Грех

  «Здравствуйте, Иван Петрович! Давно вам не писал, извиняйте. Казалось бы, на пенсии, работы нет, дети при делах, но все равно что-то останавливает. То ли лень, а то ли я не могу полностью осмыслить тему, собраться с мыслями. Поэтому все переношу и переношу на завтра.
  Как-то в письме вы коснулись темы «греха». Задумался я, ведь не так-то легко дать понятие этому чувству. Ведь грех – это чувство? Как и стыдливость, верность, ненависть, зависть и т.д. Это свойственно только человеку. У животных таких чувств нет, у них одни инстинкты. Хотя память у них есть, и, думаю, крепче, чем у человека. Они помнят добро и зло. Собака помнит, кто дал ей поесть, а кто пинка под зад. Слоны запоминают лицо того, кто их обидел. Не всем животным улыбается удача, и не все находят добрые руки…
  Что-то я отклонился от темы, Иван Петрович. Так вот, грех, точнее, чувство греха. Если он свойственен только человеку, то это чувство приобретается инстинктивно, путем воспитания или генетически? Нас на планете уже семь миллиардов и все понимают это чувство по-разному. В зависимости, от религии, расы, национальности. Есть и такие, у которых это чувство отсутствует.
  Понятие «греха» в каждом возрасте раскрывается по-новому. В детстве, в юности, во взрослые и старческие годы. Кто думает об этом больше? Религиозные или простые люди, или совестливые люди? Почему один человек испытывает чувство стыда, а другой нет? И как объяснить это чувство? Не каждому оно дано.
  Даже не знаю, когда человек впервые осознает, что согрешил. Наверное, только после совершения действия. Или умышленно, зная, что совершает грех, а все равно идет на него. Значит, он находит оправдание для своего поступка. Что бы это могло быть? Убить человека, обмануть близкого… Зная, что это грех, человек идет на это. А если он не осознает греха, то идет на него гораздо легче. В каждой религии все происходит иначе. В исламе человек, совершивший убийство, может попасть в рай, и убийство не считается грехом. У евреев не грех давать деньги под проценты, у мусульман же такое запрещено. Укрыть убийцу в доме у мусульман расценивается как благовидный поступок, справедливо ли? Донос власти на соседа – это подлость, низость или обычное проявление равнодушия? Мы знаем из православной религии десять заповедей, запрещающие определенные действия и мысли, роящиеся в голове. Но никто и никогда их не исполняет. Если придерживаются их фанатично, то мы считаем таких людей «не от мира сего» и иногда думаем о них как об умалишенных.
  Если спросить меня, когда именно я стал думать о грехе, о недозволенности своего поступка, то это произошло тогда, когда я ушел на пенсию и у меня появилось свободное время поразмышлять, где правда и где ложь. Поступил бы я снова так же, окажись я еще раз в такой же ситуации, или поступил бы по-другому, зная наперед, чем закончатся мои злоключения. Все-таки, я думаю, что основы греховности заложены в нас от природы, а дальше все зависит от личного восприятия, кто ты есть, воспитания, окружения, религии и т.д.
  Не будем вдаваться в религии, тем более я в них не очень силен. Каждый человек индивидуален и воспринимает грехи по-разному. Ведь все, абсолютно все люди грешны. Кто-то, не желая того, завидует, кто-то прелюбодействует, кто-то возводит себе кумиров, кто-то убивает, на войне, в быту. Например, если убить животное, носить на себе меха, кожаную обувь. Если зациклиться на понятии «греха», что дети рождаются не по любви, а в грехе, то легче сойти с ума и вообще не жить – некоторые из них и приходят к самоубийству. Мы не знаем их истинных мыслей, приводящих к такой безысходности. Я думаю, что здесь должны быть предпосылки природного характера. Ведь решиться на такой грех, как самоубийство, трудно. Хотя, уверен, гораздо больше людей думали об этом и даже пытались это совершить, но все молчат об этом, так как причины бывают мимолетны, как и мысли.
  Хочу сказать, что человек из всех своих грехов осознает первый грех, самый наказуемый Всевышним. Думаю, человек выделяет именно этот грех в своей душе. Если представить, что действительно существует Небесный Суд, и там тебя про это спросят, что ты сможешь ответить? Что ты безгрешен, а если грешен, то в чем? Все люди разные, а в чем-то и одинаковые. Особенно, в своих грехах.
  Что я все об общем, да об общем, если представить, что я явился и каюсь в грехах на небесах? Ведь это самые истинные мысли, с которыми ты никогда и ни с кем не делился, ни за какие деньги никому о них не расскажешь. Как это все сейчас выложить? Когда был первый грех, когда последний? Грех ли это, или простое течение жизни, стечение обстоятельств, которое бывает со всеми, но каждый воспринимает это действие по-разному в своей душе.
  Даже не знаю, поймете ли вы меня в моих грехах, произведенных в детстве, юности, зрелые годы?... Которые я выделил и за что несу испытание. Если бы я поступил по-другому, жизнь бы моя сложилась совсем иначе… Ведь одно действие мы считаем грехом, а окружающие считают, что это естественно. Мы же мучимся этой мыслью всю жизнь и до конца века помним переживания, до конца своего личного апокалипсиса.
                2.
 
  Вы знаете, что я родом с юга, где совсем другой менталитет, темперамент, образ жизни и мысли. На севере у людей совсем другой характер. Как писал Байрон в поэме «Дон Жуан»: «О, эти нравственные северные люди, где любой мороз их успокоит и остудит».
  Все мы в жизни, если вспомнить ее в мучениях и терпениях, можем выделить первый и самый главный грех в жизни. Как хотелось бы, чтобы люди критически относились к своим поступкам, к своей прошедшей жизни, чтобы не повторять ошибки и грехи. Но это невозможно. Люди идут по линии жизни, ведомые инстинктами и желаниями. Так случилось и у меня. Не хочется, чтобы мои тайные мысли стали достоянием пересудов, но хочется, чтобы люди знали, что они тоже испытывали те же мучения, что и я.
  Первый свой грех я, как ни странно, осуществил во сне. И впервые в моих волосах появились единичные седины. Хотя на короткостриженной, светлой моей голове, выгоревшей от солнца, седины и незаметны.
  Мне было около двенадцати лет. Услуги помыться, ванны или душа, у нас не было. Мать, как водится, часто водила меня с собой в баню в женское отделение. Я впервые украдкой увидел голые женские тела, худые, толстые, которые казались мне вполне обычными, и брезгливости я не испытывал. Мать постоянно отворачивала меня от них.
  Впервые я увидел и запомнил грудь своей матери.Во сне меня стали мучить бесформенные сновидения, и я понял, что мне интересно смотреть на мою мать, когда она купается дома, в теплой воде с тазом. Мне было стыдно, стыдно и страшно, но так хотелось повернуть голову и посмотреть. Неужели многие мальчишки испытывают такое же желание к своей матери? Больше всего меня поразило, когда я осознал, что это грех. Но я ничего не мог с собой поделать. 
   Самое страшное случилось во мне – когда мне приснилась мать с обнаженной грудью, и я испытал удовольствие, которое никогда не испытывал. И чувство страха после пробуждения, когда я долго не мог заснуть и осмыслить свое состояние. Затем эти сны стерлись из памяти, забылись с возрастом, но чувство стыда, страха и удовольствия я никогда не забуду.
  В зрелые годы я осознал, что это были сны протубертантного периода, что я превращался из мальчишки в парня: стал обращать внимание на девочек и прислушиваться к похабным шуткам, которые раньше меня раздражали.
  Это был мой самый первый грех – когда я возжелал видеть голой свою мать? Тогда и появились первые седины. Не знаю, как взрослеют другие мальчишки, что они испытывают. Ведь это откровенная, истинная тайна каждого человека, скрытая в человеческой сущности природой.
  Я рано повзрослел. Слишком рано.
  Так и не решусь, Иван Петрович, поделиться с вами мучавшими меня сокровенными мыслями. Может, это было не со мной, а с другом, с братом, с знакомым? Но я все равно хочу поделиться в назидание будущим поколениям, чтобы избежать ранения судьбы другого человека. Это, наверно, и есть грех – когда ты меняешь жизнь другого человека необдуманно, по ошибке, по глупости, или даже умышленно. Это и есть самый истинный грех.
  Так вот, окончив школу, я поступил в техникум на механика. Мне было семнадцать лет. Мечтал после учебы плавать в море, зарабатывать деньги, иметь семью и, может быть, детей. Это было не осмысленное, а как бы запрограммированное мое желание – так я видел жизнь: благополучная семья и работа.
   Жил я с матерью в маленькой комнатушке. Туалет, водопровод на улице. Маленькая кухня, газ только подключили. Жили довольно-таки скромно.
  Моя душа мечтала вырваться. Вырваться, даже не знаю, куда. Не было ничего конкретного. Ходил на танцы, иногда покуривал украдкой от матери, целовался с одноклассницами. Домой приходил как «штык», не позже одиннадцати-двенадцати часов. Мать не ложилась спать и всегда меня ждала. Учиться мне предстояло три года. Отличником я не был, да и красавцем никогда себя не считал. Был среднестатистическим, обывательским пацаном.
  И вот однажды, сейчас уже не помню, как и где, познакомился с девушкой Милой. Она была на три года старше, студентка последнего курса педучилища. Каких-то романтических встреч с цветами, с хождением в кино, на танцы, у нас не было. Она была старше, мудрее, красивая, по моде одетая. Не знаю, что могло привлечь ее во мне. Почему-то я был уверен в себе и никогда не испытывал ревности к ней. Была ли эта любовь? Наверное, нет. Был интерес почувствовать себя взрослым, хоть чуточку. Я чувствовал физическое влечение. Мила рассказывала мне о своих братьях и родственниках: она была из станицы, из большой семьи. Меня же это все не трогало, абсолютное равнодушие. Она что-то планировала, но внутренне я понимал, что это все не может закончиться серьезными отношениями. Влекла меня к ней только физиологическая близость. Может, это и есть любовь?
  Вот и случился тот самый момент: мы стали физически близки друг другу. Наши встречи затягивали меня в какой-то омут. В нашем городе ничего не утаишь. Мать стала мне высказывать: кто она, с кем жила, и всю дальнейшую перспективу наших отношений. Мне и посоветоваться не с кем, поделиться своими мыслями с другими.
 Внутренне я чувствовал, что что-то должно произойти. Так оно и случилось. Однажды Мила сказала мне, что у нее задержка месячных. Что я, ребенок, мог знать об этом в семнадцать лет? Думал, что все пройдет, рассосется. Мы остались вдвоем, один на один с этой проблемой, на как ее решить – не знали. Время идет, что-то надо делать. Что, что делать?
  Она не могла сказать родителям, и я не мог. И сохранить невозможно. Точнее, возможно, но я не испытывал искреннего желания сохранить ребенка, «плод любви», беременность. Наконец мы где-то вычитали какие-то методики: прием слабительных, горячие ванны. Никто не мог мне помочь, а время шло. Мать, видя, что что-то происходит, и что прервать отношения невозможно, уже ходила в техникум к преподавателям, которые пытались побеседовать со мной в открытую.
  Я не мог решиться, чтобы бросить Милу. Стал избегать с ней встречи. Ее подружки передавали мне записки от нее. Вместе со мной Мила ходила в консультацию. Я собирал деньги, сколько мог. Время идет, ребенок развивается, а так ничего и не решено. Мила говорила, что родственники помогут поступить в институт и уехать из города, что все будет благополучно, женимся. Я не чувствовал такой потребности, только мучался своей беспомощностью что-либо решить.
  Собрав определенную сумму денег, я отвел ее на консультацию. Сидел и ждал. Мимо проходили женщины, беременные, с детьми; все это было так далеко от меня, неужели я ничего не чувствовал, кроме страха, страха перед будущим? Стал избегать всего, замкнулся, не посещал занятия. Мать это видела, но тоже не могла ничем помочь.
  Наконец я решился, договорился о встрече с Милой, и вместе мы пришли к моей матери, которая сильно болела и не вставала с постели. Я стал просить у нее благословения на наш брак. Мать встала злая, худая, бледная, и с криком: «Вон из моего дома!», выгнала нас на улицу.
  Что делать? Мила как бы еще раз договорилась с доктором. Я почувствовал облегчение. Бросил техникум, уехал в областной город. Сначала работал, затем поступил в институт, жизнь стала налаживаться. Но каждый раз, когда я приезжал в родной город, я интересовался судьбой Милы у моей матери. Оказывается, Мила вышла замуж, но живет плохо. Затем они, наверно, разошлись.
  По истечению длительного времени, когда я приехал в родной город со своими детьми, я снова спросил у матери о Миле. Она вышла замуж во второй раз, но детей у нее так и нет. Мне было больно от этого.
  А если бы все сложилось по-другому? Не учился в техникуме, не встретил бы Милу, ничего бы этого не было… Наверно, Мила всю жизнь страдала из-за меня и не создала семью, такую, о какой мечтала. И в этом моя вина. Кто виноват, что я такой? Почему я так поступил, почему я смылся?
  На этом, Иван Петрович, я заканчиваю описывать вам свое грехопадение. Конечно, не вам судить, где мне быть, а Раю или в Аду, но забыть своих грехов я уже никогда не смогу.

                2 июля 2020