Дерево

Усталый путник сидел на пне посреди безмолвного, вырубленного леса, и о чём-то думал, а может он и не думал ни о чём. Трудно, да практически невозможно знать наверняка, что в голове у человека, который молча, сидит и с лёгкой улыбкой на губах немного прищурившись, смотрит вдаль туда, где шумит зелёный лес, в котором поют птицы, бегают звери, копошатся муравьи. Возможно, там есть пруд или ручей, а может целая река, в которой живут рыбы, лягушки. В траве посреди поляны на одиноком камне греется змея. Ветер нежно гладит листья деревьев и каждую травинку, заставляя её танцевать в этом празднике жизни.

А человек наслаждаясь тем же ветром и тем же солнцем и тоже небо с теми же облаками, что и всё живое в этом лесу вспоминал. Он вспоминал, что когда он тоже был частью этого живого и шумного мира. Он помнил об этом, вернее знал, что так оно и было. Это было, по крайней мере, логично со всех точек зрения, ведь если раньше он был деревом, которое росло в лесу, то и он был частью леса. Листья его кроны, в которой жили певчие птицы, по ветвям которой прыгали белки, тоже ласкал ветер, умывал дождь, и грело солнце. Он это знал, но не помнил, он пытался вспомнить это всё, все те ощущения, которые он должен был помнить, но их не было в его воспоминаниях. Какие-то обрывки, картинки, мгновения немого кино и уже трудно разобрать его это воспоминания или кадры из кино или образы от его фантазий от прочтённых книг. Но, он усердно выстраивал картину самого себя. Нужно было построить свой мир заново, но в обратном порядке от пня до семени.
Человек уже начал вспоминать, как в лесу появились люди с пилами и топорами и начали резать ветки на всех деревьях, и на нём тоже. Как облетала листва, и разлетались птицы, покидая его крону. Срезанные ветки падали, на землю срывая в падении листья с уцелевших ветвей. Потом стали рубить более толстые ветви, затем сучья. Он помнил, что эти люди говорили, что все деревья должны быть одинаковыми иначе не правильно. Человеку было больно, сок его силы вытекал из отпиленных и отрубленных обрубков ветвей, стекая по стволу сок высыхал, оставляя белые полосы. Раны заживали, оставляя уродливые шрамы, боль уходила, и он рос дальше, наслаждаясь солнцем, ветром и дождём. Но, люди с пилами не унимались, каждый год они приходили и что-то отпиливали и выравнивали или отрубали от его ствола. И так продолжалось очень долго, и человек уже даже привык и к потере своих ветвей и листьев, смерился даже с тем, что все певчие птицы покинули его и даже у этой боли он привык. И когда уже оставалось совсем немного ветвей и листьев он понял, что больше так не может и не хочет. Он собрал все силы, которые только в нём остались и, не обращая внимания на времена года, на холодную осень и студеную зиму, начал расти, пуская ветви во все стороны в надежде успеть к весне, чтобы певчие птицы снова прилетели в его крону и свили гнёзда. Это был его протест, его акт неповиновения, его немой крик, что он не хочет больше терпеть эту боль, что он не хочет быть, как все!

В обычное время пришли люди с топорами и, увидев, как уже одиноко стоящее, старое дерево за зиму обросло новыми ветвями, на которых уже начала распускаться молодая листва и певчие птицы начали кружиться над ним в поисках лучшего места для своих гнёзд. Люди удивились и немного посовещавшись, срубили дерево под самый корень и сожгли его в назидание другим деревьям.
Но, они допустили одну ошибку, они оставили корни.  Ласковый ветер собрал пепел, тёплый дождь окропил его нежными каплями, а ласковое солнце согрело его. И вот через какое-то время, старые корни пустили свежий росток. И теперь этот росток рос, набирался сил, а люди с топорами больше к нему не приходили они думали, что с этим деревом уже покончено.
Человек так не думал, он вспоминал.