Три имени мой слух тревожат

Константин Сомов. Портрет Александра Блока. 1907 год.

***


                Идут часы, и дни, и годы.
                Хочу стряхнуть какой-то сон,
                Взглянуть в лицо людей, природы,
                Рассеять сумерки времен…
                А.А. Блок


Стихи Александра Блока сопровождали мою юность. Читала и перечитывала его двухтомник, изданный в 1955 году. В первый том включены стихи и поэмы, второй содержит не менее важные для меня сведения из дневников и записных книжек. Стимулом служил папа, который был наполнен блоковской лирикой и часто цитировал отдельные строфы. Передалось мне по наследству его увлечение поэзией. Вчитывалась долго и упорно, но мучительно и напряженно. И все же многие его стихи знала наизусть. Еще и сейчас помню некоторые, осевшие на донышке памяти. Как можно забыть такие строки:

Я тоже — здесь. С моей судьбой,
Над лирой, гневной, как секира.
Такой приниженный и злой.
Торгуюсь на базарах мира…

Однако увлечение оказалось недолгим. Почему? Тяжелым он оказался для меня поэтом. Не совсем понятным и созвучным душе. Это была моя первая встреча с культурой Серебряного века.

***

Молодая Марина Цветаева с большой щедростью посвятила Блоку целый цикл под названием «Стихи к Блоку», которые датируются 1916-1921 годами.  Приведу всего два из них, позволяющих определить ее стихотворное восприятия Блока. Как светло и звонко первое из них:

Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно единственное движенье губ.
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.

Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В легком щелканье ночных копыт
Громкое имя твое гремит.
И назовет его нам в висок
Звонко щелкающий курок.

Имя твое — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим — сон глубок.

Звучат и переливаются радостью три строфы, особенно если читать их вслух. Чуть позже, всего через 17 дней, появляется иная интонация, ибо стихотворение построено на образах православной молитвы «Свете тихий…», входящей в Великую Вечерню. От переполняющего сердце удивления и восхищения она переходит к возвеличиванию и поклонению:

Ты проходишь на запад солнца,
Ты увидишь вечерний свет.
Ты проходишь на запад солнца,
И метель заметает след.

Мимо о;кон моих — бесстрастный
Ты пройдешь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души!

Я на душу твою — не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.

И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому, святому лику
Только издали поклонюсь.

И, под медленным снегом сто;я,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твое святое
Поцелую вечерний снег —

Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши,
Свете тихий, святые славы,
Вседержитель моей души.

Следует уточнить, что по старой орфографии фамилия поэта писалась Блокъ. Цветаева не была с ним лично знакома, но видела и слышала, присутствуя на нескольких публичных выступлениях поэта.  Зрительный образ и манера чтения Блока надолго запечатлелись в ее сердце. Было ей в то время 24 года, ему – 36. Всего через четыре года оборвется его жизнь. Именно поэтому основной корпус стихов «восхищенной и восхищённой» Цветаевой, был написан в 1916 году, а затем дополнен в год смерти поэта, но воспринимаются  они совершенно иначе, ибо появились повелительные нотки:

Други его – не тревожьте его!
Слуги его – не тревожьте его!
Было так ясно на лике его:
Царство мое  не ль мира сего.

И совпадение: Блок, и Цветаева ушли из жизни в имперском месяце августе.


***

С большим уважением отношусь к Лидии Яковлевне Гинзбург (1902 - 1990), доктору филологических наук, видному советскому литературоведу, писателю и мемуаристу.  В эссе «Человек за письменным столом» она написала:

«Великие поэты — это не те, которые пишут самые лучшие стихи. Совмещаться это может (Пушкин, например), но необязательно.

Великий поэт — это тот, кто шире всех постиг «образ и давление времени» (как говорил Шекспир). Для русского XX века это Блок — как для XIX-го Пушкин, — и никто другой в такой мере. Можно больше любить стихи других современников Блока. Не в том дело. Блок вообще не поэт отдельных стихов; он явление в целом.
Он замыкает собой ряд русских писателей, которые отвечали на все и за все — Пушкин, Толстой, Достоевский, Чехов…».

Вот так, любить стихи поэта не обязательно, но следует понимать, что был он феноменом серебряного века, которому многие продолжают поклоняться, и по сей день. К мнению Лидии Яковлевны всегда прислушиваюсь. Она для меня как серый кардинал истории литературы, человек, охвативший эпоху, ибо имела возможность общаться с талантливыми людьми того времени, но при этом совершенно неизвестный широкому читателю. Своего рода весомая тень литературы XX века. Хотя могла бы заслонить присущим ей масштабом личности многих встреченных, о которых оставила свои заметки.  Жизнь была долгой – 88 лет. Хотя сейчас имя ее стало звучать все чаще.

***

В наши дни имя Блока продолжает мерцать тихим светом. Служит оно источником вдохновения в основном для персон, причастных к литературе и поклонников его творчества.
 
Завершился жизненный путь лиц, бывших друзьями поэта и просто современниками, испытавших сильное влияние личности Блока и его поэзии. Ушли из жизни такие титаны мысли, как Б.М. Эйхенбаум, В.Б. Шкловский, В.М. Жирмунский, имена которых так часто вспоминала на своих страницах незабвенная Л.Я. Гинзбург. Именно они находились на вершине Олимпа серебряного века и исподволь формировали вкус, отношение к литературе и культуре тех, кто жил в те сложные времена. Нам в наследство остались лишь их многогранные труды.

Осторожно пробираюсь по тропинкам сквозь их замысловатые тексты, пытаясь уловить звучание серебряных колокольчиков. "Память, ты рукою великанши/Жизнь ведешь, как под уздцы коня", - написал Николай Гумилев, покинувший землю вместе с Блоком, в августе 1921 года. Память...