На взлётной полосе. Глава 27

 В конце рабочего дня Аглаю прямо на крыльце фирмы встретил Борис Шопин и преподнес ей огромный букет тюльпанов нежно-кораллового и мягко-розового цвета.

 — Мерси, — деловито кивнула Глаша и взяла букет.

 У нее мелькнула озорная мысль: "А что если сейчас убежать от него на полной скорости? Или даже разрешить Лысикову подвезти меня? Лишь бы не слушать этого толстяка". Но она подавила секундный порыв и заставила себя взглянуть на Борю по-иному, ведь он был одним из звеньев цепи, которая снова соединила ее с Яшей.

 — Я не выйду за тебя, Борис, — сказала она как можно мягче и деликатнее. — Оглядись вокруг! Как много на свете матерей-одиночек, чьим детям нужны папы и новые братики и сестрички! А?

 — Подожди, Глаша, это как-то странно... Я выбрал тебя своим ранимым чувствительным сердцем, а ты меня так легко перекидываешь каким-то авантюристкам с детьми. Одиночек много, а я один, всех не осчастливлю! И вообще, ты понимаешь, что я хочу не в принципе жениться, а именно на тебе жениться?

 — Я могу, конечно, чисто теоретически с этим согласиться, в смысле, поверить... Но вот не верю, Боря. Не похож ты на влюбленного... От влюбленного, знаешь, флюиды идут! Трепет какой-то. Вокруг него воздух дрожит, это сразу ощущаешь...

 — Вокруг меня воздух дрожит только в одном случае, — дико улыбнулся Борис и отвернул лицо от Глаши, чтобы она ненароком не догадалась, о чем он.

 — В каком?

 — Не скажу. А что, вокруг Яшки Пряхина воздух дрожит?

 Аглая мечтательно замолчала и на пару секунд даже забыла, что рядом с ней идет Боря Амфетамин.

 — Аглая! — позвал ее Борис. — Ты где? Хочешь сказать, что он тебя любит, а я нет?

 — Не будем об этом.

 — А, понятно! Не будем называть его имя всуе!


 ***

 В это время по восьмиполосной дороге, вдоль которой неторопливо шли Аглая и Борис, ехал в своем ауди Яков — в третьей полосе, поэтому Глаша его не увидела. Рядом с ним восседал дед Митя.

 — Я не очень понял, она обиделась на меня или нет, — поглядывая на Аглаю, проговорил Яков.

 — Ничего, закончится операция — все ей расскажешь, — без всякого старческого скрипа в голосе, совершенно по-молодому и не коверкая слова, сказал дед Митя, в котором от деда была теперь только борода.

 — Хочется сегодня вечером с ней увидеться, — вздохнул Яков. — А то вон уже Амфетамин около нее вьется, цветы подарил...

 — Потерпи, — непреклонно повторил дед Митя.

 Они то стояли в пробке, то ехали, поэтому Аглая с Борисом всегда находились в их зоне видимости.

 — Но позвонить-то я ей могу? Сегодня вечером? — Яков решительно зыркнул на деда Митю.

 — Ладно, позвони, но чтобы ничего лишнего, — смиловался "старик". — Завтра важная операция. Чтобы выспался. Нишос еще ничего не понял. Ночью их Озерки накроют, и к утру он вызовет своего Хозамара. Тогда уж ты его держи, не упусти.

 — Да этот Хозамар раньше, чем вечером, не приедет. Я Афанасьевну вчера пробил. Утром они ждут какого-то гостя из Турции.

 — Они очень опасны, не знаешь, чего от них ждать. Нишос — так, мелкая вошка. Мы его на загладку оставим. Нам сейчас Хозамар нужен. Их главный координатор. А девчонка-то как, не померла с горя? — засмеялся дед Митя.

 — Вот не смешно, Митек! — взорвался Яков. — Жалко мне ее. Если поймет, что я ее просто использовал, людям верить перестанет.

 — Пусть отца за это благодарит, — пожал плечами дед Митя.

 — Это еще хорошо, что Нишос не знает, кого она к нему в берлогу притащила. Думает, так — бойфренд… Если узнает, как бы не убил ее... — вздохнул Яков.

 — Не убьет. Дочь все-таки… Когда его возьмем, он будет уже не опасен, а сегодня он еще ничего не знает, сейчас в Москву ее отошлет. Если она ему, конечно, не ляпнет по дороге… Но не должна… Теперь ей вроде смысла нет…

 Аглая и Борис свернули влево и скрылись.

 — Вот жирный боров, — проводив их глазами, сказал Яков. — Не понял меня с первого раза. Придется поучить...

 Автомобильный ряд наконец тронулся.

 — Хочешь, покажу тебе одно произведение фотоискусства этого толстяка? — вдруг оживился дед Митя и стал листать фото у себя в телефоне. — Вот, смотри... Хотя нет, сейчас на светофоре покажу, а то еще врежешься во что-нибудь! Ха-ха! Кадр — этот твой соперник!

 — Это тогда в парке, что ли? Почему не удалил?

 — Это не я не удалил. Это сама судьба, — глядя на экран телефона, хохотал дед Митя. — Я себе переслал — на память.

 Когда автомобиль остановился, дед Митя показал дикое селфи Бориса с искаженным пьяной улыбой (а не улыбкой) лицом и с поганкой, которую он держал двумя пальцами. Рядом страшное лицо Пенькова с абсолютно круглыми вытаращенными глазами. A между их рожами, как в чудо-юдо-обрамлении, на втором плане — сам Яков и Микаэла целуются в губы. Яков в бессилии сжал пальцы обеих рук в кулаки и бешено, пристыжающе взглянул на ухохатывающегося товарища.

 — Удаляй при мне! — приказал он со спокойствием вулкана, который сейчас рванет.

 — Н-н-ни за что! Это же шедевральный снимок! Его же на аукционе можно продать за целое состояние. А я могила. Ты знаешь, шантаж — это не мое. Да и кто тут тебя узнает! — дед Митя снова зашелся смехом до боли в диафрагме.

 Яков сидел мрачнее тучи и прикидывал, как лучше расправиться с Митьком: удушающим захватом или просто дать в нос. Он и рад был бы разделить неуемное веселье друга, но один взгляд на Микаэлу выбил его из колеи. Он вспомнил, как искренне в него влюбилась эта нишосская красавица без царя в голове, и представил, что она сейчас чувствует, улетая в Москву. У него кошки на душе заскребли и от чувства вины перед ни в чем не повинной девушкой, и от переживаний за Аглаю (не хватало ей еще увидеть когда-нибудь этот шедевр).

 — Все, удалил! — вздрагивая от хохота и уже устав, отрапортовал Митя. — Но теперь я просто обязан написать такое полотно! Уйду на пенсию и открою салон живописи. Меня теперь вдохновение прямо током бьет изнутри… Но твоя Аглая этого бы точно не смогла забыть… Только ради нее… Ой, елки!.. Ха-ха…

 — У нее большое сердце и никчемный вкус… — задумчиво проговорил Яков.

 — Да! Это да! Выбрать тебя вместо Бориса — это капец!


 ***

 Лиза сидела перед котом на корточках и уговаривала его съесть колбаску:

 — А кто у нас самый красивый? А кто у нас самый добрый? А кто у нас самый умный?

 Кот Тимушка, благосклонно слушая дифирамбы, съедал по одному кусочку за один комплимент. Таксик Амур пришел на кухню, понюхал кота в нос, чтобы понять, чем его тут пичкали, и улегся на полу в ожидании вечерней прогулки.

 — Я не пойду сегодня гулять с Амурчиком. Там Фонарский стоит, как призрак, и молчит. Аглая, так что ты иди сегодня.

 Аглая отвлеклась от просмотра новостей. Ей совсем не хотелось никуда идти.

 — Дался мне твой Фонарский. Я вчера ходила, сегодня твоя очередь.

 — Амурчик, тогда еще жди! Когда стемнеет, я надену черный спортивный костюм, может, этот призрак не заметит меня, — сказала Лиза. — А почему ты не хочешь пойти и сегодня? Давно ведь уже Яшу не видела. Возможно, он сегодня придет...

 — Нет, не придет, — уверенно проговорила Аглая. — Он бы позвонил... — Она взяла телефон и в очередной раз проверила, нет ли там пропущенных звонков, но ничего не было.

 — А ты сама ему позвони... Что за ложная скромность? Такому парню не зазорно и первой позвонить.

 Глаша не рассказывала дома обо всем, что произошло сегодня в "Свободной птице". У нее вообще не было привычки хоть с кем-то обсуждать свои личные переживания. События, случающиеся в ее жизни, обычно тонули навсегда в пучине ее молчания. Что-то веселое она еще могла рассказать дома, а грустное перемалывала внутри себя в полной тишине.

 — Будет у него время — сам позвонит, — ответила она сестре. — Не заговаривай мне зубы! Давай собирайся. Вон, Амурчик уже терпеть не может.


 ***

 Как только Лиза, вырядившись в черный спортивный костюм, ушла гулять с Амурчиком, у Аглаи зазвонил телефон. Это был Яша. Она заволновалась и дрожащей рукой нажала на "связь".

 — Алло, — проговорила она совсем тихо.

 — Аглая… — услышала на другом конце голос Якова, который тоже прозвучал как-то неуверенно.

 — Яша, я ничего плохого о тебе не думаю, — честно призналась она.

 Он шумно выдохнул.

 — Спасибо, родная… А то я места себе не нахожу сегодня. Я не должен был влезать с этой громкой связью…

 — Да, не должен… — согласилась Аглая. — Ты же предупредил меня, я все помню…

 — Просто боюсь тебя потерять. Что-то с головой у меня… Наверное, от любви… Плохого ты обо мне не думаешь… А что-нибудь хорошее думаешь?

 Аглая молча улыбнулась.

 — Что ты молчишь? — нетерпеливо спросил Яков. — Глаша… Я же тебя не вижу… Какое у тебя сейчас лицо?

 — Идиотское, Яша, — прошептала она в трубку. — Когда закончится твоя работа?
 
 — Надеюсь, скоро… Завтра или послезавтра…

 — Молюсь, чтобы все обошлось. Ты дома?

 — Да…

 — Ложись спать, спокойной ночи. Все будет хорошо. За меня не переживай.

 — Спокойной ночи, Аглая… Спасибо тебе, родная…

 Аглая отложила телефон и с испугом посмотрела на икону Спасителя.

 — Господи, что с ним? Он в опасности? Помоги ему!


 ***

 Лиза брела по темноте, то растягивая, то сматывая поводок Амурчика. Пахло разнотравьем. Так сильно пахнет только поздним вечером или ночью. Позабыв от восторга о Фонарском, Лиза шумно вдыхала носом ароматы трав и сырого тумана, который тянулся низом, как вуаль. Вокруг было безлюдье и тишина.

 Чтобы увидеть, где застыл Амурчик, Лиза включила фонарь и чуть не закричала от страха и неожиданности. Почти рядом с ней и делающим свои дела таксиком безмолвно стоял Игорь. В свете фонаря Лиза не без возмущения заметила, что молодой человек как-то особенно бледен, таращит глаза и топорщит то, что висит над верхней губой в виде редких усиков. Он очень сильно напоминал ей выходца с того света.

 — Привет, Лиза. А я давно тут стою, вас жду. Еще засветло пришел, — сказал он обестрембренно, с жадностью сглатывая ртом воздух.
 
 "Как упырь", — подумалось Лизе.

 — Не надо было. Нам с вами говорить не о чем, — нараспев сказала Лиза. — И у меня от вас начинают слезиться глаза, — добавила она, отмечая про себя, что в воздухе уже воцаряется такое привычное гробовое молчание, которое постоянно повисало над ней и Фонарским. А она терпеть этого не могла. Молчать ей нравилось только в одиночку, когда она при этом о чем-то размышляла.

 — Как проходят ваши праздники? — выдохнул Игорь, игнорируя замечание Лизы о слезящихся глазах.

 — До этого момента было очень даже замечательно, весело. Я вот и песню сочинила, — заговорила Лиза, не глядя на Игоря, и зашагала за Амурчиком.

 Игорь вроде бы и не делал никаких движений, но передвигался вместе с ней, параллельно, будто не касаясь ногами земли. "Нежить…", — вздрагивая всем телом, подумала Лиза. Она не то чтобы боялась Игоря… Рядом с ним было тягостно. И самую малость жутковато — такое бывает у людей с творческой жилкой.

 Амурчик вдруг встал на дыбки, заурчал, затем через рык у него вырвалось: "Гав-гав-гав!" Он встретил знакомую собаку, началась шумная возня — старые приятели поздоровались, обнюхались, завиляли хвостами, но встреча была молниеносной. Вскоре знакомый пес Амура ушел по делам вслед за хозяином.

 — Смотрите на братьев наших меньших! — обратила Лиза внимание Игоря на собак. — Они разговаривать хоть умеют.

 Игорь все терпел.

 — А какую песню вы сочинили? — спросил он.

 — Да… вот, сейчас напою ... — Лиза, на ходу придумав и слова и мелодию, громко запела:  — Как у наших у ворот
                Стоит призрак круглый год!
                Я вскочила на коня!
               Призрак, призрак, чур меня! —

Она резко прекратила пение и поинтересовалась: — Вам нравится? Правда, хорошо получилось?

 — Да, очень красивая песня, — без эмоций отозвался Игорь.

 — Лирическая такая... — продолжала Лиза. — Я вообще люблю лирические песни...

 — Лиза, давайте сходим в кино, — вдруг набравшись смелости, выпалил Фонарский.

 — Сейчас на улице хорошо — лето на носу, — многозначительно проговорила Лиза и вдруг побежала, как сумасшедшая, увлекаемая Амурчиком, ни с того ни с сего развившим скорость если не света, то хотя бы звука.

 Лиза пыталась удержать его на поводке, но он, хотя был маленькой собакой, утаскивал свою хозяйку все дальше и дальше от Игоря Фонарского. Остановился пес перед своей знакомой, собакой Глашей, с которой они уже давненько не виделись. Глашу выгуливал на поводке высокий стройный дед с козлиной бородой.

 — Ой, кого это к нам судьбой забросило? — по-стариковски пропел дед Митя. — Ты, Глашенька, знаешь этого джигита?

 — Глашенька? — воскликнула Лиза, с изумлением разглядывая козлинобородого. — А вы… — Яша?

 — Я дед Митрий, красна девица! Дожил до седых волос, вышел на пенсию по старости и вот дышу свежим воздухом. А вы кто и кто тот столб, что приближается к нам из темноты? Почему вы думаете, что я Яша? Кто вам этот Яша?

 — Яков Пряхин — это... знакомый…

 — Чей? Ваш? — дед усердно почесал ногтем свою бороду.

 — Какая вам разница? С ним все хорошо? Почему вы гуляете с его собакой? Кстати, почему ее так назвали? — не отвечая, посыпала своими вопросами Лиза.

 — Я рядом, Лиза, — вдруг раздалось из темноты.

 Это Игорь, стоя рядом, как вкопанный, озвучил свое существование. Дед Митрий воспринял его слова как вызов.

 — Вы меня за бандита приняли, малявенький человечек?

 — Я постою за девушку, не сомневайтесь! — отозвался Игорь, и Лиза даже направила фонарик ему в лицо, чтобы пытливей разглядеть эмоции, которые так чуждо прозвучали в голосе ее флегматичного поклонника.

 — Словно лунатик проснулся, — озадаченно сказала Лиза и, отворачиваясь, пробормотала, как бы зевая на ходу: — Усни, усни, усни снова.

 Дед Митя вдруг приосанился и выставил кренделем руку:

 — Давайте я вас до дома доведу. Вижу, что вас тяготит этот мотыль. А я что, стар старик, уведу вас от него без стеснения и недомолвок. Как будто я ваш старый родственник, ага?

 Лиза подумала, спрятав одну руку в кармашек черной олимпийки с алыми шнурками, а затем с неестественной радостью в голосе воскликнула:

 — А! Дед Митяй! Так вот вы какой! — И взяла его под руку.

 Они очень быстро удалялись от Фонарского.

 — Внучка, и как это вас угораздило навязать себе на шею такую фигуру-дуру? — по дороге к дому Лизы покровительственно вопрошал дед Митя.

 Собаки бежали впереди на поводках и дружелюбно перефыркивались о чем-то своем, четвероногом.

 — Не знаю, дедуля, навязался как-то... — хихикнула Лиза, довольная, что так замечательно убежала от Игоря.

 — А как же Пряхин тебе знакомый, если ты его со мной путаешь?

 — А мы уже на "ты"? — не отвечая, поинтересовалась Лиза. ("Странно, голосовые связки истерлись, а бицепсы — офигеть!")

 — Да я уж по-стариковски! Можешь и ты мне "тыкать" — по детской непосредственности, — затрясся в смехе дед. — Так про Якова-то что?

 — Я не сама его знакомая, я сестра его знакомой... Аглаи...

 — Вот как оно вышло-то! — присвистнул дед. — Наслышан, наслышан… Да, про сестру тоже знаю… А этого джигита зовут Амурчиком?

 — Ого! — в свою очередь воскликнула Лиза. — Вы его дедушка? — с иронией спросила она. — Где он сам?

 — Да, я его дедок. Он баиньки лег...  А ты, деточка, не замужем, значит?

 — Нет еще, мне мало годиков... И я на дедушек не западаю... Но спасибо вам за то, что проводили и спасли меня от Игоря. Вот мой дом.

  Дед Митя оглядел высокий дом, около которого они остановились.

 — Ну, бывай, внученька! Если что, я могу еще тебя покараулить...

 — Я подумаю, — согласилась Лиза. — А вам сколько лет?

 — А что?

 — Вы не старик... Но у вас, наверное, что-то с головой, раз вам нравится строить из себя старика.

 — Спасибо, Лизок! Я старик спортивного телосложения! И мне вдвойне приятно от столь юного существа услышать, что я не кажусь дедом, — заворковал дед Митя.

 — А откуда вы знаете, как меня зовут?

 — Тень отца Гамлета сказала! — зашелся хохотом дед. — Сбил я тебя с панталыку-то, а?

 — Ах, Игорь же сказал… — вспомнила Лиза. — Век бы с вами болтала, но мне пора! Приходите завтра — и лучше без стариковской маскировки. Будем отпугивать Игоря!

 — Как судьба приведет! — развел руками дед и, подтянув на поводке Глашу, отправился восвояси.