ПМВ в исторической памяти ч. 5

В одно из изолированных помещений центральной лаборатории министерства финансов в Петрограде были введены два газа - хлор и фосген. Зелинский, завернув в носовой платок около 50 граммов размельченного на мелкие кусочки активированного березового угля, плотно прижал платок ко рту и носу, закрыв при этом глаза. Он смог пробыть в этой отравленной атмосфере, вдыхая и выдыхая через платок, всего несколько минут. В ноябре 1915 г. инженер Э. Куммант разработал резиновый шлем с очками, позволявший защищать органы дыхания и большую часть головы. А 3 февраля 1916 г. в СВГ под г. Могилёв по личному приказу Императора Николая II были проведены показательные испытания всех имевшихся образцов противохимической защиты, как российских, так и иностранных. Для этой цели к царскому поезду был прицеплен специальный вагон-лаборатория. Противогаз Зелинского-Кумманта испытывал на себе лаборант Зелинского - Сергей Степанович Степанов. Он пробыл в закрытом вагоне, наполненном хлором и фосгеном, более часа. И не хотел выходить. Его вывели оттуда едва ли не силком. Царь приказал наградить Степанова Георгиевским крестом. На вооружение русской армии противогаз Зелинского-Кумманта поступил в феврале 1916 г. Он также использовался странами Антанты. Но если быть более точным, то изобретение, о котором мы говорим, надо называть «противогазом Зелинского – Кумманта – Авалова». Инженер Авалов придумал дыхательный клапан - и получил свой гонорар.

Инженер-резинщик Куммант – создатель герметичной резиновой маски, которая с той поры неотъемлемая часть всех противогазов, взял патент и с каждого выпущенного экземпляра получал 15 коп. Быстро разбогател. Зелинский патент не брал по идейным соображениям. И вот в начале 1917 г. на заседании Химического комитета ген. Ипатьев предложил выплатить Зелинскому миллион руб. Как так: миллион!? Нобелевская премия – это всего 75 тыс. руб. (по курсу того времени). Ипатьев парировал: «нобелевка» – это не только деньги, но ещё и престиж. Дойдет ли до неё дело – большой вопрос. А пока давайте хоть сами вознаградим человека, спасшего тысячи солдатских жизней. Но вскоре грянула революция, и свой миллион Зелинский так и не получил... Уже в 1914 г. правительству России, Госсовету, Госдуме, высшему командному составу армии, в органы юстиции был представлен доклад о необходимости создания Чрезвычайной следственной комиссии о расследовании преступной деятельности неприятеля в текущей войне. Особо подчеркивалось, что «германцами и австрийцами совершаются в ужасающих видах и размерах насилия, несовместимые с элементарными понятиями о войне между культурными народами». И 9 апреля 1915 г. высочайше утверждённая Чрезвычайная следственная комиссия для расследования нарушений законов и обычаев войны австро-венгерскими и германскими войсками начала работу. А несколькими месяцами позже пределы деятельности комиссии были расширены, так как возникла необходимость расследовать нарушения турецкими и болгарскими войсками законов и обычаев войны в отношении русской армии и русских подданных.

Так как доступ к материалам работы комиссии был открыт, то информация о её деятельности периодически появлялась в печати. Наконец, в 1916 г. вышел «Обзор действий Чрезвычайной следственной комиссии с 29 апреля 1915 г. по 1 января 1916 г.». Особое возмущение вызвало применение немцами удушливых газов. В своё время СМИ утвердили в русском обществе мнение, будто в Германии учёные работают над исследованиями природы удушливых газов и поиском мер по борьбе с ними. Подобные работы объяснялись немцами поиском путей облегчения дыхания при водолазных, шахтных и кессонных работах, что, понятно, не вызывало тревоги. Но уже весной 1915 г. выяснилось, что германские учёные создали запрещённое к применению оружие. Действительный статский советник Василий Петрович фон Эгерт, один из активных инициаторов расследования преступлений неприятеля, писал: «Суд вынесет история. Она скажет: война была начата не русскими, а немцами, и начата ими так, что от образа их действия становятся дыбом волосы ещё при чтении об этом через много лет...» Профессор Н. Лазаревский в брошюре «Причины и задача войны (1914-1915 гг.)» отмечал: «Германия провозглашает, что все даваемые ею обещания для неё не обязательны, если только того требуют её военные интересы. И установленные правила войны нарушаются не только солдатами, офицерами, но и правительством...».
Вывод Лазаревского звучал так: «Дело не только в том, что германцы считают, что по нужде им всё позволено; они смакуют свою жестокость, любуются ею, они горды, когда их называют варварами, гуннами; Вильгельм сам называет себя бичом Божьим, Аттилою».

Удивительный факт: после октября 1917 г. в Петрограде вдруг «забыли» о жертвах преступной деятельности Германии и её союзников. Материалы Чрезвычайной следственной комиссии исчезли без следа, экспозиция музея, учреждённого при ЧСК, была уничтожена. И по сей день в работах по истории ПМВ нет упоминаний о Чрезвычайной следственной комиссии, отсутствуют ссылки на её материалы. А ведь цель работы ЧСК заключалась в том, чтобы подготовить документальные подтверждения преступной деятельности высших военных и гос. органов Германии и Австро-Венгрии, разумеется, после победы. Вероятность суда в случае поражения осознавали и в германском генштабе... Но случился Февральский переворот, а это уже совсем другая история, которая нашла своё продолжение в Нюрнбергском международном суде. И здесь возникает вопрос: «Почему Германия в годы Второй мировой не применила химическое оружие?» По этому поводу есть несколько версий. Среди них наиболее любопытна та, согласно которой решающую роль сыграл печальный опыт самого фюрера. Среди пострадавших 14 октября 1918 г. во время атаки французов с применением горчичного газа оказался и Адольф Гитлер (тогда немецкий ефрейтор А. Шикльгрубер, временно ослепший от хлора). В книге «Моя борьба», излагая основы своего мировоззрения, он пишет о той ситуации: «Около полуночи часть товарищей выбыла из строя, некоторые из них навсегда. Под утро я тоже стал чувствовать сильную боль, увеличивающуюся с каждой минутой. Около семи часов, спотыкаясь и падая, я кое-как брёл на пункт. Глаза мои горели от боли.

Через несколько часов глаза мои превратились в горящие угли. Затем я перестал видеть». Фюрер боялся повторения?.. Однако, газ немцами всё же был применён 24 мая 1942 г. в Аджимушкайских каменоломнях (Керчь). Его закачивали с помощью самолётных двигателей, и сквозняки разносили газ по всем штольням. Из-за дыма костров и факелов, которые освещали штольни, газ почувствовали не сразу и это обошлось слишком дорого: погибло около 1 тыс. чел. Противогазов было мало. Газовые атаки продолжались почти каждый день - с немецкой педантичностью газ начинали закачивать ровно в 10 утра и продолжали качать в течение 6-8-10 час. Почему командование РККА ни разу не выступало с заявлениями о применении немцами на Крымфронте химоружия, запрещённого международной конвенцией - остается загадкой. Так же, как и то, чем травили аджимушкайцев. В 1986 г. поисковики нашли неиспользованную газодымовую шашку, которую даже в столичной Академии химзащиты, не смогли идентифицировать – её маркировка не значилась в немецких каталогах... После первых газовых атак в каменоломнях в живых осталось около 3 тыс. чел. Несмотря на столь тяжёлые условия, в подземном гарнизоне удалось наладить хоть какое-то подобие быта, обеспечить относительную безопасность, строгую дисциплину и выполнение боевых задач. Поля сражений ПМВ стали огромным полигоном для испытаний боевых ОВ. Среди стран - участниц войны наибольшие потери от газовых атак понесла Россия - 56 тыс. чел. погибших и 419 тыс. раненых. Русские потери более чем вдвое превосходят немецкие, английские и французские вместе взятые.

И это ещё одно свидетельство того, что основную тяжесть войны вынесли на себе наши солдаты и офицеры. И если немцы начали применять на своём фронте ядовитые газы, то австрийцы внедрили жуткое изобретение - разрывные пули «дум-дум». Они наносили огромные рваные раны и пострадавший или умирал, или оставался калекой. Русские считали это оружие подлым и, если у кого находили обоймы с разрывными пулями, в плен не брали, приканчивали на месте. Австро-Венгерское командование заявило, что за каждого такого убитого будет расстреливать двух русских пленных. Главком Великий князь Николай Николаевич жёстко и недвусмысленно пригрозил: «За каждого казнённого пленного, в России будут вешать четверых австрийских пленных, а их у нас на это хватит». В итоге стрелять разрывными пулями стали редко и просто боялись их носить при себе, выбрасывая при первой возможности. Русская армия к весне 1916 г. потерпела ряд крупных поражений: оставила Польшу, часть Украины и Белоруссии, потеряла много военнослужащих. Ген. А.А. Брусилов впоследствии писал: «В общем, нужно признаться, что по сравнению с нашими врагами мы технически были значительно отсталыми и, конечно, недостаток технических средств (не хватало тяжёлых орудий и различных боеприпасов, самолётов и т. д. - прим. автора) мог восполниться только лишним пролитием крови, что имело весьма дурные последствия». Здесь надо также отметить, что управление войсками Ставкой велось не всегда на должном уровне и не в соответствии с разумным стратегическим планом. И всё же армия была ещё сильна и способна не только обороняться, но и наступать.

Продолжение следует в части  6                http://proza.ru/2019/08/14/1239