Обида

  История эта  со мной случилась однажды  в конце ноября, когда на улице уже появились ранние морозцы, когда метет поземка. Ночи стали длиннее, дни короче, небо грязно-серое, ветер влажный, пронизывающий и проникающий под одежду. Короче, начиналась зима. С мерзким настроением в душе.  Все уже ждали скорейшего выпада снега, установления солнечной морозной погоды  улучшения настроения , короче прихода настоящей зимы. 
  Поставив машину в гараж, я, как часто бывает, в конце рабочей недели встретился с соратниками по гаражу. В такую мерзкую погоду идти домой особенно никому не хотелось. Посоветовавшись, мы скинулись с ребятами, нарезали колбасы, хлеба, лука, спустились в подвал и взяли соленые огурчики, да еще и свежие яблоки, благо в этом году был урожай на яблоки и груши. Выпили, закусили, согрелись, и мир стал более приятен, доброжелателен к тебе и вроде бы жить можно, жить  стало  веселей. Кто-то поделился событиями недели, потом перешли на местную в городе политику, затем, по мере продолжения банкета, на государственную и межгосударственную политику. Все по классике жанра. Наступила пора расходиться, а это чувствуется тогда, когда все стали обсуждать женщин и жен. Стали слышны рассказы о непонимании нас ,как мужчин, что всех женщин объединяет секс, деньги и одежда, что дети и муж для них более второстепенны , а может как средство для достижения первого… Короче, наступила пора расходиться.
  Придя домой в теплую, уютную квартиру, с улыбкой на лице, встретил угрюмый и злой взгляд. «Ты где был? Почему задержался? Опять выпил? Я посмотрел на жену и подумал, что ей не хватает СДТ, секса, денег и тряпок. Секса мне точно не охота – подумал я, глядя в эти страшные глаза. Денег у меня с собой не было. А тряпки – так я вообще ненавижу. Жена все допытывается, обнюхивает меня, ну скажи «ты выпил, ты выпил?», я говорю, да нет, а жена снова спрашивает «ну, дыхни на меня», я дыхнул. Жена говорит «ругаться не будем, ты только скажи», я говорю «ну выпил чуть-чуть с ребятами»…. Слышу крик жены «опять нажрался, как всегда!». При этом орет и скандалит жена всегда при детях. Когда детей нет, жена инстинктивно старается себя сдержать. И стала мне моя собственная жена напоминать какое-то хитрое животное. Я ушел в свою комнату и закрылся. Что я мог сделать? Обида душила мою душу до слез. А как себя чувствовали дети, когда они одинаково любят мать и отца, и слышат эту площадную брань? Что делать? Я даже позавидовал масульманам, где жена, если жена создаст такую ситуацию, то настоящий мужчина должен или избить жену, или застрелиться сам. Видно я – не настоящий мужчина… И на такой поступок, тем более на глазах детей, я не способен.
  Слышу через дверь крики, как хорошо живут другие семьи. Так подумать, и наша, внешне, семья благополучная, а что в доме творится – лучше ни с кем эту тему и не обсуждать. Ни мужики, ни друзья, никто не поймет. Может только, одна мать, искренне любящая своего ребенка, выслушает его, пожалеет, поплачет с ним, погладит по головке, утешит добрым словом.И так мне захотелось этого утешения, так захотелось повидать свою мать, что я решил навестить ее сейчас же. Жили же мы далеко от родины, за тысячи километров, родился я не здесь, а на юге, на берегу тихого и теплого, Азовского моря. Не долго думая, я собрал в сумку сменные вещи, сказав детям, чтобы они не переживали, что я уезжаю на несколько дней к бабушке, тихо захлопнул входную дверь в квартире. Позвонил коллеге по работе, что я вынужден уехать, пусть он меня заменит, и я сразу же уехал на вокзал. Шел проходящий поезд до Ростова, я темной ночью сел в поезд.
  На вокзале меня удивило то, что пассажиры полностью отсутствовали. В огромном помещении полтора десятка людей, в основном, милицейский патруль и охранники. И тишина с эхом. Вспомнилась юность, где на вокзалах люди спали, или даже, может быть, жили, и проходить между ними всегда было неудобно, боясь их коснуться. Видно, люди разбогатели, у всех появились машины и передвигаются они только на них.
  В вагоне пахло затопившейся печкой, пылью и смазочными материалами. В купе, в которое я зашел, было два человека. Пахло лекарствами и чем-то кислым. Видно, только поужинали и начали устраиваться спать. Наверху, еле заметно, под одеялом, спал ребенок, лет 13-14, бледненький и худенький, с большими, темными глазами, с любопытством смотрящими на меня как на нового пассажира. Внизу сидела полная женщина с небольшой одышкой, рыхлая, в темной одежде, с несколько отекшими голенями. Мы поздоровались, познакомились, я стал укладываться на нижней полке. Присев у окна, откуда, как всегда, дул специфический запах от тепловоза, я смотрел на поселки, уходящие назад во тьме, исчезающий в пейзаже снег. И появлялись степи, и лесозащитки с неопавшими еще желтыми листьями, чувствовалось едем на юг и здесь зима только-только коснулась своим крылом. Разговаривать о чем-либо с пассажирами у меня не было ни настроения, ни желания. Хотя меня раздирало обывательское любопытство. Ночь была длинная, тоскливая.
  К утру, попив чайку, наладилась беседа. Женщина, на вид ей 65-70 лет,. рассказала, что едет с внуком из Москвы к дочери в Сочи. Дочка уже несколько лет живет в Сочи с новым мужем, у них появился маленький ребенок, полутора лет. Дочка нигде не работает, а муж перебивается временными, местными заработками. Познакомилась она с мужем на отдыхе, полюбили друг друга, и дочь, не долго думая, перебралась в Сочи. А своего сына, 13 – лет, оставила на воспитание бабушке в Москве , обещав, что как только она найдет работу, наладится все и заберет сына к себе.
  Внешне кажется, что это простая, типичная история, только вот бабушка оказалась человеком нетипичным.  Да и у ребенка, 13-лет, неуправляемый, своевольный характер, плюс переходный возраст, да и на улице «перестройка».  Ребенок отдан на воспитание улице, подросткам в подъезде, все уже по-видимому испытали и курение, и секс, а может быть и еще, что похлеще. И у пожилой женщины, назовем ее Марья Сергеевна, не хватает сил и характера удержать своего внука от обывательской среды. Где кумирами являются мелкие, крикливые и разношерстные личности. Естественно, воры и проститутки. И, конечно, воровская романтика.
  Марья Сергеевна, человек с высшим образованием, давно на пенсии, вынуждена воспитывать своего внука-подростка, не имея материальной помощи, с массой хронических заболеваний. И с отсутствием моральной поддержки от кого-либо, что может дать  70-летняя женщина своему 13- летнему внуке в этом никому еще не понятом мире» перестройки». Вот и решила она, в тайне от дочери, привести ей сына в Сочи, пусть она его воспитывает, кормит, одевает, а она будет помогать по мере возможности своим детям.   «Вот так история» – подумал я. Ехать  вневедении, на старости лет, с неуправляемым внуком, за тридевять земель, к своей родной дочери. А выхода, как я понял, у Марья Сергеевны и не было.  Сама уж смирилась она со своими болезнями, судьбой, а вот своего единственного внука бросить на произвол судьбы она не может. Не ровен час, случится с ней что-то серьезное, а он один- одиношенек, со своей незрелой психикой и неприспособленным к социальной жизни, может легко пропасть. Вот с такой одинокой мыслью и раненой душой она ехала в солнечный город Сочи.
  И так мне стало обидно за Марью Сергеевну, за ее безвыходное положение, за несбывшиеся ее мечты, так стало мне ее жалко, что мои обиды по сравнению с ней показались совсем пустяковыми. В доме у меня достаток, все красивые, здоровые, искренне любящие меня. Есть гараж, машина, работа – со стороны мы обычная, многодетная семья. Наверно, так многие живут, обижаются друг на друга, прощают и забывают обиды. Зачем я поеду к своей матери, чтобы расстроить ее, чтобы развеять миф о моем благополучии, чтобы она переживала за меня и за своих внуков, живущих за тысячи километров? Или это хмель вышел из моего организма и стал я рассуждать рационально?
  Попрощавшись в Ростове ночью с Марьей Сергеевной, пожелав им всего хорошего, я вышел на вокзале. Постоял на перроне, дождался, пока уедет поезд, стал переходить по путям на вокзал. Вижу, ко мне бегут несколько милиционеров. Оказывается, я нарушил что-то, перешел пути в неположенном месте. Меня отвели в линейное отделение, и, оштрафовав на сто рублей, отпустили на все четыре стороны. В огромном вокзале также было немноголюдно, одни милиционеры косо поглядывали на меня. Я пошел к кассам южного направления, брать билет до своего города. Присев  в зале ожидания , я стал дума «а что я скажу матери? Только расстрою ее. Ну, повидаюсь с братьями, с родственниками, а они будут меня спрашивать «как ты живешь?», а я буду врать, что отлично, что в семье у меня полный порядок. А врать мне не хотелось.  Поэтому, подумав, я встал и пошел к кассам северного направления…
                15. 08.2020