***

В суровом заполярье ожиданье яркого солнца обостряется с приближением весенних дней. О, весна! Она оживляет удивительно природу и человеческие сердца. Как же приятно дождаться после жестокой зимы таянье сугробов-великанов и затопления просторов тундры водой. Пришла весна! Об этом на Севере по особому весело поют ручьи, об этом же говорят улыбки детишек и взрослых. Но громче всего о ней вещает подснежник, родившийся где-то на возвышенности бескрайней равнины.
          Но короток тут праздник тепла: весна и лето быстро уходят, как случайный гость. Ещё вчера зеленел где-то кустик, но, увы, он уже пожелтел, и перекрасилась с ним вся тундра в цвет золотистый. Это тоже необыкновенно красиво, но  и это ведь не долго - золото природы мгновенно осыпается под натиском ледяного ветра, дожди  сменяют снегопады.

         Итак, снова осень. Сашкино сердце не лежало в этом году к школе, как будто предчувствовало, что  от неё будут у него  большие неприятности. И правильно  предчувствовало. В первой четверти его отправляли три раза из-за плохого поведения за родителями. Это отметилось, конечно, порками. А во второй четверти  исключили  из школы за драку, как неисправимого хулигана. Мать и бабушка ходили в несколько других школ с просьбой принять, но всюду от них отмахивались, ссылаясь на переполненность классов, обещая вернуться к вопросу  в следующем году. Мамочка ещё сильней  ощутила неприязнь к младшему. Она не знала, что с ним ей делать,  махнула на него рукой; он стал в тягость. Не раз, со злобой глядя на сына, она  спрашивала: «И что мне делать с тобой?». Не раз он стоял на голых коленях по пять часов в углу.
         - Скажи, чтоб сделал ты, если бы была я на твоём месте? Говори же, скотина! – однажды прошипела она, и рука её потянулась к шнуру кипятильника.
         - С-к-к-ка-жу…- Сашка закрыл глаза ладонями.- От-п-равил бы в к-к-олонию.
         Удара не последовало.
- Придётся обратиться в исполком об отправки тебя в колонию, сколько же мучиться!
Она швырнула в него книгой, что привезла из отпуска. Разборчивым почерком на обратной стороне обложки написано было: «Младшенькому сыну». Сашка взял в руки упавшую книгу. На обложке оттиск:  «А. С. Пушкин. Сочинения. Том первый».
- Пока всю книгу эту не выучишь, с тебя не слезу!
« Занёс же вражий дух меня на распроклятую квартеру!» - прочитал он стих. Ксения ушла, а Сашка долго смотрел на хлопнувшую громко дверь. В его голове крутилось одно: «распроклятая квартера, распроклятая квартера…». Из кухни бабка позвала его кушать. Присев за стол, он положил на колени книгу и рассеяно ткнул в тарелку вилкой. Бабка со слезами на глазах глядела, как он лениво жевал. Сашка молчал, бабка молчала. А в голове у него крутилась только одна фраза: «Замучила, замучила…».
Как всё ему исправить, он  не знал. Если бы мать к нему была терпелива… Доброе, отзывчивое сердце  малыша наверняка бы откликнулось на желание помочь ему – но зачем же побои? Почему она оказалась для него тираном, а не матерью, жизнь которой посвящена была бы существу беспомощному, нуждающемуся в подсказке, убедительной беседе и, самое главное, в любви? Душа чувствительная чахнет без ласки, может задохнуться, озлобиться, потерять себя. И тогда её  унесёт по такому  течению, что не дай бог.
    
Мамочка запретила ему отлучаться из дома. Но с её позволения он мог посещать библиотеку Дома Профсоюзов. Сначала он прочитывал там взятые  книги с  неохотой, но затем втянулся, и не в состоянии был заснуть, не прочитав хотя бы десяток листов. Иногда содержание книги он пересказывал мамочке по  просьбе её. И так за зиму им были перечитаны практически все книги из детской библиотеки. И тогда он уговорил  библиотекаршу Варвару Сергеевну давать ему книжки для взрослых,  соврав ей, что берёт для  мамы их.
 Ксения, в конце концов, ушла в собственные заботы и дела по службе, окончательно ослабив  контроль над сыновьями. Между ней и мужем в последние дни происходить стали скандалы. Иногда с работы она приходила ночью, а Скачков, вероятно, понявший окончательно с кем судьбу он соединил, всё чаще напивался, в стельку.
«Всё равно я очень люблю папочку»,- думал Сашка, поднося утром ему тазик из-под умывальника, когда тому было очень дурно. Зимой Сашка не раз ночевал  у тёти Поли, приехавшей с Зиной и Анной и поселившейся  в холодном бараке. Сашке у них было намного спокойней. Особенно ему нравилось, когда Анна противоречила  мамочке. Он помнил фразу её, сказанную как-то: «Хоть у меня и проблема с мужем, но я  дитё своё так не брошу…». Анна переехала сюда с шестимесячной девчушкой. Стычки Анны с матерью Сашка слышал часто, вспоминал о них и пересказывал их тёте Поле, копируя обеих. И тётя Поля, глядя на смешное представление, хохотала до слёз. Иногда к тётке приходил и Вовка. Она усаживала братьев за стол, приговаривая: «Ешьте, милые мои голодранцы, чёрт подери вас». Дети набивали пищей желудки под зычный голос тётки, которая  посмеивалась над ними. Они не обижались на неё, зная её доброе сердце. А она здесь устроилась на работу поваром первой руки, и практически содержала сестру с ребёнком.