Лувр. Площадь Согласия. Елисейские поля

Восхищение невозможно без примеси иллюзии, и
понимать совершенное произведение искусства –
значит, в общем, заново создавать его в своем
внутреннем мире.
Анатоль Франс

Я жутко люблю музеи, особенно художественные. Посещение Лувра я запланировала много лет назад. Побывать в Париже и не прикоснуться к вечному искусству – это непозволительное и даже наглое небрежение к созданным человечеством творениям.
В третий день нашего парижского отпуска мы поехали с визитом в сокровищницу мирового искусства. Компания наша разделилась на тех, кто уже был в Лувре и  не хочет идти в музей – их оказалось трое, и тех, кто еще не был и жутко желает побывать там. На метро мы доехали до станции «Музей Лувр» и вышли в торгово-выставочном центре «Каррусель де Лувр», находящемся прямо под зданием музея, под землей мы дошли до зала, где известная стеклянная пирамида Лувра перевернута вершиной вниз. Там мы попрощались с первой тройкой,  рассчитывающей на прогулку в окрестностях, а оставшиеся трое, в том числе и я, очень быстро – практически без очереди - купили билеты, нашли вход в зал итальянской живописи и вошли в музей.

На месте музея когда-то стояла башня-крепость – большая башня Лувра, отсюда было удобно наблюдать за вражескими набегами со стороны реки Сены. В 16-м веке крепость начинают превращать в королевскую резиденцию, постепенно по приказу разных королей велись достройки – появились два крыла Дворца, присоединили к зданию дворец Тюильри, что-то ломалось, что-то возводилось, даже Наполеон приложил руку к строительству Лувра. В конце 18-го века Дворец становится музеем. А в конце 20-го века в центре наполеоновского дворика построили стеклянную пирамиду. По моему глубокому убеждению, никакой надобности в этой стеклянной штуковине совершенно не было. Но теперь уже Лувр как один из символов Парижа не мыслится без этой пирамиды. Привыкли к ней.
   
Мы познакомились только с творениями итальянских художников и многие известные шедевры не увидели. Греческий зал с известными скульптурами – Венеры Милосской, Ники, залы с произведениями искусства Востока, Египта – мы не посетили, не дошли. Но мы прекрасно понимали, что невозможно за один раз обойти весь Лувр.  А я все равно была рада, что смогла походить по залам французской сокровищницы, ведь в прошлом году я не заходила в музеи во время прогулок, берегла ноги. А тут смогла – мечта сбылась!

Некоторые залы итальянской живописи были похожи на длинные галереи – довольно скромные сами по себе, то есть само помещение не отвлекало от картин. Другие – просторные с высокими потолками - были сплошь разрисованы, то есть сами стены и потолки представляли собой произведения искусства – что удивляться, ведь это залы королевского дворца – короли так жили. По странным обстоятельствам в залах, где на потолке пухленькие лепные амурчики целятся в парочки на потолочной росписи, на стенах висят строгие портреты королей и вельможных господ.  А картины Джорджоне, Тициана, Веронезе и других художников, что пестрят обилием полураздетых и откровенно голых тел, демонстрируются в залах с голыми стенами и потоками. Мне лично нравятся жанровые картины, то есть бытовые сюжеты, где люди изображены с живыми человеческими эмоциями, где углядывается родственная связь старшего и младшего поколения, в общем, где изображается нечто теплое и семейное. Конечно, такие сюжеты тоже встречались.  Картины с эпизодами из Библии, мифологическими героями интересны, когда известна сама история изображенных лиц. Жаль, но никто не рассказал нам в Лувре ни одной истории. Только названия картин и очевидные детали могли подсказать нам имена действующих лиц – Иисуса Христа, Мадонны с младенцем, святых апостолов, Иоанна Предтечу.

Не хочется скатиться до банальности в описании «Джоконды», которую мы, естественно, отыскали. В огромном зале маленькой скромной картине отведена целая стена. Сама картина в раме находится в нише под стеклом, внизу - узкий выступ вроде подоконника. Толпа народу перед лицом Моны Лизы, рядом охранник. Все. Собственно больше, чем мы все видели на иллюстрациях картины, в Лувре увидеть невозможно. Наверное, потому, что картина небольшая, потемневшая, за стеклом (от света бликует) и подойти ближе к ней нельзя. Клава была откровенно разочарована. Мне в душе хотелось защитить признанную во всем мире загадочную красавицу - она не виновата, время вершит свое поганое дело. Но так или иначе мы выразили ей свое почтение!

Вышли наружу, теперь уже на площадь между двумя большими боковыми крыльями Лувра со стеклянной пирамидой верхушкой  вверх, как и положено. Это площадь Каррусель. В XVII веке здесь был выстроен манеж (по-французски «карусель»). Но об этом мы узнали позже. Клава отчаянно искала эту площадь, как место, где можно купить айфон последнего поколения для зятя. Мы уже ушли довольно далеко от Лувра, потом спросили у прохожей, та показала направление назад. Клава с Юрой ушли на поиски IT-новинки. Мы поняли, что, скорее всего, имелся в виду подземный торговый центр «Каррусель», ведь наверху у Лувра нет никаких торговых точек.

Пока наши искатели айфона отсутствовали, мы прогулочным шагом шли вперед по саду Тюильри. По дороге мы увидели замечательный декоративный прудик с утками и фонтаном. Вокруг водоема установлены металлические кресла, мы, конечно, присели. Сначала кормили уток булочками, оставшимися от завтрака, потом заметили стайки рыб. Когда мы попробовали подкормить рыб, подплыли такие крупные рыбины, что утки боязливо отплыли в сторонку.

Потом мы еще долго гуляли по саду, собственно сад Тюильри - это широкая и длинная аллея от здания Лувра до площади Согласия, по центру  пешеходная дорога, тенистые каштаны и кустарники  посажены по краям этой дороги, внизу обрамленные зеленые газоны, кроме того, сад украшен монументальными скульптурами из белого камня – копиями скульптур из Версаля и Лувра. В саду под каштанами обустроены маленькие кафешки. У одного кафе мы встретили невесту в белом платье, в цветных кедах и бейсболке в виде мордочки панды. Жениха при ней, вроде, не было – что она тут делала? А-а, она покупала какую-то еду в кафе, проголодалась, бедная, пока замуж выходила.

На выходе из сада изящные сине-зеленые ворота, украшенные позолоченными наконечниками. По бокам на высоких постаментах конные крылатые скульптуры мифологических героев. А за воротами – площадь Согласия, в центре которой возвышается египетский обелиск из розового гранита. Обелиск был подарен Франции Египтом в 19-м веке, в то время из-за трудностей при перевозке он транспортировался по частям, а на постаменте высечен порядок установки монумента.
 
За площадью Согласия начинаются Елисейские поля. Тут мы дождались наших отставших членов команды, вернувшихся, к сожалению, без покупки. Вместе мы продолжили прогулку по самой знаменитой парижской улице. Чем дальше мы шли, тем теснее становился наш путь: людей прибавлялось. Стройные высокие тополя вдоль улицы  (интересно их также кромсают по весне, как и нас?), уличные кафе, бутики со знаменитыми названиями, автомобильные салоны («Пежо», конечно, - я сфотографировала наших мужчин, вернее, автомобиль на фоне наших мужчин на память), и разные-разные лица – вот что такое Елисейские поля.

Впереди Триумфальная арка - мощный памятник победам Наполеона, который самому Наполеону не суждено было увидеть, он успел ознакомиться лишь с макетом своей мечты. Триумфальная арка находится на площади Шарля де Голля, прежнее название: площадь Звезды - Place de l’Etoile (Etoile – кстати, так называются духи, которые я выбрала для себя на парфюмерной фабрике). Это очень интересная площадь – если смотреть на нее сверху она напоминает звезду, от центра которой исходят двенадцать лучей-улиц. По одному из этих лучиков – по Елисейским полям мы и пришли к центру – Триумфальной арке. Да! Это удивительное произведение искусства в виде громадного каменного слона без хобота, бока которого   декорированы барельефами, изображающими разные битвы. Здесь же высечены названия баталий и имена французских офицеров.  В музее внутри Триумфальной арки мы не были, потому что время обеда давно прошло (в Париже мы часто «прогуливали» обед), а «дядя Жора» намекал, что пора бы что-нибудь пожевать. К тому же за весь день мы прошли  едва ли меньше, чем в первый ударный день в Париже.