Второй полет прапорщика Петрухина

Начальнику парашютно-десантной службы в/ч 33782 Виктору Ткаченко посвящаю…

В деревне хорошо только тому, кто туда приезжает отдыхать. Лес, пруд, речка… Зимой, если появляются ненадолго, - покататься на лыжах или с горки на санках. Потом домой, в городскую квартиру, где уютно и тепло, и ванна, и унитаз.
Антип вспомнил зимние ночи – из-под одеяла не вылезешь. Дудолить – в ведро, в сенях. Не успеешь писюн из трусов достать, как зубы начинают выстукивать чечетку.
 
А дрова? Батя рубил, Антип складывал. Это когда совсем маленьким был – дощкольником. Как только топор научился в руках держать, отец сказал: «Всё, теперь это твоя обязанность!» И попробуй, поспорь – отходит вожжами, мало не покажется. Но дрова не только рубить, их заготавливать надо – вечером чтобы вязанка лежала подле печки - для растопки, должна к утру высохнуть, и у омшаника - чтобы поленница росла – на зиму. Утром, перед тем как уйти в школу, еще вязанку принести, - чтобы днём, до обеда, было чем топить, пока не вернулся. Пришел из школы – опять неси – чтобы было чем топить до вечера. Смеркаться начало – неси еще, пусть сохнут на завтра. И так каждый день.
Мамка дрова спалит - кому золу выносить? Антипу! Но золу – только утром, когда матушка печь растапливает. Золу мамка выгребет – и в ведро, выносить – Антипу. Заодно – «ссаное» ведро, из сеней, выплеснуть за огородом, подальше от дома – растает снег весной, будет вонять, если в одно место. В туалет батя выплескивать не разрешал – замерзает, накапливается – кто потом яму будет опорожнять? Вызывать машину из райцентра – денег не хватит, значит, самому – ведрами. Пусть льёт равномерно за огородом – там никто не ходит.
 
Но дрова и зола – это мелочь по сравнению с водой. Особенно, когда матушка стирать начинала. До колодца метров сто, вроде недалеко. Но два ведра – это двадцать литров, это двадцать килограммов – и семь – десять ходок в каждую стирку. Хорошо, папка приспособил куски шланга к ведерным ручкам - стали толстыми и перестали резать пальцы. Стирает мамка – Антип ждет, воду носит. Опять же - помои таскать ему. Сливал за огородом почти в одно место – ходить ближе, папка не ругался.

Больше всего Антип не любил навоз. Держали лошадь, корову, и пять поросят. Каждый день по центнеру отходов. Батя, когда помогал, когда нет. Кормила скотину мамка – вставала ни свет, ни заря, разжигала печь, добавляла в запаренный с вечера корм воды и несла в хлев – там уже визжат, мычат и ржут– не дождутся. Ближе к вечеру – выгребай кучу дерьма и отвези в дальний угол огорода – весной батя сделает из навоза удобрение и разбросает по грядкам.  А кто всё это подай-принеси? Антип!
Летом работы не меньше. Ушли морозы, мамка стала меньше жечь дров. Но появилась заготовка сена. Чем зимой корову и лошадь кормить? Привяжет батька косу к велосипеду, посадит Антипа на багажник – и в пойменные луга. Там у каждого крестьянина своя деляночка неформальная – покосили-накосили, а высохла травка –запрягали лошадку, привозили домой телегу с верхом и складывали в копну – одну, другую, третью… Потом – в скирду под навес. На зиму хватит.

Со школой беда была. Ходить далеко – в соседнюю деревню, на пригорок, через лог. Взглянешь, - вроде близко, а пешком идти – километров семь, может и больше. Поздней весной и ранней осенью еще ничего – где пробежишь, где по тропинке угол срежешь, а зимой – мама, не горюй – тропинки позаметёт – кому охота сугробы топтать, а по торной дороге путь длиннее получается.
И накрылась антипова учеба домашней работой. Пока из школы придешь, пока поешь, пока с дровами, навозом и водой разберешься – день и закончился. Уроки учить некогда. Зарылся Антип в тройках, да и тех половина завышенные. Школа – восьмилетка, девятого и десятого класса не было. Но не только классов не было – учителей тоже не хватало. Английский язык, физкультуру и труды вел один и тот же учитель. А что он знает, если окончил педагогический техникум по физкультуре? Да и перегаром от него несет за версту. После восьмого класса, кто хотел учиться, отправлялись в райцентр – в интернат или в ПТУ.
Самые толковые поступали в техникумы. Соседский пацан, Гришка, на год старше Антипа, поехал в Воронеж, в авиационный техникум. В школе был почти хорошистом – только по географии и химии «тройки», остальные «четверки» да «пятерки» - провалил все экзамены, вернулся ни с чем. Зато привез образцы задач и вопросов, которые были на экзаменах, и книжку с задачами и примерами - стал готовиться серьёзно. Сказал Антипу – давай вместе! Подготовимся и в следующем году поедем, поступим.

Посмотрел Антип задачи – а там!.. Тёмный лес - ни  одной не смог решить. Рассказал бате. Тот осклабился – чего тебе в городе делать? Мы с матерью тут всю жизнь живем - по восемь классов хватило. Ты тоже оставайся – на работу устроим, по дому будешь помогать, братьев поднимать. Вот они, лупоглазые, стоят, смотрят. Уже школьники, перешли – один во второй, другой в четвертый класс. Кто им будет с учебой помогать? Мы с матерью все науки позабыли. Подумал Антип - куда же их бросишь, и пошел после восьмого класса в скотники.

Работа знакомая – корм, вода, навоз. Почти как дома, только больше. Зимой – небольшое облегчение, младший братишка стал «ссаное» ведро выносить. Золу пока не трогал – слабоват, ручонки тоненькие.

Начал Антип родителям деньги приносить - те обрадовались. Стали обсуждать, что можно купить. Антип наравне с ними говорил, рассуждал, как взрослый. Решили приобрести телевизор. В сельпо их не продавали. Поехали в райцентр – там универмаг, чего только нет – и радио, и мотоциклы. Антипу понравился «Восход» - фара блестящая, ручки всякие, две выхлопных трубы. Цена – 450 рублей, год работать надо. Видел такой у сына председателя колхоза. Батя сказал – вернешься из армии, попрошу, чтобы тебя послали на курсы электриков. Зарабатывать станешь больше, купим тебе такой. Антип заметил – у бати глаза тоже горят, когда на мотоцикл смотрит. Покрутил газ, продавщица крикнула – не трогай!
Пошли выбирать телевизор. В отделе радиотоваров их было несколько – глаза тоже разбежались, но смотрели недолго – выбор небольшой. Да и как узнать, который лучше. Это с велосипедами и мотоциклами всё понятно, а с телевизором? Посмотрели отец и сын друг другу в глаза и решили взять аппарат местного производства – воронежский «Рекорд-67» за 215 рублей.

Телевизор купили, да батя не давал его смотреть вволю. Все фильмы вечером, после новостей, а батя – щёлк, и телевизор выключает – утром на работу, вставать рано. Приходит Антип следующим днём на скотный двор, а колхозники нет да нет – обсуждают кинокомедию или фильм про любовь. Антип же ничего сказать не может, потому как не видел. Обидно.

        Прапорщик Петрухин вспомнил своё безрадостное детство, и его передёрнуло.

Познакомился Антип с девушкой. Жила на хуторе – пять километров от деревни. Стал ездить к ней на свидания. Пешком – не находишься – час туда, час назад. Привел велосипед в порядок, все перебрал, солидолом смазал – велик стал летать как стрела. Родители всполошились – не рано ли женихаться начал? «Зарядишь её – выпорю!» - предупредил отец. Крут был батянька, да и физически здоровее сыночка – запросто мог ремнем отходить. Но совсем встречаться с девчушкой не запретили. И вскоре пожалели об этом. Возвращался Антип со свидания поздним вечером. Тропинка лесная – знакомая. Фара у велика хоть и слабая, но дорожку видно. Разогнался, домой торопился, и там, где тропинки пересекаются, столкнулся с таким же велосипедистом. Бахнулись лбами со всего хода, Антип еще зубами об руль. Потерял сознание и упал в траву.
Пришел в себя только под утро – уже светало. Выплюнул изо рта осколки зубов. Тошнило. Сколько смог, выблевал в траву. Кое-как встал на ноги. Пошкандыбал домой, таща за переднее колесо искореженный велосипед. Когда входил в деревню, увидел младших братьев, они – его. Позвали батю. Антипа дома уже искали. Батя подбежал, хотел оплеух надавать, но увидел искареженный велосипед, синяки под глазами, распухшие окровавленные губы, и жалость пробила отцовское сердце – понял, что случилось с сыном несчастье. Подхватил велосипед, сына под руку – повел домой. В избе отец уложил сына на кровать, достал из погреба полоску холодного сала – приладил к разбитым дёснам – болеть слабее будут. Побежал, позвонил в сельсоветскую амбулаторию. Там ответили – везите к нам быстрее, скорая из райцентра долго ехать будет. Попросил у соседа, Гришкиного отца, подводу – своей не было. Тот узнал в чем дело, споро кинулся запрягать, бросил на телегу охапку соломы – мякше будет. Привезли на ФАП. Фельдшерица взглянула – сразу стала названивать в райцентр, поговорила с дежурным врачом – сделала Антипу укол. Полегчало. Приехала скорая, забрала.
В больнице лежал долго. Парнишку все жалели. Есть было трудно – не стало передних зубов, болели дёсны. Повариха подкладывала кусочки помягче, подливала побольше соуса.
Главврач дал санитарку – свозили пару раз к дантисту. Тот выдернул оставшиеся корни, стал делать протезы на верхнюю и нижнюю челюсть.
Несколько раз приходил Гришка – он поступил в свой авиационный технарь со второго раза и теперь гордо грыз гранит науки. Заходил к Антипу, когда ездил из Воронежа в родное Медвежье. Автобус долго ждать – успевал заглянуть в больничку к другу.

В армию вначале брать не хотели. На медицинской комиссии председатель шептался с неврологом и психиатром, говорили что-то на латыни. Потом председатель спросил Антипа:
- Служить хочешь?
Тот понял, в чем дело, взмолился:
- Хочу, конечно, хочу! Не служить, так в деревне засмеют – скажут – порченый!
Но врачи опять начали шептаться и дали пару лет отсрочки – подлечись еще маленько, шибко травма была у тебя тяжелая. А через два года уже поздоровались, как со старым знакомым. Но бумаги листали придирчиво, опять спросили:
- Служить хочешь?
И опять ответил Антип:
- Конечно, хочу!
Вынесли вердикт:
- Годен!
В коридоре ждал Гришка. Он технарь уже окончил, тоже пришла повестка в армию. На сборном пункте держали недолго. Приехал «покупатель». С Гришкой сразу все стало ясно – в авиацию. А его куда? Скотник с восьмью классами образования… Но Гришка вступился за друга – Антип парень толковый и служить будет стараться. «Покупатель» - капитан-авиатор – стал расспрашивать: почему всего восемь классов, сколько можешь выпить самогонки, с отцом бухаешь? Антип схитрил – хотя с батей к рюмочке по праздникам прикладывался – отрицательно замотал головой:
– Нет, батя у меня строгий!
- А что скотник по профессии – это хорошо. Нам в подсобное хозяйство нужен толковый солдат. Со свиньями дело имел?
- Конечно, - опять опешил Антип. – И дома и на ферме.
- Сможешь хрюшку забить?
- А то! – Антип вспомнил заточку, которую отец сделал в мастерской.
- Сам забивал? – переспросил капитан.
- Сам. Отец научил, показал. Задние ноги связываем, дергаем – свинья падает, хватаешь её за переднюю левую ногу, отводишь, и бьёшь между третьим и шестым ребром - в сердце…
- Ладно. Потом дорасскажешь. Если приведешь подсобку в порядок – оставим прапором!
- А из автомата дадите пострелять?
- Дадим, - засмеялся капитан. – Даже так, что надоест.

Слукавил капитан. Хоть и поставили Антипа на должность стрелка, свой автомат в руках он держал редко. После курса молодого бойца распределили Антипа в роту охраны, но в подразделении он бывал редко. Как отправили его на подсобное хозяйство, так пропадал там дни и ночи. Командир батальона перед всем строем предупредил:
- Увижу кого постороннего на подсобке, всех сгною на гауптвахте.

А «губа» в гарнизоне строгая была. Начальник гауптвахты заложил окна стеклопакетами, выкрасил стены камер в черный цвет и врезал вентиль в систему отопления – зимой, уходя со службы домой, прикручивал его так, что температура в камерах выше десяти градусов не поднималась, и «губари» всю ночь плясали чечётку, пытаясь согреться. А утром – на строевую, четыре часа, как положено по уставу. Днем спать не дают – только теперь эти самые уставы учить. Дремать нельзя – кто начинает «кунять», тому срок добавляют. И сидят губари, истошно трут глаза кулаками. Ужин - после ужина снова в камеру, а там опять +10. Значит, опять всю ночь трястись от холода. Поэтому зимой дисциплина в гарнизоне была отменная. Летом падала. Особенно доставало пьянство, которое среди солдат считалось героизмом. Но командир батальона и летом находил управу на «безбашенных» - писал письма домой – «Так и так, дорогие родители, ваш сын встал на путь систематических нарушений воинской дисциплины. Мы ему жизнь портить не желаем и сразу отправлять в дисциплинарный батальон не будем, но берите деньги и приезжайте – будем лечить его от алкоголизма!»
После такого письма ошарашенные родители мчались стремглав к своему чаду – мать со слезами, отец – с кулаками, и потом, после отъезда родителей, солдат, хотя и зыркал ненавистно глазами, но дисциплину не нарушал. Тем более, что после такого «свиданьица» комбат предупреждал «виновника торжества» перед строем:
- Если повторишь «геройство», то следующее такое письмо «по ошибке» попадёт в соседнюю квартиру. Соседи – они люди любопытные, сами прочтут и другим расскажут. Вернешься домой, захочешь быть героем, а в тебя будут тыкать пальцами и хихикать.

Как правило, такие меры помогали. Но случались и «проколы». На той же подсобке перед самым призывом Антипа служили два «дедушки». Чтобы не заморачиваться, они после отбоя выдёргивали «молодых», и заставляли их наводить порядок. Всё было шито-крыто до тех пор, пока не подоспел приказ министра обороны о демобилизации отслуживших установленный срок. «Дедушки» начали отмечать его водочкой, и показалось им, что «молодой» плохо наводит порядок, - стали его воспитывать кулаками. Но «молодой» строптивым оказался и попытался дать сдачи. Пьяные «дедушки» озверели и стали бить так, что «молодой» упал и перестал дёргаться. Допили солдатушки водочку и завалились спать. А утром проснулись и похолодели от ужаса – «молодой» лежал мёртвый, всё лицо трупа было опухшим, в синяках.
Командиру смерть солдата скрыть не удалось. Следователь шепнул подполковнику – были бы лошади, можно было бы сказать, что катался верхом, да упал, вот копытами и потоптали. А у тебя в подсобке свиньи – под них даже специально не залезешь. Суда избежать не смогли. Убийц отправили в дисбат, комбата наказали – из подполковника сделали майором. Теперь озверел он. Сменил начальника продовольственной службы, в чьём ведении была подсобка, командира роты охраны сделал взводным и разжаловал старшин, откуда вызывали «молодых». Офицеров, которые ходили дежурными по части и ответственными по подразделениям, заинструктировал до дрожи в коленах:
- Увижу, чей солдат болтается на подсобке или даже просто без дела – сразу получаете «несоответствие». Нечем солдат занять – пусть кроссы бегают и окопы роют. Не можете организовать – вас штырить буду так, что сами вместо солдат бегать начнете.
Офицеры знали – «несоответствие» - это смерть карьере. Притихли и солдаты – у всех стоял перед глазами гроб с изуродованным трупом.
Посовещались, решили на подсобке держать одного солдата – молодого, но с крестьянской закваской – чтобы и за скотиной мог ходить, и никого вместо себя не заставлял работать. Тут подвернулся Антип.

Свиноферма была небольшой - Антип быстро привел её в порядок. Первым делом поправил электропроводку, заменил неисправные выключатели, устранил течь воды в трубах. Не стало потёков – не стало луж и грязи. Сделал помост – стало удобно грузить навоз тележкой в тракторный прицеп, который начпрод приволок из какого-то колхоза.
Написал отцу – тот попросил колхозного ветеринара расписать свиные прививки. Батя вместе с ветеринарскими каракулями прислал заточку для забоя свиней. Комбат узнал – пришел сам посмотреть, держал, втыкал в доску, цокал языком. Сказал: «У моего бати финка похожая была. Привез с войны. Немецких часовых снимал. Она внутри со ртутью была. Швырнешь – летит острием вперед. В деревянный столб на пять сантиметров входила». Отдал заточку Антипу, добавил: «Смотри, чтобы ею только свиней кололи! Не дай бог солдаты друг друга попыряют!»

На День Авиации Антипа вызвали в клуб - вместе с подразделением. Торжественно было. Присутствовал весь ОБАТО. Начальник штаба прочел праздничный приказ, стали награждать отличившихся. Внезапно прозвучала антипова фамилия:
- Рядовой Петрухин, привел в порядок свинарник. Сейчас там содержится 24 головы. Бьем по одной каждую неделю. Стало хватать для бесперебойного снабжения лётной столовой, офицерам-прапорщикам на паёк и для солдатских столов достаточно – пища стала сытней и вкуснее. Один солдат весь аэродром накормил!
В зале засмеялись, «дедушки» зашептались – точно, в первом и втором блюдах появилось мясо. Захлопали в ладоши. Антипа наградили грамотой.
Вернулся солдат в подсобку – сразу написал письмо, отправил родителям. Сказал: «Вырвусь в жилой городок или если Гришка вырвется, пришлю и саму грамоту».
Приходил друг изредка. Командование знало, что они из одной деревни, дружат. Начпрод рассказал комбату, как Гришка упрашивал его взять в команду призывников Антипа, и Гришке разрешили заходить к приятелю на ферму.
Друзья завидовали друг другу. Гришка рассказывал, как обслуживают самолёты – у Антипа дух захватывало. Миллиамперметр, осциллограф, частотный генератор – какие слова! Из автомата стреляет каждый месяц! Правда, Гришка успокоил товарища: «Ага! Только потом чистить замучишься! Радуйся, что окопы не роешь и в ОЗК не бегаешь. Промчись марш-бросок в противогазе – сразу по свинарнику затоскуешь!»
Гришка тоже завидовал Антипу – ни на зарядку, ни на вечернюю поверку не ходит. Спит в каморке на ферме сколько хочет. Свинью бьёт – себе кусочек на сковородку. Единственное тяготит – замполит требует, чтобы все лекции по политподготовке были, труды Ленина и материалы партии и правительства. Антип с этим справлялся, благо почерк был такой, что не прочтешь написанное.

Прошел год службы. Зашел Гришка к другу, посмотрел ему в глаза и огорошил:
- Пишу рапорт на прапора. После технаря звание присваивают сразу, в школу прапорщиков ехать не надо. Самолет я изучил – могу техника замещать.
- А как же деревня, дом родной? – спросил Антип.
- А что в деревне? Два рубля за трудодень? Корм, навоз и самогон? А здесь на самолет - техником. Слетал – и свободен.
- На авиазавод?
- Да ну тебя… - протянул Гришка. - Работягой на 200 и жди всю жизнь квартиру?
- Ты же техникум окончил!
- Ха! – там инженеры по 160 – 180 получают, а мастера и того меньше. Разве что квартиру быстрее дадут. Так что с того – жрать чего? Зубы на полку? Или в деревню к родителям горбатиться и потом оттуда с мешками?
Гришка сладко зевнул и потянулся:
- А тут – звание получу и в отпуск. Сосватаю Глашку, женюсь, квартиру сразу получу – летному составу дают в первую очередь. Глашку пообещали взять в летную столовую – на еду тратиться не надо, сразу начнем на машину собирать.
- А жить как, есть, спать на чем? – перебил друга Антип.
- На свадьбе понадарят! – ответил друг.
- Свадьбу сыграть надо! Денег много скопил?
- А родители на что? Пусть раскошелятся! – отрезал Гришка. - И тесть с тещей… У Глашки родители зажиточные! Не за абы кого будут отдавать дочь, а за сталинского сокола! Тоже пусть тряхнут мошной…
Гришка поднялся со скамьи, поправил пилотку, выпятил колесом грудь и пошел в казарму. «Потому, потому, что мы пилоты. Небо наш, небо наш родимый дом! Первым делом мы испортим самолёты! Ну а девушек? – А девушек потом..» - услышал Антип затихающий вдали голос друга.

С того момента и ему запала в голову мысль – а почему бы не остаться прапором? Правда, придется школу прапорщиков заканчивать, ну да ладно – полгода всего. Только вот отпустят ли? Он вспомнил обещание капитана – когда призывали – оставить на прапора. Надо будет с ним поговорить. Но события опередили антиповы планы. Капитан сам пришел в свинарник.
- Год уже служишь…
- Так точно, товарищ капитан, - Антип стал по стойке «смирно».
- Да ладно, сиди, - протянул солдату открытую пачку сигарет. – Бери, закуривай.
Чиркнул зажигалкой, сам тоже закурил. Затянулись.
- Какие планы на после армии? – капитан посмотрел Антипу в глаза. – Оставаться на сверхсрочную не собираешься?
Антип понял, что удача сама идет в руки:
- Прапорщиком бы, товарищ капитан…
- Прапором? Хорошо, подумаем, - капитан бросил окурок в самодельную урну, вырезанную из металлической бочки и наполненную водой.

В понедельник, после обеда, вызвали к комбату. Разговор был коротким. Подполковник сказал:
- Мне зам по тылу доложил, что хочешь прапором остаться. А мы как раз думаем, как подсобку увеличить. У тебя какое поголовье? – спросил, будто не знает.
- Двадцать четыре… Бьем по одной каждую неделю. На полгода хватает, но за полгода успевает подрастать молодняк.
- Двадцать четыре… - эхом отозвался комбат. И, как бы сам с собой, но так, что было слышно Антипу, начал рассуждать. – Одну – в главный штаб полигона, еще одну – в штаб тыла полигона… Это еще 48 голов. Так? – комбат поднял голову и посмотрел Антипу в глаза.
- Так, товарищ подполковник! – мысли в голове Антипа смешались, он не смог так быстро посчитать, но поддакнул не раздумывая.
- На сколько голов у вас в колхозе свиноферма была?
- Забойное поголовье – девяносто шесть, товарищ подполковник. Еще три свиноматки и хряк-осеменитель.
- Во как! – удивился комбат. – На одного мужика три бабы? – И он захохотал. - А если вдруг перестанет осеменять?
- Заранее растили молодого или председатель у соседей выменивал. Старого забивали. Свиноматок тоже периодически меняли.
- Сурово…
Комбат закурил.
- В общем, так. Решили мы твоё хозяйство увеличить. Задача – довести поголовье до 96 свиней, как у вас на колхозной ферме. Справишься?
Антип оторопел. Он с двадцатью четырьмя свиньями едва успевал, а тут сразу сотня… Мечта о прапоре стала таять на глазах.
- Что молчишь? – встряхнул его комбат. – Понимаю. Одному тяжело будет. Не справишься. Сколько помощников нужно, чтобы все было в порядке?
- Пять, товарищ подполковник! А еще лучше – семь!
- Ну это ты загнул. При таком количестве мы там не свиней будем выращивать, а поголовье дембилей-бездельников. Дам тебе я трёх. Скажу капитану, чтобы молодых из твоей деревни привёз. Но не сейчас. Сейчас отправим тебя в школу прапорщиков. Весной вернешься - начнем строительство нового свинарника. Справишься?
- Справлюсь, товарищ подполковник.
- Старый свинарник – животных постепенно забить, на зиму оставить открытым – пусть крысы, мыши, какая еще гадость тебе покоя не давала? Пусть вымерзнет!
- Сделаю, товарищ подполковник!
- Все, иди в подразделение к командиру роты. Пиши рапорт на прапора, езжай, учись! Будет тяжко – звони! Обязательно! Поможем! Выручим! Кстати, твой дружок такой рапорт уже написал. Документы на звание уже пошли в Москву. Иди!

Антип, вскочил, как на пружинах, и чуть ли не бегом бросился к ротному.

Приказы на Антипа и Гришку пришли одновременно. Один поехал учиться на прапорщика, другой сменил форму, погоны, и поехал домой в отпуск.

Когда Антип вернулся в часть, Гришкина жена уже не прятала округлившийся животик. Антип купил бутылку водки, пошел к другу в гости. Но встретили не весело. Глафира еще в деревне относилась с пренебрежением к скотнику. И здесь то же самое. Муж – летает, а этот свиньям хвосты заносит. Не пара. Ушел, не допив. По дороге взял еще одну бутылку. На душе – и радость от окончания учебы, и горечь от невежливой встречи с другом. В общежитии сожители по комнате рассмеялись – звание получил, на каждом погоне по две звездочки, а бутылка всего одна. Где еще три? Антип дал денег, сбегали в магазин. Бухали до поздней ночи, откуда-то принесли спирт. 
Новоиспеченный прапор с непривычки начал вырубаться, сквозь надвигающуюся пелену сна слышал какой-то шум и крики. Отключился. Брызнули водой в лицо, потрепали за уши, по щекам. С трудом открыл глаза – какие-то солдаты со штык-ножами и повязками «Патруль», майор, тоже с повязкой и пистолетом в кобуре. Какая-то женщина сказала:
- Нет, этот не дрался. Вон те двое, и два прапорщика из соседней комнаты. Они сегодня из учебки приехали, отмечают.
Антипу разрешили лечь в кровать и спать, двух из соседней комнаты и двух из антиповой повели в комендатуру.
Утром, едва появился в части, вызвали к комбату.
- Сменил образ, решил, что все можно? – зарычал подполковник. – На первый раз прощаю, повторится – выгоню.
- Ты, Антип, пойми – потом наставлял его Гришка. – В армии пить можно. Попадаться нельзя! Пойдем, полечу.
Они зашли в Гришкину каморку, тот достал банку и налил спирта. Бахнули по пятьдесят грамм. В голове полегчало. Зажевали мятой, чтобы изо рта не воняло перегаром. Полетов не было, комбат уехал в главный штаб полигона. Антип пошел в свой свинарник. Там было пусто. Пришел капитан, махнул рукой:
- Знаю, знаю, что ты вчера перебрал… Бывает… Попадаться не надо! Знай, с кем пить. К концу недели в ОКС-е сделают чертежи, и с понедельника начнем стройку. Езжай потихоньку в общагу, не крутись здесь.
Антип прошел в курилку возле КПП и, увидев «Жигу» с каким-то офицером, попросил подвезти его в жилой городок. Тот как раз ехал туда, согласился.
Голова продолжала болеть, подташнивало. Антип зашел в продуктовый магазин, взял бутылку вина, хлеба, банку консервов «Минтай в масле», пришел в общежитие. Новоиспеченные прапорщики, арестованные ночью, тоже вернулись. Все были удручены. Антип предложил им вина, и они поставили на стол по бутылке. Выпили, закусили, легли спать. Вечер прошел без приключений.

В средине лета стройка подошла к концу, Антип съездил в отпуск. Щеголял по деревне в лётной форме, но Дарья, младшая Гришкина сестра, увидев его на дискотеке, захохотала: «А твои свиньи с тобой летают, или ты их во время полетов на цепь сажаешь, чтобы не разбежались?» Окружающие прыснули смехом. Антип повернулся, ушел, и больше на дискотеку не приходил. Помогал отцу заготавливать сено, собирал в лесу сухостой – пилил на дрова. Пошел в очередной раз – носом к носу столкнулся с Дашкой. Она стала что-то говорить про дискотеку, спросила, почему не приходит – Антип обнял её и начал целовать жарко-жарко, потом потянул с тропинки в кусты, и девушка уступила. Антип даже не понял, девственницей она была или нет. Облюбовали полянку, стали встречаться каждый день.

В начале декабря пришло от родителей письмо. Матушка, как обычно, сыпала деревенскими новостями, а в конце сказала – Дарья привет передаёт. Дальше шла сногсшибательная приписка отца – говорит, забрюхатела от тебя, что делать будешь? Игнат  угрожает – говорит, если не женишься на дочери, вилы в бок получишь. Ты его знаешь – он, черт, мужик бешеный. Антип знал – сосед как-то поймал вора, тырившего сено – избил так, что оторвалась селезенка, и оглох на одно ухо. В деревне воров не любили – никто мужика оправдывать не стал, а сосед предупредил избитого – если меня посадят, когда выйду – убью. На суде калека угрюмо скалился, сказал – сам виноват. Игнат тоже канючил – сгоряча это я, если бы знал, что так получится, пальцем бы не тронул. Дали условный срок.

На Новый год Дарья приехала к брату с матерью. Пригласили Антипа. Пришел, принёс мясо свежего забоя – перед Новым годом переколотили чуть ли не половину свиней – всем надо – и аэродромовским, и в главный штаб полигона, и в Москву. Как тут себе не взять?
Женщины накрыли стол. Под бой курантов выпили шампанское. Потом перешли на разбодяженый спирт – Гришка, как техник, получал его как антиоблединительную  жидкость. После полёта сливали, что-то сдавали, что-то оставляли себе. Гришка за столом хохотнул:
- Вот бы породниться – и выпивки, и закуски до конца службы хватит.
Дарья зарделась румянцем. Во время одного из перекуров Гришка ткнул Антипа пальцем в бок:
- Ты что ж это с Дашкой сделал? Не женишься, мы тебя с батей… Ух, считай, не жилец!
- Да женюсь, женюсь! – пьяненько улыбнулся разомлевший Антип и полез целоваться к невесте. Утром проснулись в одной кровати.
- Вот и ладненько, - заголосила будущая теща. – Собираем свадебку.

Родители прислали письмо: «Как же так, сынок? Неужто в самом деле полюбил?»

Свадьбу сыграли перед 23 февраля, к Дню Советской Армии, а уже весной Антипу дали двухкомнатную квартиру. Капитан сказал: «Справки не надо, верим, что беременная, иначе бы только однушку смогли пробить!» И зря поверили. У беременной живот не рос, а потом вообще стало ясно – никакой беременности нет. Капитан скорчил злобную гримасу, но особо ругаться не стал – брал у Антипа неучтенное мясо. И комбат процедил сквозь зубы: «Ладно, помогли своему человеку…»
Антип завел десяток неучтенных свиней в старой ферме. Стояла она на пустующей земле, в плане воинской части не числилась. Капитан прислал солдат – огородили её колючкой, Антипу сказал: «Если спросят – говори, что это военных строителей». Их часть была неподалеку, подчинялись они совсем другому ведомству.
Да и кому спрашивать? Проверки на аэродроме бывают, но смотрят самолеты. Взлетели по тревоге все 100% - оценка «отлично». Дали «на дорожку» проверяющим свиной вырезки, и «на посошок» по трёхлитровой банке спирта, - те убыли домой. Вот и вся недолга. Следующая проверка про это узнает, будут инспектировать «как надо».

В следующем году в отпуск поехали все вместе – Гришка с женой и Антип с женой. Устроили в деревне переполох. Накрыли стол во дворе – пришло полдеревни: друзья, родственники. Дым коромыслом, Гришка трёхлитровку спирта поставил – гуляй, народ! Гуляли пятницу – вечер, субботу, воскресенье, и прихватили чуток понедельника. Приехал председатель, сказал: «Завязывайте!», но его чуть ли не силой усадили за стол, налили невесть откуда появившейся водочки, и он подобрел, разрешил в понедельник «лечиться», а уж во вторник чтобы все на работу. Народ обрадовался, согласился.

Во вторник дома остались прапорщики, Гришкина мать и жёны. Антиповы матушка и батя, Гришкин отец ушли на работу. Антип с Гришкой «остограмились» - тяжело было после многодневной пьянки. Гришка пошел в туалет «отбомбиться». Антип сидел на лавочке возле дома, курил, услышал через открытое окно:
- Зря вы Дарью за Антипа выдали, - высокомерно произнесла Глашка. – Приехала бы до Гришки, пожила бы, глядишь, какого-нибудь капитана или майора подцепила.
- Так они на деревенскую и позарятся, - слабо возразила Дарья.
- Антипа смогла надурить? Так и тех бы приголубила! – продолжала поучать Глафира.
- А ты сама на капитанов и майоров не посматриваешь? – вдруг ощерилась Гришкина мать.
- Что вы, мама! – сменив тон, заискивающе произнесла Глашка. – Гришенька у меня умный и перспективный. Готовится в следующем году экстерном за военное училище сдать. Офицером станет.
Антип от этого оцепенел – Гришка ему ничего не говорил, хотя Антип, заглядывая к другу, примечал у того учебники и задачники. Теперь стало понятно. Друг решил рубануться без него. Поднялся, ушел в родительскую избу. Там братья. Повзрослели уже – отвыкли от старшего. Открыл чемодан – лежат подарки. В суматохе веселья забыл о них. Братьям: старшему – офицерскую портупею, младшему – солдатский ремень. И каждому по пилотке. Пацаны зашлись от восторга. Отцу – лётную куртку, брюки и военные трёхпалые варежки – с отдельным «карманом» для указательного пальца. Теперь не будет в своём МТС-е мерзнуть. Остался подарок для матери – отрез парадного шинельного сукна. Пусть себе пальто сошьет. Положил на видном месте – придут с работы, увидят, обрадуются.
- Пошли на пруд, братаны! – все дружно одели плавки.
По дороге зашел в продмаг, купил себе бутылку «Агдама» и сырок, братьям – по мороженому. Купались долго, пока солнце не начало садиться за горизонт. Пошли домой – вся семья в сборе. Сели ужинать – матушка молчит, отец угрюмый.
- Вы чего? – спросил Антип.
- Чего, чего… - повторил отец. – В пятницу приехал, почти неделя прошла, а дома не бываешь.
Заметались по комнате братья, смотрели друг на друга растерянными глазами:
- Ты мой ремень и пилотку спрятал?
- Нет, это ты мой ремень и пилотку спрятал!
Антип обернулся к матери:
- Мам, я тут вам с батей подарки оставил на кровати. Видели?
Мать отрицательно покачала головой. Душу пробило подозрение, замерло сердце. Кинулся в чемодан – точно, и отпускные пропали. У Антипа скулы свело от злости – побежал к соседям, может, видели, кто заходил в петрухинскую избу? Те пожали плечами, а Гришка с женой только рассмеялись:
- Не переживай, пару сотен займём, вернёшься на службу – мясом отдашь.
Злорадно и весело засмеялась и Дашка:
- Так тебе и надо. Вместо того, чтобы с семьёй быть, попёрся с братьями на пруд. По родному болоту соскучился?
Гришка налил самогона:
- Спирт закончился.
Выпили по сто грамм, потом еще и еще. Пошел домой, сказал матери:
- Постели на сеновале.
Пришли братья, стали утешать:
- Не горюй, Антип! Дядя Гриша говорит, там у вас солдат и офицеров много, привезешь еще.
Антип уснул.

В следующем году в отпуск съездить летом не удалось. Весной родила Гришкина жена. Дарья сразу после работы шла к брату, помогала ухаживать за младенцем. Сам Гришка погряз в учебниках – готовился к вступительным экзаменам. Командир полка предупредил на служебном совещании – если не поступишь с первого раза, во второй раз не отпущу – желающих технарей стать офицерами много. Антип спросил друга:
- Что же ты мне ничего не говорил?
- У тебя всего восемь классов, нужно вечернюю школу закончить или технарь заочно. И зачем? Чтобы потом с фермы выкинули? Кто там офицера держать будет? Такое место потерять! Оно тебе надо?
- И то правда… - согласился Антип.

Весной разрешили строить дачи. Полигон выделил землю, разметили участки. Гришка и Антип взяли рядом. Но Гришке некогда было заниматься обустройством – готовился к экзаменам - всем воротил Антип, Гришка только спирт давал. Выделял, сколько надо, но проверял до грамма, куда его израсходовал Антип. Впрочем, спирт за свинину Антип выменивал и у других техников.
Всё шло в дело. За десятилитровую канистру железнодорожники дали КАМАЗ списанных шпал. За свинину и спирт военные строители привезли ДСП, многослойную фанеру, краску и обои. Жесть добыл на складе артвооружения – ящиков от израсходованных на учебе боеприпасов. Шифер пришлось покупать за деньги. Петрухин нашел своих былых приятелей по холостяцкой общаге. Они были старшинами рот и могли отправлять по нескольку солдат для облагораживания жилого городка. Спирт и здесь сделал своё дело – теперь солдаты не только мели тротуар, белили бордюры и деревья, но и возводили Антипову и Гришкину дачи. Подростки из местного села сплели плетень, воткнули его по периметру дач – Антип дал им литр спирта, ушли счастливыми.
На следующий день в батальон приехала спецмилиция – обычной на полигоне не было. Подрались пьяные подростки, один убил другого. Их друзья сказали, что пили спирт, который взяли у Антипа.
- Да откуда у него спирт? – сделал удивленные глаза комбат. – Он у нас подсобным хозяйством руководит, спирт не получает. Может, они самогон пили? Свою самогонщицу выдавать не хотят, перевели стрелки на прапора.
- Может, может… - поддакнул милиционер.
- А что, у подростка влиятельные родители? – осторожно спросил комбат.
- Нет. Живет с матерью и отчимом, пьют. Отец бухал, умер – по ошибке выпил уксус. Потом матушка и пасынок с отчимом стали бухать. Сейчас деньги на похороны собирают.
- Ну, мы с этим им поможем. Хоть наш прапор и не причем. Ну-ка, принеси образец своей продукции, - приказал он Антипу. – Да не жалей!
Когда запыхавшийся Антип принес с фермы огромный шмат свиной вырезки, комбат и милицейский старлей допивали кофе. Командир придирчиво оглядел мясо, завернул его в оберточную бумагу, и отдал милиционеру:
- Вот, какой тут спирт? Спирт у других, - он вытащил из сейфа трехлитровую банку с прозрачной жидкостью, положил её в сумку от противогаза и тоже отдал менту.
Они вышли на крыльцо, милиционер сел на свой мотоцикл и уехал по своим делам. Комбат и прапорщик вернулись в командирский кабинет. Антип присел на стул у стены, но комбат взревел:
- Я вам, товарищ прапорщик, садиться не разрешал!
Испуганный Антип вскочил на ноги.
- То вы пьёте не понятно с кем, то спирт не понятно кому отдаёте!
- Да вот…  Я… Да кто же знал… - испуганно залепетал Антип.
- Не хотите служить на такой должности? Хотите через тюрьму домой вернуться?
У Антипа похолодело в душе. Но комбат сбросил тон и уже тише сказал:
- Петрухин, ты же умный мужик! Не бухаешь, хозяйство содержишь в порядке. На хрена ты с деревенскими придурками связался? От них пользы, как от козла молока. Смотри, если начнет этот старлей копать, выгораживать тебя не буду. Всё, иди! – и он махнул рукой в сторону двери.

На ферме было тихо, только хрюкали свиньи. На взлетной полосе, перекрывая свиное хрюканье, взревели двигатели. «День полётов…» - подумал Антип. В такие моменты он всегда выходил в курилку, закуривал сигарету, садился так, чтобы было видно взлетающий или приземляющийся самолет, и смотрел, смотрел, смотрел…
Однажды он попросил Гришку взять его с собой в полет. Друг подошел к командиру экипажа, но тот разрешения не дал и к командиру авиаполка не пошел. Тогда Гришка попросил комбата, и комбат схитрил – выписал Петрухину командировку в дальнюю воинскую часть, на Балхаш, якобы для обмена опытом и консультации местного руководителя подсобного хозяйства.
От полета Антип был в восторге. Погода была солнечная, и он всю дорогу просидел у иллюминатора, глядя на землю – на проносящиеся внизу поселки, дома, шоссе, автомобили и людей. Домой вернулись через три дня, и Антип с восторгом рассказывал жене об испытанных чувствах. Но та презрительно посмотрела на мужа, хмыкнула: «Если бы учился нормально, как Гриша, уже бы давно сдал экстерном за училище и каждый день бы летал. Сходи на дачу, проверь, а то там, наверное, уже всё обнесли, пока тебя не было!» Антип устало поплелся на «фазенду». По дороге встретил дружков. Те осклабились: «Что, дачу построили, стали не нужны?» Зашли в магазин, купили водки, пили, закусывали с грядок. Антип домой не пошел, лёг спать на даче. Проснулся рано утром, прибежал в квартиру, побрился, хлебнул чая и помчался на службу.

Поздней осенью родители прислали письмо. Отец, между прочим, сказал, что теперь у него на МТС-е новый начальник - Гришкин отец. И еще он добавил, что тесть приходит на работу в летной куртке, и председатель колхоза ходит на работу в летной куртке, а где они их взяли, отец спросить постеснялся. Братья тоже дописали – председателевы сыновья носят модные джинсы – один – с офицерской портупеей, а другой – с солдатским ремнем, сказали – Гришка подарил. Страшная догадка мелькнула в голове Антипа – куртки они выменивали вместе с Гришкой – по одной, для отцов, а ремни Антип вообще выменивал сам, для братьев, а Гришка не стал – у него только одна сестра, и той ремни не нужны.

Новый Год встречали вместе. Антип подвыпил, спросил Гришку о куртке, о ремнях, о деньгах. Гришка опешил, потом стал отнекиваться – ничего не знаю, ничего не брал. Антип хоть и пьян был, но заметил, как забегали у друга глаза. Понял – он спёр. Или его жена. Или сестра. Быть бы драке, но женщины стали между ними, растащили. Антип пошел домой, а Дашка пьяно кричала вслед:
- Дурак чумной, это у тебя заскок от аварии, когда «тыквами» на тропинке столкнулись. Башка у тебя больная, и я из-за этого забеременеть не могу.

И еще много обидного кричала вслед Антипу разнузданная бабенка.

Жена в самом деле не залетала. Разговорился как-то с комбатом, тот сказал: «Сходите, проверьтесь. Сейчас это просто. Врачи сразу скажут, в чем причина…»
Дашке пересказал – та сразу в крик: «Никуда не пойду, ничего проверять не буду! Дурак шальной, на деревне узнают, засмеют!» На деревне и так узнали. Получил письмо от родителей, пишут: «Гришкин отец сказывал, что ты Дашку тащишь к врачам, узнать, кто из вас порченый. Не надо это, сынок! Приедете в отпуск, сходите к знахарке, Дашка и понесёт».
Только Антип в отпуск не поехал – с Гришкой совсем общаться перестал. Как увидит его – так сразу о куртке и ремнях вспоминает. Родители приехали сами, ненадолго – избу в деревне на малых оставили. Дарья с Антипом расстарались – обед устроили на даче. Рыбаки за банку спирта осетра принесли, невестка уху сварганила, сынок – шашлыки. С грядки помидоры, огурчики. Пили спирт, разведенный шиповниковым настоем. Отцу понравилось, матери – тоже. Антип захмелел, сказал родителям вальяжно: - - Зимой в санаторий поедем. Там бассейн есть – круглый год можно плавать.
Дарья всплеснула руками:
- Что же ты раньше не говорил? Гришенька с Глашей тоже захотят!
Антип представил, как они вместе едут в санаторий, и его передернуло. Дашка заметила, психанула:
- Ты не нервничай! Ты кто такой? Прапор! А Гришенька – офицер, старший лейтенант!
Но Антипа тоже повело:
- Старлей?! Объелся щей! Я все командование полигона мясом снабжаю! А он кто? Таких старлеев тут как собак бродячих!
Хлопнула жена Антипа по щеке и ушла домой. Онемевшие родители и Антип остались на даче. Антип с отцом допил спирт, доели жареную рыбу.
- Шашлык – отец сказал – завтра возьмем с собой, в автобусе поедим.
- Вы же хотели недельку побыть – запротестовал Антип.
- Нет, сынок, поедем домой. Братья твои одни, вдруг теща не придет корову доить? Вишь, у вас отношения какие!
Тоскливо стало Антипу. Мать старела на глазах, да и отец не молодел. Хотел с ними побыть подольше – договорился свозить в Волгоград, показать Мамаев курган, Родину-Мать, Дом Павлова, панораму обороны Сталинграда – все рухнуло.
- Как же так? – чуть не плача спросил родителей.
- Не переживай, сынок, в следующий раз посмотрим, - успокаивала его мать.
- На зимние каникулы братьев к тебе отправим. Им вначале покажешь – добавил отец.

Утром пошли домой – надо вещи собрать, пораньше выйти. Открыли в шифоньер – забрать подарки, а подарков опять нет! И Дашки нет. Кинулся Антип к Гришке – там сидит, но двери ему не открывают. Стал стучать. Глафира в ответ:
- Уходи! Не уйдешь домой – вызову патруль!
Стиснул Антип зубы и пошел назад, в свою квартиру. Обидно было страсть как. Подарки же он вручил! Отец, когда куртку примерял, сиял от счастья. Матушка отрез приложила к груди:
- Ой, - говорит, - какое пальто будет!
- Я потом парадной ткани отцу на костюм достану! – пообещал Антип.
Вернулся домой. Злоба душу распирает. Хорошо хоть ремни остались да пилотки. Лежали в ящике – Дашка не заметила и не уволокла. Попросил отца передать их братьям.
Уехали родители. Пришел Антип со службы – в квартире нет никого, Дашка не появлялась. Купил бутылку водки, пошел на дачу. Выпил водку, доел уху, - забылся тяжелым хмельным сном.

Помирились нескоро - нужда заставила. В ноябре дали путевки. Пошли проходить медкомиссию, справки всякие. Поехали. В санатории хорошо – все культурные такие, никто не бухает, днём гуляют по дорожкам. Дарья и Антип чувствовали себя белыми воронами.
Вернулись домой – Дашка сразу побежала к брату, Антип взял бутылку водки, нажарил картошки – после тощих санаторских харчей наелся до отвала и упал спать.

Весной Гришка получил капитана – Антипа «обмывать» не пригласил. Дашка ходила одна – вернулась на следующий день утром. На мужа смотрела брезгливо, но зато с восторгом рассказывала о тех, кто был на торжестве.
В понедельник зашел на ферму капитан, закурили, разговорились. Между прочим, сквозь зубы, процедил Антипу:
- Жену одну на гульки не отпускай…
- А что она натворила? – встрепенулся Антип.
- Пусть сама расскажет! – капитан бросил окурок в ведро с водой, поднялся и ушел.
Антип еле дождался окончания служебного дня, пришел домой, спросил жену, что она натворила на Гришкином торжестве. Женщина сразу взвизгнула, закричала:
- Ты обо мне всегда плохо думаешь, веришь всем сплетням!
Её тирада начала набирать обороты. Антип поднялся и ушел на «фазенду». По дороге встретил одного из общажных друзей. Взяли водки. Достал из погреба прошлогодних солений, буханули и завалились спать.

На майские праздники все искали мясо для шашлыков. На рынке дорого – почти три рубля килограмм, хоть свинина, хоть говядина. Антипу подфартило – сменял кусок вырезки на летный костюм – красивый, песочного цвета, карманов – тьма, и на куртке, и на брюках. Сразу, не заходя домой, пошел на почту – отправил отцу. А через месяц прибежала Дашка, стала кричать:
- Что же ты своего батю приодел, а моего «кинул»?
- Твоего батю ты уже куртками завалила, о моем не вспоминала!
- Так тебе, уроду, подарка родителям жалко? – Дашка уже привычно начала оскорблять Антипа.
Но на этот раз муж не выдержал, тоже психанул и шваркнул зарвавшуюся бабёнку кулаком в морду. Да не совсем удачно – попал прямо в глаз. Взвизгнула женщина, побежала искать защиты у брата. Тот примчался, и сцепились они с Антипом как Кирибеевич и Калашников. Быть бы беде, поубивали бы друг друга, но соседи услышали шум за открытой дверью, вбежали, растащили.
Дашка опять домой ночевать не пришла. Глаз заплыл так, что зеницы не видать – синефиолетовая щель. Сидела две недели у брата, пока не прошло. Вернулась злая, шипела матерщину.

А потом – опять праздник. Опять ушла к брату и осталась у него ночевать. Но вернулась тихая и смирная. Антип присмотрелся – на лице царапины. Спросил:
- Откуда?
- Ночью шла, на ветку наткнулась.
- Куда же ты ходила? – не выдержал Антип.
- Вот, всё тебе интересно! – взвизгнула женщина. – Куда надо, туда и ходила! Отстань!

Опять капитан приходил на ферму. Курили, разговаривали:
- Ты бы предупредил жену, чтобы она не крутилась вокруг холостяков. На них у нас разведёнок хватает. Выцарапают бабы ей глаза – кому оно надо? И Григорию скажи, чтобы поменьше холостяков зазывал. Испортят жену не только у тебя, но и у него. Ты же лётчиков знаешь – «Первым делом мы испортим самолёты! Ну а девушек? А девушек – потом!»
Понял Антип, откуда у его жены царапины. Только, похоже, испортили её еще до свадьбы. В здоровом теле оказался нездоровый дух.

Похоже, капитан поговорил не только с Антипом, но и с Гришкой. Брат перестал привечать сестру, и та стала сидеть с мужем дома. Показалось, что семейная жизнь пошла на лад, но к ней зачастили подружки, да всё больше – разведённые. Стал Антип замечать, что, как домой не придет, – там дым коромыслом и толпа разбитных бабёнок.
Поначалу нравилось – присоединялся к компании, балагурил вместе с ними. Однажды закончились соленые огурчики, жена сказала:
- Сходи, принеси с «фазенды», да еще помидорчиков захвати и лечо.
- Как же  столько дотащу? – возразил Антип.
- Я помогу! – пьяно хохотнула одна из жёниных подруг.
Пошли. По дороге взяли бутылку вина. На «фазенде» Антип обнял её за талию, свалил на кровать. Не сопротивлялась. Потом пили вино, снова падали на кровать. Домой Антип вернулся поздно. Жена спала, подруг не было. Поставил банки на кухне возле холодильника, тоже лёг спать.

Утром жена устроила скандал.

После этого подруг резко не стало. Теперь супруги большей частью молчали, и так же молча смотрели телевизор. ТВ повторяло «Рабыню Изауру». Жена смахивала рукой слезу и переживала за несчастную девушку. Стала называть Антипа «Леонсиу». Супругу этот сериал был не интересен. Начал чаще встречаться с друзьями. Тем присвоили «старших прапорщиков». Пригласили обмывать. Помог им с мясом. Пошел с женой – пусть проветрится. Дашка потом плевалась:
– Прапорюги тупорылые, хорошо хоть своих командиров рот пригласили, и лейтенантов-взводных. Но молодые, а все уже женатые – в словах чувствовалась горечь.

Летом, по субботам и воскресеньям, собирались на антиповой «фазенде». Помидорчики, огурчики – с грядки. Мясо, которое приносил Антип, воспринимали уже как должное. Но в благодарность покупали пиво, водочку. Правда, иногда не хватало, и тогда Антип шел за своим НЗ – в холодильнике всегда покоилась трёхлитровая банка спирта.
Жена крысилась, компанией прапорщиков пренебрегала, с их женами не общалась. Те тоже сторонились Антиповой жены.
 
Антип достал несколько мотков колючей проволоки, пустил её по верху плетня – к следующему сезону его и Гришкина «фазенды» были обустроены. Весной приехал Гришкин отец, поставил забор, который отгородил Гришкин участок от антиповского.  Пробил скважину, но к Антипу шланг не бросил. «Хорошо!» - подумал Антип и пригласил бригаду из села – пробил свою скважину. ОБАТОвские электронщики спаяли автоматику, и грядки стали регулярно орошаться утром и вечером. «Родителям бы такое в деревню!» - задумался Антип и договорился еще на счет одного комплекта.
На даче было хорошо. Плодовые деревья обступили домик со всех сторон, виноград облепил беседку и сидящих в ней не видно. Жаль, спиртное окончилось быстро. Вспомнил об НЗ. Одному идти скучно – позвал приятелей. Решили сходить все вместе.
Пришел домой, толкнул дверь – закрыта. Вставил ключ – не проворачивается. Значит, жена дома, закрылась изнутри. Постучал. Та спросила:
- Что надо?
- В холодильник заглянуть! – весело гоготнул подвыпивший муж.
- Нечего тебе там высматривать! – озлобленно выкрикнула женщина.
Стучать в дверь не стал, попробовал уговорить, но женщина ушла в дальнюю комнату, включила телевизор и сделала звук погромче.
Прапорщики стали совещаться – как добыть банку из холодильника. Антип вспомнил, что жена летом часто оставляет дверь на балкон открытой. Вышли на улицу, посмотрели – балконная дверь закрыта, но зато открыто окно в спальню.
Прапорщики – ребята лихие. Стали совещаться, как попасть в открытое окно. Решили спустить Антипа с крыши. Хоть и пятый этаж, но окно – вот оно! Веревки хорошей нет. Посмотрели бельевые, которые висели на распорках для сушки – посчитали не годящимися. Идея – портупеи! Офицерские ремни – крепкие! Если сцепить несколько штук – по длине должно хватить. Немножко просчитались – вокруг пояса тоже нужно, а портупей больше нет. Офицерские ремни – товар ходовой, на местном рынке молодежь отрывала с руками. Прапорщики портупеи в запасе не держали, сразу – на продажу. Вынесли ремень парадный. Подергали – крепкий, пойдёт! Залезли на крышу, сцепили ремни, упёрлись ногами в кромку парапета, стали спускать Антипа к окну. Не учли одного, да и не могли учесть – сварка поперечины бляхи у парадного ремня оказалась слабой, не выдержала тяжести Антипова тела, оторвалась. И полетел Антип вниз – замелькал кафель стены, окна. От испуга инстинктивно оттолкнулся ногами от стены, и повезло – плюхнулся спиной и задницей в кусты возле дома.
Лежал, смотрел в бездонное небо. Сбежались зеваки, прохожие. Подошли спустившиеся с крыши дружки и соседи, сидевшие на скамеечке. Стали кричать, звать Дашку. Та выглянула в окно, сразу поняла, в чем дело, с плачем и причитаниями сбежала вниз.
Антип поднялся и попытался обнять жену, но та, увидев, что он живой и здоровый, сменила милость на гнев и стала кричать на мужа:
- Что же ты творишь, придурок?
- Да я сейчас уйду! – осклабился Антип. – Возьму, что мне надо, и уйду!
- Ничего ты не получишь, алкаш проклятый! – вскипела жена.
Народ, предчувствуя зрелище семейного скандала, начал обступать их со всех сторон. Женщина, ища поддержки у толпы, стала причитать еще громче:
- Как же я с тобой, пьяницей, намучилась, - хотя все её мучения состояли в наведении влажной уборки в двухкомнатной квартире и выноса мусора после пары кошек, которых ей всучили подруги. – Лучше бы ты разбился, гад проклятый!
Толпа загоготала.
- Лучше бы разбился? – вскипел пьяный Антип. – Ну, хорошо! – и он огромными шагами побежал в подъезд.
Лифта в доме не было. Перепрыгивая через три ступеньки, Антип поднялся на верхний этаж и оттуда по железной лестничке вылез на крышу. Отдыхать не стал. Вбирая воздух открытым ртом, подошел к краю крыши и на мгновение остановился, глядя вниз и ища взглядом бетонную дорожку, ведущую к подъезду. Увидел, перешел к ней и развел руки в стороны.
Внизу поняли, на что вознамерился прапорщик, стали кричать, отговаривать. Дружки метнулись в подъезд. В голове Антипа, как ускоренный фильм, пронеслась прожитая жизнь – безрадостное деревенское детство, травма, скотный двор, неудачная женитьба, кражи курток…

На крышу выскочили друзья, кинулись к Антипу.

Он услышал топот за спиной и прыгнул вперёд…

Тело упало плашмя прямо на средину дорожки. Голова звучно шмякнулась о бетон. Из носа, рта и ушей заструилась кровь. Антип подергался и затих…