбище Новодевичьего монастыря.
Муж: Беклемишев Алексей Александрович
(24.07.1854-1901)
Место жительства: г. Нерехта, Москва.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В июле 1871 г. в службу вступил в 2-й гренад. Ростовский п. рядовым, в сентябре команд. в Московское пех. юнкерское училище, в 1873 г. окончил училище по 2-му разряду, произведён в портупей-юнкеры., в 1874 г. зачислен в зачислен в 37-й пех. Екатеринбургский п. прап, в 1876 г. поручик. В 1878 г. переведён в 40-й пех. Колыванский п. ком роты, в августе - штабс-кап. со старшинством, в 1879 г. уволен со службы по домашним обстоятельствам, переведён в запас, уволен из запаса в 1888 г. В 1890 г. гласный Нерехтского у. земск. Собр. Костромской губ., в 1891 г. присяжный засед. За ним имение при с-це Шелухино Рязанской губ. Зарайского у. Проживал в г. Нерехта Костромской губ., затем в Москве на Волхонке в доме кн. Голицына. Похоронен в Москве на кладбище Но-водевичьего монастыря. Из древнего дворянского рода, известного с начала XV в. Род Беклемишевых внесён в VI ч. ДРК Воронежской, Калужской, Московской и др. губ.
68. Пороховщиков Александр
Александрович 58(3)
(1892-28.07.1941)
Место жительства: г. С. – Петербург, Москва.
Основное занятие: инженер, лётчик, предприниматель.
Самолетостроением начал заниматься в гимназии; в 1909 г. построил самолёт, одобренный Н. Е. Жуковским; в 1911-14 гг. разработал и испытал несколько самолётов; в 1917 г. его мастерская в Петрограде была преобразована в завод по выпуску самолётов; в 1923 г. переехал в Москву, где работал инженером. Был репрессирован. В Соловецком лагере проектировал гидросооружения для Беломорканала. После освобождения работал в гидропроектных организациях Москвы, перед войной переведён на работу в Автобронетанковое управление РККА. В 1940 г. арестован, в 1941 г. расстрелян, похоронен на полигоне «Коммунарка», реабилитирован в 1955 г.
Жена: Пороховщикова Нина Александровна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
69. Кн. Долгорукова Юлия Алексеевна 64
(1845-Около 1848)
Место жительства: Казанская губ.
Умерла в раннем возрасте.
70. Кн. Долгорукова Вера Алексеевна 64
(22.08.1847-Около 1848)
Место жительства: Казанская губ.
Умерла в раннем возрасте.
71. Кн. Долгоруков Николай Алексеевич 64
(?-Около 1848)
Место жительства: Казанская губ.
Умер в раннем возрасте.
Поколение 9
72. Симанский Сергей Владимирович 66
(27.10.1877-17.04.1970)
Место жительства: г. Москва, Тула, Ленинград.
Основное занятие: патриарх всея Руси Алексий 1.
Начальное образование получил дома, в 1888-91 гг. обучался в Лазаревском ин-те восточных языков, в 1896 г. окончил лицей Цесаревича Николая, в 1899 г. окончил юридический факультет Московского ун-та, в 1900-04 гг. обучался в Московской духовной акад. В 1902 г. пострижен в монахи, с 1906 г. архимандрит, ректор Тульской дух. сем., в 1911 г. ректор Новгородской дух. сем.; с 1932 г. митрополит Старорусский, с 1933 г. – Ленинградский. С 1945 г. Патриарх Московский и всея Руси. В 20-е годы арестовывался.
73. Погожева (Симанская) Анна
Владимировна 66
(1878-05.03.1958)
Место жительства: г. Москва, Киев.
Основное занятие: монахиня.
После ВОВ стала монахиней киевского Покровского монастыря с именем Евфросиния.
Муж: Погожев Алексей Николаевич
(24.04.1870-13.02.1931)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: чиновник.
Надворный советник. Брат церковного публициста и писателя Евгения Николаевич Погожева (псевд. Евгений Поселянин). Из древнего дворянского рода, берущего начало от Василия Варгоса по прозванию Погожий, выехавшего с Ольгердовичами на Мамаево побоище 1380 г., оставшегося в Москве и бывшего окольничим Дмитрия Донского. Род Погожевых внесён в ДРК Московской, Калуж-ской, С. – Петербургской губ.
74. Симанский Андрей Владимирович 66
(1882-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий.
В 1909 г. поручик, помощник столоначальника Московского воен. округа.
75. Симанский Филарет Владимирович 66
(1885-?)
Место жительства: г. Москва
75. Симанский Александр Владимирович 66
(1887-1932)
Место жительства: г. Москва.
76. Беклемишев Борис Алексеевич 67
(До 1892-1920)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий.
Участник Первой мировой войны. Служил в Транспорте Дворянского передового отряда № 1/39. Награждён Георгиевской медалью и орд. Св. Станислава 3 ст. с мечами.
77. Беклемишев Глеб Алексеевич 67
(1892-1894)
Место жительства: г. Москва.
78. Кузьмина-Тарасова Людмила
Александровна 68
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Муж: Кузьмин-Тарасов Алексей
Александрович
(1920-?)
Место жительства: г. Москва.
79. Дудина Галина Александровна 68
(22.02.1921-12.09.1997)
Место жительства: г. Москва.
Муж: 1) Барабадзе Шалва
(?-1978)
Место жительства: г. Москва, Тбилиси.
Основное занятие: врач.
Врач, хирург. Участник ВОВ, был тяжело ранен, награждён орденами и медалями. После войны работал в Москве, затем переехал в Сухуми. В Тбилиси работал директором профсоюзных курортов. Сын - народный артист РФ Александр Шалвович Пороховщиков. (31.01.1939-15.04.2012), был усыновлён и воспитывался М. Н. Дудиным. От второго брака у Шалвы Барабадзе родился сын Шалва Шалвович, доктор биохимических наук.
2) Дудин Михаил Николаевич
(13.01.1910-10.06.2003)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: инженер, архитектор.
В 1934 г. окончил Ленинградский ин-т инженеров коммун. стр-ва по специальности архитектура, направлен на работу в Ташкент. В 1935 г. вступил в Союз архитекторов СССР. В 1937-41 гг. главный архитектор Ташкента. Участник ВОВ. В 1946-53 гг. гл. архитектор г. Магнитогорска. В 1953-60 гг. работал в Челябинске. В 1960 г. переведён в Госстрой РСФСР, в 1961-74 гг. работал в Госплане СССР, в 1974-87 гг. занимался научной деятельностью в ин-те «Союзгипроводхоз». Член Правления Союза архитекторов СССР, редколлегии журнала «Архитектура СССР», членом-корреспондентом Академии строительства и архитектуры СССР. Имел правительственные награды. Дочь от первого брака Алла. Усыновил и воспитывал А. Ш. Пороховщикова.
РОД ТИХМЕНЕВЫХ ОТ АНДРЕЯ
Поколение 1
1. Тихменев Андрей
(?-?)
Поколение 2
2. Тихменев Юрий Андреевич 1
(?-После 1523)
Место жительства: Костромской у.
Основное занятие: помещик.
В 1523 г. вместе с братом Иваном получили поместье в с-це Кунестине Костромской у. с пустошами.
3. Тихменев Иван Андреевич 1
(?-После 1523)
Место жительства: Костромской у.
Основное занятие: помещик.
Вместе с братом Юрием в 1523 г. получили поместье в с-це Кунестине Костромской у. с пуст.
Поколение 3
4. Тихменев Иван-большой Юрьевич 2
(?-После 1568)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
Испомещен по Ярославскому у. Игрицкой вол. д. Ловцовой на речке Вздержке в 1568 г. В 1568/69 гг. вместе с младшим братом Иваном Меньшуком владели имением в Игрицкой вол. Ярославского у.
5. Тихменев Никита Юрьевич 2
(?-После 1568)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
Испомещен по Ярославскому у. Игрицкой вол. в 1568 г. В 1613 г. вместе с братьями владел имениями в Игрицкой вол. Ярославского у. в дд. Ловцовой, Тимохино, Григоровке, Пиставино.
6. Тихменев Иван-меньшой Юрьевич 2
(?-После 1568)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
Испомещен по Ярославлю в д. Ловцовой на р. Вздержке в 1568 г. В 1568/69 гг. вместе со старшим братом Иваном-большим владел имением в Игрицкой вол. Ярославского у. В 1613 г. вместе с братьями владел имениями в Игрицкой вол. Ярославского у. в дд. Ловцовой, Тимохино, Григоровке, Пиставино.
7. Тихменев Никита Иванович 3
(?-До 1627)
Место жительства: Костромской у.
Основное занятие: помещик.
В 1618 г. получил ввозную грамоту на поместья, которые в 1627/1628 г. перешли к вдове и трем сыновьям. В 1613 г. вместе с братьями владел имениями в Игрицкой вол. Ярославского у. в дд. Ловцовой, Тимохино, Григоровке, Пиставино.
Поколение 4
8. Тихменев Сурмен Иванович 4
(?-1608)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: служилый человек, помещик.
В 1608 г. на службе под Веневом, убит в Литве и данную ему на поместья ввозную грамоту литовские люди взяли. За ним 185 четв. в д. Дмитрово Ярославского у.
Поколение 5
9. Тихменев Климентий (Клим)
Сурменович 8
(?-После 1650)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
В 1613 г. бил челом о поместье отца в д. Дмитровке. Ему даны послушные грамоты 1613 и 1650 гг. на с. Дмитровка и с-цо Березники Ярославской губ.
Жена: Тихменева Анна
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
За ней вместе с сыном Наумом и дочерью Татьяной поместье мужа у д. Высокое.
10. Тихменева Анна Сурменовна 8
(?-После 1613)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: девица.
Поколение 6
11. Тихменев Степан Климентьевич 9
(?-После 1683)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
В1683 г. дана ему с братом Василием грамота на поместья и вотчины отца их.
12. Тихменев Василий Климентьевич 9
(?-После 1683)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
В1683 г. дана ему с братом Степаном грамота на поместья и вотчины отца их.
Жена: Тихменева Анна
13. Тихменев Наум Климентьевич 9
(?-?)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещик.
За ним в 1634 г. вместе с матерью и сестрой Татьяной поместье отца у д. Высокое.
14. Тихменева Татьяна Климентьевна 9
(?-?)
Место жительства: Ярославский у.
Основное занятие: помещица.
За ней в 1634 г. вместе с матерью и братом Наумом поместье отца у д. Высокое.
Поколение 7
15. Тихменев Василий Степанович 11
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещик.
За службу брата пожалован в прапорщики, за болезнью не служил.
16. Тихменев Федор (Товарок) Степанович 11
(?-1681)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий.
Служил во время Турецкой войны до замирения в 1681 г., умер в крымском плену.
17. Тихменев Илья Васильевич 12
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Участвовал в войне с султаном Турецким и ханом Крымским до замирения в 1681 г.
18. Тихменев Михаил Васильевич 12
(?-?)
Основное занятие: помещик.
За болезнью не служил. За ним в 1620 г. поместье отца его из земель князя Семёновского в д. Поповской на реке Ухтим.
Поколение 8
19. Тихменев Федор Васильевич 15
(?-1761)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий.
Служил в Адмиралтействе при солдатской команде поручиком. В Прусскую войну был ранен в сражении под г. Кольбергом в 1761 г., умер от ран. Имел поместье в Ярославском у. Ухорской вол. в пог. при ц. Живоначальной Троицы.
20. Тихменев Леонтий Ильич 17
(?-1756)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
В 1704 г. капитан, за болезнью от службы отставлен. 11.08.1704 г. ему дано недвижимое имение отца его из поместья в вотчину в Ярославском у. Ухорской вол. в д. Окулово и Захарово с пустошами. В 1710 г. владел имением в с. Хомяково в Александровском у. Владимирской губ. В 1716 г. построил деревянную церковь во имя Казанской иконы Божией Матери.
Жена: Тихменева (кн. Ухтомская) Прасковья Степановна
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещица.
Брак лето 1703 г. Происходила из княжеского рода отрасли князей Белозерских, потомков Рюрика.
21. Тихменев Иван Ильич 17
(?-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: чиновник, помещик.
Служил при дворе Е.И.В. Имел поместье в Яро-славском у. Ухорской вол. в пог. при ц. Живона-чальной Троицы.
22. Тихменев Артамон Михайлович 18
(?-1766)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Служил с 1703 по 1762 гг. сначала в армейских полках, во время Шведской войны был прапорщиком. В Полтавской битве ранен пулей в ногу. С 22.09.1727 г. капитан. Затем, оставлен в Московском драгунском эскадроне секунд-майором. При выходе в отставку получил чин премьер-майора.
23. Тихменев Михаил Михайлович 18
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Служил в армейских п., капитан, с 15.02.1739 г. секунд-майор.
Поколение 9
24. Тихменев Семён Леонтьевич 20
(?-1777)
Место жительства: г. С.-Петербург, Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Служил в л.-гв. Семеновском п. унтер-офицером, при выходе в отставку получил чин подпоручика. За ним было имение его предков с 1756 г. в с. Хомяково в Александровском у. Владимирской губ. В 1759 г. построил новую деревянную церковь во имя Казанской иконы Божией Матери.
Жена: Тихменева Анисья
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещица.
25. Тихменев Михаил Артамонович 22
(1744-После 1804)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, судья.
В 1765-72 гг. служил в Смоленском конном п., в 1771 г. подпоручик, 22.12.1772 г. вышел в отставку капитаном. В 1777-79 гг. заседатель Даниловского у. суда, в 1779-83 гг. судья Даниловского у. суда. В 1756 г. получил имение предков, принадлежавшее С. Л. Тихменеву. Помещик Даниловского у. Ярославской губ., имел 130 душ в разных селениях. Проживал в с-це Новотроицком. Внесён в VI ч. ДРК Ярославской губ. Выдан герб рода Тихменевых 10.06.1804 г.
Жена: Тихменева Екатерина Фёдоровна
(1745-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещица.
26. Тихменев Никита Артамонович 22
(?-?)
Место жительства: с. Богородское Владимирского нам.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Служил в Смоленском и Сибирском Легкоконных полках поручиком. Получил имение предков в с. Хомяково, принадлежавшее С. Л. Тихменеву. Проживал в с. Богородском Владимирского наместничества Александровского округа. В 1796 г. построил каменную церковь во имя Казанской иконы Божией Матери в с. Хомяково. Внесён в VI ч. ДРК Ярославсой губ.
Жена: Тихменева (Макарова) Екатерина Николаевна
(?-?)
Место жительства: с. Богородское Владимирского нам.
Дочь Николая Петровича Макарова, окончившего Пажеский корп., в 1769 г. адъют. графа Орлова. Из обширного дворянского рода Макаровых, внесённого в ДРК Костромской, Московской, Тульской и др. губ.
Поколение 10
27. Тихменев Степан Михайлович 25
(?-?)
28. Тихменев Григорий Михайлович 25
(1775-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Служил в л.-гв. Семёновском п., в 1789 г. фурьер. За ним в Даниловском и Люблинском у. Ярославсой губ. 118 д. м. п.
29. Тихменев Фёдор Михайлович 25
(1784-?)
30. Тихменев Василий Михайлович 25
(1786-?)
Жена: Тихменева (Глебова) Агриппина
Васильевна
(?-?)
31. Тихменев Иван Михайлович 25
(1788-?)
32. Тихменев Аркадий Михайлович 25
(1789-?)
33. Тихменев Алексей Михайлович 25
(10.03.1790-После 1854)
Место жительства: Тульская губ.
Основное занятие: горный инженер, гиттенфервахтер.
В службу вступил в 1804 г. в Горный кад. корп., в 1805 г. унтер-офицер, в 1810 г. - практикант на С.-Пб. монетном дворе. В марте 1812 г. шихтмейстер, в мае 1814 г. бергшрейбер, в сентябре гиттенфервалтером со старшинством. В 1816 г. находился при разработке каменноугольных копей в Тульской и Калужской губ. Вышел в отставку в 1819 г. В 1832-34 г. засед. палаты угол. суда в г. Алексине; в 1851-54 гг. товар. предс. Тульской уголовной палаты, тит. сов. Владелец майоратного имения, помещик Алексинского с. Саломасово (20 д. м. п., 18 д .ж .п.) и Чернского у. Воронцово (15 д. м. п., 15 д .ж .п.). Тульской губ. Внесён с детьми в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
Жена: Тихменева (Павлова) Анна Александровна
Место жительства: Тульская губ.
Основное занятие: помещица.
Брак с 1819 г. За ней купленных в Алексинском у. в с. Саломасово 20 д. м. п. и 17 д. ж. п.; в с. Сухотино 50 д. м. п., 45 д .ж. п. Их древнего дворянского рода Павловых, происходящего от Ослана-Мурзы Челебея, выехавшего в Россию из Золотой Орды и принявшего крещение с именем Прокопия в 1389 г. Род Павловых внесён в ДРК Московской, Новгородской, Тульской и др. губ.
34. Черносвитова (Тихменева) Александра
Михайловна 25
(Около 1795-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещица.
Брак с 1817 г.
Муж: Черносвитов Александр Евграфович
(1795-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Полк. адъютант 31 Егерского п., ротмистр; пошехонский у. судья; даниловский, ярославский и пошехонский помещик. Из древнего дворянского рода, происходящего от сына боярского Михаил Петрович, участника защиты крепости Дедиславля. Род Черносвитовых внесён в ДРК Тульской, Яро-славской губ. Внесён в VI ч. ДРК Ярославской губ. в 1799 г.
35. Тихменев Пётр Никитич 26
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, помещик. Служил в течении 25 лет, подполковник. Имел 600 дес. земли в усадьбе Раздумово, д. Чудиново, Подорожная, Пономарицы под Рыбинском. В 1867 г. в Раздумове построил церковь, школу, харчевню, баню. Имел пять детей.
Жена: Тихменева Леонтина Петровна
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещица.
Была в списке № 10 за 1880 г. землевладельцев Романов-Борисоглебского у., имеющих право участия в выборах; за ней 443 дес.
Поколение 11
36. Тихменева Анастасия Васильевна 30
(1818-?)
37. Тихменев Александр Васильевич 30
(1819-?)
38. Тихменев Дмитрий Васильевич 30
(1820-?)
39. Тихменев Яков Васильевич 30
(1821-?)
40. Тихменев Александр Алексеевич 33
(13.01.1821-После 1851)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: военнослужащий, засед. суда. После окончания Тульского Александровского корп. в службу вступил в дворянский п. в 1837 г., в 1838 г. прапорщик, в 1839 г. бат. Адъютант, в 1840 г. поручик, в 1841 г. уволен со службы. В 1848 г. заседатель Алексинского земск. суда. Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
Жена: Тихменева (Черневская) Екатерина
Ивановна
(Около 1825-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
Дочь подполковника Черневского. Из древнего дворянского рода, внесённого в ДРК Могилёвской, Ковенской, Виленской губ.
41. Тихменев Михаил Алексеевич 33
(04.02.1822-После 1882)
Место жительства: Одоевский у.
Основное занятие: действ. ст. сов.
Окончил Инженерное училище. Почётный миро-вой судья Одоевского у. в 1868 (жил в Варшаве), 1872, 1876, 1879, 1882 гг. В 1879 г. гласный Тульского губ. земского собр., Одоевского у. земского собр., непременный член Одоевского у. по крестьянским делам присутствия. В 1864 г. действ. ст. сов. Имел 809 дес. земли в Одоевском у. Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
Жена: Тихменева (Жданова) Наталья Петровна
(16.10.1822-?)
Место жительства: Одоевский у.
Основное занятие: помещица.
За ней с. Красное Одоевского у. Тульской губ. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Ослан-Мурзы Челябея, выехавшему из орды к кн. Дмитрию Донскому, крещеного Прокофием. Род Ждановых внесён в VI ч. ДРК Тульской, Московской и Курской губ. Дочь штаб-ротм. Петра Михайловича Жданова, помещика с. Фединского Белевского у., в 1841-46 гг. предводителя двор. Белевского у. Внесена в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
42. Тихменева Екатерина Алексеевна 33
(1825-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
Внесена в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
43. Тихменев Владимир Алексеевич 33
(25.11.1826-После 1889)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: засед. суда, помещик.
Получил домашнее воспитание. В службу вступил в Алексинский у. суд в 1842 г., в 1848 г. кол. рег. Старший засед. Алексинского земск. суда с 1852 г., в 1856 губ. секр., мировой посредник в Алексинском у. За ним в с. Саломасово Алексинского у. 129 душ и земли 890 дес., в д. Воронцовке Чернского у. 73 души и земли 540 дес. Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
Жена: Тихменева (Экельн) Александра
Филипповна
(1830-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
Брак с 1851 г. Дочь генерал-лейтенанта Филиппа Филипповича Экельн шефа в 1811-15 гг., в 1815-16 гг. командира 47 Егерьского п. Из дворян Курляндской губ.
44. Тихменева Варвара Алексеевна 33
(1829-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
Внесена в VI ч. ДРК Тульской губ. 15.07.1830 г.
45. Тихменева Софья Алексеевна 33
(1830-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
46. Тихменева Марья Алексеевна 33
(13.08.1832-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
47. Тихменева Елизавета Алексеевна 33
(После 1832-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
48. Черносвитов Кирилл Александрович 34
(12.06.1824-?)
Место жительства: Ярославская губ.
Служил в Уланском Его Королевского Высочества Принца Фридриха Виртембергского п., поручик кавалерии в отставке. Ярославский помещик Пошехонского у.
Жена: Черносвитова (Патрикеева) Варвара
Николаевна
(1830-1900)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: помещица.
Из древнего дворянского рода, внесённого в ДРК Казанской, Московской, Ярославской и др. губ. Известен угасший княжеский род Патрикеевых, ведущий начало от Гедиминовичей.
49. Черносвитов Михаил Александрович 34
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
50. Тихменев Валериан Петрович 35
(29.05.1840-08.11.1906)
Место жительства: г. Рыбинск, Харьков.
Основное занятие: военнослужащий, ген.-лейтенант.
Окончил 1-й Московский кад. корп. в 1859 г., Николаевскую акад. Ген. штаба в 1864 г. С 16.06.1859 г. прап., в 1866 г. майор, в 1871 г. подполковник, с 27.04.1873 г. полковник, с 15.05.1883 г. генерал-майор со старшинством. В 1867 г. командир Туркестанского линейного бат. Участник Русско-турецкой войны 1877-78 гг. Награжден орд. Св. Станислава 2 ст., Анны 2 ст., Владимира 4, 3 ст., золотой саблей. В 1891 г. вышел в отставку ген.-лейтенантом.
Жена: Тихменева (Шидловская) Варвара
Николаевна
(Около 1865-После 1918)
Место жительства: г. Рыбинск, Харьков.
Из древнего дворянского рода, происходящего от шляхтича Козмы Васильевича Шилова, выехавшего из Польши в Россию в 1535 г. Род Шидловских внесён в ДРК Воронежской, Тульской, Харьковской и др. губ.
51. Тихменев Никита Петрович 35
(?-?)
52. Тихменев Александр Петрович 35
(?-?)
53. Тихменева Наталья Петровна 35
(?-?)
54. Тихменева Ольга Петровна 35
(?-?)
Поколение 12
55. Тихменева Лидия Александровна 40
(26.03.1842-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
56. Тихменев Евгений Александрович 40
(16.08.1844-После 1891)
Место жительства: Алексинский, Рязанский у.
Основное занятие: военнослужащий, стан. пристав.
В 1869 штабс-капитан, в 1891г. становой пристав в Рязанском у.
Жена: Тихменева (Воейкова) Надежда Петровна
(1858-После 1903)
Место жительства: Алексинский, Рязанский у.
Основное занятие: помещица.
Брак с 1884 г., венчались в хр. Покрова Богородицы в с. Устье. Дочь подпоручика Петра Александровича Воейкова помещика с-ца Данилова Крапивенского у. Из древнего разветвлённого дворянского рода, происходящего от «знатного чужестранца Воейко», в 1384 г. выехавшего из Пруссии в Москву к Великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому. Многие Воейковы занимали видное положение в Русском государстве. Род их внесён в VI ч. ДРК Владимирской, Калужской, Московской, Тульской и др. губ.
57. Тихменева Леонтина Александровна 40
(10.10.1846-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
58. Тихменев Пётр Александрович 40
(27.06.1848-?)
Место жительства: г. Вологда, Тульская губ.
Основное занятие: чиновник, действ. стат. сов.
Тов. прокурора Вологодского окр. суда в 1888 г., член суда; в 1896 г. стат. сов., действ. стат. сов. Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ в 1908 г.
Жена: Тихменева (Емельянова) Анастасия
Прокопьевна
(?-?)
Место жительства: г. Вологда, Тульская губ.
Основное занятие: помещица.
Из древнего дворянского рода известного с 1500 г. Род Емельяновых внесён в ДРК Курской, Тамбовской, Тульской и др. губ. Внесена в VI ч. ДРК Тульской губ. 28.03.1908 г.
59. Тихменева Клавдия Александровна 40
(01.05.1850-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
В 1898 г. девица.
60. Юрьева (Тихменева) Мария
Михайловна 41
(08.09.1850-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
За ней в дд. Липовка и Дубки Тульской губ. 420 дес.
Муж: Юрьев Владимир Никанорович
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: военнослужащий.
В 1880 г. подполковник. Участник Русско-турецкой войны 1877-78 гг. За ним 321 дес. при с-це Галичах с деревнями Одоевского у. Награждён орд. Св. Анны 2, 3 ст. с м. б., Св. Станислава 2 ст. с м. б., Св. Владимира 4 ст. с м. б. Из обширного древнего дворянского рода, ветви которого известны с XIV – XVII вв. Род Юрьевых внесён в ДРК Московской, Перзенской, Тульской и др. губ. Внесён во II ч. ДРК Тульской губ.
61. Теляковская (Тихменева) Вера
Михайловна 41
(15.09.1851-?)
Место жительства: Одоевский у.
Основное занятие: помещица.
Брак с 1874 г. Помещица с. Дубки Одоевского у. Внесена в VI ч. ДРК Тульской губ.
Муж: Теляковский Николай Константинович
Место жительства: Одоевский у.
Основное занятие: помещик.
Из древнего дворянского рода, владевшего с 1677 г. жалованным имением в Романовском у. Род Теляковских внесён в ДРК Рязанской, Тульской, Ярославской и др. губ. Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ.
62. Тихменев Григорий Михайлович 41
(01.01.1853-После 1902)
Место жительства: Одоевский у.
Основное занятие: помещик.
Помещик с-ца Красное Одоевского у. 05.03.1902 г. перезаложил имение (696 дес. 1137 саж.) при с-це Красном за 70 тыс. руб. в Дворянском земельном банке.
63. Тихменева Анна Михайловна 41
(12.11.1855-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
За ней при с. Галичах 47 дес. земли в 1903 г.
64. Тихменева Анна Владимировна 43
(16.04.1852-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица
65. Тихменев Александр Владимирович 43
(02.11.1853-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещик
66. Тихменева Ольга Владимировна 43
(20.02.1855-?)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: помещица.
67. Тихменев Михаил Владимирович 43
(01.11.1857-До 1935)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: помещик.
68. Тихменев Владимир Владимирович 43
(24.10.1859-30.12.1914)
Место жительства: Алексинский у.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Капитан. Умер от ран 30.12.1914 г., похоронен в г. Гродно.
69. Неелова (Тихменева) Вера
Владимировна 43
(1866-1950)
Место жительства: с. Майково, Тула, с. Супруты. Основное занятие: помещица, преподаватель.
Брак 10.02.1889 г. в с. Панском Алексинского у. Муж: Неелов Евгений Павлович
(1866-1950)
Место жительства: с. Майково, Тула, с. Супруты. Основное занятие: чиновник, помещик.
См. роспись Тульских Нееловых № 86.
70. Черносвитов Александр Кириллович 48
(09.06.1853-?)
Место жительства: Ярославская губ.
71. Черносвитов Всеволод Кириллович 48
(10.01.1855-?)
Место жительства: Ярославская губ.
72. Черносвитова Зоя Кирилловна 48
(02.02.1856-?)
Место жительства: Ярославская губ.
73. Черносвитов Константин Кириллович 48
(15.06.1857-1921)
Место жительства: Ярославская губ.
Основное занятие: военнослужащий, ген.-майор.
Генерал-майор, в 1915 г. председатель Ярославского губернского военно-промышленного комитета, ярославский губернский комиссар (с марта по 2 августа 1917), возглавлял Комитет спасения Родины и революции (осень 1917), расстрелян в Бутыр-ской тюрьме в 1921 г.
74. Черносвитов Дмитрий Кириллович 48
(25.10.1858-?)
Место жительства: Ярославская губ.
75. Черносвитов Герман Кириллович 48
(05.11.1859-?)
Место жительства: Ярославская губ.
76. Черносвитова Александра Кирилловна 48
(22.03.1861-?)
Место жительства: Ярославская губ.
77. Черносвитова Варвара Кирилловна 48
(30.06.1863-?)
Место жительства: Ярославская губ.
78. Черносвитов Кирилл Кириллович 48
(06.02.1866-23.09.1919)
Место жительства: Ярославская губ., г. С. -Петербург.
Основное занятие: государственный деятель.
Российский государственный и политический деятель, член ГД думы всех созывов. В 1887 г. окончил Императорское училище правоведения, служил в 5 департаменте Сената, был товарищем прокурора в Тотьме и Владимире, членом Владимирского окр. суда, стат. сов. С 1905 г. член партии КД, масон с 1906 г. Комиссар Временного комитета ГД в Главном управлении почт и телеграфов, член Временного совета Российской республики, член Чрезвычайной комиссии по расследованию противозаконных действий бывших высших должностных лиц. Член антибольшевистской организации «Национальный центр», поддерживал Белое движение. Награждён орденами Св. Анны 2 ст. и Святого Станислава 3 ст. Арестован 11.11. 1918 г., 27.02.1919 приговорен к заключению в концлагерь до КГВ и отправлен в Покровский лагерь. Расстрелян по делу НЦ 23.09.1919 г. в Москве.
Жена: Черносвитова (Зейфарт) Надежда
Александровна
(12.01.1870-23.09.1919)
Место жительства: Ярославская губ., г. Москва.
Дочь ген. от инфантерии Александра Александровича Зейфарта (1835-1918), заслуженного преподавателя съемки и черчения Академии Генерального штаба и Екатерины Петровны Зейфарт (ок. 1839-1912) . Из дворянского рода лютеранского вероис-поведания, внесённого в ДРК Московской и С.-Петербургской губ.
79. Черносвитов Сергей Кириллович 48
(?-?)
Место жительства: Ярославская губ.
80. Тихменев Пётр Валерианович 50
(29.04.1886- 11.09.1919)
Основное занятие: моряк.
Окончил Морской кад. корп. в 1907 г., в 1908 г. офицер, ст. лейт. кораб. экипажа. В Белых войсках восточного фронта. С 11.1918 по 08.1919 в Морском министерстве. Весной 1919 г. ком. 2-го бат. Морских стрелков и зам. ком. той же бригады в Сибирской армии., с авг. 1919 г. ком. Морского учебного бат., кап. 2-го ранга с 01.01.1919 г. Убит в бою 12.09.1919 г. при д. Дубровное Саратовской обл.
Жена: Тихменева (Бенард) Тамара Петровна
(?-?)
Дочь Петра Петровича Бенарда (1863 –1917) полковника (1907 г.), военного инженера и Екатерины Гавриловны Судковской.
81. Тихменев Сергей Валерианович 50
(1888-20.06.1920)
Место жительства: г. С.-Петербург, Польша.
Основное занятие: военнослужащий, полковник.
Окончил Пажеский корп. в 1907 г. В 1909 г. подпоручик л.-гв. 4-й стрелк. Императорской Фамилии бат. Полковник л.-гв. Кексгольмского п. Участник Первой мировой войны. В Вооруженных силах Юга России, участник Бредовского похода. Умер в Щалкове (Польша).
82. Тихменев Николай Валерианович 50
(1888-1914)
Основное занятие: военнослужащий.
В 1909г. подпор. л.-гв. 4-й стрелк. Императорской Фамилии бат., в 1914 г. поручик. Участник Первой мировой войны, убит. Похоронен 21.11.1914. на Казанском Военном кладбище Царского Села.
83. Тихменев Борис Валерианович 50
(1895-После 1940)
Место жительства: Франция.
Основное занятие: военнослужащий.
Штабс-капитан. Участник Белого движения. В эмиграции во Франции, к 1940 г. член Общества офицеров-артиллеристов.
84. Вилькицкая (Тихменев) Надежда
Валериановна 50
(?-?)
Место жительства: г. С.-Петербург, Германия.
Муж 1: Вилькицкий Борис Андреевич
(22.03.1885-06.03.1961)
Место жительства: Россия, Англия, Конго, Бель-гия.
Основное занятие: моряк, контр- адмирал, гидрограф.
Сын генерал-лейтенанта, начальника Гидрографического управления А. И. Вилькицкого. Окончил Морской кадетский корп. в 1906 г., Морскую академию в 1908 г. Участвовал в русско-японской войне. В 1913-15 гг. начальник гидрографической экспедиции в Северный Ледовитый океан на судах «Таймыр» и «Вайгач», с целью освоении Северного морского пути. В 1913 г. экспедиция открыла Сев. Землю, о-ва Малый Таймыр, Старокадомского и др. В 1914-15 гг. экспедиция совершила за 2 навигации и первое сквозное плавание из Владивостока в Архангельск. В 1918 г. возглавил первую советскую гидрографическую экспедицию, захваченную в Архангельске интервентами. В 1920 г. эмигрировал в Англию. В 1923-24 гг. возглавлял карские товарообменные экспедиции, проводя суда в устья Оби и Енисея. Работал гидрографом в бывшем Бельгийском Конго. Его именем назван пролив между архипелагом Сев. Земля и Таймырским полуостровом, а также остров в море Лаптевых. Награждён многими орденами и медалями. В 1996 г. его прах был перевезен из Брюсселя в С.-Пб. и перезахоронен на Смоленском кладбище рядом с могилами его отца и младшего брата. Из дворянского рода польского происхождения. Род Вилькицких внесён в ДРК Ковенской, Минской губ. Дети: Татьяна (1913-?), Андрей (1916-1843).
Муж 2: Святогор-Штепин Всеволод
Владимирович
(?-?)
Основное занятие: чиновник.
Место жительства: г. Харьков, Германия.
Канцелярский служитель Харьковского губернского присутствия, временно исполняющий обязанности земского начальника 4-го участка Лебединского у. В 1917 г. эмигрировал. Из дворянского рода, внесённого в ДРК Харьковской губ.
Поколение 13
85. Тихменев Николай Евгеньевич 56
(28.01.1885-?)
86. Тихменев Алексей Евгеньевич 56
(13.03.1891-До 1895)
87. Тихменев Пётр Евгеньевич 56
(15.05.1893-10.1941)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: бухгалтер.
Репрессирован, арестован в июле 1941 г., осуждён Военным трибуналом войск НКВД Московской обл. по ст. 58, п. 10 ч. 2 УК РСФСР.
Реабилитирован 24.03.1992 г.
88. Тихменев Александр Петрович 58
(1901-?)
Место жительства: Тульская губ.
Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ. 28.03.1908 г.
89. Тихменев Алексей Петрович 58
(1903-?)
Место жительства: Тульская губ.
Внесён в VI ч. ДРК Тульской губ. 28.03.1908 г.
90. Тихменева Екатерина Петровна 58
(?-?)
Место жительства: Тульская губ.
Внесена в VI ч. ДРК Тульской губ. 28.03.1908 г.
91. Лукашо (Неелова) Ольга Евгеньевна 69
(22.10.1889-10.02.1973)
См. роспись Тульских Нееловых № 108.
Муж 1: Шаров Валерьян
(?-?)
Основное занятие: военнослужащий.
Муж 2: Лукашо Анисим Антонович
(1897-1970)
Основное занятие: пчеловод, лесник.
92. Сладкова (Неелова) Маргарита
Евгеньевна 69
(03.12.1890-25.01.1968)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
См. роспись Тульских Нееловых № 109.
Муж: Сладков Александр Герасимович
(1887-23.02.1953)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
93. Неелов Владимир Евгеньевич 69
(17.11.1894-1942)
Место жительства: с. Майково, г. Тула.
Основное занятие: военнослужащий.
См. роспись Тульских Нееловых № 110.
Жена: Неелова (Сладкова) Зинаида Герасимовна
(08.10.1899-12.07.1970)
Место жительства: г. Тула.
Основное занятие: преподаватель.
94. Неелова Софья Евгеньевна 69
(01.03.1896-1913)
Место жительства: с. Майково.
Основное занятие: девица.
См. роспись Тульских Нееловых № 111.
95. Черносвитов Кирилл Кириллович 78
(16.08.1891-?)
Жена: Черносвитова Вера Георгиевна
(1903-?)
96. Капица (Черносвитова) Надежда
Кирилловна 78
(17.10.1892-08.01.1920)
Место жительства: г. С.-Петербург.
Брак с 1916 г. Умерла вместе с детьми от испанки в Петрограде. Дети: Иероним (1917-1919), Надежда (1920-1920).
Муж: Капица Пётр Леонидович
(26.06.1894-08.04.1984)
Место жительства: г. С.-Петербург, Англия, г. Москва.
Основное занятие: физик, инженер, лауреат Нобелевской премии.
Родился в семье военного инженера Леонида Петровича Капицы и Ольги Иеронимовны, дочери топографа Иеронима Стебницкого, происходившей из дворян Волынской губ. С 1905 г. обучался в гимназии, затем в Кронштадском реальном училище. В 1914 г. поступил на электромеханический ф-т Петербургского политехнического ин-та, где был замечен А.Ф. Иоффе. Участник Первой мировой войны. После защиты диплома работал у А.Ф. Иоффе в Рентгенологическом институте (будущий Физтех). В 1921 г. был командирован в Англию, работал под началом Э. Резерфорда. В 1922 г. в Кембридже защитил докторскую диссертацию. В 1929 г. избран действительным членом Лондонского Королевского общества, чл.- кор. АН СССР. В 1934 г. вернулся в Россию, основал Институт физических проблем (ИФП), директором которого оставался до конца жизни. В 1938 г. опубликовал фундаментальную работу о сверхтекучести жидкого гелия, за что в 1978 г. получает Нобелевскую премию. Участвовал в Атомном проекте, вступил в конфликт с Л. П. Берия, попал в опалу. В 1955 г. директор ИФП, гл. редактором «Журнала экспериментальной и теоретической физики», с 1957 г. член президиума АН СССР. Один из основателей Московского физико-технического института, первый зав. кафедрой физики низких температур МГУ. Дважды лауреат Сталинской премии (1941, 1943), дважды Герой Социалистического Труда (1945, 1974), награждён многими орденами и медалями. Из древнего дворянского рода польского происхождения, Михаил Капица владел в 1696 г. имением Капице-Липники Подляшском Воеводстве.
Жена 2: Капица (Крылова) Анна Алексеевна
(1903-1996)
Место жительства: Англия, г. Москва.
Брак с 1927 г. Дочь академика А.Н. Крылова. Из древнего дворянского рода, внесённого в ДРК Московской, С.-Петербургской, Симбирской и др. губ. Дети: Капица Сергей Петрович (1928-2012) – физик, телеведущий, профессор; Капица Андрей Петрович (1931-2011) - географ, профессор.
97. Тихменева Тамара Петровна 80
(28.12.1914-28.09.2008)
Место жительства: Франция.
Муж 1: Гали Алберт Джулиан
(1910-1940)
Основное занятие: летчик.
Место жительства: Франция.
С 1936 г. Военный летчик, сбит во Вторую мировую войну.
Муж 2: Эстраде Георгий Евгеньевич
(?-?)
Место жительства: Франция.
Разведены. У них был ребенок.
Муж 3: Pierre Louvel de Monceaux
(?-?)
Место жительства: Франция.
98. Вилькицкая Татьяна Борисовна 84
(1913-?)
99. Вилькицкий Андрей Борисович 84
(1916-1943)
Место жительства: Германия.
Основное занятие: инженер, военнослужащий.
Рос в Германии, получил техническое образование и с началом Второй мировой войны был призван в вермахт лейтенантом инженерных войск. Служил в понтонных частях (мог носить и фамилию отчима), наводил мосты через реки на Восточном фронте. В 1942 г. у его жены Катрин родился сын Пётр. В 1943 г. погиб в Польше при полигонном испытании гранат нового типа.
Далее см. роспись Тульских Нееловых с № 147.
РОД ГР. ТАТИЩЕВЫ ОТ РОСТИСЛАВА
МСТИСЛАВОВИЧА
Поколение 1
1. Ростислав Мстиславич, Рюрикович
(1215-1240)
Место жительства: Смоленское, Киевское княж.
Основное занятие: князь Смоленский, Великий князь Киевский.
От Рюрика XII колено. Сын кн. Новгородского Мстислава Давидович, Рюриковича. В 1230-32 гг. Князь Смоленский, в 1239-40 гг. Великий князь Киевский. Занял смоленский престол после смерти Мстислава Давыдовича в 1230 г. В 1232 г. был изгнан Святославом Мстиславичем, пришедшим с половецкими войсками. После монгольского похода на Черниговское княж. Михаил Всеволодович Киевский уехал в Венгрию, а Ростислав приехал в Киев из Смоленска, но вскоре был изгнан Даниилом Галицким, посадившим в Киеве своего наместника Дмитра.
Поколение 2
2. Глеб Ростиславич, Рюрикович 1
(После 1230-1278)
Место жительства: Смоленское княж.
Основное занятие: князь Смоленский.
От Рюрика XIII колено. Получил Смоленское княж. после смерти кн. Всеволода Мстиславича в 1249 г. В 1270 г. вместе с Великим князем Владимирским Ярославом Ярославичем ходил на В. Новгород. В 1274 г. участвовал в походе хана Золотой Орды Менгу-Тимур против Литвы через Смоленское княж., дошёл до Новгородка-Литовского, откуда, по приказу татар, пошёл на галицкого кн. Льва Даниловича. В 1249-78 гг. кн. Смоленский. Умер в 1278 г., ему наследовал младший брат, Михаил Ростиславич.
Поколение 3
3. Святослав Глебович, Рюрикович 2
(Около 1270-1310)
Место жительства: Можайское, Брянское княж.
Основное занятие: князь Можайский, Брянский.
От Рюрика XIV колено. До 1303 г. кн. Можайский. В 1309 г. изгнал из Брянска сына Александра Глебовича Смоленского Василия. В 1310 г. Василий получил помощь в Золотой Орде, войска которой вторглись в земли княж. Святослав принял бой в поле во главе своих войск, но был убит и Василий занял брянский престол.
Поколение 4
4. Глеб Святославич, Рюрикович 3
(Около 1270-06.12.1340)
Место жительства: Брянское княж.
Основное занятие: князь Брянский.
От Рюрика XV колено. В 1333 г. был посажен на Брянский престол, правил не менее 7 лет. Был убит в 1340 г. «брянцы, злые крамольники, со-шлись вечем и убили Глеба, несмотря на увещевания митрополита Феогноста».
Поколение 5
5. Дмитрий Глебович, Рюрикович 4
(?-?)
Место жительства: Брянское княж.
Основное занятие: удельный князь Брянский.
От Рюрика XVI колено. Получил брянский престол после казни Глеба Святославича в 1340 г.
Поколение 6
6. Иван Дмитриевич «Шах» 5
(?-?)
Основное занятие: князь Соломерецкий.
От Рюрика XVII колено. Родоначальник кн. Соломерецких (польск. So;omerecki). Отрасль кн. Смоленских, принявший имя от местности Соломеречь, над речкой того же имени, в Минском у. Предполагается на роль предков дворян Татищевых, что вызывает сомнения некоторых историков. Дети: Юрий, Фёдор.
Поколение 7
7. Юрий Иванович 6
(?-?)
Основное занятие: князь Соломерецкий.
От Рюрика XVIII колено.
Поколение 8
8. Тать-ищ Василий Юрьевич 7
(?-После 1425)
Место жительства: г. Москва, Новгород.
Основное занятие: князь, наместник.
От Рюрика XIX колено. Родоначальник рода Та-тищевых. По семейному преданию, наместник Великого кн. Василия Дмитриевича Московского и всея Руси (1389–1425) в В. Новгороде. Дети: Фёдор большой, Дмитрий, Фёдор меньшой.
Поколение 9
9. Татищев Фёдор Васильевич большой 8
(?-?)
Дети: Григорий большой, Фёдор, Григорий меньшой, Степан, Матвей (?-После 1472), Андрей.
Поколение 10
10. Татищев Матвей Фёдорович 9
(?-После 1472)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: служба вел. князю.
В 1472 г. послан Великим Князем Иваном III Васильевичем «с казною», к Царевне Зое (Софии) Палеолог в Рим, задержан в Киеве поляками. Дети: Афанасий (?-До 1598), Иван.
Поколение 11
11. Татищев Афанасий Матвеевич 10
(?-До 1598)
Дети: Александр, Лазарь.
Поколение 12
12. Татищев Лазарь Афанасьевич 11
(?-?)
Место жительства: Дмитровский у.
Основное занятие: помещик.
В 1564 г. за ним поместье Дмитровского у. Берендеева стана, д. Климово, Темниково и Григорово. Пашни 36 четв. с на 40 копен, леса непашенного 2 дес.
Жена: Татищева Ирина
Поколение 13
13. Татищев Степан Лазаревич 12
(?-После 1643)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: служба государю, помещик.
В 1610 г. был под Смоленском с послами Боярской думы к польскому королю Сигизмунду III. Участник второго ополчения, был отправлен Дмитрием Пожарским из Ярославля в Новгород с грамотами, возвратившись, заняв место воеводы в рати По-жарского. В 1616 г. пожалован в московские дворяне, в 1617 г. второй воевода в Вязьме, в 1618-19 гг. полковой воевода в Болхове. В 1623 г. участвовал в «государевом походе» из Москвы в Троице-Сергиев монастырь. В 1625-27 гг. воевода в Терке, в 1631 и 1633 гг. объезжий голова в Москве. Владел поместьями в Кинешемском и Дмитровском у. Дети: Юрий (?-До 1665), Алексей (?-После 1683), Михаил (?-1665).
Жена: Татищева (Акинфова) ? Фёдоровна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Из древнего дворянского рода, ведущего начало от детей новгородского боярина и воеводы Иакинфа (Акинфа) Гавриловича, прозванием Великого, убитого в бою под Переяславлем в 1304 г. Род Акинфовых внесён в VI ч. ДРК Владимирской и Московской губ.
Поколение 14
14. Татищев Михаил Степанович 13
(?-1665)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: служба государю, помещик.
В 1641-43 гг. жилец на службе в Туле, в 1644 г. - стряпчий, в 1646 г. на службе в Ливнах и Белгороде. Участник русско-польской войны 1654-67 гг., участвовал в переговорах с поляками. В 1662 г. был в числе уполномоченных на русско-польском съезде под Смоленском. В 1664 г. исполнял обя-занности стольника в честь английского посла Чарлусы Говарда. Владел поместьями в Кинешемском, Московском, Ярославском у.
Поколение 15
15. Татищев Алексей Михайлович 14
(?-21.03.1707)
Место жительства: г. Москва, Киев.
Основное занятие: стольник, помещик.
В 1678 г. стряпчий, участвовал в Чигиринском походе, в 1682 г. - в Троицком походе царевны Софьи. В 1688 г. пожалован в стольники, в 1690 г. судья в Мастерских палатах, в 1707 г. на службе в Киеве в армии генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева «для надзирания обтеки и больных солдат». Владел поместьями в Московском, Кинешемском и Вологодском у. В 1695 г. ему было пожаловано в вотчину в Вяземском у. 197 крестьянских дворов и 1598 четв. пашни. Дети: Венедикт (?-После1735), Прасковья.
Жена: Татищева (Игнатьева) Ирина
Артемьевна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: помещица.
Дочь московского дворянина Артемия Михайловича Игнатьева. Из древнего дворянского рода отрасли рода Плещеевых, внесённого в VI ч. ДРК Новгородской, Тульской и др. губ.
Поколение 16
16. Татищев Венедикт Алексеевич 15
(?-После 1735)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: стольник.
В 1686 г. стольник, в 1692 г. - комнатный стольник царя Иоанна Алексеевича. В 1698 г. сержант л.- гв. Преображенского п. В 1714 г. ему было предписано, по окончании Шведской войны, жить на острове Котлин, что не было выполнено. В мае 1730 г. участвовал в коронации императрицы Анны Иоанновны. В 1700 г. имел поместный оклад 600 четв. и 20 руб. Дети: Алексей, Евдокия, Мария.
Жена: Татищева (Извольская) Мария Ивановна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: помещица.
Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Василия Дмитриевича Извольского, выехавшего из Польши в Москву во второй половине XV в. Род Извольских внесён в VI ч. ДРК Владимирской губ.
Поколение 17
17. Татищев Алексей Венедиктович 16
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: военнослужащий, тайный сов.
В 1728 г. солдат л.-гв. Преображенского п. в 1731 г. – прап., в 1737 г. – подпоручик, дослужился до капитана, после чего в 1749 г. был выпущен в армию подполковником. Участник русско-турецкой войны 1735-39 гг., взятия Очакова; русско-шведской войны 1741-43 гг. В 1755 г. произведён из полковников в действ. стат. сов., от службы был уволен после 1756 г. с чином тайного сов. Дети: Иван, Николай (1739-1823).
Жена: гр. Татищева (Салтыкова) Софья
Алексеевна
(?-?)
Место жительства: г. Москва.
Основное занятие: фрейлина.
Фрейлина императрицы Анны Иоанновны. Из об-ширного дворянского и графского рода, ветви боярского рода Морозовых. Род Салтыковых внесён в ДРК Московской, С.-Петербургской, Тульской и др. губ. Тётка генерал-фельдмаршала светлейшего князя Н. И. Салтыкова (1736-1816) видного царедворца, воспитателя великих князей.
Поколение 18
18. Гр. Татищев Николай Алексеевич 17
(1739-11.1823)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: военнослужащий, генерал от инфант.
В 1743 г. был записан в л.-гв. Преображенский п. солдатом, в 1751 г. – прап. Пермского драгунского п., в 1756 г. – подпор., в 1757 г. – поручик. К действительной службе приступил в 1759 г. гв. поручиком, в 1763 г. – ротмистр. Участник Польского похода 1768 г., русско-турецкой войны 1768-74 гг., в 1771 г. - подполковник, в 1777 г. – полковник, командир Ново-Троицкого кирасирского п. В 1782 г. бригадир, в 1783 г. ген.-майор, назначен коман-диром л.-гв. Преображенского п. с чином премьер-майора. В 1791 г. произведён в ген.-поручики, в 1793 г. - подполковник л.-гв. Преображенского п. При Павле I переименован в ген.-лейтенанты и уволен со службы. В 1801 г. возвращён на службу ген. от инфантерии, назначен ком. Преображенского п. и инспектором по инфантерии С.-Пб. инспекции, возведён в графское достоинство. Владел по-местьями в Лужском, Порховском у. В 1796 г. Павел I пожаловал ему имение Литниково в Виленской губ. с 1200 душами крестьян. В 1807 г. приобрёл особняк на Английской набережной, 12. Кавалер многих орденов, в том числе Св. Георгия 4-й ст. и Андрея Первозванного. Дети: Екатерина (1786-?), Александр (?-1805), Сергей (?-1812), Алексей (1792-1851), Дмитрий (1796-1851), Николай (1799-1849), Софья (?-Около 1880).
Жена: гр. Татищева (Елагина) Александра
Афанасьевна
(Ок. 1764-?)
Место жительства: г. С.- Петербург.
Основное занятие: помещица.
Из древнего дворянского рода, ведущего начало от Винцентия Елагони, выехавшего из Рима в 1340 г. в Литву, а оттуда в Москву. Род Елагиных внесён в ДРК Московской, Рязанской, Тульской и др. губ.
Поколение 19
19. Гр. Татищев Николай Николаевич 18
(1799-09.02.1849)
Место жительства: с. Спасское-Доробино.
Основное занятие: военнослужащий, помещик.
Воспитывался в Пажеском корп., в 1818 г. прап. Гренадёрского, затем л.-гв. Преображенского п., в 1820 г. - подпоручик, в 1821 г. - поручик, в 1823 г. – штабс-кап., в 1824 г. был уволен со службы гвардии кап. В 1823 г. был адъютантом у ген.-адъютанта А. Д. Балашова, инициатора создания генерал-губернаторских округов. Первым из гр. Татищевы обосновался на Тульской земле. Владел имением при с-це Доробино Богородицкого у. с 275 душами крестьян. Дети: Александра (1825-1841), Прасковья (1826-?), Анна (1827-1872), Николай (1828-1871), София (1835-?), Екатерина (1836-?), Вера (1837-?), Варвара (1839-?).
Жена: гр. Татищева (Фаминцына) Анна
Андреевна
(1798-15.03.1879)
Место жительства: с. Спасское-Доробино.
Основное занятие: помещица.
Дочь прокурора Комерц-коллегии действ. стат. сов. Андрея Егоровича Фаминцына. Из древнего дворянского рода, ведущего начало от шотландца Христофа Тобиаса Томсона правнук которого Парфений переехал из Польши в Россию в XVII в. Род Фамицыных внесён в ДРК Москоской, Тульской и др. губ.
Поколение 20
20. Гр. Татищев Николай Николаевич 19
(28.06.1828-03.02.1871)
Место жительства: Богородицкий у.
Основное занятие: тит. сов., помещик.
Обучался в Императорском Московском ун-те. В 1849 г. определён в Ярославское Губернское правление, в 1850 г. – столоначальник, по прошению переведён в канцелярию начальника Тульской губ.; в 1853 г. по прошению уволен со службы. В 1858 г. избран Богородицким уездным предв. двор. В 1861 г. вернулся на службу губ. секр., в 1862 г. младший ревизор акцизного управления Воронежской губ., в 1866 г. – коллеж. секр., в 1871 г. – тит. сов. В 1862 г. за ним родовое имение отца в Богородицком у. и при нем 269 душ. Награждён бронзовой медалью в память войны 1853-55 гг. Дети: Анна (1855-1857), Евгений (1856-1934), Александра (1858-?), Лидия (1860-?), Дмитрий (1861-1879), Мария (1863-?), Николай (1865-?), Константин (1869-?).
Жена: гр. Татищева (Сокольникова) Елена
Гаврииловна
(18.04.1835-21.07.1885)
Место жительства: Богородицкий у.
Основное занятие: помещица.
Дочь штабс-кап. Гавриила Кузьмича Сокольникова. Имела имение при с. Радуговище Одоевского у. с 116 душами и при д. Кленовой Епифанского у. с 69 душами. После смерти мужа переехала в имение Радуговище. Из Дворянского рода Сокольниковых, внесённого в ДРК С.-Пб., Рязанской, Тульской губ.
Поколение 21
21. Гр. Татищев Евгений Николаевич 20
(12.12.1856-1934)
Место жительства: с. Радуговище, г. Тула.
Основное занятие: земский деятель, помещик.
Окончил юридический ф-т Московского ун-та в 1893 г., почётный мировой судья Одоевского у.; в 1905-07 гг. гласный губ. земского собр. С 1905 г. проживал в Туле ул. Гоголевская, д. Новиковой. За ним 563 дес. 1290 саж. земли при с. Радуговище. Причислен к роду гр. Татищевых и внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 15.09.1866 г.
Жена: гр. Татищева (Неелова) Елена
Павловна
(04.05.1869-1945)
Место жительства: д. Майково, с. Радуговище, г. Тула.
Основное занятие: помещица.
Брак 11.05.1900 г. Дочь ст. сов. П. П. Неелова. Внесена во II ч. 23.05.1872 и V ч. 28.10.1902 ДРК Тульской губ. См. роспись Тульских Нееловых № 92.
Поколение 22
22. Гр. Татищева Мария Евгеньевна 21
(22.03.1891-1907)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесена в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902 г.
23. Гр. Татищева Ольга Евгеньевна 21
(05.1892-05.1892)
Место жительства: с. Радуговище
24. Гр. Татищев Дмитрий Евгеньевич 21
(03.03.1893-1908)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 03.03.1902 г.
25. Гр. Татищев Константин Евгеньевич 21
(18.05.1894-1907)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902 г.
26. Гр. Татищев Николай Евгеньевич 21
(18.12.1895-1909)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902 г.
27. Гр. Татищев Евгений Евгеньевич 21
(27.10.1897-?)
Место жительства: с. Радуговище.
Внесён в V ч. ДРК тульской губ. 28.10.1902 г.
28. Гр. Татищева Елена Евгеньевна 21
(03.07.1900-1990)
Внесена в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902 г.
29. Гр. Татищев Владимир Евгеньевич 21
(18.11.1901-1975)
Место жительства: Московская обл., Чеховский р-н.
Внесён в V ч. ДРК Тульской губ. 28.10.1902 г. Дети: Галина (1927-?), Имма (Около 1930), Татьяна (1934-1965), Игорь (1941).
;
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ад. — адъютант
адм. — адмирал
арм. — армейский
арт. — артиллерийский, артилле¬рийская
бат. — батальон
батар. — батарея
бар. — барон
бриг. — бригада
бывш. — бывший
в. — век
вел. кн. — великий князь
воен. — военный
вол. — волость
ВСЮР — Вооруженные силы юга России
ВОВ – Великая отечественная война
ВЧК – Всероссийская чрезвычайная комиссия
г. — год
ГА — Государственный архив какой-то обл. (Вологодской – ГАВО, Псковской – ГАПО, Тульской – ГАТО, Ярославской - ГАЯО и т.д.)
гв. — гвардия, гвардейский
гг.— годы
ген. — генерал
ген.-ад. — генерал-адъютант
ген.-адм. — генерал-адмирал
ген.-анш. — генерал-аншеф
ген.-арт. — генерал от артиллерии
ген.-губ. — генерал-губернатор
ген. для поруч. — генерал для поручений
ген.-инж. — генерал-инженер
ген.-инф. — генерал от инфантерии
ген.-кав. — генерал от кавалерии
ген.-кварт. — генерал-квартирмейстер
ген.-лейт. — генерал-лейтенант
ген.-м. — ген.-майор
ген.-пор. — генерал-поручик
ген.-фельдм. — генерал-фельдмаршал
ген.-фельдц. — генерал-фельдцейхмейстер
Ген. шт. — Генеральный штаб
гимн. - гимназия
главн. — главный
госуд. — государственный
гр. — граф
грен. — гренадерский
губ. – губерния, губернский
губ. секр. — губернский секретарь
гус. — гусарский
Д. — дело, дела
д. — деревня или дом по смыслу
дд. — деревни
ДДС — дворянское депутатское собрание
д. ж. п. — душа женского пола
д. м. п. — душа мужского пола
д. с. с. — действительный статский советник
д. т. с. — действительный тайный советник
двор. – дворянин, дворянство, дворянский
дес. — десятина
див. — дивизия
див-н — дивизион
драг. — драгунский
ДРК — дворянская родословная книга
е. в. — его величество
е. и. в. — его императорское величество
е. и. выс. — его императорское высочество
егер. — егерский
ес. — есаул
зав. — заведующий
зап. — запасной
зол. — золотая
и. д. — исправляющий должность
и. о. — исполняющий обязанности
имп. — император, императорский
инж. — инженерный, инженер
инсп. — инспектор
инст. — институт
к.-адм. — контр-адмирал
кав. — кавалерийский
кад. — кадетский
каз. — казачий
кап. — капитан
кап. 1 р. — капитан 1-го ранга
кап. 2 р. — капитан 2-го ранга
кап. 3 р.— капитан 3-го ранга
кап.-пор. — капитан-поручик
кап.-лейт. — капитан-лейтенант
кар. — карабинерный
кв. — квартал
кварт. — квартирмейстер, квартирмейстерский
кир. — кирасирский
кн. — князь
княж. — княжество, княжна
колл. ас. — коллежский асессор
колл. рег. — коллежский регистратор
колл. секр. – коллежский секретарь
колл. сов. — коллежский советник
ком. — командир
кор. — корабль
корн. — корнет
корп. — корпус
креп. — крепостной, крепостная
Л. — лист, листы
л.-гв. — лейб-гвардия
л.-грен. — лейб-гренадерский
л.-драг. — лейб-драгунский
л.-кир. — лейб-кирасирский
лейт. — лейтенант
ЛП — г. Лодейное Поле, лодейно-польский
мед. — медаль
мичм. — мичман
мл. — младший
мл. оф. — младший офицер
мушк. — мушкетерский
надв. сов. — надворный советник
нач. — начальник
обер-оф. — обер-офицер
обл. — область
окр. — округ, окружной
ОГПУ – объединённое государственное политическое управление
Оп. — опись
опр. — определение
орд. — орден
отд. — отделение
отр. — отряд
отст. — отставка, отставной
оф. — офицер
п. — полк
поч. — починок
п. с. — послужной список
пех. — пехотный
пеш. — пешая, пеший
пог. — погост
подполк. — подполковник
подпор. — подпоручик
полк. — полковник
пом. — помощник
пор. — поручик
прап. — прапорщик
предв. — предводитель
предс. — председатель
прем.-майор — премьер-майор
пуст. — пустошь
пс. — псевдоним
пят. — пятина
РА — Русская армия
РГА ВМФ — Российский государственный
архив военно-морского флота
РГАДА – Российский Государственный архив древних актов
РГВА — Российский государственный военный архив
РГВИА — Российский государственный военно-исторический архив
РГИА — Российский государственный исторический архив
РККА – рабоче-крестьянская Красная армия
рез. — резервный
ротм. — ротмистр
ряд. — рядовой
с. — село
с. б. — сын боярский
сап. — саперный
Св. — святого, святой
св. е. и. в. — свита его императорского величества
св. кн. — светлейший князь
секр. — секретарь
сек.-майор — секунд-майор
сен. — сенат, сенатский
сер. — серебряная, середина
с-цо. — сельцо
сов. —советник
сост. — состав, состоящая
сотн. — сотник
ст. — старший, стан
стат. сов. — статский советник
столонач. — столоначальник
стр. — стрелковая
т. сов. — тайный советник
тит. сов. — титулярный советник
товар. - товарищь
у. – уезд, уездный
ук. — указ
улан. — уланский
упом. — упоминается
упр. — управление, управляющий
урожд. — урождённая
учил. - училище
Ф. - фонд
фл. - флотский
фельдм. — фельдмаршал
фл.-ад. — флигель-адъютант
фл. эк. — флотский экипаж
хор. — хорунжий
ч. — часть
четв. — четверть
шт. — штаб
шт.-кап. — штабс-капитан
шт.-оф. — штаб-офицер
шт.-ротм. — штабс-ротмистр
;
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие ………………………………………………………………………..3
Глава 1. Тульская (Ганнибаловская) ветвь рода Нееловых ……………………...6
Глава 2. Московская ветвь рода Нееловых (род Гаврилы Петровича)………...304
Послесловие………………………………………………………………………...406
Источники ………………………………………………………………………….408
Поколенные росписи ………………………………………………………………422
Список сокращений………………………………………………………………...463
;
Нееловы – 500 лет на службе России
Часть 2
Авторское редактирование
Подписано в печать 12.04.2019 г.
Формат бумаги 60*84 1/16. Усл. печ. л. 32,75.
Бумага офсетная. Печать офсетная.
Тираж 500 экз. Заказ № 49.
Отпечатано с оригинал-макета в ООО «Аквариус»
300062, г. Тула, ул. Октябрьская, 81-а
Нееловы - 500 лет на службе России Ч. 2
© Copyright: Валерий Сладков, 2020
Свидетельство о публикации №220082101389
Свидетельство о публикации №220082101389
Рецензии