Ирка золотые ручки

                Ирка золотые ручки.
                (Из цикла рассказов «Служба снабжения треста»)
               
               


        Оглавление.

1. Говорит, надо платить.
2. Не всё потеряно.
3. Заговор.
4. Подготовка к спецоперации.
5. Покурил я с дамой у окошка…
6. Гора с плеч.
7. Встреча-прозрение. Тайна раскрыта.


1. Говорит, надо платить.

   В июне прошлого, 1985 года у нас в тресте, точнее в Автозаводском Производственном Объединении Общественного Питания (АПООП), была острая проблема с поставками говядины с Куйбышевского хладокомбината. Вместо говядины Хладокомбинат присылал мехсекции со свининой. Выйдя из отпуска, мне тогда удалось быстро восстановить поставку говядины и весь следующий год мы работали с Хладокомбинатом без проблем, строго по договору (см. рассказ: «Без говядины не возвращайся»).

   Через год в июне 1986 года история с говядиной, точнее со свининой,  повторилась. Я опять только вышел из отпуска, меня сразу коллеги  ошарашили, что уже три недели Хладокомбинат шлёт мехсекции только с одной свининой, народ в столовых бузит. Директриса срочно отправила меня в Куйбышев на Хладокомбинат.
 
   Я уже более трёх лет работал в должности зама генерального директора треста по снабжению и отношения с Хладокомбинатом были достаточно хорошо отлажены. Я ежеквартально ездил туда согласовывать поставки на предстоящий квартал с начальником отдела сбыта Фиргером Валерием Михайловичем, с зам директора Арутюняном Владимиром Ароновичем и иногда с директором Садовниковым Владимиров Сергеевичем.

   Приехал. 13 часов дня. Официально на Хладокомбинате обед с 12-ти до 13-ти. Позвонил зам директора Арутюняну, секретарь ответила, что он на обеде и директор тоже. Позвонил на телефон начальника отдела сбыта - ответил женский голос. Видимо Валерий Михайлович тоже на обеде, но он обычно обедал здесь в столовой, должен сейчас прийти. Я заказал пропуск. Прошёл в отдел сбыта. Начальник отдела сбыта Фиргер Валерий Михайлович оказывается с 1-го  июня в отпуске. В отделе сбыта рулит старший товаровед Ирина в должности «и. о. начальника отдела».
 
   Я к ней с вопросом, почему к нам в АПООП идёт одна свинина. Она, мило улыбнувшись, предложила выйти покурить. У меня в душе зашевелились плохие предчувствия. Вышли. Говорю: «У меня нет сигарет, я вообще-то бросил курить». Она с укором замечает: «Зря бросили, у курящих легче свершаются знакомства и лучше бизнес складывается». Она вынула из сумочки свои сигареты «Винстон». Мельком я заметил, что на обеих руках у неё золотые кольца и перстни, в ушах тоже что-то висит, на шее какая-то золотая цепочка с медальончиком. Мелькнула мысль: «Дорогая женщина – или муж большой начальник или любовник».
 
   Она протянула мне пачку и многозначительно заметила: «В прошлом году, помнится, Вы с Валерием Михайловичем выходили покурить, долго курили, хорошо, видимо, поговорили. После этого к вам в АПООП в течение недели аж три мехсекции говядины отправили за личной подписью Арутюняна. Заметьте, никому такие подарки наше руководство не делало, ни раньше, ни позже».
 
   Я, было, возразил ей, что у нас тогда в столовых Автозаводского района назревал бунт рабочих из-за этой свинины. Она мягко парировала: «Вы, знаете, я догадываюсь, что у вас и сейчас назревает бунт в рабочих столовых и вам опять позарез нужна говядина. Так что сделайте, пожалуйста, одолжение покурите со мной и выслушайте моё скромное предложение».
 
   Она затянулась, красиво выпустила дым и продолжила: «Я могу занарядить вам следующие четыре мехсекции говядины, но сначала Вы привезёте и аккуратно вручите мне вот на этом же месте тысячу рублей». Меня как будто боксёрской перчаткой ударили в лоб. Я на пару минут задумался и потом попросил два - три дня на решение вопроса. Она, ласково улыбаясь, сказала: «Желаю удачи. Я буду терпеливо Вас ждать. До свиданья».
 
    Я вышел из здания, подошёл к нашей машине. Водитель завёл мотор, но я махнул рукой – заглуши. Хожу вокруг, не могу ни в машину сесть, ни остановиться на месте. Я ведь не могу так вот просто уехать. Что делать? Судорожно размышляю.
 
   Мысль первая: Да, нам позарез сейчас нужна говядина, но принять сейчас условие Ирины – потом за каждую мехсекцию платить буду по тысяче. А как мне эти деньги собирать? Это пять моих месячных окладов. В бухгалтерии под отчёт брать такую сумму? Главбух без разрешения директрисы не даст. И потом всё равно директрису Иванову ставить в известность придётся.
 
   Мысль вторая: Донести на Ирину Арутюняну и Садовникову? А вдруг они уже все заодно? Ведь она удивительно смело и даже нагло ставит свои условия. Да и вырядилась вся как на банкет, таким методом собственную цену задирают. И потом по административным правилам  выдвижение работника на исполнение обязанностей начальника отдела происходит, как правило, по представлению действующего начальника и с согласия вышестоящего. Значит, Фиргер сам её предложил, а Садовников или Арутюнян утвердил. Получается, что всё согласовано. Тогда они меня будут гонять по кругу, а к нам тем  временем будет идти одна свинина. Это нам совершенно неприемлемо.
 
   Мысль третья: От имени нашего треста написать жалобу на руководство Хладокомбината в Областное Управление торговли или ещё лучше в Обком партии. Да, конечно, шума будет много. И разборки будут долгие. А говядину мы получим, когда все разборки пройдут. А может они нас потом вообще на одну свинину посадят. В итоге придётся в Арбитражный суд подавать, но это тоже долгая канитель, а говядина нужна завтра.
 
   Мысль четвёртая: Согласовать с моим руководством вручение взятки Ирине, подготовить эти деньги и подать заявление в областное ОБХСС, т. е. организовать подставу Ирине и всему Хладокомбинату. Шансы на успех или поражение здесь 50 на 50. Даже если будет наш выигрыш, то всё равно отношения с Хладокомбинатом будут испорчены навечно.

   Надо ещё думать. Я не могу сегодня приехать в трест и своим дамам сказать, что меня Ирина так ошарашила своим условием, что я такой вот побитый и несчастный приехал с пустыми руками. Нам нужна говядина. Иванова сразу спросит меня: «Почему не встретился с директором Хладокомбината». Нет, надо всё-таки прозондировать ситуацию хотя бы с Арутюняном. Надо понять, есть ли у них групповой коммерческий сговор.


2. Не всё потеряно.

   Вдруг рядом останавливается машина и из неё выходит Арутюнян: «Привет, Станислав! Чо приезжал? Чо морда хмурая?» Со злом отвечаю: «Да, опять одна свинина идёт». Он спрашивает: «Ну и чо? Ты с Ириной разговаривал? Она решили вопрос?» Вздохнув, я отвечаю: «Да, ваша Ирина задала мне очень тяжёлую задачу». «Какую?» «Да вот и не знаю, как тебе её подать». «Да, уж говори, не жмись».
 
   Вспоминая, что у нас с ним в период совместных встреч в торговом институте бывали доверительные беседы, я всё-таки решился ему всё рассказать. «Давай только отойдём в сторонку, от ваших окон подальше». Отошли в тень за здание. Я ему говорю: «Год назад ты Ирину сукой называл, велел Фиргеру присмотреть за её корыстными действиями, а сегодня я  смотрю, она у вас стала и. о. начальника отдела сбыта и рулит махновскими методами. Вам, что понравились её методы?»

   «Ты чо? Я сам поразился! Пришёл первого июня из отпуска, а она уже и. о. начальника отдела сбыта. Я  бросился к Садовникову, а он говорит, что заготовку приказа на её назначение принёс самолично Фиргер и при этом сказал, что другие не справятся. А Садовников решил, что я всё равно 1-го июня выхожу из отпуска и буду присматривать за ней. А что у вас с ней стряслось?»

   Я ему пересказал наш разговор с Ириной и все мои размышления на эту тему, в том числе и мою мысль - подать заявление в областное ОБХСС и сделать подставу Ирине и Хладокомбинату в целом.
 
   Арутюнян: «Постой, не гони лошадей! Эта сука рыжая обнаглела, ничего не боится. Она ведь у прежнего директора любовницей была. Того старого хрыча за всякие злоупотребления на пенсию отправили, а она осталась. Она пыталась к Садовникову втереться в доверие, но он её решительно отшил. Я тоже её отодвинул. Подозреваю, что она за год охомутала Фиргера и поэтому опять осмелела. Мы с Садовниковым уже больше года подозреваем, что она с некоторых клиентов мзду берёт, да никак за руку её поймать не можем. Садовникову в городских инстанциях доносят неприятные слухи о якобы  мздоимстве на Хладокомбинате. А подозрение-то падает на нас: на меня, на самого Садовникова. Эта ситуация нам совсем не по нраву. Слушай, а раз ты уже рассматривал вариант с ОБХСС, давай вместе сыграем с Ириной в её игру и поймаем со взяткой. Пошли к Садовникову».
 
   Я торможу его: «Слушай, она сейчас увидит нас вместе, сразу всё поймёт и от всего откажется». Он отвечает: «Ты прав. Так, ты тогда посиди пока в машине, никуда не уезжай. Я сейчас обсужу эту тему с Садовниковым и минут через пятнадцать выйду и мы скоординируем наши действия с тобой».


3. Заговор.

   Через двадцать минут ко мне подошёл охранник и передал, что Арутюнян просил подождать ещё минут двадцать. Арутюнян вышел через тридцать минут и говорит:  «Мы всё обговорили с директором и с начальником службы безопасности. Завтра мы заготовим 1000 рублей, начальник службы безопасности их все перепишет и отдаст мне. Я позвоню тебе, скажу, что бумаги готовы, тогда ты договаривайся с Ириной о приезде. Деньги я тебе передам вот здесь, на этом же месте в 12 часов дня, как бы уезжая на обед. Садовников будет на месте и начальник службы безопасности тоже. Я вернусь через несколько минут, к разбору. Ты тем временем с Ириной уже рассчитаешься. И тут наша служба безопасности с поличным её и прихватит».
 
   Я взволновано: «Послушай! А что мы все эти дни на одной свинине жить должны? Мне позарез говядина нужна!» Арутюнян: «Так, не переживай. Я лично сегодня после окончания рабочего дня (когда Ирина уйдёт) дам команду отгрузить вам мехсекцию говядины из резерва с нашего Холодильника, уже завтра утром она будет у вас. А документы на неё я оставлю у себя в столе до конца нашей спецоперации, чтобы Ирина не знала. А в день «Х» я занаряжу вам мехсекцию говядины из Саратова в счёт этого месяца. Это будет подарок тебе персонально за участие в спецоперации. Понимаешь, нам обязательно надо её заловить, что бы прекратить эти гадские слушки про наш Хладокомбинат».
 
   Я успокоился: «Это другое дело. И её не спугните слишком активными действиями». Арутюнян: «Не боись, мы обставим всё по-уму. А тебе я позвоню, как только начнём грузить мехсекцию для вас. Это примерно в 17:30 будет, ты как раз только в трест приедешь. Дай ещё, на всякий случай, телефон вашей директрисы».


4. Подготовка к спецоперации.

   По дороге домой мой водитель Пётр спрашивает, что я такой задумчивый и молчаливый. И кто это Вас окликнул и вы целый час с ним какие-то проблемы решали и не в кабинетах как обычно, а за воротами Хладокомбината. Понимаешь, Петя, проблема весьма серьёзная и даже секретная, вот если через три дня всё благополучно разрешится – расскажу.
 
   Примерно в 17 часов с минутами мы с Петром доехали до нашего офиса (мы называли его конторой). Я зашёл в наш отдел снабжения, начальница отдела Лидия Ивановна говорит, что Екатерина Андреевна сидит и ждёт моего приезда. Я быстренько зашёл в туалет, вымыл руки, умыл лицо, выхожу – тут меня наша секретарь Валентина Александровна ловит и говорит: «Вас Екатерина Андреевна к себе вызывает». Ага, сейчас иду.  Лидии Ивановне даю команду сторожить звонок с Хладокомбината от Арутюняна и сказать ему, что я у директрисы.
 
   Зашёл в кабинет к директрисе, там уже сидит Распевалова Е.П. (зам по производству). Иванова говорит: «Что-то ты, Станислав, трезвый и серьёзный в этот раз с Хладокомбината приехал. Что-то не так?» «Да, есть проблема» и я рассказал, что произошло у меня в отделе сбыта с Ириной и в чём меня просят участвовать Арутюнян и Садовников.
 
   Иванова взялась за голову: «Бог мой! В какую опасную ситуацию ты влип!» В это время секретарь по прямому телефону говорит: «Екатерина Андреевна, извините, тут Арутюнян Владимир Аронович с Хладокомбината срочно  просит Жемповского к телефону». Иванова говорит: «Подключай сюда. Я передаю ему трубку».
 
  Я взял трубку: «Алло, Жемповский, слушаю». Арутюнян говорит: «Привет ещё раз! Я позвонил на твой телефон, там женщина сказала, что ты у директрисы. Вот я, как и обещал, звоню успокоить вас, что мехсекцию с говядиной для АПООПа уже начали грузить, завтра утром она будет у вас. А вторую мехсекцию, как и договаривались - по завершению спецоперации. Всё ясно?» «Да, говорю, понял, спасибо. Завтра жду звонка от Вас о готовности документов». Он: «Да, примерно в 11 часов мы их подготовим и я сразу позвоню тебе. До завтра». «До завтра». Я вздохнул и спрашиваю Екатерину Андреевну: «Вам слышно было?» Иванова: «Да, практически всё. О каких документах идёт речь?» Я отвечаю: «О тысяче рублей наличными».
 
  Распевалова: «Вот, сука! Она мне ещё в прошлом году не понравилась. И как Вы с ней работали всё это время». Я отвечаю: «Да я, слава Богу, работал не с ней, а сначала с Арутюняном, он ведь был начальником отдела, а с прошлого года с Фиргером Валерием Михайловичем. Ни у кого из них таких закидонов не было».
 
   Иванова спросила: «А если бы тебе случайно у ворот Арутюнян не попался, что ты планировал тогда делать?» Я говорю: «Я грешным делом подумал, а вдруг это у них уже согласованная процедура и к ихнему руководству ходить будет  бесполезно и даже вредно, тогда придётся решать денежный вопрос своими силами. Я собирался приехать и советоваться с Вами. Я помнил, что нам позарез нужна мехсекция говядины. Но я понимал, что история со взятками долго не может тянуться».

    Иванова: «Но тогда мы оказались бы на блесне у этой Ирины». Я говорю: «Это я в первую очередь оказался бы у неё на блесне». Распевалова: «А я, понимаю, была бы главным мытарем в нашем тресте, пришлось бы собирать деньги по зав производством». Иванова резко ей говорит: «Нет, Елизавета Петровна, это не тот метод. По всему тресту поползут гадкие слухи о поборах  и потом всех нас по разным инстанциям затаскают. Уж лучше мы раза три - четыре повыписываем Станиславу эти суммы через нашу бухгалтерию, а тем  временем решим как по закону лучше поступить далее. Во всяком случае, вариант, который Жемповский с руководством Хладокомбината затеял, освобождает нас от опасных действий и даёт надежду на разумное решение проблемы. Я даю Станиславу «добро» на эти действия и надеюсь, что та дама не раскусит вас раньше и что у неё нет высоких покровителей».
 
   На следующий день проконтролировать приёмку мехсекции с говядиной Иванова послала Распевалову, а мне велела сидеть в кабинете и ждать звонка от Арутюняна. Около 11 часов Арутюнян позвонил мне и сказал: «Документы готовы и лежат у меня в столе. Можешь звонить Ирине и договариваться о встрече на завтра. О результате обязательно перезвони мне». «Окей». Я созвонился с Ириной, сказал, что я готов приехать завтра. Она предложила приехать в районе обеда - меньше народа, легче пообщаться без помех. Я ответил, что понял, прибуду к обеду.
 
   Я доложил Ивановой о готовности ехать завтра с утра. Она дала добро: «Езжайте с Богом! Действуйте обдумано. Понимаю, что нам в любом случае деваться некуда. Но давать взятки – для нас весьма обременительно и всё равно рано или поздно обязательно «влетишь». Как спецоперация завершится, звоните мне прямо с  Хладокомбината». «Понял».
   Я сообщил Арутюняну, что завтра подъеду около 12 часов.


5. Покурил я с дамой у окошка…

   На следующее утро мы с водителем поехали в Куйбышев. Предварительно я позвонил Ирине, сообщил, что выезжаю. Она сказала, что выпишет пропуск и предложила позвонить с проходной. После этого я позвонил Арутюняну, сообщил, что выезжаю и что Ирину я уже известил, она назначила время в обеденный перерыв.
 
   Около 12 часов мы приехали к проходной, машину поставили за стенкой здания, чтобы из окон не видно было. Я позвонил Арутюняну, сказал, что я уже приехал и что моя машина спрятана за стенкой. Он ответил: «Я понял. Правильно. Жди, сейчас выеду». Через 10 минут он на своей машине выехал, остановился рядом и пригласил меня в свою машину – он был без водителя. Я пересел к нему, он передал мне пакет, велел проверить содержимое. Да, там была аккуратно сложенная пачка денег. Арутюнян сказал, что там ровно тысяча. Все купюры переписаны. Потом он подробно описал запланированную процедуру и сказал: «Теперь звони ей, что ты подъехал».
 
   Я позвонил с проходной. Ирина сказала, что пропуск она уже выписала, можно проходить, она как раз выходит покурить, так что искать её надо в холле для курящих. Я ответил, что понял, взял портфель, в который я положил пакет с деньгами и пошёл на проходную.

   Кратко об Ирине. Это была молодая, примерно 30-ти лет, женщина приятной наружности. Рост примерно 170 сантиметров, хорошо сложена и весьма ухожена, чуть полновата. Кареглазая, пышные рыжие волосы   волнами спускались на плечи. Модно одета и вся в золотых безделушках. Понятно, почему прежний директор её в любовницы взял и чем он её задабривал. Ну, она под его «крышей» и расцвела. А теперь при Фиргере осмелела и пошла на второй круг.
 
   Я зашёл в корпус, поднялся на второй этаж, прошёл мимо дверей отдела сбыта к холлу для курильщиков. Ирина уже стояла около окна и курила. Поздоровались. Она спросила: «Закурите?» и вынула из сумочки, висевшей у неё на плече, пачку Винстона. Я ответил: «Руки заняты», показывая на портфель. Она, мило улыбнувшись, говорит: «Я понимаю так, что Вам удалось решить мой вопрос. Документы с Вами?»  «Да, в портфеле. Могу передать, когда скажете». «Да можно сразу здесь». Я вынул из портфеля пачку, завёрнутую в газету. Она её чуть развернула, увидела содержимое и положила пачку себе в сумочку.
 
   Она загасила сигарету об жестяную банку и сказала: «Я пока пойду в кабинет, напишу распоряжение на отгрузку говядины, а Вы можете спокойно докурить, поскольку руки у Вас теперь освободились. Потом зайдёте и я Вам дам копию распоряжения». Она выложила свою пачку сигарет и зажигалку на подоконник, рукой показала - пользуйтесь, и ушла в кабинет отдела сбыта. Я закурил и стал поглядывать то в окно на прекрасный вид на Волгу, то на проходящих по коридору работников.
 
   Открылась дверь кабинета напротив холла, оттуда решительно вышел охранник и быстро вошёл в кабинет отдела сбыта. Следом из дальнего  конца коридора (где женский туалет) быстро прошла женщина-охранница и тоже вошла в отдел сбыта. Минут через десять ко мне подошёл Арутюнян и пригласил пройти с ним в кабинет директора, сказав: «Ирину взяли с сумочкой и в ней эта меченая пачка денег. Её уже повели к Садовникову. Пошли и мы туда».

   Зашли в кабинет директора Садовникова В.С. Там уже стояли Ирина, рядом с ней начальник службы безопасности и двое охранников - мужчина и женщина. Ещё какая-то женщина в обычной одежде стояла около окна. Садовников встал, подошёл, поздоровался со мной за руку: «Здравствуйте, Станислав Станиславович! Извините за доставленное неудобство и огромное Вам спасибо за боевое сотрудничество». Я ответил: «Спасибо, что и Вы решились на это».
 
   Садовников обращаясь к Ирине сказал: «Ирина Анатольевна, я думаю, Вам сейчас разумнее написать заявление по собственному желанию в противном случае мы передаём дело в ОБХСС». Ирина сразу села за стол, попросила бумагу и ручку и написала заявление по собственному желанию. Садовников поставил резолюцию: «Уволить согласно заявления с 26.06.1986.»  Он сказал начальнику службы безопасности: «Переходите в Ваш кабинет, составьте необходимые протоколы. Все документы и все вещи на рабочем месте Ирины изъять и описать комиссионно, пропуск отобрать и не позже 17:00 вывести её за проходную. А мы тут с Жемповским обсудим результаты нашего сотрудничества».
 
   Когда все вышли, Садовников ещё раз поблагодарил меня и сказал: «Проси, что хочешь за такую помощь. Мы чувствовали, что она химичит, шли намёки от других клиентов, но мы не знали, как её взять с поличными. А тут ты первый взбунтовался, не захотел давать ей взятку. Мы с Арутюняном сразу схватились за тебя – поняли, что пробил наш час». Я отвечаю: «Я очень рад, что вы решительно встали на борьбу с этим явлением, а то уж я забоялся, что Хладокомбинат начинает загнивать, стал работать по прихоти одной корыстной бабы. А у вас я прошу одного: поставки в наш адрес выполнять регулярно и в соответствии с подписанным ассортиментом. Вас Владимир Сергеевич прошу сейчас сообщить моей директрисе Ивановой Екатерине Андреевне, что совместная спецоперация завершилась успешно, я жив-здоров и что мехсекция с говядиной в наш адрес начнёт грузиться сегодня вечером. Они там очень волнуются за нас. Это все мои просьбы. Если можно, я бы поехал домой».

   Садовников: «Маленькая просьба от нашей службы безопасности: в десяти фразах написать про вымогательство 1000 рублей со стороны Ирины и про передачу этой суммы ей в курилке. А распоряжение на мехсекцию с говядиной Владимир Аронович через часик принесёт мне на подпись. О факте отгрузки вам сообщат по телетайпу. Ивановой я сейчас позвоню, а с Вами перед отъездом предлагаю выпить по 50 грамм армянского коньяка за боевое содружество по очищению нашей конюшни». Я развёл руками: «Не могу быть против». Он вынул бутылку армянского коньяка, разлил в три фужера и мы втроём выпили за боевое содружество. Мы с Арутюняном пошли в его кабинет, я там быстро написал докладную, оставил её Владимиру. Мы попрощались и я уехал.


6. Гора с плеч.

   Около 17 часов мы подъехали к тресту. Меня прямо из машины секретарь повела в кабинет директрисы. Там уже кроме Ивановой Е.А. сидели все замы:  Распевалова Е.П. (зам по производству) Гуляева Е.А. (главбух), Бартош В.В. (зам по кадрам) и Овчинников Ю. Н. (главный инженер). Я не успел порог переступить, как Иванова воскликнула: «Ну, Станислав, ты настоящий боец! Нам уже звонил Садовников, поблагодарил нас за содействие, сказал, что все поставки в АПООП он берёт под личный контроль. А полчаса назад позвонил Арутюнян и сказал, что в Саратове уже грузится мехсекция с говядиной в наш адрес. С победой тебя, Станислав! Мы вот после обеда собрались и с нетерпением ждали известий от вас с Хладокомбината и очень переживали за тебя и за нас. Расскажи нам, как всё проходило».
 
   Я рассказал всё подробно, в том числе и о том, что напоследок Садовников поднял тост «за наше боевое содружество в борьбе с коррупцией». Иванова сказала: «Это очень серьёзная победа и очень сильный вклад в укрепление взаимопонимания и сотрудничества с нашим основным поставщиком мясопродуктов – с Хладокомбинатом. Сознаюсь, я всю ночь не спала, переживала: в какую драку мы с Вами вместе ввязались и с каким лицом мы из неё выберемся».
 
   Распевалова добавила: «А мы вчера с Гуляевой  весь вечер и половину ночи по телефону общались и ломали голову: как мы деньги добывать будем, чтобы платить этой суке».
 
   Гуляева говорит: «Да я вообще всю ночь не спала - это же взятка в особо крупных размерах. Ну, один раз дадим, второй раз дадим, а на третий – все вместе влетим. И загремим в спецколонию на долгие годы! А сегодня после обеда я не смогла спокойно сидеть на своём рабочем месте и сама пришла и села перед Екатериной Андреевной и мы вместе стали ждать сообщений от вас».
 
   Иванова сказала, что первой потащили бы в ОБХСС её. Могли спокойно снять с должности, исключить из партии и отправить на пенсию, не директорскую, а рядовую. Ведь в этой ситуации Жемповский и даже Гуляева всего лишь исполнители, они мои подчинённые, команду Гуляевой на выдачу 1000 рублей должна я давать, подписывать разрешение должна я и отсылать Жемповского с деньгами на Хладокомбинат опять я должна. За всё за это мне по закону дадут по шапке. Тем более что у меня уже пенсионный возраст. А на пенсию, ребята, мне хочется уйти с почётом, а не с позором. Поэтому я нанервничалась за эти сутки по полной программе.
 
   Овчинников вставляет: «Ребята, так ведь такую победу обмыть следует».
 
Иванова: «Я бы и рада, да что-то прихварываю всю неделю. А сегодня, после ночных бдений опять давление поднялось. Похоже, пора на пенсию. Во всяком случае, я лично  вынуждена поехать домой отлёживаться».
 
   Распевалова и Гуляева тоже сослались на бессонную ночь и на семейные обстоятельства.

   Иванова продолжила: «А вы, мужики, можете с чистой совестью двинуть в ресторан, событие того стоит, да и у Станислава день был психологически крайне напряжённый. Ему надо расслабиться. Он заслужил. Я вас благославляю. Овчинников – ты старший по возрасту отвечаешь за всех. Машину я вам пришлю через полчаса, чтобы Слава по домам вас развёз».
 
   Мы втроём вышли из конторы и сразу решили в ресторан не ходить (там не поговоришь начистоту), а пошли в соседнее кафе и спрятались там в малой банкетке. Зав производством быстро организовала выпить и закусить. Мы стали обсуждать проведённую операцию со всех сторон.
 
   Между делом Бартош рассказал: «Сразу после обеда Иванова его вызвала к себе. Там уже сидели Распевалова и Гуляева. Иванова сказала, что ты уехал в Куйбышев на Хладокомбинат бороться с коррупцией. Бороться тебе придётся с молодой и коварной женщиной. Если победишь, то дальше с поставками мясопродуктов всё будет нормально, а если нет, то вот надо обдумать, как тогда работать с Хладокомбинатом дальше, а главное как с ним бороться. Иванова говорит: «Бартош, мы тебя призвали как парторга подключиться к разработке вариантов». Далее мы вместе пообсуждали варианты сбора денег и в какие инстанции обращаться в первую очередь, в ОБХСС, в партийные органы и т.д. Обсуждали бурно. Гуляева сказала, что она может только два-три раза выписать такие суммы под отчёт, а дальше делайте, что хотите. Распевалова сказала, что она тоже два-три раза соберёт деньги по столовым и всё – дальше кто-нибудь забузит, может случиться большой скандал и она лично может подлететь под статью. Стали прорабатывать вариант обращения в партийные органы. И тут, примерно в три часа позвонил директор Хладокомбината. Иванова сначала настороженно стала слушать, но через две - три минуты разговора она заулыбалась, подняла большой палец вверх. Потом положила трубку и говорит: «Мы выиграли. Ирину взяли с поличным: с сумочкой с помеченными деньгами. У нас гора с плеч. Жемповский едет назад. Сегодня вечером к нам грузят ещё одну мехсекцию говядины из Саратова. Всё, товарищи, можно успокоиться и расходиться». Распевалова и Гуляева говорят в один голос: «Нет, будем ждать возвращения Жемповского. Давайте пока чай – кофе попьём». Тут зашёл Овчинников и спрашивает: «Вы что сидите какие-то странные, загадочные?» Распевалова отвечает: «А мы все ждём возвращения Жемповского». «Откуда?» Иванова с улыбкой говорит: «Из Куйбышева, с Хладокомбината, он там битву с коррупцией провёл». «Успешно?» «Директор Хладокомбината сказал, что  да. Вот ждём, приедет Жемповский, расскажет, как они там четверо мужиков бились с одной молодой  женщиной-взяточницей. Они её победили, а мы боялись, что будет наоборот». Овчинников принёс из своего кабинета коньячок, добавили его в кофе, так мы и скоротали время до твоего приезда».

   И теперь мы втроём одни мужики тоже очень приятно скоротали этот вечер. Свободно без женщин пообсуждали события этого дня, обсудили всех женщин и чужих и наших и по-мужски отметили нашу удачу.
 
   Через час появился Слава, говорит: «Мужики, мы еле вас нашли. Иванова догадалась, где вы спрятались. Когда вас по домам развозить?» Отвечаем, мы ещё часок побеседуем, потом приезжай.


7. Встреча – прозрение.

   В конце сентября я поехал на подписание разнарядки на четвёртый квартал. Захожу в отдел сбыта, Фиргер радостно встаёт и протягивает обе руки: «Станислав! Сколько лет, сколько зим! Пойдём, выйдем, не будем отвлекать женщин от работы. Мне вот после отпуска выдали ключ от переговорной комнаты, пошли туда».

   Вошли в переговорную и Фиргер продолжил: «Я тут вернулся в начале июля из отпуска, захожу в отдел, смотрю, а Ирины нет и нет признаков её присутствия. Я вопросительно поворачиваю голову к юристке (она у нас табели ведёт), а она мне с загадочной улыбкой и говорит, что неделю назад в нашем отделе Жемповский произвёл кое-какие кадровые перестановки и показывает на рабочее место Ирины. У меня, сознаюсь, сразу и глаза на лоб вылезли. Спрашиваю: «Что, неужели он с ней крупно из-за свинины поскандалил?» Говорят: «Да, нет. Вроде и не было никакого скандала. Вроде бы они совершенно мирно в курилке пообщались. Ирина вернулась в кабинет, положила свою курительную сумочку в тумбочку и дала нам указание оформлять распоряжение на отгрузку говядины в АПООП с Холодильника №2. Правда, тут её уже сидела и ждала какая-то женщина. Ирина только собралась с этой женщиной побеседовать, как вдруг в кабинет вошли охранники: два мужчины и женщина. Сидевшая на стуле женщина встала и показала им, куда Ирина спрятала сумочку. Они забрали у Ирины сумочку, вынули оттуда пакет с мечеными деньгами и повели её под «белы рученьки» в кабинет к директору. Там она, как мы поняли, написала заявление по собственному желанию. Вернулись в кабинет, здесь охранники сразу при ней вынули всё содержимое её стола и шкафа. Описали всё и так же под руки вывели её за ворота. А у нас у всех до конца рабочего дня челюсть была донизу, а глаза на выкате».
 
   Фиргер продолжил: «Я потом пошёл к Арутюняну, он мне всё и рассказал. Конечно, вы молодцы, что сковырнули её. Она меня постоянно вкрадчиво подбивала на переход на коммерческие методы работы с клиентами. Вроде при приёме на работу все одинаково подписывают инструкцию по предотвращению коррупции, а её это как будто не касалось. А с АПООПом и с тобой, Станислав, мне теперь очень легко работать: у меня под стеклом на столе лежит приказ директора о строгом контроле договорных параметров поставок в первую очередь по организациям особого контроля, где АПООП идёт второй строкой после Военторга».
 
   Мы ещё немного пообсуждали события тех дней, потом проверили график поставок на следующий квартал, подписались оба снизу и пошли к Арутюняну, что бы он подписывал сверху.
 
   Зашли в кабинет к Арутюняну. Валерий положил перед ним график поставок, попросил подписать сейчас, чтобы я смог один экземпляр сразу  увезти с собой в Тольятти. Арутюнян только собрался подписать, как раздался звонок. Он прижал палец ко рту: из Москвы звонил начальник главка (а Садовников был ещё на обеде). Через минуту Арутюнян показал нам пальцем в угол комнаты. Фиргер встал и махнул мне рукой. Мы пошли сели в угол за журнальный столик на чёрный кожаный диван.
 
   Пока Арутюнян разговаривал с начальством, Фиргер мне в полголоса  рассказал, что в отпуске он заезжал в Москву к родне, к Фиргерам. «Они как узнали, что мы тут с тобой в Куйбышеве совершенно случайно установили наши родственные связи, так тётка твоя Нина Евгеньевна аж запрыгала от восторга. Они попросили рассказать о тебе. Я им рассказал, что ваш трест самый крупный в области, а твоя должность, если сравнивать с нашим Куйбышевским военторгом, тянет на погоны генерал-майора. А наш с тобой братец Женька поразился, как ты смог после МЭИ и после десяти лет работы на ТЭЦах перейти и спокойно работать в торговле. Дядька Раймонд Яковлевич ему возразил, что способный человек везде сможет хорошо проявить себя, он напомнил, что ты в МЭИ почти на одни пятёрки учился. В общем, они просили передать тебе и твоей жене Нине громадный привет. Так что там вас хорошо знают и помнят. Во время учёбы в институте ты, говорят, часто заезжал к Фиргерам в гости. А два года назад, говорят, ты с женой и дочкой Татьяной у них гостил пару дней, когда вы путешествовали на машине по Золотому кольцу России». Мы с Валерием так увлеклись воспоминаниями, что при этом забыли об Арутюняне.
 
   Тут к нам подходит Арутюнян и прокурорским голосом спрашивает: «Так, мужики, я не понял. Вы что родственники? Братья? А ну, ребята, колитесь!» Ну, что нам оставалось делать. Фиргер рассказал, как мы с ним ещё при первой встрече год назад поняли, что мы вроде как  родственники, типа двоюродные братья. Но у Валерия, видимо, оставались ещё какие-то сомнения, а когда он в июне этого года заехал к своей родне в Москву, то просто абсолютно убедился в этом. Арутюнян и сам  решил удостовериться: «Так что же получается, вы вроде как двоюродные братья? Охренеть! Фиргер, тебя ж можно обвинить в поставках брату говядины по блату».
 
   Валерий парировал: «Говядину я поставляю не Жемповскому, а в АПООП. А в отношении АПООПа я просто строго выполняю все указания моего  директора, которые изложены в специальном приказе, который лежит у меня под стеклом на столе. И никакого блата». Арутюнян: «Ну, ты молодец, отмазался! А вообще, мужики, так не бывает! Это какие-то чудеса! Только давайте распространяться об этом не будем, правда, директору надо рассказать, он должен знать». Он позвонил Садовникову, тот, видимо, только что приехал с обеда и дал добро зайти к нему.
 
   Входим. Первый идёт Арутюнян, следом я и за мной Валерий Фиргер. Арутюнян говорит: «Шеф! Я только что узнал потрясающую новость и счёл, что тебе надо срочно о ней сообщить».
 
   Садовников, увидев меня, встал, вышел навстречу, протянул руку, поздоровались. Он спросил меня: «Станислав, неужели есть проблемы?» Я отвечаю: «У меня сейчас проблем нет, но, похоже, появилась проблема у Арутюняна». А тот говорит: «Шеф, начинай креститься! У нас чудесное явление! Перед тобой стоят двоюродные братья: Фиргер и Жемповский».
 
   Садовников вытаращил глаза и недоверчиво спрашивает: «Мужики! Вы что, меня разыгрываете?» Арутюнян командует: «Так, братаны, давайте колитесь перед Владимиром Сергеевичем. Станислав, давай сначала ты расскажи, как вы познакомились тут год назад, а потом Валерий пусть расскажет, как он в Москве пообщался с вашей общей роднёй». Я рассказал свою часть. Потом Валерий рассказал, как он в июне этого года удостоверился в нашем родстве у наших московских родственников.

   Садовников ошарашенно смотрел на нас, потом произнёс: «Кино и немцы! Они - братья! Слава Богу, хоть не похожи. Это что же у нас получается? Поставщик и покупатель – братья? Это не есть хорошо. Так, ребята, у меня  есть мнение. Я так понимаю, что вы мне всё это рассказали, что бы совесть свою очистить передо мною. Принимаю. Ценю. А теперь вы все трое, пожалуйста, забудьте всё об этом невероятном братстве, иначе мне Валерия Михайловича придётся перевести на другую работу, на склады, на пример. Но это будет слишком много перестановок на один уже побитый отдел». Мы взяли под козырёк.
 
   Мы с Арутюняном и Садовниковым были одногодками, все 1946 года рождения, нам в этом году было по 40 лет, а Валерий был на 10 лет младше нас. Все молодые энергичные, вся жизнь и работа ещё впереди. После этой встречи-прозрения мы все четверо продолжали нормально сотрудничать, корректно строили взаимоотношения и честно хранили свою тайну. Каждый добросовестно выполнял свои обязанности.
 
   Когда я приехал на Хладокомбинат перед новым годом на согласование поставок, то узнал, что Валерия Фиргера перевели начальником транспортного цеха Хладокомбината, сказали, что это с серьёзным повышением оклада. Понял,истинная  причина мне ясна. А через год я ушёл из службы снабжения треста и наши пути с Валерием разошлись.

Станислав Жемповский  22.08.2020.