По образу

Семён Аркадьевич, был человек простой, строгий и добрый одновременно. Бывало станет перед иконой Спасителя, затеплит лампадку,  да и застынет так с лампадкой в руках. Только ладошки аккуратнее сложит, что-бы чашечка не выпала, да сжимает потихоньку, полегоньку, словно драгоценность какую,  словно ручку маменьки, когда та лежала уже перед переходом в вечность. Еле тёплая, но живая. В ней тоже тогда душа горела, как в этой лампадке. Горела и наставляла - дрожащим голосом шептала: не забуду тебя там, вспомню, вспомню.  Смотрит Семён Аркадьевич , как Бог держит овечку на плечах, жалко ему станет Христа, скажет в сердце: ты сам страдал, да другим помогаешь - вон ношу взвалил на себя и неспешно несешь, несешь, а она лежит да блеет себе, млеет. Постоял минуту Семён , а может быть и более, всматриваясь в Христа, смотрит ли Он на него. Потому-что на мгновение показалось, что смотрит - взгляд поднял и посмотрел... Кротко- кротко, словно в самую душу посмотрел, а потом плечиком повел, незаметно так, поправляя неудобную ношу - душу ... Или показалось? Да это же моя душа у него на плечах, вдруг понял Семён Аркадьевич, ну какая овца? Ведь образ это Боженька, образ? Помогай мне во всем, без тебя я всё равно, что лист у обочины гоняемый ветром. Зацепится бы за что-то, да как? Вон других ветер тоже гонит и они все в сточную яму прямиком и красивые, и не очень. Сколько их! Намотрелся за жизнь-то. Несметное множество пока на дереве, солнцем освещенные и просвещенные, смотреть любо-дорого на них. Упадут и... Где сейчас, э-эх. Ты хоть стань на меня своими пречистыми ножками, Господи, чтоб не било, не носило  меня по жизни ветром, чтобы деток своих воспитать правильно.
Со стороны казалось, что отец просто замер перед Спасителем, держа лампадку, в нерешительности поставить на место, в которой огонёк уже разгорелся и освещает лик самого Его, а вместе и лицо главы семейства.

Не верующие они у меня Господи, продолжал Семён, хотя наоборот, скорее верующие в цивилизацию в просвещение,  самообразование... Ведь не подойти ни с какого бока, всё говорят, мол наука, врачи, психология... А я что, многого прошу от них? Хочу чтоб по твоему было, по любви а не пристрастию... Вразумление прошу Господи, мудрости, дай понять, что говорить, как смирять себя перед ответом, для совета.

Хотя у Петюньки, Петьки, Петра сына моего, поди душа то добрая. Смотрю на него и сердце радуется. Подобрал улитку, Господи, обычная такая, каких миллионы во время дождя. Ползут они вдоль пешеходных дорожек, оставляя после себя слизь. Сама вся слизь - сплошная вода, наступишь случайно только и услышишь хруст раковинки, посмотришь, аж сердце сжимается из за неуклюжести своей да невнимания. Прости Господи.

Когда в дверь вошли, Семён не заметил, услышал только как говорит сын его и то не сразу.
- Пап, а пап, вот ты скажи , нам в школе говорили, что косточки археологи находят, которым миллиарды лет, а ты говоришь, Бог землю сотворил всего пять тысяч лет назад.

Семён Аркадьевич дернулся от неожиданности, посмотрел краем глаза на сына, но от иконки не спешил уходить.
-Что мне говорить, Господи, не знаю, доверял каждому слову твоему, услышанному, прочитанному. Продолжал молитву Семён Аркадьевич, Свято верил Тебе и верю, не усомниться бы во век. А на  ерунду такую не знаю что и ответить. Перекрестился, постоял секунду, посмотрел на насмешливый взгляд сына, улыбнулся кротко, пошевелился, словно изваяние, протянул неспешно руку, обнял крепко, да и говорит: "Знаешь, сынку, Господь, когда творил землю пять тысяч лет назад, он специально положил косточки эти в землю, чтобы посмотреть на веру нашу."

Вечером перед сном Семён Аркадьевич , заглянул в комнату сына. Пётр сидел за столом, что-то мастеря из небольших кухонных полотенец и  стакана для зубных щеток. В начале не ясно было, что это, но потом... Семён Аркадьевич даже усмехнулся, сын соорудил большую тряпчаную улитку с тельцем- щетницей, полотенечной круглой раковиной и глазами из небольших цветков гипсофилы. Затем вытащил из контейнера свою любимую настоящую живую улитку и посадил перед тряпчаной. "Ну надо же, - улыбаясь подумал отец, прикрывая двери спальни сына, - веру проверяет. Вот уж действительно по образу и подобию."