Баллада о странниках 4 Глава 7 Ханский приём

 начало http://proza.ru/2020/07/09/1608


«Чингисхан запретил им монголам есть что-либо в присутствии другого, не приглашая его разделить пищу; он запретил любому человеку есть больше, чем его товарищи» (Макризи, разд. 2)

На следующее утро Дэвис отправился во дворец. Ему посчастливилось встретить Алгуя прямо у входа в ханские палаты, точно тот знал о его визите, и избавиться от унизительной процедуры прохождения меду двумя огнями очищения.
- Туда-Менгу отрёкся от власти. Тула-буга занял ордынский трон.  Мы с братом Тогрулом стали соправителями хана Тула-буги.– сообщил он.
- Да, я слышал об этом. – отвечал Дэвис, -  Поздравляю от души.
- Я не хотел этого, но сам дядя, Туда-Менгу меня уговорил. Сказал, что я единственный, кто умеет находить верное решение. Я бы хотел поговорить с тобой об этом. Позже,после приёма.  – озабоченный вид Алгуя не укрылся от Дэвиса.
- Хорошо, буду рад.
Дэвис занял своё место возле накрытого для пиршества низкого стола рядом с аббатом де Ре.
- Всем заправляет эта старая потаскуха, Джинджек, - пояснял ему раскрасневшийся от вина аббат, пользуясь тем, что большинство присутствующих на пиру не понимали латинского языка, - И её полюбовник Ногай. Хотя его тут и нет – он вечно кочует, то он на Дунае, то в Таврике, то в Персии. Но его люди здесь все на местах. Ходят слухи, что эта парочка помогла отправить на тот свет Менгу-Тимура. Последний, кто пытался беклярибека поставить на место – Туда-Менгу. Он сейчас отстранён от власти и, говорят,  сидит под замком.
Приём длился долго. Джинджек –хатун, разодетая в золото и шелка, была неподвижна, точно раскрашенная кукла. Вокруг неё сидели придворные дамы с такими же размалёванными лицами. Здесь был весь царствующий дом Джучидов – сыновья Тимура – Менгу: царевичи Тогрул, Кутуган, Малаган, Кадан, Тохта. Был и единокровный брат Тула-буги – Кунчек. И его, Тула-Буги, юная дочь, назначенная в невесты русскому княжичу – Гулюсар-ханум. Лицо юной ханши, единственное живое среди этих масок выделялось ещё особой выразительностью печальных тёмных глаз.
 Её жених -  княжич Александр Дмитриевич производил слабое  впечатление для наследника великокняжеского престола. Склонный к полноте, прыщавый юноша с породистым, но туповатым лицом, и большими воловьими очами, в которых читалась лень и некое безразличие ко всему происходящему. По правде говоря, и отцу его тоже далеко было до славного деда – Александра Невского. Не задались сыновья у Александра Ярославовича – то ли природа отдохнула, то ли кровь полоцкой княжны подпортила. Ни один в него не вышел ни умом, ни статью. Только разодрали русскую землю в клочья из-за своих междоусобиц.  Да и внуки пошли тоже так – ни то, ни сё. У князя Андрея-то детей и вовсе не было, а у Дмитрия – Иван да вот этот, Александр. Иван, тот вроде учёный, речистый, да здоровьем слаб и в женихи не годился, а Александр из себя видный, да здоровый, но напротив, умом не вышел, а уж в речи-то и двух слов связать не может. Беда, однако. Эти недостатки юного княжича, видимо должна была компенсировать свита, состоящая из суздальских и переяславских бояр. Каждого из них Дэвис пристально рассматривал – кто-то ведь мог служить и двум господам. Его внимание привлёк человек, который с виду был похож на русича, но одет был по-татарски и свободно общался с татарами, одинаково хорошо владея и русским и татарским языком. На вид ему было лет около сорока. Дэвис заметил, что человек он непростой, в статусе, к тому же притягательный, уважаемый и татарами и русами, человек недюжинной силы, ума  и воли, трёх обязательных составляющих власти.
- Это le prinse Теодор - пояснил ему аббат де Ре, – какой-то там, не помню. Дурацкие склавенские названия, язык сломаешь.
- Чёрный?
- Да, Тчорни. Кажется так.
Дэвис почувствовал внутри себя неприятный холодок. Князь Фёдор не мог лично знать Дэвиса, но почему-то его присутствие вызывало тревогу. Фёдор Чёрный был зятем Джинджек –хатун и по всем расчётам должен был находиться сейчас у себя в Смоленске. Неспроста очутился здесь этот человек, ох, неспроста. Ни для кого не секрет, что Фёдор Чёрный мечтал присоединить к своим Ярославскому и Смоленскому уделам ещё и Переславль, утвердившись полностью в центральной части Руси. Фактически владыка двух самых обширных земель, Фёдор являлся одним из самых авторитетных русских вельмож и вполне мог потеснить Александровичей на великокняжеском престоле.
- Сейчас не в чести он – пояснил ему аббат про князя, - раньше чашу подавал старой ведьме, а теперь, гляди, посадили вместе с русинами.
Дэвис обратил внимание, что чашу Джинджек подал молодой хан по имени Тохта.
- Говорят, её любимчик, - снова пояснил аббат, обгладывая баранью кость, – пока любовник   Ногай далеко.
- Как! Он разве не её сын?
- Нет. Он её пасынок. Но всё равно паскудство. Говорят, юный хан равнодушен к ласкам старой паучихи.
 Потом были танцы – танцовщицы с раскрашенными лицами напоминали движущиеся фарфоровые статуэтки. Их оголённые смуглые животы соблазнительно подрагивали.
После танцев выступали акробаты и жонглёры, а затем, начались состязания. Гости состязались в силе и ловкости, вступая  друг с другом в единоборства. Особенно старался юный царевич Тохта. Если братья его боролись полушутя, то Тохте было явно не до шуток. Он дрался самоотверженно, яростно и Дэвис подумал, что среди женщин наверняка есть кто-то, ради кого он сейчас из кожи вон лезет. И вряд ли это престарелая ханша.
 После пиршества Алгуй пригласил Дэвиса в покои Джинджек-хатун. Было очевидно, что именно эта женщина на данный момент и являлась действительной правительницей Орды. В её узких чёрных глазах Дэвису почудилось что-то змеиное. Она сама словно напоминала затаившуюся змею, готовую наброситься на добычу.
- Ты можешь выбрать себе наложницу, - с улыбкой перевёл её слова Алгуй. – Великая ханша хочет отблагодарить тебя за спасение ордынского войска в степи.
- Мне не нужна наложница. Скажи ей, что не стоит благодарности, – Дэвис  стал было отказываться, ссылаясь на обеты, данные Богу, но Алгуй отказался переводить его слова.
- Бери, - процедил он сквозь зубы, - лучше бери, а то госпожа этого не поймёт. А там уже сам решишь, что тебе делать с этой наложницей.
Дэвис решил не сдаваться и всеми силами решил избавиться от навязываемого ему подарка. Однако, когда привели женщин, решимость его поубавилась. Одна из них очень напомнила ему покойную Агафью  - такие же огромные серые глаза с поволокой, вздёрнутый кончик носа, только взгляд другой – потаённый, тяжёлый.  Дэвис понимал, что наложниц навязывают для соглядатайства и скорее всего появление такой сожительницы осложнит их с  Кауле тихую и тайную жизнь, но с другой стороны они бы тоже смогли попробовать  использовать её для своих целей. Он согласился,  выбрав именно ту женщину, которая показалась ему похожей на Агафью.
- Аксинья, – назвали ему её имя. И, даже имя оказалось похожее.
Уже после, с облегчением покинув покои ханши, Дэвис остался наедине с Алгуем. Они остановились во дворике, посреди которого бил небольшой фонтан из чаши раскрытого цветка лотоса. Это было удобно – разговор нельзя было подслушать, как в комнате, через стену и журчание воды заглушало слова.
- Я бы хотел знать цель твоей миссии, - спросил хан у Дэвиса напрямую.
- Целью является создание здесь официального представительства Ватикана и проповедь ценностей христианского мира,  – отвечал Дэвис, также глядя ему в глаза.
- Да, это я уже слышал,  – отмахнулся Алгуй, - особенно то, как вы проповедуете ценности. Я вот о чём сейчас. Мне рядом нужен человек, хорошо знающий Европу и европейцев. Помнишь, ты говорил, что европейцы сейчас работают над созданием нового оружия, которое может стрелять огнём и пробивать насквозь любой доспех?
- Ты хочешь завоевать Европу?
Алгуй расхохотался, -  Я могу тебе кое-что показать. Да, завоевать Европу, это навязчивая идея многих наших великих ханов, только воз и ныне там. Наверное, можно завоевать Европу, ну а что дальше? Вопрос в том, как управлять этой Европой? Наше государственное устройство отличается от европейского.  Вся эта ваша демократия – сенаты, республики, хороша только в мирное время для торговли и болтовни. Но  деспотия всегда имеет преимущество перед демократией, когда речь идёт о войне.  Война – это рабы. Но рабский труд тормозит развитие науки и всего общества в целом.  Люди дёшевы, когда их много. Зачем думать, пока есть рабочая сила, чтобы копать канавы? Когда человеческий труд  дорог, когда человек – ценность, тогда вступает в дело разум, который начинает создавать различные приспособления и механизмы, тогда люди начинают вступать в иные отношения друг с другом.
- Но монголы завоевали хинов, а хины обладают многими знаниями, о которых не ведают даже в Европе. – возразил Дэвис.
- И что толку? Завоевать дело нехитрое.  Пользоваться этими знаниями  - недосуг. Проще народ собрать  на войну. А война не будет всё-время кормить. Опомнимся, а те же самые русичи первые воткнут в спину Орде нож, не раздумывая. Пока да, дань везут, людишек гонят. Князья так и бегают друг на друга жаловаться. Но всё равно мы для них чужие, ненавистные. 
- Видимо, хан Тула-Буга выдаёт дочку замуж за русского княжича с целью усилить контроль за северными землями? – спросил Дэвис.
- Урусы обнаглели и пытаются теперь сводить счёты между собой с помощью татарских копий. А нам нужна стабильность. Впрочем, есть ещё один момент. Русские князья от византийских императоров ведут свою родословную. Тула-Буга не совсем законный правитель, его отец не был Великим ханом. Поэтому он и делится властью со мной. А брак с потомком императоров придаст ему политического веса, упрочит положение его династии  в противоборстве с безродным Ногаем.
- Тогда возможно Тула-Буга  захочет властвовать единолично?
- Тогда я создам здесь сенат и стану его главою,  – нервно рассмеялся Алгуй и Дэвис понял, что этот вопрос для хана слишком острый.
- Знаешь, - тихо сказал он доверительным шёпотом, - Я считаю, что Яса несколько устарела и не отвечает вызовам времени. Нужно вносить поправки. Ты ведь изучал европейское право?
- Я и Ясу изучал, - улыбнулся Дэвис.
- Я хочу разработать новое законодательство для Орды. И мне понадобится твоя помощь. Я хочу взаимодействовать с Европой, не воевать, - перевёл Алгуй разговор в другое русло,  - Но взаимодействовать на равных и пока наша военная мощь нам это позволяет. Постепенно, шаг за шагом, мы ассимилируемся, впитав европейское устройство, но сохранив свои обычаи. Мы постепенно сменим их элиту и будем править. Я, например, хотел бы  заключить брак с одной из европейских принцесс. Как ты думаешь, это возможно?
- Тебе тогда надо обратиться за разрешением к Папе Римскому.
- А разве сейчас я не к нему обращаюсь, через его представителя? – лукаво улыбнулся Алгуй.
- Я всего лишь скромный аббат и… мне надо помочь выучить этот ваш тюркский язык.
Дэвис обратил внимание на то, что, молодой хан сильно изменился с момента их первой встречи в степи. Точно бремя власти тяжело легло на его плечи. Ушла та искренность, которая так привлекла тогда Дэвиса. Он чувствовал, что Алгуй будто заводит с ним какую-то игру или пытается совершить сделку, но делает это неловко и неумело.

В тот вечер, вернувшись в родной нунциарий, Дэвис, не зажигая свет, пробрался в свои покои. Кауле уже спал, о чём свидетельствовал его выразительный храп. В его опочивальне горела масляная лампа и в её свете, среди вороха ковровых подушек Дэвиса ожидало обнажённое тело Аксиньи. Кожа её в свете лампы отливала цветом спелого персика, распущенные волосы поблёскивали  позолотой.
- Тьфу, дьявол, - выругался Дэвис, он и позабыл про «подарок» ханши. – Пошла! Пошла отсюда! Кыш!
Понимая, что говорить по-русски нельзя, он жестами попытался показать наложнице, чтобы она освободила помещение. Но та лишь обворожительно улыбнулась и приподнялась на подушках, демонстрируя округлые чаши грудей. И вновь Дэвиса поразил тяжёлый взгляд, который шёл вразрез с её улыбкой.
- Ладно, хорошо, спи здесь, - тяжело вздохнув, Дэвис поплёлся туда, где почивал Кауле, бесцеремонно подвинул его и устроился на лежанке рядом.

Продолжение http://proza.ru/2020/10/05/1801