О кошмарах вслух не говорят. Глава 26

Увесистая пощёчина, как ни странно, помогает вернуться в реальность. Рома тормошит меня, явно не рассчитывая силы. Моё тело он трясёт так сильно, что зубы стучат друг о друга. Я прихожу в себя больше не по естественным причинам, а из-за возмущения.

— Да что же ты так сильно трясёшь, — ною я. — Отстань.

— Я тебе сейчас ещё и врежу, если ты не встанешь, — угрожает Рома и тянет меня вверх.

Мир забавно кружится, словно я на карусели. Какая-то палка поддерживает меня, и спустя мгновения я понимаю, что это Ева. Она настолько худа, что хорошо чувствуются все её кости.

— Мне нравится, как ты борешься с судьбой, — тихо, но твёрдо говорит девушка. — Сегодня тебе повезло, но таких случаев будет слишком много, чтобы расслабляться.

Я обернулась. Кай всё ещё лежал, а потому за него принялся Рома. Катара Ланг тряс с большим рвением, и потому первый пришёл в себя куда быстрее, чем я.

— Ты что, больной? — проронил Кай. — Конченный, ты как херов миксер. Отвали от меня.

— Так, ну ты в полном порядке, — констатировал Рома, поднимаясь с колен. — Давайте, давайте, погнали.

Кай был намного бледнее, чем обычно. Он встал на ноги, но вся его фигура покачивалась, а тело стремилось сложиться пополам. Взгляд мужчины стал мутным и расплывчатым, словно он никак не мог сфокусироваться на одной точке. Кай разомкнул губы, и на подбородок брызнула кровь. Он шагнул вслед за Ромой и остановился, шатаясь. Ланг обернулась, норовя вновь поторопить нас, но так и замер с раскрытым ртом. В его глазах не было ни насмешки, ни злорадства, ни жестокости. Рома просто и без слов подошёл к Каю, забросил его руку себе на плечо и начал неспешно подниматься на склон. Следы Катара были легко узнаваемы: рана кровила, и за мужчиной тянулась яркая алая дорожка. Я постепенно полностью пришла в себя, хотя голова ещё гудела от испытанной мощи тьмы.

— Этель, — подозвал Рома. — Мы задержались, что-то могло измениться. Иди вперёд, но влезай, если возникли осложнения.

Я кивнула. Деревья на высоте были частыми, а значит, мужчинам и Еве легче скрыться. Я отдала кинжал девушке и удержала от желания встретиться взглядом с Каем. Немного пройдя вглубь леса, я оглянулась в поисках подходящего дерева. Забравшись на высоту, я просмотрела ближайшую территорию. На том месте, где и было условлено, стояли трое человек. Приглядевшись, я заметила мерцание: вертолёт, надёжно скрытый разработкой Шамиля. Всё так, как должно было быть.

— Всё в порядке, они ждут.

— Не хочу туда, — неожиданно сказала Ева.

Девушка нахмурила брови и натянула подол большой толстовки на колени.

— Не самое лучшее время для капризов, — Рома всплеснул руками и, как строгая мамаша, упёр их в боки.

— Это не капризы, — мелодично ответил за Еву Кай. — Это страх.

Мужчина сидел, откинувшись спиной на ствол дерева. Под ним уже образовалась внушительная лужа крови. Я вздрогнула, вспомнив день, когда и моё тело стремительно покидала эта жизненно необходимая жидкость. Если мы не поторопимся, Кай умрёт от потери крови. Несмотря на уязвлённое положение, мужчина выглядел просто уставшим, а не умирающим. Он прикрыл глаза и только одним, словно ленивый кот, наблюдал за реакцией Евы.

— Ах, мальчик любит играть на людских слабостях, — девушка недобро сверкнула глазами и оскалилась. — Тогда послушай, что я тебе скажу.

Ева в один прыжок оказалась возле Кая и наклонилась к его уху. После её слов Катара на секунду показался действительно умирающим, но он сразу же вернул себе самообладание.

— Всё, на сегодня драм хватит, — решил вмешаться Рома. — Мне плевать, кто куда хочет и не хочет. Если останемся, то все подохнем, что не самый лучший расклад. Так что все поджали попки и дружно пошли за мной.

Я удивилась, когда, помимо Якова и Павла, товарища Вита, узнала Юнеллу. Несмотря на возраст, женщина была в обычной военной форме Севера и проявляла удивительную выдержку. Она сдержанно поздоровалась с нами, хотя и не скрыла обеспокоенного взгляда в сторону Кая. Юнелла тактично оставила между ней и напряжённой Евой пару шагов и начала:

— Здравствуй. Я…

— Я знаю, кто вы, — Ева опередила Сон. — Кто вы, что вы скажите, куда меня отправите. Я обязана встретиться с отцом, но я не хочу, чтобы меня лишали возможности в любое время видеться с этими людьми.

Мои брови взлетели вверх. Я встретилась с таким же, как у меня, недоумевающим взглядом Ромы. Правда, на его губах ещё расплывалась пошловато-счастливая улыбка, но это другой аспект.

— Да, конечно, — после некоторого обдумывания спокойно сказала Юнелла и кивнула. — Но, я надеюсь, вы понимаете, что такая возможность не выпадет завтра же. И им, и вам необходимо время, а мы сейчас в конфликте, когда время — самый главный эквивалент оценки.

— Госпожа, нам лучше поторопиться, — вежливо вставил Яков, незаметно подмигнув мне.

— Готовьте машину, — немного обернувшись, ответила Сон. — Павел, оставьте нас.

Хорсен скользнул недовольным взглядом по нам, но сдержался от замечаний. Гул разогревающегося вертолёта заглушил последующие слова Юнеллы для лишних ушей:

— Я знаю, что для вас это будет пустым звуком, но я всё же выражу свою благодарность. Вы проделали работу, на которую ушли годы подготовки. И я прекрасно осведомлена об условиях, в которые вы попали. И хотя вы негативные герои сегодняшней истории, вы в очередной раз доказали свою ценность, независящую от способностей.

Сон задержала взгляд на Кае и отвернулась к вертолёту, давая Еве возможность попрощаться. Девушка быстро схватила меня за руку и неловко обняла.

— Он так сильно тебя любит, что сам боится мощи своих чувств, — прошептала девушка. — Не отталкивай его и знай, что он делает всё невозможное для того, чтобы быть рядом.

Ева в первый раз за эту ночь улыбнулась хотя и неумело, но мягко и дружелюбно. Её болотистые глаза быстро переметнулись с моего лица на Рому и разгорелись, как настоящие звёзды.

— Я люблю тебя. До встречи, красавчик.

Девушка щёлкнула опешившего мужчину по носу. Ева скользнула мимолётным взглядом по Каю и проронила только:

— Тебе я всё сказала.

Миниатюрная фигура девушки быстро скрылась в гудящей машине. Мы трое остались один на один, и Рома неловко переступил с ноги на ногу. Он приложил указательный палец к пластинке, а я запоздало вспомнила, что не подумала снова установить связь с мужчинами.

— Три минуты, и они будут на месте. Я тут пока погуляю, — наигранно непринуждённо сказал Рома и в миг скрылся за деревьями.

Я обернулась к Каю. Он вытянул руку и опёрся ею о ствол дерева. Его кожа была болезненно синей, однако щёки почему-то начали стремительно краснеть. Когда я заглянула в его бушующие глаза, то поняла, что причиной этому является не смущение, а лютый гнев.

— Надо быть полной дурой, чтобы сделать то, что сделала ты, — несмотря на злость, холодно и ровно сказал Кай, отчего его слова стали ещё обиднее.

— Какой же ты урод, Катара, — я не позволила ему продолжить. — По-твоему, я должна была стоять и смотреть, как ты умираешь? Что же ты тогда уничтожил того психа? Наслаждался бы моими воплями издалека, зачем потратил время на мои поиски?

— Это ты так долг вернула? — ещё холоднее спросил Кай, смотря сквозь меня.

— Я никогда не чувствовала себя твоим должником, — огрызнулась я совсем как ребёнок. — И никогда не чувствовала себя жалко и глупо из-за того, что рискнула и пошла на жертву. Это ты считаешь такое поведение апогеем тупости, а не я. Не трогай мои установки, а я не полезу в твои.

— Ты навсегда моя должница, — сказал Кай тем же тоном, каким назвал полчаса назад фамилию Иги. — И ты должна мне слишком многое, так что следи за языком, Цид.

Смысла в этих словах не было, и мы оба это понимали. Кай знал, что меня заденут не они, а его взгляд, полный превосходства и холодности. Взгляд, который он дарит всем, на кого ему плевать. Я отшатнулась и отвернулась от Кая как раз в тот момент, когда над нами тихо загудел вертолёт. Всё остальное я помню смутно, тем лучше.

***

Оказывается, потолок в моей квартире — это одно из развлекательных достижений техники: движущееся звёздное небо. Круто. Я лежу на постели и завороженно смотрю вверх. Слёзы лениво скатываются на простыни, которые уже давно мокрые и холодные. Прошёл день беспорядочных сновидений и фантомной боли в правой части груди. Я видела мир глазами Кая, чувствовала его страдания: и физические, и душевные. Я просыпалась вся в слезах от обиды на него и от щемящего чувства тоски. Я чувствую его, а он чувствует меня? Чувствует? Сворачиваюсь калачиком и утыкаюсь в пока ещё сухую подушку. Я забыла здесь всё маму, Джея, боль от его потери — всё. Всё, что когда-то я считала важным, стало пустым и далёким. С этим я ничего не могу поделать. Но Кай — он всегда близко, рядом, что бы он ни говорил. Я не хочу терять его, не хочу расставаться с миром, который он мне подарил. Сегодня я выбираю его. По-прежнему.

***

Я сама не заметила, как забылась. Проснулась я только к полудню и сразу же отправилась в театр. Целая неделя — у мужчин теперь целая неделя на восстановление сил. Конечно, такой расклад работает в том случае, если не случится ничего непредвиденного, и я надеюсь, что так оно и будет. Никто не пострадал так же сильно, как Кай — ему досталось больше всего. К моему огромному удивлению, я не видела во взглядах мужчин ожидаемой реакции заклятых врагов: злорадства. В вертолёте даже Миша с долей непостижимого для меня понимания скользнул глазами по Каю и сразу же забыл о нём.

— Что с твоим лицом? — скорчив гримасу, спрашивает Рома.

— А что с твоим лицом? — передразниваю я, злясь.

— Девчонки, — закатывает глаза Ланг и возвращается к отобранному у Шамиля планшету. — Как это работает?

— Слушай сюда, Ромео одноклеточный, — цедил Ли, — делай, что хочешь, но убери свои проклятые руки от моей техники.

— Попрошу без оскорблений, — парировал Ланг. — Просто помоги мне связаться с Евой, и я ничего здесь не сломаю.

— Это сложная программа, а не грёбаный мобильник, — ещё угрожающе процедил Шамиль.

— Ли, милый мой чернокожий друг, — Рома вальяжно размахивал руками, — я преклоняюсь пред твоим гением. Мы многим обязаны тебе, правда. И вот сейчас я прошу тебя об одном, о великий мегамозг: свяжи меня с Евой.

Шамиль приспустил свои любимые очки на переносицу и подарил Лангу долгий и тяжёлый взгляд. После он сказал только:

— Ну ты и козёл, конечно.

Я решила не мешать им в такой момент и краем глаза заметила остановившегося в проходе Итана. Он слабо мне улыбнулся и кивком головы пригласил выйти. Его бесцветные глаза налились свинцом, а щёки разгорелись пурпуром от мороза.

— Ты пришла узнать новости о Кае? — без приветствий начал мужчина.

— Для начала я хотела узнать о вашем состоянии, — немного смутившись, пробормотала я.

— Этель, не играй в мамочку, — улыбка Итана стала шире. — Я верю в твою заботу, но в данной ситуации всю её уместнее направить на Кая, а не на нас. Он рассказал тебе, что случилось?

— Нет.

— Тогда это произойдёт чуть позже, — Итан склонил голову, и его глаза подёрнулись пеленой раздумий. — Я ничего не знаю о его состоянии, но умрёт он вроде как не скоро.

— Ты знаешь, где он живёт?

— Нет, — виновато улыбаясь, протянул Дин.

— Вас же называют братьями, и ты за пятнадцать лет так и не узнал, где он живёт?

— Это слишком интимные подробности, чтобы меня в них посвящать, — ехидно ухмыльнувшись, сказал Итан. — Но я уверен, твоё упорство поможет в поисках.

Дин прищурился и кивнул, уступая мне дорогу. Он почти вошёл в мастерскую Ли, когда я окрикнула его:

— Меня тянет к вам ко всем, не только к Каю. Я не знаю, приняли вы меня или нет и возможно ли это вообще, но мне важен каждый из вас. Не семья Миши, а вы: ты, Шамиль, Рома.

— Знаю, — Итан улыбнулся только одним уголком рта. — А теперь иди.

И куда же? По приезде нас всех осматривала Софа и команда её помощников. В вертолёте Итан ослабил кровопотерю Кая — Ольховски осталось только обработать и зашить рану. Хотя что я понимаю в медицине? Я толком не смотрела в сторону Кая, помню только, что он первым покинул театр. Идиот. На улице мело так сильно, что я не видела дальше вытянутой руки. Из-за бурана я два раза заблудилась и пришла к дому ребят только спустя два часа.

— Этель, привет! — лицо Софы озарилось, когда она открыла двери. — Заходи скорее.

Я неловко топталась на пороге, на собираясь проходить дальше. Софа уже протянула руки, чтобы взять мою куртку, но быстро понуро их опустила. Её глаза погрустнели, но эта грусть была доброй и греющей.

— Я чувствую, что с тобой всё в порядке, — улыбаясь, сказала девушка. — И проходить ты не собираешься. Ты пришла узнать о ранении Кая?

Я кивнула, пониже натянув шапку.

— Я сняла боль и сделала всё необходимое в таком случае, — Софа обняла себя руками и широко распахнула глаза. — Рана серьёзная, но не смертельная. Однако должен быть соответствующий уход, чтобы она не вызвала осложнений, а я сомневаюсь, что Кай придёт за помощью. Он всегда прекрасно справлялся сам, но до вчерашней ночи с ним подобного не случалось.

— Ты всё ещё носишься за ним? — с кухни вышла Катрин и обвела меня насмешливым взглядом с головы до ног. — Этель, перестань размениваться на него. Лучше собирайся с нами возвращаться в Люмьен, там куда лучше, чем здесь.

— Да пошла ты, — на выдохе сказала я. — Невыносимо слушать твои однотипные нотации. Для человека, который разбирается в чувствах других, ты слишком туго соображаешь. Люмьен, Люмьен — да вы бы туда никогда не попали, если бы не Кай. У вас есть всё: работа, любимое дело, жильё. Все ваши капризы учтены, власти относятся к вам с почитанием, как и подобает относится к жертвам великой трагедии. Кто знает: возможно, если бы не Кай, вам бы предложили менее выгодные условия или вовсе вертели бы вами, как это делал Линге. Так что заткнись и не лезь ко мне со своими проповедями. В жутком прошлом вы были никем, зато сейчас у вас полноценная жизнь. И кому ты этим обязана?

Когда я спорю, фигуры перед глазами расплываются, поэтому я не видела реакции Катрин и Софы. Я сразу же вылетела за дверь и скрылась в метели. Надо было всё-таки доконать Шамиля: у него наверняка есть какая-то отслеживающая техника, которая значительно облегчила мне поиски. За размышлениями я почти не заметила, как вышла на главную площадь. Величественный собор хорошо виден и сейчас, в такую страшную метель. Что ж, по крайней мере я точно знаю, что Кай сюда приходит. Возможно, сейчас мне повезёт? Здесь было так же, как и в последний мой визит. Алтарь, разнесённый мощными ударами Кая, блестел в бликах света. Я подняла голову и прошлась взглядом по второму этажу. Поднимаясь по заледеневшей лестнице, я чуть не сломала шею и в последний момент успела схватить за перила. Жить здесь — непрактично и жутко холодно, хотя последнее вряд ли бы мешало Каю. Здесь множество дверей, и только одна выглядит так, будто ею совсем недавно пользовались. После некоторых моих усилий она поддалась, и я попала в маленькую комнатку. Здесь были только пара бархатных стульев, узкий диван и окно, тянувшееся от потолка до пола. Его стекло оказалось также украшено изображениями Дьявола и его служителей. Вцепившись в затворку, я распахнула окно. В дневном свете помещение выглядело немного иначе. Чёрные стены заиграли всеми цветами ночи, а багровый бархат кресел опасно засверкал на их фоне. Комната выглядела живой, будто здесь кто-то часто бывал.

Обернувшись, я заметила установки, а, подойдя ближе, узнала в них мольберты. На каждом стояла по одной или две картины. Рисунки были причудливыми, без чётких линий или же фигур и лиц. Скорее, здесь несколько реальностей пересекались, открывая новую. Я наклоняюсь, чтобы лучше рассмотреть ближайшую ко мне картину. Здесь расплавленное золото прожигает кору столетнего дуба. Струйки металла поглощают всё пространство, забирая меня в своё царство. Грудь наполняется теплом, глаза хочется прикрыть как от яркого солнечного света, а веки греют невидимые потоки нежного весеннего ветра. Расплавленный металл приобретает очертания деревьев, мощные стволы которых испещрены глубокими порезами. В то же время они стоят гордо и неподвижно, вопреки самому великому уничтожителю всего живого — времени. Бесчисленные ветви тянутся к багрово-красному небу и почти пронзают его. На месте соприкосновения кончиков веток и бесконечного небосклона на его поверхности появляются рваные чёрные полосы. Из этих ран к морю расплавленного золота спешат ручейки, капли которых чем ниже находятся, тем быстрее меняют свою черноту и пугающую холодность на приятный янтарный оттенок, напоминающий жидкую карамель. Вдали небосклон горит золотыми красками, которые плавно переходят из одного оттенка в другой. Каждый предмет, каждая деталь картины изображены размыто, нет чётких линий, фигуры будто танцуют, создавая у зрителя ощущение движения. Я приближаю своё лицо к полотну, потому что думаю: ещё пара миллиметров и моё лицо будет ласкать тёплый свежий ветер, над головой полыхнёт сказочный закат, обдавая своим жаром, а мощные деревья защитят от любых бед.

Неужели это всё рук Кая? Нельзя утверждать однозначно, ведь вполне возможно, что сюда приходит и Итан. О нём я знаю меньше всех. А вдруг эти сюжеты принадлежат Роме? Его страсть — секс и выпивка, но кто знает, что он хранит в глубинах души? Я оглядываюсь ещё раз. В любом случае здесь нигде не написан адрес Кая, так что надо не терять времени. Ветер становится сильнее, шатая мольберты, и я подхожу к окну. Блеск в вышине заставляет меня замереть. Метель немного сбавила обороты, и я прекрасно вижу два поражающих своими масштабами небоскрёба. Этих великанов я давно осмотрела, но только сейчас я заметила застеклённый мост, соединяющий их верхушки. Вот это круто конечно. Оттуда, наверное, великолепный вид на море и на весь Содом. Как только я покидаю пределы Собора, метель набрасывается на меня с новыми силами. Я с трудом нахожу вход в один из небоскрёбов, зато дальше становится веселее.

Сначала я не придаю значения тёмным пятнам на полу. Здесь, как и в других зданиях Содома, очень тихо и пыльно, зато разрушений почти нет. Я поднимаюсь на два этажа выше и нахожу здесь когда-то прекрасный ботанический сад. Сейчас всё погибло, и по всей огромной площади чернеют горшки да блестят тысячи зеркал. Пару багровых пятен вновь привлекают моё внимание, когда я выхожу из зоны сада. У меня дёргается плечо: я надеюсь, что это не очередной голодный псих. Я приглядываюсь и иду по следам засохшей крови, которые ведут к кабине лифта. Кнопки здесь нет, зато есть разъём для ключа. Надежда во мне крепнет, а голова начинает кружиться. Ключ, подаренный Каем, не только пропускает в лифт, но и указывает на необходимый ярус: верхний, ведь возле его кнопки всё тот же разъём. В кабине и в коридоре, в который я попадаю, крови больше нет. Я осматриваюсь и нахожу только одну дверь в самом конце. Мощная, из красного дуба она вмещает в себя один единственный разъём под ключ. Нет, вот так заявляться совсем невежливо. Хотя у Кая тоже есть ключи от моей квартиры. Я так и замираю с рукой навесу, пока дверь сама не открывается.

— Заходи, чего ты стоишь, — ласково протягивает Кай и хватает меня за запястье.

Мужчина втаскивает меня в квартиру. Его торс оголён, и ужасная обширная рана в правой части груди прекрасно видна. Свободные штаны спадают с узкой талии Кая, и я вижу резинку боксёров. Пресс напрягается и проступает, когда мужчина, поддерживая, куда-то толкает меня. Зная, что Катара не отпустит моё тело и не даст ему упасть, я оглядываюсь, но успеваю увидеть только стойку и холодильник. Кай неожиданно выпускает меня, и я сама в целях безопасности отхожу от него на шаг.

— Я не думал, что твоё упрямство так сильно будет меня раздражать, но я просто в бешенстве.

Мужчина хватает с ближайшей столешницы тарелку с фруктами и разбивает её. Ко мне катится лимон, и я не придумываю ничего лучше, кроме как наклониться и поднять его.

— Я могу уйти, если…

— Нет, лучше заткнись, — Кай оглядывается в поисках жертвы. — Я могу наговорить много лишнего сейчас, поэтому мне просто надо что-то разбить.

Чёрные волосы мужчины растрёпаны и забавно торчат вверх. Я непонимающе смотрю на Кая, пока он, обхватив стол руками, тяжело дышит и разминает плечи.

— Какого хрена ты творишь!!!

От неожиданности я подпрыгиваю, и лимон выпадает из моих рук. Я смотрю на мальчика, которому с натяжкой можно дать лет четырнадцать. На его тёмной толстовке нарисованы чудны;е человечки, которые танцуют на фоне огня. Джинсы на коленях мальчишки разорваны, а на обеих кроссовках выведена алой краской буква «А». Ребёнок — это же ребёнок? — хватается за голову, обритую под колючего ёжика, а я не могу отвести взгляда от татуировки прямо на его лбу: «Смотри в глаза».

— Исчезни, — отмахивается Кай.

— Это ты исчезни, сволочь неблагодарная, — мальчишка показывает мужчине неприличный средний палец. — Это что за истерика? Иди нахрен с этой кухни! А ты вообще кто такая?

— Ад, — рявкнул Кай, — исчезни, сейчас.

Ад? Мальчишку зовут Ад? Это всё негативное влияние Кая. Мальчик скривил рот и сложил руки на груди. Его яркие зелёные глаза недоверчиво посмотрели на меня:

— Если ты пришла его убить, я тебя уничтожу. Отвечай, кто ты.

Кай сокрушительно покачал головой и приложил руку ко лбу. Я решила пойти напролом и тоже наехать на мальчишку, но Кай снова рявкнул уже моё имя:

— Этель!

Мальчишка неожиданно изменился в лице. Его губы расплылись в счастливой улыбке, а глаза хитро прищурились.

— А-а-а, — протянул Ад, — это та, с которой у тебя шуры-муры?

— Знаешь ли, от твоих слов я бешусь ещё сильнее, так что… — Кай закрыл глаза и начал раскачиваться на месте.

— Нет, Кай, серьёзно, — мальчишка всплеснул руками. — Иди рви подушки, а не издевайся над посудой и едой. Давай, давай, проваливай.

Ад подошёл к Каю и начал толкать его в спину. Катара качнулся и встретился со мной взглядом. Его море было спокойно и светло, словно вода в лучах яркого солнца.

— С ней я тоже разберусь, — проследив за взглядом мужчины, сказал мальчишка. — Давай, или мне что, тащить тебя до постели?

Ад едва доставал Каю до груди. Я удивлённо наблюдала за этой картиной: мальчишка упрямо выталкивал мужчину за приделы кухни, а последний не сводил с меня взгляда. Я подняла руку и помахала Каю, на что тот нахмурился и закатил глаза. Я различила приглушённые голоса и, чтобы не подслушивать, принялась собирать упавшие фрукты.

— Как вы с ним познакомились? — непринуждённо спросил Ад, когда вновь вернулся.

— Ну, это было ещё в Академии.

— Ты что, бывшая наёмница?

— Да.

— Интересно, интересно.

Ад помог поднять остальные фрукты и принялся вновь укладывать их на столе. Я стояла рядом, не зная куда себя деть. Мальчишка полез в шкафчики за кастрюлей и указал мне на коридор:

— Раздевайся и приходи обратно, поможешь приготовить бульон. Дай Каю время успокоиться, а потом можешь подняться к нему.

Я удивлённо открыла рот и выгнула брови. С таким же выражением лица я спрятала верхнюю одежду в гардероб и посмотрела на себя в зеркало. Волосы наэлектризовались от шапки, а свитер то и дело сползал с одного плеча. Джинсы промокли от снега, и я неловко переступила с ноги на ногу.

— Так как конкретно вы познакомились? — снова спросил Ад, когда я вернулась.

— Э-э, ну сначала я встретила его не в его обличии. После теракта на Академию Кай вернулся, и я наткнулась на него ночью в комнате одного из… э-э… учителей.

— Косперски? — уточнил Ад и сунул мне в руки доску и морковку.

— Да. Тогда Кай хотел меня убить, но не убил. В заброшенной лаборатории было то же самое.

— Меня он тоже хотел убить, — хихикнул Ад, кипятя воду. — Это было около пяти лет назад. Кай прибыл в Люмьен по очередному важному делу, а я захотел его обокрасть.

— Пять лет назад? Сколько же тебе сейчас?

— Тринадцать, а тогда только исполнилось восемь, — Ад пожал плечами и нахмурился, посмотрев на то, как я режу морковку. — Мельче делай.

Я в шоке.

— А ты типа… прислуга?

— Прислуга, охрана, кухарка — всё в одном лице, — мальчишка сбавил огонь и достал мясо из холодильника. — Но я люблю Кая, и мне нравится с ним жить.

Впервые слышу такие важные слова, произнесённые так легко.

— Ты тоже его любишь? — Ад повернулся ко мне и заменил морковь на зелень.

Мои брови удивлённо взлетели вверх, и я старательно принялась за дело. Мальчишка растянулся в острой ухмылке — пародия на Кая — и прищурил один глаз:

— Да и так понятно, что любишь. В противном случае не пришла бы.

— Ты обокрал Кая, и он решил взять тебя к себе? — уточнила я.

— Вообще-то кража так и не состоялась, — после нескольких секунд упорных гляделок сказал Ад. — Я выполнял мелкую работу в штабе: главном небоскрёбе Люмьена, там часто устраивают приёмы. Это город в городе: здание вмещает в себя и больницу, и магазины, и всё в таком духе. Кай привлекал внимание всех: когда он появлялся, всегда становилось тихо, бывало даже трудно дышать. Мне понравилась его цепочка с кольцом, и я захотел её украсть. Он часто её снимал перед тренировкой с другими, чтобы не порвать. Я пробрался к нему в раздевалку, нашёл вещи, а что было дальше — не помню.

— Он передумал тебя убивать?

— Ну, как я понял, Рома немного запаниковал, увидев ребёнка в отключке, и Кай перестал делать то, что собирался. Короче, вскоре сбежались ещё человек десять, начался шум и всё такое. Я думал, что Кай оторвёт мне руки, но он просто предложил уехать с ним. Как видишь, я согласился.

— А другие мужчины знают о твоём существовании?

— Ну да, — Ад помешал бульон, и по кухне распространился приятный запах пищи.

— Почему ты так легко согласился?

Мальчишка вытащил из столешницы высокий стул, забрался на него и примостился рядом со мной.

— Ты знала, что в Пандоре легализована такая процедура, когда родители отказываются от ребёнка — обычно это мальчик — и с рождения записывают его в войска? Вот я был таким ребёнком. Трагедия никак не повлияла на это правило, и мои предки быстро избавились от меня. Таких детей, как я, растят в строгой дисциплине, учат соответствовать правилам и никогда не задавать лишних вопросов. Кай называет подобных выходцев «оловянными солдатиками». Естественно, мне не нравился такой миропорядок, зато мне нравилась та атмосфера во всём городе, когда в него прибывала свита Кая. Вот я и решил, что не воспользоваться такой возможностью будет глупо.

— И как тебе жизнь с ним?

— Экстремально, — пожал плечами Ад. — Не считая последний год, он много путешествовал и всегда брал меня с собой. Один раз мы даже ездили за границу. Сначала с Каем было страшновато жить: он мало говорил, и мне приходилось гадать, правильно я всё делаю или он скоро выкинет меня в окно. Он редко бывает дома, ничего от меня не требует, а иногда даже позволяет смотреть за его работой.

— И что же он делает? — я сбросила зелень в бульон и села поближе к мальчишке.

— Все эти военные штучки Кай оставляет за порогом. Дома он обычно читает или рисует. Прикинь, он даже меня нарисовал.

Так значит те работы всё-таки принадлежат Каю. Я задумчиво прищурилась. Ад обернулся проверить, всё ли в порядке, а я пригляделась к нему. Худощавый, но не слабый; не по годам умный и самостоятельный. Его взгляд не назвать детским: это взгляд почти сформировавшейся личности.

— Кай когда-нибудь делал тебе больно? — нерешительно спросила я.

— Нечаянно, — Ад поёжился и свёл брови. — Это бывает очень редко. Обычно Кая что-то беспокоит, он забывается сном, и силы находят выход наружу. После таких моментов он ещё злее, чем обычно.

Мальчик спрыгнул на пол и на пару мгновений застыл. Потом его щёки покраснели, а руки сжались в кулаки:

— Этот мудила открыл окна. Всё, я здесь сам закончу. Иди к нему, на меня он накричит.

— А на меня нет как будто, — буркнула я.

По полу сильно сквозило, словно Кай открыл не просто окна, а снёс крышу. Я шла неспешно и с неохотой, подолгу рассматривая комнаты. Это была не просто квартира, а пентхаус, который занимал два последних этажа. Света здесь оказалось больше, чем я представляла. Интерьер был выполнен в синих, бордовых и коричневых тонах, причудливо сочетавшихся и переливавшихся друг с другом. Из кухни я попала в просторную гостиную. У панорамных окон стояли три мольберта с неоконченными работами. Пол устилал мягкий пушистый ковёр, красивого кобальтового цвета. Здесь не было дивана: только стол и множество стенок. На одних полках стопками лежали книги, на других — кисти, краски и листы бумаги разных размеров. По ковру, вокруг стеклянного низкого стола, разбросаны бордовые подушки.

— По лестнице вверх, потом направо и до конца! — крикнул с кухни Ад.

Ступени были прозрачными и потемнели только тогда, когда я на них ступила. Коридор вёл во множество комнат, но я искала одну. Сквозняк чувствовался сильнее, и я, не стуча, открыла дверь в спальню Кая. Маленькая комнатка оказалась компактно обставленной. Внушительная постель парила над полом, и в моей голове пролетела мысль: как больно с неё падать? Она застелена чёрным атласным бельём, и на ней Кая я не нашла. Шорох листов бумаги на столе привлёк моё внимание, и я обернулась, закрывая за собой дверь. Мужчина сидел на подушке возле настежь открытого панорамного окна. Снег беспрепятственно залетал в помещение, и на паркете кое-где уже образовались лужицы. Кай сидел так близко, что мог свесить ноги наружу и успешно выпасть. Как эти штуки вообще закрыть? Я обернулась: на стене позади меня был целый пульт, где горели две кнопочки. Инструкции не оказалось, так что я тыкнула наугад. С тихим гудением стёкла закрылись. Я ожидала реакции Кая, но её не последовало.

— Ты не скажешь ничего обидного и угрожающего?

По-прежнему молчание. Я опустилась рядом с Каем. Его губы посинели, а рана потемнела. Кожа была серой и не мерцала на свету, как это было раньше. Волосы набрали влаги от растаявшего снега, и его ручейки сбегали по щекам мужчины. Кай приоткрыл один глаз и скользнул по мне недовольным взглядом.

— Я могу взять твою одежду?

Ха. Лицо Кая на секунду вытянулось, и он открыл глаза. Его плечи напряглись, а руки дрогнули.

— Ты издеваешься? — угрожающе ласково спросил он и мягко, участливо улыбнулся.

— Нет. Мои джинсы промокли.

— Сними их и останься в свитере.

— Я хочу твою одежду.

Кай моргнул и прикусил губу. Отвернувшись, он сказал только:

— Третья кнопка справа в верхнем ряду.

Часть левой стенки отодвинулась. Костюмы, джинсы, обувь, рубашки. Я достала простую чёрную толстовку с капюшоном и оглянулась. Кай не обернулся, когда я раздевалась, а жаль.

— Ты долго будешь сидеть?

Кай смешно тряхнул головой и, не скрывая недоумения, спросил:

— А что я должен, по-твоему, сделать?

— Например, лечь со мной в постель.

Даже при свете тёмная сторона Кая была ярка как никогда. Мужчина встал и в два шага оказался возле меня. Его глаза полыхали, и пламя, смешиваясь с морем, шипело. Кай изогнул губы, но это была не улыбка. Сейчас он мог сказать что угодно, но я его опередила:

— Я не хочу с тобой спорить, не хочу, чтобы ты меня отталкивал. Но если я нарушила твои границы сегодня, то я могу уйти. Не играй со мной, хорошо? Ты устал, и если я могу чем-то помочь, то я хотела бы остаться с тобой. Но если ты этого не хочешь, просто скажи.

Кай опустил взгляд, и его брови слегка нахмурились. Его руки нашли мои запястья, и мужчина потяну меня на постель. Мы расположились так же, как когда-то в ванной: я забралась на подушки и притянула Кая спиной к груди. Я водила ладонями по его упругим плечам и предплечьям, а тело мужчины постепенно расслаблялось. В комнате было очень холодно, но я не придавала этому значению: я прислушивалась к дыханию Кая, которое со временем стало глубоким и размеренным. Я опустила подбородок на его голову и прикрыла глаза, прислушиваясь к тихим вдохам мужчины. Меня окружил запах морозной мяты, грозы и моря. Я больше не боялась холода, а наслаждалась им.

И тогда я поняла, что к самому жуткому человеку во мне расцвели самые прекрасные чувства.

***

Нос щекотало от холода. Я приоткрыла глаза и не сразу разобрала, где я. Лицом я почти утыкалась в бок Кая, а сам он безмятежно спал, изредка хмурясь во сне. За окном по-прежнему мело, и снежинки красиво танцевали на фоне чёрного небосклона. Свет в комнате был приглушённым и интимно красным: его издавали встроенные по периметру потолка электрические полоски. Стало заметно теплее. Я приподнялась и нашла взглядом губы Кая, которые превратились из синих в насыщенно винные. Только сейчас я заметила, что одна моя рука лежала на торсе мужчины, в соблазнительной близости от резинки боксёров. Не надо думать лишнего, не надо. Я немного отодвинулась от Кая и вновь свернулась калачиком, но ненадолго. Звонкая пощёчина заставила меня подпрыгнуть:

— Больно блин!

В следующую секунду Кай поднялся следом. Как котёнок, он сонно водил носом и моргал глазами.

— Что случилось? — хриплым голосом спросил мужчина.

— Ты ударил меня во сне.

— Прости.

Хм, не помню, чтобы Кай извинялся. Я невольно улыбаюсь, а Кай непонимающе хмурится, но после нескольких мгновений тоже ухмыляется:

— Тебе что же, нравится получать от меня затрещины?

— Не могу пока решить, может влепишь ещё одну?

Кай неодобрительно покачал головой, но улыбаться не перестал. Впрочем, его губы на секунду скривились, а рука дрогнула и легко легла поверх раны. Мужчина тяжело вздохнул и медленно лёг обратно. Он старался не встречаться со мной глазами, но я перехватила его руку и растянулась вдоль бока Кая.

— Тепло.

— Мальчишка, — поморщился Кай. — Видимо, не хотел, чтобы ты заработала воспаление лёгких.

— Думаю, в первую очередь, он беспокоился о тебе, — я подтянулась, и наши головы оказались на одном уровне. — Это удивительно: у тебя есть ребёнок.

— Он же не мой, — Кай искривился от поддельного ужаса.

— Но он же ребёнок, — поражённо продолжала я.

— Ад младше тебя всего лишь на пять лет, — вслух рассуждал Кай и смешно поморщился. — Иногда кажется, что у меня нездоровая тяга к детям.

— Но я-то не ребёнок, — нахмурилась я.

— Ну да, заметно.

Я отодвинулась от Кая. Он ласково улыбался, но в его глазах танцевали бесы. Прищурившись, я положила ладони на плечи сразу же напрягшегося мужчины. Медленно, но уверенно я перекинула ногу и села на его бёдра. Тонкая ткань белья и одежды Кая позволяла мне чувствовать всё, что я хотела, и я немного наклонилась. Но мужчина намертво замер под моим телом. Его руки до треска сжимали простыни, а лицо потеряло всякие краски.

— Перестань, — не своим голосом процедил Кай. — Сейчас же.

Не дожидаясь, мужчина сбросил меня с себя и встал с постели. Я прижала похолодевшие ладони к пылающим от стыда щекам и вжала голову в плечи.

— Но почему ты всегда так реагируешь? — через силу спросила я.

Кай опёрся ладонями на окно. Я видела во всех подробностях его изящное напряжённое тело. Мышцы на спине мужчины перекатывались, и я прикусила губу. На пояснице была какая-то надпись, но во мраке и с такого расстояния с не смогла её разобрать.

— Это вовсе не оттого, что я не хочу тебя, — повернувшись полубоком, начал Кай. — Эта ложная обида закрывает тебе глаза. Разве ты не видишь, насколько сильна взаимность наших желаний?

Мужчина забрался на край постели и сел по-турецки. Я моргнула и подобралась ближе к нему. Глубоко вздохнув, я заглянула в глаза Кая. Его зрачки полностью вытеснили и без того разбушевавшееся море. Дыхание мужчины было сбитым и тяжёлым, рот приоткрылся, а зубы то и дело терзали губы. Щёки и шея немного порозовели, а кадык беспрестанно дрожал.

— Теперь вижу, — я придвинулась ещё ближе. — Я тебя никогда не смогу поцеловать?

— Я… — начал Кай, но запнулся, — не знаю. Я пока не могу объяснить всё полностью, но твоих губ я хочу не меньше, чем ты моих.

Кай склонил голову. Несколько чёрных прядей упали на его лоб, но он не спешил их убирать. Вместо этого мужчина потянулся ко мне, расставив руки по обе стороны от моего тела.

— Доверишь душу Дьяволу? — Кай шептал мне прямо в губы.

— Я в его постели: это ли не красноречивый ответ?

Я легла, а тело мужчины полностью накрыло моё. Одной рукой он вёл дорожку от лодыжки ко внутренней части бедра, другой — обнажил шею. Я путалась в ощущениях, когда клыки Кая нашли мою кожу. Он рвал и ласкал место своего укуса, пока его руки кружили на самых чувствительных местах ног. Мужчина терзал мою шею, перемещаясь на щёки и уши. Он что-то шептал, но голова настолько быстро кружилась, что я едва ли различала собственные полустоны. Мои ладони беспорядочно изучали мускулистую спину Кая, то и дело впиваясь в мягкую кожу ногтями. Его руки уже были на талии, когда мужчина начал медленно двигаться. Я обхватила его бёдра лодыжками и притянула ближе, говоря что-то нечленораздельное на ухо. Кай почти не целовал меня — он кусал, и эта боль была лучшим, что я испытывала за последние месяцы.

— Нет, стой…

Я с трудом распахнула глаза и успела перехватить руки мужчины, который вдруг отшатнулся от меня. На лице Кая застыло выражение злобы и понимания безысходности. Он запустил руки в волосы и с силой их оттянул, норовя вырвать с корнем.

— Я не могу, — процедил мужчина. — Не могу, не могу, не могу.

Я по-прежнему держала запястья Кая, а кончики его волос щекотали мои руки. Неожиданно мужчина расслабился и рассмеялся смехом истинного безумца:

— Знаешь, что самое невыносимое? Я видел тебя обнажённой, я касался всей тебя своими силами, я ласкал каждый твой страх, каждую мечту, и вместе с тем я не могу сделать всё то же самое в реальной жизни.

Меня что-то кольнуло в сердце, и я узнала фантомную боль Кая. Его отчаяние было настолько сильным, что даже мои руки задрожали. Я нахмурилась и потянула мужчину обратно на постель. Но в нём что-то изменилось: глаза Кая сменили небесно-голубой на тёмно-синий, а губы сложились в соблазнительную улыбку.

— Но я могу немного по-другому, — тихо начал мужчина. — Это будет нечто, похожее на сон, но гораздо приятнее и ощутимее.

Голову пронзили воспоминания из Академии и первых дней моего пребывания с семьёй Миши.

— Ты же уже делал так раньше, да?

— Долго объяснять, — прерывисто сказал Кай. — Позже я расскажу, а сейчас просто усни.

— Тяжело забыться сном в таком состоянии.

Я зарылась в подушки, чтобы скрыть смущение, и зажмурила глаза. Матрас прогнулся под тяжестью Кая, когда он сблизил наши тела. Теперь я утыкалась во впадинку между его ключицами, и холод его кожи остужал мой пыл. Голос мужчины мелодично звучал надо мной, забирая в свой мир:

Знаешь, Мэри,
в моей голове
звери.
Они бы тебя
съели,
если бы я разрешил.

Но я их гоню из прерий,
на ключ закрываю двери.
Сидят на цепях звери,
на ржавых цепях души.

А звери мои
ночью,
рвут кожу и плоть
в клочья.
И каждый их клык заточен.
Играют на струнах жил.

Но
всё-таки,
между прочим,
/пусть я и
обесточен/,
ты вся,
до ресниц и точек -
причина того, что я жив.

Беги от меня, Мэри,
/прижмись же ко мне теснее/.
Спасайся скорей, Мэри,
/ничто тебя не спасёт/.

Коснувшись тебя, Мэри,
попробовав раз,
звери,
живущие в моем теле,
хотят ещё и ещё.

Ты знаешь, Мэри,
есть истина в вине и теле,
религии и постели.
Но я отыскал в тебе.

И пусть сегодня
другой одеяло грею,
но спят мои злые звери,
тебя видя в каждом сне.

Поверь,
я больше не буду зрителем,
скрываясь в своей обители,
до самых последних дней.
Я прилечу с Юпитера,
в квартиру твою в Питере.

Мэри,
стань укротительницей
моих
диких
зверей. ;;

***

Я не успеваю насладиться возможностью летать в этой пьянящей тьме. Кай в мгновение возникает рядом, а в следующую секунду уже вжимает меня в шёлк мрака. Его губы обрушиваются на мои, а я совсем неумело и неловко пытаюсь отвечать на его напор. Я не чувствую поцелуи мужчины так, как это было бы в реальности, но всё равно счастлива. Кай не отрывается от меня, а я только крепче прижимаюсь к его телу. Мы полностью обнажены, а вокруг нас витает туман, который даёт приятную прохладу. Я слышу прерывистое дыхание мужчины, и, когда он на секунду отстраняется, забираюсь на его бёдра. Очертания Кая расплывчатые, как и в том сне, когда я мучилась в бреду. Он приходил ко мне и тогда, и в Академии, и сейчас. Кай единственный, кто всегда был рядом со мной. Я смотрю в его горящие синим пламенем глаза и целую, целую, целую. Красиво выведенные губы, волевой подбородок, острые скулы, изящную шею, белоснежные ключицы — я не отрываюсь от Кая и беру от него всё, что он мне даёт. Нас окружает холод, а наши души кровоточат мраком — всё это так непохоже на представления о любви, но это она. Я отчаянно целую Кая, и с таким же отчаянием он отвечает на мои ласки. Каждый поцелуй, каждая царапина, каждый вздох, каждый стон говорят о моей любви, и только язык не может повернуться и сказать о ней вслух. Кай изучает меня: его руки путешествуют по телу, очерчивая грудь, рёбра, талию. Его губы находят настолько чувствительные места, что внутри меня взрывается фейерверк. Я притягиваю мужчину за волосы и снова и снова дарю поцелуи.

— Кай, — едва дыша, решаюсь я, — я…

— Я знаю, — перебивает мужчина, с трудом переводя дух. — Тебя я чувствую так же отчётливо, как и ты меня.

По моим щекам катятся слёзы, и Кай привычным жестом стирает их. Он кусает их дорожки, и я невольно улыбаюсь.

— Пока ты выбираешь меня, я никому не позволю нас разъединить, — мужчина обхватил моё лицо и до боли сжал подбородок. — Но даже если ты откажешься, я не стану тебя держать. Я буду просто тенью за твоей спиной, которая уничтожит любого, кто подумает причинить тебе вред.

Я знаю, как тяжело любить такого, как Кай. И я также знаю, как ему тяжело любить хоть кого-то. Неплохой дуэт, верно? Я ловлю порочный взгляд Кая и нахожу его губы. Наши поцелуи так же горьки и терпки, как и туман, обвивающий наши тела. Мы созданы из тьмы, и из неё же рождается наша любовь.

***

Я медленно открываю глаза. Тело переполняет приятная тяжесть, которая сковывает конечности. Я лежу совсем неподвижно и прислушиваюсь к глубокому дыханию Кая. Наши руки соприкасаются, и я жмурюсь от отрезвляющего холода его кожи. Мы неподвижны, а вокруг нас чёрные снежинки медленно кружатся в танце. Сквозь паутину тумана красный свет кажется темнее, и всё это зрелище завораживает. Снег, созданный из тьмы, ложится на мои щёки и вырисовывает причудливые узоры на обнажённых ногах. В комнате сейчас только мы, наши чувства и всепоглощающая тьма.

Я видела способности каждого, но ничьи силы не были так красивы, как силы Кая.

***

— Его правда зовут Ад?

Кай переплёл наши пальцы и тянул меня к лестнице.

— Его полное имя — Садир. Но почти сразу же, как я его забрал, он попросил называть его Адом.

— Почему ты решил забрать к себе несостоявшегося вора?

— Он рассказал тебе, что пытался меня обокрасть? — Кай насмешливо выгнул брови.

— А разве не так было?

Мужчина усмехнулся и покачал головой, доставая посуду.

— Ты голодна?

— Нет.

В этот момент живот предательски заурчал, и я поморщилась. Кай прикусил губу и надул щёки, чтобы не рассмеяться.

— Ад придумал эту историю с кражей, чтобы выбить пару баллов «крутости», — мужчина устроился напротив меня и придвинул пищу. — На самом деле мальчишка просто хотел посмотреть на дорогую для меня вещь. Он не собирался красть её, но не перестаёт рассказывать, будто так всё и было.

— Ну так всё же: почему ты взял Ада к себе?

— Он одним из первых, да ещё и при дальнем рассмотрении заметил, что моё украшение — не просто безделушка. Ад догадался, что для меня оно ценно своей историей, а не блеском и весом. Он наивно полагал, что поймёт, что к чему, когда посмотрит поближе, но…

Кай пожал плечами.

— Это та чёрная цепочка, да? — мужчина наслаждался ароматом бульона и не смотрел в мою сторону, пока я вспоминала. — Я помню её на тебе, когда мы разговаривали в подвале лесного особняка. И потом ещё пару раз я видела её. А почему ты не носишь её сейчас? И там вроде бы ещё было кольцо?

Кай почему-то вздрогнул. Он медленно улыбнулся, не отрывая взгляда от пищи, и мелодично сказал:

— Да, в кольце и есть весь смысл. Я не ношу её в связи с последними днями, перенасыщенными событиями.

— Я никогда не видела кольца, — я нахмурилась.

— О, вот здесь ты ошибаешься, — как-то странно сказал Кай и встал из-за стола.

Мужчина принёс два лимона и нож и вновь опустился на место.

— Что же для тебя значит это украшение?

— Ты заметила, что всегда задаёшь очень много вопросов? — Кай выгнул бровь, разрезая лимон.

— Это и ещё то, что на большинство из них ты никогда не отвечаешь.

Мужчина взял одну половинку и стал счищать с неё шкурку. Мякоть лимона Кай аккуратно порезал на мелкие части и скинул в свой бульон. Я не знаю выражение своего лица, но, когда мужчина посмотрел на меня, он ухмыльнулся.

— Мальчишка говорит, что так я извращаюсь над его гастрономическими шедеврами. Но это вкусно, — Кай придвинул ко мне свою тарелку и склонил голову.

Я недоверчиво покосилась на еду. На вкус это было весьма необычно: кислота причудливо гармонировала с остальными ингредиентами, что впечатляло. Кай хмыкнул и поменял наши тарелки, проделывая со второй половиной лимона то же самое, что и с первой.

— Ад не пострадал от… того, что мы сделали?

— Нет, — Кай переключил всё своё внимание на еду.

— А ты часто так делал?

— Я вообще не думал, что могу так, пока ты не накинулась на меня с обвинениями тем днём, когда вы с Ромой отправлялись в Академию.

— Интересно. Я тогда не спала, а значит… а что это значит?

— Зато спал я, — Кай что-то усиленно жевал. — Это ты резала морковь?

— Не-ет, — протянула я, — нет.

Мужчина прищурил один и глаз и угрожающе выгнул бровь.

— Послушай, я обучалась в Академии, а не в кулинарной школе.

— Да, стреляешь ты лучше, чем готовишь.

Кай расправился с бульоном и принялся отрезать дольки лимона. Он обваливал их в сахаре и медленно жевал.

— В то утро я сделал это неосознанно, — мужчина даже не морщился от кислоты. — Я думал, что это мой личный сон весьма эротического характера, но меня это вполне устраивало. Задевать твою гордость я не собирался.

Я покачала головой, но щёки предательски краснели.

— Осознанно я пришёл к тебе после твоей болезни. Я был вынужден пробыть в Люмьене дольше, чем планировал, и захотел увидеть тебя. Как оказалось, ты разобралась быстрее меня и в полной мере наслаждалась возможностями тьмы.

— Даже тогда ты не дал себя поцеловать.

— Я… — резко начал Кай, но сразу же оборвал себя. — Неважно.
Я на время замолчала, жуя особо крупные кусочки морковки. Да, хозяйка из меня скверная.

— Ты целовался с Мартой.

На лице Кая застыло выражение а-ля «я должен вспоминать об этом?».

— С ней у тебя проблем не возникает.

— С ней и с десятком таких же идиоток, как она.

— Что произошло дальше?

— О чём ты? — Кай прикусил губу, чтобы не растянуться в улыбке.

— Откуда у тебя рана?

— Хочешь сказать, тебя не интересует та часть, которая была между твоим уходом и моим ранением? — Кай встретился со мной взглядом и изогнул губы в издевательской улыбке.

— Мой вопрос был бы нетактичным.

— Мой ответ был бы таким же, так что рискни.

— Ты переспал с ней?

— Нет.

— По-твоему, это нетактичный ответ?

— Спроси лучше, почему я этого не сделал, — направил меня Кай.

— И почему?

— У меня на неё не стоит.

А-а-а. Я уткнулась в свою тарелку и пыталась сдержать смех. Я чувствовала на себе взгляд Кая, который смотрел, не отрываясь и не моргая. Прикрыв рот, я всё же встретилась с ним глазами.

— Но если серьёзно: что же с тобой случилось?

— Марта — предательница, — пожал плечами Кай. — И Севера, и Юга. Она верна только себе и помешана на красивых мужчинах. Ты бы не прошла незамеченной: Серова почувствовала циркуляцию воздуха вокруг тебя. Но ей стало абсолютно всё равно, когда вышел я. Мне даже не пришлось говорить что-то умное — Марта повелась на примитивное желание и была готова раздвинуть ноги прямо там.

— Предательница? — переспросила я. — Подожди, и никто не заметил такое?

— Серова сейчас занимает очень выгодное положение при Линге, — Кай протянул мне пару долек лимона. — И она будет с ним, пока поддерживается её авторитет. Заметь, я сказал: «будет с ним», а не «будет ему верна». Сделай Север Марте более выгодное предложение, та бы сразу переметнулась. Но такого никогда не будет: на этих землях Марта считается почти таким же чудовищем, как и Линге.

— Почему?

— Серова ещё в клинике занималась доносительством, при этом подставляя других детей. Марта много лжёт и подставляет даже тех, кто ни в чём не замешан. По её вине были раскрыты несколько мирных тайных обществ, направленных на восстановление отношений с Севером. Косперски выступал за смягчающий приговор осуждённым, зато Марта приложила все усилия, чтобы наказания были самыми строгими. Хотя она и обладает мощными силами, Серова очень озлобленная и глупая, что нам только на руку.

Мужчина поморщился и немного согнулся.

— Я могу тебя… э-э перебинтовать, — я смотрела только на рану Кая.

— Нет, это лишнее. Но ты можешь помочь обработать рану.

Кай отправился в гостиную, собирая со шкафчиков нужные медикаменты. Захватив лимон и нож, я отправилась следом. Расположившись на одной из мягких подушек, Кай неотрывно следил за моими действиями. Я же отчаянно пыталась удержать бульон в желудке, потому что рана представляла собой неутешительное зрелище.

— Это Марта сделала?

— Не успела, — Кай придирчиво наблюдал за работой моих рук. — Зато она успела вызвать нескольких солдатиков и превратить поместье в рождественскую свечу. Один из военных выпрыгнул на меня прямо из пламени. Этот недогерой наполовину сам обгорел, плюс успел вонзить в мою грудь нож.

— А что ты сделал с Мартой?

Кай покачал головой. Его кожа вокруг раны покраснела, а сама она немного кровила. Я аккуратно убирала красные капли и всё кусала губы, не решаясь сказать, о чём давно хотела.

— Твоя проекция помогла мне на Ингениуме.

Кай лениво поднял одну бровь и прикрыл глаза.

— И потом ты снился мне после… э-э… одного случая, — уклончиво сказала я.

— Конкретнее.

— Косперски тогда подозревал меня. После первого взрыва на полигонах Академии я кричала остальным наёмникам, что надо поскорее убираться. Никита обвинил меня, и потом началось всё из этого вытекающее. В общем, с того дня он начал во мне сомневаться, и вот так…

Глупый монолог. Я покачала головой, прервавшись на слове.

— Вероятность нашей встречи была отрицательным значением, — Кай придвинулся ближе, и мои колени почти упирались в его пах. — Ты должна была умереть трижды: от взрывов, в комнате Косперски, в завалах Академии. Но если последние два случая контролировал я, то в первом тебе просто кошмарно повезло. Почему ты вообще пошла в Академию?

— Я хотела воспользоваться привилегией и вывезти за границу маму.

— У тебя бы ничего не вышло, — равнодушно сказал Кай и потянулся за лимоном. — Ты повелась на истории тех, у кого это вроде как получилось? Да, около двадцати семей было перевезено в соседние государства на протяжение последних лет, но все эти семьи — приближённые Линге. Их детки отправлялись в Академию по блату. Твоя мать же Елена Цид, да? Даже если тебе и выпала такая возможность — увезти её, Линге бы не позволил.

— Косперски говорил по-другому… — тихо начала я.

— О чём ты? — хмыкнул Кай. — Он просто пожалел тебя. У большей половины наёмников никогда не будет такой привилегии. Делон проповедует, будто Академия готовит самые элитные части, которые рушат все стереотипы о военных. Вспомни: вас набирали не по физическим данным, а по уму, разуму, логике и далее в таком духе. «В первую очередь, наёмников готовят ко встрече с людьми, обладающими силами» и бла-бла-бла…» Я не сомневаюсь, ваши выпуски правда отличаются развитым мышлением, но оно работает в сугубо редких случаях: в делах, где задействовано мало людей, в шпионаже, в чём-то незаметном и непродолжительном. В той же военной кампании, которая началась, наёмники станут пушечным мясом. Резервные войска Делона ориентируются в масштабном бое куда лучше выпускников Академии.

Я не доверяла Линге, но я не думала, что всё настолько просто и… безнадёжно. С детства нам внушали, что наёмники — это движущая сила, что с Академии и начнётся новое будущее, а по итогу…

— Если Академия — это изначально провальный проект, то зачем он Линге и Делону?

— Средство запугивания, — Кай облизнул губы и потянулся за очередной долькой лимона. — Как будто кто-то из гражданских знает то, что я тебе рассказал. Люди могут догадываться, а тех, кто решается открыто выразить недоверие и протест, просто убирают те же самые наёмники. Опора власти на армию и обеспечение её силой порядка — деспотия, а вот симпатия власти к элитные бойцам, которые «призваны, чтобы защищать» — это уже другое.

— Как будто обычные солдаты не призваны защищать.

— Это психологический трюк, — Кай вдруг остановил взгляд на моих губах и протянул к ним руку. — Армия есть у каждого государства, это его постоянная сила. В то же время традиция набирать наёмников пошла из самых мрачных дней истории Пандоры. Идея Академии такая: она свято продолжает то, началу чему положили отцы многих новобранцев.

Низ живота свело, и я вздрогнула.

— Скажи, Этель, твой отец был в таком отряде? — Кай оттянул мою нижнюю губу.

Я ничего не отвечаю и только хмурю брови.

— Скажи, для тебя это дико: хотеть того, кто убил твоего отца? — продолжал Кай.

Глупо было думать, что он не скажет. Я и сама неоднократно возвращалась к этой простой мысли: «Хей, Этель, тебя не трогают тысячи душ, которые он сгубил, но тронет ли тебя то, что одной из них был твой отец?» Хей, Этель, твой отец мёртв, но мать ещё жива, хотя ты быстро забыла о ней в его постели.

— Так же, как и дико то, что на него ты променяла идею о спасении матери? — озвучил мои мысли Кай.

— Зачем ты говоришь об этом? — я отстраняю голову от руки мужчины.

— Потому что у тебя вряд ли хватит смелости это сделать, — Кай скривил губы и снова их облизнул, прямо как змей. 

— Отец для меня всё равно что книжный герой, — после некоторого молчания начала я. — Я его почти не помню, только смех и мягкость рук. Потеря отца не так ощутима, как потеря Джея, с которым я встретилась уже в осознанном возрасте. Но даже так я слышала разговоры в Люмьене о том, что есть много мужчин из первых отрядов, которым удалось выжить. «Змеевики» — так их, кажется, называют. Неужели ты из нескольких тысяч жертв помнишь точно, что убил моего отца?

Разве можно придумать вопрос глупее? Что я пытаюсь сделать: очистить Кая от черноты, которую он же создал? Мужчина улыбнулся кончиками губ, а взгляд его глаз стал жёстче.

— Хорошо, — резко сказал Кай. — Храни эту надежду, а болью после поделись со мной — это уже вошло в твои привычки.

Что же я делаю? Как там говорят: родители — это святое? Что же тогда со мной происходит, если я тянусь к тому, кто эту святость оскверняет?

— Ты влюблена в меня, вот что, — ответил Кай на мои невысказанные вопросы.

Наверное, я просто боюсь своих чувств, и этот страх становится проводником Катара к моим мыслям.

— Тебе это не нравится, да?

Кай откидывается на руки и внимательно смотрит на меня, обдумывая вопрос. Мне становится неловко под его пронзительным взглядом, но я не двигаюсь с места.

— И да, и нет, — сказал наконец Кай. — Я думаю, что ты не до конца осознаёшь, чего хочешь, а значит, твои чувства ложны.

— Ты сомневаешься во мне?

Череда воспоминаний пронеслась перед глазами. В одну секунду я вспомнила те же сомнения Косперски и вздрогнула.

— Я не он, — Кай всем видом показал почти отвращение. — Я не сомневаюсь в тебе, маленький хаос, и никогда не сомневался. Моё отношение к тебе не зависит от твоих чувств. Я его не изменю, если даже ты станешь меня ненавидеть. Я просто сказал, что не думаю, что твои чувства… зрелые?

— Может быть, ты настолько одинок, что каждое проявление чувств пробуждает в тебе то, чем обычно ты владеешь лучше всех — страх? — я улыбнулась и ткнула Каю в солнечное сплетение.

На губы мужчины легла призрачная ухмылка. Он перехватил мои руки за локти и потянул на себя. Я оказалась на груди Кая, которая мерно вздымалась. Я чувствовала даже его медленное сердцебиение.

— От тебя пахнет лимоном, — хихикнула я.

Кай перекатился на бок, а его рука нашла мою талию. Другой он потянулся за долькой лимона и, высунув язык, положил её на кончик. Всё закружилось перед глазами, когда я аккуратно сняла фрукт зубами, а Кай растянулся в дьявольской улыбке.

— Теперь от тебя тоже, — промурлыкал мужчина. — Моя мама любила лимоны. Иногда у нас не было больше никакой еды, кроме сахара и этого фрукта, поэтому приходилось довольствоваться малым.

— Ты из… неблагополучной семьи?

Кай перевернулся на спину и закрыл глаза. На его губах осталась та же призрачная улыбка.

— Я родился в маленьком приморском городке, почти посёлке. Моя семья была обычной среднестатистической семьёй Пандоры: родители зарабатывали не много и не мало, на самое основное всегда хватало. Отец ездил в соседний город на работу, мама же нашла занятие и в том захолустье, где мы жили. Она была учительницей литературы: любила возиться с детьми, ходить с ними к морю, искать отражение мира произведений в реальности. Мама немного изменилась, когда родился я. Я не нуждался в компании сверстников, поддержке родителей, в разговорах обо мне и тому подобное. Я много времени проводил у моря и всегда один. Наблюдая за мной по мере моего взросления, мама становился всё более замкнутой и поникшей. Её поддерживал отец, хотя и не понимал до конца всех опасений: он проводил со мной слишком мало времени, чтобы заметить. Между родителями была крепкая связь, но связь между отцом и азартными играми оказалась ещё крепче. До последнего мама не знала о его зависимости: а случилось это только тогда, когда к нам домой пришли двое мужчин и предупредили о космическом долге. Оказалось, что два последних месяца отец ездит не на работу, а в казино, и уже давно проиграл там гораздо больше своих финансовых возможностей. В тот же день он не вернулся домой, и ночью мама узнала о его смерти: ему пробили голову в пьяной драке возле вокзала.

Кай нашёл мою руку и стал водить ею от груди до полоски волос внизу живота.

— Низкий заработок мамы никогда не позволил бы нам расплатиться с долгами. Она стала продавать всё: одежду, украшения, мебель, любимые книги из коллекционных дорогих изданий. Естественно, этого не хватало, и вскоре пришлось продать и квартиру, но даже тогда мы оставались должниками. Гроши, которые получала мама, она сразу же отдавала владельцу казино. На удивление, он относился к нашей проблеме с пониманием, но, когда на его место пришёл сын, стало только хуже. Тогда мы уже жили в сносных трущобах, а чтобы избежать встречи с настойчивыми посыльными, пришлось ещё и скитаться. Одно жилище было хуже другого, но выбора не оставалось. У мамы не было друзей, к которым она бы смогла обратиться за помощью, зато её очень любили ученики. Часто их подарки спасали нам жизнь: лекарства, тёплая одежда, еда — каждый из них приносил что-то из этого, кто-то больше, кто-то меньше. Маме с каждым днём становилось всё хуже: она была слишком впечатлительной, и её любовь к книгам быстро переросла в фанатизм. У неё разыгралась шизофрения, которая только усугублялась в связи с условиями жизни. Мама не могла работать, и тогда это начал делать я. Я ездил в город, чтобы выполнять мелкие поручения, а также воровать и избивать одиноких маленьких детишек, которые поздно возвращались из школы.

Кай ухмыльнулся и положил мою руку себе на рану.

— Понятно, что мама это не одобряла, но ничего не говорила против. Я знал, что она боится потерять меня так же неожиданно, как это было с отцом, но другого выбора не было. Если бы я перестал воровать, денег стало ещё меньше, и посыльные оказались в следующий раз не так милосердны, как в прошлый.

Кай на секунду замолчал и нахмурился, по-прежнему не открывая глаз.

— Мама была такой красивой. Я хорошо её помню: изящная и нежная, добрая и ласковая. Даже нищета не смогла убить в ней истинной женственности: и в лохмотьях моя мама выглядела так, словно на ней дорогое платье от знаменитых дизайнеров. Вместо колыбельной она рассказывала мне стихи, вместо нотаций пересказывала фрагменты книг и объясняла то, как описанные события сказывались на дальнейшей судьбе героев. Раньше мне это нравилось, но с развитием болезни стало напрягать. Я хотел поспать пару часов перед очередной поездкой в город, а мама начинала сбивчиво цитировать Шекспира или тараторить отрывок из романа Майн Рида. Она помешалась на выдуманных мирах и с каждым днём становилась всё дальше от реальности и от меня. Я не хотел делать ей больно, но иногда приходилось: мама видела во мне разных героев, и не всегда они были положительными. Бывало, она бросалась на меня, узнавая в моём лице черты Тальберга;; и норовя придушить. 

Кай замолчал, и на его лицо легла тень воспоминаний.

— Как звали твою маму?

— Виктория, — уголки губ Кая чуть приподнялись. — Она никому не позволяла называть неполное имя, всегда строго Виктория и никак иначе. У неё всё было красивым: тело, лицо, имя, душа. Всё, кроме жизни.

— Сын тоже весьма ничего, — нерешительно вставила я.

Кай хмыкнул, и его лицо немного расслабилось.

— В последние дни перед самой смертью она всё говорила и говорила про какое-то королевство, ведьму, розы, оленей. Это было самым ужасным временем с ней: я понял, что навсегда её потерял. Я просыпался, а мама сидела, приложив обе руки на моё сердце, и всё твердила о том, что надо растопить осколок, иначе непременно случится беда. Это был самый нелепый бред.

Кай качал головой, не находя связи. Я нахмурилась:

— Просто она по-прежнему видела в тебе очередного героя.

Мужчина открыл глаза и недоверчиво покосился на меня.

— Ты правда не узнаёшь сказку?

— Какую ещё сказку?

— Ты никогда не спрашивал у мамы, почему она дала тебе именно такое имя? — я приподнялась на локте, а взгляд Кая становился всё более скептическим.

— Она как-то сказала, что, когда родился, то я был слишком холодным, а сердцебиение едва прослушивалось. Врачи думали, что вскоре моё состояние стабилизируется, но вот такое — полумёртвое, по меркам медицины, и являлось для меня нормой.

— Твоя мама подарила тебе имя мальчика с холодным сердцем, — я положила ладонь Кая на его грудь. — Это главный герой одной из известнейших сказок Андерсона — «Снежной королевы». Согласно ей, в сердце Кая попал осколок льда, и тогда мальчик забыл о добре и любви. Он променял прежнюю жизнь на будущее со Снежной королевой. У Кая была подруга, почти сестра — настолько дети были близки, — Герда. Она не отказалась от надежды вернуть близкого человека и отправилась на поиски Снежной королевы. Герде предстояло пройти множество испытаний: встреча с разбойниками, жизнь в доме пожилой дамы, которая околдовала её, и ряд других опасностей.

— Звучит слащаво, — подвёл итог Кай.

— Нет, это удивительная сказка. Только мне кажется, главному герою там как раз-таки уделили слишком мало внимания.

— Каю? — хмыкнул мужчина.

— Снежной королеве. Андерсон назвал произведение её именем, но читатель не узнает ничего весомого о ней. Но даже так эта сказка действительно неповторима. Наверное, твоя мама очень любила её.

— Всё, что она когда-то любила, привело её к нищете и смерти, — как-то отстранённо сказал Кай. — Мама любила отца, а он её подвёл. Мама любила работу, а она её не спасла. Мама любила меня, а я её убил.

Я вздрогнула. Кай ждал моей реакции, и я запоздало подняла голову. Мужчина прищурился, а я положила руку ему на ключицы.

— Сколько тебе было лет?

— Одиннадцать. Знаешь, из тысячей загубленных жизней я жалею только о её. Это звучит драматично: «я убил её». На самом деле это был несчастный случай, но в нём я сыграл немаловажную роль. Всё вышло так нелепо и глупо…

Кай осёкся. Прошла целая вечность, прежде чем он продолжил:

— Это было, и всё. Мама умерла, а значит, умер единственный человек, к которому я испытывал что-то большее, чем просто привязанность. Я не собирался жалеть себя: как ни крути, её смерть оборвала последнюю нить, связывающую меня с тем местом. Раньше из-за болезни мамы мы не могли сбежать, но теперь я был один. Я хотел скрыться и наплевать на долг, но меня нашли. Можно сказать, что меня взяли в качестве оставшихся процентов. Я начал работать в том подпольном казино, это мне было даже на руку: есть, где переночевать. Вместе с тем я активнее занимался и тем, что делал раньше. Я стал ловким вором и часто воровал даже у посетителей казино. Молодой и амбициозный владелец, который когда-то мечтал просто нас уничтожить, теперь обратил на меня внимание с другой целью. Я сдавал особо удачливых игроков, не позволяя выйти из игры победителями; обкрадывал пьяниц и наркоманов — чем больше сворую, тем больше моя часть. Мне не нравилось заниматься кражами: грязно, противно, много времени — мало пользы. Я думал о большем: о делах более серьёзных и прибыльных, чем обычное воровство и шулерство. Около года спустя я встретил Итана, а он привёл меня в свою шайку.

— Поэтому вас и называют братьями, да? Потому что вы дольше всех знакомы друг с другом?

— От части. Очень скоро оказалось, что мы многим похожи, а потому быстро сблизились. Тогда уже знатно тяготили нити, которыми меня привязали к казино. Я хотел сбежать в столицу, а Итан сказал, что знает одного человека, который сможет нам помочь. Вместе мы свалили в Горд, не зная, что здесь выжить намного сложнее, чем в провинциальных городках. Со скудными связями, которые вели к неумелым наркоторговцам, мы бы долго не продержались. Продажа наркотиков была строго запрещена, а Пандора тогда лидировала в борьбе против наркомании. Такие контакты в скором времени засыпали бы нас, так что пришлось разрывать все связи и пробиваться самим. И у меня, и у Итана были сбережения, которые позволили найти сносное жильё на первое время. Для начала мы подумывали устроиться на обычную законную работу: банально таскать грузы или что-то в таком роде. По итогу мы нарвались на какую-то банду петухов, которые сразу нас невзлюбили. Они «держали» тот район, где мы жили, и нас быстро выставили на улицу.

— О, неужели кто-то посмел так поступить с самим Каем Катара? — я театрально прикрыла рот рукой. — Невероятно.

— Тогда я только работал над своей репутацией, — ухмыльнулся мужчина. — Мы сглупили, думая, что честный заработок нас спасёт — как следствие, мы остались без гроша в кармане. Мы хороши в плохих вещах, и не стоило сходить с этого пути.

Кай замолчал. Его лицо было безмятежным, глаза снова закрылись, и я подумала, что он вот-вот уснёт.
 
— Как же вы встретили Линге?

— Замолчи, — бросил Кай и нахмурился.

Этого мужчину крайне сложно понять. Я наблюдала за Каем, не задавая больше никаких вопросов. Через пару мгновений мужчина быстро поднялся и в один шаг пересёк гостиную. Я осталась одна и удивлённо смотрела ему в спину. Когда раздался детский крик, я сама вскочила на ноги. Что теперь Этель, сможешь встать против Кая, если он будет издеваться над Адом, а? Беги, беги — беги и мучайся. Я трясла головой, чтобы избавиться от противных мыслей, и искала нужную дверь. Коридор подсвечивался снизу и издевался надо мной своими поворотами: спортзал, ванная, ещё одна ванная, малая гостиная, спальня. Раздался ещё один крик, совсем рядом.

— Я снова там, снова там!

Я распахиваю полуприкрытую дверь. Комната мальчика намного больше комнаты Кая. Тёмно-синий контрастирует с чёрным, и кажется, словно части помещения — это море и ночное небо. Ад мечется по постели, будто тонет в этом море, а Кай крепко держит его за руки.

— Мне горячо, горячо!

Мальчишка не на шутку брыкается и ударяет Каю ногой в грудь, прямо в место ранения. Мужчина на мгновение выпускает руки ребёнка, но в следующую секунду забирается на него сверху. Я бросаюсь к постели, вновь перехватывая запястья Ада. Его глаза открыты, но там так пусто, словно мальчик мечется в предсмертной агонии. Кай бьёт его по щекам:

— Посмотри на меня! Успокойся, Ад, ты со мной, в холоде и мгле. Здесь нет ослепляющего пламени. Посмотри на меня!

Ад замирает и начинает плакать. Он больше не брыкается, но рыдания с каждой минутой становятся всё сильнее. Мальчик вырывает руки, бьёт меня по груди и зарывается в подушки. Лицо Кая на секунду хмурится и сразу же возвращает себе безразличное выражение. Во мраке его торс темнеет, и я догадываюсь, что рана вновь кровоточит после удара Ада. Я не знаю, что делать, и отступаю от постели. Кай перехватывает мою руку и качает головой. Я опускаюсь подле кровати. Минуты неохотно ползут, и вскоре рыдания мальчика становятся тише.

— Простите, — тянет он. — Прости меня, Кай.

Ад высовывается из-под подушек и трёт глаза. Видя кровь Кая, он снова супит нос и вздыхает.

— Я не хотел, правда.

Мужчина встаёт с постели и не скрывает гримасы боли. Он прикладывает руку к груди и часто-часто дышит.

— Я… — начала я

— Нет, — перебил меня Ад. — У меня здесь всё есть, я сам справлюсь.

Я знала, что Кай пользуется популярностью среди женщин, но не представляла, что за время, проведённой с мужчиной, мне придётся конкурировать с ребёнком. Как человек более зрелый, я разумно отступила назад, совершенно не возражая. Ад сразу же принялся за работу, вытаскивая из прикроватного шкафчика всё необходимое. Кай едва заметно нахмурил брови, но я только пожала плечами и оставила их вдвоём. Прошёл, наверное, час, а может и два, и три, а мужчины всё не было. Небо за окном серело, предвещая скорый рассвет, а я всё слонялась по первому этажу, рассматривая комнаты и нарушая всякие рамки гостевого приличия. Я нашла даже бассейн, но прыгать в него посчитала не самой лучшей идеей. Устав от гнёта ожидания, я поднялась на второй этаж, желая поскорее оказаться в постели Кая, но вместо двери в его комнату я открыла соседнюю.

Панорамное окно здесь было полностью закрашено. Комната оказалась совершенно пустой, я не нашла ни единого намёка на мебель. Стены были окрашены, но я не понимала композицию, пока солнце не начало свой восход. На стекле ослепительные лучи проявляли призрачные очертания человека. Он весь был соткан из тьмы и мрака, а на месте его сердца зияла пустота, которая постепенно заполнялась ярким солнечным светом. Я открыла рот от такого зрелища и шагнула назад, а помещение всё наполнялось светом, исходящим из одного-единственного места — сердца тьмы. Проникающий луч озарял стены, которые были закрашены чёрным, синим, серым и вместе с тем всеми их возможными оттенками.

— Впечатляет?

Сердце пропускает удар от неожиданности, и я поворачиваюсь к Каю. Он плавно закрывает дверь и не спешит сокращать расстояние между нами.

— Это… что? — пальцем я обвожу круг в воздухе. — Типа твоё ментальное состояние?

— Не знаю, — после недолгого молчания Кай пожимает плечами и делает шаг ко мне. — А что здесь видишь ты?

В комнате по-прежнему мрачно, но я хорошо различаю лицо Кая. Его взгляд опечаленный, а губы потеряли прежнюю краску. Мужчина выглядит по-настоящему уставшим и человечным.

— Знаешь, ведь в каждом из нас есть и хорошее, и плохое, — я поворачиваюсь к сердцу тьмы. — Ты не отличаешься от этой системы мироздания. Каждый злодей кого-то любит, равно как и каждый герой кого-то ненавидит. Те, кто не принимает одну из своих сторон, будь она хорошей или плохой, делают её недостатком, а себя — слабаком. Я не скажу, что ты отрицаешь позитивное начало в себе, но ты словно его… стесняешься? Тебе неловко, и ты просто не знаешь, что делать. Миша сказал, что для тебя вся жизнь — война. Мрак, боль, холод — всё, что ты запечатлел на стенах. Но даже так и в тебе есть солнышко, — я хмыкнула и улыбнулась, вновь поворачиваясь к Каю.

Мужчина же никак не отреагировал на мои слова, а кажется, расстроился и опечалился ещё больше.

— Ты тоже умеешь светиться, просто так получилось, что ты освещаешь руины, — неуверенно продолжила я. — Кого-то такой пейзаж отталкивает, но и у мрачной эстетики есть свои любители.

— Ты про себя? — устало ухмыльнулся Кай.

— Про меня, про Ада, про мужчин, про Вита. Добиться того, чтобы тебя боялись — легко. Этим искусством ты овладел в первые дни трагедии. Только стоит учесть, что, хочешь или не хочешь это признавать, ты был ребёнком, который попал в руки психопату. Несомненно, часть своих действий ты контролировал, но остаток — твои силы. Ты монстр? Для тысячи семей — да. Убийца? Однозначно. Но сейчас тебя боятся, в первую очередь, потому что ты также масштабнее двух этих понятий. Ты гений, лидер, солдат — и в каждой из ролей ты хорош. Вся эта композиция — жалость к себе? Не думаю, разводить драмы — не твой стиль. Тогда всё-таки что это?

— Ты же помнишь, что Катрин долго училась абстрагироваться от чужих чувств и находить в их бесчисленном потоке свои? — Кай повернулся ко мне, и теперь мы стояли в центре друг напротив друга. — Примерно такая же схема с моими способностями. Всю жизнь я чувствовал страхи, страхи, страхи. И так было ещё до ввода препарата. Страх мамы, страх Итана, страх миллионов людей, судьбы которых я оборву. Я различал всё, кроме своих чувств. И так продолжалось долгие годы. Я думал, нет, даже был уверен, что у меня попросту нет страхов, ведь как иначе объяснить… это?

Кай повернулся к стенам:

— Моя картина мира сильно отличается от других. Почти каждый день я видел одно и то же: страх, боль, смерть. Это приелось, и я решил напустить туман и в своём воображении. Я отказался от того, свидетелем чему обычно был. Я выполнял действия на автомате, особо не задумываясь об ощущениях. Но потом…

Мужчина тихо засмеялся и вновь повернулся ко мне, окидывая оценочным взглядом с ног до головы:

— Не хочу повторять содержание сопливых романов, но потом появилась ты. Если честно, ты меня до сумасшествия выбесила тем безрассудным прыжком. Когда я видел то, что ты делала, я был готов взорваться, как и те бомбы, которые я пришёл установить. Я удивился своей же реакции: почему какой-то безмозглый солдатик так будоражит меня? Я хотел врезать тебе тогда, в коридоре, я даже специально рискнул и пошёл там, чтобы столкнуться с тобой. Я потерял контроль основательно: понимаешь, я хотел уничтожить тебя посредством физической силы. Врезать, свернуть шею, сломать что-нибудь — я шёл по Академии и ощущал себя конченным маньяком. Что же меня выбило из равновесия? Что? Твоё везение? Твоя смекалка? Твоя хитрость или быстрота? Что такого необычного было в том чёртовом прыжке?

Кай прищурился и наклонился ко мне, сближая наши лица. Он смотрел так внимательно и строго, словно у меня на лбу ответы на все его вопросы.

— Э-э… нет, ну скажи, круто же получилось, — я немного отклонилась и втянула голову в плечи.

— Там была гамма факторов и чувств, — ответил за меня Кай и щёлкнул по моему носу указательным пальцем. — Спонтанность, решительность, глупость, наивность и в противовес им расчёт и уверенность. Но главное: наслаждение. Я не видел твоего лица, но чувствовал смесь страха и наслаждения. Знаешь, было такое ощущение, словно ты давно мечтала сделать это, и вот наконец тебе представилась возможность. И потом, когда мы пересеклись, почему ты обернулась?

— Не знаю, — я отклонилась ещё сильнее. — Мне понравился твой голос, но вот выглядел ты убого…

Я хотела хихикнуть, но Кай резко притянул меня за талию и поцеловал. Его губы едва коснулись моих, и всё равно это мгновение продолжалось несколько секунд. Мужчина с трудом оторвался от меня, а его рука с силой сжимала затылок, прижимая нас лбами друг к другу.

— Ты же помнишь, почему я хотел убить тебя в комнате Косперски?

— Ты сказал, что боишься меня, — неуверенно пробормотала я.

— Я сказал тебе правду, — лицо Кая на секунду исказилось, словно его пристыдили. — Не знаю, я думал, что убью тебя, а значит, слова не так важны. Я ведь правда тебя боюсь, а именно твоего везения. По жизни мне никогда не улыбалась удача, всегда приходилось вырывать призы зубами. Увидев тебя, я узнал сказочно везучего человека. Я уже не раз говорил, что ты в принципе не особо дотягиваешь до полноценного наёмника, и то, что ты заняла лидирующие позиции в Академии, — удача. То, что ты выжила во время взрывов, — удача. И ещё тысячи тысячей таких случаев, что я застал, а сколько было до этого. Ты словно сама удача…

— Ты говоришь так, будто… — я попыталась отойти, но Кай опустил руку на мою шею и сжал её.

— Перестань, я не обесцениваю твои заслуги, — устало осадил мужчина. — Твоё везение — это не льгота, это просто… не знаю, часть тебя самой? Суть в том, что именно такие люди, как ты, — главные соперники тех, чьи имена удача отказалась вносить в свой список. Ты даже не представляешь, насколько тебе будет легко стереть меня.

Сначала я засмеялась, но, наткнувшись на серьёзный взгляд Кая, сразу же осеклась.

— Что за бред? — я дёрнула головой, а рука мужчины нашла мою щёку.

— Нет, это логично. Посмотри, что вижу я, — Кай приподнял мой подбородок так, чтобы я смотрела на стены. — А что видишь ты? Мой мир подкупает тебя своим декадентским очарованием, а меня он жаждет переварить и выплюнуть. В этом вся и разница между нами: тебе не нужны способности, чтобы меня победить. Мне же даже мои силы не помогут в таком противостоянии. 

— Да что с тобой такое? — я всё же вырвалась из хватки мужчины и толкнула его в грудь. — Мальчишка что, дал тебе какое-то сильнодействующее обезболивающее? Что ты говоришь? Где тот Кай…

Какой? Я прикусила язык. Мужчина расслаблено покачивался на стопах и выжидающе смотрел на меня. Какой Кай? В этом весь и смысл, что он ничуть не изменился. Он по-прежнему тот самый Кай, голос которого хуже лютого кошмара. Просто сейчас он дома, вымотанный и уставший. Он в кругу двух человек, которых с трудом подпустил ближе, чем кого бы то ни было. Каждый из нас имеет право на сомнения и опасения и даже такой, как Кай. Где ещё ему об этом говорить, как ни дома? В месте, где люди сбрасывают маски и просто забывают об урагане реальности. Я покачала головой и вместо спора просто сказала:

— Я хочу в твою постель.

Кай секунду непонимающе смотрел на меня, а потом потянул прочь из комнаты.

;; — Джио Россо «Знаешь, Мэри…»

;; — герой романа М. Булгакова «Белая гвардия»